Песец всегда прав

Глава 25

Контейнер с контрибуцией от Живетьевой и отдельно две вазы я оставил в изнаночном домике, чтобы как-нибудь потом разобраться. Даже рабочие дневники Живетьевой и записи древнего мага по артефакторике не стал вытаскивать — до них все равно руки дойдут не скоро, а искать сейчас придется долго, потому что я сбрасывал вещи в контейнер второпях и укладывал как придется. Вспомнить, где что лежит, — задача невыполнимая.

Мы еще съездили до леса, где я набрал листьев и насекомых для алхимических нужд, после чего порыбачили, и только потом вернулись домой.

Включив телефон, я обнаружил множество входящих от Шелагина, поэтому сразу же ему перезвонил:

— Александр Павлович, здравствуйте.

— Илья, ты почему не отвечал?

— Когда я работаю, я часто отключаю телефон.

— А твой дядя?

— Он тоже работает с выключенным телефоном. Что вы хотели-то?

— Я уже битый час стою возле вашего Тумана.

Только сейчас я сообразил проверить метки и действительно обнаружил Шелагина в районе нашей калитки. Метка передавала взвинченное состояние носителя, который, впрочем, уже начал успокаиваться. Следовало его успокоить окончательно. Поскольку я собирался заняться рыбой, уже лежавшей на столе, попросил Олега впустить гостя. Сам же быстренько составил смесь и натер рыбу. К тому времени, как подошел Шелагин, я уже выбирал режим копчения.

— Вот твой сын. Видишь, ничего с ним не случилось, — проворчал Олег.

— Илья, не делай так больше, — сразу наехал на меня Шелагин.

— Александр Павлович, та же алхимия требует полной концентрации на процессе. Любое отвлечение — и зелье можно выливать.

— Тогда хотя бы сделайте так, чтобы у вас был один из телефонов в доступе. Или дайте мне допуск в дом.

— С чего бы нам давать доступ посторонним? — возмутился Олег. — Отец вы, Александр Павлович, только биологически, никакими документами это не подтверждено.

Шелагин зло прищурился и посмотрел так, что дядя невольно сделал пару шагов назад.

— Александр Павлович, что с нами может случиться внутри дома? — попытался я разрядить возникшее напряжение.

— Не знаю. Но когда я не смог тебе дозвониться, встревожился. Начало казаться, что тебе что-то грозит.

Дядя сделал пару шагов вперед и заявил:

— В ваших силах угрозу уменьшить, объявив, что Николай — не Шелагин. Это вообще мина замедленного действия с его-то наследственностью и воспитанием.

— Кстати да, — согласился я. — Потому что в планах Живетьевой наследование им как после вас, так и после меня. Если наследовать будет только император, так активно нас не будут пытаться убить.

— Возможно…

— Думаю, нет смысла нам торчать в коптильне. Как процесс закончится, она сама пропикает.

Прошли мы внутрь дома. Погода была пасмурной, что забирало половину удовольствия от сидения в беседке. А в доме было тепло и уютно. Кухня опять же совсем рядом — я чувствовал сильное желание съесть хоть что-то, и поскорей.

— Завтра пройдет пересмотр границы с Прохоровыми, после этого отец запускает процедуру отказа от родства.

— Прямо завтра? — удивился я. — Мне казалось, что Прохоровы будут тянуть до последнего.

— Нарисовались родители Эрнеста и захотели забрать внука, — пояснил Шелагин. — Как только отец сообщил Прохоровым, что, если те потянут, дальше будут договариваться с Живетьевыми, соседи сразу согласились с предложенными границами.

Олег захохотал.

— Побоялись, что целители у них отхапают больше вас?

— Именно, — подтвердил Шелагин. — Потому что по договору с Живетьевыми они получат вместе с Колей и все его обязательства.

Это было разумно. Потому что Николай мог набрать обязательств как Шелегин, за которые бы потом расплачивалось наше княжество.

— Единственный минус этой ситуации, что Живетьевы просят оформить это как его желание выйти из Рода.

— Мне кажется, главная Живетьева об этом не знает.

— Скорее всего, да, — признал Шелагин. — Потому что просили сделать это как можно скорее до ее возвращения из Дальграда.

И если Николай окажется в особняке при питомнике раньше главы клана, кто знает, на кого она подумает, когда обнаружит пустоту на своем этаже… И даже если не подумает на правнука, две радости вместо одной — это всегда лучше.

Мы дошли до кухни, и я решил расположиться здесь. Таскать еду туда-сюда не было ни сил, ни желания.

— Будете есть со мной?

— Пожалуй, я тоже перекушу, — решил Олег.

Шелагин же почти отказался:

— Не голоден. Разве что кофе бы выпил.

К кофе я добавил кусок торта, который мы не доели. Выглядел он приличнее, чем тот, что я довез до Дашки. Но ошибку транспортировки я учел, в следующий раз доедет нормальный.

— Завтра с Прохоровыми точно всё решится?

— Отец с утра на границу княжеств поедет, иначе границу не перекроить. К обеду или чуть позже будет понятно, разорвем договор или нет. Но Прохоровы настроены серьезно. Считают этот кусок не такой уж потерей. Собственно, там несколько предприятий, вклад которых в налоговую базу не слишком большой.

«Вот запустим линию с изнаночным шелком, сразу все изменится», — мечтательно протянул Песец.

«Посмотреть сначала нужно, что там и как. А то вдруг там полностью развалившееся производство?».

«У Живетьевых-то? Ты что. Может, в выходные посмотрим?»

Я задумался. В субботу меня будут ждать у Дашки, куда я решил принести только торт. Если уж одноклассники решили отпраздновать и поставили меня в известность постфактум, то пусть об угощениях переживают сами. Ещё я планировал сгонять на Изнанку к базе, чтобы Олег мог там осмотреть всё, чего он страстно желал. Но и оставлять имущество без присмотра не стоило, нужно было совершить хотя бы один визит, осмотреть там всё, прежде чем перекладывать рутинные посещения на дядю.

«В выходные смысла нет, — сообразил я. — Нам же нужно, чтобы там кто-то был».

«Ты же не думаешь, что за выращиванием шелкопрядов никто не присматривает?»

«Это не те работники, кто мне нужен. Меня интересует только изготовление шелка».

«Тогда только после Княжеского совета», — грустно сказал Песец.

Шелагин уже успокоился. Чашка крепкого кофе и кусок торта сыграли свою роль. Мне же для спокойствия требовалось куда больше. И я сейчас не про еду.

— Чуть не забыл! — внезапно спохватился Шелагин. — Отец предлагает, чтобы Беспалова погостила у тебя на время Княжеского совета на следующей неделе. Это нужно, чтобы она подтвердила существование дома до твоего признания.

Судя по всему, ради этого Шелагин и приехал, поскольку считал разговор нетелефонным по ряду причин. Но когда не смог до меня дозвониться, занервничал и забыл, зачем вообще приезжал.

— Если только прислуга с вас, — неохотно согласился я. — И акция разовая для Беспаловой. А то она дама хитрая, не заметите, как на шею сядет. Вы с Павлом Тимофеевичем — без проблем, а вот посторонних видеть часто я бы не хотел.

— Еще предложение от отца — провести в твоем доме небольшой прием, строго для тех князей, кого отец рассчитывает вовлечь в коалицию против императора. Опять же, будет доказательство, что дом уже существовал.

Насколько я понимал, зашел бы об этом разговор, зависело от моей реакции на первое предложение. Выступи я резко против Беспаловой в своем доме — и вопрос с приемом бы не поднялся. Пока мы с Шелагиными присматривались, не всегда понимая друг друга.

— Теоретически можно, — согласился я. — Зал для приемов есть. Как и посуда. Но еда с вас, и прислуга тоже с вас.

По факту, мой дом в Дальграде будет столичной резиденцией нашего княжества, то есть все равно будет использоваться для таких целей. Туман придется снимать в понедельник, а охранные заклинания — усиливать, так как тех, что шли в комплекте с оградой, может не хватить против желающих сделать нам пакость.

«Можно взять следующий уровень защиты», — неожиданно предложил Песец.

«Не можно, а нужно».

Это известие, а также мысль о том, что после Княжеского совета наступит передышка, привели меня в отличное настроение. Когда Шелагин ушел (но только после того, как снял пробу с осетреца горячего копчения и одобрил), я сделал на завтра два муссовых торта с шоколадной основой (один останется нам с Олегом), поставил их застывать в холодильник (это можно было сделать и магией при нехватке времени, но тогда вкус был бы чуть хуже) и позвонил Феде.

— Привет. Что там Дашка затеяла?

— Да не сама она, — ответил Федя. — Наши одноклассники на нее наехали, она не смогла отговориться, потому что у нее уже отмечали твою первую победу в соревнованиях.

— Чтобы Дашка не смогла отговориться?

— Ну вот не смогла. Ей заявили, что возгордилась и ни с кем не хочет общаться. Я бы на ее месте с этим согласился. Но она просто разозлилась, что ее поставили в такое положение.

— На соревнованиях мне показалось, что курсанты меня не сильно жалуют.

— Так и есть, — хохотнул Федя. — Передавать, что они говорили, не буду. Сейчас они ищут с тобой общения, потому что курсируют вполне определенные слухи.

— Подождали бы до понедельника, — зло ответил я. — Может, они поторопились.

— Тогда они с такой же легкостью о тебе забудут. Дело-то не в них, а в том, что, если ты не приедешь, поставишь Дашку в некрасивое положение.

Это был запрещенный удар, хотя мне и захотелось позвонить Зырянову и намекнуть на новую встречу с его дочерью.

— Приеду, — сообщил я. — Стол с них, если уж так хотят отпраздновать мои победы. Я принесу только торт.

— Оправданное требование. Я передам, — согласился Федя. — Хотя я лично предпочел бы отметить втроем с тем же меню, что было прошлый раз. Признаться, это было офигительно.

— Соберемся, — пообещал я. — Если повод будет. И не у Дарьи, а у меня. Угощение тогда пойдет с меня.

— Заметано, — обрадовался Федя.

После этого мы почти сразу распрощались, и остаток вечера я провел, добивая клятую артефакторику, а в перерывах играл на гитаре. Артефакторика так и не добилась, на что я втайне рассчитывал, зато игра у меня выходила все лучше и лучше. Соревноваться в исполнении с признанными мастерами, разумеется, не буду, но в небольшой компании моя музыка пойдет на ура.

Утром, прежде чем отправляться на разминку, я проверил Метки как императора, так и Живетьевой. Император спокойно спал, а Живетьева уже бодрствовала, но была чем-то недовольна. Недостаточно сильно недовольна для человека, которого ограбили, поэтому я пришел к выводу, что она пока об этом не знает, а недовольство связано с тем, что ремонт в новом доме идет не такими темпами, как ей было нужно.

И только потом я изучил, что мне досталось с новым модулем. В активе у меня теперь было: набор более серьезных защитных заклинаний, оповещение на расстоянии всех подключенных к защите обитателей дома, возможность подключения реакции защитного заклинания на попытку взлома, возможность давать к изменению защиты допуск другому.

Давать допуск к изменению, разумеется, я не собирался, потому что тот же Олег мог так напортачить, что я потом не выправлю. Подключить же атакующие заклинания стоило. В идеале, разумеется, стазис, но я его пока не знал. А вот оглушение — очень даже возможно. В любом случае прямо сейчас я этим заниматься не буду, обдумаю в академии, а потом возьмусь за работу.

После разминки, за завтраком, я просмотрел новости, но все было спокойно: ни император, ни Живетьева пока не догадывались о неприятных сюрпризах, которые их ждут. Обидно — я хотел узнать об их реакции как можно скорее. Не писать же анонимки обоим? Это будет слишком подозрительно.

Пар у нас сегодня было только две, поэтому времени на перенастройку защиты у меня осталось прилично — в Полигон я сегодня решил не ездить, дать себе отдых перед завтрашним походом на Изнанку. И без того перенастройка охранной системы слишком много из меня вытянет.

Управился я до обеда: Песец предложил не улучшать защиту, а снести старую и на ее месте построить новую, пока участок закрыт Строительным туманом — все равно через него никто пробиться не может.

После обеда я раздумывал, чем бы заняться, и решил сделать рюкзачок для Таисии — без использования изнаночных материалов, но со всеми возможными улучшениями и фурнитурой. Кожу я как раз закупил, собираясь делать жилетку еще и для Шелагина-старшего, но заниматься ею сейчас не хотелось — отложил на вечер, тем более что осталось там не так много доделать.

Рюкзачок пришлось создавать с нуля, поэтому я чуть не пропустил время, когда следовало выезжать, настолько увлекся. Перед отъездом я всё же сыпанул вяленого мяса клювоголовой змеи персонально для Дашки, остальные обойдутся.

Приехал я последним, остальные меня уже ждали за накрытым столом, на который не поскупились. Но рожи у них при этом были странные — похоже, Федя провел работу и намекнул, что они поторопились. Разве что Лиза Ящикова пыталась строить глазки, но она этим занималась при любом удобном случае, оттачивая мастерство, с которым у нее было не очень: по стрельбе глазами зачет она бы ни у кого не получила, хотя и очень старалась.

Горшков, который ещё на первых соревнованиях сориентировался, взял поздравление в свои руки. Но проходило всё формально, народ просто хотел, чтобы я запомнил, что они со мной, тогда они могли рассчитывать на преференции от Шелагиных. Статус Коли для них был непонятен — по нему до сих пор не просочилась ни малейшей информации, поэтому одноклассники немного сомневались, не делают ли себе хуже, пытаясь сблизиться со мной.

Появление Зырянова все восприняли с облегчением. Сцена до отвращения напоминала прошлую.

— Илья? Неожиданно тебя здесь встретить, но очень вовремя это случилось. Хотел заехать к Дарье, а потом к тебе. Теперь можно и не заезжать. Разговор есть.

— Папа, это уже не смешно!

Отцовское вмешательство Дашку разозлило настолько, что она напрочь забыла о необходимости принимать красивые позы и стояла она сейчас, уперев руки в бока, как рыночная торговка. Впрочем, надо отметить, что это ей шло куда больше, чем нарочитая манерность.

— Какие шутки, Дарья? — картинно удивился Зырянов. — Дела родов нашего и Песцовых. Илья, пойдем быстренько переговорим.

Мы опять пошли на кухню, как и в прошлый раз, но Зырянову пришлось подождать, потому что мне пришлось ответить на звонок от Шелагина-младшего. Защиту от прослушивания я ставил так, чтобы наш разговор не слышал и Зырянов, а не только насторожившиеся одноклассники.

— Илья, все решилось, земли перешли к нам, а договор расторгнут, — сообщил Шелагин. — Единственная неприятность, что Николай полетит с нами. Мы его сразу передадим Живетьевым, еще в аэропорту.

Лететь вместе с человеком, который тебя планировал убить, — так себе удовольствие. Да даже если бы не планировал — Метка Николая постоянно наливалась такой концентрированной черной злобой, что сидеть рядом с ним будет настоящим испытанием. Говорит он одно, а чувствует при этом совершенно другое. Но говорить об этом при потенциально прослушиваемом телефоне не стоило.

— За ним нужен будет дополнительный присмотр, — лишь намекнул я. — Плюс он наверняка попытается воздействовать менталом, чтобы получить с вас хоть что-то. Моральных рамок там нет в принципе: он убил мать и хотел убить вас с Павлом Тимофеевичем. И не его вина, что ему не удалось этого сделать.

— Он будет с заблокированной магией на время полета.

— Даже с заблокированной магией можно использовать артефакты, — намекнул я.

— Проверим.

Хотелось намекнуть о возможном пространственном кармане у Николая — Живетьева относилась к нему достаточно хорошо, чтобы давать серьезные техники. Но, опять же, не по телефону же говорить о своих подозрениях? Поэтому я попрощался и пообещал приехать вовремя к отправке самолета.

— Илья… — прошипел Зырянов, стоило мне закончить разговор, — у меня такое чувство, что тебе десять лет и до тебя некоторые вещи просто не доходят.

— Это была даже не Дашина идея, а курсантов. Она не смогла отказать, — вяло огрызнулся я. — А я не мог ее подставить и не прийти.

— Смотрю, у них слишком много свободного времени. На первом курсе у курсантов должно быть только одно желание — доползти до кровати и уснуть. Намекну начальнику училища, что их недогружают.

Пока я отвечал на звонок и беседовал с Зыряновым, одноклассники потихоньку рассосались. Остались только Даша, Федя и Лиза, которая почему-то не теряла надежды, что хотя бы один выстрел прилетит в цель.

Пришлось их всех огорчить, заявив, что у меня появилось очень важное дело, и попрощаться. Зырянов увязался со мной, но я стоял как кремень в вопросах заключения нового договора. Так и сказал:

— Григорий Савельевич, вы ненадежный партнер. Договор разрываете, клиента шантажируете.

— Ты же прекрасно понимаешь, что я не использовал бы видео, — буркнул он. — Только постращать.

Но настаивать на дальнейшем разговоре он не стал, попрощался у подъезда и вернулся к дочери.