Пещера Черного Льда

27 ТАНЦЫ НА ЛЬДУ

Ободранные руки хватали ее. Лица, обожженные чем-то более темным и страшным, чем пламя, напирали на нее, молящие, с разинутыми ртами. Спаленные покровы лопались, обнажая бледно-розовую плоть, бугристую, полную жизненных соков, обещавшую скорое выздоровление.

Протяни руку, протяни. Мы должны это получить... мы нуждаемся в этом... дай нам то, в чем мы нуждаемся... ты должна... мы тебя заставим... мы знаем, как тебе навредить... мы слишком долго ждали. Протяни руку!

Красные глаза горели злобой, губы раздвигались в черных, как ночь, улыбках. Она отворачивалась, но они продолжали толпиться у нее за спиной. Она комкала их субстанцию в кулаках, превращая их в прах и пепел, но на месте отломленных частей тут же отрастали новые. Вдали, за частоколом их обугленных рук и ног, виднелась стена из черного льда. Ледяная пещера. Почему-то теперь она больше не казалась...

— Проснись, Аш! Проснись!

Живые руки тормошили ее, вытаскивая из-под многочисленных слоев сна, словно ныряльщика из-под воды.

— Проснись, пожалуйста!

Она открыла глаза, и дневной свет хлынул в них, как соленая вода, резкий, жгучий и нежеланный. В ее сновидении, как всегда, царил кромешный мрак.

— Ангус, она проснулась.

Руки коснулись ее лба и щеки, теплые, шершавые и ласковые — совсем не похожие на руки ее приемного отца. Перед ней возникло чье-то лицо. Райф, подумала она, и порадовалась, что сумела это вспомнить.

— Это я, Райф. Все хорошо. Мы в трех днях к северу от Вениса, в еловом бору восточнее Лохани.

Смысл его слов не сразу дошел до Аш. Она смотрела в его глаза. Какого они цвета? Чернильно-синие? Или ближе к черным? Она спросила о том единственном, что имело для нее значение:

— Как долго?

— Всю ночь и почти все утро.

Чувствуя, что ее может стошнить, Аш освободилась от его рук и отвернулась. Полсуток! Еще немного — и никто уже не сумеет ее разбудить. Зная, что Райф смотрит на нее, она выпрямилась и решила, что не станет поддаваться тошноте при нем. Ей полегчало настолько, что она смогла сесть. У нее обнаружились новые больные места: средний палец левой руки, распухший, заныл в лубке, плечо тоже ныло, во рту отдавало седельной кожей и лошадьми.

— На вот, попей.

Аш взяла предложенный мех и брызнула ледяной водой на лицо. Райф не сводил с нее глаз. Он знал о голосах. Она не понимала, как это возможно, но он знал.

— Я почувствовал, что ты... ушла ночью, перед тем, как мы разбили лагерь. Мы пытались разбудить тебя, но ты была далеко. Ангус решил, что лучше оставить тебя в покое.

— Он заткнул мне рот?

Райф кивнул.

— И руки связал.

Они оба отвели глаза.

Аш огляделась. Они расположились на склоне холма над лесистой долиной. Черные ели вокруг, словно город. На юге мерцали льдом голубые пики Южного Кряжа. Все небо затянуто снеговыми тучами. Аш вздрогнула, не помня, как здесь оказалась.

Снова повернувшись к Райфу, она услышала, как вдали подвывают и лают собаки? Она посмотрела в ту сторону, в долину, сквозь сумрачную, как ночь, еловую хвою.

— Давайте-ка трогаться. — Ангус подошел поближе. Он был так спокоен, точно слышал щебетание ласточек, а не собачий лай. — Пошли, Аш. — Он протянул ей руку в перчатке и поднял с земли без малейшего усилия. — Седлай коней, Райф. Об остальном я позабочусь.

— А мне что делать? — Аш заставила себя говорить спокойно — ей не хотелось выказать слабость перед Ангусом.

— Наполни мехи снегом. — Ангус, порывшись за пазухой, достал полотняный сверток. — И съешь вот это, все до последней жиринки. Может, это тебе и не по вкусу, но силы надо подкреплять. Ты уже сутки ничего не ела.

Аш молча кивнула. Ангус странным образом напоминал ей Пентеро Исса — они оба заботились о ней и заставляли есть.

Последние три дня стали для нее новым кошмаром. Ее жизнь круто и навсегда изменилась в тот миг, когда она вступила в тень Тупиковых ворот. Под кучей нищенских лохмотьев возник вдруг Марафис Глазастый. Двое угольщиков извлекли откуда-то красные клинки. Старый пьяница, лежавший в снегу, стряхнул с себя годы и хвори, как исцеленный богами прокаженный, а единственный стражник на башне вдруг превратился в трех. Аш это показалось чудом вроде тех, что показывали уличные фокусники, — сплошь состоящим из зеркал и дыма. Даже не подумав остановиться, она продолжала бежать к воротам. Быть так близко и не выйти за них казалось ей поражением худшего рода.

После этого ею овладело безумие. Она не помнила ничего, кроме страха и смерти. Когда человек по имени Ангус предложил ей поехать с ними в Иль-Глэйв, в голове у нее было одно: выйти за ворота. Потому-то она в конце концов и согласилась: путники ехали в ее сторону.

Она не предвидела того, что будет дальше. Опустившись в снег по ту сторону ворот, она поддалась голосам. Они не дали ей даже мгновения, чтобы побыть наедине с памятью матери, — они присвоили себе ее разум. Райф вернул ее назад. Он тронул ее за руку, и ее знание перешло к нему. Это произошло так, словно что-то внутри нее, какое-то невидимое щупальце, протянулось к нему, но Аш остерегалась думать об этом. Она знала одно: теперь они связаны, и сделала это она, а не он.

Аш хмурилась, заталкивая снег в роговое горло водяного меха. Собаки лаяли все громче, все настойчивее. Ее рука в перчатке почти против воли потянулась к тому месту на другой руке, где ее коснулся Райф.

— Садись в седло, Аш.

С мехами за спиной она направилась к лошадям. Райф молча забрал у нее ношу — он в отличие от Ангуса никогда не разговаривал просто так, ради разговора.

Сесть верхом было для Аш нелегким делом. От резкого движения голова у нее закружилась, вернув обратно обрывки сна. На этот раз ей, кажется, явилось что-то новое, что следовало запомнить. Но оно тут же ускользнуло прочь.

Как только она уселась, Ангус тронул коня с места — не то чтобы в карьер, но быстрее, чем было у него в обычае. Его медные глаза смотрели вниз, в долину. Проследив за его взглядом, Аш уловила на снегу какое-то движение и бессознательно сжала ногами бока гнедого. Семерка наконец-то настигла их.

Сулльский подземный ход увел их на четверть суток вперед от погони. Ангус тогда продолжал ехать всю ночь и часть следующего дня. Его знание дорог и тропинок помогало им, и оно возрастало по мере приближения к Иль-Глэйву. По снегу и льду он читал, как другие по книге. Он знал, когда под снегом был лед, а не твердая почва, знал, где сугробы глубже всего и где замерзший пруд может проломиться под ними. Он замечал звериный след под толщей двухдневного снега и мог предсказать мороз, нюхая ветер.

Кроме того, он всегда откуда-то знал, когда прибавить ходу. Аш, сидя у него за спиной, порой чувствовала, как он напрягается, хотя сама ничего не видела и не слышала. В таких случаях Ангус посылал гнедого рысью или велел Райфу подняться на высокое место и осмотреть дорогу.

Ангус знал очень много для человека, утверждавшего, что он — простой объездчик. Аш была уверена, что он знает, кто она. Он ни разу не спросил, за что Марафис Глазастый преследовал и мучил ее, не полюбопытствовал относительно ее родового имени, ее положения в городе или ее жизни до встречи с ним. Но им двигала не учтивость, а желание поскорее добраться до Иль-Глэйва и там уже поговорить обо всем. Аш это устраивало. Чем дольше эти двое ничего не будут знать о ней, тем лучше.

Ангус Лок, хотя и любил строить из себя дурака, на самом деле был отнюдь не таков.

— Держи на северо-запад сквозь деревья, Райф, а потом прямо по ручью. — Ангус отпустил поводья, и гнедой галопом устремился вслед за Райфом.

Аш крепко держалась, пока они скакали через бор. Позади слышался тонкий, возбужденный лай гончих, и все громче трубил торжествующий рог, Аш охватил леденящий ужас. Есть ли среди этих семерых Марафис Глазастый?

— Собаки бегут на четверть лиги перед семеркой, — сказал Ангус — вероятно, чтобы успокоить ее. — И они скорее всего ехали всю ночь.

— Значит, их кони устали?

— Да, если их только не взбодрили чем-нибудь.

— Призрачным питьем?

— Если не хуже. — Ангус направил гнедого вверх, на крутой берег. Конь выдыхал облака белого пара. Райф уже добрался до ручья и ждал их. — А провались ты, — проворчал Ангус. — Это у него от брата — он всегда ждет.

В груди у Аш что-то сжалось. Она не знала, что у Райфа есть брат, не думала, что он имеет еще каких-то родных, кроме Ангуса. Ей почему-то казалось, что он сирота... как она.

Райф, перегнувшись назад, достал свой лук из мягкого кожаного чехла и привычным движением натянул его, крутя тетиву между пальцами. Лицо его от ненастной погоды казалось серым, глаза смотрели на дорогу внизу. Неужели он способен видеть семерку со своего места? От этой мысли Аш стало холодно.

Она видела, что он может проделывать с луком. В тот день у Тупиковых ворот, когда Марафис и другие следили за его стрелами, она следила за его лицом, видела охотничий блеск в его глазах и угадывала таящуюся за ними смерть. Даже теперь, несколько дней спустя, она холодела от этого воспоминания, словно холодное дуновение касалось ее спины.

— Нет! — крикнул Ангус. — Только не в людей.

Райф, уже доставший стрелу из колчана, остановился. Аш нахмурилась. Ей казалось, что у него не осталось стрел — откуда же они взялись? Подъехав поближе, она разглядела, что стрела в руке Райфа наспех выстругана из сосны, оперена конским волосом, и наконечник у нее кремневый. Райф сделал стрелы сам — но когда? Ночью, когда она спала, ответила себе Аш.

— Не смей целиться ни в кого из людей — понял? — жестко сказал Ангус, поравнявшись с Лосем. — Один из них маг, и мы не можем знать, который. Если ты возьмешь на прицел его сердце, он тебя убьет.

— Но...

— Нет, Райф. Не расспрашивай меня. Объяснять некогда. Когда собаки подбегут поближе, стреляй в них, если уж неймется, а пока убери стрелу. Расстояние — лучшая наша защита. — И Ангус ускакал вперед, а несколько мгновений спустя Аш услышала, что Лось скачет за ними, и вздохнула с облегчением.

Сосны внизу колыхались, точно там была вода, а не деревья. Аш пыталась разглядеть семерку, но под ветром каждое дерево и каждый куст походили на всадника. Впереди виднелась более ровная местность. От местами замерзшего, замедлявшего здесь свой бег ручья поднимались струйки морозного пара. Копыта гнедого, скачущего у самой кромки, проламывали прибрежный лед. Сердце Аш готово было выскочить из груди — ей хотелось мчаться и мчаться, не останавливаясь.

Она все еще не верила в свою свободу. Шестнадцать лет она прожила в Венисе. Шестнадцать лет за ней наблюдали, о ней заботились и держали ее в заточении. Все, что она знала, замыкалось стенами города, и все ее мечты кончались в пяти шагах от Тупиковых ворот. Когда она была поменьше, Пентеро Исс рассказывал ей о мире за пределами Вениса и носил ей книги, прекрасные рукописные книги с гравюрами великих мастеров, переписанные и раскрашенные давшими присягу писцами. Аш видела высокую спиралевидную Монастырскую Башню на Совином Утесе, окруженную кольцом окаменевших деревьев; видела руины Утренней Звезды с ведущими в никуда ступенями, обвитыми серебристым плющом; видела огромные каменные поля Транс-Вора, железные пирамиды Висячей Долины, ушедшие далеко в почву, башенные Рудники Линна, отвесные скалы вокруг Головы Ворона и золотые стены Иль-Глэйва с окнами в виде слез. Она познавала мир по книгам, но даже не мечтала увидеть его воочию.

Венис и Крепость Масок были ее домом, а теперь она скачет вокруг озера, знакомого ей только по книгам, к городу, о котором тоже только читала. Должно быть, это падение в неизвестность и есть свобода.

— Езжай через ручей! — крикнул Ангус, и Райф, снова опередивший их, спустился по отлогому склону к воде.

Ручей замерз по краям, но на середине все так же бежала зеленая вода, пенясь над невидимыми камнями. Аш боялась за Лося. Проломив копытами хрупкий лед, он на миг заколебался. Райф погладил его по шее, сказал ему какие-то тихие слова, и Лось медленно двинулся вперед.

А вот гнедой, имени которого, насколько Аш понимала, Ангус не хотел называть никому, совсем не испугался. Он пробовал лед ногой, прежде чем ступить на него, — можно было подумать, его этому обучали. Замерзшую маленькую заводь, почти не затронутую течением, он даже и пробовать не стал, зная, что здесь лед выдержит его даже и с двойной ношей. Ангус за все это время не сказал ни слова, но Аш, видя, как он почесывает гнедому шею, понимала, что он гордится своим конем.

Когда они выбрались на лед по ту сторону ручья, из-за деревьев выскочила первая собака. Она остановилась на берегу, захлебываясь лаем и дергая обрубком хвоста. Миг спустя к ней присоединилась вторая, потом третья. Их лай резал уши — теперь он стал еще тоньше и заливистее, потому что собаки увидели дичь.

Гнедой одолевал ледяную кромку. Ледяные брызги летели Аш в лицо, и конский хвост хлестал ее по ногам.

— Езжай вдоль берега! — крикнул Ангус Райфу. — Если они полезут в воду, то авось не все из нее выберутся.

Аш ничего не поняла, но Райф понял и пустился вскачь по берегу, как можно ближе к воде. Гнедой, не отставая, устремился за ним.

Аш отважилась оглянуться и тут же пожалела об этом. На том берегу кишели, как осы, шесть собак. Они скалили желтые зубы, и розовые с черным десны напоминали обожженную плоть.

Лось с гнедым наддали, и собаки помчались за ними по другому берегу. Аш уже не приходилось поворачивать головы, чтобы их видеть, — они мигом поравнялись с Лосем. Их разделял только ручей. Вот первый из псов прыгнул на прибрежный лед, и Аш впилась ногтями в полушубок Ангуса, чтобы не закричать. Собака неслась по льду без усилий — ее вес был недостаточно велик, чтобы его проломить. Другие последовали за ней, воя и тряся головами, как одержимые.

Только когда они прыгнули в воду, Аш поняла, что Ангус имел в виду. Видя, как дичь уходит от них, собаки поплыли против течения, вместо того чтобы держать прямо наискосок. Если бы Ангус выбрал путь от берега на сушу, собаки мигом переплыли бы ручей, но он заставил их гнаться за собой по воде.

Не все псы попались на эту уловку — некоторые уже выбирались из воды на дальнем берегу. Увидев надо льдом их мокрые головы, Райф придержал Лося.

— Скачите дальше! — крикнул он Ангусу и направил коня вверх по берегу, уже приготовив одну из своих сосновых стрел.

Ангус напрягся и хотел что-то сказать, но удержался, решив, как видно, не повторять своего недавнего предупреждения. Несмотря на приказ Райфа, он натянул поводья и перевел гнедого на мелкую рысь.

— Сколько их там, собак?

Аш не сразу поняла, что он обращается к ней. Она оглянулась через плечо. Одна собака уже выбралась на дальний берег и рьяно отряхивалась, окруженная облаком брызг. Еще две бежали к берегу, скользя по льду. Четвертая только пыталась выкарабкаться на лед, но эта, видимо, устала, и течение уносило ее прочь. Пятая усердно гребла лапами на середине ручья. Шестая сильно отстала — ее голова ушла под воду, вынырнула опять, и Аш увидела панику в янтарных собачьих глазах.

Цвак!

Аш посмотрела в сторону, откуда донесся этот тихий щелчок. Райф выпрямился в седле, и его левая рука дрогнула, приняв отдачу лука. Первая собака лежала мертвая. Аш прижала руку ко рту. Это ужасно — уметь убивать живые существа с такой точностью.

— Пять, — чужим голосом произнесла она, и в этот самый миг стрела Райфа нашла еще одно сердце.

Когда к Райфу ринулась третья собака, ельник на том берегу зашевелился, и с веток посыпался снег. Появились семеро всадников. Быстрые и темные, как ночные звери, они ехали тесным клином, с промежутками не шире детской ладони. Рубаки. Аш уже доводилось видеть из верхних окон Бочонка, как такой вот клин вонзается в бунтующую толпу. Тогда повесили какого-то весельчака, всеобщего любимца, и народ возмутился — не столько из-за самой казни, а из-за того, что Пентеро Исс велел срезать у трупа лицо и пришить к затылку. Аш сглотнула, вспомнив об этом. Иногда ее приемный отец творил ужасные вещи лишь для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

Не прошло и часа, как тот бунт подавили. Марафис тогда служил острием первого клина. Одного только известия о том, что он здесь, хватило, чтобы лишить толпу боевого духа. Никто в городе, даже Пентеро Исс, не был настолько глуп, чтобы не бояться Ножа.

— Райф! Не стреляй больше! — заорал во всю глотку Ангус и повернул коня так, что Аш больше не могла видеть семерку.

Она вообще уже никуда не смотрела, а только держалась за Ангуса, который по льду и замерзшим тростникам мчался к Райфу. Откуда ни возьмись выскочила еще одна собака. Аш ощутила бедром толчок воздуха, и пес сорвал лоскут кожи с крупа гнедого. Конь с визгом стал на дыбы. Ангус намотал поводья на кулак.

— Возьми нож у меня с пояса.

Аш повиновалась. Собака, пометавшись у задних копыт гнедого, снова прыгнула на круп. Аш уже заранее виделись две кровавые раны от ее клыков. Нож яростно, но бесплодно рассек воздух перед собачьей мордой, однако Ангус так проворно повернул коня, что пес промахнулся. Аш выругала себя за бестолковость.

— Подожди, пока она не вопьется, — процедил сквозь стиснутые зубы Ангус.

Аш покрепче перехватила нож. Резную рукоятку тяжелил невидимый металл в середине. Ожидая нового нападения, Аш отважилась взглянуть на тот берег. Семерка уже выехала из-за деревьев. Предводитель отдал приказ, и клин двинулся к воде. Грудь командира, одетого в черные с красным цвета Рубак, украшал вышитый собачник, голову покрывал железный птичий шлем. Аш всмотрелась в тень под шлемом, и ее желудок сжался до величины кулака. Семерку возглавлял Марафис Глазастый.

Ощеренная морда мелькнула у самого ее бедра, и Аш в ужасе откинулась назад. Собака, зажмурив глаза, вцепилась ей в ногу, и боль пронзила Аш как копье. На глазах выступили горячие слезы, и ярость направила нож. Аш не сознавала, куда она бьет, но вложила в удар всю свою силу. С мокрым хрустом сломалась кость. Собака раскрыла глаза и разжала челюсти. В тот же миг, когда она отвалилась, Аш выдернула нож — она не собиралась оставлять клинок в мертвой собаке.

— Я имел в виду, что она должна впиться в коня, а не в тебя, — сердито буркнул Ангус и направил коня вверх по склону, к Райфу. Аш, тоже сердитая, зажала укус рукой — она-то думала, что Ангус ее похвалит.

Райф ждал их на вершине холма. Он уже убрал лук и держал в руке короткий обоюдоострый меч. Еще двух собак Лось залягал насмерть, но они успели покусать и коня, и всадника. Райф тяжело дышал, и его серое лицо состояло из одних углов. Ему это нелегко дается, с холодной уверенностью подумала Аш. Способ, которым он убивает, ранит его самого.

За плечом мерцало что-то темное. Аш присмотрелась получше и увидела Черную Лохань — озеро лежало в долине под ними, точно заточенное под стеклом чудовище. Лед тянулся от берегов к сердцу озера, где дымилась черная вода. Туман отражал все изгибы берегов, образуя над Лоханью еще одно — призрачное озеро.

Аш тихонько вздохнула, ослабив руку, зажимающую бедро. Вот он, восточный берег, где Создатель Душ явился нечестивому Робу Рюсу, ехавшему захватить Иль-Глэйв; где Красный Священник омыл руки в крови Пяти Сестер, имевших видения и говоривших на древнем языке; где Самрель из Вениса обменялся пленными с клановым королем Хогги Дхуном; где затянуло под лед Сориссину из Элмса, спешившую на зов своего возлюбленного в тумане. Аш застыла как зачарованная, следя за игрой света и тени на поверхности озера. Она всегда чувствовала какое-то родство с Сориссиной — та тоже была найденышем.

— Режь сумки.

Не успела Аш сообразить, к ней относится приказ Ангуса или нет, тот соскочил наземь и принялся осматривать круп гнедого.

— Режь, я сказал.

Aш переглянулась с Райфом.

— Помоги ей, Райф. Аш, пересядь на мое место. — Ангус извлек из ближней к нему седельной сумки ворох маленьких кожаных свертков и сунул их себе за пазуху. Он действовал быстро, все время оглядываясь через плечо.

Марафис стал теперь ясно виден — руками в перчатках, похожими на пару воронов, он направлял своего жеребца к ручью. Аш, перепиливая вьючные ремни, заметила, что один из семерых нарушил строй и отстал. В таком же черном плаще, как и все остальные, он, однако, был безоружен и конем правил с видимым затруднением. Когда ветер распахнул его плащ, внизу мелькнула белая одежда священника или затворника, и в памяти Аш что-то забрезжило. Она уже видела этого человека — его бледность и угловатые плечи были ей знакомы. Он один из людей Пентеро Исса, один из тех, кого Кайдис Зербина вводил в покои правителя после прихода ночи.

— Сарга Вейс, — опередив ее, промолвил Ангус, и это прозвучало как одно из проклятий Марафиса. Его медные глаза на миг стали красными, словно металл раскалился в горне. — Подай-ка мне лук, Райф. Живо.

Райф, уже срезавший с Лося поклажу, подал дяде лук и колчан. Ангус, не сводя глаз с семерки, прицепил колчан к поясу.

— Придется нам разделиться — все троим. Их семеро, и наша единственная надежда — раздробить их. Ты, Райф, поедешь по берегу на север. Дерись только в случае крайней необходимости, а лучше спасайся бегством. Если за тобой погонится слишком много Рубак, сворачивай на лед. Лось не так нагружен, как их кони, и будет легче ступать. Только не удаляйся от берега больше чем на четыре лошадиных корпуса. — Ангус дождался кивка Райфа и сказал: — Хорошо. — Это слово почти что заглушил хруст льда под копытами коня Марафиса, въехавшего на кромку ручья. Другие последовали за ним, и в воде замаячили их темные отражения. Ангус провел пальцем по тетиве, прогревая ее. — Ты, Аш, поедешь через озеро по льду. Ты самая легкая...

— Нет, — вмешался Райф. — Она погибнет. Никто не знает, насколько крепок лед ближе к середине...

— Думаешь, я не знаю, как это опасно, Райф Севранс? — Тихо, с подергивающейся щекой спросил Ангус. — Лохань мне знакома лучше, чем тебе выгон у круглого дома, а гнедой ее и того лучше знает. Он перенесет ее на ту сторону благополучно. Пойми, девочка: ты не боец, и все твое оружие — это мой нож. Единственный способ, которым я могу тебя защитить, — это переправить тебя в безопасное место. По льду за тобой гнаться никто не сможет — помоги им Создатель, если они на это решатся, а туман прикроет тебя от стрел. Доверься гнедому. В его жилах течет Древняя Кровь. Он унесет тебя от опасности. Я не посадил бы тебя на него, будь это не так.

Аш посмотрела Ангусу в глаза. Он слегка дрожал, еще во власти только что произнесенных слов, и она поверила ему безоговорочно. Она видела, как ступает гнедой по льду, когда они переправлялись через ручей. Если бы Ангус хотел ее смерти, он давно бы от нее избавился. Он хочет, чтобы она была жива и в безопасности, — она видела это по его глазам. Но почему? Отчего он так дрожит? Какое чувство он перебарывал в себе во время своей речи? Уж не боится ли он ее? Отогнав от себя эту мысль, Аш взглянула на озеро. Черная Лохань. Оно никогда не замерзает окончательно, даже в середине зимы. Сориссине из Элмса это стоило жизни.

«Брошенная умирать за Тупиковыми воротами», — прозвенело в уме у Аш, как молитва. В этих словах вся ее жизнь — они сделали ее такой.

Она взяла в руки поводья.

Ангус тяжело вздохнул, глядя на ручей. Марафис пришпорил коня, преодолевая остаток ледяной кромки. Его маленький рот был четко виден теперь, бледный и стянутый, как куриная гузка.

— Ступайте оба! — Ангус хлопнул Лося по крупу. — Райф, следи за Аш, сколько сможешь, но не суйся вслед за гнедым. Лось — хороший конь, но для него это непосильное испытание. В десяти лигах к северу, где озеро выгибается, как полумесяц, увидишь на берегу рощу белых дубов. Если я не догоню тебя еще раньше, встретимся там, как стемнеет.

Райф кивнул, хотя вид у него был недовольный. Аш видела, что ему не хочется пускать ее на лед. Их взгляды встретились, и он потрогал свой амулет. Аш, взволнованная сама не зная чем, отвела глаза.

Ангус, держа гнедого за узду, промолвил:

— Тарра дан мис. — И сказал Аш: — Доверься ему. Он отменный танцор. Я позову тебя, когда все будет кончено.

Аш дернула головой, надеясь, что это сойдет за кивок. Говорить она не могла. Она хотела спросить Ангуса, что он будет делать пеший, но в запасе у них оставались считанные мгновения, и она боялась, что попусту отнимет у него время. Aш вдела ноги в стремена.

— Ступай, — сказал Ангус. — И думай только о нынешнем мгновении.

Аш развернула гнедого и предоставила ему спускаться по склону самостоятельно. Стало слышно, как поскрипывает кожа и свистят в воздухе конские хвосты: семерка, выбираясь из воды, снова строилась в клин на берегу. Оглянувшись через плечо, Аш увидела, что Ангус бежит вниз в противоположную от нее сторону, спеша укрыться в густом ельнике.

— Да спасет его Создатель, — прошептала Аш, жалея, что так ничего ему и не сказала. Надо было пожелать Ангусу удачи, спросить у него настоящее имя гнедого, узнать, зачем он забрал у Райфа лук, как только углядел Саргу Вейса.

— Вот она! На гнедом! Стреляйте в коня!

Все мысли вылетели у Аш из головы, как только она услышала голос Марафиса. Ее точно двинули в живот, и детский ужас, который она испытывала перед Ножом, сразу выскочил из прошлого. Вцепившись в поводья, она ударила пятками коня — куда сильнее, чем следовало. Вслед ей неслись новые приказы, выкрикиваемые во всю глотку:

— Трей, Стагро — за мной. Мальгарик и Ход — за кланником. Крестовик, к ельнику. Ты, Стагро, держись рядом с Вейсом. — Он хотел, чтобы Аш его слышала: он знал, как она боится его.

Гнедой рысью шел по склону к полузастывшему илистому берегу. Одна стрела просвистела у его ног, другая — над головой. Аш стиснула зубы. Ее мир сузился до расплывчатых деревьев и резкого, отраженного льдом света. Куда поехал Райф — на север? Она взглянула в ту сторону, но не увидела его. Марафис назвал его кланником. Аш и сама давно уже это подозревала из-за дикарского наряда — она видела такой в книгах. Но Райф ни разу не упоминал о своем клане.

Гнедой замедлил шаг, собираясь ступить на озерный лед. Он тянул голову вперед, прося отпустить поводья. Вся конная выучка Аш противилась тому, чтобы давать коню свободу в таком месте, но Ангус сказал «доверься ему». Аш, нахмурившись, немного отпустила поводья, только начиная понимать, какое тяжелое дело ей предстоит.

Крепкий прибрежный лед зазвенел под коваными копытами гнедого, и конь вошел в стену тумана. Сразу усилившийся холод ожег щеки Аш. Освещение переменилось — в нем не было больше ни теней, ни бликов, по которым можно судить о расстоянии и глубине. Испуганная Аш посмотрела вниз. Озеро блестело под ней, выметенное ветром, засыпанное снегом, цвета алмазов и соли.

— За мной! Не теряйте ее из виду! — Голос Марафиса рассек туман, и лед загудел под тяжестью других людей. Марафис выругался и добавил: — Делай свое дело, Женомуж. Она не должна уйти.

Аш вздрогнула. Туман вокруг нее был редок, как гнилое полотно. Видит ли ее Марафис? Оглянуться она не отваживалась.

Гнедой, глядя огромными влажными глазами на лед, сосредоточился предельно. Аш чувствовала, как струится под кожей его кровь, видела, как напряглись мышцы на холке и шее. Внезапно он свернул в сторону, подергивая ушами, и копыта застучали глуше, чем прежде. Прислушивается, с изумлением поняла Аш. И откуда только берутся такие кони?

Лошади позади — совсем близко — тоже замедлили ход. Аш слышала, как они дышат.

Аш отпустила поводья еще больше, крепко стиснув ногами бока гнедого. Ей почудился какой-то знакомый запах, вроде меди или молнии в грозу, но это прошло, когда гнедой снова повернул — против ветра. Они уже отъехали очень далеко от берега. Туман впереди рисовал собственные пики и равнины. Не это ли видела Сориссина из Элмса перед смертью — этот белый плененный свет?

Что-то кольнуло Аш в шею, как будто ноготь или комариный укус, заново оживив ее страх. Как тихо стало — почему она больше не слышит погони? Ей не хотелось оборачиваться и видеть то, что позади.

— Стой на месте, Асария Марка, не то мы убьем твоего коня.

Аш оглянулась. Четверо мужчин ехали по льду в тридцати шагах от нее. Марафис, Сарга Вейс, худой, с попорченным носом гвардеец и еще один, чуть позади. Худой держал на сгибе руки заряженный арбалет. Марафис скрючился в седле, крепко держа поводья. Его глаза за сеткой птичьего шлема блестели, как льдинки. Сарга Вейс ехал в середине, с непокрытой головой, и его бледное лицо торчало над кожаным воротом гвардейского плаща, как мертвое. Он тяжело дышал, и серая кожа лоснилась от пота.

Аш внезапно осознала, что между ними больше нет тумана — иначе она не смогла бы их разглядеть. Впереди она не видела ничего уже в пяти шагах, зато позади образовался коридор чистого воздуха.

Аш сглотнула. Это было противоестественное явление, как если бы река потекла вспять или солнце взошло в полночь. Туман разогнала человеческая воля, и при мысли об этом Аш объял ужас. Вот, значит, что такое чародейство? Не хитрые фокусы и не волшебные огни, а власть над стихиями.

Цсс! Над головами всадников пролетела стрела. Аш, узнав ее корявую форму и оперение из конского волоса, в тот же миг пустила коня галопом. Ангус целил высоко, не зная, где она, и боясь ее ранить, но все-таки худо-бедно отвлек врага. Пригнувшись к шее коня, Аш услышала глухой щелчок арбалетного выстрела. Гнедой тотчас свернул, и стрела поцарапала ему круп, содрав кожу.

Аш плотно сжала губы, чтобы не вскрикнуть. Кровь коня оросила ее сапоги. Лед под копытами гнедого стал трещать. Вражеские лошади скакали за ними. Марафис послал непристойное ругательство Сарге Вейсу. Раздался металлический скрежет — это Худой снова наставил свой арбалет.

Гнедой мчался все быстрее и быстрее. Аш, глядя вниз, видела просвечивающую сквозь лед озерную глубину. Приемный отец как-то говорил ей, что пресноводный лед толщиной с яичную скорлупу уже способен выдержать человека — но всадника? Насчет скачущих всадников ей ничего не вспоминалось. Лед под ними заколебался, и гнедой сильно отклонился влево. Одно копыто с мокрым хрустом провалилось вниз, и по льду, как резвые муравьи, побежали трещины. Гнедой скакал по льдинам. В лицо Аш летели брызги. Лед позади треснул со стоном поваленного дерева. Раздался чей-то вопль, и пронзительно тонко, как под ножом, закричала лошадь. Льдины раскачивались на вздымающейся воде, и участок, по которому бежал гнедой, шатало, словно плот в бурю.

Аш, набравшись смелости, оглянулась через плечо. Туман клубился, сверкая голубыми искрами. Лошади и всадники барахтались среди битого льда с выпученными от ужаса глазами. Марафис цеплялся за шею своего провалившегося коня. Последнее, что видела Аш, были его руки в перчатках, взбивающие холодную черную воду.

Аш неслась все дальше в смертельном танце.