Пёс войны и боль мира

Глава седьмая

Седенко рассказал, что всю ночь он проспал хорошо, но когда я возвратился обратно ранним серым утром, он был похож на маленького мальчугана, хватающегося за подол своей матери.

Поедая завтрак, он заинтересованно слушал мой рассказ о свидании с «чертом».

— Это был не черт, Седенко, а всего лишь существо, которое служит мне.

— Так вы не продали ему свою душу?

— Нет. Он принял меня в своем замке, только и всего. Теперь мне известна следующая цель моего путешествия.

Седенко был поражен.

— Какой же огромной властью вы обладаете, если можете повелевать такими людьми, как Лесной Граф!

Я пожал плечами.

— У меня нет никакой особенной власти, кроме той, что вы видите сами-то же, что есть и у вас — пять чувств и остро отточенный меч.

— Почему же тогда он помогает вам?

— У нас есть определенные общие интересы.

Седенко посмотрел на меня с некоторым страхом.

— А вы должны вернуться обратно в Нюрнберг или куда-то еще, — сказал я. — Вы не можете отправиться туда, куда я направляюсь теперь.

— Куда это?

— В неизвестные вам страны.

Он вскрикнул.

— Вы поедете на корабле? В Новый Свет? В Америку?!

— Нет.

— Если вы решите, что я могу оказаться вам чем-то полезным, я буду хорошим слугой…

— Я знаю это. Однако нет необходимости сопровождать меня так далеко.

Седенко и далее пытался меня переубедить, но я отвергал все его доводы, после чего попросил его оставить меня в покое, так как очень хотелось спать.

Он поднялся.

— Я покараулю, — предложил он.

Против этого я ничего не имел и мгновенно отключился. Проснувшись в полдень, я обнаружил, что Седенко готовит еду. Он разыскал немного торфа, чтобы поддерживать огонь, и теперь коптил над ним какой-то кусок мяса.

— Кролик, — пояснил он.

— Седенко, — сказал я, — вы должны идти. Вы не можете меня сопровождать. Это физически невозможно.

Он удивился.

— У меня хороший конь, вы знаете, и я не подвержен морской болезни, я здоров…

Я решил промолчать. Только проклятые могут достичь Серединной Границы. Кроме того, если он будет меня сопровождать, мне не достичь нужного места. Я решил больше не думать об этом поводу и попробовать отправить молодого человека обратно в Нюрнберг искать для себя хорошего офицера, или, если он сочтет нужным, вообще развязаться с этой войной и отправиться обратно на родину, где он, если успеет вовремя, сможет применить свои силы против польских угнетателей.

Он стал угрюмым, видимо, очень обидевшись на меня. Я не обращал на это внимания.

— Лесной Граф сегодня заберет меня отсюда, нужно подготовиться к путешествию. Мясо хорошее. Премного благодарен. — Я встал и посмотрел на своего коня.

Седенко сидел, скрестив ноги, у огня и смотрел на меня. Он не помогал мне, пока я одевал свое боевое снаряжение, натягивал стальной нагрудник и зашнуровывал поножи. Я решил, что будет не лишним появиться в Серединной Границе со всем снаряжением, какое только можно унести.

Наступила ночь. Седенко все еще молча смотрел на меня. Избегая встречаться с ним взглядом, я взнуздал своего коня, смазал жиром сбрую, навел глянец на пистолетах, проверил затворы и почистил меч и ножны. Потом очередь дошла до шлема. Я надел его на голову. Седенко не спускал с меня глаз.

К полуночи я начал слегка беспокоиться, но старался не обращать внимания на своего безмолвного товарища. Я смотрел в окно на Аммендорф, освещенный слабым светом луны.

Накрнец я услышал отдаленный трубный звук охотничьего рога. Он звучал как Иерихонская труба, призывающая на Страшный Суд. Это был холодный, протяжный, лишенный эмоций звук. После этого опять наступила тишина.

Здание затряслось от ударов копыт. Зеленовато-голубые блики появились в просветах между домами. Я услышал завывание собак.

Взяв коня под уздцы, я провел его через помещение наружу и по ступеням спустился вниз. Потом я все же попрощался с Седенко, зная, что по всем законам военной дружбы я должен был просить его сопровождать меня.

Охота приближалась, подобная буре. Глаза Лесного Графа бросали яркие отблески на скрывающиеся во мраке полуразрушенные строения. Крики его людей смешивались с гамом, производимым собаками, пока все внезапно не остановились, превратившись в статуи. Только граф двигался, и его огромная голова повернулась ко мне.

— Я вижу, вы готовы, смертный.

— Я готов, господин.

— Тогда идем. В Серединную Границу.

Я оседлал своего коня. Граф отдал указания, и охота снова пришла в движение. Я скакал бок о бок с Графом, и мой конь то и дело порывался отскочить в сторону от бросавшихся ему под ноги собак. Мы следовали по дороге в сторону от Аммендорфа через лес. Мы миновали берег озера, и мне показалось, что он покрыт снегом, что было совершенно невозможно в это время года, а потом дальше, пока мне не показалось, что мы преодолели добрый десяток миль. Здесь, на холме, Лесной Граф остановился и пожелал мне успехов в моих поисках.

— Но как я найду Серединную Границу? — недоуменно спросил я.

— Я доставил вас в Серединную Границу, — ответил Лесной Граф.

Я заметил, что на мой плащ падает снег.

— Но ведь не было никакого перехода, — сказал я, — или, по крайней мере, ничего, что намекало бы на него.

— Куда же, по-вашему, я вас привел? Вы достигли следующей точки вашего маршрута.

— И дальше вы не можете показать мне дорогу?

— Раскройте свои глаза, — произнес Лесной Граф. — Вы попали туда, куда вам было нужно.

— В Серединной Границе, по-видимому, снег идет позднее, чем у нас, — заметил я.

Я видел, что снег лежит и не тает. Во всей округе стояла тишина, и не видно ни души. Полностью покрытые снегом деревья сгибались под его тяжестью. Мое дыхание вырывалось облачком пара.

Лесной Граф покачал головой.

— Времена года здесь перепутаны — все это может служить доказательством, что вы действительно в Серединной Границе.

Его люди боязливо таращились на него. Видимо, им хотелось продолжить охоту.

Холодная, но удивительно дружеская рука опустилась на мое плечо.

— Найдите Филандера Гроота. Это лучший совет, который я могу вам дать. И будьте на своем пути в этом королевстве так же разумны, как и в своем собственном, капитан. Я надеюсь, вы найдете лекарство от Боли Мира.

Он поднес свой охотничий рог к губам и издал тот же самый пронзительный длинный звук, который я уже слышал. От этого звука деревья задрожали, и снег посыпался с веток на наст. Собаки подняли головы и принялись лаять. Мне показалось, что в лесу позади меня звери ударились в бегство.

Лесной Граф засмеялся. Его голос звучал еще громче, чем его рог.

— Счастливо, фон Бек. Сделайте все возможное для того, чтобы принести нам всем свободу.

Земля задрожала под скакавшими прочь всадниками. Потом, почти внезапно, стало тихо, и я остался один. Я накинул плащ и поплотнее закутался в него, понукая коня вперед, в неизвестность.

Надо мной раскинулось небо, и свет разливала только большая желтая луна, не затмевающая, однако, звезд. Что-то странное было в картине звездного неба, но я не звездочет, и это так и осталось для меня загадкой. В отдалении виднелись иззубренные горные вершины. Почему-то эта страна показалась мне больше, обширнее, чем оставшиеся у меня за спиной. Она казалась дикой и незаселенной, и это породило во мне утешение, что здесь не происходит никакой войны. Это было почти так же, как если бы я вернулся обратно в замок Бек, как будто я влзвратился в прошлое.

Я знал, что в Серединной Границе нужно быть бдительным и здесь я нахожусь в еще большей опасности, чем в своем собственном мире, поэтому продвигался не особенно быстро, настороженно, и когда услышал едущего за мной всадника, отступил в тень леса, но это все же совсем не успокоило меня.

Я увидел одинокого всадника, мчавшегося во весь опор. Снег фонтанами взметался из-под копыт его коня. Решив, что одного человека мне нечего опасаться, я выехал из своего укрытия и, прокричав: «Хэлло!», стал поджидать его приближения, кем бы он ни был.

Никакого ответа не последовало, и я, высоко подныв свой меч, держал его так, пока неизвестный не посмотрел вперед, оторвавшись от гривы своего скакуна, к которой припал во время скачки.

Всадник перевел коня с галопа на шаг и вскоре вообще остановил его. Всадника и его конь, стоявшие на заснеженном распадке около большой, покрытой снегом скалы, казались мне знакомыми, хотя и были плохо видны в свете луны.

— Кто вы, господин? — спросил я.

Вновь не дождавшись ответа, я произнес:

— Я жду вас и я безоружен.

Почти незаметное движение фигуры, легкое всхрапывание коня, и больше ничего. Тронув поводья скакуна, я приблизился. Только после этого у нас появилась возможность рассмотреть друг друга.

Смущенный и расстроенный, он выехал из тени под свет луны. Посмотрев на меня из-под поднятой к глазам козырьком одетой в перчатку руки, он пожал плечами.

— Я никак не ожидал увидеть здесь снег, мастер. Вы и теперь станете меня прогонять?

— Ах, Седенко, — произнес я, тронутый трагическим выражением его лица.

— Да, мастер?

— Ах, Седенко, друг мой! — Я подъехал и обнял его.

Он не ожидал ничего подобного и был изумлен, но ответил такими же крепкими объятиями.

Ему не было известно то, что знал я: ему удалось последовать за мной в Серединную Границу только потому, что бедный Седенко так же, как и я проклят.

В это мгновение я проклинал Господа, который предрек вечные мучения настолько безвинной по сравнению со мной душе. Что сделал Седенко такого, что расходилось бы с его мировоззрением и религией, ведь он даже убивал во имя Христа. Мне пришла в голову мысль о том, что Господь стал стар и слаб, потерял свое трезвомыслие и теперь не очень хорошо разбирается в том, что делает. И уж совсем не имеет понятия, что делают люди на Земле. Он впал в маразм. Он подвержен смене настроения. Он распространил свою власть на нас, но не очень долго интересовался, что с этой властью происходит. И где же его сын, которые должен всех нас спасти? Планы Господа не столько тайны для нас, сколько непостижимы, но, может быть, нас они вовсе не касаются? Может быть, все мы когда-нибудь будем прокляты? И жизнь лишена смысла?

Эти вопросы промелькнули у меня в голове, когда я смотрел на молодого казака и спрашивал себя: какой проступок мог совершить он, что уже при всей его молодости ему уготован Ад?

Определенно, подумал я, Люцифер — один из лучших мастеров своего дела.

— Ну, капитан, — ухмыльнулся Седенко. — Раз уж я опять с вами, могу ли я дальше быть сопровождающим в следующих этапах вашего путешествия?

— О, вне всяких сомнений, Седенко. Теперь, переступив мой запрет, вы можете проделать со мной весь путь до конечной призрачной цели путешествия.

Я надеялся, что если добьюсь успеха, Люцифер будет мне благодарен, и я заступлюсь перед ним и за эту душу.

Седенко принялся напевать дикую ритмичную мелодию своей родины. Он расслабился, откинувшись в седле, сгреб свободной рукой снег и, ликуя, подкинул его в воздух.

— Это уже более подходящая страна для меня, капитан. Я родился в снегу, я сын зимы! — он был счастлив как ребенок. Ему было так хорошо, что я невольно рассмеялся. Однако на моем сердце лежала тяжесть.

Наутро мы заметили город, расположенный высоко на выступе скалы. Он удивительно напоминал тот, что мы оставили позади, но между каменными строениями видны были люди, и в холодном воздухе отчетливо слышались голоса. Мы проскакали между белоствольными деревьями и направили наших коней по улице к главной площади, где раскинулась ярмарка.

Около коновязи я остановил скакуна и спросил у краснолицей женщины, торговавшей готовыми мясными фрикадельками и запеченой рыбу, как называется это место.

Ее ответ почти не удивил меня.

— Как, разве господин не знает? Это Аммендорф.

Седенко тоже услышал это.

— Как Аммендорф? Разве могут существовать два Аммендорфа, так близко расположенных друг от друга?

— Существует только один Аммендорф, — гордо ответила женщина. — Это так же точно, как и то, что меня зовут Марта.

Я окинул взглядом поселение и покрывший могучие отроги гор лес. Этих гор я раньше не видел. Они выглядели выше Альп и, казалось, могли достать до неба.

— Есть ли у вас священник? — спросил я ее.

— Отец Кристофель? Вы найдете его в церкви. — Она указала в противоположную сторону. — Маленький переулок, неподалеку от колодца.

Держа обоих коней в поводу, удивленный Седенко шел за мной, а я пробирался между людьми в указанном женщиной направлении. Если кто-нибудь тут и может знать отшельника Филандера Гроота, то это священник. Наконец я разыскал переулок, обозначенный высокими столбами, на снегу возле которых отчетливо виднелись следы ворон.

Сзади меня снова запел Седенко. Может быть, он был доволен, что сумел меня нагнать. Звучание его счастливого голоса тронуло меня.

Мы дошли до угла и остановились перед каменной, увенчанной башней церковью. Привязав коня под навесом, сооруженнным внутри прихода, я попросил Седенко оставаться охранять наших скакунов.

Створки ворот церкви легко отворились, и я оказался в обширном помещении. Насколько я понял, это была католическая церковь. Священник стоял у алтаря и отправлял службу, стоя у алтаря.

— Отец Кристофель?

Он был худ и носил на лице отметины какой-то давней болезни. Рот его зиял провалом, как вход в маленькую пещеру, но глаза излучали спокойствие. — Я капитан Бек, — представился я, положив шлем на локоть согнутой руки. — Я прибыл сюда с секретной миссией, в некотором смысле имеющей отношение к религии.

Он проницательно посмотрел на меня и склонил маленькую круглую голову.

— Да?

— Я ищу человека, который, как мне говорили, должен обитать в этой местности.

— Гм?

— Отшельник. Может быть, вы знаете его?

— Его имя, капитан.

— Филандер Гроот.

— Гроот? Да?

— Мне необходимо с ним поговорить. Знаете ли вы, где его можно найти?

— Гроот провинился перед собой и перед Господом, — ответил священник. — И он виноват перед нами.

— Но вы знаете, где его можно найти?

Священник выпятил свой живот.

— Знаю. Но почему его разыскивает солдат?

— Я ищу кое-кого.

— Кого-то, кого он знает?

— Скорее всего, нет.

— С военными целями?

— Нет, отец.

— Вы интересуетесь его учением?

— Об этом я не имею ни малейшего представления. Меня не интересуют, философские проповеди.

— В таком случае что вам нужно от Гроота?

— Думаю, у меня найдется, что ему рассказать. Мне дали понять, что это очень его интересует.

— Кто вам назвал Гроота?

Священник не был человеком, который мог бы поверить вранью.

— Лесной Граф.

— Наш Лесной Граф? — немного приободрился священник. Выражение его лица прояснилось. — Ах, нет. Конечно же, другой.

— Вполне может быть.

— Вы тоже служили Люциферу? Благодаря его приказаниям Гроот впал в ересь. Он не хочет ни с кем говорить об этом.

— Можно сказать, я служу миру, — ответил я священнику. — Целью моих поисков является Грааль.

Священник не мог скрыть своего изумления. Его губы беззвучно повторили мои последние слова. Светлыми проницательными глазами он уставился на меня.

— Так вы свободны от грехов?

Я покачал головой.

— Не много существует грехов, которые я не успел совершить. Я убийца, вор, насильник женщин.

— Обыкновенный солдат.

— Правильно.

— В таком случае вам не удастся отыскать Грааль.

— У меня на этот счет другое мнение.

Священник задумчиво поглядывал на меня время от времени, размышляя над тем, что услышал. Потом он покачал головой, повернулся ко мне спиной и снова занялся священными предметами.

Я слышал его бормотание.

— Почти обыкновенный солдат… — Это как будто рассмешило его. В его голосе звучала насмешка.

— Что вы будете делать с Граалем, когда завладеете им?

— Это лекарство, — ответил я. — От Боли Мира.

— Вы так беспокоитесь о судьбах мира?

— Я забочусь о себе самом, отец.

— Страх — это болезнь. Лишь немногие из нас могут ее побороть.

— Это так же и средство оглушения, действующее на многих.

— Мир находится в плачевном состоянии, господин военный.

— Да.

— И каждый, кто может посмотреть дальше собственного носа и чем-то помочь ему должен содействовать этому. Филандер Гроот в самом деле…

— У вас с ним плохие отношения?

— Я не сказал бы, что очень плохие. Именно поэтому он мне не безразличен. Он не хочет признавать Бога.

— Он атеист?

— Не совсем. Он верит. Но он отказывается верить в своего создателя.

Подобная характеристика была мне по душе.

— И поэтому, — продолжал священник, — для него закрылось Небо, и его ждет Ад. Он и меня вводил в сомнение. Он сумасшедший.

— Но он довольно трезвый сумасшедший, насколько я понял.

— Никто из тех, кого я знаю, не является более трезвомыслящим, чем Филандер Гроот, капитан фон Бек. Многие разыскивали его, потому что он может управлять могущественными силами. Он живет под протекцией горного королевства, и горы эти можно преодолеть, только располагая такими силами. Для того, чтобы достигнуть этого королевства, необходимо добраться до гор и преодолеть Перевал Отшельников, открывающий доступ в долину, в которой обитает Гроот.

— Перевал назван в его честь?

— Ничего подобного. Он уже был известен благодаря отшельникам. — с долей язвительности проговорил священник. — Но Гроот, конечно же, не отшельник. Можно сказать, он учится там созерцать. Искусство созерцания заключается в том, чтобы заметить проявление Антихриста и предвестие Армагеддона. Так он и проводит свое время. Такая жизнь могла бы быть хороша, особенно в наши тяжелые

времена. Но Гроот, по его словам, сейчас почти не интересуется будущим. Некоторое время назад он бросил это занятие. Сейчас, говорил он, его интересует только одна определенная вещь — настоящее.

— Это значит, что настоящее и будущее полностью лишены своего прежнего смысла, — заметил я удивленно.

— И с ними лишились смысла знания и устремления, так? — спросил священник. — Я приводил свои доводы моему другу Грооту, чтобы он не остался в одиночестве. Если вы найдете его, то, может быть, он изложит вам свою точку зрения яснее, чем я.

Я извлек из вещевого мешка на свет карты и положил перед ним одну.

— Где расположен Перевал Отшельников?

Мне пришлось пересмотреть несколько карт, пока я не нашел нужную, на которой были оба Аммендорфа. Священник проследовал пальцем по одной из дорог, змеившейся по большой горе, замеченной мною раньше.

— На северо-запад, — сказал он мне. — И да пребудет с вами Господь или тот, кто властвует в Срединной Границе.

Я вышел из церкви и вернулся к Седенко.

— Здесь мы должны запастись провиантом, — сказал я ему. — После полудня нужно снова отправляться в путь.

— Когда мы проезжали по улицам, я видел нечто, весьма смахивающее на хороший постоялый двор, — предложил он.

Знакомство с отцом Кристофелем почему-то привело в приподнятое настроение и обнадежило. Хотелось уехать из Аммендорфа так быстро, насколько это возможно, и направиться дальше.

— Вы исповедовались, капитан? — спросил молодой казак, в своей невинной манере, когда я вскочил в седло.

Я пожал плечами. Седенко продолжал:

— Может быть, мне тоже следовало бы испросить отпущения грехов. Если мы пробудем здесь еще некоторое время…

Это особенно волновало меня, и, к сожалению, я знал то, что было ему неизвестно. В этот момент я почти ненавидел его за то, что он понятия не имеет, что привело его сюда.

— Этот священник почти агностик, — сказал я. — Он не может сам для себя определить Абсолют и надеялся на мою помощь в этом вопросе. Идем, Седенко, мы должны спешить. — Я махнул рукой и подумал, что с тем же успехом мог рассказать ему нечто иное, нежели мою историю.

— Я ищу не что иное как Святой Грааль, — признался я.

— Что это такое, капитан?

Сидя в седле, он направлял своего коня за моим, напевая себе под нос, и его дыхание образовывало при этом маленькое облачко пара в холодном воздухе.

Я рассказал ему о Граале все что знал сам. Он слушал вполуха, как если бы я рассказывал легенду, немного известную каждому из нас. Отсутствие его заинтересованности насторожило меня.