Пёс войны и боль мира

Глава двенадцатая

Теперь мы скакали по относительно плоской местности, где виднелись лишь низкие белые строения и виноградники, через которые проглядывало солнце, выглядевшее желтым и светло-зеленым.

В первом большом городе, которого мы достигли, мы нашли врача для исцеления наших ран. У меня был еще эликсир Сатаны, и он помог больше, а благодаря серебру Люцифера мы также наняли доктора и для наших лошадей. Лекарь выполнял свою работу так, что можно было подумать, что людей он врачует с тем же успехом. Однако силы к лошадям все-таки вернулись.

Мы направились на Майланд и по дороге смешались с толпой пилигримов, большинство которых возвращалось во Францию, а кое-кто — в Англию. Эти мужчины и женщины совершили паломничество в Святой Город, чтобы познакомиться с новыми и давно уже известными чудесами и накупить всевозможных мощей. Они пересказывали жития Святых, великих священников, рассказывали об их прозрениях и откровениях. Многие показывали известные во многих странах обломки, которые продают, выдавая за кости святых, перья ангелов, кусочки дерева со святого креста и множество другого подобного хлама. По меньшей мере трое из этих людей обладали Святым Граалем, но они отказывались показать свои приобретения, объясняя это тем, что эти вещи не имеют сейчас своей истиной красоты (разбойники падки на то, что похоже на серебро) или механических свойств. Конечно, я сообразил, что приобретенные ими артефекты были фальшивыми.

Мы достигли Бероны и нашли жителей этого обычно спокойного города в большом оживлении. Какой-то католический рыцарь ордена, несомненно, принимающего участие в войне в Германии, который не потерял надежду на победу правого дела, созвал группу молодых фанатиков в крестовый поход. Цель была определена — захватить Константинополь и освободить его от турок. Эти мысли нашли в душе Седенко отклик, ведь его соплеменники не раз сжигали этот город, называемый ими Царьградом, чтобы освободить его от цепей ислама. Но как только он увидел предводителя крестового похода, полудряхлого барона с определенного вида приметами полудряхлого сифилиса, а также ничтожные силы воинства, которое тот сумел созвать, он решил еще немного подождать, «пока все атаманы казаков не соберутся у Святой Софии и не смогут сделать то, чего определенно не сделает этот недоносок».

Поблизости от Ерески мы наткнулись на след огромного человека, известного как Антихрист. У него оказались растрепанные черные волосы и черная борода. Он носил красное одеяние и корону из колючего кустарника. Он предрекал, что людям придется расстаться со лживой гордыней и с верой в то, что они — дети Христа.

— Приближается Апокалипсис, — предрекал он, — и все, кто примет в нем участие, будут награждены. — Библия, — говорил он, — лжет.

Он отдавал руку на заклад, что каждое сказанное им слово верно и что помощь землякам необходима. Прежде, чем умереть, он призвал всех спасаться, и чтобы все следовали за ним.

Потом началась буря. Монахи заявили, что это предзнаменование божие. Темный народ поэтому ожидал начала Армагеддона и повалился как один на колени. Они большей частью, насколько я понял, просили Христа отсрочить появление Антихриста.

В Креме нам показали другого сумасшедшего, двуполого гермафродита, о котором говорили, что это ангел, спустившийся на землю и потерявший здесь свои крылья, а поэтому не могущий теперь вернуться обратно на Небо. Ангел жил в сарае. Люди Крема были добры к монстру, но некоторые отчасти в эту историю верили. Что касается меня, то я встречался с настоящим Ангелом, и поэтому понимал, что к чему.

Пятью милями после Крема мы проезжали через деревню, которую полностью уничтожили бандиты — скорее всего, капуцины святой испанской инквизиции. Они разобрали церковь и взяли то, что имело хоть какую-нибудь ценность, а также женщин и детей, чтобы потом продать в рабство. Многие из выживших верили, что они подверглись нашествию слуг Христа, и то, что содеяно, должно быть использовано во славу Христа.

По дороге я встречал лишь немного хороших людей. Зато было много, забывших свою честь за высокомерием, посчитавших меня циничным прагматиком.

Снова и снова я рассказывал Седенко ту часть моей истории, которую находил возможным, чтобы он знал, кому он служит, но казак только пожимал плечами. После всего, что он видел за последнее время, отвечал он, его мнение не играло никакой роли. Поиски Грааля были святым делом, как бы то ни было.

После Крема мы вновь попали в Срединную Границу. Ландшафт не особенно изменился, если не считать того, что сменились времена года. Мы находились в королевстве и пришли к выводу, что оно очень похоже на пуаническое, благодаря Ганнибалу и его походу, покорившее Рим, всю Европу и часть Азии, вознесшее иудейскую веру и поставившее у власти раввинских священников.

Седенко страна показалась неудачной. Он думал, что будет наказан за свое путешествие и попадет прямо в Ад. Но нас встречали гостеприимно. Мои познания в инженерном деле были применены верховным правителем королевства Картагер для смертной казни одного титана, которого он хотел повесить. Для того должна была построена виселица. В качестве благодарности за гостеприимство и за золото, я сделал чертеж нужного эшафота. Титана повесили, и мне начислили все требуемые благодарности.

Вскоре после этого мы попали в укрепленный город, живший нескончаемыми войнами и военными конфликтами с применением армии, о котором нельзя сказать, что он существует в гармонии. Это было место божественной абстракции. Жители почти не обратили на нас внимания. Седенко, правда, привлек к себе определенный интерес благодаря своему мастерству владения саблей, но оба мы вздохнули с облегчением, когда оставили город позади и оказались в дружелюбной Франции. Это было поблизости от Сент-Этьена, где мы просидели неделю в темнице из-за обвинения в каких-то убийствах. Освобождены мы были только благодаря поручительству одного священника, которого подкупили золотом, причем сделали это с радостью.

В обоих мирах, так же как и в нашем собственном, в мире Срединной Границы, можно было получить знаний больше, чем достаточно. Но в каком бы мире мы не находились, мы держались западного направления, и конечно, же попали в Англию. Что нас не особенно устраивало.

Почти каждый в Англии встречал нас с огромным подозрением. В этой разобщенной стране каждый чужак воспринимался пуританским предателем или католическим агитатором. Поэтому мы были только рады, когда один из кораблей доставил нас в Ирландию, где как раз в разгаре было несколько маленьких войн. Несколько раз мы принимали участие в столкновениях, один раз на стороне ирландцев, другой — на стороне англичан. Седенко попутно влюбился, и так как жених не хотел расставаться со своей невестой, убил его. Поэтому нам пришлось покинуть Ирландию с некоторым сожалением и опять, уже в который раз, попасть в Серединную Границу.

Наши поиски длились вот уже почти год и казалось, что мы не сделали ни единого шага в сторону сине-зеленого Леса на Краю Неба. Но я много чего увидел в мире и научился многому, чего до сих пор не знал.

Все время я вспоминал о моей возлюбленной Сабрине, ради которой забыл всех остальных. Мои чувства к ней были так же прочны, как и в первые дни.

Мне снова показалось, что появился Клостерхайм или что он что-то затевает против нас, прикладывая свою руку к игре, но происходило именно это или нечто другое, было пока непонятно. Казалось, что мы его еще встретим. Мы были радушно приняты в очень немногих местах. Мы вели себя, как разбойники с большой дороги, поэтому лишь немногие народы были гостеприимны с нами. Борьба между Небом и Адом, борьба, происходившая в Аду, и войны, сотрясавшие страны Серединной Границы — все это отражалось на положении дел в Европе. Конца этому видно не было. Смерть и чума распространялись все шире. Мы задавались вопросами — если дорога на запад доведет нас до Нового Света, встретим ли мы там что-то иное.

Седенко, хотя и был молод, выглядел теперь лет на десять старше. Мои же мировоззрения, по-видимому, не особенно изменились. Много времени я проводил с волшебными книгами и запоминал заклинания на разные случаи жизни. В молодые годы я не преминул бы их использовать, но теперь думал лишь о том, что мои все поиски и лишения не имеют смысла.

Однажды весенним полуднем мы находились в Серединной Границе. Шел дождь. Мы преодолели широкую равнину. Внезапно в стороне мы увидели горящие костры, от которых поднимался черный дым. Дождь все сыпался на нас, на земле было полно луж, и она вся раскисла. Мы встретились с четырьмя или пятью людьми, которых я подозревал в принадлежности к банде Клостерхайма, но они, видимо, ему больше не служили. Мой компас снова привел нас в Серединную Границу, и на меня сошла такая безнадежность, какой я никогда не знал прежде: теперь я думал, что это путешествие никогда не кончится, и что меня жестоко обманули.

Костры были разбиты недалеко друг от друга. Тех, кто зажег их, не было видно. У каждого костра лежал обезображенный мертвец. Я подумал, что эти люди вполне могли умереть от проказы, но потом заметил фигуру, которая двигалась к дыму, и показал Седенко, но московит не смог ничего различить.

С нашей последней встречи с Клостерхаймом прошло столько времени, что мы даже подумали, что он убрался с нашей дороги, но тут я почти был уверен, что тень в дыму вполне может быть этим колдуном. Я остановился и движением руки велел Седенко последовать моему примеру. Дождь и дым застилали всю видимость.

Как только дождь поутих и на востоке немного показалось кровавое солнце, мы поехали дальше.

Оставив костры позади, мы продолжили наше путешествие по мокрой парящей земле, по низменности, протянувшейся на многие мили во всех направлениях.

Седенко первым увидел деревню. Он поднял руку. Вечерний свет заставлял металл блестеть. Дома выглядели круглыми и заканчивались остриями. Приблизившись, мы рассмотрели, что они сделаны из кожи и напоминали фургоны, разрисованные символическими знаками. Блеск исходил от золотых, серебряных и бронзовых наконечников, заканчивающих острия их крыш.

Седенко с шумом втянул в себя воздух, а потом взялся за рукоять своей сабли.

— Что? — спросил я. — Это татары?

— По видимости, да.

— Тогда нам лучше всего объехать лагерь стороной, — предложил я.

— Чтобы хоть как-то успокоить себя, надо убить хоть кого-то из них, — заявил он с таким видом, будто у меня с головой было не все в порядке.

— Они могут быть гораздо многочисленнее, чем мы предполагаем, друг Седенко. И не думаю, что мой повелитель был рад тому, что я трачу свое время на этих собак…

Седенко отвернулся и начал снова разглядывать лагерь татар. Он вел себя, как охотничий пес, которого оттаскивают от дичи.

— Но, кажется, столкновения не избежать, так как они интересуются нами, — продолжил я.

Примерно двадцать всадников направились к нам. Я подобрал поводья своей лошади, но Седенко заартачился.

— Я не побегу от нескольких татар! — заявил он.

Я схватил его лошадь под уздцы и потянул за собой. Однако татары приблизились к нам с поразительной скоростью, в несколько минут догнали нас и окружили. Мы уставились на их скакунов — это были неестественные, взятые из кошмара создания, которые при каждом движении трещали, и у них были мертвые глаза. Но татары на них были настоящие — из плоти и крови.

— Это механические лошади, — сказал я. — О подобном чуде я еще никогда не слышал.

Один из азиатов пощипал свои редкие усики, поглядел некоторое время на меня, а потом сказал:

— Вы говорите на языке Филандера Гроота?

— По-немецки, — пояснил я. — Что вы знаете о Грооте?

— Он наш друг. — Татарский предводитель бросил быстрый взгляд на открытое лицо Седенко. — Почему ваш спутник так нервничает?

— Потому что вы нас настигли, — предположил я. — Но он тоже друг Филандера Гроота. В последний раз мы видели его год назад в Долине Золотых Облаков.

— Значит, он ушел туда. — Предводитель дал знак своим людям. Они окружили нас и препроводили в свой поселок. — Гроот сделал для нас лошадей после того, как пришла чума и все кобылы в наших стадах погибли.

— Что там горит? — спросил я, указывая на костры в отдалении.

Татарин покачал головой.

— Это не наши. — Казалось, он не хотел говорить на эту тему.

Гроот был для меня примером того, как можно своими руками создать собственную судьбу. Но все же я не мог представить, каким образом этот денди живет отшельником с такой тягой к комфорту.

Механические лошади скрипели при каждом движении. Седенко спросил:

— Это, конечно, не настоящие татары, а создания Серединной Границы, и поэтому их нельзя считать моими смертельными врагами?

— Это по меньшей мере мудро, Седенко, что вы пришли к такому выводу. — обрадовался я. — Придерживайтесь его по крайней мере еще несколько часов.

Он бросил на меня пронзительный взгляд, но потом кивнул, будто хотел сказать, что ожидал от меня подобной оценки своих взглядов.

Поселок был полон собак, овец, женщин и детей, стояла сильная вонь. Татары оставили своих механических рысаков. Создания Гроота остались стоять, подобно статуям. Огнем и приготовлением пищи занимались старики — все было приведено в соответствие с мировоззрением Гроота.

Мы были перепровождены в одну из самых больших юрт, где вонь была еще сильнее, чем снаружи. Пока я привыкал к окружению, Седенко воспринял гостеприимство как само собой разумеющееся, из-за чего я решил, что его соплеменники для своей жизни во многом переняли татарские обычаи и что на самом деле казаки недалеко ушли в развитии от своих врагов.

— Мы — защитники Духа, — сказал предводитель татар и попросил нас присаживаться на разноцветные, но замызганные кошмы. — Вы будете есть с нами, так как вы друзья Гроота. Мы забьем для вас собаку и барана.

— Я прошу вас, — пытался отказываться я, — ваше гостеприимство слишком обильно, а перед нами лежит долгий путь.

— Вы должны поесть мяса, — настаивал предводитель. — У нас редко бывают гости, и мы хотели бы узнать новости.

Мне было интересно, что он будет делать с историей, которую я могу рассказать ему. Мне пришлось бы вводить его в курс дела относительно географии, политики и многого другого, в чем я не был особенно силен. И мы решили рассказать, что мы паломники, ищем святую вещь, но не можем об этом рассказывать и называть ему божество, которое нам помогает. Поэтому нашим хозяевам остается только предполагать о природе божества сообразно с собственными представлениями о богах. Седенко, еще больше скрытый, чем я, тоже решил ничего не говорить.

Я рассказал о своих приключениях в Серединной Границе и знаниях, которые я приобрел, путешествуя по Европе. Предводитель татар принудил нас отведать собачьего и бараньего мяса (оба протушенного в одном горшке с немногими овощами), и я подумал, что мы более чем достаточно расплатились за еду и что настало время задать предводителю некоторые вопросы.

— Кто этот Дух, которого вы охраняете?

— Это могущественное существо, — сказал он уважительно, — заключенное в сосуде. Оно содержится там с незапамятных времен. Филандер Гроот передал его нам как нагрузку к подаренным лошадям, мы содержим и этого Духа.

— А что было до того, как вы встретили Филандера Гроота?

— Мы вели войну с другими племенами. Когда мы побеждали, то забирали лошадей, запасы и женщин.

— Больше вы не ведете войн?

— Мы не в состоянии этого делать. Ко времени, когда появился Филандер Гроот, мы уничтожили почти всех.

— Вы перебили другие племена?

— Чума ослабила их. Мы потом думали, как завоевать Баксинакс, но нас было еще мало. Филандер Гроот сказал нам, что благодаря силе Духа мы больше не будем страдать от чумы. И это оказалось верным.

— Что такое Баксинакс? — спросил Седенко.

— Город Чумы, — ответил предводитель татар. — Оттуда впервые пришла чума. У людей Баксинакса есть Демон, который насылает чуму. Я слышал, что они улещают Демона тем, что тот пожирает их души, души людей и животных, а затем превращает их в чуму. Он находится на холме в центре города и чувствует себя там довольно хорошо.

— Но ваши души ему не подходят?

— Нет. Ведь у нас есть Дух!

— Понятно.

После обеда предводитель зажег факел и повел нас за пределы лагеря к маленькому деревянному строению, где на шнуре из сплетенного конского волоса висел темно-желтый стеклянный сосуд. Татарин поднес факел ближе, и мне показалось, что внутри я увидел что-то двигающееся, но это могли быть и блики света на стенках сосуда.

— Если сосуд открыть и выпустить Духа, он вырастет до невообразимых размеров и принесет смерть и разрушение всей Серединной Границе. Это определенно Демон, и об этом знают люди Баксинакса, поэтому они и оставили нас в покое, — объяснил предводитель.

Платком он накрыл весь сосуд.

— Ночью мы вернемся сюда, а теперь я провожу вас обратно в юрту для гостей. Не хотите ли вы женщин? — спросил он.

Я покачал головой. С тех пор, как я одел кольцо Сабрины, я запретил себе интересоваться другими женщинами. Седенко тоже отклонил это предложение. Позже он объяснил:

— Для казака переспать с татаркой — все равно, что связать себя цепью.

Наша юрта определенно была прибрана. Пол посыпан свежей соломой. Мы повалились на кошмы и почти мгновенно провалились в сон. Прежде, чем заснуть, Седенко пробормотал что-то типа, что он потеряет свое лицо, если не убьет одного или двух татар.

Когда я проснулся в предрассветном сумраке, Седенко вышел наружу, чтобы, как он сказал, облегчиться.

— Дождь идет не очень сильно, капитан. Дети сказали мне, что мы находимся примерно в дне пути от Баксинакса, прямо на запад. Он лежит на нашей дороге. Что вы думаете об этом?

— Неужели вы горите желанием ехать исследовать место, известное под названием Город Чумы?

— Я горю желанием поесть что-то помимо собачатины или козлятины, — с вызовом заявил он.

Это рассмешило меня.

— Очень хорошо. Мы отправимся туда.

Я поднялся, умылся и позавтракал. Замызганная татарская девочка принесла нам бадью с водой и миску с рисом. Потом я вышел наружу и прошел через лагерь, который никто не охранял, к юрте предводителя. Тот сердечно приветствовал меня.

— Если вы встретите Филандера Гроота, — сказал я, — то передайте ему, что он поступил бесчестно, направив нас по этому пути.

— Может быть, это и не так, — ответил предводитель, — но я не забуду вашей просьбы.

Нас проводили до границы лагеря как друзей, Седенко порывался как можно быстрее добраться до Баксинакса. По прошествии получаса я попросил его придержать свой пыл.

— Неужели вы так голодны, мой друг?

— За стеной, отгораживающей от татар, я буду лучше вести себя, — заявил он.

— Они ничего не имели против нас.

— Несомненно, вы можете ошибиться, — ответил он, оглядываясь в направлении лагеря, который был уже почти не виден. После этого он полез в седельную сумку и что-то вынул оттуда. Оказалось, что у него в руке сосуд с Духом татар.

— Вы осел, Седенко! — с досадой воскликнул я. — Это низко по отношению к людям, которые приняли нас так дружелюбно! Вы должны вернуть его обратно!

— Вернуть обратно? — Он был разгневан. — Это дело чести, капитан. Ни один казак не смог бы покинуть поселение татар, не совершив нечто подобное.

— Наш друг Филандер Гроот передал им этот сосуд, и во имя Гроота они принимали нас так гостеприимно. Я хочу вернуть его обратно. — Я протянул руку и взялся за сосуд.

Седенко выругался и пришпорил коня, пытаясь вырваться от меня.

— Сосуд принадлежит мне!

Я подскочил на своей лошади и кинулся за ним вдогонку.

— Отвези обратно или предоставь это мне!

— Нет!

Я подъехал к нему. Его лошадь заржала. Он попытался обуздать ее, когда сосуд выскользнул из его рук. Я кинулся к нему, чтобы подхватить, но он был уже на земле. Седенко закричал на меня на своем варварском языке, и я успел заметить, как Седенко замахивается на меня тупой стороной сабли, так что на некоторое время у меня потемнело в глазах, а когда я пришел в себя, то увидел Седенко, прижимающего сосуд к груди и удирающего на лошади прочь.

— Седенко! Ты пропадешь!

Он бросил на меня взгляд, полный ненависти.

— Они — татары! — прокричал он мне, отдалившись на достаточное расстояние. — Татары, капитан!

— Принеси сосуд обратно! — Я сдерживал себя с трудом.

Потом он, казалось, задумался. Я направил лошадь к нему, и он зло бросил мне:

— Вы можете поиметь их проклятую чашу, но вы не получите духа! — С этими словами он вынул пробку из горлышка.

Я уставился на Седенко с испугом, но увидел, на его месте только туман, поднимающийся из сосуда.

Седенко засмеялся. Он бросил мне сосуд.

— Он пуст! Все было лишь надувательство! Гроот их обманул!

Это обрадовало его.

— Они могут владеть им сколько хотят, капитан! — Он зло рассмеялся. — Великолепная шутка. Я знал, что Филандер Гроот — парень что надо.

Я поймал сосуд. Поднеся его поближе к глазам, я увидел маленькие белые ручки, хватающиеся за край горлышка. Я заглянул внутрь и увидел маленькое беспомощное нечто, чьи движения становились все слабее. Оно, видимо, не могло переносить воздуха и теперь находилось при смерти. Существо имело человеческий облик и было голо. Слабый мяукающий звук сорвался с полураскрытых губ. Мне показалось, что он состоял из одного или двух слов. Ручки разжались и опустили край горлышка. Созданьице лежало без сил на дне сосуда и дрожало.

Я не придумал ничего лучшего, чем снова закрыть сосуд. Затем, обернувшись, я посмотрел на Седенко.

— Он пустой! — Он все еще смеялся. — Пустой, капитан! Я возвращу его. С самого начала я не понял соль шутки Гроота.

Я поплотнее запихал пробку в горлышко сосуда и передал его Седенко.

— Отвези его обратно, казак!

Он засунул сосуд в седельную сумку и, пришпорив лошадь, галопом направился в сторону, откуда мы приехали.

Я ожидал его примерно минут сорок, а потом поскакал дальше, на запад, в направлении Баксинакса. В эти минуты меня немного беспокоило, останется Седенко в живых или нет. Я сверился со своими картами. Баксинакс был не далее, чем разыскиваемый мною Лес на Краю Неба.

Мое дурное настроение ухудшалось по мере того, как я ближе подъезжал к городу.

Седенко, ухмыляющийся во все лицо, нагнал меня.

— Они и не заметили злодейства, — сказал он. — Разве Филандер Гроот не замечательный парень, капитан?

— В смысле? — спросил я. — Мне показалось, что Гроот знал больше, нежели он сказал татарам. Благодаря его Духу, мертвому или живому, они выжили, и люди Баксинакса не могли напасть на них.

Гроот помог татарам остаться в живых и передал им во владение какого-то рода смысл жизни. Мое восхищение его жизненной философией росло, но росло и мое любопытство — узнать о нем как можно больше.

Широкая низменность осталась позади, и мы оказались в холмистой, поросшей травой местности, покрытой тысячей маленьких озер с чистой водой. Снова заморосил дождь.

Уже почти год мы находились в Серединной Границе, и я не мог бы сказать, что в течение этого года случилось что-то особенное. Казалось, что здесь не происходит ничего, если не принимать во внимание людей, живших здесь. Я успокаивал себя тем, что это компенсируется хотя бы географическим разнообразием, но с каждым днем такой ответ устраивал меня все меньше и меньше.

К вечеру впереди мы увидели город и поняли, что это может быть только Баксинакс.

Мы скакали по дороге, залитой светом луны. Место выглядело очень спокойным. Мы встретили человека, державшего в каждой руке по горящему факелу. Он посторонился, когда мы проехали мимо. Он заговорил на языке, которого мы не понимали, но жестикуляция показала нам дорогу к пристанищу — маленькой бедноватой гостинице.

Наш завтрак на следующее утро, состоявший из сыра и мяса, обыкновенных на вкус, был прерван пятью или шестью людьми, носившими одинаковые кольчужные платья, алебарды, колчаны с оперенными стрелами и окованные железом сапоги и рукавицы. Они дали нам понять, что мы должны идти с ними.

Седенко был за борьбу, но я нашел ее лишенной смысла. Наших коней не вывели из конюшни, где они провели ночь, и мы не знали, что с ними. Вокруг нас все было чужим. Все средства спасения, которые мне дал Люцифер, я носил на себе (это делалось для пущей безопасности), а также и мой меч, так что я не чувствовал себя полностью безоружным. Я встал и попытался заговорить с солдатами, чтобы дать понять, что мы готовы следовать за ними.

При свете дня выяснилось, что улицы Баксинакса были узки и нечисты. Замызганные дети с одутловатыми голодными лицами и старики, покрытые коростами от грязи и болезней, смотрели на нас. Этот город не был особенно приятное место, даже по сравнению с некоторыми из тех, что я видел в Европе, и он не выглядел веселым. Здесь царила атмосфера подавленности: Город Чумы нес на себе проклятие.

Мы были препровождены на площадь, где на большом деревянном помосте лежала огромная металлическая бочка странного непередаваемого цвета. Она охранялась солдатами, одетыми в такую же униформу, как и те, что привели нас сюда. Площадь была пуста.

— Может, это пристанище дьявола, о котором говорили татары, — проговорил Седенко. — Верите ли вы в то, что он здесь пожирает души людей, капитан?

— Этого я не знаю, — ответил я. — Но на его месте я не смог бы тебя съесть без труда, Седенко. — Я еще не рассказал ему про татарский сосуд. Он воспринял мое замечание как удачную шутку и вытянул шею, чтобы лучше рассмотреть бочку. По каменным ступеням мы поднялись в портал открытого строения.

Нас ввели в помещение, с обеих сторон которого стояли скамьи, полностью пустые. В другом конце помещения находилась кафедра, а там, на возвышенности, где должен был находиться священник, стоял высокий худой человек, одетый в черно-золотую тогу и красную шапочку на голове.

Он заговорил с нами на церковном языке:

— Говорите ли вы на латинском, люди?

— Немного, — ответил я. — Почему нас так грубо привели сюда, ваша честь? Мы всего лишь небогатые путешественники.

— Не так уж и грубо. Вы пытались пройти без пошлины. Вы осквернили своим присутствием районы, где погребены наши умершие, и этим оскорбили их. Далее, вы прошли сквозь Восточные ворота Баксинакса, не заплатив денег. И это только главные ваши проступки. Я Великий Магистр Баксинакса и это я отдал приказ о вашем аресте. Вы будете говорить?

— Мы не знали ваших законов, — сказал я. — Мы чужие здесь. Если бы нам было известно, что места захоронения ваших усопших священны, мы обошли бы их. Что же касается денег, которые мы должны уплатить, то мы, конечно, с радостью сделаем это, но нас никто не предупреждал.

— Вы заплатите деньги немного позднее, — проговорил Великий Магистр, приблизился и осматривая нас. — Не утверждайте, что в путешествии вам никто не говорил о Баксинаксе, известном как Город Чумы. Вам ничко не открыл правду о нашем Демоне?

— О Демоне мы слышали, да. — Я расправил плечи. — Но не о болезни, ваша честь.

— Зачем вы пожаловали к нам?

— Нам нужно продовольствие.

— И за этим вы явились в Город Чумы? — Он неприятно осклабился. — В этот ужасающий Город Демона? Нет! Вы пришли сюда, чтобы ввергнуть нас в страдания!

— Господин, как можем мы подвергнуть город мучениям?! — спросил я.

Этот парень явно был сумасшедшим. Потом мне пришла мысль, что каждый в Баксинаксе — сумасшедший. Я пожалел, что мы пришли сюда и встретились с Великим Магистром, было вообще бессмысленно искать этот город.

— Вы те, кто вы есть! Вы поглядите, как вы выглядите, — оживился Магистр. — Но мы постоим за себя, вы, «путешественники», слышали? Мы постоим за себя!

— Мы ничего не замышляли! — пытался объяснить я. — Мы обещаем, что никогда не вернемся в Баксинакс. А теперь, добрый господин, отпустите нас с миром, чтобы мы могли продолжить путешествие, так как у нас святая миссия.

— Да, это уж точно, — зловеще проговорил старик. — Вы поплатитесь за свою тупость и скупость своими душами. Мы отдадим вам Демону. Двое наших людей смогут таким образом прожить дольше, а вы будете наказаны за свою самонадеянность, ваши души отправятся в Ад.

Я засмеялся в ответ на это. Седенко не понимал, что происходит. Я передал ему это в немногих словах.

Он воспринял происходящее еще более юмористически, чем я. Возможно, он не хотел верить в то, что его душа предназначена королевству Люцифера.