Пес Ее Высочества

Эпизод 26, в котором беседуют о девушках и пугают зеркало

К кабинету герцога Эрик подошёл как раз вовремя: из-за приоткрытой двери слышался голос, от избытка эмоций звучащий так высоко и звонко, что сама собой вспомнилась шутка Хелен насчёт схожести юного Генри с девочкой.

— Я ведь уже сказал, что испугался! Да, демоны побери, я боюсь оборотней! У него была такая рожа, словно вот-вот бросится!

Слов герцога Эрик не расслышал, но Генри едва не задохнулся от возмущения.

— Да не провоцировал я его! Он сам влез в разговор, почём мне вообще было знать, что он из этих⁈ И я предлагал просто извиниться, без всяких драк!

Эрик распахнул дверь. Кабинет был узкой вытянутой комнатой с единственным окном, и помещалось сюда немногое: письменный стол с единственным креслом, небольшой камин, стеллаж, заставленный книгами. Стена справа почти полностью скрывалась под гобеленами и вышитыми картинами в рамках, слева тускло поблёскивали развешанные вокруг гербового щита мечи и кинжалы. Каждый клинок заслужил своё право быть на этой стене, у каждого была своя прелюбопытнейшая история. Вон тот кинжал с серебряной гравировкой спас жизнь герцогу во время боя с безумным лесником, который приручил волчью стаю и скармливал ей одиноких путников. Меч с красной рукоятью отразил магию ведьмы, которая превращала мужчин в ослов. А вот тот небольшой, но весьма острый ножик подарил герцогу хитрый королевский шут, после того, как они вдвоём раскрыли замыслы нечестного вельможи, готовившего покушение на короля.

При мысли о подвигах сюзерена Эрик в который раз замер на несколько ударов сердца, ощущая смесь зависти и благоговения. Альберт Монтгомери прожил долгую жизнь, полную подвигов и опасностей, спасённых им людей хватило бы, чтобы заселить целый город, и ведь заселяли же — среди тех, кто был обязан герцогу жизнью, многие предпочли переселиться в Приграничье, под его защиту. За время его правления герцогство увеличило доходы вдвое, выросли две новые деревни, строились мельницы и мастерские, расчищались поля.

Увы, людей все равно было слишком мало. И кто знает, сумеет ли их защитить тот, кто унаследует Орлиный камень?

Герцог, сидевший за столом спиной к окну, коротко посмотрел на Эрика, кивнул и перевёл взгляд на племянника, стоящего посреди комнаты.

— Ты ведь сам согласился на поединок.

— Я не отказался, — огрызнулся тот и обернулся.

Грубая реальность внесла в графскую красоту коррективы в виде фиолетово-багрового синяка, к которому Генри то и дело прикладывал примочку. Перебинтованное правое запястье он демонстративно держал на перевязи, а на откровенную ухмылку Эрика ответил злобным взглядом.

— И если уж кто и должен отвечать за произошедшее, то вы, дядюшка! Кто спровоцировал всё это — напомнить⁈ Вы могли и запретить, и призвать её к порядку, но не стали ведь!

— Правильно, граф, валите всё на девчонку, — проворчал Эрик, боком протискиваясь мимо него к столу — прижиматься к увешанной оружием стене не хотелось, клинки были преострыми. — Очень мужской поступок. Я-то, дурак, решил, что вы в кои-то веки берёте ответственность за свои слова, и почти начал вас уважать… Осторожно, Цезарь, не задень графа листочками, у него ручка болит!

— Симулянты! — тут же отозвался питомец друида. — Всем — клизму с чесноком! Ведёр-р-рную!

Эрик поперхнулся смехом — похоже, с пополнением лексикона Цезаря и без него прекрасно справлялись. Граф побагровел, но отвечать счёл ниже своего достоинства.

— Я признаю, дядюшка, что вёл себя недостаточно разумно, — процедил он, не глядя на Эрика. — Она… — тут Генри запнулся, в рассеянности прижал примочку к лицу сильней, чем нужно, и тут же спохватился, зашипел, отдёрнул руку. — Она ведёт себя так, будто, я… Нет, я ни в коем случае…

Он окончательно смутился и уставился в пол. Эрик хмыкнул.

— Молодёжь, — небрежно бросил он, ставя горшок с чесноком на стол. — Девочка улыбнулась разок — и всё, мозги уже в штанах. Но на эту девочку вам, граф, смотреть не надо. Сбрасывайте напряжение другими способами.

— В вашем замке, — зло бросил Генри, демонстративно уствившись на гобелены, — туговато с другими способами. До ближайшего борделя полдня пути.

— Молодёжь, — повторил Эрик, ухмыляясь шире. — Совсем не умеет работать руками…

— Бесполезная бестолочь! — вякнул Цезарь.

Граф всё-таки повернулся и набрал было воздуха в грудь, но тут герцог стукнул кулаком по столу.

— Ещё слово на тему штанов и их содержимого, — ледяным тоном произнёс он, — отправитесь колоть дрова во двор. Оба.

Генри кашлянул и отвёл взгляд первым.

— Если б она улыбалась только мне, — бесцветным тоном проговорил он, — я бы молчал. Но ведь она и этому своему глазки строила, и шепталась с ним потом. И я видел, как он на неё пялится. И как она к нему бросилась, когда он упал. Вы бы отослали его на границу, дядя. И со свадьбой не тяните, а то ж не успеете.

Он глянул исподлобья, серьёзно и мрачно. Эрик ждал, что герцог резко поставит нахала на место, а то и всерьёз отправит рубить дрова, но тот лишь с досадой поморщился.

— Бьорн нужен мне в замке, — произнёс он после паузы. — Если ты не способен преодолеть страх перед оборотнями, лучше уехать сейчас, пока погодные заклинания ещё справляются со снегом.

Генри помолчал, покосился на гобелены, мрачно усмехнулся.

— Вы обещали устроить зимний бал к Светозарной Луне, дядюшка, — напомнил он. — Вся округа уже две седмицы только его и ждёт. Других развлечений в этой глуши и в это время года нет вообще. Я хочу хотя бы немного потанцевать, прежде чем засесть дома до весны. Потерплю.

— Тогда тебе придётся перед ним извиниться, — кивнул герцог. — Публично. И впредь воздержаться как от двусмысленных высказываний, так и от… Самообороны магическими методами.

Граф раздражённо передёрнул плечами и поморщился. Лицо его некоторое время отражало внутреннюю борьбу, но в конце концов он вздохнул и кивнул.

— Как скажете. Давайте ваши книжки, три дня побуду паинькой. Могу вообще не выходить из комнаты. И избавь от твоих шуток, Йоханссон!

Эрик с ухмылкой развёл руками, но промолчал. Генри ещё некоторое время смотрел на него со злым прищуром, потом кивнул герцогу, развернулся и вышел.

Хлопнула дверь.

Эрик хмыкнул, почесал щёку и присел на край стола, подвинув бедром горшок с чесноком.

— Не думал, что я это скажу, — проговорил он негромко, — но в чём-то племянничек прав. Это и в самом деле выглядит так, будто они подрались из-за девчонки, которая перед обоими крутит хвостом.

— Дрова во дворе, — напомнил герцог, но приказных интонаций в голосе не слышалось — только усталость. — Беттина — принцесса, и она осознаёт свои обязанности. Её этому учили. У неё открытый и лёгкий характер, и ей, насколько я понимаю, не хватает общения.

— Но из дворца её вышибли за то, что целовалась с конюхом, — возразил Эрик, одним пальцем поглаживая жёсткие пахучие листья на макушке Цезаря. Тот одобрительно заурчал и подтвердил:

— Р-р-разврат! Безобр-р-разие!

Герцог покосился на него с неудовольствием, потом вздохнул и потёр лоб.

— Хорошо, я поговорю с ней, — пообещал он с явной неохотой. Немного помолчал и уточнил: — Думаешь, со стороны Бьорна есть к ней интерес?

Эрик хмыкнул и осуждающе покачал головой.

— А вы-то, часом, в неё не влюбились? Хотя нет, тогда б дрались втроём, а то вы только вздыхаете и умиляетесь. Какой бы ни был характер, если она начнёт строить глазки всем подряд, пусть и без злого умысла, кто-то может и не устоять… — Он встретил укоризненный взгляд герцога и закатил глаза. — Ладно, Бьорн, пожалуй, устоит. Парень — кремень, и боец отличный. На границу я б его и сам забрал, когда поеду в патруль, чего ему тут киснуть.

Герцог покачал головой и повторил:

— Он нужен здесь. А к тебе у меня есть дело. Убери-ка.

Он указал ладонью на горшок, встал и сдвинул рычаг, замаскированный под чернильницу. Столешница дрогнула, гладкую поверхность прорезала быстро расширяющаяся щель. Цезарь испуганно пискнул, пришлось хватать чеснок и отступать на пару шагов, глядя, как скрытые в столе механизмы выдвигают ящики, поднимают декоративные элементы и поворачивают ручки.

Интересно, какие проблемы, кроме очевидных, принесёт замку появление принцессы. Герцог ведь явно что-то не договаривал — и Эрику заранее не нравилась тайна, которой не желали поделиться даже с самым доверенным человеком.

Не мог же он, в самом деле, влюбиться в девчонку⁈

Стол наконец успокоился. Герцог наклонился над открывшейся в самой середине прямоугольной ячейкой, отделанной медью, и осторожно вытащил плоский ящик. В таком могла храниться большая книга, или несколько книг поменьше, или, может быть, пара хороших кинжалов…

Или плотно сложенная скатерть.

Или нечто, в неё завёрнутое.

— Я подам жалобу в Лигу защиты разумных магических артефактов, — сдавленно пообещали из-под слоёв ткани. — Это издевательство. Это нарушение! Вы не можете меня запирать, там темно, там ничего не видно и не слышно.

Цезарь потянул любопытные листочки к свёртку. Эрик присмотрелся и под складками опознал контуры овальной рамы. Точно, вампир что-то говорил про зеркало.

— Разумный магический артефакт, не выполняющий возложенных на него функций и не способный к конструктивному диалогу, подлежит переводу в неразумные с соответствующим обращением, — спокойно отозвался герцог. — Моё предложение о сотрудничестве пока ещё в силе, однако терпение подходит к концу. В Усвене ведь имеется лавка, скупающая подержанные артефакты?

Вопрос был задан Эрику. Тот напряг память, потом поймал предупреждающий взгляд и ухмыльнулся.

— Три штуки, ваша светлость, скупают на перепродажу. Если нужно, слегка ремонтируют. А то, что не подлежит ремонту, сдают либо гоблинам на переработку, либо отцу Феодосию, в монастырь.

— Разве гоблины делают волшебные вещи? — нарочито удивился герцог.

— Шаманские амулеты, — хмыкнул Эрик. — Там не особо важно, что за артефакт, главное, чтоб хоть какие-то магические следы остались. Разобрать на кусочки, сделать бусы, подвески, или там посох украсить.

— Недоучки! — припечатал чеснок, тряхнув листьями. — Дилетанты!

Свёрток вздрогнул, под тканью громко икнули и шёпотом заявили:

— Не имеете права! Вы мне не хозяева!

— Но если предмет стеклянный, — продолжил Эрик, ставя горшок на стол поближе к свёртку, — то отцу Феодосию он подойдёт больше. Он-то до того, как в монастырь подался, стеклодувом был, а теперь из артефактов, особенно тёмных, церковную утварь делает — подсвечники там, рюмочки, фигурки богов. Обычная печь с зачарованным стеклом справляется не всегда, а у этого, с божьей-то помощью, ни разу осечек не было. Вредоносная магия испаряется, как не бывало, наши патрули все опасные стёклышки к нему везут.

Поверхность свёртка пошла мелкими волнами. Цезарь громко чихнул и заявил:

— Бестолочь! На компост!

— Да не могу я, понимаете⁈ — тонким плачущим фальцетом проговорило зеркало. — Не могу! Гномы встраивают защиту от взлома на всех этапах изготовления! Чтоб её вскрыть, нужен великий маг! Особо просветлённый жрец! Сильнейшая ведьма! Хотите — разбивайте, плавьте хоть на рюмочки, но ничего я вам не расскажу! И не покажу! И вообще!

Голос снова икнул, на миг умолк и тут же сменился новым — мужским, хрипловатым.

— Не мучайте его, ваша светлость. Оно действительно не может вам подчиняться без приказа хозяина.

Эрик стиснул зубы и медленно потянул из ножен меч. Герцог покачал головой и сложил руки на груди.

— Доброго дня, барон.

— И вам, — отозвался свёрток. — Возможно, вы соблаговолите убрать ткань? Не слишком удобно беседовать с пустым стеклом.

Герцог пожал плечами. Выглядел он собранным и напряжённым, но не удивлённым, и Эрику подумалось, что запугивать зеркало можно было в том числе и для того, чтобы заставить его связаться с хозяином.

Барон… Что ж, имя этого барона Эрик знал хорошо.

Герцог тем временем развернул ткань и установил зеркало на подставку. Сперва за стеклом клубился только мутный серый туман, но мало-помалу сквозь него проступили контуры фигуры, потом проявились цвета — черный, алый, белый. Спустя ещё несколько мгновений зеркало отразило собеседника.

В кабинете барона Вэлериу, повелителя вампиров, окон наверняка не было. За спинкой его кресла сгущались тени, отблески свечей бликовали на длинных белых волосах, прятались в складках чёрно-алого костюма…

Пространство между волосами и воротником было пустым.

Эрик постарался вытаращиться не слишком сильно, но его лицо с той стороны наверняка было видно во всех подробностях.

— Прошу прощения, — место, где должна была находиться голова вампира, слегка наклонилось вперёд. — Магические особенности моего вида не позволяют мне отражаться в зеркалах, даже зачарованных. Если позволите…

Рука в чёрной перчатке поднесла к провалу над воротником маску — белую, гладкую, с разрезами на месте глаз. В пальцах второй руки мелькнула кисть, быстрый жест — и на маске проявился алый росчерк улыбки.

Эрик почувствовал, как по спине бегут мурашки. Не то чтобы он боялся вампиров, но барон умел подать себя.

— Кровосос! — придушенно пискнул Цезарь и попытался спрятаться в собственных листьях.

Маска повернулась к нему, спустя несколько мгновений пустые глазницы уставились на герцога.

— Я слыхал, что у людей есть традиция проращивать луковицы зимой, — произнёс вампир. — Одобряю. Зелень полезна для здоровья, а в здоровом теле, как известно, здоровая кровь. Буду благодарен, если вы поспособствуете распространению этого обычая среди жителей королевства.

— А теплицы с чесноком у Храбропузика извели, — негромко проворчал Эрик в сторону.

Рука в перчатке кончиками пальцев поправила улыбку на маске, делая её шире.

— Во всём нужна мера. Любой продукт может навредить, если употреблять его в неразумных количествах. Однако я хотел бы поговорить о другом, ваша светлость. И это личный разговор, при котором свидетели только помешают.

— Я доверяю капитану Йоханссону, — негромко произнёс герцог. — Можете говорить при нём.

Глазницы маски уставились на Эрика, и тот едва сдержал желание передёрнуть плечами: показалось, будто по спине под рубахой прополз, цепляясь лапками за кожу, большой паук.

— Я и сам хотел с вами поговорить, — продолжил герцог. — Некие личности из ваших, барон, подданных посмели напасть на мою жену во время её путешествия. Одному это стоило жизни. Будьте любезны передать второй, что при появлении на территории герцогства её ждёт та же судьба.

Повисла тяжёлая пауза. Эрик кожей ощущал сгущающиеся в комнате невидимые тучи — вот-вот ударит молния. Но вампир вдруг рассмеялся, подался вперёд и положил руки на стол перед собой вместе с маской. Крупные кисти с тонкими длинными пальцами, плотно обтянутые блестящей тканью, снова напомнили Эрику о пауках.

— У меня нет подданных, — проговорил Вэлериу. — Вампиры — вольные существа, не желающие подчиняться никому. Объединить все Тёмные земли под своей властью мне до сих пор не удалось. А принцесса вам ещё не жена, и вряд ли вы решитесь, судя по тому, как тянете с церемонией. Во избежание лишних жертв я предлагаю вам отдать её мне. По-хорошему.

Эрик покосился на герцога с недоумением, но тот продолжал смотреть только на вампира.

— С вашей стороны наглость даже думать о ней, — проговорил он. — Беттина — дочь моего друга, сестра моего короля, и мой долг — позаботиться о её благополучии.

Вампир поднял маску к лицу и покачал головой. Теперь на месте рта красовалась короткая косая черта, похожая на мрачную ухмылку.

— Не волнуйтесь, с нею всё будет благополучно. Она слишком ценна. Платья, украшения, лакомства, любые подарки, любые капризы… У неё будет всё. Я даже не стану её обращать — впрочем, она, скорее всего, попросит сама, так намного удобнее. Вечная молодость и красота — не об этом ли мечтает каждая женщина? Человеческая, я имею в виду.

— Она — человек, — тяжело произнёс герцог. — И я буду за неё бороться.

Вампир пожал плечами, плавным движением откинул за спину волосы и выпрямился.

— Что ж, я могу вам только посочувствовать. Я не люблю ждать, но дам вам возможность подумать как следует. Моё предложение действует бессрочно — хотя вернее будет сказать, что оно действительно до конца вашей жизни. И не мучайте больше зеркало, это жестоко.

Поверхность зеркала потемнела. Эрик хмыкнул и облизал пересохшие губы.

— Лицо в зеркале не отражается, а волосы очень даже, — проговорил он нарочито бодрым тоном. — Явно парик. А может, он вообще лысый?

Герцог шутить не пожелал. Он поджал губы, завернул зеркало в ткань и, не слушая возражений, упаковал обратно в ящик. Пока стол сворачивался, пряча тайник, Эрик тоже молчал, держа в руках испуганно бормочущий чеснок. Когда столешница снова стала гладкой, он поставил на неё горшок и поймал взгляд герцога.

— Есть что-то, что мне стоит знать?

Альберт Монтгомери долго смотрел ему в глаза.

— Нет. Пока — нет. Можешь идти.

Нет — значит нет. Эрик пожал плечами, подхватил чеснок и развернулся к выходу. Все несколько шагов до двери он ждал, что герцог его окликнет, но тот молчал.

Выйдя в коридор, Эрик прикрыл за собой дверь, прислонился к ней спиной и тихо вздохнул.

— Только бы он не влюбился, Цезарь, — доверительно проговорил он. — Любовь — это такая пакость, что лучшим из нас сворачивает мозги.

— Любви не существует! — оживился чеснок. — Бабы — зло!

Эрик невесело рассмеялся. И чему он, спрашивается, мог научить это юное дарование?

Разве что заливать печаль хорошим пивом.

Он вздохнул, выпрямился, в последний раз оглянулся на дверь и двинулся к кухне.