Первое дело Иеро

13

Шаги тяжелые, половицы прогибаются, и ложе трясется. Большой человек пришел.

Нужно поприветствовать.

— Он все еще без сознания? — густой бас достопочтенного Хармсдоннера отдавался в голове ударами колокола святого Рика. Есть такой колокол в Аббатстве, далеко слышен. А близко если — кровь из носу. Молодые семинаристы на спор забираются на звонницу, под самые колокола, кто сколько выдержит. Суета и глупость, говорил декан после того, как двое потеряли слух.

— Он вас слышит, но пока не может отвечать, — этот голос тоже знаком. Мудрый Шугадан-Оглы, шаман людей Льда, что он делает здесь? А где здесь, вдруг он в хижине шамана? То не косточки ли стучат на ветру?

— Поправляйтесь, пер Иеро!

— Он поправится, папа, мудрый Шугадан-Оглы уверен в этом!

— Мы все молимся о здравии пера Иеро, всё поселение Но-Ома.

— Спасибо, достопочтенный Хармсдоннер!

— Он заговорил, папа, он заговорил!

Эка невидаль, он ведь не младенец шестимесячный, чтобы удивляться сказанному слову. Он взрослый человек, умеет и говорить, и сидеть, и даже ходить.

Иеро сел и открыл глаза одновременно. Похоже, подобной прыти от него не ждали.

— Лежите, лежите, пер Иеро, — торопливо проговорил достопочтенный Хармсдоннер.

Мудрый Шугадан-Оглы одобрительно кивнул.

— Воин пробудился.

А Лора… Лора ничего не сказала, только посмотрела, но взгляд ее стоил Актовой речи декана Семинарии.

— Я, похоже, приболел?

— Мой светлый друг продолжил битву — и победил в ней, — ответил шаман.

— Да, пер Иеро, вы не на шутку меня напугали, — достопочтенный Хармсдоннер, впрочем, испуганным не выглядел. Ну да чего уж теперь-то пугаться.

Иеро перевел взгляд на свою руку. Побледнела, стала тоньше.

— И долго я болел?

— Половину луны, пер Иеро, четырнадцать ночей.

Да уж… Понятно теперь, откуда слабость, головокружение, искры перед глазами. Четырнадцать ночей.

— Я чувствую себя вполне… — он еще раз прислушался к телу, — да, вполне здоровым.

— Да и вид у вас бравый, пер Иеро. Еще несколько ночей покоя, и вы сможете укрощать диких лорсов.

Выходит, вид у него далеко не бравый, если речь идет о еще нескольких ночах. Но он чувствовал — нужды в них нет.

— Какой из меня укротитель, достопочтенный Хармсдоннер. Священник я, — Иеро хотел подняться, но присутствие Лоры удержало его в постели. Всей одежды на нем — медальон статис-поля. Как снимал с себя медальон, Иеро помнил — перед погружением в нору Сайрена. Но кто и когда его надел?

— Идем, дочь, идем, — старшина, видно, заметил намерение Иеро. — Я к вам зайду попозже вместе с Брасье, нужно посоветоваться.

— Я буду ждать.

Он остался наедине с шаманом.

— Люди Льда благодарен тебе, мой светлый брат. Наши женщины ушли на материнский остров, мир и покой снизошли к нам.

— Я рад, мудрый Шугадан-Оглы.

— А уж мы-то как рады, — ответил шаман куртуазной фразой седой древности. Не зря ответил, мудрый Шугадан-Оглы слова зря не молвит.

Иеро не нашел, чем продолжить беседу и промолчал. И то, молчание, оно не золото, чем больше даешь, тем богаче становишься.

Молчал и мудрый Шугадан-Оглы. Вот так, в молчании, и зарождается понимание.

Наконец, шаман поднялся.

— Светлым людям зачем-то нужны зерна тишины. Не знаю, зачем. Люди Льда оставляют тишину мертвым. Но светлые люди вольны думать иначе. Я обещал показать тебе место, где много зерен тишины. Я покажу тебе это место. Если мой светлый брать хочет, я покажу его прямо сейчас.

— Хорошо, мудрый Шугадан-Оглы. Дающий быстро дает дважды, — удачно пришло в голову изречение величайшего Лек-Сия.

— Тогда собирайся, мой светлый брат.

Собрался Иеро быстро. Одежда его, вычищенная, лежала рядом. Интересно, кто ее чистил. И кто ухаживал за ним все эти дни? Мудрый Шугадан-Оглы? Ой, вряд ли…

— Люди Льда хотят поднести тебе дар. Тебе, не светлым людям, — шаман достал из-под ложа длинный сверток, обмотанный шкурою, начал медленно разворачивать. — Много лет назад мой прадед нашел это в краю огненных гор. Ни один из воинов Людей Льда не привык к такому оружию. Тебе же оно будет впору.

Мудрый Шугадан-Оглы извлек, наконец, подношение. Длинный кривой меч в ножнах.

Шаман передал его Иеро. — Ножны изготовила дочь вождя Людей Льда, узнав, что ты убил Озерного Сайрена.

— Я… Я тронут, — Иеро с поклоном принял меч. Обнажил. Сталь будто живая, подернутая дымкой. У рукояти — клеймо. Пентаграмма, внутри неправильная четырехлучевая звезда и буквы, три «Си» и одна «Пи». Знак Нечистого? Кажется, он что-то слышал про древнюю Империю Зла, что лежала к западу от Камляски. Но это неодушевленная вещь, и потому неважно, ковали клинок в подземных мастерских Мастеров Тьмы или в Кузнице Мира по ту сторону Лантического моря-окияна. Святою водой окропит, молитву прочитает — и будет клинок орудием Христова война пера Иеро.

Нужно бы попробовать, каков меч в деле, да неудобно — при шамане. Да еще в комнате. Поэтому он просто приспособил ножны под себя, подогнав ремни, и повесил его за спину.

Ноги шли нехотя, но шаман не торопился, шел степенно, как и подобает мудрецу. Он что, пешим пришел? Как мало ему известно о Людях Льда…

Нет, не пешим — у края поселка их поджидал паренек, державший на поводу лорса. Какой-то низкорослый лорс, и пропорции тела иные. А копыта, напротив, широкие. Верно, северный вид.

Паренек пропустил Иеро с шаманом вперед, а сам пошел сзади. Ну да, он его видел у Людей Льда, когда приходил туда с Роном.

Иеро подумал о Роне, и бодрость, появившаяся было то ли от воздуха, то ли от ходьбы, исчезла.

И сразу стало тяжело. Дойдет ли он до цели? Обидно будет опозориться.

Шаман остановился. Никакой медальон, никакое статис-поле не скроют бледность лица, одышку и пот. Рано он вскочил.

— Здесь, — сказал шаман.

— Здесь — что, мудрый Шугадан-Оглы? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Иеро.

— Очаг молчания.

— Благодарю, мудрый Шугадан-Оглы… — как и хватило сил сказать.

— Мой человек проводит тебя домой. А я пойду, — шаман повернулся и зашагал прочь. У Людей Льда свои представления о приличии. Уходя — уходи.

Паренек подвел к Иеро лорса. Лорс встал на колени — то еще зрелище. А иначе Иеро сам бы и не забрался бы в седло.

Паренек молча повел животное в поселок. К концу пути Иеро чувствовал себя получше — и соскочил на землю довольно-таки ловко. Не упал.

И в дом вошел самостоятельно, и опять не упал. И до ложа дошел, а что лег сразу, то ложе на то и предназначено — лежать на нем.

Он слышал, как удаляются прочь лорс и круглолицый паренек. Нет, понял он, дело тут не в особой чуткости ушей. Дом выстроен так, что служит большим ухом, вот и слышно шаги всякого приходящего. И уходящего.

Умно построил дом пер Кельвин. Если статис-поле заглушает ментальные звуки, следовательно, нужно усилить звуки физические. Пионерское поселение не позволяет благодушествовать — вдруг подкрадется враг?

Но все-таки враг сумел прокрасться к перу Кельвину и к Рону. Как? Стоп-стоп-стоп, как сказал бы наставник. Не торопись Иеро, не делай поспешных заключений. Почему это он решил, что враг подкрался незаметно? Потому, что не было следов борьбы? Но все равно, врагу трудно застигнуть врасплох и опытного священника, и уж тем более Рона, знавшего о смерти в этом доме. А вот другу застигнуть врасплох легко. Врагу под маскою друга. Обыкновенному поселенцу, которого ни пер Кельвин, ни Рон врагом не считает. Человеку, к которому спокойно поворачиваешься спиной. Человеку, к которому спиной может повернуться и он, Иеро.

Он представил, как поворачивается лицом к безликой фигуре. Повернулся — и на шею накинули веревку!

Нет, не сходится. Он бы не стал спокойно стоять. Попытался бы наступить каблуком на ногу противнику. Ударить локтем в живот. Нагнуться и ухватить за ногу — в семинарии их учили защищаться. Конечно, никакой уверенности в том, что он — или пер Кельвин — отбились бы от противника, не было. Но были бы, обязательно были бы следы борьбы. Та же веревка истерла бы шею во многих местах. А у Рона полоса аккуратная, он сам видел. А если нет следов борьбы — не было и самой борьбы. Точнее, — поклон в сторону Аббата Демеро, не было следов физической борьбы.

Иеро лежал и размышлял. Слабость ушла, пот высох, и только сердце колотилось в груди тяжелым кузнечным молотом, отзываясь в висках молотками подмастерьев.

Он проделал дыхательные упражнения, унимая и сердце, и разыгравшуюся фантазию. «Не пугай себя криком», говорил величайший Лек-Сий. Сердце должно быть горячим, руки чистыми, а голове полагалось оставаться холодной — как гласило другое изречение великого мудреца. Стала ли холоднее голова Иеро он не знал — «нельзя измерить собою себя», но молоты в висках перестук прекратили.

Он полежал, опрашивая каждый орган, способ, которым он пренебрег сразу после того, как очнулся. Сухожилия и мышцы требовали разминки, сердце — умеренности в ближайший день или два, но в остальном проверка показала, что он, Иеро, парень хоть куда. И прошла проверка куда лучше, чем на занятиях в семинарии. Все ведь всерьез, а это заставляет быть куда собраннее, ответственнее.

Лежать больше не хотелось. Належался. И он начал разминать мышцы и сухожилия, применяя древнее искусство целительных рук. Лучше всего исцелять руками другого, но и себя можно, пусть и не полностью. Пальцами он сначала легонько гладил кожу, затем принимался за мышцы — сначала легонечко разминал, а потом брался всерьез. Здесь была своя система, несоблюдение правил могло больше навредить, но Иеро выполнял все неукоснительно, без спешки и небрежения. Если музыкант настраивает лютню, чтобы сыграть мелодию простую, то священник должен еще тщательнее настроить свое тело, потому что играть на нем будет иной музыкант…

Но как не был поглощен занятием Иеро, он опять услышал шаги. Хотя не услышать их было бы мудрено, шли люди степенные, уверенные с том, что их ждут и ждут с радостью. Искусство различать человека по походке не было обязательной дисциплиной, но Иеро провел не одну склянку со старым киллменом, набираясь от него уму-разуму. Приходилось, ежели ментальным слухом обижен.

Иеро встал с ложа, пригладил волосы, надел скинутые было одежды.

— Я слышал, вы, Пер Иеро, провожали шамана? Не слишком ли много чести колдуну круглолицых? Нет, нет, я совершенно не хочу вмешиваться в ваши дела, но вы уж позаботьтесь о собственном здоровье, пожалуйста, полежите денек-другой — достопочтенный Хармсдоннер говорил озабоченно, с укоризною. Киллмен же Брасье смотрел на Иеро, скорее, с одобрением.

— Благодарю за заботу, достопочтенный Хармсдоннер. Я бы и полежал, да мудрый Шугадан-Оглы захотел поднести нашему поселению дар по случаю избавления озера от Сайрена. Не отказываться же. Я пока еще недостаточно хорошо знаю склад ума людей Льда и их обычаи. Вдруг мудрый Шугадан-Оглы обиделся бы, да и передумал открывать тайную залежь рашшина? Я не мог пойти на такой риск, вот и пришлось посчитать себя здоровым. К счастью, состояние мое не так уж и скверно, хотя, признаюсь, денек-другой я действительно буду вынужден пренебречь своими обязанностями, во всяком случае, частично.

— Ничего, пер Иеро, одно сознание того, что вы выздоравливаете, вселяет в поселенцев бодрость и уверенность. Они гордятся вами, — услышав о залежи рашшина, достопочтенный Хармсдоннер преобразился. Смесь довольства и нетерпения проступили на его лице. — Это место… Оно недалеко, пер Иеро?

— Совсем недалеко, достопочтенный Хармсдоннер. По направлению к стоянке Людей Льда, чуть в стороне. Там два валуна, и если от них сделать пятьдесят шагов…. Нет, там много валунов, путаница получится. Лучше я его покажу, если хотите.

— Нет. Не сегодня, пер Иеро, — вступил в разговор Брасье. — Новая залежь рашшина — штука заманчивая, но никуда она за ночь не убежит. Да и завтра не убежит тоже.

— Ждать не стоит, — Иеро выглянул в окошко. Солнце спускалось к горизонту. Сам горизонт был не виден — в том месте растительность была высокой и густой. — Мало ли что… Если привести лорса…

— Нет, нет, — возразил достопочтенный Хармсдоннер. — Действительно, поздно. Кстати, сегодня солнце впервые за это лето уйдет с небосклона. Ненадолго, а все ж… И мы хотим поговорить насчет этого.

— Насчет захода солнца? — удивился Иеро.

— Насчет того, что с ним связано, — мрачно ответил старшина поселения Но-Ом. — Но пусть капитан Брасье расскажет, у него это лучше выходит.

— Да… Я расскажу, если это вас не утомит, пер Иеро.

— Меня это нисколько не утомит, капитан Брасье. Слушать — не говорить.

— Год назад у нас стали исчезать люди. Выходили пройтись из барака в барак, или еще куда-нибудь в пределах поселения — и больше не возвращались. Первым исчез рудокоп Альгор, молодой, крепкий парень. Он вышел прогуляться с девушкой. Свой барак покинул, но к женскому бараку так и не пришел. Я со своими людьми осмотрел каждый кустик, перевернул каждый камешек. Поверьте моему опыту, пер Иеро, скрыть тело непросто, особенно здесь, где земля холодна. Мы увеличили количество патрулей, запретили покидать границы поселения, о каждом подозрительном происшествии велено было докладывать по команде. Через четверть луны пропал другой рудокоп. В бараке он сказал, что хочет поговорить с кем-нибудь из стражей Границы. Пошел к казарме — и не дошел. Исчез.

Еще четверть луны спустя исчезла девушка. Никто не знает, почему она покинула барак. Возможно, любовное свидание. И опять — никаких следов. Все поселение, оставив работы, прочесывало окрестности. Ничего.

Мы обратили внимание на промежутки между исчезновениями — каждый раз по четверть луны. Когда пришел очередной срок, людям просто запретили покидать бараки. Все стражи границы патрулировали поселок. И на сей раз пропали патрульные. Киллмены. Опытные, сильные, настороженные. Просто исчезли. Мы все были на грани паники. Страшна не гибель людей — в поселениях никто не обещает полной безопасности. Дикие звери, лемуты, монструозии. Пугало иное — непонятность, загадочность исчезновений.

Загадочными они остаются и по сей день.

К счастью, больше исчезновений не было. К счастью — потому что мы вряд ли бы смогли их предотвратить… — киллмен замолчал. Иеро подумал, что Брасье просто сделал паузу, переводит дыхание, но Страж Границы продолжал безмолвствовать.

— Но что я могу посоветовать? — наконец выдавил из себя Иеро. — И почему вы говорите об этом — сейчас?

— Потому что исчезновения начались после того, как солнце впервые ушло за горизонт. Прошел ровно год. И мы боимся, вернее, я боюсь, что все начнется сначала.

— Не один вы, Брасье. Все боятся. И я в том числе, — достопочтенный Хармсдоннер признался без ложного стыда.

— А что по этому поводу думал пер Кельвин? — спросил Иеро, чтобы хоть что-то спросить.

— Я знаю лишь, чего он не думал, — Брасье смотрел на Иеро бесстрастными, немигающими глазами. — Он не думал, что эти исчезновения — дело рук круглолицых.

— Людей Льда?

— Да, Людей Льда. На вид они смирные, но как знать, что таится внутри? На юге есть племена людоедов, по крайней мере, об этом рассказывали скауты, но это далеко на юге. Но вдруг и люди Льда поклоняются какому-нибудь отвратительному божеству? Многие склонялись к тому, чтобы обвинить в несчастьях круглолицых. Но пер Кельвин утверждал, что это невозможно. Он встречался с шаманом, с другими людьми без защиты статис-медальона и проводил ментальное зондирование. Результат — отрицательный. Круглолицые боялись этих исчезновений не меньше нас и в ночное время — пусть даже ночи эти коротки — не смели идти в сторону Но-Ома. Да я и сам после исчезновения дозорных перестал подозревать круглолицых. Второй патруль был буквально в ста шагах. Ночь, как я уже говорил, короткая, солнце уходит за горизонт недалеко. Нет, круглолицые не могли бы незамеченными пробраться в поселение, выкрасть дозорных и незаметно уйти, нет. Пер Кельвин все время думал над загадкою исчезновения. Он пытался привлечь к патрулированию и круглолицых, впрочем, без успеха. Те не любят находиться в зоне действия статис-поля, они теряются, становятся неуклюжими, неловкими, глуховатыми, и это еще один довод против того, что в исчезновении людей повинны Люди Льда.

— Я, конечно, могу поговорить с мудрым Шугадан-Оглы, и провести ментальное зондирование Людей Льда…

— Нет, нет, по крайней мере, не сейчас, — рассудительно сказал старшина. — Сначала вам нужно выздороветь, восстановить силы. У нас к вам другое предложение.

У Иеро на сердце полегчало. Он совершенно не был уверен, что сможет прозондировать Мудрого Шугадан-Оглы. Скорее уж Шугадан-Оглы заглянет в каждый закоулок его сознания. До недавних пор в сознании Иеро не было ничего особо ценного, но теперь секрет рашшина заставлял беречься. Крепить ментальный щит. Или носить статис-медальон.

— Мы выработали правила для жителей поселения. Новые. Постарались учесть предыдущий опыт. Они, эти правила, несколько сузят свободу поселенцев. Для одобрения этих правил нужно согласие членов совета, в том числе и ваше, пер Иеро. Но это полдела.

— А вторая половина?

— Мы надеемся, что вы, как священник, внушите людям, что все предпринимается для их же блага.

Иеро подумал, что ослышался.

— Простите, достопочтенный Хармсдоннер?

— Правила довольно строгие, пер Иеро, — киллмен, казалось, чувствовал себя неловко. — Но обстоятельства не оставляют нам иного выбора.

— Позвольте взглянуть, — протянул руку Иеро.

Старшина поселка подал ему цисту. Не открывая, Иеро положил ее на столик.

— Я самым внимательным образом изучу документ и тогда…

— Это очень срочно, — перебил его достопочтенный Хармсдоннер.

— Понимаю. Я займусь этим немедленно, — он посмотрел на старшину взглядом, исполненным усердия. — Чтобы донести значение новых правил до каждого, нужно осознать их значение, не так ли?

— О, разумеется. Прошу прощения, если позволил себе излишнюю настойчивость. Очень не хочется терять людей, — достопочтенный Хармсдоннер вновь был само радушие.

— В любом случае, раньше, чем завтра, огласить новые правила мы не сможем, — рассудительно сказал Брасье.

— К утренней службе, полагаю, мне будет что сказать, — пообещал Иеро.

Обещание, похоже, удовлетворило старшину и киллмена. Они уже собрались уходить, как послышались торопливые шаги.

В дом вбежал лысый Джон.

— Прошу прощения у членов совета, но в районе четырнадцатого шурфа замечены рэт-лемуты!