Пенрик и шаман

Глава 7

Дневной переход был замедлен несколькими остановками в вероятных местах, чтобы расспросить о предмете их поисков, и все они были удручающе бесплодными. Но в конце концов отряд Освила оказался в деревне, где местная дорога отходила в долину Чиллбека. В тамошней гостинице Освил наконец отыскал свидетельства, что молчаливый темноволосый незнакомец провел там ночь и отправился в горы менее четырех дней назад. Но также они узнали и о паре отрядов, делающих последнюю попытку свернуть на главную дорогу на север, и еще одном, целью которого был последний город в пределах внутренних границ.

После краткого обсуждения с сержантом и волшебником Освил принял решение послать завтра двух человек по главной дороге со строгими инструкциями, если они найдут беглеца, не приближаться к вероятно опасному преступнику, а оставить одного гвардейца следовать за ним, а второму вернуться назад за поддержкой. Этот компромисс никоим образом не радовал его, но сегодня днем, когда надвигалась темнота, и лошади должны были отдохнуть, никто не посчитал бы разумным идти дальше. Освил терпеливо стиснул зубы и решил провести вечер, чтобы расспросить всех об окольных путях.

Немного позже он выследил своего колдуна на поле за гостиницей, где этому человеку взбрело в голову воспользоваться последним светом и заняться стрельбой из лука. У Освила, выросшего в городе, не было большого опыта в этом искусстве, и он с неохотным уважением наблюдал, как Пенрик всадил дюжину стрел в далекий пучок соломы, а затем послал трактирного мальчика за ними.

— Давно не практиковался, — нахмурился Пенрик, глядя на соломенного человечка, с такого расстояния теперь напоминавшего подушечку для булавок, и по очереди потряс голыми руками.

— Они все попали, — заметил Освил.

— Конечно, они попали, — закатил глаза Пенрик. — Цель стоит на месте. Если речь идет об охоте в горах, я должен стрелять лучше.

— Вы много охотились?

— В моей юности, — он произнес это так, как будто его юность была полвека назад.

Мальчик вернулся со стрелами, и Пенрик спросил Освила, подняв оружие в нерешительном приглашении:

— Как вы с луком?

Недостаточно хорош, чтобы выставлять себя дураком перед этим парнем.

— У меня было не так много шансов справиться с одним из них.

— Что, ваш отец никогда не брал вас на охоту?

— Мой отец — адвокат из Истхома. Он никогда не выходил за городские ворота, если мог этого избежать. — Вместо этого Освил продолжил в бессмысленной защите: — Я немного тренировался с коротким мечом.

— Хм, — Пенрик выглядел озадаченным, как будто сама идея отца, который не бегал по лесу, лично убивая животных, была новинкой. — Мы охотились не ради развлечения, имейте в виду. Нам нужна была дичь для еды.

— Браконьерство? — Освил позволил себе немного развеселиться.

— Э-э, нет, это все были наши земли. Мой отец был барон кин Джуральд. Теперь это мой старший брат.

— О! — Это был сюрприз. Конечно, было неверно предполагать, что каждый член Ордена Бастарда был незаконнорожденным, или сиротой, или отличался какими-то странностями. Но достаточно часто это было правдой. Хотя Пенрик мог быть одним из тех признанных побочных детей, которыми лорды засоряли мир. Не решаясь удовлетворять это грубое любопытство, Освил спросил другое:

— Как вышло, что приставка кин была привязана к дартаканскому имени? — Светлая масть волшебника делала его полностью похожим на творение этой скалистой страны.

— Какая-то последняя наследница земель и имени встретила младшего сына, у которого было мало перспектив, дома, в Саоне, несколько поколений назад, — пожал плечами Пенрик. — Его приданое не продержалось долго, но имя и земля сохранились. — Он прервался, чтобы отправить дюжину извлеченных стрел обратно в далекую цель.

Освил подумал, поможет ли волшебнику эта связь с мелкой знатью лучше понять их преступника. По мере того, как они углублялись в сельскую местность, казалось, что дворцовый служащий уходит, и его заменяет… кто? Считал ли себя Пенрик рыцарем или хотя бы его половиной?

Пенрик, возможно, размышлял о чем-то подобном, потому что, когда мальчик снова побежал, он спросил:

— Насколько наш убийца сельский житель, вы знаете? Или он тоже один из тех людей, кто предпочитает не выходить за городские ворота? — Он прищурился, вглядываясь в вершины, которые ловили и отражали последние блики, теперь вырисовываясь намного больше и ближе, чем в Мартенсбридже.

Резонный вопрос. У знати были городские особняки, а также отдаленные земли, похожие на маленькие королевства. Кроме того, они все чаще держали более удобные загородные поместья близ столицы, такие как поместье кин Боарфорд, где началась эта трагедия.

— Я считаю, что он вырос где-то на южных склонах Вороньего хребта, хотя в последние годы он жил с родственниками в Истхоме.

— Хм. Я скорее надеялся на городскую мышь, не считая его блужданий по горам. Нам не повезло. Городской волк? Звучит немного противоречиво. — Он взглянул на Освила. — А может, и нет.

Освил понятия не имел, как на это ответить.

— Вы когда-нибудь охотились на волков?

— Несколько раз, когда они спускались с холмов в голодный сезон.

— Такие зимы, как эта?

— Странно, но не так много. Зима — плохое время для копытных, ослабляющее их, но именно по этой причине более легкое для хищников, которые охотятся на них.

— Вы их поймали? Ваших волков?

— О, да! Мы сделали коврики из шкур.

Пенрик сменил позу, опустившись на колени, двигаясь, поворачиваясь, одновременно посылая стрелы в мишень. Одна стрела пролетела мимо, и он пробормотал ругательство.

— За это я бы получил затрещину.

— От любящего отца? — сухо спросил Освил.

— Ага. Или от старого Фена, его ловчего. Он обучал отца. Они по очереди приседали мне на уши. Оба настойчиво требовали, чтобы добыча была убита первым же выстрелом, если это возможно. Сначала я думал, что это благочестивое милосердие к зверям Сына Осени, но в конце концов понял, что никто не хочет преследовать раненого зверя. Даже я, после того как попробовал несколько раз.

Утомленный беготней мальчишка поплелся назад, передавая стрелы с плохо скрываемым вздохом. Пенрик встал в стойку и снова поднял лук.

Соломенная мишень загорелась.

Мальчик испуганно взвизгнул. Освил отпрянул назад.

— Что за!.. Дез, мы не поджигаем дичь! — Пенрик просто выглядел обиженным. Он опустил лук и сердито уставился на оранжевое мерцание, весело светящееся в сумерках.

— Что это было? — Освил старался говорить ровным голосом, с трудом не позволяя ему сорваться в крик.

— Дездемона считает, что мои охотничьи навыки неэффективны. Кроме того, ей скучно, и она тоже хочет участвовать. — Он вздохнул и вернул незаряженную стрелу в колчан. Его рот открылся и издал беззвучный смешок. Он раздраженно добавил: — Я не знаю, как Ручия терпела тебя, правда, не знаю.

Пенрик снял с пояса кошелек, порылся в нем и протянул монету мальчику, который теперь дрожал, как беспокойный пони.

— Тренировка окончена. Иди.

Мальчик сбежал, как только его пальцы сомкнулись на плате, пару раз обеспокоенно оглянувшись через плечо во время поспешного отступления во двор гостиницы.

Освил задумался, какому богу он должен молиться об удаче в своей погоне. Не то чтобы какой-нибудь бог когда-либо отвечал на его мольбы, будь то на коленях у кровати в детстве или потом в Храме. Он мрачно уставился на заплетенную светлую косу колдуна, бледную в сгущающихся тенях, когда тот снял тетиву с лука и упаковал свое снаряжение, а затем последовал за ним обратно внутрь.

Деревня Линкбек лежала в верховьях одноименной долины и в вилдийском представлении Освила должна была выглядеть скопищем убогих ферм скорее со вздыбленным каменистыми пастбищами, чем с с хлебными нивами. Однако коровы были достаточно тучными, амбары большими и прочными из валунов и потемневшей древесины, дома в том же стиле, со светлыми камнями, разбросанными по их покрытым деревянной черепицей крышам. Чрезмерно высокие горы мрачно нависали над долиной, их вершины белели по-зимнему, в то время как дорога в долине все еще была пропитана осенней грязью под хрустящей замерзшей коркой. Стремительная зеленая вода пенилась под деревянным пролетом, давшим поселению его название.

Волшебник направил свою лошадь к лошади Освила, когда они подъехали к окраине, если полдюжины домов на этой стороне реки можно было назвать так величественно.

— Так каков ваш план? — поинтересовался Пенрик — очень дипломатично, так как это было его планом.

— Начнем с местного жреца, — пожал плечами Освил. — Такие пастыри, как правило, лучше всех осведомлены о народе и узнают все новости. — Которых, как он подозревал, в этой глуши было не так много, но Пенрик оказался прав в том, что незнакомцы выделялись: несколько сельчан, работавших по своим местам, обернулись, чтобы посмотреть, как отряд проезжает мимо. Сержант гвардии учтиво и успокаивающе приветствовал их.

Пенрик откашлялся.

— Возможно, лучше сначала не упоминать о моем роде занятий. Или мой ранг. В подобных местах в первом случае я оказываюсь занятной новинкой вроде танцующего медведя, а во втором получаю либо устрашающее почтение со стороны сельского клира, либо всяческие жалобы на начальство, которое пренебрегает ими. Как будто они могут привлечь меня в качестве своего посланника.

И ни то, ни другое не ускорило бы расследование Освила.

— Тогда как мне вас назвать?

— Полагаю, ваш помощник, — склонил голову Пенрик. — Ваш местный проводник. Это не будет ложью.

Это казалось странной сдержанностью со стороны молодого человека, который, казалось, достаточно гордился своим положением во дворце принцессы-архижрицы. Лучше, предположил Освил, чем излишнее чванство, которое иногда наблюдается у тех, кого недавно повысили до задач, превышающих их предыдущее влияние. Они проехали по мосту и свернули на главную улицу, где вскоре нашли местный храм. Он был построен в стиле, мало чем отличающемся от амбаров и домов — из валунов и темного дерева, хотя более высокий и шестигранный. Небольшая толпа собралась под широким портиком, тянувшимся по всей длине фасада, и Освил резко остановил свою лошадь, вскинув руку, чтобы остановить свою группу. Еще через мгновение Освил спешился, чтобы проявить почтительность. Пенрик последовал его примеру, подойдя, чтобы встать рядом с ним и посмотреть.

Похороны были в процессе и достигли своей самой деликатной стадии — ожидания знака от бога или богов. На носилках, украшенных вечнозелеными ветвями, лежала закутанная фигура. Во главе стоял мужчина средних лет в пятицветных одеждах жреца — нет, служителя, судя по единственному шнуру на его левом плече. По его сигналу то, что явно было семьей покойного, отступило с дороги, чтобы встать вдоль стены, а священные животные и их грумы, ожидавшие сбоку, насторожились.

У молодого человека на плече сидел ворон, явно предназначенный в качестве представителя Отца. Юноша, несомненно, его близкий родственник, держал на поводке медно-рыжую собаку, ее длинная шерсть была расчесана до шелковистого блеска, и она явно была символом Сына. Длинноногая девушка ухватилась за поводок толстого белого пони, его мохнатая шкура была вычищена так хорошо, как только можно было сделать в это время года, он выглядел вполне уместно в роли животного Бастарда. Женщина постарше прижимала к себе безмятежную кошку, отмеченную только зеленой лентой Матери на шее, а самая младшая из них, девочка, сжимала извивающегося котенка, возражавшего против такой же голубой ленты Дочери.

Служитель одному за другим указал грумам на носилки. Ворон, с надеждой протянутый на руке молодого человека, не проявил никакого интереса к происходящему и запрыгнул обратно на плечо. Котенок продолжил войну со своей лентой. Пони ненадолго фыркнул, заставив людей, выстроившихся у стены, застыть в ужасе, но затем отстранился, потянувшись, чтобы опустить голову и пощипать сорняки, выросшие на углу портика. Рыжий пес тоже фыркнул, ласково помахивая хвостом, но без явного возбуждения. Мама-кошка спрыгнула с рук женщины, аккуратно свернулась калачиком на груди покойной — по-видимому, почтенной старушки — и моргнула спокойными золотыми глазами. Общая волна облегчения пробежала по скорбящим, ненадолго задержалась, когда собака пошевелилась, но, очевидно, ее привлекла кошка, а не умершая женщина, и ее быстро обескуражили собственническое шипение и взмах когтей.

В больших городских храмах, таких как храмы Истхома, указание, какой именно бог забирал душу умершего, имело как экономическое, так и теологическое значение, поскольку Ордена, посвященные отдельным богам, получали денежные пожертвования для молитв за умерших. Здесь, вероятно, был только один алтарь, цвета его покровов менялись в зависимости от сезона. Возможно, что служитель специально устроил зрелище и пустил животное Матери последним, а не сократил процесс, начав с очевидного. Семья покойной могла быть бедной, но, судя по всему, не была незначительной.

— Этот рыжий пес… — пробормотал Пенрик краем рта Освилу.

— Что с ним?

— Я думаю, мы пришли в нужное место.

— Что…

Но волшебник лишь досадливо махнул рукой в знак ожидания, хотя и продолжал с живым интересом оглядываться по сторонам.

Служитель произнес короткую молитву и закончил ее знаком всех богов. Полдюжины самых крепких мужчин семьи подняли носилки и понесли их вверх по улице, а грумы собрали своих животных и направились в противоположном направлении, быстро утратив свое формальное поведение. Служитель, направлявшийся вслед за гробом, неуверенно взглянул на группу Освила и остановился. Женщина с кошкой подошла к нему.

— Могу я вам помочь? — сказал он.

— Я следователь Освил, и я выполняю миссию по расследованию из Истхома, — начал Освил. Когда мужчина отдернулся в тревоге, Освил быстро добавил: — Я хочу спросить о любых незнакомцах, о которых вы, возможно, слышали в последнее время в вашем районе, но мы можем подождать, пока ваши обязанности не будут выполнены, служитель э?..

— Гэллин, — сказал служитель, выглядя менее встревоженным, но более любопытным. — Э-э, может быть, моя жена Госса примет вас и устроит поудобнее, пока я не вернусь?

Было неясно, кого из них он спрашивал, но женщина, выглядевшая не менее любопытной, освободила кошку от ленты и опустила ее на землю, оттолкнув ногой. Она неуклюже присела в реверансе перед нежданными посетителями.

— Конечно, господа. Прошу за мной.

Дети с животными тоже остановились, чтобы посмотреть. Пенрик особым образом улыбнулся девушке с белым пони, прикоснувшись большим пальцем к губам в благословении белого бога; девушка выглядела удивленной такой любезностью. Госса направила то, что было, очевидно, ее потомством, в разные стороны, девочку с котенком оторвала от игры и отправила вперед, чтобы поставить чайник.

Гвардейцы со всеми своими лошадьми были посланы вслед за девушкой с пони. Освил отошел в сторону проинструктировать их, чтобы они, как только разместят животных в храмовой конюшне, рассредоточились по деревне и навели справки, как они делали до сих пор на каждой остановке, а затем поспешил догнать своего скрытного колдуна и жену служителя. Такие супруги из Храма часто были слугами богов в той же степени, что и их супруги, хотя и через своих супругов. Она должна быть источником местных новостей не хуже Гэллина.

Дом служителя находился рядом с храмом и мало чем отличался от других домов на деревенской улице, хотя в окна на фасаде было вставлено стекло, а не пергамент. В доме было тесно, но жизнерадостно, что наводило на мысль о большем количестве детей, чем денег. Кухня располагалась в задней части, а спереди находилось что-то вроде гостиной-кабинета, где, несомненно, служитель проводил свои духовные консультации и куда приводили посетителей. Таким образом, Освилу, чтобы начать свои расспросы, пришлось подождать, пока его долгожданный информатор вернется из своих внутренних владений. Девочка подошла к улыбающемуся Пенрику, чтобы показать своего котенка, которого волшебник должным образом держал на коленях и восхищался. Поглаженный его длинными пальцами, котенок прерывисто урчал. Освил надеялся, что никто другой не заметил слабого шороха мертвых блох, слетевших с животного, когда его вернули. Освил тоже попытался улыбнуться, но, по-видимому, ему не хватало магии своего светловолосого спутника: котенка ему не предложили.

Добрая хозяйка в сопровождении дочери, уже лишенной кота, поспешно вернулась, чтобы предложить эль, чай и хлеб с маслом. Прежде чем они начали есть, Пенрик вежливо осенил себя знаком богов в порядке благословения, что на этот раз вызвало улыбку у Госсы. Однако надежды Освила на то, что она что-то знает, быстро рухнули. На его теперь уже хорошо отработанные вопросы она с сожалением покачала головой. Никакие посторонние, о которых она слышала, не появлялись в долине ни за последнюю неделю, ни за месяц, если на то пошло. Освил бросил на Пенрика укоризненный взгляд. Тот не дрогнул.

— Эта рыжая собака вашего сына. Где он ее взял? — спросил Пенрик у Госсы.

— А, красивый зверь, правда? Но это печальная история. Старик, который его вырастил, погиб при обвале менее двух месяцев назад. Некоторых из его собак пришлось утащить с этого места — через несколько дней — они так сильно оплакивали его. Выкопать его, чтобы снова похоронить, было невозможно, поэтому мой муж провел свои обряды на месте. Но… — она заколебалась, но ее прервали, когда вошел Гэллин.

Он сбросил свою пятицветную мантию, которая вблизи оказалась немного поношенной, повесил ее на крючок на стене и с усталой благодарностью сел пить горячий чай.

— Эти господа ищут незнакомцев, приезжающих в долину, — сообщила она ему, — но я ни о ком не слышала. А ты?

Знакомое, разочаровывающее покачивание головой.

— Мало кто заходит так далеко. В основном мы сами доставляем свои товары на рынок в Уиппурвилл. Несколько человек оттуда приезжают летом, чтобы торговать животными, шкурами или сыром, но они не чужие.

— Я как раз начала рассказывать им о старом Скуолле, — вставила его жена.

Гэллин выпрямился, поставив свою кружку. Он спросил более энергично:

— Кто-нибудь наконец получил мои письма? Или читал мои письма? Я дважды писал своему начальству в Уиппурвилл, но до сих пор не получил ответа. И писал жрецам в соседних долинах. Один сказал, что ничем не может помочь, а другой… был еще менее полезен. — Гэллин поморщился. — Мои молитвы оказались не лучше.

— Помочь с чем? — спросил Освил.

— Моя проблема с призраком, — просто сказал Гэллин.

Освил откинулся на спинку стула; Пенрик выпрямился.

— Проблема с призраком? — подбодрил он хозяина.

Освил не был лишен любопытства, но этот побочный вопрос, казалось, не имел ничего общего с его все более затянувшимся преследованием. Его новой надеждой было вырвать свой отряд из этого местного гостеприимства и вернуться на главную дорогу до наступления темноты. И все же служитель Гэллин ухватился за вопрос, как утопающий за веревку.

— Несчастный старик. Заметьте, сначала я не был уверен, даже учитывая поведение его собак. Не все, только два его любимца — Арроу, отличный крупный пес, и Блад, которого вы видели. После обвала Арроу побежал на ближайший фермерский двор, облаял там хозяина и пытался тащить его наружу, пока они не прогнали его, бросая камни. Блад остался на страже, можно сказать, у склона, лаял и выл. А потом этот большой пес пробежал всю дорогу до поселка, нашел меня, скулил и никак не успокаивался. Поскольку зверь редко покидал Скуоллу, не требовалось быть цедонийским мудрецом, чтобы понять, что что-то не так. Я оседлал свою лошадь и последовал за ним по дороге, а потом по охотничьей тропе, и потом вот. Большой оползень. Повалило много деревьев. Я слышал грохот, эхом разносящийся по долине ранее этим утром, но сигнала тревоги не было, и я не счел это важным. Мне не потребовалось много времени, чтобы найти останки ученика Скуоллы и еще одной собаки, у которой, к сожалению, была сломана спина, но с самого начала было слишком поздно для них обоих. Отряду мужчин из деревни позже в тот же день так и не удалось найти Скуоллу, хотя мы нашли еще одну собаку и похоронили обоих животных должным образом, без снятия шкуры. Я действительно настаивал на этом, из уважения. — Он кивнул сам себе. В этой отдаленной долине, которой пренебрегали надзиратели Храма, Гэллин, возможно, начал самостоятельно обеспечивать их отсутствующую дисциплину или похвалу. Освил старался не сочувствовать.

После долгого, вдумчивого, тихого вдоха через нос Пенрик спросил:

— И как давно вы знали, что старый Скуолла был тайным шаманом?

Собираясь вступить в разговор с выражением соответствующих соболезнований, а затем быстро уйти, Освил проглотил свои слова так быстро, что закашлялся. Что?

Гэллин бросил на молодого человека более пристальный взгляд, чем прежде.

— Я служу в этой долине более двадцати лет. Я рано узнал, кем он был, но не так рано, чтобы у меня не было времени узнать его родню и связи, и что в нем не было ничего плохого. Я считаю своим первым долгом заботиться о душах, а не о законах. И учиться так же хорошо, как учить, или для чего еще боги поместили нас в этот мир?

— Разумеется, — Пенрик осенил себя знаками богов; действие от полноценного храмового жреца (даже того, кто оставил знаки своего различия в седельной сумке) показалось Освилу странно большим, чем просто пожатие плечами в знак согласия.

Ободренный такой реакцией, Гэллин продолжал:

— За все эти годы мое доверие окупилось в пять раз. Скуолла был таким же набожным человеком, как и многие другие, и он и его собаки помогали всем нуждающимся, потерявшимся или раненым, в наводнении, пожаре или голоде и в сотне более мелких задач. Со временем я стал думать о нем как о моей доброй левой руке здесь, в долине, без которой правая не могла бы так хорошо ухватить и половину.

— Вот почему мы ничего не можем сказать о его похоронах, — вставила Госса, кивнув в подтверждение всего этого, и сделала приглашающий жест в сторону своего мужа.

— Это произошло на обвале, как сказала ваша жена? — глаза Пенрика сузились.

— Да. Добраться до его тела было невозможно. Какое-то время мы думали, что собаки могут найти его, или позже, наши носы, но он был слишком глубоко для последнего, и собаки, ну, собаки так и не пришли к единому мнению. Или вообще успокоились — они были очень встревожены, до последнего. И ни один бог не согласился забрать его душу, по крайней мере, никто из тех, кого мы могли различить, хотя мы провели испытание пять раз, пока священные животные не начали кусаться, царапаться и брыкаться, и не стало темно.

— Мог ли он каким-то образом избежать гибели? — спросил Освил, невольно захваченный этой историей. — Сбежал по какой-то причине? — Мертвый компаньон наводил на размышления подозрительного человека.

— Я тоже задавался этим вопросом, пока все шло своим чередом, — тяжело вздохнул Гэллин. — Но это не выдерживает свидетельства собак.

В своих прошлых расследованиях Освил обнаружил много немых вещей, которые громко свидетельствовали; он предположил, что теперь он должен добавить собак в этот список. По крайней мере, его начальство не могло упрекнуть его за то, что он не привел их к присяге.

— Значит, его душа отлучена.

Госса сделала защищающий жест перед своим корсажем и нахмурилась на него так же свирепо, как одна из его тетушек, собирающаяся исправить его юридическую риторику.

Гэллин покачал головой и продолжил:

— По всем признакам, Скуолла был разлучен, но я не думаю, что так должно быть. Я знаю, что он не отказывался от богов. И если Сын Осени, которому он поклонялся всю свою жизнь, почему-то не считал его достаточно хорошим, что ж, есть еще этот Бастард. Так где же Он? Где хоть кто-нибудь из Них?

Неразрешимый вопрос, с которым Освил сталкивался много раз за свою карьеру. Он прикусил губу.

— Дело в том, — вставила Госса, — что все вокруг теперь считают этот оползень населенным призраками и избегают его.

Пенрик несколько раз сплел и разомкнул пальцы, а затем, казалось, пришел к какому-то решению.

— Итак, этот тайный шаман, работавший с собаками в качестве средства своего искусства, умер не очищенный от Великого Зверя, который, должно быть, дал ему его силы. И теперь его душа затерялась между мирами, и это не было добровольно ни для богов, ни для человека.

— Ты так много знаешь о таких вещах, юноша? — удивленно спросил Гэллин.

— Я… э-э… что-то вроде храмового сенситива, так случилось. — Его улыбка стала немного жесткой. — В тот момент, когда я увидел рыжую собаку, я понял, что где-то в этой истории должен быть шаман. Этот пес на пути к тому, чтобы стать Великим Зверем, вы знали?

Гэллин прочистил горло.

— Блад — очень умная собака. Хорошо воспитанный. Хорошо ладит со всеми деревенскими детьми. Стал священным животным без всяких проблем.

— Неудивительно.

— Так вы пришли сюда не в ответ на мои письма?.. — служитель, казалось, не хотел расставаться с этой надеждой.

— Не на ваши письма, нет. — Пенрик оскалился в короткой ироничной гримасе, Освил раньше не видел на его лице такого резкого взгляда.

— Я думал найти другого тайного шамана для Скуоллы, — признался Гэллин. — Где-нибудь выше или ниже в горах, чтобы выполнить для него их последние тайные обряды. Он казался недосягаемым для моих молитв. Скуола получил своего Великого Зверя от шамана здесь до него, давным-давно, когда он был молодым человеком, и, в свою очередь, совершил очищение для своего наставника, когда тот умер. Он привел с собой своего собственного ученика, но, насколько я знаю, он еще не наделил этого человека своими способностями. Ну, я знаю, потому что душа Вена была призвана Сыном на его похоронах на следующий день после трагедии.

— Ясно, как божий день, это было так, — кивнула Госса. — К большому облегчению его семьи, несмотря на их горе.

— Я должен объяснить кое-что еще о беглеце, за которым мы охотимся… — начал Освил, но Пенрик поднял руку, прерывая его.

— Подождите немного с этим, пожалуйста.

Это не очень понравилось Освилу, но Пенрик повернулся к Гэллину.

— Как далеко до этого вашего оползня с призраками?

— Примерно в пяти милях вверх по Восточной дороге или около того. Час быстрой езды. — Гэллин пристально прищурился на Пенрика. — Вы говорите, что вы храмовый сенситив. Вы можете чувствовать призраков?

— С небольшой специальной помощью, да.

— Вы можете получить эту помощь?

— Я ношу ее с собой.

— Не могли бы вы… — загорелся желанием Гэллин, — не могли бы вы… не согласились бы вы поехать со мной к водопаду и почувствовать то, что вы можете? Это успокоило бы мой разум. — Он задумался. — Или нет, но, по крайней мере, я бы знал.

Такая экспедиция не могла вернуться до наступления ночи, подсчитал Освил. Они застрянут в этой деревне до завтра.

— Время, — прошипел он себе под нос.

Взгляд Пенрика метнулся. Он пробормотал в ответ:

— Вы могли бы продолжать без меня.

— Нет. Я не могу.

— Ну, раз так, — он повернулся к служителю, — я хочу взглянуть, да. Но не могу дать никаких обещаний.

Гэллин с облегчением хлопнул в ладоши.

— Мы можем уехать, как только лошади будут оседланы.

— Мы должны взять рыжую собаку, — добавил Пенрик. Гэллин замер.

— А! Хорошо! — Он встал и пошел впереди, остановившись только для того, чтобы на прощание схватить жену за руки. По крайней мере, хозяйка посмотрела на них более одобрительно, когда они двинулись вслед за ним.