Павел Первый

Глава 3

Прошло два года, как я попал в тело императора Павла Первого. Не скажу, что это были лёгкие два года, но я уже обжился. Планирую переехать в Большой Царскосельский дворец, ну или Екатерининский дворец. Здесь при жизни жила мать моей тушки Екатерина Вторая. Сейчас там идут некоторые переделки, но незначительные. Мой рабочий кабинет находится в Зимнем дворце. Михайловский замок готовят для переезда туда императрицы Марии Фёдоровны. У меня с ней так и не наладились отношения. Я от такого пассажа совсем не расстраиваюсь. Чтобы унять темперамент организма есть Лопухина, в замужестве Гагарина. Её мужа Павла Гавриловича Гагарина я отправил полномочным послом во Францию. Мужу своей любовницы дал чин тайного советника. Надо сказать, что князь Гагарин вовсе не дурак, на дипломатической работе вполне справляется. А вот его жёнушка, моя любовница, стала надоедать. Пытается решать какие-то вопросы через меня. Зато Нарышкина, вторая моя любовница ведёт себя покладисто. Чаще своё личное время провожу именно с ней. Вот теперь подыскиваю другую кандидатку, а Лопухину-Гагарину отправлю к мужу. Честно сказать место основной любовницы заняла Мария Антоновна Нарышкина, жена князя Дмитрия Львовича Нарышкина. Красивая женщина, мне понравилась с первого взгляда, на одной случайной встрече. Без душевных метаний я соблазнил её. К тому же она отвечает взаимностью. Хм, кто же откажется стать любовницей императора? Может и есть такие, но о них речей не ведём. А Нарышкина хороша, фигуристая брюнеточка, ей двадцать четыре года. Родила двух дочерей. Её муж князь Нарышкин буквально на днях выезжает послом в Пруссию. Эх, оторвусь по полной. А Лопухина пусть начинает с мужем жить, а то придумала какие-то делишки решать за счёт меня. Но прощальный подарок надо ей сделать, ведь она много времени дарила любовь и ласку моему телу, ещё до моего попадания в это время.

Моя идея заселять Аляску получила жизнь. Началось всё с того, что я помиловал нерадивых офицеров, которых ещё до меня Павел погнал из армии. Ну а я подвёл всё это дело под уголовный кодекс. В результате хитрозадые дворяне получили право выбора, каторга или стать колонистом. Большинство выбрали второе. Все имения и крепостных крестьян у подсудимых конфисковали в пользу казны. Некоторые крестьяне получили вольную от самих помещиков, такое было условие для одобрения помилования. Однако на моё удивление слуги, дворовые и некоторые крестьяне, изъявили желание отправиться колонистами вместе со своими бывшими господами. Я не возражал, рабочие руки на Аляске понадобятся. Кроме осужденных дворян нашлись ещё желающие ехать осваивать русские земли. В прошлом году удалось отправить почти тысячу человек. В этом году я планирую отправить на Аляску не менее двух тысяч колонистов. Мне вспомнился разговор с графом Аракчеевым, который получил назначение Наместника Аляски.

— Алексей Андреевич, на первый взгляд ваше новое назначение может выглядеть, как опала. Но это не так. Я долго размышлял кому бы поручить наиважнейшее дело сохранения новой территории нашего Отечества. Выбор пал на вашу кандидатуру, считаю, что вам это по силам. Вы получаете назначение Наместника на Аляске.

Аракчеев с минуту осмысливал новость, ради которой его вернули из отставки. Я в это время следил за выражением мимики на лице генерал-лейтенанта. По-моему, мнению Аракчеев был предан своему Отечеству и императору.

— Боюсь, что не справлюсь, государь, — наконец выдавил из себя Аракчеев.

— Алексей Андреевич, я отправляю вас в Новый Свет не потому, что для вас не нашлось места, где вы будете полезны Отечеству и трону. А по причине, что именно вам это будет по плечу. Ваша задача начать развивать поселения русских на континенте Северная Америка. Климат суровый, сравним с климатом Камчатки. Есть действующие вулканы, в горах много ледников. На севере климат арктический, а на юге зима мягкая и тёплая. В центральной части лето жаркое. Население индейцы, с которыми вам обязательно следует наладить отношение. Они подданые нашего Отечества. С вами я отправлю картографов для составления карт этих земель. Кроме этого, у вас будут геологи. Аляска богата залежами золота и алмазов.

— Я так понимаю колонистами едут помилованные семьи военных, после недавнего дела, которых осудили на ссылку? — спокойно произнёс Аракчеев.

— Публика непростая, согласен с этим. Однако вы человек жёсткий и энергичный, потому не сомневаюсь, что справитесь. Кроме дворян едут крестьяне, которые изъявили желание следовать за своими господами. Для силовой поддержки с вами отправятся рота егерей и взвод жандармов. Плюсом отправляю туда отделение из Канцелярии. Они вам пригодятся для поддержания порядка. Освоение начнёте с южной части, высадка произойдёт на побережье Северного Тихого Океана. За время навигации вы успеете туда добраться.

Я разложил наброски карты на столе, что помнил по своей прошлой жизни. Здесь был указан маршрут движения. Из Балтийского моря в Северное, далее через Северную Атлантику в Лабрадорское море. Двигаясь на запад, выйдут к Северо-Западному проходу. В моём прошлом мире это земли Канады. Гудзонский залив останется левее. Между крупными островами попадают в море Бофорта. Потом Чукотское море, Берингов пролив и спускаются на юг. Я свернул свои наброски и передал их Аракчееву. Я считал, что по этому маршруту доберутся гораздо быстрее, нежели идти через Африку, Азию и Тихий океан.

— Я слышал, что Аляску пытаются освоить. По слухам кто-то из рода Шелиховых, — проявил осведомлённость Аракчеев.

— Так и есть. Некий Григорий Шелехов из рода промышленников и купцов. Возьмёте и его в том числе под контроль. Сейчас они там сами себе хозяева, а меня такое состояние дел не устраивает. Вы, Алексей Андреевич, получите самые широкие полномочия, вплоть до решения некоторых дипломатических вопросов. Соседями там британские торговые компании, есть и французы.

— Государь, я могу взять с собой, часть своих крестьян? — задал вопрос Аракчеев.

— Безусловно. Но примите мой совет, дайте своим людям вольную после прибытия на место. Я с вами поделюсь своими планами. В течении десяти лет я отменю крепостное право, так как считаю, что это один факторов, который тормозит развитие. И ещё один момент. Вам следует жениться, Алексей Андреевич. Я присмотрел вам невесту. Надеюсь, вы не откажетесь от сватовства своего императора? — последний вопрос я задал улыбаясь, чем не мало озадачил Аракчеева.

— И кто же невеста? — лицо генерал-лейтенанта вытянулось.

— Дочь Екатерины Петровны Строгановой и Ивана Римского-Корсакова. Вам возможно знакома Варвара Ивановна, ей почти восемнадцать лет. Милое создание.

— Да, я видел её на одном из приёмов, красивая девушка, — задумчиво проговорил Аракчеев.

— Я уже говорил с Екатериной Петровной, за ней дают хорошее приданное. На следующий год я планирую отправить не менее двух тысяч человек к вам на Аляску. Сейчас вы получаете шесть кораблей. Четыре оставите в своём подчинении. Два судна отправите на юг, к берегам Сахалина. Они осмотрят побережье Дальнего Востока и вернуться через Азию в Чёрное море. На будущий год не менее десяти судов отправятся к вам. Что касается добычи золота и алмазов. При удачных разработках, вы оставляете половину на развитие территорий, кроме алмазов. Глупо продавать необработанные камни. Со временем, когда сможете организовать ювелирное дело, часть добычи алмазов будет оставаться в вашем распоряжении.

От меня Аракчеев ушёл озадаченным. Через три дня я его женил на дочери Екатерины Строгановой и Ивана Римского-Корсакова.

От моих воспоминаний меня отвлекло прибытие Петра Андреевича Аракчеева, родного брата Алексея Андреевича, который с прошлого года назначен Наместником Аляски. Я отложил бумаги и велел запустить самого младшего Аракчеева. В прошлом году он получил назначение командиром летучего отряда, так называемого батальона быстрого реагирования. Молодой человек быстро вник в новую тактику ведения боёв. За год хорошо вымуштровал своих егерей. По показателям у него сейчас лучший летучий отряд. Я решил, что пора солдатиков летучего отряда умыть кровью. Не помешает получить боевой опыт. За отличную службу младший Аракчеев получил повышение, сейчас он в чине штабс-ротмистра. Аракчеев, войдя в мой кабинет громко отрапортовал, от чего я поморщился.

— Не так громко, штабс-ротмистр. Вы сегодня получите предписание и со своим летучим отрядом отправитесь в распоряжение Командующего Южной группы войск, генерал-лейтенанта Павла Дмитриевича Цицианова. Помните специфику применения вашего летучего отряда. Если вдруг от Командующего поступит неверный приказ, например применения вас в простом пехотном столкновении, вы в праве обжаловать этот приказ у представителя Канцелярии Его Императорского Величества, там таковой имеется. Я не желаю, чтобы мои новые отряды сгубили в глупых стычках с горцами. Вы с отличием сдали зачёт в Академии Генштаба, потому мой выбор пал на вас. Не разочаруйте моё доверие.

Вот такими словами я напутствовал младшего Аракчеева. Мне он понравился, хороший думающий командир, который будет беречь своих солдат. Почему я вдруг решил вытащить на «свет божий» свои новые отряды? Пора получать бойцам реальный опыт, к тому же на Кавказе зашевелились турки и персы. За этот год Цицианов присоединил все грузинские княжества к составу Российской империи. Но среди горцев образовались непримиримые кланы, которые сбиваются в достаточно большие отряды и нападают на поселения. Вот пусть и будет у Цицианова батальон новых егерей для уничтожения соединений горцев под командованием турецких офицеров. Кроме этого, Цицианов начал подчинять побережье на Каспийском море, там тоже идут вялотекущие конфликты, но думаю, что новой тактикой приведут всех в подчинение, с кем не получилось договориться дипломатическим путём.

Только сел за бумаги, доложили о прибытии генерал-лейтенанта Михаила Андреевича Милорадовича. Интересная личность, начал свою карьеру в Измайловском полку. Воевал под началом Александра Васильевича Суворова. Имеет боевой опыт, последователь школы Суворова. Храбрый, а главное думающий офицер. В прошлом году я поставил его исполняющим обязанности Начальника Генерального штаба. Милорадович оправдал мои надежды, смог наладить работу штаба. Получил повышение в чине. На Генштаб я повесил работу с военными училищами. Вот и сегодня Милорадович принёс списки молодых офицеров, кто имеет способности работать на штабной должности. Я постепенно менял штабных офицеров в войсках. После доклада о порученных делах Милорадович в очередной раз завёл «песню» о том, чтобы я отпустил его в войска.

— Михаил Андреевич, я тебе уже говорил и готов повторить ещё раз. Подготовь себе замену и сразу получишь новое назначение. Лучше скажи, есть у тебя замена для начальника штаба у Цицианова?

— Есть такой, государь. В прошлом году я просил за подполковника Ермолова Алексея Петровича. Позже подавал представление на чин полковника, — предложил кандидатуру Милорадович.

— Тот, что в ссылке был за участие в Смоленском политическом кружке? — вспомнил я прошлогодний разговор.

— Ермолов не состоял в кружке. Брат его, граф Каховский Александр Михайлович был замешан, а сам Ермолов участия не принимал. Школу Суворова хорошо понимал, а за этот год прекрасно разобрался в той тактике, что продвигаем сейчас в войска.

— Хорошо, Михаил Андреевич. С Ермоловым поговорю сам.

После доклада я отпустил Милорадовича. Начальника штаба я менял не только у Цицианова, но и у Багратиона. В Юго-Западную группу войск был назначен полковник Николай Николаевич Раевский. А в Северо-Западную группу войск к Барклай-де-Толли назначили полковника Фердинанда Фёдоровича Винценгероде. В этом году ещё в марте началось перевооружение армии. Старое оружие выгодно продавали в Южной Африке. Ларин развернулся на Африканском континенте на полную катушку. В марте от него прибыли пятнадцать кораблей, так называемый золотой караван. Я повысил чин Ларину до ротмистра и наградил орденом «Святого Владимира с мечами третьей степени». Ну и конечно же денежное вознаграждение. Закончив с бумажными делами, я отправился на обед. Сегодня у меня по плану посещение паровозостроительного завода.

Штабс-ротмистр Пётр Андреевич Аракчеев приложил все усилия, чтобы максимально быстро добраться на Кавказ, в ставку генерал-лейтенанта Цицианова. Но как бы не проявлял торопливость двадцатитрехлетний офицер, дорога заняла два месяца. Любой обоз или караван двигается со скоростью самой медленной единицы этого каравана. Обоз летучего отряда, как воинское подразделение батальон быстрого реагирования, включал в себя батарею из трёх огневых взводов, роту пеших егерей и эскадрон лёгкой конницы. В прошлом году батарею укомплектовали тремя миномётами и шестью пушками, самыми обыкновенными, с которыми штабс-капитан встречался ранее. Разве что делать их стали из какого-то сплава, точно не медь и не чугун. Однако уже через полгода обучения пришли к выводу, что пушки старого образца для летучего отряда не востребованы. Миномёты наносили такое разрушение, что пушкарям даже не снилось. По штату решили сформировать три огневых взвода по три миномёта в каждом. Боевой расчёт по пять человек, десяток стрелков для охраны взвода и возчики, чтобы транспортировать 107-ми миллиметровые миномёты вместе с боекомплектом. В поход на Кавказ Аракчеев получил тридцать боекомплектов на каждый миномёт. Кроме этого, отряд получил новейшие ружья. Он не сразу привык называть стрелковое оружие винтовкой. Хоть и маленькая у винтовки пуля, но боевые качества оценили сразу после первых же стрельб. Офицеры и унтер-офицеры отряда получили новые револьверы. Просто чудо, а не оружие. Пётр сразу влюбился в свой револьвер. Шесть выстрелов подряд без перезарядки. Патронов к винтовкам и револьверам везли пятнадцать возов. Да ещё забота появилась, по возможности собирать отстрелянные гильзы от новых патронов. Такие патроны сдавались тыловой службе, где имелось приспособления для зарядки патронов. Гильзы калибровали[35], затем заряжали порохом и закатывали пули. В отряде Петра Аракчеева тоже имелся такой специалист. Но это не особо портило настроение Петра. Он рвался в бой и планировал показать себя на Кавказе, как командира с наилучшей стороны. В армии все начинали понимать, что император с некоторых пор ценит только заслуги по службе. Никакие родственные связи или знакомства не помогут сделать карьеру. Суров император, но справедлив. А ведь ещё два года назад его считали самодуром.

До ставки Цицианова добрались в конце июля. Расположились летним лагерем, а сам Аракчеев отправился к Командующему доложиться о прибытии. Ставка Цицианова расположилась в Владикавказе, городе-крепости. Командующий принял Аракчеева, даже не пришлось долго ждать в приёмной. Войдя к генерал-лейтенанту, штабс-ротмистр доложился по всей форме.

— Проходите, Пётр Андреевич, присаживайтесь. Как дорога, надеюсь никаких проблем не возникало? — спросил Цицианов, прочитав предписание на прибытие к месту службы.

— Ничего такого, что нельзя бы было преодолеть, ваше Высокопревосходительство.

— Мне доложили, что ваш батальон расположился летним лагерем у реки. Значит вы тот, кто будет воевать по-новому и новейшим оружием. Пётр Андреевич, какие новости из столицы? Не слышали, когда нас армейских будут перевооружать? — спросил генерал-лейтенант.

— Револьверы мы привезли с собой, сто штук, по тридцать патронов к каждому. Готов передать вашему каптенармусу. Знаю, что снаряжен большой обоз с новыми винтовками, но двигаются они очень медленно. В лучшем случае доберутся к середине августа. Столичных новостей у меня нет, я со своим отрядом почти год в тренировочных лагерях находился. Потом сразу предписание с приказом прибыть в ваше распоряжение. Государь жив здоров, чего желать больше?

— Дай бог ему здоровья и долгих лет жизни. Пётр Андреевич, у меня к вам будет просьба. Проведите инструктаж по обращению с новыми… Ах, да, револьверами.

— Пока мы здесь, я к вашим услугам, — ответил Аракчеев.

— Прекрасно, за вами завтра заедет мой адъютант, с ним обо всём договоритесь. Что касается вашего батальона. Даю вам три дня отдыха. Потом отправляетесь на юг, проводника я дам. Южнее Тбилиси, у села Садахло, что рядом с рекой Дебет, строится новая крепость. Решили поставить форт-крепость. Гарнизон будет прикрывать грузинскую дорогу из Армении в Тбилиси. Ваша задача обеспечить прикрытие. Нападают на наших строителей разные отряды, но бой не принимают. Ваша задача патрулировать дорогу и окрестности, разобраться с мелкими бандами, по-другому я их назвать не могу, — поставил боевую задачу генерал.

В течении двух дней Аракчеев проводил инструктаж штабным офицерам по обращению с новым револьвером. Через три дня его батальон отправился к строящейся крепости Садахло.

Прибыв на место, командир летучего отряда направился к командиру полка для представления. На месте выяснилось, что в охране строящейся крепости задействован неполный Семёновский пехотный полк, бывший Семёновский лейб-гвардии полк, который был упразднён в связи с участием в заговоре против императора. Полк реорганизовали в пехотный, а гвардейское звание упразднили. Нижние чины, не замешанные в заговоре, остались служить в полку, как и часть младших офицеров. Командовал этим войсковым подразделением майор Нил Иванович Шевнин, получивший чин майора перед самой отправкой на Кавказ. По личному составу полк тянул едва ли на два батальона, плюс пушечная батарея из трёх огневых взводов, имеющая в наличии двенадцать пушек старого образца. Пока строится крепость полк расположился в палаточном лагере, часть офицеров проживает в селе Садахло, снимая у грузин комнаты. Командование полка Аракчеев нашёл в штабной палатке, познакомился с командиром полка и с командирами батальонов, а также с штабными офицерами. Приняли Петра Аракчеева хорошо, офицеры обрадовались, что получили подкрепление. К тому же прибывшие привезли на всех офицеров новые револьверы, что вызвало восторг и одобрение. Вечером офицеры пригласили Аракчеева на ужин, за распитием грузинского вина удалось поговорить и узнать о состоянии дел в этой местности.

— Расскажите новости, Пётр Андреевич, а то мы совсем оторваны от цивилизации, — попросил майор Шевнин.

— Даже не знаю с чего начать. Я сам практически год находился на обучении своего летучего отряда. В столице удалось побывать только перед отъездом. Армию активно перевооружают новыми малокалиберными винтовками образца 1802-го года, а по-простому солдаты прозвали винтовку «павловка». Револьверы я вам привёз, думаю вам всем понравились, господа, — весело рассказывал Аракчеев, офицеру ему понравились.

— Надеюсь вы нам дадите пару уроков, не откажите в любезности, Пётр Андреевич, — заметил штабс-капитан Карл Антонович Криднер.

— Господа, предлагаю выпить и тост. За новое оружие и за государя императора! — предложил тост поручик Фёдор Николаевич Постников, разливая вино по бокалам.

Пётр Аракчеев рассказал все новости какие знал о том, что творится в России. Со своей стороны он поинтересовался о конфликтах здесь на Кавказе.

— Мы здесь, как на пороховой бочке. Бывает со стороны крепости Эриван приходят банды горцев. Но в основном донимают кланы чеченцев и дагестанцев. Несём потери. За год двадцать убитыми и пятьдесят ранеными. Пока отбиваемся, — начал говорить Шевнин.

— Кстати, господа, сейчас по-новому принято писать в донесениях о потерях «груз двести» — убитые, «груз триста» — раненые. Я слышал такое выражение пошло от императора, — внёс новое пояснение Аракчеев.

— Даже так? А что, вполне подходит. Для нас понятно, а враг не разберётся, — прокомментировал Криднер.

— Пётр Андреевич, утолите моё любопытство. Я видел, как ваш денщик приносил какой-то ящик и болтал с моим денщиком, что у вас там что-то вроде новых приборов, — задал неожиданный вопрос поручик Постников.

— А, это. То, господа, новые оптические трубки, вроде зрительной трубы, только на винтовку. Называется оптический прицел. В моём отряде, пять снайперских пар. Чтобы было понятно, снайпер — это меткий стрелок. Перед такими стрелками ставится задача уничтожение вражеских командиров, боевые расчёты пушек, а также стрелковые засады. Могут поражать цели на расстояние до версты, но честно скажу, практика показала эффективность на восемьсот метров, хотя некоторые стрелки могут поразить цель и за версту, — объяснил Аракчеев.

Посидели офицеры хорошо, на утро у Петра Аракчеева побаливала голова. Однако это не помешало заняться ему выполнением поставленной задачи. Конным егерям он поставил задачу патрулирования дороги. Пехотинцев распределил на малые группы для прочёсывания лесного массива в горах, артиллерийская батарея пока оставалась в лагере. Служба для Петра Аракчеева началась.

Я взял привычку работать в своём кабинете по три часа, в Зимнем дворце. Под мой кабинет забрал Малиновый зал. Ещё весной подписал Манифест о привилегиях на разные изобретения и открытия в художествах и ремёслах. Получили права изобретатели продавать свои изобретения, преследовать в судебном порядке лиц за несанкционированное применение таких изобретений. Естественно все нововведения в промышленности патентовали на моё имя или на имя наследников Николая и Михаила. В Европе я запатентовал механизмы винтовок и револьверов ещё весной. Моя разведка доложила, что возможности производства «партнёров» не позволят быстро настроиться на подобные изделия. Нет и сплавов в металлургии за рубежом. Они, конечно, рано или поздно такие сплавы создадут, но такой поворот неизбежен. А вот миномёты пока запатентованы только в России, патентовать их за рубежом значит дать подробности об узлах, а мне такого пока не надо. Создан Лицензионный департамент, куда начальником я поставил молодого студента, точнее бывшего студента Карла Андреевича Шильдера. Нашли его для меня канцеляристы, в докладе обозначили, что Шильдер человек склонный к изобретательству. Дело новое с патентами, вот и пусть руководит молодой человек. Он закончил Московский университетский пансион, а значит человек грамотный. Сейчас в Лицензионном департаменте писанины много, плюсом все заявки следует прочитать и выделить стоящие. Пока таких заявок немного, но со временем объём будет расти. Больше года в Москве работает оптическая мастерская, изготавливают подзорные трубы, оптические прицелы. В планах мастерской в следующем году сделать первый бинокль. Началось всё с того, что в Россию смогли переманить молодого английского учёного Томаса Юнга. Я предоставил ему лабораторию и финансирование. Естественно, поставил задачу в оптике. Под его руководством и открыли оптическую мастерскую. Дополнительно преподаёт физику в университетах России. Так в моей армии появились первые оптические прицелы к винтовкам, ну и новая военная специальность — снайпер. Мудрить с названием не стал, на русском языке меткий и искусный стрелок, а снайпер коротко и ясно. В первую очередь снайперскими винтовками начали снабжать летучие отряды. К осени я и в пехотные полки определял отделение снайперов, но пока только в подразделения егерей. Вот с пушками пока ничего не придумал, но мысль такую не оставил. В июле начали производство бездымного пороха. Правда мастерская маленькая, хватает, чтобы обеспечить производство только снайперских патронов.

Паровозостроение развивается. К августу запустили ветку до Гатчины. Активно строится Петербурго-Московская железная дорога. Из Москвы начали тянуть железнодорожную ветку на Тулу, а далее на Орёл. Финансов уходит на развитие железной дороги прорва. Но с этим ничего не поделаешь, приходится мириться. Реконструкция Кремля идёт полным ходом. В самой Москве перестраивают дома. Весть о том, что там будет столица уже разошлась. Продвинутые дворяне покупают участки в Москве, чтобы строить дворцы поближе к императорской резиденции. Что позволило мне задрать цены на земельные участки. А Петербург сделаю культурной столицей. Но думаю произойдёт это ещё не скоро, возможно не при моей жизни. Хорошо развивается металлургическое производство. Благо в прошлой жизни у меня имелся металлургический комбинат, так что я помню формулы некоторых сплавов. На Урале развиваются четыре завода, в Нижнем Тагиле оружейное производство и плавка сплавов. Начали строить алюминиевый заводик, где брать сырьё я знаю по прошлой жизни. В Екатеринбурге начали строить станкостроительный. В сентябре я приказал тянуть железнодорожную ветку на Урал. Перебирая бумаги, я обратил внимание на список, который писал сам ещё в 1801-ом году, примерно через два месяца после заговора. Пригляделся, да это же список, что я составлял, когда разбирался какие реформы до меня проводило тело Павла Первого. Задумался над поворотами судьбы бедного Павла. Ещё раз взглянул на список. Много полезного задумал мой предшественник.

Первое, ввёл дисциплинарную и уголовную ответственность офицеров за сохранение жизни и здоровья солдат. Второе, ввёл понятие «беспорочная служба» для нижних чинов. За беспорочную выслугу в двадцать лет нижние чины навсегда освобождались от телесных наказаний. Я, кстати, своим указом заменил срок службы на десять лет. Третье, регламентировал телесные наказания, особо отметив, что «…оные допускать в крайних случаях, памятуя, что служат для исправления нерадивых солдат, а отнюдь не для их калечения». Этот момент я тоже уточнил. Запретил наказание шомполами, но плетью оставил. Но порка не должна проводиться до бессознательного состояния. А ещё я запретил мордобитие. Некоторые офицеры заимели привычку без причин тыкать в морду солдатам. Четвёртое, Павел ввёл награждение нижних чинов орденами «Святой Анны» и «Святого Иоанна Иерусалимского». Это произошло впервые в Европе. Пятое, уволил со службы всех нижних чинов из дворян, числившихся при полках, но находящихся в длительных отпусках. Шестое, Павел приказал — все открывающиеся офицерские вакансии занимать только выпускниками военно-учебных заведений или опытными унтер-офицерами из дворян, сдавших экзамены на грамотность и знание устава. Я тоже здесь кое-что доработал. Унтера не имеющие дворянского титула и безграмотные, направлялись в училища, но с укороченным сроком обучения. Такие вояки из простого народа зачастую имели воинский талант. Ещё разрешил приём детей из простого народа в военно-учебные заведения. Седьмое, Павел запретил офицерам и генералам отпуска более месяца в году. Здесь я тоже делал правки, отпуска увеличил до полутора месяцев. Во время военных действий отпуска не предусматриваются, только по ранению. Восьмое, Павел ввёл отпуска нижним чинам по двадцать восемь дней в году. Во время военных действий я запретил отпуска. Девятое, Павел ввёл для нижних чинов суконную шинель, как предмет мундира. Я совсем немного изменил крой шинели для разных видов войск и добавил шинели из более качественного материала для офицерского состава. Десятое, Павел ввёл в зимнее время для часовых овчинные шубы и валенки. Одиннадцатое, уволил со службы триста тридцать три генерала и две тысячи двести шестьдесят одного офицера, не сумевших ответить на элементарно простые вопросы по военному делу. Я занимался этими вопросами позже. Часть отправил на каторгу, а часть уехали на Аляску осваивать северную часть Американского континента. Двенадцатое, Павел приказал, чтобы лекарями в полк допускались только лица, сдавшие лекарский экзамен. Я добавил в частях и полках медсанчасти. Тринадцатое, предшественник под страхом каторги запретил удержание из солдатского жалования и под страхом смерти невыдачу оного жалования. Я в этом случае добавил служебные расследования. Виновников судили с конфискацией всего имущества, а родственников отправляют в ссылку. Четырнадцатое, Павел учредил лазареты в каждом полку. Ну а я, по сути, расширил обязанности таких лазаретов. Пятнадцатое, Павел ввёл для отставных от службы из-за увечий или прослуживших более двадцати пяти лет солдат пенсии с содержанием таких солдат в подвижных или гарнизонных ротах. В этом вопросе я почти ничего не менял, только подписал срок службы двадцать лет и более. Плюсом обязал губернаторов учреждать собрания ветеранов, прототип союзов ветеранов из моего времени. Шестнадцатое, Павел приказал умерших или погибших солдат хоронить с воинскими почестями, могилы передавать на присмотр и уход инвалидным командам. Семнадцатое, запретил производство в унтер-офицеры неграмотных. Вот здесь я тоже изменил то, что таких солдат направляли в школы для изучения грамоты и уставов. Восемнадцатое, Павел запретил использование солдат в офицерских или генеральских семьях. С моей стороны была поправка. Денщики могли следовать за своим офицером и генералом на гражданку, если у них окончился срок службы. Честно сказать я, как попаданец, восхищался тем, что смог Павел до меня претворить в жизнь. А эти суки в ботах, решили его удавить. Правильно я сделал, что отправил сынка Алексашку в монастырь. Власти захотел сучёнок. Да и Костика тоже, верно, упёк в монахи. Мамашка Катерина их воспитывала, вот и воспитала непонятно что. Я даже занервничал, встал из-за стола и на булькал коньяка в стакан. Выпил, немного отпустило. Попробовал вспомнить, что нам давали по истории в школе, а потом в погранучилище. Про Павла почти ничего не было. Вызвал адьютанта и велел принести мне кофе со сливками, а сам сел и продолжил разбирать бумаги.

От моих нервных дум меня отвлёк мой флигель-адъютант[36] Дмитрий Васильевич Васильчиков. Он служит у меня флигель-адьютантом, пока в звании ротмистра, с лета 1801-го года, при чём служит хорошо, достаточно образованный и умный. Васильчиков поставил кофе и сливки на стол.

— Государь, смею напомнить о вашем повелении проверить офицеров Павла Михайловича Карягина, из 17-го егерского полка, и Дениса Васильевича Давыдова, из Кавалергардского полка. Из Канцелярии рапорт прислали на этих господ, — доложил флигель-адъютант и положил на стол передо мной папку.

Я пододвинул паку к себе, взял чашку кофе, сделал пару глотков. Васильчиков продолжал стоять, ожидая распоряжений.

— Позже почитаю. Коротко доложи о содержании папки, — распорядился я.

— Поручик Давыдов Денис Васильевич исполнительный офицер, достаточно храбрый, к службе относится со всем тщанием. Не чурается получать знания. Но есть замечание к нему. Сочиняет стишки, высмеивая высокие чины. Надо заметить, что напраслину не возводит.

— Что и про меня что-то пишет? — заинтересовался я.

— Не замечено, — ответил флигель-адъютант.

— Молодой, вот и бродит у него кровь в жилах. Дмитрий Васильевич, подготовь предписание на Давыдова, отправим его в распоряжение Петра Ивановича Багратиона. Характеристику указать как есть, но про стишки не надо, пусть генерал сам решит, где его использовать. А что там с Карягиным?

— Павел Михайлович Карягин начал свою карьеру под командованием Суворова, воевал с крымскими татарами. С 1791-го года командир батальона Кавказского егерского корпуса. Большой опыт боевых действий на Кавказе. Характеризуется, как опытный и думающий офицер, есть способности к анализу и планированию, — доложил Васильчиков.

— Карягина с Кавказа отозвать, направить в Академию Генштаба. Мне нужны думающие офицеры на штабной работе, а по горам бегать найдутся другие, — принял я решение.

Почему я решил так изменить карьеру Карягина? В прошлой жизни, будучи курсантом погранучилища, я читал про знаменитый рейд полковника Карягина в окружении персидской армии в двадцать тысяч. Пусть получает знания о новой тактике войны. Что касается Денисова, то в моей истории он стал отличным командиром партизанской войны против Наполеона. А то доведут его стишки до беды. Стоп! Партизанской войны? Васильчиков уже дошёл до двери, когда я остановил его.

— Дмитрий Васильевич, отставить Давыдова к Багратиону. Напомните мне, что с формированием летучих отрядов?

— Отряд штабс-ротмистра Аракчеева на Кавказе, Южнее Тбилиси. Отряд штабс-ротмистра Ивана Яковлевича Шатилова тоже отбыл на Кавказ ещё в июне. Отряд ротмистра Михаила Ивановича Белезаева в августе отправлен в распоряжение Командующего Северо-Западной группы войск. Отряд ротмистра Егора Ивановича Властова отправлен в Юго-Западную группу войск. По запросу генерал-лейтенанта Цицианова готовится ещё один батальон быстрого реагирования. Отряд принял майор Фёдор Алексеевич Луков. Чин заменён на ротмистра. Проводят манёвры и обучение, через месяц планируется отправка на Кавказ, — доложил Васильчиков, а я поразился его памяти.

— Прекрасно. Давыдова направить в отряд Лукова. Насколько помню этот стихоплёт из гусар, вот пусть послужит в отрядном эскадроне, понюхает пороху, ума наберётся, — принял я решение в судьбе молодого офицера.

Я сложил документы, с которыми работал и направился к выходу. Сейчас у меня время тренировки по фехтованию. Однако в приоткрытую дверь заглянул Васильчиков и тихо произнёс.

— Государь, в приёмной ожидает Франц Павлович де Волан.

— Задерживаться не буду, пусть говорит о своих вопросах пока идём в зал для фехтования.

Я направился на тренировку, де Волан пристроился рядом. В прошлом году я своим решением создал Министерство путей сообщения, а министром назначил генерал-лейтенанта де Волана. Он человек опытный, ещё при мамаше Павла строил крепости и каналы, как старший инженер. Родом де Волан из Бельгии, но по назначению полностью стал подданым России. А так как дороги — это стратегические объекты, то де Волан автоматически попадал под служащего с секретным допуском. Сейчас в его ведении в том числе строительство железных дорог.

— Франц Павлович, излагайте свой вопрос по существу. И давайте без чинов, можете обращаться ко мне «государь», — начал я разговор, продолжая двигаться к залу фехтования.

— Государь, дорогу на Гатчину протестировали окончательно, теперь два раза в сутки туда ходит поезд с пассажирскими вагонами. Заканчиваем дорогу в Москву осталось двести верст полотна уложить, насыпь готова, за три месяца управимся. Началась прокладка дороги до Тулы и на Урал. У меня просьба добавить финансирование, чтобы начать дорогу на Воронеж, ветка пойдёт на Кавказ.

— Приготовите прошение и передайте Васильчикову, я подпишу. Только распишите подробней по затратам. Проект дороги на Кавказ готов?

— Конечно, Ваше Императорское Величество, — уверенно заявил де Волан.

Взмахом руки я его отпустил, сам продолжая идти в зал для фехтований. Через два с половиной часа обед, потом я обещал посетить Николая.

1804-ый год. Россия. Начало русско-персидской войны.

Из своего прошлого времени я не помнил точные года, когда начнётся война с Персией. Но мне об этом напомнили сами персы. Ещё в декабре 1803-го года участились нападения на наши приграничные войска. В январе Цицианов начал боевые действия и практически с ходу взял крепость Гянджу. Гянджинское ханство присоединили к составу России. Само ханство ликвидировали, а город-крепость Гянджа переименовали. Мне предлагали разные варианты, я остановился на названии города Михайловск, в честь младшего сына. Падение Гянджы, смерть Джавад-хана, который погиб при штурме крепости, и его сына вызвали волнения при каджарском дворе. В марте Фетх Али-шах собрал свою армию, пригласив племенные войска из провинций в свой лагерь под Султанией. В начале апреля шах и его наследник Аббас Мирза пересекли реку Аракс, в центральной части Армянского нагорья, войдя в Нахичевань двинулись в сторону Эривани. Цицианов стал стягивать войска готовясь к ближайшим сражениям. Дело в том, что он не успел присоединить окончательно территории Карабахского, Шекинского, Ширванского и Нахичеванского ханств. Там приходилось держать часть русских войск, опасаясь удара во фланг. Однако Шикинское ханство не желали вторжения персов, потому быстро пошли на переговоры. К концу весны Цицианов подписал соглашение, о присоединении в состав России, с Мухаммед Хасан-ханом. Шекинское ханство на основании соглашения становилось Шекинской провинцией.

Шекинское и Ширванское ханства более десяти лет активно резались между собой, крови там хватало без участия русских. Пользуясь моментом вражды, Цицианов, ещё до подписания соглашения с Шекинским ханством, отправил переговорщиков в Ширванское ханство. Почти одновременно был подписан трактат Цициановым и Мустафой-ханом о присоединении Ширванского ханства в состав России. Мустафа-хан подписал клятвенное обещание признать Российского императора, то бишь меня. На фоне начала войны с Персией начались волнения горцев на Северном Кавказе. Фетх Али-шах отправил воззвание к горцам Дагестана с обещанием изгнать русских до Кизляра. К тому же жёсткая политика Цицианова оказала «медвежью услугу» в отношениях с горцами. В результате на Северо-Восточном Кавказе создалась мощная антирусская коалиция в лице влиятельных дагестанских владетелей — Сурхай-хана, Ших-Али-хана, Али-Султана Дженгутайского, эндиреевцев, чеченцев, кабардинцев и прочих. Весной мною был утвержден Командующим на Кавказскую линию генерал-лейтенант Григорий Иванович Глазенап. После своего назначения, через месяц Глазенап писал мне о начале антирусских восстаний в Чечне и Дагестане. Для себя я понимал, что на Кавказе начнётся многолетняя война с кланами горцев. Армия в горах неповоротлива, не имеет возможности и выучки быстро передвигаться в предгорьях и горах. Потому я отправил распоряжение генерал-лейтенанту Глазенапу, чтобы он закреплялся на Кавказской линии — системе кордонных укреплений по рекам Кубани, Малке и Тереку, с передовыми линиями по рекам Лабе и Сунже. Войска смогут прикрыть казачьи поселения, а вот для борьбы с восстанием я решил использовать батальоны быстрого реагирования. Я отправил распоряжение Цицианову, чтобы он направил в распоряжение Командующего Кавказской линии летучий отряд ротмистра Лукова, в котором проходит службу Денис Давыдов. Из вновь сформированных отрядов отправил туда же батальон штабс-ротмистра Айгустова и батальон штабс-ротмистра Керна. Эти летучие отряды заточены на диверсионную войну в условиях этого времени, так что должны справиться с горцами. На месте летучие отряды должны будут взаимодействовать с местными казачьими формированиями.

Полностью сформированный и обкатанный на манёврах оставался ещё один батальон, под командованием ротмистра Еремея Яковлевича Савоини, который был отправлен в распоряжение Цицианова. Формирование батальонов быстрого реагирования продолжалось, но пока не прошли «боевое слаживание»[37] и подготовку офицеров, я не рисковал отправлять такие подразделения на Кавказ. К лету 1804-го года мы успели перевооружить стрелковым оружием не больше половины армии. При этом патроны изготавливались с применением дымного пороха. Бездымный порох уже производили, но в очень малых количествах и использовался для производства патронов для снайперов и батальонов быстрого реагирования. Я инициировал нефтеперерабатывающую отрасль. Но пока нефть привозили в малых объёмах, добывали из нефтяного ключа на реке Ухта, что в Печорском крае. Потому я и рвался освоить Кавказ, зная из своей прошлой жизни о богатых залежах нефти. Казённые мастерские производили керосин, нефтяное масло, густой мазут. Вот именно нефтяное масло поставлялось в армию для чистки оружия от налёта пороховых газов. Нефтяное масло шло на смазку механизмов. На Петербургском литейном изобрели примитивный подшипник. Кстати, я только натолкнул на идею, всё остальное додумали мастера. Подшипники шли в паровозостроение, а также в механизмы с крутящим моментом. Также активно подшипники стали использовать для колёс повозок на лошадиной тяге. Например, армейские возы изготавливали на основе железной рамы. Такая повозка тяжелей обычной деревянной, но прочнее и грузоподъёмность выше. Подшипники в колёсах позволяют иметь у повозки лёгкий ход. Именно такими повозками комплектовали летучие отряды и воинские обозы. Оставалось добавить резиновую шину. Пока в этом направлении шли только испытания, на основе привозимого каучука. Для батальонов быстрого реагирования повозки играли ещё и тактическую цель. Так называемый «гуляй город»[38]. Функциональность такого «гуляй города» заключалась в том, что батальон мог организовать круговую оборону на марше, если подразделение застигнут в пути. Борта повозок укреплены, для защиты пехоты. Удар ядра такая повозка не выдержит, а вот от пули защитит точно. Хорошо эффективно такое полевое укрепление против кавалерии. Начавшаяся война на Кавказе стала значительно отвлекать ресурсы, но пока запасы у меня были. Из Южной Африки шли «золотые конвои», а ещё пришёл первый груз с Аляски, с пушниной и небольшим объёмом золотого песка.

Еремей Яковлевич Савоини родился во Флоренции. Когда ему исполнилось четырнадцать лет, его семья переехала в Россию, в Новороссийский край. Здесь на русской земле Джеронимо стал Еремеем. Свою военную карьеру начал в двадцать два года с нижних чинов, через год за храбрость его производят в офицерский чин прапорщика. Участвовал во взятии Измаила под командованием Суворова, карьера росла. К началу 19-го века дослужился до штабс-капитана. Довелось послужить в пехотных и гренадёрских полках. Темпераментный итальянец старался постоянно повышать свои профессиональные знания. О попытке заговора слышал, конечно, но это его мало коснулось. Зато военная наука начала развиваться семимильными шагами. Появилось новое стрелковое вооружение. Когда прошла информация о том, что формируются новые полки, Еремей написал рапорт о переводе в такой полк. Ему повезло, рапорт был замечен и вскоре Еремей оказался в Академии при Генеральном штабе. Именно здесь он начал узнавать о новых способах ведения войны, новая стратегия, новая тактика, новейшее вооружение. Всё это поражало и восхищало молодого итальянца. А миномёты? Полнейший прорыв в артиллерии. Как участник боевых действий Савоини знал, что такое война. После шестимесячного обучения в Академии, штабс-капитан получил назначение на командира 8-го батальона быстрого реагирования, с присвоением нового чина — ротмистр. Далее началось формирование батальона, потом обучение нижних чинов и унтер-офицеров, манёвры по отработке тактических приёмов в поле. Стрельбы из винтовок, револьверов, рукопашный бой, стрельбы из миномётов. В общем пролито семь потов. И вот наконец получено предписание следовать на Кавказ, где началась русско-персидская война.

Прибыв в ставку Командующего Южной группой войск генерал-лейтенанта Цицианова, ротмистр Савоини получил приказ выдвинуться в Гянджу, там вступить во взаимодействие с 7-ым батальоном, ну или летучим отрядом, командовал которым штабс-ротмистр Ермолай Фёдорович Керн. От Гянджы оба отряда должны выдвинуться навстречу неприятелю. Связать продвижение войск шаха, проводить нападения на обозы, чтобы уничтожать снабжение персидской армии. Вести скоротечные, беспокоящие бои, с отходом, не вступая в затяжной бой с неприятелем. Такую тактику Савоини изучал в Академии, называется тактика диверсионной войны. При встрече с Керном, Савоини обнаружил, что они ранее встречались при взятии Измаила, что увеличило доверие друг к другу. Два дня потратили на разработку боевой задачи, первоначально решили двигаться к крепости Шуша, там остановиться и разведать обстановку, чтобы определить задачи для своих отрядов. Двигались три дня, пройдя почти сто километров. По пути соблюдали все правила предосторожности, боковой дозор, разведка в авангарде и арьергард. Не доходя трёх километров до старой крепости Шахбулага, разведка обнаружила большой передовой отряд персов. Керн и Савоини собрали всех офицеров обоих отрядов, чтобы провести короткий военный совет.

— Еремей Яковлевич, есть какие-нибудь предложения? — первым спросил Керн.

— Отойти уже не успеем, но можем затаиться в ущельях. Но что нам это даст? Поручик, сколько примерно персов? — задумчиво спросил Савоини офицера, который руководил разведкой.

— Не меньше двух полков, а то и побольше. Первыми двигается кавалерия. Я оставил на скале трёх егерей, для наблюдения. Думаю, в крепости Шахбулага они встанут на длительный отдых, ну а потом выдвинуться к Гяндже, — доложил свои соображения командир пехотинцев отряда Савоини, поручик Борисов.

— Тогда это всего лишь передовой отряд, — воскликнул Керн.

— Они на ночь встанут лагерем, может скрадём ночью кого-нибудь и допросим? — подал голос поручик Бошняк, командир конного эскадрона егерей, отряда Керна.

— Никак нельзя пропустить их к Гяндже. Если войско большое, то они раздавят наши полки, тут и гадать не приходится, — заметил штабс-ротмистр Керн.

— Предлагаю, отправить на разведку егерей, что из следопытов, чтобы тихонько кого в плен взяли, но нужен тот, кто понимает язык персов, — выдвинул предложение Савоини.

— У меня в роте такой есть, из вольноопределяющихся. Бывший студент, изучал языки Востока, персидский точно знает, — включился в разговор поручик Борисов.

— Отлично. Ермолай Фёдорович, может создадим совместную команду и ночью проникнем в крепость. Возьмём этот городок на раз, тем более на манёврах отрабатывали такую тактику, рискнём? — спросил Савоини у Керна.

— Можно попробовать. Если получится, мы здесь надолго задержим персов, а к нашим пошлём донесение, чтобы готовились к встрече, — задумчиво проговорил Керн.

— Так и порешим, — подвёл итог Савоини.

Вне всяких сомнений удача следовала по пятам за ротмистром и штабс-ротмистром. Разведчикам удалось выкрасть унтер-офицера, который ночью пошёл справить нужду. Его допросили, благо бывший студент хорошо понимал персидский язык, а потом после допроса тихонько прирезали. В разведке егерей были солдаты опытные, которые уже успели повоевать с турками. Выяснилось, что передовой отряд в четыре тысячи человек, часть войска ведёт пятнадцатилетний наследник шаха Аббас-Мирза, но реально командует войсками Сулейман-хан, двоюродный брат Ага Мухаммеда Каджара. Войско разделено на две части, первая часть подойдёт в течении двух-трёх дней, там не меньше двадцати тысяч персов. Вторая часть подойдёт примерно через неделю, там ещё двадцать тысяч персов. С такими новостями разведчики вернулись к командирам летучих отрядов. Командирами летучих отрядов было принято решение брать крепость. За ночь пешие егеря проникли в крепость, вырезав всю ночную охрану открыли ворота и запустили отряды в саму крепость Шахбулаг, оставшийся гарнизон сдался, не оказав сопротивления. Ибрагим Халил-хана, правителя Карабахского ханства, в крепости не оказалось. Командиры летучих отрядов не знали, что Ибрагим Халил-хан выехал встречать Аббас Мурзу и сейчас двигался к крепости вместе с персами. Тритий момент удачи егерей был в том, что персы пока не знали, о том, что крепость занята русскими, а до неё персидскому войску добираться не менее пятнадцати километров.

Когда в крепости навели порядок, расставили людей на стены, собрали совет офицеров.

— Ермолай Фёдорович, у меня есть предложение. Если мы все засядем в крепости, персы встанут на осаду и за неделю развалят стены крепости. Потому предлагаю нам обменяться. Я возьму обе батареи 107-ых миномётов и две роты пеших егерей. Ты же берёшь оба эскадрона и часть малых 60-ти миллиметровые миномёты. Как только персы встанут в осаду, начнёшь их постоянно беспокоить, разгромишь им обоз, может пушки получится заклепать, если предоставится возможность. Ну а я буду отбиваться в крепости, — хитро прищурившись, предложил Савоини.

— Почему я, а не ты с эскадронами? — спросил Керн.

— У тебя опыт в кавалерии больше, чем у меня. Я заберу все 107-ые, в итоге двадцать четыре тяжёлых миномёта, также заберу весь боекомплект к ним. У нас на два отряда двенадцать 60-ых, восемь беру я, четыре заберёшь ты. Легкие миномёты можно перевозить на лошадях. Они тебе пригодятся для атак. Снайперов у нас на двоих десять пар, две пары забирай, мало ли потребуется кого-то подстрелить с дальнего расстояния. Остальные мне, буду уничтожать командиров и унтер-офицеров у персов. Ну и паёк придётся тебе почти весь оставить мне, возьми на сутки запас, а там разоришь обоз персов и будет тебе еда и вода. Колодец в крепости есть, так что мы долго продержимся, — сделал расклад своего предложения Савоини.

— Ну, а если тебя всё же возьмут, в смысле ворвутся в крепость? Представляешь, что будет с нашими семьями, если миномёты попадут в руки к врагу? — возмутился Керн.

— Вспомни лекции нашего государя Павла Петровича в Академии. Он говорил, что летучие отряды сами принимают решение на месте, так как командование не может знать обстановку в данное время на месте. Что касается 107-ых миномётов, я приготовлю в крепости ямы, кончится боезапас, мы их прикопаем и обрушим здание на это место. Либо вариант взорвать, тротил есть. Ты пойми, Ермолай Фёдорович, от кавалерии в крепости толку мало. А вот с тыла и с флангов ты им много неприятностей доставишь. Получится взять обоз, что не сможешь забрать уничтожай, — горячился итальянец.

— Уничтожать необязательно, можно делать закладки и тайники, как учили по диверсионной тактике, — ворчливо буркнул Керн.

Храбрости обоим офицерам было не занимать, но Савоини удалось убедить Керна. Ночью два эскадрона ушли из крепости.

Пятнадцатилетний Шах-заде Аббас Мирза был в ярости. Он не мог принимать решения самостоятельно, не посоветовавшись с Сулейман-ханом. Аббас Мирза пока не имел крупных военных успехов. Он надеялся проявить себя в этом походе. На обоз его войска напали, уничтожили часть припасов, больше десяти пушек заклепали, как выразился английский бомбардир, починить эти пушки нет никакой возможности.

— Кто это был? — кричал разъярённый Шах-заде.

— Русские вне всяких сомнений, — ответил один из командиров полков.

— Почему мои кызылбаши не догнали этих разбойников? Кто так воюет? Сулейман-хан, не вы ли меня учили, что войска должны встать напротив друг друга и начать атаку? И что получилось? Теперь придётся отнимать продукты у населения, а это не добавит радости к персам, — уже тише спрашивал Аббас Мирза.

Не дойдя до крепости пять вёрст, где Шах-заде планировал смыть дорожную пыль, на обоз передового войска напали. Погибло больше трёхсот человек. Русские разбойники обстреляли обоз, перебили возчиков и канониров, которых обучали англичане. Испортили пушки, заклепав запальные отверстия. Разбойникам даже удалось что-то увезти, а потом они трусливо убежали в горы. Посланная лёгкая кавалерия в погоню, нарвалась на засаду. Из ста двадцати всадников вернулись только два десятка. Причина у Шах-заде была, чтобы иметь очень дурное настроение. Но на этом беды персидского войска не закончились. Когда они всё же добрались до крепости, город оказался занят, и снова русские. Передовые отряды обстреляли, убито много солдат и больше десятка командиров. Сулейман-хан приказал разбивать несколько лагерей, для отдыха войска. Расположились в трёх верстах, чтобы пушки из крепости не могли стрелять по ближайшему лагерю. Сулейман-хан, не посоветовавшись с Аббас Мирзой отправил на переговоры к русским парламентёра с предложением для русских сдаться. Шах-заде снова злился, что не посоветовались с ним.

— «Ничего, как только стану шахом, всем припомню» — злобно подумал Аббас Мирза.

Ротмистр Савоини стоял на крепостной стене и рассматривал, вражеский лагерь, который расположился не далее двух километров от крепости. Он заметил, как от лагеря выехала группа всадников с белым флагом.

— Вроде парламентёры едут, — высказался поручик Борисов, стоявший рядом с ротмистром.

— Будут предлагать сдаться, не иначе. Позовите студента, что знает персидский. Сейчас мы им ответим, — зло усмехнулся итальянец.

Пока ротмистр Савоини ждал, когда подъедут парламентёры от персов, прибежал подпоручик Долинский, ротный пехотинцев отряда Керна, и сразу обратился к ротмистру.

— Разрешите доложить, господин Ротмистр? С восточной стороны крепости подошли персы. Большой отряд, встают лагерем. От нас примерно три версты… Тьфу ты чёрт, точнее три километра. Всё никак не привыкну перестроится на новые меры длины, — чертыхнулся подпоручик.

— Яков Иванович, наши командиры батарей заканчивали артиллерийское училище? — спросил Савоини у подпоручика Долинского.

— Так точно, Еремей Яковлевич, — подтвердил Долинский.

— Прекрасно. Сейчас выслушаем парламентёров, дадим ответ, а потом у меня к вам будет разговор, — ротмистр улыбнулся и снова приник к зрительной трубе, разглядывая лагерь врагов.

К стене крепости подъехали четыре всадника, один из них был одет более богато, можно даже сказать вычурно, трое остальных явно были воинами, в кольчугах. У всех имелись сабли, у старшего сабля инкрустирована драгоценными камнями. Воины держат в руках кремневые ружья, у всех четверых за широкими поясами заткнуты пистоли. Переводить вольнонаёмному студенту, Николаю Ефимову не пришлось, среди персов был один человек, который неплохо говорил на русском языке, правда с акцентом. Тут же на стене стоял командир роты 8-го отряда поручик Борисов.

— Рюсский, мудрейший Сулейман-хан и лучезарный Шах-заде Аббас Мирза предлагают вам сдаться. Оставиляй свой ружьё в крепость, сам бери немножко кюшать и уходи, тогда вас никито не тронет. Уходи в свой холодный страна, — перевёл переводчик, после того как важный перс произнёс тираду на своём языке.

Савоини сделал вид, что минуту раздумывает. Ротмистр по своей итальянской натуре был человек темпераментный, а ещё он ругался матом на русском языке. Савоини повернулся к Ефимову.

— Переведёшь всё в точности, что буду говорить.

Ефимов кивнул, что именно так и сделает.

— Слышь, перс, ты не перс, а сутулая собака, хрен тебе по всей морде не надо? Пойди и передай свои засранцам Сулейману и Мирзе, что если они не уберутся отсюда, то мы перебьём всё ваше шелудивое войско. Сулеймана и Мирзу убьём и закопаем в ямах с сукой собаки. Пусть на том свете у них будут собачьи жёны, а ещё завернём вашего шаха в шкуру свиньи, — произнёс ротмистр и плюнул со стены крепости.

Вольнонаёмный Николай Ефимов перевёл всё, что было сказано и по возможности подбора слов на персидском. После этого персы долго орали и плевались.

— Ну и что они там лопочут на своём собачьем языке? — спросил ротмистр у Ефимова.

— Ругаются, ваше благородие, грозят различными карами, — ответил вольнонаёмный.

Когда визги и шум от персов стих, главный вновь что-то сказал быстро, переводчик начал переводить.

— Рус, мы твоя убить. Снимать кожа и шить сапоги. Кого в плен брать, а кого убить. Потом будем всех на кол сажать по дороге до Гянджы, через каждый сто шагов. А из твоего черепа, главный рус, я сделать чашу для вина, — как только персидский переводчик закончил, парламентёры развернулись и уехали.

Темпераментный итальянец совсем не зря оскорблял персов. Он понимал, что персидская армия может просто обойти крепость и продолжить своё движение. Допустить такого ротмистр не мог, вот и начал оскорблять шаха. Теперь персы будут вынуждены наказать наглеца, чтобы не потерять своё лицо. Тем самым Еремей Яковлевич вынудил персидское войско атаковать крепость в обязательном порядке. Тем временем Ермолай Керн сможет наносить неожиданные удары по обозу персидской армии, с целью лишить их окончательно запасов. Ротмистр Савоини собрал офицеров и начал излагать свою идею.

— Идея у меня такая, 107-ые ставим внутри крепости и ведём огонь прямо с земли. На стенах ставим корректировщиков, кроме этого, готовим крепостные пушки, что достались трофеями. Стреляем холостым выстрелом, порох заряжать в одну четвёртую заряда. Персы будут видеть выстрелы со стен и думать, что мы стреляем старыми пушками. А наши мины под шумок разворошат лагерь, точнее оба лагеря, с южной и восточной сторон. Это дело поручаю вам, Михаил Романович, и вам, Степан Иванович. Должны справиться. Далее командиры рот и взводные проведите беседы с нижними чинами, чтобы особо на стене не высовывались. При штурме огонь вести с отметки в шестьсот шагов, по готовности. Теперь для снайперов задача — высматривать важных персов и отстреливать их тоже по готовности. Снайпера стреляют по одному-два выстрела и сразу смена позиции. Смотрите, чтобы до всех стрелков довели строгий приказ.

Офицеры поддержали ротмистра Савоини, идея была очень неплоха. Таким образом враг не сразу поймёт, что у русских мощное оружие. Вражеские лагеря с восточной и южной стороны решили начать обстреливать на рассвете. Однако в неприятельском лагере зашевелились через час. Вскоре ротмистр рассмотрел, что персы готовят позицию для пушечной батареи. Он вызвал на южную стену две снайперские пары.

— Так, ребятки, персы готовят артиллерийскую позицию, ваша задача отстреливать обслугу и расчёты. Не обязательно убивать, достаточно будет ранения. Так что цельтесь в корпус, — дав распоряжение метким стрелкам ротмистр отправился на восточную стену.

С этой стороны персы также готовились к обстрелу крепости, но ротный поручик Долинский уже сообразил, как действовать. Одна снайперская пара уже рассматривала позиции неприятеля в оптические прицелы. Как только персы приблизились к дистанции эффективного выстрела, снайперы открыли огонь. Сначала пушкари неприятеля не понимали, что происходит. Но через полчаса они сообразили, что их убивают из крепости. На некоторое время возня с пушками затихла. Через час начали раздаваться выстрелы из ружей по крепостным стенам. Савоини доложили, что солдаты персов стреляют из засады. Видимо осторожно подобрались, но пока среди русских не было раненых или убитых. Персидских стрелков легко было обнаружить, дым после выстрела выдавал месторасположение стрелка, ночное небо освещала луна, давая неплохую видимость. Началась снайперская дуэль, в которой у персов не было шансов против русских. К закату суета стихла, только продолжалось движение в лагерях неприятеля. Ротмистру в эту ночь удалось поспать пять часов. На рассвете его разбудил денщик и Савоини сразу отправился на стены. Командиры батарей доложили о готовности артподготовки. Первые пристрелочные мины упали чуть ближе лагерей персов. Но уже со второго миномётного выстрела произошло накрытие. А далее для персов начался ад. Миномётчики укладывали мины по площадям, сделав по пятнадцать выстрелов прекратили обстрел. Ротмистр рассматривал лагерь врага с южной стороны. Сейчас там всё заволокло дымом и пылью, движения не наблюдалось. Русские сделали первый ход.

Еремей Лаптев попал в солдатчину в 1787-ом году. Родом Ерёма из семьи охотников, что жили в глухой деревеньке, в двух сотнях вёрст от Нижнего Новгорода. Когда Ерёме исполнилось пятнадцать лет, отца на охоте помял медведь. Старший Лаптев через неделю помер, а ещё через месяц умерла мать, простудилась и «сгорела» от сильного жара. Еремея и двух сестёр разобрали родственники по семьям. Началась русско-турецкая война из деревни стали набирать мужиков в армию. Родня, у которых жил Ерёма, отправили приёмного парня, хоть и был он на год моложе призывного возраста. Но кого такое обстоятельство волновало в общине деревни? Довелось повоевать Еремею, служил в егерском полку. С первых месяцев приобрёл славу меткого стрелка. Участвовал во взятии крепости Очаков. После нового указа императора Павла Первого, в котором говорилось о сокращении службы солдатам по сроку, Еремея было уволить собрались из армии. Всё-таки семнадцать лет служил. Только что делать в родной деревне? Никто его там не ждёт. Вот и попросился младший унтер Лаптев на сверхсрочную. Ему не отказали и направили во вновь сформированный батальон. Три месяца учёбы, после которых Еремей Лаптев получил военную специальность снайпер. Снайперов сразу распределяли на пары. К Еремею попал первогодок Михаил Бочкин, тоже из охотников. Можно сказать земляк, только деревни их расположены в ста верстах друг от друга. Мишка Еремею понравился, много не болтает, в засаде умеет сидеть и не выдавать себя движением. Постепенно сдружились. Сейчас Ерёма и Мишаня сидели на южной стене, командир роты поручик Борисов приказал отслеживать приближающихся стрелков от супостатов. На рассвете миномётная батарея хорошо бомбила вражеский лагерь, и друзья смогли рассмотреть, что творилось у неприятеля. Вволю насмотревшись на побитых врагов в свою оптику, Еремей привалился спиной к стене и достал трубку, решил перекурить, пока затишье.

— Дядька Еремей, смотри какие-то важные шишки у персиян верхами ездят, — сообщил неугомонный Мишка, продолжая смотреть в оптический прицел, в сторону врагов.

Еремей бережно взял свою винтовку и посмотрел в оптический прицел, потом прикинул расстояние до персидских всадников.

— Ага, есть там какой-то шах, а может визирь, уж больно богато одет. Вот только до него далековато, Мишаня, наверно боле версты будет. Токо зря патрон стратим, — разочаровано проговорил Еремей и вновь взял трубку, затянулся и пустил густую струю дыма.

— Разреши, дядька, пальнуть. Чую, что попаду, честное слово сердцем чую, — стал просить Михаил разрешения, так как в их паре старший был Еремей.

— Нашёлся мастер чуять. Ну стрельни, токо если промажешь, получишь наряд вне очереди, потом не обижайся, — решил уступить Еремей, но решил посмотреть, что получится у молодого напарника.

Михаил некоторое время ловил цель, а потом на выдохе нажал на курок. Еремей в это время смотрел в оптический прицел. Всадник, которого они посчитали за важную «птицу», покачнулся в седле и упал. Там засуетились персы.

— Гляди-ка попал, — резюмировал удивлённо Еремей и хлопнул Мишку по плечу.

Не знал Михаил о том, в кого он стрелял. Не знал и Еремей, что за цель крутилась верхом на вороном жеребце, но доложить командиру обязан, Мишаня получит подтверждённое уничтожение цели. На каждого снайпера велись записи по уничтожению противника. Выстрел Михаила можно назвать случайным попаданием. Тем не менее пуля, пущенная молодым снайпером, попала в грудь Сулейман-хану и пробила сердце. Реальный командир персидских отрядов погиб мгновенно. Шум в рядах неприятеля нарастал, а вскоре началась атака. Персы бежали к крепости с дикими криками, неся штурмовые лестницы. Русские объявили тревогу и началось сражение. В этот день персы три раза атаковали крепость, но все три раза русские неплохо отбивались, заваливая окрестности крепости трупами персов. На стенах крепости, среди защитников появились раненые.

Шах-заде Аббас Мирза рассматривал крепость из перелеска в подзорную трубу. В душе молодого наследника бушевали разные чувства. Ярость по отношению к русским, которые храбро отбиваются от атак персидского войска. Печаль по погибшему Сулейман-хану. Страстное желание завладеть необыкновенными пушками, которыми разгромили два лагеря, потери составили почти десять тысяч человек. А ещё хотелось захватить у русских ружья, которыми они стреляли в несколько раз чаще, чем его кызылбаши, а главное намного дальше. Никто не мог подумать, что с такого расстояния попадут в Сулейман-хана. Аббас Мирза в ярости приказал атаковать крепость немедленно. Несмотря на потери подтащить пушки ближе к крепости. Ничего хорошего из этого не получилось. Почти всех бомбардиров и канониров убили или ранили, что ещё хуже погибли английские инструкторы. Стрелять из пушек некому. Три дня отряды Аббас Мирзы атакуют крепость, русские будто заговорённые, словно их хранит сам Аллах. Потери растут, за три дня убитыми и ранеными потеряно почти пять тысяч. У русских очень хитрые бомбы, каждый взрыв вырывает из рядов кызылбашей по несколько десятков. Ко всему прочему постоянно пропадают патрули, которые выезжают на патрулирование местности. Русские разбойники уполовинили обоз отрядов, пороха осталось совсем мало. Шах-заде посылал два эскадрона на разведку, вернулись всего лишь несколько десятков. В горах русские неуловимы. За три дня он потерял полк лёгкой конницы. А сейчас стоял вопрос, что делать дальше? Сначала пришла мысль снять осаду и двигаться к Гяндже, но у русских в крепости совершенно невероятные пушки. Шах-заде очень хотел понять, что это за оружие. Или может это такие заряды вместо ядер? На четвёртый день Аббас Мирза приказал вновь атаковать крепость.

Штабс-ротмистр Керн даже не пытался вступать с войском персов в прямое столкновение. Он выбрал тактику, как учили в Академии, ударил — отскочил. Вражеские обозы брать было совсем легко, обозники хоть и сопротивлялись, но не могли противостоять егерям. Две трети личного состава в эскадронах егерей имели реальный боевой опыт в прошлой войне с турками, потому резали персов, как волк режет овец. Керн сделал десять тайников в горах, две сотни лошадей они продали местным горцам за полцены, пятьдесят трофейных лошадей сменяли на необходимые продукты. Кроме всего прочего большинство егерей обменяли своих престарелых лошадок на более породистых жеребцов, что забрали у разбитых персов. Три раза Керн с егерями нападал на персидских пушкарей. Два последних раза они заклепали сорок пушек. Заклёпочные гвозди забрали у персидских канониров. Среди пушкарей оказались два английских инструктора, которых попросту прирезали. Не таскать же их в самом деле по горам. Штабс-ротмистр несколько раз приближался с разведчиками к крепости и со стороны наблюдал, как его товарищи отбиваются от атак неприятеля. Керн раздумывал, наблюдая со скального обрыва за крепостью, как помочь защитникам крепости отойти, когда закончится боезапас к новому оружию, а особенно его волновали 107-ые миномёты. Никак нельзя допустить, что такое оружие попало в руки к врагу. Со спины послышались шаги. Керн сложил подзорную трубу и оглянулся. К нему приближался поручик Бошняк, лихой рубака и командир эскадрона 7-го отряда егерей.

— Ваше благородие, разрешите обратиться? — спросил Бошняк, вскинув руку к фуражке.

— Не тяни поручик. Как прошла разведка, что обнаружили? — хмуро спросил Керн.

— Лагерь возле скального обрыва. Не меньше трёх полков пехоты и полк лёгкой конницы. Ваше благородие, есть идея.

— Мне из тебя слова клещами тянуть? Говори, что за идея?

— Ермолай Фёдорович, бойцы осмотрели скальный обрыв, под которым расположен лагерь. Там есть трещина. Если заложим пороховой заряд и подорвём, супостатов накроет обвалом, всех, конечно, не побьёт, но урон нанесёт точно, — поделился своей идеей Бошняк.

Идея Керну понравилась, порох был, который забрали на очередной вылазке при нападении на обоз персов. Осторожно, чтобы неприятель не обнаружил, натаскали на обрыв бочки с порохом и заряд подорвали на рассвете, когда неприятель спокойно спал. Кое-кому из персов удалось уцелеть, но не больше одной четвёртой от общего числа. Керн поставил заметку для себя, что ещё не меньше трёх тысяч персов покалечены или убиты под завалом. После акции подрыва, оба эскадрона конных егерей отошли и затаились в одном из ущелий, коих было много в этой местности. Штабс-ротмистр Керн, ломал голову, как помочь защитникам крепости отойти без потерь, но умного ничего в голову не приходило. Оставалось продолжать нападения на войско Аббас Мирзы, не давая им покоя ни днём, ни ночью.

Ротмистр Еремей Яковлевич Савоини сидел за столом в комнате, которую ему отвели, как командиру, и рисовал карандашом схему обороны крепости. Но главные мысли у него метались в том, как оборонять далее крепость. Патроны к новым винтовкам катастрофически заканчивались. Он уже дал указание собрать все дульнозарядные ружья, что нашлись в крепости и приготовить их к бою. Егеря уже сегодня нашли таким гладкоствольным ружьям применение, когда персы приблизились совсем близко к стенам крепости. Всё трудней и трудней получается отбивать атаки неприятеля. Как-никак обороняются шестой день. Есть раненые среди личного состава, благо научили егерей прятаться во время обстрела, но убитых пока нет. Савоини подумал над тем, сколько бы он продержался без нового обучения и нового оружия. Вспомнились прошлые годы. Нет, совсем не зря император Павел Первый делает реформу в армии. Размышления ротмистра прервал вошедший поручик Борисов, а вместе с ним вроде как горец. Но приглядевшись Савоини понял, что это переодетый егерь.

— Ваше благородие, прибыл разведчик от штабс-ротмистра Керна. Бойцы услышали из темноты сигнал, оказался наш, ну и подняли его по верёвке, — доложил Борисов.

— Кто таков? — спросил ротмистр у переодетого егеря.

— Унтер-офицер конного эскадрона егерей 7-го батальона быстрого реагирования Иван Кожемяка, ваше благородие, — представился пришедший.

— Разведка? — спросил ротмистр и пришедший егерь кивнул, а ротмистр продолжил, — Говори, братец, что за нужда тебя привела.

— Велено передать, — Кожемяка снял сапог и подал завернутую в тряпицу записку и лист бумаги, с нарисованной схемой.

Савоини взял послание и прочитал его. Потом внимательно рассмотрел схему на листе и глянул вопросительно на унтера из эскадрона. Унтер правильно понял взгляд ротмистра.

— Мы лагерь обнаружили в пяти верстах на юг от крепости, лагерь большой. Господин штабс-ротмистр считает, что 107-ми вы дотянетесь. Если смотреть со стены в сторону запада, то в зрительную трубу будет хорошо виден утёс. Мы оттуда наблюдаем за крепостью иногда. Когда начнёте обстрел лагеря, мы скорректируем огонь. Штабс-ротмистр говорит, что артиллеристов обучали азбуке флажков, — пояснил Кожемяка.

Савоини знал, что миномётчиков учили флажками передавать сообщения. Учили для того, чтобы корректировщика поднимать на новомодном воздушном шаре. Сам воздушный шар они не получили, идут испытания. Недоделки с керосиновой горелкой. В общем не дали при убытии на Кавказ.

— Унтер, штабс-ротмистр пишет в записке, что организует отход. Знаешь что-нибудь про это?

— Так точно, ваше благородие. Разведали путь отхода. Есть крепость Мухрат, ближе к Гяндже. Там сейчас наши стоят. Крепость неприступная из-за рельефа местности. Командир так и сказал из-за рельефа местности. А там глядишь и помощь подойдёт. Вы как отстреляетесь миномёты разбирайте, вывозить будем, увязав поклажей на лошадей. Мы позавчера три сотни лошадок отбили у персов. Начинайте обстрел утром, после восхода солнца, а потом собираемся и отходим, пока у персов суматоха, — доложил Кожемяка.

Ротмистр Савоини кивнул и велел проводить егеря, спустить по верёвке со стены, пусть отходит пока темно. Еремей Яковлевич ещё раз внимательно рассмотрел схему обстрела вражеского лагеря. Керн молодец, всё расписал грамотно. В Академии Генштаба их обучали артиллерийскому делу. Как промерили расстояние до лагеря бойцы Керна, Савоини мог только догадываться. Но пора готовится, ротмистр поднял всех миномётчиков и велел устанавливать миномёты. Выстрел будет на максимальную дальность, но достать вполне возможно. В эту ночь егеря почти не спали, готовились к отходу. На рассвете Савоини сам поднялся на крепостную стену и посмотрел на утёс в западном направлении в подзорную трубу он рассмотрел на утёсе егерей, там же был и Керн. Он тоже смотрел в свою оптику в сторону крепости. Менее чем через полчаса они начали обстрел из миномётов по координатам. С утёса корректировали огонь двух батарей. Стреляли десятком миномётов, остальные уже разобрали и приготовили к транспортировке. К 107-ым оставалось сто мин, однако Савоини улыбался, представляя какой лунный пейзаж получится на месте вражеского лагеря. Учитывая время на корректировку выстрелов, обстрел вёлся не больше пяти минут. А потом быстрые сборы, встреча бойцов Керна и отход. По горным тропам быстро не разбежишься. Да и погоня была, но командиры летучих отрядов грамотно организовали заслон и ещё потрепали персов. К вечеру, за дневной переход, они добрались до крепости Мухрат. Уже в самой крепости подвели итоги рейда. В двух эскадронах три десятка раненых, и шесть бойцов убитыми. В пехоте раненых тридцать человек, убитых не было. Миномётчики не пострадали совсем, сохранили полный состав. Точных потерь неприятеля Савоини и Керн не знали, но прикидывали, что тысяч двадцать они положили. Оба составили рапорты и отчёты на имя Командующего Южной группы войск, при появившейся оказии позже отправили Цицианову.

Шах-заде Аббас Мирза чуть не погиб при обстреле русскими большого лагеря. Он не понимал, как пушки русских дотянулись на такое большое расстояние. Ему не верилось, что обстрел происходил от крепости. Проверив местность, вокруг не обнаружили даже следов пушек. Через три часа после обстрела большого лагеря, где погибло пять тысяч солдат, Аббас Мирза приказал вновь атаковать крепость. Каково же было его удивление, когда он узнал, что русские покинули крепость. Он приказал организовать погоню, отрядив на это три тысячи всадников. Однако на следующий день воины вернулись ни с чем. Русским удалось скрыться в другой неприступной крепости, а вот лёгкая конница, его лёгкая конница, понесла потери. Почти треть ранеными и убитыми. Шах-заде провалил задание отца, потерял доверие. Сейчас он не знал, что делать дальше. Идти на Гянджу с деморализованным войском нет смысла. Потому он принял решение двигаться к Эривани, а там он повинится отцу и пусть шах решает, что ему делать дальше.