Пантанал и Тектонический Разлом

6. Командировка

В командировку меня вез Толстый Дима. Я закинул на заднее сидение рюкзак с запасными трусами и пистолетом 38 калибра с двумя запасными обоймами по 15 патронов-бонусом от французской разведки. Там же в панталончиках припрятана черная горошина, будущий пассажир секретного модуля Пантанала. Я думаю, путешествие будет недолгое.

Все утро прошло за плодотворным сочинением собственного некролога. Словосочетания «трагическая случайность» и «нелепая смерть» пришлось отмести из-за несоответствия действительности. Какая же это случайность, если товарищ прет напролом, а смерть какая угодная, только не нелепая, ибо товарищ был заблаговременно оповещен, что ничего другого его на Плотине не ждет.

Не мог я отметить и логичности в происходящем. Пантанал и я оказались связаны невидимой, но прочной нитью. Никто толком не мог объяснить, что такое Пантанал, но стоило очередному модулю обнаружиться на задворках цивилизации, а надо заметить, места закладок были самые жуткие и проклятые Богом, как я оказывался тут как тут.

Мое учетное дело доставали из самых закромов Родины, сдували пыль, словно Пантанал было высшее учение, а я никто иной как его верный адепт. Поначалу я соглашался на подобное течение вещей, ибо оно давало шанс восстать мне из пепла, пока не понял, что Пантанал это самый величайший в истории человечества обман.

Таинственный и могущественный, он предлагает чудо, но на самом деле его таинственный ореол всего лишь старый покрытый нафталином плащ старого фокусника. А женщина не исчезает волшебным образом, фокусник накрывает ее покрывалом старыми дрожащими руками, а она в это время залазит в треснутый ящик.

— О чем задумались? — спросил Дима.

— Как лучше выполнить задание!

Машина поехала по Московскому проспекту, а когда он закончился, по Спортивной. Здесь раньше был съезд на пляж. Он и сейчас был, только пляжа давно не было, как и самой Волги. Вернее, Жигулёвского водохранилища.

Сразу за набережной начинались дикорастущие заросли. Некогда водохранилище в этом месте было шире 10-ти километров. Когда большая вода ушла, все пространство густо заросло смешанным лесом. Где-то в глубине этого хаоса скрывались многочисленные несанкционированные свалки. Там же многие годы закапывали криминальные трупы. Бомжи жили в землянках. Когда землянки обваливались, засыпая людей, никому не было до них дела.

Пропускной режим через Ущелье давно и безуспешно пытались взять на контроль. Но через него вели десятки, если не сотни стихийно организованных дорог на противоположный берег, и ничего хорошего из этой затеи не вышло.

Дело закончилось тем, что крупные объекты типа элитного санатория «Волжские зори», принадлежащего вездесущему Сыроже Боярникову, и Плотину окружили охранными Периметрами и успокоились. Таким образом Ущелье превратилось в государство внутри государства. И командировочные в эти районы оформлялись самым серьезным образом, с зачислением в горячий стаж и фронтовыми надбавками. Так что, если здесь периодически кого-нибудь не убивали, не видать бы мне этой командировки как своих ушей.

Нас остановили единственный раз. На съезде с набережной находился стационарный блокпост с каменными блоками, в шахматном порядке перекрывающими дорогу, с бетонной будкой с прорезью для наблюдателей. Совершенно бесполезная вещь-в ущелье можно было попасть по тысяче неучтенных съездов.

— Куда едем? — спросил лейтенант ППС, экипированный для небольшой победоносной войны.

Я показал документы и объяснил, что следую на Плотину в командировку на 3 дня. То, что меня грохнут раньше говорить, не стал.

— Нигде не останавливайтесь! Если на дороге попадется тело, старайтесь объехать, не получится-езжайте по ногам, но тоже не останавливайтесь! — предупредил лейтенант.

Получив благостное напутствие, продолжили путь. Грунтовая дорога с щебеночным покрытием нырнула в зеленку, которая сразу поглотила блокпост. Теперь мы были одни в целом мире. Несмотря на световой день, заросли, подступившие вплотную к дороге, просматривались едва ли на 50 метров.

Местами щебенка оказалась размыта, дорога бугрилась колдобинами, без затей превращалась в колею, машина едва плелась на 2-й скорости. Изредка на 3-й, когда попадался хороший участок.

По обочинам тянулись образованные случайным образом свалки, изредка устрашающего вида строения из подсобного материала — все разваливающееся и давно заброшенное. Вопреки предостережению лейтенанта ни одного человека не встретилось.

Первый корабль попался на глаза уже на первых километрах. Небольшая круизная яхта-рыжая от ржавчины, ни одной уцелевшей детали не из металла, пустые глазницы вместо иллюминаторов-никакая сила не заставила бы лезть внутрь.

Чем дальше вглубь ущелья, тем суда стали попадаться чаще-яхты, катера, лесовозы и танкеры, паром встретился, что раньше ходил между берегами. Все примерно в одинаковом состоянии-полная и безоговорочная победа ржавчины и тлена. Но что самое примечательное — 9 из 10 судов стояли на киле ровно, точно готовые плыть при возвращении большой воды.

— Говорят, в глубине ущелья реки сохранились, на них даже небольшие суда ходят, — заметил Дима.

Он запросился по нужде. Я отказал.

— Приедем, сходишь. Кстати, обратно поедешь, тоже не вздумай останавливаться! Это может быть опасно!

— Тут же никого вокруг нет!

— Именно это и настораживает. Куча мест, где бомжи могли бы тусоваться. Те же корабли, фанерные дома по обочинам. Почему нет ни души?

— Да попрятались все.

— А если попрятались, значит, чего-то боятся. Значит есть чего бояться.

Чащоба тянулась не везде, местами обрываясь небольшими пустошами. Здесь были либо овраги, либо небольшие холмы, реже поляны. Их объединяло одно-на них не росло ни травинки, лишь торчали узловатые высохшие деревья, голая земля, чаще утрамбованная глина, будто по ней стало слонов прошло.

— Нехорошее место, радиация здесь, — поежился Дима.

Я его успокоил, если бы здесь сохранилась даже не радиация, а ее запах, все ущелья перекрыли бы войсковыми соединениями, заражённый слой сняли бы рабы из Европы и увезли туда же, на полигоны Единого Мусорного Оператора в Прибалтике и некогда братских Чехии с Польшей.

И все-таки Дима меня уговорил остановиться. Я выбрал место с широкой обочиной, мы были где-то на середине Ущелья, место должно быть пользовали по прямому назначению путешественники с обоих берегов. Обочина была устлана пластиковой и стеклянной тарой, упаковкой от продуктов, использованной туалетной бумагой. Опять же испражнениями.

— Пойду вглубь, не могу в этом гадюшнике! — заявил Дима, и пока я успел пасть разинуть, канул в кустах.

Я никудышный начальник, держу себя на равных с подчиненными, а они этим пользуются. Вот если бы на моем месте оказалась Алкоголикова, Толстый Дима даже не подумал бы отпрашиваться, а срал бы в штаны.

— Палыч! — раздался крик.

Первым делом я кинулся к задней двери, достал «38-й» и только после этого устремился на крик. Вымазав ботинки в гуано до самых брюк и сильно поцарапав руки о ветки, я оказался на небольшом пятачке-этакая «комариная плешь». Толстый Дима стоял ту же целый и невредимый.

— Чего орал? — напустился я.

— Аномалия! — глубокомысленно заметил он.

На небольшой площадке находилось по-крайней мере 50 автомобилей! Без стекол, без фар, наполовину сожранных ржавчиной. Некоторые по разбитые стекла вросли в грунт, другие стояли у них на крышах.

— Как они сюда заехали? И главное зачем? — не понимал Дима.

— Скорее всего, не заехали, а приплыли, — возразил я. — Сбрасывали их с парома или катера. Возможно, с криминальными трупами внутри. Братва кладбище устроило персональное, неужели не понятно?

Дима плотоядно ощерился.

— Так может есть чем поживиться внутри?

— А в трупный яд не хочешь вляпаться? Или на растяжку нарваться? Да и вряд ли преступники оставили что-то ценное.

Дима нехорошо уставился на «38-й», что я опрометчиво не успел спрятать, хотя время было вагон, старею.

— Тебе же ствол не положен, Палыч!

— Какой ствол? — сделал я недоуменное лицо. — Ты разве не видишь, у него штифты просверлены и для боевого применения он не годен?

— Не вижу! — честно признался Дима. — Для этого ведь спец нужен. А какой я спец? Я и не вижу ничего. Хотел очки заказать-5 тыщ запросили! Представляешь, Палыч? Откуда у меня 5 тыщ? А ведь я людей вожу. Ошибся, чуть рулем вернул и все-амба. Пирамидка у дороги, цветочки-лютики. А еще ствол может померещится в руках у того, кому он не положен. Пойду к Коликовой с докладом, а вдруг ошибусь, напраслину возведу на человека!

— На 5 тысяч! — не выдержал я.

— Отдам, Палыч, мамой клянусь! — пообещал Дима, который кстати до это случая мне был тысячу уже должен.

Комфортабельный пассажирский четырёхпалубный теплоход «Россия» стоял на киле ровно. В лучшие годы он вмешал более 200-т пассажиров для чего имелось 112 кают. Кроме капитанской имелись 3 палубы-шлюпочная средняя и главная. Длина теплохода равнялась 125 метров, ширина 16. Водоизмещение 3,5 тысячи тонн.

В настоящее время судно принадлежало ЧП и использовалась как гостиница для проживания вахтовиков внутри охраняемого периметра. Энергопитание осуществлялось от дизель-генератора, установленного в машзале.

Периметр представлял собой сплошные заграждения из колючей проволоки высотой более 2-х метров. По всей длине датчики движения и объема, видеокамеры, мины-ловушки-о чем глупый нарушитель честно предупреждался многочисленными табличками.

В месте разрыва был установлен КПП-с солдатами в полной боевой экипировке и пулеметом в бетонном доте. Толстого Диму без обиняков завернули, допуск в зону имелся только у меня.

— Гостиница тут недалеко. Метров 100! — успокоил боец.

Мы сердечно распрощались с Димой, он уехал с моими 5 штуками, а бежать за ним и махать белым платком я не стал.

Внутри Периметра «зеленка» была тщательно выжжена дефолиантами. Голая утрамбованная земля с небольшими буграми и оврагами-так сейчас выглядело некогда дно Жигулевского водохранилища. Я представил, как в нем купались девушки в откровенных купальниках и с визгом барахтались детишки. И те, и другие представляли, какое оно-будущее. Теперь я в нем живу, и мне совсем нет желания им хвастаться. Если бы я попал каким-то образом в, то время, на пляж, на все вопросы я бы пожал плечами. Теперь я понимаю настоящих предсказателей, которые изо всех сил скрывают свои способности. Хвастать нечем, а знать подобное будущее это такой геморрой.

От КПП до Плотины несколько километров. Отсюда она видится серой монолитной стеной. И чтобы попасть туда, надо ждать вахтовый автобус, который ходит исключительно в пересменок.

Стоящий на дне 4-х палубный теплоход смотрится впечатляюще. Когда-то он был белоснежно-синий, сейчас просто облупленный, но все окна-иллюминаторы на месте, свет отражается от целых стекол. На шлюпочной палубе сушатся на вервии чьи-то порты. Из открытых окон слышится разговор и льется запах кофе. На палубах курят и тихо переговариваются жильцы мужского пола, многие без затей в майках и труселях.

С главной палубы спущены сходни, когда я подходил, сплюнули с верней палубы, но не повезло, не попали. Поднявшись, обнаружил на стене надпись фломастером «Ресепшн» со стрелкой указателя. Такая же надпись обнаружилась на ближайшей каюте на главной палубе. Я толкнул дверь и вошел, твердо решив быть терпимым, ибо от первых впечатлений администрации зависело, чтобы 3 командировочных дня не превратились в ад.

Надежду на хорошее отношение внушали корочки СК, но Касаткин просил не обольщаться.

— Один сотрудник госбеза там останавливался, так ему в тапки насрали сволочи! — сказал он. — А когда пошел права качать, еще и морду набили! Еле дело замяли. У нас же как? Не умеешь сам за себя постоять, контора за тебя впрягаться не будет.

Я представил Алкоголикову в лабутенах за десять косых в местных реалиях-и не смог. Не монтировалась она тут. Пока я дошел от КПП до гостиницы на ботинки налипло по пуду качественной жирной грязи, еле счистил.

Ресепшн, устроенный в обычной каюте, привлекал своей аскетичностью. Из мебели стол и старый шкаф с перекошенными дверцами. На столе бейджик «Старший администратор Анжелика Скоц-Трухонина». За столом сидела мадама с комплекцией чуть лучше, чем у беременного бегемота. Общую привлекательность дополняли выпученные глаза, смотрящие вразброс и обеспечивающий круговой обзор в 180 градусов.

На обшарпанной кушетке рядом восседал нахохлившийся мальчик лет 12-ти. Я не успел пасть разинуть, как молодой человек высказался.

— Чудило с Нижнего Тагила! — голос писклявый, как у раздавленного червяка.

— Как ты со взрослыми разговариваешь? — вырвалось у меня.

— Не смейте орать на ребенка! — одернула «маркиза ангелов».

— Гниль обезьянья! — ругнулся ребенок.

— Так это ваш? Чудный мальчик! — умилился я.

— Пошел на хер, удод! — сказал чудный мальчик.

Толстуха пренебрежительно уронила на стол командировочное удостоверение и документы на проживание, где они благополучно затерялись среди вороха других бумаг.

— Даже не знаю, куда вас поселить, — озаботилась женщина.

Я не стал расстраивать тетю информацией, что «Россия» занята постояльцами едва ли на треть.

— Нехай на конюшне живет! — предложил малец, добрая душа.

— Ну зачем человека обижать, Август! — посетовала женщина.

Шкета звали Август! Надо будет записать этот день в поминальник.

Рядом со столом на стене на гвоздях висели ключи, по обилию которых можно было судить, что мест полно. Администраторша выудила один из самого нижнего ряда с самого края.

— Третья палуба! Каюта номер 13! Не отказывайте себе ни в чем! — радушно пожелала она.

— Чтоб тебе крысы нос объели! — добавил малец.

С тринадцатым номером вышел перебор-на нижней палубе каюты вообще не имели никакой нумерации. Выданный ключ подошел сразу к нескольким каютам. Я выбрал с наименее облезлой дверью. Иллюминатор возвышался всего на метр выше уровня грунта и выходил на пустошь. Обзор был чудесный, правда, всего метров на 15 и весь завален мусором.

В каюте находились две двух ярусные койки с тощими полосатыми матрасами, судя по жесткости, набитые колотым пенопластом. Имелся так же стол со следами убийства. На этом обширный перечень мебели заканчивался.

Душ и гальюн в общем коридоре. И, о чудо-свет включался практически везде, безупречная акустика позволяла судить о работе дизель-генератора в машинном отделении.

За бельем надо было подняться по узкой неудобной лестнице к кастелянше на главную палубу. Остальные 3 палубы между собой соединял лифт. Я до сих пор не понимал, наладил ли я отношения с администрацией.

В бельевой находилась неприметная женщина, серая мышка. Она без лишних слов выдала мне все положенное. Радость от нормального общения длилась недолго-в бельевую заглянул младший Скоц-Трухонин.

— Приперся! — обозлено процедил мелкий гаденыш.

— Вали отседа! — по-доброму посоветовал я.

— А то что? — спросил Скоц.

А, правда, что с ним делать? Поймать? А дальше что? Ювенальную юриспруденцию еще никто не отменял. В городе свирепствует фонд Боярникова «Род», это похуже борцов без правил, там собраны лучшие юристы. Мне после Парижа ошибаться нельзя, вышибут без пансиона, буду туфли варить и жрать.

— Не надо ничего делать! — взмолилась кастелянша. — Мне еще тут работать!

Мне тоже, хотелось сказать.

— Да пусть валит на 4 стороны! — махнул я рукой.

Дальнейшее было чистой воды провокацией, на которую я попался, ясен пень. Гадский сын подошел к женщине и безо всяких лишних приготовлений сильно ударил кулаком в живот. Мне показалось, что он ударил меня. В глазах все потемнело, а когда я вернулся в действительность, Скоц висел на собственном ухе, которое с упорством достойным лучшего применения я тянул в сторону потолка.

Эффект превзошел все ожидания. Скоц верещал, кастелянша висела на руке, я пытался размышлять на философские темы. В полной мере испытав моральное удовлетворение, я отпустил подлеца. Ухо его сделалось малиновым и приобрело художественный смысл.

Мне не понравилось, как Скоц себя повел в дальнейшем. Он перестал верещать, и вообще успокоился. Вел себя как тот, кто добился своей цели. И вообще смотрел на меня с таким чувством превосходства, словно он меня наказал, а не наоборот.

— Вот теперь ты точно попался, мусорок! — торжествующе произнес он.

— Оскорбление при исполнении! — напомнил я. — Хочешь, я тебя закрою?

— Руки коротки! — выпалил он и убег.

На женщину было страшно смотреть.

— Больно? — спросил я. — Надо побои снять. У вас здесь есть врач?

— Был, пока не пропал.

— Как пропал? В розыск объявили? Все-таки режимная зона.

— Да она вся дырявая, ваша зона! А люди хотят подзаработать. Кто находится, то теряется. Тут половина жильцов неучтенная, может, вообще уголовники! И, а вы на самом деле из полиции? Чего я болтаю?

Я успокоил, сказав, что по другому делу и их местечковые отношения меня не касаются.

— А то у меня ничего нет, кроме этой бельевой! — призналась она. — Тут и работа, тут и жилье. А Авик несчастный очень. Даже мать не знает, то отец. Сама лишена родительских прав, кочует по общагам, ее чурбаны друг другу за анашу уступают.

— Разве Анжелика не его мать?

— Бабушка. Она его балует.

— С этим трудно не согласиться! — заметил я.

Вера в торжество гуманизма подверглась сильному испытанию на следующее утро. С вечера демарша со стороны внука я так и не дождался. Даже горячо любимая бабушка не пришла меня поколотить. Пришлось убрать пистолет в сумку и задуматься.

Трудная работа научила не верить в доброту и человечность, тем более со стороны подобных подонков. Они затаились, понял я. Дождутся, пока я расслаблюсь, приспущу штаны и приподниму майку, а они по голому пузу ногой в кирзовом сапоге.

На главной палубе имелся буфет, где склочная буфетчица переругивалась с мужчиной в очках, который то ли принес, то ли требовал накладные. За вполне сносные деньги я получил курногу с покореженными видно стрельбой из огнемёта макарошками.

Эффект от чудесной еды испортило появление упыря, который, как и положено упырю, скрывал лицо в глубоко надвинутом капюшоне.

— Ты мент! — констатировал он.

Продолжать беседу я не стал. Поел и пошел к лифтам, хотелось посмотреть на ущелье с капитанской палубы. Не тут-то было. Упырь заступил мне дорогу со словами:

— Лифт только для проживающих на верхних палубах!

Вздорное замечание, на лифтах катались все, кому не лень. Я повернулся к лестнице, упырь тут как тут-сидел на перилах и перегораживал дорогу.

— Я могу тебя закрыть, — дружелюбно сообщил я.

— Ой-ли! — он осклабился, показав красивые корешки на месте зубов. — Мусоров из города вызывать будешь? Тут режимная зона, сразу не приедут, а как приедут, я уже тю-тю, ущелье оно большое.

И он демонстративно сунул руку в карман, там у него был нож. Да и без ножа, что я идиот на него лезть? Отписываться замучишься, а вдруг он заразный? Укусит-и полста уколов в задницу, пока одна булка другую в три раза не перекроет.

Я развернулся и спустился по трапу наружу. Так оно и лучше, почувствую ущелье собственными ногами. Чтобы не попали сверху меткими плевками, сразу отошел в сторону.

Вот оно, ущелье на месте великой русской реки!

Люди в прошлом и представить себе не могли подобную картину. С стою на некогда речном дне. Сколько здесь была глубина? 15 метров? 25?

Когда вода ушла, сотни геологов и археологов кинулись в эти места. Движение резко пошло на спад, кого-то убили, другие пропали без вести. Место оказалось хлебное. Затонувшие суда, криминальные трупы, а и просто металл. Ущелье оказалось стандартизовано и строго поделено. Чужаков здесь не жаловали.

Вокруг насколько хватало глаз голая черная с отливом земля. Холмы, овраги, коряги торчат. Вдали в километрах 3 мрачная бетонная стена Плотины. От «отеля» к ней петляет грунтовка.

В другой стороне видны вышки Периметра, он словно рассекает ущелье надвое. Сразу за ним частоколом возвышается урочище.

Я выехал с таким расчетом, чтобы только переночевать в гостинице, так что уже начинало темнеть. В ущелье, недалеко от Плотины, блеснул светлячок. Закурил кто или протер прицел винтовки. Возможно, айур — огромный черный пес-вышел на ночную охоту. Где-то там сейчас Цеппелин снимает дневной камуфляж с вездехода.

Я заторопился к себе. Пусть место и рядом с гальюном, зато в иллюминатор разве что карлик пролезет. А если его закрыть и припереть тяжелым, то не залезет никто.

На Плотине вахта посуточная. Автобус отходит от гостиницы в 7 утра, он же привозит предыдущую смену. Встав заблаговременно, я сходил в гальюн, затем в душ, умылся, побрился, полностью подготовился-и был благополучно заперт в собственной каюте.

Друзей по приезду я приобрел достаточное количество, любой из них был способен припереть дверь чем-то тяжелым. Напрасно я драл горло и кричал в открытый иллюминатор, с тем же успехом я мог докричаться до российской базы на Луне.

Конечно я пытался дозвониться до ресепшн. Естественно трубку никто не брал. Точнее, ее взяли спустя 5 минут как автобус уехал.

— Сами проспали, а на постояльцев грешите! — сурово выговорила Анжелика. — У нас пацаны правильные, им не до глупостей!

Справедливость ее слов подтвердила кастелянша, с трудом отвалившая от двери квадратную крышку из чугуния весом не менее пары пудов.

— Откуда здесь это? — недоумевал я.

— С машотделения, вестимо! — ответила она. — Я скажу матросам, они обратно утащат.

Я не стал пытать бедную женщину расспросами, кто это мог сделать, она и так прятала глаза.

Распираемый праведным гневом, поднялся на ресепшн. Герои были все те же. Анжелика и один мелкий гаденыш, совсем не ангел.

— Это провокация! Я требую вернуть автобус! — потребовал я. — Вы срываете командировку офицеру Следственного комитета!

— Как же я его верну? — делано удивилась толстуха.

— Позвоните и пусть поворачивает назад! Он еще недалеко отъехал!

— Я позвоню водиле, а он меня пошлет куда подальше! И знаете почему? Потому что в автобусе он самый главный!

— Значит, не будете звонить?

— Нет! — торжествующе заявила она.

Я подумал и сообщил:

— Тогда я вас арестую!

— За что?

— За воспрепятствование расследованию. Статья 294 Уголовного кодекса.

— И что? В тюрьму посадите? У нас тюрьмы нет!

— Свою каюту уступлю! Тем же блоком припру дверь.

— Каким блоком? Ничего не знаю! А вот то, что вы гражданин начальник, детей избиваете, за это вас самого кутузка ждет!

— Кстати, насчёт детей! — я указал на несмышленыша. — Этого тоже посажу!

Произошло небольшое землетрясение, балла 3, не больше, толстуха выпростала ведерные сисяры из-за стола.

— Рассажался тут! Педофил несчастный! Ты думаешь, на тебя управу не найдут, коли ты офицер такой красивый нарисовался! Старый ты мухомор, тебе помирать пора, а ты тут ксивой размахался! Думаешь, все тебе спустят! Да чтоб ты знал, все твои вчерашние побои на видео зафиксированы!

— Врешь! — тихо сказал я.

Вот это поворот!

— Я еще не придумала, что с этим кино делать, но я уж найду, не беспокойся! А сейчас-пошел ты вон!

Как говорится, обосранный и гордый я вышел. Желание было одно, но острое-пристрелить выжившую из ума бабку и прикопать тут же.

А что если на самом деле видео существует? Что там криминального? Самое жуткое-пацана я за ухо оттаскал. Если толстуха исполнит угрозу и выложит в Роснет, «Род» Боярникова пасть разинет-одним следователем станет меньше. Посадить то не посадят, но карьере конец.

По столбу пыли прослеживался возвращающийся с предыдущей сменой автобус. Гремя всеми фибрами, он подкатил и встал боком к трапу. Из него потянулись шумно переговаривающиеся работяги. Маслова среди них не было, его смена заступила, я клял себя, что не переговорил с вечера, на утро оставил. Но тут забыл обо всем на свете.

Последним спустился осанистый уверенный в себе господин. Я сразу узнал его.

Это был Жан Вальжан.

Я ждал Вальжана у себя в каюте. Наша встреча у автобуса вызвала немало вопросов. Я без задних мыслей направился к Вальжану навстречу-и вышло непонимание. Не изменившись в лице, разведчик прошествовал мимо. Потом вроде как полуобернулся, наши взгляды скрестились, длилось это мгновение, потом он едва заметно качнул головой-и был таков.

Я остался стоять как оплеванный. Когда я обернулся, Вальжан смотрел на меня уже со второй палубы. Я кивнул ему снизу-вверх, мол, что ты. На этот раз он качнул головой уже акцентировано, из стороны в сторону.

Я понял, что мой номер 16-й, и поругал себя за недогадливость. Вальжан работал под прикрытием! Как только сможет, сам придет.

Он на самом деле пришел через час. Все это время вахта шумно завтракала в буфете. Судя по громкому оживлению, пили не только компот.

Тяжёлые шаги протопали по лестнице, затем по палубе. Уверенно стукнули-и сразу вошли.

— Вальжан, дорогой! — я кинулся ему навстречу.

И стукнулся грудью о пистолет. Оружие соответствовало шпионской специфике. Абсолютно черный пистолет, дуло прямоугольное, дульный канал в виде вертикальной прорези. И еще. Пистолет имел 2 магазина, один как положено в рукояти, второй торчал вертикально вверх. На нем также имелась рубчатая рукоять.

Как же из такого стрелять? Ох, лучше бы мне об этом не знать!

— Ничего личного, Женя! — предупредил мои вопросы Вальжан. — Обычная предосторожность. Ствол есть?

Я не колеблясь отдал ему оружие. Он скептически оглядел его и сунул обратно под подушку. Сам сел на соседний матрас, больше было некуда.

За прошедший год мой друг возмужал. Черты лица приобрели монументальную резкость, появились морщинки у глаз, взгляд сделался властным. И он сделался аккуратистом. Брюки со стрелками, идеально выглаженная сорочка, ботинки надраены до зеркального блеска.

— Как ты меня назвал? Женя? — усмехнулся я. — Помнится, в Париже я был всего лишь Палыч!

— В Париже? — хмыкнул он.

— Слышал, в Шато Люмьер тебе здорово досталось.

— Это преувеличение! — он уже не скрывал широкой ухмылки, не знаю, почему, она была мне противна.

— Я переживал за тебя. Почему ты раньше не давал о себе знать?

— Ну раньше? — протянул он. — Раньше не мог.

— Понимаю, разведка и все такое. Но мог хоть смс скинуть, что жив-здоров.

— Ты же сам сказал, разведка. Как сам здесь?

— Я здесь по делу Маслова. Надо кое-что проверить. У меня командировка на 3 дня.

И я без утайки рассказал ему о своих злоключениях, в то числе, и о кознях бабки внука. Временами мне казалось, что мой друг меня не слушает вовсе, но он неожиданно озаботился вопросом видео.

— Старуха сказала, что тут установлено видео?

— А что, не хочешь светиться? В розыске? — усмехнулся я.

С Вальжаном после Парижа что-то произошло, шутки не воспринимал напрочь.

— Мне бы поднять старые записи!

— Хочешь найти человека? — поинтересовался я.

— Человека? — недоуменно переспросил он. — Ах, да, человека конечно. Но сам понимаешь…

— Военная тайна! — поднял я руки. — Может, с Масловым мне поможешь?

— Маслов? Он в другой смене! — равнодушно произнес он. — Не трать на него время!

— Значит, не поможешь, — обиделся я. — Еще я хотел спросить? Ты слышал что-нибудь про Цеппелина?

Он снова ухмыльнулся. Раньше я не замечал за ним подобной привычки. А здесь через раз.

— Они любят звучные прозвища! А что?

Я растерялся.

— А почему ты сказал «они»? Разве Цеппелин не один?

Вальжан подумал и сказал.

— Если будешь держаться меня и не соваться в ущелье, Цеп тебя не тронет. Про Маслова забудь, он не в теме.

— Он фигурант дела о Двойниках! — возразил я. — Не представляю, как я могу о нем «позабыть»! В конце концов, мне за командировку отчитываться!

— Ты в курсе, что бывают не только Двойники, но даже Тройники? — спросил Вальжан. — Конечно, не в курсе. Зарылся со своим Масловым, ничего вокруг не видишь. А вокруг, Женя, творятся странные дела, связанные с известной нам обоим темой.

— Тема называется Пантанал! — обреченно произнес я.

— Умничка, Женя! Открою военную тайну, действующий модуль открылся на Плотине! Это грозит человечеству большими бедами. Спрашиваешь, почему? Потому что ни в министерстве обороны, ни в МГБ представления не имеют о его новых целях! Рядом с Плотиной находится тектонический разлом, огромная дыра глубиной в 40 километров. Что если модуль сдетонирует? Это вызовет дестабилизацию всей континентальной плиты. Тогда на всей Европе и половине Азии можно смело ставить крест! Ты мне нужен, Женя, там, на Плотине!