Пантанал и Тектонический Разлом

12. Вальжан

Я не помню, кто меня вытащил, хотя это был Дастин. Сильно ныл загривок, он тащил меня за шкирку словно щенка. Когда очнулся, чудо-пса рядом не было. Мавр сделал свое дело, мавр мог уходить. Стало обидно. Меня использовали. Хотя, как посмотреть. Если бы не использовали, лежал бы сейчас на дне Волги неиспользованный.

Я обнаружил себя на полуострове Копылова. Гиблое место с мощными подводными течениями, утопленников находят за десять километров от места утопления.

На местной турбазе я попытался нанять такси, пока не понял, что в одночасье сделался нищим. Деньги у меня были, хоть и изрядно промокшие, но таксист их не принял.

— Где мордочка Сырожи? — недоуменно вертел он купюры. — Это московские деньги! Наш самарский президент спрашиваю где?

— Водой смыло, — ответил я.

— Фуфел! — таксист небрежно отшвырнул купюры.

Я их и собирать не стал. Тут небо упало на землю, президент сменился, а я с такой ерундой!

Через час я добрался до Плотины. Шел по параллельному тротуару, когда рядом затормозил бочкообразный черный «лексус».

— Вот я тебя и нашел! — сказал Зюзин, в дорогом костюме он восседал за рулем, в салоне похоронно играла классика.

— От вас разве скроешься! — осторожно заметил я.

Внутри автоматически включилась опция «разведчик-нелегал прощупывает обстановку повышенной категории опасности».

С чего бы это Зюзину меня искать? Мы вроде коллеги. В случае отъезда я обязан предоставит информацию о месте, где буду находиться. Стало быть, не предоставил. Отсюда следует-меня турнули из органов! А зачем искали? Зачистить?

Я вдумчиво оглядел окрестности и оценивающе Зюзина. Бывший коллега почувствовал себя неуютно.

— Не смотри на меня так, Додик! — заерзал он. — Я тут не при делах!

— А кто при делах? — напирал я.

— А то ты не знаешь?

Я бы сказал жестче-не только не знал, даже представления не имел.

— Я сяду? — испросил я разрешения.

— Если бы не приказ, я бы отдал тебе машину и сбег куда подальше, — признался Зюзин. — Садись конечно.

Я взошел в кабину, вверх, дверь сделала «чмоки-чмоки», отсекая любые звуки, кроме похоронной классики, которую я переключил на радио.

— Что ты ищешь? — нервно спросил Зюзин.

— Радио «Патриот».

— Ч-чего? — он стал заикаться.

Я взглянул на него. Он сидел бледный как смерть.

— Болеешь?

— Почему ты спросил о болезни! — выкрикнул он.

Я и сам не понял, нравится ли мне, что меня бояться до чертиков.

— Во-первых, успокойся! — проговорил я. — Во-вторых, отвези меня домой! Это не противоречит полученному приказу?

— Н-нет! — он едва не стучал зубами. — Мельник встретится с тобой в любое удобное для тебя время, а так приказал отвезти куда скажешь.

— Генерал любезен как никогда.

Езда понемногу успокоила Зюзина, он даже осмелился спросить:

— Расскажешь, как там было?

— Книжку напишу! — пообещал я.

Потом снова включил «нелегала» и выкинул вопрос наугад, вдруг попаду:

— Мельник сильно на меня злится?

Попал!

— Еще как! — протянул Зюзин. — Если бы ты ему тогда попался, пристрелил бы под горячую руку! — он искоса глянул. — Ну или попытался бы. Ты в курсе, что Ручкин уже сидит?

Кеско се, ля Ручкин? У меня не было знакомых с такой фамилией.

— А Ручкин то за что? — спросил небрежно.

Тут главное слово «небрежно». На вопросы, заданные пренебрежительным тоном отвечают особенно подробно, стараясь сбить спесь.

— Как за что? — возмутился Зюзин. — Ручкин курировал «Новичок» от Главка! Не уследил, не обеспечил-все как обычно.

Картина вырисовывалась безотрадная. Операция под кодовым названием «Новичок» провалилась. Куратор сел, и по-видимому, надолго. Исполнитель-то бишь я, кинулся в бега.

Это еще полбеды. Проштрафившегося беглеца нашли, и вместо того, чтобы упаковать в СИЗО?1 на Садовый проспект, лишь предложили встречу с бывшим начальником. Откуда такая предупредительность у «конторы»?

Хотят продать на органы, поэтому не хотят испортить товар при перестрелке?

Генерал Мельник хочет пристрелить меня лично?

Это слишком реально, чтобы быть правдой.

Операция «Новичок» не завершена, понял я. Ручкина они выпотрошили и ничего не узнали, раз искали меня. Меня не тронули, значит им нужна информация. Для этого они готовы пойти на самое страшное в практике конторы-пойти на уступки. Но это не значит, что когда я все выложу, то не исчезну по факту рождения.

Самое прискорбное, что выкладывать мне нечего. Про «Новичка» знал исключительно Двойник, но говорить об этом нельзя не при каком случае.

Был еще вариант.

Я почесал щетину на подбородке и оценивающе посмотрел на Зюзина.

— Не смотри на меня так! — сразу выпалил он.

Поселок назывался «Лесной дол». Полное отсутствие коттеджей, дома-мазанки по бокам грунтовки. Тутовые деревья. Не знаю, что значит тутовые, но такие же чахлые. От слова «тут».

Зюзин притормозил у покосившегося дома, который был одной ногой в могиле. Приехали!

— Зайдешь? — спросил я.

— Отпусти меня, Христа ради! Чего я тебе сделал? — взмолился Зюзин.

Было сильно искушение глянуть, как оперативник МГБ ссыт в штаны, но я его подавил и Зюзина милостиво отпустил.

— Помни, от тебя ждут звонка! — крикнул он на ходу, приоткрыв дверцу. — Счастье для всех, никто не должен уйти обиженным!

Показал ему фак.

Дом поражал убожеством. Должно быть Двойник убил немощного пенсионера и захватил его землянку. На полу в прихожке грязная тряпка со следами динозавров. Тут же кухня, изысканно поражающая полным отсутствием кухонной автоматики. На плите эмалированный чайник! Половина ручек на шкафчиках отсутствует, другая половина заменена вразнобой. Ставили все, что нашли. Вместо того, что не нашли, накрутили проволоки.

Про продукты я даже не стал уточнять.

В единственной комнатушке продавленный диван, припавшая на отломанную ножку банкетка и раритетный ламповый телевизор.

И еще. Дом был тщательно обыскан и выпотрошен. Следы обыска даже не стали особо скрывать. Демонстративно давали понять, что я под контролем, как та муха под микроскопом.

Сел в продавленность на диване, стал искать пульт от телевизора. Щас! Телевизор был выпушен до эпохи исторического материализма.

Зазвонил телефон. Именно зазвонил, а не заиграл мелодию. И именно телефон. Проводной агрегат с кнопками, хоть не с диском. Это единственная причина, по которой квартира Двойника не стала историческим музеем.

— С вами говорит судебный пристав Оноприенко! — сурово произнес голос с акцентом.

— Да ну! — удивился я. — Это с какого перепугу хохлов стали в госорганы принимать?

На том конце смачно подавились.

— Вы что гражданин, с ума сошли! Оскорблять целую нацию! — но быстро взяли себя в руки и продолжили спокойным тоном говорить ужасные вещи. — Наш разговор записан в подтверждении нарушений вами сразу нескольких статей об экстремизме!

— О как! — не очень удивился я. — А ты чего звонил, Оноприенко? В первоначальном варианте!

— У вас непогашенная задолженность в размере 20-ти миллионов рублей! — с удовлетворением сообщил пристав. — Имущество ваше описано и заложено и вам грозит реальный тюремный срок!

— Сколько лет за каждый миллион? — поинтересовался я.

— Шутим? — недобро произнес пристав. — Лады, шутник! Когда тебя заберут, я потребую привести тебя для первого допроса.

— С какой радости приставы производят допросы? — удивился я.

— Производят, производят! А там разное может случиться. Упадешь и зубами по краю стола. У меня у некоторых полчелюсти вылетают зараз!

— Я разговор тоже записую! — брякнул я. — Угроза жизни и здоровью тоже статья!

— Нет такой статьи! А вот за несанкционированную запись должностного лица еще пару лет накинут. Сделаю тебе одолжение, сам за тобой приеду!

— Если тебя увижу-поедешь в незалежну в цинковом гардеробе! — пообещал я. — Я боевой офицер! Знаешь, сколько я судебных приставов на тот свет оправил и сколько взорвал эвакуаторов?

— Шо значит незалежна? — спросил пристав и завис.

В дверь постучали.

Пистолета под столом не оказалось, и я открыл.

За порогом маялась целая делегация. Участковый в форме, пардон, русгвардеец. Тетка в очках с кучей бумаг. И работяга в спецовке с разводным ключом.

— Гражданин Бекк? — спросила тетка в нос. — Вот постановление жилкомиссии. Вам будет отключен газ за неуплату.

Пока я ее с интересом слушал, газовщик в сапожищах пробухал на кухню. Я не расстроился, если бы он даже снял сапоги, чище там бы не стало.

— Можете обжаловать в прокуратуру! — сообщила тетка.

Я не сказал, что если я доберусь до прокуратуры, то вряд ли оттуда выберусь. Да и доберусь ли, ещё большой вопрос.

Насчет работы конторы не имелось ни малейших иллюзий. Там людям зарплату платили за то, что они добивались своего.

У меня отключат все-воду, свет, тепло, кардиостимулятор (если бы он был). Потом косяком пойдут заявы-на изнасилования, побои, угрозы. Мешок наркотиков найдут в спальне. Труп в подвале, а не один.

Как-нибудь ворвутся в квартиру пятеро и сильно поколотят стальной арматурой. Потом окажется, что это предупреждение.

Телефон будет звонить круглосуточно. Разные люди пообещают что-то нехорошее сделать с моим телом даже после смерти.

Отравить могут. Не насмерть, но, чтобы высрал собственные кишки. Вся фишка заключается в том, чтобы ты сам к ним приполз в соплях и собственном дерьме и ноги целовал, чтобы разрешили сделать все, что они попросят.

Не желая доводить до столь неэстетических излишеств, я снял трубку и набрал известный мне номер.

Начальник у меня самый хороший из самых плохих. Он никогда не вникает в дела подчиненных, чтобы не нести за них ответственности. Даже ругает необидно, потому см. пункт выше.

В Главке мне была уготовлена торжественная встреча. Сначала долго мариновали на проходной, пока дежурный звонил, чтобы вызвать подкрепление. Когда хромал по мраморной лестнице вверх, девица из пресс-службы прыснула от смеха. Это у нее было нервное. Редко приходится видеть, как приговоренный добровольно поднимается на эшафот.

В приемной генерала лишь молоденькая секретарша смотрела нейтрально. Генерал обожал, когда минет делала новенькая, и она представления не имела, кто я такой.

Зато пара офицеров из управления собственной безопасности вытрясли из меня душу, ища оружие, которого у меня не было. Металлоискатель непрерывно пищал, и я вынужден был объяснить, что единственное оружие, которым владею-титановый болт в раздробленном колене.

За что уважаю генерала, он никогда не показывает подчиненным, какой он гад. Всегда приветлив и открыт, даже если готовиться отправить собеседника на виселицу.

— Про «Новичка» тебя будет допрашивать служба собственной безопасности! Ты сам виноват, Додик! — заявил он.

Чувствовалось, что после этих слов генерал испытал легкость, точно сбросил довлеющий над ним тяжкий груз.

Он меня предал, спокойно подумал я. Открестился от «Новичка» и подставил меня «гестапо». Мысль вызвала внутренний напряг.

— Только одно мне скажи! Это он? — Мельник передал фотографию. Небольшая комната без окна. Полки, стол. Каптерка?

На столе некий предмет, похожий на школьный пенал, только крупнее. Рядом для сравнения линейка. Длина пенала не превышала 50 сантиметров. Никаких ручек и кнопок. Пазов не видно, хотя пенал сфотографирован со всех сторон. Если пенал и открывается, то каким-то хитрым способом, по снимку, который не определить.

— Возможно! — ответил я.

Проанализировав имеющиеся куцые сведения, я понял, что с большой долей вероятности это и есть «Новичок».

В подвале МГБ была устроена сауна, принадлежащая генералу Мельнику, но банный день для меня лично был отменен, и меня повели по длинному коридору в расположенные обособлено камеры. Я был в наручниках, закованных за спиной. Конвоиры-два мужика при полном боевом-судя по всему из «девятки»-управления по охране особо важных лиц, либо лиц не важных, но обладающих особо важной информацией.

Навстречу вели другого заключенного в мышиного цвета робе.

— Лицом к стене! — скомандовали конвоиры.

Я подчинился. Неожиданно идущий зэк покачнулся и ткнулся в мою спину. Ощущение было сродни удару тока. В мозгу взорвалась праздничная шутиха, вызвав калейдоскоп цветных видений. Перевернутые машины, покойники без голов за накрытыми столами, хитро ухмыляющийся старик, азиатка в эсэсовском мундире.

— Ручкин, назад! — окрикнули конвоиры, быстро оттащив зэка.

Едва это произошло, наваждение исчезло. Я обнаружил себя, сваленным у стены словно мешок с мукой.

— Встать! — конвоир передернул затвор.

— Ему плохо! — заметил второй.

— Личный контакт запрещен! Если будет необходимо, запросим поддержку! А ну вставай, не заставляй людей волноваться!

Я кое-как сгруппировался и поднялся.

Ручкин передал мне «моменталку», и увиденное мне совсем не понравилось.

В допросной комнате меня приковали к стулу, который в свою очередь был привинчен к бетонному полу. Напротив, мрачный стол, который мне разрешили созерцать в течение часа.

Через час загремел засов, железная дверь отворилась, пропуская мужчину в штатском. За его спиной в коридоре маячили двое давешних конвоиров. Знать, пока я сидел, они так и маялись стоя. От жалости хотелось уступить им свои наручники.

Вошедший выглядел на полтинник, но это ничего не значило, могло быть и 70. Поджарый, молодящийся, благоухающий дорогим парфюмом. Костюм, сшитый на заказ. Жизнь удалась. Если не считать встреч с неудачниками, провалившими важные операции. Такие дяди никогда ни в чем не виноваты, потому что никогда ни в чем не участвуют. Их тяжелая доля-расследования. Сейчас разберется, вынесет вердикт-и забудет меня как страшный сон.

Я вот че думаю. В разных роддомах что ли нас рожают? Почему у таких всегда все хорошо?

— Начальник Центрального управления собственной безопасности генерал Пантелеев! — представился счастливчик.

О как! Целый генерал! С какой поры генералы допросы ведут?

— Гражданин Бекк, вы знаете, почему вы оказались здесь?

— Буду весьма признателен, если напомните! — я был подчеркнуто вежлив.

Так же подчеркнуто вежлив был генерал.

— Мы назвали операцию «Новичок»! По негласным правилам название операции не имело ничего общего с реальным положением дел! — быстро произнес генерал и коротко пересказал предысторию.

Несколько дней назад в торгпредство России в Эссене «Новичок» принес некий гражданин. Здесь уместна справка. Эссен-город земельного подчинения на западе Германии, в федеральной земле Северный Рейн-Вестфалия. Расположен в центре Рурской области.

Гражданин предъявил документы на имя Гедвига Штельмахера. Он сообщил, что недавно прибыл из Абуджи, столицы Нигерии, и готов продать свою находку оттуда. Сотрудник торгпредства, он же офицер МГБ, сказал, что такие вопросы сам не решает и должен посоветоваться с начальством.

Штельмахер легко согласился оставить находку в торгпредстве, заявив, что такого добра у него полно, и он надеется на длительное сотрудничество. Снимки и соскобы были переданы в лабораторию, где было быстро установлено, что примененные композиты характерны для тех, что используются в проекте Пантанал.

— Штельмахера взяли в разработку? Что он сообщил? — встрял я.

— Не успели! Труп Штельмахера нашли в номере «Акора отеля» вечером того же дня со следами пыток и многочисленных инъекций. Судя по всему, действовали профессионалы. Они его полностью выпотрошили во всех смыслах. В конце допроса оказался полный овощ, которого пристрелили из сострадания. По своим каналам мы пробили информацию по Штельмахеру. Ученый-археолог, недавно вернулся из экспедиции в Нигерию. Естественно все вещи профессора пропали.

— Кроме «Новичка»! Но противнику стало известно, где он находится! — уточнил я.

— Конечно. Это только в кино герои молчат, но Штельмахер не герой!

— «Новичка» охраняли?

— Естественно. Прислали взвод ВДВ, а, чтобы обосновать, дернули консула из Берлина якобы для открытия выставки. Превратили торгпредство в один большой сейф. Распустили дезу, что представления не имеем о ценности «Новичка».

Тут генералу позвонили. Звонок оказался важным.

— Конечно, говядина должна быть только мраморной. И королевскую дыню Юбари! Естественно!

Потом он с трудом вернулся ко мне.

— На чем мы остановились?

— Какова была моя миссия?

— Создается ощущение, что я вам все рассказываю, а не наоборот! — генерал совершенно не злился, невозможно злиться, когда тебя ждет мраморная говядина на ужин и королевская дыня Юбари. — Мы не могли задействовать обычные дипломатические каналы, в Эссене их попросту нет. Необходимо было доставить «Новичка» в Берлин, откуда мы смогли бы организовать отправку диппочтой с соответствующей охраной.

— И в Берлин «Новичка» должен был доставить я! — резюмировал я. — И не доставил! Иначе бы не оказался здесь.

— Чертовски верное замечание! — крякнул генерал.

И тут я «вспомнил».

— На какие я могу рассчитывать силы поддержки? — спросил я.

— Никакие! Мы не можем показывать свою осведомленность, — ответил генерал Мельник.

— Почему?

Законный вопрос вызвал неожиданные затруднения. Генерал отряхнул поверхность стола, включил телефон, словно ища ответ, которого там не было по определению.

— Мы полагаем, что действует ударный отряд Фаланги, который не остановится ни перед чем, в том числе перед физическим уничтожением торгпредства. Они не атакуют, так как считают, что мы ничего не знаем об Изделии. Ждут закрытия выставки, чтобы уехали консул с охраной, тогда они завладеют Изделием без шума и пыли.

— Еще один вопрос: почему именно я?

— Мы не можем послать полноценного агента, прости, Додик, фалангисты сразу прочухают, что здесь дело нечисто. Другое дело, если приедет списанный агент, проваливший предыдущую операцию. Ответственную миссию такому не доверят. Так они будут считать, и на этом будем строить свою стратегию!

— Но от Эссена до Берлина полтысячи километров! — взмолился я.

— 460! — строго поправил генерал Мельник.

Прямого рейса в Эссен не существовало. Необходимо было лететь до Дюссельдорфа через Прагу.

— Прага-где это? — не понял я.

Строгая тетка в униформе в Центральном агентстве авиасообщений уставилась на меня.

— Прага-это Чехия, гражданин!

— Да ладно! — вырвалось у меня.

В последней раз, когда мне пришлось побывать на месте бывшей Чехии, там была обширная радиоактивная яма, в которой можно было находиться не более получаса при наличии тяжелого скафандра радиационной защиты. Желательно вообще из танка не вылазить.

Нищему собраться только подпоясаться. Что искать мне в родном доме? Холодильник с протухшими продуктами?

Уже находясь в зале ожидания в Курумоче, осмелился набрать номер Вершинина. Тот находился вне зоны доступа.

Тогда я позвонил в СК, представился реально существующим и даже где-то работающим, сотрудником прокуратуры и спросил про Палыча. Собеседник дал телефон отдела кадров, а уже там сообщили, что следователь Вершинин направлен в служебную командировку в санаторий «Волжские зори»-частное владение кандидата в президенты Сергея Боярникова. Большего по телефону мне сообщить отказались.

Успокоенный, что напарник жив, я вылетел в Прагу. А то что это именно Палыч, а не Двойник, я был уверен. Иначе он сидел бы в «сауне» генерала Мельника.

В Праге у меня была запланирована пересадка на самолет авиакомпании Germanwings, название которой я воспринял как экзотику. Лететь пришлось на «Боинге», что воспринималось уже как запредельная экзотика.

Перед взлетом у немцев что-то там поломалось, и слесаря стали с грохотом рихтовать отошедшие листы на крыльях! Ей Богу, не вру!

До Праги летели больше 6-ти часов, ещё полтора часа-и Дюссельдорф.

Необходимо было пройти таможенный контроль, но в сервис-центр в терминале А выстроилась не хилая очередь из пассажиров с багажом, сваленном на одинаковые тележки с колесиками.

Мне приходилось тут бывать, помнится, я даже стрелял где-то в зале ожидания, и знал, что на нулевом уровне имеется круглосуточная дежурная служба. Но стоило мне направиться туда, как дорогу преградил полицейский в мешковатых штанах и бронежилете поверх светлой безрукавки. Кроме пистолета он был вооружен так же и автоматом.

— Дай пройти, я спешу! — потребовал я по-русски.

Надо сказать, за границей я всегда работаю по подложным документам той страны, где нахожусь. Но в этот раз в силу специфики проводимой операции я впервые в жизни выступал под настоящим именем. Служба в конторе конечно не афишировалась. Просто турист.

— Ich verstehe Sie nicht! Welche Sprache sprechen Sie? — затараторил буль[4].

— Говори по-русски, идиот! — не выдержал я. — Как тебя в полицию приняли без знания русского?

Из всего этого буль понял только слово «Идиот».

— Идиотн? — возмущенно взвизгнул буль, весу под центнер, а визжит как гимназистка.

Он схватил рацию и затараторил в нее с той самой скоростью, с которой мне надо было улепётывать. Я понял, что мое дело десятое, потому что мир сошел с ума.

Я скоренько поднялся в терминал А, где очередь успела рассосаться и зарегистрировался на таможне.

— Говорите по-немецки? — спросил таможенник.

Наученный горьким опытом, я признался, что говорю, но плохо. Хорошо у меня получалось только «Руки верх!» и «На кого работаешь?»

— Цель визита в Дюссельдорф?

— Хочу посмотреть собор.

— Какой?

А хрен его маму знает. Дюссельдорфский!

Спросив у таможенника, где находится прокат машин, я выбрал «ниссан» за 5 тысяч рублей в сутки. Слава Богу, хоть рубли приняли, а то Зюзин снабдил меня кучей фантиков с забавным названием «еуро».

До Эссена оставалось чуть более 30-ти километров, и я покатил по автобану.

Торгпредство располагалось на одной из улиц, веером отходящих от Берлинер Платц, но прямиком в адрес я не поехал, направившись поначалу в огромный торговый центр Limbecker Platz.

Дело в том, что, получая машину, я проверил ее при помощи спец аппаратуры. Никаких жучков не обнаружил. Но при въезде в Эссен жучок появился! При этом я нигде не останавливался, даже на заправке, так как получил машину, как и положено с полным баком.

В торговом центре я поднялся на этаж, где располагались рестораны, но есть в них естественно не стал. Вонь стояла еще та. По инерции я проверялся, отлично понимая, что профессионала мне не обнаружить. Да и народу в центре было столько, батальон можно спрятать.

В пределах ста метров от центра находились уже нормальные рестораны. Я зашел в первый попавшийся под названием «Фарина». Не заморачиваясь, взял нормальную еду. Котлету с картошкой, правда с картохой лажанулся-подсунули печеную в кожуре. А ля пейзане!

Заев все мороженным-спагетти, вернулся за машиной. Только что пробило 14 часов, в Самаре уже 4. Я же выставил местное время. В командировках я всегда так делал. Чем скорее ты оторвешься от расслабляющих местных реалий, тем больше шансов выжить.

Задание не предполагало трудностей, иначе меня бы не послали. Напрягало появление «маячка» на машине. Кому я понадобился? Либо местные спецы проверяли всех из России. Возможно плановый рейд. Отчитаются и забудут.

Торгпредство располагалось в офисном центре, расположенном в многоэтажном здании. Я показал вахтеру документы, он записал данные в журнал и пропустил.

Необходимо было подняться на лифте на 5-й этаж. Когда я вошел в кабину, следом быстрым шагом вошла ухоженная дама лет 30-ти. Судя по отсутствию нормальных глаз-кореянка либо японка. Одежда немецких брендов утверждала, что натурализованная. Я знал несколько натурализованных в европейцев азиатов, в мире нет более борзых людей. Они ведут себя вызывающе, потому что считают себя более немцами, чем сами немцы. Они все время доказывают эту бредовую идею, хотя у них никто не требует доказательств.

У меня в голове возникла мгновенная комбинация-дама уходит чуть в сторону, я дергаюсь и попадаю горлом на остро заточенный нож. Так что я на самом деле дернулся-и прижался спиной к зеркальной стене. Кореянка моментально приняла это за оскорбление, и сама бросилась в атаку, аки кобра, которой наступили на хвост.

— Sie pervers?[5] — задала она вопрос, будто ругнулась.

— Nicht Liebe zuzuwenden Rücken Gefahren![6] — возразил я.

— Вы трус!

Я вышел раньше, кореянка оценила мою хромоту и уничижительно усмехнулась. Что взять с калеки? В отличии от чистокровных арийцев, она представления не имела о толерантности. Вернее, посчитала ниже своего охринительно высокого достоинства опускаться до хромоножки.

Восток дело тонкое.

Торгпредство занимало несколько офисов. Нужный номер был у меня в мозгу. Я зашел и спросил у девушки, сидящей с краю, где мне найти Аркадия Юрьича. Она указала на дверь в глубине комнаты.

В указанной комнате находились два офисных места, но было занято лишь одно. Аркадию Юрьевичу было не больше 30-ти. На вид самый обычный клерк. Стол завален бумагами. Цифры на мониторе. Судя по всему, он был чрезвычайно занят-разговаривал по телефону и одновременно что-то писал.

— Моя фамилия Бекк! Вас должны были предупредить! — сказал я, поздоровавшись.

Аркадий запнулся, быстро скомкал разговор, суетливо вскочил, закрыл дверь.

— Как доехали? Здесь можно говорить, прослушки нет!

— Береженого бог бережет! — сказал я, включая на мобильном программу «антишум».

Теперь нас мама родная не разберет.

— Оставим пустопорожние разговоры! — отрезал я. — Где я могу забрать груз? Мне нужен автомобиль, желательно не имеющий отношения к торгпредству, и оружие.

Мой пыл сбил с него настрой.

— Не имеющий отношения к торгпредству? — пролепетал он. — Где же я его возьму?

— Это ваши проблемы! На мою машину какой-то паразит «жучки» поставил.

— Для вас номер в хорошем отеле снят. С питанием.

— Питание — это хорошо, — согласился я. — А что насчет оружия? Пистолет, автомат. Всегда уместны гранаты.

— Послушайте! Какие гранаты? — взмолился Аркадий. — Меня никто не предупреждал!

Я мысленно выругался, а что делать. В обычной практике конторы сообщать исполнителю строго дозированную информацию. Парниша и представления не имел о ценности «Новичка». В отличии от боевиков Фаланги.

С Фалангой я до этого случая сталкивался один раз и еле ноги унес. Сотрудников МГБ они в живых не оставляли, и для этих целей использовали весь многообразный арсенал, созданный за всю историю человечества. Особой любовью пользовался слесарный инструмент и железные клети для жарки над открытым огнем.

— Кстати, со мной в лифте ехала шикарная азиатка! Не знаете, то это?

— Азиатов у нас не так много. Обычно это жирные тетки, так что если вы имеете в виду красотку как из гонконгских фильмов, то ее зовут Джин-Хо Пэк. Должен предупредить, что она законченная стерва, и считает всех мужиков сексуально озабоченным скотом. Хотя мне кажется, она сама на этом помешана.

Я дал Аркаше 2 часа, чтобы собрать все необходимое.

Торгпредство арендовало отдельный бокс в подземном гараже. Аркаша отпер сейфовую дверь-и началось. Тучный мужик в костюме, благоухающий смесью пота и дорогого одеколона, кинулся навстречу.

— Это уже переходит всякие границы! Сколько я здесь должен высиживать? У меня в Берлине важная встреча!

Я понял, что это и есть несчастный консул, выдернутый из столицы и используемый втемную. За спиной консула маячили унылые фигуры десантников в бронежилетах и при боевом оружии.

— Сейчас мы заберем свое барахло! — успокоил Аркаша.

— Слава Богу! — выдохнул консул. — Сидим тут в подвале как крысы!

Я обошел широченные спины воинов и замер, как бревном ушибленный.

— Это шта такое?

Я видел «Новичка» на снимках, он был не больше метра, его можно было уместить в багажнике легковушки, а при необходимости унести под мышкой. Но не теперь.

На пыльном столе у стены стоял массивный гроб. Такой в карман не спрячешь и это слабо сказано. Чтобы поднять его 6 человек надо, как и положено гробу.

— А вы что не в курсе? — мстительно произнес Аркаша. — Изделие из материалов «П» излучает в невидимом диапазоне. Излучение очень слабое, но улавливается специальными приборами. Посему мы упрятали «Новичка» в непроницаемый для излучений саркофаг. Так что можете быть спокойным. Обнаружить его снаружи невозможно.

Он явно наслаждался моментом.

— Мне нужен фургон! — мрачно проговорил я.

На заказ и подгон фургона ушло еще 40 минут, после чего мне пригнали белый «Ивеко дейли» 10-ти летней выдержки. С другой стороны, подержанная машина не вызовет ненужных вопросов.

Фургон загнали в бокс задним ходом, откинули задний борт, и шестеро десантников, как и положено, погрузили изделие. Бросилась в глаза та легкость, с которой воины несли груз. На вид «Новичок» смотрелся тяжелее.

— Теперь оружие! — потребовал я.

Аркаша кивнул на бойцов. Оказалось, что экспроприация согласована с Москвой. Бойцы кривились, но подчинились приказу.

Я взял пару «АК-1». Обожаю этот автомат, компактный, дуло на компенсаторах, отдачи ноль, полный магазин способен выпустить за несколько секунд, дырки делает как швейная машинка. Солдаты ее так и называют-«машинка». К нему реквизировал десяток магазинов.

Взял также пару пистолетов «Ультра», причём один был снаряжен бронебойными патронами. Кобуры закрепил и скрыл курткой.

Взял и нож. «Кобру» из черной стали, с резиновой рукоятью и серрейтором на обухе. Спрятал в ножнах на ноге.

— Вы как к войне готовитесь! — съязвил Аркаша.

— Где гранаты? — потребовал я.

Гранаты мне были на хрен не нужны. Не собирался я войну вести, а еще в центре Германии. Захотелось стереть ухмылку с лица «импортного» коллеги. Завидую таким, хотя никогда не признаюсь. Спокойная работа до скорой пенсии, пиво по вечерам, немок трахают. Их никогда не били веслом по яйцам, им не приходилось сутками жить в мусорных баках и разбивать в кровь кулаки о всякий спидоносный сброд.

Оказалось, что охране консула гранаты не положены.

— Я подам на вас рапорт! — сладостно пообещал я.

Аркаша побледнел, заблеял что-то невразумительное. Хрен с ним, с «Новичком», угрожали его личной карьере! Не люблю таких!

Я обошел машину, открыл кабину.

— О как!

В кабине на пассажирском сиденье восседал опрятный старичок лет 70-ти. Субтильного телосложения, выглядел он компактно как школьник. Маленького роста, ноги не доставали до пола. Тщедушные плечи сжимал старенький пиджачок на пару размеров меньше, чем нужно. Мешковатые брюки. На ногах галоши.

Внешность импозантная. Курчавая седая голова. На ней крохотное лицо с острым носиком и слезящимися глазами. Когда он говорил, то пришлепывал губами и хлопал глазками. Он напоминал ожившего мультяшного героя и вызывал полное ничем не оправданное доверие.

— Вас ис даст? — вырвалось у меня. — Что сие означает?

Аркаша заглянул в кабину и охнул.

— Францич, чего залез? Немедленно вылезай!

— Не имею права! — важно заявил Францич, говорок у него выявился еще тот, так разговаривали хохлы, которых мне приходилось знать, со смысловым вызовом, с вывернутыми наизнанку интонациями, они могли в одной фразе и кричать, и опускаться до шепота, анекдоты таким тоном рассказывать-цены нет.

— Документы! — потребовал я.

Старичок с готовностью протянул потрепанный военный билет.

— Валерий Францевич Кустов! — прочитал я. — А почему национальность стерта?

Глазки Францича плутовски забегали, врать он не умел, да особо и не заморачивался.

— Я из прибалтов! — заявил он. — Моя фамилия не Кустов, а Кусто!

Не знаю, если б я был из евреев, возможно тоже бы это скрывал.

— Францич, и что же ты тут делаешь в моей машине? — поинтересовался я.

— Я специалист по логистике, и эта машина закреплена за мной! — довольно заявил он.

— Приказать десантуре его выкинуть? — предложил Аркаша.

Францич покосился на хмурых бойцов и выдал перл:

— Являюсь при исполнении! Лицо неприкосновенное!

— Погодь! — я остановил телодвижения бойцов.

У меня созрел план.

Сейчас, когда все события прокрутились перед моим мысленным взором цветастым калейдоскопом, план Двойника не казался мне идеальным.

Допрос давно закончился. Пантелеев довольно подробно записал мои паспортные данные, и ответы на общие вопросы, после чего отбыл в направлении готовящейся на медленном огне мраморной говядины, отправив меня в комфортабельную камеру с нарами.

— Лежать днем нельзя! — предупредил конвоир.

— Я инвалид! — возмутился я и улегся.

— Черт с ним! — махнул рукой второй конвоир. — Все равно не жилец!

Я поблагодарил доброго человека. Дверь захлопнулась.

Я положил согнутую в локте руку на глаза и сосредоточился.

Настало время обобщить имеющиеся о данном мире сведения.

Он не был странным. Отсталым-да, странным нет. Я судил по оружию, которое получил в Германии. Устаревшие марки и модели. Паузера нет. Как они живут без паузера?

Удивили ламповые мониторы в офисе. Не все, у начальства стояли ЖК. Да и девайсы в офисе были явно слабоваты и замедлены. Реклама в Германии дорожная. Нет, она имела место. Не было меняющихся ЖК-стен. Вообще, с ЖК-мониторами явно проблема.

Так что мир странным не был. Отсталый-да. А вот Ручкин-тот странный.

В полностью отсталом от современных цифровых технологий мире Ручкин использовал ультрасовременную систему передачу информации.

Ранее «моменталка» подразумевала передачу материального носителя-записку, контейнер, флешку. Для чего агенты договаривались, что «23 апреля в 17.22 один из них будет входить в аптеку на Люменштрассе 9, а другой выходить. В дверях они слегка соприкоснуться рукавами. В результате произойдет обмен».

В современном мире мы давно не пользуем материальные носители. Еще чего. Носитель легко перехватить, потерять, отнять. Ученые превратили в носитель самого агента. Короткий энергетический импульс во время контакта-и оп ля! Информашка у вас в мозгу!

Походу мои конвоиры представления не имели о современном способе передачи информации, иначе ни за что бы его не допустили. Они так же знать не могли, что на короткий период мы с «донором» могли общаться на одной волне.

Я сосредоточился и позвал:

— Ручкин!

В голове неприятно зашебуршало, точно в мозговые извилины забрался таракан.

— Вальжан?

— Откуда ты меня знаешь?

— Это не важно.

— Что тогда важно?

— Где ты спрятал «Новичок»?

— Разве не ты мне все «рассказал» про него?

— Это реконструкция со свидетельств живых людей.

— Значит, сделай реконструкцию дальше.

И Ручкин передал:

— Невозможно. Дальше только мертвые.