Панцири

7е число, Купатские Колядки. Примерно около обеда

Что ж, дорогой мой читатель, если когда-нибудь вас обвинят в неразумности, расскажите ему эту мою историю.

Хорошенько выспавшись в гостевом доме, я явился к воротам университета за час до назначенного срока. Первое впечатление будущая «альма-матер» произвела благостное – много зелени и мощеных дорожек, фонтан на центральной аллее, высокие и светлые здания. Еще и погода, солнечная, теплая, она окончательно развеяла мою душевную хмарь.

Пока я любовался окрестностями, начали пребывать студиозы. Все разноцветные будто экзотические птицы, один другого чуднее. Кто-то напомажен словно дама, кто-то в невозможно узких штанах и распашной льняной рубахе, будто сбежал с эшафота, кто-то махал руками, музицируя невидимым оркестром. Некоторых привозили в каретах, истомных, от жизни усталых, кто-то шел будто землемер, широко шагая и только по прямой. Шумные, галдящие, смешливые. Сбивались группками, смеялись и громко разглагольствовали.

На их фоне я со своей солдатской выправкой и в строгом сером сюртуке смотрелся будто кол промеж пшеницы. Поглядывали на меня соответственно.

Ничего, пусть смотрят. Скоро им придется привыкать ко мне, а не наоборот.

Я даже некоторым скалился в ответ, играя в гляделки – и неизменно выигрывал. Пусть кто-то в неловкой ситуации прячется, кто-то сбегает – я всегда пру напролом и встречаю трудности со сжатыми кулаками.

Мой куратор пришел за мной в указанный час – небольшой мужичок в пенсне и испачканной мелом мантии. Предложил пройти к декану для разговора о зачислении.

Насколько я понял, отец заплатил хорошую сумму, чтобы меня вот так приняли и выслушали. Начался разговор стандартно – кто такой, откуда, почему решил учиться. Тут я отвечал без запинок, благо отрепетировал всё заранее.

Потом мужичок в пенсне, начал пытать каким наукам я обучен и сколь многогранна моя эрудированность.

Вот тут я, честно говоря, поплыл. С науками сразу не задалось, по граням получилось немного поелозить, но и ими удивить я вряд ли кого смог. Впрочем, судя по всему, опрос был больше номинальный, потому что декан поздравил меня с зачислением, после чего попросил подождать на улице.

Я выдохнул, считая, что самое худшее позади.

Как обычно бывает в подобных случаях, я ошибался.

Их было пятеро – высоких, крепких, развязных. Они сидели в беседке неподалеку от деканата, и довольно громко обсуждали какие-то свои дела. Должно быть, я привлек их своим видом, а может, они цеплялись ко всем новеньким, уж не знаю. В любом случае, один из них долго пялился на меня, потом свистнул и велел подойти.

Должно быть, они были очень уверенны в себе, эти ребята. Я вполне осознаю насколько неприветливо выгляжу, какой эффект производят на многих мой рост, ширина плеч, переломанный нос и шрамы на роже, но эту пятерку, должно быть, это лишь подзадоривало.

Они еще раз меня позвали, уже раздраженно, почти возмущенно. Я вновь проигнорировал их, разглядывая летающую над цветками бабочку.

Поймите, я вполне понимаю, когда нужно начинать драку, а когда стоит чуть повременить. Я не дурной бычок, бросающийся на каждую развивающуюся тряпку. Но даже у меня есть тот маленький графинчик, который можно неосторожно уронить. Особенно, если долго стараться.

В меня прилетел ком грязи и попал в грудь. Кувшинчик упал и разбился.

Размышляя сейчас, скажу честно – в глубине души я ждал, когда произойдет нечто подобное. С самого начала я наделся на случай, что отвернет меня с этого пути, убережет от чужого будущего. Но я не хотел, не мог быть инициатором, я искренне желал быть хорошим сыном.

Но также искренне желал, чтобы ничего не вышло. И когда кувшинчик покачнулся, я с радостью выбил из-под него табурет.

Я разделался с ними быстро. Первым срубил самого крепкого, потом любителя швыряться землей, а после еще одного их товарища. Оставшиеся двое с воплями разбежались, бросив друзей на съедение серому волку. Я есть никого не стал, меня вполне удовлетворила россыпь зубов и невнятное мычание оппонентов.

Зато на крики вывалил почти весь деканат. Прибежала запыхавшаяся стража с деревянными дубинками, но я не стал заставлять ребят преодолевать свое чувство самосохранение. Декан однозначно указал мне на ворота и слегка опешил, увидев мою счастливую физиономию.

Да, мой поступок глуп, опрометчив и неразумен. Но знаете что?

Мне впервые за эти дни хорошо. У меня пропал душевный мандраж и неприятный привкус сожаления во рту. Да, из меня не вышел торговец, но не всем же быть торговцами, верно?

Что же дальше? А я не сказала? Там же, в Баероне, я нашел вербовочный пункт и заключил контракт с моей любимой тяжелой пехотой.

Извините, папа и мама. Я еду назад, в армию, и я улыбаюсь.