Паломничество

Глава 5. Во все тяжкие

Я не ошибся с первичной оценкой Кермита — есть в нём что-то лягушачье, и даже имя какое-то похожее. Не могу точно вспомнить, откуда знакомо это имя и кто его носил, ассоциации довольно призрачны, но уверен — что-то в этом определённо есть. Кермит — журналист и летит на Меркурий по приглашению меркурианцев. Мог бы, в принципе, не говорить, я сразу распознал в нём представителя пишущей братии — приходилось в своё время общаться с подобными. Этакий журналюга: цепкий взгляд, напористая речь, по всему видно, что любит сунуть нос не в своё дело, всё-то ему интересно.

— Я — журналист, — повторяет Кермит. — Нас пригласили мерки. За знакомство! — Мы чокаемся стаканами.

Мерк — это простонародное название меркурианца. Жаргонное и грубоватое. При самих мерках так лучше не говорить, могут дать в глаз, но между собой можно.

Кермит выпивает и продолжает свой рассказ:

— Меня и моих коллег… Да, в нашей группе почти все журналисты и репортёры… Так вот, нас пригласили официальные лица Меркурия, высокопоставленные. Хотят показать нам мирный Меркурий, так сказать, развеять мифы и предрассудки. Будут таскать по разным объектам, — Кермит от души зевает, — по военным базам тоже, наверное… Или у них нет военных баз? Ты, случайно, не знаешь?

Ага, молодец такой: летит по приглашению правительства, освещать жизнь на планете, и даже не удосужился справиться, есть ли там базы. Я пожимаю плечами:

— Точно не знаю. Если есть армия, то и базы должны быть… А есть ли у них армия вообще? Может быть, силы самообороны?

— Да чёрт его знает. Сейчас спросим. — Кермит оборачивается в сторону мерков, но тут же передумывает и поворачивается обратно: — Потом! — решает он и отмахивается от них рукой. — Они сейчас стали жутко мирными и желают это продемонстрировать. Пропаганда, понимаешь? — Кермит пристально вглядывается мне в глаза. Буквально сверлит взглядом, но глаза у него такие пьяные, что кажется, что порет чушь. У меня, впрочем, наверно такие же, не лучше — всё плывёт. — Не понял? — не унимается он. — Ну, помнишь, как везли корреспондентов на Олимпиаду в послевоенную Германию, и что из этого вышло?

Я пытаюсь припомнить, понять, о чём он толкует, но в голове такая каша. Мысли несвязные, рельсы, по которым они пытаются идти, разъезжаются в стороны.

— Это при фашистах что ли? — догадываюсь я.

— Да нет, не при фашистах, — Кермит буквально шипит от досады на мою несообразительность. — Я не про Берлин, а про Мюнхен. Хотя… Там тоже была пропаганда. Пропаганда — она и на Меркурии пропаганда, — заключает он и вновь чокается, однако у меня уже почти нет сил пить.

Кермит болтает без умолка, легко перепрыгивает с одного на другое. Оно и понятно: разговорчивость — самое необходимое для журналиста качество. Но, наверное, половину из того, что он говорит, я не воспринимаю. Сижу, тупо киваю головой, временами, дабы поддержать беседу, вставляю реплику-другую, иногда в тему, иногда невпопад. Например, Кермит рассказывает про некое место на Меркурии, где можно наблюдать редкое и интересное явление — «Карусель», как он её называет.

— Солнечные пляски, — рассказывает Кермит. — Солнце там всходит и заходит обратно. Говорят, вот такое вот явление! — он показывает, какое. — Ни в одном другом месте Солнечной системы нет ничего подобного! — с восторгом уверяет он.

Что это за место и в чём заключается уникальность явления, я так и не понимаю, но на всякий случай со значением киваю, стараясь показать, что впечатлён его рассказом.

— Обязательно посещу это место, — соглашаюсь я, — только вот…

— Никаких «только»! — возражает Кермит. — Что — «только»? А вот поехали с нами! Как раз сейчас, когда мы прилетим, будет подходящее для наблюдений время. Если не ошибаюсь, экскурсия к «Карусели» стоит первым пунктом в нашей культурной программе. Они обещали свозить нас туда на следующий день после нашего прибытия. Думаю, места в поезде хватит и для тебя. За компанию, а? — он подмигивает.

Я неопределённо пожимаю плечами, поднимаю стакан и с удивлением обнаруживаю, что он уже пуст.

— Вообще, я лечу на Меркурий немного за другим, — еле шевеля языком, проговариваю я.

— Паломничество! — Кермит щёлкает пальцами. — Угадал?

— Если честно, то да, — удивляюсь я. — А как узнал?

Кермит между делом заказывает ещё по стаканчику чего-то покрепче и самодовольно и пьяно ухмыляется:

— Ну, это же очень просто. Я приметил склянку с ртутью у тебя на шее, значит, ты — близнец. А любой близнец, который летит на Меркурий, совершает паломничество, это же очевидно.

— Так-то да. Но, откровенно говоря, лечу на Меркурий не только ради этого, — натянутым тоном произношу я.

Мне кажется, что Кермит с каждой минутой ведёт себя всё более нагло и развязно, и это мне точно не нравится. К тому же, слова про паломничество он произнёс с некоторой издёвкой. Может быть, конечно, только кажется, но этого, на мой взгляд, достаточно, чтобы выразить недовольство. Нет, определённо, Кермит сказал это с насмешкой: мол, ты, такой дурак, прёшься через половину Солнечной системы ради каких-то дурацких поверий. Ведь уж кто-кто, а Кермит, этот прожжённый журналюга, явно не верит в астрологию. Точнее — посещает, разумеется, своего специалиста, но так, для галочки, чтобы выглядеть как все, чтобы пальцем не тыкали на улице. А сам подсмеивается и строчит фельетоны про пережитки и прочее. Под псевдонимом. Или того хуже — открыто выступает с критикой астрологии, манифесты штампует, эпатирует публику. С него станется. Вон как щурит глазки, хитро, примеряется, с какой стороны вдарить.

Но тут нам приносят заказанное, и Кермит, схватив стакан, вполне миролюбиво говорит:

— За твою миссию! — и залпом выпивает добрую половину.

Я пью молча. Отчего-то Кермит мне теперь совсем не приятен. Вроде, не сказал ничего обидного, никак не проявил неуважения или ещё чего-нибудь, а вот не хочется с ним общаться. Даже смотреть на него не желаю. Отвожу взгляд в сторону и рассматриваю соседний столик, там, где сидят товарищи Кермита. Они оживлённо беседуют, кажется, стали спокойнее и тише.

Моё внимание привлекает одна девушка, и я принимаюсь её изучать: серые глаза, подведены небрежно, а может быть, стиль такой, брови с чётко обозначенными уголками, нос немножко широковат, а в профиль — я специально присматривался — абсолютно прямой. Подбородок скорее острый, нежели можно было бы говорить, что лицо овальное. Словом, ничего особенного с первого взгляда, но чем-то она мне сразу нравится. Волосы тёмные, волнистые, прибраны бежевой лентой на лбу, даже и не знаю, как она точно называется — такая широкая лента, должно быть, трикотажная, растягивающаяся, идёт ото лба, через виски до самой шеи, причём волосы остаются сверху. Очень женственно, эффектно, ей очень идёт эта лента. Жутко ретро-стиль, но ей идёт. И чем она мне так приглянулась?

Поведением. Да, вот чем заинтересовала. Нервный у неё взгляд, постоянно оглядывается по сторонам. И вот почему её глаза сразу привлекли внимание. Подведены неровно или небрежно, тушь даже слегка смазалась — будто бы девушка только что плакала. И кто ж её так расстроил? Не Кермит ли? Спросить у него? Вон как она дробь выбивает пальцами по столу. И смеётся деланно, явно о чём-то другом думает. Суетится, порывается встать, но тут же садится. Что это с ней? Чем-то похожа на Дейдру, непонятно чем, но похожа. А Кермит замечает, что я на неё глазею. Уже ухмыляется, прерывает болтовню, протягивается через весь стол и запросто так хлопает меня по руке.

— Хочешь, познакомлю? — Опять старательно подмигивает. Наглец, хам.

— Нет, спасибо, — холодно отвечаю я и отпиваю из стакана.

— Она тоже в нашей группе, — продолжает Кермит, я слышу и вижу его нечётко, словно сквозь сон. — Тоже журналист, мы с ней вместе летим. Отличная девушка. Давай познакомлю!

— Нет, не надо, — из последних сил сопротивляюсь я.

— Как знаешь. — Кермит громко ржёт, после чего замолкает на некоторое время.

Меня это вполне устраивает, я чувствую себя опустошённым и усталым, хочется отдохнуть и чтобы никто не трогал. Ухожу в себя, погружаюсь в невесёлые мысли и воспоминания. Нет, я не пьян, просто устал, нужно побыть одному.

Будто с другой планеты, с самого Меркурия, до меня доносится голос Кермита:

— А на экскурсию тебе всё же нужно попасть. Непременно нужно попасть на эту экскурсию.

Это, пожалуй, последнее, что слышу. Окончательно отгораживаюсь от окружающего мира, у меня такое бывает, могу просто сидеть и никого не слышать...

Это произошло случайно. Для меня это было полнейшей неожиданностью, думаю, для неё тоже — если бы она меня увидела. Как это обычно в жизни и бывает, все самые главные события происходят случайно, хотя и кажется, что это чья-то воля. Божественное провидение, как говорили в старые времена.

В тот день я шёл по своим делам, по широченным коридорам министерства. Не помню точно, что за дела были, думаю, это и не имеет особого значения. Шёл, как обычно, погрузившись в свои мысли… И вдруг увидел Дейдру! Естественно, я встал как вкопанный. Натурально — не мог двинуться с места. Она уверенно поднималась по лестнице, в деловом костюме, с папкой в руке. И была как всегда прекрасна. В тот момент не решился нагнать её или окликнуть, так и остался стоять, а она меня не заметила — ракурс не тот. Но я тут же принялся наводить справки. К счастью, это не сложно, если учесть мои связи в министерстве — скажем прямо, не чужой человек.

Как оказалось, Дейдра работала на одну контору при министерстве, свободная профессия, она делала для них проекты. И более того, в ближайшее время контракт должен был закончиться — обстоятельство, которое кроме как удачей назвать не возможно. В голове сразу же зародился план. Всё дело в том, что мне предстояла командировка на космическую станцию, есть такая «Ауштра», находится на околоземной орбите, чёрт бы её побрал. Не орбиту, разумеется, а «Ауштру». А кроме того, на этой самой «Ауштре» были вакансии, и я об этом знал. Одна из них по специальности Дейдры, это не могло ускользнуть от моего внимания. «Вот если бы получилось её затянуть с собою, — подумал тогда я. — Устроить как-то так, чтобы Дейдра полетела со мной на станцию».

Какое-то время я ходил вокруг да около, не решался подойти к Дейдре, хотя и был осведомлён о том, когда она должна посетить министерство в следующий раз. Как известно, никак не мог простить себе той ошибки, в кафе (фу, вот сейчас вспоминаю тот случай, и тошно становится)… Я подгадывал момент, чтобы встретиться с ней как бы случайно, так, чтобы не навязываться. И, наконец, это получилось. Дейдра удивилась, но отнеслась доброжелательно, вела себя приветливо. По крайней мере, поверила в то, что мы столкнулись случайно. А может быть, и нет, может быть, и не поверила. Кто ж знает? Разве возможно залезть другому человеку в душу? Она тогда очень удивилась, а у меня сердце готово было выскочить из груди от волнения. Ещё бы, не нервничать — я так долго искал возможность, чуть ли не каждый шаг продумывал, где именно мы должны встретиться, чтобы обстановка была удобной и непринуждённой. Вид у неё, помнится, был удивлённый, растерянный и опечаленный, Дейдра рассказывала о проблемах на личном фронте и о том, что скоро останется без работы. А когда сказала, что всё чаще подумывает улететь с Земли куда-нибудь подальше, куда-нибудь к чёртовой матери, я понял, что это мой шанс и что больше такого не будет никогда.

К тому моменту мой начальник уже был доведён до отчаяния — он ругался, на чём свет стоит, выбивая из меня командировку. Наверное, если бы была такая возможность, он голыми руками зашвырнул бы меня в открытый космос. Но я не соглашался, выжидал и изворачивался как мог, искал предлоги для того, чтобы как можно дольше оставаться на Земле. Я ждал, когда у Дейдры закончится контракт с конторой при министерстве. Параллельно с этим активно обрабатывал куратора проекта. Уговаривал его взять на вакантную должность именно Дейдру. Я вконец обнаглел. Пользуясь положением исключительно важного сотрудника (не покривлю душой, если скажу, что единственного в своём роде специалиста), я давил на него, аргументировал свой выбор тем, что Дейдра мне знакома с университета, что с ней будет очень удобно работать и прочее. Куратор злился, но был вынужден идти навстречу — слишком важные и весомые в научных кругах люди стояли за мной.

Всё это происходило за спиной Дейдры, она об этом ничего и знать не знала, и предположить не могла, что я выбиваю ей место на космической станции. В конце концов, парни из министерства сдались, они заочно одобрили её кандидатуру и отвергли альтернативную — был там один парень, который тоже хотел работать на «Ауштре», звали его вроде бы Крис. Толковый, говорят, парень. Надеюсь, он не шибко расстроился, и никаких последствий не повлекло такое кадровое решение.

Дело оставалось за малым. Нужно было только получить согласие Дейдры на столь дерзкий проект. И через пару дней после того, как она осталась без работы, я позвонил ей и предложил встретиться. В том самом кафе, где когда-то не смог сказать кое-что важное. Вроде второго шанса. Дейдра пришла, выслушала меня и сказала, что подумает — оно и понятно, подобные решения не принимаются в одночасье. А я опять не смог сказать то, что думаю о ней. Не то, чтобы струсил, просто казалось, что ещё будет возможность, я сразу понял, что она согласна лететь на «Ауштру», прочитал это в её взгляде.

Зря ведь не сказал. Если бы нашёл в себе силы на этот раз, всё сложилось бы по-другому.