Пагода сна

Глава XIII

Степь казалась совершенно чужой областью для дев-браминов. Конан и Таллок, постранствовавшие немало за свою жизнь, могли ориентироваться в голом пространстве почти полностью лишенном растительности. По лицу Вало нельзя было прочесть вообще ничего — огромный вендиец сохранил бы свой бесстрастный вид, даже если бы странники ехали через царство мертвых.

Юноше было интересно, умел ли вообще гигант удивляться.

Лошадей Кесея приобрела хороших — скакуны не уставали за время долгого пути и требовали малого ухода.

Алиэль, прибывавшую в глубоком сне, пришлось уложить на повозку со скарбом. Девушка спала настолько крепко, что не реагировала ни на чей-либо голос, ни смену дня и ночи. Казалось, уже ничто не в силах ее пробудить и она навсегда останется недвижимой, с ее сознанием, запечатанным сном.

Время неспешно перевалило за полдень, и солнце качалось высоко в небе, надменно улыбаясь девятерым путешественникам.

Конан резко взмахнул рукой, призывая остановиться. Повинуясь приказу варвара, странники натянули поводья. Киммериец спешился и, оставив коня, побежал вперед в северо-западном направлении. Отмерив сто шагов, он замер и склонился над землей. Вало, Алекса и Диаса остались в седле, в то время как Кесея. Саттар, Исира и Таллок пошли посмотреть, что же такое необычное привлекло внимание варвара.

Не доходя до странного места двадцати шагов, Таллок первым разглядел, чем заинтересовался киммериец. Конан сидел на земле, участок которой разительно отличался от почвы, характерной для степи. Пятачок, около ярда в диаметре, был совершенно белым. Возможно, землю покрывала соль, хотя скорее это походило на пыль — частички белого порошка казались совсем крошечными.

— Что это? — спросила Конана верховная жрица.

— Я не знаю, — откровенно ответил северянин. — Впервые вижу такое.

Таллок склонился над землей рядом с киммерийцем. Юноша сгреб щепотку белого порошка и медленно пропустил его сквозь пальцы.

— Зола какая-то… Или прах.

Конан пошарил пальцами в куче пыли и извлек оттуда кость.

— Кто-то сжег здесь человека! — почти в ужасе закричал Саттар. — Кровожадные колдуны!

— Успокойся, старик. Это всего лишь позвоночная кость лошади. Но сомневаюсь, чтобы кто-то тут разводил костер — следы бы остались совершенно другие.

— А что ты скажешь на это? — Таллок обнаружил в белом песке человеческий череп с зияющими провалами глазниц.

— Да, похоже, здесь расстался с жизнью не только конь. Наверное, что-то напало на всадника и пережевало его вместе с конем. А кости выплюнуло вместе с этим порошком.

— Это жертвенник, Конан! — с пугающей уверенностью провозгласил Саттар.

— Я знаю обычаи мунганов. Степняки никогда не приносят человеческих жертв, чтобы задобрить богов.

— Значит, что-то заставило их изменить традиции.

— Может, это вовсе не мунганы, — сказал Таллок. — Вдруг по степи бродит чудовище, пожирающее людей и отрыгивающее эту белую дрянь?

— Кто бы ни устроил здесь этот беспорядок, мне это не нравится, — произнес киммериец. — Следует быть более осторожными. Возможно, впереди нас ждет засада.

— Не исключено, что это козни Шао Луна, верно? — сказала Исира.

Конан покачал головой.

— Зачем чародею посылать чудовище, которое охотится на одиноких всадников? Если бы колдун хотел нашей смерти, его посланец отправил бы пас к праотцам еще во время ночной стоянки, пока мы путешествовали в стране снов.

Странники вернулись к своим коням. Обо всем случившемся рассказали остальным.

— Ладно, отправляемся в путь, — сказал киммериец.

Они скакали до самой темноты, и только когда небо приобрело темно-синий окрас, впереди показались шатры кочевников, освещенные светом многочисленных костров. В поселке, который носил название Араказ, что в переводе с языка степняков значило «колодец», действительно, насчитывалось не больше трех десятков жилищ. Однако по странному стечению обстоятельств в селении в тот вечер оказалось огромное число кочевников. Даже если в каждом шатре жило по шесть человек, то тех степняков, что сидели у костров, было вдвое больше. Из поселка неслись песни мунганов, протяжные и гулкие, как степной ветер, возбужденные голоса, крики и даже звуки борьбы.

— Не нравится мне все это, — поделился мыслями Таллок, ехавший рядом с Конаном.

— Чего ты боишься?

— Я боюсь того, что не знаю, чего бояться. Как только я вижу опасность, я дерусь или убегаю. А сейчас я не знаю, чего ждать и что делать. Мы едем в этот поселок, и у меня все настойчивее складывается нехорошее предчувствие. Чудовище, глотающее всадников вместе с конями, огромные сборища кочевников… У них что — праздник какой-то?

— Узнаем, когда доберемся.

— Когда доберемся, может оказаться слишком поздно. Не забывай, с нами женщины, Конан.

Вало незаметно подъехал ближе к двум странникам и теперь вслушивался в их разговор. Когда дело касалось безопасности дев-браминов, вендиец-великан становился необыкновенно чутким ко всему, что происходило вокруг. К своей работе главный убийца-экзекутор общества брахманов Сна относился со всей надлежащей серьезностью. Палач-гигант старался никогда не допускать ошибок, которые могли поставить под угрозу жизнь жриц Сна.

— Мы торговцы. Какого демона можно получить с тех, кто торгует склянками? — рассуждал варвар. — Лучше въехать в поселок, не таясь, чтобы не вызвать у кочевников лишних подозрений.

— Я никогда не доверял жителям степей. — Они такие же люди.

— Ты привык судить по себе, киммериец, — осторожно сказал юноша, чтобы не прогневить северянина. — Я же побывал во многих странах и успел убедиться, что у разных народов разные ценности. Если ваш брат с севера всегда скор на руку, но никогда не ударит понапрасну, то о степняках такого я сказать не могу. Эти мерзавцы всегда готовы затаить злость в себе, и даже если кочевники не сумеют совладать с противником в открытую, то всадят тебе нож в спину при первой же возможности.

— Разрази тебя гром, парень! Послушав твои речи, можно было вообще никуда не отправляться из Вендии! Зачем же ты тогда поехал с нами в Кхитай?

— Чтобы присмотреть за теми, кто может совершить ошибку. И чтобы не погибли те, кто достоин жить, — сквозь сжатые зубы произнес юноша. — Тебе этого не понять, воин.

— Какие у тебя опасения, юный странник? — спросил Таллока вендиец, который отнесся к словам юноши с большим вниманием. — Почему ты не хочешь ехать в этот поселок?

— Не нравится он мне, — буркнул странник. — Скверное предчувствие. Ничего не могу с этим поделать. Если Конан питает какую-то скрытую симпатию к этим коневодам, я ее не разделяю.

— Поворачивать поздно, — сказал Конан. — Они, наверняка, нас уже заметили. У степняков хорошее зрение… И быстрые лошади.

— Я не прошу поворачивать. Давайте всего лишь приостановимся. У меня есть на вооружении один фокус, которому меня обучили кхитайские мудрецы. Верный способ проверить, действительно ли впереди нас ждет беда.

Группа придержала коней. Таллок вытащил из седельной сумки маленький мешочек.

— Внутри гадальный бисер. Путь каждый из вас вытянет по бусинке, которая и определит, что ожидает его в скором времени. Если попадется зеленая горошина — это к удаче, белая — никаких напастей, красная — опасность, черная — верный признак несчастья. Давай, Конан, ты первый.

Киммериец опустил руку в мешочек и вытащил бусинку.

— Красная.

— Теперь ты, Вало.

— Красная.

— Кесея?

— Красная!

Три ученицы верховной жрицы поочередно вытащили по бисеринке. У всех на ладони оказалась красная бусинка. Саттар не составил исключения. Последним вытянул предсказание Таллок. Ответ был однозначен. Красная.

— Это не жульничество, — сказал юноша. — Не подумайте, что я вас обманул — вот весь бисер…

Таллок ссыпал на ладонь разноцветные крупицы. Преимущественно все белые, значительная часть зеленых, немного красных и всего несколько черных. Остальные — в руках странников.

— Чертовщина какая-то… — тихо произнесла Алекса.

— Какая бы беда нас ни подстерегала, мы с ней справимся и доберемся до Кхитая, — твердо заявил варвар, отшвырнув мелкий красный шарик.

— Подождите! — внезапно воскликнула Исира. — У нас остался еще один человек, который не тянул жребий!

Взгляды устремились на спящую Алиэль.

Таллок ссыпал назад гадальный бисер. Вдвоем с Кесеей они подошли к девушке, тело которой недвижно лежало на повозке, укрытое тонким пледом. Высшая жрица осторожно взяла пальцы девушки и погрузила их в мешочек. Осознанно или нет, но Алиэль ухватила крохотную бусинку.

Таллок взял бисеринку из ее пальцев и передал остальным странникам. На несколько мгновений в воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь стрекотанием цикад. Никто не решался огласить результат предсказания. Ввосьмером они уставились на черный шарик, словно никогда не видели в жизни ничего страшнее.

— Может…

Кесею прервал скорый топот копыт. Со стороны Араказа приближался большой отряд конных воинов мунганов. Всадников было полсотни — пятеро на каждого участника похода. Конан и Вало мгновенно положили кисти на рукояти мечей, еще не очнувшись от зловещего смысла предсказания.

— Кто там прячется во тьме, словно кровожадный бес? — послышался злой окрик. — Если ты друг — покажись, если враг — беги без оглядки.

Конан вышел вперед, распалив факел. Кони мунганов захрапели.

— Мы не враги, степной народ!

— Почему вы скрываетесь, подобно стае шакалов, вместо того, чтобы приблизиться к поселку?

— Наши кони устали. Мы решили позволить им небольшой отдых.

Степняки разожгли свои факелы, после чего десяток конников во главе со своим лидером приблизился к группе путешественников. Кочевники недоверчиво оглядели чужаков.

— Кто вы?

— Торговцы. Наш путь лежит из Вендии в далекий Кхитай. Мы везем целебные снадобья ко двору самого императора.

Взгляд главного мунгана метнулся от Конана к остальным. В темных глазах степняка мелькнул хищный блеск, когда кочевник заметил учениц Кесеи, и киммерийцу это не понравилось.

Таллок так и не залез на своего коня. Юноша стоял на земле, переминаясь с ноги на ногу. В его душе бушевали волны опасений, смешанные с пеной плохих предчувствий. Он тоже заметил недоброе выражение во взгляде мунгана, когда тот глядел на Алексу — так работорговец оценивает живой товар. Сердце юноши, бешено колотилось.

— Мое имя Суригай, — сказал вождь степняков. — Если вы и вправду мирные торговцы, то вам незачем ночевать под открытым небом. Араказ всегда рад приветствовать почетных гостей.

Конан представил степнякам Кесею, не забыв прибавить «госпожа» к имени волшебницы. Все-таки он играл роль наемного слуги. Ученицы верховной жрицы Сна так и остались ее ученицами, Саттар и Таллок выдали себя за мастеров по изготовлению волшебных снадобий. Лунный маг представился кудесником алхимии, а юноша — его подмастерьем.

Кочевники проводили странников в поселок.

Перед тем, как пригласить торговцев в главный шатер, где полным ходом шел развеселый праздник, Суригай и его приближенные ненадолго оставили группу путешественников. За это время Конан и остальные успели увидеть нечто противоестественное, даже жуткое.

У одного из костров мунганы устроили кровавую забаву — привязав к столбам, вкопанным в землю, трех мужчин и двух женщин, кочевники кидали в них ножи и топоры, но так, чтобы нечаянно не убить своих жертв. Острые клинки оставляли на телах несчастных кровоточащие порезы или срезали кусочки плоти. Пленники стонали, однако в ответ им несся дружный хохот мунганов. Тела жертв были красны от крови, сочившейся из многочисленных ран. Страшнее всего казалось то, что умереть несчастным позволят не скоро. Жестокие игры, при желании и нужном умении палачей, могли затянуться ни на один час. Удивляло и то, что пленники были такими же степняками, только, вероятно, из другого племени.

Странники решили не вмешиваться не в свое дело. Мало ли за что могли провиниться эти люди. Но Конан все же поинтересовался у Суригая, нет ли у его людей желания оставить истязания несчастных.

Предводитель кочевников и в самом деле велел прекратить кровавые забавы. В ответ разнесся многоголосый ропот кочевников, но вождь быстро успокоил их, сказав, что пленники еще могут пригодиться. При этом он сделал странный жест рукой снизу-вверх, растопырив все пять пальцев. Недовольство вскоре угасло. Измученных людей отвязали от столбов и унесли.

— Это разбойники, — пояснил Суригай. — Они напали на наш поселок, едва стемнело. Хвала Тайсулашу, мы переловили их всех, прежде чем они учинили разгром. Разве то, что вы видели — не справедливая кара для убийц детей и похитителей женщин?

Конан, да все остальные, несмотря на разность взглядов, в этом случае придерживались иного мнения. Однако спорить с Суригаем никто не стал.

Диаса осталась в повозке со спящей Алиэль. Остальные странники вошли в шатер, где им были предложены места вокруг скатерти с едой и питьем. Женщин среди веселящих кочевников не было, и это быстро бросилось в глаза внимательному северянину. Пили знатные мунганы только из золотых кубков. Посуда и подносы переливались в свете факелов нежным серебряным светом. Ковры, расстеленные на земле, выдавали отличную работу лучших вендийских мастеров. Выторгованные или награбленные? Одежда кочевников была сшита из кожи козлов и отборных шкур соболя, куницы, ондатры. Мунганы ели мясо, и жир капал на дорогие шубы и накидки степняков.

Суригай представил гостям собравшихся и познакомил путешественников со своими приближенными.

— Это мой брат Кезеш, — вождь кочевников хлопнул по плечу воина в малахае гигантских размеров, отороченном белоснежным мехом юного ягненка. — Наш воевода. А это Асалга-колдун.

Человек с треугольной бородкой и бегающими темными глазами коротко кивнул.

— Наверное, вы устали с дороги, путешественники. Хунджур, принеси гостям вина и дорогих яств!

— Может быть, вы хотите взглянуть на товар, который мы везем в Кхитай? — спросил Таллок. — Глядишь, вас что-нибудь заинтересует. У нас есть омолаживающее зелье и отвары трав, повышающие мужскую силу.

Суригай лениво махнул рукой, не проявив ни капли заинтересованности в предложении Таллока. Как-то странно вели себя эти мунганы, сразу мелькнула мысль юноши. Никто из них не захотел взглянуть на товар, который везли торговцы. Обычно степняки были не прочь получить свою долю с товара проезжих купцов. Но если зелья возбуждали в коневодах малый интерес, то молодые ученицы Кесеи постоянно притягивали их взоры.

Невысокие, но кряжистые степняки с обнаженным торсом и в широких штанах, с кривой саблей на боку, принесли в шатер подносы с едой и огромные чары с вином. Все изобилие кушаний и напитков они разложили перед гостями. Конан ухватился за баранью ногу, но Кесея перехватила в запястье руку варвара, недвусмысленно дав понять, что с угощением лучше повременить.

— Сначала расскажите нам о празднике, на который нам выпала честь присутствовать в Араказе, — сказал киммериец, вернув на место кусок мяса.

— О! Великий праздник! — возбужденно воскликнул Суригай. — Вскоре воины нашего племени станут непобедимы — их поведет великий вождь Кхазалам-Амол…

Кисть Асалги-колдуна мягко опустилась на плечо предводителя кочевников, словно тот не хотел, чтобы из уст вождя вылетело нечто, не касающееся чужеземцев.

— Разделите нашу радость, странники! — торжественно произнес Суригай, поднимая свой кубок. При этом его взгляд неотрывно следил за действиями гостей. Те, в свою очередь, не торопились с поздравлениями.

— Кто такой Кхазалам-Амол? — спросил Конан.

— Это Тот, Кому Все Поклоняются! — уверенно заявил кочевник. — Большой-большой. Сильный-сильный. Могущественнее любого человека!

Асалга-колдун внимательно следил за тем, чтобы вождь не сболтнул ничего лишнего. Но, похоже, степняк больше не выдавал ничего тайного — новых знаков от мунганского колдуна не последовало.

— Ты — говорить с Кхазалам-Амол ом сам, воин, — сказал колдун, страшно коверкая слова. — Он становиться очень радостный.

Недобрые улыбки осветили лица степняков.

— Вы с ним обязательно встретитесь, — пообещал Суригай. — Кезеш вас проводит. Но сначала покушайте.

Кесея украдкой взглянула на Исиру. Девушка уже долгое время пыталась проникнуть в сознание кочевников, стремясь выяснить, что у них на уме. Кроме плавания по смрадным волнам враждебности, деве-брамину удалось узнать о том, что в вино и еду, принесенную гостям, был подсыпан дурманящий разум порошок. Глаза девушки расширились. Неужели мунганы хотели их отравить?! Ведь не может быть, чтобы коневоды позарились на жалкие склянки!

Верховная жрица прочитала мысли девушки и беззвучно сообщила Алексе, о том, что узнала Исира. Дева-брамин, специализировавшаяся на создании иллюзий и галлюцинаций, послала в умы своих друзей одним им видимый образ. В кубках с вином заклокотала черная жидкость, источающая бледный дым и нестерпимую вонь, а в мясе, разложенном по подносам, закопошились жирные личинки. Это было предупреждение. Саттар с испугом выпустил из рук свой кубок, расплескав вино по скатерти. Видно, эффект магии иллюзий превзошел все ожидания.

Мунганы начали что-то подозревать. Лица кочевников сделались суровыми.

— Разве вы не хотите выпить за наши будущие победы и за великого вождя Кхазалам-Амола?! — строго спросил путешественников Суригай.

Копан разгадал замысел кочевников. Они возжелали заполучить девушек, опоив зельем. Сонных мужчин степняки наверняка бы вырезали.

Меч варвара легко выпорхнул из ножек. Свистнула сталь — и голова вождя коневодов покатилась под полог шатра.

Мунганы взвыли в один голос.

— Саттар! Таллок! Уводите отсюда женщин! — прокричал киммериец. — Возвращайтесь к повозке, найдите Алиэль и Диасу и убирайтесь отсюда ко всем демонам!

Степняка, сидевшего рядом с северянином, варвар разрубил почти надвое, от плеча до пояса.

— Вало! Задержим паршивых псов!

Гигант метнулся влево. Его стальная кисть выдрала из горла мунгана кусок окровавленного мяса. Вендиец выхватил меч, и второй противник расстался с жизнью.

Пока ошеломленные кочевники приходили в себя, Конан зарубил еще двоих врагов в общей суматохе. Степняки упали на скатерть, опрокинув чары с вином и перевернув подносы. Кровь забрызгала полог шатра крупными алыми каплями. Кезеш, взревев, точно раненый вепрь, бросился на варвара с занесенным ножом, но споткнулся об обезглавленное тело Суригая и упал у ног киммерийца. Впрочем, прикончить степного воина Конану не удалось — Кезеш, точно гигантский уж, прытко извернулся, избежав удара огромного меча. Кто-то поскользнулся на растоптанной еде, и тут уж киммериец не растерялся — клинок варвара срубил полголовы кочевника, обильно плеснув мозгами на пестрые ковры.

Саттар и Таллок успели скрыться в ночи с девами-браминами. Хотелось верить, что никто не сумеет их задержать.

Вало, использовав всю свою божественную силу, нанес такой страшный колющий удар, что пропорол насквозь сразу двух мунганов. Кто-то из врагов справа взмахнул дубиной и попал в плечо великану, пока тот высвобождал клинок из оседающих тел визжащих степняков. Но палач общества Сна этого даже не заметил. Зато другой степняк с ястребиным лицом зашел за спину вендийца и ткнул Вало ножом. Удар повис в воздухе — меч Конана перерубил шею коварному противнику. Поливая всех окружающих кровью, бьющей напором из рассеченной артерии, он затанцевал на месте, закружившись диким волчком, потом резко завыл и упал на забрызганные кровью ковры.

Асалга-колдун даже не пытался драться. Волшебник степняков, предавшись панике, поскуливая, бросился К выходу из шатра, по пути перевернув светильник. Пламя быстро облизало шторы и перепрыгнуло на ткань шатра.

На улице все отчетливее зазвучали яростные крики мунганов, спешивших на помощь своим.

— Конан, прорываемся к выходу!

Вало оттолкнул своей огромной пятерной тщедушного кочевника прямо в зашторенный выход, объятый огнем. Одежда на упавшем степняке покрылась резвыми язычками пламени, и он с воем вырвался наружу, подпрыгивая в безумной пляске адского светлячка.

Двое защитников дев-браминов оказались снаружи полыхающего шатра в плотном окружении противников.

Копья и сабли многочисленных врагов закружились свирепым стальным ураганом. Железный ветер смерти ударил отовсюду — справа, слева, сзади…

Конан отхватил чью-то слишком длинную руку, едва не вонзившую саблю в его правый бок, развернулся и ударил снова. Меч ушел в мягкую плоть на две ладони. В ночном воздухе разнесся скверный запах, расточаемый лопнувшим мочевым пузырем.

Еще пара секунд сражения, и на киммерийца глянул уродливый лик темноты. Необыкновенная тяжесть раздавила Конана, втоптав в землю тяжелыми подошвами невидимых ног.

Последний вздох…

…И лязг меча, выходящего из плоти очередного врага.