Падение Калико

Глава 27

У меня одна цель: заслужить еще одну ночь с Валдисом. Итак, когда доктор Эрикссон говорит мне, что у него есть для меня работа, когда он сидит за столом напротив, потягивая что-то похожее на ликер, судя по сильному запаху в воздухе, я торжественно киваю. Достаточно, чтобы он не стал слишком подозрительным к моему поведению, но уступчивым, как будто я усвоил свой урок.

Я чувствую на себе его взгляд, изучающий меня сейчас, пока я смотрю вниз на свои руки, сложенные на коленях. Может ли он видеть сияние внутри меня? Написано ли на моей коже обещание побега?

— Я еще даже не сказал тебе, в чем заключается работа.

— Есть ли у меня выбор? Нелегко симулировать поражение, когда каждая клеточка моего тела кричит о приближающейся победе.

— Нет. Нет, если ты не хочешь. Он ставит стакан, и я смотрю, как янтарная жидкость танцует по ободку.

— Я наблюдал за вами двумя прошлой ночью.

Если бы я не знала, что он предпочитает молодых парней, основываясь на некоторых историях, которые я слышала, я бы почти подумала, что ему нравится наблюдать за ними.

— Кажется, в последнее время вам с Валдисом нравится проводить время вместе. Это хорошо. Чем больше он привязывается, тем лучше себя ведет.

— Как чудесно для тебя.

— Действительно. По мере того, как повстанцы становятся смелее, нашим долгом становится подготовиться к атаке. Сотрудничество наших Альф имеет решающее значение.

Что-то подсказывает мне, что работа, которую он хочет, чтобы я выполнила, пойдет вразрез с оставшимися остатками моего достоинства. Иначе почему бы он чувствовал себя обязанным напоминать мне об этом?

Цель — провести ночь с Валдис. Несмотря ни на что.

— Я решил сделать пробный заход в туннели. Его слова пронзили меня, как стрела, в живот, ужасный яд просочился в мою кровь.

— Не с Валдисом. Расслабься.

Я прерывисто выдыхаю, чтобы успокоить нервы, но расслабления не происходит. Ни в этом месте, ни в присутствии этого мужчины.

— Я собираюсь послать Кадмуса. Он самый быстрый из троих. Почти такой же сильный, как Валдис. И достаточно высокомерный, чтобы ценить свою жизнь.

— Я и не подозревала, что придавать значение чьей-то жизни считается высокомерием.

— Это когда тебя учат ценить жизнь своих хозяев больше, чем свою собственную.

Я проглатываю умный комментарий, застрявший у меня в горле, и вспоминаю о своей единственной цели на этой встрече.

— Несмотря на это, Кадмус имеет тенденцию быть непредсказуемым. Временами это сводит с ума. Мы ожидаем, что он пойдет налево, а он идет направо. Как это было в случае с тобой, в твоих последних нескольких встречах. Кто бы мог подумать, что Альфа, такой сексуально заряженный, как Кадмус, отверг бы самку в течке. Он пожимает плечами и качает головой.

— Совершенно непредсказуемый.

— Неужели? Ты сам сказал, что он ценит свою жизнь.

У доктора Эрикссона вырывается смешок — странный, непривлекательный звук, который скользит по моему позвоночнику, как лезвие по нервам.

— Ты дерзкая. Вот почему Валдис так влюблен в тебя. Что возвращает меня к задаче, которую ты должена выполнить. Я бы хотел, чтобы ты провела этот вечер с Кадмусом. Даже если он не находит тебя сексуально привлекательной, факт в том, что он не убил тебя, что наводит меня на мысль, что ему может понравиться твое общество, прежде чем он отправится в туннели.

Холодное онемение разливается по моей груди, но ладони вспотели.

— Кадмус ненавидит меня. Это ясно. Он ненавидел меня с самого начала.

— Вот тут, я думаю, он мог бы удивить тебя, моя дорогая. Я понимаю, что ты привязалась к Валдису, но я думаю, что Кадмусу больше всего помогло бы твое внимание этим вечером.

— Разве мы уже не доказали, что Кадмусу на меня наплевать? Если ты думаешь, что проведенная со мной ночь удержит его от совершения Альфа-самоубийства там, внизу, ты ошибаешься. Отдай ему Нилу. Перестань заставлять ее страдать и позволь ей обеспечить комфорт, который он ищет.

— Доктор Тимс сообщает мне, что у Нилы почти закончился цикл. Ее приступы сократились до нескольких в день, но мы хотели бы довести это до конца. Он говорит мне это не в качестве оправдания или для того, чтобы дать объяснение, потому что в конце концов, нравится мне это или нет, он отправит меня в эту камеру сегодня вечером. Нила — напоминание о том, что все, что они делают в этом месте, делается исключительно для их собственной выгоды и ни для чьей другой.

— Ты останешься с Кадмусом, утешь его. Развлеки его. Напомни ему о награде, которая ожидает его по возвращении.

— Что ты имеешь в виду, награда? Нахмурившись, я качаю головой.

— Я принадлежу Валдису. Он мой Чемпион.

— Ты принадлежишь мне, девочка, и никому другому. Он издает невеселый смешок.

— Ты думаешь, что ты здесь, чтобы влюбиться? Ты думаешь, это какая-то сказка о сватовстве, которой мы здесь занимаемся? Это наука! А ты всего лишь переменная величина. Мы будем использовать тебя так, как сочтем нужным. Если это означает, что ты станешь какой-нибудь экспериментальной шлюхой ради наших исследований, то так и будет.

Моя грудь сжимается от желания сломаться и заплакать, и слезы в моих глазах только добавляют разочарования к моей медленно уменьшающейся гордости.

— В качестве награды я подарю тебе завтрашнюю ночь с Валдисом. Он будет доволен, так как сегодня уже дважды спрашивал о тебе.

— Могу я увидеть его? Я имею в виду, раньше.

— Я не думаю, что это хорошая идея. Если ты упомянешь о сегодняшнем вечере, это может его расстроить.

— Я не буду. Обещаю, что не буду. Я просто хочу его увидеть.

Губы сжаты, он качает головой.

— Боюсь, что нет. Охранники за дверью, ждут, чтобы сопроводить вас вниз. А теперь, если вы меня извините, мне нужно кое-что подготовить перед завтрашней экскурсией.

— Доктор Эрикссон, я…

Он поднимает руку, глаза пылают раздражением.

— Это все.

Меня охватывает оцепенение, когда я сжимаю пальцы вокруг подлокотников кресла. Длинный и тонкий кусок металла, который, как я часто видела, он использовал для вскрытия запечатанных конвертов, привлекает мое внимание, он лежит передо мной, на его столе. Заостренный конец легко может проткнуть ему горло. Я бы с жутким восхищением наблюдала, как он заливает кровью весь свой стол, и что потом? Охранники снаружи без колебаний застрелили бы меня за убийство врача. К концу недели кровь будет стерта, и его место займет новый врач. Возможно, еще один садист. Или нет. Единственная уверенность в том, что проект Альфа продолжится, а Валдис останется запертым в своей камере в одиночестве.

— Вы свободны. Слова доктора Эрикссона прерывают мои мысли, и я поднимаюсь со стула, мои ноги кажутся тяжелее, чем когда я вошла в комнату.

— О, еще кое-что. Его голос останавливает мои шаги, но я не утруждаю себя тем, чтобы обернуться и доставить ему удовольствие увидеть слезы в моих глазах.

— Просто… судя по записям, которые я просмотрел за последние пару месяцев. Кадмус немного более груб. Похоже, ему нравится немного погоняться, поэтому, полагаю, мне следует сообщить вам, что охранникам было рекомендовано не вмешиваться, если они услышат ваши крики. Что касается вас, то лучше всего просто смириться с этим. Пока не пройдет. В итоге меньше стежков и все такое.

Закрыв глаза, я чувствую, как слезы текут по моим щекам, и продолжаю идти к двери. Когда я открываю дверь, четыре офицера Легиона стоят и ждут меня.

Темнота поглощает меня, и когда за мной щелкает дверь, я не могу сдержать дрожь в мышцах. Тот же страх, который я почувствовала в первый день в комнате Валдиса, но усугубленный тем фактом, что я знаю, Кадмус ненавидит во мне все.

— Вот мы и снова. Его голос выходит из тени, в нем звучит тот самый злобный сарказм, которого я ожидала.

— Если бы я знал, что меня отправят в Рейтерленд, я бы просто трахнул тебя давным-давно.

Мои руки дрожат по бокам, мой голос прерывается из-за тесноты в груди.

— В первый раз я был бы нежен. Но теперь я знаю, что ты можешь это вынести. Я уверен, что Валдис растянул тебя красиво и широко.

— Ты не обязан этого делать, Кадмус.

— Ты права. Я не обязан. Это то, что делает это захватывающим. Он выходит на свет, и я внезапно вспоминаю, какой он большой и внушительный.

— Все в этом основано на моем желании трахнуть тебя или нет. И учитывая, что трахаться с тобой — это все, о чем я думал, я бы сказал, что шансы не в твою пользу.

— Это то, чего они хотят. Они хотят, чтобы ты использовал меня, чтобы они могли контролировать тебя.

— Бла-бла-бла. Он машет рукой в знак отказа, придвигаясь ближе.

— И в конце концов, они все равно отправят меня в эту адскую дыру, как червяка на крючке. Так почему бы немного не повеселиться, прежде чем «Рейтерс» вцепятся в меня?

Еще два шага, и он снова прижимает меня к стене, только на этот раз он меня не слушает. Мои слова вылетают из него, как затупленные стрелы.

Прижав предплечье к стене рядом со мной, он наклоняется, проводя носом по линии моего подбородка, и когда я закрываю глаза, все, что я вижу, это разочарование на лице Валдиса.

— Это не спасет тебя, Кадмус. Если ты возьмешь у меня то, что ты хочешь, это тебя не спасет. Это не заставит тебя чувствовать себя лучше. И это, конечно, не даст тебе повода в конце концов.

Он отстраняется от меня, бледно-зеленый цвет его глаз смягчает постоянную ухмылку, которую он носит.

— Ты никогда не знаешь, солнышко. Трахаться с тобой может быть именно тем, что меня спасает. Может быть, если я вернусь с их маленьким сокровищем, они позволят мне забрать тебя всю в свое распоряжение в качестве награды.

— А Нила?

Когда его губы растягиваются в улыбке, без того проблеска раскаяния, который я заметила ранее, мой желудок опускается.

— Почему ты думаешь, что мне не похуй на Нилу, а? Мне похуй. Я никогда этого не делал. Его ладонь ударяет по моему горлу, задерживая воздух в моей груди, и я наблюдаю, как его челюсть подергивается от скрежета зубов.

— Это всегда была ты. Сны. Его язык скользит по моей щеке, и я сжимаю губы, когда он облизывает мой рот.

— Фантазии. Все эти извращенные гребаные фантазии. Отпуская мою шею, он скользит руками под моими предплечьями, поднимая их над моей головой, и переплетает свои пальцы с моими.

— Это было хуже всего. Бедра вперед, он прижимается ко мне своей эрекцией и прерывисто дышит.

— Представляя все то, что я хотел сделать с тобой.

— О чем ты говоришь?

— Это место — сплошное наказание. Даже те части, которые кажутся наградой. Я провел здесь четыре года из-за тебя. Уколы, от которых мне казалось, что из моей задницы вырывают внутренности. Операции. Анализы. Меня столько раз резали лезвием, что я даже не чувствую этого больше. И все из-за того гребаного дня во дворе. Из-за тебя. Он крепче сжимает мои руки и прижимает меня к стене.

— Все ради обещания, что, когда все закончится, ты будешь моей. Ты была моим призом.

О Боже. Эрикссон использовал меня против него дольше, чем я предполагала. Подпитываясь его ненавистью ко мне.

— Представь мое разочарование, когда они отдали тебя Валдису. Он наклоняет голову и обхватывает губами изгиб моей шеи, постанывая, когда посасывает то место, где, как я представляю, на моем горле останется отметина для Валдиса.

— Тот, кто сильнее, — сказали они. И Нила была моим гребаным утешительным призом за четыре года, когда я позволял им превращать меня в это. Его зубы впиваются в мою плоть, и когда я вздрагиваю, он крепко прижимает меня к стене. Когда он отстраняется, прежняя мягкость в его глазах затвердела, превратившись во что-то холодное и порочное.

— Так что тебе лучше поверить, что я собираюсь трахнуть тебя сегодня вечером. К этому шло долгое время.

Я вижу это в его глазах — там нет компромисса. Ему наплевать на мои чувства к Валдису. Это его месть. Возмещение за часы, месяцы, годы пыток, которые он перенес из-за меня.

Я наклоняюсь вперед и прижимаюсь своими губами к его губам, позволяя своему языку скользить по его зубам. Мои руки все еще прижаты, я использую рот, чтобы бороться с ним, чтобы заглушить слова, которые, кажется, разожгли его гнев, и когда он целует меня в ответ, проводя руками по обе стороны от моего лица, я знаю, что прорвалась. Прижимаясь лбом к его лбу, я прерываю поцелуй ради воздуха, мое лицо все еще зажато в его ладонях.

— Прости за то, что они сделали с тобой. Из-за меня. Мне так жаль, Кадмус. Если бы я могла украсть у тебя немного боли, я бы сделала это.

— Ты бы могла? Услышав спокойствие в его голосе, я поднимаю на него глаза и замечаю, как он нахмурил брови, агонию в его глазах, где внутри него бушует невидимая битва.

Снова оказавшись в плену его рук, я изучаю трепет, пробегающий по его лицу.

— Ты боишься.

Его челюсть сдвигается, мышцы напрягаются.

— Я ничего не боюсь.

— Тогда, я боюсь. За тебя.

Он ничего не говорит в ответ, но сердитое хихиканье говорит мне, что он мне не верит.

Мне нужно, чтобы он увидел меня, а не девушку, из-за которой его отправили на пытки.

— Если ты умрешь, они победят. И я не могу позволить им победить снова. За твой счет.

— Возможно, ты забыла, с кем разговариваешь. Я не Валдис. Ядовитая ненависть все еще витает в его словах, и когда он засовывает руку за пояс моих брюк, стягивая их до бедер, я чувствую, что мои усилия ослабевают вместе с ним.

— Ты принадлежишь всем нам троим. В тебе течет кровь нашего Альфы, поэтому ты в такой же степени моя, как и его. Поглаживая ладонью мое бедро, он проводит губами по моим, но не переходит к поцелую.

— Почему еще ты так реагируешь на мои прикосновения?

— Есть ли в тебе хоть какая-то часть, которая уважает его, вообще? Больше, чем меня?

— Он, блядь, сделал это со мной! Его гневный рев эхом разносится по комнате, и я отворачиваю голову от него, вздрагивая, как будто он ударил меня по лицу.

— У него на шее такая же повязка. То, что сделали с тобой, сделали и с ним. Он страдал так же.

Внутри него идет война. Если бы ее не было, он бы уже забрал меня.

Прохладный воздух касается моего обнаженного лона, напоминая мне, что я стою обнаженная перед ним. Он, кажется, тоже помнит, стягивая штаны, чтобы высвободить свою очевидную эрекцию, которую я чувствовала прижатой ко мне через ткань. Положив руку мне на плечо, большим пальцем усиливая давление на чувствительную часть моего горла, он прижимается своим лбом к моему. Держа член в руке, он проводит кончиком по моему животу и облизывает губы. — Мне просто нужно быть внутри тебя один раз. Мне просто нужно почувствовать тебя один раз. Выкинь это нахуй из моей системы. Из моей головы.

Слезы текут по моим щекам, пока я стою здесь, ожидая, когда он войдет в меня.

— Это все, что для этого потребуется? И ты позволишь мне уйти?

— Да. Я отпущу тебя. Ты можешь быть у него. Горячее дыхание обдает мою щеку, когда он оставляет там поцелуй.

— Просто позволь мне почувствовать тебя.

В последующие секунды, в то время как его решимость заполучить меня, несомненно, подогревается моим молчанием, я думаю о Валдисе. Разочарование в его глазах. Но это не остановит эту игру. Только Кадмус может положить конец этим столкновениям, точно так же, как он это сделал в комнате наблюдения — уйдя от меня.

— Хорошо. Как бы мне ни было невыносимо уступать, я киваю головой и шмыгаю носом.

— Тогда сделай это.

Большой палец трется о мою шею, он наклоняет голову, чтобы поцеловать меня, и если Кадмус вообще способен на любовь и нежность, то это его способ показать это. Он направляет мою руку к своему члену, обхватывая его моими пальцами, и положив свою руку поверх моей, скользит моей ладонью вниз по его гладкому стволу. Его глаза на моих, сверлящих меня, когда его кончик скользит вниз по моему животу, и в тот момент, когда он выстраивается у моего входа, дверь щелкает.

Мы оба обращаем наше внимание на свет, пронизывающий комнату, где за дверью стоят солдаты Легиона в сопровождении доктора Эрикссона.

— Планы меняются. Солдаты маршируют вперед с копьями в руках, и Кадмус отталкивается от меня, пятясь в комнату, натягивая штаны.

— Что это, блядь, такое?

Я тоже подтягиваю штаны, наблюдая, как солдаты загоняют его в комнату, и когда первый охранник, пошатываясь, направляется к нему, я следую их примеру.

— Эй! Оставь его в покое!

Кадмус отбивает копье и бьет кулаком в грудь стражника, отбрасывая его на шаг назад. Когда его взгляд падает на меня, в нем мелькает замешательство, прежде чем он обращает свое внимание на доктора Эрикссона, стоящего рядом со мной.

— Вы обещали мне! Вы, грязные гребаные ублюдки! Ты заключил со мной сделку!

— Сделка с Кадмусом не отменена. Ты все еще можешь забрать ее. После того, как вернешься с образцами.

Я переключаю свое внимание обратно на доктора Эрикссона, гнев внутри меня выплескивается на поверхность.

— Ты лживый кусок дерьма! Я бросаюсь к нему, но меня останавливает охранник, который обхватывает меня за талию, удерживая мои руки по обе стороны от меня.

— Вы лживые ублюдки! Все вы!

— Убери от нее свои гребаные руки! Я слышу, как Кадмус рычит позади меня, и когда я поворачиваюсь, все шестеро охранников загнали его в угол, вонзая свои копья в его плоть.

— Прекрати! Прекрати это! Ты не обязан этого делать! Брыкаясь и извиваясь, я пытаюсь освободиться от своего похитителя.

— Оставь его! Мне удается высвободить одну руку и дотянуться до паха охранника. Одним крепким сжатием я хватаю его за яйца и дергаю вверх. Сильно.

— Ах! Ты гребаная сука! Краем глаза я замечаю черную вспышку, летящую мне в лицо, и холодный шлепок попадает по щеке, выбивая меня из равновесия.

Пол врезается мне в бедро, и я лежу там, оглушенный, чувствуя, как в челюсти пульсирует боль.

Сзади раздается еще один рев, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как Кадмус наклонился вперед, сдерживаемый всеми шестью охранниками, его лицо приобрело убийственный оттенок красного.

В приступе собственной ярости я снова бросаюсь на охранника.