Пача argentino

Глава 24

Мой отряд не спеша движется вдоль железной дороги. По бокам и впереди едут небольшие группы конных разведчиков, выполняющих функции охранения. Вовсю жарит солнце. Даже и не скажешь, что ещё май месяц.

Я покачиваюсь в седле и думаю, куда же в этот раз может напасть банда. И по всем раскладам выходит, что должны они напасть на станцию, куда мы и едем сейчас.

Крупный отряд боксёров, пусть и вооруженный с миру по нитке, уже нападал на соседнюю станцию. Но на их несчастье, туда как раз прибыл воинский эшелон и боксёры, выпустив по станции с десяток снарядов, ретировались оттуда.

Этот отряд даже пушки имел, в отличии от предыдущих, разгромленных нашей командой банд. Да и по количеству никак не меньше пятисот человек имел.

А мой отряд вместе со мной насчитывал всего сорок семь сабель.

Хотя я больше ствол, чем сабля. Шашка на моём боку больше играет роль аксессуара, чем оружия. Ну не умею я ей пользоваться почти, хотя Степаныч меня и учил этому.

Да и вообще вся моя команда больше заточена на огнестрел, чем на лихую конную атаку с шашкой наголо.

Тем более, что и вооружены мы не так, как другие казачьи или же воинские части. На сорок семь человек только автоматов у нас шестнадцать штук! А у остальных — магазинные винтовки. Да и одеты мы немного иначе. В жёлто-зелёные гимнастёрки и шаровары, почти не отличающиеся по цвету от окружающей нас растительности. Лишь жёлтые лампасы на штанах немного выделяются.

За несколько вёрст до станции мы обнаружили несколько подряд срубленных телеграфных столбов с порезанными на куски и разбросанными проводами.

Становится ясно, что боксёры нацелились на именно эту станцию…

Впереди бабахнуло. Потом ещё…

От передового охранения прилетел казак с докладом:

— Банда впереди! В версте от станции стоят. Не мене трёх сотен при двух орудиях. Правда вооружены в основном всякой дрянью. Но пушки хорошие. Вроде как германские.

— Откуда знаешь, что германские?

— Дык видел я их уже. Похожи.

Так… Три сотни бандитов. Из оружия всякое дерьмо, но их много. Всё равно должны управиться. Главное, неожиданность…

— Хунхузы вас не заметили?

— Да откуда? Там из солдат тока антилеристы! Остальные шваль разная.

По ходу банда разделилась. Ладно, рискнем.

Убедившись собственными глазами, что разведка не ошиблась, я скомандовал атаку.

Неожиданное появление в тылу у отряда боксёров нашей полусотни смешало их ряды и те попытались выстроить против нас линию защиты из вооруженных в основном копьями и мечами бандитов.

Но мы, подлетев к ним примерно на сотню метров, открыли по ним плотный огонь.

И боксёры, потеряв почти мгновенно половину своих бойцов, кинулись в рассыпную.

Ну а мы, перестреляв не успевших удрать китайских артиллеристов, принялись сворачивать орудия.

Те то дорого ценятся, да и за захват вражеских пушек гарантировано награды нам будут.

Бум!

Раздался орудийный выстрел и на станции поднялся куст разрыва. Потом ещё один.

М-мать! У них ещё пушки есть!

— Быстрее, быстрее станичники! Забираем всё и идём на станцию.

Из трофеев, кроме пушек с почти пятью десятками снарядов, нам досталось лишь несколько винтовок.

Остальное же, это не слишком хорошие мечи, луки со стрелами и копья. Было даже одно фитильное ружьё!

На станции нас встретили с огромной радостью. Ко мне подошёл мужчина лет сорока пяти в фуражке железнодорожника, но с берданкой.

— Разрешите представиться! Инженер путей сообщения Самойлов! Командир местного ополчения.

— Подхорунжий Мулинский… Чем могу?..

— Господин хорунжий, я смотрю у вас пушки есть.

— Да, только что захватили.

— А канониры есть? А снаряды? Дело в том, что я бывший артиллерист и мог бы попробовать открыть из них огонь.

Я не задумываясь согласился.

— Господин Самойлов! Берите своих ополченцев, пушки и попробуйте заставить замолчать этих китайцев. Они ж сдуру и попасть могут!

Подошёл и унтер из охраны железной дороги…

В общей сложности с нашей стороны собралось чуть больше сотни человек вместе с ополченцами. Зато противника, как меня уже успели «обрадовать», было никак не меньше тысячи…

Самойлов не зря говорил, что он артиллерист. Уже минут через пятнадцать наши трофейные пушки начали пристрелку…

Боксёры почти все скопились с севера от станции и вскоре пошли в атаку на нас.

А ведь их намного больше тысячи! Как бы не все три!

— Огонь открывать только с двухсот шагов! Не дальше! — ещё раз предупредив автоматчиков, я и сам занял позицию за углом какого-то дома.

Вот бандиты приблизились примерно на пятьсот шагов и я проорал команду:

— Залпом! Пли!..

ТР-Р-Р-Р-Р-БА-ББАХ!

Грохнул залп. В первых рядах боксёров валятся люди. Ещё залп. Ещё…

Но бандиты, размахивая своими копьями, мечами и редкими ружьями продолжают ломиться вперёд, не смотря на огромные потери. Их, к тому же, сзади подгоняют какие-то типы, размахивающие мечами.

«Бессмертные» наверное, так называют этих фанатиков. Те прут в атаку, уверенные в том, что их не убьют…

Защитники станции уже перешли на разрозненную стрельбу, стараясь успеть выпустить как можно больше пуль в набегающего врага…

А ведь будь у нас только винтовки, боксёры точно бы захватили станцию! Массой бы нас задавили!

Пушки Самойлова бьют прямо в эту толпу, но и они не могут её сдержать…

— Автоматчики! А-а-ГОнь!

Треск полутора десятков автоматов добавил всего лишь ещё немного шума к звукам боя, но зато саму картину изменил кардинально!

Убитые и раненые боксёры падают десятками, сотнями…

Клац! Я быстро заменяю на автомате магазин и продолжаю стрельбу. Трупы начали валиться друг на друга, в несколько слоёв…

Опять патроны кончились. Ставлю уже третий магазин…

А китайцы с искажёнными от криков лицами всё лезут на своих убитых, сами падают… Метрах в семидесяти от нас начинает вырастать натуральный вал из тел…

Но вот боксёры остановились, заметались… И побежали назад!

А им вслед всё трещали наши автоматы и бабахали винтовки!

— Вперёд! — ору я своим! — Надо захватить их пушки!

Китайские артиллеристы прекратили обстрел нашей станции ещё когда первые снаряды Самойлова разорвались у них на позициях. А сейчас и вообще просто сбежали, бросив свои орудия.

Хотя я всего троих убитых там увидел…

— Орудия и все снаряды забираем! — начинаю распоряжаться я и тут кто-то с размаху лупит мне по левому плечу дубиной! Плечо враз онемело.

Я недоуменно оглядываюсь, никого не вижу. Но замечаю свою дырявую гимнастёрку, быстро пропитывающуюся кровью…

«Я что, ранен?» — мелькнула мысль. Огнём зажгло, в глазах всё закружилось и куда-то пропало…

… — Пача! Миленький! Что с тобой? — меня кто-то трясёт и пытается чего-то от меня добиться…

Фух-х! Это просто сон был…

Я нахожусь дома и меня сейчас аккуратно, чтобы не потревожить рану, трясёт Лиза.

— Всё, всё, солнышко! Я проснулся…

— Ты стонал громко. Рана разболелась?

— Всё хорошо, просто во сне задел её, наверное…

Сев на постели, я посидел, отдышался и прошлёпал к столу. Хлебнув кваса, я достал из портсигара папиросу и закурил.

Фух… Давненько кошмары меня не мучали. А тут всё такое реальное было. Даже вонь от сгоревшего пороха, развороченых внутренностей и дерьма. Да я даже собственный пот чувствовал! И до сих пор гора трупов перед глазами стоит…

Мои казачки то после боя стресс сняли, выпили хорошенько да трофеев набрали. А вот мне не до этого тогда было. Я раненый валялся…

Портсигар этот у меня уже после того боя появился. Красивая такая серебряная вещица, украшенная небольшими рубинами. Подарок мне от Самойлова…

Тот приезжал ко мне в харбинский лазарет, рассказывал, чем всё закончилось.

Банду мы тогда почти на ноль помножили, мало кто из них убежать смог. Одних только пленных почти полторы тыщи мы захватили. Те теперь железную дорогу восстанавливают…

Из защитников станции погибло трое ополченцев и унтер из охраны. Ну и раненые были тоже. И то, в основном от артиллерийского обстрела они пострадали. Как и погибшая семья гражданских. Снаряд прямо в их дом угодил… А унтеру просто не повезло. Одна из немногих выпущенных боксёрами стрел попала ему в шею.

Вот тогда-то Самойлов и подарил мне этот портсигар…

А после выписки из лазарета, за этот самый бой, а также за захваченные у противника пушки, и получил я свой второй Георгиевский крест…

Ночную темноту лишь немного разгоняет мерцающий свет, горящей в Красном углу под иконами, лампады. Выкурив ещё одну папиросу, я посидел ещё пару минут и снова отправился на боковую.

Пока заживала моя рана, я в основном занимался общим руководством и планированием. Решил пока не АКМ-ом заниматься, а все свои силы бросить на разработку пулемёта. А вместо самого калаша можно будет ручник на его базе сделать. Автомат то есть уже у меня. Точнее, пистолет-пулемёт…

Вот и будут у меня сразу два пулемёта. Один с ленточным питанием и русскими патронами, а второй с магазином патронов так на сорок, ну или на семьдесят, если калашниковский «бубен» к нему сделать. Ну и патроны от японской арисаки будут. Они всё-таки на пять грамм меньше наших патронов весят.

Семён пока что забросил свой пулемёт и занялся выпуском автоматов.

Наш окружной атаман решил, что в каждой станице должно быть минимум по два автомата калибра четыре и две десятых. И этот заказ нам даже оплатили уже. Ну ещё и мулинки так же выпускались не меньше пятидесяти штук ежемесячно.

Так что всё шло, как шло, ну а я играл с Васьком, ловил удочкой рыбу…

Короче, отдыхал по полной! И даже вес набрал немного!

Васёк уже болтает вовсю и таскается хвостиком за мной. Приходится приглядывать за ним, конечно, но ничего страшного. Мне это в радость. И так почти не заметил, как он вырос.

Плечо у меня уже затянулось, остался лишь багровый шрам. Ну и разрабатывать руку мне нужно, силу былую возвращать.

Пока я отдыхал, постепенно разобрался с механизмом пулемёта и подготовил на него все эскизы. Теперь, как поеду в Хабаровск, нужно будет там детали на него заказать…

Так же сотворил из обрезков досок маленькое игрушечное ружьё и Васёк теперь постоянно таскает его с собой. Ну я и расслаблялся, отдыхал по полной…

Кошмары мне больше не снились после того раза. Правда и я сходил, помолился за упокой души, да свечку поставил.

Это помогло или что другое, но сны, если и снились, то были совсем не о войне.

Антип по моим рисункам делает для меня мебель. Уже изготовил мне комод с выдвижными ящиками и четыре стула наподобие гамбсовских. И с мягкими сиденьями.

Да и я потихоньку кое-что делаю тоже. Отремонтировал весь забор, в сарае тоже ремонт сделал, крыльцо заново перестелил…

Дом постепенно преображается. Я хочу ещё и половой краски из города привезти, чтоб Лизе не приходилось больше полы веником-голиком шаркать, добела их отмывая. Да и крышу на доме можно железом покрыть…

Я сижу на берегу речки, медитирую на поплавок. Над водой постепенно поднимается туман. А у меня в ведре булькает утренний улов. Парочка небольших карасей да три косатки-скрипуна.

Я вообще-то сюда не за рыбой пришёл, а просто отдохнуть. А рыба… Это так, приятный бонус.

Тут ведь главное что? Что сидишь ты посреди этого великолепия, дышишь свежим воздухом, природой любуешься. Единение какое-то с ней ощущаешь…

А когда рыба клюет, так и радость в чистом виде испытываешь.

… Мой поплавок дёрнулся и пропал. Я делаю подсечку и удочка изгибается дугой…

Да ну нах!.. Это ж что такое на крючок прицепилось? Щука дурная, что-ли?

Леска гудит от напряжения и режет воду. Боюсь, как бы не порвалась она. Где я потом ещё такую найду?

Эта леска ещё из моих старых запасов, со времён попадания ещё, как впрочем и крючок.

Но с крючками попроще. Их уже выпускают и они от современных мне почти не отличаются…

А между тем рыба так и мечется на крючке. Я стараюсь не давать ей взять мою удочку на излом. Иначе хана. Сломает удилище и уйдёт.

Я тоже бегаю по берегу вслед за рыбиной. То в одну, то в другую сторону.

Рыба постепенно устаёт и я подтягиваю ее потихоньку к берегу. Не понял… А это что за зверь такой?

Здоровенная рыбина в камуфляжной жёлто-коричневой окраске и с многочисленными чёрными пятнами.

Я подтягиваю её к берегу на мелководье и набрасываюсь на неё сверху. Накалываю себе руку, получаю хвостом по лицу, промок весь…

Но рыбу я всё же вытягиваю на берег. Повезло, что моя леска выдержала всё-таки эту добычу.

Здоровенная рыбина весом около пяти-шести килограммов, с огромным ртом и мощным хвостом. Чем-то даже на окуня похожа. Но только где вы видели окуней метрового размера?

Да и окраска совсем другая. Вместо полос пятна разнообразных форм и размеров. Округлая небольшая чешуя.

Ладно, дома разберусь, что это за рыбу я поймал. Тем более так и так мне пора уже. А то весь уделался, пока эту рыбину на берег вытаскивал.

Срезав толстую палку с сучком наподобие крючка, я пропустил её через жабры своей добычи, а сам отправился умываться.

Сполоснув водой морду и руки, я собрал удочку и взвалив палку со своим последним угловом на плечо, взял ведро и отправился домой.

— Здравствуй, Павло! С уловом тебя!

— И тебе, Ефим, здравствовать! Да, сходил с утреца. Половил немножко…

— А это у тебя кто? Неужто ауху споймал? Точно ауха! Ну свезло, так свезло!

— Спасибо…

Что за ауха такая, я без понятия. Никогда такой не ловил. Форель, мальму, гольцов с хариусами… Тех, да, ловил. Ну в детстве ещё карасей с косатками, да коньков с верхоглядом, когда к родне на Амур на каникулы приезжал.

Ну это если разнообразных лососевых не считать, типа симы с горбушей. Даже с тайменем я сталкивался!

А вот ауху до этого ни разу не ловил. Или нет её уже в нашем времени, или очень уж редкая эта рыба.

Дома Лиза по-быстрому почистила рыбу, карасей и косаток забросила в ледник, а ауху разделала, удалила кости и половину филе пожарила. Такая вкуснятина получилась!

Только вот моя наколотая при ловле этой аухи рука потом с неделю нарывала и болела. Колючки то ядовитые…

Хотя у всех рыб колючки ядовитые. Даже у карасей.

Но вот и рука зажила в конце концов и я собрался в город.

Со мною и Лиза напросилась. Мы оставили Васька под присмотром деда, а сами в компании с Семёном поехали.

По прибытии в Хабаровск я по старой привычке заехал в ресторан, что на Муравьёва недалеко от набережной. Там у меня выкупили и солёный папоротник, и черемшу. Заодно и покушали мы там.

Первый день почти полностью мы потратили на решение возникших производственных проблем и закупок для дома.

Переночевали и получив с утра все свои заказы, поехали домой. Выехали за город и буквально через пять вёрст нас попытались ограбить.

Из зарослей возле дороги выскочило пять человек, вооруженные двумя ружьями и схватили под узцы лошадь Семёна, ехавшего на телеге метрах в десяти впереди нас. Я сразу же натянул поводья, останавливая свою телегу.

Один из напавших держал лошадь, а двое навалились на Семёна, срывая у него с плеч винтовку. Двое оставшихся стали приближаться к нам, направив на нас стволы ружей…

Лиза сразу же спряталась мне за спину, а я постарался незаметно расстегнуть коробку маузера.

А ухмыляющиеся варнаки подходили всё ближе. Их заросшие бородами рожи не внушали ни малейшего оптимизма. И у одного из них была мулинка в охотничьем исполнении. У другого обыкновенная двустволка, но и этого нам хватить может за глаза…

Я потихоньку тяну из кобуры маузер и жду подходящего момента…

И тут, возившаяся у меня за спиной, Лиза неожиданно толкает меня в сторону и гремит длинная автоматная очередь!

Пули рвут тела обоих бандитов, взрывают вокруг них землю!..

Лязг затвора прозвучал просто оглушительно в наступившей тишине…

Я выдираю из кобуры тяжеленный пистолет, за долю секунды взвожу его и начинаю стрелять!

Первые пули достаются бандиту, держащему лошадь. В остальных стрелять я пока опасаюсь. Там продолжает бороться Семён…

Подбежав к его телеге, я с размаху зарядил одному из бандитов пистолетом по голове, а другого просто пристрелил.

Растрёпанный Семён сбросил труп с себя и принялся стирать со своего лица кровь и мозги убитого. А потом просто перевесился через борт телеги и начал блевать…

Ну ничего… Бывает… Главное, что живой…

Контроль никому из бандитов уже не требовался. Даже тому, кому я пистолетом врезал. Тоже насмерть.

Жаль, я бы поспрашивал его, где они награбленное прячут. Но не судьба… Подобрав их оружие, я вернулся к Лизе.

А та сидела вся бледная, держала в руках разряженный автомат и только икала.

— Ты как, моё солнышко?..

— Пача, я людёв убила…

— Солнце, ты чего? Каких людей? Это не люди, это бандиты! А убить бандита не грех, а богоугодное дело! На вот, водички выпей…

Лиза постепенно успокаивается и лицо её принимает боле-менее нормальный цвет.

Подошёл и проблевавшийся Семён. Я слил ему воды, тот умылся и тоже постепенно пришёл в себя.

О прошедшем у него напоминали лишь слегка нервные движения да попытки оправдаться.

— Сёмка! Всё ты правильно сделал. Ты целых троих бандитов на себя отвлёк! Молодец! Настоящий казак!