Ответный удар

16 января 1979 года Серебряный Бор. Дача Щелокова

Перед дверью кабинета Ивашутин деликатно придержал Щелокова за локоть и тихо спросил:

— Николай Анисимович, помещение проверяли на предмет наличия прослушивающих устройств?

Брови министра внутренних дел СССР изумленно поднялись.

— Петр Иванович, думаешь, меня могут слушать даже тут? — также тихо ответил Щелоков.

— Уверен, Николай Анисимович. И полагаю, что вы об этом сами догадываетесь, — усмехнулся Ивашутин. — Комитету нельзя прослушивать Политбюро и секретарей ЦК КПСС. На вас этот запрет официально не распространяется. А учитывая вашу взаимную нелюбовь с Юрием Владимировичем Андроповым — слушают гарантированно.

— Тогда, может, прогуляемся по двору дачи? — предложил Щелоков.

— Не получится, — вздохнул начальник ГРУ. — Мне нужно показать вам документы и продемонстрировать отснятую информацию на двух видеокассетах. Во дворе дачи, это невозможно. Без этого, все, что я расскажу, может показаться вам фантастичным.

— Хорошо, что ты предлагаешь? — нахмурился Щелоков.

— В кабинет не идти, выбрать другое помещение. Предварительно его осмотрит мой сотрудник. Я взял с собой специалиста технического отдела, занимающегося обнаружением подслушивающих устройств. Если он не найдет «жучки», можем поговорить с вами в комнате, которую вы сами выберете.

— Тогда почему не осмотреть мой кабинет и не убрать оттуда «жучки», а потом пообщаться там? — поинтересовался Николай Анисимович.

— Этого делать ни в коем случае нельзя, — ответил Ивашутин. — Дело в том, что техника будет транслировать не только наши голоса, но и радиопомехи, шорохи, шарканье по паркету, другие звуки. Если мы уберем жучки, наступит полное радиомолчание в эфире, что уже само по себе насторожит спецов двенадцатого отдела КГБ, занимающихся прослушиванием вашей дачи.

— Понял, — кивнул Николай Анисимович. — Тогда предложение такое. У меня есть комната для гостей. В ней изредка ночуют Игорь и Ирина, другие родственники и друзья. Там не так удобно как в кабинете, но кроме кроватей, ещё стол небольшой есть и телевизор. Можем поговорить там.

— Отличный вариант. Только нужно перенести туда видеомагнитофон. Телевизор транслировать видео сможет?

— Сможет, — подтвердил министр. — Дети его пару раз в комнату забирали. Кино какое-то смотрели. Телевизор у нас «Джи Ви Си», а видеомагнитофон «Сони» и всё прекрасно работает.

— Отлично. Тогда я зову своего сотрудника.

— Зови, — кивнул Щелоков. — И, Петр Иванович, перестань уже ко мне на «вы» обращаться. Мы с тобой практически ровесники, оба воевали, зачем эти политесы разводить? Давай без этих выканий, я их не люблю, будем на «ты», по-товарищески.

— Как скажешь, Николай Анисимович, — улыбнулся Петр Иванович. — Сейчас позову.

Через минуту начальник ГРУ вернулся с невысоким мужчиной в кителе с капитанскими погонами. В руках военный держал железный чемодан, на плече висела объемная сумка.

— Здравия желаю, товарищ министр, — браво отрапортовал капитан. — Какую комнату проверить надо?

— Здравствуйте, — Николай Анисимович пожал руку военному. — Идемте, я покажу. Надо подняться на второй этаж.

Он двинулся к широкой лестнице. За ним потянулись Ивашутин и капитан с сумкой и железным чемоданчиком.

На втором этаже Щелоков остановился возле первой приоткрытой двери в начале коридора.

— Вот эту комнату надо проверить, — министр отошёл в сторону, пропуская вперед капитана с чемоданчиком и Ивашутина. — А я сейчас видеомагнитофон принесу.

Когда через десять минут Николай Анисимович принес видеомагнитофон, капитан уже с деловитым видом паковал чемодан.

— Что, уже всё? — спросил Щелоков.

— Да, товарищ министр, всё, — подтвердил офицер техотдела ГРУ. — Давайте выйдем.

Он вместе со Щелоковым и Ивашутиным вышел в коридор, и аккуратно притворил за собой дверь.

— Подслушивающих устройств детектор не зафиксировал. Всё чисто, — отрапортовал капитан. — Рекомендую, вынести имеющийся в комнате телефон за пределы помещения.

— Зачем? — не понял Николай Анисимович. — Или вы думаете, что там тоже жучок? Но ведь трубка лежит на рычаге.

— Дело в том, в конструкцию телефона входит мощный микрофон, — пояснил капитан. — Даже в пассивном состоянии, когда трубка лежит на рычаге, теоретически он может использоваться для прослушивания. Насколько мне известно, работы над подобными технологиями ведутся активно и достаточно давно. Я не знаком со всеми устройствами, которые применяет двенадцатый отдел КГБ и их возможностями. Многое они скрывают даже от ГРУ. Могут, например, использовать новую разработку, официально ещё не поступившую в ОТУ[19]. Например, с целью тестирования практической работы. Поэтому, во избежание проблем, настоятельно советую убрать телефон из комнаты. Бережённого, товарищ министр, как говорят в народе, бог бережёт.

— Хорошо, — кивнул Щелоков. — Так и сделаем. У вас всё?

— Так точно, — улыбнулся военный. — Всё.

— Тогда у меня к вам вопросов больше нет, товарищ капитан.

— Михайличенко, иди в машину и жди меня там, — добавил Ивашутин.

— Слушаюсь, товарищ генерал армии, — вытянулся капитан. — Разрешите выполнять?

— Разрешаю.

Капитан спустился на первый этаж, придерживая сумку ладонью и держа перед собой железный чемоданчик.

Щелоков обернулся к Ивашутину, открыл дверь и жестом пригласил войти….

Через два часа, когда изображение на телевизоре сменилось мельтешащей серой рябью, Щелоков с силой протер лицо ладонями. Когда он убрал руки, в глазах могущественного министра плескалось потрясение и растерянность. Через мгновение лицо Щелокова окаменело, на скулах заиграли желваки, губы сурово сжались, превратившись в узкую полоску, и в зрачках начал разгораться опасный огонек набирающей силу ярости.

— Я…, - начал он, замолчал и взорвался, — Млять, Петр Иванович, я просто поверить в это не могу. Как они могли?! Ублюдки! Это же измена!

— Вот так и могли, недаром Сталин периодически чистил это предательское племя. Не доработал, к сожалению, отец народов, — невозмутимо ответил Ивашутин. — А поверить придётся. Я поэтому к вам с целой папкой доказательств пришёл. С документами вы ознакомились, видеоматериалы посмотрели, мои пояснения выслушали. Доказательства не железные — железобетонные.

— Надо ехать к Леониду Ильичу с этими документами и кассетами, — твердо сказал Щелоков. — Он должен всё увидеть.

— Согласен, — кивнул Ивашутин. — Но не сейчас. Через день. В четверг, 18 января, 1979 года.

— Почему? — хладнокровно поинтересовался министр.

— Потому, что ранее на даче Гришина, соберутся члены Политбюро. Им продемонстрируют эти документы и видеоматериалы. Затем по плану, должно быть принято решение поехать к Леониду Ильичу Брежневу. Когда до этого дойдёт, я сразу же звоню вам. Вы выдвигаетесь к генеральному секретарю, со своими людьми. Вас примут в любое время. У вас насколько я знаю, активно формируется и тренируется собственное спецподразделение, способное реагировать на теракты и обезвреживать преступников? Оно готовится обеспечивать безопасность на Олимпиаде-80, правильно?

— Так и есть, — осторожно подтвердил Щелоков.

— Держите его в боевой готовности. Как только вы начнёте демонстрировать товарищу Брежневу документы и видеоматериалы, счёт вашей жизни пойдёт на минуты. «Девятка» находится в подчинении Андропова, и он тщательно следит, чтобы членов Политбюро и Леонида Ильича охраняли верные ему люди.

Пусть Леонид Ильич пригласит на дачу Цвигуна. А пока тот будет ехать, жизнь генерального секретаря будет в ваших руках. До прибытия Семена Кузьмича, нужно организовать охрану товарища Брежнева. И не подпускать к нему никого, ни сотрудника «девятки», ни Чазова, ни кого-то из его подчинённых. Вы сами всё слышали. У Андропова нет времени, петля на его горле стягивается, и он это чувствует. Единственное спасение для него и других заговорщиков, убрать Леонида Ильича, забрать чемоданчик с компроматом, хранящийся у Брежнева, экстренно провести заседание Политбюро, и самому стать генеральным секретарем. Исходя из составленного психологического портрета Юрия Владимировича и информации, которая имеется у нас, попытка ликвидации товарища Брежнева будет проведена в самое ближайшее время, ориентировочно, в 20-ых числах января.

Ваша задача, когда я вам позвоню, приехать к Леониду Ильичу, и, повторюсь, пока он будет смотреть документы и видео, обеспечить его охрану, до приезда Цвигуна и остальных членов Политбюро. Километрах в десяти от дач, будут ждать два отделения нашего спецназа. Командир — майор Андрей Валентинович Спесивцев. Он поступает в ваше распоряжение.

— Хорошо, — кивнул Щелоков, — Но у меня есть два вопроса. Первый: почему Цвигун, а не Цинев? Мне было бы удобнее работать с ним.

— Семен Кузьмич — более предан Леониду Ильичу, чем Григорий Карпович. Я знаю, что вы находитесь в приятельских отношениях с Циневым, знаете друг друга, воевали вместе. Но есть нюансы. Подозрения в шпионской деятельности Полякова, впервые появились в 60-ых годах, разработку изменника остановил Цинев, сменивший в то время Банникова на посту начальника Второго Главного управления КГБ, занимавшегося контрразведкой. Он заявил: «Генералы предателями не бывают». И к каждому факту измены относится скептически. Не говоря уже о том, что ведет двойную игру, заигрывает с Андроповым, и при этом всячески подчеркивает, что является человеком Брежнева. Цинев может убедить Леонида Ильича не торопиться, разобраться во всем досконально, даже, несмотря на то, что доказательства неопровержимые. А значит, шансы заговорщиков на победу возрастают. Поймите, любое промедление для нас будет катастрофой. А Цвигун будет действовать так, как ему скажет генеральный секретарь. И, кстати, у вас никаких проблем с Циневым в будущем не возникнет. Ведь вызывать Цвигуна будет Брежнев. Всегда можно сказать, что это было его решение.

— Допустим, — осторожно согласился Щелоков. — Но Леониду Ильичу может не понравится, что эту информацию одновременно с ним донесли до членов Политбюро.

— Так объясните ему, что это продиктовано заботой, в том числе и о его безопасности, — пояснил Ивашутин. — Сейчас Леонида Ильича со всех сторон окружают люди Андропова — сотрудники 9-го управления, Чазов со своими упырями в белых халатах. Как только он узнает всю информацию о перевороте, становится главной целью ликвидации для заговорщиков. Убирают Брежнева, изымают чемоданчик с компроматом, документы о готовящемся перевороте — угроза миновала. Разобраться с нами и всеми нами намного проще. А если с документами и видеоматериалами ознакомятся остальные члены Политбюро, не принимавшие участие в заговоре, для Андропова и его единомышленников, всё становится гораздо сложнее. И смерть Брежнева уже не будет иметь такого эффекта. Слишком мало у нас времени, и речь идёт даже не о нашей безопасности, а о судьбе страны, которую мы во время войны грудью защищали. Поэтому рисковать мы не можем. Даже если что-то пойдет не так, информация будет донесена до всех, кто может и должен оказать сопротивление заговору.

— А Дмитрий Федорович знает? — прищурился Щелоков. — Или ты, Петр Иванович, через его голову действуешь?

— Со вчерашнего дня знает, — вздохнув, признался Ивашутин. — Сначала психанул, чуть было в отставку не отправил, за то, что не доложил, о своих действиях. Матерился и орал о самоуправстве так, что стены дрожали. Потом осознал, и впал в шоковое состояние. Особенно, когда тот фрагмент видео, в котором о нём говорится, ещё раз внимательно просмотрел.

Пришлось стресс убирать водкой. Посидели, мне даже довелось стакан выпить, хоть терпеть эту гадость не могу. В итоге, Устинов дал мне полный карт-бланш, но попросил держать его в курсе и основные действия с ним согласовывать. На дачу Гришина он тоже приедет. Я убедил его никаких приказов о боевой готовности не отдавать, чтобы информация не дошла до заговорщиков, тем более что это могут неправильно интерпретировать и доложить Леониду Ильичу. Но в случае чего таманцев и ещё кое-какие части поднимут по тревоге моментально. Огарков в курсе. У них с Устиновым свои сложные отношения, но оба не подведут.

— Принимается, — кивнул Щелоков. — Хотя всё висит на волоске. Кто-то ещё в курсе?

— Есть ещё один человек в Политбюро, в котором я уверен, — признался Ивашутин. — И мои сотрудники, непосредственно участвовавшие во всех операциях. Больше никто ничего не знает.

— Ладно, тогда давайте уточним детали, — предложил министр. — Значит, вы мне звоните, я беру с собой своих людей, еду к Леониду Ильичу к Завидово. Дальше у меня возникают вопросы. Работников «девятки» разоружать? Как вы себе это всё представляете? И как Леонид Ильич может отреагировать на то, что его охрану разоружают?

— Проходите к Леониду Ильичу, начинаете с ним разговор. Лучше всего парочку сотрудников захватить с собой в дом, с приказом, никого не пропускать. Остальные пусть займутся работниками «девятки». Оружие у них нужно забрать, затем занять оборону по периметру дачи. Товарищ Брежнев звонит Цвигуну, просит его срочно приехать.

Одновременно в Завидово выдвигаются другие члены Политбюро. Вам нужно любыми способами продержаться до их приезда.

— Членов Политбюро тоже андроповские соколы из «девятки» охраняют, — усмехнулся Щелоков.

— Мы решим вопрос на месте. Варианты имеются, — с невозмутимым лицом ответил Ивашутин.

— И что потом?

— Потом подписывается постановление Политбюро о выводе товарища Андропова из его состава, отстранении его от должности председателя КГБ и заключении его под стражу по обвинению «в государственной измене».

— Думаешь, что всё так просто будет? — усмехнулся Щелоков.

— Не думаю, — лаконично парировал Ивашутин. — Знаю, что непросто. Но у меня имеется несколько козырных карт. Извини, Николай Анисимович, я пока не готов их раскрыть.

— Кто из членов Политбюро должен приехать? — деловито спросил Николай Анисимович.

— Устинов, Гришин, Романов, Щербицкий, Тихонов, Пельше, Черненко. Кунаев, возможно Суслов.

— Значит, об этом уже знает Андропов, — заключил Николай Анисимович.

— Не совсем так, — не согласился Ивашутин. — 19 января собирается заседание Политбюро. Дело в том, что в одном московском городке цэрэушники убили нашего офицера, а в Турине в компании итальянского миллионера застрелили зятя Косыгина — Джермена Гвишиани. Вы должны об этом слышать.

— Слышал, естественно, Косыгин рвёт и мечет. Такую истерику Ильичу закатил, требует надавить на итальянцев, использовать все возможности, чтобы найти и покарать убийц, — Щелоков, прищурившись, посмотрел на Ивашутина, хотел что-то спросить, но передумал.

— Вот поэтому они и собираются в Москве. Хотят обсудить, что делать дальше и как строить отношения с Западом. И Гришин с Романовым их пригласят пообщаться, разумеется, под разными поводами. Так что, если Андропов об этом узнает, то в последний момент. Мы готовы пойти на такой риск.

— Ладно, давай так и сделаем, — согласился министр. — Какие-то ещё вопросы, просьбы, пожелания имеются?

— Имеются, — улыбнулся уголками губ Ивашутин. — Никто из твоих сотрудников до последнего момента не должен знать, куда едут, и что будут делать. Как только введешь их в курс дела, они больше не должны куда-либо отлучаться и тем более кому-то звонить. Пусть всё время будут на виду. Учти, Николай Анисимович, Андропова и его свору недооценивать нельзя. Агентов КГБ в твоем ведомстве хватает. И любая ошибка может быть роковой.

— Сам знаю, — проворчал помрачневший Щелоков. — Принимается.