Открывашка и пробой

Глава 27

Деревня осталась позади, мы прокатились по окраинам города и въехали на Октябрьский мост — мероприятие состоится на левом берегу Енисея, где расположен Международный выставочно-деловой центр «Сибирь», выстроенный, по словам старшей части нашей группы, в прошлом году, как раз под проведение форума. Когда, сразу после «попадания», меня везли в Центр, и потом — по пути из центра в деревню — я был немного шокирован и изо всех сил цеплялся взглядом за привычные детали. Теперь психика таким образом защищаться не хочет, поэтому в первую очередь я замечаю отличия.

Вот здесь в моей реальности стоит торговый центр, а в этой — три стареньких частных домика. Транспортной развязки перед мостом нет — просто перекресток. А зачем развязка, если с частным транспортом здесь полный швах, а о существовании пробок даже не догадываются? Остров, по которому проходит середина моста, в моей реальности целиком отдан под спортивные объекты и прогулочные зоны, в этой реальности не благоустроен и являет собой поросшую лесом землю. За грибами, наверное, местные ходят. По ту сторону моста тоже развязки не оказалось, а на месте торговых и офисных зданий расположились «хрущевки». Словом — принять вот это застрявшее в начале девяностых (по шкале достатка из моего мира) нищее провинциальное образование за родной город у меня получилось только из-за очень большого, застилающего глаза, желания.

Миновав пару жилых кварталов, мы добрались до здоровенной асфальтированной парковки, в конце которой обнаружилось очень симпатичное, отражающее зеркальными окнами покрытое тучками небо, трехэтажное широкое здание с вывеской «МВДЦ Сибирь». С крыши свисали флаги: наш, Римской империи, японский, африканского союза и американский. Фасад здания немножко портил совершенно не сочетающийся с общим дизайном кумачовый транспарант «Гостям Седьмого экономического форума — горячий привет!».

Парковка на треть была занята спецтранспортом: машины милиции, пожарные, скорые. Еще треть — дорогущие машины, на которых, видимо, прибыли «гости». На оставшейся трети устроились автобусы и Газельки. Этих было немного, чисто конкурсантов и каких-нибудь олимпиадников привезти: вон на том ПАЗике табличка «дети», например.

Ну и, конечно же, на подъездах к МВДЦ дежурили милицейские кордоны. Нашлись сотрудники и на парковке, а в небе летали вертолеты. Враг не пройдет! Провокаций не допустим!

Мои односельчане от груза ответственности обильно потели и нервничали. Бабушки и Федор Степанович глушили стресс народным способом, осушив за время пути полбутылки самогона. А вот Лёхе было плевать: он глазел в окно и радостно комментировал увиденное, наслаждаясь поездкой на невероятно редкое для деревенского подростка-оборотня мероприятие:

— Офигеть сколько охраны! И центр какой красивый! Вот бы нам такой ДК в деревню! А это че? — ткнул пальцем.

— Японский лимузин «Хонда», — пояснил сопровождающий нас Тимофей.

— Мерзость, — моментально потерял восхищение пацан.

У япошек этого мира свой ублюдочный менталитет маскировать нечем — аниме не смогло зародиться и задоминировать всю планету, так что я с Лёхой согласен: Великая Япония и все, что с ней связано — мерзость.

Еще с нами Сергей и оборотень Игорь — типа меня охраняют. Все мужчины одеты в костюмы — на Лёхе смотрится как на корове седло, но никого это не смущает. Мой костюмчик подошел идеально, хорошо смотримся с одетой в белое платье и бантики Гришей. На глушащих стресс колхозников КГБшник косился, но не влезал — то ли проявляет понимание, то ли ему все равно. Мне больше нравится второй вариант — у него другие задачи, а кто любит лишнюю работу?

Я всю дорогу ловил обильные флешбеки. Будучи умным деревенским мальчиком, я регулярно ездил «в район» на олимпиады и прочие тематические конкурсы. «Директорша своего сыночку везде пихает», говорили злые языки, но регулярно брал первые места я честно! Сейчас ситуация повторяется, как любил говорить отец, «в виде фарса»: снова еду «в район», снова на конкурс — репертуар-то бабушкам, хоть и чужой, но я подогнал, а потому просто не могу за «Поющие липки» не болеть. Лёха вполне сгодится за напарника по олимпиаде, Тимофей — за вытянувшего короткую спичку на жеребьевке среди учителей за право убить целый день на неоплачивуемую командировку физрука, а Сергей с Игорем — «добровольцев» из числа родителей.

Автобус припарковался, и к нам заглянуло двое милиционеров под предводительством одного в костюме. Демонстративно двигая губами, «костюм» нас пересчитал и велел:

— Выходим.

Мы потянулись на выход, и на мое плечо легла пожилая рука. Дыша перегаром, розовощекая, одетая в сценический наряд солистка Марфа Антоновна трогательно мне улыбнулась:

— Рад с папкой-то повидаться, поди? Ты ему передай — мы не подведем!

— Хорошо, — не нашел я ответа лучше и укоризненно посмотрел на зажавшего ладошкой ржущий рот Лёху.

Пацан пожал плечами с видом: «а я-то причем»?

И ведь факт — он пару раз пошутил, а дальше само понеслось. Деревня!

Выбравшись под серенькое, предвещающее скорый дождик, небо, направились к главному входу в МВДЦ. Слева от нас, из микроавтобуса с логотипом «Тойота», на парковку сходили япошки — одетый в дорогой костюм насупленный мужик средних лет и одетая в платье со стилизованным под оскалившегося волка меховым воротником красивая японка с подбеленными щечками.

Наши оборотни как один окаменели лицами — из их японского собрата сделали модный аксессуар.

— Твари, — прошипел Лёха.

— Людоеды, — в полный голос поддержал его Сергей.

Посмотрев на нашу группу, японец надменно усмехнулся и что-то буркнул. Из микроавтобуса, держа в зубах собственные поводки, выпрыгнуло двое оборотней в боевой форме и суровых, упирающихся шипами в шеи, ошейники. Унизительно встав на задние лапы, они вручили украшенные золотыми узорами рукоятки поводков хозяевам.

— Лучше на костер, чем вот так, — не выдержал Игорь.

Японка покосилась на него и дернула за поводок. «Питомец» жалобно заскулил и начал лизать ей сапог, за что получил прямо в нос острым носком второго.

Попрошу Сеннит начать «объединение» с Востока.

— Игнорируем провокации, товарищи, — спокойно напомнил Тимофей. — На инструктаже я предупредил вас о возможности наличия больных на голову гостей. Закидоны дикарей — не повод позорить Липки.

— Я бы так унижаться не стал! — отвернулся от ублюдочной сцены Лёха.

— Нелюди, — вздохнула правая бабушка из ансамбля.

— Слава тебе, господи, — перекрестилась Марфа Антоновна. — За советскую власть.

— С такими законами лет через сто у нас так же будет, — выразила пессимизм бабушка левая.

— Не допустим, мать, — пообещал Сергей.

— Какая я тебе «мать»? — насупилась та. — Ты ж лет на десять младше всего, «сыночек»!

Народ хохотнул — назло врагам!

Поднявшись по выложенному зеркальной плиткой крылечку, прошли в автоматические двери.

— Пип! — сказал металлодетектор, когда через него прошел наш «костюм».

— Пип! Пип! — прошли милиционеры.

— Пип! Пип! Пип! — наши оборотни.

— Мужики, вы о***и? — тоскливо спросил одетый в тяжелый бронежилет, каску и оснащенный автоматом «привратник».

Наш «костюм» предъявил аж восемь богато украшенными печатями бумаг, и вопросы у охраны отпали, и они послушали серию «пипов», изданных япошками.

— Ненавижу международные мероприятия, — поделился с нами чувствами бронированный, и мы пошли дальше, оставив охрану смотреть японские документы.

По коридору ходил народ, стены были украшены здоровенными фотографиями красот края, какими-то диаграммами, графиками и указателями. В нише коридора — баннер с надписями «Седьмой экономический форум». Перед баннером — фотоаппарат на штативе с мужиком-фотографом. В данный момент фотографируются жмущие друг другу руки, улыбающиеся негр и европеоид.

— А можно? — спросил Тимофея Лёха.

— Когда вырастешь и станешь политиком, — выставил тот условие, и мы пошли в левое крыло.

Миновав плакат с видом на дымящий трубами город и надписью «Инвестиции в Сибирь — грамотный выбор!», мы вошли на охраняемую парой бронированных автоматчиков пожарную лестницу и поднялись на третий этаж. На выходе снова встретили автоматчиков, прошлись по безлюдному коридору и зашли в дверь с номером 306.

Комната отдыха — или как это назвать? — выглядела скромно: кожаная мебель, красный ковер, кулер с водой, пара фикусов в горшках и включенные лампы дневного света — закрытые жалюзи не дают дневному свету попасть в помещение. На диване сидел Жириновский. Вживую я его в прошлой жизни, ясное дело, не видел, но, на мой взгляд, местный вариант Владимира Вольфовича отличался меньшим весом и большим количеством морщин. Улыбнувшись, он поднялся нам навстречу:

— Добрый день! Милые дамы, от всей души желаю победы в конкурсе. Витя, проводи, пожалуйста, артистов в гримерку, — в последней фразе скользило едва заметное недовольство. — Алексей составит им компанию, — попросил «на выход» и Лёху.

— Мамка за вас голосовать будет, — порадовал политика пацан.

— И мы все тоже будем за вас голосовать, Владимир Вольфович, — заверил Федор Степанович.

— Не подведу, — не стал убегать от ответственности Жириновский, и односельчане покинули кабинет в сопровождении одного из милиционеров.

Когда дверь закрылась, Владимир Вольфович стер добродушие с лица и спокойно спросил нашего провожатого-«костюма»:

— Тебе кого, Женя, привести говорилось?

— «Гостей в количестве одиннадцати человек», Владимир Вольфович, — развел тот руками. — Без конкретики.

— Оправдан, — буркнул Жириновский и протянул мне руку. — Ну здравствуй, подарок судьбы.

— Здравствуйте, — пожал я.

— Верительные грамоты есть? — отпустив мою руку, спросил он Гришу.

— Обычай знаком, — ответила девочка. — Документов нет.

— Докажи, что ты — не человек, — сложил он руки перед собой.

Жук-дипломат вытянула руки перед собой и превратила их в сверкающие хитином лезвия. Охрана напряглась, Владимир Вольфович кивнул:

— Достаточно. Благодарю. Присаживайтесь, — велел он, указав на кресла.

Мы сели, сам он вернулся на диван.

— Три дня до контакта? — спросил он.

— Да, — кивнула Гриша.

— Существует возможность ускорить?

— Нет.

— Твои полномочия?

— Предложить союз. Цели: уничтожение старой Верховной, возвышение матери, объединение человечества, обмен технологиями, совместная экспансия с включением в союз встреченные разумные расы. Вы — будущий президент человечества.

— Сказочно, — вздохнув, погрустнел Владимир Вольфович. — Так не бывает.

— У людей не бывает, — поправил я. — Но жуки — не люди. Это вообще одна особь.

— С одной особью договориться легче, — снова вздохнул он, приободрился и подмигнул мне. — Ладно, если прижмет — уйдем в Нью-Йорк.

Удобный проход мы нашли: прямо напротив входа в Центральный парк.

— Беру время подумать, — добавил Жириновский для жука-дипломата и переключился на меня. — Временно тебя усыновляю. Захочешь вернуться в свой мир — уйдешь, но сначала помоги дело сделать.

— Я понимаю, — кивнул я. — Сделаю всё, что смогу.

— Молодец, — припечатал меня Жириновский и поднялся на ноги. — Пойдем тогда.

Нас с Гришей и Вольфовичем окружила охрана, и мы покинули комнату.

— Сейчас тебя с людьми знакомить буду, — совместил проход по коридору с инструктажем кандидат в президенты. — Запоминать и разговаривать не обязательно — больше едва ли увидитесь. Просто стой рядом, улыбайся тем, кто улыбается тебе и пожимай руки.

— Хорошо.

— Натерпелся за эти дни? — сочувственно посмотрел он на меня.

— Нормально, — пожал я плечами. — Отдохну, когда все закончится. Можно мне зарплату?

— Я думал, ты долей добычи берешь, — весело подмигнул Жириновский. — Во народ, а? Только возможность появилась, сразу п***ть как не в себя кинулись. А потом они же будут требовать искоренить коррупцию!

— Коррупция и воровство — это плохо, — поддержал его я. — Но деревенских понять можно.

— Можно, — признал Жириновский. — После контакта зарплату тебе выпишу. Пока тебе все равно незачем — кормят, одевают. Не обижайся, но она… — кивнул на Гришу. — …Вполне могла запудрить тебе и нам мозги.

— Но действовать-то вы уже начали, — заметил я несостыковку.

— Не «вы», а «ты», — поправил он. — И «отец» или «папа».

— От ответа уходишь, отец.

— Ты же ничего не спросил, — ухмыльнулся он.

Подловил пацана и рад.

— Еще у нас два американских оборотня есть — можно их ко мне в телохранители с зарплатой?

— То же мне «телохранители», — поморщился Владимир Вольфович. — Их Серега в одиночку под орех разделает.

Вояка приосанился.

— Наемникам и чужакам доверять — последнее дело, Андрей, — назидательно заметил Жириновский. — Пока им платишь, они вроде за тебя. Но всегда найдется тот, кто захочет заплатить больше. А то и круче — мне тут кино показывали, там здоровенный американец упал на колени и рыдал как баба, увидев руины Статую Свободы. Как думаешь, если им какой-нибудь ЦРУшник помилование пообещает, они долго колебаться будут? Но пока за тобой мои люди приглядывают — бери, поиграй в солдатики.

— Расхотелось, — признался я.

— Поздно, — отмахнулся он. — Все равно пока пристроить некуда.

Спустившись на второй этаж, прошли по короткому коридору и оказались в банкетном зале. По свободному от богато накрытых шампанским, крабами, осетром и черной икрой столов пространству курсировали разодетые мужчины и женщины всех национальностей. Узкоглазые через одного держали поводки ручных оборотней — статусная штука, видимо — что вызывало неприязненные взгляды у европиоидной части гостей. Некоторые из них прибыли из Империи — на это указывали парадно-церковные одежды. При сближении с японцами, впрочем, лица обретали вежливые улыбки, а экзотические питомцы подчеркнуто игнорировались.

Мерзко.

Мы прошлись по залу:

— Сын мой, Андрей. Сберёг бог. Нет, девочка не моя — из деревенских…

— Горжусь, он у меня отличник, первый курс педагогического института закончил…

На этой фразе он посмотрел на меня — смотри, мол, какую «плюшку» могу дать. Принял. Оценил.

— В деревне практику в школе проходит — чего ему в Москве делать? Пусть посмотрит, как простой народ живет…

— У нас такая мода, — едва заметный кивок на группу япошек. — Не приживется. Мы — русские, и всегда остаемся людьми!

На то, чтобы обойти зал по кругу, ушло больше часа. У меня немного рябило в глазах, многократно пожатая рука побаливала. Это такая вот у политиков жизнь? Столько рож запоминать — это же настоящий ад! Хорошо, что мне это не грозит. Фуршет мы покинули через служебный вход, снова попав на лестницу и отправившись на третий этаж.

— Молодец, — похвалил меня Вольфович. — Так дальше себя и веди. Чем меньше говоришь, тем меньше вероятность проколоться. Языком на людях болтать — это опыт нужен. Со временем наберешься.

— Зачем мне? — пожал плечами я.

— Пригодится, — отрезал он. — Вот смотри — ты к себе домой вернешься уже не такой, каким уходил, правильно?

— Правильно, — поморщился я.

Жизнь прежней уже никогда не будет.

— Ты не грусти, — приобнял меня за плечи. — Смотри на пережитое как на уникальный опыт, сделавший тебя лучше. Ты — не ссыкло, в истерики не впадаешь и вообще парень башковитый. Вот ты Тимофею рассказывал, в школе работать хочешь?

Посмотрев на сохранившее невозмутимое лицо — «работа такая» — КГБшника, я кивнул.

— Это же пустая трата твоего потенциала! — продолжил Жирик. — Меть выше! Ну какие в деревне перспективы? Три ступеньки: учитель, завуч, директор. Всё! Легкотня, скука!

Он ведь прав — зачем я себе мысленные ограничители выставил? Я способен на большее!

— Ты — мужик! — добавил он. — Такое пережил! Как тебе такое: уговаривай близких в этот мир перебираться. Здесь я вам хорошо устроиться помогу, а там, — он ухмыльнулся. — Я — мёртв.

Тьфу ты, он меня просто подкупить хочет! То же мне тренер личностного роста! Но… Но в целом он прав: с таким «блатом» жизнь будет гораздо лучше. Пока проявляем дипломатию:

— Я подумаю.