Открывашка и пробой

Глава 10

Когда я вывалился из портала на полянку, видок у меня был что надо — растрепанный, потный, немножко запылившийся — переваливаясь через заборы и подоконники невозможно не вытереть их собой — плечо оттягивала туго набитая заморскими ништяками сумка, а в левой руке — растрепанный попугай.

Неудивительно, что сидящий вне «дистанции вспугивания» коров — на моем покрывале — Лёха подпрыгнул и ошарашенно уставился на появившегося из пустоты меня.

П****ц.

— Puta! — обрадовался новому знакомому попугай.

— А как?.. — попытался задать вопрос пацан, осекся и попробовал снова. — А где?.. — снова осекся. — Это что, попугай? — решил начать с самого интересного.

— А ты чего здесь? — спросил я, всей душой содрогаясь от ужаса.

Спалился! Теперь мелкий растреплет всей деревне, и меня от греха подальше сдадут обратно в лабораторию. «Жадность фраера сгубила», как время от времени говорил отец. Выход только один — обратно в пятно!

— Стой! — мелкий перехватил меня в прыжке, и очень унизительно поднял над землей, держа за подмышки.

Ненавижу этот мир.

— Да что случилось? Ты «открылся»? — обиженным тоном спросил он, исподлобья глядя мне в глаза снизу вверх. — Я думал мы друзья, а ты от меня убегаешь!

— Y una polla! — недовольно проскрежетал попугай и ощутимо цапнул меня за руку.

На свободу хочет. Лети, птичка, живи за нас двоих!

Попугай шлепнулся на землю, похлопал крыльями и неуклюже взлетел, приземлившись завороженно следящему за ним Лёхе на плечо:

— Que te follen!

Отпустив меня, пацан дрожащими руками потянулся к птахе. Можно попробовать сбежать снова, но… Но может все не так плохо? Он же «мужик и воин», а значит при правильной обработке хотя бы попытается сохранить мой секрет. Проблема в том, что я совсем не уверен, что смогу устроиться где-то еще — это развитая планета, и пацан без документов рано или поздно попадется. Дальше, основываясь на языке или благодаря международной базе данных — если такая существует — найдут мой новенький паспорт и депортируют на Родину. И вновь я попадаю в Центр!

Вообще не факт, что получится отыскать мир родной. Грустно об этом думать просто до одури, но лучше быть морально готовым ко всему. Меня-то сюда закинуло непонятно как, а вот за обычные пробои ответственны жуки. С гораздо большей вероятностью этот мир связан с их миром. Но, раз я как-то умудрился сюда попасть, есть связь и с моим миром?

Ходить по порталам лишний раз не хочется — вдруг на той стороне жерло действующего вулкана? А новый дом так сразу не найдешь, придется рисковать снова и снова.

Мысли пронеслись в голове наскипедаренным попугаем и вылились в кусочек правды:

— Я «открылся».

— А зачем убегал? — не отрывая взгляда от птички и не решаясь ее потрогать, спросил Лёха.

— Потому что если ты об этом кому-то расскажешь, меня или вернут в лабораторию, или от греха подальше убьют, — я опустился на покрывало и поставил сумку рядом. — Я вижу следы пробоев и могу ходить между ними.

Посмотрев на меня вспыхнувшими любопытством глазами, он воскликнул:

— Ты не врешь?!

— Коров напугал! — шикнул я на него. — Угощайся, — с улыбкой хлопнул рукой по окороку. — Пойду стадо успокою.

— Извини, — смущенно буркнул маленький оборотень. — Это что, копченая свинина? — с явным удовольствием втянул запах ноздрями и уселся рядом с сумкой, аккуратно пересадив попугая на ногу. — Откуда?

— Украл, — не оборачиваясь, ответил я. — Из богатого дома, так что не переживай, купят себе еще.

Сделав круг по поляне и немножко по лесу, собрал коров как было и вернулся к отрывающему зубами от окорока мелкие кусочки — съел совсем немного, смакует — и довольно щурящемуся Лёхе. Рядом, на покрывале, столь же довольно щурился придавивший лапкой половину апельсина и зарывшийся в нее клювом жако.

— Ножик же есть, — осудил я отсутствие столового этикета.

— Я в твои вещи без спроса не полезу, — пожал плечами пацан, причмокнул и разразился вопросами. — А почему ты думаешь, что тебя убьют? За воровство что ли? Воровать плохо, но ты же у богача украл, как Робин Гуд! А Капитана Флинта — ничего, что я без тебя имя придумал, мне «Остров сокровищ» капец как нравится? — ты тоже там украл? Он меня вообще не боится! — последняя фраза сопровождалась предельно счастливой рожей. — А там еще много всего осталось? Если ты принес через пробой Капитана, значит и меня сможешь провести? — Отложив окорок, он хлопнул себя по ляжкам и предложил. — Давай вернемся и украдем что-нибудь еще! Я сильный, я много унесу!

Это трогательное желание выросшего в нищете ребенка тронуло меня до глубины души. Ощутив, как намокают глаза, я проморгался и сел на покрывало рядом.

— Ему же клетка нужна? — поспешил добавить он еще одну причину вернуться на ферму.

— Меня там «спалили», — покачал я головой. — Убегать пришлось. Пока мы здесь сидим, фермер вызвал полицию, они приехали на ферму и сейчас снимают отпечатки пальцев и смотрят на уходящие в никуда следы.

— А ты что, видишь, что там происходит? — восхитился он.

— Пиастры! — вставил в беседу свои пять копеек попугай.

— Это ты научил? — восхитился я еще сильнее.

Не Лёхой — попугаем, быстро освоил.

— Я! — гордо подтвердил пацан. — Так ты видишь или нет?

— Не вижу, — покачал я головой. — Просто что еще может произойти после ограбления?

— Может быстренько посмотрим и вернемся? — почти взмолился он.

— Я покажу, но только если ты поклянешься, что унесешь мою тайну в могилу.

— Чтоб я сдох! — с решительным лицом ударил он себя кулаком в грудь. — Но почему ты решил, что это так опасно?

— А ты когда-нибудь где-нибудь видел или слышал, чтобы кто-нибудь умел перемещаться через пробои? — спросил я его в ответ.

Подумав с полминутки, пацан просветлел и ответил:

— Я понял! Ты — такой один, и… — прервавшись, он закусил губу.

— Вот видишь, — развел я руками.

— Я поклялся никому не говорить, — отвел он глаза. — И я не расскажу. Но тебе надо рассказать Владимиру Ильичу.

— Кто это? — спросил я.

— Староста наш, — Лёха немного расслабился. — Оборотень, он умный, он придумает, что делать!

Добрый, наивный маленький волчонок.

— Я подумаю, а пока — не говори, ладно?

— Я же поклялся! — напомнил он, разломил для попугая еще один апельсин и поднялся на ноги, пояснив. — Чтобы не убежал. Мы вернемся, Капитан Флинт, никуда не убегай! — выдал птичке наказ. — У него крылья подрезаны, — поделился со мной результатами зоонаблюдений. — Как у кур — улететь не сможет.

— Puta! — прокомментировал жако.

— Я не гарантирую, что получится, — предупредил я, освободив сумку и поднимаясь на ноги. — Он-то птица, а ты — человек.

— Я — оборотень! — поправил Лёха.

— А оборотень что, не человек? — изобразил я удивление.

Развели, блин, расизм.

— Человек! — охотно подтвердил Лёха.

Комплексует.

— Только не убей никого, мы — грабители, но у нас есть честь! — пафосно выдал я наказ.

— Я людей не убивал и никогда не буду! — обиженно насупился он.

— Извини, — протянул я ему руку. — Пошли.

— Идем! — принял ее он.

Пробой пропустил нас обоих.

— Мы пришли? — тихонько шепнул Лёха, удивленно оглядываясь. — А почему так темно? Мы в подвале?

Не видит! Ни пятен, ни пространства. В глубине души шевельнулось что-то темное: если я сейчас отпущу его руку и убегу обратно в пробой, маленький оборотень останется здесь навсегда, медленно умирая от жажды и голода.

«Андрей, хватит, вернись, мне страшно!».

Содрогнувшись, я в полный голос ответил:

— Это — что-то вроде прихожей. Ты не видишь, но здесь столько пробоев, что мне не обойти их за всю жизнь.

— Я бы хотел посмотреть, — вздохнул он. — Куда нам идти теперь?

— Приготовься, там яркий солнечный день сейчас, — предупредил я. — И не убегай далеко.

— Готов! — решительно кивнул Лёха.

— Шагай! — велел я, и мы вошли в пробой.

И сразу же оглядеться — никого!

— Н***я себе! — ошалел от свалившейся на голову красоты всю жизнь проживший в сибирской деревне Лёха и жалобно посмотрел на меня. — Убегаем?

— Никого же нет, можно апельсинов нарвать, — предложил я.

— А мне складывать некуда, — расстроился Лёха, посмотрел на воду, блеснул глазами и мечтательно протянул. — Вот бы в море искупаться! — оглянулся на холм. — А где богатый дом?

— Там, — указал я туда же. — Побежали.

Пацан рванул вперед так, что я едва не потерял равновесие. Чертыхнувшись, высвободил руку.

— Извини, — раскаялся он.

— Нормально, — улыбнулся я.

Добежав до вершины холма, увидели ферму.

— Во люди живут! — присвистнул Лёха. — Но у нас лучше — у нас лес и речка есть! — проявил патриотизм.

— Дома всегда лучше, — нейтрально ответил я. — Теперь крадемся и прячемся за деревьями. Если нас кто-то увидит, хватай меня и быстро неси обратно, понял?

— Понял! — откликнулся он и похвастался. — Нас красться и людей носить Максим Николаевич на тренировках учил!

— Отлично! — похвалил его я.

Нам удалось благополучно добраться до забора, перелезть через него, и пацан обежал дом вокруг, заглядывая в открытые (!) окна, после чего поделился со мной выводом:

— Я никого не чую! А если кто-то будет подходить — услышу, если от окон далеко уходить не будем. Можно грабить!

Начали с кухни — в шкафу нашлись еще две сумки, и Вовка, демонстрируя потрясающую скорость, принялся за дело, опустошив холодильник и шкафчики. Навесив сумки на себя, он подхватил клетку левой рукой, присел на корточки и, похрюкивая от смеха, предложил:

— Садись на меня, добрый молодец!

Я не стал комплексовать и уселся Лёхе на плечи:

— А за что держаться?

— А вот! — выдал он мне правую руку. — Пригнись.

Я едва успел выполнить команду, и мой ездовой оборотень выпрыгнул в окно. В мгновение ока достигнув забора, перемахнул его и понесся вверх по холму.

— А в боевой форме еще быстрее? — спросил я.

— Намного! — не без гордости ответил Лёха и остановился.

Потому что прибежали — если бы я не держался за его руку обеими своими, меня бы сдуло. Он присел, я спрыгнул на землю и затащил его в пробой, не став задерживаться в «прихожей».

— Офигенно! — поделился впечатлениями Лёха.

— Que te follen! — поприветствовал нас попугай и взлетел, зацепившись лапками за прутья клетки.

— Домой хочешь! — умилился оборотень и открыл для попугая дверцу. — Я тебе еще корма принес, — порадовал птичку новостью.

Я тем временем пересчитывал коров — все на месте. Лёха поставил клетку и принялся высыпать на одеяло содержимое сумок.

— Еще хочешь? — хохотнул я.

— Я плиту хочу забрать, — поделился он планами. — Маме подарю. И апельсинов целую кучу! Можно?

Как отказать такому хорошему ребенку?

— Пошли, но теперь иди один — так будет быстрее. А я пока апельсинов наберу, — достал из авоськи принесенную из дома еду. И почему я не догадался взять эту чудо-тару с собой раньше?

— А почему ты авоську в прошлый раз не взял? — подумал о том же самом Лёха.

— Так нужно! — не захотел я оправдываться перед малолеткой.

Во вторую ходку пацан приволок шмотки и плиту — я ее поднять даже не смог. В третью — «толстую» цветную видеодвойку марки «Sony» — с кассетами, включая фильм «Звездный десант»! — радио, кассетный магнитофон с кассетами и несколько настольных ламп. Еще через десять минут на полянке, к полному безразличию коров, появились пылесос «Bosh», холодильник и стиральная машинка-автомат.

— Нужно еще картины забрать, в нашем ДК повесим! — со слегка ошалелым видом заявил не собирающийся останавливаться Лёха.

— Я думаю, достаточно! — заставил меня подпрыгнуть от неожиданности низкий хриплый мужской голос за спиной.

Почему я такой необучаемый?

Повторив безуспешную попытку сбежать в пробой, я снова был пойман за подмышки как нашкодивший ребенок.

А я разве нет?

Но в этот раз не так унизительно — вместо Лёхи меня держал седой, худощавый и высокий оборотень со страшной, словно поделенной напополам берущим свое начало у левой скулы и заканчивающимся у правого виска шрамом, рожей и зелеными глазами.

— Куда побежал? — спросил он меня.

— Геннадий Петрович, Андрей не виноват — это я его попросил! — заступился за меня Лёха.

— А я и не говорю, что виноват, — спокойно ответил ему Геннадий Петрович и испытующе посмотрел на меня. — А ты как считаешь?

Я считаю, что моя относительно спокойная деревенская жизнь заканчивается.

— Коров без присмотра нельзя было оставлять, — ответил я то, что думал.

— Нельзя, — подтвердил шрамированный. — Тебе люди самое ценное доверили, а ты — носишься не пойми где. Хорошо, что в первый день пастушьей работы без присмотра никого не оставляем, — ухмыльнулся.

— Извините, — мне и вправду стало очень стыдно.

Корова в деревне — это две трети и так довольно спорного благосостояния. А если бы случилось чего?

— Рассказывай, где были, и как твоя способность работает, — велел мужик, поставив меня на землю, сложив руки на груди и придавив взглядом.

Попробую убежать — схватит снова. Ненавижу этот мир.

— Геннадий Петрович, только в лабораторию Андрея не отправляйте — его там убьют! — жалобно попросил Лёха.

Хорошо быть попугаем — вон он, в клетке сидит, развлекается при помощи зеркальца, думая, что за ним спрятался другой попугай, и пытаться придумывать оправдания ему не надо.

— А тебя есть смысл «отправлять в лабораторию», Андрей? — задушевным тоном спросил оборотень.

Пытаться вилять и отнекиваться смысла нет — он, походу, с утра за мной следит, вуайерист хренов, и все уже понял сам, просто удостовериться хочет. И тут до меня дошло, что даже без следящего оборотня сохранить секрет было бы почти невозможно: а как бы я объяснил хотя бы принесенный Вальке апельсин? «По реке приплыл»? А я бы обязательно ей его принес — просто на удивленную рожу посмотреть. Попугая объяснить еще как-то можно: «прилетел». Ага, с обрезанными крыльями! Но после того, как к грабежу присоединился Лёха, дорога нам была только в один конец: объясните-ка, ребята, откуда у вас полная полянка бытовой техники, гора жратвы и куча шмоток взялись?

И почему я не подумал об этом сразу?! Ответ один — жадность.

— Рассказывай, — велел шрамированный.

— Я вижу следы пробоев и могу через них ходить в другие места, — зажмурившись, выпалил я.

— Та-а-ак, — протянул оборотень.

— Он не врет, Геннадий Петрович!

— Да вижу, что не врет, — отмахнулся он. — Это все — оттуда? — обвел рукой награбленное.

— Оттуда! — ответил за меня Лёха, явно радуясь, что секрет хранить больше не нужно.

Разрывался ребенок между дружбой и долгом. Надеюсь, хотя бы его пощадят.

— Мы ферму апельсиновую нашли, иностранную, богатую. У богатых же можно воровать, если ты — бедный? — продолжил маленький оборотень. — Нас не поймают, Геннадий Петрович, там хозяин куда-то ушел, никто нас не видел.

— А ты Лёшке, после того как с ним… — кивнул шрамированный на попугая. — …Вернулся, другое рассказывал.

— Первый раз меня фермер видел, — кивнул я. — В Римской Империи были, там на стене календарь с Папой висит, а язык на испанский похож.

— Puta! — продемонстрировал попугай.

— А ты откуда знаешь, что «на испанский»? — подозрительно спросил оборотень.

— Потому что английский я знаю, а немецкий и французский много раз слышал! — раздраженно ответил я. — Остаются другие европейские языки, а «Путой» мексиканцы обзываются, у них — испанский!

— А ты правда английский знаешь? — восхитился Лёха.

— А у вас в школе иностранных языков нет? — удивился я.

— Ни у них, ни у других, — ответил за пацана шрамированный и прищурился. — Только дети богачей учат, дома.

Вспомнив «экзаменовку» в Центре, я осознал его правоту — никаких тестов по иностранным языкам там не было. Напрягшись, припомнил свой аттестат — да, иностранных языков там нет.

— Память-то не вернулась? — спросил Геннадий Петрович. — И как так вышло, что твой богатый папенька тебя так плохо искал?

Не выдержав его испытующего взгляда, я раздраженно рявкнул:

— Я вообще из другого мира!!!

Всё, теперь мне точно конец.