Отдел 13

"Заречная"

Директор МП Кузмин Борис Анатолиевич топтался вокруг лежащего на пёстром линолеуме кабины трупа. Он умоляюще посматривал то на Корнеева, то на Терпкова с явной надеждой, что они мгновенно вынут из шляпы белого кролика, а точнее, найдут виновного и устранят волнующую высокое начальство проблему.

— Вы понимаете, тут вроде нет криминала. Врач сказал тромб, ну и всё. Да вот только это уже третий машинист. А мы их перед поездкой проверяем, допуск до работы, а после первой смерти так совсем строго стало. Но вот третий он уже, один инфаркт, один инсульт, а этот, говорят, что, возможно, тромб. У меня сразу половина машинистов ушла на больничные, остальные заявления написали, кто в отгул, а один сразу на увольнение. Если так дальше дело пойдёт, все разбегутся, или придётся эту станцию закрыть до выяснения. Мы сначала к своим в транспортную сунулись, но там только у виска покрутили, нет состава преступления, говорят. Хорошо, что вас прислали.

Всю эту длинную речь, запинаясь и захлёбываясь словами, Кузмин выдал, не поднимая взгляда от тела на полу. Мёртвого машиниста уже осмотрели медики, теперь все ждали, когда следователь даст добро на то, что тело можно забирать в морг. Смотреть особо было не на что: маленькая кабина, приборная панель с непонятными кнопками и ручками, трубка связи с диспетчером, труп занял всё свободное пространство пола. Следователям пришлось заглядывать через открытую дверь, балансируя, чтобы не упасть на платформу или не ввалиться внутрь кабины. Тело как тело, во время смерти машинист сполз со стула, после чего датчики начали автоматическое торможение на станции «Заречная». Состав стоял, пассажиры возмущались, а диспетчер безрезультатно пытался выйти на связь с уже мёртвым машинистом.

— Уносите тело, — скомандовал Корнеев и спрыгнул на перрон.

— Жуть какая, — Терпков оказался рядом. — Ты представляешь, едешь ты в метро, а машинист бац и помер.

— Ничего ужасного, тут датчики везде, просто состав остановится. Хоть раз слышал о том, чтобы поезд в метро разбился?

— Ну, это не слышал, зато про эту станцию нехорошее точно слышал. Может, поэтому работники и пошли в отказ.

— Что слышал?

— Ну так, про призраков городская легенда. При строительстве метро в котловане станции «Московская» погибли два студента, а теперь люди говорят, что видят призрак в каске. Бу-у, — скорчил рожу Терпков.

— Странно, погибли на «Московской», а видят на «Заречной». К тому же в призраков не верю, — отмахнулся Корнеев.

— А зря, теперь ты в нашем отделе работаешь, а у нас призраки — это зафиксированный в документах факт.

Корнеев вздрогнул, у него никак не получалось перестроиться и принять новые знания о мире. В тринадцатый отдел его перевели неделю назад. Бывшее начальство возмущалось, но приказ на перевод пришёл с самого верха. Впрочем, перевод затянулся аж на два месяца, Вадимыч, бывший начальник, боролся за Корнеева до последнего, писал докладные и объяснительные, почему именно сейчас он не может лишиться столь ценного следователя. Сверху нажали посильнее, и Корнеев отправился на новое место службы. Ничего хорошего от перевода Корнеев не ждал, и неприятный сюрприз встретил его в первый же рабочий день. Отдел тринадцать занимал маленький полуподвальный кабинет с окошком под потолком. В комнате поместились два письменных стола и огромный стеллаж, заваленный документами. На одном столе стояли компьютер и принтер, а вот за вторым сидел Терпков и стучал по клавишам печатной машинки. «У, гад! Так он из этих, значит, знал про русалок, а я ему всё, как дурак, рассказал». Неприятная мысль, что его подставили, заставила относиться к переводу ещё хуже.

— О, наш богатырь! Ну, теперь-то мы поработаем! Одна голова хорошо, а две…

— Мутант, — прервал радостные вопли Терпкова Корнеев.

— Что мутант? Не понял.

— Две головы — мутант. Значит, с русалками ты меня подставил?

— Ну-ну, я работу работал. Все претензии к начальству, — сказал Терпков и неожиданно добавил. — А начальство у нас золотое. Знаешь, какие тут зарплаты? О, брат, ты себе машину сменишь, Сашке вертолёт купишь на радиоуправлении. Хотя нет, я в качестве извинений куплю! Да ты не бойся русалок, Настюха у нас мастер по снятию проклятий, как все ингредиенты соберёт, так сразу и решим проблему. Да ты присаживайся, вон тебе комп новый поставили, я лично просил! А ещё, хочешь, отчёт по русалке почитай, всё без утайки, хочешь, бери отчёт отца Кирилла по змею.

Терпков утопил Корнеева в море информации, завалив его стол папками с отчётами, а потом потащил показывать хранилище отдела, где сейчас лежал и меч-кладенец, найденный Корнеевым в Дивееве. На складе добра оказалось много, всё в серебристых контейнерах с выгравированными на боках странными символами.

— Видишь, сколько всего, я тебе список дам, посмотришь. У нас работать — одно удовольствие: ни рутины, ни скучных дел. Опасно, конечно, никто и не скрывает, зато доплата за это о-го-го.

Несмотря на дружеское расположение Терпкова, червячок неприязни Корнеева так и не покинул. Весёлый парень болтал и улыбался, а Корнеев видел, что глаза Терпкова, старые и какие-то волчьи, смотрели на нового напарника с неприязнью. Даже прочитав отчёты и просмотрев начало списка из хранилища, Корнеев за две недели так и не осознал, что это всерьёз, по-настоящему. Битва со змеем за два месяца начала казаться кошмаром, который напугал, а теперь как-то поблёк и потерял всю правдоподобность. Вот и сейчас информацию о призраках он воспринял как байку, а не как сведения о подозреваемых.

— Может, и хорошо, что не верю. Думаю, тут сработал эффект страха: после первой смерти остальные машинисты стали слишком верить в призраков и накрутили себя до инфарктов, — сказал Корнеев, просто чтобы осадить слишком зарвавшегося молодого коллегу. Может, тот и знает о всякой потусторонней дряни, но зато у Корнеева опыт расследований и хорошее чутьё. Захотелось покурить. Стараясь не думать о терпком дыме, что поможет растворить комок недовольства собой и этим миром, Корнеев пошёл на эскалатор, хватит с него этого подземного царства с призраками.

Терпков догнал его у машины и сказал:

— Ну, с точки зрения обычного человека, ты, может, и прав. Мы для властей так и напишем потом в отчёте. Тем более директор же намекнул, что паника нарастает. Но с призраком стоит переговорить.

— А он захочет? Раз, по твоему мнению, он убивает этих бедолаг или пугает до смерти, то с чего бы ему идти с нами на контакт? Как ты говоришь, с человеческой точки зрения, он преступник, убийца.

— Захочет, для этого у нас есть хороший дознаватель.

— Ваша девочка-вундеркинд Настенька?

— Нет, не её профиль. А вот в Саранске живёт отличный парень Святослав. Думаю, он нам не откажет, сегодня ему позвоню, завтра встретимся в отделе.

Дома пахло молоком и детским кремом. Ленка суетилась на кухне, ей хотелось поесть до того, как Сашка проснётся. Посмотрев, как жена с сожалением вылила не выпитый с утра кофе из кружки, Корнеев тяжело вздохнул и полез в морозилку в поисках пельменей. Надо было заскочить и купить готовой еды, но в голове всю дорогу вертелись мысли о призраках. Семечки слишком быстро кончились, и нормально обдумать дело мешало растущее раздражение на Терпкова и призрачного подозреваемого.

Терпков притащил своего колдуна на следующий день. Корнеев представлял Святослава в чёрном плаще и с кучей странных подвесок на шее, как в битве экстрасенсов. Но колдун оказался полноватым мужиком лет тридцати. Джинсы, вязаный джемпер и стрижка из барбершопа, сразу видно — воин компа и дедлайна. Внимание Корнеев обратил лишь на пару белых прядей в русых волосах и на то, что глаза Святослав при разговоре отводил в сторону или смотрел в пол, так что понять, какого они цвета, было невозможно.

— Надо найти тела этих призраков, их же не в котловане похоронили? — тихо заговорил Святослав, словно прислушиваясь к чему-то и боясь заглушить своим голосом.

— Я выяснил, что один был неместный, тело на родину в Туапсе увезли хоронить, а другой похоронен на Красно-Этненском кладбище, рядом с центральным входом, — сверившись с записной книжкой, проговорил Терпков.

— Плохо, что рядом со входом, если кости придётся уничтожать, то сложности могут быть.

— Не в первой, оформим эксгумацию, детей у него нет, мать вроде там же похоронена, возмущаться, я думаю, некому будет.

— Будем надеяться, что до этого не дойдёт. Мои с ним поговорят и всё.

— Как у тебя с ними? Нашёл подход?

— Пока сложно, у них взгляды совсем другие, но им интересно, пришлось купить телевизор, чтобы всякие обучающие видео целый день смотрели.

— Ну, ничего, обживутся. Ладно, давай список чего надо, я у нас в архиве поищу, а если нет, то до травницы сгоняем.

— Нет, потом, если они чего попросят за помощь. Но Погостнику надо будет дары принести, не стоит его злить. Цветы лучше живые взять и конфеты.

Корнеев во время разговора чувствовал себя лишним, не понимая, о чём идёт речь, и не зная, как ему вести себя в этом расследовании. Допрашивать призрака кто будет? Да и как допрашивают призраков. «Скажите, зачем вы запугали до смерти трёх машинистов?» Честное слово, как в дурдоме.

— А зачем нам говорить с призраком, может, просто уничтожить и всё? — спросил Корнеев, наконец сформулировав крутящуюся на языке мысль.

— Ну, как тебе сказать. Если что-то есть, значит, для чего-то нужно. Нельзя просто взять и уничтожить, просто потому что так тебе лично будет лучше. Вот если докажем, что от призрака реальный вред есть, тогда да. Нельзя уничтожать только из-за того, что ты этого боишься, потому что не понимаешь.

«Отчитал как мальчишку», — неприятно кольнуло Корнеева, но просто отдавать расследование в руки Терпкова он не собирался.

— Но тогда необязательно на кладбище, поговорить можно и в метро, раз они там.

— Ну, как тебе объяснить, предположим, что могила, а точнее, тело мертвеца — это телефонная будка с единственным прямым номером созвона с душой. А вот в метро надо знать, что искать, словно мобильник в куче мусора или даже обрывок телефонного провода. Для связи подойдёт место смерти, там остался отпечаток, но в нашем случае — это бывший котлован, там теперь станция, и точное место не найти. Ещё вариант связи — предмет, потерянный при смерти, например: монета в пять копеек, зажигалка, то, что стало дополнительной привязкой духа. Как вариант — кровь, впитавшаяся в песок котлована, но всё это давно растащило на атомы по туннелям метро. Хотя, может, какая-то монета и утрамбована в стену «Заречной», давая духу возможность там присутствовать.

— Понял, можно так не распинаться. Ок, собираемся и едем. А не надо батюшку Кирилла пригласить, может, там молитвы какие почитает, чтобы дух угомонить? — сказал Корнеев.

— Можно, позвоню и спрошу, я в этом не спец.

На кладбище поехали каждый на своей машине, Терпков лихачил и, обогнав машину Корнеева, скрылся из вида. Корнеев не торопился на кладбище, он не понимал, что будет там делать и пытался представить разговор с призраком, поэтому приехал последним. Нехотя выбрался из тёплого салона машины и неторопливо пошёл к воротам погоста. Ноябрьский ветер кидался жёсткой снежной крупой, но даже в такую погоду кладбище не было пустым. Впрочем, это только в фильмах одинокий герой бродит среди могил, на реальном кладбище всегда есть люди, кого-то хоронят, кто-то пришёл помянуть, суетятся работники кладбища, ну а в церковные праздники людей больше, чем в парке культуры и отдыха. Нужная могила нашлась у самого входа, рядом уже топтался Святослав, вокруг него, словно молодой щенок, радостно крутился Терпков, явно приставая с разговорами. Когда Корнеев подошёл, Святослав кивнул, зябко поёжившись на ветру, а румяный и довольный Терпков сказал:

— Так, наш батюшка заявил, что на могилы к комсомольцам ездить ему смысла нет. Давай, Славка, начинай свою некромантию.

Святослав тихо заговорил, и рядом задрожал воздух, и для летящей снежной крошки появился заслон в виде контура невысокого человека. Потом всё исчезло, Святослав опустил голову и замер.

— Согласился? — тут же спросил Терпков.

— Да, сейчас сходит позовёт, но попросил кое-что из вашего архива.

— Разберёмся.

Ещё пара минут прошла в молчании, и Корнееву захотелось закурить, он вынул горсть семечек и стал аккуратно чистить, складывая шелуху в карман.

Минут через пять воздух снова дрогнул, цвета вокруг выцвели, а небо неожиданно побагровело, словно на закате. Раздались шаги, на дорожке появился парень лет двадцати. Одет он был не по погоде, в классический брючный костюм. Правда снег перестал сыпать, да и парень словно не замечал пронизывающего холода. Он подошёл к Святославу и протянул руку.

— Лёха, чего звали?

— Святослав, а это Терпков и Корнеев, следователи из тринадцатого отдела.

— Ого, менты. Да я вроде ничего такого.

— А как же три смерти машинистов? Скажешь, не ты запугал народ? — сказал Терпков.

— С чего бы мне? Я там, конечно, брожу, чаще в прошлом, но бывает, вылезаю посмотреть, как люди живут, но чтобы пугать, да ещё и до смерти. Нафига?

Разговор зашёл в тупик, Корнеев подумал, что прежде, чем лезть с допросом к подозреваемому, надо было найти доказательства, рычаги давления. Вот что значит, подойти к делу неподготовленно, на одном энтузиазме.

— Не врёт? — спросил Терпков Святослава.

— Не может, — в подтверждение своих слов Святослав показал какой-то камень в руке. — Похоже, и правда ни при чём. Отпускаю?

— Стой, если он в метро крутится, может, видел, почему машинистам стало плохо? Был там ещё кто подозрительный?

— О, видел! — радостно воскликнул Алексей. — К первому какой-то парень в кабину заходил, приносил стакан такой, кофе вроде.

— Ну, а выглядел как?

— Да как, парень как парень, джинсы, футболка. Я особо не рассматривал, они до следующей станции поехали.

— Ну, а к двум остальным?

— Не видел. Говорю же, я нечасто там гуляю. Сами знаете, чуть проявишься, люди пугаются.

— Благодарность вам от органов, сынок. Отпускай молодца, Святослав. Ударная доза кофеина или отравление. Думаю, дело теперь можно со спокойной душой отправлять простым следакам, — повеселел Терпков.

Корнеев посмотрел на него хмуро. Вот теперь, когда он мог взяться за расследование без всяких дурацких паранормальных убийц, дело отдадут другим.

— Думаю, не стоит торопиться, найдём парня, приходившего к машинисту, убедимся, что дело не наше, — возразил Корнеев.

— Ну, я пошёл. Покеда, если что, крикните на станции, я связь вашему колдуну оставил.

Алексей в развалку пошёл обратно по тропинке, в лицо снова ударили крупинки снега, небо выцвело в свою обычную ноябрьскую серость, а в окружающий мир вернулись цвета. Корнеев посмотрел на Святослава, тот, почувствовав взгляд, повернулся. Глаза у колдуна оказались страшные, острым шилом из мутной белизны кололи чёрные точки зрачков. Корнеев вздрогнул, и Святослав опустил взгляд.

— Я больше не нужен? Пойду, надо ещё машину прогреть, она у меня на холоде плохо заводится, — пробурчал Святослав, проходя мимо Корнеева.

— Да, спасибо, Святослав! С нас оплата консультации, — крикнул ему в спину Терпков.

Они вернулись к машинам, Корнеев задумчиво посмотрел на ворота кладбища. Что-то в разговоре с призраком его зацепило. Ледяная крошка перешла уже в мелкий снег, и на промёрзшей земле появилась лёгкая позёмка.

— А когда умер первый машинист? — спросил Корнеев.

— Три недели назад. Каждую неделю по одному трупу, получается, с тех пор. Намекаешь, что это не просто так?

— Возможно, но я не об этом. Призрак сказал, что парень был обычный, в футболке и джинсах.

— Ну и что?

— Ну, призраку, может, и ничего, в ноябре в костюме ходит, а три недели назад температура около нуля была.

— Думаешь, нечисть? Типа вампир или домовой? — сразу воодушевился Терпков.

— У тебя профдеформация на лицо. Я имею в виду, что это работник метро, пришёл, разделся в раздевалке. Может, тоже машинист или кто-то из техобслуживания, явно забежал по-приятельски поболтать. Надо спросить директора, с кем из работников дружил первый машинист, кто к нему мог с кофе забежать, угостить.

— Так, может, и не угостил, а просто со своим был. Тогда, получается, ничего криминального, встретились приятели по работе, поговорили и всё, — пожал плечами Терпков.

— Ну, других зацепок всё равно нет, попробуем найти. По камерам посмотрим, записи тридцать дней должны храниться. Да и стоит понаблюдать за станцией, может, кто будет подходить к машинистам.

Корнееву не хотелось бросать это дело, в голове всё тревожнее щёлкало, словно отсчитывая оставшееся время, заставляя поторопиться с расследованием. Он видел, что Терпков уже потерял интерес к этому делу, но поддерживал решение Корнеева, чтобы не обидеть нового сотрудника. В голове появилась мысль, что напарник не так уж и плох.

Вечером Корнеев помогал жене мыть Сашку. Глядя на воду в детской ванночке, Киреев почувствовал лёгкий укол совести за то, что не рассказал Терпкову о спасённой икре. Но, с другой стороны, откуда Корнееву было знать, что проклятие снимут. К тому же Настю Корнеев ещё не видел и, будет ли от неё помощь, не знал. «Сами виноваты, я сделал всё, что мог».

На следующий день напарники отправились в управление МП Нижегородского метро. Директор МП Кузмин Борис Анатолиевич с радостью пообещал, что все записи им дадут просмотреть, главное — найдите причину смертей. В службе безопасности метро их встретили настороженно. Никто не любит, когда их работу проверяют. Если полицейским удастся найти улики, то получится, что сама служба безопасности сработала плохо, не заметив преступника. Начальник службы Завьялов нашёл для следователей нужную запись и внимательно изучал её вместе с ними. Корнеев смотрел, как в кабину машиниста на «Заречной» сел парень, в руке у него действительно был большой бумажный стаканчик с кофе. Вышел он на конечной, стаканчик остался у него в руках. Ничего необычного, встреча приятелей по работе, вот только в голове неприятно защёлкало.

— Парень машиниста кофе не угощал, — сделал вывод Терпков, — значит, отравление исключаем.

— Кто это? Не знаете? — спросил Корнеев у Завьялова.

— Николай Лаврентьев, только его нет, уволился он, точнее, он был на обучении и ушёл. Выгнали из-за Савельева. Странно, что он к нему заходил. Между ними скандал большой был, может, помириться хотел или напоследок в рожу дать.

— Так и что там случилось? — уже чувствуя нужную «ниточку», спросил Корнеев.

— Виктор Савельев был его наставником. После практики дал плохую характеристику Лаврентьеву, сказал, что тот и пьяный приходил, и под веществами, делал много ошибок и вёл себя непрофессионально. Парня даже до экзаменов не допустили.

— А адрес Лаврентьева есть?

— Да, в отделе кадров должен быть.

В отделе кадров нашлись нужные данные. Жил Николай Лаврентьев рядом с автозаводским парком в новенькой семнадцатиэтажке. Несмотря на послеобеденное время, Николай оказался дома и выглядел заспанным. Лаврентьев был высоким, под два метра ростом, но при этом болезненно худым.

— Вам кого? — спросил он охрипшим ото сна голосом.

— Николай Лаврентьев? Мы из следственного комитета. Можно задать вам пару вопросов? — выдал Терпков и тут же протиснулся мимо оторопевшего парня в квартиру, оттесняя его в прихожую.

Квартира хоть и была новой, но чувствовалось, что жила тут пожилая женщина, обои с рисунком и прихожая начала двухтысячных модного тогда цвета «тёмная вишня». Николай принял позу настороженного богомола и, окончательно проснувшись, ответил:

— Ну, я. Что случилось? С мамой что-то?

— Нет, мы насчёт Виктора Савельева, — сказал Корнеев.

— Что он ещё про меня придумал? Вот гад! Уже полицию на меня натравил.

— Виктор Александрович Савельев мёртв, а вы последний, кто видел его живым. Разве полиция вас не опрашивала? — сказал Терпков.

— До вас нет. Блин, надо Наташке позвонить. А когда он умер? Я только вчера из Турции вернулся, — тут до Николая дошло, что сказал Терпков, и он побледнел. — В смысле я последним видел?

— Умер он три недели назад, почти сразу после вашего визита к нему в кабину поезда. Говорят, между вами произошла ссора, — сказал Корнеев, внимательно наблюдая за реакцией Лаврентьева.

— Слушайте, я был в шоке, когда узнал, что Виктор обо мне рассказывает, вот и зашёл, чтобы разобраться, в чём дело. Когда я уходил, он был жив-здоров.

— Так что между вами произошло?

— Я встречался с его сестрой и на какой-то общей пьянке сказал, что ищу работу. Он тогда меня в метро и зазвал. Всё было норм, а потом, ну, как сказать, он увидел меня с другой, но блин, он же сам мужик, должен понимать. Я пытался с ним поговорить, когда узнал, из-за чего меня выгнали с практики, но этот гад слушать меня не захотел. С Наташкой мы тоже разругались, и я свалил с одной знакомой в Турцию.

— После его смерти умерли ещё два машиниста, работающих на этом маршруте. У вас есть предположения почему?

— Я. Нет… Я не знаю. Меня в городе даже не было, — голос у парня стал истеричным.

Ничего подозрительного в словах Николая не было, но после того, как узнал о смерти двух других машинистов, он побледнел ещё больше и руки его заметно подрагивали. От разговора у Корнеева остался неприятный осадок, в глазах у Николая он заметил страх и беспокойство. Чувствовалось, что правда совсем близко, но никаких улик для ареста Лаврентьева у них не было.

В отделе, читая отчёты о вскрытиях машинистов, где говорилось о естественном характере смертей, и выяснив, что никаких чужих отпечатков в кабине выявлено не было, Корнеев в раздражении достал семечки.

— Как думаешь, можно попросить призрака, чтобы понаблюдал за поездом сегодня-завтра? Вот чувствую, что замешан там Николай, хоть и не знаю как, — сказал Корнеев Терпкову.

Тот опять что-то печатал на своей старинной машинке, к компьютеру он не подходил и предложение Корнеева пользоваться принтером игнорировал. Впрочем, и телефон у Терпкова был самый простой, кнопочный. Корнеев заподозрил, что, несмотря на молодой возраст, у Терпкова с современной техникой натянутые отношения.

— Что ж, Святослав ещё не уехал, у нас роется в хранилище. Кажется, я пустил дракона в пещеру с сокровищами, нам придётся выволакивать его оттуда с применением грубой силы. Хотя, может, взять его заведующим хранилищем? Как думаешь?

Корнеев об этом не думал, его тревожило, что прошло три дня с последней смерти. И если ничего не сделать, то есть ли гарантия, что всё не повторится, когда неделя закончится?

Святослава удалось уговорить покинуть хранилище с большим трудом, он нехотя отправился на станцию поговорить с призраком. Алексей проявляться не стал, но мир выцвел и Корнеев услышал голос.

— Тут такое дело, я после вашего вызова сам сунулся в тот поезд — любопытно стало, только меня что-то тёмное так жахнуло, я потом в пустоте до вашего сегодняшнего вызова плавал. Думал, всё, закончилась моя призрачная жизнь. Спасибо, что спасли, но помочь я вам не могу.

Терпков сидел на лавочке станции «Заречная» и задумчиво чесал затылок, а Корнеев мерил шагами перрон и смотрел на проезжающие составы. Судя по словам призрака, что-то они упустили, и место смерти надо осмотреть ещё раз.

Осматривать пришлось после закрытия метро, чтобы не останавливать движение. В этот раз в кабине они находились одни. Терпков внезапно принюхался, как собака, вставшая на след, а потом встал на карачки и залез под панель с кнопками.

— Ты чего там вынюхиваешь? — спросил Корнеев.

— Ну, есть у меня одна способность: чую я всякое. Если тёмное, то пахнет неприятно, — донеслось из-под панели.

— С тобой и розыскной собаки не надо, — хмыкнул Корнеев. — А что в прошлый раз не почуял?

— Так, прошу без оскорблений, у тебя тоже способность есть чувствовать, только ты ей осознанно пользоваться не умеешь. У нас в отделе обычные люди не работают, чтоб ты знал. А в прошлый раз тут смертью пахло сильно, вот и не распознал. Ага! Нашёл!

Терпков выбрался из-под пульта, держа двумя пальцами маленькую деревянную фигурку. Лицо его брезгливо кривилось, и на нём читалось желание бросить находку куда подальше. Фигурка явно женская, вырезана схематично, но было понятно, что в руке она держит серп, а в ногах у неё череп. Тянуло от неё и правда чем-то нехорошим, это и Корнеев почувствовал, словно холодные черви по спине поползли, и сердце забилось в ужасе под самое горло.

— Идол Мары, да не в этом беда, а в том, что проклятие наложено смертельное.

— Как думаешь, Николай за ней вернётся или оставит дальше убивать? — спросил Корнеев.

— Давай дадим ему денёк, если придёт забрать, значит, и правда есть у него ещё остатки совести, — сказал Терпков, доставая из кармана серебристый пакет и упаковывая опасную находку.

Николай пришёл. Корнеев наблюдал, как тот дождался состава и сунулся в кабину машиниста, тот его впустил, и поезд отправился дальше.

— Вот он офигеет, когда идола не найдёт, — хмыкнул подсевший на лавочку к Корнееву Терпков. — Ну что, берём его на выходе? Хочу послушать, откуда он такую редкую вещь взял.

— Лучше у дома, не хочу за ним по эскалатору бегать. Пошли, может, у подъезда перехватим, а то, боюсь, он может нам и не открыть в этот раз.

К подъезду они подошли одновременно с Николаем, тот дёрнулся, но, оценив свои шансы скрыться от полицейских, подошёл сам. Терпков ему улыбнулся и достал из серебристого контейнера фигурку Мары.

— Твоя штука? Не подскажешь, где взял? — потом губы Терпкова растянулись в зверином оскале, и он рявкнул. — Три человека из-за тебя, урода, умерли!

— Слушайте, я не знал, честно! Ко мне в баре чел подвалил странный и говорит, вижу, тебя обидели несправедливо, хочешь помогу отомстить. Ну, я злой был, полгода на обучение в этом метро потерял, а этот придурок ещё Наташке меня сдал, она меня из дома выгнала, пришлось к матери возвращаться. Короче, суёт этот тип мне фигурку, смотрю, баба деревянная страшная. Говорит, положи там, где твой недруг живёт, и больше у тебя с ним проблем не будет. Я, честно, не подумал, что умрёт кто-то. Фигня же полная, — затараторил Николай, отступая к подъезду.

— Но Савельеву подбросил же, а, тварь? — наступал на него Терпков.

— Подбросил. Дома у себя держать страшно стало. Я решил на работу Виктору отнести. Знаете, я в стакан её сунул из-под кофе. Сделал вид, что телефон уронил, и спрятал бабу за металлическую панель под пультом, там зазор для проводов есть. Думал, даже если он её там найдёт, то напугается, он суеверный очень был. Это вроде как шутка была, а потом я и забыл про неё, пока вы не пришли, — побледневший Лаврентьев закрыл ладонями лицо, плечи его задёргались.

— Короче, эту дрянь мы изымаем, а тебя я на личный контроль беру, ещё одна такая шутка… Значит, чувака из клуба ты не знаешь? Точно? Внешность-то опиши.

— Не могу, пьяный я был, как подумаю про его лицо, всё перед глазами плывёт сразу.

— Свободен, — рявкнул Терпков, и Лаврентьев скрылся в подъезде.

— Так кто это был в клубе? — спросил Корнеев, садясь в машину к Терпкову. — Уверен, ты знаешь.

У подъезда убийцы они задерживаться не стали, нужно было вернуться в отдел и поместить Мару в хранилище. Несмотря за защитный контейнер, последствия близкого соседства с проклятой вещью могли быть неприятными. Корнеев заметил, как помрачнел после разговора с Лаврентьевым Терпков, догадывался, что напарник в курсе, кто подсунул Мару Николаю в клубе.

— Душелов. Николай нам не сообщил, что фигурку он получил за свою душу. Никто такие предметы просто так не раздаёт. Либо за большие деньги, либо за душу. Уверен, что по пьяни Николаю показалось, что это шутка. Нехорошая это примета, если душеловы начали рекрутировать новых навий. Дозора-то у Калинова моста давно уже нет, если будет прорыв, ох и непросто нам придётся.

— Калинов мост?

— Граница между явью и навью, раньше там с разной нечистью бились богатыри. Впрочем, ещё рано об этом говорить, будем отслеживать ситуацию. Эту дрянь, — Терпков показал на контейнер со статуэткой Мары внутри, — сдадим в хранилище, и больше никто не пострадает.

— А как же Николай? Он всё-таки убийца, пусть и строит из себя жертву случайности. У нас для таких тюрьмы не предусмотрены?

— Не думай о нём, навь не любит долго ждать оплату, уже зимой к нему наведается одна из дочек Мары. Всегда надо помнить, что договоры с навью — опасное дело и для человека, и для мира.

Корнеев почувствовал, как мурашки пробежали по спине, перед глазами встало видение из недавнего прошлого. Тихая заводь, мелькнувший в рогозе рыбий хвост и мелодичный голос: «Я не забуду твою помощь, служивый, и дети моей убитой сестры не забудут». Показалось, что в салоне машины запахло болотом и рыбой, а на языке появился металлический привкус.