Остроги. Трилогия (СИ)

Позади послышался гаденький смех Витька, ему вторило уханье Бориса:

— Эй, чё стал?! Очко знобит? Тренировать его надо, а мы тренеры отличные, если чё!

Гурбан заскрежетал зубами, всерьез обдумывая, стоит ли военный союз того, чтобы терпеть выходки зэков. Не проще ли повернуться и от бедра всадить в уродцев очередь? Спокойствие, командир, только спокойствие! Ты подумаешь об этом после того, как команда переправится на другой берег. Оно на другом берегу завсегда лучше думается. Не хватало еще сгоряча своих зацепить…

Гурбан медленно проследовал к корме.

Жаль, но его плохое предчувствие подтвердилось. Рыбак был мертв. Причем скончался недавно, не больше часа прошло, как преставился, — кровь еще свежая, трупных пятен нет, ну и прочие признаки. Гурбан даже пульс его щупать не стал. Одного взгляда хватило, чтобы понять — не жилец. У рыбака не было ног по колени, и отсутствовала левая рука. Вся корма была залита его кровью — и доски, которые давно следовало покрасить вновь, и бухта каната… Хорошо, сентябрь выдался холодный, а то от мух отбоя не было бы.

В пол, ближе к мотору, глубоко вонзился багор, крюк сломан, на металле виднеются ошметки серого мяса. Это не людская плоть. Это рыбак защищался от кого-то, багром зацепил слегка врага. Именно что слегка. А жаль. Лучше бы покойный сполна отомстил своему убийце перед смертью, а так только пуще тварь разозлил…

— Эй, чего там топчешься?! Помочь?!

Гурбан проигнорировал выкрики «черных». Не до них сейчас.

Он тревожно осматривался, чуя, что где-то рядом притаилась опасность. Лучше уйти отсюда, поискать другой мост или найти брод, понтоны какие-нибудь через реку. И наплевать, что «хаммер» оторвется слишком далеко, — мертвецы все равно не смогут продолжить преследование.

Честное слово, Гурбан так бы и сделал — забил бы на затею с катером. Но тут он услышал рокот мотора — и обернулся, направив автомат на звук. Он едва не нажал на спуск — нервы на пределе. Но это всего лишь Ксю заехала на своем «эндуро» на причал. Всего лишь?..

Что она делает?! Совсем с ума сошла?! Доски гнилые, на ладан дышат! Хорошо хоть Фазу догадалась оставить на берегу…

— Не сметь! Назад! Дура, обвалится! — заорал Гурбан. И осекся.

Ведь девушка поступила так неспроста.

На вершине холма, откуда начинался спуск к разрушенному уже мосту, показался головной грузовик каравана белгородцев. Починили-таки свой драндулет. Ах черт, как не вовремя! Гурбан надеялся, что они дольше с ним провозятся, хотя бы пару часов еще… Значит, караван скоро будет здесь. Сначала белгородцы сунутся к мосту… или нет, чего туда соваться, и так сверху видно, что моста больше нет. И чистильщики с холма на заливном лугу — как на ладошке, только второй рукой прихлопнуть. И уж будьте уверены, оружейники не упустят шанса поквитаться за своих.

Но и это еще не всё — Гурбан проследил за перепуганным взглядом Бека. Доктор, Фаза и прочие смотрели в том же направлении. Смотрели — и тянулись за оружием. А Маевский не просто глазел, а с пользой — в прицел СВД. В полукилометре примерно, на самом краю заливного луга показалось оленье стадо. Большое стадо, расплодились рогатые, некому тут их отстреливать. И судя по тому, как резво стадо помчалось к чистильщикам, это не просто копытные, но лютое зомбозверье. Маевский нажал на спуск, винтовка дрогнула в его руках — и тут же встал на дыбы и опрокинулся вожак стада, здоровенный, раза в полтора больше остальных зомбаков, самец с ветвистыми рогами, способными продырявить дверцу автомобиля. Передние ряды зомбаков тут же встали, но задние напирали, не зная, что произошло. Началась сумятица — то, что чистильщикам нужно. Спасибо Сашку: как всегда, его выстрел был точным и очень в тему.

Благодаря «титановцу» у чистильщиков появилось немного времени. Отсрочка — что может быть лучше в подобной ситуации? Вот только о поисках брода или нового моста теперь и речи быть не может. Успеть бы погрузиться на катер!

— Детка, режь конец! — Крикнув, Гурбан кинулся в рубку, надеясь, что Ксю правильно его поняла и исполнит приказ.

Блондинка соскочила с мотоцикла, поставив его у края причала, выхватила нож и двумя ударами рассекла канат, которым нос катера был привязан к ржавому кольцу, закрепленному на толстой, но трухлявой свае.

В рубке было просторно и чисто. И главное — ключ торчал в замке зажигания. Это была редкостная удача, даже не верится после всего случившегося. Не мешкая, Гурбан провернул ключ — серебристый, плоский, ничуть не ржавый — и…

И ничего не случилось.

Холодок отчаяния медленно растекся вдоль хребта. Ну же! Пальчиками выжать ключ под девяносто градусов!..

Ничего.

Гурбан бросил взгляд на оленей. Стая уже определилась с новым вожаком, не намного мельче предыдущего. И хоть издалека разобрать было невозможно, Гурбану отчего-то показалось, что рога этого самца окрашены алым — за власть ему пришлось побороться, но теперь он готов вести сородичей на ненавистных людишек.

Кровь на рогах. Кровь… От отчаяния или же ярости Гурбан дернул ключ на себя, чтобы выдрать его из замка и швырнуть в воду. Но ключ не поддался опять! Это было уже слишком. Гурбан попытался выкрутить его из замка против часовой стрелки — сломать к чертовой матери! — и, тяжело дыша, отшатнулся: ключ неожиданно легко провернулся, мотор зарычал, винт вспенил воду, покрытую ряской.

— Детка, осторожно! — Вцепившись в штурвал, Гурбан начал разворачивать катер так, чтобы подвести к причалу корму — только туда можно загрузить технику, без которой за рекой никак.

Не дожидаясь окончания маневра, «черные» кинулись в воду. Эмтэшник свой они бросили на берегу. Гурбан скривился как от кислого: почуяли крысы, что спастись можно только на катере — на суше им гарантирована смерть если не от зомбаков, так от белгородцев.

Фаза тоже кинулся в воду, но лишь потому, что не рискнул идти по причалу — великан полтора центнера весил, а то и больше. Не о себе Фаза думал — о других. В два гребка он подплыл к катеру и вскарабкался на борт, напрягая могучие мышцы, — и тут же потопал, громыхая ботинками пятидесятого размера, к корме. Там он, коротко взглянув на труп рыбака, подхватил с причала мотоцикл Ксю, словно игрушку — неимоверной силы человечище! — и аккуратно поставил на катер.

— Эй, да тут же труп! — Ксю как раз закрепила на причале конец и спрыгнула на палубу.

— Он не кусается, я проверил, — успокоил ее Фаза.

В этот момент на носу показались братья-«черные», по ним ручьями стекала вода. Причем потоки, которые лились с Бориса, были окрашены в бледно-розовый цвет — его раненая рука все еще кровоточила.

А стадо уже одолело половину расстояния до причала. Белгородцы тоже не стояли на месте.

Пока Гурбан вертел головой, оценивая обстановку, на борт поднялся Маевский, потом Бек подогнал свой мотоцикл к корме и вместе с Фазой перетащил его на катер. На берегу остался только Доктор в квадроцикле.

— Эй, Доктор, ты чего? Живо давай! Зомбаки рядом! — Фаза махнул ему мозолистой лапищей. — Не тормози, давай!

Гудела земля, копыта скользили по болотистой грязи, колыхались ветвистые рога — острые, будто их специально заточили — они толще и длиннее, чем у обычных оленей. Да и вообще этих тварей только сослепу можно спутать с нормальными травоядными.

Фаза побагровел — так напрягал легкие и глотку, уговаривая Доктора кончать дурить и ехать уже по причалу, все его ждут, он последний:

— Дуй сюда!!! Кому я сказал?!

Но Доктор лишь развел руками и схватился за свою арийскую башку:

— Голова кружится. Не могу.

Фаза хотел уже выпрыгивать за борт и спасать Доктора насильно, но на нем тут же повисли Маевский, Бек и Ксю. Последняя голосила, что если погибать, то всем вместе. Фаза попытался стряхнуть с себя товарищей, но те держались крепко. Не причинив им боли, он не смог бы освободиться, а подвергать их опасности на берегу было совсем уж неразумно.

Тем временем Доктор таки переполз на водительское сиденье. «Рейнджер» сорвался с места, из-под колес его полетели комья грязи вперемешку с травой — и угодили прямо в заляпанную пеной морду нового оленьего вожака. Тот лишь мотнул рогатым черепом, не замедляя бега.

Стадо почти уже настигло чистильщиков!

Их разделяли считаные метры!

Квадроцикл едва вписался в причал — у Гурбана на миг дыхание перехватило, когда Доктор рулил по самому краю. Но вопреки всем законам физики — земное притяжение, что ли, отменили, — Доктор умудрился выскочить на середину настила, а потом, прокатившись по другому краю, проломить доску под левым передним колесом. На миг «рейнджер» замер, накренился назад, причал под ним опасно хрустнул, Ксю взвизгнула, но мини-вездеход таки выскочил из западни и с ходу влетел на корму, едва не задавив Бека.

Гурбан сразу же кинул катер вперед. Канат, которым Ксю прихватила корму к причалу, натянулся, как гитарная струна, — не было времени резать, а теперь уже опасно. Катер застыл на месте, яростно рокотал движок и… долю секунды спустя причал обрушился в воду! Судно прыгнуло сразу на несколько метров вперед. На корме все упали, Ксю едва не выкинуло за борт, под винт. Повезло — спас квадроцикл, о который ее хорошенько приложило боком.

Быстрее убраться подальше от берега! Гурбан был уверен, что разъяренные зомбаки с разбегу кинутся в воду и вплавь последуют за людьми. Такой поступок был бы для них типичен. Да что там, известны случаи, когда эти твари в припадке безумия расшибались насмерть, пытаясь проломить собой Стену!

Но к удивлению командира, стадо осталось на берегу, будто зомбозверье наткнулось на невидимую стену. И задние ряды не подпирали передние — ни один зомбоолень не ступил в воду!

Вроде радоваться нужно — опасность миновала, но на душе Гурбана стало муторно. Что-то тут не так. Похоже, олени боялись кого-то, обитающего в реке. И есть подозрение, что этот водяной монстр расправился с рыбаком. Потому рыбак и сети вытащил, чтобы монстр их не порвал… Надо как можно скорее переправить отряд на другой берег. Ширина реки тут метров сто, может, чуть больше. То есть на катере ее можно было бы в два счета пересечь — если б стоял нормальный движок, а не это дерьмо, что едва справлялось с течением. Вплавь — кролем или брассом — Гурбан одолел бы водную преграду играючи, даже с учетом сентябрьской погоды. Но он не один. И зомбаки на берегу не стали бы осторожничать просто так.

— Эта колымага едва тащится! Кочегар, поддай угольку! — Опираясь на перила, «черные» устроились на носу, назойливо маяча перед глазами Гурбана. Нашли, где стать.

Поглядывая на командира чистильщиков, они о чем-то переговаривались. Что особенно бесило — братья совершенно не стеснялись Гурбана, а ведь, судя по всему, речь шла именно о нем. Витёк оживленно жестикулировал, доказывая что-то Борису, который лениво отвечал ему, свесив раненую руку над водой.

— Олени уходят! — крикнула Ксю.

Гурбан обернулся: стадо

пятилось,

не отрывая глаз от реки. У Гурбана в горле словно ком застрял. Он бы с удовольствием ускорился, но мощности движка едва хватало на катер, а тут еще пассажиров столько и груз… Судно заметно просело, оно явно не предназначалось для перевозки такой тяжести. Любая маломальская волна утопила бы «баркас». Как хорошо, что чистильщики плывут по реке, а не по морю.

И тут нечто огромное, черно-серое и покрытое пиявками, вздыбилось перед носом катера. Открылась пасть, длинная толстая веревка, растущая из влажно блестящей плоти над пастью, хлестко обвила Бориса поперек тела и рывком подбросила его в воздух. Борис истошно заорал — и тут же захлебнулся своим криком и речной водой, когда чудовище вместе с ним погрузилось в пучину.

Сжав до хруста в пальцах штурвал, Гурбан таращил глаза на волны перед катером. На поверхности воды расплывалось, занимая все большую площадь, розовое пятно. Командир тут же соотнес размеры речной твари с ранами на трупе рыбака. Что ж такая рыбина — похоже, это был гигантский сом под слизнем — конечно же не осилила бы зараз проглотить человека, а вот откусить руки-ноги и вообще разорвать на части — это ей запросто. До Псидемии в Европе ловили сомов пятиметровой длины и весом в четыре с лишним центнера. Так это

ловили,

а какие на самом деле монстры бороздили глубины, никто не знает. Так что нынешний гигант не был из разряда чего-то сверхъестественного. Разве что отличался повышенной агрессивностью. Да и не слыхал Гурбан, чтобы сомы использовали на охоте усы — те самые толстые веревки, что росли над пастью.

Вот кого, значит, боялись зомбоолени!

Стадо, кстати, уже развернулось и со всех копыт спешило навстречу каравану белгородцев.

— Брат! Там мои брат! Стой, Гурбан, стой! — Витёк словно сошел с ума. Выхватив из-за пояса ТТ, он направлял пистолет то на командира чистильщиков, то на воду. — Глуши мотор! Разворачивайся!

— Виктор, не дури! Ему уже не помочь!

Пуля ударила в обзорное стекло, посыпались осколки. В рубку ворвался холодный сентябрьский ветер. Вторая пуля взвизгнула у самого уха. Два ноль в пользу Гурбана, присевшего за пультом управления. Повезло, что стрелок из Витька как из навоза баллистическая ракета.

А тот уже и сам сообразил, что подойти надо поближе. Хотя куда уж ближе — не океанский лайнер, особо не разгуляешься.

У Витька совсем крыша поехала. Он себя не контролировал — руки его тряслись, как у припадочного, он моргал, из открытого рта стекала слюна. Как же, всех братьев потерял одного за другим.

И Гурбан обязательно посочувствовал бы «черному», не начни тот стрелять. Чуть приподняв голову из-за пульта, он быстро оглянулся: чистильщики залегли на корме и носа оттуда не казали, давая командиру возможность самостоятельно разобраться с уркой. Молодцы, все верно. Тем более что Гурбан на линии огня, его запросто могли зацепить, метя в безумца.

А потом его взгляд встретился с расширенными зрачками Витька, и он понял — на этот раз Витёк не промажет…

Страшный удар сотряс все судно. Оно накренилось, зачерпнув воды. Упав, Гурбан вывернул штурвал, который он так и не выпустил из пальцев, сжатых до боли. Катер начал разворачиваться. Надо встать, надо вернуть его на прежний курс…

Еще удар.

— Двое их! Сомов двое! — крикнул Фаза. — Один вон плавает! Жрет себе Бориску, занят! А второму тоже хочется! Вот и бесится! Покормить надо! Витёк, ныряй уже!

И великана братишки достали. Умели они «располагать» к себе людей.

Витёк навел ТТ на сома и прищурился — патронов не так уж много осталось, мазать нельзя, хоть руки и трясутся. От усердия зэк даже язык высунул.

— Витёк, не надо! Всех погубишь! — крикнул ему Гурбан, выбравшись из рубки.

Но «черный» не слышал его. Или же не хотел слышать. Он ведь презирал командира чистильщиков. Да что там командира — он весь мир, всех людей ни во что не ставил.

Оскальзываясь на мокрой палубе, Гурбан метнулся к Витьку, чтобы остановить его, дурака. И брата не спасет, и себя погубит, и всех остальных на дно отправит. Гурбан только успел коснуться плеча зэка, как тот саданул его пистолетом по лицу. Брызнула кровь из расквашенного носа. Но Гурбана не так легко остановить. От второго удара он увернулся. И хорошенько двинул Витька между ног.

В этот момент оголодавшая рыбина снова ткнулась в катер.

С криком Витёк рухнул в воду. Потеряв равновесие, Гурбан тоже вывалился за борт, но в последний момент ухватился за поручень. Он погрузился в ледяную воду по пояс. Сердце едва не остановилось от резкого холода. Перед глазами всплыла картинка: растерзанный рыбак, укороченный по колени. Гурбан в панике поджал ноги, вместо того чтобы вскарабкаться на палубу.

— Ты чё, командир?! Нашел время купаться! — Сильные руки подхватили Гурбана, который был вовсе не пушинкой, и легко поставили его, мокрого и дрожащего, на палубу. Фаза покачал головой — мол, как тебе не стыдно, командир. — Это… бери уже управление. А то катер вертится, как то самое в проруби. Надо ведь «хаммер» догнать.

— Командир, ты как? — В голосе Ксю прозвучала неподдельная тревога.

— Нормально. — Гурбан взялся за штурвал. До берега впереди оставалось не так уж много. Пока сомы заняты трапезой, он должен доставить туда своих людей.

Катер выровнялся и медленно, но уверенно пополз по водной глади, населенной чудовищами, более ужасными, чем те, что обитают на суше, — да просто потому, что в глубине человек беспомощен даже без чудовищ, а уж с ними…

Берег неумолимо приближался. Позади хлюпали хвостами зомборыбы, то и дело выныривая на поверхность, — Ксю, которая перебралась в рубку, каждый раз вздрагивала. Стоявший с ней рядом Фаза посмеивался, глядя на девушку. Гурбан был невозмутим и спокоен. От помощи Доктора он отказался — подумаешь, ноги намочил, не простудится. Бек искренне, словно ребенок, радовался тому, что с командиром всё в порядке.

Метров двадцать разделяли берег и катер, когда заглох мотор.

ГЛАВА 14

КОНТАКТ

Ласково светило солнышко, косые лучи его гладили лицо Дана. Шел бы так и шел. Бежал бы к арсеналу, брошенному в самом начале Псидемии!

Жмурясь от удовольствия, он шагал вслед за мисс Петрушевич, аппетитно виляющей попкой чуть впереди. Издевается она, что ли?! Или это… кокетничает? Дан улыбнулся, А что, все может быть. Правда, он и представить не мог дочку советника в роли своей девушки. У Мариши своя жизнь — наряды, шмотки, послы, а у Данилы своя — автомат и Территории… Батю бы найти, а дальше все будет хорошо. Дан передумал уже выговаривать отцу за то, что бросил их с мамой, а просто хотел крепко, по-мужски, сжать его ладонь и, может, обнять…

Замечтавшись, Дан прозевал ямку на пути и оступился.

Забавно, но именно это спасло ему жизнь.

Нога ушла вниз. Охнув, он упал на выставленные вперед руки — и тут над ним что-то пролетело и упало в нескольких шагах левее. Что-то большое, пушистое, с яростно блестящими глазами и желтыми клыками в ощеренной пасти. Вот в эту пасть Данила и выстрелил из «Макарова», а так как метил он почти в упор — какие-то жалкие метры не в счет, — то был уверен, что попадет.

Но не попал — тварь плавно, словно пританцовывая, сместилась назад и в сторону. Передвигалась она на четырех лапах. Дан вновь нажал на спуск — тварь встала на задние лапы и отпрыгнула влево, увернувшись от пули.

— Сзади!

Услышав крик Ашота, Данила кувыркнулся вперед, навстречу твари, похожей на… Да это же рысь! Дикая кошка!

Зомбокошка.

Вторая, точно такая же, шлепнулась с сосны аккурат там, где Дан только что был. В голове пронеслось: «Почему никто не стреляет?»

Потому что боятся попасть в Дана.

Движения зомбокошек завораживали своим совершенством: ничего лишнего, мягкая пластичность — и при этом скорость и агрессия! Данила опрокинулся на спину, пропуская прыгнувшую на него тварь над собой. И всадил ей пулю в мягкий белый живот, который тут же окрасился алым — попал, значит, не ускользнула тварь, ведомая слизнем.

Раненая кошка неуклюже упала под сосной, попыталась встать, хватаясь за кору слабеющими лапами, но увы. Увы — потому что Ашот, не рискуя больше попасть в Данилу, всадил в зомборысь очередь. А Равиль добил тварь, в агонии шипящую и когтящую воздух, — мечом отсек ей голову.

— Помогите ему! Кто-нибудь! — закричала Мариша.

Пока вольник и Ашот добивали одну кошку, вторая таки накинулась на Данилу.

Перевернувшись на живот, он встал на колени и уперся ладонями в упругую прослойку из сухих иголок, когда на него навалилась тяжесть, вжала в хвою, урча от удовольствия и — главное! — не спеша вонзить клыки чуть ниже затылка, где так легко сломать шейные позвонки.

— Брат! Брат!

— Не стрелять! Я сказал — не стрелять!

— Мужчины, да сделайте уже что-нибудь!

Данила застыл — любое его движение могло стать фатальным. Факт, ему не удастся сбросить с себя зомборысь. Стоит только пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы

включиться

— зверь сразу отправит его к праотцам. Дан явственно ощущал шеей давление клыков. Но почему рысь не убила его? Балдеет от беспомощности жертвы? Играет, как кошка с мышкой?!

Вот только Данила Сташев — не мышка. Он просто так не сдастся. Ну же, думай, доставщик, как разрулить тему, думай!..

Но собраться с мыслями мешало ощущение чего-то чужеродного на шее. Не клыков, нет. Теперь еще добавилось что-то влажное и приятно теплое. От этой штуковины веяло спокойствием, а когда она двигалась, было чуточку щекотно.

Не надо дергаться, понял Дан. Пусть все будет как будет. И вообще, ему больше не угрожает опасность.

«А рысь?» — спросил он у себя. А что рысь? Отличное животное, так и хочется погладить по шерстке. Мама рассказывала, у нее в детстве была кошка Мурка, рыжая в белую полоску, мама кошку очень любила, поила молоком, кормила колбасой «Докторской»…

Данилу охватило тягучее оцепенение. Мысли стали вязкими, неторопливыми. Он хотел ущипнуть себя за руку, чтобы очнуться, но не смог! Он слышал голоса Ашота, Равиля и Мариши — протяжные, искаженные, они превратились в один сплошной звон. Время замедлилось, секунды превратились в минуты.

И главное — Данилу эти изменения ничуть не волновали.

Ему было хорошо. Да что там — ему лучше всех! Пусть едут в свою Москву, сражаются с зомбаками, да что угодно пусть делают, Дану до этого нет никакого дела.

У него появилось много, очень много глаз. Не два всего, но тысячи, миллионы глаз — и всеми он видел одновременно. Он парил над бескрайней прерией, изредка помахивая крыльями, и у него был загнутый клюв хищника, люто ненавидящего двуногих животных, покрытых разноцветными шкурами. И при этом он мчался по тайге, проваливаясь по грудь в сугробы, и был он рыже-черным, полосатым, и его боялись. А еще он плыл на большой глубине, медленно приближаясь к стальной громадине, чужой в этих водах, лишней. Он плыл, мечтая протаранить громадину своим могучим тридцатиметровым телом. И если он выживет после атаки, что совсем не важно, то поднимется на поверхность и выдует воздух из легких вместе с водой — и это будет красивый фонтан…

В этой бесконечности образов и ощущений Данила увидел себя, лежащего на земле. А рядом — Маришу, Равиля и Ашота, стрелявших в зомборысь, которая уже слезла с него и, смертельно раненная, кинулась на людей, мечтая о том, чтобы убить их, убить хоть кого-нибудь или просто укусить… Все, уже ни о чем не мечтая.

А потом мир потерял свою ослепительную, волшебную многомерность. И это было… было… словно Даниле враз ампутировали руки и ноги, выкололи глаза, отрезали язык и уши. Если бы он знал, что такое «сенсорный голод», то понял бы, что именно он сейчас испытывает. Хотелось кричать от страха, визжать от боли утраты, переполнявшей его. Вот-вот череп не выдержит — лопнет, расплескав содержимое по сосновым иглам. Ну и пусть, зато муки Дана закончатся.

— Брат, ты жив?! Ты жив, брат?!

— Отойди. Не мешай.

— Брат?!

— Не мешай.

— Эй, толстый, отвали уже от Равиля, чего ты под ногами путаешься?

— Что с ним?! Брат, как ты?! Ответь, брат!..

— Контакт со слизнем был весьма непродолжительным. Вероятность, что он выживет, велика, но…

— Что значит «но»?! Брат, ты меня слышишь?! Кивни, если слышишь…

— Но при этом велика вероятность того, что он станет умственно неполноценным. И это плохо. Я должен был привезти его в Москву абсолютно здоровым, я…

— Да кому какое дело, что ты должен?! Даня, брат, этот вольник, урод этот, говорит, что ты идиот теперь. Брат, ответь мне что-нибудь!..

А потом кто-то выключил звук.

И настало ничто.

*

Словно издеваясь над чистильщиками, катер дрейфовал по течению невдалеке от берега. Тут вплавь добрался бы младенец, впервые увидевший воду, — если б не сомы. И кто знает, каких еще речных тварей могли облюбовать слизни. Щук? Бобров? Цапель? Гурбану не хотелось об этом думать, и так положение безвыходное. Ну, почти. Пока Ксю не сказала последнего слова насчет реанимации движка, надежда еще есть.

Точнее — уже нет.

— Пациент скорее мертв, чем жив. — Блондинка развела испачканными маслом руками. — Я сделала все, что могла.

— Мертв… Угу… Это точно?

— Как дважды два четыре.

— Не знал, что ты в школе учила высшую математику.

— Когда я родилась, школ уже не было.

Вот и поговорили. Но главный вопрос повестки дня так и остался открытым: что делать?

Как попасть не берег, не потеряв людей? В идеале — еще и сохранив технику, без которой дальнейшее преследование невозможно?

Так ничего и не придумав, Гурбан присоединился к боевым товарищам на корме. Он готов был рассмотреть любое предложение.

Доктор как раз беседовал с Маевским, меняя тому повязку на ноге.

— Кстати, кто оказал первую помощь? — спросил Доктор.

— Я! — заулыбался Фаза, ожидая комплиментов.

Но Доктор лишь покачал головой и сцедил что-то о коновалах и намерениях, которыми устлана дорога в ад. И не дорога даже, а автобан.

— Доктор, хорош бурчать, — перебил его Гурбан. — Парни, есть соображения насчет того, как нам попасть на сушу?

Бек пожал плечами:

— У нас тут не Америка, водопадов нет. Хоть этого опасаться не надо.

— Колян, ты нас всех успокоил. Еще мысли есть?

Тишина в ответ. Река как раз делала очередной изгиб, возвращаясь почти туда, откуда чистильщики начали переправу, только несколькими километрами дальше в глубь Территорий.

— Ты, командир, как хочешь, — вновь заговорил Бек, — а я бы ничего не делал. Река — хорошо. Мы сами из воды, говорят. Почти полностью, на эти… на проценты, на много их. Значит, река — наш друг. Подруга то есть. Она поможет, я знаю.

Гурбан хотел было ответить насчет того, где он видел таких подруг, что натравливают на людей сомов, но не успел — Ксю крикнула, показывая вниз по течению:

— Смотрите!

Все обернулись. Прямо по курсу выпирал над водой причал, и не такой хлипкий, как тот, с которого чистильщики отплыли, а добротный, на бетонных сваях, способных простоять еще лет двести. А настил там был железный, не успевший еще насквозь проржаветь.

— Что за хрень?.. — удивился Гурбан.

А Бек расплылся в довольной улыбке:

— Я ж говорил, эти… проценты, много. Река нам помогла!

— Причал — это наш шанс. Нужно найти веревку! — велел Гурбан. — На катере есть веревка! Я где-то видел!

Все засуетились, выполняя распоряжение командира. Но судно слишком быстро оказалось напротив причала — и минуты не прошло. И его несло дальше по реке!

Удача выскальзывала из рук.

— Веревку! Кто-нибудь! — Командир чистильщиков сжал кулаки.

— Нашла! — крикнула Ксю. — Есть веревка! Целая бухта рядом с телом рыбака! Ничего, что в крови?

В первый момент Гурбану показалось, что она издевается. Но, связывая петлю, он понял, что Ксю ничуть не шутит. Блондинка все-таки.

Дрожащими пальцами — расстояние между катером и причалом увеличивалось с каждым мигом! — Гурбан закрепил один конец бухты на крюке, приваренном к борту. Хороший канат, сплетенный из синтетических волокон, практически неподвластных времени… Взглядом командир прикипел к обломку трубы, торчавшему на краю причала. Флагшток когда-то был. Молния в него, что ли, попала?

Хекнув, Гурбан швырнул веревку, рассчитывая накинуть петлю на трубу. Но он не был ковбоем, индейцем тоже не был, и потому чуда не случилось — синтетический канат соскользнул по ржавым листам причала в воду.

Гурбан зарычал. Ксю, стоявшая рядом, в страхе отпрянула. Катер относило все дальше и дальше. Для второй попытки времени уже не было, но командир не собирался сдаваться. В несколько рывков он подтянул аркан и уже приготовился бросить его вновь, точно зная, что все напрасно, когда на плечо ему положил руку Бек:

— Погоди, командир!

— Отвали! Нет времени!

— Дай мне, командир. — Пальцы впились в плечо.

И Гурбан доверился Коляну. Ведь среди предков Бека числились кочевники, умевшие на скаку набрасывать петли на головы лошадям и коровам, когда те еще были безопасными домашними животными.

— На!

К удивлению командира, Бек даже не попытался кинуть аркан. Он привязал канат к лому и, прежде чем Гурбан успел помешать, размахнулся и метнул его.

Лом, описав пологую дугу и протянув за собой канат, со звоном ударил в настил причала.

И продырявил его.

И застрял в нем!

В тот же миг канат натянулся, выбрав последние сантиметры провисания. Если б Бек чуть позже кинул лом — попросту не хватило бы длины каната, лом не долетел бы до причала.

Сместившись по течению относительно лома в настиле, катер застыл на месте.

— Бек, ты просто красавчик! — Ксю звонко чмокнула полукровку в щеку.

Тот от удовольствия даже глаза свои раскосые закрыл. Его киргизские предки могли бы им гордиться. Отличный бросок, правильное решение!

Фаза хлопнул Бека по плечу. Доктор заявил, что не перевелись еще богатыри на Руси. А Гурбан лишь хмуро зыркнул на причал, который хоть и не стал дальше, но и не приблизился.

Сейчас катер был похож на крючок, привязанный леской-канатом к удилищу-лому. А на крючке наживка — чистильщики. Аналогия не понравилась командиру. Рыбалка — это, конечно, отлично, но не в данном случае.

— Навались! — Гурбан первым вцепился в канат и потянул его на себя. Показалось, или катер действительно чуточку сдвинулся?

К Гурбану присоединился Фаза.

— Чего стоите?! — рявкнул он на остальных. — На берег что, совсем не хочется?!

— Раз-два-взяли! — скомандовал Гурбан, и на этот раз ему не показалось — расстояние между катером и причалом начало медленно сокращаться. Он все боялся, что канат не выдержит, лопнет. Или лом выдернется из настила, или еще что…

— Есть контакт! — Бек первым покинул борт и умело, будто только этим всегда и занимался, закрепил конец. Потом выдернул из настила свой лом.

Началась разгрузка. О том, где оказались и что им предстоит, чистильщики как-то не думали. До того ли? Вот именно, не до жиру, быть бы живу.

Багровый от напряжения Фаза вытолкал на причал «Поларис Рейнджер». Ну и все, шабаш, квадроцикл встал рядом с двумя «эндуро». У помогавших великану Гурбана и Маевского едва пупки не развязались — четырехколесный конь было нереально тяжелым. Поначалу Гурбан хотел приспособить к работе Бека, Ксю и Доктора, но здраво рассудил, что Доктор пока что не совсем с головой дружит, Ксю — девушка, толку никакого, а от Бека с его ушибленными ребрами пользы будет больше, если его назначить наблюдателем.

— Чего там, Бек? Нормалёк?

— Да вроде порядок.

И как сглазил Колян.

Что-то мощное ударило по катеру снизу, подбросив его над водой на полметра, не меньше. Ксю вскрикнула и зажала рот рукой. Мужчины застыли с перекошенными лицами.

— Что это?.. — прошептал Фаза.

Уж от него-то Гурбан подобного малодушия не ожидал. Любому в отряде можно поймать бледного, но только не великану. Слишком большой он. Да чего там, Фаза ударом по лбу слона свалит, верняк. Так хряснет, что бивни отпадут.

— Может, сомы опять проголодались? — так же шепотом ответил великану Доктор.

— Отставить шептаться! И вообще!.. — Что именно «вообще», Гурбан не сообщил, ибо следующий удар пришелся по бетонной свае, и уж тут тряхнуло весь причал. У Гурбана зубы звякнули, чуть язык не прикусил.

— А-а-а!!! — завопила Ксю. — Причал рухнет!!!

— Быстро! По коням! — скомандовал Гурбан.

Никогда его приказы не исполняли столь расторопно. Но далеко уехать не получилось — в конце настила, уже на берегу, на пути у чистильщиков встали ворота, от которых в обе стороны тянулась изгородь из часто натянутой колючей проволоки, ржавой, но еще действенной от нежеланных гостей.

— Военная часть, — уверенно сказал Фаза. — Секретное что-то. Видал я такое. И грузы сюда по реке доставляли. Что вообще можно по реке доставлять?

— Ракеты? — предположила Ксю, поглядывая назад, на катер. — Ядерные?

Фаза качнул головой, и непонятно было, то ли он против такой версии, то ли, наоборот, удивлен прозорливостью блондинки.

А вот Бека преграда ничуть не смутила.

— Посторонись! — Не вставая с мотоцикла, он ломом в одно движение снес ржавый замок. Ворота скрипнули от возмущения — с ними еще так никто не обходился.

Причал вновь завибрировал, когда Гурбан последним покидал его. Прежде чем направить квадроцикл в глубь запретной зоны, командир обернулся. И оторопел.

Разорванный конец жалко болтался на корме, вторая его часть осталась привязанной к причалу. А сам катер… он двигался против течения! Что-то тащило его за собой, не показываясь над поверхностью реки.

— Ой ё… — выдохнул рядом Доктор.

Катер резко накренился, носовой частью зачерпнув воды, застыл так на мгновение, а потом в три рывка ушел под воду, оставив после себя только волны и всплывающие пузыри воздуха.

И все, как и не было плавсредства со сломанным мотором.

— Рыбака так и не похоронили, — нарушил молчание Доктор. — Слышь, командир, это что за зверюга, раз смогла целый катер вот так, играючи, а?

Гурбан направил «рейнджер» вслед за двумя «эндуро».

— Не знаю. И знать не хочу. Но нашим ничего говорить не надо. Зачем народ волновать?

Доктор неуверенно кивнул: незачем.

*

Без сознания Дан пробыл совсем недолго.

Когда он очнулся, к нему вернулось зрение — теперь он мог не только слушать, но и видеть происходящее вокруг. И это было замечательно!

Ашот и Равиль несли его, схватив под мышки и за ноги. Мариша впереди — трость Равиля прижала к автомату Ашота, демонстрируя решимость открыть огонь во все, что сдвинется с места, уже только этим проявив агрессию.

На Территориях, особенно в лесах, людям делать нечего. Так какого хрена они залезли в сосняк? Данила честно попытался вспомнить — и не смог. В голове была сплошная каша, он помнил людей, что заботились сейчас о нем, но не помнил, как тут очутился. И вообще — почему его тащат? Почему толстяк Ашот постоянно ругается, на обычно невозмутимом лице вольника пульсирует жилка, а на щеках Мариши, когда она оборачивается, блестят слезы?

Надо сказать, чтоб его опустили — что они с ним как с маленьким? Но язык не слушался, губы не шевелились. И руки с ногами тоже отказались подчиняться.

Парализован! Эта мысль была подобна удару раскаленным молотком в промежность. Дан взвыл бы от бессилия что-либо изменить, но даже этого не мог сделать!

Паралитик. Инвалид. Кусок бесполезного для общества мяса, за которым требуется уход. Придется отрывать от работы нужного члена острога, чтобы менять «утку» и массировать пролежни… Как же Дану хотелось умереть, если б кто знал! Куда его тащат, пусть прикончат прямо здесь! Пусть Равиль одним взмахом меча-из-трости избавит беспомощную плоть от грядущих страданий…

Но вольник не спешил этого делать. И Ашот явно не собирался задушить Дана. И Мариша не пристрелила бы его, даже сумей он попросить ее об этом. Потому что они настоящие люди, а не сволочи какие-то. Они думают, что поступают гуманно.

И заблуждаются!

— Отдохнем, не могу больше… — взмолился Ашот; по его багровому лицу струился пот.

Дана опустили на землю.

— Тут немного осталось. — Голос Мариши дрожал. Она постоянно озиралась, нервы на пределе, слишком напряжена — вот-вот взорвется, и тогда всем мало не покажется, ведь у нее автомат, к рожку которого изолентой примотан второй магазин.

— Не могу больше… — упрямо повторил Ашот.

Толстяк действительно неважно выглядел. Он был похож на человека, которого вот-вот хватит сердечный приступ, что, в общем-то, неудивительно при его склонности к полноте.

— Ты чего, совсем дурак?! — взвилась Мариша. — Хочешь, чтоб и нас, как Сташева, слизни подчинили?! Я лично на такое не подписывалась!

Казалось, Ашот кинется на дочь советника и как минимум двинет ей кулаком в глаз, но он сумел взять себя в руки и даже ничуть не обидно улыбнулся:

— Мариша, извини, пожалуйста, если я тебя чем… если я был не прав. Никто из нас не виноват, что так получилось с Даней. Ты тоже не виновата. Просто ты первая услышала

зов.

Он попал в самую точку. Слезы, которые лишь увлажняли лицо девушки, хлынули теперь водопадом. Это все потому, что Мариша отправилась в лес и позвала остальных, а потом… Дан обрадовался: к нему возвращалась память! Он задумался над словами Мариши. «Хочешь, чтоб и нас, как Сташева, слизни подчинили?». Что бы это значило? Мысли тяжело ворочались в вязкой каше, заполнившей череп. Не голова, а кастрюля с разварившейся перловкой. Батя говорил, что на перловку хорошо плотва клюет, и ласкирь тоже, и себеля-верховодки…

Отец.

Данила едет к отцу в острог Москва. Отец соскучился по сыну, с которым надолго разлучился, — вот Данила и едет!

Еще одним кусочком воспоминаний больше…

Его волокли прямо по земле. Палки, иголки, сучки больно впивались в зад. Это было больно и в то же время великолепно, ведь к телу возвращалась чувствительность, нервы оживали! Двигательные функции еще не восстановились, но все-таки!..

— Эй, Равиль, ты чего? Небольшая передышка — и я помогу, вместе отнесем Даню.

— Нет времени, — не останавливаясь, ответил вольник. — Враг рядом. Много врагов. Скоро будут здесь.

— Откуда знаешь?

— Просто знаю. — Сказано это было таким тоном, что Ашот тут же кинулся помогать.

Вдвоем они потащили Дана к джипу.

*

Когда подъехали Гурбан и Доктор, Колян как раз слез с «эндуро». Он разминался: со свистом раскручивал над головой лом, испачканный запекшейся кровью.

— Чего задержались, а?

Тяжеленный лом порхал, словно тростинка, мышцы Коляна вибрировали от напряжения. Зрелище, конечно, впечатляло. Но — Гурбан хмыкнул — с каких это пор он должен отчитываться перед подчиненными?

Бек уже и сам понял, что сморозил глупость:

— Извини, командир. Просто подумал, что нужно определиться с дальнейшим маршрутом. А карты у нас нет.

Где-то рядом грохнул выстрел, послышался женский крик и резко оборвался.

— Что это?!

— Там, командир! — Бек махнул рукой. — Там стреляли! С полкилометра, не дальше.

— В «хаммере» девчонка была. — От природы светлокожий Доктор выглядел бледнее обычного. — Я в бинокль ее видел, когда за караваном наблюдал. Она, наверное, кричала. Откуда тут другой девке взяться?!

Гурбан прищурился. Пятьсот метров всего? Да через военную базу, затерянную в лесу? Лучше бы по шоссе, но выбирать не приходится.

— Отлично! «Хаммер» рядом. По коням!

Фаза махнул рукой — мол, не спеши, командир.

— Что такое?

— Не нравится мне тут. — Великан нахмурился.

— Ну да, глушь. — Гурбан поправил автомат. — Ничего, скоро на дорогу выберемся…

— Зомбаки, — перебил его Фаза и выразительно повел носом.

— Только этого не хватало!

— Много?

— Та не, мало их. Вот только… — начал Фаза и замолчал.

— Что?!

—

Течка

у слизней ихних. Опасно напрямую соваться.

Течка, значит. То, что очкастые умники в острогах называли «делением и поиском контакта с новым носителем», Фаза величал по-своему, не очень-то научно, зато метко подметив одну особенность процесса. Слизень, которому пришло время дать потомство, начинал обильно сочиться прозрачной липкой дрянью, которая обладала специфическим запахом, привлекавшим животных и людей. У потенциального носителя возникало неосознанное желание что-то сделать, куда-то пойти — и в итоге попасть в ловушку слизней. В просторечии это желание называлось

зовом.

И то, что Гурбан рвался вперед, чтобы вмиг проскочить базу и с ходу напасть на «хаммер», было, скорее всего, лишь следствием химической реакции у него в мозгу. Слизни — твари коварные, обладающие большим набором ухищрений. Иначе бы они не поработили всю Землю. Ну, почти всю.

— Течка, значит… — Гурбан заглушил движок «полариса».

— Проскочим! — подмигнула ему Ксю. Ей не терпелось углубиться в лес.

Маевский часто закивал, соглашаясь с блондинкой. Доктор и Бек тоже проголосовали за, но Фаза бесцеремонно велел им заткнуться и сопеть в четыре дырки на двоих.

— Вдоль колючки поедем, — заявил он не терпящим возражений тоном. — У меня тут одного иммунитет против течки. Так что выполняйте без разговоров!

Гурбан нахмурился — мол, это еще что за волюнтаризм?

Заметив его недовольство, Фаза добавил:

— Командир, ты ж знаешь, так надо.

И он таки знал. Но легче от этого знания не становилось. Его

тянуло

в лес.

— Слышь, Фаза, а если мы ноздри чем-нибудь законопатим? Грязью, что ли?

— Попробуй, командир. Вдруг поможет? Но зомбаки уже близко. Рвать нас не будут, мы им для другого нужны.

Гурбан демонстративно, чтобы все видели, снял автомат с предохранителя.

— Всем слушать Фазу! Кто дернется — пусть пеняет на себя! Я не позволю — любыми средствами! — слизням размножаться за наш счет. Задача ясна?

Чистильщики ответили командиру угрюмым молчанием.

— Вот и отлично. По коням!

Ехали медленно, чуть ли не цепляясь за колючую проволоку. Фаза и Доктор держали на прицеле молодые сосны — оттуда грозила опасность. Гурбан едва сдерживался, так хотелось свернуть в лес — конечно, чтобы разобраться с врагом раз и навсегда. А еще хотелось тормознуть «рейнджер» и просто размять ноги, а то уже весь зад отсидел…

Остальным было не легче.

Зов

— штука неприятная.

Фаза с Ксю на мотоцикле едва полз впереди. Он махнул рукой — приготовьтесь. Гурбан сбавил скорость так, что можно было глушить мотор — никакой разницы, сантиметр в минуту не в счет.

Он видел, как расслабилась спина великана: тот будто взвалил на плечи дубовый шкаф, и тут — хлоп! — шкаф растворился в воздухе. Облегчение, вот что испытал Фаза, а вместе с ним и командир чистильщиков.

— Шоссе видно, — обернулся здоровяк. — Выбрались почти.

А когда они действительно выбрались на асфальт, поросший травой, Фаза отозвал Гурбана в сторону:

— Командир, на два слова.

— Ты что? «Хаммер» уехал, и течка еще. По-любому валить отсюда надо.

— Надо, — согласился Фаза. — Но тут лес, природа, погода хорошая… Прогуляться тоже надо, командир. Мне кажется, то, что здесь случилось, это… это очень важно, командир. Надо бы осмотреться.

Гурбан с сомнением взглянул на небо, затянутое низкими, свинцовыми облаками, — вот-вот сыпанет снег, а ветер так вообще с самого утра до костей пробирает. И это называется хорошая погода?

Они вошли в лес через проделанный в колючке проход. Гурбан выставил перед собой автомат. Фаза шел так, будто по острогу прогуливался в сопровождении охраны — после окончательной победы сапиенсов над слизнями. Разве что под ноги великан смотрел внимательней, чем то необходимо было. Грибы он, что ли, собирать надумал?

Покачав головой, Гурбан обогнал Фазу и рукой отогнул сосновую лапу, что мешала идти дальше. И услышал позади сдавленный крик:

— Стой!

Гурбан застыл на месте. На растяжку нарвался?..

Когда Донецк брали, Территории вокруг острога были опутаны сетью минных полей. Там-то Гурбан зацепил носком ботинка медную проволоку, а Фаза спас его от лютой смерти, сумел сделать так, чтобы мина не рванула. А смерть та лютой была бы потому, что мины не всегда убивают сразу, но часто раненый мучается несколько суток. Шансов на спасение нет — с хирургами, стерильными условиями и медикаментами нынче проблема.

Неужели опять?!

Все это промелькнуло в голове Гурбана за секунду — ровно столько понадобилось Фазе, чтобы оказаться рядом.

Лица Гурбана коснулся заточенный металл. Холодный металл, зябкий. Гурбан сглотнул. Вроде и доверяешь человеку, а все равно не по себе. Что это здоровяк удумал?..

— Слизень.

— Что?

— Слизень, командир. Кто-то на ветке слизня положил. Того, что с течкой. Знал, гад, что мы по следам пойдем — и положил.

Гурбан скосил глаза на пехотную лопатку Фазы, ту самую, от которой у Бека слюнки текут не первый день. На широком штыке извивался паразит, покрытый липкой пахучей субстанцией — будто кто-то на него высморкался и не один раз.

Теперь, когда Гурбан увидел тварь, словно кто-то выключил соответствующий тумблер у него в мозгу —

зов

прекратился.

— Разве нормальный человек мог так поступить? На ветку слизня пристроить?

— Нормальный — вряд ли. Хотя…

Слизень давно готов был разделиться, но ему для этого нужен подходящий носитель. А лучше два. Где, кстати, тот, что прежде таскал паразита на затылке?

— Там дальше две тушки лежат. Две рыси, большие, красивые. Были.

— Значит, и слизней было два? То есть почти что четыре?

— Верно, командир. Тут где-то еще один слизень на ветке должен быть. Или два. Притаились, ждут нас. Дальше не пойдем. Опасно. Не стоит оно того, даже если это ракетная база.

— Какие еще ракеты? Мало ли что Ксю ляпнула с перепугу на причале…

Фаза сбросил слизня со штыка на землю и тут же рассек его пополам:

— Кесарево сечение. Надо было принять роды. — Он пару раз копнул и сгреб извивающиеся половинки в яму, засыпал ее и хорошенько утоптал. — Принять роды и сразу заземлить.

— А не выберутся? — засомневался Гурбан.

— Не-а, проверено. — Фаза зашагал назад. Метров через двадцать остановился. — Вот тут они его положили.

— Кого положили? О чем ты?

— Вот тут. — Великан указал на землю, покрытую толстым слоем хвои. — Идти не мог, несли его. Двое несли, а один… — Фаза опустился на колено, что-то высматривая. — Не один, а одна. Извини, командир, ошибся. Баба их прикрывала. А потом волокли… И опять несли. До самого джипа. Джип как раз там стоял, где наши ждут.

Не прошло и пяти минут, как кавалькада чистильщиков уже мчалась по угробленному временем и непогодой шоссе. Бороду Доктора трепал ветер. Ариец не отрывал глаз от бинокля.

И наконец сообщил:

— Командир, есть «хаммер»! Есть!

ГЛАВА 15

ГОРОД ПРИЗРАКОВ

Сыпал мелкий снег. Часа два уже сыпал, если верить Ашоту, которого погода не радовала. Свинцовые небеса плевали белым на землю, словно стараясь ее унизить. Падая, снег таял. Шоссе, и так отвратительное, превратилось в помесь бассейна и дороги в ад. На бассейн оно походило из-за ям, наполненных талой водой, а дорогой в ад являлось по сути.

Данила очнулся. Последнее, что он помнил: его загрузили в джип и влили в раскрытый рот пару литров воды, не меньше. А все из-за Никифора. Живчик заявил, что если прервать контакт человека и едва закрепившегося слизня, носителю, то есть человеку, гарантировано обезвоживание организма — вплоть до летального исхода.

Доставщикам об этом в Училище не рассказывали. Или же Данила прогулял слишком много занятий?.. За короткое время в пути он узнал о Территориях в разы больше, чем за годы учебы. Теория — ничто, практика — всё.

Попытался пошевелить пальцами — получилось! А вот поднести руку к лицу — нет. Его пристегнули к креслу ремнем безопасности, чтобы не упал и не поранился. Слева сидел Никифор, справа — Мариша. Наконец-то колени Ашота отдохнут от лишнего груза.

— Где мы? — Данила произнес это вслух, губы с трудом, но шевелились.

Мариша радостно ахнула. Обернувшись к Дану, Ашот залез на сиденье коленями. На пухлом лице его расплылась белозубая улыбка. И как, скажите, курильщику удается содержать челюсть в порядке, без налета смол и никотина?

Никифор и Равиль никак не проявили свои чувства. А уж им-то надо было прыгать от счастья — если Данила жив, да еще в своем уме, задание не провалено.

Кстати, надо бы разузнать об этом их задании подробнее. Самое время, чего тянуть. Пока никто не преследует джип, не стреляет и не пытается подчинить себе волю его экипажа.

— Нас преследуют. Давно уже. Но скорость примерно равна, поэтому дистанция сохраняется. Нам по-прежнему грозит опасность.

Неужели вольник прочел мысли Дана?.. Как ему это удалось?! Он что, экстрасенс-телепат? Или же те, кто долго живет на Территориях, обретают особые способности?

Никифор захихикал. Шикнув на него, Равиль окончательно добил и так ошеломленного Данилу:

— Я не умею читать мысли. Это ты что думаешь, то говоришь. Побочный эффект контакта со слизнем.

Это было очень похоже на правду, и Дан не на шутку испугался. Он, конечно, думал о боевых товарищах только хорошее, но о некоторых мог размышлять не очень-то по-товарищески…

— Не переживай. — Мариша ткнула его в бок. — Ты, пока без сознания валялся, такого рассказал, что теперь-то уж чего.

Дан почувствовал, что краснеет. Знать бы, что он нес в бреду…

— Я подумаю над твоим предложением! — подмигнула ему Мариша. — А отец мой точно возражать не станет!

— Что?! — вытаращился на нее Данила. — Я сделал тебе предложение?!

Ашот хохотнул:

— Ага, руки и сердца.

Дану стало не по себе. Все из-за слизня, сам бы до такого не додумался. Как же теперь быть, а?..

— Да расслабься ты.

Даниле показалось, или в голосе Мариши прозвучало разочарование?

— Никто тебя под венец не тянет. Помнишь, Равиль из огнемета ворон пожег? Ты хотел предложить Совету огнеметы в качестве защиты от воздушных атак, с отцом моим встретиться, обговорить. Всю дорогу об этом рассказывал. Какой-то ты ограниченный, Сташев. Почти совсем у тебя в голове мыслей нет, а те, что есть, — такие однообразные!

— Угу! — весело подтвердил ее слова Ашот.

Огнеметы, значит? Аж дышать легче стало. И сердце спокойней забилось, потому что его не предлагали никому… Стоп! Нельзя даже мысли о таком допускать! Ни в коем случае!

Он повернулся к Равилю и спросил то, что давно собирался узнать:

— Что мой отец делает в Москве? Почему именно там он ждет меня? Что там происходит? Зачем я ему понадобился, он же меня два года не видел и прекрасно себя чувствовал?

И услышал следующее:

— На месте все узнаешь.

Голос Равиля прозвучал, как всегда, бесцветно. Вольник вертел баранку, точно водила «икаруса», что развозит работяг по Харькову. Вот только тут не острог, а Данила, Ашот и Мариша — не пастухи и не огородники. Они — доставщики и хотят знать больше!

Недобро прищурившись, Мариша покачала головой. На лице Ашота застыло недоверчивое выражение: мол, темнит Равиль, и это нехорошо. Как же ему доверять-то?

— Сожалею. Но я не уполномочен обсуждать подробности этой операции. Секретной операции. Могу сказать лишь одно: своевременный приезд Данилы Сташева в Москву очень важен.

Мариша фыркнула. А толстяк Ашот не удержался:

— Не такая уж она и секретная, ваша операция, раз за нами от самого Харькова «хвост» увязался.

Это замечание вольник оставил без ответа.

Дану же очень захотелось пить. Он сделал два глотка из фляги, которую поднесла к его губам Мариша, и только потом опять вырубился.

Когда он очнулся в следующий раз, «хаммер» стоял. Было тихо. И было темно.

И еще… Дану показалось, или джип перед этим сильно тряхнуло?

*

Все попытки приблизиться к внедорожнику ни к чему не привели. Не гоночный ведь трек под колесами, понимать надо!

Это понимание бесило Гурбана до изжоги. Видеть добычу перед собой — вот же она, вот! — и не иметь возможности схватить ее. Лучше б его разорвал сом, честное слово! Это избавило бы командира от нынешних мук. Одно радовало: от гламурности у джипа, маячившего впереди, мало что осталось. Его изрядно заляпало грязью и хорошенько прокоптило. Лимонный цвет скорее угадывался, чем таковым являлся. Экипажу «хаммера» несладко пришлось в пути. Ну так не одним же чистильщикам страдать!..

И все же в салоне джипа куда комфортней мчать по Территориям, чем на мотоцикле. Пальцы-то примерзли к рукояткам рулей. Гурбан передние лапки перестал чувствовать с час назад уже. Остановиться бы, размять их, согреться — костер, что ли, развести. Но нет, отставить, никаких перекуров! Уйдет ведь джип, зар-раза, как есть уйдет! И наплевать, что одежда покрылась коростой льда — снег падал, таял, а потом ударил мороз. Главное — догнать!

Кашлем заглушив рев квадроцикла, Доктор выдавил из себя:

— Командир, до Орла немного осталось.

Гурбану очень захотелось дать ему по зубам, чтоб не злил понапрасну. А то командир не знает, что в развалинах Орла можно так затеряться, что за год хрен найдешь!

Говорят, там живут призраки погибших в радиоактивном огне. Да мало ли что говорят. У Гурбана бы спросили, прежде чем языками молоть…

В самом начале Псидемии по Орлу шарахнули ядерной боеголовкой. Никто до сих пор не знает, кто именно шарахнул. Может, свои. А может, америкосы расстарались. У Гурбана мнение на этот счет однозначное: свои, чтоб чужие боялись. Заряд был плевым — по меркам настоящей Четвертой мировой, если б она случилась. Да и городок мелковат для аппетитов Пентагона. Если б по Москве влепили, тогда другое дело, а тут всего-то городишка — триста с гаком тыщ населения, тьфу и растереть, один район в Харькове до Псидемии. Американцы не стали бы мараться. Просто шла волна зомбаков на Москву, вот какой-то умник в Кремле и отдал приказ: остановить. А как это сделать? Да очень просто — жахнуть нашим мирным атомом. А чтоб целиться было проще, выберем на карте примечательную точку, вот эту, к примеру. Только, господа военные, возьмите, пожалуйста, бомбочку такую, чтобы столицу не зацепило. Взяли, а то. Выцарапали из закромов Родины. Ну и жахнули — не проблема.

Псидемию конечно же это не остановило — слишком глобальным было заражение. Зато напоследок мощь российского оружия продемонстрировали всему миру. Как весь мир с перепугу не накрыл Федерацию и прилежащее СНГ превентивным ударом — загадка, не подвластная уму Гурбана. Но обошлось. Правда, неизвестно, что хуже — жить в том слизневом аду, который получился, или же сгореть вмиг, ни о чем больше не беспокоясь.

Если б это зависело от Гурбана, он выбрал бы второе. Не колеблясь.

— Командир! Командир! Командир!

Гурбан вынырнул из забытья. Доктор вцепился ему в локоть и настойчиво требовал внимания.

— Чего тебе?

— Ксю! Фаза!

Гурбан обернулся, мельком заметив справа автобусную остановку. Бээмвэшный мотоцикл, на котором ехали блондинка и великан, лежал на боку. Рядом Бек уже поставил на подножку свой «эндуро». Маевский подбежал к девушке (двигался он ловко, будто кабан и не распорол ему ногу в строительном гипермаркете) и поднял ее, словно большую тряпичную куклу. Ксю была без сознания. Упершись ладонями в тонкую корку льда, покрывшую асфальт, Фаза стоял на коленях и мотал головой из стороны в сторону. Похоже, одним бойцом с черепно-мозговой травмой в отряде стало больше.

Развернуть «Поларис Рейнджер» оказалось непросто — еще несколько метров по инерции на его несло вперед. Колеса проскальзывали на зеркальной корке.

— Да что ж это такое?! — Как только квадроцикл остановился, Гурбан направил его к пострадавшим товарищам.

На обледенелой дороге — даже самой идеальной — и четырех колес маловато, чтобы удержаться на скорости, а что уж говорить о двух.

Кроме чистильщиков на дороге никого уже не было. «Хаммер» скрылся в развалинах Орла.

— Как ты, детка? — Гурбан провел ладонью по мягкой, шелковистой щеке Ксю.

Блондинка открыла глаза. И тут же на лбу у нее обозначились морщинки:

— Я не справилась с управлением. Я подвела всех. Я…

Гурбан коснулся пальцем ее губ, призывая к молчанию. Мол, не надо, береги силы. Но она все равно продолжила:

— Как же так? Ведь джип уже там… Но я смогу сесть за руль! Мы догоним…

— Не переживай, детка.

— А как же «хаммер»? — Ксю никак не могла успокоиться.

Зато Гурбаном овладело умиротворение. Он сделал все, что мог. Жаль, не получилось перехватить Сташева и его команду на подступах к развалинам. Ну, так чего теперь-то волноваться?..

— Никуда джип от нас не денется. В Орел легко въехать. А вот выбраться из мертвого города ой как непросто. Я бы и врагу не пожелал оказаться там ночью.

*

Темно и тихо. Очнувшись, Дан решил, что он умер и оказался… ну, точно не в раю.

Тем мрачней в могильной тишине прозвучал голос Никифора:

— Город как город был, люди в нем жили, в корфбол играли.

И вроде не кричал Никифор а Дан схватился за уши — его слух обострился до неимоверности: он слышал, как стучит сердце вольника, как скрипят мысли в его отнюдь не гениальном мозгу под вязаной шапкой. Последнее, конечно, преувеличение, но все-таки.

— Во что играли, извини? — Голос Ашота молотком ударил по затылку.

Данила застонал, но внимания этим не привлек. Наверное, уже привыкли к его стенаниям.

— В корфбол, — повторил Никифор так, будто это все объясняло. — Можно хотя бы фонарик зажечь?

Резвости в живчике заметно поубавилось. Он перестал отбивать ладонью такт ему одному известной мелодии. Дан не видел, но

чувствовал,

как Никифор скукожился на своем сиденье — точно так же

чувствуют

предметы летучие мыши. Темно, даже «торпеда» не подсвечена.

— Фонарик, а?

Равиль кивнул. При этом воздух как бы завибрировал и в зрачках доставщика обозначилась траектория движения: подбородок вольника нарисовал кривую в пространстве. А в следующую секунду мир вокруг Дана поглотила ослепительная вспышка. Он вскрикнул, прижимая ладони к глазам, и едва вновь не потерял сознание от жгучей боли. Но утихла она так же быстро, как появилась. Это Никифор всего лишь включил крохотный фонарик — загорелся диод, встроенный в зажигалку из прозрачного пластика. Газа в зажигалке давно уже не было. И как только батарейка до сих пор жива?..

Никто не обратил внимания на мучения Данилы.

— А-а. Корфбол. Ну да. — Ашот не хотел выглядеть несведущим. — Конечно, конечно. Просто я плохо расслышал. А чем еще примечателен этот город?

— Тем, что отсюда родом Зюганов и Бонч-Бруевич, — сообщил Никифор, но Ашот уже потерял к нему интерес. Все равно ничего толкового от живчика не добьешься. Что за Зюганов такой? Какой еще Бонч-чего-то-там?..

— Э-э… — начал было Дан и замолчал, привыкая к раскатистому эху в своей голове.

Черт знает что! И когда все это закончится?! Когда уже Данила станет нормальным, как все, человеком?!

Он ожидал услышать ответ на свой мысленный вопрос, но этого не случилось. То ли с ним не желали разговаривать, то ли этап «подумал — сказал» уже в прошлом. Если второе, то хорошо, а если первое… Еще обрадовало, что двигательные функции вроде как полностью восстановились. Надо бы пройтись, проверить.

— Где мы? — Дан сделал еще одну попытку заговорить с экипажем.

На этот раз эхо прозвучало куда тише, и ему ответили:

— В Орле, брат.

— В мертвом городе? Городе призраков? — Данила много слышал об этом мрачном месте. Много нехорошего. Но байки те были явным вымыслом. Одно известно точно: дороги вокруг Орла совершенно непригодны для движения транспорта. Город подвергли ядерной бомбардировке в самом начале Псидемии. Взрыв был единственным и маломощным. Достаточно много людей попытались выбраться из города тогда. Но пытаться — одно, а достичь цели — другое. Почти все, кто не сгорел сразу и не остался под обломками зданий, умерли от лучевой болезни в пробках и заторах на дорогах. Так что прорываться в обход бесполезно — там все сплошь заставлено ржавеющими тачками, а в тачках — фонящие трупы, которыми побрезговали даже вороны. Проехать к Туле, а оттуда к Москве можно было только через развалины Орла.

Вот именно — проехать.

Так почему «хаммер» стоит? Да еще в темноте?

— Что случилось вообще?

— А что ты помнишь, брат? — Ашот был предельно серьезен и вообще на себя не похож. Дану показалось, или толстяк действительно скинул пяток кэгэ в пути? — Как нам вручили дипломы, помнишь? Как на нас напали при выезде из шлюза? Танк в гипермаркете? Взорванный мост? Воронью стаю и военную базу?

— Все это я помню, — кивнул Данила. — А что было потом?

— А потом ты вырубился, — вмешалась в беседу Мариша. — За нами погнались. А мы, как обычно, принялись убегать. И заехали в этот чертов город, и так заплутали в развалинах, что нас не то что враги, мы сами себя не отыщем. И стемнело еще…

Данила обрадовался:

— Так ведь это хорошо, что оторвались. Наступит утро, поедем дальше.

Но его энтузиазм остался безответным. В салоне установилась тягостная тишина.

— Ведь поедем?

— До утра еще дожить надо. — Лицо Равиля исказило нечто вроде нервного тика.

Это было настолько необычно, что Дан похолодел. Вольник здоров вообще? Что с ним случилось? Какой-то он не такой. Или все в порядке, просто зажигалка с фонариком в руке Никифора дрогнула, легла тень на лицо, а тика не было, привиделось?..

— Мне выйти надо.

— Не надо, — вялым эхом отозвался Равиль.

— И все-таки… — Дан отстегнул ремень и, перевалившись через Маришу, открыл дверцу. — Пистолет хотя бы дай, Петрушевич. У тебя ведь есть.

Мариша дала. Обычный ПМ, восемь «масляков» в магазине, если полный. Но от дульного среза тянуло пороховыми газами, так что…

Оказавшись снаружи, Данила потоптался чуток на месте, ожидая, что Равиль последует за ним, но этого не случилось. Определенно происходило что-то странное. Дан поежился. Сильно похолодало, аж лицо щиплет.

Но главное — темнота. Как говорится, хоть глаз выколи. Тучи надежно спрятали звезды и луну, а фонарей в этом городе давно не зажигали. Но мгла не мешала Дану — он прекрасно ориентировался в развалинах, он

видел

их. Подумав немного, Дан принял это как должное. Ведь теперь его жизнь делилась на два этапа: до контакта со слизнем и после.

«Хаммер» остановился на ночь в том секторе города, который меньше всего пострадал от взрыва. Провалы окон бесстыдно пялились на Дана. От кирпичных и бетонных стен, устоявших под напором ударной волны, ощутимо тянуло

теплом.

Хотелось вскарабкаться на огромную кучу хлама, почти перегородившую дорогу, и обнять верхушку светофора, который никогда уже не подмигнет зеленым, разрешая перейти улицу. Светофор был очень

горячим.

А ветер, который охаживал пощечинами Дана, был ледяным. Согреться бы.

Как бабочка летит на пламя, так и Данила полез вверх, оскальзываясь на строительном мусоре, покрытом тонкой корочкой льда. Руки и лицо его онемели от холода. Армейские ботинки тоже не очень-то грели. Он натянул капюшон на коротко стриженный череп, непроизвольно коснувшись ранки под «ежиком».

Дан теперь меченый. И это на всю жизнь — тончайшие, в разы тоньше волоса дыры в голове.

Говорят, что слизня никогда не удается полностью снять с носителя, что все равно в мозге остаются чужие нити-нервы, которые врастают в кору, становятся частью извилин человека.

Да мало ли что говорят!

Поскользнувшись, он больно ударился коленом об арматурный прут, торчавший из кучи камней. Выругался. И постарался взять себя в руки. Спокойно, Сташев! Ты — человек! Ты не потерял контроль над своим телом, как какой-нибудь отощавший зомбак в лохмотьях. То, что не убило, сделало тебя сильнее, верно?

Он замер, будто его током шибануло. Накатило понимание:

тепло

— это не тепло вовсе, а радиация. А радиация — это невидимая смерть, которая проникает в клетки тела, разрушая их, выводя из строя иммунную систему. Погреться решил?! Захотелось зажариться на медленном огне, который тлеет рентгенами годы и годы?!

Данила мотнул головой и попятился. И конечно же оступился. И упал.

Удар был болезненным. Хорошо спиной приложился, еще и скатился вниз, расцарапав лицо об острые сколы кирпичей. Повезло, что глаза остались целы и не сломал ничего. И куда это Равиль смотрит вообще?! Он должен был придержать Данилу, плечо подставить. Забыл, что ли, о задании?

Похоже, что так. Равиль испуган. Оболочка его невозмутимости прохудилась. У каждого есть слабое место. Слабое место Равиля — этот город. Город призраков. Похоже, вольник боится тех, кто обитает в радиоактивных развалинах.

Кряхтя, Данила встал. Спина болела, синяк между лопатками гарантирован. Как же так получилось, что «хаммер» занесло в это гиблое место? Почему Равиль остановился тут на ночь, почему не попытался выбраться отсюда? Подумаешь, ночь. У джипа есть фары, которые освещают дорогу впереди…

Надо вернуться и выяснить, черт побери, что тут происходит. Вот только облегчится, раз уж выбрался на прогулку, и…

У ног шлепнулся кирпич, разбился вдребезги. Грохот должен был оглушить Дана, учитывая его новые способности, но этого не случилось — слух покруче, чем музыкальный, как возник ни с того ни с сего, так и пропал бесследно. Наверное, это была запоздалая реакция организма на внедрение слизня.

Выставив перед собой пистолет, Дан отпрыгнул вправо. Повернулся. Почему именно вправо? А потому что не влево — и всё тут! Только чудом не нажал на спуск. Таки вдолбил препод по огневой, что стрелять нужно только по четко обозначенной цели, а темнота и воздух таковыми не являются. Как бы ни было страшно, не стоит попусту расходовать боеприпасы, которых вовсе не вагон с тележкой. Да и шуметь ни к чему.

— Кто здесь? — собирался грозно спросить Дан, но лишь прошептал. И это не со страху, вовсе нет. Это все из-за контакта с паразитом — тело еще плохо подчинялось ему. — Кто?..

Тишина в ответ.

Тот, кто обожает швырять кирпичи, не спешил показаться и представиться.

А что, если «эхолокаторное зрение» исчезнет прямо сейчас, как пропал феноменальный слух? Дану эта мысль очень не понравилась.

— Эй, выходи…

Ох, напрасно он звал того, кто прятался в радиоактивных развалинах! Спал бы потом крепче.

Существо, показавшееся из-за кучи мусора, было ростом по пояс Даниле, кривоногим и с непропорционально большой головой. При этом оно вовсе не казалось слабым. От него веяло не агрессией зомбака, но уверенностью, будто бы оно могло сделать с Даном все что пожелает. И вело оно себя по-хозяйски: прогуливалось в стороне, уперев лапы в бока и исподлобья поглядывая на чужака. Одето существо было в ужаснейшие лохмотья, примотанные к конечностям и туловищу медной проволокой. Голову прикрывала резиновая маска противогаза, но ни «хобота», ни фильтра в подсумке не было.

Данила не знал, как себя вести с этим созданием. Нажать на спуск, всадить пулю? Или поздороваться? Наверное, лучше все же завалить коротышку. Вот только звук выстрела может привлечь его сородичей.

Пока он размышлял, существо исчезло. Как сквозь землю провалилось! Было — и нет его. Выставив перед собой ПМ, Дан попятился к джипу, не забывая вертеть головой.

Тяжело дыша, он ввалился в машину и уселся на свое место. Мариша, захлопнув дверцу, протянула руку — мол, верни оружие. Дан предпочел не заметить ее жеста. Он мужчина, ему пистолет нужней!

— Я что-то видел там.

— Все мы что-то видели, — после долгой паузы отозвался Ашот. — Думаешь, почему мы тут застряли? Именно поэтому. Он все еще там?

Вопрос смутил Данилу:

— Он? Ты тоже видел

это?

— Конечно, брат. Он все еще висит там?

Висит?.. Дан решил, что ослышался. Существо, которое он видел, не висело, но передвигалось на двух ногах — или же на задних лапах.

— О чем ты, Ашот?

— Как — о чем? О скелете, конечно. Его к двум рельсам, сваренным крест-накрест, проволокой колючей привязали. И на дороге перед джипом выставили.

Дан совсем запутался:

— И… и что?

— А то. Ты пока в отключке валялся, перед «хаммером» такую штуку уже выставляли. Это у местных вроде знака или предупреждения. Типа: «Стой! Стрелять буду!». Но Равиль рискнул, наплевав на знак ихний, и мы… — Ашот замолчал.

Повисла пауза. Дан не выдержал первым:

— Не тяни, говори уже, раз начал!

— А что тут говорить? Равиль забил на знак, хотя ему Никифор и сказал, что нельзя, надо остановиться. И мы едва в ловушку не влетели.

— В какую еще ловушку? — Дан вообще уже ничего не понимал. О чем Ашот болтает, какие еще распятья со скелетами? Может, толстяк травы своей накурился?

— Обычная ловушка, брат. Вольники такие делают. Если знают, что будет доставка или караван, в подходящем месте закладывают заряд и… Короче говоря, первую и последнюю машину каравана подрывают, чтобы зажать с двух сторон, а потом…

Дан вспомнил: он очнулся от того, что джип сильно тряхнуло. Мина на дороге, вот в чем дело. Внедорожник хоть и бронирован, а все же неуязвимым его назвать нельзя.

Потому-то и припарковались в этих развалинах, что поломка? Пробит тормозной шланг, маслопровод, топливный насос, раскурочен передний мост или сдулось колесо, поцарапан бампер? Они что, застряли тут надолго?!

— Равиль сдал назад, — продолжил Ашот, — но там тоже стоял знак.

— Скелет на рельсах?

— Он самый.

— И вы решили, что больше не стоит пренебрегать такими знаками?

— В точку, братишка.

— Радиация, — вмешался Равиль. — Только въехали в город, счетчик Гейгера взбесился. Пришлось его выключить. Хорошо, в «хаммере» предусмотрена защита от нее.

— Предыдущий хозяин тачки был разумным человеком, — подтвердил Никифор. — Не только броню тут поставил, но и фильтры разные.

Данила прищурился:

— То есть в джипе безопасно, а снаружи — кирдык? Могли предупредить хотя бы!

Ашот ударил кулаком по сиденью:

— А ты бы послушал, что ли?! Да и не так уж счетчик пищал, не надо! Равиль, ты говорил: будем выполнять их приказы — не тронут! И что получилось?!

Кто не тронет? Кого? О чем это Ашот?..

И прав толстяк, он бы не послушался, все равно вылез бы из джипа. Но все-таки почему никто не остановил его?!

Дан произнес это вслух, громко и зло, и Мариша, словно извиняясь, сказала:

— Ты изменился, Сташев. Это из-за слизня. И это пугает.

И тут темнота за бортом джипа взорвалась многоголосым воем.

*

Гурбан смотрел на пламя. Оно завораживало, бередило воспоминания. Когда-то давно, на ночной рыбалке, он вот так же сидел у костра и рыба не клевала, зато клевал носом сын, которому впервые разрешили нанизать червя на крючок…

Лагерь разбили на автобусной остановке неподалеку от города.

Слишком близко от города.

— Ааааа-ууу-ыыыыы!!! — Казалось, сами развалины исторгли этот вопль. Каждый камень, каждая бетонная плита..

Вскочили все. И Гурбан тоже. Покатилась кружка, расплескивая травяной чай, когда он потянулся за автоматом, прислоненным к стене.

— Что это?! — Ксю вмиг оказалась рядом с командиром, хотя только что дремала в углу, привалившись спиной к спине Фазы.

Гурбан никогда не видел, чтобы у девушки были такие большие глаза. Выброс адреналина, все понятно.

— Это кричат те, кто придержал для нас гламурный внедорожник, — пояснил он.

— Как это у них получилось?

— У них есть много разных способов. Потому утром поедем, ночью в Орел соваться нельзя.

К сожалению, его слова не успокоили Ксю. До самого рассвета она больше не сомкнула глаз. Зато остальные — Фаза и Бек, Доктор и Маевский — быстро впали в спячку опять.

Позаимствовав пехотную лопатку великана, заточенную до бритвенной остроты, Гурбан прогулялся за дровами. Ближайшим кустам сильно не поздоровилось.

А завтра не поздоровится экипажу «хаммера» — если дружки младшенького Сташева откажутся от беседы по душам.

*

Вой был таким громким и яростным, что проняло всех. И невозмутимого Равиля тоже. Он что-то пробормотал о договоренностях, о том, что «хаммер» должен был промчать через Орел, ни на секунду не останавливаясь, так какого черта, к чему вообще эти танцы, цирк какой-то…

Без предупреждения Равиль включил освещение салона:

— Хуже, чем есть, не будет.

Все зажмурились, прикрывая глаза руками.

Вой оборвался так же внезапно, как и начался.

— Что это было?! — Мариша прижалась к Дану в попытке найти поддержку и защиту.

Это было приятно, но кто бы самого Дана защитил от тварей, обитающих в развалинах? Перед глазами отчетливо нарисовалась приземистая фигура. Нет, ну до чего же уродливое создание!

— Что это было?! — повторила брюнетка, ни к кому конкретно не обращаясь.

После некоторой паузы ответил Равиль:

— Карлики. Они должны были пропустить нас. Существуют договоренности…

— Кто-кто? Какие еще карлики?

Повторять вольник не посчитал нужным. Он надвинул шляпу на лицо еще ниже — хотя и так ниже некуда — и вцепился в свой меч, замаскированный под трость.

Но отговорки мисс Петрушевич не устраивали. Ответы на свои вопросы она рассчитывала получить так или иначе в любом случае. Вот ведь настырная девчонка! Отцовские замашки нет-нет, да и проявлялись в ней.

— Никогда о карликах не слышала, хотя посещала все занятия в Училище! Кто они? У кого мы в плену?

В плену? До этого момента Дан не думал вообще, в каком положении оказался экипаж «хаммера». Что у них проблемы, понятно. С самого начала это путешествие — одна сплошная проблема. Надо дождаться рассвета. Есть шанс, что к тому времени исчезнут те жуткие знаки, о которых рассказал Ашот, и можно будет ехать дальше.

Ну-ну. Типа нечисть боится солнечного света, серебра и чеснока. Ну что за бред, а? Дан разозлился на себя. До чего же он наивный! Мариша в сравнении с ним — видавший виды доставщик с многолетним стажем. А он так, сопляк-первокурсник…

— У кого мы в плену? — настойчиво повторила брюнетка.

— Господа вольники, не стесняйтесь, расскажите, кто тут на нас охоту устроил? — вмешался в допрос Ашот. — Зомбаки какие-то особенные? Неужто научились ставить мины?

Равиль громко вдохнул, выдохнул. Его хваленое самообладание вот-вот изменит ему окончательно. Надо бы задать пару наводящих вопросов… Но Дан не успел — инициативу перехватил Никифор. Поправив шапку на голове, он заговорил:

— Не зомбаки. Карлики — их еще называют «дети могил» — это те, кто родились тут. И года не прошло после взрыва, как в Орле стали собираться люди из окрестных деревень, искали защиты, хотели основать острог. Зомбаки свирепствовали в округе, а в Орле их не было. То есть совсем. Слизни очень боятся радиации… Многие переселенцы погибли от лучевой болезни, но не все. Кое-кто выжил. И лучше б они сдохли — не наплодили бы тогда этих… этих существ.

— Кажется, я видел карлика, — сказал Дан. — Невысокого роста, сгорбленный, в лохмотьях. На голове черт-те что.

Никифор кивнул:

— На черепе у него был

шлем,

головной убор, который — согласно их верованиям — может защитить от слизней.

Мариша недобро прищурилась:

— Вы много знаете о карликах. А почему в Харькове о них ни слуху ни духу?

Никифор пожал плечами. Из-под шляпы, скрывающей лицо Равиля, послышалось:

— Счастливые люди живут в остроге Харьков. Боюсь, ваше любопытство скоро будет удовлетворено. Только вряд ли это вас обрадует.

От слов Равиля веяло такой обреченностью, что у Дана по спине пробежал холодок.

ГЛАВА 16

ДЕТИ МОГИЛ

На рассвете «рейнджер» и два «эндуро» медленно покатили к развалинам. Медленно — потому что лед. Десять кэмэ в час — максимум на такой дороге. Отсрочить встречу с проклятым городом не пытались. Просто в любой момент мотоциклы могло завалить на бок, размозжив ноги тем, кто на них сидел. И почему водила «хаммера» решил двигать в Москву через Орел? Он что, полнейший псих и отморозок? Или рассчитывал так отсечь погоню — мол, не захотят чистильщики подставляться под рентгены?

Была бы воля Гурбана, он выбрал бы одну из окольных дорог подальше от филиала ада на Земле — одну из тех, по которым ездят московские караваны. Но это ж какой крюк надо сделать, и за пару дней не управишься…

В окрестностях Орла было непривычно тихо. Никто не атаковал чистильщиков с воздуха, ни один зомбак не выскочил на дорогу. Потому-то Гурбан, в отличие от той же Ксю, спокойно отсидел ночь у костра. Он знал, что так и будет. Неприятности начнутся, когда отряд попадет в пределы города.

Однажды, лет пять назад, Гурбан уже побывал здесь. На память о визите ему остались рваные рубцы и ночные кошмары. А уж его-то нельзя назвать избалованным неженкой. Одному создателю известно, как не хотелось ему вновь соваться в радиоактивную мясорубку, но после того как экипаж «хаммера» сделал свой выбор, другого пути просто не было.

Гурбан украдкой посмотрел на боевых товарищей. Они ехали, не зная, какая участь им уготована. Но все они

чувствовали,

что ничего хорошего впереди их не ждет. У тех, кто научился выживать на Территориях, интуиция обострена неимоверно. Новый мир без стыда и совести избавлялся от слабых и убогих, оставляя лишь тех, кому соляная кислота по колено, в огне прохладно, а медные трубы — не более чем инструменты духового оркестра.

Чистильщики ехали по ледяной корке, обрекая себя…

На что? Какую забаву на этот раз придумал для своих гостей повелитель города призраков?

Надо бы предупредить товарищей о грозящей им опасности, но… Сначала Гурбан не мог выдавить из себя ни слова, а потом стало уже поздно.

Вот и город.

Отряд двигался по улице, с двух сторон ограниченной домами без окон, когда в бак мотоцикла Ксю угодила стрела. Стальной наконечник без труда пробил листовой металл. Еще одна стрела попала в заднее колесо «эндуро», которым управлял Бек. И еще одна — в плечо Доктора.

Фаза соскочил с сиденья позади Ксю и принялся полоскать из автомата по окнам на третьем этаже черного от сажи дома. Похоже, именно оттуда, справа от дороги, прилетела стрела, едва не проткнувшая блондинке живот. Правда — Гурбан был уверен в этом, — враг вовсе не метил в Ксю. Враг точно поразил цель. Если б обитатели развалин хотели, чистильщики были бы уже мертвы. И раз они еще живы, то… Это обнадеживает?

Вряд ли. Неизвестно, какая участь уготована отряду. От аборигенов не стоит ждать радушия к гостям. Звериное коварство и неимоверная, нелюдская жестокость — вот к чему следует приготовиться чистильщикам.

Бек и Маевский бросили бесполезный теперь мотоцикл. Запасного колеса нет, а ближайший пункт вулканизации остался в далеком прошлом. Даже талант Ксю починить самую безнадежную поломку тут бессилен. Бек взмахнул ломом, отбив стрелу, которая должна была пронзить его бедро. Маевский не целясь выстрелил из снайперки и попал в «яблочко» — из окна выпало тельце в лохмотьях.

Напрасно Сашко это сделал.

Город оглушительно взвыл, будто не его обитателя убили, а прострелили живую плоть стен-асфальта-труб. И оглушительным вой был в прямом смысле слова. Гурбан прижал ладони к ушам и рухнул на колени. Ему казалось, что барабанные перепонки вот-вот лопнут и оттуда потечет соленое, и…

И тут все прекратилось.

Один только Фаза устоял на ногах. Как ни в чем не бывало великан менял рожок в своем АК. Ксю лежала. Бек, опираясь на лом, как на посох, пытался подняться, но у него не очень-то получалось. Рядом, держась за простреленное плечо, постанывал Доктор. Стоя на коленях, Маевский водил винтовкой из стороны в сторону — рассматривал оконные проемы в прицел СВД. Из носа у него текло по губам и подбородку, марая алым комбез и разгрузку на груди. Рядом на асфальте валялась фляга — та самая, в которой Сашко хранил спирт. Значит, успел уже, чертяка, восстановить кислотно-щелочной баланс, как он говорил в таких случаях.

— Не стрелять!!! — Гурбана шатало, но он поднялся. — Не стрелять, я сказал!!!

Фаза застыл с автоматом у плеча.

Доктор перестал голосить — так его удивило заявление старшого.

Маевский оторвался от прицела и недоверчиво уставился на Гурбана. В его взгляде так и читалось: командир не выдержал напряжения, мозгами двинулся, он бы еще предложил поднять руки и сдаться в плен!

Кстати, именно это Гурбан и предложил:

— Оружие опустить! На провокации не отвечать! Идти куда скажут!

— Идти? Ножками? — Ксю сидела на дороге, сжав виски ладонями. — А как же транспорт?

— Какой транспорт?!

«Рейнджер» был весь утыкан стрелами, оба «эндуро» выглядели не лучше. Ремонту груды железа не подлежали. Теперь это заметили все, а не только командир — у чистильщиков на лицах появилось одно и то же выражение.

Обреченность — вот что было написано на лбу Фазы, вот почему сжала кулачки Ксю. Безнадега — Бек опустил лом, Маевский повесил винтовку на плечо.

И это Гурбану уже совсем не понравилось. Вовсе не для того он привел отряд в Орел.

Еще ничего не кончено, все только начинается!

*

Утро началось с грохота выстрелов и сводящего с ума воя.

Кое-как закемарив перед самым рассветом. Дан вскинулся:

— Чего это?! Ходу отсюда!

Сдвинув с лица шляпу, Равиль обернулся к нему. Блеснули зеркала линз. Эти линзы давно уже казались настоящими зрачками вольника, его радужками и белками.

— Знак.

— Что — знак?! О чем ты, Равиль?!

— Знак на месте. И сзади тоже.

Теперь, при свете солнца, которому таки удалось растолкать тучи, Данила во всей красе рассмотрел творчество аборигенов Орла: рельсы буквой «X», к ним примотан колючей проволокой скелет. Хорошо примотан, добротно. Для этого дела проволоки не пожалели, кости держались. Дану стало не по себе от вида «скульптурных композиций» в количестве двух штук:

— Твою мать…

— Ага, нам тоже понравилось. — Ашот не улыбался, из-за чего выглядел странно и непривычно.

У Дана появилось нехорошее предчувствие. Надо убираться отсюда. Гиблое место этот Орел. А скоро здесь станет еще хуже.

— Чего мы ждем вообще?! Так и будем сидеть?!

Зеркальные линзы уставились на Данилу:

— Да.

*

Направляемые криками, в которых едва угадывались искаженные русские слова, чистильщики двигались по лабиринту развалин. Автоматы и пистолеты пришлось оставить врагу. Организованная — демонстративная! — сдача оружия была идеей Гурбана. Ему пришлось чуть ли не наизнанку вывернуться, чтобы убедить товарищей: «Так надо! Это единственный путь к спасению и цели!»

В конце концов он вбил в их головы ту простую мысль, что от стволов в городе призраков толку мало. Гурбану в этом помогли лучники — подтверждая его слова, они выпустили в небо целую тучу стрел. Демонстрация силы была столь впечатляющей, что уговоры стали не нужны. Гурбан с облегчением выдохнул. Если б Маевский или Фаза подстрелили еще одного карлика, Генерал этого не простил бы. Кто такой Генерал? Лучше вам этого не знать…

В Орле существовал негласный закон: один труп — случайность, второй — объявление войны. А с агрессорами нигде не панькались, уж тут подавно.

К тому же добровольная сдача оружия имела одно существенное преимущество: аборигены даже не попытались обыскать чистильщиков. А зачем? Ведь сами, без принуждения. Но Гурбан не увидел ни одного ножа среди сваленных в кучу стволов, пехотной лопатки там тоже не было. И Бек своим арсеналом не пожертвовал. Оно и верно, лом еще пригодится. В качестве шанцевого инструмента, конечно.

— Кто они? Не люди, да? И не зомбаки? — проявила любознательность Ксю.

— Не люди. — Гурбану не хотелось говорить на эту тему. Не кличь лихо, пока оно тихо, типа того. — И не зомбаки. Их командир, некто Генерал, называет своих подданных детьми могил. А еще их зовут карликами.

— А почему я не слышала о них?

— Мало кто может рассказать о том, что видел в этом городе. Да и не любят такое вспоминать.

В голубых радужках Ксю можно было утонуть.

— Ты один из них, верно? Из тех, кто может, но не любит?

Гурбан молча отвернулся. Глядя на однообразный, серо-черный пейзаж руин, в котором поблескивали вкрапления битого стекла, он понял, что узнаёт эти места. А ведь это значит…

Вопли Фазы перебили ход командирской мысли:

— Джип! Ну, сука! Ну вот ты где!!! Ну вот мы тебя!!!

А вот Гурбана встреча не очень-то обрадовала. Карлики ведь неспроста привели чистильщиков к «хаммеру». Они собираются стравить между собой людей. Зачем? А чтобы понаблюдать за битвой, как до Псидемии зрители наслаждались боевиками в кинотеатрах. Со жратвой вопрос в новом мире более-менее решился, а вот зрелищ был постоянный дефицит. И попкорна не было, потому что карлики и близко не вегетарианцы. В прошлый свой визит в Орел Гурбан видел лошадей и голубятни. Это с подачи Генерала дети могил перестали голодать.

Гурбан зацепился ногой за проволочный каркас, торчащий из обломков, и едва не упал. Руины вокруг разразились радостными криками, куда менее впечатляющими, чем ночной вой, но не менее обидными.

«Хаммер» стоял посреди проспекта, дома вдоль которого — кроме одного — удивительно хорошо сохранились. Кое-где на стенах виднелись тарелки спутниковых антенн.

Забавно, хмыкнул Гурбан. Народ травит байки о субмаринах, бороздящих мировой океан, а о космонавтах никто не вспоминает. Люди перестали мечтать о звездах или уверены, что слизни пробрались и на орбитальные станции?..

Он жестом велел Фазе заткнуться.

— Осторожно! Тут могут быть мины! — Командир уже приметил знаки, которыми карлики обозначали ловушки. Подходить ближе к джипу было небезопасно.

— Эй, в «хаммере»! — крикнул он. — Выходите, пока вас оттуда не выкурили! Хуже будет!

И это была не угроза, а предупреждение о грозящей опасности.

Гурбан уже понял, какая забава грозит его людям и дружкам Сташева-младшего. Приметная гора обломков, что возвышалась рядом с джипом, красноречивей любых намеков для того, кто видел уже эту груду, которая образовалась после обвала одной стены дома. Дом этот чудом еще стоял по левую сторону проспекта. Если б его сравнили с человеком, то человек выглядел бы так: с половины тела содрали кожу с мясом до самых костей и выставили то, что получилось, на всеобщее обозрение. Перекрытия, лестничные пролеты, мебель в квартирах — пожалуйста, любуйтесь!

Вот только смотреть на этот «стриптиз» не хотелось.

Но пришлось.

— Смотрите! — вскрикнула Ксю, указывая на недобитое здание.

Дом без стены просто кишел карликами. Они собрались там бесшумно и все сразу. И было их как муравьев в муравейнике — они что тут, плодятся со скоростью кроликов?.. И были они похожи друг на друга из-за особой доминантной мутации.

Будь даже у чистильщиков по пулемету, нечего было и надеяться перестрелять всех карликов. Тут опять надо шарахнуть мирным атомом, и то не факт, что эта новая форма жизни не уцелеет.

— Уроды, — скривился Фаза.

Бек выставил перед собой лом, а Маевский припал к горлышку фляги. Гурбан и сам бы не отказался от глотка-другого в лечебных целях: зябко что-то, согреться надо и нервишки успокоить.

— Над этими несчастными судьба сыграла злую шутку. Они потомки тех, кто верил в спасение от зомбаков. Но радиация их обманула, — сказал командир. Можно было добавить, что карлики используют дом без стены в качестве смотровой площадки или трибуны стадиона, но это и так понятно. А стадион — проспект и куча обломков. — Двум командам предстоит выяснить, кто сильнее и заслуживает приз за волю к победе.

Ксю переспросила:

— Команды?

— Так точно. Одна — это мы. А вторая — лимонно-желтый «хаммер».

— Э-э… А приз?

— А разве ты еще не поняла, детка?

— Н-не-е-ет…

— Жизнь — самый лучший приз. — Гурбан невесело улыбнулся. — Будем надеяться, что в этой игре он все-таки предполагается.

А потом он провел короткий, но содержательный инструктаж.

Теперь его бойцы знали, что делать. А знание — это сила.

*

У Данилы было нехорошее предчувствие. И оно оправдалось.

— Да это же Гурбан и его головорезы! — Заметив небольшой отряд, который двигался к джипу, Мариша не на шутку разволновалась.

Именно эти люди преследовали «хаммер» от самого Харькова. Что ж, их настойчивость вознаграждена, они настигли внедорожник в Орле… Но почему бандиты пешком? Любят прогулки на свежем радиоактивном воздухе?

Здоровенный увалень — не то что связываться, смотреть страшно — первым заметил джип и громко выругался. Его спутников тоже охватило возбуждение. Но немолодой уже мужчина — судя по повадкам, командир, то есть Гурбан — быстро привел подчиненных в чувство.

Затем он крикнул:

— Эй, в «хаммере»! Выходите, пока вас оттуда не выкурили! Хуже будет!

Мариша процедила сквозь зубы, что из тачки ее только клещами смогут выдрать. Ашот буркнул в ответ, что это нетрудно устроить, клещи в багажнике есть.

— Хватит, — прервал прения Равиль. — Выходим.

— Что?!! — Мариша вцепилась в спинку кресла перед собой. — Только через мой труп!!!

Равиль пожал плечами:

— Как сказал твой товарищ, это нетрудно устроить. С карликами лучше не шутить. Бандиты тут не самая грозная опасность. — Он первым покинул салон «хаммера».

— Мариша, не дури. — Данила последовал за Никифором, Ашот тоже не задержался в машине.

К удивлению Дана, Равиль приказал оставить стволы в машине. При этом он выразительно взмахнул тростью, а когда Ашот, возмущаясь, попытался засунуть в багажник и ножи, ею же огрел толстяка по пальцам. Намек оказался слишком тонким, но мультитул и «катран» все-таки остались при доставщике. Данила схватил толстяка, чтобы удержать от атаки на Равиля. Под слоем жира у товарища перекатывались очень даже крепкие мышцы.

— Ашот, не дури!

— Пусти, брат! Он меня… я его… — Однокашник успокоился так же быстро, как и завелся.

Наконец из «хаммера» выбралась Мариша. Но гонору у нее не поубавилось:

— Равиль, может, пора объяснить, что тут вообще происходит, а?!

— Это сделают и без меня.

— Кто сделает, о чем ты говоришь?!

— А вот он сделает. — Вольник смотрел куда-то за спину Мариши. — Генерал.

Девушка обернулась. Как раз в этот момент «хаммер» громко зашипел, и салон его наполнился то ли дымом, то ли газом. Никифор, стоявший рядом с джипом, отпрянул и закашлялся — газ просочился наружу, и живчик его вдохнул. Из глаз тут же полились слезы, Никифора вырвало.

Не разбирая дороги, экипаж кинулся прочь от машины. Данила едва не налетел на знак карликов. А то дополнил бы скелет, повиснув на ржавой колючке.

Это все аборигены подстроили, больше некому. Прав был Гурбан, когда кричал, что экипаж «хаммера» выкурят.

Кстати, о главаре бандитов.

На бегу протирая слезящиеся глаза — зацепило-таки, — Мариша воткнулась в широкую грудь Гурбана, и ее отбросило назад, будто она ударилась о резиновую стену. Девушка обязательно упала бы, но бандит легко подхватил ее.

— Спасибо, — сказала Мариша, а потом, сообразив, в чьи руки попала, попыталась вырваться из крепких объятий.

Но не так-то просто совладать с тем, кто много лет провел на Территориях.

— Не трепыхайся, красотка. Твое лицо мне знакомо. Где-то я его видел…

Не хватало еще, чтоб дочь советника захватили опять. Данила шагнул к Гурбану и скорчил свирепую рожу:

— Эй, отпусти ее! Иначе хуже будет!

Он хотел лишь отвлечь внимание от Мариши, дать ей улизнуть. Но эффект превзошел самые смелые его ожидания.

Азиат с ломом, блондин с перевязанным плечом, лысый с хитрой рожей, миловидная девчонка чуть старше Дана, великан и, конечно, сам Гурбан — все они дружно заржали. Причем азиат еще и уронил лом на ногу блондину, что только усугубило веселье.

И это при том, что вокруг полно карликов, готовых в любой момент нашпиговать стрелами всех и каждого! Определенно, у бандитов не все дома!

— Ну ты и клоун! — отсмеявшись, выдал Гурбан. — Петросян отдыхает!

Данила не понял, при чем тут какой-то Петросян и почему он бездельничает, но виду не подал. Неужели бандюг так рассмешило выражение его лица? А ведь Дан много раз репетировал перед зеркалом, чтобы при подходящем случае деморализовать противника, м-да… Но с другой стороны, цель-то достигнута: Гурбан отпустил Маришу, все внимание теперь приковано к Дану. Главарь банды, прищурившись, рассматривал его как неведомую зверушку, вроде и неопасную, но кусачую.

Нельзя сказать, что Дану это понравилось. Он хотел уже осадить Гурбана — мол, глаза сломаешь, — но его отвлек скрипучий, мерзкий голос, который раздался рядом:

— Познакомились уже? Это хорошо, это вам зачтется. — Словно пенопластом по асфальту провели. — Здравствуйте, молодежь. Добро пожаловать, рады!

Обернувшись, Данила увидел очень странное существо.

— Разрешите представиться, — проскрипело существо. — Меня зовут Генерал. Очень приятно.

На вид Генералу было лет пятьсот, не меньше. То есть выглядел он как мертвец, долго пролежавший в могиле и вдруг вздумавший восстать. И мертвец этот медленно шел от дома без стены, в который карликов набилось, как тараканов на кухню общественной столовой. «Тараканы» выли и визжали, хлопали в ладоши и швыряли всякую дрянь на проспект. А двигался старик так, словно ему ампутировали ноги, а вместо них пришили ходули — у него серьезные проблемы с суставами. Волосы Генерал не стриг с начала Псидемии, и с тех же пор его «прическа» не знала гребня — седые, грязные космы свисали до пояса. А судя по одежде, он, во-первых, не боялся холода, ибо ткань покрывала его тело лишь эпизодически, а во-вторых, в прошлом Генерал действительно был военным — из всего гардероба вполне сносно сохранились лишь погоны с полковничьими звездами. Старик совершенно не страдал от скромности — подумаешь, немного повысил себя в звании.

Генерал остановился метрах в пяти от людей, что-то поднес к впалому рту и сказал:

— Раз-раз, слышно? Раз! Два!

Голос его, казалось, прозвучал со всех сторон сразу и так громко, что Дан не сумел бы его перекричать — в высохшей лапке Генерал держал радиомикрофон, от которого сигнал подавался на мощные колонки, спрятанные в развалинах. Надо же, у карликов тут даже электричество есть, какая-нибудь мобильная станция на дровах… Теперь понятно, почему ночью и утром их вопли были такими сильными — из-за аппаратуры, пережившей смену магнитных полюсов и ядерную бомбардировку. Высокие технологии на вооружении у дикарей. Кому расскажешь — не поверят. Да и вряд ли захочется рассказывать о том, что Данила видел в Орле. Разруха, радиация и смерть — не самая приятная тема для бесед в дружеской компании. Такими историями девушку не уговоришь на взаимность.

Задумавшись, Дан мимо ушей пропустил начало речи Генерала.

— …Победителям дарую жизнь и свободу. Обещаю. А тем, кому не повезет… Что ж, дети могил заслужили праздничный ужин. У нас давно не было праздников. И не надо кривиться. Не судите и не судимы будете! Дети могил вовсе не каннибалы, ибо не считают людей представителями одного с ними вида. Они — будущее Земли. Вы — прошлое…

Окончание фразы утонуло в криках карликов. Даже на расстоянии эти твари казались отвратительными. Будто скверный художник рисовал карикатуру на ребенка, но, не закончив работу, скомкал лист и выбросил. А карикатура ожила и размножилась…

Экипажу «хаммера» и бандитам Гурбана предлагалось поучаствовать в смертельно опасной игре, суть которой заключалась в следующем: команды сразятся за то, чтобы удержаться на вершине кучи некоторое время, отмеряемое секундомером. На вершине той самой кучи строительного мусора, у которой ночью побывал Данила.

Генерал продемонстрировал приборчик с циферблатом в вытянутой костлявой руке. Карлики вновь взвыли. Если б каждому из них старик выдал по микрофону, от воплей содрогнулась бы не только Москва, но и Ялта.

— Он что, всерьез думает, что мы будем плясать под его дудку? То есть под секундомер? — вполголоса спросил Данила у вольника в шляпе.

— Да. Он тут судья и хозяин.

— А если я прямо сейчас сверну ему шею?

Вместо Равиля ответили карлики — телепаты они, что ли? У ног доставщика в асфальт ударили сразу три стрелы. Намек ясен. Не зря Генерал держался на дистанции от гостей города.

Данила украдкой бросил взгляд на бандитов. Их было шестеро, то есть на одного человека больше. Великан же стоил десятерых таких, как Равиль. Все не в пользу того, что Дан и его товарищи покинут Орел. Странно, но бойцы Гурбана выглядели как-то не по-бандитски. Лица обычные, хмурые, но не кровожадные — никого из них не радовала перспектива убивать себе подобных на потеху коротышкам. Но почему так? Ведь они преследовали джип от самого Харькова, а значит, должны хотеть расправиться с экипажем «хаммера»? Или Дан что-то не так понял, и у них другие цели?

— Эй, малыш. — Внезапно Гурбан оказался рядом. — Нам пора разобраться, выяснить отношения. Я понимаю, что сделаю тебе больно, но…

Дан отшатнулся. Бандюга угрожал ему, но сейчас доставщика больше беспокоил Генерал. Уж очень хотелось выбить из старика последний дух! Взять бы на себя грех, да только карлики с луками вряд ли позволят. Да и не смог бы Дан убить беззащитного старца, хоть Генерала и тяжело было назвать таковым.

Только Генерал будет видеть, сколько времени прошло с того момента, как игрок вскарабкался на вершину мусорной кучи. Судить честно или подыграть команде — его и только его привилегия.

Предположим, тот же Ашот заберется на вершину — Генерал врубит секундомер, начнется отсчет. Времени — одна минута. Всего одна минута. Или целых шестьдесят секунд. Тут уж кому как. Если Ашот продержится на вершине в течение этого времени, то — победа, до свидания, счастливо оставаться. Проветрив «хаммер», можно отваливать на все четыре стороны, а точнее — в направлении Тулы. А вот если великан, к примеру, сбросит Ашота с пьедестала, отсчет начнется заново.

Если Генерал захочет.

— …Разрешено использовать любые средства, в том числе и подручные. Правила предельно просты. — Переждав, пока утихнут карлики, Генерал продолжил: — Когда я был маленький, мы, детишки, обожали играть в «Царя горы». Теперь я уже большой, но привычки у меня прежние. — Генерал заперхал так, словно подавился.

Данила не сразу понял, что эти конвульсии ему заменяют смех.

Успокоившись, старец сделал долгую паузу, чтобы у каждого игрока было время обдумать и принять его слова, а потом сказал:

— Что ж, пусть победят сильнейшие. Начали.

Призыв к сражению прозвучал так буднично, что мало кто сообразил: хватить спать, бой начался.

Выхватив нож, под восторженный рев карликов Данила ринулся к куче строительных обломков. Он

включился.

Ему нужна победа, на иное он не согласен.

ГЛАВА 17

ПЛЕЧОМ К ПЛЕЧУ

Куча строительного хлама. Обломки стены вперемешку с мебелью и пожитками квартиросъемщиков. Вокруг кучи относительно чисто — будто аккуратно подмели и в одном месте собрали куски асфальта, бордюрные камни и прочее в том же духе. Примерно посередине из кучи выпирала бетонная плита, справа от которой виднелись ржавые листы металла.

Отсюда они походили на крылья гигантской бабочки, которая все пытается взлететь, а не получается. Высота кучи — четыре этажа от силы, максимум пять. Но и эти метры еще надо одолеть.

Ночью Данила не сумел взобраться наверх, но ведь не особо и старался.

Указующим перстом грозил небу светофор, ослепший на все три «глаза», — высшая точка, именно туда надо попасть. Дан больше не чувствовал радиацию, но не потому что светофор и развалины очистились — просто последствия контакта со слизнем с каждым часом ощущались все меньше и меньше.

Солнце уже достаточно взошло, чтобы растопить корку льда на куче, то есть на Царской Горе — игра ведь называлась «Царь горы», как сказал Генерал.

— Ах, чтоб тебя!.. — Оскользнувшись, Дан уцепился за выступающую из завала ножку кухонного стола, когда-то выкрашенную в белый, а теперь облезлую и трухлявую, — и конечно же ножка не выдержала, сломалась. В кровь обдирая живот, Данила сполз по наждаку кучи метра на три. И уткнулся во что-то.

Это что-то сказало голосом Гурбана:

— Сташев, надо решить, что с тобой делать. Так я тебя отпустить не могу.

В этой игре разрешено все, а у главаря бандитов наверняка припрятан за пазухой нож. Но Дан успел раньше — он обнажил свой Mark, так нахваленный рукопашником Мартыном из Училища, и ударил им Гурбану в шею.

Несмотря на отнюдь не юношеский возраст, бандит оказался гибким, как вьюн, — лезвие ножа лишь вспороло воздух, когда Гурбан отпрянул.

Больше Данилу ничто не удерживало, и тело его тут же подчинилось закону всемирного тяготения, скатившись до следующего уступа — бордюрного камня, сплошь в пятнах голубиного помета. Откуда здесь голуби? Может, карлики разводят? В Харьковском остроге пытались, но слишком уж часто птицы заносили в город слизней. Однако в Орле так вопрос не стоит вовсе — слизням тут не разгуляться.

Что-то ударило сверху в бордюр, тот просел, вырываясь с корнями из Царской Горы. Данила покатился, завис над краем и уже смирился с тем, что придется ухнуть вниз — только б не сломать себе чего, высота хоть и небольшая, а падать-то придется на камни и арматуру. Но блеснули рядом глаза Гурбана, обожгло лицо несвежим дыханием, сильная рука подхватила Дана и, как котенка нашкодившего, швырнула на более-менее ровную площадку шесть на столько же метров — бетонную плиту перекрытия, кое-где посыпанную битыми кирпичами.

Данила упал, по инерции кувыркнулся, самого себя едва не проткнув ножом. Быстрого взгляда хватило, чтобы оценить обстановку. Чуть ниже в ползущего к вершине Ашота вцепился бородатый блондин с перевязанным плечом. Ашот вяло отбрыкивался, ударяя блондина ботинком по лицу, отчего голова бандита дергалась, но избавиться от лишнего груза никак не удавалось. Впрочем, это практически не замедляло подъем. Ни Мариши, ни Равиля отсюда видно не было. Как и остальных бандитов. Наверное, они штурмовали Царскую Гору с другой стороны.

Вой и крики карликов предупредили об опасности. На плите появился Гурбан. Из разбитой губы его сочилась кровь, из-за чего улыбка получилась кривой. Так щерятся волки, пируя над добычей и отгоняя слабых собратьев, пока сами не насытятся.

Сжав кулаки, Гурбан медленно направился к доставщику:

— Ах ты, щенок!!! Ты хоть понимаешь…

Позади главаря возник Равиль. Двигался вольник неуверенно, будто у него проблемы с координацией. Дан списал это на бессонную ночь, нервы и отнюдь не легкое восхождение. Устал Равиль, просто устал. Металл устает, ломается, а уж человек и подавно.

Почувствовав опасность, Гурбан резко присел — над ним мелькнуло лезвие меча. Бандиту повезло, что Равиль не в форме, а то лишился бы он седой своей башки.

Сместившись в сторону, Гурбан оказался лицом к лицу с Равилем, когда заточенная сталь еще не закончила свой путь. И всадил со всего размаха кулак чуть ниже зеркальных линз — разбрызгивая рубиновые капли, вольник оторвался от плиты и, взмыв воздух, рухнул за край площадки.

— Ах ты погань! Руки еще марать! — Ноздри Гурбана хищно трепетали. Он перевел взгляд налитых кровью глаз на Данилу.

Уняв дрожь, доставщик выставил перед собой Mark — не меч, конечно, но тоже сгодится. Да, бандит быстр, но и Данила не промах. Уж разочек он приласкает селезенку бродяги. А там была не была. Прости, батя, не судьба свидеться…

— Щенок!!! — взревел Гурбан. — Брось игрушку!!!

Но Данилу на слабо не возьмешь. Он больше не боялся бандита. Он вновь обуздал свои эмоции, чувства и тело. Он — доставщик. Он — сильней. Он — лучше этого грязного, одетого в рванину, смердящего главаря таких же, как он, недоносков и отщепенцев. Они ведь не люди, они живут, как зверье: спят, как зверье, жрут, как зверье, и подчиняются звериным законам, в которых нет места морали. В отличие от них Дан — человек, а человек — царь природы!

До светофора, застывшего по стойке смирно, оставалось ровно полпути.

Гордо расправив плечи, Данила шагнул навстречу Гурбану.

А тот аж крякнул, прозрев от такой перемены в только что спасенном от смерти пацане. Ведь это Гурбан подхватил мальца с бордюра, который через миг обрушился на пятачок, сплошь утыканный арматурными прутьями. Нанизало бы Сташева на те прутья, как стрекозу на булавку. А тут, видишь, оклемался, корчит из себя ниндзю-черепашку!..

Все это Дан прочел во взгляде главаря. Ну, по крайней мере, ему показалось, что Гурбан именно так о нем думает. Это придало злости и решимости. Доставщик покажет бандиту, где зомбаки зимуют!

Он кинулся в атаку.

И чуть было не сверзился с края плиты, оскользнувшись на льду и грохнувшись аккурат на задницу.

Дом без стены тотчас отреагировал на это издевательским хохотом и свистом.

— Ах вы мартышки хреновы! — пробормотал Данила ругательство, когда-то слышанное от директора Училища. — Я до вас доберусь!

Болел ушибленный копчик, но настоящий доставщик не должен обращать внимания на такие мелочи. У настоящего доставщика кожа из жести, нервы — проволока. Вот Данила и не обращал. Поднимаясь, он затылком чувствовал, как взгляд Гурбана сверлит у него в затылке дыру. Ничего, в гляделки любой играть умеет, главное, чтобы бандит по-настоящему не продырявил Дану череп.

— Брат, помоги! — На плиту по пояс вывалился Ашот.

Вывалился — и завис на месте, мацая пальцами-сардельками ровную, затянутую таящим льдом поверхность. Уцепиться тут действительно было не за что.

— Щенки! — послышалось сзади.

Достал уже собачьими прозвищами, подумал Данила, кидаясь на помощь другу. В этот момент его мало волновало, что спина открыта, что Гурбан в любой момент может настигнуть его и убить — Ашот ведь еле держался, а с его лишним весом упасть — гарантированно расшибиться.

Данила схватил «сардельки», крепко сжал и потянул на себя. И в рывке закинул Ашота на плиту.

За лодыжки толстяка держал блондин с перевязанным плечом. Лицо его было разбито каблуками Ашота, белая борода пропиталась алым, но отпускать доставщика бандюга явно не собирался, словно кисти его вросли в ноги однокашника Данилы.

— Вцепился, гад, и никак вообще! — прокомментировал ситуацию Ашот.

И тут же рядом с парнями оказался Гурбан. Ашот извлек из ножен свой «катран». Но Дан перехватил его руку с ножом — мол, не спеши, а то успеешь. Если Гурбан до сих пор не убил их, хотя мог, то… То что? Нет ответа. Пока нет. Но есть кое-какие догадки.

— Что такое, брат?

— Не все так просто. У нас и у Гурбана сейчас один враг — карлики. А значит, мы — союзники.

Ашот так устал карабкаться наверх, что даже не стал сопротивляться.

А для Гурбана доставщики словно исчезли. Одной рукой схватив блондина за шиворот, второй он принялся разжимать скрюченные пальцы, впившиеся в лодыжки Ашота, приговаривая что-то вроде того, что хватит, теперь можно расслабиться. Секунд десять главарю понадобилось на то, чтобы освободить Ашота от посильной, но ненужной ноши. В любой момент доставщики могли убить главаря — сунуть ему под ребра лезвие, и всех дел. Но не сунули — просто смотрели, как Гурбан суетится, как уговаривает товарища, как втаскивает его на плиту и бинтами из кармана куртки промокает расквашенное лицо.

А потом все они — бандиты и доставщики — вздрогнули, услышав полный отчаяния вопль:

— Уберите!!! Кто-нибудь снимите ее с меня!!!

На другом краю плиты извивался, пританцовывая и подпрыгивая, азиат с ломом. И лом при этом выписывал такие фигуры высшего пилотажа, что на плите сразу тесно стало и захотелось отодвинуться подальше, а то и вовсе прыгнуть вниз, наплевав на арматуру.

Но поразила Дана вовсе не легкость, с которой азиат управлялся с тяжеленным куском металла — в этом как раз ничего особенного не было. До самой смерти он не забудет, как восседала на плечах бедолаги Мариша Петрушевич. Ногти ее при этом впивались в лицо азиата, волосы растрепались, армейская куртка сползла, обнажив плечи, едва прикрытые лямками майки. Под майкой же ничего, кроме тела, не было. И потому соски под тканью выделялись столь заметно, что у Дана перехватило дыхание. И не только у него — Ашот и бандиты застыли с открытыми ртами. Им тоже не доводилось видеть подобных наездниц.

— Она ж ему глаза выцарапает! — пробормотал Гурбан, глядя на устроенные парочкой песни и пляски.

Дану стало жаль азиата. Такой участи и врагу не пожелаешь — лишиться зрения из-за взбесившейся девушки, пусть и очень привлекательной. Каково это — карабкаться вверх, когда на тебе сидит фурия?..

— Мариша, хватит! — крикнул Ашот. Подобраться ближе и снять с азиата девушку толстяк не мог из-за лома, а вот попытаться образумить на расстоянии — слишком близком — запросто. Что он и сделал.

Мариша спрыгнула со спины азиата на Царскую Гору и, словно кошка по стволу дерева, полезла к вершине.

По всем законам логики бандиты должны были устремиться за ней, чтобы помешать. Но этого не случилось — то ли законов не знали, то ли пример азиата убедил их в том, что с девицей лучше не связываться. Как вариант: бандиты вообще не собирались брать высоту! У них иные планы. Клали они с прибором на Генерала и его подопечных!..

Мариша совершала восхождение, а Гурбан вместе с блондином и азиатом, еще не до конца пришедшим в себя, осматривали Царскую Гору так, будто собирались в куче мусора найти килограммовый слиток золота, в крайнем случае — брильянт на сотню каратов.

Ашот выразительно покрутил пальцем у виска.

— Ага, — согласился с ним Дан.

— Командир, там! — крикнул азиат, указывая… на строительный мусор. Ничего другого вокруг не было.

Громогласный голос Генерала эхом покатился над руинами:

— В нашем поединке наметился первый претендент на победу!!!

Карлики разразились криками. В небо взмыли десятки стрел, две из которых упали на плиту.

И сумел же Генерал организовать это представление, судя по всему, проходившее не впервые, и аппаратуру с умом расставил, и вообще… Связистом, что ли, был в вооруженных силах? Или еще каким технарем?..

— Вот-вот я запущу секундомер!!!

Раззадоривает, понял Дан. Типа игроки пока что слабо себя проявили.

Азиат пополз по куче в указанном направлении и лом с собой взял. Кое-как закрепился в нужной точке и, хорошенько размахнувшись, на треть вогнал инструмент в Царскую Гору. Исцарапанное лицо его при этом исказилось счастливой улыбкой:

— Нашел!

Гурбан воровато обернулся на дом без стены, потом глянул на Генерала внизу.