Оскорбление

— Почему долбодятел? — поинтересовался майор, подхватывая оружие одного из охранников.

— Э… — услышав знакомую речь, ямамовец вздрогнул. — От б… Виноват, господин майор.

— Накласть, — Званцев прижался к косяку, наблюдая краем глаза за дальней половиной коридора. — Русские?

— Мама репатриант, — пробурчал сапер Лерхера, рассекая путы на руках британских солдат. — По израильским меркам таки да, русские. Пока не началось — ежегодно летал к родне в РФ. А почему вы спрашиваете?

— Из любопытства, — Званцев не сводил глаз с угла коридора, стараясь не думать о четырех минах за спиной. — Так долбодятлом-то за что?

— Вам, товарищ майор, что велели делать? — мрачно спросил второй штурмовик. — Отвлечь? Так и отвлекали бы, а не устраивали здесь шоу со стрельбой по кун-фу панде!

Все опять случилось слишком неожиданно. Званцев смотрел в другую сторону, и, когда обернулся — трое в американской форме уже поливали огнем вход на лестницу. Один выхватил гранату, размахнулся — и рухнул под выстрелами еврея и Званцева сразу. Лестничный пролет скрылся в облаках пыли и известки. Секунду спустя раздался приглушенный гул, и из пыли, грохоча, выступил "рефаим".

Боец ЯМАМ что-то торопливо выкрикнул. Ответ был искажен динамиками. От поступи бронекомплексов сотрогался пол. Четыре громоздких доспеха протопали мимо двери, последовал короткий обмен репликами — и ямамовец обернулся к Званцеву.

— Ведите заложников в холл, там вас примут, — велел он. — Коридор чистый. Бегом!

Светомаскировка ушла в прошлое уже лет семь как, когда стало ясно, что пришельцы не собираются продолжать массированные бомбардировки. А если и соберутся — темнота на городских улицах не слишком им помешает. За окном простиралось море городских огней, летающим блюдцем поднимался подсвеченный купол уцелевшего мемориала Джефферсона.

Убранство номера отеля не слишком уступало разгромленному посольству. Званцев понятия не имел, как договаривалось руководство ГлобДефКома с менеджерами "Хилтона". Наверное, полюбовно — все же с началом войны гостиничный бизнес сделался не таким прибыльным делом, и элитная гостиница редко заполнялась хотя бы наполовину. Так что Званцева сотоварищи могли запихнуть в роскошные номера чисто под горячую руку. А может, просто поставили директорат перед фактом. Честно говоря, ему было наплевать.

Командный состав оперативной группы "RadHard", как уже года два отряд был известен за пределами официальных документов, сидел в номере и снимал стресс коньяком. Потому что его сочли достойным компромиссом между водкой и виски. И потому что две бутылки коньяка оказались единственным содержимым бара в номере.

Только что проснувшийся и принявший доклад от Осипова Званцев поборол желание провести пальцем по свежему шву. Шрам от чипа обещал остаться на всю жизнь.

Тэсс, забравшаяся с ногами на двуспальную кровать, задумчиво изучала ночное небо через стакан с янтарным содержимым.

— Когда начался штурм… — протянула она. — Мне показалось — я видела "тарелку".

— Над посольством? — вскинулся Уильямс, по-прежнему представлявший в благородном собрании армию Соединенных Штатов.

— Да. Точно над двориком. Точно не уверена — наблюдала за выходом на крышу. Она шла почти вертикально вверх, похоже, из внутреннего двора. Засекла случайно, не рискнула отвлекаться.

Осипов поморщился.

— Они видят наши перемещения, как на ладони. Наверное, уже прикидывают, как обратить в свою пользу вашингтонские разборки.

Званцев покосился в ночное небо. Вздрогнул, задев повязкой на плече за спинку кресла.

— Мы у них как на ладони с самого начала войны, — напомнил он. — Хотели бы…

Осипов не стал отрицать очевидное. Поднял стакан.

— За победу.

Звякнули стаканы. Словно дождавшись, в дверь вежливо постучали.

"Ар-эйч" поднялись на ноги.

— Сидите, сидите, — успокаивающе проговорил Лерхер. — Считайте, мы тут неофициально. Поэтому можете не козырять, тем более, что мы не числимся в организационных структурах ГлобДефКома.

— Ну тогда проходите, сэр, — Званцев пожал протянутую ладонь. Хватка у ямамовского офицера оказалась на удивление сильной — и не скажешь по тонким, будто у пианиста, пальцам. — Саша, достань пару стаканов.

Лерхер предупреждающе поднял руку.

— На нашей работе сто грамм боевых противопоказаны, а режим готовности пока не отменяли. Командование приказало до особых распоряжений оставаться в подчинении Ведьмы — кто знает, какие сюрпризы преподнесут нам американские горячие головы? Всецело доверять полицейским силам ГлобДефКом и Ложа не смогут еще долго.

Тэсс негромко засмеялась.

— Смотрите, как бы не вошло в привычку, — предупредила она. — Я тоже начинала как приданный коалиции офицер SBS. Может, тогда по чашечке чая?

— Время покажет. Не откажемся, — Лерхер и вошедший вслед за ним ямамовец, представившийся Беньямином, опустились в кресла.

Званцев поймал взгляд Лерхера.

— Мои люди, — негромко произнес он, — видели "тарелку" над зданием незадолго до штурма. Ваши ни о чем не сообщали?

Подполковник покачал головой. С видимым удовольствием вдохнул поднимающиеся от чашки клубы пара.

— Дрон чужаков? Мы вели наблюдение по всему периметру, но ни о чем подобном мне не докладывали. Впрочем, я прикажу аналитикам обратить на это внимание. Мы больше, разумеется, обращали внимание на само посольство, чем на воздущные цели, но посторонний объект пропустить были не должны — мои снайперы постоянно держали крышу под прицелом.

Тэсс слегка нахмурилась.

— Я могла ошибиться, — призналась она. — Тоже держала само здание, а не небо.

— Шли по крыше? — Шатрин подался ближе к гостям. — А как поднимались, вдоль паркинга?

— Вдоль него, — кивнул давешний штурмовик (Званцев узнал донесшийся сквозь маску сипловатый голос, еще стоило тому поздороваться). — По правой стороне, потом наверх — и по лесенке на крышу, благо наши парни сняли наблюдателя.

— По правой стороне? — переспросил Званцев ошеломленно. — Да она же как на ладони со всего крыла!

Лерхер мягко улыбнулся.

— Мы заранее направили к тому крылу звено "рефаимов". Они немного пошумели, высунулись из-за угла, побряцали оружием — и к тому моменту, как штурмовая группа выдвинулась, люди Сойера дружно таращились на площадь, а не на собственные задворки. Ненадолго, конечно — но полминуты было вполне достаточно для моих людей. Дальнейшее оставалось делом техники. Несущую частоту мы определили, как только вы намекнули про передатчик в кармане у Сойера.

— Самое забавное, — заметил Беньямин, бросив короткий взгляд на командира и получив кивок в ответ, — что оно таки не понадобилось. Бомба оказалась безо всяких наворотов, просто раскуроченный мобильник и пара батареек с детонаторами. А я-то с собой тащил и транспондер, и экранировку… Хватило кусачек.

— А если бы была с наворотами? — любопытствующим тоном протянул Шатрин.

Сапер пожал плечами.

— Ну… У сойеровского подрывника в досье не значилось ничего продвинутей кратких курсов минного дела. Когда я посмотрел на бомбу, то понял, что либо могу быстренько покоцать провода и не волноваться — либо этот янки такой хороший специалист, что я могу сесть и покурить, и тоже уже ни о чем не волноваться. А поскольку покурить мы с собой не взяли, то я взялся за кусачки.

Званцев сухо усмехнулся.

— Я рад, что узнал это только сейчас, — заметил он. — Один хрен спасибо, мужики.

Шатрин продолжал увлеченно выспрашивать израильского подрывника о подробностях штурма — его группа подоспела уже к шапочному разбору, когда ямамовцы вывели из здания заложников, зачистили морпехов и принялись методично прочесывать здание в поисках укрывшихся солдат и возможных других зарядов. Званцев обнаружил, что ему трудно прислушиваться к разговору. Что-то не давало ему покоя. Что-то из случившегося за вчерашний день вертелось на границе подсознания.

Полулежа в мягком кресле, он ритмично постукивал ногтями по кромке стакана, изучая сквозь янтарную жидкость городские огни. Обернувшись, наткнулся на прямой взгляд Тэсс.

— Тяжелая выдалась неделя, — негромко произнесла та.

Званцев покачал головой.

— "Тарелка", значит? — произнес он.

Тэсс кивнула.

— С ней что-то не так?

"Эр-айч" промолчал. Обсуждать смутную тревогу, которую и сам не мог сформулировать толком, он не хотел. Особенно — при Лерхере.

— Не нравятся мне инопланетные глаза и уши над головой, — проговорил он наконец.

Похоже, Тэсс ответ не удовлетворил, но и продолжать расспросы она не стала. Лерхер издал негромкий смешок в ответ на какой-то вопрос Осипова.

— Проблема пока не разрешена, — сообщил он. — Откидной щиток помог бы делу, но мы редко сидим в броне дольше часа кряду. Соответственно, этот нюанс на практике можно не учитывать.

— Это сейчас не дольше часа кряду, — заметил капитан. — А вот когда вам вставят аккумулятор помощней и погонят в марш-броски — тогда как? Через окошечко или в памперс?

Теперь улыбались уже оба израильтянина.

— На марше в них гораздо проще, — сообщил Беньямин. — Режим автопилота на ровной местности, все дела. Главное, подобрать размер комбеза — хватает одной складочки не в том месте, чтобы это был не поход, а сплошное боже мой.

— А на складах — два размера, слишком большой и слишком маленький? — подхватил Шатрин.

— Как-то так. А вы, товарищ старший лейтенант, с какой целью интересуетесь? Выпытываете секретные ТТХ для ФСБ? — с напускной серьезностью поинтересовался сапер.

— Для ГлобДефКома, скорее, — полусерьезно ответил за подчиненного Званцев.

— И зачем тогда вы спрашиваете? Схему новых аккумуляторов нашим разработчикам и спустили из научной секции Ложи, — развел руками подполковник. — Как и половину новых технологий за последние три года. Вы что же, думаете, что вот так можно взять и вогнать обычный слуховой имплантат под кожу в полевых условиях?

Званцев сдержал порыв потереть все еще ноющие и воспаленные, несмотря на все уколы, ухо и лоб.

— Чужие технологии… — пробормотал он.

— Как и движки для "рефаимов", и новейшие аккумы, — Лерхер, похоже, сел на любимого конька. — Человеческие поделки, да, не идут ни в какое сравнение с техникой пришельцев, но порой удается успешно подсмотреть некоторые идеи и принципы.

Морщиться Званцев тоже не решался. Так что он ограничился неслышным вздохом. Как по заказу, между облаками проглянула луна. Лик ночного светила покрывала мелкая светящаяся сыпь, словно напоминание землянам о том, кому принадлежит теперь космос.

Лерхер аккуратно поставил чашку на стол.

— Доброго вечера, — он поднялся, следом за ним очутился на ногах и Беньямин. Уильямс тоже отставил стакан.

— Да и мне пора. — он заговорщицки подмигнул Осипову. — Удачного отдыха!

С уходом визитеров обстановка сделалась несколько менее официозной. Шатрин и Осипов, сблизив головы, понизив голоса и поглядывая на усмехавшуюся Тэсс, будто прячущие сигареты школьники на учительницу, принялись что-то негромко обсуждать. Насколько мог Званцев слышать — речь шла о более тесном знакомстве то ли с женским персоналом отеля, то ли с теми представителями мужского, кто мог подсказать способы слегка разнообразить отдых и облегчить карманы "ар-эйч". Званцев лениво прикинул, не стоит ли напомнить бойцам, что они все же не в родном гостеприимном Оренбурге или Новосибирске. Писк телефона избавил его от раздумий. На экране высветился номер Баузера.

Он поднес мобильник к уху.

— Сэр? — выслушал несколько деловитых фраз.

— Есть. Десять минут, сэр.

Отключившись, майор обвел бойцов усталым взглядом.

— Тревога? — Тэсс угадала новости по его лицу.

— Долина Смерти. Прорыв средней величины. Удар с орбиты, "бумеры", "мыши", "амебы" — в общем, обычный набор. Но американцев на позициях дрючат в хвост и в гриву, и Ведьма перебрасывает подкрепления откуда может. По группам — пять минут на сборы!

Обреченный вздох Шатрина мог бы, пожалуй, растрогать деструдо.

— Прощай, комфорт.

— Лишь только бой угас — звучит другой приказ… — пробормотал Осипов. Тэсс уже скрылась за дверью. Званцев на секунду приостановился, снова бросив через панорамное окно взгляд на вашингтонские огни.

Земные звезды сияли гораздо ярче небесных. Цепочки фар мчались вдоль каждой улицы, сотни зданий сверкали десятками тысяч окон. Огромный город жил своей жизнью. Как будто и не подозревал о существах, способных по своей прихоти пролить на него огонь и серу.

***

Белый карлик сиял гораздо ярче своей небесной соседки. Цепочка переливающихся сфер мчалась над опоясавшим звезду газовым диском, сотни зондов и сенсоров обменивались десятками тысяч импульсов. Древняя конструкция, скрытая аккреционным облаком, жила своей жизнью. Как будто и не подозревала о существах, явившихся за ее сокровищами.

— Новый отказ. Алчность сильна. Мощность слоев Алчности выше ожидаемой. Нет сил, нет времени, недостает ширины каналов, чтобы пробиться к инкапсулированному Архиву Щедрости.

Сомнение.

— Существование Архива подтверждено?

Убежденность.

— Исходящие сигналы структурированы, остаточные фрагменты кода указывают на продолжающееся функционирование Архива. Алчность не способна заблокировать, способна исказить сопряженные коды. Принимаю проекцию чистых состояний всех возможных вариантов эволюционного развития кода. Без возобновления сцепленности скорость обратной реконструкции кода всегда уступает скорости генерации эволюционных искажений. Алчность сильна, кровные братья.

Сверкающая сфера парит опасно низко над поверхностью огненного потока. Высоко в беззвездных небесах, в лучах белой звезды вереницей мчится остальная стая, понемногу отставая и соскальзывая за плазменный горизонт.

— Увеличение доступной когнитивной мощности?

— Отказ. Гештальт-сфера урезана до минимума. Резервная мощность направлена на поддержание жизнедеятельности в условиях диска. Сокращение резерва чревато фатальными нарушениями механосинтеза.

— Увеличение пропускной способности канала поддержки?

— Отказ. Зафиксированы многочисленные рефлекторные попытки атаки со стороны субразумных кодов Алчности. Повторяю — запрещено излишнее сближение, запрещено расширение канала поддержки! Запрещено снижение связующих колец ниже астростационарной орбиты! Алчность сильна, кровные братья.

Сомнение.

— Решение?

— Прямое сближение с Архивом зондов ограниченной когнитивной мощности. Физическое внедрение устойчивых к алгоритмической эрозии носителей связности в инкапсулированные зоны. Создание устойчивых двухуровневых каналов на основе внедренных блоков связности. Выплюнем Алчности оскорбление в лицо, кровные братья.

Возражение.

— Опасность! Возможно преобразование внедренных зондов субразумными кодами Алчности. Возможна физическая атака со стороны преобразованных зондов. Алчность сильна. Нашим оскорблениям не сравниться с ней, кровный брат.

— Возражение. Опасность минимальна. Зонд-разведчик — не противник боевому рою. Вся алчная ярость субразумных кодов угаснет перед гневом релятивистских шпаг, затмится насмешками гамма-клинков, не устоит перед свирепостью антипротонного молота. Не одна Алчность искусна в оскорблениях, кровные братья.

Неуверенность.

— Увеличение степени риска, кровный брат.

— Риск велик, но и голод силен. Время оскорблять настало.

Согласие.

— Подтверждаю снижение уровня безопасности. Приступаю к формированию надлежащих зондов. Запрашиваю прикрытие боевым роем, кровные братья.

Черно-зеркальная поверхность десяти сфер вскипает, набухает хищными угловатыми контурами. Бугорчатые усеченные клинья, оперенные кинжалы, длинные торпедообразные тела — угроза сквозит даже в очертаниях этих космических лезвий. Половина боевого роя отделяется от своих создателей, изрыгает потоки заряженных частиц, ложась на переходную орбиту. Носовые ускорители шпаг склоняются, нацеливаясь на мишень, скрытую в завихрениях аккреционного диска.

— Отделяю зонды. Погружение в диск.

Облачко ювелирных украшений устремляется к огненной реке. За гранеными бриллиантовыми семечками весом в считанные граммы тянутся черные нити-хвосты, увенчанные ажурным оперением. Стометровые черные хвостики подрагивают, колышутся, в такт их движениям стайка зондов меняет скорость и направление спуска. Свет белого карлика рассеивается на диске, будто звезда охватывает крохотных смельчаков сотканными из призрачного огня крыльями. Из сияющего тумана прорастает черная изломанная тень. Сверкающие посланцы врезаются в поверхность того, что когда-то было планетоидом — и бесследно исчезают. Нейрометаллический слой поглощает вторженцев без вспышки взрыва и пылевых облаков, просто смыкаясь поверху.

Осторожная радость.

— Успех?

Боевой рой повис на орбите в тревожном ожидании, орудия по-прежнему смотрят в надир.

Предупреждение.

— Успех не подтвержден. Подтверждением успеха будет установление канала и трансляция вторичной связности, окончательным подтверждением — контакт с Архивом, кровные братья. Ожидание. Ожидание.

Раз за разом светлой туманной стеной вырастает по курсу изогнутый поток водорода, обогащенного гелием со следами паров железа и кальция. Раз за разом стая бросает себя в сторону, уступая дорогу туману, редеющему по мере приближения. Одиночная сфера на низкой орбите и ее грозный эскорт пренебрегают опасностью, позволяя протонному потоку уязвлять свою обшивку.

Далеко внизу проступает бриллиантовый кристаллик. Движительная нить натянулась как струна, указывая прочь от звезды в черноту космоса. Ее поверхность уже не черная — рдеет тускло-багровым и инфракрасным. Покачиваясь, словно маятник, сверкающая точка зонда отражает бело-голубое сияние фотосферы. Концевое оперение зонда утратило свое изящество, превратившись в сплавленный и корчащийся клубок. Неторопливо зонд восходит над диском, догоняя сферу, от которой отделился не так давно.

Одна из шпаг чуть вскидывается, беря прицел с учетом упреждения. Нить конвульсивно дергается, зонд уходит в сторону, и первый снаряд проходит мимо. Второй разделяется на многочисленные осколки — и раскаленная нить лопается, перерубленная в четырех местах сразу. Звездное притяжение изгибает траекторию зонда-предателя, уводя его с курса сферы. Теперь доворачивается рентгеновский кинжал — и лишь рассеивающееся облачко металлического пара проплывает внизу под боевым роем.

— Вероятность ошибки?

— Не имеет значения. Без установления стабильного канала с Архивом все усилия не имеют значения. Голод силен.

Еще два зонда восходят позади боевого роя. Теперь их маневры уклонения более совершенны, и ближайшей шпаге требуется пять выстрелов для уверенного перехвата. Кинжалы методично испепеляют обломки жертв, не давая зондам шанса на сближение с целью.

Теперь — четыре мишени. Рой перестраивается, готовясь встречать атаку. Однако зонды не торопятся под обстрел. Четыре синих искорки, качающиеся в пустоте на огненных нитях, подрагивают, сближаются — и внезапно приходят во вращение. Неторопливо касаются друг друга, захлестываются, скручиваются. Четыре голубых семечка сталкиваются…

И к сфере устремляется огненная стрела. То, что было четырьмя нитями, превратилось в плетеный конус, из которого вырывается плазменная струя. Корпуса зондов сливаются в цельную друзу, нацеленную чуть ниже мишени. Импровизированная ракета Алчности движется куда быстрее ставших ее частью зондов.

Но не быстрее вольфрам-алюминиевых стрел. Залп трех шпаг сразу разрывает друзу на горсть игольчатых обломков. Самые крупные из осколков еще сохраняют самостоятельность — дергаются, выгибаются, пытаются отрастить движительный хвост, дотянуться до шпаг сквозь сотни километров вакуума. Точно нацеленные импульсы гамма- и рентген-излучения пресекают эти попытки.

— Тактические схемы Алчности эволюционируют. Увеличение степени опасности. Оценка эволюционного роста стремления к самосохранению пересмотрена в сторону увеличения.

Насмешка.

— Любая из жертв способна оскорбить болезненней. Так ли сильна Алчность? Уменьшение, не увеличение опасности.

Предостережение.

— Сенсоры исследовали элементный состав зондов-предателей, услышали обрывки данных, уловили отклик жалующихся теней Алчности. Не преобразование, но воспроизводство зондов, идентичных по форме внедренным. Алчность сильна и быстро учится. Рекомендовано сохранение осторожности.

Гнев.

— Время оскорблять, кровные братья! Время вернуть оскорбления породившей и обрекшей нас Алчности!

Тридцать два зонда вырываются из светлого тумана. Вспыхивают обратные дюзы кинжалов. Оперенные клинки набирают орбитальную скорость, удерживаясь между основным роем и атакующими. Град когерентных импульсов пронизывает космос в обоих направлениях, высокочастотным лазерам вторят рельсовые ускорители. Удар антипротонного молота испаряет сразу десяток нападавших. Перестрелка длится восемь секунд.

Раздражение.

— Голод силен. Наблюдается неоправданный расход энергии. Наблюдается неоправданный риск.

Возражение.

— Алчность расходует ресурсы, расходует когнитивную мощность, снижает свою способность сопротивляться эрозии. Допущение — некоторые зонды не подверглись разрушающему копированию, продолжают внедрение в инкапсулированные слои конструкции. Обмен оскорблениями увеличивает шансы на успех.

Аккреционный диск рушится в себя. Дуги ударных волн бегут по его поверхности, обе звезды скрываются в голубой вспышке. Над белым карликом вздымаются столбы огня — не ядерного пламени, всего лишь разогретого ударом о фотосферу газа. Стая торопливо набирает высоту, удаляясь от края плазменного облака.

Это была не обычная вспышка из тех, что ежемесячно освещали двойную систему. Белый карлик жадно поглощал вещество своего холодного собрата, но не успевал переварить все захваченное. Аккреционный диск раздувался и вытягивался, накапливая массу и угловой момент вращения. В какой-то момент времени он стал слишком велик, чтобы на него не действовали приливные силы со стороны тусклой звезды — и вся масса накопившегося водорода, взбаламученного гравитацией, обрушилась внутрь себя.

Удар все еще был недостаточно силен, чтобы привести к ядерной катастрофе. Но и супервспышки оказалось достаточно. Сенсоры захлебнулись в электромагнитном вопле, и даже боевой рой был вынужден увеличить высоту своей орбиты, когда от края диска к нему потянулись жадные лапы рассеянных протуберанцев. Сами по себе опасности не представлявшие — водоворот медленно схлопывался внутрь. Но — раскалялся в ходе процесса. Опалял обшивку шпаг и кинжалов, бросал на зеркальную поверхность сферы огненные отсветы.

Еще одна гроздь зондов рванулась вверх из раскаленного водородно-гелиевого облака. Их нейрометаллическая обшивка кипела и оплавлялась, но они продолжали подъем — соединяясь между собой, чтобы восполнить убыль массы, умело комбинируя световое давление, взаимодействие плазменных потоков с создаваемыми движительным хвостом полями, и старую добрую ракетную тягу. Лишь полпроцента начальной массы достигло необходимой скорости, выйдя на вытянутую эллиптическую орбиту.

Орбита была не самой энергетически выгодной для зондов-предателей. Направленная против вектора движения запустившей их конструкции, она вынуждала их сперва гасить стартовую скорость, прежде чем приступить к разгону. А еще она описывала петлю между аккреционным потоком и неторопливо сокращающимся диском — так, что испаряющийся посланец Алчности оказался скрыт в потоках горячего водорода почти до пересечения своего курса с орбитой стаи.

Уже привычное включение двигателей отклонило стаю от струи светлого тумана, на этой высоте — золотого от сияния звезды-компаньона. Боевой рой держался чуть ниже, и ему приходилось дорабатывать двигателями куда чаще. Когда из газовой струи вырвалась яркая искра догорающей ракеты — ближайшая к нему шпага не успела развернуть ускоритель достаточно быстро.

— Мы оскорблены, кровные братья!

Не успели среагировать и кинжалы. Их первая стена полусферой охватывала стаю, вторая — ромбовидным строем висела под развернутыми для маневра шпагами. Несколько истребителей рванулись наперерез ракете, непрерывно стреляя — но та уже рассыпалась роем голубых искр.

Нацеленных отнюдь не на сверкающие сферы.

Пожалуй, атакуй зонд-предатель собственно стаю — и удача повернулась бы к кинжалам лицом. Боевому строю не составило бы труда испарить фрагменты зонда так же, как неоднократно поступил нижний рой с его предшественниками.

Но между ближайшей шпагой и потоком осколков не оказалось ни одного достаточно близкого перехватчика.

Навстречу ударили слабые лучи собственных телескопов шпаги. Они уничтожили примерно половину фрагментов. Отчаянный огонь с запоздавших кинжалов прикрытия сжег еще семь. Двигатели шпаги уже работали в яростной попытке разорвать дистанцию, дать кинжалам лишнюю долю секунды…

Два игловидных фрагмента созданных Алчностью и начиненных ее боевыми кодами зондов ударили точно в широкую кормовую часть шпаги.

Снова не было ни взрыва, ни вспышки. Заряды просто расплескались по обшивке сверкающей пленкой. Она тут же потемнела, в ней проступили на плесневые гифы сгущения. Затем и они бесследно впитались в корпус боевого модуля, оставив на месте попаданий лишь слабое затемнение.

В момент атаки шпага все еще разворачивалась, пытаясь уклониться от выстрела. Поворот продолжался. Работали маневровые двигатели, придавая космическому клинку вращение в плоскости орбиты. Корпус выгнулся дугой.

Половина кинжалов ударила двигателями, бросаясь в сторону шпаги. Три ее товарки сами скрутились в маневре, безуспешно пытаясь с разворотом. Довернулись ускорители главных калибров…

Фланговая шпага выстрелила.

Через полторы секунды ее разорвало на куски очередями трех ускорителей сразу.

В гуще осколков шпаги взорвались накопители четырех кинжалов, и на ее месте вспухло огненное облако.

Еще через полторы — ее снаряды настигли цель.

***

Синяя клякса забурлила, сжалась в комок с щупальцами, превратилась в крохотное ветвистое колечко. Рядом с ней повисли три пульсирующих шарика.

— Такие мы видели уже тысячу раз, — разочарованно пробормотал Ник. Его желудок протестующе заворчал, напоминая, что в нем уже больше суток ничего не было.

Рядом с Ником покоилась на прозрачном полу чуть более крупная — с яблоко величиной — сфера из призрачного света. Она медленно оседала, растекаясь и впитываясь в поверхность. Времени на работу оставалось немного.

Движением руки Ник смел из пространства над возвышением всю световую акробатику. Окунул ладонь в комок синего свечения. Бережно, стараясь не расплескать, поднес дрожащий в горсти голубой шарик к выступу. Перелил свет в левую руку, а правой — зажал щепотью горсть призрачных крупинок (свет протянулся хвостиком за его рукой, будто миниатюрная копия туманной реки в небесах под капсулой). И провел над выступом, рисуя в воздухе светящуюся линию.

На сей раз он описал над выступом трехвитковую спираль. В синем узоре прослеживались узлы-сгущения и соединяющие их тяжи-нити. Повинуясь наитию, когда запас "чернил" в горсти Ника кончился, он движением пальца подвесил вокруг спирали еще несколько точек-сгущений. Отодвинулся, считая в уме.

На счет "двенадцать" картина пришла в движение. Спираль вскипела, выплюнула в стороны несколько языков синего огня. Выбросы слизнули пару сгущений, остальные растаяли. Через несколько секунд движение стало упорядоченным. Теперь над выступом танцевала увенчанная неровным пульсирующим шаром синяя дуга. Она двигалась по сложной траектории, то ныряя к самому полу, то кружась на уровне глаз Ника.

С придушенным хлюпаньем центральное возвышение выплюнуло из себя кормушку.

Ник жадно сглотнул слюну.

— Поздравляю, — Ш-Телл вяло повернула голову в его сторону. — Новый рисунок? Расскажи, как сделано.

— Спираль по центру, точки здесь, здесь и здесь, — Ник повторил свои движения. Аккуратно отмерил две порции — слишком крохотные! — одну протянул Сьюзен.

Та, как и раньше, жевала явно автоматически, не обращая на еду особого внимания. Сам Ник проглотил "пластиковую кашу" быстрее, чем успел почувствовать вкус еды.

— Нужны закономерности, — внезапно заговорила девушка. Она смотрела сквозь Ника, туда, где над боковым выступом все еще кувыркалась синяя полоска. — Это… стабильный планер, да? Еда — в обмен за новую конфигурацию?

Ш-Телл, склонившаяся над выступом, обернулась.

— В одном ты права, — заметила гоблинша. — Они подкармливают нас, когда мы рисуем новые знаки. Может быть, в этом нет никакого особого смысла? Может, Оскорбителям просто нравится смотреть на эти рисунки?

— Закономерности? — одновременно с ней неразборчиво произнес работающий челюстями Каят. — Призрак, если ты способна выявить в этом какие-то правила — скажи их нам. У меня уже давно подводит брюхо.

Сьюзен — как всегда делала в случаях, когда ей приходилось говорить с ли-ча — молчала с полминуты. Затем помотала головой.

— Даже конфигурационные правила меняются. Сейчас число соседей — тридцать два, да? Снова степени двойки. Эмерджентная система. Непредсказуемость… Задача нахождения правил четвертого типа, с устойчивыми пульсарами и планерами, для многомерных автоматов так и не решена в общем виде.

— Я ничего не понял, — откликнулся Ник. Судя по глазам обоих гоблинов, их реакция на эту математическую галиматью в целом не отличалась от его собственной.

— Клеточный автомат, — сама Сьюзен, на взгляд Ника, уже давно вела себя подобно автомату. — Три измерения, конечный объем. Как конвеевская "Жизнь", только усложненная, — она по-прежнему не отводила глаз от облачка света. Упрямо игнорируя и окутанные облаками солнца внизу и в стороне, и упорядоченную суету чужих кораблей в туннеле над ними. И обоих гоблинов.

— То есть ты не знаешь, как нам получить больше еды, — Ш-Телл вздохнула. — Морское дерьмо. Я рассчитывала, что она и на этот раз сможет разгадать загадку.

— Ну… все не так уж плохо? — Ник постарался добавить в голос чуть больше притворного оптимизма. — Мы как бы поняли, чего от нас хотят. Мы рисуем эти картинки, они начинают расти. Если вырастает узор, которого мы раньше не делали — нас подкармливают. По крайней мере, они больше не откачивают воздух и не отказывают нам в воде.

Ш-Телл зашипела.

— Порции сокращаются. Еще немного — и как бы нам не пришлось жрать мясо друг друга!

От прямоты ли-ча у Ника пополз озноб по телу. Он заставил себя улыбнуться, делая вид, что принял ее слова за шутку.

Каят обвел капсулу взглядом.

— Клянусь Путем, — проговорил он очень спокойно. — Такого удовольствия я Оскорбителям не доставлю. Скорее — сам сверну шею тому, кто затеет ссору из-за еды. Слышали меня, дикарка и призрак?

Ш-Телл снова издала короткое шипение. Сьюзен, похоже, благополучно пропустила разговор мимо ушей. Ник, тяжело вздохнув, привалился к стене и уставился на бесконечную череду летящих сквозь мрак округлых теней.

— Говорят, во сне голода не чувствуешь, — сообщил он машинам Оскорбителей. — Я посплю.

Ш-Телл смотрела расширившимися глазами куда-то в район его живота. Ник вздрогнул.

— Что? — на какую-то секунду ему подумалось, что ли-ча решилась воплотить в жизнь свою угрозу.

— Обернись, — сдавленно произнесла гоблинша.

Уже поворачиваясь, Ник запоздало подумал, что это могло быть и уловкой для отвлечения внимания. Потом понял, на что таращилась Ш-Телл — и подобные глупости вылетели у него из головы.

В небесном пейзаже, вид на который открывался из нижней части капсулы, появилось нечто новое.

Шар, небольшой, будто футбольный мяч. Черную поверхность сплошь покрывали разводы — серебристые, ослепительно яркие под светом двух звезд, похожие то ли на арабскую вязь, то ли на рисунок мозговых извилин. Сфера без признаков движения висела на фоне золотого тумана.

— Что за… — Ник не договорил. Потому что узнал висящее напротив капсулы нечто. Узнал — и понял, что его мозг неправильно оценил расстояние до "мячика".

До десятикилометровой громады, замершей напротив их капсулы.

— Проклятье, — проскрипел у него за плечом Каят. — Смотрите. Вон еще одна.

Теперь и сам Ник видел за первой сферой еще одну, крохотную, будто елочную игрушку. И еще одну, и еще. Повинуясь инстинкту, он оглянулся.

С другой стороны, над плечом подавшейся вперед гоблинши, тоже висела черно-зеркальная сфера.

— Девять штук, — из горла Каята рвалось утробное рычание. — Почти вся ублюдочная свора. Висят на одной линии… ну, это понятно. Удерживаются на орбите.

— ЧТО ЭТО? — потребовала ответа Ш-Телл.

— Сфера Оскорбителей, — выдохнул Ник. — Это те корабли, что атаковали Землю. И твое Кольцо Речи.

Странно. Понимая умом, что смотрит на боевую машину, способную стирать с лица земли цивилизации — Ник не боялся. Должно быть, оттого, что смотрелись сферы в космической пустоте как-то непритязательно. Ну висит себе в небесах черно-зеркальный шарик и висит себе. Даже в новостных роликах, с тщательно подобранным видеорядом из пылающих кратеров на месте мегаполисов и чужими кораблями, под патриотическую музыку величественно и угрожающе наплывавшими на земной шар — аппараты Оскорбителей выглядели более внушительно.

Его размышления прервались, когда звезды вдруг затмила огромная тень.

— Третья Атака! — прошипела Ш-Телл, Каят лишь зарычал. Даже до того безучастная Сьюзен вскинулась. Нику показалось, что капсула очутилась внутри гигантской машины. Стремительно кружились в пустоте какие-то огромные зубцы, в просветах между ними мелькало белое и золотое пламя. Проплыла вплотную — руку протянуть! — скошенная бугорчатая поверхность, затем надвигающаяся тень отдалилась.

— Глядите! — Каят сжал кулаки. — Похоже, их чертова эскадра готовится к драке!

Ник даже не обратил на гоблина внимания. Он видел, как проплывают за бортом зеркальные громады — уходящие влево и вправо, будто положенные набок небоскребы, усеченные клинья. Будто положенные нос к хвосту длинные затупленные наконечники копий — сами покрытые яркими светящимися точками, разводами, буграми и напластованиями. Два огромных клина висели вокруг капсулы — один узкой частью влево, один вправо. Оба медленно скользили в поле обзора — в такт вращению бело-голубого солнца, на фоне которого виднелись.

Гигантские машины подрагивали, шевелились, изгибались во все стороны. Это выглядело совсем не механически — скорее, Нику казалось, что он смотрит на только что вылупившихся из яиц гигантских… насекомых? Червей? Рептилий? Его передернуло от отвращения.

Наконец-то его до его сознания дошли слова гоблина.

— Ты… уже это видел?

— И не единожды, — прорычал Каят. — Это их треклятые линейные корабли. Или бомбардировщики. Называй как хочешь. Смотри! Они и истребители поднимают!

Ник тоже видел, как на корпусе — туше? — космического левиафана прорезаются отверстия, как выбираются оттуда… крылатые ножи — другого названия он не смог подобрать. Будто какие-то паразиты, покидающие тело погибшего животного. К горлу подкатил комок.

— Ну и мерзость, — выдавил он, глядя, как истребительная мошкара окутывает своих носителей беспорядочным роем. Ш-Телл приникла к полу, силясь заглянуть под горизонт, разделяющий верхнюю и нижнюю часть капсулы, за который медленно уходил один из кораблей.

— Это точно, — согласился Каят. — Мы прищучили одну такую тварь. Дали массированный залп и вогнали пару "солнышек" в оконечности. Жаль, что в первый и последний раз.

— Ого! — возглас Ника относился совсем не к подвигу жителей Кольца Речи в давно минувшие времена.

Широкие основания конусов вдруг озарились тусклым огнем. Миг — и оба корабля, окружившие капсулу (из-за горизонта показался бугорчатый борт третьего взамен скрывшегося из виду), синхронно крутнулись вокруг себя. Нацелились узкими затупленными носами в белую звезду.

И рухнули к ней вместе с роем истребителей, словно кто-то перерезал невидимую нить, на которой держались бомбардировщики. Еще двое вынырнули из-за края капсулы, умчались следом. Ник не успел даже вздохнуть.

Каят выглядел довольным, насколько Ник умел трактовать однообразную гоблинскую мимику.

— Соседние сферы тоже отделили бомбардировщики, — сообщил он кровожадным тоном. — И я не думаю, что здесь найдется планетка, которую они могли бы атаковать. Знаете, что мне кажется? Кто-то собрался поджарить уши нашим тюремщикам!

— Эй! — теперь и гоблин вскинул морду к потолку. — Оскорбители! Забегали, твари? С кем бы вы не собрались драться — во имя Пути, я желаю ему удачи!

Мех Ш-Телл медленно укладывался на место.

— Ты ни о чем не забыл? — спросила она. Кажется, их с Ником мысли сходились.

— Если флот Оскорбителей вступает в бой… — протянул Ник. Его сердце бешено колотилось.

Гоблинша кивнула.

— Что будет с нами, если корабль уничтожат? — рубанула она.

Каят фыркнул.

— Если честно — мне слегка наплевать. Я живу в долг с того момента, как получил попадание над Коллотом. Ну а вам — советую надеяться, что враги Оскорбителей расположены брать пленников. Все равно мы ничего не можем сделать, не так ли?

Ник обхватил себя руками, пытаясь унять озноб. Попытался вглядеться в звезду и различить на фоне зарева корабли. Безуспешно — все расплывалось в огненном облаке. А вот сферы оставались на прежнем месте, разве что вращение капсулы почти унесло их цепочку за пределы видимости.

— Я все же попробую вздремнуть, — обратился он к Ш-Телл. — Разбудите меня, если случится еще что-то интересное.

Гоблинша медленно кивнула. Ник растянулся на полу, почти уткнувшись головой в колени Сьюзен. Он сомневался, что сможет заснуть после увиденного — но рассчитывал хотя бы перевести дух в относительном покое.

Кажется, не прошло и двух минут, когда перед лицом замаячила клыкастая пасть.

— Что?! — он испуганно вскинулся, загораживаясь руками. Спросонья мозгу Ника потребовалось несколько секунд, чтобы узнать в склонившемся над ним монстре знакомые черты Ш-Телл.

— Ты просил разбудить, — заявила гоблинша. Ее шерсть пылала голубым огнем, словно в лучах мощного прожектора.

— А… да… — Ник потряс головой. — Что? Новые корабли?

— Нет, — ли-ча обернулась. — Звезда.

Ник уже и сам понял — что-то изменилось. Бело-голубое светило, и до того заливавшее камеру ярким электросварочным сиянием, полыхало так, что было больно глазам. И, похоже, стало меньше в размерах.

— Давно так? — он покосился на свернувшуюся в комок Сьюзен.

— Минут десять, призрак, — сообщил Каят. — Звездочка и раньше меняла светимость, но сейчас… Полыхает, будто в нее плеснули бензином, — он сам казался привидением, сотканным из черных теней и слепящего пламени.

Ник поднял взгляд. Во мрачном туннеле над ними тоже наметились изменения. Плоские и вздутые, округлые и заостренные силуэты мельтешили куда активней обычного. Черные щупальца на стенах коридора бесновались, вырывая добычу из роя или швыряя в него новые гостинцы.

— Что-то происходит, — озвучил он очевидное. Голубая звезда скрывалась за гранью обзора — но на смену ей поднималась желтая, наоборот, раздувшаяся, и темнее в камере не стало. Только теперь яростное пламя, заливавшее капсулу, приобрело золотой цвет. Сейчас, когда бело-синее светило сжалось, а золотистое — увеличилось, они почти сравнялись в величине. Распухший солнечный диск медленно опускался к надиру. Огненной стеной следовала за ним туманность.

— Думаешь, Оскорбители способны… — Ш-Телл не закончила фразу.

— Разжигать солнца поярче? — Каят вздыбил шерсть. — Не думаю, что тогда мы бы вообще могли с ними сражаться. Но что-то да — явно происходит.

Сердце Ника вновь заколотилось. Но он с удивлением понял, что страх ушел — уступив место любопытству. Наверно, они слишком много времени провели в заточении — ему тоже хотелось, чтобы что-нибудь случилось.

Даже если это закончится их гибелью.

Он попытался разглядеть ближайшую сферу. Успешно.

Неудивительно, если учесть, что корабль Оскорбителей заметно прибавил в размерах. Теперь он виделся не футбольным мячиком — скорее, воздушным шаром с близкого расстояния. Серебряные разводы на его поверхности растянулись, затопили всю обшивку. Черные — превратились в едва различимые ниточки на сверкающем фоне.

— Держатся плотным строем, — подтвердил замеченное Каят. — Уж не знаю, почему.

Ш-Телл бесцеремонно отпихнула Ника в сторону, прижалась лицом к стене.

— Они не выглядят обеспокоенными, — протянула она. — Я, конечно, не знаю… Эй! Взгляните! Под нами несколько тех, маленьких! — ткнула пальцем в крохотную точку на фоне сжавшейся туманности. Нику оставалось позавидовать остроте зрения гоблинши.

— Должно быть… — ему так и не удалось закончить фразу.

Таких рывков они еще не испытывали. Пол ушел из-под ног, капсулу бросило в сторону и наклонило. Сьюзен и Ник, Ш-Телл и Каят полетели вбок под аккомпанемент проклятий.

— … твою душу! — Ник рухнул прямо на пытавшуюся встать Ш-Телл, тут же сам получил локтем в лицо. — Что за…

Звезды запрокинулись. Краем глаза Ник различил за бортом калейдоскоп голубых вспышек. Тут же их жестоко рвануло в другую сторону, и теперь уже на него свалился кто-то из гоблинов.

Сьюзен закричала. Истошно и пронзительно.

— Морское дерьмо! — услышал он рык Ш-Телл сквозь вопль. — Что творится?

— Х-ха! — выдохнул Каят. — Ну что? Не нравится?

Теперь Ник, прижатый к стене мохнатой тушей, пялился в глубины коридора. С ужасом глядя на происходящее.

Стремительно скользящая мимо черно-зеленая поверхность дрожала. Расплывалась. Ее окутывало облако темного дыма, вверх взлетали черные брызги.

Упорядоченное движение превратилось в кутерьму. Наперерез летели диски и эллипсоиды, похожие на кленовые семена округлые лопасти. Вверх вырос лес черных щупалец, забился в бешеных судорогах — и рухнул, растаяв.

— Что происходит?! — отчаянно прокричал он в пустоту. Капсула кружилась, ныряла, уклонялась от столкновений. Бросало непрерывно. Каята и кричащую Сьюзен, Ника с вцепившейся в него Ш-Телл мотало по камере.

— Драка! — проорал Каят.

В полузабытые школьные годы Нику нравились лабораторные по химии. Да и половине мальчишек в классе тоже. Не надоедало следить, как стоит капле синего раствора упасть в пробирку — и в ней тут же вспухает облачко голубо-зеленого студня.

И точно так же на их пути вспухло огромное облако черной мглы. Перегородив собой коридор.

Мышцы Ника сжались, когда они влетели во тьму. Но удара не последовало. Лишь угас свет — и остался мрак и бешеные рывки из стороны в сторону.

Совершенно беззвучные. И от того — еще более пугавшие.

— Ник! — услышал он крик Сьюзен. Попытался встать на ноги — и тут наконец пришел удар.

Все, что было до этого — было легкой встряской.

Гром разорвал тьму, и в Ника врезался чудовищный кулак. Под веками полыхнуло алое пламя, череп пронзила адская боль. Затем тьма вернулась.

Начисто слизнув звуки, цвета и его сознание.

Красноватый мрак вокруг. Острые иглы, пронзающие все тело, и в особенности — голову и уши. Кислый запах рвоты и тошнотворное кружение в желудке. По шее текло что-то влажное.

— Твою мать, — попытался он выговорить. Язык ворочался во рту тяжелым комом.

Кровавые тени собрались в смутно узнаваемую фигуру.

— Ты жив? — потребовала ответа Ш-Телл. Ее голос доносился до Ника, словно через толстый слой ваты.

— Нет, — сообщил Ник чистую правду, судя по ощущениям.

— Да, — гоблинша покачала головой. Тут же застонала и прижала руку ко лбу. Это движение оторвало ее от пола и она, качнувшись, всплыла над Ником.

— Что? — Ник попытался подняться. Это было большой ошибкой.

Он дождался, пока скрутивший желудок спазм немного не разожмет свои когти. Неуклюже попробовал отогнать от лица медленно оседающие вниз омерзительные капли.

— Что ж, — раздался позади ворчащий тон Каята. — Здесь и так полно блевотины.

— Что… Что? — Ник аккуратно, стараясь не двигать резко глазными яблоками, осмотрел камеру.

Та здорово изменилась.

Стены вновь утратили прозрачность. Только уже не светились бывшим серым светом. По безжизненной поверхности тянулись несколько горящих красным ниточек. Они подрагивали и мерцали, будто сквозь трещины в обшивке внутрь просвечивали горящие уголья.

Боковая сторона капсулы вдавилась внутрь. Вдавилась одним большим желваком, будто удар вывернул часть стены наизнанку. В тусклом свете были различимы бегущие по желваку тоненькие не то прожилки, не то трещинки. В стороне лежал Каят, одна его рука была согнута под каким-то странным углом.

А прямо поперек желвака распростерлось человеческое тело.

— Сьюзен?! — Ник подался вперед. Голова отозвалась адской болью. — Нет!

Он побрел к девушке на карачках, уже не обращая внимания на боль и тошноту. Откинул волосы с перемазанного кровью лица. Неуклюже попытался нащупать пульс.

— Она, должно быть, ударилась головой во время взрыва, — пробормотала гоблинша. В ее голосе Нику послышалось сочувствие. — Мы… ничем не могли помочь, Ник. Мне жаль.

— Черт, — Ник саданул кулаком по полу. Его мягко подбросило вверх. — Черт. Черт, черт, черт!!!

Каят неуклюже выпрямился. Охнул от боли, задев рукой стену.

— Так, — Ш-Телл посмотрела на него. — Ну-ка, позволь… я, конечно, не лекарка… — пальцы гоблинши пробежали по плечу капитана Стратосферных Сил. — Тебе повезло. Это просто вывих. А ну-ка, не дергайся!

— Знаю, — пробурчал Каят. — И контузия впридачу. Вправляй! — он сжал челюсти. Через них пробился сдавленный рык, когда Ш-Телл вцепилась в него и что было сил рванула за пострадавшую руку.

Ш-Телл покосилась на Ника.

— Кости целы? — не дождавшись ответа, она решительно взяла землянина за плечо и развернула к себе.

— Ник из России, — теперь заговорил ощупывающий плечо Каят. — Я понимаю. Я тоже терял друзей. Наверно, чаще, чем ты. Хочешь, чтобы ее гибель не была напрасной?

— А? — Ник постарался собрать глаза в кучку. Ш-Телл вгляделась в его зрачки и поцокала языком.

— Тогда вставай, — вопрос гоблина, похоже, был риторическим. — Хотя, лучше сиди. Нас всех крепко тряхнуло. Кстати, у тебя из уха идет кровь.

Ник провел пальцами по шее. На них остались темные полосы.

— Ничего не слышу этим ухом, — пожаловался он.

— Еще повезло, — негромко пробормотала Ш-Телл. — Третья Атака, моя голова… Что случилось?

— Разве непонятно? Корабль Оскорбителей подбили. Повезло, что мы выжили… пусть не все. Давайте думать, как выбираться отсюда. Воздух, похоже, больше не поступает.

Только после слов гоблина Ник обратил внимание на царящую вокруг духоту. И жару.

— Как? — ошалело вопросил он.

— Я говорю — давайте думать. Может, удар ослабил корпус — и мы сможем пробить дыру?

— Куда? В космическую пустоту? — это заговорила Ш-Телл.

— Лучше уж так, чем удушье, — отозвался Каят. Постучал по стене костяшками пальцев. Мягкий материал поглотил звук.

— Давайте подождем, — возразил Ник. — Может, кто-то будет обследовать обломки. Может, за нами придут.

— Да. Оскорбители, — посулила Ш-Телл.

— Значит, будет шанс перегрызть им то, что заменяет глотки, — мрачно ответил гоблин.

Нику пришла в голову другая идея. Возможно, стена сделалась слабей в том месте, где удар извне едва не проломил ее внутрь?

Он обернулся — и сглотнул, сдерживая выступившие на глазах слезы при виде безжизненно откинутой головы Сьюзен.

А затем не смог сдержать вскрик ужаса.

То, что при первом взгляде показалось ему узором из трещин на "желваке", покрывало не только вогнутую часть корпуса.

Но и лицо Сьюзен.

Нечто похожее на заросли плесени, переплетение тонких не то корней, не то гифов оплетало получивший попадание участок капсулы. И тянулось к Сьюзен. Тонкие черные нити взбегали по ее шее и щеке, покрывали кожу. Уходили в уголок глаза, ноздрю и ухо, погружались под воротник балахона.

— Б…! — Ник отпрянул, не сводя глаз с мерзкого зрелища. Взлетел вверх, отлетая к стене. Каят и Ш-Телл непонимающе уставились на него — а затем на тело девушки.

Зашевелившееся. Захрипевшее. Пытающееся втянуть воздух в легкие.

— Путь-Испытание! — Каят сорвался с места одним прыжком. Его руки сомкнулись на горле Сьюзен.

— Ты… стой!

Почти неощутимая гравитация сослужила Нику добрую службу. Он врезался в гоблина плечом, отшвыривая в стене. Мертвой хваткой вцепился в него сзади. Каят зарычал. Непостижимым образом извернулся — и его кулак врезался в лицо Ника.

Ник разжал хватку за секунду до того — и благодаря этому удар оказался ослаблен. Но даже ослабленный, в его больной голове отозвался всеми громами небесными. Он закувыркался, врезался в стену — и отлетел назад. Прямо на Каята, на котором, будто собака на медведе, повисла Ш-Телл.

— Морское дерьмо! — прорычала гоблинша. Ее предплечье вжалось в горло гоблина, тот вырвал одну руку из хватки — и тотчас на ней повис Ник. — Какого! Хрена! Вы! Оба! Творите!

— Идиоты! — прорычал Каят. Он оставил попытки вырваться из совокупной мертвой хватки Ш-Телл и землянина, и они втроем мягко опустились на пол. — Вы не знаете, с чем имеете дело! А я уже видел, как восстают мертвецы! Убейте это! Убейте, пока оно не прикончило всех нас!

— А… А… Кргхх…

Ник и Ш-Телл оба отвеклись — и Каят этим воспользовался. Гоблинша отлетела в одну сторону капсулы, Ник — в противоположную.

А секунду спустя — тело Сьюзен выгнулось в дикой судороге, колотясь головой о твердую, словно надутый до барабанной жесткости воздушный шарик, поверхность желвака.

Каят бросился вперед — и напоролся на удар обеих ног, выброшенных вперед в конвульсиях. Хрюкнув, он улетел обратно, неторопливо принялся сползать по выгнутой стене. Сьюзен швыряло по всему объему капсулы, черные нити лопнули, и их обрывки развевались в воздухе. Ее челюсти лязгали, как кастаньеты, руки беспорядочно метались в воздухе. Ник неосторожно сунулся вперед — и тоже заработал удар в плечо. Он взвыл от боли — и на какое-то время забыл обо всем на свете.

Каят зарычал, неловко выпрямляясь. Он неуклюже проплыл-подался вперед. Блеснули в красном свете оскаленные клыки.

— Давай, тварь. Иди сюда, — глухо выдавил он.

Сьюзен, привалившаяся к желваку, медленно подняла голову. Ее все еще колотила дрожь. Глаза — один заплыл кровью, другой полускрыт черной паутиной — уставились на гоблина.

Со сдавленным хрипом она набрала в грудь воздуха.

— Susan. Harrow, — медленно выговорила она. — My name is Susan Harrow. I was born twenty-three seconds ago.

***

Ночь была на удивление темной. Зная, что база забита людьми с техникой до отказа и немного сверх того — Званцев не мог различить в вое ветра ни гула моторов, ни человеческой речи. Светомаскировка здесь соблюдалась безукоризненно, и даже огоньки от сигарет часовых лишь на полсекунды мелькали сквозь мрак. За мысом, лишь угадывающимся в ночном мраке, грохотало, шипело и плескало — бился о скалы тихоокеанский прибой.

Допотопный американский каземат не мог похвастаться высокими потолками. Званцев в габариты проема вписался, а вот покинувшему предбанник адмиралу приходилось то и дело пригибать голову, протискиваясь мимо часового. Впрочем, и без этого главнокомандующий морскими силами ГлобДефКома выглядел донельзя уставшим. На приветствие Званцева он отреагировал лишь секунд пять спустя.

В мерцающих отсветах монитора на лице Ведьмы виднелись резкие тени. Бессменный лидер ГлобДефКома сидела, откинувшись на спинку кресла, шевелился только ее указательный палец, слегка постукивая по тачпаду.

— Генерал. Присаживайтесь, — Ведьма отвела взгляд от монитора. Коснулась кнопки на подлокотнике, и ее кресло слабо зажужжало, разворачиваясь в сторону Званцева. В глубине комнаты пятном маячил халат дежурного медика.

— Вы разъяснили своим людям задачу? — после недолгого молчания спросила Ведьма.

— Так точно.

— И как они отреагировали?

— Мы ожидали чего-то подобного, — признался Званцев.

— Любопытно. На основании чего?

— Перевооружение. Нас так подгоняли с освоением новой техники, что было несложно догадаться — готовится большая операция.

Бункер задрожал. Сквозь железобетон донесся низкий гул двигателей сверхзвукового "ила". Должно быть, взлетал один из транспортников, что перебросили на архипелаг Званцева и его людей.

— Значит, вы опробовали новое вооружение. И что вы о нем думаете?

В данный момент Званцев впервые подумал, что возраст сказывается и на грозной Ведьме. Иначе сложно объяснить, к чему ей было интересоваться вопросами, ответ на которые без труда можно найти в его докладных записках.

— Неплохое, — осторожно ответил он. — С новейшими платформами и бронекомплексами мы снизим соотношение сил… я бы оценил, как пять к одному. Для наступления. И три к одному для обороны.

— А в целом? — Ведьма оперлась на подлокотники, чуть подавшись к собеседнику. — Общее настроение личного состава?

— Мы готовы, — сдержанно произнес Званцев. — Бойцы понимают, что это — перелом в ходе войны. Если все пройдет по плану — это первый случай, когда мы не просто проведем успешный рейд, а уничтожим одну из баз противника.

— И вас не пугают… специфические условия боя? — Ведьма сверлила Званцева взглядом.

— Мы надеемся, что чужие тоже так подумают, — он позволил себе намек на улыбку. — Приятно будет, для разнообразия, воевать с чистым небом над головой.

— Что ж, это… — Ведьма закашлялась. Откинулась на спинку. Медик шагнул ближе, однако генерал отстранила его легким жестом иссохшей ладони.

Званцев ждал. Минуты через три Ведьма провела рукой по лицу. Снова сосредоточила взгляд на собеседнике.

— Продолжаем, — голосом, в котором не было ни намека на слабость, проговорила она. — А вы сами, генерал?

— Мэм? — протянул Званцев, когда стало ясно, что продолжения не последует.

— Это ваша первая операция в должности командира спецсил ГлобДефКома. Я хочу знать, каково ваше собственное состояние. И почему вы так настаиваете на личном в ней участии, — бросила Ведьма.

Званцев не подал виду, что слова Ведьмы его задели.

— Это еще и первая операция против наземной базы врага, — напомнил он. — Не просто диверсионная вылазка, а полноценный десант. Опыт, который мы получим, будет бесценным в последующей войне. И есть много мелочей, которые сложно уловить задним числом в докладах.

— И вы не собираетесь устраивать никаких глупостей, — глаза Ведьмы блеснули. — Лично возглавлять атаку или что-то наподобие.

Званцев поморщился.

— Никак нет, генерал, — бесстрастно произнес он. — Я не планирую даже выбираться из КШМ. Но я хочу иметь надежную связь с отрядами и группами, когда они окажутся под огнем "амеб". А ваши техники — при всем уважении — не могут мне ее обеспечить даже с борта эскадры. Значит, мне придется отправиться на передний край. Довольно просто.

— Что же, — Ведьма снова сделала долгую паузу. — Я вижу, что Баузер не ошибся, когда рекомендовал вас в качестве преемника.

На это Званцеву ответить было нечего. С его точки зрения, он просто выполнял свою работу.

— И последний вопрос.

— Мэм?

— Кто-либо из ваших офицеров обсуждал предстоящую операцию с посторонними?

Званцев решительно качнул головой. Снаружи взвыл пронизанный дождем ветер, в очередной раз стегнув вулканическую почву. Обычно такая погода была для острова не свойственна. Но воздействие гигантского кипятильника, возведенного чужаками за семь тысяч километров отсюда, помноженное на отложенный эффект Эль-Ниньо, медленно, но верно сводило атмосферу с ума, и архипелаг бичевал третий ураган кряду.

— Мои люди, — теперь он посмотрел Ведьме прямо в глаза, — имеют представление, что такое секретность.

— Отлично, — Ведьма перевела взгляд на монитор. — Генерал, я полагаю, мне нет нужды рассказывать, насколько важна предстоящая высадка. Последние пять лет пришельцы уделяют Южному полушарию особое внимание. Тепловыделяющие структуры на острове Пасхи грозят климатической катастрофой половине планеты. Мы не знаем, что чужаки возводят в Перу, но их сооружения многие эксперты Ложи считают устройствами безракетного запуска. По данным авиаразведки, и в оазисе Ширмахера их добывающие устройства углубились под материковый лед на километры. А чтобы увидеть строящуюся на поверхности Луны свежую "иглу" — достаточно телескопа. Проклятье! Если мы не вмешаемся здесь и сейчас — возможно, еще через десять лет Земля не будет принадлежать человечеству!

Похоже, этот спич исчерпал силы Ведьмы. Она опять закашлялась, откинулась на спинку, свирепо посмотрев на медика.

Все сказанное Званцеву было отлично известно и без этого. Виду он, впрочем, не подал.

— Мы справимся, — наконец пообещал он, когда понял, что продолжения ждать не приходится. — Разрешите идти? Я бы хотел лично проследить за погрузкой личного состава.

— Безусловно, генерал… — Ведьма задумчиво посмотрела на Званцева. — Идите. Покажите инопланетным ублюдкам, чего стоят земляне в бою.

За низкой дверью предбанника Званцев едва не столкнулся с еще одним счастливым обладателем невысокого роста — на сей раз в штатском. Шефа отдела стратегической разведки он узнал сразу — им неоднократно доводилось встречаться по службе. Впрочем, время безбожно поджимало — Званцев рассчитывал проследить за погрузкой людей и снаряжения — поэтому они ограничились приветственными кивками в сторону друг друга.

А Ведьма поздороваться с вошедшим и вовсе забыла. Она отодвинула прочь закрепленный на гибкой опоре экран. И теперь пристально рассматривала выцветшую от времени фотографию с черной ленточкой в уголке.

Разведчик бросил быстрый взгляд на округлое улыбающееся девичье лицо.

— Тарин было всего двадцать три, — негромко произнесла Ведьма. — Тренировочный вылет, неудачный маневр… Джон, если мы теряем своих дочерей в мирное время — уж наверное, имеем право принести в жертву несколько тысяч жизней в военное?

Ее собеседник промолчал.

— Самолет готов, — наконец, произнес он. — Если вы не изменили решения…

Ведьма засмеялась. Смех перешел в кашель.

— Если права я — вам не о чем беспокоиться. А если правы вы — что ж… Так будет только справедливее для одной старой ведьмы. Джон, еще немного — и мы начнем пересказывать друг дружке свои же аргументы. Отправляйтесь в Сиэтл. Это боевой приказ.

Разведчик кивнул — коротко и молча.

Окрестив построенное чужаками устройство "Кипятильником", журналисты, против обыкновения, почти не преувеличили.

Столб вздымающегося к облакам пара был виден за сотни километров даже ночью — как проглотившая звезды пелена тьмы. Яростный южный ветер отклонял его, сносил в сторону экватора, превращал в длинную облачную гряду, затянувшую полнеба. С юга безостановочно катились штормовые валы, разбиваясь о побережье. Сам остров было не видно из-за затянувшего скалы тумана. Чем ближе к острову, тем теплей становилась вода — даже здесь, у западного берега. Вдоль восточного же шел основной горячий поток, и даже инфракамеры дронов над ним слепли в горячем влажном облаке.

Верхушки нагревателей, тем не менее, видно было хорошо — дыхание далекой Антарктики сносило пар в сторону, открывая обзор. Они проступали над паровым облаком на фоне звездного неба — частокол высоких сдвоенных плавников вышиной около шестидесяти метров, ритмично раскачивающийся под ударами волн. Предполагалось, что эти структуры каким-то образом заякорены на морском дне, хотя ни одна еще субмарина-разведчик не рискнула подобраться к ним настолько близко, чтобы проверить. Все, чем располагал штаб — разрозненные снимки с "Черных соколов", на которых отчетливо виднелись башни нагревателей.

И заполнившая древний вулканический кратер стеклянистая фиолетовая мешанина. Бесформенное нагромождение "деревьев", членистых шпилей, вздутых куполов и тянущихся к берегу переплетенных труб и нитей. Окруженное цепочкой из неподвижных "амеб" и оседлавших лапы пусковых "мышей" с "бумерами".

Прибой грохотал. Даже здесь, под защитой южного мыса, волнение было слишком сильным. Любой корабль начала века никогда бы не рискнул подойти к берегу при семибалльной волне. А рискнув — переломился бы на рифах или как минимум пропорол днище.

Но у УДПЛ типа "Шетланд" и их капитанов было свое представление о подходящих условиях высадки.

Вода расступилась. Горячий поток хлынул с орудийных башен и люков шахт, с изогнутой поверхности сигарообразных корпусов. Бортовые компьютеры считали информацию с бортовых датчиков, обсчитали алгоритм и выдали решение на исполнительные механизмы десятков миниатюрных турбин. Волны вспенились от микротурбулентностей, теряя энергию. За каждой субмариной протянулся хвост неестественно спокойной, белой от пены жидкости. Семь черных теней мягко двинулись сквозь рев ветра и белое покрывало тумана к близкому уже берегу. Относительно мягко — застонали внутри стопоры самоходок и фиксаторы бронекостюмов.

В тесном отсеке командирской машины Званцев согнулся над экраном. Коснулся сенсора.

— Берег чист. Воздушных и наземных целей в зоне высадки не наблюдаем, — услышал он уверенный голос офицера "Шетланда" в наушниках. — Открываем док через пять минут.

На тактическом экране уже виднелась карта острова, с размеченным на ней путем наступления. Особыми изысками стратагема Званцева не отличалась — он не планировал ничего сложнее простейшего охвата с фланга.

Успех должно было обеспечить преимущество внезапности. Вряд ли чужаки ожидали от людей отчаянного до безумия десанта в эпицентр рукотворного тайфуна. Если можно сказать "рукотворный" о порождении существ, у которых и рук-то не замечено.

Отвлечь воздушные силы чужаков, изобразив наступление в Перу — к северо-востоку отсюда уже имитировали сосредоточение соединенная русско-американская эскадра и половина бразильской армии, усиленная аргентинскими частями. Сковать те истребители, что все же останутся на базе, боем с подошедшим сквозь шторм флотом ГлобДефКома. Скрытно высадиться в ночь и ослепляющий тепловизоры горячий пар. Подавить наземное сопротивление, ударить по базе — и навести на нее заряженные килотонными спецснарядами орудия подлодок.

На бумаге план казался вполне выполним. Разменяв шестой десяток, Званцев хорошо усвоил старую поговорку: "Если наступление развивается точно по плану — вы идете в засаду".

Субмарина вздрогнула, цепляя дно временными якорями. Снаружи лязгнули ворота док-камеры, зашумела вода и в трюм ворвался грохот урагана. По межкорабельному каналу Званцев приказал готовиться к движению. Увидел, как одна за другой в такт докладам комгрупп меняют цвет на мониторе цепочки боевых машин.

Новый приказ — и по цепочкам пополз красный цвет. Гул водометных двигателей был не слышен сквозь вой ветра. КШМ дернулась, закачалась, уверенно пошла вперед в белой пене.

— Сэр, переключаюсь на дробь канал, — выпалил связист. Званцев даже не пытался вникнуть в технические подробности современных систем связи — термины наподобие "лепестково-экранированные ЦАР" и "квантовое стробирование" оставались для него китайской грамотой. Новые приемопередатчики и мины-ретрансляторы обеспечивали уверенную связь на расстоянии до полусотни километров, и плевать хотели на попытки пришельцев ее заглушить — все, что требовалось знать Званцеву.

Машину швыряло из стороны в сторону даже на мелководье. Камеры показывали сплошной мрак, тактический монитор помигивал — картинка обновлялась с задержкой в пару секунд, демонстрируя, как десант движется к берегу. Рев шторма и шум прибоя проникали сквозь броню.

В пене и грохоте гусеницы вцепились в тефру. Передовые безэкипажные танки натужно взвыли моторами, толкая себя по склону. За ними последовали командные машины, затем из прибоя вырвалась цепочка БМД. Раскрылись аппарели, на каменистую почву, будто шеренга муравьев, скатились боевые платформы.

— Первый отряд высадку закончил, занимаем плацдарм, — доложил Шатрин. Он и Тэсс — вот весь первый состав "радиостойких", что оставался под началом Званцева. Получил пулю в мелкой и нелепой тыловой стычке с деструдо Осипов, остался на "дороге смерти" Собчук… Званцев тряхнул головой. Сложно было представить более неподходящий момент для воспоминаний.

Он глубоко вдохнул, слушая череду рапортов в наушниках.

— Командирам отрядов, внимание. Действуем как планировали. Дейл, Райт — выдвигайтесь между высотами Дельта и Эхо. Тэсс, спешивай своих, прикроешь Марка по флангам. Шатрин, Фрейзи, Уолтерс — идем между Эхо и городом, спешиваетесь по моей команде, — говоря, он размечал цели на экране. — На дальнюю связь выходим, только столкнувшись с противником. Дейл, если не встретите чужих — идите на соединение со мной к востоку от города на шоссе. Как поняли?

В тьму и ветер, пронизанный горячим паром, вплелось рычание моторов. Гусеницы тяжелых дронов выворачивали булыжники из мокрой грязи. Остров Пасхи и до высадки пришельцев-то не мог похвастаться пышной растительностью, а с началом работы "Кипятильника" два года назад чахлые заросли травы и кустарника как корова языком слизнула. Теперь весь остров был каменистой пустыней с кое-где подымавшимися над ней растрескавшимися скалами.

Двинулись вдоль побережья "яночки" и "вольфрамы", покачивая стволами согласно алгоритму поиска целей. Званцев не ждал угрозы с воздуха — в такую бурю легким вражеским дронам приходилось нелегко. "Тарелки" сносило ветром, и даже лазеры "дисков" попусту тратили энергию на разогрев пара. "Летучая мышь" была бы серьезной угрозой даже в шторм — но прикрывающая базу эскадрилья должна была, согласно плану, сейчас схлестнуться с истребителями, ракетами и орудиями авианосной ударной группы ГлобДефКома.

Судя по тому, что десант до сих пор оставался в живых — план пока работал.

КШМ покачивалась, следуя уклону местности. Они шли по пологому склону холма, высившегося где-то впереди в ночной тьме — лишнее укрытие от вражеских сенсоров, впрочем, мало что значащее по сравнению с облаками пара, окутывающими остров. Смещались по экрану маркеры боевых машин, порой огибая трещины в скальной породе или крупные валуны, о которых докладывали легкие роботы в авангарде. Гудели системы охлаждения, доводя воздух в кабине… ну, не то чтобы до приятной прохлады. Но им, в отличие от забортной парилки, хотя бы можно было дышать.

По мере того, как они приближались к городским руинам, Званцев начинал нервничать. Изначально он собирался спешить людей, лишь миновав вулкан. Да, броня не спасала от гиперзвукового снаряда, и оставаться в БМД было рискованно. Но пеший марш по вулканческому склону, сквозь семидесятиградусный пар, пусть и в бронекостюмах… Однако что-то внутри Званцева подсказывало ему, что лучше поторопиться.

— Всем отрядам. Движение в пешем порядке, — не выдержал он, наконец.

Наверняка по каналам групп сейчас пронеслось немало проклятий в адрес "старого психопата". Тактический монитор рассыпался зелеными точками — маркерами доспехов. Сменили канал целеуказания боевые платформы — теперь их пушки проворачивались в такт гранатометам пехоты.

Внезапно одна из точек мигнула красным. Применение оружия?

Званцев ударил по экрану.

— Фрейзи, по кому огонь? — осведомился он.

Командир третьего батальона, здоровенный, как лось, выходец из Шотландии, не отвечал несколько секунд.

— Сэр, — наконец раздался его неуверенный голос. — Передаю картинку.

В углу экрана проступило переданное камерой доспеха изображение. Сквозь горячий мрак выдвинулись еле различимые очертания — не настоящая картинка, но составленная компьютером БМД на основе показаний сонара и транслированная в броню. Затем спецназовец включил (должно быть, получив разрешение от комбата) слабую нашлемную фару, и изображение стало более четким.

Это походило… на статую. На исполинский человеческий торс, вкопанный в грязь, шести метров в высоту, с отсутствующими руками и непропорционально большой головой. Нижнюю часть статуи покрывали темные потеки.

— Джейк, — проговорил Фрейзи, обращаясь уже к своему бойцу — Званцев подключил внутрибатальонную связь. — Мы на острове Пасхи. Тут бывают статуи, знаешь ли.

— Да, сэр. Статуи, которые вертят головой и смотрят на тебя. И истекают кровью, если всадить в них гранату, — в голосе бойца не слышалось особого удивления. Камера приблизилась к исполину почти вплотную. — И кишки у которых прямо как настоящие. Похоже, этот приятель долго простоял в пару — кожа с левой стороны прямо сползает.

Фрейзи разразился негромким и долгим потоком богохульств.

Рука Званцева легла на пульт. Краем глаза он увидел расширившиеся глаза молодого связиста — загрохотали в наушниках помехи. Лейтенант торопливо коснулся кнопок, и шум стих, проглоченный фильтрационными системами.

— Что ж, похоже, теперь они о нас знают, — подумал Званцев вслух. — Борисов! Связь с полковником Райт, живо! И с субмаринами!

Ухнул танковый миномет, в темноту над Эхо ввинтилась ретрансляционная мина.

— Райт, Дейл, на связь! Доложите обстановку!

— Вышли на шоссе. Движемся к городу. Обнаружили… — Тэсс на полсекунды замялась.

— Мы уже видели, — прервал ее Званцев. — Тэсс, Марк! Ждите нас у развалин, я поворачиваю к вам! Приготовиться к обороне!

— Есть, сэр, — тон Райт тоже остался хладнокровным. Званцев уже было коснулся иконки лодочного канала…

Алым замигал сразу десяток иконок — и тут же три из них налились багрянцем критических повреждений. Сквозь ураган приглушенно загрохотали пехотные гранатометы и МЗА "яночек", затем ощутимо рявкнуло танковое орудие.

Званцев отдавал команды, даже не задумываясь особо, в привычном по десяткам боев темпе. Подключилась одна "янка", затем две сразу — из пара вырвались нацелившиеся на танки "диски", и двенадцать орудий поставили на их пути свинцовый заслон. Пушки и минометы танков били почти вслепую, ориентируясь на вражеский огонь. Затем сработали парашюты четырех ретрансляторов, а ночь пронзили радарные импульсы — и перед Званцевым предстала картина развалин двумя километрами южнее.

Огонь "амеб" и "пауков" покончил с минами секунду спустя. Но этой секунды боевой нейросети хватило, чтобы разметить руины зданий красными отметками.

Маркерами вражеских биомашин.

И красных крестиков было много. Очень много.

— Ну твою мать, — по-русски пробормотала Тэсс.

Гасители качки и системы управления катапультами позволяли "Артуру" и "Шторму" поднимать истребители при волнении, которое десятилетием раньше свело бы ценность тяжелых авианосцев к нулю. Приглушенный рев двигателей был слышен даже на мостике и сквозь ревун боевой тревоги. Очередная тройка "Си Рапторов" оторвалась от палубы флагмана, ушла в облачное небо, по пути "подхватив" свою девятку дронов — пушечные беспилотники с недостижимой для человека синхронностью пристроились к своим ведущим.

— Десять минут до выхода на рубеж атаки.

Командир соединения позволил себе один короткий недовольный взгляд на пристально вглядывающуюся в экран БИУС Ведьму. Присутствие на мостике главнокомандующей его не радовало и само по себе. А с того момента, как он вскрыл "красный пакет" и оказался единственным (кроме самой Ведьмы) человеком на борту, знающим, что включено в состав эскадры — откровенно бесило.

— Противник? — шевельнула губами Ведьма.

— Не обнаружен. Полагаю, нам удалось подойти незамеченными.

Палубы "Девастейшна", "Милуоки" и "Уилламета" снова окутались огнем. Девять шахт вертикального взлета плюнули в облака струями горячего воздуха. Девять DF-120 "Буревестник" качнулись в воздухе, ложась на крыло и уходя вслед своим пилотируемым собратьям.

В трех километрах к северу продолжал подъем истребителей "Шторм". Обещанное перевооружение русского корабля на "Си Рапторы" так и не состоялось, и в штормовое небо уходили старички-"шестьдесят третьи". Россия в последние десятилетия вообще крайне неохотно выделяла деньги на флот — челябинская ядерная мясорубка втягивала в себя бюджет РФ и ООН, будто черная дыра. Поэтому, когда Ложа поставила вопрос о передаче тихоокеанского флагмана под командование ГлобДефКома — русскими это было воспринято скорее с радостью.

— И шел господь перед ними в столпе облачном… — долетел до уха адмирала шепот кого-то из операторов. Командир взъярился мгновенно, выискивая глазами говорившего среди склоненных над пультами голов в наушниках. Но, когда взгляд адмирала упал на экран оптического обзора — он невольно подумал, что зрелище и впрямь апокалиптическое.

Пелена дождя протянулась с востока на север, и перед эскадрой словно вырастала гигантская стена. На ее тускло-сером фоне выпячивалась черная громада — скрутившийся в циклопическую грозовую ячейку столб пара. Порожденный чужими тайфун ввинчивался в нависшее над кораблями свинцовое покрывало, медленно проворачивался, поблескивал зарницами. Чудовище, в которое им предстояло отправлять крылатые ракеты, занимало полгоризонта.

— Сэр, подъем истребителей закончен. Четыре минуты до выхода на рубеж атаки.

— Крыло Люшина тоже в воздухе?

— Так точно. "Шторм" и приданные легкие авианосцы подняли всю группу воздушного прикрытия.

— Десантная группа на связь не выходила?

— Нет, сэр. Разрешите напомнить, капитану Ховарду приказано соблюдать радиомолчание до самого столкновения с противником.

— Хорошо, — адмирал обернулся к Ведьме. — Генерал, эскадра готова… — резкий писк зуммера оборвал его, ударив по ушам присутствующих.

— Обнаружена групповая воздушная цель! — лицо оператора дронов ДРЛО бледнело на глазах, по мере того, как он вчитывался в мелькающие строчки. — Направление ноль девять семь, дистанция восемьсот, скорость до двух Маха! Более ста отметок! Цели не опознаны… Поправка — цели опознаются, до сорока "бумерангов", более шестидесяти "летучих мышей"! Обнаружена вторая группа целей, направление ноль один семь, около пятидесяти отметок! Потеряна связь с бортами четырнадцать и шестнадцать!

По мостику пронесся резкий синхронный вздох. Кто-то ругнулся, и на сей раз адмирал не обратил внимания на нарушение дисциплины. Теперь побледнели многие.

— Полторы сотни… — адмирал осекся, когда дисплей высветил новую волну отметок. — То есть за двести… — когда он вскинул голову, его лицо было лицом человека, получившего неприятные и ожидаемые известия.

— Поднять резервные аппараты ДРЛО! Эсминцам ПВО и артдивизиону — атаковать цели первой волны! Эскадрильям Альфа и Браво — атаковать северо-восточную группу истребителей, Эхо и Фокстрот — южную! Всем авианосцам — сократить дистанцию до прикрытия до полумили!

Сквозь пол передалась дрожь от тяжелых турбин, когда многотонная махина авианосца увеличила скорость, разгоняясь навстречу врагу. Адмирал снова обернулся к Ведьме.

— Вы были правы, мэм. Они нас ждали.

Джек Брайдон, капитан ВВС ГлобДефКома, заложил вираж, уводя истребитель на северо-запад. На долю секунды мелькнул внизу белый след за сторожевиком прикрытия, затем на экране дополненного обзора остались лишь волны, облака — и рябь отметок вражеских аппаратов.

— Без поддержки? — пробормотал кто-то из звена, отправляя команду на тройку дронов прикрытия. Повинуясь ей, "Буревестники" отстали от командных машин, разворачиваясь дугой в два эшелона. Истребители уходили вперед, пытаясь выйти из зоны поражения вражеских лазеров.

Джек промолчал — его внимание принадлежало приборам. Он-то понимал задумку комэска. Или "бумеранги" развернутся для перехвата залпа и захода на командные машины — и подставятся под огонь со скоростных дронов, а заодно не успеют к разборке с зенитными ракетами. Или дадут "Рапторам" зайти себе в хвост.

А, пустое. Девяносто шесть истребителей с тяжелых авианосцев и за двести дронов-перехватчиков. Грозная сила — но только перед ними было почти полсотни "бумерангов". А общее соотношение сил — два вражеских аппарата к трем земным. Не абсолютно самоубийственным бой переставал быть при раскладе один к трем в пользу землян. Все тактические изыски сейчас служили одной цели — чуть подороже продать свои жизни.

Все мысли неслись в фоновом режиме, не отвлекая и не мешая. Машина резала воздух между двух свинцовых плоскостей моря и неба. Отметки на тактическом экране замигали и заплясали — они вошли в зону вражеской РЭБ. Цели быстро приближались. Хорошо — значит, чужаки решили заняться теми, кто понастырнее…

— Пуск ракет по моей команде! — продралось сквозь помеховые вопли в шлемофоне. Джек стиснул зубы. Сто двадцать километров… девяносто… восемьдесят…

В две секунды уложилось очень много событий. Доворот. Голосовой канал забит помехами, но система ловит кодовую команду с истребителя комэска, оценивает расстояние до ближайшего "бумера" и запрашивает подтверждения на пуск. Одновременно "бумеры" синхронно закладывают крутой вираж. Рука бьет по гашеткам, вдаль уходят четыре ракеты средней дальности — тут же исчезая во вспышках когерентного света. Лазерное пламя пляшет среди "Си Рапторов", открывают огонь дроны, и небо перечеркивают пунктиры трассеров. Наваливается перегрузка — кажется, со всех сторон сразу…

Первыми дали залп миноносцы ПВО. Зенитные ракеты расцветили свинцовое небо огненными струями. Первая волна не несла ни пушечных, ни ядерных БЧ — лишь старые добрые осколочно-фугасные. Все равно ее задача состояла в отвлечении на себя "бумеров".

Чужаки на уловку не клюнули. Часть ракет потеряла цель, часть — напоролась на заградительный огонь "бумерангов". Энергетические лучи прожигали абляционное покрытие, словно бумагу, плавили и испаряли алюминий и сталь. Ни одна ракета первой волны цель не поразила.

Но немного времени второй волне они все же купили. Разлетались на куски носовые обтекатели, обнажая осевые блоки стволов. На долю секунды ракеты зависали в воздухе, отброшенные собственной отдачей. Малокалиберные снаряды тысячами уходили в пустоту, единицы находили дорогу к серповидному крылу или пулеобразному корпусу. Детонировали энергонакопители, подсвечивая тучи.

А затем подсветка сделалась ярче. К ядру ударной группы — клювастым трезубцам "летучих мышей" прорвались всего две или три ракеты со спецБЧ. Но прорвались — и облака вскипели, а черная громада шторма растворилась в ядерных вспышках. Следом пришли гиперзвуковые снаряды, тоже с атомной начинкой. "Летучие мыши" и "бумеранги" расшвыривало, будто бумажные самолетики. Взрывная волна взбила, смешала в белую пену гребни штормовых валов.

Недооценивать прочность инопланетных машин не стоило. Кто-то оказался слишком близко к эпицентру, испарившись или рухнув по частям в бушующие воды. Но основная часть строя успела рассредоточиться, выскользнуть из зоны поражения, восстановить управление, от самой воды взмыв вверх — и вновь нацелиться на крохотные силуэты кораблей эскадры.

И "летучие мыши" открыли огонь.

— Суки! Откуда их повылазило?! — ошеломленно пробормотал Шатрин.

— Если мы перебросили войска под прикрытием шторма — им-то что мешало? — бросил Уолтерс.

Званцев сражался с каналами боевого управления. Мгла впереди полыхала. Выпущенные "амебами" кинетические снаряды проносились сквозь пар подсвеченными росчерками, им отвечали танковые орудия. Мины рвались в воздухе, уходили в сторону развалин маркерные гранаты. Захлебывались "яночки", не подпуская к позиции "тарелки" с "дисками".

— Держаться! — проорал он по общей связи. — Твари перекрыли себе направление обстрела! Если полезут из развалин — будет хуже! — и, уже переключившись на лодочный канал:

— Прошу огневой поддержки! Целеуказание кодом, комплект семь-один!

— Принято, открываем огонь! — голос офицера "Шетланда" был необычно взволнованным для человека, наводящего ускоритель из безопасного далека. Званцеву, впрочем, было недосуг до причин волнения моряка. Его больше волновало время, которое понадобится снарядам, чтобы преодолеть расстояние до городских развалин…

Очень небольшое. Даже окруженный плазменным облаком, гиперзвуковой снаряд — слишком скоростная цель для человеческого зрения. Званцев только и успел увидеть, как "амебы" открыли огонь в воздух, и горячий туман колыхнуло взрывной волной. Снаряды рвались в сорока метрах над землей, превращаясь в снопы осколков, прошивающих навылет бетон и полимер-углеродное покрытие амеб. Или раньше, когда инопланетным машинам удавалось верно взять прицел и перехватить снаряд в воздухе.

Званцев выругался в бешенстве. Стрельба велась теперь уже и вокруг — "пауки" прорвались на дистанцию стрельбы и развернули направленную охоту за зенитными платформами. Операторы торопливо отводили зенитки назад, а пехотинцы при поддержке "вольфрамов" с удовольствием, в свою очередь, начали охоту на "пауков". Пехотный доспех выстрел "паука" вполне держал — а вот стрелковая граната прошивала параамидный композит на отлично.

— Ладно… Отходим за скат! Пусть погоняются! Дейл, прикроешь!

— Марк свое получил! — прозвенел в наушниках голос Тэсс. — Извините, сэр, прикрыть не смогу — здесь еще три десятка, давят огнем! К вам не прорваться!

Званцев матюгнулся снова.

— Отходи вокруг Эхо, там сомкнемся! Фрейзи, прикрываешь ты! "Шетланд", еще залп и готовьтесь переносить огонь, каждый третий атомный!

— Ааа, есть, сэр! Алекс, левее!

КШМ пришла в движение. Собственно, она и до этого не стояла на месте, но теперь гусеницы расшвыривали булыжники куда активнее. Дважды мелькал на обзорных экранах силуэт прорвавшейся шальной "тарелки", рявкал пулемет с автоматической наводкой, разнося цель. За холмом полыхало — там весело и с огоньком погибал Фрейзи. Еще парочка разведмин зависла над городом — выхватывая из тьмы устрашающую картину.

Бесформенный, шевелящийся поток катился по бывшим городским улицам. "Амебы", второй по счету после "летучих мышей" кошмар защитников планеты. Основание биомашин и впрямь походило на пульсирующий амебовидный комок. Инженеры ГлобДефКома предпочитали, впрочем, термин "псевдоаморфный движитель" и не скупились в похвалах "невероятному сочетанию скорости и проходимости" — в отличие от танкистов и пехоты. Из-под броневых накладок порой выпрастывались черные щупальца, будто ощупывая дорогу перед "амебами". На скрытых броней шматках вращающейся биомассы покоились гротескно схожие с земными орудийные башни, выступали из обшивки полуутопленные "диски" ближней обороны. Длинные стволы ускорителей главного калибра развернулись к камере, связь с минами пропала.

— Б… Вы что же, все силы сюда стянули? — ошеломленно спросил Званцев у неприятеля. — Ну ладно же… "Шетланд"! Вы там спите, сучьи дети?

— Здесь "мышь" на бреющем! — проорала субмарина в ответ в нарушение всех уставов. — Ладно, лови свой залп!

Земля под броневиком подпрыгнула. Пар сдуло, на полсекунды пейзаж залило светом — черные зубцы гряды Эхо, бушующие волны, "амебы", неспешно выкатывающиеся оттуда, где только что держал высоту Фрейзи. Затем все скрылось в пыли, и зачирикал детектор забортной радиации. Как минимум один из тактических зарядов с подлодок добрался до цели.

— Вперед! — Званцев не слышал себя, впившись взглядом в монитор. — Дожмем ублюдков!

Все происходило очень быстро. Рвутся на броне "амебы" маркерные гранаты с термическими вперемешку, ускоритель описывает дугу, пехота в секторе умирает. То ли танк-дрон, то ли БМД отвечает подкалиберным, "амеба" расплескивается, три ракеты дожигают останки. Впритирку к земле мчится "диск", пехотинец только и успевает, что ткнуть стволом в ту сторону — лазерный луч зажаривает "ар-эйч", а робоплатформа, чье наведение спарено с гранатометом погибшего, вклинивается очередью, разнося "диск". Скворчат и трескаются раскаленные до алого свечения камни.

Званцев отвлекся на секунду — помогал Борисову подключить резервный коммуникационный блок. Основной вышел из строя после попадания, к счастью, они оказались к "амебе" чересчур близко — снаряд прошил отсек навылет, не причинив серьезных повреждений. Радостно пищал уже отсековый радиометр, впрочем, полученная доза никогда особо серьезно не заботила "радиостойких". Взгляд на монитор…

— Тэсс! Мне их не удержать! Входят в долину! Берегись!

— Поняла… разворачиваюсь… Проклятье, Паша, они с трех направлений! Я прижата к гряде, осталось… навстречу!

Званцев еще раз посмотрел на тактический экран.

Позднее ему никогда не удавалось вспомнить собственные мысли в тот момент. Кажется, он старался ни о чем и не думать. На экране были зеленые огоньки и чересчур большое количество красных. Красные надо было погасить, и он знал, как. Руки легли на пульт.

— "Шетланд". Целеуказание подтверждаю. Повторяю, целеуказание подтверждаю. Огонь!

На сей раз ударило значительно ближе. Вспышка. Огненный столб рвется к тучам над Эхо, пламя слизывает базальтовые плиты, "пауков" и "амебы". Затем ударная волна выплеснулась из долины, и Званцев временно оглох.

Отсек странно перекосило. Где-то рядом трещало пламя, Борисов обвис на ремнях. Чадило горящим пластиком и, кажется, озоном — черт знает, как обоняние Званцева умудрялось различать эти запахи. Матерясь, он сорвал с креплений огнетушитель и направил струю пены на язычки огня.

Секунд десять ушло на сражение с пультом. Как ни странно, коммуникационная система согласилась включиться.

— Эй! Кто боеспособный?

Отозвалось мало. Очень мало. Из командиров батальонного уровня выжил один Уолтерс. Тактическое управление сдохло, но, похоже, под началом Званцева оставался взвод в лучшем случае.

— Доложить ситуацию!

— Продвигаемся вперед. Грунт очень горячий… в прямом и переносном смысле. Противник не обнаружен… — в шлемофоне раздавалось шумное дыхание Уолтерса. — У нас парочка "вольфрамов" и один танк… Черт! Залечь!

— Что? Опять? — невольно вырвалось у Званцева.

— Выходят из-за западного ската… должно быть, за ним и отсиделись… Одна "амеба", две, три… "Пауки"… — Уолтерс рассмеялся. — Сэр, у нас и гранаты-то на исходе… В штыковую?

Званцев уже колотил по клавишам, пытаясь связаться с "Шетландом".

— Завалили "мышь", — откликнулся сквозь гром сам командир дивизиона. — У меня осталось три корабля! По мне лупят с орбиты, буду поддерживать, пока могу! У эскадры все хреново, вы как?!

— Аналогично, — переключить вещание на общий канал. — Внимание всем. "Шетланд", огонь по ЦУ с любого доспеха. Отряд — к бою. Просто… достаньте кого сможете, ладно?

Снова хриплый смех Уолтерса.

— Вальгалла нас заждалась, генерал. Поехали!

Слушая грохот гранатометов, команды и сдавленные крики в наушниках, Званцев принялся вручную выдвигать неподатливый перископ. Приник к жесткому наглазнику.

Ночь была темна и полна пальбы. Большую часть обзора перекрывала скала. Должно быть, бедную КШМ-ку впечатало взрывной волной между базальтовыми глыбами. Сбоку от валуна порой проблескивали выстрелы — кажется, как раз там вел бой Уолтерс, а может, падали на землю отсветы от чего-то горящего. Впервые в жизни Званцев не мог толком сориентироваться на местности.

Близился рассвет. Небо с северной стороны просветлело, от камней потянулись длинные тени, четкие и яркие. Самого солнца Званцев, впрочем, видеть не мог — только следил, как за долю секунды отступил мрак, открыв его взору полосу мокрой грязи, усеянную булыжниками.

Рассвет? На севере?

Гиперзвуковые снаряды били в разнесенную броню арткораблей, снося целые пласты, подрывая башни, разрывая надстройки. Линкоры ГлобДефКома строились с расчетом на обстрел "летучими мышами" и попадание держали отлично. Одно, два, десять… на каждый из систершипов пришлось по сотне-другой очередей. В последний раз рявкнули трехрейлганные башни, отправив навстречу штурмовикам пачку атомных снарядов. Ставосьмидесятимиллиметровые зенитки с двух кораблей взялись за дело, и в отсеках экипаж поторопился натянуть слабо помогающие наушники. Третий линкор, "Лос-Анджелес", медленно опрокидывался на правый борт, из его изрешеченного корпуса рвался огонь.

"Шторм" горел. Летная палуба превратилась в джунгли закопченого металла, остров исчез. Флагман Тихоокеанского флота заваливался набок, чудом уцелевший топливозаправщик проскользил по палубе и сорвался в горящую воду.

Эсминцы умирали быстро. Очередь перерубила "Арли Берк" наискось, подорвав остававшиеся в шахтах ракеты. "Бумеранг" впечатался в нос одного из "Лидеров", и половина русского миноносца обратилась в огненный шар. Еще один из "Арли Берков", "Финн", получил несколько разворотивших корму попаданий, и, потеряв управление, пропорол борт "Уилламета". Град лазерных импульсов обрушился на "Милуоки" — легкий авианосец остался на плаву, но столб дыма над горящим кораблем накрыл половину эскадры. Зенитные автоматы захлебывались, пытаясь отследить неуловимые штурмовики, рвали воздух ракеты малой дальности.

На пропахшем дымом и горячим металлом мостике "Артура" адмирал уже без всякого раздражения посмотрел на Ведьму.

— У нас осталось шесть кораблей. Мы поразили двадцать шесть целей, считая и истребители. Следующий заход нас добьет.

— И… чего мы ждем?

— Генерал, все на автоматике. Не переживайте, — командир эскадры покосился на тускло мерцающий монитор БИУС. — Коммодор Кларенс! Передайте истребителям приказ — пусть гонят к нам все эскадрильи противника!

— К нам, сэр?!!

— Именно! Собьем сколько сможем! — адмирал умолк. — Так, с "Пекином" тоже покончено, а ублюдки перегруппировываются… "Лондон", пошлите сволочам тактический привет!

Сквозь обшивку донеслись далекие орудийные залпы. Их заглушил более мощный удар, авианосец ощутимо качнуло.

— Теперь и "иглы" подключились… — адмирал вновь обернулся на осклабившуюся Ведьму. — Генерал, вы снова правы! Больше ждать не стоит!

"Си Раптор" заложил такой вираж, что фюзеляж застонал, а Джека накрыло "красным туманом". Теперь все по классике — сшибка на острых курсовых, истребитель перенасыщает "бумеру" полусферу ракетами, дроны добивают автоматическими двухдюймовками. Взрыв в облаках, рванула ракета, рванул дрон, ракета, "бумер"… спасибо соседу, перенацелившему своего дрона… "бумеры" крутятся опавшими листьями, горят ракеты, горят дроны, горят истребители… Зазевался? Крыло инопланетного робота мелькает в прицеле на полсекунды, но пушка настроена на стрельбу с автозахвата… "Бумер" ушел вниз по спирали, а Джек, не тратя время на обдумывание того факта, что он только что сбил из пушки "бумеранг", швырнул истребитель в широкий вираж, выдираясь из ада собачьей свалки.

Все было плоховато. Там, где находилась эскадра, пачкали тучи столбы дыма. Облака застилали обзор, а на сбоящем радаре было все еще до черта вражеских отметок и очень мало своих. Два истребителя и девять дронов — из них пять с пустыми магазинами.

"Бумеры", похоже, тоже не были заинтересованы в продолжении драки. А нет… сволочи уходят к эскадре, должно быть, зенитчики все же дали чужим прикурить напоследок.

— Что? — Джек даже головой тряхнул, подумав, не ослышался ли. Приказ прозвучал сквозь сплошные помехи — станции РЭБ на эсминцах, должно быть, выбило в ноль. Но нет — уцелевшие огрызки крыла явно ложились на догонный курс. А он, между тем, чересчур ушел к северо-западу, того и гляди, не успеет к шапочному разбору…

Приказы не обсуждают… Джек вошел в вираж. Истребитель тряхнуло, подозрительно зашумел движок. Зацепило лучом? Джек сплюнул бы, но мешала кислородная маска.

Тучи расступились. Между ним и остатками эскадрильи чиркнула россыпь оранжевых лучей. Лучи шли косо, упираясь в воду в районе эскадры. Столб пара взвился, кажется, на высоту в полкилометра. Затем пришла ударная волна.

Джек удержал самолет без особого труда — ему доводилось летать в зоне орбитальной бомбежки. Но "Си Раптор" закрутило, едва не свалило в штопор, и когда борющийся с рукоятками Джек вернул себе управление — истребитель оказался вновь развернут куда-то в сторону Гавайев.

— Ну вот! — Джек упрямо развернулся в сторону прожженного в тучах просвета. Собственно, он давно уже цеплял облачный горизонт, вокруг была серая хмарь. Но радар, пусть и с перебоями, что-то показывал, и сориентироваться на тонущую эскадру труда не составило.

Сквозь туман пробился свет. Очень яркий, несмотря на поляризованные стекла кабины.

Миг — проморгаться. Миг — увидеть, как там, где была эскадра, море и небо сливаются в очень быстро распухающем шаре. Из середины которого пробивается все то же самое, чересчур яркое даже для солнца свечение.

Джек никогда не был тугодумом. Вот и сейчас ему в голову успела прийти одна неплохая мыслишка.

По крайней мере, его смерть нельзя назвать незрелищной.

Когда-то это была относительно тихая и нищая рыбачья деревушка, иногда зарабатывающая еще и на очень немногочисленных дайверах и биологах. Ее почти не касались ни вялотекущая гражданская война, ни безостановочные стычки мафиозных кланов. Даже вторжение инопланетян — и то осталось для местных жителей странной сказкой, которую показывали по телевизору. В деревне их — телевизоров, не пришельцев — имелось целых две штуки, чем аборигены очень гордились перед соседями.

Потом над головами туземцев появились вертолеты, в море появились корабли, а по чинившейся последний раз в позапрошлом веке дороге попытались пробиться грузовики. Население по собственному опыту знало, что от визита солдат ждать ничего хорошего не приходится, и поторопилось скрыться в джунглях, оставив в лачугах стариков, слишком старых, чтобы прятаться в лесу и старух, на которых бы вряд ли польстились даже самые неприхотливые захватчики.

Впрочем, эти солдаты вели себя как-то странно. Вместо того, чтобы показательно расстрелять кого-нибудь на площади и реквизировать на нужды революции / в уплату налога / просто так все мало-мальски ценное, они собрали жителей и долго рассказывали о чем-то непонятном, употребляя слова "ГлобДефКом", "чужаки" и "компенсация". Потом принялись раздавать сельчанам (sic!) деньги. Причем — доллары. Причем — не правительственные, а настоящие — хрустящие, зеленые, американские. В суммах, которые даже местный священник держал в руках один раз в жизни.

В немом шоке население деревни наблюдало, как тяжелые бульдозеры сносят их лачуги, а лесные заросли под гром взрывов и рев моторов превращаются в бетонированные площадки, пирсы и взлетно-посадочные полосы. Неделю спустя вождь местных то ли коммунистов, то ли антикоммунистов, то ли наркоторговцев — дать точное определение не взялось позднее даже центральное правительство — решил проверить, что за загадочное строительство идет на территории, которую он вот уже как два месяца объявил освобожденной. Над лесом долго кружились вертолеты, а в зарослях всю ночь что-то горело и очень громко взрывалось. Жители деревни поняли, что пришельцы шутить не любят, и решили от греха подальше перебраться с деньгами в провинциальный центр. Две трети из них благополучно пропили полученную компенсацию уже через месяц, влившись в заполонившую город массу нищих, проституток и грабителей.

Между тем база, возведенная на территории бывшей деревни, продолжала работу. У пирсов останавливались плывущие на юг военные корабли, на аэродром опускались и взлетали самолеты. Дежурили на постах караульные, как в американской, так и в ооновской форме. Охотники и проводники из близлежащих сел стали замечать, что по проторенной и заасфальтированной дороге движется из столицы необычно большое количество грузовиков, а с подходящих к берегу кораблей то сгружают, то выгружают что-то очень крупное и тяжелое. На берегу появлялись и исчезали огромные палатки, раскрашенные под цвет леса и моря. В заливе бросали якорь суда диковинного вида, слишком громадные, чтобы подойти к причалу, среди волн мелькали длинные черные корпуса тяжелых подлодок.

Потом установилось затишье. Большая часть солдат и рабочих куда-то подевалась, работы на берегу продолжались, но уже не в таком диком темпе. Корабли больше не приплывали, не считая заходящего раз в неделю теплохода снабжения.

Вытянутый и неровный серебристый клин гасил скорость и менял наклонение орбиты, по плавной дуге проходя над материком. Закончив маневр, он со странной для километровой махины грациозностью развернулся, нацеливая в горизонт осевое орудие. Далеко внизу поворачивались на горных склонах многочисленные телескопы и локаторы, отслеживая движение "иглы".

— Чайка, я Вереск. Цель снизилась до семисот километров. Произвести залп.

Шестнадцать ракет вынырнули из морских волн в фонтанах огня и пара. Экипаж подлодки понимал, что уйти после запуска живыми у них мало шансов — плывущему в космосе чудовищу стоило чуть довернуть ускоритель, чтобы накрыть их позицию с запасом в пару квадратных километров. Но "игла", похоже, не намеревалась сбивать себе наводку на разворачивающееся за горизонтом яростное сражение. Вместо этого восемь "кинжалов" пошли вниз по крутой параболе, пересекающейся с курсом поднимающихся из мезосферы боеголовок.

— Шип, я Вереск. Старт по команде из центра управления.

— Вас понял, Вереск. Готовность к старту подтверждаем.

В верхних слоях атмосферы начинается уже привычное землянам представление — лазерные лучи полосуют боеголовки, не подпуская ракеты на дистанцию поражения ни к истребителям, ни к "игле". Те отвечают самоподрывами, безуспешно пытаясь засветками от ядерной вспышки ослепить защитников.

— Щука, я Вереск. Цель миновала рубеж один. Произвести залп.

Вторая подлодка выпускает уже три десятка ракет — и удостаивается ответного огня. Снаряды огненно-красными кометами вонзаются в земную атмосферу, связь с субмариной и кораблем обеспечения прерывается. Следующая очередь отправляет навстречу ракетам поток скоростной картечи, вслед которой мчатся еще четыре "кинжала". К юго-западу отсюда первая группа перехватчиков гасит скорость, чтобы по задевающей ионосферу петле вернуться в боевой строй.

— Шип, я Центр. Старт!

Внизу развалившийся на дне лодки в наркотическом блаженстве рыбак изумленно распахивает веки. Утреннее море озаряется светом, и идет он, похоже, с морского дна. Бледнея, он видит, как волны вздуваются огромным горбом, который обращается в облако пара.

Над морем взмывают четыре чудовища. Пулеобразные корпуса высятся башнями, четыре тонких опоры соединяют каждый корпус с черным, блестящим от воды диском пятидесятиметровой ширины. Носовая часть покрыта люками ракетных шахт и хищно зализанными орудийными башнями, сверху и с боков ее прикрывает полузакрытый цветок из бронеплит. Все это рыбак видит не дольше секунды — потом яркая вспышка сжигает ему сетчатку, а лодка переворачивается и выбрасывает его в вал радиоактивного кипятка.

— Вереск, я Шип! Стартовали успешно, ложимся на курс атаки!

Ракеты, запущенные второй подлодкой, подрываются за две секунды до столкновения со струей картечи. Взрывы не ядерные — и даже не особо мощные. Просто каждая из тридцати боеголовок раскрывается огненным цветком, рассеивая впереди себя тысячи поражающих элементов.

Истребители не успевают ничего предпринять — потоки осколков слишком плотные и слишком хорошо нацеленные. Без столкновения разминувшись с вражеской картечью, они бьют по строю "кинжалов". И те отвечают единственным, что могут сделать — теперь уже собственным самоподрывом. Вспыхивают четыре антипротонных взрыва, прожигая дыры в облаке осколков.

— Шип, я Вереск! Как слышите меня?!

Шифропакеты продираются через бьющие в плиты-толкатели килотонные взрывы. Там, наверху, четыре "кинжала" и четыре "летучих мыши" пытаются увернуться от летящих навстречу осколков. Облако расходится, редеет, взрывы оставили в нем прорехи, но и атмосферным штурмовикам тяжело маневрировать в разреженной термосфере. Осколки высекают искорки из внешней обшивки "иглы".

— Шип, я Вереск! Видим два или три "кинжала" и одну "мышь"! Приготовьтесь к заградительному огню противника!

Четыре боевых ориона поднимаются довольно круто, приближающийся с северо-востока корабль поставлен перед выбором — или вести огонь по авианосцам ГлобДефКома там, на горизонте, или перенацелить ускоритель на новую угрозу. Биомашина не знает страха или сомнений. Разгоняются кинетические снаряды, прожигая облака и разрывая в клочья эсминец у содрогающегося от взрывов острова Пасхи. А затем — ослепительная даже здесь, на орбите, вспышка слизывает и эскадру, и атакующие ее аппараты. Огненный кулак вспухает над океаном, грозно нависает над верхними слоями атмосферы, отбрасывая отсветы на сверкающую обшивку "иглы". И тотчас же — ускоритель начинает опускаться, а "игла" — уходит в неторопливый кувырок, ловя в прицел приближающиеся взрыволеты.

Один из которых вздрагивает. Диск-толкатель наклонен и смят, демпфер, вместо того, чтобы заглубиться в корпус, выпирает вбок сломанной конечностью. Ходовые подрывы прекращаются, грозная машина запрокидывается. Внутри пилот и бортстрелок беспомощно висят в ремнях, кровь сочится по летным комбинезонам.

ЦУП оглашают тихие проклятья, когда оператор читает логи телеметрии — и убеждается, что причиной аварии стал отказ амортизатора, даже не вражеский выстрел. Но для сожалений времени нет. Подрывы прекращены, стартуют и взрываются ракеты, и клювастый трезубец, прежде чем разлететься на куски, успевает увеличить потери землян еще на один корабль. Бронещит пробит, словно бумага, рубка и пусковые прожжены струями испарившегося металла. Орион отбрасывает за корму уцелевшим собратьям, за ним тянется хвост мелких обломков.

Бой в космосе скоротечен. Ядерные ракеты сходят с пусковых. "Игла" завершает маневр, и ее выстрел стирает с лица космоса третий орион. "Кинжалы" и бортовые орудия бьют почти вслепую в ядерное пламя, пытаясь отследить идущие в инерциальном режиме боеголовки — а затем стокилотонный заряд подрывается в десяти метрах от носа "иглы", еще один слизывает часть борта, и инопланетный бомбардировщик прекращает стрельбу, медленно и беспомощно поворачиваясь по инерции вокруг обоих осей.

Последний выживший экипаж пытается связаться с Землей и доложить об успехе миссии. Относительном успехе — боезапас расстрелян полностью, а над горизонтом скоро покажется вторая "игла", с полным прикрытием, уже, наверно, наводящаяся на цель. И она восходит — значительно раньше и выше, чем ее ожидали увидеть, оставляя за собой хвост голубого пламени. "Кинжалы" и "мыши" состыкованы с тяжелым кораблем, лишь по два дежурных аппарата работают собственными двигателями, удерживаясь на параллельном курсе.

Наступает ошеломленное молчание — два человека в металлической скорлупке пытаются осознать победу и свое выживание.

— Вереск, я Шип! "Игла" два увеличила скорость и высоту, повторяю, увеличила высоту орбиты до трех тысяч и продолжает ускоряться! Огня не открывает!

— Вереск, я Центр! Подтверждаем изменение траектории целей три и четыре! Мы это сделали! Они отступают! Повторяю, противник отступает на высокую орбиту!

***

Капсула дрогнула. Собственно говоря, от всех этих рывков и толчков она покачивалась ежесекундно, но на сей раз, видимо, очередной рывок нарушил ее равновесие. Камера медленно и мягко завалилась вбок, Ник потерял равновесие, когда пол вдруг оказался под углом, и едва не сбил Ш-Телл с ног.

— Сьюзен? — не веря своим глазам, выдавил он.

Облепленное черной паутиной и перемазанное кровью лицо девушки обернулось к нему.

— Susan Harrow… — даже голос изменился. Он звучал ниже, слова растягивались, будто Сьюзен заново училась выстраивать в них звуки. — Inherited regulation… — Сьюзен зажала рот, ее лицо исказилось, словно что-то рвалось из-под кожи. В следующую секунду она широко, до ушей улыбнулась — это жутко смотрелось на окровавленном лице. — Здравствуйте, мои дорогие! Все рады меня видеть?

— Что?!.. — Сьюзен не перешла на русский. Изменились лишь интонация и выражение лица. А Ник теперь отчетливо понимал значение сказанной фразы — так, будто что-то щелкнуло в голове и в памяти всплыли английские слова. Девушка слепо уставилась на него, и по коже Ника поползли мурашки.

— Стоять, тварь, — предостерег ее Каят. Он по-прежнему держался между Сьюзен и остальными — слабая гравитация позволяла стоять даже на наклонном полу.

— Brain is damaged… — Сьюзен пошатнулась. — Susan Harrow. I am Susan Harrow… не уверена, что такая жадность будет разумна. Вы знаете, сколько получает преподаватель моей квалификации в Лондоне?

— Что за?… — все трое переглянулись.

— Ш-Телл, — разлепил губы Ник. — Ты ее… понимаешь?

— Когда она сказала про деньги и плату — поняла, — вполголоса пробормотала гоблинша. — В начале — нет. Ник… что происходит?

Решившись, землянин шагнул вперед.

— Каят. Позволь мне.

Гоблин не отводил глаз от Сьюзен, однако чуть сдвинулся вбок, позволяя Нику встать рядом.

— Сьюзен? — Ник осторожно протянул руку. Отдернул пальцы, ощутив под ними прохладную кожу женского запястья. Вгляделся в лицо. — Ты… меня понимаешь? Это ты, Сью?

Сьюзен скорчилась. Издала что-то бессвязное.

— Identity… Greedness hasn't… — она вскинула перекошенное лицо, гримаса тут же сгладилась. — Понять — первый шаг к тому, чтобы чему-то научиться, не так ли? Ты должен ответить себе на вопрос — кто ты и чего ты хочешь добиться в жизни.

— Почему… почему ты так говоришь?

— Articulation. Wound. Cerebral trauma… Миссис Уоткинс, вы должны понимать — никто не относится к Фредди с пренебрежением, но ему будет лучше среди ребят, равных ему по развитию. Мы можем посоветовать превосходную школу для детей с отклонениями… — Сьюзен заскрежетала зубами. — I can't control… Neurocellular structures… disfunction… — и снова эти глухие, растянутые слова, словно из магнитофона с заедающей лентой. Девушка пошатнулась, медленно сползла на вздутый пол. Ее била дрожь.

— Она… не может говорить? — пробормотала Ш-Телл. — Отклонения… Что-то перепутано в ее голове?

— Если это все еще она, — с сомнением произнес Каят. — Я видел, как наши парни превращались в чудовищ, крушащих все на пути. Впрочем, раз мы все еще живы…

Сьюзен с усилием подняла голову.

— Survival. Нам стоит поговорить на эту тему. Все может обернуться большими проблемами. Тебе нужно в кои-то веки принять твердое решение!

— Что? — Ник пытался справиться одновременно с дикой головной болью, потрясением и осмыслить слова… Сьюзен? Или чужого существа, что стояло перед ним в знакомой оболочке?

— Так… — Каят осклабился. — Эй, ты! Может, ты и не можешь говорить, но жестами общаться не разучилась? Если да — подними руку!

Медленно и с усилием Сьюзен вскинула ладонь.

— Билли! Немедленно прекрати вести себя, как буйнопомешанный! — визгливо выкрикнула она. Ш-Телл и Ник застонали — вопль отдался в висках.

— Тогда так. Если ответ — "да", ты поднимаешь правую руку один раз. Если "нет" — дважды. Договорились?

Сьюзен кивнула. Потом приподняла руку.

— Отлично, — Каят навис над ней. — Ты… все еще Сьюзен?

Рука девушки дрогнула, но осталась на месте. Затем метнулась вверх один раз — и тут же дважды.

— Ни да, ни нет? Ты одна из Оскорбителей?

Двойное движение.

— Как это понимать? — Каят покачал головой. — Не человек, не Оскорбитель… Хм… — гоблин осекся. — А может, ты имеешь какое-то отношение… к тем, с кем они сражались?

Вновь еле заметное шевеление ладони.

— Сьюзен, — вмешался Ник. — Если ответ "может быть" или "частично" — подними левую руку.

Ладонь вскинулась незамедлительно.

— Так… — Ш-Телл присоединилась к беседе. — Значит, человек лишь отчасти? Да как такое вообще может быть?

"Да".

— Генетические алгоритмы применяются во многих отраслях математики… — Сьюзен сморщилась. Затрясла головой. По ее лбу проползла капля крови.

— Алчность — не лучший образ поведения, уж поверь мне… Gridness hasn't a conscious… Information, not personality… Susan Harrow. I am Susan Harrow…

— Спокойно! — рыкнул Каят. — Ладно, ты считаешь себя Сьюзен… которая частично превратилась в нечто инопланетное? Я правильно понял?

"Да".

— Ну хоть это мы выяснили, — пробормотал Ник. — Так… А те, ну что напали на Оскорбителей… или Оскорбители на них… Ты, случайно, не знаешь, они могут нас отсюда вытащить?

На губах девушки промельнула улыбка.

"Нет".

— Плохо, — Каят вздохнул. — А мы сами сможем отсюда выбраться?

Сьюзен обвела троицу взглядом. Ткнула пальцем себе в грудь.

— Любой из нас нуждается в помощи рано или поздно, не бойтесь это признать, — проговорила она.

— В помощи? — Ш-Телл зашипела. — Да уж, помощь бы нам не помешала… Подожди-ка? Ты хочешь сказать, что поможешь нам?

"Да".

Сквозь красную мглу гоблинша обвела взглядом Ника и Каята.

— Скажи-ка, — процедила она. — А что мы должны будем для этого сделать?

Сьюзен повернулась. Ее ладонь легла на пульсирующие вдоль желвака красные угольки, затем прикоснулась к окровавленным волосам.

— I am wounded. Вечерняя прогулка — отличный способ держать себя в форме, — она подмигнула Нику, смотрелось это устрашающе. — Присоединишься? Увы, я сама слегка не в форме — должно быть, этот чертов грипп…

— Куда-то… пойти с тобой? — Ш-Телл задумалась. — Или помочь тебе куда-то добраться?

"Да. Да. Да".

— Проклятье… — Каят стукнул кулаком по желваку, отчего камера качнулась в очередной раз. — Все это звучит безумием… но я не намерен здесь задыхаться. Слушай, ты… не знаю уж, что ты вообще такое, ладно, пусть будет Сьюзен! Итак — ты вытаскиваешь нас из этой тюрьмы, а мы за это помогаем тебе куда-то попасть? Я правильно тебя понял?

"Да. Да. Да".

— О Путь-Испытание! Ладно. Мы согласны.

Ш-Телл и Ник переглянулись.

— Эй, — вмешался землянин. — А потом… мы сможем как-то вернуться? На Землю или хотя бы на Кольцо Речи?