Осколки безумия

3 ГЛАВА

Спустя месяц…

Господи, как же хорошо дома! Я ДОМА! Мне казалось, я не была здесь целую вечность. Но именно здесь мы все были счастливы: я, мама, папа, Тина. Мама… Я все еще не могу говорить о ней в прошедшем времени, для меня она живая. Во всем, что меня окружает. В этих шторах нежно сиреневого цвета, которые мы выбирали вместе. В каждой вещице, любовно расставленной ею в моей спальне. Даже в книгах, которые она покупала мне когда-то. Мама. Ее никогда и никто не заменит и никто и никогда не будет меня так любить. Я не плачу. Уже нет. Я просто трогаю эти вещи, и мне не верится, что я могу к ним прикасаться, а она нет. Иногда я слышу ее шаги в коридоре или смех на веранде. Я слышу ее голос. Выбегаю из комнаты, а ее нет. Сегодня ровно месяц как не стало мамы. Для меня этот месяц прошел как один день. Я перестала пить таблетки ровно через неделю. Фэй сказала — я сильная и смогу справиться без них. Отец тоже справлялся. С трудом, но он держался. Мы не оставляли его одного. Тина и Габриэль всегда были рядом, и я сидела с отцом в спальне мамы, и смотрели фотографии и видео. Вспоминали ее. Каждый день. Это стало ритуалом, после ужина мы шли в ее комнату и смотрели кусочек нашего счастливого прошлого. Папа сильно изменился. Мне так жаль его. Он словно стал совершенно другим, более жестким, холодным. Нет, не со мной, а вообще. Я слышала, как он отдавал приказы слугам, как разговаривал по телефону, и я не узнавала его. У него появились тайны. Он закрывался в библиотеке и очень часто прекращал все разговоры, едва я заходила в его кабинет. Постепенно я стала понимать, что странный не только он. Все странные и другие…или это я не такая. Боже, мне не восемнадцать, мне двадцать пять. Я вернулась домой спустя семь лет. Жила ли я здесь? Или не жила? Где я провела все это время? Почему тот дом мне казался родным и знакомым, если там живет брат моего отца? Я проводила там много времени?

А здесь ничего не изменилось и все же неуловимо стало другим. Теперь я уже верила, что прошло семь лет. Дом выглядел иначе, слуги были другими, странными молчаливыми исчезали и появлялись как призраки. В доме царил полумрак и тишина. Хотя скорей всего папа вымуштровал всех перед моим возвращением и поэтому все ходили по стойке "смирно". Отец мог быть грозным и властным иногда. Правда, не с нами. Не со мной, не с мамой и уж точно не с Тиной. Меня все еще мучили приступы головной боли, но Фэй дала мне лекарство и, благодаря ему, я справлялась с мигренью или что там еще бывает у людей после трепанации черепа. Но в мозгах у меня поковырялись основательно. Словно вырезали оттуда кусочек вместе с семью годами моей жизни. Хотя, если послушать Фэй и отца за эти семь лет не произошло ничего примечательного. Привычно для меня. В моей жизни никогда и ничего не происходит. Она скучная и унылая как и я сама. Правда, зеркало пыталось меня переубедить, но разве со мной поспоришь? Я никогда не отличалась высокой самооценкой. Скорее наоборот — распилить себя изнутри и копаться, ковыряться в своих тараканах. Вот это всегда пожалуйста. А что восхищаться? Ну, повзрослела? Ну, симпатичней стала. Вроде черты лица поярче, тело покруглее. И еще! О вот это прогресс! Именно это доконало меня — маникюр! Длинные аккуратные ногти. Просто идеальные. Интересно кто со мной так поработал в этом направлении? Ведь я сгрызала их раньше до мяса.

Я помню первый день, когда папа привез меня домой — я зашла к себе в комнату и с наслаждением закрыла глаза чувствуя запах книг. Мои книги. Как же я скучала по ним.

Я помню, как вытерла слезы, как устало бросила сумку на диван у окна, и пошла в душ.

Немедленно. Вот смою кладбищенский запах и почувствую себя намного лучше. Но он въелся мне в мозги. Запах склепа там, где мы оставили маму навсегда. Воспоминания причиняют боль. Наверное, прошло слишком мало времени.

Запахи стали моим сущим наказанием. Меня постоянно преследовали навязчивые ароматы, а то и откровенная вонь. Словно мне делали не трепанацию черепа, а трепанацию носа. Мое обоняние не просто улучшилось, а оно усилилось в десятки раз и очень мне мешало. Или я преувеличиваю, но вся моя одежда пахла лекарствами, даже волосы и ногти. И еще…моя кожа на ней словно держался еще один запах терпкий, мужской. Я чувствовала его, и он меня не раздражал, даже наоборот я снова и снова подносила свою руку к лицу, чтобы почувствовать его. Нет, этот запах не был мне знаком, но он вызывал странные чувства. Как если бы…если вдруг купить духи и вдруг понять — это ТВОЕ. Именно твое. Словно тот человек…если я не фантазирую, проводил со мной настолько много времени, что его аромат впитался в поры на моем теле. И это не отец.

Я помню, как тогда подошла к большому зеркалу и посмотрела на себя. На голове повязан черный кружевной шарфик, Тина постаралась. Элегантное черное платье, туфли. Я пополнела немного или мне кажется? Помню, как рассматривала себя, словно стараясь отвлечься от грустных мыслей, от отчаянной пустоты. Почему-то мне казалось что под шарфиком выбритая голова. Ведь когда оперируют, то сбривают волосяной покров. Я сдернула шарф и приготовилась увидеть… Нет…я не лысая… Волосы едва достают до мочек ушей. Я показалась себе чужой. Странной, неестественно фарфоровой. Ненастоящей. Стянула платье через голову, скинула лифчик. Мое тело больше не угловатое, не худое. Я стала женственной. Округлые плечи, бедра, грудь большая, тяжелая. Я решила, что рассмотрю себя потом, сейчас мне просто хотелось с мыть с себя все, я залезла под горячую воду и закрыла глаза, намылила тело, шею руки, пальцы и вдруг замерла. Смыла мыло и снова посмотрела на свою правую руку. На безымянном пальце виднелся белый след. Такой след остается после того как ты очень долго носишь кольцо или часы, а потом снимаешь. Вся кожа покрывается легким загаром, а вод именно в таких местах остается белой. Значит, я носила кольцо? Притом не снимая? Почему на безымянном пальце? Словно обручальное. Надо будет спросить у папы куда оно делось, Любая мелочь может иметь значение и разбудить мою память.

Но я так и не спросила про кольцо. Какое это имело значение сейчас, когда все мы учились жить без мамы? Когда человек рядом ты не придаешь этому значение, воспринимаешь как должное, а потом, когда его больше нет, тоска по самым обычным фразам, даже тем, которые тебя раздражали, вдруг становится невыносимой. Сегодня вечером вся семья соберется вместе помянуть маму. Никто не произносит вслух слово "поминки", просто говорят, что мы обязаны возобновить традицию ужинать вместе по пятницам, но я знаю, что папа хочет почтить ее память и поэтому зовет всех. Возможно, чтобы я лучше познакомилась с теми, кого забыла. За это время мы с Тиной были неразлучны. Она проводила со мной почти каждый день. Но самое странное, что я так и не добилась от нее ничего насчет себя. Тина говорит, что ее в это время не было со мной она жила в Чехословакии со своим первым мужем, который погиб четыре месяца назад. О том, где и как она познакомилась с Габриэлем я так и не поняла. Но парень мне нравился. Меня тянуло к нему. Мне даже иногда казалось, что я его знаю. Особенно его глаза. Я словно видела их когда-то раньше. Он мало говорил, но он любил Тину. Безумно. Для меня этого было достаточно. Тем более сестра открыла мне секрет, что она ждет от него ребенка. Конечно, я не понимала, почему она вышла замуж, когда прошел такой маленький срок после смерти ее первого мужа, но я еще не готова была к расспросам. Информация и ее количество заканчивались для меня жестокими приступами головной боли.

Ближе к обеду я вылезла из душа и открыла шкаф. Ничего себе сколько вещей? Не помню такого гардероба у себя. Я это ношу? Вот это? И вот это тоже? Одно платье короче другого, все прозрачное, обтягивающее, вызывающее. Я все это сама выбирала? Будь это шкаф Кристины я бы не удивилась, но чтоб я вот это носила?! Так, а ничего другого здесь и нет. На глаза попалось черное платье, с мелкими блестками, полупрозрачное без излишеств, до колен. Я еще не была готова снять траур. Правда, когда надела обнаружила разрез сбоку. Ну, ничего вроде самое скромное из всего, что здесь имелось. Потрогала материал и вдруг почувствовала снова тот неуловимый мужской запах, который держался на моей коже месяц назад. Я поднесла платье к лицу и закрыла глаза. Нет…никаких воспоминаний. Возможно, я ходила в этом платье на свидание…с тем парнем, о котором говорил отец.

Я порылась в поисках колготок, но кроме чулок ничего не нашла. Ладно, Марианна, значит, ты носишь теперь чулки, хорошо, я тоже попробую. Только завтра же я все это барахло вышвырну нафиг. Как можно такое носить? Словно соблазнять кого-то собралась. А, может, так оно и было? Ведь родители говорили, что у меня кто-то был. Может это я для него так старалась. Хммм… Интересно я все еще девственница? Будем надеяться, что нет. А то в двадцать пять это уже неприлично. Хотя я, черт возьми, ничего не помню. Ну, вот это можно было бы и не забывать. Кто был моим первым мужчиной? Я его любила? У нас был бурный секс? Или так возня под одеялом?

Наверняка если сделать ревизию во всех своих ящиках я что-то но найду. Хоть какой-то привет из прошлого. Сегодня же начну искать. Поужинаю с семьей и с чистой совестью займусь своей дырявой памятью.

К дому подъехала машина. Вторая по счету. В первой приехала Фэй. Все остальные дома. Тогда кто это? Я подошла к окну и распахнула шторы. Из черного мерседеса вышел мужчина. Высокий, худощавый. Я прилипла к стеклу, жадно его рассматривая. Мне почему-то казалось, что где-то я его уже раньше видела. Ошеломительная внешность. Я видела, как развеваются на ветру его длинные черные волосы, во всех движениях скрыта пружинистая сила. Он вдруг резко поднял голову и я отпрянула от окна, но ощущение того что он меня заметил, появилось немедленно.

Я спустилась к гостям. Медленно ступенька за ступенькой. Многих из них я не помню. Знают ли они об этом? Отец предупредил?

Все повернули головы в мою сторону, и я смутилась. Невольно отыскала взглядом того самого незнакомца, который только что вошел в дом и вздрогнула когда встретилась с ним взглядом. Невероятная внешность. Незабываемая. Один раз увидишь и забыть уже никогда не сможешь. И его взгляд…пронзительные глаза синие как зимнее небо. В сочетании с его черными волосами и матовой кожей невероятный эффект. Кто он? Почему когда я на него смотрю, я начинаю нервничать. И тогда когда увидела из окна и сейчас? Странное чувство, сердце бьется чуть быстрее.

Мне стало неуютно. Его взгляд казался слишком откровенным. Я даже поежилась.

Тина расцеловала меня, взяла за руки, повела к столу, она отметила, что я прекрасно выгляжу. Я украдкой поглядывала на незнакомца. Он вел себя очень уверенно, словно был частым гостем в нашем доме. За столом сидели, по крайней мере, еще двое, которых я не знала или не помнила. Мужчина с невероятными белыми волосами, со шрамом на щеке и хрупкая очень худенькая девушка с большими карими глазами. Но они не смотрели на меня как на незнакомку. Они явно были рады меня видеть. Черт, как же неловко. Я делано улыбнулась им. Тина, словно почувствовала мое смущение.

— Не волнуйся, все мы знаем, что ты не помнишь некоторых членов нашей семьи и друзей. Начнем по порядку хорошо? Просто думай о том, что все мы тебя любим и все очень рады, что ты снова с нами.

Сестра повернулась к незнакомцу с синими глазами и шепнула мне на ухо:

— Милая. Это Николас. Твой…дядя…, - она кашлянула и быстро посмотрела на Фэй, та кивнула и отпила вино из бокала.

ААААА! Ну вот. Точно. Я видела его фотографии у мамы в комнате, когда-то давно, когда без спроса влезла в ее секретный ящик. Значит это мой родственник? Легкое разочарование и вместе с ним облегчение. Николас мой родной дядя. Но странное чувство, что он смотрел на меня далеко не как на племянницу, сверлило мозги. Может быть…я фантазирую. Просто он очень красивый. Возможно, я даже хотела бы что он так на меня смотрел если бы не был моим дядей.

— Я очень много о тебе слышала от мамы, — я улыбнулась и протянула ему руку, — наверное, мы уже не раз общались, встречались…но я ничего не помню… Авария эта…Прости. Так неловко.

Николас взял меня за руку, но удержал мою ладонь слишком долго, на меня снова нахлынуло смущение, я высвободила пальцы у и посмотрела на Тину. Та, казалось, ничего не замечала. Она беседовала с Фэй и с отцом.

— Ты можешь называть меня Ник, малыш, — он улыбнулся и мне стало душно. И это его "малыш"… Я снова смутилась. Кристина показала рукой на мужчину с белыми волосами:

— Это Мстислав, он…друг Николаса, а с ним его жена Диана. Она балерина. Знаменитая.

Девушка улыбнулась и кивнула мне. Мстислав многозначительно посмотрел на Ника, потом перевел взгляд на меня:

— Я рад, что ты к нам вернулась. Память это не самое страшное, что мы можем в этой жизни потерять.

Прозвучало довольно мрачно, а сердце кольнуло как иголкой. Да, мы теряем значительно больше иногда…например маму. Я вдруг поняла, что только мы с отцом по-прежнему в траурной одежде. Даже Тина надела просторное темно-синее платье. Наверное, мы с папой еще не скоро сможем снять траур по маме.

Меня, как назло, посадили рядом с Николасом… Дядя! Ничего себе дядя. Красавец, просто умопомрачительный красавец. Вот какая у меня семья. С ними не стыдно и у одноклассников… черт мне двадцать пять. Одноклассники уже взрослые дядьки и тетки. Мне вдруг ужасно захотелось сбежать. Вот просто взять и смыться с этого ужина куда подальше. Меня напрягал мой неожиданный родственник, напрягали его взгляды. Казалось, эти синие глаза прожгут меня насквозь, сделают во мне дыру. Он меня пугал. Я чувствовала исходящую от него животную силу, некую ауру опасности. Когда каждая клеточка тела вопит: "беги без оглядки". Постепенно мною овладевала паника. Незаметно подкрадывалась, как издалека. Если он мой родной дядя, то почему он смотрит на меня как… черт, как на женщину? Я снова бросила взгляд на Тину, словно моля о помощи, но она настолько увлеклась обсуждением нового контракта для Фэй, чтобы расширить ее клинику, что просто не обращали на меня внимание. Отец беседовал с Мстиславом, Диана не участвовала в беседе, но внимательно слушала, заглядывая в лицо своего мужа. Наверное, они поженились совсем недавно. Это чувствовалось в их взглядах, в невольных прикосновениях к друг другу.

Они забыли обо мне. Все, кроме Николаса. Он то и дело наливал мне напиток, подсыпал новых деликатесов и, самое интересное, в моей тарелке оказывалось именно то, что я люблю.

— Ну как тебе дома? — наконец-то спросил он, и я вздрогнула от звука его голоса. Снова дежавю. Снова ощущение, что я его голос уже где-то слышала.

— Буд-то вчера отсюда вышла. Дома всегда хорошо. Наверное, я никогда не смогу покинуть дом родителей как Кристина. Выйти замуж, уехать.

В глазах Николаса мелькнула насмешка, он скептически приподнял бровь.

— Но ведь вечно жить в хрустальном замке невозможно…

Я улыбнулась:

— Конечно, я жду принца на белом коне, принца который вызволит меня из добровольного заточения.

Николас отпил виски из бокала и откинулся на спинку кресла. Мне показалось, что он напрягся.

— И какой он, твой принц на белом коне? — Спросил он и закурил сигару. Я с удивлением увидела на его безымянном пальце обручальное кольцо. Он женат? Тогда где она? Его жена… Появилось неуловимое чувство легкой зависти к той, кто смогла завоевать такого красавца.

— Так что насчет принца? — настойчиво переспросил Ник и затянулся сигарой.

Я мечтательно закрыла глаза, силясь представить себе хоть кого-то, но кроме брата Ксении никого перед глазами не видела.

— Ну, такой с длинными волосами, высокий, красивый.

Николас едва заметно подался вперед, и в его руке дрогнула сигара.

— Чтоб глаза зеленые такие были. Ну, лет тридцати, наверное и чтоб обязательно играл на гитаре или еще на чем-то…, - я увлеклась."Как Вик".

Взгляд Николаса потяжелел, я физически почувствовала эту тяжесть, словно на меня повеяло ледяным холодом. Он прищурился и пристально посмотрел мне в глаза.

— И есть кто на примете?

Я весело отхлебнула апельсиновый сок. Почему бы мне не рассказать своему родственнику, если он так живо интересуется моими мечтами?

— Да, есть один парень.

Николас поставил бокал на стол, и мне даже показалось, что у него на скулах заиграли желваки.

— Очень интересно. И кто же это?

Я уже унеслась вслед за мечтой.

— Рок музыкант, хотя не знаю стал ли он таковым. Но семь лет назад талант имелся. Может, продвинулся наконец-то. Виктор, брат Ксении, мы с ней в одном классе учились. Боже…семь лет назад. Кошмар.

Я улыбнулась и вдруг поняла, что Николас совсем не улыбается, он затушил сигару и неожиданно жестко спросил:

— Между вами что-то было раньше?

Ничего не было. Целовались один раз на заднем сидении его машины, а потом он уехал в столицу и все, я его не видела до той самой встречи выпускников.

— Было… Так, один раз…

Я не сразу поняла, откуда донесся этот резкий звук, пока не увидела, как виски стекает по белоснежной скатерти на пол, а Ник сжимает в руке осколки бокала. Теперь уже Фэй подскочила к Нику и быстро увела его из залы, я хотела пойти следом. Может помощь моя нужна или еще чего. Он ведь точно порезался и глубоко, я бросила взгляд на пол, но один из слуг уже вытер капли крови с паркета. На секунду мне показалось, что эти капли были не красными, а черными. Тина меня не пустила, удержала за столом.

— Фэй — врач, она справится. Поверь. С ним все нормально. Видно бокал был с трещиной.

— Фэй, это выше моих сил. Я переоценил себя… Думал я выдержу, но это невыносимо. Ты понимаешь, что я сорвусь в любой момент?

Ник со всей силы впечатал кулак в стену несколько раз подряд.

— Успокойся. Тссс. Она нас услышит. Ты должен взять себя в руки. Слышишь? Это хороший знак, что она откровенна с тобой.

— Откровенна? Да она только что, черт подери, рассказывала мне о каком-то недоске. Охренеть…завтра она мне расскажет как она с ним…

— Ник, я прошу тебя. Ник. Посмотри на меня.

Николас посмотрел на Фэй и его глаза запылали.

— ОНА МОЯ ЖЕНА! Я не намерен это терпеть. Я не… черт, я не думаю, что мы должны это скрывать. Идиотизм. Фэй, меня надолго не хватит. Заканчивайте этот спектакль, я больше не буду в нем участвовать.

— Будешь. Если любишь ее — значит будешь.

Их взгляды скрестились, и Фэй требовательно сжала руки Николаса, но Ник яростно выдернул ладонь, отвернулся, отошел к окну.

— И что мне теперь делать? Мириться со всем. Может завтра она себе нового мужика найдет. Мне что и это терпеть?

Фэй не ответила. Но Николас знал о чем она думала и этот ответ ему не нравился.

— Ник, я понимаю, что ты чувствуешь. Все понимаю. Мы что-то придумаем. Может завтра или послезавтра отправим ее к тебе в гости. Проведете больше времени вместе, пообщаетесь. Ей нужно находиться рядом с тобой, и она начнет чувствовать, вот увидишь.

Ник резко обернулся:

— А если не начнет? Что тогда, Фэй? Когда вы собираетесь ей сказать, что я черт подери, не ее дядюшка Николас? Твою мать, звучит как Санта Клаус. Я — вампир, да и вся наша семейка тоже? Сколько времени я должен играть в эти игры?

— Не знаю. Ты считаешь, что лучше сказать ей это сейчас? Заставить ее быть с тобой? Заставить переехать к тебе обратно, когда она ничего…

— Ничего ко мне не чувствует? Это ты хотела сказать, Фэй?

— Да, именно это я хотела сказать. Марианна ничего к тебе не чувствует.

Глаза Ника на секунду блеснули красными огнями и Фэй вздрогнула.

— Даже не думай об этом. Не смей, Ник…Не смей.

Взгляд князя тут же погас.

— А ты не смей мне указывать. Я потерплю. Но я не обещаю, что это надолго. Давай, Фэй найди какое-нибудь гребаное лекарство и верни ей память. Я ухожу. Для меня достаточно на сегодня. Если ты не забыла я теперь в иной должности и мне есть чем заняться.

Ник посмотрел на Фэй и его брови сошлись на переносице:

— Передай Владу — пусть заедет ко мне по дороге в Румынию, есть несколько бумаг, которые он должен подписать.

Ник открыл дверцу автомобиля и вдруг остановился, медленно повернулся. Марианна стояла позади него:

— Ты кое-что забыл, Николас.

Она протянула ему зажигалку. От волнения у него пересохло в горле. Слишком близко. Опасно. Для нее конечно. Взял из ее рук зажигалку и положил в карман куртки.

— Спасибо, она мне дорога.

— Я буду любить тебя вечно…

— Что? — на секунду у него потемнело перед глазами.

— Там написано — я буду любить тебя вечно.

— Я знаю. Спасибо, что вернула ее.

Ник сел в машину и захлопнул дверцу.

— Кто это написал?

Он почти нажал на педаль газа, но передумал, стекло бокового окна спустилось вниз.

— Это имеет значение? Или просто любопытство?

Марианна пожала плечами.

— У тебя на пальце обручальное кольцо. Ты пришел один. Я просто спросила.

— В этой жизни, малыш, никогда и ничего не бывает просто…

— Я вспомнила тебя…

Сердце перестало биться. Замерло. Ни одного удара.

— Тогда…на похоронах. Ты не дал мне упасть.

Сердцебиение возобновилось, медленно, быстрее, яростней.

— Я просто стоял рядом.

Он сорвался с места, стараясь не смотреть в зеркало дальнего обзора. Отъехав на несколько метров, резко затормозил и ударил по рулю ладонями, выскочил из машины. Согнувшись пополам, долго стоял, закрыв глаза, сжав двумя пальцами переносицу. Она вспомнит. А не вспомнит — они начнут сначала. Черта с два он будет сдерживаться. Даст ей время прийти в себя и вернет обратно. Не будь он Николас Мокану. Какая женщина могла устоять? И она не устоит. Только нужно деликатно покончить с мифом о том, что он ее дядюшка и Ник заставит Влада сделать ему такое одолжение и рассказать своей дочери о том, что она приемная или он, мать их так, сам это сделает.