Осколки безумия

19 ГЛАВА

Мы в Лондоне уже несколько дней, а мне кажется, что целую вечность. Оказывается, у нас здесь есть огромный красивый дом, больше похожий на замок или викторианскую крепость, он полон слуг, охраны и королевских ищеек. Бесконечные коридоры, шикарные апартаменты, веранды и балконы. Я могла бы восхищаться окружающей роскошью, но я словно попала в лабиринт без выхода. Лабиринт, в котором я просто маленькая ничтожная кукла, окруженная вниманием обслуги и такая одинокая. Свободная, но в тот же момент скованная по рукам и ногам. Моя жизнь за последние месяцы изменялась настолько стремительно, что я уже не знала в какой момент мне ждать очередного удара. Мои эмоции, чувства, мечты все стало иным и все крутилось только вокруг Николаса. Чем больше он от меня отдалялся, тем сильнее меня тянуло к нему. С яростной силой, с диким унизительным безумством. Я тосковала по его прикосновениям, по его взгляду, по его улыбке. Меня ломало. Даже по его нелепому и так раздражающему меня ранее слову «малыш». Понимала, что все это я держала в своих руках и потеряла нелепо, по собственной глупости. Ник был рядом и в тот же момент стал настолько недосягаемым, что порой мне казалось, мы стоим на краю пропасти. Каждый со своей стороны. И если я сделаю шаг к нему навстречу, я неминуемо сломаю шею, там, на дне его синих холодных глаз. Разобьюсь насмерть об осколки его безразличия. Я даже не представляла, насколько я близка к истине. Я инфицирована вирусом от которого нет лекарства и который прогрессирует с бешеной скоростью пропорционально его отчуждению. Наверное, это то самое чувство, когда после эйфории от наркотика наступает жестокая ломка и только тогда раздавленная и уничтоженная, ты осознаешь насколько зависима. А пути назад уже нет. И ты ничего не контролируешь, хотя до этого глупо надеялась, что это всего лишь увлечение, мимолетная тяга и от одной дозы ничего не случится. Но Николас Мокану не аналог героина все гораздо хуже, он — яд, который единственный раз проникнув под кожу становится смертельно опасным. Нет новой дозы, нет воздуха, нет жизни и вокруг только мрак. Это как болезненное озарение. Я хочу его ласки, я жажду его взгляда, я согласна даже на грубость. Только пусть заметит, что я рядом. Просто посмотрит на меня. Один раз. Я ведь живая. Я чувствую. Я не просто мебель или интерьер украшающий жизнь короля братства. Пусть наказывает, но не равнодушием. Мне больно, черт возьми. Но кому это интересно? Точно не моему мужу, который занят встречами с партнерами, светскими вечеринками, ночными поездками за город. Без меня. Мои желания обернулись моим же наказанием. Словно все обернулось против меня. Я хотела, чтобы он оставил меня в покое, и он оставил в тот самый момент, когда я уже жаждала его присутствия.

Я ожидала жестокости, физического насилия, да чего угодно, но не ожидала холодного безразличия. Оказывается это гораздо больнее, это невыносимо, от этого хочется выть и кусать губы до крови. Быть для него всем и стать ни кем. Пустым местом. Просто женщиной с его фамилией, которой посчастливилось родить от него детей, женщиной, которая оступилась и упала, а обратно ей уже не подняться. Потому что он не позволит. Такие, как Ник, не умеют прощать. Они мстят безжалостно и долго, мстят опустошая, выворачивая наизнанку. А я хотела поговорить, я хотела объяснить, чтобы он понял почему, но ему не важно. Нет «почему», есть голые факты. Я посмела поступить по своему, я предала, я лгала. Зачем? По какой причине? Это не имело никакого значения. Нику наплевать на причины. Для таких как он есть черное и белое…Нет, черное и серое. Белого не бывает. А точнее была я, в прошлой жизни. Так мне говорили, так я чувствовала, но я уже не та.

На мои просьбы о встрече мне отвечали, что он занят, на мои мольбы поговорить, переданные через его секретаря, мне говорили, что Николас сейчас не может ответить, он говорит по второй линии. Мои попытки прорваться сквозь стену его молчаливой охраны заканчивались тем, что меня просто насильно выставляли за дверь его апартаментов. Бесконечные банкеты превратились в пытку, в утонченное издевательство, в игру. Я стояла рядом с ним, держала его под руку, я улыбалась репортерам и его деловым партнерам, но я никогда не удостаивалась даже взгляда самого короля. Меня не существовало. Я умерла для него. Меня отсылали в свою комнату после торжественной части, и дальше я могла лишь слышать их голоса, угадывать, фантазировать и скулить от одиночества. Постепенно это начало сводить с ума.

Очередной банкет. Классическая музыка, умопомрачительные наряды, вышколенные официанты-люди, знающие кому они прислуживают и мой муж ослепительный, до неприличия сексуальный в элегантном костюме с неизменной сигарой в зубах, окруженный своей свитой. Порочный самец, готовый к спариванью с каждой самкой. И женщины…много женщин…без лиц и без имени. Словно сучки возле единственного кобеля, который выбирает кого отыметь сегодня. Они порхают вокруг, всегда близко и навязчиво. Одна кружит с ним в танце, другая салютирует ему бокалом, третья призывно улыбается, четвертая….БОЖЕ ОН УЖЕ С НИМИ СПАЛ? Со всеми? А вот с этой, которая не отходит от него целый вечер, вот с этой рыжей шлюхой, которая без стеснения сидит рядом с ним за столиком и обсуждает якобы сделку, а тем временем кокетливо берет из его тарелки маслину и демонстративно облизывает тонкие пальцы, глядя ему в глаза, он трахал ее?

Возможно, еще нет, но разве я знаю, что происходит после банкетов, когда разъезжаются гости? Ведь мне запрещено входить в его апартаменты мне запрещено появляться в банкетном зале. Мне все запрещено. Как он сказал: я лишь выполняю роль, просто тень от которой нельзя избавиться но и терпеть тоже невыносимо. И я подглядывала, смотрела издалека на веселье.

Оказывается это не просто больно. Это адски больно. Понимать что тот, кто еще совсем недавно принадлежал тебе, вдруг перестал существовать и появился другой, возможно настоящий. Тот самый Ник, которого я подсознательно боялась с самой первой встречи. Тот Ник, который сломает как игрушку и пройдет мимо переступая через растерзанные ошметки моей гордости. Неужели я настолько увязла в нем? В тот первый раз, когда принесла зажигалку ослепительно красивому незнакомцу, которого считала своим родственником? Тогда, когда корчилась от наслаждения от звука его голоса, пораженная силе власти надо мной? Или когда он окружил меня сумасшедшей заботой, лаской и грубоватой нежностью? Когда я влюбилась в Николаса? Или я любила, даже не помня себя прошлую? Эта любовь просто осталась в сердце и подсознании той Марианны, которой я была раньше? Но ведь должна быть грань, где заканчивается дикое влечение и начинается эмоциональная привязанность? А я привязана, намертво к нему прикована какими-то необъяснимыми узами, роковой потребностью в нем как в воздухе.

Нет…я не сумасшедшая, но почему-то вот этот холодный, безразличный и циничный Ник сводил меня с ума и заставлял мою кровь пульсировать в венах и кипеть. Я боялась его властности, и в то же время меня подбрасывало каждый раз, когда я смотрела на него. С каждой секундой я открывала для себя новые грани безумия. Новые черты его лица, новые жесты, его голос. Я погружалась в свой собственный ад. Как самоубийца ходила по острию ножа. А он улыбался…не мне. Улыбался той рыжей так, что она наверняка вся взмокла и уже мысленно стала перед ним на колени. Как и я, как и многие другие. И возможно с ней он не будет таким грубым…я вздрогнула, когда он прикоснулся к ее руке и заставил наклониться к себе. Что-то прошептал ей на ухо. Я физически ощутила ее смущение и даже увидела, как покраснели ее щеки, и участилось дыхание. Руки непроизвольно сжались в кулаки, ногти царапали кожу. Он проводил ее взглядом и отпил виски. Совсем недавно он ТАК смотрел на меня. Я хочу этот взгляд…я требую, я изнемогаю без его прикосновений.

Я вернулась к себе, медленно подошла к зеркалу, глядя на свое отражение, и мне невыносимо захотелось его разбить.

Несколько секунд я смотрела себе в глаза. Чего я хочу? Внимания любой ценой. Так что мне мешает ЭТО сделать? Напомнить о себе. Заставить сравнивать с ними. Ведь он любил меня, хотел. Это не может исчезнуть, даже не смотря на ненависть и презрение ко мне. Так чего я жду? Я женщина, я имею иное оружие. Распахнула шкаф с вещами схватила ворох платьев и швырнула на постель. Он заметит меня. Сегодня. Сейчас.

Я вошла в залу триумфально, с гордо поднятой головой. Не посмеет прогнать при всех. Возможно, потом накажет за своеволие, но прогнать не сможет. Меня заметили сразу, да и как не заметить в таком наряде? Я выбрала самое соблазнительное платье, самое дерзкое, которое никогда бы не решилась надеть. Я даже не знала каким чудом оно вообще попало в мой гардероб. Тонкий черный трикотаж с серебристыми вкраплениями с разрезами по бокам до самых бедер. Открытая спина, плечи и полное отсутствие нижнего белья. Я распустила волосы, я помнила, как он любил это делать раньше, трогать мои локоны, наматывать на пальцы.

Мужские взгляды красноречиво говорили о том, что выгляжу я потрясающе. Женщины чувствуют это кожей, каждым нервом, они знают, когда вызывают в мужчинах сексуальный трепет. Николас танцевал все с той же рыжей женщиной, он единственный, кто еще не заметил моего появления, на долю секунды позже чем остальные. Как раз в тот момент, когда я подала руку его партнеру из Франции и непринужденно ответила по-француски на изысканный комплимент. Если бы взглядом можно было убить, то, наверное, я бы упала замертво. Глаза Николаса приобрели опасный темно-сизый цвет. Он в ярости. Все еще кружит в танце свою партнершу, но не сводит с меня глаз. Наблюдает, как я беру бокал с шампанским из рук его партнера, как кладу руку тому на плечо когда он любезно предложил потанцевать. Вскоре мы поравнялись в танце с Ником и его партнершей, которая смотрела на меня с нескрываемым триумфом, и француз широко улыбаясь сказал моему мужу:

— Вы говорили, что ваша жена пожелала отдохнуть и плохо себя чувствует. Но я безумно рад, что она присоединилась к нам. Я наслышан о ее красоте, но позвольте выразить вам мое восхищение — вы счастливец, господин Мокану.

— Несомненно, самый счастливый муж. Наслаждайтесь, моя супруга великолепно танцует.

И закружил рыжую, прижимая к себе еще теснее, еще крепче.

— У вас такие восхитительно свободные отношения, — прошептал француз и улыбнулся, — я бы ревновал вас к каждому столбу.

Я тоже так считала, даже больше я была в этом уверенна. Какое жестокое заблуждение с Ником никогда нельзя быть уверенной ни в чем.

— Ольга, как и все женщины в этом зале, попала под очарование вашего мужа, — продолжал шептать француз, подливая масла в огонь моей ревности.

— Ольга? А кто она такая? — я отпила шампанского и посмотрела на женщину, танцующую с Ником. Красивая, яркая. Старше меня лет на пять, но такая изысканная и шикарная. Посмотрела на ее пальцы лежащие на его плече. Кроваво-красные ноготки напомнили мне о той незнакомке, которая привезла Ника домой несколько недель назад. В ту самую ночь, когда мы впевые…

— О, Ольга, она голубых кровей, потомственная княгиня. Разведена. Ее состояние насчитывает миллионы. Она долго путешествовала по странам Южной Африки и совсем недавно вернулась в Европу. Похоже, они были знакомы и раньше. Вчера она присутствовала при подписании контракта и стала официальным совладельцем акций вместе с господином Мокану.

Я взяла еще один бокал шампанского и осушила его до дна. Знакомы раньше…Насколько знакомы, что Ник решил взять ее в бизнес?

Француз продолжал кружить меня в танце, уже до неприличия долго. А мой муж удалился вместе со своей давней знакомой за позолоченными дверьми залы. У меня закружилась голова, ревность может резать нервы на куски. Я словно видела его глазами других женщин и как никто знала, как он может соблазнять и порабощать, подавляя волю. Куда они пошли? В его кабинет? Или он повел ее в свою спальню? Я чувствовала как бледнею, как тошнота подступает к горлу.

— С вами все в порядке?

Я повернулась к французу:

— Конечно. Хотите посмотреть со мной дом? Мой супруг показывал вам веранду в левой части здания? Там великолепный вид на озеро.

Как же ловко я опутывала себя кошмаром, сама ступала на эту зыбкую почву и не понимала, к чему меня это приведет, не осознавала, что играю с огнем. Так близко подобраться к бездне могла только я, ничего не знающая, глупая дурочка.

Француз пошел со мной по бесконечным коридорам. Он восхищался роскошью и красотой нашего дома. Сокрушался, что уже давно мечтал купить себе недвижимость в Лондоне, но теперь его ничто не остановит. Он обязательно найдет дом по соседству с нами. Мы вышли на веранду, и я попросила слугу принести нам еще по бокалу шампанского. Я старалась не обращать внимание на охранника, сверлящего меня взглядом. Пусть доложит своему хозяину. Прямо сейчас. Немедленно.

— Не помешал?

Радостно ударилось сердце о ребра. В горле тут же пересохло, и еще один глоток шампанского погнал кровь по венам еще быстрее. Ник зашел на веранду с бокалом виски.

— Красивый вид, не так ли?

Спросил у француза, но посмотрел на меня.

— Прекрасный. Я сказал госпоже Марианне, что скоро перееду в Лондон и стану вашим соседом. Я сражен этой красотой.

Ник усмехнулся и слегка прищурился:

— Красотой моей жены или видом за окнами?

— И тем и другим друг мой. И тем и другим.

Внезапно мой муж взял меня под локоть:

— Пойди прогуляйся. Мне нужно поговорить с месье…наедине.

Но даже тогда я не поняла ровным счетом ничего. Я все еще не знала Николаса.

— Я сказал, оставь нас, — его зрачки расширились и на скулах заиграли желваки, — я потом с тобой поговорю. Позже. После того как мы с…месье разберемся в некоторых вопросах.

Гости разъехались ближе к рассвету, когда солнце вот-вот выйдет из-за горизонта и окрасит его в багряный цвет. А точнее в кроваво красный. Я прихватила еще один бокал шампанского и, поднялась по лестнице к себе в спальню. Открыла дверь и скользнула в полумрак комнаты.

— Наигралась в гостеприимную шлюху?

Вздрогнула, когда увидела Ника. Он стоял возле окна, скрестив руки на груди, и смотрел на меня. Высокий, сильный и злой. Ярость вибрировала в воздухе, и я физически ощущала эти волны гнева. Его длинные волосы растрепались и прядями падали на бледное лицо. Я чувствовала запах его тела и виски. Похоже, он был на прогулке верхом. Одет во все черное…его цвет. В полном смысле этого слова. Брюки заправлены в высокие сапоги, широкий ремень с массивной металлической пряжкой единственное украшение. Рубашка распахнута на груди, и я поймала себя на мысли, что мне хочется к нему прикоснуться хотя бы кончиками пальцев. Красив как дьявол. От восхищения захватило дух.

Судорожно сделала глубокий вздох, понимая, что он со мной заговорил. Спустя неделю молчания, неделю презрения и одиночества. Пришел ко мне…Зачем? Наверное, я не хочу знать ответ на этот вопрос.

— Теперь играть буду я.

Отобрал у меня бокал и швырнул о стену, смотрю, как осколки сверкают в полумраке. Адреналин тут же расплескался в крови, заставляя дрожать от страха.

— Идиотская затея заставить меня ревновать. Самая паршивая идея, которая могла прийти тебе в голову.

Он сделал шаг ко мне, и я в ужасе попятилась назад.

— Идиотское платье, которое я не разрешал надевать.

Он приблизился ко мне вплотную и стер большим пальцем помаду с моих губ.

— Понравилось с ним танцевать?

— Понравилось, — ответила нагло глядя ему в глаза, — тебе ведь нравилось танцевать с ней и трахать ее в своем кабинете или куда вы там уединились? Почему я не могу …

Боль вспыхнула до того как я поняла, что он меня ударил. Инстинктивно прижала руку к пылающей щеке, почувствовала во рту солоноватый привкус собственной крови.

— Отчего же? Можешь, — прошипел он, — можешь, если не боишься. Ты знаешь, чего стоил мне твой флирт? Миллионов. Из-за тебя я лишился очень крупной и выгодной сделки, делового партнера. Спроси почему?

Я прижалась к стене, понимая, что сейчас он скажет нечто такое, чего я никогда не забуду, и это будет похлеще той пощечины.

— Потому что он теперь мертв, Марианна, — зарычал Ник прямо мне в лицо, — я перегрыз ему глотку, лично. Красивый вид с нашей веранды стоил ему жизни. Ты довольна? Ты этого добивалась, проверяя мое терпение?

Я всхлипнула и закрыла глаза. В голове нарастал гул…и по телу прошел жуткий холод.

— Ты убил его? — я не узнавала свой голос.

— Конечно убил, а ты думала будет иначе? Он имел наглость уйти с моей женой, имел наглость расхваливать твои прелести, которые ты как последняя шлюха выставила всем на обозрение. Скажи спасибо, что я не убил тебя.

Я в ярости посмотрела ему в глаза:

— Ты убил его только за то что он сделал мне комплимент? Убил человека?…

О, каким же заблуждением было считать, что Ник спустит мне это с рук. Но убить несчастного француза…только за это? Каким же чудовищем нужно быть?

— В моем мире умирают и за меньшую провинность. Умирают все, без исключения. Женщины, способные на предательство умирают еще быстрее.

Он резко впечатал меня в стену. Закружилась голова от его близости и от осознания насколько далеко он может зайти в своей ярости. А меня он способен убить?

— Ты причиняешь мне боль намеренно! Унижаешь и не замечаешь меня. Если все так ужасно, то почему не отпустишь? Если ненавидишь и презираешь, дай мне уйти!

Я больше не могу так!

Наши взгляды скрестились, и на секунду мне показалось, что я достучалась, что в этих холодных глазах мелькнет жалость. Я ошибалась. Как всегда.

— Тебе больно? Что ты знаешь о боли, Марианна? Вот это?

Он взял мою руку и вдруг пригвоздил ее кинжалом к стене. Я закричала, задохнулась от боли, сжимая запястье пальцами, пытаясь выдернуть руку. С ужасом понимая, что это уже не игра, и меня уже никто и ничто не спасет. Я звала его любыми способами, и он пришел. Чтобы наказать и поставить на колени. Пришел, чтобы сломать. Внезапно он выдернул кинжал и кровь фонтаном брызнула ему на лицо и мне на платье. У меня подогнулись колени, но он не дал мне упасть, подхватил за талию и поднес израненную руку к своим губам, зализывая рану.

Я почувствовала головокружение, по телу пробежали разряды тока и дикое возбуждение. Непроизвольно погрузила пальцы в его волосы и закрыла глаза. Я не знаю, как это назвать, но эта боль меня отрезвила и в то же время столкнула в омут утонченного порочного желания позволять ему что угодно, лишь бы прикасался ко мне. Вот так как сейчас. Его пальцы на моей коже, обжигая льдом и пламенем. Болью и нежностью.

Ник поднял голову, и я увидела, как он облизал окровавленные губы, как блеснули острые клыки. В тот же момент он схватил меня за волосы и заставил смотреть в его безумные черные глаза:

— Нравится? Вот так ты поступаешь со мной. Режешь по живому снова и снова. Что ты чувствуешь сейчас? Тебе страшно? Я могу исполосовать все твое тело и залечить твои раны, чтобы нанести их снова. Я могу изуродовать твое лицо до неузнаваемости, чтобы никто не смел на тебя смотреть. Власть сильнейшего безгранична. Моя власть над тобой. Захочу — буду жестоко трахать, а захочу не притронусь и пальцем, а захочу вышвырну к чертовой матери. Но только если Я этого захочу.

Его взгляд мешал окунуться в панику и одновременно погружал во тьму его порочных желаний. Мне было страшно, и в тот же момент я понимала, что я в его власти, мне остается только покориться ему. Сопротивление принесет лишь новую боль.

— Зачем ты мучишь меня, Ник? Отпусти меня, пожалуйста!

— Не сейчас… я хочу тебя, меня возбудил запах твоей крови и ее вкус.

В его руках опять блеснуло лезвие ножа и мое платье ровно через мгновенье сползло к моим ногам, безжалостно порезанное точным взмахом руки. Я попыталась отшатнуться, но он удержал за плечо. Железная хватка, как клещами.

— Когда-то я уже срезал с тебя вещи. Сейчас я могу их срезать вместе с кожей. Не дергайся.

Прежде чем я успела ответить, он швырнул меня на постель.

Я сжала простыни руками, пытаясь отползти, сжаться, спрятаться. Но это бесполезно. Мой палач сорвал с себя рубашку, расстегнул на ходу пряжку ремня и неумолимо приблизился ко мне.

— Не надо, — прошептала жалобно, униженно прикрывая грудь руками. Он засмеялся в ответ.

— У тебя всего два выхода: или я возьму силой, или ты покоришься. Третьего нет и не будет. Или есть…ты присоединишься к французу прямо сейчас. Выбирай, Марианна или я выберу за тебя.

Улыбка исчезла с его лица, и он притянул меня к себе за щиколотки. Я попыталась вырваться, толкая его ногами, цепляясь за простыни, стаскивая их с постели.

— Сопротивляйся…мне нравится. Ты можешь даже закричать. Ты же знаешь, как я люблю, когда кричишь.

О да, я уже поняла, что лишь возбуждаю его своей борьбой и непокорностью. Он как истинный психопат наслаждался моим страхом, слезами и мольбами не трогать. В него словно дьявол вселился. И чем больше я пыталась вырваться, тем сильнее он вдавливал меня в постель.

— Покорись, у тебя нет другого выбора. Я все равно возьму тебя сейчас. Я так хочу, а тебе остается смириться или начать получать удовольствие.

— Ненавижу!

Хотела ударить его по щеке, но он перехватил мою руку и с такой силой сжал запястье, что у меня потемнело перед глазами.

— Ненавидь. Мне это льстит. Когда будешь кончать скажи мне это еще раз.

Он навис надо мной, накрывая ладонями мою грудь, сжимая соски, безжалостно выкручивая их, заставляя извиваться и умолять прекратить. Но вместе с болью меня накрыло дикое возбуждение. Когда его губы нежно обхватили сосок и язык затрепетал на самом кончике, бережно, словно жалея, меня подбросило навстречу ласке, и с губ сорвался предательский стон. Какой контраст между грубостью и нежностью. Из крайности в крайность. Горячая вода и ледяная. В этом весь он. Клубок противоречий. Он говорил, что это уже было. Неужели тогда когда он убивал меня. Когда Фэй вернула меня с того света. Что я чувствовала? Что делал со мной этот зверь пять лет назад, когда я вернулась из плена демона? Это было как сейчас или хуже?

Почувствовала, как он раздвигает коленом мои ноги, как сжимает бедра жадными руками, и подалась навстречу в унизительном желании отдать все, что он хочет взять.

— Я так понимаю, ты выбрала?

Погружает в меня сразу несколько пальцев, исторгая из моей груди хриплый стон.

— Мокрая, горячая…Ты МОЯ, Марианна, моя и ничья больше…еще кто-то посмотрит — вырву глаза и ему и тебе. Запомни это.

Я упираюсь ему в грудь, пытаясь прекратить пытку, оторвать его пальцы, дарящие боль и наслаждение. Утонченная смесь похоти и страха. Но он сломал сопротивление, завел мои руки за голову и стянул своим ремнем, привязывая к спинке кровати. Я распята, я в связана, и теперь я вся в его власти. Чувствую, как Ник приподнял меня за ягодицы и невольно прогнулась навстречу. Ремень больно впился в кожу на запястьях, но я уже не чувствовала боли. Тело дрожало на грани взрыва. В неосознанном порыве потянулась к его жестоким губам, и он целует бережно, нежно. От каждого прикосновения начинаю таять, плавится, растворяться и тут же почувствовала, как его пальцы сжали мне горло. Пока не сильно, ровно настолько чтобы стало трудно дышать. Я открыла глаза и встретилась с его горящим взглядом.

— Я способен убить тебя, Марианна. Ты не чувствуешь этого? Ты не видишь приговор в моих глазах?…Не играй со смертью. Она слишком рядом. Настолько близко, что ты даже не представляешь.

И снова эти пальцы во мне, они выжигают невидимые узоры, как клеймо принадлежности хозяину. Он знает мое тело намного лучше, чем я сама. И я закрываю глаза изнемогая, балансируя на грани пропасти, позволяя проникать все глубже и глубже, чувствуя жесткое трение о костяшки его пальцев, он намеренно задевает клитор, приближая меня к оргазму. Еще секунда и я разлечусь на осколки безумия.

Внезапно он остановился, и снова посмотрел мне в глаза, удерживая за щеки, не давая отвернуться:

— Тебе нравится, когда я такой с тобой? Тебе нравится будить во мне зверя? Ты этого хотела?

И снова нежно ласкает там внизу, где все пылает от грубых вторжений и отзывается на самое легкое прикосновение.

Ник наклоняется над моими распахнутыми ногами и бесконечно медленно вылизывает горящую плоть, погружает в меня язык, исторгая из моей груди хриплые стоны, заставляет корчиться от наслаждения и безумного желания кончить под этими нежными губами. Ладони накрывают мою грудь и резко сжимают, исторгая вопль удовольствия. Но он не дал мне взорваться. В тот же момент его член ворвался в меня до упора. Я широко распахнула глаза, задыхаясь от болезненной наполненности и увидела как он навис надо мной, удерживая вес своего тела на руках. Каждый его мускул напряжен и рельефно выделяется под кожей цвета бронзы. От его порочной красоты и дикой силы захватывало дух.

— Только боль заставляет тебя чувствовать, — жестоко сказал мой палач и сжав мои бедра принялся неистово вдалбливаться в мое тело, — боль… сближает тебя со мной. Моя ласка тебе не нужна! Только так. Трахать как шлюху, драть на части, по-другому ты не реагируешь…но я на грани…я близок к безумию. Ты слышишь? Посмотри на меня!

Открываю глаза, и содрогаюсь от красоты его бледного лица.

— Не останавливайся, — едва шевелю пересохшими губами и

чувствую, как его пальцы сжались на моем горле, дыхание перестало попадать в легкие.

— Немного сильнее и ты умрешь…ты это понимаешь?

Его ноздри трепетали, а черные пряди волос упали на лоб, покрытый капельками пота. И я поняла, что полностью принадлежу ему. Хотя, возможно именно в этот момент Ник имел ввиду совсем другое.

Внезапно он сжал пальцы, а я широко распахнула глаза, пытаясь сделать вздох, и в этот момент меня накрыло обжигающей волной. Оргазм разорвал легкие в крике, наполняя их долгожданным кислородом, и я зарыдала, содрогаясь и извиваясь под ним, теряя саму себя, отдавая ему контроль над моим телом и разумом. Позволяя ему решать, когда мне дышать. Я невольно искала его губы, и наконец-то почувствовав их вкус, его язык у меня во рту, захлебнулась от невероятного чувства принадлежности ему. Внутри снова закипал ураган, потому что Ник двигался во мне не переставая, пронзая как насквозь, его твердый и огромный член одинаково дарил как наслаждение так и страдание. Слишком большой, чтобы выдержать такой натиск, и в тот же момент я бы сошла с ума, если бы он остановился. Пусть сминает мою волю жестокими руками, оставляя на моем теле синяки и метки.

Как жадно и неистово он целовал мою шею, царапая клыками нежную кожу, спускаясь ниже, прикусывая соски и снова причиняя утонченную боль, а я рвалась навстречу этим ласкам. Еще и еще. И хотела, чтобы больнее, чтобы жестче, сильнее до бессознательного состояния. Кричала и молила не останавливаться, кричала и просила перестать, кричала, что я его ненавижу, но кричала и кончала…бесконечно…невыносимо. Каждый нерв вибрировал от возбуждения, каждая клеточка жаждала прикосновения. Уверенна, что только с ним такое возможно. Ни с кем другим так не будет. Я обхватила его торс ногами, чувствуя как внутри разливается его семя, жалея, что не могу в этот момент прижать его к себе руками, впечататься в его тело как единое целое.

Полумертвая от наслаждения, сквозь туман, почувствовала, как он отвязал мои руки, как целует мои слезы и гладит волосы. Этой ночью Ник остался в моей постели, и я наконец-то уснула. Пусть обнимает меня крепче. Я зависима от него как от самого губительного наркотика. Я зависима от моей любви. Потому что ничто иное не способно принимать это безумие и эту пытку — быть женщиной Николаса Мокану. Никому другому я бы не позволила. Ему же можно все.

Утром, когда я проснусь в его объятиях, я скажу ему об этом. Я буду ему об этом кричать. Пусть знает, что я люблю его. Вот такого, какой он есть. Больше нет гордости, нет меня самой. Я согласна на все, даже не быть свободной лишь бы засыпать в его руках вот такой растерзанной и опустошенной.