Операция «Возмездие».

Глава XV. И от тайги до британских морей.

Резкая, назойливая трель телефонного звонка в кабинете Верховного Главнокомандующего, прервала плавную речь доклада генерала армии Антонова о текущих событиях. Скомкав прерванное звонком предложение, начальник Генерального Штаба с укоризной покосился в сторону телефонного аппарат.

Звонок в кабинет Сталина во время его дневного совещания с Антоновым, мог означать только одно, случилось нечто важное, что Поскребышев не рискнул отложить до его окончания. Алексей Иннокентьевич это отлично понимал и потому замолчав, стал терпеливо дожидаясь пока вождь подойдет к столу и снимет трубку.

— Да, что случилось? — спросил Верховный ровным и спокойным голосом, внутреннее готовый услышать неприятное известие.

— Извините товарищ Сталин, но звонит патриарх Алексий — извиняющим голосом сказал секретарь. — Ранее он уже дважды пытался связаться с вами и вы сказали чтобы…

— Я помню, что говорил, — прервал Поскрёбышева вождь. Он на секунду задумался, а затем приказал, — соединяйте.

— Здравствуйте Иосиф Виссарионович — почтительно донеслось из трубки.

— Здравствуйте Ваше Святейшество — учтиво ответил Сталин.

— Прошу прощения, что отрываю вас от решения важных государственных дел, но возникла проблема, решить которую можете только вы один.

— Я вас внимательно слушаю, — усмехнулся в усы Сталин, — говорите.

— Совинформбюро сообщило, что советские войска вошли в пределы Константинополя. Русская Православная церковь с огромной радостью восприняла известие, которого ждала более сорока лет. Совет епископов обращается к Вам, дорогой Иосиф Виссарионович, как председателю Правительства и Верховному Главнокомандующему с просьбой оказать помощь в проведении службы в храме святой Софии — смиренно попросил патриарх.

После этих слов, в разговоре возникла пауза. Прежде чем ответить, Сталин взвешивал каждое слово, ибо обращение патриарха таило в себе опасные подводные камни.

— Честно говоря, ваша просьба, несколько застала меня врасплох. Она не столько необычна, сколько не в вполне своевременна. Наши войска вступили в Стамбул для предотвращения столкновений между греками и болгарами с одной стороны и турками с другой. Советские солдаты на берегах Босфора находятся временно, точно также как там находились британские войска в начале двадцатых годов. Боюсь, что исполнение вашей просьбы, серьезно осложнит положение в Стамбуле и даст повод нашим недругам обвинить нас в захвате чужой территории.

— Мы смиренно просим Советское Правительство о проведении только одной службы в стенах святой Софии. Одной единственной. На общее положение дел в Константинополе это не скажется ни коим образом, ведь храм святой Софии в настоящий момент является музеем. Зато влияние Русской Православной церкви от этой службы возрастет многократно. Как среди автокефальных церквей Восточного предела, так и на Западе, в том числе и за океаном — выложил свои козыри патриарх и вождь задумался.

Одна служба в храме по большому счету действительно ничего не решала, но будучи даже чисто символической, могла принести России большую выгоду. Ведь почти шестьсот лет в стенах храма не было христианской службы. Именно из-за этого, в 1914 году Россия и вступила в Первую мировую войну. И какие бы идеологически высокие слова не говорил бы Генеральный секретарь ВКП(б) своей пастве с высокой трибуны, в мозгу бывшего духовного семинариста этот дятел сидел очень прочно, и время от времени стучал клювом по темени.

— Умеете вы логически излагать, Ваше Святейшество. Не скрою, в словах ваших есть резон, но сейчас, я ничего не могу вам обещать. Надо все хорошенько обдумать. Есть ли ещё просьбы и пожелания?

— Нет, Иосиф Виссарионович.

— Тогда позвольте попрощаться с вами. Как только мы примем решение, независимо от его результата вам обязательно позвонят. Всего доброго.

— До свидания.

Вождь положил телефонную трубку и неторопливо возвратился к столу с картами. Он не стал посвящать начальника Генерального Штаба в суть состоявшейся беседы, мудро разделяя вопросы стратегии и религии.

— Продолжайте, товарищ Антонов — сказал Сталин размеренно перебирая пальцами пустую трубку. Это давнишняя привычка, позволяла ему быстро переключаться с одной темы на другую.

— Таким образом, войска маршала Малиновского взяли под свой контроль всю территорию полуострова Галлиполи и пролив Дарданеллы на всем его протяжении. Сложившие оружие турецкие войска, определены в лагеря временного содержания. Как только будет получено согласие Анкары на их интернирование, все они будут незамедлительно отправлены в азиатские пределы Турции.

— Не думаю, что их появление, усилит и укрепит моральный дух остальных частей и соединений турецкой армии. Господин Иненю по-прежнему громко заверяет всех и вся, что его страна способна защитить свою территорию от натиска любого врага, но после потери Восточной Фракии и Стамбула, ему верят не так охотно как прежде — с удовлетворением отметил Сталин. — С этим вопросом разобрались, что ещё у вас осталось.

— Высадка десанта на Крит, товарищ Сталин. Маршал Малиновский считает, что её нужно проводить в скорейшие сроки, пока не испортилась погода — генерал вопросительно посмотрел на вождя.

— Скажите, товарищ Антонов, а так ли нам сейчас необходимо занятие Крита. Я прекрасно понимаю товарища Малиновского, который стремиться извлечь максимальную выгоду из сложившейся ситуации. Да, враг разбит, деморализован и на Крите, у англичан сейчас нет большого числа войск. У нас появились корабли при помощи которых высадка десанта будет иметь больше шансов на успех чем прежде. Но какую выгоду и пользу принесет нам эта десантная операция в данный момент? Стоит ли рисковать жизнями наших советских людей ради взятия под свой контроль этого острова? На мой взгляд мы уже достигли всех целей, которые ставили перед собой начиная Балканскую операцию.

— Генеральный штаб полностью с вами согласен, товарищ Сталин. Высадка десанта на Крит имела бы смысл, если бы мы собирались вести боевые действия в области Восточного Средиземноморья и на приграничных к нему территориях. Своими действиями на Балканах и в районе проливов, мы не только лишили Черчилля всех его местных резервов, но и заставили перебросить часть сил из Европы. Этим самым мы получили большой плюс, однако дальнейшие наши действия в направлении Крита, Мальты или Александрии, при нынешнем состоянии войск Балканского фронта, могут превратить его в минус. Я считаю, что на данный момент, нам целесообразней имитировать подготовку высадки десанта на Крит или итальянский порт Брундизий. Это продержит Черчилля в напряжении определенное время и не позволит ему быстро вернуть в Европу изъятые оттуда войска.

— Изложите пожалуйста наше совместное видение этого вопроса, маршалу Малиновскому письмом. Но не в форме канцелярского приказа, а в мягкой и аргументированной форме, он вполне этого заслуживает — попросил Верховный Антонова и тот послушно чиркнул у себя в блокноте.

— А как обстоят дела в Европе? После занятия Рокоссовским Роттердама, англичане так и не начали эвакуацию войск из Голландии?

— Нет, товарищ Сталин. Черчилль продолжает держаться за этот плацдарм, упрямо лелея надежду на нанесение по нашим войскам в Германии двойного удара, с севера и юга.

— Насколько реально его осуществление в ближайшее время?

— Генеральный штаб считает подобное развитие событий маловероятным.

— Головокружение от успехов, опасная штука, товарищ Антонов. Не стоит идти по этому опасному пути — предостерег вождь, но генерал не согласился с ним.

— Все свои наступления, англичане начинали при своем многократном превосходстве в живой силе и технике, товарищ Сталин. При этом они предпочитают не прорывать фронт ударными клиньями в двух местах, как это делали мы или немцы, а методично продавливают его в одном месте. Своеобразный рецидив от тактики Первой мировой войны. Его англичане так и не смогли преодолеть за все время войны, и нет никаких признаков, что они собираются сделать это. Мы самым тщательным образом следим за перемещением войск противника, но ни в Голландии, ни в районе британской части Рура, концентрации войск необходимой по британским меркам для прорыва обороны, не наблюдается — заверил Антонов генералиссимуса.

— Ваша уверенность вселяет оптимизм. Ну а англичане, не заметили наших наступательных приготовлений у Апелдорна и Арнема? — спросил Сталин сделав трубкой, плавный жест над картой.

— Никак нет, товарищ Сталин. Маршал Рокоссовский докладывает, что переброска войск проводиться исключительно в ночное время, с соблюдением максимальной осторожности. В район Апелдорна и Арнема идет сосредоточение соединений мотострелков и артиллеристов. Бронетанковые подразделения подойдут к местам ударов перед началом наступления. С целью отвлечения внимания противника, идет имитация подготовки наступления в районе Неймеген, с целью взятия под полный контроль низовья Рейна. И англичане в это поверили. Согласно показаниям пленных «языков», генерал Крафтон отдал приказ о подготовке к взрыву всех плотин и шлюзов на Нижнем Рейне, в случаи нашего наступления в этом районе — уверенно доложил начальник Генштаба.

— Хорошо. Будем надеяться, что сосредоточение наших войск осталось незамеченным и начав наступление, мы не наткнемся на контрудар врага на полях Голландии, и не получим удара в спину из Рура. Мы достигли хороших успехов в Греции и получили гораздо больше, чем ожидали в районе проливов. Однако для того, чтобы добиться отставки Черчилля, необходимо расколоть одно из «британских яиц» в Европе. Наступать в Руре небезопасно, значит остается «голландский мешок» — Верховный вновь провел рукой над картой, помолчал, а потом продолжил свою речь.

— Честно говоря, меня очень тревожит, пусть даже чисто гипотетическая, возможность американского наступления против войск маршала Конева. Следуя рекомендации Генерального штаба, для проведения заключительной операции в Голландии, мы изъяли у него часть войск, сделав его более уязвимым перед внезапным наступлением американцев. Мне кажется, что у товарища Рокоссовского и так много войск, чтобы выполнить поставленную перед ним задачу — поделился своими сомнениями Сталин.

— Тактика американского наступления полностью сходна с тактикой британцев, товарищ Сталин. Они её так сказать получили в наследство от своих англосаксонских родственников и хорошо освоили. Подготавливая Утрехтскую операцию, Генштаб не исключал такой возможности. Войсками маршала Конева была проведена тщательная наземная и воздушная разведка, но никакой усиленной концентрации войск не было выявлено. Исходя из имеющихся на данный момент сведений, Генеральный штаб считает, что единственное чем могут помочь англичанам американцам, это авиационной поддержкой, — твердо стоял на своем Антонов. — Что касается числа войск у Рокоссовского, то они ему необходимы для быстрого прорыва обороны противника. Без дополнительных сил, войска Северной группы войск рискуют ввязаться в затяжную борьбу с непредсказуемым исходом, учитывая плотность обороны противника и особенности местного рельефа.

— Значит будем считать вопрос с нашим наступлением в Голландии решенным. Готовьте директиву — подвел итог беседы Сталин, но как оказалось, был человек который имел свою точку зрения, расхожую с точкой зрения Ставки. Не прошло и двух часов после завершения разговора Сталина с Антоновым, как в Москву позвонил маршал Малиновский.

— Товарищ Сталин, командование Балканской группы войск не согласно с директивой Ставки и просит вас разрешить проведение десантной операции на остров Крит.

— Насколько мне известно, товарищ Антонов отправил вам письмо. В нем четко и ясно изложены причины по которым Ставка считает не целесообразным проведение этой операции. Вы его получили, товарищ Малиновский?

— Так точно, товарищ Сталин, получил. Однако в нем, по моему твердому убеждению не учтены два важных фактора, которые позволяют но новому взглянуть на эту операцию — продолжал настаивать маршал. Твердый и напористый, способный отстаивать свою точку зрения при помощи действенных аргументов, а не набором горячих фраз и пылких обещаний, Малиновский импонировал Сталину. Он давно приметил Родиона Яковлевича из общей плеяды генералов, выдвинутых войной на самый верх. Командуя корпусом, армией или фронтом, он всегда хорошо выполнял поставленные перед ним боевые задачи и при этом старался щадить солдат

— Внимательно слушаю вас, товарищ Малиновский — сказал диктатор, который по утверждениям свободной прессы не терпел чужого мнения и не выносил никакого инакомыслия.

— Во-первых, общая численность англичан на острове, включая тех кого смогли вывезти с материковой части Греции, составляет не более восьми тысяч человек. Основные силы противника находятся в Ираклионе. Они не успели рассредоточиться по острову и занять ключевые позиции его обороны. Так стратегически важный аэродром Малеме охраняют всего два взвода автоматчиков. Грех не воспользоваться таким удачным шансом, товарищ Сталин.

— Откуда у вас такие данные? Они существенно расходятся с теми, что на сегодняшний день располагает Генштаб. Согласно им, общая численность английских войск на острове оценивается около пятнадцати тысяч человек. Насколько достоверно ваше утверждение о восьми тысячах и малом гарнизоне аэродрома? Нет ли здесь дезинформации со стороны англичан?

— Наши сведения получены от греческих коммунистов. Я прекрасно понимаю, что для полной объективности их надо проверять и перепроверять, но у нас нет причин не доверять греческим подпольщикам, ежедневно рискующих своей жизнью. За годы немецкой оккупации они хорошо научились считать вражеских солдат и офицеров.

— Хорошо, — после некоторой паузы произнес вождь. — Будем считать, что данные Генерального штаба несколько завышены. Скажем в связи со сложностью подсчета отступивших с материка англичан и возможностью эвакуации части войск не на Крит, а на близлежащие острова. Например Хиос или Родос. Это вполне возможно. Судя по тому, что вы сделали упор на аэродром Малеме, вы предполагаете произвести высадку не морского десанта, а воздушного?

— Совершенно верно. Согласно данным разведки англичане ждут, нашего десанта со стороны моря, а мы ударим двумя воздушно-десантными бригадами генерала Глаголева. Штаб Балканской группы войск внимательно изучил немецкую десантную операцию «Меркурий» и считает, что мы можем воспользоваться опытом господина Штудента.

— Очень похвально, что вы изучаете опыт врага, но двух бригад на весь остров Крит мало. Даже если на первичном этапе операции будет достигнут успех, этими силами будет очень сложно удержать его. Англичане обязательно попытаются отбить Крит, а для отражения высадки десанта в разных местах у вас просто не хватит сил. В подобной ситуации может не стоит гнаться за лаврами генерала Штудента и довольствоваться достигнутым.

— Двух бригад для обороны острова безусловно мало, товарищ Сталин. Но кроме них, у нас имеется второй важный фактор — греческий народ. Он очень силен и огромен, и им никак нельзя пренебрегать. В сорок первом году немцы были для греков оккупантами, теперь для них оккупанты — англичане. Если мы передадим греческим патриотам трофейное оружие, то мы сможем противостоять высадке англичан на Крит и продержаться до подхода основных сил. Кроме этого, после завершения боевых действий на Галлиполи, мы сможем перенацелить на Крит всю нашу авиацию. Как бомбардировочную, так и истребительную — маршал говорил легко, уверенно и в его словах был слышан твердый продуманный расчет, а не авантюрная бравада.

— Помниться мне, ещё недавно у вас были определенные сомнения относительно полезности греческих патриотов. Теперь ваша оценка в отношении полностью поменялась, что произошло?

— В начале операции мне было известно о них только с чужих слов и это вызывало определенные опасения. Теперь, когда мы сражаемся с ними бок обок, я вижу, что несколько ошибался в них — честно признался Малиновский.

— Рад это слышать, товарищ Малиновский. Я нисколько не сомневаюсь, что перед звонком в Ставку вы все тщательно взвесили и просчитали, но кроме бумаги есть и овраги. Скажите честно, вы уверены в целесообразности проведения Критской операции? Может лучше синица в руках, чем журавль в небе — спросил вождь собеседника. Возникла пауза, после которой, собравшийся духом маршал, сказал: — Я полностью уверен в необходимости этой операции, товарищ Сталин. Остров Крит «непотопляемый авианосец», с которого англичане могут свободно наносить удары как по материковой Греции, так и по всем островам восточного Средиземноморья. Если мы не возьмем Крит сейчас, неизвестно, сможем ли мы взять его потом. Остров Мальта наглядный тому пример.

— Хорошо, товарищ Малиновский. Ставка пойдет вам навстречу и санкционирует десантную операцию на Крит. Скажите, сколько времени вам будет необходимо для этого?

— Мы сможем начать операцию ровно через сутки — озадачил маршал вождя.

— Сутки, товарищ Малиновский, я не ослышался? — переспросил собеседника Сталин.

— Нет не ослышались, товарищ генералиссимус, ровно сутки.

— Это очень серьезное и ответственное заявление, товарищ Малиновский. Может вам стоит подумать, переговорить с членами штаба?

— В этом нет необходимости. Чем позднее мы начнем, тем крепче будет враг, тем сильнее будет его сопротивление и тем больше невосполнимых потерь понесут десантники генерала Глаголева.

— Вы очень хорошо сказали. Считайте, что согласие ставки у вас есть и сутки пошли. Я верю в вас, товарищ Малиновский, но прошу помнить. Если что-то у вас пойдет не так, если возникнут непредвиденные обстоятельства, вы всегда сможете остановить операцию по собственному усмотрению, без консультации со Ставкой.

— Спасибо за оказанное нам доверие, товарищ Сталин. Приложим все силы, чтобы его оправдать — заверил маршал и колесо закрутилось.

Прося у Верховного именно сутки, Малиновский ничуть не кривил душой и не пытался произвести хорошее впечатление на вождя. Десантная операция на Крит разрабатывалась ещё с первых дней «Генерала Скобелева» и к началу октября была полностью готова. Было необходимо лишь толкнуть камень с надписью «Крит» и он с готовностью рухнул бы на врага, погребая его под своей грохочущей лавиной.

Первым под удар попал гарнизон аэродрома Малеме на северо-западной оконечности острова и удар этот был весьма коварен.

Ровно через сутки после разговора Малиновского со Сталиным, аэродромные локаторы засекли группу самолетов приближавшихся к Криту с запада. Судя по отметкам это были три транспортных самолета идущих в сопровождении истребителей.

Вскоре эти предположения полностью оправдались. Наблюдатели увидели три родных «Дугласа» и прикрывавшую их восьмерку «Спитфайров». Летела они не на аэродром Малеме, а проходили несколько южнее его, держа курс на Ираклион.

Коменданта аэродрома капитана Бейнса это сообщение серьезно обрадовало. Он постоянно получал приказы от командования быть бдительным, в связи с возможной высадкой русского морского десанта. Ираклион почти каждый день напоминал об этом, но оставался абсолютно глух к просьбам капитана об усилении гарнизона аэродрома. — У вас почти рота, капитан. Умейте обходится малым — нравоучительно вещала телефона трубка голосом майора Прайса и Бейнс люто ненавидел и трубку, и говорившего с ним человека.

— Наверняка перебрасывают подкрепление из Италии. Может быть и нам, что-нибудь перепадет — подумал капитан, совершенно не подозревая, что в самое ближайшее время его предположение материализуется и очень больно.

Все началось с того, что восьмерка истребителей неожиданно поменяла курс и атаковала аэродром. Это произошло так стремительно, что охрана взлетного поля была застигнута врасплох.

Ловко имитируя заход на посадку, «Спитфайры» внезапно открыли огонь по зенитным установкам аэродрома и быстро уничтожили их. Изумленные англичане принялись пускать в небо сигнальные ракеты, пытаясь известить истребители, что они по ошибке атакуют свой аэродром, однако все было напрасно. Совершив разворот самолеты вновь атаковали аэродром, сбросив в этот раз на него бомбы.

Только после этой атаки иллюзии рассеялись и все встало на свои места. Вместо привычных кругов королевских ВВС на крыльях самолетов, защитники аэропорта заметили красные звезды. Пользуясь своей полной безнаказанностью, советские самолеты ещё дважды атаковали аэродром, после чего не таясь ушли на север.

С большим опозданием, из-за повреждения радиостанции, по запасной аппаратуре, капитан Бейнс связался с Ираклионом и доложил о нападении противника. Принявший сообщения капитана дежурный офицер, пообещал немедленно доложить командованию о случившимся и традиционно посоветовал Бейнсу держаться.

Капитану стоило больших сил не послать невидимого советчика куда подальше. Пользуясь случаем, он в ультимативной форме потребовал немедленно прислать подкрепление и занялся обороной аэродрома. В скором нападении русских на Малеме, капитан не сомневался. Вне всякого сомнения, на борту «Дугласов» находились парашютисты врага.

Даже после внезапного нападения русских истребителей, общая численность гарнизона составляла около ста человек. Конечно, для успешного отражения противника требовался батальон, но и того что было, Бейнсу вполне хватало для отражения атаки врага. Учитывая, что англичане оборонялись, а русские наступали, капитан мог продержаться часов десять-двенадцать. Этого времени было вполне достаточно, для переброски на аэродром подкрепления.

Расчеты Бейнса были безупречны по своей логике. Советский десант действительно мало превосходил по своей численности гарнизон аэродрома и в открытом противостоянии, без поддержки танков и артиллерии вряд ли бы смог быстро сломить сопротивление англичан. Все было верно, однако у противника оказался один маленький, но очень весомый козырь. В составе советского десанта находились снайпера. Их было не один, не два и не три, а целых восемь, имевших за своими плечами богатый боевой опыт.

Пока десантники связали внимание защитников аэродрома стрельбой с двух сторон, снайпера занялись привычной работой по развалу рядов противника. В первую очередь уничтожались пулеметные расчеты, выбивались офицеры, а также наиболее активные участники обороны.

Годами отработанная методика, не дала сбоя и на этот раз. Боевая активность подчиненных капитана Бейнса стала медленно, но верно терять свою активность и к концу второго часа боя сошла на нет.

Впрочем, к столь быстрому подавлению сопротивлению англичан, привело не только наличие у десанта снайперов. На вооружении десантников имелись трофейные гранатометы и отечественные огнеметы. Готовясь к захвату аэродрома генерал Глаголев не хотел допустить осечки, подобно той, что случилась в этих местах у немцев пять лет назад.

Десантники ещё зачищали аэродром, а по радиоволнам уже неслось кодированное сообщение об успешном выполнении задания. Не прошло и двух часов, а на взлетно-посадочную полосу сел транспортник, имевший на своем борту легкую артиллерию; минометы батальонные минометы и противотанковые орудия М-42.

Все это как нельзя лучше, было использовано при отражении британской контратаки, последовавшей через четыре часа, после высадки на аэродроме основных сил бригады. Три батальона австралийцев и новозеландцев из Ханьи, при поддержке четырех бронетранспортёров и трех танков, попытались выбить советских десантников, но были разбиты.

Ещё на подходе к аэродрому, противник был замечен прикрывавшими подход к Малеме истребителями. Летнабы немедленно известили командование и с аэродромов Пелопоннеса были подняты эскадрильи пикирующих бомбардировщиков, дежурившие там в первой форме готовности.

«Крылатые гарпии», как их потом окрестили англичане, подоспели в самый ответственный момент схватки. Своим мощным ударом с воздуха, они внесли коренной перелом в это маленькое сражение. Два танка и один бронетранспортер были уничтожены прямыми попаданиями бомб и ещё одна машина была повреждена. Тех же кого не тронули бомбы, были уничтожены десантной артиллерией и лишенные огневой поддержки, солдаты его королевского величества отступили.

Развивая достигнутый успех, десантники сами перешли в наступление, не позволив противнику закрепиться на подступах к Малеме. Преследуя отступающего и полностью деморализованного врага, не встречая серьезного сопротивления, они вышли к Ханьи, главный опорный пункт англичан на западе острова.

На всем протяжении пути, со стороны мирного населения острова, они не встречали ни одного акта агрессии и даже проявления недружеского отношения. Все те, для кого приход русских войск был в радость, встречали их громкими криками, те же кто их боялся, тихо сидели по домам.

Уничтожив главные силы противник при штурме Малеме и во время его преследования, советские десантники без боя овладели городами Ханьи, Суда, Каливес. В последнем, они встретились с силами второй десантной бригады полковника Ивлева. Объединившись десантники продолжили наступление на восток, взяли Георгиуполи и при продвижении на Ретимно, столкнулись с главными силами англичанами, под командованием генерал-майора Папса.

Более суток, на узком пространстве суши между морем и горами, шли упорные бой с переменным успехом. Англичане и русские не хотели уступать друг другу и обе стороны были достойны победы и как часто это бывает, исход сражения решило вмешательство третьей силы.

Как и при штурме «линии Метакса», советским войскам оказали помощь греческие коммунисты. Воспользовавшись тем, что генерал Папс максимально ослабил гарнизон Ираклиона, они подняли в тылу врага вооруженное восстание. Главной целью восставших был аэродром в пригороде столице Крита, который они очень быстро захватили благодаря малочисленности охраны.

Всего два с половины часа он находился в руках восставших и этого времени хватило для переброски главных сил 37 десантного корпуса в Ираклион.

Удар в спину полностью подкосил боевой дух англичан. Едва услышав, что советские войска высадились в Ираклионе, славные подданные короля Георга пустились в бега, как простые солдаты, так и офицеры. Все они стремились отойти к Агие Галини, где было удобное место для эвакуации в Египет.

В общей сложности, Критская операция продлилась всего шесть дней, добавив ещё один лавровый лист в общий триумфальный венок. Но если гром победы раздавался на теплом юге Европы, то на северо-западе, дела шли не столь успешно как того хотелось бы. Сказывалось усталость солдат, наличие у противника прочной обороны, а также наступление дождливой осени.

Первыми, согласно плану Ставки, заговорили пушки под Неймегеном и британцы не замедлили среагировать. Собрав всю свою бомбардировочную авиацию в Голландии и присовокупив к ним самолеты базирующиеся в Германии, англичане нанесли мощный массированный удар по советским позициям на берегу реки Ваал — притоке Рейна.

Не рискнув действовать при свете дня, британцы решили ударить по врагу под покровом темноты и неожиданно для себя наткнулись на очень сильное зенитное прикрытие. Зенитных орудий русских было так много, что ни о каком прицельном метании не могло быть и речи. Экипажи самолетов просто поспешили вывалить во тьму свой смертоносный груз и с чистой совестью вернуться на базу.

Узнав об этом, генерал Крафтон потребовал повторить налет в дневное время суток. Уж слишком рьяно русские пытались прорвать британскую оборону на этом участке фронта и утром следующего дня его требование было выполнено. С той лишь разницей, что в этом налете на Неймеген, не смогли принять участие самолеты базирующиеся в Руре. Фельдмаршал Монтгомери решил поберечь подчиненную ему авиацию.

С огромным трудом, неся серьезные потери, английские самолеты смогли прорваться, сначала через воздушный, а затем через зенитный заслон русских. С невиданными ранее остервенением, они сбрасывали свои бомбы на позиции противника. Многокилограммовой бомбы в пух и прах разносили стоящие на земле танки, самолеты, пушки, машины. Сравнивали с землей блиндажи и траншеи, склады и штабы противника и от свершенного подвига, сердца и души английских пилотов наполнялись радостью от свершенного ими возмездия.

Собравшись за общим обедом, они радостно поднимали бокалы за свои успехи, совершенно не подозревая, что стали жертвами жестокого обмана. Преодолев яростное сопротивление врага, они уничтожили мастерски сделанную бутафорию. Свой главный удар маршал Рокоссовский наносил севернее Неймегена, искусно придавая ему вид отвлекающих действий.

Когда же все это выяснилось и генерал Эйзенхауэр дал согласие бросить против русских свою авиацию, но исключительно в ночное время, вмешалась погода. Зарядили проливные дожди, опустились туманы и все огромная англосаксонская армада, оказалась прикованной к земле.

Дожди зарядили по всем Нидерландам, что создавало дополнительные неприятности и для советских войск. Лишившись поддержки с воздуха, они были вынуждены взламывать оборону противника при помощи артиллерии и танков.

Особенно тяжело было войскам наступавшим в районе Арнем. Там британцы создали хорошо эшелонированную оборону и быстро прорвать её не удалось. Несмотря на сильный огневой удар, который буквально перепахал всю передовую врага, в первый день наступления советские войска смогли продвинуться лишь только на три-четыре километра. Не порадовал успехами и второй день наступления. Солдаты маршала Рокоссовского смогли вклиниться на пять — восемь километров обороны противника.

Она была подобно праздничному пудингу, нашпигована минами, противотанковыми орудиями, гранатометчиками, дотами и дзотами. Все это было необходимо уничтожить, что существенно снижало темпы наступления.

Первые два дня, англичане считали, что Арнем, является второстепенным направлением, где наносится отвлекающий удар. Однако интенсивность боев на этому участке фронта, заставило генерала Крафтона радикально пересмотреть свою прежнюю точку зрения. В направлении Арнема, британское командование начало срочно перебрасывать подкрепление, снятое с других участков фронтов, стремясь любой ценой не допустить прорыва отчаянно трещавшей обороны.

Ничуть не лучше обстояло дело и под Апелдорном. Относительно быстро взломав первую линию обороны противника, советские части вступили в лесную полосу Нидерландов, где столкнулись с неприятным для себя сюрпризом. Из-за глинистой почвы местности, дождевые осадки очень плохо уходили в землю, в результате чего многие участки леса оказались залиты водой и временно превратились в непроходимые топи.

Зная эту коварную особенность, англичане построили свои опорные пункты обороны на сухих возвышенностях, прочно перекрыв все дороги идущие через лес на запад. Между ними, были размещены небольшие блокпосты, численностью в десять — двенадцать человек. В случаи попытки советской пехоты прорваться через затопленное пространство лесных массивов, блокпосты могли вызвать артиллерийский огонь из опорных пунктов по связи, по тому или иному квадрату. Все площади были заранее прострелены и первая попытка советских войск сходу преодолеть леса Апелдорна, с треском провалилась.

Поздним вечером второго дня наступления, в ставку Рокоссовского позвонил Сталин.

— Как у вас обстоят дела, товарищ Рокоссовский? У нас, праздничное настроение. Москва салютует в честь освобождения Греции.

— Не могу вас порадовать тем же, товарищ Сталин. За два дня непрерывных боев, нам пока не удалось полностью прорвать оборону противника и выйти на оперативный простор — маршал говорил негромким голосом, тщательно взвешивая каждое слово.

— В чем дело? Может неверно выбран выбрано направление нанесения удара или не совсем точно оценены силы противника? — поинтересовался вождь.

— Никак нет. Направление удара и силы противника оценены верно. Просто англичане пришли в себя после летнего шока и стали воевать по всем правилам войны. Кроме этого, нас несколько подвела погода, лишившая нас возможности использовать в полную силу авиацию. Я прекрасно понимаю, что это не оправдание, просто хочу сказать, что для прорыва обороны врага, люди делают все возможное и даже немного больше, товарищ Сталин.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, Константин Константинович. Война есть война и очень часто все идет не так как мы того ожидали и планировали. Однако все же хотелось бы знать, когда будет достигнут нужный нам результат?

— Я очень надеюсь, что к завтрашнему вечеру мы взломаем оборону противника.

— Я тоже на это надеюсь. Ведь ради вашего наступления мы ослабили маршала Конева и больше брать резервы нам негде. Надеюсь, что это вы хорошо помните?

— Так точно, товарищ Сталин, помню.

— Вот и отлично. Желаю вам успехов на завтра. До свидание, Константин Константинович, не буду вам мешать.

— До свидание, товарищ Сталин — повесил трубку Рокоссовский и повернулся к генералу Малинину, стоявшему с ним рядом.

— Сильно ругает? — сочувственно спросил начштаба, справедливо полагая, что несет и свою часть вины за неудачное наступление.

— Он не ругает. Он спрашивает — маршал чувственно произнес эти слова, что Малинин тут же зябко поежился. Вопросы и просьбы Верховного, действовали на военных гораздо сильнее грозных окриков и угроз.

Обещая Верховному возможный прорыв обороны противника, маршал ничуть не кривил душой. При проведении рекогносцировки затопленной местности под Апелдорном, выяснилась одна любопытная вещь. Оказалось, что какими бы непроходимыми не казалось бы лесные топи, в некоторых местах наши танки и самоходки все же могли пройти. С большим трудом, они медленно двигались по коварно земле Нидерландов, вздымая комья глины, поднимая фонтаны воды и грязи.

Для точного выяснения положения дел, была направлена группа саперов, имевших опыт прокладывания гатей в болотистой местности. Проведя подробный осмотр места предполагаемого наступления, они прибыли на доклад к командующему перед самым звонком Сталина.

— Пройдут танки, товарищ маршал. Эти голландские болота не чета нашим белорусским. Там для танков гати приходилось основательные прокладывать, а здесь только небольшую помощь окажи и они сами вперед побегут — уверенно отрапортовали саперы Рокоссовскому, едва переступили порог его кабинета.

— И как быстро вы их проложите? За сутки управитесь? — спросил маршал с затаенной надеждой и к своему удивлению получил ошеломляющий ответ.

— Мы, постараемся управиться побыстрее.

— Побыстрее это как? — не веря своим ушам, переспросил Рокоссовский.

— Постараемся за ночь. Все необходимое для этого у нас есть. Возможные места прокладки гатей нами определены, промеры сделаны, так что все в наших руках. Товарищ маршал, мы ведь понимаем, что дорога через этот лес кратчайший путь к победе. Поэтому сделаем все возможное, чтобы наши танки прошли через него.

Сказанные слова саперов, с новой силой всколыхнули в груди Рокоссовского погасшую было уверенность в благополучном исходе операции.

— Кого предполагаешь пустить первыми; танки или самоходки? — спросил маршал Малинина.

- «Сушки» и желательно семьдесят шестые. Им будет легче пройти опасные места и подавить опорные пункты противника.

— На дорогах?

— Нет в лесу. Бои на дорогах — не позволительная трата времени. Я считаю, что наступать следует напрямую, через лес. Англичане точно не ждут наших танков на этом направлении.

— Наверняка у тех отрядов, что держат оборону в затопленных частях леса есть гранатометы. Пожгут они нам «сушки» за милую душу — высказал опасение маршал. При этом он не столько сомневался в словах Малинина, сколько пытался отыскать в них слабое звено.

— Если бы мы прорывали их обычное построение обороны, то они бы обязательно присутствовали. Однако противник считает эти места непроходимые для танков, ждут здесь только пехоту и потому, вряд ли здесь будет большое число гранатометчиков, — парировал Малинин. — Я бы больше опасался за пехотинцев. Судя по докладам командиров, противник может организовать крепкий артиллерийский заслон.

— Тогда следует придать «сушкам» небольшие штурмовые группы, а основные силы пехоты бросить в прорыв вместе с танками. Если все будет так, как мы ожидаем, то к этому моменту самоходки смогут подавить часть артиллерии врага. Что синоптики, улучшения погоды не обещают?

— К сожалению, нет. Облачность и дожди продержаться ещё минимум два дня.

— Жаль, будь погода понормальнее мы бы этот лес давно раскатали в пух и прах, — вздохнул Рокоссовский, — Михаил Сергеевич, проследите чтобы на время проведения саперами работы, наши артиллеристы отвлекали внимание противника на других участках фронта.

Этот нехитрый, но очень действенный прием был использован при установке гатей в Белоруссии, сработал он и на этот раз. Почти всю ночь, справа и слева от намечаемого места прорыва, советские артиллеристы пробовали «на зубок» оборону противника, умело приковывая к себе его внимание.

Около пяти часов продолжался обстрел вражеских позиций, создававший у противника стойкое убеждение, что именно на их участке обороны русские готовят свой прорыв. Во многих местах возникла яростная контрбатарейная дуэль, завершившаяся без видимого преимущества какой-либо из сторон.

Под эту громогласную симфонию, саперы завершили свою работу в точно обозначенный ими срок и едва только просветлело, как на врага двинулись самоходки и штурмовые группы.

Успех любой операции полностью зависит от её подготовки и взаимодействия различных родов войск. Все это у бойцов маршала Рокоссовского было, что и позволило им выполнить свою боевую задачу при невысоких потерях.

Саперы обеспечили самоходкам самые благоприятные условия входа в бой. Те уверенно шли вперед, ориентируясь на ранее установленные вешки, твердо зная, что пройдут и не будут тыкаться в слепую. Когда же по ним загрохотала британская артиллерия, в дело немедленно вступили «сталинские артиллеристы». Завязалась упорная контрбатарейная борьба, благодаря которой английский заградительный огневой заслон развалился на части.

Как и предполагал генерал Малинин, среди защитников лесного рубежа обороны, гранатометчиков было раз-два и обчелся. В основном это были пулеметные гнезда и прочие огневые точки, укрытые в некие подобия деревянных блокгаузов или полуземлянок. Для продвижения пехоты они были непреодолимым камнем преткновения, но для самоходок являлись удобной целью.

Едва только они обозначали свое присутствие, как семидесяти шести миллиметровое орудие открывало огонь в их сторону. И пусть не все снаряды летели точно в цель, но даже само присутствие самоходки, что вопреки всем утверждениям медленно, но верно двигались по непролазной грязи, вызывало сильную нервозность среди королевских солдат. Пушек не было, базуки были все наперечет, а смельчаков, готовых рискнуть и попытаться уничтожить самоходку связкой гранат среди них не оказалось. И под грохот снарядных разрывов и свист пуль штурмовых групп, Бобби и Тедди стали отступать.

Не так быстро как того хотелось русским и слишком быстро для генерала Крафтона, сначала первая линия лесного рубежа британской обороны под Апелдорном, а затем вторая были прорваны советскими солдатами в первой половине дня.

Уцелевшие после прорыва «сушки» ещё только подступили к минометным позициям противника, едва-едва вступали в перестрелку с его артиллерийскими батареями, а вслед им уже мчались «тридцатьчетверки» и могучие «исы» с десантом на броне.

Наступление советских войск оказалось настолько успешно, что к концу дня они вышли на рубеж Харлскамп и Оттерло. Что было расценено как командованием, так и Ставкой — как очень хороший результат.

Развивая достигнутый успех и не давая врагу закрепиться, Рокоссовский бросил прорыв 12-ю гвардейскую танковую бригаду, недавно полученную от маршала Конева. Ломая отчаянное сопротивление англичан, советские танкисты ударили сразу в двух направлениях. В сторону города Эде и города Барневелд, создавая угрозу тылам группировок ведущих бои под Арнемом и Апелдорном.

Будь на месте англичан немцы, они бы моментально попытались бы, если не закрыть горловину прорыва, то хотя бы создать свои знаменитые «поворотные столбы». При помощи этого маневра, им иногда удавалось успешно бороться с прорывами советских войск на первых этапах войны и в её средине. Англичане имели все возможности попытаться повторить немецкий опыт в борьбе за Голландию, но они посчитали ниже своего достоинства, учиться у побежденных. За что и поплатились.

Под угрозой окружения, британцы были вынуждены оставить Арнем и отойти от Апелдорна, в результате чего, этот участок их обороны полностью развалился. Все действия генерала Крафта по стабилизации положения войск ни к чему не привели. Англичане вновь опаздывали с принятием важных решений на один день, на один час и советские солдаты уверенно шли на запад. «К последнему морю» — пошутил вождь, слушая доклад Рокоссовского о его успехах.

Утром пятого дня после прорыва, советские танкисты вышли к окраинам Утрехта и завязали ожесточенные бои с противником. Учитывая берлинский опыт сражения, танкисты отказались от заманчивой возможности прорваться в центр города и стали дожидаться подхода, отставшей пехоты.

Как оказалось потом, это было верным решением. К центру города танкистов ждали баррикады из трамваем и взводы гранатометчиков засевших вблизи их. Утрехт был очень важной точкой для англичан. С его падением русские получали возможность наносить удары по Гааге и Амстердаму, последним опорным пунктам короны на континенте.

Бои за Утрехт отличались особым упорством. Даже с подходом пехоты и артиллерии, советские соединения не смогли быстро взять город, сказывалась нехватка боеприпасов. Кроме этого, руки советских воинов связывал приказ командующего, по возможности щадить городские постройки, чья история исчислялась веками.

С большим трудом, им удалось взять под контроль восточные пригороды города и несколько продвинуться к центру Утреха. Завязались ожесточенные бои, после которых советские соединения выйти к каналу Аудеграхт и встали. Преодолеть оставшийся отрезок пути они не смогли.

Не желая ввязываться в затяжные и изматывающие бои за город, маршал Рокоссовский решил взять Утрехт в кольцо. Для этого, он направил часть сил в обход города с севера, на Маарссен. Танкисты 12-й гвардейской бригады блестяще справились с этим заданием. Однако их успехи породили цепную реакцию, обернувшуюся для Голландии страшными бедами.

Все дело заключалось в том, что генерал Крафтон решил воспользоваться рецептом фашистского гаулейтера Зейс-Инкварта, пригрозившего затопить Голландию в случаи наступления союзников. Секретным приказом генерала Крафтона, все дамбы и плотины северной Голландии были приготовлены к взрыву и специально выделенные офицеры, терпеливо ждали условного сигнала.

Появление советских танкистов в Маарссене вызвало шквал паники и страха. Телефоны и радио разрывалось от истошных криков «Русские танки идут!», что самым пагубным образом сказалось на всей британской обороне. Тактический успех гвардейцев был воспринят англичанами как начало русского наступления на Амстердам. Свежих оперативных резервов помешать этому у Крафтона не было и он решил остановить врага при помощи вод Северного моря.

Из-за большой спешки, англичане не успели произвести необходимые расчет столь сложной операции. Число дамб предназначенных к уничтожению, было определено что называется «на глазок», без точных расчетов. Стремясь остановить противника, англичане взорвали несколько больше дамб и плотин чем следовало.

Также, при проведении операции, не были оповещены команды дамб, соседствующие с подлежащими уничтожению объектами, что дало непредсказуемый эффект. Находясь в постоянном напряжении, эти команды восприняли взрывы соседних плотин как знак прихода русских. Охваченные паникой и страхом не успеть выполнить приказ, они стали уничтожать охраняемые дамбы на свой страх и риск.

Взорванные примерно в одно время, дамбы обрушили на низинные земли огромное количество морской воды, что привело к катастрофическим последствиям. Выпущенный на свободу джинн ударил не столько по врагам, сколько по породившим его людям.

Со скоростью курьерского поезда, вода стремительно растекалась по Нидерландам сметая все на своем пути. В одно мгновение дороги стали непроходимыми, всякое сообщение между городами нарушилось.

После взрыва северных дамб, советские войска не продвинулись дальше Утрехта и на километр, ибо все пространство от Буссома до Роттердама было залито водой. За два дня разгула морской стихии, Амстердам и Гаага превратились в острова посреди моря.

Вода по Нидерландам распространилась неравномерно. В некоторых местах её глубина достигала пятнадцати метров, в других два-три, в третьих не доходила и до колена. Благодаря этому удалось избежать массовой гибели людей, но ни о какой дальнейшей обороне Голландии речь не шла. Находившиеся в северных провинциях британские войска, бросая технику и тяжелое вооружение, с огромным трудом вышли к Амстердаму и Лейдену.

Многие солдаты отказались идти на запад и предпочли сдаться в плен.

— Русские ничего плохого нам не сделают. Мы в недавнем были союзниками и вместе били немцев. Мы не свершали никаких преступлений против них и значит нам нечего бояться ледяной Сибири — говорили солдаты и сержанты, и офицерам нечего было им сказать в ответ. Они только молча отдавали им честь и понурив голову двигались на запад.

Подобная картина, но в гораздо больших размерах наблюдалась в южных провинциях Голландии. Несмотря на то, что их залило в меньшей степени, число не желающих отступать на Гаагу было гораздо большим чем на севере.

— Это не наша война, а мистера Черчилля. Если ему надо пусть воюет, а мы навоевались, хватит. Отдохнем в гостях у маршала Рокоссовского! Он настоящий джентльмен — говорили британцы и в их словах была доля правды.

Имея уважение и сострадание к врагу, маршал Рокоссовский запретил открывать огонь по отступающему противнику. После уничтожения дамб, небо над Голландией очистилось и советские войска получили возможность использовать самолеты. Поднятые в воздух, они в течение всего дня внимательно следили за действиями британцев. Однако при этом ни одна бомба, ни одна пулеметная очередь не обрушилась с неба на англичан.

Борьба за Голландию была проиграна и премьеру Уинстону Черчиллю ничего не оставалось как признать это. Повесив всех собак на несчастного Крафта, он отправил генерала в отставку без пенсии и мундира, и отдал приказ о начале эвакуации британских войск из Голландии. Это были одни из последних распоряжений сделанных Черчиллем на своем посту.