Олигарх 2

Глава 2

Про российскую золотодобычу я знал предостаточно, мне довелось разные грузы возить во все золотодобывающие провинции России, а в детстве просто бредил Клондайком, начитавшись Джека Лондона. С калифорнийской лихорадкой я можно сказать лично ознакомился когда ездил в Америку. А про австралийское золотое безумие я знал то же из книг. Но это знание было сейчас бесценно.

С одной стороны это очень лакомый кусочек и самый доступный. Но в знакомой мне истории британское государство сразу же наложило на это дело лапу и оказалось главным выгодополучателем. А мне форсировать развитие англичан совершенно ни к чему. Поэтому про австралийское золото помнить надо, но пусть там все идет своим чередом, а желательно бы еще и тормознуть.

А вот с золотом нашего Дальнего Востока и Северной Америки попробовать можно. Если внедриться на Аляску и создать там более-менее сносную инфраструктуру, то вполне попробовать взять золото Клондайка. Так же как и золото Калифорнии, если вложиться в развитие форта Росс. Только вот где взять народ для освоения этих территорий.

По-хорошему для этого должен быть надежный тыл — российский Дальний Восток. Но сейчас это всего четыре населенных пункта, громко называемые городами. Охотск с населением около тысячи человек, а население всего Охотского управления составляло около трех тысяч человек. Петропавловск-Камчатский с тысячей жителей, Гижигинск с шестью сотнями и Нижнекамчатск с населением аж триста человек. Есть несколько сел, самое крупное Большерецк.

Его население тоже примерно человек триста, еще пятьдесят лет назад это был город и административный центр Камчатки. Среди других сел интерес представляет Мильково где пятьдесят лет назад был железоделательный завод. Сейчас кстати Петропавловск официально называется Петропавловским портом.

Возможно уже существует село Марково в уникальном месте Чукотки — в среднем течении реки Анадырь. Там растут лиственные леса и всевозможная растительность, очень разнообразный мир животный мир, отсутствует вечная мерзлота и в открытом грунте можно выращивать овощные культуры.

Поездки по маршруту Чита-Якутск-Магадан-Петропавловск в свое время принесли мне приличные деньги и были очень ярким событием моей дальнобойной жизни. Там мне не раз приходилось куковать по несколько дней, а для меня лучшее занятие в подобных случаях было чтение и занятие историей. И как было в тех местах раньше, я знал, а про нынешнее положение дел на Дальнем Востоке и в Северной Америке мне еще подробно рассказал и наш гость.

На Аляске дела с населением и реальным освоением территории было не лучше. Русских там было самое большое тысяча человек и почти все они были служащими Русско-Американской компании, было около сотни человек, пожелавших остаться в тех краях после окончания контракта с компанией.

Тысячи две было детей от смешанных браков и буквально несколько человек родившихся уже там в русских семьях.

Русскими было основано больше пятидесяти населённых пунктов, большая часть которых были временные промысловые и торговые посты, часто одиночные.

Русские поселения на Аляске столкнулись с очень серьёзной проблемой — дефицитом продовольствия. На тех землях сложно выращивать сельскохозяйственные культуры, более-менее растет только картофель. Его кстати выращивают и на Камчатке.

Для решения этой проблемы было основано русское поселение в Калифорнии — крепость Росс. Она должна обеспечивать продовольствием своих жителей и делиться им с Аляской.

Её окружали пастбища и строевой лес, а в нескольких километрах протекала река Славянка. Претензии на территорию предъявляли испанцы, но не спешили её осваивать. Поэтому хозяевами Иван Кусков, основатель крепости, посчитал местных индейцев и выкупил у них землю за безделушки.

Пытались русские закрепиться и на Гаваях, но оттуда пришлось ретироваться.

Освоение Аляски от года к году пробивало всё большую дыру в бюджете Российской империи и с каждым годом была надежд на некие природные богатства, которые смогли бы возместить финансовые влияния становилось всё меньше и меньше.

Взвесив все за и против, я решил написать Бенкендорфу о своем желании вложить значительные средства в русский Дальний Восток и Аляску.

Я набросал своего послания, в котором основной морковкой было предположение о богатых золотых россыпях на Колыме и предположительно и на Аляске. Первые более-менее достоверные предположения о колымском и чукотском золоте появятся немного позже, но я придумал каких-то мифических казаков, якобы нашедших в районе будущего Магадана несколько самородков, не то два, не то три.

Мне очень хотелось посоветоваться обо всем с Соней, но для этого надо было расшифровываться перед ней и поэтому пришлось ограничиться прочтением письма в Петербург. Ей я то же рассказал сказку про казаков-следопытов.

В письме я предложил морским путем, естественно полностью за мой счет, переселить на Дальний Восток и Аляску несколько тысяч семейных мужиков, крестьян и ремесленников, сделав это на добровольной основе.

Для уточнения деталей этого предприятия необходимо было съездить во Францию и Голландию. Там тоже умели строить хорошие корабли, да и договориться с ними будет намного проще. Англичане не дураки и сразу сообразят, что мои планы угрожают их интересам в Северной Америке.

Но с поездкой на континент ничего не получилось, Соня чувствовала себя не блестяще и рисковать её здоровьем и будущим ребенком естественно мы не стали, отложив поездку до лучших времен. И соответственно написание окончательного варианта письма Бенкендорфу.

Дела в Лондоне тем временем шли своим чередом. Сергей Петрович определился со своим сменщиком и естественно он предложил кандидатуру Семена Федоровича. Посоветовавшись со всеми заинтересованными лицами, я конечно с ним согласился и они начали потихоньку передачу всех дел в клубе молчунов.

Вложив в клуб его регулярный месячный доход, господа Охоткин и Карпухин довели наше предприятие чуть ли не до совершенного состояния. Небольшие изменения на бирже ставок на первое и самое видное место вывели скачки, а все остальное было как бы в тени.

Все изменения в клубе были закончены к новому 1828-ому году. С первого января я наметил начать новый цикл политических ставок: приближалась развязка интриги греческой войны за независимость и новая русско-турецкая война. Я разработал целую систему ставок на эти события и рассчитывал за два года заработать не меньше чем на Наваринской битве.

Игрища на фондовой бирже то же давали стабильный доход, информация от старого Натана из логова Ротшильдов была очень ценной и ежедневные рутинные операции с ценными бумагами тоже приносили доход.

Но что бы не было сбоев на бирже, там требовался глаз да глаз, а учитывая мой предполагаемый отъезд, надо было срочно находить человека, которому можно будет передать все эти дела.

Кандидат для этого у меня был — мой камердинер Федор. Все мужики у меня были из семьй, которые служат нам уже несколько поколений. Ни один из них еще ни разу не вызвал никаких подозрений в неверности или нерадивости.

Федор из всех выделялся своей грамотностью, интеллектом и потрясающей способностью учиться. Когда я ему сказал, что его задача в Лондоне выполнять великий завет товарища Ленина: учиться, учиться и еще раз учиться, то он был наверное на седьмом небе от счастья.

За месяцы, проведенные нами в Британии, Федор в совершенстве освоил английский и превратился чуть ли не в настоящего лондонского денди. Но больше всего меня радовали его успехи в науках, особенно касающихся финансов.

Старик Натан регулярно бывал в нашем клубе и несколько вечеров читал лекции Федору, а затем экзаменовал, оценив в итоге его знания на «отлично».

После этого я начал привлекать Федора в качестве помощника на фондовой бирже, а в конце декабря и адмирала.

Окончательное решение о своих дальнейших действиях я принял сразу же после нового года после разговоров с Сергеем Петровичем и Иваном Васильевичем и письма, полученного из Америке.

Недели две самым желанным гостем в лондонских гостиных был наш лейтенант Леонов. Причиной этого было его место службы — русский флагман «Азов». В морских баталиях англичане знали толк и по достоинству оценили его подвиг в сражении. Поэтому всем хотелось заполучить к себе в гости одного из творцов этого подвига.

Уже была известна оценка английского короля, награждение орденом Бани командира «Азова» Лазарева и мичмана Корнилова. Лейтенант Леонов то же получил свою награду, правда не от короля, а от английского общества. Везде, куда его приглашали, он получал ценные подарки или какую-нибудь сумму денег.

Клуб молчунов устроил торжественный прием в честь Павла Александровича и вручил ему свою награду чек на десять тысяч фунтов, собранных по специально организованной подписке.

На этом приеме и началась наша новая компания на бирже ставок.

Наш уважаемый адмирал, он естественно был в числе приглашенных на этот прием, задал лейтенанту Леонову очень интереснейший и провокационный вопрос.

— Господин лейтенант, а как вы думаете, разгром флота убедил султана и он даст свободу несчастной Греции. Или его и дальше придется убеждать?

— Нет господин адмирал, султан еще не даст свободу грекам. Мы спасли их от окончательного разгрома, но этого не достаточно. Армия султана должна быть разгромлена на суше. И это может сделать только одна армия — русская.

И вопрос и ответ естественно были не какой-то импровизацией, а тщательно подготовленными и выверенными ходами дебюта нашей новой большой игры.

Естественно это упало на хорошо подготовленную почву, началась дискуссия и появились первые варианты пари. Но в этот момент Семен Федорович сделал паузу, предложив подумать и вернуться к заключению пари в первое воскресение нового 1828-ого года.

Вот после этого мероприятия у меня и состоялся очень интересный разговор с Иваном Васильевичем. Я не помнил когда и как началась эта заваруха в Греции и задал чисто автоматически этот вопрос в пространство, так как в этот момент рядом со мной кроме него ни кого не было.

И вдруг бывший капитан прочел мне целую лекцию о том как началась Греческая революция, то бишь Война за независимость, притом с такими подробностями о походе Александра Ипсиланти, что у меня сразу же появилась мысль об его личном участии в этом деле.

Заметив моё изумление, Иван Васильевич неожиданно для меня стушевался, а затем с дрожью в голосе попросил:

— Ваша светлость, я зря начал этот разговор, мне тяжело вспоминать те события, да и не могу я более говорить что либо. Прошу вас, давайте прекратим его, — но это предложение меня совершенно не устраивало и я решил кое-что уточнить.

— Полагаю, что вы были знакомы с генералом, каким-то образом участвовали в его предприятии и дали слово чести молчать об этом?

— Я не сомневаюсь в вашей порядочности, ваша светлость, но нарушить данное слово смерти подобно.

— А перед тем как пойти служить мне вы, Иван Васильевич, я полагаю, тоже дали такое же слово? — Я не был уверен в своих словах, но постарался произнести это как можно увереннее и категоричнее. И попал в точку.

Иван Васильевич сделал резкий короткий поклон головой.

— Да, ваша светлость. И готов служить вам до гробовой доски не щадя живота своего.

Итог нашего разговора был для меня обескураживающим, интересно бы знать кому и почему отставной капитан дал такое слово. Но задавать этот вопрос было бы слишком.

В первых числах января мы с Сергеем Петровичем закончили составление плана нашей новой компании на бирже ставок. Временной промежуток был очень приличный: два с половиной года, с 15-ого января 1828-ого года по 1-ое июля 30-ого.

Номинации, выражаясь привычным для 21-ого века термином, в которых я решил сыграть были такие.

Очередная русско-турецкая война, да или нет. Начало войны, первая половина 1828-ого года или позже. Победа России и мирный договор не позднее конца 1829-ого года. Согласие Турции на автономию Греции. Провозглашение независимости Греции великими державами не позднее первой половины 1830-ого года.

Точных дат этих событий я не помнил, но во временных промежутках был уверен. Если конечно события будут развиваться по знакомому мне сценарию. Пока ни каких отклонений от известной мне истории не было, но рано или поздно они произойдут. В этом я был уверен на все сто.

Что бы изменить ход истории мне надо сделать что-то очень серьёзное. Всякие пресловутые эффекты бабочек полнейшая чушь, в этом я был уверен на все сто. Инерцию исторических процессов и их объективность ни кто не может отменить. Так же как и роль личности в истории, но личность может только ускорить или замедлить исторический процесс.

Я как раз хотел изменить ход истории так как считал, что катастрофа 17-ого года произошла не в результате неизбежного объективного хода российской истории, а в результате бездарного управления императоров Павловичей и особенно грубейших ошибок Александра Второго: капитуляции в Крымской войне и чудовищно безграмотно проведенных реформах.

Это можно сказать было лирическое отступление в моих размышлениях, когда я расставлял ориентиры в наших номинациях новой компании на бирже ставок.

Риск разориться на самом деле был минимальный, вернее его не было совсем. В предыдущей компании мои суммарные вложения были полмиллиона фунтов, а чистый выигрыш был в десять раз больше. Здесь я запланировал вложить в это дело суммарно миллион.

Если события пойдут все-таки по другому пути, то я максимум потеряю эти деньги и всё. Это будет конечно неприятно, но не смертельно. Предполагаемый выигрыш должен быть не меньше десяти миллионов. И это без учета регулярных доходов с клуба и спекуляций на бирже. И там и там месячный доход к концу 27-ого года составлял по сто тысяч фунтов. Новая компания была рассчитана на два с половиной года, получается регулярных доходов с клуба и бирже должно быть не меньше шести миллионов.

Конечно до бесконечности паразитировать на информации старика Натана невозможно, да и стремно. Идя на бирже максимально вплотную к Ротшильдам, я шел четко по их следу и ни разу не забегал вперед, хотя пару раз соблазн был. Но вызывать могущественных банкиров какие-либо подозрения своей биржевой игрой мне совершенно не хотелось, как и наносить им даже минимальный ущерб.

Поэтому после будущих очередной французской революции и появление Бельгии, на чем я в очередной раз крупно сыграю, в моих планах было сделать в Лондоне какую-нибудь например брокерскую контору и тихо мирно поигрывать на фондовой бирже с минимальным использованием информации от Ротшильдов.

Когда мы заканчивали работу я заметил, что Сергей Петрович что-то хочет спросить у меня, но почему-то не решается.

— Сергей Петрович, мне кажется, что у вас есть какой-то вопрос ко мне, но вы почему-то не решаетесь его задать.

— Вы правы, Алексей Андреевич. Меня очень надо знать когда мы вернемся в Россию?

— Надеюсь что в ближайший месяц-два. А теперь, сударь, скажите честно, с чем связан ваш вопрос. Ваш ответ для меня очень важен, — Сергей Петрович ответил не сразу. Несколько секунд он задумчиво смотрел на окно, за стеклами которого необычайно ярко сияло зимнее солнце.

— Кроме племянника, сына моего старшего брата, у меня больше никого нет. Брат в чине полковника участвовал в Итальянском походе фельдмаршала Суворова. В битве у Нови он был ранен и оставлен до выздоровления в Италии. Брат влюбился в молодую итальянку и возвращаясь в Россию, позвал с собой. Во возвращению он вышел в отставку, обвенчался с этой особой и у них родился мальчик. Брат боготворил Суворова и сына назвал Александром, — Сергей Петрович горестно улыбнулся.

— Через полгода итальянка убежала с каким-то французом, бросив мужа и сына. Мой несчастный брат от горя повредился рассудком и вскорости скончался, а Саша остался со мной. После окончания Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров он был выпущен корнетом в гвардию, — Сергей Петрович рассказывал очень тяжело, буквально выдавливая из себя слова.

— Я проглядел когда мой мальчик связался с заговорщиками. Его арестовали сразу же после их выступления. Дело моего племянника попало к Александру Христофоровичу. Я не знаю, как он это сделал, но Сашу в чине поручика в первых числах февраля перевели в Кавказскую армию, где определили в одну из сотен охотников, — я был уверен, что сейчас последует рассказ о том, что Бенкендорф за спасение племянника взял с Сергея Петровича клятву служить ему, точно также поступил и император с графом Орловым, когда помиловал его брата. То, что я услышал совпадало с тем, что мне в свое время рассказал барон Штиглиц.

— Я поклялся за спасение племянника по последнего часа верно служить генералу. Он же приказал мне служить вам, — Сергей Петрович замолчал и потупил взор. Потом горестно вздохнул и закончил.

— На Кавказе он получил тяжелое ранение и сейчас еще пару месяцев будет лечиться в Пятигорске. Он хочет подать прощение об отставке, но у него нет никаких средств к существованию, — на этом Сергей Петрович свое горестное повествование закончил, да собственно дальше говорить было уже и нечего, все было ясно и понятно.

— Ну что же, понятно всё, Сергей Петрович. Напишите своему племяннику, что если он получит отставку, а мы еще будем в Европе, то пусть едет в Новосёлово и поживет там немного. Думаю, что в Петербурге ему пока лучше не показываться.