Охотники за туманом

Глава 7

Андрей Тимофеевич негодовал. Даже не так. Он был в бешенстве.

— А что ж так, братец? Ведь тебе холодно было?

— Да мне было холодно.

— А у костра-то, небось, тепло?

— Да, у костра мне было тепло.

— А когда костер погас – снова холодно стало?

— Да, снова холодно стало.

— Ну? И что надо было сделать в такой ситуации?

Стрелец-картонка стоял перед боярином навытяжку и молчал. Не виновато, не подавлено, и даже не в ожидании, нет. Он просто стоял и ничего не говорил. С таким же выражением лица он мог спать. Или лежать в гробу. Андрей Тимофеевич в сердцах махнул рукой и обернулся к Николаю.

— Вот так вот, любезный приятель. Профукали мы с тобой цельный кристалл воплощения на ровном месте.

Николая что-то неприятно царапнуло. Не «наш человек ушел в неизвестном направлении», а – «потеряли кристалл».

— Если позволите, Андрей Тимофеевич, то люди же уцелели, — начал было Николай, но боярин его перебил:

— Люди? Вот это вот – люди? — взвился боярин. — Человек тут был один. Да какой человек! Появился среди ночи, посреди бушующего шторма, незнамо где, незнамо зачем, посреди тупых картонок. И что? Смастерил шалаши, развел костер, всех наших картонок обогрел, высушил, накормил, довел до ума эти ваши канавы, что вы по недоразумению обозвали ретраншементом. А потом самостоятельно принял решение и ушел! И как ушел? Твой этот хваленый егерь-следопыт говорит – куда-то туда. Понятно ли? По сырой после дождя земле, где следы даже ребенок должен суметь прочесть – и «куда-то туда». Егерь! Следопыт, ну прям будьте любезны! А? Каково?

Николай почувствовал, что заливается краской.

— Но ведь там мы же так и планировали изначально. Чтобы спасти людей, — Николай голосом выделил это слово – мы рискнули самым ненужным, порченым кристаллом. Сделать хоть что-то когда не можем ничего. И камень-то взяли неровный, подгорелый, с прожилками…

— Неровный? — продолжал бушевать боярин. — Подгорелый? А теперь и вовсе беглый!

— Виноват! Непременно добудем новый!

— Добудет он! А этот-то теперь где искать? Ты пойми, Коленька. То, что одушевленный погиб в бою – так бывает. Неизбежная на войне случайность. Да, потратили на кобылу Пашеньки камень, а она возьми и сдохни. Обидно, досадно, но ведь не от нашего с тобой недосмотра она пала, а от вражеской пули. Так бывает. А вот так чтобы просто потерялся, чтобы взял и ушел… Неровный, с прожилками, а поди ж ты – сообразил, не растерялся и сам решение принял! И потеряли мы его – по глупости, нерасторопности и недогляду. Понимаешь ли?

Николай промолчал.

Боярин резко повернулся к стоящему навытяжку стрельцу.

— А еще что он вам приказывал?

Картонка таким же бесцветным голосом ответил:

— Сделать утреннюю гимнастику. Почистить и просушить одежду. Разрядить и вычистить пищали. Показал как просушивать намокшие фитили и порох. Показал как приготовить еду. Приказал завтракать.

— Вот видишь? — обернулся Андрей Тимофеевич к Николаю. — Какой человек был! И вот где его сейчас искать прикажешь, а? А еще скажи-ка мне, Коленька, почему вы утреннюю гимнастику не делаете? Вы тут мастера-охотники или на воды отдыхать приехали? Чтобы с завтрашнего дня каждый – слышите? — каждый начинал свой день с гимнастических упражнений. Понятно ли?

Николай опустил голову. Смысл что-то говорить? Боярин изволит гневаться. Причем на ровном месте. Честно говоря, Николай совсем не ожидал от него такой вспышки ярости. Это что, жадность? Или решил, что хватит панибратских посиделок без чинов у камина и уже пора выстраивать иерархию? А вот еще интересно, с другими охотниками боярин договор заключал? Тут скоро новая неделя начнется. И снова будет ритуал заключения договора. Как-то его Андрей Тимофеевич проведет? Вряд ли так же как сейчас распекать станет. Будет опять любезничать за накрытым столом, небось.

Николай посмотрел на юг. Потом снова на боярина.

Тот, видимо, что-то уловил в глазах Николая. Но оборотов сбавлять не стал. Напротив, быстрым движением приблизился вплотную, схватил тонкими сильными пальцами за отворот камзола притянул к себе и зашипел:

— В нашего Пашеньку вчера стреляли, если ты забыл. Трое конных. Убили лошадь, а могли и его самого убить. Насмерть убить, Коленька. Без всяких разговоров. А ты тут в обидки играешь да бровки морщишь. И глазками своими на сторону косишь – уйду, мол, к другому боярину! Прям ждут тебя там, никак не дождутся, такого красивого, в вольницу казацкую играющего!

Глаза боярина на какой-то миг почернели. Николая по коже пробрал мороз. Еще мгновенье Андрей Тимофеевич вглядывался снизу вверх в лицо охотнику, после чего легонько оттолкнул его от себя.

— Понимаешь ли, в чем наша с тобой ошибка, мой первый помощник? — в глазах сухого лица боярина плясали бесы.

Николай выпрямился, и, после небольшой паузы ответил:

— То, что я побоялся отправиться сюда, на заставу вчера, в ночи.

Боярин в гневе затопал ногами.

— Нет! Да нет же! Вот ты, вспомни, как появился. Глянул на острог – все ли тебе понятно стало? Кто ты, да где ты? А? Нет, непонятно. Так и шарахался с мешком на плече, пока я тебя не нашел. Нина твоя, медведь этот кудрявый, Михайла, проныра твой, Пахом – все они как слепые кутята по округе мотались. И я не подумал, и ты не подсказал. Ну? Теперь смекаешь?

— Не могу знать!

— Флаги! Где флаги, Коля? Флаг, герб, знак какой-нибудь али символ? А? Вот смотри. Появился человек среди ночи. И что видит? Болванов бессмысленных, одетых как военные. Некое подобие военных же укреплений. Что подумает человек? Что тут неспокойно. Так ведь? А потом видит, что большой оружный отряд приближается. Чей отряд? Чья застава? Чьи военные?

Николаю досадливо крякнул. А ведь и правда. Раньше, в той жизни, демонстрация флага была первейшей задачей его эскадрона. Там, в бескрайней степи, любой встреченный кочевник по одному только внешнему виду издалека мог определить – вот едет разъезд русской армии. Не ойраты, калмыки, каракалпаки или казаки, а кадровая Его Императорского Величества армия. И сразу всем ясно, кто они и чего от них можно ожидать. Само наличие флага и узнаваемой формы уберегло эскадрон Николая от многих ненужных перестрелок. Да и при встрече с явными врагами противник тоже начинал готовиться к бою загодя, сразу демонстрируя свои намерения. Потому как все видно, все понятно, к чему идти на лишний риск и проводить доразведку? Только вот…

— А кто мы, Андрей Тимофеевич? Разве здесь над нами есть царь? Чьим именем мы будем заявлять право на землю?

— А ты вспомни, что Михайла сказывал. Разве они, когда остроги ставили на Камчатке или на Амур-реке разве ж рассусоливали, есть ли там над ними царь? Да и где он, царь-то? Разве хоть раз царь русский бывал на тех землях? Только вот и камчадал, и якут, и нанаец и маньчжур знали – кто такой Михайла, кого он представляет и кто за ним стоит. А этот, что наших картонок обогрел и накормил – что он узнать про нас мог? Только то, что мы можем болванов несмышленных в ночи бросить.

Николай почувствовал, что краснеет.

— Я думал, что они солдаты, Андрей Тимофеевич.

— Обученные ли? Справные ли солдаты, Коленька? Убедился ли ты в их выучке? Провел ли инструктаж? Вот тебе урок. Лучше повторить десять раз тебе очевидное, чем потом вот такое. Понятно ли?

— Понятно, — уверенно ответил Николай.

— А раз так – то займись делом. Ступай на ту сторону, мой первый помощник. Осмотрись кто живет и чьи там земли. Подумай, прими решение. А потом с этим решением вернись сюда и расскажи, как нам их побеждать, — твердо произнес боярин. Потом вздохнул и продолжил уже спокойным тоном: – Они уже готовы воевать. И полны решимости отправить нас в черное нигде. А ты тут легкомысленно так – ничего страшного, порченный кристалл! Авось!

Андрей Тимофеевич досадливо махнул рукой и пошел в сторону навесов.

Николай шумно выдохнул, размял затекшую от напряжения шею и направился к коновязи. Да уж. Прав боярин – вольницу-то надо прикручивать. Закончилось мирное житье-бытье. Хотя полтора месяца спокойной жизни – не так уж и мало. Ну да ладно, в сторону пустые переживания. Надо ехать.

Пахом, стоявший все это время рядом подошел к замершему истуканом стрельцу.

— Привет! Помнишь меня?

Картонка повернул голову и ровным голосом ответил:

— Ты на службе у хозяина. У тебя есть имя. Тебя зовут Пахом Евграфович.

Пахом кивнул.

— Верно. А тебя как зовут, братец? У тебя же есть имя?

Стрелец вернулся в состояние невозмутимого истукана. Пахом даже подумал было, что картонка не понял вопроса, но тот вдруг ответил:

— Меня зовут Уж.

— Вот как? — с удивлением спросил охотник.

Стрелец уверенно кивнул.

— Он так обратился ко мне. Значит, это мое имя.

— Когда обратился?

— Сегодня. Когда делали гимнастику. Он весь отряд назвал по именам. Гезек, Бер, Якир, Уж, Торт. Мое имя – Уж.

И улыбнулся.

Между высившимися справа и слева стенами тумана простирался коридор шириной метров в сто. Как раз столько занимает одиночный сектор. И это была не перемычка, это был коридор. Можно даже сказать – дорога. Охотники здесь собирали кристаллы не по кругу, как заведено было у Андрея Тимофеевича, а целенаправленно били коридор напрямик.

Каждые сто метров земля неуловимо менялась. Красноватый грунт, затем желтоватый суглинок, потом полупустыня с песком и чахлыми кустиками. Никаких крупных секторов с приметными местами, характерные для схваток за двойной кристалл Николай не заметил. Опять же, места двойной охоты открывают территорию в два раза больше обычной. Здесь же такого нет. Значит, на пробивании коридора южане входили в туман по одному.

Судя по типам земли на открытых секторах охотников было трое. То есть все те, кто напал на Пахома – вполне себе одушевленные люди. А вот лошади у них наверняка картонки. Потому как в этом коридоре не видно участков одинакового грунта длиной в двести метров, какие бывают когда охотник отдаст добытый камень коню и снова зайдет в туман.

Границы между открытыми секторами были смазанными и нечеткими, разноцветные почвы наслаивались одна на другую. Это, наверное, результат прошедшего вчера шторма слияния и сопутствующего обильного ливня. Скорее всего, к весне разница между секторами и вовсе сотрется. По крайней мере на верхнем слое почвы.

Новорожденная живность тоже почувствовала случившееся слияние и начала вовсю мигрировать. По коридору на север усердно ползут маленькие ящерки, а оттуда на юг мигрируют облака мошки. Хотя, может, и не мигрируют, а просто увязались за Сердаром. Он еще там, на посту нервно махал хвостом.

Стены тумана раздавались в стороны, открывая взгляду бескрайнюю степь с разнородными пятнами земли. Николай сверился по солнцу. Получается, что он преодолел этот коридор где-то за полчаса. Значит, длиной он примерно километра три-четыре.

Так, что мы тут имеем? Ага, вон летают птицы. Не ласточки, которые завелись у них на севере, а что-то другое. Может, даже хищное.

Каких-либо водоемов не видно. В наличии сухая желтоватая трава, редкие чахлые кусты, а вот деревьев нет. Разве что вон там, на самом горизонте виднеется нечто вроде перелеска.

На юг натоптана едва заметная тропинка. Натоптали, скорее всего, охотники, раз за разом возвращаясь с кристаллами к своему алтарю. Интересно, сколько их тут было? Видимо, много. Пейзаж-то вокруг, конечно, степной. Но Николай опытным взглядом различил множество переходов с одного типа грунта на другой. Словно кто-то над этой степью разбил гигантский серо-желто-зеленый калейдоскоп. В общем, количество охотников у соперника можно грубо оценить человек в десять, если не больше.

А птица-то приближается. Может, Николаю удастся рассмотреть ее поближе. Кто это? Орел, сокол, ворон? Уж точно не журавль. Сюда она летит, скорее всего, уходя вон от тех грозовых облаков, что едва виднеются на юго-западе. Интересно, это вчерашний шторм слияния туда ушел или новый зародился?

Охотник поднес ладонь к глазам и присмотрелся. Что-то какая-то странная птица. Большие, почти что квадратной формы крылья, голова, странным образом задранная к спине… Да нет же! Не может быть!

Николай развернул коня на север и бросил его в галоп. Домой, Сердар! Боярину следует узнать об этом как можно быстрее.

Зато теперь понятно, почему южане целенаправленно пробивали коридор на север. Они четко знали направление и знали, куда хотят выйти.

Высоко в небе вдоль самой границы стены тумана парил ковер-самолет.

— Вот, значит, как… — задумчиво произнес Андрей Тимофеевич, — ну-с, а какое твое решение?

Николай жадно отхлебнул воды из котелка, поданного стрельцом. Вроде рассказывал он всего ничего, а в горле все равно пересохло. Отдышался и ответил:

— Есть кое-какие мыслишки, Андрей Тимофеевич. Я так подсчитал, у нас открытых территорий получается – прямоугольник грубо десять на двадцать верст. То есть всего мы собрали около полутора тысяч камней, не считая двойных. Лично я провел около двухсот охот и уже близок к тому пределу, когда монстры станут мне не по силам. У ребят тоже чуть больше сотни. Плюс вы собрали немало, прежде чем меня вызвать. Так вот там, у южан – гораздо больше, — Николай взял веточку и начал рисовать на грязи схему. — Я так думаю, они сделали ставку на экспансию. В одном только приграничном к нам секторе работало более десяти охотников. Плюс я вот тут, на юго-западе, видел грозовые облака. Судя по их высоте, до них километров тридцать с небольшим. Не знаю, просто ли это гроза или шторм слияния, но будем предполагать худшее. Так вот и получается. С ковра-самолета они заглядывают за пелену тумана, находят что-то интересное и сразу бьют туда коридор напрямик.

— Ну-ну! Продолжай! — заинтересованно сказал боярин.

— В общем, я предлагаю закупорить проход.

— Закупорить? Поставить постоянную заставу? Или как?

Николай покачал головой.

— Нет, Андрей Тимофеевич. Я предлагаю сделать ловушку. Смотрите что у нас получается. Камень в седельной сумке кобылы Пахома начал возвращаться в привычную для себя среду, формировать вокруг себя туман. И достаточно быстро поднял стража тумана из подручных материалов – то есть из убитой лошади. Когда я одолел это чудище – оно растворилось точно так же, как обычный монстр и от лошади ничего не осталось. Получается, что сама туша была принята устроителями игр как тело монстра. Понимаете к чему я?

— Так-так… — Боярин наморщил лоб и жестом велел Николаю продолжать.

— Смотрите что можно сделать. Берем вола-картонку из хозяйства Нины. Убиваем его там, в коридоре, и кладем на него кристалл. Заодно и эксперимент поставим – сколько времени нужно кристаллу чтобы заполнить туманом целый сектор. С лошадью Пахома хватило нескольких часов. А как будет здесь? Кроме того, предлагаю ловушку делать в середине коридора. Не думаю, что соперники знают про туман больше нашего. Есть шанс, что они подумают, будто коридор сам по себе сомкнулся. Охотники у них слабые, привыкшие добывать слабых монстров. Они войдут в туман, а там им будет сюрприз – мертвый страж тумана в туше вола. Как вам идея?

Андрей Тимофеевич покачал головой.

— А почему ты думаешь, что у них охотники слабые? Вдруг наоборот, бывалые рубаки с опытом побольше твоего? Сам же говорил, они открыли значительно больше территорию, чем мы. Ну-ка?

— Ну хорошо. Пусть даже это опытные охотники. Но вот, положа руку на сердце, кого вы ожидаете, войдя в туман? Вот вы, с вашим-то опытом?

— Хех! А ведь и правда! Верно мыслишь, Коленька. Я ожидаю нечто стремительное, шипастое и прыгучее. Схожее с гигантским насекомым или жуком. Уж кого-кого, а к быка я ждать точно не буду.

— Вот и я о том же, Андрей Тимофеевич. Плюс останавливающий эффект от пули. Обычного стража тумана пулей относит на несколько метров и это дает мне время приготовиться к следующей атаке. В лошадь пуля вошла в самую грудину, а ей хоть бы хны, даже скорости не сбавила. Как перла на меня тараном – так и прет. Это было очень так… эм… неожиданно, извините.

Боярин задумчиво хмыкнул. Посмотрел на схему, перечеркнул кончиком сапога обозначенный коридор.

— Ну хорошо. Предположим, мы закупорили проход. Что дальше?

— А дальше… Ну, во-первых, наблюдение. Интересно узнать, вляпается ли кто-нибудь в нашу засаду или нет. Если да – то с каким результатом. Вот, к примеру, что будет если страж тумана победит охотника?

— А во-вторых?

— Во-вторых… Скажите, а вы сможете сотворить какую-нибудь птицу? Нам бы тоже оглядеться вокруг. Может, есть смысл точно так же к какому-нибудь соседу пробиться? Вдруг там послабее будут или еще что.

Боярин задрал лицо к небу и задумчиво поскреб щеку рукой в перчатке. Затем снова посмотрел на схему. Оттер ногой линии в паре мест и отошел слегка шагов назад, оглядывая получившееся.

— Хм… Пожалуй, в этом что-то есть, — Андрей Тимофеевич прищурился. — А пробиваться к соседям мы будем по другим причинам. Ковер-самолет – это, конечно, хорошо, Коленька. Но мало. Чем больше перемычек мы собьем – тем больше законов бытия, открытых другими игроками станут нам доступны. А там, глядишь, на их ковер-самолет какой-нибудь другой ответ найдется.

— А у нас своего ответа нет?

Боярин поморщился.

— Ну не картошкой же их сбивать. Я, Коленька, признаться, не ждал войны ранее следующей весны. Потому все открытия вложил в выращивание продовольствия. Хорошее снабжение даст нам свое преимущество потом, в долгой перспективе. А они сделали ставку на быстрое завоевание. Такую ораву народа как у них надо кормить. А это или свое хозяйство, которого у них нет, или тратить камни, разменивая их на мешки с зерном и картонных коров. Ну или захватить наш алтарь и наши поля.

— А алтарь обязательно?

— Не знаю, милый друг. Не знаю. А, значит, что? — боярин поднял взгляд на охотника.

— Что?

— Значит, надо узнать. Поехали в острог, любезный. К вечеру надо успеть сюда вола пригнать.

Николай подошел к Сердару и вытащил из его седельной сумки мушкет. Не возвращаться же с пустыми руками?

В обратный рейс из острога боярин велел ехать на телеге, запряженной картонным волом. Все равно там, у прорехи, надо будет оборудовать более удобную заставу. Поэтому телега с бревнами, досками и шатрами так на заставе и останется. В хозяйстве пригодится.

Боярин с ним к прорехе не поехал. На той охоте – ну, чтобы не возвращаться с пустыми руками – особо прыгучий монстр распорол ему ногу. Не так чтобы сильно, конечно, но с охотами у него пока перерыв. С тросточкой он, конечно, выглядит солиднее, но что стражам тумана до той солидности?

Михайла и Пахом после короткой летучки у боярина вместе отправились на Михайловский холм. Там кучерявый медведь нашел удобное место, где, по идее, может появиться ручей. Будут пытаться сотворить его двойной охотой. Да и вообще холм оказался интересным местом, перспективным.

Так что в телеге с Николаем ехал только один стрелец, из недавно сотворенных, чтобы на заставе была ровно полудюжина. И саму операцию с ловушкой ему придется осуществлять одному. Остальные заняты. Время дорого. Нет возможности много людей отвлекать на одну задачу.

На предложение Николая в военное время не ходить поодиночке, чтобы в случае чего были шансы хоть как-то передать весточку в острог Андрей Тимофеевич ответил:

— Так ты не один будешь, а со стрельцами.

— Вы ж о них вроде невысокого мнения были?

— А вот ты и сравни, любезный приятель. Нового, только что созданного картонку и тех, что у меня здесь два месяца по стенам ходили. Скажешь потом, есть разница или нет. А то мы когда уже возвращаться собирались – я видел, что кто-то из картонок там вышивать что-то взялся… Вот, кстати, заодно флаг доставишь на заставу. Герб и мундиры мастеровые изготовят к завтрашнему дню, уж извини.

— Ну что, братцы? Кто пойдет со мной? — спросил Николай у выстроенных в ряд стрельцов.

Это он просто так спросил, для проформы. Понятно, что никто не ответит. Это же картонки, они такой язык не понимают. Им надо давать четкие и недвусмысленные указания. Вопрос, подразумевающий принятие решения – это не к ним.

Вдруг, к изумлению Николая, один из стрельцов сделал шаг вперед.

— Разрешите?

— Ты кто таков будешь, братец?

— Меня зовут Уж. Я пойду с вами! — и голос не бесцветный, как утром, а даже с какой-то ноткой гордости. Надо же! Интонация – у картонки? Интересно!

— Хорошо. Возьми вола за веревку и ступай вон туда. Я догоню. Остальные разгружайте телегу. Складывайте доски штабелем вот сюда, а бревна – вот тут, — Николай показал стрельцам места у навесов, убедился, что команда понята и, вскочив на коня, отправился вслед за Ужом.

Кстати, а что будет, если на мертвого вола положить двойной кристалл? Ох, рискованно! Сегодня днем одиночные-то охоты тяжело дались. А тут двойная. Но искушение велико. Это же будет уникальный страж! Николай выхватил саблю из ножен и направил коня в туман. Быстро, пока рассудок не взял верх над азартом.

— Стрелец! Слушай мою команду! Заряжай! По волу в шею – целься! Пали!

Фитильная пищаль грохнула и выпустила облако дыма. Вол завалился набок, дергая ногами в агонии. Николай подъехал к туше, занес над ней руку с кристаллом. Сквозь повязку на ладони проступила кровь и в наступающих сумерках показалось, что она впитывается в тускло мерцающий камень. С распоротого рукава камзола на тушу упало несколько капель.

— Я назову тебя – Подвох! — сказал Николай и разжал пальцы.

Стрелец и охотник уходили на север. Вечер вступал в свои права. Темнело. Тушу вола, лежащего посреди степной дороги стремительно окутывали клубы тумана.