Охота на демиурга

В её глазах мелькнуло удивление. Губы перестали дрожать. Несколько секунд девочка вглядывалась в моё лицо, а потом вдруг спросила:

- Как тебя зовут?

Действительно, я же не представилась. Глупо получилось.

- Линн.

Когда я назвала Ленни своё имя, девочка почему-то немного приоткрыла рот, словно сильно чему-то удивилась, а затем выдохнула:

- Маленькая...

Значит, она знает эльфийский? Ведь именно с него моё имя переводится, как "маленькая".

- Так меня называет Рым. Тот орк, с которым мы сбежали, - я улыбнулась. - Вернёмся к нему и Тору, да? Мне очень хочется кушать.

Она согласно кивнула, и мы поспешили обратно. Туда, где уже мирно беседовали возле разгоревшегося костра наши спутники.

***

Я думала, что мне придётся спать под одним одеялом с Ленни, но нет - девочка, оторвав от собственного рукава кусочек ткани, умудрилась увеличить его настолько, что под этим "одеялом" вполне мог бы спать Рым, причём ещё и три раза в него завернувшись.

Тор, увидев такое чудо, только хмыкнул.

- Н-да. Брашу с Милли будет, чему у тебя поучиться.

Ленни вздрогнула.

- Браш? Милли? - в её голосе почему-то мне послышался испуг. - Кто это?

- Наши друзья, - я успокаивающе улыбнулась девочке. - Они маги. Но не такие сильные, как ты.

После относительно сытного ужина - мы смели всё подчистую, не оставив на завтрак даже крошки - решили поспать несколько часов, благо до Лианора недалеко, да и Ленни обещала поставить на ночь такую защиту, которую не сможет преодолеть никто из реформаторов.

- Даже Эллейн, - сообщила девочка с такой уверенностью в голосе, что я удивлённо подняла брови.

- Почему ты так думаешь?

- Я ведь её ученица. Ну и... нет сейчас Эллейн на месте. Там Иборг всем заправляет, а он не так талантлив в поисковых заклятиях, как она.

- Но он ведь может её вызвать.

Ленни покачала головой.

- Она не придёт. Не сможет. У неё... дело. Я точно знаю.

Хм. Интересно, а это "дело" не грозит ли нам огромными неприятностями?

Ложилась спать я с огромным комком тревоги на сердце. Как говорится, "чем дальше в лес, тем злее дятлы". Я окончательно запутывалась во всей этой истории.

Хотя... нет, всё-таки кое-что мне уже почти ясно. Только всё равно непонятно - при чём здесь я?

Но можно выяснить.

Я задумчиво покосилась на Ленни, устроившуюся напротив меня. Глаза девочки были закрыты, но мне почему-то всё равно казалось, что она не спит. И точно - словно почувствовав, что я на неё смотрю, Ленни открыла их.

Тёмно-карие, большие, тревожные. И красивые. Почему-то они напомнили мне глаза Игоря.

- Ленни? - шепнула я.

- Да? - я, скорее, прочла её ответ по губам, чем услышала.

- Надо поговорить.

Несколько секунд девочка просто смотрела на меня, а затем...

Осторожное касание чужого разума, тихое, деликатное. Словно робкий стук в дверь, дверь твоего сознания, и негромкий вопрос: "Можно войти?"

Ещё никто не спрашивал у меня разрешения на мысленное общение. И Рым, и Хранитель - ломились без приглашения.

Зрачки Ленни чуть расширились, когда я открыла дверь.

Это было... приятно. Будто внутри меня поселился маленький тёплый котёнок. Он свернулся клубочком и ласково замурчал.

Посмотрев на Ленни, я с удивлением увидела, что она улыбается.

"Как хорошо, Линн. Мне никогда не было так хорошо внутри чужой головы".

Я мысленно рассмеялась.

"Но ты ведь не совсем внутри моей головы".

"Почти. Для того чтобы мысленно переговариваться, нужен контакт разумов. И разум каждого человека несёт на себе отпечаток личности владельца. Так хорошо, как в тебе, мне было только в разуме Вейна. То есть... Аравейна".

Я поперхнулась. И мысленно, и наяву.

"Погоди. Ты знаешь Аравейна?"

"Знаю. Он тоже кое-чему меня научил. Эллейн познакомила нас... давно. Ещё когда я была совсем маленькой".

"А где она нашла тебя?"

В глазах Ленни мелькнула боль.

"Эллейн убила моих родителей. Точнее, отца. И взяла меня к себе, чтобы учить магии. Потому что я такая же, как она".

Несколько секунд я переваривала сказанное. А потом озвучила то, что уже давно приходило мне в голову:

"Скажи, Ленни... Ты - Тень?"

Горький вздох существовал только в моём сознании, но бог мой, сколько в нём было боли и отчаяния...

"Да. И я, и Эллейн. Иборг тоже..."

Я мысленно присвистнула.

"Ничего себе. Три Тени! А я искренне считала, что их не существует. Думала, это просто детская сказочка".

"Я тоже когда-то так думала. Пока однажды случайно не перенеслась на центральную площадь Лианора, представив себе главный храм богини Айли. Тогда я поняла, что со мной что-то не так. Ни один нормальный маг не умеет переноситься по собственному желанию в любое место. И я стала искать информацию в книгах, по ночам пробиралась в отцовскую библиотеку, листала всё подряд, ища хоть что-нибудь, что могло бы подсказать мне, кто я. Однажды я услышала в разговоре двух заезжих чародеев словосочетание "проклятые маги", а потом наткнулась на упоминание о Тенях, и сразу поняла, что я и есть Тень. И об этом никому нельзя рассказывать".

Пробиралась в отцовскую библиотеку...

Я закрыла глаза и постаралась успокоиться, чтобы не выдать Ленни своё смятение.

Сказка о маленькой Тени - так я называла эту историю. Она не имела никакого отношения к сюжету моей книги, но всегда мне ужасно нравилась. Сказка, которую Рым читал своей сестре перед сном накануне её гибели. Крошечный эпизод из жизни моего любимого персонажа. Небольшая история, в которую я вложила столько собственных чувств, что она умудрилась ожить.

Я, как и героиня моей сказки - маленькая Тень - была проклята. Ненавидела саму себя, но и жалела тоже. Не могла найти своего места в мире, потому что он не принимал меня. Только маленькая Тень была проклята ещё до своего рождения, а я - в тот момент, когда в одной из московских больниц мой брат сделал свой последний вдох.

У тебя не было имени, маленькая Тень, оно было не нужно мне. И тем не менее - ты ожила. Наверное, я вложила в твою историю столько сил, что ты просто не могла не ожить.

Ленни...

"Прости меня".

"Что?"

В её голосе было столько изумления.

И тогда я, волнуясь, как никогда в жизни, рассказала ей всё.

Впервые в этом мире я рассказала о себе всё. И кому - девочке, которую знала меньше суток!

Рассказала о мире, из которого я сюда перенеслась, о своём настоящем имени, о Рыме-Олеге, о силе демиурга, о пророчестве... Обо всём.

И даже о сказке про маленькую Тень упомянула. Я думала, Ленни будет расспрашивать меня именно о ней, но нет.

"Ты должна убить Эллейн".

"Что?!"

"Когда та, что проклята ещё до своего рождения, уйдёт в Тень - это про Эллейн. Тень не может умереть, она может только уйти... и она должна уйти!"

"Ленни..."

Я не знала, что сказать. Убить Тень? Но это невозможно. Как можно убить того, кто по-настоящему не живёт?

Я не знаю такого способа. Я - автор это мира, чёрт возьми, и я не знаю такого способа!

Видимо, Ленни уловила мою последнюю мысль, потому что сказала:

"Не бойся, Линн. Аравейн знает. Он расскажет".

"А ты уверена, что он знает?"

Ленни улыбнулась. Легко, кончиками губ, но эта улыбка преобразила её грустное лицо до неузнаваемости.

"Да. Аравейн знает. Ведь он когда-то сам уничтожил одну Тень".

"Уничтожил?! Но... как?!"

"Он сам тебе расскажет. А теперь давай спать. Скоро уже рассвет, а мы ещё ни минуты не отдыхали".

Признав правоту Ленни, я только вздохнула, а затем повернулась на другой бок и закрыла глаза.

В голове у меня, как в огромном муравейнике, копошились мысли.

За пределами повествования

Здравствуй, Интамар.

Вчера вечером я нашёл убийцу твоей сестры. Всё встало на свои места.

Накануне своей смерти Лемена узнала о беременности Марин и собиралась отправить её назад в Лианор, считая, что ей не стоит находиться среди враждебно настроенных тёмных эльфов. Служанка же не хотела возвращаться в столицу, но открыть твоей сестре причину своего отказа не хотела, поэтому Лемена посчитала, что Марин просто беспокоится за свою госпожу и решила отправить её в Лианор в приказном порядке.

Марин была в отчаянии. Интамар, мне крайне неприятно тебе об этом говорить, но твой двоюродный брат Рингар, гостивший в Эйме несколько месяцев назад, - именно он сделал служанке Лемены ребёнка. Причём Рингар взял девушку силой.

Именно поэтому Марин так отчаянно не хотела возвращаться в Лианор. Она испугалась и решила отравить свою госпожу, а когда Лемена умерла, испугалась ещё больше.

Я нашёл Марин недалеко от границ земель тёмных эльфов, в доме одной деревенской знахарки. Девушка пыталась избавиться от ребёнка. Она в отчаянии и от собственного поступка, и от его последствий, и она боится, что её могут отдать Рингару. Марин ненавидит его.

Пока я погрузил девушку в целебный сон. Я жду твоего решения. Что мне делать с ней? К Робиару я её не повёз - опасаюсь, что он убьёт Марин, как только увидит.

Я надеюсь, ты примешь справедливое решение. Эта девушка несчастна и по-настоящему жалеет о содеянном.

Твой друг Аравейн

Архив личных писем Интамара, императорская библиотека

Являясь единственной дочерью императора Басада, Дориана всю свою девятилетнюю жизнь каталась, как сыр в масле. Отец баловал маленькую Ану, как мог, называл отрадой для своего сердца, светом в окошке, золотой принцессой Мирнарии.

Ана не ожидала, что император сможет так с ней поступить - отдать ненавистному чужаку из Эрамира, как какой-то товар, а не любимую дочь. Она осознавала, что это политический союз, но пока была не способна понять, зачем он нужен двум императорам.

Эдигора девочка боялась до дрожи в коленках. Но вовсе не потому, что он казался ей злым или жестоким, нет. Просто Ана от рождения была наделена редким для мирнарийцев даром - она была эмпатом. Слабым, конечно, но всё-таки принцесса была способна ощущать чувства других людей. Эту тайну маленькой Аны знал только Басад, который всё рассказал и Эдигору.

Почему Ана не ощущала странного беловолосого мага из свиты императора Эрамира, принцесса понимала - он носил амулет. А вот на Эдигоре не было никаких магических предметов, защищающих от эмпатов, Ана чувствовала это. Но, тем не менее, она, как ни старалась, так и не смогла "услышать" своего будущего мужа. И это пугало принцессу.

Проплакав от отчаяния и безысходности всю дорогу от Мирнарии до императорского замка в Лианоре, Ана забылась тяжёлым, тревожным сном. Во сне она видела маму. Жена Басада умерла, когда Дориане было четыре года, и девочка до сих пор грустила по ней.

- Всё будет хорошо, - сказала мама каким-то незнакомым, чужим голосом. - Вот увидишь. Эдигор не обидит тебя.

Услышав чужой голос, Ана проснулась от испуга. Но тут же успокоилась - это была всего лишь девочка, светловолосая, голубоглазая и очень красивая. Она успокаивающе улыбалась, и Ана, прислушавшись к её чувствам, не уловила в них ничего, кроме симпатии и спокойствия.

- Я не ожидала, что тебе всего лишь девять лет, - продолжила девочка, увидев, что Ана проснулась. - Мы все не ожидали. Люк знал, но никому не говорил.

- Люк? - спросила Дориана, невольно заинтересовавшись. И только потом, услышав свой голос, вспомнила, что вообще-то не хотела ни с кем разговаривать в знак протеста.

- Да. Люк - наш с Эдигором лучший друг. Он тебе понравится. Меня зовут Луламэй, можно просто Лу. Я - сестра Эдигора.

И девочка, широко улыбнувшись, протянула Ане свою белую мягкую ладошку, которую принцесса Мирнарии пожала, думая при этом о том, как же сильно отличаются внешне её будущий муж и Луламэй - как небо и земля.

- Эд - очень хороший, Дориана. Он не обидит тебя.

- Но я не хочу за него замуж!

Ана выкрикнула это с такой страстью и отчаянием, что Лу отшатнулась. Но ответить ничего не успела, поскольку в комнату вошёл сам предмет обсуждения.

Увидев Эдигора, Дориана испуганно пискнула и начала отползать по кровати к стеночке.

- Лу, милая, пожалуйста, оставь нас.

Принцесса покосилась на испуганную Ану, вздохнула и тихо поинтересовалась:

- Ты уверен, Эд?.. Может...

- Я уверен, Лу.

Вздохнув ещё раз, Луламэй вышла из комнаты. А Эдигор подошёл к кровати, на которой лежала Ана, и уселся рядом, из-за чего девочка захотела немедленно вскочить на ноги. И непременно сделала бы это, если бы император не взял её за руку.

- Подожди, Дориана. Нам нужно поговорить.

Принцесса нервно сглотнула. Поговорить? Да она и слова вымолвить не сможет в его присутствии.

- Я слышал твои последние слова о том, что ты не желаешь выходить за меня замуж. И я бы очень не хотел, чтобы ты ненавидела меня. Я буду честен с тобой, Дориана. Понимаешь, у тебя просто нет выбора.

Тёмные глаза Эдигора завораживали девочку.

Но рядом с ним ей было спокойно. Именно потому, что она впервые в жизни могла сосредоточиться на том, что чувствовала сама, не отвлекаясь на чужие ощущения.

Рядом с Эдигором она впервые почувствовала, что это значит - быть собой.

- И выбора нет не только у тебя, но и у меня.

- Как это?

Император улыбнулся. Заговорила. Уже хорошо.

- А так, Дориана. Я тоже когда-то был ребёнком, как и ты сейчас, только, в отличие от тебя, я знал, что являюсь наследником престола. Но разве кто-то спрашивал меня, хочу ли я им быть? Хочу ли я однажды занять место своего отца, стать императором? У меня просто не было выбора. И сейчас... Ты сказала, что не хочешь выходить за меня замуж. Неужели ты думаешь, что я хочу жениться на тебе?

Ана задохнулась от негодования.

- Да ты... Да как ты...

Эдигор, по-прежнему улыбаясь, дотронулся до её щеки.

- Ты не о том думаешь, Дориана. Как я могу хотеть жениться на тебе, если мы знаем друг друга совсем немного времени? И впервые по-настоящему разговариваем? Да, этот брак - политический, да, я попросил твоей руки у императора Басада, руководствуясь только доводами разума. Да, этот брак нужен в первую очередь нашим странам, но никак не людям. Не нам с тобой. По крайней мере пока. Но мы живые, Дориана, и что нам мешает сделать друг друга счастливыми?

Все мысли перемешались в её голове, и Ана смогла только пробормотать:

- Не знаю...

- Ничто, Дориана. Ничто нам не мешает. Мы можем если не любить, то хотя бы уважать друг друга. Нам всё равно предстоит всю жизнь прожить рядом, у нас нет выбора, но мы можем построить свою совместную жизнь так, как хочется именно нам. Пока ещё не поздно. И я не хочу, чтобы ты начала ненавидеть меня с самого первого дня.

Эдигор помог Ане подняться с кровати и, аккуратно сжав одной рукой плечо девочки, другой рукой погладил её по голове.

- Ты понимаешь меня, Дориана? Сейчас всё в наших руках.

Она кивнула.

- Понимаю.

Император довольно улыбнулся.

- Но... - Ана закусила губу, - я пока не очень понимаю, что ты хочешь от меня? Что я должна делать?

- Учиться. Вот и всё, Дориана, что я пока прошу... хотя это я, скорее, требую. Ты должна учиться быть хорошей императрицей. Лу поможет тебе. Кстати... тебе нравится эта комната?

Оглядевшись, Ана кивнула.

- Тогда она останется твоей. Моя напротив. А теперь я оставлю тебя. Отдыхай.

Почему-то, когда Эдигор ушёл, Дориана почувствовала себя такой одинокой, как никогда раньше.

Учиться... Во дворце своего отца маленькую принцессу учили только самым необходимым вещам - грамоте, счёту, истории, танцам, шитью и вышиванию. Никто ведь не предполагал, что ей предстоит стать императрицей. И сейчас Ана даже поёжилась от страха.

Пока девочка не очень понимала, что это значит - быть императрицей.

Дориана так ушла в себя, что не заметила, как в дверь постучали.

- Да, заходите! - крикнула мирнарийка, очнувшись от своих мыслей.

В комнату вошла молодая девушка с очень приятным, добрым лицом. Оно было такое круглое и открытое, что Ане сразу захотелось улыбнуться. От служанки - девочка сразу поняла, что это именно служанка - шли удивительные для её профессии эмоции: участие, искренняя симпатия, забота... Такой ласковый коктейль из чужих ощущений Ана давно не пробовала.

- Здравствуйте, ваше высочество, - сказала девушка, поклонившись принцессе. Только тут Дориана заметила, что она беременна, причём срок был уже довольно большим. - Меня зовут Мика, я личная служанка императора Эдигора. Он попросил меня помочь вам сегодня и завтра, пока вы не выбрали себе свою собственную служанку.

- Помочь? Чем? - Ана удивлённо уставилась на Мику. Может, она чего-то не знает, и ей придётся уже сегодня отправляться на какой-нибудь грандиозный приём под ручку с императором?

Служанка улыбнулась.

- Чем захотите. Вы, наверное, голодны? Я могу распорядиться, чтобы вам принесли обед в эту комнату. У Эдигора есть личная повариха, она будет готовить и вам тоже. Могу показать вам замок и сад. А ещё у нас с вами есть одно очень важное дело, которое мы должны завершить сегодня.

Дориану неприятно кольнуло то, что Мика назвала императора просто Эдигором. Что за странная фамильярность! Ни один придворный при дворе её отца не посмел бы называть его просто Басадом. За подобную шуточку можно было и головы лишиться.

- Какое дело?

- Завтра свадьба. А платья у вас ещё нет.

Ана посмотрела на Мику с ужасом.

- Хочешь сказать, что какие-то несчастные будут всю ночь его шить?!

Служанка рассмеялась так легко и непринуждённо, будто она была не служанкой, а по меньшей мере графиней.

- Ну что вы, ваше высочество. Мы сейчас почти всё сделаем сами. Чуть позже поможет господин Аравейн, конечно. Подойдите, пожалуйста, к зеркалу.

Сначала Ана хотела воспротивиться, но ей, как и любому ребёнку, стало слишком любопытно, что же собирается делать Мика, поэтому она всё-таки шагнула к зеркалу.

Чтобы почти тут же вскрикнуть от изумления - вместо тёмного дорожного платья на Дориане сейчас было что-то невесомое, ярко-золотое, как купола на храмах богини Айли. Опустив руки, девочка попыталась прикоснуться к этому наряду, но наткнулась на пустоту, а затем, чуть сдвинув пальцы, ощутила грубую ткань своего дорожного платья.

- Это всего лишь иллюзия, ваше высочество. Вам нравится?

- Да, - выдохнула Дориана, не отрывая взгляд от своего отражения, и вновь услышала тихий радостный смех Мики.

Какая всё-таки странная служанка у императора.

- Может быть, это вам нравится больше?

На миг под золотым платьем проявился настоящий наряд принцессы, а потом возникла новая иллюзия - платье с длинным, расширяющимся к низу подолом и небольшим шлейфом из полупрозрачной ткани, изящными "летящими" рукавами и круглым вырезом.

Если первое платье больше подходило принцессе, то второе уже было рассчитано на императрицу.

- Это, - кивнула Ана собственному отражению.

- Вы уверены? Может быть...

- Нет-нет, достаточно. Иначе я так и не смогу никогда выбрать, - ответила принцесса, рассмеявшись.

- Хорошо. Тогда я покажу эту иллюзию Аравейну и он сможет воплотить её в жизнь на время. Я, к сожалению, не способна на такие чудеса.

В то время как Дориана выбирала платье для собственной свадьбы, Эдигор в комнате напротив стоял у окна и нервно сжимал и разжимал кулаки.

Император почувствовал приближение той, которую ждал, за несколько секунд до того, как в помещении немного завибрировал воздух.

- Ну? - он обернулся и уставился на появившуюся посреди комнаты девушку с напряжением во взгляде.

Эллейн кусала губы.

- Это было непросто, Эд.

- Я знаю. Есть результат?

- Тебя интересует только результат?

Император вздохнул.

- Конечно, нет. Но он прежде всего.

Эллейн отвела глаза.

- Я узнала, кто организовал убийство твоего отца и покушение на твою жизнь. Они называют себя реформаторами.

Девушка замолчала. Несколько секунд Эдигор продолжал буравить её напряжённым взглядом, а затем взорвался:

- И это всё?!

- Что ты хочешь от меня, Эд?! - когда Элли вновь подняла на императора свои глаза, он увидел, что они полны слёз. - Ты вообще знаешь, как мне было страшно?! Ты представляешь, куда и к кому я влезла?! Ты понимаешь, какое напряжение я испытывала, ведь каждое моё слово было ложью! Каждое! От одной организации мне пришлось бежать, они были слишком подозрительны и чуть не прибили меня! Эд...

Эллейн захлебнулась собственными словами, когда Эдигор, подавшись вперёд, порывисто её обнял.

- Прости меня, милая.

- Ты дурак, ваше величество.

- Я знаю. Просто это важно для меня. Но я волновался за тебя, очень волновался. Аравейн, правда, сказал, что если с тобой что-то случится, он узнает об этом первым.

- Да. Мы вместе сделали амулет Жизни. Такой кулон со светящимся изумрудным камнем. Если он погаснет, значит, я умерла. То есть, не умерла, а ушла в Тень.

Эдигор сжал лицо Эллейн в ладонях и поцеловал девушку.

- Даже не вздумай делать такую глупость.

- Какую? - она слабо улыбнулась.

- Уходить в Тень.

- У тебя теперь будет жена, Эд.

Некоторое время они молчали. Женитьба Эдигора было для обоих слишком неприятной темой для разговора. Да и не до этого сейчас - есть и более важные вещи.

- Прости, но всё, что я узнала - это то, что они называют себя реформаторами. Я пыталась выйти на их главаря, но пока мне не удалось. Слишком мало времени прошло.

- Кто-то держит все эти организации на поводке. Понимаешь, Элли? Кто-то всё время подстёгивает ненависть мирнарийцев к эрамирцам. У нас, конечно, тоже не любят жителей Мирнарии, но не до такой степени! Это как болезнь какая-то. Она не могла возникнуть на пустом месте. Знаешь, когда всё началось? Во время правления Интамара. Странно, правда? Он объединил земли Эрамира, но ухудшил отношения с Мирнарией.

Эллейн нахмурилась.

- Ты всё-таки считаешь, что у всех подпольщиков Мирнарии - единый центр? Люк тоже так считает, хоть и говорит, что это практически невозможно.

- Твоё существование тоже долгое время считалось невозможным.

Она улыбнулась.

- Хороший аргумент, Эд. Мне работать по этому направлению и дальше? Я имею в виду реформаторов.

Император нашёл в себе силы посмотреть Элли прямо в глаза.

- Да.

Девушка вздохнула.

- Мне так страшно. Я никогда не думала, что такая трусиха.

- Ты не трусиха, Элли. Ты замечательная, - он, улыбаясь, погладил её по алым волосам.

Несколько минут они так и стояли - император гладил волосы Эллейн, а она наслаждалась его прикосновениями.

- Что ты будешь делать? - наконец нарушила молчание девушка.

- С чем?

- С кем, Эд. Со своей женой. Как ты объяснишь ей... меня? Как ты вообще... ей же девять лет!

- Дориана неглупа, - император улыбнулся. - Я объясню, когда она будет готова. А пока она просто будет учиться, как учился когда-то я.

Увидев выражение лица Эллейн, Эдигор вздохнул, а затем наклонился и прошептал, почти касаясь её губ:

- Я должен был это сделать, Элли. Ты же знаешь. У меня не было выбора.

- Я раньше считала, что выбор есть всегда, - девушка вздохнула. - А оказалось, что это...

- Это не про нас, - закончил её фразу император. - Не про нас с тобой, моя Элли.

Она знала и понимала. Но от этого Эллейн не становилось легче.

На следующий день Дориана стала императрицей Эрамира и женой Эдигора. Аравейн надел на её маленькую головку золотой обруч с красным камнем, а император - два кольца. Обручальное - символ супружеских уз - и большой перстень - знак императорской власти.

Эдигор знал, что надолго запомнит пальчики Дорианы, дрожавшие в его руке, и её испуганные глаза с расширившимися от страха зрачками.

Он чувствовал себя очень странно, целуя эту маленькую девочку, ровесницу своей сестры.

- Не бойся, - шепнул Эдигор Дориане, выводя её из главного храма богини Айли по алой с золотом дорожке. - Ты будешь не одна.

В тот момент, когда Ана услышала от него эти слова, девочка впервые в жизни поняла смысл брачной клятвы, которую она, сама того не понимая, дала только что в главном храме.

- Выше голову, - сказал Эдигор негромко. - Ты теперь императрица и не можешь позволить себе опускать взгляд. Смотри только вперёд и выпрями спину.

Ана хотела сказать, что рядом с ним она смотрится смешно, и не важно, прямая у неё спина или нет. Но потом поняла, что Эдигор расслышит её, только если она высоко подпрыгнет, и решила просто сделать то, о чём попросил император.

На самом деле Ана ошибалась. Конечно, она была ещё совсем маленькой девочкой, но тем не менее уже тогда смотрелась рядом со своим мужем очень величественно.

Быть может, так на Дориану действовал Эдигор, а быть может, что-то ещё. Кто знает?..

Глава двенадцатая,

в которой мы прибываем в Лианор

Жуткий город - девок нет, в карты никто не играет. Вчера в трактире украл серебряную ложку, так никто даже не заметил - посчитали, что её вообще не было.

"Формула любви"

В ту ночь кое-что изменилось.

Я долго не могла уснуть. Даже после разговора с Ленни лежала, просто закрыв глаза, и думала, думала, думала...

О чём? Если я отвечу, что о смысле жизни, это будет правильно. Потому что я думала именно о нём.

Всё, что происходит с нами, имеет причину, это бесспорно. И даже если принять за непреложную истину, что эта причина таится далеко в моём прошлом и означает ошибку, которую я должна исправить, всё равно - мне, как фантазёрке со стажем, а если говорить проще, мне, как демиургу, непонятно, почему я должна что-то исправлять. Точнее, кому это нужно, кроме, конечно, меня самой. Как моя ошибка связана с Эрамиром, за исключением того, что я отправила сюда душу собственного брата. Но ведь в пророчестве говорится не только о нас с Олегом.

Всё это казалось мне чрезвычайно запутанной историей. А ещё появилось стойкое ощущение того, что её тоже кто-то пишет. Как я когда-то писала книгу про Эмиландил, сейчас кто-то пишет про меня. Возможно, стучит по клавишам, как стучала я, думает над следующей фразой, подбирает слова, и улыбается, представляя своих героев.

Но я же живая. Я - не просто слова, напечатанные на странице. Я живая!

Подумав так, я усмехнулась. Но ведь Милли, и Браш, и Рым... и многие-многие другие... они, как оказалось, тоже живые. И если бы я знала, что они живые...

Вздохнув, я перевернулась на спину и открыла глаза.

Передо мной было небо. Чёрное, глубокое, задумчивое. Оно было похоже на мягкую прохладную ткань, на которой неведомый художник нарисовал россыпь ярких звёздочек. Они таинственно мерцали в вышине, подмигивая мне, такие похожие - и непохожие - на те звёздочки, что очень редко загорались в ночном небе Москвы.

В тот момент на меня что-то снизошло. Наверное, это можно назвать откровением...

Каждый человек хоть раз в жизни чувствовал нечто подобное, когда очень долго и напряжённо о чём-то размышляешь, ищешь решение, гадаешь и нервничаешь, а потом вдруг - р-раз! - и всё вдруг становится ясно. Как будто кто-то нашептал тебе на ухо пару правильных слов.

Воспоминания накрыли меня большой волной, как прежде, когда я лежала в больнице и думала о своём умершем брате.

Давным-давно, когда я, наверное, была ещё пылинкой в вечности, меня наделили силой. Кто и за какие заслуги? Быть может, я никогда не узнаю этого. Но сейчас, глядя в спокойное небо придуманного мной мира, мне казалось, что я догадываюсь, каким может быть ответ.

Нам с Олегом было по пять лет, когда мы впервые в жизни загадывали желание на Новый год. Тогда я спросила у него, сбудется ли оно. Брат задумался, нахмурился, а потом ответил:

- Если ты будешь верить в своё желание изо всех сил, то оно обязательно исполнится.

Как всё просто, правда? Сила демиурга - как громко звучит... А ведь это просто сила веры, настоящей, неподдельной, искренней веры в то, что ты делаешь. Я всегда по-настоящему верила в то, о чём пишу. Конечно, я не знала точно, что мои миры действительно существуют, но я верила в них.

Я чуть не рассмеялась, поняв, как всё просто. Никакого необъяснимого волшебства, сложных схем и нечеловеческих способностей. Я не супер-женщина, не полубог, не великий чародей. Только вера имеет значение.

Ты, наверное, будешь доволен мной, Хранитель, когда узнаешь, что я поняла кое-что ещё.

"Линн, ты совершила не одну ошибку", - так ты сказал. И теперь я знаю, в чём она состояла.

Я сочиняла разные истории с тех пор, как научилась писать буквы. И когда мне было тринадцать, написала один рассказ. Маленький и глупый. Рассказ, в конце которого главный герой погибал, спасая от хулигана свою знакомую.

И тогда это случилось со мной в первый раз. Описывая того героя, я писала об Олеге. Я думала о своём брате, потому что мне нужно было создать идеальный образ, а только Олег был для меня всегда образцом для подражания.

Я написала тот рассказ за пару недель до его гибели.

И потом ни разу не вспоминала об этом. Почему? Наверное, где-то в глубине души я всегда понимала, что убила Олега не своей безответственностью. Он умер не из-за того, что я не позвонила после окончания занятий. Брат погиб потому, что я написала тот рассказ.

Сила Творца... Сила моей искренней веры в то, что всё, о чём я пишу, существует. По этой причине я больше ничего не сочиняла до тех пор, пока не встретила Игоря. Он заставил меня забыть ту ошибку. Не загнать внутрь себя, а именно забыть.

Но я ошиблась ещё раз. Образ брата не давал мне жить спокойно... Я воплотила его в Рыме.

И этим я разделила наши души. Навсегда. Навечно.

Что я должна сделать теперь, чтобы исправить эту ошибку? Как вернуть душу Олега в наш мир?

Просто исполнить пророчество? Но зачем? Какое оно имеет отношение ко мне и брату?

И самое главное - кому это нужно? Кому нужно, чтобы я исправила всё то, что совершила по глупости и незнанию?

Неужели кто-то так сильно беспокоится за маленькую Линн, что дал ей шанс изменить свою загубленную судьбу?

...Я даже не заметила, когда начала плакать. Слёзы жгли глаза, и, вытекая наружу, казалось, оставляли шрамы на моих щеках.

А потом чья-то неясная тень заслонила чёрное небо и яркие звёзды, на миг превратившись во что-то сапфирово-синее и ласковое, как тёплая вода в южном море, и знакомый голос в моей голове прошептал:

"Спи".

Последним, что я почувствовала прежде, чем провалилась в сон, был нежный, сладкий поцелуй, забравший с собой всю мою боль без остатка.

***

Проснулась я оттого, что кто-то настойчиво гладил меня по щеке.

И когда я взглянула на того, кто сидел рядом, то вздрогнула от неожиданности - мне показалось, что я вижу перед собой глаза Игоря.

Но это была Ленни.

- Привет, - она улыбнулась, увидев, что я проснулась. - Нам пора идти.

Я зевнула.

- Жаль, позавтракать нечем. Мы вчера всё слопали. А ты ничего не можешь наколдовать?

- Нет, - Ленни покачала головой. - Еду невозможно создать из воздуха. Точнее, возможно, но это будет всего лишь иллюзия, которой никто из нас не наестся.

Я вздохнула.

- Тут недалеко речка, Рым и Тор пошли к ней умываться. Вставай, Линн, чем раньше мы прибудем в Лианор, тем лучше.

- Думаешь, они не смогут нас найти?

Мне не нужно было уточнять, кто именно "они".

Несколько секунд Ленни молчала, словно задумавшись.

- Эллейн смогла бы. Но не Иборг.

- Он не так крут, как она?

Девочка усмехнулась.

- Смотря в чём. Поисковые заклинания, рунная магия, перемещения - это конёк Эллейн. А вот боевые заклинания, иллюзии, смена внешнего облика - в этом Иборг мастер. Вы ведь видели не его настоящее лицо.

- Что?!

- Да, - кивнула Ленни. - То, что видели вы с Рымом - одна из масок Иборга, которую он использует для управления реформаторами. А его настоящего лица я, честно говоря, никогда не видела. Думаю, только Эллейн знает, как он выглядит на самом деле.

Я нервно сглотнула.

- А сама-то рыжеволосая как на самом деле выглядит? Может, она и не рыжая вовсе?

Девочка рассмеялась.

- Нет, Линн, Эллейн именно такая, какой ты её видела. Голову дам на отсечение. И вообще, она не очень хорошо умеет менять внешность.

Я задумчиво посмотрела на Ленни. Менять внешность, значит... Получается, любой человек, которого мы встретим на своём пути, может быть Иборгом или Эллейн. Какой кошмар.

- А ты сама... умеешь?

Эта девочка обладала удивительной способностью понимать меня с полуслова. И вместо ответа Ленни, моргнув, сменила облик.

Я чуть не завопила, увидев перед собой саму себя.

Это было жутковато. Когда мной стала Милли, это ощущалось иначе, так как происходило постепенно, а не как сейчас - за долю секунды. Изменилось всё, вплоть до одежды, и теперь, наверное, даже брат не смог бы нас различить.

Увидев моё лицо, Ленни расхохоталась так заразительно и громко, что я, не выдержав, присоединилась к ней спустя мгновение.

Отсмеявшись, девочка вернула свою внешность на место.

- Знаешь... - я придвинулась ближе к Ленни и дотронулась до её руки. К моему удивлению, она не вздрогнула, как вчера. - Мне ни с кем не было так легко, как с тобой. Кроме брата, конечно. В том мире у меня не было настоящей подруги. А рядом с тобой я чувствую себя так... так, будто знаю тебя уже тысячу лет. Знаю и люблю.

Почему я это сказала? Не знаю. Наверное, потому, что это было правдой. А ещё мне хотелось, чтобы Ленни узнала о том, что я чувствую. Мне казалось, что этой девочке уже очень давно никто не говорил ничего подобного.

И теперь я с улыбкой наблюдала, как открылся её рот, округлились глаза, а затем в их глубине я заметила искорки неподдельной радости.

Но ответить мне Ленни не успела - вернулись Рым с Тором, и мы тоже поспешили умываться, а ещё через пятнадцать минут Ленни превратила всех в птиц, чтобы можно было долететь до Лианора. К моему удивлению, лошади не стали для неё помехой - девочка просто превратила их в две маленькие верёвки, которые Рым зажал в своём клюве.

А потом мы вновь полетели.

Кажется, я скоро стану птицей в полном смысле этого слова.

***

Приземлялись мы в получасе ходьбы от главных городских ворот. Подлетать ещё ближе Ленни с Рымом не решились - могли заметить стражи и, как объяснил мне брат, устроить нам долгий досмотр с проверкой на вшивость. Согласитесь, компанией мы были странной - орк, гном и две человеческие девушки, на одну из которых магия не действует вообще, а из второй, наоборот, эта самая магия просто струится.

Стоп. Подумав об этом, я нахмурилась. На меня не действует ничья магия, кроме той, что творит брат! Но как же тогда... как же тогда Ленни превращала меня в птицу?!

Я изумлённо рассматривала хрупкую фигурку девочки, отряхивающую после приземления коленки, и тщетно искала в ней признаки ещё одной переселённой души. Нет, глаза Ленни, конечно, похожи на глаза Игоря, но не настолько же!

Выпрямившись, девочка наткнулась на мой горящий взор и слегка нахмурилась.

- Линн?

Но я не успела ничего ответить - Рым дёрнул меня за рукав и сказал:

- Нам нужно поскорее уйти из леса и войти в Лианор. Здесь мы до сих пор в опасности.

- Пойдёмте по центральной дороге, - предложил Тор. - Там очень много торговцев и прочих путников, будет проще затеряться среди них.

- Интересно, Милли, Браш и Гал уже в столице? - я вопросительно посмотрела на брата. Он пожал плечами.

- Реформаторы нас немного задержали, поэтому по моим расчётам наши друзья либо как раз подходят к Лианору, либо только что зашли в город. Действие фантома, который наложила на себя Милли, уже заканчивается.

Я вздохнула, подумав, что они, наверное, страшно за нас волнуются, ведь мы должны были прибыть в Лианор первыми и сообщить, что заклинание можно снимать.

- Браш дал мне переговорник, - продолжил Рым. - Это такое небольшое магическое устройство для кратковременных переговоров на больших расстояниях. Как войдём в город и устроимся в трактире, я использую переговорник и сообщу Брашу, где мы находимся.

Оставшиеся полчаса, которые мы вместе с толпой торговцев, спешащих в Лианор, преодолели до городских ворот, были спокойными. Хотя я, тем не менее, нервничала и беспокойно оглядывалась по сторонам. Мне всё время казалось, что из придорожных кустов вот-вот выскочит Эллейн и завопит: "Ага, попалась!". Ну или Иборг с Робиаром под ручку.

Брат, замечая моё состояние, только иронично хмыкал, а Ленни неожиданно дотронулась до моей ладони и чуть сжала пальцы.

- Не бойся, - её тёмные глаза были полны заботы. А через те места, до которых дотронулась эта удивительная девочка, под мою кожу проникло такое ласковое тепло, что я сразу перестала нервничать.

- Я страшная трусиха, - я улыбнулась ей. Ленни помотала головой.

- Нет, не ты. Я.

И только я открыла рот, чтобы задать ей вопрос - момент был самый что ни на есть подходящий, - как неподалёку громко закричали:

- В очередь, все в очередь! Не стойте, как куча баранов!

Действительно, уже показались городские ворота. Не очень широкие, но достаточные для проезда большой повозки, кареты или телеги. А кричал один из стражников, стоящих на небольшом помосте перед воротами. Кроме него, там ещё был человек в длинном тёмном плаще, записывающий всех гостей Лианора в огромную книгу; несколько магов различных направлений, сканирующих всех окружающих - своеобразный фейс-контроль; и высокий тёмный эльф, стоящий особняком в углу помоста. Ну конечно, им обязательно нужен владеющий магией Крови - он, если что, и попытать может, и преступника определит по имеющимся у стражников в "картотеке" образцам крови, плюс каждый въезжающий в город был обязан оставить в журнале у дежурного стражника-писца так называемую "кровавую метку". Это позволяло коренным жителям избегать множества проблем с преступностью - благодаря договору императора с Повелителем Робиаром всех преступивших закон быстро ловили, ведь конёк тёмных эльфов - именно поисковые заклинания, основанные на магии крови.

Попасть в Лианор вообще дело не такое уж простое, а ещё я не представляла, могут ли местные маги почувствовать нашу Тень?..

- Ну, что я говорила? Это она, точно! - услышала я вдруг знакомый голос и, чуть повернув голову, округлила глаза от изумления - ко мне, пробираясь сквозь плотную толпу, спешила Милли. За ней, ухмыляясь до ушей, топал Гал, ведя в поводу двух лошадей и расталкивая всех попадающихся ему под руку (и под ногу) торговцев. А потом я заметила и лошадь Браша, и его самого, правда, слегка бледного и изрядно потрепанного, но тем не менее просиявшего при виде нашей компании.

Эмиландил уже сняла с себя заклятье фантома и теперь выглядела самой собой - изящной эльфийкой с серебряным хвостом на макушке и потрясающими зелёными глазами.

Господи, как же я рада, что с ними всё в порядке!

- Линн! - взвизгнула Милли, пробежав последние пару метров чуть ли не галопом, и крепко обняла меня, при этом даже немного оторвав от земли (эльфийка была на добрых тридцать сантиметров выше).

- Задушиш-ш-шь, - прохрипела я, не зная, плакать мне или смеяться от облегчения, что мы всё-таки дошли, причём целые и невредимые.

Краем глаза я заметила, как похлопывают друг друга по плечам Гал, Рым, Тор и Браш. Особенно рада я была, что всё в порядке с Галом, ведь он был единственным другом моего брата в этом мире. В ту ночь, когда погибли все родственники Рыма, Бугалон тоже лишился своей семьи - он жил неподалёку, в очень похожем поселении троллей. И они вместе стали колесить по Эрамиру, пытаясь найти себе место в жизни, нанимаясь на службу к торговцам или просто богачам, которым нужны были телохранители. Гал, сосредоточенный и молчаливый, был надёжным, как скала.

- Я безумно волновалась, - прошептала Милли мне на ухо. - Особенно когда поняла, что вы задерживаетесь.

Поставив меня на землю, эльфийка вдруг заметила Ленни. Глаза Эмиландил подозрительно прищурились, а я с удивлением заметила, как девочка нервно заламывает руки, переводя взгляд с меня на Милли.

- А это кто? - озвучил Браш мысли эльфийки, тоже рассматривая Ленни с подозрением.

И тут Рым меня удивил. Орк положил свою большую зелёную руку на плечо Ленни и громко сказал:

- Это Ленни. Наша девочка.

Вслушавшись в удивлённое молчание, Рым добавил уже тише:

- Она спасла жизнь нам всем.

Браш, Милли и Гал в этот момент радостно и с облегчением выдохнули. А потом Эмиландил улыбнулась.

- Что ж, добро пожаловать, Ленни.

И они, все трое, по очереди пожали ей руку.

А я с улыбкой наблюдала за тем, как постепенно исчезает напряжение из глаз девочки. Ленни было важно, чтобы её приняли, и она обрадовалась, когда это случилось.

Интересно, почему это было настолько важно для неё?

"У меня никогда не было настоящих друзей, Линн", - я вздрогнула и подняла глаза, когда голос Ленни прозвучал в моей голове.

И снова появилось ощущение, что внутри меня замурчал и свернулся клубочком маленький пушистый котёнок...

***

Мы ждали своей очереди около часа. На самом деле, если подумать и вспомнить девяностые годы в России, то можно сказать, что это недолго. Мы мучались, скорее, не от ожидания, а от невозможности рассказать, что случилось за эти несколько дней, пока мы по отдельности добирались до Лианора. В толпе, где мог оказаться кто угодно, вплоть до Эллейн, так рисковать не стоило.

- А как ты поняла, что я здесь? - спросила я Милли. Эльфийка усмехнулась.

- Я же говорила, что тебя можно почувствовать, когда ты находишься близко. Вот и я, почувствовав, начала оглядываться, а когда увидела, то почти сразу сняла с себя заклинание.

- Я вот думаю, - тихо сказал Браш, нахмурившись, - не зря ли ты это сделала? Здесь целых четыре мага, причём один из них - тёмный эльф. Если бы ты не сняла фантом, их поисковые заклинания начали бы раздваиваться, а так они чётко укажут на Линн.

- Не укажут.

Это сказала Ленни. Негромко, но твёрдо и уверенно. Браш и Милли с удивлением переглянулись.

- Что?..

- Она сейчас - как зеркало, - шепнула девочка, приблизившись к нам почти вплотную. - Отражает всю магию.

- Ты наложила заклинание Отражения? - выдохнула Милли, явно ошеломлённая. - Но ведь это безумно сложно и требует работы сразу с двумя источниками - Светом и Тьмой...

Я мысленно кивнула - да, заклинание Отражения принадлежало к магии высшего порядка. Оно было доступно лишь избранным. С его помощью любой мог стать невидимым для чародеев - все заклинания отражались от наведённых чар, как от зеркала. Свет и Тьма, сплетённые в единую нить, взаимоисключали друг друга и не давали никакой магии проникнуть через этот отражающий щит.

В результате поисковые заклинания меня просто не замечали.

- Нам будет, чему у тебя поучиться, - покачал головой Браш, а Рым с Тором только хмыкнули.

- Я же говорил, - и гном подмигнул Ленни, отчего девочка даже слегка покраснела.

Но меня волновало другое. То, о чём я уже думала некоторое время. Смогут эти маги почувствовать нашу маленькую Тень или нет?

Словно услышав этот вопрос - впрочем, возможно, так оно и было - Ленни покачала головой.

- Меня не сможет почувствовать даже Аравейн.

Я заметила, как нахмурилась Милли, услышав эту фразу, но спросить ничего не успела - подошла наша очередь, и Рым вспрыгнул на помост. Именно он, как негласный командир отряда, должен был отвечать на вопросы местных стражников.

Вся процедура заняла примерно десять минут. Нас "просканировали", ощупали, заставили расписаться в толстенной книге и поставить там отпечатки своих пальцев (причем кровавые, вот в чём весь ужас), после чего всё-таки пропустили в город. Меня действительно никто ни в чём не заподозрил, для всех я стала обычным человеком, в котором нет ни капли магии. И я в который раз подумала, как нам повезло, что мы встретили Ленни, потому что без неё такой "маскарад" бы не удался, и пришлось бы пытаться проникнуть в Лианор другим путём.

Как только мы вошли в город, Рым немедленно обернулся к маленькой Тени.

- Что с лошадьми делать будем? - он приподнял над головой две верёвочки, зажатые в ладони. Краем глаза я заметила, как Милли с Брашем в который день за сегодня вытаращили глаза, а Тор, увидев это, заржал, поглаживая свою рыжую бороду.

Ленни улыбнулась.

- Пойдём за угол. Там я снова сделаю их самими собой.

Кстати, лошади Эмиландил, Браша и Гала были в полном порядке, и теперь вся эта троица вспрыгнула в седло и потрусила за мной, Рымом, Тором и Ленни. Последняя не стала мешкать, и за ближайшим углом, поглядев по сторонам, превратила обеих верных лошадей обратно в самих себя. Те, снова став нормального размера, гневно заржали и ещё долго рассерженно фыркали на всех, включая даже неповинных прохожих.

Пока мы ехали в трактир, чтобы наконец по-человечески поесть и отоспаться, я с восхищением оглядывалась по сторонам. Как же тут было красиво! И как же мне не верилось, что я - то самое существо, благодаря которому появились эти улочки, вымощенные белоснежным, с кремовым оттенком булыжниками, маленькие домики из светлого кирпича, с красными, голубыми и зелёными крышами, небольшие прохладные парки со скамейками из восхитительно красивого мрамора цвета лосося и кованой оградой, увитые плющом палисадники, и радостные, улыбающиеся жители...

А самое главное потрясение ждало меня впереди, когда мы выехали на площадь и я подняла голову.

Величественный, устремлённый ввысь замок из светлого камня заставил моё сердце забиться в бешеном восторге. Никогда в жизни я не видела такой красоты. И, наверное, не увижу. Замок был великолепен. Просто божественно прекрасен. Не знаю, что делало его таким - светлые стены, позолоченные крыши, высокие шпили наверху?.. Он будто парил над городом, как невесомый, сказочный, волшебный...

Моя мечта. Моё воображение. Моё чудо.

- Дворец императора, - шепнул брат, и я, кивнув, вдруг перевела взгляд на Ленни, ехавшую на одной лошади с Брашем.

В глазах девочки, отражавших замок и светло-голубое небо над ним, я увидела грусть и болезненное ожидание того, чего она желает и страшится.

А потом я чуть не оглохла от громкого, отчаянного крика, прозвучавшего почему-то только в моей голове.

"Мы здесь! Здесь! Ты слышишь меня?"

Ленни, милая, но ты ведь обращалась не ко мне... А к кому? И почему же я услышала твой крик? Крик души...

А потом мне показалось, что ответило само небо:

"Я слышу. Я знаю".

Губы Ленни тронула слабая улыбка, и девочка закрыла глаза, уткнувшись лицом в сидящего перед ней Браша.

***

Небольшой трактир с драматичным названием "На углу" (оно соответствовало расположению) приглянулся Рыму не только дешевизной, но и тихой улочкой в одном из самых спокойных районов Лианора, примыкающего к огромному императорскому парку. Как объяснил мне брат, в императорский парк мог попасть любой желающий, огорожена была только непосредственно территория перед замком. Но бывало, что и император с женой выходили за её пределы, чтобы размять ноги. Конечно, делали они это только в компании усиленной охраны.

Парк был достаточно большим, и это был именно парк - широкие дорожки из небольших светлых камней, переливающихся на солнце, как кварц, изящные витые скамейки, аккуратные кустики и ухоженные деревья. В общем, красотища.

Трактир "На углу" находился в небольшом двухэтажном здании, во внутреннем дворе содержалась опрятная конюшня, на первом этаже можно было поесть и помыться, а на втором располагались гостевые комнаты. Мы решили начать с еды.

Хозяином трактира, к удивлению Тора, был гном по имени Курт, который, увидев сородича, немедленно сообщил о том, что друзья представителя этого народа - его друзья, и выставил перед нами на стол такое количество разнообразных вкусностей, что у меня попросту разбежались глаза. А у Ленни, сидящей рядом со мной, громко завыло в животе.

- Вы на праздник приехали? - дружелюбно спросил Курт, ставя перед Брашем тарелку с фаршированными грибами, от вида которых у меня немедленно потекли слюнки.

- Какой праздник? - поинтересовался Рым, увлечённо выскребая из большой миски мясное рагу с подливкой.

- Через несколько дней во дворце будет большой бал в честь дня рождения императора. И для всех жителей Лианора объявлен праздник - на центральной площади уже установили большую площадку для народных гуляний. Со всего Эрамира в столицу гости слетаются, свободных комнат почти нет. Но для вас найду парочку. У меня есть одна на троих, а вторая - на четверых. Устроит?

- Вполне, - кивнул брат. - А бал для всех желающих или только для приглашённых?

Курт хмыкнул.

- Ну ты даёшь, друг! Когда это в императорский дворец пускали всех желающих? Там лично герцог Кросс списки составлял, мышь не проскочит.

Я выразительно посмотрела на Милли. Ну да, зная про её происхождение, я могу заранее предположить, что нас должны пустить на этот пресловутый бал. А побывать там мне хотелось ужасно. Сами понимаете, я ещё никогда не была на балу. Тем более у настоящего императора!

Когда Курт отошёл, Браш обратился к Рыму:

- Думаю, мы можем и не ждать наступления праздника. Милли, ты ведь собиралась уже сегодня пойти во дворец?

Эмиландил, в это время занимающаяся объеданием куриной ножки, посмотрела на Браша со страданием. Тор расхохотался, увидев реакцию эльфийки, а брат понимающе хмыкнул.

- Думаю, не стоит. Если только вечером. Нам всем нужно хорошенько отдохнуть. Не знаю пока, что произошло с вами, пока мы добирались до Лианора, но лично я чувствую себя так, будто меня кто-то пытался убить.

- Почему пытался? - вырвалось у меня. - У неё это почти получилось.

Я почувствовала, как Ленни, сидящая слева от меня, у стены, напряглась, и краем глаза заметила, что руки девочки сжались в кулаки.

За столом на несколько секунд воцарилось удивлённо-настороженное молчание, а потом Браш медленно повернулся к Рыму.

- Мы явно не знаем очень многого, да? Расскажи. Я думаю, здесь нас никто не будет подслушивать.

- Я об этом позабочусь, - тихо сказала Ленни, не поднимая глаз от столешницы.

Брат вздохнул и, отодвинув от себя тарелку с едой, чтобы не отвлекаться, начал рассказывать о том, что с нами приключилось с того момента, как мы покинули Браша, Милли и Бугалона.

Если поначалу эта троица хихикала, слушая о наших злоключениях и бешеной гонке от преследователей, то потом, когда Рым стал рассказывать про реформаторов, Иборга и Эллейн, на лицах эльфийки, мага и тролля застыл самый настоящий ужас.

- Ещё и мирнарийцы, - покачала головой Милли, когда брат ненадолго прервался, чтобы перевести дух и сделать глоток воды. - Что же в тебе такого, Линн, что за тобой гоняются все маги Эрамира и Мирнарии?

Мы с братом переглянулись.

- Наверное, нужно рассказать, да? - тихо спросила я. Рым улыбнулся.

- Решать тебе, Лиша.

Только Ленни и Тор поняли, что значит это слово. Я увидела, как маленькая Тень подняла наконец голову и посмотрела на меня с лёгкой улыбкой на губах, а гном просто удивлённо вздохнул.

Я отвернулась от брата и обвела взглядом всех сидящих за столом.

Я помню, как придумала их. Милли, эльфийку с серебряными волосами, большими изумрудными глазами и кончиками острых ушек, выглядывающих из-под волос, уверенную в себе, находчивую, но такую ранимую. Там, в моей книге, сбежав от отца и братьев, Эмиландил встретила на своём пути множество плохих людей, потеряла хорошего друга и стала намного более жестокой, но не сдалась, не опустила голову. Хотя я сильно поиздевалась над своей героиней, пока писала книжку. Милли так и не дошла до Лианора... Зато она поняла, чего хочет в жизни и решила больше никогда не возвращаться в Эйм и вообще к тёмным эльфам.

Браш. Высокий темноволосый мужчина с цепкими тёмными глазами, маг-отступник, жёсткий и решительный, но в чём-то неисправимый мечтатель. Он был лишь эпизодом из жизни Милли. Первый человек, с которым подружилась эльфийка. Человек, решивший, что она погибла и продолживший свой путь в столицу. Человек, о потере связи с которым Эмиландил жалела больше всего.

Торгис. Рыжий гном с весёлым, задорным характером, в глубине карих глаз которого всегда таилась какая-то горечь. Она появилась давно, ещё в далёком детстве, когда Тора только начали дразнить деревом, пнём, друидом. Как найти себя, если единственный возможный путь для гнома тебе недоступен? Как принять свою суть, если все остальные считают тебя изгоем? Как поверить в себя, если другие в тебя не верят? Все эти мысли я читала в глазах Тора с самого начала своего путешествия в Эрамир. Смешливый, с широкой улыбкой, затерявшейся в густой рыжей бороде, он был ещё и очень понимающим, деликатным, а душа Тора шириной не уступала его замечательной бороде.

Бугалон. Не слишком умный, но зато очень добродушный и верный тролль с удивительным кулинарным талантом, давний друг Рыма. Тролль, которого я лишила семьи, ещё когда он был подростком, чтобы у моего героя была компания для путешествий. Сейчас Гал ободряюще улыбался мне, а его глаза светились искренним дружелюбием и поддержкой. Наверное, они всегда будут преследовать меня в самых страшных кошмарах, как и чувство вины.

И, наконец, Рым и Ленни. Перед ними я была виновата больше всего. Мой брат, по которому я скучала каждую секунду в те долгие десять лет, когда его не было рядом, и Ленни, маленькая Тень, которая почему-то за эти пару дней стала для меня такой родной, будто я знала её тысячу лет... или даже больше.

Я всего лишь написала о тебе сказку, милая девочка. Я даже не дала тебе имени. Но ты ожила... проклятая, несчастная, бессмертная... Почему? Как мне исправить эту ошибку? Как дать тебе возможность жить дальше той жизнью, которую ты заслуживаешь, как подарить право на счастье? А Рым... Олег... Как мне вернуть нас обоих в тот мир, откуда мы пришли?

А главное - хочу ли я этого?..

- Я демиург, - первые слова дались мне труднее всего. - Вы, наверное, понимаете, что это означает? Там, в том мире, откуда я родом, я написала книгу. Книгу о тебе, Милли. Я придумала Эрамир, Мирнарию... я придумала всё. Ну или почти всё. В том пророчестве, которое ты не помнишь, говорится: однажды в мир придёт сила, равной которой не будет. Силой этой можно будет изменять всё, стоит только пожелать. И разделит владелица этой силы её со своей любовью.Это рассказал мне Робиар.

- Стоит только пожелать...- прошептала Милли. Я кивнула.

- Да, именно так. Но Творцы не могут изменять свой мир, находясь в нём, иначе погибнут или сойдут с ума. А вот если отнять у меня силу, то...

- Я вспомнила! - Милли вскинулась, зло сверкнув глазами. - Отец говорил мне это, когда я была совсем маленькой. Но я думала, что это сказка. Сказка про Творца. Он говорил, что если отнять у демиурга силу, то ей можно будет безнаказанно пользоваться. Так вот что он хотел с тобой сделать. Провести обряд на крови... Заставить полюбить и отдать силу... Но зачем?! Чего отцу ещё не хватает?

Я смотрела на Милли, чувствуя такую обжигающую вину, что казалось, будто у меня сейчас закипит кровь.

В этот момент Ленни взяла меня за руку, и почему-то сразу стало легче, будто она забрала на себя часть моей боли.

- Робиар, по-моему, хочет уничтожить Эдигора, - ответила я, сильнее сжимая руку своей Тени. - Он говорил об императоре с такой ненавистью...

- Что? - Эмиландил, кажется, удивилась. - Но ведь...

Она запнулась, зелёные глаза широко распахнулись - то ли удивленно, то ли понимающе. А я, воспользовавшись паузой, тихо сказала:

- Простите меня. Все простите. Во всём, что с вами случалось в жизни, виновата я. Я это придумала, когда писала свою книгу. Я, только я, я одна. Но я не знала, что вы живые, настоящие, что это всё происходит на самом деле.

- Ты верила в нас, - сказала вдруг Ленни, и я, повернувшись к ней, увидела, что она улыбается - легко и свободно, а в глазах её пляшут, как живые, огоньки свечей. - Ты верила в нас, поэтому мы ожили. Ты должна понять, Линн, сила Творца - не проклятье и не наказание за грехи, а великий дар.

- Этот дар принёс вам такие страдания...

- Разве только страдания? Всё бывало - и хорошее, и плохое. Наши жизни выходят далеко за границы книги, которую ты написала, и даже если в той истории существовала в основном боль, это не значит, что так было и будет всегда. Сколько страниц в книге, а сколько - в жизни?

- Она права, Линн, - сказал Браш, улыбнувшись. - Не вини себя и не терзайся. У меня в прошлом было очень много всего, и хорошего, и плохого, но в любом случае - это моя жизнь, и я не променяю её ни на какую другую.

- Я тоже, - кивнул вдруг обычно до крайности молчаливый Гал. - И у меня есть друг. Настоящий и верный.

- А я верю в то, что когда-нибудь найду место в этом мире, - Тор подмигнул мне. - Конечно, детство и юность не были радужными, но, в конце концов, жизнь только начинается!

- А у меня были мечты, - сказала Милли, и от этого её признания у меня потеплело в груди. - Мечты, которые вели меня вперёд, и благодаря которым я всё-таки сбежала из Эйма.

Тихий голос Рыма, напомнивший голос мне голос Олега сейчас, как никогда раньше, наполнил мою душу спокойствием почти полностью.

- А у меня была ты, Лиша. Ты была у меня даже тогда, когда я о тебе не помнил. И будешь всегда, даже если мы расстанемся. Ты - моя жизнь, Лиша.

А когда я повернулась к брату, чтобы заглянуть в любимые глаза, по которым я никогда не перестану скучать, меня коснулся разум Ленни, а следом за ним, как всегда, в душе поселился и замурчал маленький котёнок.

Она ничего не стала говорить, но почему-то тишина безо всяких слов, воцарившаяся в моей голове, и ласковое ощущение пушистого комочка где-то в груди, значили для меня гораздо больше, чем миллионы возможных слов.

Раньше я не знала, что можно вот так мысленно молчать вместе.

Словно обнявшись душами...

За пределами повествования

Здравствуй, Интамар!

Я находился в Эйме, у Робиара, по известному тебе делу, когда по переговорнику со мной связался твой первый советник. Тарс сообщил о том, что у Марин начались роды.

Твоё прощение, конечно, успокоило тогда девушку, но её до сих пор грызло чувство вины за то, что она сделала с Леменой и Робиаром. Поэтому я попросил Тарса немедленно сообщить мне, если у Марин начнутся роды в моё отсутствие.

Она умерла. Мальчика назвали Иборгом в честь отца девушки.

К сожалению, невозможно определить, явилась ли смерть Марин следствием проклятья Тени, или причина была в чём-то другом. Ты называешь меня великим и всесильным, Интамар, но в этот раз я не смог ничего сделать. Впрочем, как и в случае со смертью Лемены.

Пока я могу сказать только, что Иборг не владеет ни одним из возможных Источников. Однако это не значит, что мальчик не является Тенью. Правда, я не замечал в Марин ненависти к своему ребёнку. Она ненавидела лишь твоего брата, но, возможно, что эти чувства постепенно в её сознании переметнулись к ещё не рождённому Иборгу.

Что с ним делать - решать тебе, Интамар. Пока ребёнок столь мал, мы можем убить его, учитывая, что в будущем он может стать Тенью. Только избавь меня от исполнения приговора - пока ребёнок ни в чём не виноват.

Если же ты решишь сохранить Иборгу жизнь, позволь оставить мальчика во дворце. Учитывая возможный риск, я могу за ним приглядывать.

Насчёт дела, из-за которого я ездил в Эйм - пока результатов нет, но Робиар обещал оказывать мне всяческое содействие в поисках. В магии Крови я, к сожалению, не очень силён, что бы ты там насчёт меня себе ни думал.

Твой друг Аравейн

Архив личных писем Интамара, императорская библиотека

Дориана впервые увидела Эллейн через неделю после свадьбы.

Они с Лу в это время выходили с длинного и изрядно утомительного урока по истории, после которого у Аны немного болела голова.

В конце коридора промелькнуло чьё-то изумрудное платье, взметнулись алые волосы... а следом императрица почувствовала, как на неё нахлынули чужие чувства.

- Интересно, - пробормотала Ана, вглядываясь в конец коридора, где уже скрылась фигура незнакомки.

- Ты про что? - спросила Лу, которая уже знала, кто это промелькнул у них на пути и куда именно этот человек направился.

- Там, - Ана махнула рукой, - прошла какая-то девушка. Рыжая.

- А-а, - Лу понимающе улыбнулась. - Ты наверняка поняла, что она чувствует?

Императрица вздохнула.

- Я бы не назвала это пониманием. Но у неё на сердце такая горечь, что у меня во рту даже какой-то нехороший привкус появился.

Луламэй нахмурилась.

- Горечь? У Эллейн? Действительно, интересно...

- А кто она, эта Эллейн? Я раньше её не видела.

Принцесса немного смутилась. Она, конечно, знала, что рыжеволосая девушка значит для императора и какую работу делает для него и Люка, но рассказать всего Ане не могла. Просто потому, что считала - это должен объяснять Эдигор.

- Спроси у Эда. Он знает всё и сможет рассказать лучше, чем я.

Ана кивнула, вновь задумчиво уставившись на конец коридора. Рыжеволосая девушка уже была далеко - императрица не чувствовала больше горечи.

Эдигор сидел за столом и что-то писал, когда Эллейн бесцеремонно распахнула дверь, проигнорировав стражников, стоящих возле покоев императора днём и ночью, и, шагнув за порог, резко и как-то отчаянно выдохнула:

- Эд...

- Что случилось? - Эдигор немедленно отложил в сторону перо и встал из-за стола. Элли, странно всхлипнув, бросилась ему навстречу, обняла изо всех сил и прижалась всем телом.

Она впервые плакала при Эдигоре. Тихо, почти беззвучно, он только чувствовал, как постепенно становится влажной рубашка на груди, и слабо вздрагивают плечи Эллейн.

- Элли? Пожалуйста, скажи мне что-нибудь.

Наконец она подняла голову. В зелёных глазах стояли слёзы, щёки были мокрыми, губы горестно скривились. Но не при каких условиях император не ждал того, что она сказала в следующий миг.

- Я убила своего отца.

Эдигор вздрогнул.

- Что?..

- Мне всегда хотелось знать, почему меня ненавидела мама. - Элли говорила это, не отводя своих заплаканных глаз от лица императора, словно пыталась там что-то прочесть. - Ведь именно так возникает проклятье Тени - когда мать ненавидит собственного, ещё не рождённого ребёнка. Я так хотела это знать... С самого детства, Эд. Что я сделала? Почему мама ненавидела меня настолько сильно, что я стала Тенью? И сегодня я наконец узнала... Я нашла её дневник.

Эллейн подняла руку и вытерла слёзы со своих щёк, а потом горестно ухмыльнулась.

- Не зря говорят, что не нужно лезть в прошлое, можно такого раскопать... Мою маму выдали замуж, когда она была очень молодой, у семьи были огромные долги и они решили пожертвовать одной дочерью. Отец был старше мамы на двадцать лет, и вместо того, чтобы пытаться наладить отношения со своей молодой женой, он, видимо, решил, что имеет на неё право, и брал силой. Мама описывала это всё в своём дневнике. Все те ужасные ночи, когда она старалась терпеть, зажимала себе рот, чтобы не закричать... Эд, я не выдержала, я пошла к отцу, когда узнала обо всём, хотела просто поговорить...

Элли закрыла глаза.

- Он ничего не отрицал. Сказал, что она не имела права ему отказывать. Мама была его женой, красивой женщиной, он хотел её, она не имела права на отказ... Я спросила, как он мог? Маме ведь было всего восемнадцать, она была почти ребёнком и не любила его. Он мог хотя бы попытаться смягчить её сердце, завоевать доверие, уничтожить это отвращение... Но отец даже не попытался. И только пожал плечами, когда я всё это бросила ему в лицо. Он до сих пор не понимает, что таким отношением убил маму!

Эллейн на несколько секунд замолчала, а затем глубоко вздохнула, словно собираясь с духом.

- Я в тот момент так разозлилась, Эд. Я почувствовала, как в моей душе будто вихрь поднимается, там гром гремел, дождь лил, а ещё - огонь, огонь был везде. И если в начале это ощущение было только внутри меня, то потом оно вышло наружу - и отец вмиг поседел, почернел, упал и забился. Я ничего не успела сделать - он превратился в горстку пепла за несколько секунд. Я даже не поняла, как это у меня получилось, я не контролировала собственную магию. Эд, надо сказать Аравейну, что я плохая ученица... - и девушка хрипло, нервно рассмеялась.

Император осторожно прикоснулся кончиками пальцев к щеке Эллейн, нежно поцеловал в губы, а потом прошептал, ласково погладив её по голове:

- Хорошая, Элли. И человек ты тоже хороший. Не терзай себя.

- Я убила своего отца, Эд...

- Нет, - Эдигор покачал головой. - Он сам убил себя. В тот самый миг, когда впервые изнасиловал твою маму.

Спустя несколько лет император вспомнит эти мгновения, когда он целовал Эллейн, пытаясь утешить её, и подумает о том, что, возможно, именно смерть отца была началом конца для той Элли, которую он когда-то встретил в саду лорда Дросмейна.

Между тем Ана продолжала учиться быть императрицей. Она редко видела своего мужа по причине и его, и своей вечной занятости, но в те редкие минуты, когда им удавалось побыть вместе, Дориана с удивлением прислушивалась сама к себе и замечала, что ей нравится находиться рядом с Эдигором. Просто нравится. Она тогда была ещё слишком мала для чего-то большего.

Хотя иногда он злился на Ану, когда она делала что-то неправильно, не так, как он хотел. В первый раз, когда император сделал девочке замечание за обеденным столом - правда, они обедали только в компании Аравейна и Луламэй - Ана чуть не расплакалась. А Эдигор всего лишь сказал, что императрицы не должны так громко чавкать.

- Ваше величество, - Аравейн посмотрел на Дориану с явным сочувствием, - в Мирнарии так принято. У нас это признак отсутствующего воспитания, а там - комплимент хозяину дома или повару.

Эдигор нахмурился.

- Да, что-то такое припоминаю. Но я всегда считал, что это шутка.

- Нет, - буркнула его жена, громко хлюпнув носом. Император улыбнулся.

- Извини, Ана. Но впредь постарайся избавиться от этой привычки, хорошо?

По настоящему сблизились они лишь спустя три года. Эдигор тогда отсутствовал около двух месяцев - вместе с герцогом Кроссом отправился в земли гномов, там какие-то местные умельцы разработали новый вид доспехов, но для масштабного выпуска гномам требовалось разрешение императора. А на обратном пути Эдигор ещё нанёс визит вежливости светлым эльфам.

В общем, за эти два месяца Ана как-то привыкла к тому, что мужа в замке нет. И поэтому несколько удивилась, когда, встав однажды рано утром, услышала доносящийся с улицы звон стали.

Выглянув из окна, Дориана замерла. Одно мгновение девочке казалось, что на Эдигора напали, но потом она успокоилась, поняв, что просто стала свидетелем утренней тренировки своего мужа и Аравейна. Но в этот раз что-то изменилось, причём изменилось в ней самой - Дориана вдруг почувствовала, как что-то сжалось в груди, а к щекам прилила кровь, когда она, прижавшись к оконному стеклу, наблюдала за своим мужем.

Эдигор по-прежнему носил усы и бороду - впрочем, он не расставался с этим обликом с того дня, как стал императором - и Ана ощущала себя маленькой и жалкой по сравнению с ним. Но кроме этого чувства было что-то ещё. Что-то поднималось в ней, когда Дориана смотрела, как напрягаются мышцы Эдигора под тонкой, промокшей от пота светлой рубашкой, как быстро и стремительно он двигается, отражая выпады Аравейна, ни на минуту не теряя уверенности в своих действиях.

Ане тогда уже исполнилось тринадцать, и то утро стало первым откровением для маленькой императрицы, которая только начинала становиться женщиной. И весь день, сидя на уроке вместе с Луламэй, Дориана была непривычно тиха и молчалива - девочка старалась отрешиться от мыслей и чувств других людей, чтобы сосредоточиться на себе самой.

А ночью началась такая жуткая, громкая гроза, что Ана, не выдержав одиночества, рванула в комнату Эдигора. Позже она и самой себе не могла признаться, зачем ей это понадобилось.

Император уже спал. Ане тогда повезло, что девочка не застала в его комнате Эллейн, но она об этом так и не узнала.

Услышав чьи-то тихие шаги, Эдигор поднял голову с подушки. Он не сразу понял, кто стоит перед ним, поначалу приняв свою жену за маленькое привидение в ночнушке.

- Ана? - голос Эдигора со сна был хриплым, и он, прокашлявшись, продолжил: - Что-то случилось?

Девочка неловко почесала одну босую ногу другой. Увидев это движение, императору захотелось рассмеяться.

- Гроза, - буркнула Ана, кивнув на окно. - Мне страшно.

- Ты ведь уже большая, - сказал Эдигор, сев на постели и широко улыбнувшись. - Неужели до сих пор боишься грозы?

На самом деле Дориана, конечно, уже давно не боялась грозы. Просто почему-то ей было одиноко. А ещё, когда Эдигор сел, она впервые увидела его голый торс, и от этого почему-то смутилась и растерялась.

Так и не дождавшись от девочки ответа, император, вздохнув, поманил её рукой.

- Иди сюда.

- Зачем? - Дориана посмотрела на него исподлобья, не решаясь сделать ни шага вперёд.

- Затем, что стоять босыми ногами на холодном полу вредно. Можно простудиться. Иди сюда, говорю.

И тогда Ана решилась. Сделав несколько осторожных шагов, девочка приблизилась к Эдигору почти вплотную, и испуганно забилась, когда он обнял её и осторожно лёг на кровать вместе с ней.

- Тише, не дергайся, а то ещё случайно ткнёшь себя пальцем в глаз, больно будет.

"Он считает меня ребёнком!" - подумала в тот момент Дориана и почему-то ужасно разозлилась. Тогда она не понимала, что Эдигор в принципе не мог считать никем иным тринадцатилетнюю девочку, учившуюся вместе с его сестрой.

Но так или иначе, Дориана затихла, позволив императору прижать себя к груди и укрыть сверху тёплым, мягким одеялом.

- Ну вот. А теперь давай спать.

- И всё? - девочка так искренне изумилась, что Эдигор непроизвольно рассмеялся.

- А ты чего хотела? Ночь на дворе, Ана. Не знаю, как тебе, а мне завтра рано вставать.

Девочка смутилась.

- Ну... я ведь твоя жена... - Дориана, подняв голову, наткнулась на весёлый, но очень ласковый взгляд императора.

- И что из этого следует? - в его голосе искрились смешинки.

Девочка сама не понимала, зачем всё это говорит. Зачем она вообще сказала это страшное и глупое слово "жена". Дориана не понимала, в чём его суть, кроме того, что она должна быть хорошей императрицей и не делать глупостей.

- Неделю назад родила Мика, - вдруг выпалила Ана. - Это ведь твой ребёнок?

К её удивлению, Эдигор покачал головой.

- Нет. С чего ты взяла?

- Ну... Ты так хорошо относишься к Мике, и я видела, как ты к ней в комнаты входил...

- Я и к Аравейну хорошо отношусь и в гости к нему захожу, но это ведь не значит, что у него от меня есть ребёнок, - Эдигор поднял руку и погладил девочку по голове. Ана замерла. - У Мики есть муж, просто он никому не показывается на глаза - нельзя пока. Но, возможно, когда-нибудь ты его увидишь.

- Значит... дети Мики - не твои?

- Нет.

У Аны будто гора с плеч упала. Она ведь искренне считала служанку любовницей императора, а оказывается... Впрочем, есть ведь ещё Эллейн, роль которой Дориане так и не смог никто объяснить. Вернее, не захотел. Но сейчас девочка решила о ней не спрашивать.

- Почему я не чувствую тебя? - вспомнила она вдруг то, что уже давно хотела узнать. - Ты ведь знаешь о моём даре, да? Аравейна я не чувствую, потому что он носит амулет, а тебя почему? На тебе ведь нет амулетов?..

- Всё верно, никаких амулетов. Понимаешь, Ана, на меня по какой-то причине не действует магия. Практически никакая. Если бы не эта моя особенность, то я бы погиб вместе со своим отцом, когда группа мирнарийских фанатиков напала на нашу карету.

- Не действует? - девочка нахмурилась. - Но почему?

- Не знаю.

Несколько мгновений Дориана напряжённо раздумывала над этим странным феноменом, но вынуждена была признать своё поражение - императрица никогда не слышала о такой особенности.

- Расскажи мне что-нибудь, пожалуйста, - попросила она, покрепче прижимаясь к Эдигору. Он не оттолкнул Ану, наоборот - обнял одной рукой, подбородком уткнулся в макушку девочки.

- Что рассказать?

- Что-нибудь.

Император рассмеялся, и от этого смеха у Дорианы почему-то защекотало пятки.

- Тебе сегодня весь день что-нибудь рассказывали, Ана. То один учитель, то другой. Тебе мало?

- Да. Я хочу, чтобы ты рассказал. Но не так, как учителя. А что-нибудь о себе. Я ведь твоя жена, а до сих пор толком ничего не знаю...

Дориана никогда не могла угадывать чувства и эмоции Эдигора, но если бы могла, то она сейчас непременно поняла бы, насколько он устал, но при этом как сильно он не хочет отталкивать свою маленькую жену.

Когда ты знаешь, что будешь вынужден провести с человеком всю свою жизнь, поневоле начинаешь считаться с его чувствами.

- Хорошо. Тогда закрой глаза и слушай.

Сколько я себя помню, мне всегда чего-нибудь не дозволялось. Именно не дозволялось. Потому что обычным детям просто запрещают, а вот наследным принцам - не дозволяют...

...С того дня, когда Дориана впервые ночевала в спальне Эдигора, их отношения изменились - между ними появилось больше теплоты и понимания, да и императрица иногда, не чаще раза в месяц, приходила к своему мужу, чтобы поговорить и послушать очередную историю из его жизни. Обычно это происходило в те дни, когда у Аны что-нибудь случалось.

Спустя ещё три года, когда императрице и Луламэй уже исполнилось по шестнадцать лет, Эдигор, ворвавшийся в комнату к своей сестре без предупреждения, застал их с Люком в объятиях друг друга.

- Так-так, - хмыкнул император, когда они отлетели в разные стороны, и у Лу при этом щёки стали краснее самых красных роз.

Люк же, наоборот, слегка побледнел.

- Эд, это не то, что ты думаешь...

- Да что ты говоришь? - Эдигор иронично поднял брови. - А ты читаешь мои мысли? И вообще, с чего ты уверен, что я думаю о вас нечто гадкое?

Герцог вздохнул.

- Я люблю Луламэй.

- Я знаю.

Люк и Лу уставились на императора, вытаращив глаза.

- Чего вы так на меня смотрите? Ну да, я знаю. Давно. Ты всегда обожала Люка, милая, а ты, друг мой, расплывался в улыбке, стоило тебе взглянуть на Лу. Всё к этому и шло.

- Значит, ты не против?.. - почти прошептал герцог, чуть склонив голову.

- Почему я должен быть против твоей свадьбы с Лу?

- Я ведь простой сын кухарки.

У Эдигора нехорошо сверкнули глаза, а потом он, подойдя к письменному столу, рядом с которым стоял Люк, грохнул по поверхности кулаком. От этого звука герцог и принцесса разом вздрогнули.

- Ещё раз услышу такое от тебя, сошлю в Мирнарию на вечное поселение. Старшими и Младшими лордами не рождаются, ими становятся. Когда ты наконец уже это запомнишь?! А для того, чтобы стать лордом, нужно было просто родиться человеком, что ты с успехом когда-то осуществил. Всё! Лучше молчите - вы оба! Я сейчас слишком зол.

Эдигор уже не слышал, как облегчённо выдохнул Люк, когда император вышел из комнаты, а Луламэй весело рассмеялась.

Свадьба, правда, была только через год, в день семнадцатилетия Лу. Именно там Дориана впервые почувствовала себя настоящей императрицей и увидела гордость в глазах Эдигора, когда он смотрел на неё.

Ана действительно очень старалась и за те восемь лет, что она прожила в Эрамире, превратилась из обычной и немного капризной принцессы в уверенную в себе девушку, которая в день свадьбы принцессы Луламэй и герцога Кросса наконец поняла, чего именно она хочет. А хотела Дориана теперь своего мужа. Больше всего на свете.

Стоя на балу в толпе придворных, императрица ловила на себе восхищённые взгляды Эдигора, при этом отчётливо осознавая, что это были скорее взгляды довольного учителя или брата, чем любящего супруга. И от этого понимания Дориане становилось немного горько. Она не знала, что нужно сделать, чтобы император наконец увидел: его жена выросла. Девушке ужасно хотелось, чтобы он поцеловал её, но Ана почему-то стыдилась этого чувства. А ещё она чуть не сошла с ума на этом балу, когда на неё со всех сторон нахлынули эмоции других людей.

Возможно, в те дни Эдигор обязательно бы заметил, что творится с его женой, если бы не напряжённая подготовка к одному событию, которая занимала все его мысли. Он гордился Аной и невольно восхищался её стойкостью - всё-таки за восемь лет переубедить почти весь Эрамир в том, что императрица-мирнарийка - это хорошо, правильно и пойдёт на пользу развитию торговых отношений с соседями - не так уж и просто. Особенно учитывая тот факт, что Дориана была ребёнком.

Но сразу после свадьбы Луламэй и Люка намечалась одна важная операция, поэтому император не замечал пылких взглядов своей жены.

Он собирался поймать реформаторов.

Люк, Эллейн и Эдигор спорили до хрипоты, несколько месяцев прорабатывая все детали плана. И до претворения его в жизнь оставались считанные часы.

Элли должна была сообщить мирнарийцам, что император с сопровождением утром следующего после свадьбы дня отправится в Эйм по центральной дороге. И в сопровождении будут лишь несколько магов, ну и, само собой, герцог Кросс с молодой женой.

Поначалу Эдигор считал, что реформаторы не клюнут на эту удочку - всё-таки, если подумать, трое самых главных людей Эрамира не могут позволить себе путешествие, пусть и недолгое, без охраны. Но Эллейн была виртуозна - она сумела убедить заговорщиков, что император чувствует себя в собственной стране в безопасности, поэтому это их шанс захватить его врасплох и убить.

На самом деле по центральной дороге должны были отправиться только Люк и Аравейн, не считая ещё нескольких магов. Наставник собирался нацепить на себя личину императора и принять основной удар, если он будет, а Люк просто не хотел пропускать столь эпичное зрелище. Хотя Эдигор очень пытался его отговорить.

- Нет, Эд. Иначе реформаторы заподозрят что-нибудь нехорошее, если хотя бы меня в твоём эскорте не увидят. Да и не волнуйся - Аравейн пообещал нацепить на меня такое количество амулетов, что я с трудом на лошадь сяду.

- От стрел тоже амулеты будут?! - кипятился император.

- И от стрел, - хмыкнул Люк. - В общем, живой я вернусь, даже не надейся.

У самого же Эдигора в тот день было другое важное дело. В невзрачной карете, в сопровождении только двоих стражников, Громдрейка и Мики, император должен был отправиться в Главный храм богини Айли для посвящения новорождённого - уже третьего - ребёнка эльфа и служанки.

Всех детей через две недели после рождения носили в храм Айли для того, чтобы провести посвящение. Так назывался обряд, когда младенца купали в священной воде храма и давали ему имя.

Совет, на котором Эдигор, Эллейн, Люк и Аравейн обсуждали последние приготовления перед операцией с предполагаемым захватом реформаторов, затянулся до поздней ночи. После его окончания Люк поспешил к своей молодой жене, Эдигор лёг спать, ожидая, что Элли составит ему компанию, но девушка покачала головой и растворилась в воздухе, сказав, что ей нужно как можно скорее вернуться к реформаторам.

Император не знал, что сразу после этого разговора Эллейн появилась в покоях Аравейна.

Маг в это время стоял спиной к девушке, уставившись напряжённым взглядом в удивительное зеркало, которое никогда ничего не отражало.

Первым, как ни странно, заговорило именно оно.

- Добрый вечер, Элли, - прошелестел женский голос, а потом тьма в зеркале на миг расступилась, сверкнув пронзительно-голубыми глазами.

- Здравствуй, Ари, - голос Эллейн был не менее напряжённым, чем глаза Аравейна. Девушка нервно теребила пояс своего тёмно-коричневого строгого платья.

В комнате на несколько секунд повисла тишина.

- Вейн, пожалуйста... - прошептала, наконец, Элли, не выдержав этого тягостного молчания.

Маг обернулся и скрестил руки на груди.

- Что?

Эллейн вздохнула.

- Пожалуйста... я знаю, тебе всё это ужасно не нравится...

- Мягко говоря, Элли.

- Я знаю! Вейн...

Он, вздохнув, сделал шаг вперёд и взял девушку за руки.

- Это твоё решение.

- Мне страшно...

Улыбнувшись, он погладил Эллейн по щеке.

- Не боятся только дураки, милая, - а потом достал из нагрудного кармана маленький кулон на цепочке - ромбовидный кристалл ярко-голубого цвета, сверкающий даже в полумраке. - Держи.

Элли сжала кристалл в руке.

- Это... то самое?

- Да.

Девушка слабо улыбнулась и надела кулон на шею.

- Спасибо тебе за всё...

...Утром следующего дня почти одновременно из императорского замка выехали две кареты. Одна, парадная, с большим сопровождением, проехав через весь Лианор, свернула на центральную дорогу, ведущую в Эйм, тогда как вторая, серенькая и невзрачная служебная карета, медленно покатила на главную площадь столицы.

Кроме кучера, дюжего мужика с большой светло-русой бородой (на самом деле это был, конечно, непростой кучер), в карете находились ещё четверо - сам Эдигор, одетый, как обычный человек, только в длинном чёрном плаще; Громдрейк, старательно прячущий свои эльфячьи уши под причудливым головным убором; Мика с младенцем на руках и рыжеволосый парнишка со светлыми, почти прозрачными ресницами, очень молодой и практически неопытный стражник. Звали его Лисс, и изображал он брата Мики, а Эдигор, соответственно, должен был выступить просто как друг семьи.

Этот спектакль они проигрывали уже в третий раз, поэтому, конечно, никто не ожидал того, что случилось дальше.

Солнце только-только начало выходить из-за крыш, ярко освещая Главный храм богини Айли, и когда Эдигор вышел из кареты вслед за Лиссом и Громдрейком, оно на миг ослепило его. Возможно, именно поэтому никто из них, даже Гром, не видел, как с крыши дома, стоящего напротив храма, вылетело в их сторону что-то маленькое, стальное, резко сверкнувшее на солнце.

Эдигор почувствовал опасность за пару мгновений до того, как крошечная металлическая бабочка врезалась в его грудь, разлетевшись там на несколько частей и пронзив императора обжигающей болью.

Он сразу понял, что это за бабочка - она называлась "карртан" и была одним из любимых видов оружия мирнарийцев. Если эрамирцы предпочитали стрелы, то жители Мирнарии - "карртан", маленькие металлические диски, взрывающиеся в теле своей жертвы. Как правило, их на всякий случай ещё ядом смазывали. И, судя по запаху, в этот раз яд тоже имелся.

Осознав, что случилось, Громдрейк разразился такой отборной тёмноэльфийской руганью, что если бы Эдигору не было настолько плохо, он бы непременно рассмеялся.

Громдрейк схватил за шкирку Лисса, метнувшегося к дому, с крыши которого стреляли, и рявкнул:

- Оставь! Он только что переместился с помощью амулета, там уже никого нет. Но как они узнали?!

Эдигор, медленно оседающий на землю, грустно ухмыльнулся - он совершенно точно знал ответ на этот вопрос.

- Ваше величество... - Мика, передав стражнику ребёнка, осторожно усадила императора рядом с храмовой стеной. - Держитесь, пожалуйста...

- Нам нужно в замок, - шепнул Эдигор. - Только Аравейн может помочь.

- Но они с Люком уехали и вернутся только часа через три-четыре! - Громдрейк схватился за голову. - Но этот яд... У нас нет столько времени!

Император слабо улыбнулся и подумал: "Элли... Милая Элли... Конечно, ты всё учла. Кроме одного... Аравейн всегда чувствует, когда со мной что-то случается. И я уверен, что он в самое ближайшее время вернётся".

- В замок, - прохрипел Эдигор, зажимая рану рукой. - Скорее!

Громдрейк и Мика переглянулись, при этом в глазах у них застыло самое настоящее отчаяние, но потом, вздохнув, послушались, и эльф со стражником перенесли императора в карету, которая моментально сорвалась с места, поднимая за собой клубы пыли.

...Ана в то утро места себе не находила. Девушка не знала, что должно случиться, но по нервному состоянию Луламэй поняла - что-то серьёзное. И когда Дориана в окно увидела, как мчится ко входу в замок серая, невзрачная карета, что-то ёкнуло у неё в груди.

А уж когда из кареты Громдрейк и какой-то рыжеволосый парень вынесли Эдигора с окровавленной на груди рубашкой...

- Эд!!! - завопила Луламэй и, схватив Дориану за руку, тут же помчалась в покои императора, справедливо рассчитав, что именно туда его и принесут.

Так и случилось. Когда девушки ворвались в комнаты Эдигора, он уже лежал на постели, и Дориане при виде ужасной раны, похожей на какой-то жуткий цветок, решивший расцвести прямо на груди императора, стало немного дурно.

В комнате ещё находились Мика, тот самый рыжеволосый парень и Громдрейк, которого, кстати, Ана смерила недоуменным взглядом - девушка ведь никогда не видела мужа личной служанки императора.

Но не Громдрейк беспокоил сейчас Дориану. А Мика, сидящая рядом с Эдигором. Служанка резким жестом разорвала его рубашку и погрузила свои тонкие белые пальчики прямо в рану.

Императрица негромко вскрикнула, и Эдигор немедленно открыл глаза.

- Уйдите, - прохрипел он, увидев свою сестру и жену. - За дверь, быстро.

Мика, вынув окровавленные пальцы из раны императора, негромко вздохнула, покачала головой и произнесла:

- Здесь нужен маг раз в пять сильнее меня, ваше величество... - а потом, вдруг всхлипнув, заплакала.

- Ну-ну, - Эдигор кашлянул, и из его раны брызнула кровь. - Делай то, что можешь. Аравейн придёт и доделает.

Дориана успела только заметить ободряющую улыбку императора, которую он подарил не ей, а Мике, как вдруг их с Луламэй вытолкали за дверь. Причём совершенно бесцеремонно, не считаясь со статусом и положением.

Это был Громдрейк. И в коридоре, сжав плечи обеих девушек, он наклонился к их лицам и взволнованно прошипел:

- Переговорник?! У кого-то из вас есть переговорник?! Надо вызвать сюда Аравейна!

Если бы неизвестный не держал Дориану настолько крепко, девушка бы непременно отшатнулась в сторону - таким искажённым, безумным было сейчас лицо говорившего.

- Нет, Гром, - ответила Лу, покачав головой. - Но ты не переживай, он скоро сам придёт. Он всегда чувствует, когда с Эдом что-то случается. Разве ты не знаешь?

Громдрейк не успел даже осознать сказанное принцессой - в коридоре, совсем рядом с ними, закружились белые снежинки, которые спустя пару мгновений превратились в высокую фигуру Аравейна. Он сверкнул своими волшебными сапфировыми глазами и прогрохотал:

- Где Эдигор?

- У себя, - первым нашёлся Громдрейк. Снежинки осыпались, и Аравейн, не медля ни секунды, ворвался в покои императора.

Оттуда послышался громкий радостный визг Мики, а следом - её рыдания и голос, в котором чувствовалось нечеловеческое облегчение:

- Господин Аравейн!

- Воды, Мика. Мне нужна горячая вода и полотенца. Чистые.

Когда служанка, вытерев глаза, выбежала из комнаты, Эдигор улыбнулся своему наставнику и прошептал:

- Скажи мне, насколько всё плохо, Аравейн?

Маг присел рядом с императором и положил свои руки на рану.

- Это вы о своём состоянии или...

- Обо всём.

Аравейн вздохнул.

- Я смогу вывести этот яд, ваше величество. Только будет больно.

- Не страшно.

- А насчёт реформаторов... Их не было.

Эдигор закрыл глаза и усмехнулся.

- Эллейн?

Если бы он видел в тот момент лицо Аравейна, то заметил бы, как оно резко помрачнело. Маг сжал зубы и еле слышно ответил:

- Больше некому.

- Как думаешь... она вернётся?

- Возможно, ваше величество. Эллейн должна узнать результат. Она ничем не рискует, возвращаясь. Тень очень сложно убить.

В этот момент в комнату вошла Мика вместе с ведром горячей воды и стопкой полотенец, и Аравейн немедленно приступил к лечению.

Прошло два часа, прежде чем маг вышел из покоев императора, устало вытирая покрытый испариной лоб. Один из стражников, увидев его, шагнул вперёд и сообщил:

- Внизу вас ожидает леди Эллейн, господин.

Аравейн усмехнулся.

Она была в саду. Стояла на дорожке рядом со входом во дворец, сцепив руки в замок, и ждала. Алые волосы заплетены в длинную толстую косу, зелёное платье, белый платок-паутинка...

И она была бы прежней Элли, если бы не глаза - холодные, как лёд.

- Чего же ты не зашла? - спросил Аравейн, спускаясь к ней по ступенькам.

Девушка чуть наклонила голову.

- А зачем? Ты ведь и сам пришёл ко мне.

- Чего ты хочешь?

Эллейн нехорошо усмехнулась.

- Некоторое время назад императору передали привет от меня. И я только хочу знать, получил ли он его.

- Получил.

- И каков результат?

Ласковый, нежный, но такой холодный голос. Змея.

- Эдигор жив, Эллейн.

Она вздохнула.

- Жаль.

- Уходи, - Аравейн, махнув рукой, послал навстречу Эллейн сильную воздушную волну. Девушка слегка пошатнулась, но устояла на ногах.

- Зачем же так грубо? - она улыбнулась. - Впрочем, ты прав, в грубости иногда есть своя прелесть.

Стоявшие в тот день возле дверей в замок стражники клялись, что никогда в жизни им не было так страшно, как тогда, когда между Аравейном и Эллейн засверкали молнии, заметались огненные шары, забились сгустки тьмы... Коса девушки взметнулась вертикально вверх, словно подхваченная порывом ветра, а глаза наставника императора сияли таким ярким голубым светом, что в них было больно смотреть.

Битва продолжалась не дольше тридцати секунд, но все свидетели за это время чуть не поседели. Кому-то показалось, что от замка камня на камне не останется.

А потом вдруг неожиданно всё закончилось. И Эллейн, пригладив рукой растрепавшиеся волосы, усмехнулась и сказала:

- Знаешь, сегодня у меня нет настроения тебя убивать, - и растворилась в воздухе.

Когда девушка исчезла, плечи Аравейна резко опустились вниз. Но, конечно, это заметил бы только очень внимательный наблюдатель.

Вздохнув, Аравейн повернулся и зашагал в замок, на ходу теребя амулет, выбившийся из-под рубашки. Это был небольшой ромбовидный кулон ярко-изумрудного цвета.

Такого же, как глаза Эллейн.

Глава тринадцатая,

в которой мы очень много разговариваем

Настоящая война всегда начинается вдруг.

"Убить дракона"

Как выяснилось, Брашу, Милли и Бугалону тоже досталось во время их путешествия к столице. Пусть и не так сильно, как нам с Рымом и Тором, но тем не менее. Несколько раз их пытались схватить какие-то непонятные личности, но все попытки были обречены на провал - наши друзья не дремали, да и путешествующие по центральной дороге торговцы тоже не клевали носом. Поэтому кое-как отбивались. Больше всех досталось, как ни странно, Брашу, и только чуть позже, когда мы с Милли и Ленни ушли в свою комнату, я наконец поняла, почему.

Во время нашего разговора в трактире выяснилась ещё одна любопытная деталь.

Вопрос задала Ленни.

- Рым, а как ты собирался сбежать от реформаторов? - поинтересовалась она у моего брата. - Ведь у тебя должен был быть какой-то план. Что если бы вы с Линн не встретили меня?

Я улыбнулась. Да, такая мысль и в мою голову приходила.

- Ну, теперь-то я понимаю, что мой план никуда не годился, но тогда мне казалось, что он сработает, - слегка смутился Рым. - Понимаешь, тот мирнариец, который был главным в отряде, захватившем нас в лесу... Он заставил меня поклясться, что я не применю против них рунную магию орков. Но, кроме рунной, я владею ещё магией светлых эльфов. Я рассчитывал, что мне хватит этих умений, чтобы вытащить нас из логова реформаторов.

Ленни вздохнула и покачала головой.

- Тебя можно понять. Если бы Иборг с Эллейн были обычными чародеями, то да, у тебя бы всё получилось. Но они Тени.

Да уж, это изрядно усложняло нам задачу.

После сытного обеда мы дружно направились наверх, в свои комнаты (что называется - мальчики налево, девочки направо), решив отложить все дела на потом и хотя бы немного поспать. Лично у меня было ощущение, что по мне кто-то асфальтовым катком проехался. Думаю, Рыму было ещё хуже, а как чувствовала себя Ленни, тащившая нас до самого Лианора на своей энергии, я вообще боялась подумать. Конечно, она Тень, но даже у Теней есть свои пределы.

В комнате, которую нам с Милли и Ленни выделил Курт, стояли три небольшие койки, застеленные большими и пушистыми шерстяными одеялами, пахнущие чем-то, напоминающим запах хозяйственного мыла и мокрого веника.

Кроме кроватей, здесь ещё был небольшой столик, почему-то только два стула, графин с водой, три стакана и протёртый до состояния бумажного носового платочка тёмно-зелёный коврик на полу.

Но что меня удивило больше всего - это небольшой балкончик, на котором, конечно, не было никаких плетёных кресел, но тем не менее, это было здорово. Стоя на нём, можно было увидеть маленький кусочек улицы, зелёные кроны деревьев в императорском парке и сам дворец, будто парящий над городом.

Мы, не споря, разбрелись по кроватям - я выбрала ближайшую к окну, Ленни соседнюю, а Милли досталась койка у противоположной стены, рядом со столиком. И какое-то время мы просто молча лежали, уставившись в потолок, как будто мечтали увидеть там сияние звёзд.

Первой заговорила Ленни.

- Что вы будете делать дальше?

Теперь я, расслабившись, ощутила, насколько же ей было плохо всё то время, что мы сидели в трактире. Нет, не только потому, что маленькая Тень устала тащить меня, Рыма и Тора в образе птиц к Лианору, но и отчего-то ещё. Какая-то мысль настойчиво билась в её мозгу, причиняя неудобство.

От этой мысли у Ленни болело сердце. И я сейчас ощущала это сердце так же остро, как собственное.

- Нам нужно во дворец, - ответила Милли тихо, не открывая глаз. - На аудиенцию к императору и Аравейну.

Я поперхнулась.

- А к императору-то зачем? Мне вроде только маг нужен был.

- Тебе - да. Но нам с Брашем нужен император.

- Зачем?

Повернув голову, я увидела, что Эмиландил улыбается.

- Дать благословение эльфу на брак может либо Повелитель, либо император. Просить у отца благословения я не собираюсь, попытаю счастья с Эдигором.

По моей голове будто отбойными молоточками застучали.

- На брак?..

- Да, Линн. Мы с Брашем хотим пожениться.

У-у-у... Ёлки зелёные. Это уже просто за гранью моего разума. Конечно, Милли и Браша всегда связывали очень хорошие отношения, я это понимала ещё когда писала свою книгу, но чтобы вот так?.. И какой же я, простите, демиург, если не разглядела любовь между двумя своими персонажами?!

И пока я раскладывала по полочкам свой взорванный мозг, Ленни тихо рассмеялась.

- Я ведь говорила тебе, Линн. Жизнь - это всегда намного больше, чем книга. Больше и сложнее.

Я села на постели и в упор уставилась на Милли.

- Когда вы с Брашем это поняли?

Эльфийка улыбнулась.

- Ну, мы объяснились друг с другом пару дней назад, в разгар нашего путешествия к столице. Я влюбилась в него с первого взгляда, Линн. Он очень похож на моего отца.

Я подпрыгнула на своей кровати, вытаращила глаза и хрипло переспросила:

- Что?!

- Браш похож на Робиара, ты всё верно расслышала, Линн, - повторила Милли.

Нет, я точно схожу с ума.

- Но ты ведь ненавидишь его.

- Кого?

- Робиара.

Эмиландил повернулась ко мне, и я увидела, что в глазах у неё застыли слёзы. Мне стало ужасно не по себе. Будто я сказала что-то ужасное, неправильное.

- Когда ты сказала, что отец хочет уничтожить Эдигора, я вспомнила одну вещь, - Милли, подняв руку, вытерла повлажневшие глаза. - У папы когда-то была единственная. Вы ведь знаете, что это значит, да? Он был женат на сестре Интамара по имени Лемена. Но однажды... я не помню точно, что случилось... в общем, она умерла.

Краем глаза я заметила, как Ленни, услышав эти слова, нервно вцепилась в одеяло, зажав его в кулаки.

- Для любого эльфа потерять свою единственную - или единственного - это трагедия. Некоторые сходят с ума. Но большинство просто уходят, не дожидаясь, пока смерть заберёт их, за своим любимым или любимой. Мой отец не мог этого сделать, потому что был Повелителем, и его уход стал бы настоящим ударом для всех тёмных эльфов. Пришлось бы выбирать нового Повелителя, а ведь наша семья уже тысячи лет держит власть в своих руках. Но так уж получилось, что папа остался последним представителем династии, и он не мог позволить себе уйти. Он должен был оставить наследника.

Милли вздохнула. А я ловила каждое её слово.

Я ведь знала всё это. Знала... Но воспринимала совершенно по-другому.

Возможно, в этом заключалась ещё одна моя ошибка?

- Сто пятьдесят лет отец даже не помышлял о том, чтобы жениться на ком-то ещё. А потом всё-таки поддался на уговоры и взял в жёны одну эльфийку... которая как раз и родила моих братцев, Виана и Тимирея, - Милли усмехнулась. - Ты сказала, Линн, что я ненавижу своего отца, но это не так. Я ненавижу Виана и Тимирея, а папу мне просто жаль. У меня есть... одно воспоминание, благодаря которому я просто не могу ненавидеть отца.

- Какое? - прошептала я, не отводя глаз от напряжённого, печального лица Эмиландил.

Она вздохнула.

- Можно я не буду сейчас о нём говорить?

- А твоя мама? - тихо спросила Ленни, тоже вдруг сев на постели. - Это та же самая эльфийка, которая родила твоих братьев?

- Нет, - Милли покачала головой, - другая. Но они обе ушли от отца к другим эльфам. У нас это можно по закону, если супруг не является твоим единственным. Я никогда не видела свою мать.

- Я тоже, - сказала маленькая Тень, грустно улыбнувшись. - Но я знаю, что её звали Ленни. И она ненавидела меня до глубины души.

Тут я, не выдержав, встала со своей кровати, села рядом с Ленни и взяла девочку за руку.

- Знаешь, что бы к тебе ни испытывала тогда твоя мама, я думаю, что теперь она уже передумала.

К моему удивлению, то же самое сделала Милли. И теперь мы сидели на узкой койке, прижавшись друг к другу. Я, сжимая ладошку Ленни в своей руке, чувствовала, как теплеют её пальцы.

- Спасибо, - вздохнула она, наградив нас с Эмиландил очень тёплым, ласковым взглядом своих тёмных глаз.

- Не за что, - ответили мы хором.

Несколько секунд мы молчали, а потом Ленни вдруг сказала:

- Милли... Я очень хорошо знаю, что случилось с Леменой, единственной твоего отца. Хочешь, расскажу? Вряд ли ты слышала всю историю. К этому Иборг имеет самое прямое отношение.

- Кто?.. - удивлённо выдохнули мы одновременно с эльфийкой. Ленни кивнула.

- Да, Иборг. Единственную Робиара убила её служанка Марин, мать Иборга. Лемена и твой отец успели прожить вместе совсем недолго. Брат Интамара по имени Рингар во время своего визита в Эйм изнасиловал Марин, девушка забеременела, а когда об этом узнала Лемена, она захотела отправить служанку обратно в Лианор.

- Зачем? - не поняла Милли.

- Эльфы ведь не очень хорошо относятся к людям. Лемене было некуда деваться, а вот для Марин она хотела спокойной жизни. Я так понимаю, жена Робиара настаивала на своём, и Марин, испугавшись, что вновь попадёт в лапы к Рингару, отравила её. А потом сбежала из Эйма. Но Аравейн очень быстро нашёл служанку.

- Глупая... - эльфийка покачала головой. - Надо было рассказать. Чего она боялась?

- Наверное, что ей никто не поверит, - пожала плечами Ленни. - Марин было всего семнадцать, почти ребёнок. Она очень раскаивалась. Аравейн рассказывал мне, в каком отчаянии была служанка, когда он нашёл её. Интамар простил Марин, он винил во всём Рингара и даровал девушке жизнь.

- А мой отец? И что стало с этим Рингаром в итоге?

- Иборг сам убил его, когда стал подростком. Не забегайте вперёд, я расскажу. Твой отец, Милли, так и не смог простить Марин. Но он обещал, что не будет пытаться отомстить. Это и не понадобилась, служанка умерла при родах, наградив Иборга проклятьем Тени. Только тогда об этом никто не знал. Даже Аравейн.

Я смотрела на профиль Ленни, которая сейчас была очень печальной, на её чуть длинноватый нос, карие глаза, тонкую, прозрачную кожу, и думала... Думала о том, как много последствий может быть всего лишь у одной-единственной сказки.

Страшное проклятье. Господи, какое же страшное проклятье!

И даже несмотря на то, что я видела Иборга и Эллейн и могла убедиться в их жестокости, всё же мне было жаль их. Но, конечно, больше всего мне было жаль Ленни.

- Мальчика оставили при дворе императора. Интамар решил не убивать его, ведь никто не мог сказать точно, Тень ли Иборг. Но Аравейн должен был за ним приглядывать. До пятнадцати лет Иборг совершенно не проявлял никаких способностей к магии, но потом... Началось всё с того, что он смог вдруг поменять цвет своих волос с чёрного на белый. Затем Иборг попробовал изменить форму своего носа - получилось. Мальчиком он был довольно скрытным, поэтому не стал никому ничего говорить и просто втихаря начал изучать различные книги, хотел понять, что с ним происходит.

- Как ты, - я нашла в себе силы слабо улыбнуться.

- Да, - Ленни кивнула. - И как Эллейн. Все мы прошли этот путь, только дальше наши дороги разошлись. Узнав, что он Тень, Иборг не стал мешкать - он очень боялся, что его сможет почуять Аравейн, когда вернётся из своего путешествия. Они тогда вдвоём с Интамаром ездили к оборотням и, возможно, только благодаря этому Иборг до сих пор жив. Тогда он ещё не умел скрывать свой дар.

- Ты же говорила, что тебя невозможно почувствовать? - нахмурилась Милли. Ленни вновь кивнула.

- Да, меня и Эллейн нельзя. В этом мы с ней схожи. Но у Иборга нет такого дара, он учился этому долго и упорно, а поначалу пользовался амулетами. Но мы опять забежали вперёд. Так вот, будущий глава реформаторов не стал мешкать, запасся деньгами, взял с собой кучу всяких ценных вещей на продажу - Иборг залез в тайник императора, правда, слишком не нахальничал, взял только самое скромное - и сбежал из замка, изменив своё лицо. Он стал одним из слуг. Ах, да, совсем забыла, перед побегом Иборг убил Рингара, своего отца - он с рождения мечтал о мести...

- Его можно понять, - пробормотала я и удивилась, когда Ленни в ответ на эти слова почему-то вскинула голову и гневно засверкала глазами.

- Понять-то можно. Но разве стоит какая-то жалкая месть того, чтобы уничтожать собственную душу? Впрочем, считается, будто у Теней нет души. Но мне кажется, что всё-таки она есть.

Я сжала задрожавшую руку Ленни, а Милли ободряюще улыбнулась девочке. Почему-то мои слова её очень расстроили.

- Что было дальше? - тихо спросила эльфийка, и Ленни, вздохнув, продолжила:

- Иборг продал всё, что только можно, накупил целую кучу амулетов, чтобы замаскировать свои способности, и уехал на восток, в один из городов, где есть магическая академия. Он устроился туда библиотекарем, чтобы иметь возможность изучать магию и при этом не выдать себя, и работал на этой должности около пятнадцати лет. Постепенно Иборг научился скрывать свой дар, и тогда он решил поехать в Мирнарию. У него всегда была навязчивая идея...

Ленни замолчала, нахмурившись.

- Какая? - не выдержала я.

- Занять трон Эрамира. Ведь Иборг фактически племянник Интамара. И он считал, что имеет право быть императором. Но подобраться к Интамару - а тогда он был ещё жив - было невозможно, так как Аравейн охранял его денно и нощно. Тогда Иборг решил, что лучше действовать через Мирнарию, и уехал туда, внешне превратившись в коренного мирнарийца. Именно он стоял у истоков первых организаций, которые начали свою борьбу против Интамара в частности и Эрамира в целом. Иборг подстёгивал природную ненависть мирнарийцев к эрамирцам, подстрекал к бунтам... В итоге это привело к тому, что при сыне Интамара отношения с Мирнарией у нашей страны испортились окончательно. Вначале Иборг предпочитал оставаться в тени, быть одной из простых пешек, не вылезать в руководящий состав - боялся, что однажды его всё же разоблачат. Но потом ему и этого стало мало.

- Иборг сказал нам, что он руководит реформаторами только семь лет, - припомнила я слова этого псевдо мирнарийца.

- Так и есть, - Ленни кивнула, ухмыльнувшись. - Но и сами реформаторы существуют не дольше пятнадцати. Иборг, на самом деле, всегда был их руководителем, просто действовал через чужие руки. А потом официальную главу реформаторов убили, и он решил больше не прятаться.

- Знаешь, чего я не понимаю... - протянула вдруг Милли. - Ты сказала, что Иборг мечтает занять трон Эрамира. Но как это связано с убийством императора? Занять трон не так-то просто. Даже если он убьёт Эдигора, кто же его пустит на трон?!

Ленни вдруг рассмеялась.

- С того момента, как в жизни Иборга появилась Эллейн, он больше не мечтает убить Эдигора. Точнее, мечтает, но не совсем так, как раньше. Иборг наденет на себя маску Эдигора и займёт его место. А Эллейн станет императрицей. Пусть она плохо умеет менять внешность, для этого у моей наставницы хватит сил. Конечно, они убьют Эдигора, потом подождут, когда его беременная жена родит наследника - ведь у них самих не может быть детей - и её тоже убьют. Всё просто.

У меня мурашки по всему телу пробежались.

- Э-э... - протянула Милли, нервно дёрнув себя за волосы, стянутые в хвост. - А как же Аравейн? Его они тоже рассчитывают убить?

- Да, и его, и всех лордов.

- Но Аравейна ведь не так просто убить.

- Не так, - Ленни ухмыльнулась. - Но их двое, а убить двоих Теней ещё сложнее, чем одного Аравейна.

- Но он ведь не один, - вырвалось у меня. - У него есть ты.

Девочка резко помрачнела, опустила голову и прошептала:

- Боюсь, я ничем не смогу помочь Вейну.

- Ты что?! - воскликнули мы хором с Милли. - Помирать собралась?!

- Тень не может умереть, - тихо и грустно сказала Ленни. - И как бы я этого ни желала, я не смогу умереть. Просто вы плохо знаете Эллейн. Я сбежала у неё из-под носа, я... сделала ещё много всего нехорошего. Она не оставит это просто так. Не простит мне предательства. Она обязательно уничтожит меня. При первой же возможности.

Что в этот момент творилось в душе Ленни... Настоящая буря. Ураган. Шквал. Я едва с кровати не свалилась.

Бедная девочка, что же с тобой сделала Эллейн? Почему в тебе столько горечи? Столько обиды, тревоги, страха...

- Значит, мы не дадим ей такой возможности, - твёрдо сказала Милли, сверкнув зелёными глазами. Я только сейчас поняла, что глаза у моей эльфийки такого же цвета, как у Эллейн. Только вот Милли - родная, тёплая, своя. Тогда как Эллейн...

Я, кажется, уже упоминала - я впервые в жизни поняла, что такое ненависть.

- Эллейн и не нужно, чтобы вы ей что-то давали, - спокойно и как-то обреченно сказала Ленни. - Она сама всё найдёт.

***

В конце концов мы всё же задремали. Усталость дала о себе знать.

Меня будто на волнах качало. Вверх-вниз... Ощущения не из приятных. И почему-то было очень неспокойно. Причём неспокойно было именно мне, не Ленни... и никому другому. Это было моё чувство. Только вот почему оно возникло, я не понимала.

Проснулась я от какого-то резкого звука. Сев на постели и испуганно вытаращившись на виноватую Милли, я выпалила:

- Что случилось?

- Ничего, - эльфийка смущённо улыбнулась. - Я просто сапог уронила. Спи, Линн. Я хочу всё-таки сходить во дворец и попросить разрешения на аудиенцию. Чтобы завтра, если это, конечно, возможно, мы уже встретились с императором и Аравейном. После рассказа Ленни я решила, что не стоит медлить.

- Ты права, - подала голос маленькая Тень, тоже приподнимаясь на постели. Вид у неё был сонный и взъерошенный, и сейчас она казалась гораздо младше своих пятнадцати лет.

Хм. Кстати, а действительно ли ей пятнадцать? Ведь Ленни умеет менять внешность... и довольно неплохо, как я уже убедилась.

- Я уверена, Иборг с Эллейн тоже медлить не станут. Этот бал в честь дня рождения императора... конечно, я не знаю точно, но почему-то думаю, что они используют эту возможность, чтобы попасть во дворец.

- Как будто они этого сейчас не могут сделать, - буркнула я, скрестив руки на груди. К моему удивлению, Ленни покачала головой.

- Эллейн может, а Иборг - нет. Он не очень хорошо перемещается. Куда-то, где нет такой хорошей защиты от проникновений, - да, но не в императорский замок. По этой причине моя наставница так долго не могла покинуть Аравейна. Она искала способ, с помощью которого Иборг мог бы попасть во дворец.

- И как? Нашла?

- Конечно, - кивнула Ленни. - Аравейн доверял ей. И рассказал секрет одного заклинания, которое придумал сам. Оно называется Коридором и требует огромного количества энергии, но, тем не менее, это шанс для Иборга всё-таки попасть в замок.

Надев наконец сапоги, Милли встала с кровати, выпрямилась во весь рост и, пожав плечами, сказала:

- И почему ей все доверяли? Император, Аравейн... неужели за столько лет они не смогли разглядеть, что пригрели на груди змею?

Девочка вздохнула.

- Эллейн не всегда была змеёй. Но это очень долгая история. Как-нибудь в другой раз.

Когда Эмиландил вышла, чтобы позвать Браша и Гала, с которыми она собиралась идти в императорский замок, я спросила у Ленни:

- Что будем делать? Ты хочешь ещё поспать или?..

- Или, - она улыбнулась. - Давай прогуляемся? Я тысячу лет не была в Лианоре.

- Не поверишь, - я расхохоталась, - но я тоже!

Как же мне легко с ней. Почему? Почему я чувствую себя так, будто знаю Ленни тысячу лет? Раньше это было только с Олегом.

Кстати об Олеге...

- Я с вами, - сказал Рым, заходя в комнату. - Тоже хочу посмотреть город.

- А Тор? - спросила я, вскочив с постели. Брат, улыбаясь, привлёк меня к себе и чмокнул в макушку.

- Он пытается найти решение своей проблемы. Курт посоветовал ему сходить в лавку к одному эльфу, который занимается изготовлением всего, чего только можно, из дерева, и Тор не выдержал. Я предлагал ему сбежать туда завтра, на что мне ответили: "Ещё не известно, будем ли мы живы завтра", - Рым рассмеялся. Я тоже улыбнулась - хорошо, если Тор действительно найдёт себе работу, ведь этот момент в своей книжке я как-то не продумала.

Брат кивнул и вышел в коридор, чтобы мы оделись, и только мы с Ленни успели это сделать, вновь заглянул в комнату.

- Вы готовы? Лиша, Ленни? - спросил Рым, оглядев нас. Мы дружно кивнули - прихорашиваться никто не собирался, лично для меня это занятие всегда было бессмысленным - всё равно волосы, как воронье гнездо. - Отлично, тогда идём в город.

Спустя пару минут мы покинули трактир и направились к центральной площади Лианора.

***

Знаете, какое это странное чувство? Нет, конечно, вы не знаете. Да и я раньше не подозревала, каково это - воочию увидеть то, что ты придумал сам. Причём это не поделка, которую ты своими руками вырезал из дерева, а просто фантазия.

Как оказаться наяву в месте из сна.

Удивительно, невозможно, незабываемо.

Какое искреннее восхищение и благоговение я чувствовала, когда вышагивала по этим узким улочкам, вглядывалась в светлый камень у себя под ногами, в лица людей и не людей, встречающихся нам по пути к центральной площади. Внутри у меня всё замирало.

Брат смотрел на меня с ласковым пониманием, а Ленни... она просто радовалась. Не только потому, что я была счастлива - здесь и сейчас - но и ещё по каким-то причинам, ведомым только ей одной.

На центральной площади находились два главных храма богинь Айли и Дариды. Иногда их называли центральными, иногда главными - это не имело значения.