- Императрица? - я вскинулась. - А Эдигор женат, что ли?
- Да. И, предупреждая твой вопрос, скажу - я никогда её не видел. Ни её, ни герцога Кросса, ни принцессу Луламэй.
- А это кто такая?
Как интересно. Если Аравейна я упоминала в своей книге, то никакой Луламэй там точно не было. Что же я за странный демиург такой?.. Или так положено? Надо будет узнать у Хранителя.
- Луламэй - сестра императора. Если нам повезёт в столице, то мы её увидим. Принцесса, говорят, очень красивая.
Я вздохнула. Да уж, в столице... Когда мы уже наконец до неё доберёмся?!
- Я вздремну немного, Линн, если ты не возражаешь. Думаю, у нас есть пара часиков, а мне хочется набраться сил.
- Хорошо, Рым. Я разбужу, если кто-нибудь зайдёт в комнату.
Он кивнул и, ободряюще мне улыбнувшись, отвернулся к стенке, каким-то странно знакомым жестом подложив руки под голову...
***
Я минут десять наблюдала за уснувшим Рымом, прежде чем наконец решилась мысленно обратиться к тому, кому хотела задать целую кучу вопросов.
"Хранитель? Ты слышишь меня?"
Несколько секунд напряжённого ожидания закончились уже знакомым ледяным дыханием, ласково пощекотавшим щёку.
"Слышу, Линн".
Я закусила губу.
"Можно, я задам тебе вопрос?.."
Он засмеялся, и это был так неожиданно, что мне тоже захотелось улыбнуться.
Смех у него был совершенно чудесный.
"Если бы было нельзя, я бы не пришёл, Линн".
"Хорошо. Тогда... если я демиург, тогда я, наверное, должна знать всё о мире, который создала? Но я знаю далеко не всё. Разве так может быть? Может быть, ты ошибся, и я вовсе не демиург?"
"Я не мог ошибиться".
Немного помолчав, он продолжил:
"Почему ты думаешь, что должна знать всё?"
"А разве это не так?"
"Ты - человек, Линн. Не бог. Никакой человек не может знать всё о чём-либо. Даже мастер, нарисовавший картину или слепивший скульптуру, не знает о ней всё".
"Разве?.."
"Конечно. Знает ли художник, где и кем были изготовлены купленные краски? Что с его картиной станет через полвека, попадёт ли она в музей или сгинет при пожаре? В какой момент времени на холст сядет муха, а в какой - упадёт солнечный луч? Ведь он этого не знает, верно, Линн?"
"Верно, но..."
"Также и ты. Ты создала этот мир, ты вдохнула в него жизнь с помощью своей силы. Но ты совершенно не обязана знать о нём всё - более того, ты НЕ МОЖЕШЬ знать о нём всё".
"Но я же могу им управлять? Я могу, наверное, даже уничтожить мир, который создала?"
Хранитель вздохнул.
"Можешь. И управлять, и уничтожить. Только вот ты не должна этого делать".
"Почему?"
"Потому что ты Создатель. Творец. Но не Бог, Линн. И если ты захочешь управлять своим миром, особенно если ты уничтожишь его, ничем хорошим это для тебя не кончится".
Я нахмурилась.
"А чем это для меня кончится?"
Хранитель молчал очень долго. А когда ответил, мне показалось, что голос его изменился. Теперь это был голос женщины, очень молодой женщины.
"Проклятье. Вечное одиночество. Заточение в Ничто без права на перерождение и прощение. Таково наказание для демиургов, возомнивших себя богами".
"В Ничто?.. Где это?"
"Нигде. Ничто - это Ничто. Пустота. Одна твоя знакомая в шутку называет это место "нуль-пространством". Помнишь, как она говорит, что у неё порой там пропадают вещи?"
"Олеся?!"
Я задохнулась от изумления. Да, подруга действительно так говорила. Обо всём, что теряла - Олеся была очень рассеянной, даром, что редактор издательства.
"Но откуда ты знаешь о ней, Хранитель?! Ты ведь живёшь в этом мире, ты не можешь знать обо мне".
"Ошибаешься".
"Что?!"
"Ты ведь хотела задать мне этот вопрос, Линн? Откуда я так много знаю про тебя? А ещё ты хотела узнать, как Хранители выбирают миры, почему я оказался Хранителем именно этого мира?"
"Да! Я очень-очень хочу это знать!!" - я почти кричала, не замечая, как сжимаю кулаки.
"Хранители выбирают не мир, Линн. Они выбирают Творца. В момент его рождения они выбирают своего демиурга. И я когда-то... выбрал тебя, Полина".
Мне показалось, что ногти сейчас проткнут кожу, так сильно я сжала кулаки.
Получается, он был со мной всегда, с первого дня моей - нет, нашей с Олегом - жизни? Он видел, как мы растём, видел все наши достижения и ошибки, он был рядом, когда брат умер... Ведь был?!
"Был, Полиша".
"Не называй меня так. В этом мире я - Линн".
"Для меня ты всегда будешь Полишей. Во всех мирах".
Я прерывисто вздохнула.
"Пожалуйста, не нужно. Я... не хочу больше плакать..."
Я почувствовала, как он ласково коснулся холодными пальцами моей щеки, а потом погладил по голове, заглянул в глаза...
Почти как на Тропе. Только сейчас я могла рассмотреть их лучше - ярко-голубые и очень тёплые, они, казалось, грели меня изнутри, уничтожая всю боль, что жила во мне долгих десять лет.
"Не плачь. И не бойся. Я сделаю всё, что в моих силах".
А потом он ушёл, напоследок шепнув мне на ухо тихое:
"И даже больше".
***
Когда дверь нашей с Рымом темницы отворилась, я успела привести себя в порядок и успокоиться. Не время сейчас было раскисать и предаваться унылым мыслям, потакая собственным слабостям. Да и анализировать всё сказанное Хранителем времени тоже не было - каким-то образом я умудрилась почувствовать, что совсем скоро у нас с Рымом будут гости. И даже успела ткнуть его кулаком в бок прежде, чем входная дверь, открываясь, загромыхала.
Проснулся орк моментально, как будто и не валялся секундой раньше на лавке, чуть посапывая. Удивительная способность, впрочем, полезная для хорошего воина - умение быстро просыпаться при неожиданном нападении может и жизнь спасти.
В комнату вошли двое мужчин. Явно мирнарийцев - не слишком высокого роста, коренастые и смуглые, они обладали внешностью, типичной для народонаселения этой страны.
Мирнарию я, кстати, тоже придумала, когда писала книжку про Милли. Точнее, наметила, оставив её скорее "за кадром" повествования, потому что не нужна была она мне тогда. Поэтому я ограничилась достаточно коротким описанием второй страны-континента, наряду с Эрамиром. Там всё было не так, как здесь. Да и, честно говоря, Эрамир я почему-то любила больше. Возможно, потому, что поселила в нём всех тех сказочных существ, о которых когда-то читала и с которыми хотела познакомиться. Мирнарию же, в отличие от Эрамира, населяли только люди. Не все из них были магами, а те, которые обладали такими способностями, обычным, средней руки волшебникам Эрамира даже в подмётки не годились, чего уж говорить об Аравейне.
Так вот, вернёмся к нашим баранам, то есть к вошедшим мирнарийцам. Один из них, шагнувший в комнату первым, был немного более высоким и мускулистым, зато на лице у него я не обнаружила даже зачатков интеллекта. Этакий бугай. Хм, интересно, это типа охранник? Мне почему-то показалось, что Рым, если захочет, сможет согнуть его в бублик.
Второй вошедший мирнариец мне не понравился с первого взгляда. Знаете, бывает так - увидишь человека, и вроде он ещё ничего тебе не сделал, а уже хочется ему чем-нибудь дать по физиономии. Было в ней что-то гадкое, такое... крысиное, что ли. Хитрое очень, неприятное, но вот только не трусливое. Трусом мужчина не был, я это ощутила. Его тёмно-карие маленькие глазки бегло изучили нас с Рымом, оставив у меня во рту какой-то нехороший привкус. Про таких людей говорят: "Посмотрел - как рублём одарил".
Одет этот мирнариец был богато. Кожаные штаны, причём из очень хорошей, дорогой кожи, серая тёплая рубашка, крепкие тяжёлые сапоги. Вроде ничего особенного и вычурного, но вот посмотришь и чувствуешь - вещи дорогие и добротные. "Охранник" был одет не в пример хуже.
Следом за вошедшими в комнату вбежал какой-то шустрый мальчишка с креслом. Поставил его посреди комнаты, а потом быстро выбежал, прикрыв дверь, возле которой тут же встал "охранник".
Второй мирнариец спокойно опустился в кресло и, посмотрев на нас с Рымом внимательно и цепко, сказал:
- Сядьте.
От звука его голоса я и в самом деле села, только теперь от изумления - никогда бы не подумала, что у такого неприятного во всех отношениях человека может быть настолько потрясающий голос. Мягкий, тёплый, немного хриплый, какой-то чарующий. В тембрах голоса я разбираюсь почти так же плохо, как хрюшка в мармеладе, поэтому насчёт этого ничего сказать не могу. Точно не бас, а вот дальше у меня с идентификацией проблемы.
Однако стоило мне поднять на мирнарийца глаза, как наваждение исчезло - эти мелкие черты лица, маленькие карие глазки, небольшая растительность на подбородке, нервно барабанящие по подлокотникам кресла чересчур длинные пальцы - всё это мне почему-то было неприятно.
Я так увлеклась изучением нового знакомого, и даже не заметила, что Рым остался стоять на месте.
- Я, с вашего позволения, садиться не буду, - сказал орк спокойно, скрестив руки на груди.
Мирнариец ухмыльнулся.
- Как хочешь, - а потом, помолчав секунду, добавил: - Твоё право. Я просто пришёл познакомиться. Меня зовут Иборг.
Я вопросительно покосилась на Рыма - надо ли представляться? - но орк уже называл своё имя.
- Грымз. Значит, ты тут главный? И как называется эта ваша... организация?
Иборг слегка наклонил голову, изучая моего спутника каким-то странным взглядом - словно бы оценивал, насколько хорош этот кусок мяса, который он собирается пожарить себе на ужин.
- Не торопись, Грымз. Я всё расскажу. Но прежде я хотел бы узнать имя девушки.
Когда мирнариец оторвался от созерцания Рыма и перевёл взгляд на меня, я содрогнулась. Потому что на меня Иборг посмотрел совершенно иначе. Я знала, что означает его взгляд, потому что видела нечто подобное много раз, когда собеседник мысленно раздевает тебя глазами, в подробностях представляя, в каких именно позах он будет тебя иметь. Масляный такой взгляд. Фу. Мне захотелось сплюнуть ему под ноги.
- Линн, - всё-таки процедила я, поскольку молчание затягивалось.
- Что ж, очень приятно, - Иборг гаденько улыбнулся, и в этот момент я окончательно уверилась, что никогда в жизни не встречала более неприятного человека. - Ты спросил, я ли тут главный, Грымз? Да, главный здесь я, но не только я. А называемся мы реформаторами.
- Как? - я хихикнула. - И чего же вы реформируете?
- Всё. В нашей - и вашей - стране в обществе распространилась такая зараза, которую можно только выжечь калёным железом. Иначе с ней никак не справиться.
Что-то это всё мне напоминало. Что-то из нашей истории... ах, да.
- И давно вы пытаетесь убить императора? - вырвалось у меня. Иборг удивлённо приподнял брови.
- А ты догадливая. Что ж, Линн, организация существует уже больше пятнадцати лет, но под моим руководством работает всего около семи.
- Нехило. За это время можно было бы добиться успеха. А вам пока не везёт, как я вижу? - я насмешливо улыбнулась. К моему удивлению, Иборг не рассердился, а наоборот, кажется, развеселился.
- У нас есть цель, к которой можно идти разными путями, девочка. Я предпочитаю длинный, сложный, но с максимальной гарантией на успех, понимаешь? Ошибиться и оказаться на плахе мне совсем не хочется, тогда все годы подготовки попадут Дариде под каблук.
Дариде под каблук... Я вздохнула. Что ж, очень точное выражение.
Даридой звали богиню смерти и перерождения. Если у каждой расы Эрамира, да и у мирнарийцев, имелись свои собственные обычаи и верования, то Дарида была одной из двух высших существ, общих для всех. Повелительница Тьмы и Смерти, она наказывала преступников, забирала души усопших и отправляла их в новую жизнь. Дариду считали также богиней судьбы. Человек ведь устроен так, что судьба и смерть сплетаются у него настолько тесно, что зачастую не разглядеть - где одно, а где другое.
Другим высшим существом, общим для всех рас и народов, была Айли. Богиня Жизни и Света, олицетворение добра, справедливости и надежды. Причём нельзя сказать, что Дарида была злой, тогда как Айли являлась самой добродетелью. Жизнь и Смерть, Тьма и Свет. Две сущности, не хорошие и не плохие, но неотделимые друг от друга.
- Почему именно Эдигор? - спросила я у Иборга, внимательно изучая его неприятное насмешливое лицо. - Почему вы не начнёте с кого-нибудь другого?
- Начинать всегда нужно с верхушки, - мирнариец пожал плечами. - Иначе всё будет бесполезно.
- Ну убьёте вы его, - фыркнул внезапно Рым, - и что дальше? Императрица сейчас ждёт ребёнка, и в случае смерти Эдигора она, принцесса Луламэй и герцог Кросс будут выполнять обязанности регентов до совершеннолетия наследника. Или вы планируете всю верхушку прикончить? Вместе с Аравейном?
Под конец Рым уже откровенно язвил. Ну да, он же искренне считает, что великий маг неуязвим, аки тираннозавр для неандертальцев. Но что-то в издевательской усмешке Иборга подсказало мне, что орк ошибается. Или мирнарийцы знают что-то, чего не знаем мы.
- Это уже наша забота, Грымз. Но поверь мне, всё отнюдь не сводится к тупому убийству всех тех, кто сейчас находится у власти. Впрочем, мы не собираемся делиться с вами своими планами.
- Да? - Рым иронически приподнял одну бровь. Я восхитилась - мне такой фокус никогда не удавался. - А я-то искренне считал, что ты сейчас нам всё-всё расскажешь. Даже записывать приготовился. Да и вообще, я не пойму, чего ты тогда припёрся-то - имена наши, что ли, узнать?
- Нет, - голос Иборга стал таким мягким и сладким, что у меня мурашки по коже побежали. - Совсем не за этим. Я пришёл посмотреть на руну, Грымз.
- Зачем? Чтобы убедиться, что ты не можешь её снять?
- Можно и так сказать.
В этот момент входная дверь внезапно распахнулась - "охранник" еле успел отскочить в сторону - и на пороге комнаты возникла самая красивая из всех женщин, которых я когда-либо видела раньше.
У неё было благородное лицо с тонкими, очень изящными чертами - яркий ротик, правильный, аристократический нос, молочно-белая, нежная и даже какая-то прозрачная кожа. Большие глаза в обрамлении длинных, пушистых ресниц, просто поражали своей удивительной, чудесной зеленью - глядя в них, вспоминалась трава ранней весной, молодая листва, свежий, прохладный воздух...
Венчали это чудо ярко-алые, немного вьющиеся волосы, уложенные в сложную причёску. Пара прядей свисала около ушей, придавая этой причёске вид некоторой, но вполне уместной небрежности. Ушки, кстати, тоже были весьма изящны, а уж от сережёк, похожих на дождевые капли, я вообще пришла в восторг.
В общем, не женщина это была, а самая настоящая богиня.
Вот только взглянув на Иборга, я похолодела. Он смотрел на вошедшую с выражением такого искреннего восхищения на лице, что я внезапно поняла, кто здесь "главный" на самом деле.
И взглянула на неё по-новому, внезапно приметив и презрительный изгиб губ, и искорку неприязни в зелёных глазах.
- Ну и? - женщина остановилась возле мирнарийца, сложив на груди изящные белые руки. Одета она была, кстати, в тёплое платье малахитового оттенка с отороченным мехом воротником, которое ей удивительно шло. - И чего ты меня дёрнул, Иборг? Сам не мог разобраться?
Вместо того чтобы ответить, мирнариец встал и, протянув руку, с какой-то звериной нежностью провёл ладонью по её щеке.
- Здравствуй, Эллейн.
Женщина хмыкнула.
- Соскучился?
- Конечно. Тебя не было почти три дня.
- Ну так и я не у моря загорала, - Эллейн отвела руку Иборга от своей щеки и опять повернулась к нам с Рымом.
Именно тогда я впервые увидела сильного мага. Не в своём воображении, как раньше, и не Браша - он Эллейн и в подмётки не годился - а настоящего мага, из глаз и с кончиков пальцев которого лилась такая силища, что мне внезапно стало очень неуютно и холодно. Захотелось залезть под лавку, спрятаться от этих зелёных глаз, которые, казалось, вымораживали меня насквозь.
- Так-так, - произнесла она с насмешкой в мелодичном голосе, - что я вижу... Руна Заложника. Прекрасно придумано, мой дорогой орк.
- Ты не сможешь её снять, - сказал Рым, но его голос почему-то как-то странно дрогнул.
Эллейн так хищно улыбнулась, что я чуть не отпрыгнула в сторону, но в последний момент постаралась взять себя в руки.
- Ты уверен в этом, мой дорогой орк?
Она подошла к Рыму вплотную. Он был выше Эллейн на добрую голову, но почему-то всё равно рядом с ней казался каким-то маленьким и даже жалким.
Господи! Кто эта женщина?! И что она сейчас может с нами сделать?!
Эллейн подняла руку и дотронулась белыми, словно мёртвыми пальцами до подбородка Рыма.
- Запомни, орк: нет ничего невозможного. Это только вопрос фантазии и изобретательности, а ещё - веры в себя.
Рым не отрывал от Эллейн тяжёлого, немигающего взгляда. Мне казалось, что она приморозила его к полу - даже губы его еле шевелились, с трудом проговаривая слова:
- На Линн не действует никакая магия.
Она чуть наклонила голову.
- А кто тебе сказал, что я собираюсь воздействовать магией на твою драгоценную Линн?
...В тот момент, когда глаза Эллейн засветились страшноватым зелёным светом, я захлебнулась собственным криком. И бросилась вперёд, не зная, что именно хочу сделать, но зная, что непременно должна помешать...
Вот только я не успела. Как и всегда... Я не успела...
Руна на лбу Рыма засветилась таким же зелёным светом, как и глаза Эллейн, а потом я почувствовала, как что-то жжётся у меня над бровями. В тот же миг руна Рыма поменяла очертания, став совсем другой. А спустя мгновение в руке Эллейн появился сгусток серебристого дыма, ставшего острым кинжалом, который она резко воткнула орку в грудь, недалеко от сердца.
Рым падал медленно, будто время стало вязким и тягучим. Кричала ли я? Не знаю. Я не слышала ничего, ни единого звука. Бросившись вперёд, я упала на колени рядом с ним, схватилась за рукоять клинка, но он уже растаял под моей рукой, обратившись в серебристый дым.
- Вот видишь, как просто.
- Ты же знаешь, любимая, у меня плохо с рунной магией. Я бы не смог снять руну.
- А я её и не снимала, просто поменяла местами. Орк стал Заложником, и я смогла спокойно убить его.
- Хм. Действительно, очень просто.
- Учись, пока я жива.
- Думаю, у меня хватит времени.
...Голоса доносились будто издалека. Я с остановившимся сердцем наблюдала, как кровь льётся из груди моего орка, пачкая ладони, которые я лихорадочно зачем-то прижимала к ране. Надеялась вылечить? Глупо. Я ведь не маг, и даже не врач.
Когда я наконец подняла глаза, Эллейн и Иборг страстно целовались. Меня даже не затошнило. Нет, потому что всё моё существо в тот момент было занято совсем другим чувством.
Впервые за последние десять лет я поняла, что ненавижу.
- Будь ты проклята, - прошептала я, смотря на Эллейн. Она услышала, оторвалась от своего любовника и повернулась ко мне, как-то странно улыбаясь.
- Ты опоздала, девочка. Я уже давно проклята.
Я не отреагировала, когда Эллейн подошла ко мне, рывком подняла на ноги и, чиркнув ещё одним появившимся прямо из воздуха кинжалом мне по груди, наполнила стеклянную склянку моей кровью.
- Держи, Иборг, - женщина протянула её мирнарийцу. - Только не переусердствуй с девчонкой на алтаре, а то я буду ревновать.
- Ну что ты, - Иборг подмигнул и спрятал склянку в карман штанов. - Если бы не её сила, то разве я бы посмотрел на такую несуразицу?
Эллейн в тот миг разжала руки, и я упала прямо на Рыма.
- А кто тебя знает? Вдруг тебе нравятся подобные лохматые курицы.
- Ну что ты...
Голоса стихли, дверь с лязгом закрылась, и я осталась одна.
Повернув голову, я посмотрела в каре-зелёные глаза Рыма, где постепенно догорала жизнь, и вздохнула.
Неужели это всё?..
За пределами повествования
Здравствуй, Интамар.
У меня печальные вести. Вчера вечером твоя сестра Лемена умерла. Робиар вызвал меня в Эйм, поскольку обстоятельства смерти жены показались ему подозрительными. Сам Повелитель почти весь день отсутствовал, пытаясь наладить по твоей просьбе отношения со светлыми эльфами (о его успехах я расскажу тебе при личной встрече). Вернувшись поздно вечером, Робиар обнаружил уже почти остывшее тело Лемены. Она лежала в своей спальне на кровати, одетая в одну ночную рубашку, с очень спокойным лицом. На столике я нашёл кружку с недопитым тонизирующим чаем для беременных, который я сам прописывал Лемене несколько месяцев назад. В чай кто-то добавил очень крепкую настойку болотной голубики. Если бы даже я оказался рядом, то всё, что смог бы сделать - это замедлить отравление.
Я прошу тебя как можно быстрее приехать в Эйм. Робиар сходит с ума. Если бы не моё присутствие, он бы давно разнёс по камушку весь замок. Ты знаешь, как тяжело для эльфа потерять свою единственную и их не рождённого ребёнка.
Убийцу я вычислил. Осталось только понять, зачем... Как ты думаешь, зачем понадобилось Марин, служанке Лемены, травить свою госпожу? Насколько я знаю, твоя сестра очень любила Марин и хорошо с ней обращалась. Кстати, кое-кто из слуг думает, что служанка была беременна. Заранее предвидя твой вопрос, отвечаю - это не Робиар, он слишком любил Лемену. Хотя, знаешь, в отношении него нечестно употреблять это слово в прошедшем времени.
Я разыщу убийцу твоей сестры в самое ближайшее время, обещаю. Но ты очень нужен здесь, Интамар.
С надеждой на скорую встречу, твой друг Аравейн
Чуть не забыл. Рядом с кружкой, в которой был яд, лежал тёплый шерстяной шарф. Робиар сказал, что Лемена вязала его для тебя и закончила накануне вечером.
Архив личных писем Интамара, императорская библиотека
Как только Элли растворилась в воздухе, и Эдигор, совершенно ошеломлённый её удивительным исчезновением, устало опустился в кресло, послышался громкий стук в дверь, а следом, не дожидаясь ответа, в комнату ворвалась принцесса Луламэй.
- Эд!
Она бросилась вперёд, залезла к брату на колени и порывисто обняла его.
- Лу...
Золотые волосы, голубые глаза, затуманенные тревогой, безукоризненно белое платье, тонкие маленькие пальчики... Как же он по ней соскучился.
- Я не ждала тебя так скоро, Эд! Но я очень рада, что ты вернулся.
- Я тоже рад, Лу.
Император не замечал, что в комнату заходят повара, неся с собой блюда, накрытые тяжёлыми металлическими крышками, не замечал, как суетится Мика, накрывая на стол, и высокую фигуру Аравейна, застывшую в дверях, он тоже не замечал. Эдигор сейчас смотрел только на сестру, думая о том, что именно ему предстоит рассказать Лу о гибели их отца.
- Ты разве вернулся один? Я не видела карету императора, и его самого тоже нет в замке.
Эдигор вздохнул, а затем, положив руки на плечи Лу, тихо сказал:
- Милая... сегодня утром отец погиб. На нас напали на обратном пути из поместья лорда Дросмейна. Я сам выжил только чудом.
Принцесса, широко распахнув глаза, несколько секунд просто смотрела на брата, и лицо её постепенно менялось - из радостно-ожидающего становилось горестно-тревожным. Эдигору было больно смотреть на сестру, но Луламэй быстро справилась с нахлынувшими чувствами и, сжав лицо брата в ладонях, тихо спросила:
- Значит, ты теперь император, Эд?
Он кивнул, и Лу, прерывисто вздохнув, обняла брата изо всех своих силёнок, вкладывая в это объятие столько любви, ласки, заботы и тревоги, словно знала, что он сейчас чувствует.
- Ты справишься. Я верю в тебя.
Наклонившись, он отвёл в сторону прядь волос, закрывающую изящное ушко Луламэй, и прошептал:
- Ты единственная, кто нашёл нужные слова, Лу. Самые необходимые для меня сейчас. Спасибо.
Принцесса подняла голову и прижалась щекой к подбородку Эдигора.
- Я тебе помогу. Только научи меня. Я ведь не знаю, как. Но я хочу тебе помогать, Эд.
- Я научу тебя, Лу. Обещаю.
Послышался громкий стук от закрывающейся двери, и император со своей сестрой, вздрогнув, подняли глаза.
В комнате уже никого не было, кроме Аравейна, взирающего на своих воспитанников с лёгкой улыбкой на губах. Мика тоже ушла, накрыв на стол и даже разлив вино по бокалам.
- Вы ведь хотели видеть меня, ваше величество? Или мне пока уйти? - спросил маг тихо.
Эдигор покачал головой.
- Нет-нет, Аравейн. Мне нужно поговорить с тобой. Лу, ты?..
Девочка понятливо кивнула.
- Да, Эд. Я пока пойду, - и принцесса, напоследок поцеловав брата в щёку, выбежала из покоев императора.
Как только Лу удалилась, Эдигор указал Аравейну на кресло, протянув ему бокал с вином.
- Ты будешь есть со мной?
- Нет, спасибо, ваше величество. Я сыт.
Император кивнул и, сняв с тарелок крышки, приступил к трапезе.
Триша, мать Люка и личная повариха Эдигора, превзошла себя. Всё было таким вкусным, что юноша на несколько мгновений совсем забыл о том, что он император, что на него утром было совершено покушение, при котором погиб его отец, а чуть позже девушка, которая ему нравится, оказалась некой Тенью. Обо всём этом он забыл на несколько минут, наслаждаясь вкусным обедом.
Утолив первый голод, Эдигор поднял глаза на Аравейна, который сидел в кресле напротив, неспешно попивая одно из лучших вин Эрамира. Маг не торопил своего воспитанника, терпеливо ожидая, когда он сам начнёт разговор.
- Скажи мне, Аравейн, - наконец произнёс Эдигор, как-то странно ухмыльнувшись, - я чудовище?
Такого вопроса наставник не ждал.
- Что?.. Ваше величество, с чего вам в голову пришла подобная мысль?..
- А с чего она могла ко мне не прийти? - император откинулся на спинку кресла и сделал большой глоток вина. - Ты понимаешь, что сегодня я потерял отца? Думаешь, я не знаю, что при этом чувствуют все нормальные люди? А я ничего - решительно ничего! - не чувствую! Кроме, быть может, досады за то, что мне придётся стать императором раньше, чем я рассчитывал. Но когда я представляю лицо отца, то пытаюсь ощутить хоть что-то, какое-то сожаление хотя бы. Ничего, Аравейн, по-прежнему ничего! И то же самое было, когда умерла императрица. Скажи мне, что я за чудовище такое?
Маг, вздохнув, поставил свой бокал на стол и очень серьёзно посмотрел на Эдигора. Он никак не ожидал, что воспитанник поднимет эту тему, но всё же был рад. Ни к чему терзать себя ненужными и неправильными мыслями.
- Ваше величество, а что бы вы почувствовали, если бы умер я?
Император поперхнулся.
- Что?.. Аравейн, а ты можешь умереть?
Маг не смог удержаться от улыбки.
- Вообще, конечно, это весьма проблематично. Но тем не менее, представьте, что это случилось. Что бы вы почувствовали, как думаете?
Эдигор даже рта открыть не успел, а Аравейн уже продолжал:
- А если бы сегодня в той карете погиб Люк, ваше величество? Или Луламэй?
Император даже не замечал, как сильно сжал пальцы руки, в которой держал бокал с вином.
- Вы любите их, ваше величество. И, смею надеяться, ко мне тоже испытываете некую... привязанность, назовём это так. В этом разница. Вы не любили своих родителей, но в том нет вашей вины, потому что с младенчества вы были отданы на воспитание посторонним людям. Разве можете вы сейчас утверждать, что знали покойных императора и императрицу? Кроме, конечно, политических пристрастий и предпочтений в еде и нарядах. Разве была у вас возможность их узнать, ваше величество? А ведь полюбить можно только то, что знаешь. Поэтому не забивайте себе голову подобными мыслями, вы не чудовище и никогда им не будете.
- Я думал, все дети должны любить своих родителей, - вздохнул Эдигор. - Просто потому, что они их родители.
Аравейн покачал головой.
- Так бывает только в книжках, ваше величество.
- И счастливая любовь тоже бывает только в книжках? - усмехнулся император.
Несколько секунд маг молчал, словно раздумывая над ответом.
- Нет, не только в книжках. Но...
- ... не у императоров, - закончил за него Эдигор, видя, что наставник замешкался.
- Да, ваше величество.
- Я так и думал. Что ж... Аравейн, скажи, кто такие Тени?
И этого вопроса маг тоже не ожидал. Не потому, что скрывал ответ на него, и не потому, что ничего не знал. Просто не понимал, почему Эдигор задал сейчас именно этот вопрос.
- Ваше величество... Могу я поинтересоваться, где вы прочитали про Теней? Ведь последняя была уничтожена ещё при Интамаре.
- Уничтожена тобой? - уточнил император.
- Да. И с тех пор считалось, что они больше не рождались. Информацию о Тенях можно найти только в некоторых книгах по магии, и то - больше в справочниках. Зачем вам это?
- Я встретил Тень, Аравейн.
- Что?.. - наставник Эдигора вздрогнул. - Но... где?
- Я всё расскажу, только прежде ответь на мой вопрос. Кто такие Тени?
Аравейн нервно сжал пальцы, вцепившись в подлокотники кресла.
- Запрещённые маги...
- Это я знаю. А в чём суть их магии? В чём её уникальность?
- Ваше величество, вы помните, что я рассказывал вам об Источниках?
- Смутно.
- Любой маг использует какой-либо Источник для творения заклинаний и восполнения своих сил. Так, мирнарийцы берут энергию у собственного тела, светлые эльфы - преимущественно у Света, тёмные - у Тьмы. Человеческие маги Эрамира - у стихий, орки пользуются магией специальных символов - рун, в каждом из которых изначально заключена сила, которую только нужно пробудить, наполнив энергией из любого Источника - Света, Тьмы, стихий, это неважно. Но кроме Света и Тьмы существует ещё один Источник, брать энергию оттуда умеют немногие. Это Тень. Не жизнь и не смерть, не Свет и не Тьма. Маги, имеющие доступ к Тени, называются запрещёнными или проклятыми. Их очень сложно убить, при этом они сами обладают почти неограниченными способностями к магии, умеют менять внешность, активно работают с пространством, мгновенно переносясь на огромные расстояния. Правда, у Теней это тоже по-разному проявляется. Кто-то совсем не умеет менять внешность, кто-то плохо переносится - всё индивидуально, да и не изучал их никто подробно.
- Их было мало, Аравейн? А почему?
- Я читал о трёх Тенях, живших в разное время. Первый покончил с собой ещё в юности, у него был уникальный эмпатический дар - юноша умел ощущать чувства огромного количества других людей, и никакие амулеты против эмпатии не помогали. Представляете, как это тяжело, ваше величество? Когда на тебя наваливаются ощущения даже одного человека, а тут - сотен и тысяч. Поэтому он ушёл сам. Вторая Тень завоевала половину Эрамира примерно восемьсот лет назад, а потом, как пишут, ему всё наскучило, и он ушёл.
- Ушёл? Ты уже дважды произнёс это слово вместо "умер".
- Да, ушёл. Ваше величество, Тени - не живые и не мёртвые. Они не могут "умереть" просто потому, что не являются живыми. Именно поэтому их так сложно убить. Но они могут уйти сами, если захотят.
- Но ты ведь убил последнюю, третью Тень.
- Скорее, заставил уйти... Но давайте я поведаю вам об этом в другой раз?.. Слишком тяжело.
Эдигор кивнул, а затем начал рассказывать Аравейну об Эллейн.
Это было тяжело. Где-то внутри горел огонёк сомнения - стоит ли?.. Может быть, наставник захочет убить её? Нет, против воли императора он не пойдёт, но всё же Эдигору очень не хотелось бы ссориться с Аравейном. Ему было важно мнение учителя.
Маг слушал очень внимательно, чуть нахмурившись, а когда император закончил рассказ, тихо спросил:
- Вы любите её?
На мгновение Эдигор заколебался.
- Я... не знаю, Аравейн. Мне очень нравится Элли, с ней хорошо и спокойно. Рядом с ней я себя чувствую обычным мужчиной, а не императором. Любовь ли это, я не знаю. Но мне бы не хотелось убивать её. Элли кажется мне неплохим человеком. Скажи, это возможно? Может ли Тень вообще быть хорошей и доброй, или это невозможно в принципе?
- Возможно. Всё возможно. Магия Крови тёмных эльфов тоже не слишком привлекательна, однако и среди них рождаются порядочные и верные. Например, Громдрейк.
- А почему вообще рождаются Тени, Аравейн?
Наставник грустно улыбнулся.
- Я изучал этот вопрос очень давно. И достиг некоторых успехов. Тени - это нежеланные дети, ваше величество. Дети несчастных, изнасилованных или искалеченных женщин, которых они ненавидели ещё в своей утробе, но по какой-то причине не избавились. Проклятые дети.
Эдигор нахмурился. Неужели и Эллейн тоже?.. Но как это возможно, ведь она дочь одного из Старших лордов. Может, он бил свою жену?
- Я не знаю, что случилось с вашей возлюбленной, но поверьте мне, очень маловероятно, что леди Эллейн любила собственная мать.
Это амулет моей матери. Она умерла при родах, оставив мне только его. И я поклялась себе, ещё когда была совсем маленькой, что отдам его тому человеку, которому решу доверить свою жизнь. Всю себя. Тело и душу.
Милая Элли... Ты носила под сердцем амулет той, которая тебя прокляла. От этой мысли Эдигор вздрогнул.
- Ты дашь ей шанс, Аравейн? Не будешь убивать?
Маг чуть наклонил голову.
- Как вы пожелаете, мой император.
Эдигор улыбнулся уголками губ и кивнул, подтверждая своё решение.
"Надеюсь, ты не пожалеешь об этом, мой мальчик", - подумал в тот момент Аравейн, но вслух сказал:
- Как у леди Эллейн с магией? Перемещаться она умеет хорошо, это я понял, а вот с другой магией?
- Понятия не имею. Мы ещё толком не успели поговорить. А почему ты спрашиваешь?
- Ваше величество... Тень на службе короны - это огромная сила, великолепное преимущество. Неужели вы не думали об этом?
Эдигор посмотрел на своего наставника немного растерянно.
- Честно говоря, не успел.
- Она сможет проникнуть куда угодно, не попавшись ни в одну ловушку. Магию Тени невозможно блокировать, надев антимагические оковы, так как не существует оков, сделанных на основе Источника Теней. Даже если Эллейн засекут, она всегда сможет переместиться сюда.
Император молчал, задумавшись.
Он понимал - идея Аравейна замечательна. Да что говорить, она просто великолепна. Но одно дело - рисковать самому, а совсем другое - заставлять это делать другого человека, причем дорогого тебе. И пусть она почти наверняка сможет сбежать, если будет поймана на горячем, но всё же...
Принимать подобные решения всегда тяжело. И Эдигору в дальнейшем ещё не раз придётся делать это, сжав зубы и скрепя сердце, потому что доверять он мог только тем, кого искренне любил, и только им император мог позволить рисковать.
- Я поговорю с Элли, Аравейн. Быть может, ей понравится твоя идея. В конце концов, сидеть во дворце круглосуточно довольно скучно, а в высшем обществе ей вряд ли будет интересно, да и отношение к официальной любовнице императора соответствующее. Улыбаться будут, но про себя думая самыми нехорошими словами.
- Вы можете не открывать никому её статус.
- Нет. Тогда ей придётся посещать мои комнаты тайно. Да и лорд Шендар планировал пристроить Эллейн во дворец, он от неё не отлипнет, пока она не найдёт себе покровителя. А если им стану я, он будет доволен и счастлив.
- Вы всё-таки спросите у самой девушки, что она думает об этой ситуации. Быть может, Эллейн предпочтёт посещать вас тайно.
Эдигор только усмехнулся, но не успел открыть рот, чтобы ответить, как в дверь тихо и деликатно постучали.
- Заходи, Гром, - крикнул император. Подобным образом к нему в покои могли рваться только пять персон: Аравейн, Люк, Мика, Громдрейк и Луламэй. Впрочем, последняя пока предпочитала просто распахивать дверь и влетать в комнату, подобно ураганному ветру. И уроки наставников не прошли даром: Эдигор был уверен, что угадал посетителя по шагам и характерному стуку.
И действительно - в покои императора шагнул тёмный эльф. Он явно нервничал, что было удивительно для представителя его расы, и даже заламывал руки.
Аравейн, сразу догадавшись, зачем пришёл его друг, быстро встал с кресла и, поклонившись Эдигору, попросил соизволения удалиться. Кивнув и дождавшись, пока наставник выйдет из комнаты, император повернулся к Громдрейку.
- Что-то случилось, Гром?
- Ваше величество, - склонил голову эльф, и Эдигор едва удержался от желания поморщиться - и этот туда же, начал называть величеством до официальной коронации. - Вы помните об условиях договора между покойным императором и Повелителем Робиаром по поводу меня?
Юноша нахмурился.
- Не слишком, Гром. С тех пор прошло уже целых восемь лет.
- Завтра я должен вас покинуть. Я могу оставаться при дворе до вечера того дня, когда вас коронуют.
Эдигор едва слышно вздохнул - слова Громдрейка огорчили его куда больше смерти императора, как бы кощунственно это ни прозвучало. Но ведь у него так мало тех, кого он любит и кому может доверять! Эдигору отчаянно не хотелось терять одного из наставников.
- Мне жаль, Гром. Правда, очень жаль. Мне будет тебя не хватать.
- Ваше величество, - прошептал эльф помертвевшими губами, побледнев, как сама смерть, - четыре года назад я взял у вас кольцо, помните? И с тех пор для меня на первом месте - не Повелитель, не мой народ, а вы... И друзья, которые у меня здесь появились.
Эдигор изо всех сил вцепился в подлокотники кресла, стараясь не выдать своего волнения.
- Но дело не только в этом, мой император. Возможно, меня никогда не примет и не поймёт народ, представителем которого я имел честь родиться, но... Ваше величество, я прошу у вас руки Мики Эталь. И... благословения...
Если бы Эдигор мог позволить себе открыть рот и глупо похлопать глазами, он бы так и сделал. Но... к сожалению, император должен всегда держать под контролем выражение своего лица.
А вот Громдрейк императором не был, поэтому нервно кусал губы, заламывал руки и вообще, нервничал так, что Эдигор ему даже посочувствовал. Всё ещё бледный, как снег, эльф смотрел на него, словно воспитанник был его последней надеждой.
Император встал с кресла и, выпрямившись во весь свой немалый рост, медленно подошёл к Громдрейку. Положил свои руки ему на плечи и, заглянув в глаза, тихо сказал:
- Я разрешаю. И благословляю.
И всё. Эльф вздрогнул и неверяще уставился на того, за кого он был готов отдать свою долгую жизнь.
- Ваше величество?.. И вы даже не спросите, уверен ли я... И как я буду...
Эдигор улыбнулся, и его тёмные глаза ласково заблестели. Он понимал, почему Громдрейк так обескуражен - браки между эльфами и людьми были очень редким явлением и осуждались как с той, так и с другой стороны. Хотя дети у таких пар рождались, причем либо люди, либо эльфы, явления "полукровка" как такового не существовало.
Причиной подобного поведения было не только взаимно-презрительное отношение, но ещё и то, что эльфы жили примерно в десять раз дольше. И предпочитали выбирать себе спутницу на всю жизнь, потому что влюблялись, как правило, крепко и навсегда.
А жить ещё несколько столетий после смерти своего любимого или любимой... На подобные мучения были готовы немногие.
- Гром, я знаю тебя уже восемь лет, и за эти годы неоднократно убеждался в том, что ты тщательно взвешиваешь и обдумываешь любое принятое решение. Зачем же мне сейчас задавать глупые вопросы? Уверен ли ты... Я знаю, что ты уверен. И как ты будешь жить, когда умрёт Мика? - император сделал вид, что не заметил, как вздрогнул эльф. - Я думаю, что тебе будет тяжело, но раз ты пришёл ко мне и попросил благословения, значит, ты готов к этому.
Громдрейк улыбнулся. Тяжело, вымученно, но с облегчением во взгляде. Возможно, просто от того, что его поняли. И понял никто иной, как император. Единственный, кто мог бы благословить этот брак, кроме Повелителя Робиара. Который бы назвал Громдрейка изменником, предателем и отступником за желание жениться на человеческой девушке.
- Иди, обрадуй Мику. Я знаю, что она тоже любит тебя, Гром. Я видел её глаза. Я поженю вас завтра, сразу после коронации. Обещаю.
Эльф, кивнув, низко поклонился, а затем, пробормотав что-то неразборчивое, быстро вышел из комнаты, торопясь к той, которой было суждено умереть намного раньше него, но которую он при этом был готов назвать своей единственной.
После ухода Громдрейка Эдигор подошёл к окну, где медленно догорал закат, и тяжело вздохнул.
Какой длинный день. Нападение заговорщиков из Мирнарии, гибель отца, назначение Люка главой Тайной службы, появление Элли, информация о Тенях, разговор с Громдрейком...
Пожалуй, он был одним из самых длинных дней в жизни императора.
Эдигор устал. Он почувствовал это только сейчас, стоя у окна и любуясь на заходящее за купол Центрального храма в Лианоре солнце. Небо было ярко-оранжевым, а у крыш домов - алым, почти как волосы Эллейн. Но чем выше от земли - тем голубее и чище, как глаза Аравейна.
Последний день весны. Последний день его свободы. Впрочем, нет. Глупая мысль. Эдигор никогда не был свободным. С самого раннего детства он был связан по рукам и ногам. Обладая всем, он при этом не обладал ничем, потому что на самом деле не принадлежал самому себе.
...Её руки легли на плечи в самый нужный момент, чуть сжав напряжённые мышцы, лёгкое тёплое дыхание коснулось шеи, и ласковый голос произнёс:
- О чём думаешь?
Эдигор улыбнулся, закрывая глаза и наслаждаясь прикосновениями её прохладных пальцев.
- Наверное, о будущем. С завтрашнего дня на мне будет огромная ответственность.
- Ты ведь знал, что когда-нибудь этот день настанет.
- Конечно, знал. Но все мы знаем, что когда-нибудь умрём, однако когда эта неприятность всё же настигает нас, думаем, что она пришла слишком скоро и мы ещё не готовы.
- Ты думаешь, что не готов?
Несколько секунд он молчал.
- Именно об этом я стараюсь не думать. Просто потому что должен. Я с рождения в долгах.
- Это не смешно, Эд... - прошептала она едва слышно.
- А я и не смеюсь. Завтра я стану императором, потому что я должен им стать. И лучше не думать о том, кому и за что. Просто так нужно.
- Я буду с тобой... - этот тихий голос заставил сжаться сердце Эдигора. - Если ты позволишь...
Император резко обернулся и, положив руки на талию стоящей перед ним девушки, заглянул в зелёные глаза, наполненные тревогой и ожиданием.
- Элли, - сказал он очень серьёзно, - я ещё раз спрашиваю тебя - понимаешь ли ты все последствия? Я не смогу на тебе жениться, ты не родишь от меня ребёнка, не выйдешь замуж, пока будешь считаться моей фавориткой.
От улыбки Эллейн у Эдигора едва не задрожали руки.
- Все Тени бесплодны, Эд. Я и так не могу иметь детей. Что же касается свадьбы... твоей или моей... знаешь, это меня не волнует. Ни капельки. Я просто хочу быть с тобой. Если позволишь...
Её губы были сладкими и мягкими, они пьянили сильнее вина. Прижимающееся девичье тело сводило императора с ума, и он, подхватив Элли на руки, выдохнул, еле оторвавшись от её губ:
- Это твоя последняя возможность передумать.
Эллейн обняла Эдигора за шею и серьёзно ответила:
- Не имею привычки менять свои решения.
...Та ночь была удивительной, полной открытий как для Элли, так и для императора. Она уравняла их. Девушка-Тень стала просто девушкой, женщиной, принимающей своего мужчину, а император перестал быть императором, забыв на несколько часов о существовании мира вообще, погрузившись в обладание той, которая отдала ему себя, даже понимая обречённость этих отношений.
Но в ту ночь ни Эллейн, ни Эдигор не думали ни о какой обречённости.
Они думали только друг о друге.
А утром Аравейн в Центральном храме Лианора короновал нового императора. Элли стояла в толпе, состоящей из Старших и Младших лордов и леди, и смотрела, как великий маг благословляет Эдигора и водружает на его темноволосую голову тяжёлый золотой венец с красным камнем посередине.
Тот день стал началом нового этапа в жизни императора и всех дорогих ему людей и не людей.
Глава десятая,
в которой я теряю и приобретаю
Ты мне скажешь: "Не может быть этого! Мы с тобой - на разных планетах!" Я рассмеюсь и окна открою. Я - это ты, и всегда был тобою.
Белая гвардия. "Я с тобой"
Рым был ещё жив, когда дверь за Иборгом и Эллейн закрылась. Он умирал медленно. Я чувствовала, как постепенно гаснет руна на моём лбу, смотрела, как стекленеют его глаза, слабеет дыхание.
Кровь из моей груди, рассечённой ножом Эллейн, капала на рану Рыма, смешивалась с его кровью, но я не обращала на это никакого внимания. Медленно подняв руку, я прикоснулась кончиками холодеющих пальцев к пока ещё тёплой щеке орка и прошептала:
- Прости меня, Рым. Я всё-таки погубила тебя. Второй раз в жизни я погубила того, кто был мне дорог. Сначала Олег, теперь ты. Это я во всём виновата...
Я опустила голову и осторожно прижалась ухом к груди Рыма. Сердце ещё билось.
И вдруг он вздрогнул. Очень слабо, но всё-таки вздрогнул. Я резко подняла голову и наткнулась на напряжённый, почему-то странно знакомый взгляд Рыма.
- Я хочу... сказать... - каждое слово давалось ему с огромным трудом. - Я люблю тебя, маленькая...
Я вздохнула.
- Знаю. Я тоже люблю тебя.
Я думала, что говорю это только для того, чтобы поддержать его и утешить. Чтобы на пороге смерти он знал, что был небезразличен мне. Но, сказав "я тоже люблю тебя", вдруг поняла, что это правда.
А Рым уже, слабо улыбнувшись, закрыл глаза.
Мне хотелось кричать. Стучать кулаками по стене, топать ногами, что-то делать... Но что может изменить ситуацию? Что способно остановить саму смерть, если она решила забрать себе Рыма?
Медленно и плавно мне на нос опустилась снежинка, ласково пощекотав переносицу. Чьё-то дыхание коснулось щеки, остудив злые слёзы, и прямо передо мной вдруг мелькнули знакомые голубые глаза.
- На самом деле ты знаешь, что нужно делать. Подумай хорошенько, Линн.
Глаза моргнули и исчезли. Я не успела даже рта раскрыть, чтобы спросить что-нибудь у Хранителя. Но он, видимо, был уверен - я догадаюсь.
Кажется, меня многие переоценивают.
Я не врач и не маг. Да, я демиург, но пользоваться своей так называемой силой не умею. Да и нельзя вроде как. Что в такой ситуации я могу сделать?..
Когда я наклонила голову, мой взгляд упал на царапину, оставленную на моей груди кинжалом Эллейн, с которой всё ещё медленно капала кровь... прямо на рану Рыма.
И внезапно я вспомнила.
Просто. Чертовски просто. Ведь я же сама всё это придумала!
Когда Милли только-только встретила отряд Рыма, через пару дней они, остановившись на ночлег посреди Тихого леса, впервые разоткровенничались. И тогда орк и рассказал кое-что о себе своим попутчикам.
- Вы когда-нибудь слышали о ритуале Слияния? Для того чтобы его провести, не обязательно быть магом. Когда тот, кто тебе дорог, находится на пороге смерти, ты можешь осуществить Слияние. Это значит, что ты отдашь умирающему часть своей жизненной силы, своих способностей, если они есть. Вы всегда будете ощущать друг друга, как будто являетесь единым целым. Только так можно вырвать законную добычу из рук Дариды. Крепко связанного с живым она не сможет забрать в своё царство.
- К чему ты это, Рым? - спросила Эмиландил, нахмурившись.
Орк усмехнулся, нервно сжимая в руках чашку с бодрящим травяным настоем.
- Мой отец был очень странным орком, Милли. Он дружил со светлым эльфом. Наверное, за всю историю Эрамира ты днём с огнём не сыщешь другой подобной дружбы. Они встретились в детстве, когда ни тот, ни другой не знали, что вообще-то им положено друг друга ненавидеть, а однажды отец помог Митаэлю победить своих обидчиков при помощи рунной магии. В общем, они пронесли эту дружбу через всю жизнь, скрывая её ото всех. А когда им обоим исполнилось по двадцать, на деревню, где жил отец, напали разбойники. Люди. Их тогда разбили, но отец получил смертельную рану. Узнав об этом, Митаэль, не колеблясь, провёл обряд Слияния. Это было странно для всех, кроме них. Ведь связанные всегда умирают одновременно - один не может жить без другого, так как является его продолжением. И Митаэль умер в ту же ночь, когда погиб отец. Так и получилось, что, кроме рунной магии, я ещё немного владею магией светлых эльфов, и даже могу смешивать их...
Я улыбнулась. Такой же необычный, как и Милли с её странной, непохожей на других тёмных эльфов, магией, Рым понравился мне сразу. С первого "взгляда".
И хоть я никогда не описывала подробности проведения обряда Слияния, всё же я прекрасно знала, как именно нужно его проводить.
На пол полетела одежда. Мне нужно быть обнажённой, чтобы жизненная сила текла через все поры в коже, проникая в Рыма. Ему, конечно, тоже лучше раздеться, но снимать с него сейчас штаны и рубашку я не хотела - вдруг он умрёт в процессе? Нет уж, и так сойдёт.
Дальше нужно было смешать мою кровь с кровью умирающего, что уже случилось ранее. Эллейн, как оказалось, очень кстати меня так сильно ранила - иначе бы пришлось что-то придумывать, чтобы выжать из себя хотя бы капельку драгоценной жидкости, а никакими острыми предметами я не обладала. Мечи и ножи у Рыма отняли ещё в лесу.
Я прижалась к орку всем телом, широко раскинув руки и ноги, как морская звезда. Грудь к груди. Так, всё правильно.
Приблизив свои губы к его, я вздохнула и начала тихо говорить:
- Плоть от плоти моей, кровь от крови моей. Возьми мою жизнь, стань моим продолжением, свяжи себя со мной, оставшись там, где я сейчас. Пусть наполнится жизнью тело твоё, и раны затянутся. Пока жива я, жив ты. Пока жив ты, жива я. Плоть от плоти моей, кровь от крови моей, связанный со мной, любовь моя, брат мой.
С каждым словом я чувствовала, как силы покидают меня. Клонило в сон, голова кружилась... Но я всё-таки смогла произнести всё до конца, благо фраз было немного.
А когда я закончила, легко поцеловав Рыма в губы и уже почти проваливаясь в небытие, он неожиданно открыл глаза.
Каре-зелёные. Только теперь у них были совсем не вертикальные, а самые обычные круглые, человеческие зрачки.
...Именно в тот миг я узнала его...
И потеряла сознание.
***
Я парила в невесомости, слушая, как поёт моё сердце.
Ветер, подхватывая тело, нёс меня вперёд. Вперёд, туда, где он ждал меня. Я чувствовала его каждой клеточкой своего невесомого тела. Он ждал, и я летела, широко раскидывая руки, потому что точно знала - он поймает. Всегда ловил.
Поймал и в этот раз. Прижал к себе крепко-крепко, сжав так сильно, что, будь это наяву, сломал бы мне все рёбра.
Но здесь я только рассмеялась, взъерошивая обеими руками его светло-русые, мягкие, как шёлк, волосы.
Сколько нам лет сейчас и здесь?
А какая разница? Разве у души есть возраст?
Разве может быть возраст у вечности?
Он выдохнул мне в макушку что-то неразборчивое, и я, опять рассмеявшись, подняла голову, наткнувшись на те самые каре-зелёные глаза, которых мне так не хватало.
Он и смотрел на меня по-прежнему, и от этого взгляда кто-то маленький и окровавленный в глубине моей души зализал все свои раны и тихонечко запел.
- Олежка...
- Полиша...
Брат взял моё лицо в ладони, словно не мог наглядеться.
- Как давно... Господи, как давно!
Я подняла руку и прикоснулась к его щеке.
- Это ты...
Он порывисто вздохнул и вновь обнял меня, запустив пальцы в мои кудряшки и лихорадочно перебирая их, почти как я недавно его волосы.
- Я скучала.
- Я знаю. Я... Полиша, я ведь был рядом с тобой.
- Что?
- Да. После... Я просто не смог уйти. Цеплялся изо всех сил и смог остаться. Я ходил за тобой, как привязанный, старался утешить. Когда ты лежала в больнице, сидел рядом и шептал ласковые слова тебе на ухо, хоть ты и не могла услышать. Я надеялся, что хотя бы парочка из них долетит до тебя каким-то чудом.
- Олежка... - я приподнялась на цыпочках и стала осыпать поцелуями лицо брата. Постепенно напряжение исчезло из его глаз, тревожные морщинки разгладились. - Спасибо тебе. Но почему ты не ушёл? Ты ведь... умер... и не в силах был мне помочь - никак!
- Полиша... - прошептал брат так нежно и трепетно, что у меня внутри всё ласково и радостно заискрилось. - Я не мог уйти, понимаешь? Как бы я ушёл от тебя, если я люблю тебя? Люблю больше, чем солнце, летние школьные каникулы, больше, чем валяться на траве и смотреть в синее небо, больше, чем новогодние подарки и мамины праздничные столы, больше, чем всё на свете. Я люблю тебя больше, чем саму жизнь. Понимаешь?
...Кажется, только в тот момент, когда я услышала эти слова, которых ждала так долго, я наконец-то склеилась.
Все осколки, на которые я когда-то разбилась, заняли свои места и стали тем же, чем были раньше. И ни одного некрасивого шва не осталось...
- И ты... не сердишься на меня?
- За что?
- За то, что осталась жива. Что не спасла. Не позвонила в тот вечер...
Он только рассмеялся и покачал головой, а каре-зелёные глаза светились так ярко, что малейшие сомнения растаяли, как туман поутру на злополучной Тропе.
- Нельзя так любить... - прошептала я ту мысль, которая настойчиво грызла меня со дня смерти Олега.
Брат с видимым удовольствием взъерошил мои волосы, провёл ладонью по щеке, вызвав улыбку, а потом чмокнул в нос.
- Только так и можно, маленькая. Только так.
И почему-то я ему сразу поверила.
- Нам, кажется, пора, - вдруг сказал Олег, осматриваясь.
- Почему? И вообще, где мы?
- Какая разница? - он улыбнулся. - Мы просто без сознания. Но скоро придём в себя. Иди сюда, Полиша. Возвращение точно не будет безболезненным.
Я вновь прильнула к нему, спрятавшись на широкой груди. Брат обнял меня и чмокнул в макушку.
Мы уже начали таять, когда я вдруг спросила:
- Ты будешь... держать меня?
- Конечно, маленькая, - его тихий голос был полон нежности. - Всегда. Вечно.
И впервые в жизни я подумала, что вечность - очень красивое слово.
***
Возвращение в реальность действительно оказалось не лишённым неприятных ощущений. Точнее, оно состояло почти сплошь из них. Если, конечно, учитывать только состояние тела, потому что душа моя пела такие радостные песни, что, клянусь, будь рядом хоть немного алкоголя - напилась бы от счастья впервые в жизни.
В голове стучало, в горле пересохло, а во рту поселился такой неприятный привкус, как будто я только что съела дохлую мышь. Всё тело ломило и крутило, в ране на груди неприятно пульсировало, а к животу будто раскалённый утюг приложили.
В общем, препакостное состояние. И оно бы, несомненно, огорчило меня, если бы не факт возвращения... хм... кое-кого с того света. Причём во всех смыслах кое-кого...
- Как мне теперь тебя называть? - это был первый вопрос, который я выдавила из себя, когда смогла наконец собраться с мыслями и разлепить склеившиеся губы.
- В этом мире, пожалуй, всё-таки Рым, - прошептал брат. Мне показалось, что ему сейчас в тысячу раз хуже, чем мне. Ещё бы, я всё-таки просто делилась силами, а у него была такая рана здоровая. И пусть она заросла, но наверняка пока не перестала болеть.
- Хорошо... Рым, - я кивнула и улыбнулась. Каре-зелёные глаза (теперь у него были самые обычные зрачки - видимо, это последствия ритуала Слияния) вспыхнули нежностью.
- А я... тебя?
- Как хочешь.
- Хорошо, - он слегка улыбнулся. Улыбка была очень слабой, но всё же - она была!
Я вздохнула и, протянув руку, прикоснулась к щеке брата.
Тёплый. Живой.
- Как ты себя чувствуешь?
- Бывало и получше. Но это пройдёт полностью примерно через полчаса-час. А пока нам с тобой надо подумать, как сбежать от этих придурочных реформаторов.
Я хихикнула.
- Кажется, вместе с прошлой жизнью ты вспомнил кучу словечек из нашего мира.
Рым хмыкнул.
- Думаю, я их и не забывал никогда. Просто ритуал Слияния заставил меня... то есть, нас... вспомнить всё и взглянуть друг на друга по-новому. Помнишь, когда ты только появилась в Эрамире, Браш пытался прощупать тебя, и не смог? А потом попытался я, и ты упала в обморок, испытав дикую боль? Да и мне, признаться, было не слишком приятно.
- Помню, - я кивнула. - Кстати, действительно интересно, что тогда случилось.
- Я уже говорил тебе - я коснулся твоей души. И наши души узнали друг друга. В тебе вновь всколыхнулась вся та боль, которую ты испытывала после моей смерти. Я же ощутил и твою боль, и свою собственную - мне ведь тоже было плохо, когда я понял, что больше не смогу обнять тебя, поговорить с тобой, утешить. Но того краткого касания было недостаточно для того, чтобы узнать друг друга окончательно, мы просто начали испытывать необъяснимую симпатию, потому что наши души притягивались между собой.
Я смутилась.
- Да уж, какие-то не братские нас с тобой одолевали чувства.
Рым, улыбаясь, смотрел на мои покрасневшие щёки, и в этой улыбке было так много от прежнего Олега, что я чуть не набросилась на него с объятиями опять, но вовремя сдержалась - сейчас ему было не до них.
- Это нормально, маленькая. Души испытывали друг к другу влечение - в совсем другом смысле этого слова - а тела, не состоящие в родстве, приняли его в том самом смысле. Я считал, что желаю тебя как женщину, тогда как пробудившиеся чувства были любовью к сестре. И... знаешь, маленькая, мне почему-то кажется, что если бы мы сорвались и переспали друг с другом, то уже никогда не вспомнили бы свои прежние чувства и отношения.
"Верно", - шепнул у меня в голове тихий голос Хранителя. Я вздрогнула.
- Боже... Как хорошо, что мы всё-таки вспомнили.
Рым рассмеялся.
- Видишь, даже в появлении этой стервы Эллейн есть кое-что положительное. Если бы не она со своей мега-магией, мы бы так и пребывали в заблуждении, что испытываем друг к другу физическое влечение, тогда как это было лишь влечение душ.
- Лишь?!
Я даже обиделась.
А Рым взял и подмигнул мне. Хм, этому бессовестному... орку... явно стало лучше.
- Самое лучшее "лишь" в моей жизни, Полиша.
И я тут же его простила.
- И всё-таки... Как ты собираешься сбежать отсюда, братик? Эта мегера Эллейн очень сильный маг. Вряд ли она не предусмотрела абсолютно всех вариантов.
- Это невозможно, сестрёнка. Абсолютно все варианты не может просчитать никто.
А мне почему-то вспомнились слова Эллейн: "Запомни, орк: нет ничего невозможного. Это только вопрос фантазии и изобретательности, а ещё - веры в себя".
Видимо, у нашей рыжей знакомой этой веры в себя было хоть отбавляй.
Но теперь её хватало и у меня тоже.
Ведь рядом был брат.
***
Я лежала на груди Рыма, он обнимал меня своими сильными руками, и мы молчали. Времени до того, как нас решат побеспокоить было предостаточно - ритуал проводится на рассвете, а сейчас вечер был в самом разгаре. Кормить нас - точнее, меня, поскольку реформаторы думали, что орк умер - явно не собирались. А зачем? Всё равно завтра помру, чего на драгоценную меня еду переводить?
В принципе, логично. Вот только есть очень хотелось. А ещё Рыму нужны были силы. Именно поэтому он и дремал сейчас, крепко прижав меня к себе. Может, от этого кратковременного сна у брата хоть немного сил прибавится.
А я, чтобы отвлечься от сосущего чувства голода в животе и медленно замерзающей филейной части - одеться я так и не соизволила - мысленно потянулась к Хранителю.
Он не покидал нас с братом ни на секунду, пока мы были у реформаторов - теперь я почему-то ясно чувствовала это.
"Ты здесь?"
"Здесь, - в его голосе мне почудились облегчение и радость. - Ты... счастлива, Линн?"
Я улыбнулась и тут же поняла - если Хранитель сейчас и не видит моей улыбки, то уж чувствует-то он её точно.
Откуда во мне эта уверенность?
"Ты ведь знаешь. Если ты был со мной всегда, с момента рождения... Ты всё знаешь".
"Да, - сказал он мягко. - И я чувствую каждую твою эмоцию. Я настроен на тебя, как радиоприёмник на определённую частоту. Когда ты счастлива, я тоже счастлив, а когда грустишь, я тоже грущу".
Я вздохнула.
"Должно быть, это не очень приятно. По крайней мере мне бы точно не понравилось, если бы я была постоянно настроена на какого-то человека и чувствовала то же, что и он".
Хранитель рассмеялся.
"Это не просто приятно, Линн. Это восхитительно".
Я уже хотела спросить, что он имеет в виду, как Хранитель вдруг поменял тему разговора:
"Ты ведь хотела что-то у меня спросить? Насчёт ритуала Слияния?"
"Да, - я мысленно кивнула. - Где мы оказались, когда я потеряла сознание? Будто парили в какой-то невесомости".
Он хмыкнул.
"Разве это так важно?"
"Мне просто любопытно".
"Я сожалею, но у этого места нет абсолютно никаких ориентиров просто потому, что на самом деле его не существует".
"Как это?!"
"Скажи, Линн, когда ты видишь во сне горы, реки, моря и города, разве ты в тот момент находишься в каком-то конкретном месте?"
"Ну... я нахожусь во сне..."
"Вот именно".
"Хочешь сказать, что когда мы с Олегом парили в невесомости, это было почти то же самое, что и сон? Это мне просто приснилось? А... нельзя во сне перенестись в конкретное место? Реально существующее?"
"Можно. Но это не каждому дано".
Я задумалась. Что ж, хоть на одну тайну завеса немного приоткрылась. Хотя нельзя сказать, что она от этого стала менее таинственной.
Сон... А каким он был реальным!
"Сны могут быть очень реальными, Линн".
"А умереть во сне можно?"
"По-настоящему умереть нельзя. Тогда ты просто проснёшься".
Я вздохнула. Вот он, ключ к бессмертию, которое так ищут наши учёные - просто уснуть и видеть сны, которые никогда не кончатся, потому что во сне можно изменить всё, что захочешь. И никогда не умереть.
"Ещё я хотела спросить про пророчество..."
"Да?"
"Там было сказано: когда встретятся и узнают друг друга две половинки одной души. Это... о нас с Олегом?"
Хранитель ответил кратко:
"Да, Линн".
"Но что это значит - две половинки одной души? У нас так говорят о людях, которые встречают свою любовь, женятся и живут долго и счастливо. Но мы ведь брат с сестрой".
"Дело не в свадьбах, - Хранитель рассмеялся. - Вообще, такое бывает очень редко. Это одновременно дар и проклятие, потому что половинки всегда чувствуют друг друга. Если один умирает, второй будет его помнить и мучаться до конца жизни. В вашем мире переоценивают любовь между мужчиной и женщиной, половинки могут родиться и друзьями-мужчинами, братом и сестрой, сестрами-близнецами, сыном и отцом, матерью и дочерью... Это совершенно не имеет значения".
"Подожди... То есть... Если я - половинка Олега, то значит, я должна быть с ним? А как же Игорь?"
Почему-то я почувствовала, что Хранитель качает головой.
"Ты не слушала меня, Линн. Половинки одной души - это просто выражение, означающее глубокую связь между двумя людьми. А связаны они кровной связью или нет - это решается в момент рождения. Вы с Олегом в любой жизни будете именно братом и сестрой. Так не бывает, что в этой жизни он тебе брат, а в следующей - любовник. Кого однажды назвала братом, тот будет им всегда".
"А... - я замерла. - А если бы мы... здесь... ну... приняли друг друга не за брата и сестру? Мы ведь запутались в собственных чувствах поначалу".
"Это было бы очень плохо, Линн".
"Чем?"
Хранитель долго молчал, а затем прошептал, вкладывая в свои слова столько тревоги и чувства, что я поневоле зажмурилась, ощутив отголоски чужих эмоций.
"Я очень боялся, что это случится, Линн. Очень боялся. Если бы вы не узнали друг в друге брата и сестру, то потеряли бы свою связь навечно. И в следующей жизни ты бы с Олегом больше не встретилась. А если бы встретилась, то не узнала бы".
Я похолодела.
"Чёрт! Это было очень... рискованно".
"Но необходимо".
Я не понимала, что он имеет в виду, но сейчас меня больше занимали другие мысли.
"А что Олег вообще здесь делает? Как он оказался в Эрамире? Я этого совершенно не понимаю".
"Не понимаешь?.. Линн... Неужели? Подумай хорошенько".
Я даже немного разозлилась. Опять это - подумай! Я что, кроссворд разгадываю?! Почему нельзя просто сказать, объяснить! Зачем нужны эти загадки?
"Затем, что до наиболее важных вещей нужно доходить своим умом. Иначе ты этого никогда не поймёшь и не запомнишь. То, что объясняется чужим языком, не так уж часто идёт дальше ушей".
И как бы мне не хотелось вылить на Хранителя своё возмущение, я понимала - он прав.
Поэтому в очередной раз напрягла извилины.
Как Олег мог оказаться здесь, в Эрамире? В моей книге, в моём... э-э-э... Стоп!
Как же так?
Разве это возможно?
Нет, не может быть! Я ведь... не могла же я, в самом деле, сама поселить брата сюда?
Или могла?
"Хранитель..."
"Да, Линн".
"Это ответ на вопрос или?.."
"А сама что думаешь?"
"Но я ведь не бог, ты сам говорил!"
"Да, ты не бог. И ты сделала то, чего не должна была делать, пусть и неосознанно. Умерев, Олег отказался пойти дальше, чтобы быть рядом с тобой. Его душа пребывала в очень шатком положении - уже не живая, но не ушедшая полностью. Если бы Олег покинул тебя, ты бы никогда не смогла засунуть его в Эрамир. А так, описывая Рыма, ты, Линн, неосознанно писала о своём брате. Олег всегда был для тебя идеалом, и ты перенесла всё, что знала о нём, все его черты, в Рыма. И тогда душа твоего брата была оторвана от мира, где он родился, и волей маленького демиурга перенесена в другой мир... твой мир, Линн".
Я сглотнула.
"Я не хотела".
"Я знаю. Но тем самым ты разделила ваши души. Навечно. Понимаешь? Олег... то есть, Грымз теперь принадлежит Эрамиру. А ты не сможешь быть в мире, который сама создала. Помнишь, о чём я тебе только что говорил?"
"Да... Значит, мы с Олегом больше не встретились бы. Хотя, подожди. Разве то, что я его узнала сейчас, что-то меняет?! Разве теперь..."
Я зажмурилась. Нет, мне уже не нужен был ответ Хранителя. Я поняла всё.
Никудышный из меня демиург. Меня наделили такой силой, а я... Вот что значит - потерять доверие. Вот о чём ты тогда говорил, Хранитель! Творец, возомнивший себя Богом. И пусть я случайно... Это ничего не меняет. Я не должна была этого делать. Я не должна была писать о Рыме, думая об Олеге.
Но как мне вернуть доверие?
Ты можешь выбрать любую дорогу, но каждая из них что-либо изменит в твоей жизни и в жизнях тех, кого ты так неосторожно утянула за собой. Когда-то ты совершила ошибку - ты можешь исправить её, если поймёшь, что любовь стоит гораздо больше, чем жизнь.
Так сказал мне Оракул. Исправить ошибку... Как я могу исправить то, что случилось, можно сказать, в прошлой жизни?
"Линн, ты совершила не одну ошибку".
"Что?!"
"Я не могу сказать тебе этого. По крайней мере пока. Думай, девочка моя. Может быть, ты сможешь понять всё гораздо раньше, чем..."
Он замолчал, но я почему-то услышала продолжение фразы.
...Чем станет слишком поздно.
"Знаешь, я всё это время думала - зачем это нужно? В чём смысл того, что со мной происходит? Ведь во всех книгах, которые я читала, герои-попаданцы обязательно должны были что-то сделать, решить какую-то проблему, кого-то спасти. Иногда даже целый мир. Я искала и не находила смысла во всей этой истории. Даже если я умерла, думала я, зачем меня перекинуло в Эрамир? И только теперь я, кажется, понимаю. Я оказалась здесь, потому что здесь же находится Олег. Верно?"
"Две половинки одной души не могут жить в разных мирах, - прошептал Хранитель. - Это вечное проклятие, вечная мука, отчаяние и боль".
"Значит, вот на что мы обречены?"
"Всё зависит от тебя, Линн. Пока ещё есть надежда".
Ласковое дыхание Хранителя пощекотало шею. Я вздохнула, и в этот же момент брат пошевелился.
Нет уж. Я тебя никому не отдам. Никогда. Не знаю, как, но я найду способ перетащить твою душу в тот мир. Или остаться в этом самой.
Я справлюсь со всем. Всё пойму, исполню это чёртово пророчество до самого конца - именно в нём дело, я уверена, ведь только оттуда я узнала о двух половинках одной души. Да, исполню его, и, возможно, найду способ исправить свою ошибку.
Как там было...
Когда встретятся и узнают друг друга две половинки одной души, когда тот, в чьих руках находится власть, четырежды избежит смерти и вспомнит свою любовь, когда та, что проклята ещё до своего рождения, уйдёт в Тень, - только тогда проснётся тот, кто видит сон, и будет позволено им вернуться к началу.
За пределами повествования
...Тень - Источник, из которого обычный маг не может взять ни капли силы, именно поэтому проклятого мага невозможно убить.
Свет - Источник чистой жизни, Тьма - чистой смерти, а Тень - это не жизнь и не смерть, а нечто среднее, и проклятых магов нельзя назвать живыми в полном смысле этого слова. Тень - это проклятье. Проклятье, которое насылает мать на своего ребёнка ещё до его рождения, ненавидя его до глубины души.
Проклятье Тени всегда стоит жизни тому, кто его наслал. И в тот же миг, когда рождается проклятый маг, его мать умирает.
Как можно убить Тень - вопрос, который не даёт покоя многим. К сожалению, ответ на него так и не найден...
"Магия. Теоретические основы", том второй, императорская библиотека
День уже догорал, когда в главные ворота Лианора въехала карета с гербом императора Эдигора Второго. И не просто въехала - влетела. Четвёрка лошадей неслась галопом, подгоняемая сурового вида кучером.
Промчавшись через столичные улицы, карета проехала через ворота в императорский парк, достигла дворца и резко остановилась возле высокой лестницы, ведущей к массивным дверям - парадному входу в замок.
Не дожидаясь слуг, из кареты, распахнув дверцы, выпрыгнул высокий красивый мужчина. Он был ещё очень молод, но его лицо уже носило на себе печать какой-то печальной тайны. Уголки губ были устало опущены, серые глаза смотрели жёстко и бесстрастно, и слуги, кинувшиеся было к карете, почтительно склонили перед ним головы.
- Господин Лампар, - обратился мужчина к одному из слуг - дворцовому управляющему, высокому лысоватому старику, - не подскажете, император у себя?
- Его величество сейчас в зале для фехтования, вместе с господином Аравейном и леди Эллейн Грант, - ответил управляющий, чуть приподняв голову. - Он просил не беспокоить их, герцог.
Мужчина слегка усмехнулся и поспешил в замок.
Люку - а это был именно он - сейчас было безразлично, что император приказал слугам. Месяц назад Эдигор велел герцогу Кроссу сразу после приезда идти к нему, где бы он ни находился и чем бы ни занимался. Поэтому Люк, миновав несколько коридоров и спустившись на этаж ниже, резко распахнул двери зала для фехтования...
...И еле успел отпрыгнуть в сторону от огромного огненного шара, вылетевшего ему навстречу.
- Что за...
- Ну мы же просили не беспокоить!! - прокричали хором Эллейн и Аравейн. Маг стоял лицом к входной двери, и это именно он, вероятно, запустил в Люка огненным шаром. Эллейн, обернувшись, смерила герцога гневным взглядом зелёных глаз. Её алые волосы немного растрепались, на щеке красовалось пятно, напоминающее сажу из камина, а кончики пальцев искрились, будто девушка готовилась бросить в Люка каким-нибудь заклинанием.
- Добрый вечер, Люк, - сказал Аравейн уже спокойнее, опуская вскинутые, как перед боем, руки. - Не знал, что ты уже вернулся.
- Я только что приехал. Мне сказали, с вами Эд.
- Он был здесь, - фыркнула Эллейн. - Но ушёл с час назад.
- Почему?
Девушка рассмеялась, и Аравейн тоже улыбнулся.
- Его величеству всё время казалось, что я сейчас испепелю леди Элли.
Люк переводил заинтересованный взгляд с мага на его ученицу.
- Да-а-а? А можно мне посмотреть?
Эллейн нерешительно покосилась на Аравейна. Маг, ненадолго задумавшись, кивнул.
- Хорошо. Только закрой дверь. Тебе крупно повезло, что я успел нейтрализовать заклинание, а то бы сгорел заживо.
- Надо было запирать дверь!
- Вообще-то мы никого не ждали. Никто не осмеливается нарушать приказы императора. А о тебе я как-то... забыл. Но теперь буду запирать.
Взмах руки - и вокруг Люка образовалось голубоватое свечение.
- Защитная сфера, - пояснил Аравейн. - А то мало ли. Не хотелось бы потом весь вечер отскребать тебя от стенки.
Герцог хмыкнул, но маг со своей ученицей уже словно забыли о его существовании.
- Готова, Элли? То же самое упражнение на преобразование.
- Да.
- Отлично. Раз, два, три!
Впоследствии Люк клялся, что в тот момент в действительности чуть не наложил в штаны. Потому что от Аравейна, резко вскинувшего руки, в сторону Эллейн полетел такой огромный огненный шар, который мог бы не оставить от неё ничего, кроме кучки пепла.
Герцог захлебнулся собственным криком, когда девушка, чуть нахмурившись, подняла руки, словно готовилась поймать огненный шар, как обычный мячик. И она его действительно поймала! Захватив его кончиками пальцев, Элли как-то странно напрягла плечи, что-то пробормотала, и огненный шар вдруг стал водным.
Теперь в руках девушки кружился настоящий водяной вихрь. А она, победно улыбнувшись, отправила его назад Аравейну, который моментально превратил эту магию в пыль, причём так быстро, что Люк даже не успел глазом моргнуть.
- Теперь поглощение. Сможешь?
- Постараюсь.
- Раз, два, три!
На этот раз в Эллейн полетел не шар, а целая струя из огня. Она была направлена прямо в грудь девушке, и Люк ждал, что Элли сейчас сделает с ней примерно то же самое, что и до этого - превратит огонь в воду. Но он ошибся.
Струя ударила Эллейн в грудь и вошла в неё полностью. Фигура девушки засветилась, из ноздрей пошёл дым. Волосы на голове Люка встали дыбом, когда он понял, что Элли поглотила магию Аравейна, а теперь пытается обуздать её, загнать внутрь себя, преобразовать, чтобы огонь не сжёг девушку изнутри.
До этого дня Люк даже не знал, что такое возможно.
И внезапно всё кончилось. Эллейн перестала светиться, плечи её расслабились, дым исчез.
- Молодец.
- Спасибо, Аравейн, - сказала девушка каким-то хриплым голосом, а потом закашлялась. Маг засмеялся.
- Это пройдёт. Побочный эффект. Магию огненной стихии поглощать сложнее всего. Ну что, Люк, как ты себя чувствуешь?
- Я? - герцог изумился. - А я-то что... Не меня же сейчас спалить пытались! Зато теперь я понимаю, почему Эд ушёл. Да и я, пожалуй, пойду, засиделся я с вами. Так где император, Аравейн?
- На крыше, - улыбнулся маг. - Вместе с принцессой Луламэй.
Кивнув, Люк вышел из зала для фехтования, уже не услышав, как Эллейн тихо спросила:
- Аравейн... А ты знаешь, как можно убить Тень?
...Люк сразу увидел их - две тёмные фигуры на фоне алого заката. Высокий и какой-то величественный Эдигор стоял рядом с маленькой, изящной Лу и что-то тихо говорил, обняв девочку за плечи. Герцог медленно пошёл к ним, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разрушить их хрупкую идиллию.
- ...А потом началась война, которую назвали Последней. Все народы воевали друг с другом, и не было правых и виноватых, потому что все хотели власти и свободы, ненавидя своих соперников. В то время император Интамар только взошёл на трон, был он молод, горяч, и искренне верил в то, что тропой войны можно прийти к благополучию. И верил Интамар в это до тех пор, пока на поле боя не погиб его лучший друг. И тогда император понял, что ничего, кроме боли, крови и смертей, война не принесёт, и решил объединить земли Эрамира, чтобы никто и никогда... Хм. Добрый вечер, Люк.
Герцог усмехнулся. Конечно, Эдигор не мог не услышать его тихих шагов.
Резко обернувшись, Луламэй широко улыбнулась.
- Люк! Ты вернулся!
Он не успел ответить - принцесса уже повисла на нём, крепко обхватив герцога за талию своими тонкими ручками.
Эдигор тихо рассмеялся и тоже обернулся. Увидев императора, герцог Кросс изумлённо вскинул брови - за тот месяц, что Люка не было во дворце, Эдигор отрастил усы и бороду, и выглядел теперь изрядно старше.
- Ого! Какой ты... бородатый, Эд.
Император, всё ещё улыбаясь, сделал шаг вперёд и положил свою крепкую, большую ладонь на плечо Люка.
- Я очень рад видеть тебя, друг мой. Лу, милая, отпусти его, а то задушишь на радостях.
И Эдигор с Люком, не сговариваясь, почему-то вспомнили тот день, когда паж наследного принца очнулся после смертельного отравления. Тогда Эдигор тоже чуть его не задушил.
Лу, сияя от радости, отодвинулась от Люка и вновь прильнула к брату.
- Надеюсь, ты привёз мне хорошие новости? - Эдигор по-прежнему улыбался, но глаза его уже были серьёзными.
- Да, Эд, - рассмеялся Люк. - Хотя это было непросто. Но в конце концов император Басад согласился меня принять. Он выслушал меня и готов встретиться с тобой в самое ближайшее время.
- Отлично, друг мой, - Эдигор вздохнул с облегчением. - Значит, та мирнарийская личина, которую к тебе прицепил Аравейн, сыграла свою положительную роль?
- Да. Меня пытались убить всего лишь дважды, и то на обратном пути. Видимо, в ближайшем окружении Басада есть предатели. Так что я не советую тебе отправляться в Мирнарию без Аравейна.
- Я и не собираюсь, ещё не сошёл с ума.
- Мне тоже придётся ехать? - вздохнул Люк обречённо, но почти тут же изумлённо вскинул брови, потому что император покачал головой.
- Нет, друг мой. Я буду отсутствовать в столице, возможно, больше месяца. Кто-то же должен выполнять мои обязанности?
- Я?!
- Вы с Лу. Побудешь императрицей пару месяцев, сестрёнка?
Луламэй рассмеялась.
- Только если ты останешься императором, Эд.
...Спустя несколько недель император Эдигор Второй вместе с Аравейном и ещё несколькими верными людьми прибыл в Мирнарию. Никто бы не узнал в высадившихся с большого корабля людях эрамирцев - все они сейчас, даже Эдигор, носили личины мирнарийцев.
На всякий случай даже императора Басада не предупредили о точном времени прибытия правителя Эрамира - Люк был совершенно уверен в том, что шпион в его ближайшем окружении не один, и если Басада оповестить, Эдигора будут пытаться убить на каждом повороте.
Поэтому, уже после того, как группа эрамирцев расположилась в гостинице столицы Мирнарии - Нэрине - императору Басаду лично в руки была вручена записка, в которой значилось, что он завтра он примет у себя группу купцов, которые придут к нему во дворец. Записку, конечно, вручала Эллейн - это было её первое "боевое" задание. И она же, вернувшись с него, передала Аравейну подтверждение о встрече.
Нэрин Эдигору понравился. Он был похож на Лианор. Такие же, мощенные мелким булыжником, узкие улочки, маленькие каменные дома с балкончиками, множество парков, а посреди столицы - набережная. Пересекающая Нэрин река Нара была неглубокой, но очень широкой и чистой, и многие жители ловили в ней рыбу.
С каким удовольствием император Эрамира устроил бы себе каникулы в этом славном городе! Но, к сожалению, дела, по которым он прибыл в Нэрин, не терпели отлагательств. И на следующий же день после приезда Эдигор вместе с Аравейном и двумя телохранителями отправился во дворец императора Басада.
Вот императорский замок, кстати, совсем не был похож на тот, в котором жил Эдигор в Лианоре. Его, светлый и воздушный, будто стремился в небо, а дворец Басада был построен из более тёмного камня. Не такой высокий, зато с гораздо большим количеством башен, переходов и дополняющих друг друга строений, он казался скорее огромным домом, чем дворцом.
Группу из четырёх купцов, которыми притворялись эрамирцы, встретили у входа двое высоких, по меркам мирнарийцев, вооружённых стражников и один маленький полненький мужчина - вероятно, дворцовый управляющий.
- Добрый день, - поздоровался он, сохраняя на лице постную мину, - император просил проводить всех вас в зал для приемов.
Эдигор согласно кивнул - Басад выполнил просьбу, указанную в записке, и предпочёл зал для приемов личным покоям. Это было правильно. Мало ли, какие дела могут быть у императора с богатыми купцами? Встреча в более приватной обстановке навела бы шпионов из его окружения на подозрения, а так...
Внутри императорского дворца оказалось так много ковров, картин и драпировок, что Эдигору на миг показалось, будто он зашёл в лавку, где торгуют тканями и одеждой. Мирнарийцы и сами "драпировались" так, что за одеждой было ничего не рассмотреть, особенно усердствовали женщины, укутываясь с ног до головы. Даже лиц не видать - только глаза. Ходить с открытыми лицами и непокрытой головой в Мирнарии позволялось только детям. И то - лет до двенадцати.
В зале для приёмов их попросили встать посреди комнаты, а затем, из двери напротив, вышел император Мирнарии в сопровождении нескольких стражников. Басад оказался именно таким, как его описывал Люк - высокий, наверное, даже самый высокий среди маленьких мирнарийцев, с небольшим брюшком, чёрными глазами, гладко выбритым лицом и головой, "укутанной" в кусок длинной белой ткани. Как называется такой головной убор, Эдигор запамятовал.
Басад пару минут рассматривал стоящих перед ним купцов, переводя взгляд своих чёрных цепких глаз с одного на другого, не произнося не слова. Очевидно, он пытался понять, кто из них - император Эрамира.
На Эдигоре его взгляд задержался чуть дольше, а затем Басад сделал знак своим сопровождающим, чтобы те удалились, и подошёл прямо к императору Эрамира.
- Вы ведь - император Эдигор, верно? - спросил он, улыбаясь. Голос у Басада был зычный и басовитый.
- Верно, - ухмыльнулся Эдигор,. - Вы проницательны, ваше величество. Как вы догадались?
- Печать власти не скроешь даже великолепно сделанной личиной, - ответил Басад. В тот же миг Аравейн, махнув рукой, снял со своего императора ту самую личину, и Эдигор вновь стал самим собой.
- Нас никто не подслушивает, ваше величество, - объяснил маг, а затем, чуть улыбнувшись, добавил: - Точнее, теперь уже не подслушивает. Я его усыпил. После окончания встречи верну личину на место.
- Спасибо, Аравейн.
Басад, кивнув на кресла, стоящие у стены, предложил Эдигору присесть, и оба императора направились туда, оставив стоять всех остальных. Правда, это продолжалось недолго, поскольку Аравейн сотворил всем стулья прямо из воздуха. Увидев такое безобразие, император Мирнарии лишь ухмыльнулся.
- Прошу прощения, что здесь так мало мебели. Все посетители обычно предпочитают стоять при разговоре со мной, хотя, смею уверить, я никогда на этом не настаивал.
- Ничего страшного. Как видите, Аравейн уже решил проблему.
- Полезно иметь в своей свите мага подобного уровня.
- Да, он действительно незаменим.
В этот момент императоры дошли до кресел, и как только Эдигор уселся, Басад немедленно повернулся к нему лицом и с интересом спросил:
- То, что мне передал ваш человек, герцог Кросс - правда?
- Абсолютная, ваше величество.
- Вы действительно хотите жениться на моей дочери?
В тот момент Эдигор подумал: "Не хочу, конечно, но должен, иначе мне с тобой никогда не удастся установить добрососедских отношений".
- Да, хочу.
- Зачем? - Басад сузил глаза, рассматривая императора Эрамира.
- Вы и сами понимаете, - Эдигор позволил себе лёгкую улыбку. - Наши страны, скажем так, враждуют уже достаточно давно. И мне кажется, что пора положить этому конец. Зачем мне жениться на одной из собственных подданных, если можно взять в жёны принцессу Дориану? Я надеюсь, что наш с ней брак станет основой для новой эпохи, в которой Эрамир и Мирнария перестанут скалить друг на друга зубы.
Басад улыбнулся.
- Ваш отец никогда не разрешил бы вам жениться на Дориане.
- Мой отец умер, - довольно резко ответил Эдигор, а затем добавил более мягко: - Но он был разумным человеком, и не мог не понимать, что нынешняя политическая ситуация далека от совершенства. Взаимная ненависть между эрамирцами и мирнарийцами когда-нибудь закончится войной.
- Вот именно - ненависть, - вздохнул Басад. - Если Дориана станет вашей женой, её возненавидят как там, так и тут.
- Со своими подданными я разберусь. Обещаю, что не дам Дориану в обиду. Что касается ненависти к ней в Мирнарии... Тут, я думаю, придётся трудиться нам с вами вместе. Но мы хотя бы сможем быть уверены, что никогда не пойдём друг на друга войной, пока будем помнить о наших родственных связях.
Басад улыбнулся.
- Ваше предложение не лишено рационального зерна. И всё же...
- Да? - Эдигор поднял на императора Мирнарии свои уверенные тёмные глаза.
- Я хочу, чтобы моя единственная дочь была счастлива. Поймите... Мальчишек трое, а девочка одна. Я не хочу, чтобы Дориана всю жизнь мучалась в чужой стране, с нелюбимым мужем.
Эдигор вздохнул. Еле слышно, так, что Басад даже не заметил этого тяжёлого вздоха.
- Что вам дороже - благополучие страны или счастье дочери? - сказал он жёстко. И почти тут же добавил, пока мирнариец не опомнился: - Я со своей стороны могу обещать, что сделаю всё возможное, чтобы Дориана была счастлива со мной. Слово императора.
Некоторое время Басад молча смотрел на Эдигора и думал.
Думал о том, какой странный человек сидит перед ним. Зачем он так добивается брака с той, которую никогда не видел? Только ради мифического мира, который, возможно, никогда не настанет? Ведь женитьба на дочери императора Мирнарии не является его залогом.
Думал о том, как рано Эдигор взошёл на престол. Сейчас ему всего лишь девятнадцать - в его годы Басад был юн, безус и безответствен. А у Эдигора глаза взрослого, опытного и мудрого мужчины.
И император Мирнарии осознал, что хотел бы иметь в зятьях именно этого человека. Хотел бы, чтобы он был мужем Дорианы. Чтобы именно Эдигора любила его маленькая дочка.
- Я почти согласен, - хмыкнул Басад, и с удивлением заметил, как расслабились плечи сидящего перед ним юноши. - Только один момент... Вы знаете, сколько лет Дориане?
- Да, - ответил Эдигор спокойно. - Ей девять. Но не думаю, что это является большой проблемой, особенно учитывая культуру вашей страны, где девочек часто выдают замуж даже до детородного возраста. Так что я не передумаю.
- Тогда можете ли вы обещать...
- Что не буду настаивать на выполнении супружеского долга? Само собой. Какой срок вас бы устроил?
Басад нахмурился.
- Право, я не знаю.
- Хорошо, - Эдигор кивнул и улыбнулся. - Тогда пусть Дориана сама придёт ко мне. Когда будет готова.
- Вы желаете познакомиться с ней сейчас? И где хотите сочетаться браком - в Мирнарии или в Эрамире?
- В Эрамире, если не возражаете. Боюсь, если станет известно о свадьбе, Дориана может и не дожить до неё.
- Почему именно Дориана? - ужаснулся Басад.
- Меня не так просто убить, - пояснил Эдигор. Он намеренно сказал это императору Мирнарии, так как хотел как можно скорее покинуть страну, забрав с собой Дориану.
- Хорошо, - вздохнул Басад. - Тогда пусть будет Эрамир. Боги у нас всё равно те же.
Император Мирнарии, кивнув, пробормотал, что сейчас позовёт Дориану, и направился к выходу из тронного зала, где громко приказал каким-то слугам немедленно привести сюда принцессу.
Минут десять спустя перед Эдигором стояла девочка. Она была ниже ростом, чем Луламэй, которой в то время тоже было девять. Прямые тёмные волосы мягко струились по плечам и спине, доходя до талии. Большие тёмно-серые глаза смотрели на Эдигора с явным любопытством. Нижняя губа была крупнее верхней и чуть выступала вперёд, что придавало девочке немного капризный вид.
- Познакомься, Дориана. Это Эдигор, император Эрамира и твой будущий муж.
Глаза девочки расширились, любопытство исчезло из них почти полностью, уступив место какому-то священному ужасу. Ещё бы! Мало того, что будущий муж, так ещё и эрамирец!
- Папа... - выдохнула она, сделав шаг назад, но Эдигор не дал ей убежать, опустившись на колени.
- Будьте моей императрицей, Дориана, - сказал он, улыбаясь и протягивая девочке маленькое золотое колечко, которое, как он знал, было магическим, и должно было подойти к любой руке.
Нижняя пухленькая губка девочки задрожала, серые глаза наполнились слезами.
- Всё будет хорошо, - сказал Эдигор сочувственно, надевая своё кольцо на маленький пальчик Дорианы. - Я никогда не обижу вас, моя императрица.
- Папа... - только и смогла прошептать девочка, не смея взглянуть на своего жениха.
- Всё решено, Дориана, - ответил Басад суровым голосом. - Ты завтра же покинешь Мирнарию вместе с императором Эдигором. Сутки на сборы.
Вместо ответа девочка разрыдалась.
...Она плакала всю дорогу, отказываясь разговаривать со всеми. Изредка ела и почти ничего не пила. Император торопился в столицу, почему-то веря в то, что там Дориане станет лучше. Каждая слезинка девочки камнем ложилась на сердце Эдигора.
Уже перед въездом в Лианор мирнарийка наконец-то задремала. Император осторожно взял её на руки, стараясь не потревожить тяжёлый, тревожный сон несчастного ребёнка, и так и вынес из кареты, когда они наконец подъехали к замку.
Стоял поздний вечер, и в тусклом свете нескольких свечей, которые держали слуги, Эдигор заметил фигуры Люка и Луламэй.
На этот раз сестра поняла сразу, что не стоит шуметь и вешаться на шею. "Взрослеет", - подумал император, улыбнувшись.
Люк, подойдя к нему, посмотрел на заплаканное лицо Дорианы и вздохнул.
- Знаешь, я всегда надеялся, что ты женишься по любви, Эд, - сказал он тихо.
Эдигор улыбнулся. И хорошо, что на улице было уже темно, и никто не мог рассмотреть, какой печальной была его улыбка.
- Счастливая любовь со свадьбой бывает только у императоров из книжек, - ответил Эдигор еле слышно, а затем, прижав к груди свою заплаканную невесту, направился в замок.
Глава одиннадцатая,
в которой мы бежим
На твоём месте я бы вырастил глаза на затылке.
"Побег из Шоушенка"
Брат приходил в себя медленно. Я осторожно гладила его по лицу, легко целовала в щёки, нашёптывала что-то ласковое, как делал он очень давно, когда я болела.
Каре-зелёные глаза улыбнулись, лишь только Рым увидел меня.
- Я только сейчас понял, каким потрясающим именем ты меня наградила, сестрёнка, - тихо сказал он, усмехнувшись. - Грымз... За что ты меня так, родная?
Я смутилась.
- Ну... Я подумала, что это будет смешно.
- А что оно значит, ты помнишь? А, Полиша?
Я закрыла глаза, услышав в его новом голосе нотки прежнего, из другой жизни, когда я звала брата Олегом. И моё имя - то самое, настоящее, душевное - словно проникло в кровь и растеклось по телу чем-то горячим, согрев меня до самых пяток.
- Родной... Грымз на орочьем наречии - "родной".
- А как будет "сестра", ты помнишь?
Рым медленно поднял руку и прикоснулся кончиками пальцев к моей щеке. Я улыбнулась, перехватила его руку и сжала в своей.
- Лиша. Сестра по-вашему - Лиша.
Он кивнул.
- Именно так я и буду звать тебя теперь. Лиша... моя Лиша.
Я тихо рассмеялась, поразившись тому, как легко и непринуждённо звучит мой смех. Как же давно я так не смеялась! Словно кто-то держал меня за горло, а теперь вот отпустил.
- Тебе нужно одеться, а то замёрзнешь. Вставай, маленькая.
Я кивнула, поднялась и потянулась за своей одеждой, в беспорядке разбросанной по комнате. Я ведь торопилась спасти Рыма, поэтому и раскидала всё как попало, в разные углы нашей тюремной камеры.
Я только-только успела одеться и обуться, как вдруг со стороны двери послышался неясный шум. Словно кто-то скребся в дверь. Брат моментально насторожился и начертил в воздухе какую-то руну. Я тоже напряглась, хотя, сами понимаете, помочь в этой ситуации Рыму ничем не могла.
Тихонько щёлкнул засов, а потом дверь чуть приоткрылась, и в комнату шагнула девочка. Она успела сделать только один шаг, когда Рым отправил ей навстречу свою руну, полыхнувшую белым.
Однако незнакомка легким движением руки рассеяла колдовство орка так, будто его и не было. Я ошеломлённо моргнула.
Ещё одно чудо с мега-магией?..
- Я хочу помочь! - сказала она тихо, но весьма убедительно. - Я не причиню вам вреда!
Я вгляделась в девочку - а она была именно девочкой, лет пятнадцати на вид. Распущенные каштановые волосы, очень красивые и блестящие, совершенно прямые, доходили ей до груди и были настоящим сокровищем, а большие карие глаза с длинными пушистыми ресницами стали бы предметом зависти даже королевы. Сейчас они тревожно блестели, оглядывая нас с Рымом. А вот нос, пожалуй, немного длинноват. Но в целом - красивая девочка. Одета она была совсем небогато, не то, что Эллейн - поношенное, но тёплое серое платье, тяжёлые башмаки на ногах, а на плечах - тёмная, невнятного цвета шаль.
Что-то в ней было такое... не знаю, как это описать, но я почему-то ей сразу поверила. И что помочь хочет, и вреда не причинит...
Может быть, всё дело в отчаянной надежде, которая горела в её тёмно-карих глазах?
- Кто ты? - спросил Рым тихо, не спеша опускать руки.
- Меня зовут Ленни, - ответила девочка, нервно теребя кончик своей шали. - Я ученица леди Эллейн.
- Она ещё и леди? - буркнула я, скривившись. На губах нашей новой знакомой появилась слабая улыбка.
- Да, Эллейн действительно леди. Она дочь Младшего лорда. Вы позволите мне помочь вам выбраться отсюда?
Рым ещё продолжал рассматривать Ленни с подозрением.
- Зачем это тебе?
Внезапно в её глазах мелькнула такая боль, а ещё - отчаяние, ярость, обида и неприязнь, что я вздрогнула.
- Я ненавижу Эллейн.
И сказано это было с таким чувством, что даже Рым перестал сомневаться в Ленни.
Не знаю, что наша знакомая рыжая стерва делала с девочкой, но она совершенно точно приобрела в её лице непримиримого кровного врага.
***
Когда Рым согласился принять помощь Ленни, девочка, не медля ни секунды, проскользнула в коридор, махнув нам рукой. И как только мы вышли вслед за ней, прижала палец к губам и очень тихо сказала:
- Молчите. Я сделаю всё сама. Следуйте за мной.
Чуть позже она объяснила нам, что все помещения реформаторов опутывает такая сеть ловушек, что чужакам сквозь них никогда в жизни не пробраться. Передвигаться по "штабу" могли только свои люди, а если необходимо было провести кого-то ещё, ловушки временно снимались. Но заклинания временной нейтрализации знали только Иборг, Эллейн и Рогр - начальник той "группы захвата", что притащила сюда нас с Рымом.
Ленни, как только мы вышли из комнаты и нерешительно остановились за её спиной, тут же начала творить такое, от чего у меня волосы резко встали дыбом и, кажется, опускаться не собирались, так и оставаясь торчащими, как ирокез.
В девочку полетел огромный огненный шар. Я думала, Ленни его оттолкнёт в сторону, зальёт водичкой или ещё как-то нейтрализует. Но вместо этого она раскинула руки - и огненный вихрь врезался в грудь девочки, впитался в неё...
Я еле сдержала крик ужаса. Предупреждать же надо! Я чуть не выдала нас, потому что испугалась просто до дрожи в коленках. Я не супергерой, не умею глотать огонь, да и, честно говоря, не представляю, как это вообще возможно.
Фигурка Ленни засветилась, из ушей и ноздрей повалил дым. Покосившись на брата, я заметила, что он находится почти в таком же шоке, что и я - глаза вытаращил, того и гляди, вывалятся из орбит и по полу запрыгают.
Между тем девочка сделала небольшой шаг вперёд, шепнув:
- Следуйте за мной по пятам и не высовывайтесь, если хотите жить.
Ещё один огненный шар должен был сбить её с ног. Должен был! Но не сбил.
Эта странная девчонка "глотала" шарик за шариком, как дети глотают понравившиеся им конфеты, и даже ни разу не вскрикнула, хотя мне казалось, что ей должно быть очень больно. Какие же эксперименты ставила над бедняжкой Эллейн, если Ленни так натренировалась поглощать чистый огонь?
Всё это время в коридоре стояла абсолютная тишина. Двигаясь вперёд маленькими шажками, мы потихоньку приближались к выходу.
Пятнадцать огненных шаров - пятнадцать шагов.
Я заметила, что у Ленни дрожат кончики пальцев на руках, а грудь тяжело вздымается, словно ей тяжело дышать.
Интересно... почему реформаторы во главе с рыжей стервой не поставили в этом коридоре ни одного сигнального заклинания? Тогда стоило нам с Рымом выйти из своей "камеры", как Иборг уже узнал бы об этом. Почему?..
Как оказалось чуть позже - они поставили. Просто немного дальше.
Наконец огненные шарики кончились. Я не сразу заметила, что Ленни стоит, не шевелясь, уже несколько секунд. А потом девочка тихо, едва слышно кашлянула.
И я знала, что ей очень плохо. Как же ей было плохо! У неё ныла и горела каждая клеточка, каждая косточка, глаза будто расплавились, и так хотелось прокашляться и выпить холодной воды... Но нельзя, нельзя...
Я помотала головой. Откуда я всё это знаю?!
Неужели я слышу мысли Ленни?
Но нет, это были не мысли. Скорее чувства и ощущения.
Между тем девочка, тихо вздохнув, опустилась на корточки, вынула откуда-то из складок платья маленький нож и проткнула им безымянный палец левой руки. Окунув пальцы другой руки в собственную кровь, Ленни начертила на полу несколько рун. Заглянув ей через плечо, я смогла их прочитать.
Ключ... Сигнал... Тишина... Время... Десять... Минута...
Вот оно - сигнальное заклинание! Оно поставлено с помощью рун и закреплено магией крови. И сейчас Ленни разблокировала его ровно на десять минут. Тишина будет стоять десять минут. Нам надо спешить!
Девочка поднялась с корточек, слегка пошатываясь, и шепнула:
- Не отставайте и не высовывайтесь.
То есть, повторила для особо одарённых. Не знаю, как Рым, а я уж точно не собиралась высовываться, я огненные шарики грудью ловить не умею!
Но огненных шариков больше не было.
Внезапно пространство перед нами превратилось в сплошную воду, казалось, что ещё один шаг - и мы утонем. Впереди всё было синим, плавали рыбки, под потолком плескались волны. К моему ужасу, Ленни не стала мешкать и шагнула вперёд, в эту водяную "клетку".
Мы с Рымом, переглянувшись, последовали за ней.
В первое мгновение перехватило дыхание. Лёгкие сжало так, что казалось, будто они сейчас вылезут у меня через нос и рот. Уши заложило, в глазах защипало, словно туда мыло попало.
А потом всё закончилось. Вода упала вниз, разбившись о пол, и ушла куда-то, не оставив на мне ни одной мокрой вещи. Вот уж никогда не думала, что сумею выйти сухой из воды.
Шаг вперёд. Ещё один шаг. До выхода всего ничего, но...
Туман заклубился у нас в ногах, ледяная рука сжала сердце. Как это похоже на Тропу Оракула...
"Магия Тьмы, - услышала я в своей голове голос Рыма. - Хитро придумано. Реформаторы смешали здесь самые разные виды магии, поэтому ни один чужак, будь он хоть сто раз великим чародеем, не смог бы пройти абсолютно все ловушки. А Тьму можно победить лишь Светом".
Сто раз великим чародеем? Интересно... кто же тогда Эллейн, почему она настолько крута в магии? А Ленни? Не могут же они обе быть...
Нет, это же просто сказка! Глупая детская сказка!
Между тем руки Ленни засветились, этот свет согрел всё вокруг, в том числе и моё сердце, прогнал туман... Пара последних шагов, и вот - мы у заветной двери.
Когда девочка наконец повернулась к нам с Рымом, я вздрогнула. У Ленни были очень красные щёки, лихорадочно блестящие глаза, но особенно выделялись губы - серые, пересохшие, потрескавшиеся.
- Вы не сможете уйти отсюда незамеченными, - голос девочки был хриплым, и говорила она очень тихо. - Снять это заклятие с двери может только Эллейн. Я сделаю вас невидимыми, но вы должны будете бежать быстро. Очень быстро. Петляя, как зайцы, и не оглядываясь ни в коем случае. Как только поймёте, что оторвались хотя бы немного, не мешкай, орк - рисуй руну Превращений, и улетайте.
- Мы не можем улететь прямо с порога? - шепнул Рым. Ну да, логично, зачем бежать куда-то?
Но Ленни покачала головой.
- Собьют. Сначала оторвитесь. И первое время летите низко-низко над деревьями.
Мы кивнули. Девочка переводила напряжённый взгляд с меня на Рыма, словно пытаясь понять, правда ли мы запомнили план бегства.
А потом вдруг выпалила:
- Возьмите меня с собой! Пожалуйста...
Рым нахмурился, а я почему-то, подавшись вперёд, легко прикоснулась к руке девочки, с удивлением заметив, как она испуганно вздрогнула от этого прикосновения.
Да что же с ней Эллейн такое делала?!
- Конечно, иди с нами, Ленни. Тебе здесь не место.
Она едва уловимо, но тем не менее радостно улыбнулась, а потом нарисовала нам с Рымом на лбах руну Невидимости собственной кровью и повернулась к двери.
Несколько резких, довольно-таки громких слов, и Ленни распахнула входную дверь убежища реформаторов.
Не мешкая, она схватила нас за руки и побежала вперёд, в ночной лес. Очертания её фигурки постепенно таяли, растворяясь в окружающем пространстве, и я подозреваю, что со мной и Рымом происходило то же самое.
А позади, там, откуда мы убежали, что-то громко звенело, взрывалось, сверкало, слышались чьи-то крики...
Видимо, наш побег мирнарийцам совсем не понравился.
***
Вы когда-нибудь чувствовали себя зайцем, на которого охотится целая свора голодных и злых-презлых собак? Зайцем, вынужденным петлять по лесу, по скорости соревнуясь с ветром?
Нет? Ну и хорошо. Надеюсь, что и не почувствуете.
Неприятно это, знаете ли. Когда ты бежишь изо всех сил, а со спины летят заклятья, которые натыкаются на деревья, заставляя их загореться, задрожать или осыпаться пеплом.
Ну и глупо. Я же им живой нужна, а не в качестве удобрения для цветочков.
Или реформаторы просто пока не поняли, что из их убежища сбежали именно мы с Рымом, а не просто какие-то чужаки пробрались?
Как удавалось Ленни так быстро передвигаться в своём сером платье, я тогда терялась в догадках. Чуть позже оказалось, что под ним у девочки были надеты вполне сносные штаны, а юбку она, пока мы бежали, заправила за пояс.
Эта гонка продолжалась не так долго, как мне поначалу показалось - всего минут пять, а потом Ленни остановилась.
- Хватит, - прошептала она, стирая руну Невидимости с наших лбов, а потом указала на меня. - Раздевайся быстрее.
Ну вот, опять я останусь без одежды!
- Не волнуйся, - в голосе Ленни мне послышался смех. - Я возьму твою одежду с собой. Я умею превращаться вместе со всем, что на мне надето, даже если эти вещи - не мои.
- Ничего себе, - хмыкнул Рым. - Только орки в своей одежде могут превращаться.
- Я же не орк, - ответила девочка еле слышно, а я между тем уже скидывала с себя одежду.
Какой-то сегодня день получился... слишком насыщенный. И слишком уж часто мне приходится одеваться и раздеваться.
- Я смогу подпитывать руну Превращений почти до самого Лианора. Только, пожалуйста, летите рядом со мной и постарайтесь не отставать, - объясняла Ленни, пряча мою одежду в самые разные места на самой себе. Карманов, как оказалось, у неё было много.
- Сначала нам нужно найти Тора, - покачал головой Рым. - Реформаторы могут наткнуться на него, ища нас, а меня это совсем не устраивает.
- Тора? - девочка подняла брови. - Кто это?
- Наш спутник. Гном.
К моему удивлению, она не стала задавать вопросов, просто кивнула и сказала:
- Тогда смотрите вниз. И если заметишь его, дай мне знать. Ты ведь обучен мыслеречи?
- Конечно.
Точно-точно, именно так называется тот вид магии, благодаря которому Рыму удаётся залезать ко мне в голову. Очень полезно, только раздражает иногда.
- Кстати... мы ведь не представились тебе... - начал брат, но Ленни отмахнулась.
- Потом. Сейчас нет времени. Ты готова? Давай сюда лоб. И ты тоже, орк. Мне будет проще подпитывать руны силой, если их нарисую я.
Девочка опять вынула откуда-то свой маленький нож, проколола им подушечку безымянного пальца на левой руке, а затем, обмакнув в кровь указательный палец правой руки, нарисовала руны на наших с братом лбах.
- Берёмся за руки. Все вместе. Быстрее!
Ленни нервничала. Я чувствовала это. Мне очень хотелось спросить, не сможет ли нас достать Эллейн, но сейчас действительно не было времени на расспросы.
Но я обязательно спрошу. Чуть позже.
Если выживем, конечно.
Как только мы взялись за руки, в мою ладонь со стороны Ленни полилось такое сумасшедшее тепло, да так быстро, что мне показалось - я сейчас сгорю заживо. По венам и артериям будто чистый огонь пропустили.
Сколько же магии в этой странной девочке...
А потом мои руки стали крыльями, и мы взлетели в ночное небо Эрамира, оставляя далеко позади реформаторов с их ненормальными лидерами, тёмный лес... и ещё много всего, благодаря чему я вновь обрела своего умершего брата.
Вопрос только в том, надолго ли?
***
Мы летели, наверное, с час, то опускаясь пониже, то взмывая высоко-высоко. Ленни и Рым пытались разглядеть Тора с лошадьми, но пока лес хранил полное молчание и отказывался выдавать нам присутствие гнома. Я слышала их переговоры. Репликами мои спутники обменивались при помощи мыслеречи, при этом подключив к диалогу и меня, но мне говорить чаще всего было нечего - я ведь не была магом и в темноте, соответственно, видеть не могла. Ленни же с Рымом "сканировали" лес, заглядывали под каждую ёлку и под каждый кустик.
"Вон там, кажется, что-то есть..."
"Нет, это просто дерево".
"Давай возьмём чуть правее, там мы ещё не смотрели. Снижаемся".
Ровно через час напряжённых поисков, когда я уже начала уставать от взмахов крыльями, Ленни наконец мысленно воскликнула:
"Там гном! Вон, посмотрите налево, видите? Недалеко от ручья, под деревом догорающий костёр, и рядом с ним спит гном".
Да, это действительно был Тор. Я поняла это, когда мы подлетели ближе, и Рым, радостно каркнув, как настоящая птица, спикировал вниз. За ним понеслась и Ленни, подтолкнув меня крылом.
Когда я уже почти подлетела к земле, то вдруг услышала тихий шепот девочки, вслед за которым исчезли перья и крылья, а тело вновь стало прежним... и я тяжело бумкнулась на землю, сильно ударившись копчиком о какой-то небольшой пригорок.
- Ой!
От моего возгласа Торгис немедленно подскочил и, сонно захлопав глазами, начал озираться по сторонам.
Послышалось хлопанье крыльев, как будто множество больших птиц решило спикировать прямо на небольшую полянку, где спал уставший гном, а затем рядом со мной встали Рым и Ленни. В отличие от меня, они были полностью одетыми, и девочка - спасибо ей огромное - сразу отдала мне всю одежду и сказала:
- Пойдём, переоденешься за тем кустиком.
Я кивнула и, прижав к себе всё добро, поспешила к кустику. Ленни пошла следом, прикрывая мне спину. А Рым между тем, шагнув вперёд, широко улыбнулся:
- Ну, здравствуй, Тор.
Гном продолжал изумлённо таращиться.
- Командир?! Линн?!
- Мы, мы.
- Но... как?!
Брат вздохнул.
- Это долгая история. У тебя осталось что-нибудь пожевать? Мы страшно голодные. Особенно я.
Гном, кивнув, полез в сумку, Рым занялся костром, а мы с Ленни в этот момент скрылись за ближайшим кустом, и я, обернувшись к девочке, спросила, начиная одеваться:
- Как думаешь, разводить костёр безопасно? Всё-таки Эллейн...
Хоть и было темно, я всё равно разглядела какую-то странную улыбку, появившуюся на лице Ленни.
- Безопасно. Я сказала Рыму, что поставлю вокруг этой поляны отвращающий купол. Она тебя впечатлила, да?
- Эллейн? Не то слово, - я нахмурилась. - Стерва та ещё. И магичка сильная. Наверное, сильнее Аравейна. А мне говорили, что он самый-самый.
- Так и есть. Эллейн... просто другая. Но она не сильнее Аравейна.
- Да? Это утешает.
Ленни немного помолчала, а потом вдруг сказала такое, из-за чего я моментально запуталась в собственных штанах:
- Он учил её.
Я закашлялась, потеряла равновесие и непременно упала бы на землю, если бы девочка не подхватила меня под локоть.
- Кто?! Аравейн?!
- Да. Он учил Эллейн магии.
Выпрямившись, я задумалась.
Та-а-ак. А может, я вообще зря иду в столицу? Если этот Аравейн такой же, как моя знакомая рыжая стерва, то не светит ли мне в самое ближайшее время личный холмик на кладбище?
- Он не такой, как Эллейн, - будто подслушав мои мысли, сказала Ленни. - Аравейн прогнал её, когда понял, что она...
Девочка вдруг замолчала, кусая губы. Глаза как-то странно, отчаянно блестели. Что с ней такое?
Между тем я наконец закончила одеваться и, сделав шаг вперёд, взяла Ленни за руку. Она вздрогнула. Опять!
- Ленни...
- Эллейн предала императора, - вдруг выпалила девочка, и почему-то из её глаз потекли слёзы. - Она была его любовницей около десяти лет. Верная, как собака, она выполняла все его указания. И любила его. А император женился на другой и выставил Эллейн, когда она стала не нужна ему.
Я нахмурилась.
- И как именно она предала императора?
Ленни подняла руку и стёрла с щеки слёзы, в лунном свете казавшиеся сделанными из серебра.
- Эллейн работала на Тайную службу. Она была шпионкой, выполняла самые сложные задания в Мирнарии. И однажды просто рассказала реформаторам - тем самым реформаторам, от которых мы только что убежали - то, что не должна была рассказывать. Эдигора тогда чуть не убили. И после этого герцог Кросс и Аравейн поняли, что Эллейн ведёт свою игру... что она вовсе не преданная влюблённая комнатная собачка, а злая, мстительная сучка, которая только и мечтает о смерти императора.
Ленни говорила с такой горечью и болью в голосе, что я непроизвольно подняла руку и погладила её по волосам.
Почему-то мне было очень жаль эту девочку. Хотя я ничего о ней не знала - ничего, кроме имени - тем не менее мне почему-то хотелось сказать ей что-то хорошее, утешить, стереть из её глаз тоску, боль и обиду.
Но она опять вздрогнула. Я нахмурилась, но не убрала руку.
- Что с тобой такое, Ленни? Почему ты плачешь, рассказывая мне это сейчас? Почему ты дергаешься, когда я прикасаюсь к тебе? Что с тобой сделала Эллейн?
Тёмные глаза девочки вновь наполнились слезами.
- Она разрушила мою жизнь, - шепнула Ленни. - Пожалуйста, не заставляй меня рассказывать эту историю... Эллейн уничтожила меня, убила надежду на счастье в будущем. Она подарила мне только одно - умение колдовать. Обучала меня магии, как будто она может заменить... Я ненавижу Эллейн! И при этом... при этом мне жаль её...
Ленни опустила голову и еле слышно всхлипнула. И я, не выдержав, подалась вперёд и крепко обняла её.
Странно... Но в тот момент, когда я прижала к себе хрупкое тело Ленни, почувствовав, как дрожат её плечи, услышав её тихий, взволнованный голос, мне почему-то показалось, что я держу в руках что-то очень знакомое и по-настоящему родное.
- И себя я тоже ненавижу за эту жалость! - Ленни заливала горячими слезами мою рубашку. - Я не хочу жалеть Эллейн... Но я уже давно с ней, я с ней уже столько лет, что просто не могу не знать, как она несчастна, как одинока, как хочет просто быть обычной, любить своего мужчину, зная, что и он её любит! Эллейн разрушила мою жизнь, но я всё равно жалею её. Почему?! Скажи мне, почему?!
Я взяла лицо Ленни в ладони и посмотрела девочке в глаза. Они были полны слёз, губы дрожали...
Как же мне знакомо это чувство! Только его я испытывала к самой себе. Я ненавидела себя. За то, что не смогла спасти Олега, осталась жить дальше, без него. Ненавидела себя за слабость, за совершённую когда-то ошибку. И при этом я жалела саму себя. Отчаянно жалела. И ненавидела себя ещё и за эту жалость.
- Потому что ты - хороший человек, Ленни, - сказала я, улыбнувшись. - Это называется не жалостью, а состраданием.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ