Огонь испепеляющий

Глава 7.

В прошлый раз в камере она помогла мне обуздать силу, сейчас же мне надо было заставить себя двигаться. Взвыв от боли, я неожиданно почувствовала, что могу двигаться. Тяжело поднявшись, одной рукой цепляясь за дверь, я кое-как доковыляла до второго выхода и вывалилась на улицу, жадно хватая ртом свежий воздух. Надо позвать на помощь! Вдруг все неожиданно стихло. Треск дерева, конское ржание…будто ничего этого не существовало. Оглянувшись, отшатнулась: конюшня была цела! Ни единого следа смертельной стихии не осталось! Как это возможно?! Неверяще прикоснулась к двери, которую только что захлопнула — она была совершенно холодной. Открыла и замерла, пытаясь понять, когда мой разум начал играть со мной — все было на своих местах в целости и сохранности; ни одного языка пламени вокруг.

Мой разум покидает меня… И сама не заметила, как произнесла это вслух.

— Я так не думаю.

Никак не ожидала услышать незнакомый голос за спиной. Медленно повернулась, понимая, что боль все еще со мной.

— Кто вы? — хрипло спросила я, пристально вглядываясь в смутный силуэт недалеко от меня.

Человек — или плод моего изображения — стоял в тени, и невозможно было увидеть его лицо. Мужчина был высоким, широкоплечим, но этот голос я не узнала. Он долго не отвечал, а затем, тихо рассмеявшись, все же произнес:

— Это не так важно сейчас, Марика.

— Почему?! Откуда вы знаете мое имя?!

— Ты задаешь неправильные вопросы, — пророкотал незнакомец.

Я не знала, что сказать. Все выходило из-под контроля, каким бы он призрачным раньше не казался. Неужели он поджог конюшню? Но где следы огня?

— Это не сон? И не бред?

Он мотнул головой:

— Нет, я же сказал. Задумайся о том, что ты сейчас увидела. Вспомни каждую минуту, каждую мелочь и деталь. Все происходит не просто так.

Силы утекали, как вода. Чтобы не упасть, я прислонилась спиной к двери, стараясь сохранять вертикальное положение. Я не могла понть, о чем он говорит. Если принять тот факт, что разум со мной, то вопросов становилось все больше.

— Почему огонь не успокоился даже после казни? — неожиданно спросила я, взглянув на человека.

Теперь в его голосе слышалась улыбка:

— Наконец-то! То, что ты на Земле, не забирает у тебя твоего происхождения. Ты не принадлежишь этому миру, никогда не станешь его частью. Твой дом Родаан, Марика. Помни. Стихия хочет, чтобы ты ее услышала, а ты не слышишь.

Я горько усмехнулась:

— Пламя принесло мне смерть, боль и холод. Зачем мне его слышать?

— Пламя принесло тебе новую жизнь, — ухмыльнулся он, а голос неожиданно стал затихать.

Силуэт постепенно исчезал, а я вдруг поняла, что это нить, которая может вернуть меня домой, ответив на вопросы. С трудом отшатнувшись от стены, я сделала пару шагов, но там уже никого не было.

— Стой! — крикнула я темноте, не надеясь услышать ответ.

Но она сжалилась:

— Тебе пора перестать.

— Что это значит?

— Пора перестать вспоминать.

Сжав зубы, я рванулась, но схватила только пустоту. В тот же миг перед глазами все поплыло, и я упала на землю, теряя сознание.

Пробуждение было тяжелым. Сначала я услышала негромкие голоса и лежала некоторое время, прислушиваясь к ним. Как я поняла, они принадлежали Диме и Ване. С трудом разлепив глаза, сразу же зажмурилась от яркого света; хоть шторы и были закрыты, солнце все же пробивалось сквозь ткань. Попробовала подвигать руками и ногами, но тут же застонала: левая рука по-прежнему болела, а живот нещадно саднил. Все это последствия моего обретения способности ходить тогда, в конюшне. Тихое поскуливание слева и мокрый нос, ткнувшийся мне в щеку, дал мне понять, что мой питомец тоже здесь.

— Марика? — Иван бросился ко мне, опередив друга.

— Ты как? — и Дима выглядел обеспокоенным.

Я криво усмехнулась:

— Жива. Пока. Что случилось?

Дмитрий, постоянно на меня поглядывая, начал рассказ:

— Кай разбудил меня среди ночи. Спросонья даже не понял, что происходит, но я никогда не видел его таким: глаза горели, все время рычал. Он буквально стянул меня с кровати и побежал. Я за ним. Мы нашли тебя у второго входа в конюшню. Ты лежала на земле без сознания.

— Да, и почему-то первый вход был открыт, а все лошади свободно ходили вокруг. Как они вышли из загона? Притом все? — Иван непонимающе покачал головой.

— Я выпустила их, — вздохнув, закрыла глаза.

Что-то подсказывало, что надо рассказать правду. Не думала, что это будет так, но, видимо, придется.

— Помоги мне встать! — попросила Ваню, ибо его друг тут же запричитал, что этого не стоит делать.

Увидев что-то в моих глазах, мужчина кивнул и протянул мне руки. Опираясь на них, я медленно встала, поморщившись от боли. Когда головокружение прошло, медленно подошла к зеркалу. На меня смотрела девушка с темно-зелеными глазами, растрепанная, измученная. На левой руке бинты. Приподняв кофту, увидела повязку и на животе.

— Ран там нет, только огромный кровоподтек и царапины. Там мазь, которая должна оттянуть его. К счастью, перелома нет. Тебе повезло.

Пару минут я молчала, потом благодарно взглянула на врача:

— Мне повезло, что спасли меня вы. Первые люди, которых я встретила в этом мире, оказались прекрасными. Я думала, что умру, но боги решили по-другому. Не знаю, зачем им все это, но я выжила благодаря вам. Мою благодарность не измерить.

Диам опешил:

— Ты чего? Все в порядке. Должно быть, ты ходила во сне, упала, так и поранилась. Слышишь, Ваня говорит, что перелома нет. Ему-то ты веришь?

— Да.

— Хорошо. А лошади…может, Руслан не закрыл двери?

— Нет, Дим. Он всегда их закрывает.

Вернувшись на кровать, аккуратно присела, стараясь не показать истинные чувства. Кай, до этого тихо сидевший там, подполз ближе и положил голову по мои колени. Перебирая пальцами здоровой руки его шерсть, которая со временем становилась все темнее, я думала обо всем, что случилось. Я не могла причинить себе боль просто так, без причины. Значит, я видела именно то, что происходило там.

— Я проснулась от испуганного конского ржания. Выпрыгнула через окно и побежала туда. Конюшня горела. Взяла шланг и начала тушить. Выпустила лошадей, чтобы они не задохнулись. Вскоре прибежал Кай и помог их выгнать оттуда. Упрямились.

— Что было потом? — голос Ивана был странным.

— Я увидела силуэт человека. Подумав, что это наш конюх, бросилась туда, но там никого не было. Огонь начал подступать со всех сторон, а я резко потеряла способность двигаться. Как и тогда, в камере.

После этих слов подняла голову, посмотрев на Ивана — по глазам поняла, что он знает. Дима рассказал, и я была рада этому. Еще одного откровения я бы не вынесла.

Говоря отрывисто, изо всех сил сдерживала чувства, которые буквально жгли изнутри. Я надеялась, что найду покой. По крайней мере, время даст мне его почувствовать. Но нет! Сжав кулаки, продолжила:

— Я смогла выйти наружу через вторые ворота. И услышала голос. Обернувшись, снова увидела кого-то. Этот человек говорил о моем прошлом. О том, что я хотела забыть. И вдруг все стихло. Я вдруг поняла, что не чувствую жара вокруг. Конюшня была в целости и сохранности, будто и не было огня. Больше ничего не помню. Очнулась я уже здесь.

— Марика, мне очень жаль, что ты перенесла все это. Не буду врать, я не знаю, что это значит. Но я постараюсь разобраться, — Дима присел передо мной, опираясь на кровать.

— Мы постараемся, — улыбнулся Иван.

А Кай лизнул мою руку. И это было пределом. Больше не могла сдерживаться.

— Уходите, пожалуйста! Мне надо побыть одной, — попросила я, избегая смотреть им в глаза.

Когда они ушли, я снова подошла к зеркалу. Долго я вглядывалась в свои изумрудные глаза, все еще пытаясь найти там отблеск синевы. Нет. Ничего не было. Адан покинул меня, как и моя сила. Медленно опустилась на колени и больше ничего не видела: горячие слезы застилали глаза. Я устала от всего этого. Устала. Горячая волна сжимала горло и мешала дышать, будто я опять в центре стихии. Сжав руками горло, я свернулась в комок прямо на полу, давая волю слезам. Моя боль стала материальной; теперь она раздирала своими лапами мою душу, будто хотела вырваться. А может, желала зарыться поглубже. Кай лег рядом, но я этого даже не заметила. Мне казалось, что я даже завыла, так тяжко мне было.

Пес долгое время терпел, а потом мордой начал вытирать мое лицо от слез. Не знаю, что бы я делала без него. Так я и уснула на полу вместе с Каем, невзирая на боль.

Озерный ходил по гостиной туда-сюда и не мог остановиться. Иван старательно поправлял книги на полке, чтобы они стояли ровно. Оба подавленно молчали. В тот момент, когда Марика ворвалась в их жизнь, им иногда казалось, что это сказка, которая стала реальностью. Они выходили ее, до сих пор не понимая, как именно им это удалось. Потом все начало возвращаться в свое русло: Дмитрий вернулся на работу, как и Иван, Кай остался с девушкой, признав в ней новую хозяйку, а она сама нашла себя в обучении верховой езде. И всем ужасно хотелось, чтобы все так и оставалось. Но они ошибались…

Как показала прошлая ночь, они рано списали со счетов ее мир. Иван был уверен, что дело в этом. Да, Марика уверяла, что здесь не осталось магии, но что-то подсказывало ему, что все не так просто. Да и кто стал бы поджигать конюшню? Хотя и в этой версии многое не состыковывалось. Если все нереально, откуда воспоминания? И беседы с кем-то?

— Ты ничего не слышал? — врач нарушил затянувшееся молчание.

Дима всплеснул руками:

— В том-то и дело! Нет! Я спал как убитый, пока Кай не разбудил меня. Что это? Магия? Да и Руслан говорил, что ничего не слышал. Я верю ему, он так восхищается нашей ведьмой.

— Уверен, что все с ней связано? Мне на ум пришла странная мысль, Озерный, — протянул Ваня, окинув взглядом друга. — Уж не по твою ли душу? Конюшню не поджигали, а пустили какой-то газ или наркотик, Марика надышалась, и в галлюцинациях увидела то, чего так яростно избегает. «Дом» разрастается с каждым годом, сам видишь. Я ничего не исключаю.

— Я уже ни в чем не уверен, — нахмурился Дима. — И чем дальше, тем быстрее я эту уверенность теряю. Дело в том, что мы ничего не узнаем. Все очень странно. Никто не видел этого человека, который испугал мою Марику.

В изумлении Иван уставился на друга:

— Мою?

— Э, я хотел сказать «Марику», — поспешил исправиться Озерный, взъерошив волосы.

— Да? — с издевкой спросил врач.

Слишком хорошо он знал Дмитрия: скрывать что-то бесполезно.

— Выкладывай, брат.

— Я испытываю очень сильные чувства к этой девушке, — тихо заговорил Дима, усевшись наконец в кресло. — Она перевернула мою жизнь с ног на голову, и теперь я не представляю, как жил до этого. Да, она из другого мира, знаю! Она необычная. Я не мог этого не заметить.

— Верю тебе, — сказал Иван, сочувственно взглянув на Дмитрия. — Я и сам почувствовал себя по-другому.

— Боже, я говорю, как подросток, — тихо рассмеялся Озерный. — А мне уже тридцать шесть. Да что ж такое!

— Я старше тебя. Хоть на несколько лет, но старше. Я заметил, как ты на Марику смотришь. Хочешь защитить. Послушай старика, Диам. Сердце врать не будем. Важно только услышать его голос.

— Тоже мне, старик нашелся! — Дмитрий хлопнул друга по плечу.

Но тут оба застыли, услышав горестный вой. Казалось, человек не мог издавать такие звуки.

— Это не Кай, — прошептал Иван, качая головой.

Дима молчал. Вместо этого он рванулся к лестнице, но Иван оказался более проворным, успев схватить друга за руку. Озерный хотел вырваться, но Ваня держал крепко. Дернувшись еще пару раз, Дима сдался. И только тогда Иван заговорил:

— Не трогай ее. Кай рядом. Дай ей пережить это самой.

Некоторое время Озерный рассматривал друга, словно хотел увидеть что-то новое для себя.

— Ты гораздо больше похож на своего деда, чем ты думаешь.

Иван задумчиво ответил:

— Раньше мне были бы неприятны твои слова, но теперь я скажу спасибо.

— Вот и ладненько.

Прислушавшись, они поняли, что Марика затихла. Воя больше не было.

Зал был настолько огромен, что стен не было даже видно. Вместо них противников окружали мерцающие завесы, хаотично вспыхивающие то тут, то там. Темно-серый каменный пол никак не отзывался на их движение, ибо был пропитан магией. Света было очень мало, настолько, что только силуэты можно было угадать, не более. Но его хватало, что разглядеть белые доспехи, которые облегали людей, словно вторая кожа: плотные штаны, рубаха и верхний жилет, перчатки. Нижняя часть лица была закрыта маской. Со стороны казалось, что они танцуют: легко и свободно. Но это было не так. Темно-сиреневые мечи сверкали, высекая искры, и временами казалось, что один из них падет под натиском другого. Но бой продолжался. У каждого воина было по два двуручных меча, которые могли показаться одинаковыми. Одна пара была лишь немного темнее другой, а внутри вились черные прожилки.

Им не нужен был свет, чтобы нанести очередной бой. Глаза были закрыты. Воины жили боем, полностью в него погрузившись и доверяя своим ощущениям. За много веков они научились видеть с закрытыми глазами и сейчас не представляли, как может быть иначе. Разворот, шаг, выпад — и в защиту. День уже подходило к закату, но они и не думала сбавлять обороты. Казалось, усталость им не знакома. Белые одежды по-прежнему были чисты, ни одной капли крови не выступило на них, а дыхание оставалось ровным и спокойным. Сталь все так же разила противника, выискивая малейшие лазейки в защите, но их просто не было. Оба были прекрасными бойцами, знавшими свое ремесло, как никто. Им не надо было доказывать свое мастерство. Само время сделало это за них.

И тут они отпрянули друг от друга, оказавшись разделенными магической завесой; это дало им немного передохнуть. Но скоро она растворилась, возникая за их спиной, и они снова сошлись, проверяя себя на крепость. Один из них превратил мечи в боевой посох, соединив их, и отдалился, отвоевывая себе пространство для маневра. Другой воин лишь покачал головой, оставив при себе мечи. И схватка продолжилась. Через некоторое время завесы стали наливаться темным светом, погружая зал во тьму. Почувствовав это, противники резко распахнули глаза — в них плескался жидкий огонь.

— Неужели целый день прошел? — удивился Император, стягивая маску.

— Да и мне не верится, — усмехнулась Адаанна, опуская посох.

Тар медленно подошел к супруге, любуясь ею. Века сделали ее еще более красивой; теперь, после боя, огонь в глазах притягивал взгляд. Незамутненная стихия, которая была у драконов в крови, стихия Безликого. Взяв ее руку, он поцеловал в тыльную сторону запястья:

— Благодарю за бой, моя тариа.

Императрица мягко улыбнулась:

— Можем повторить. Я говорила, что тебе надо очистить разум. Пусть не в ипостаси дракона, пусть так, но все же.

— Ты права, — кивнул дракон и вдруг мотнул головой.

— Что такое, Раорн?

— Адар зовет. Надо идти.

— Хорошо, — сказала Адаана, вновь материализуя посох. — А я вернусь к схватке.

Отступив шаг назад, взмахом руки она призвала завесу, и в следующую секунду уже сражалась с призрачным противником. Император понаблюдал за своей супругой некоторое время, а потом все же откликнулся на зов начальника службы безопасности.

— Да, что случилось?

— Жду вас на крыше, тар, — сразу же заговорил Адар Корай.

— Сейчас.

Быстро поднявшись, Император хотел толкнуть дверь на крышу, но вдруг почувствовал странную слабость. Тряхнув головой, прислушался к себе: нет, все в порядке.

— Ваше Величество! — склонил дракон голову в поклоне. — Есть то, о чем вам необходимо знать.

— Слушаю.

— Экхар снова хочет выйти из тени Арденны, — начал докладывать Корай. — Видимо, Джару было мало прошлого. Он приказал Эвану собрать информацию об обвиняемых. И пока даже я не могу понять причину.

Казалось, древний дракон ни капли не удивился:

— Надо же, — усмехнулся он, — Тахой по-прежнему хочет что-то доказать мне, еще и сына своего впутал. Эван неплохой парень, отца уважает. Когда-нибудь это его погубит. Твои хорошо работают, молодцы.

— Что делаем? — сложил руки на груди начальник охраны.

Император недобро прищурился:

— Ничего, Адар.

— Как?! — не смог скрыть своего изумления дракон.

— Ничего. Пусть ищут. Они считают, что и петля, и отпечаток дали нам ложную информацию, а дознаватели плохо сделали свою работу. Так, значит.

— Но…

Корай попытался возразить, но замолчал, наткнувшись на ледяной взгляд правителя Арденны. Сейчас никто бы не сказал, что его стихия огонь: таким взглядом можно было убить. Покорно склонившись, Адар не мог отделаться от мысли, что случилось что-то, во что он не посвящен. И это терзало его больше всего. Прошло то время, когда ему надо было доказывать древнему дракону свою преданность; давным-давно на него стали полностью полагаться. Если сейчас этого не происходит, это значило лишь одно: невольным действием или словом Корай подорвал веру в себя, а Император больше не посвящает его в свои дела. И это резало больнее сотни мечей, ибо после исчезновения отца Адар равнялся именно на дэ’Нораана. Но начальник службы безопасности не занимал бы свою должность, если бы его так просто было взять. Он выяснит причину такого поведения Императора во что бы то ни стало. А пока пусть его люди продолжают наблюдение — лишним не будет.

Отец всегда учил Адара, что ко всему надо быть готовым заранее. Нельзя расслабляться. Молодой дракон не сразу понял всю мудрость этого, но со временем ему пришлось научиться жить в состоянии не покоя, а спокойной готовности ко всему. Теперь это качество стало частью его натуры. Древний дракон, увидев, что его приказ будет выполнен, покинул крышу замка, оставив своего подчиненного в гордом одиночестве.

Корай вздрогнул, ибо поймал себя на мысли, что вспомнил ведьму. Ту самую, что не побоялась при первой встрече прикоснуться к дракону. Тогда он ощущал ее тревогу и молчаливую уверенность в том, что ее вины в содеянном нет. Признаться, даже он тогда посчитал, что она не убивала мага, поклонявшегося Эране. Его родные давным-давно совершили погребальный обряд, но временами казалось, что его призрак все еще бродит по миру живых, не давая возможности себя забыть. У ведьмы был красивый голос; он помнил ту песню, что она пела в камере. Тогда Адар подумал, что слышал ее где-то, но память не позволяла понять, при каких именно обстоятельствах. В ней была выстраданная сила. Потом дракон увидит ее боль своими глазами, когда во время очередного приступа она позовет именно его, чтобы он спас остальных в камере.

Почему? Корай не знал. Когда отпечаток указал на Марику, дракон не поверил. Или не хотел верить. Он видел, какими глазами на него смотрел Айтар, его старый друг, с которым они многое прошли; до последнего момента ему казалось, что Император изменит привычный ход вещей, приказав палачу казнить убийцу. В Арденне никогда не было спокойно, и дракон-палач никогда не оставался без работы, но во главе всегда стояла справедливость. Его личный отряд проверят все и вся, прежде чем вынести обвинительный приговор. Да и дознаватели часто обращались к нему за помощью. Тар Дораим Адар Корай был жестким, но справедливым, внушая и страх, и уважение. За свое многовековую жизнь он впервые тогда поймал себя на мысли, что не хочет лишать ее жизни вопреки всему.

Причина? Палач не хотел думать об этом. Как начальник службы безопасности Императора, он привык доверять внутреннему голосу. Но тогда он молчал. И это настораживало дракона. Убийство Корна Эдари всколыхнуло империю, и теперь можно было всего ожидать. Абсолютно.