Одиссей Фокс

Дело #13 Воин без племени

Громаду «Мусорога» потряс взрыв.

А для будильника было слегка рановато.

Одиссея сорвало с силового гамака и швырнуло, словно из катапульты, лицом в ребристую стену. Он каким-то чудом успел собраться в невесомости и врезался в переборку рукой и плечом вместо лица — полосатые синяки обеспечены, зато нос цел.

По всей барже прокатился рокот. В зале номер три тряхнуло стеллажи «Королевства Фокса», и тысячи товаров содрогнулись, как лавина на краю пропасти — лишь магнитные контуры удержали их на полках. Но пирамидки из баночек, небоскрёбы коробочек и узорные фигуры из упаковок во мгновение ока рухнули и разлетелись, превратив стеллажи в слайд-шоу: внутренний мир сумасшедшего калейдоскопа.

Тележки схватились щупами за процессорные блоки и замерли в ужасе, испытав когнитивный шок с экспресс-перезагрузкой. А затем мигнули зелёными огоньками и начали как ни в чём ни бывало заново обустраивать полки.

Ану, безмятежно дремавшую в своей комнате, резко подбросило и едва не выкинуло из гнезда. Она бы покатилась, ударяясь о пол и отскакивая в невесомости, но слои ткани взметнулись и окутали девушку. Так и открылась вторая тайна серой колыбели: её соткали для жителей нестабильной планеты, для защиты во время сейсмических ударов. Ану мгновенное спеленало, как младенца, и множество мягких слоёв сберегли её от падения.

Другим обитателям «Мусорога» так не повезло. В ту же секунду в рубке, из паучиного тоннеля под потолком раздалось громкое болезненное:

— Ай!

Оттуда как из пушки вылетел пушистый коричневый луур — его несло прямо в ребристую стену. Однако бухгалтер сумел находчиво сгруппироваться, упруго шмякнуться и отскочить, как плюшевый мяч. Хотя всё равно было больно.

— Ой!

Фокс и Фазиль врезались друг в друга, и это столкновение миров грозило обернуться катастрофой. Одиссей бесцеремонно заехал стареющему лууру локтем в живот, а тот хлестнул кончиком хвоста по глазу сыщика — хорошо хоть, по древнему реликту, которому было не больно.

— Ёй-ёй!

Хаотично сталкиваясь со всеми поверхностями рубки и отскакивая в непредсказуемые стороны, оба закувыркались в воздухе, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Пожилой бухгалтер со свойственной луурам цепкостью, тремя парами хватательных конечностей и балансирующим хвостом — блестяще справился с этой задачей. Но Одиссей смёл его, как неуклюже летящий молодой медведь, и обоих понесло на острую выступающую переборку. Она не сулила беднягам ничего хорошего.

— Гамма!

— Эйла!

Оба вскрикнули первое, что вспыхнуло в голове: что-то надёжное и безотказное, родное, к чему обращаешься за помощью в самый трудный момент. Но ответ пришёл откуда не ждали: ведь взрыв пробудил спящую в недрах «Мусорога» опасную космическую тварь. В воздухе полыхнуло тьмой, Чернушка возникла точно между ними, схватила Одиссея когтистой лапой за спину, а Фазиля поймала в крыло, как кошку в гамак.

Птица крутанулась в воздухе, гася их инерцию и выравнивая свой полёт — она маневрировала в невесомости идеально, как вакуумное божество — и мягко приземлила Фокса и Фазилем на ребристый пол.

— Гамма, гравитацию! — крикнул разгневанный детектив, избитый собственной рубкой. Панель управления мигнула тройкой зелёных огоньков и повсюду легла уверенная, надёжная тяжесть.

— Чёртов… не знаю, кто! — прошипел Фокс.

Он потирал ушибы и поглядывал на Фазиля с завистью: ведь лууру природа дала больше конечностей, у него хватало рук на все главные синяки.

— Что это было? — пролепетал бухгалтер.

— Импульсная атака, — невозмутимо ответил Гамма. — Внимание: ещё одна. Держитесь!

«Мусорог» снова тряхнуло, рокот прошёлся от кормы до носа. Фазиль уцепился за панель управления, Чернушка зависла в воздухе (ей такие вещи были ни по чём), а вот Одиссея шатнуло назад и ударило спиной о панель управления.

— Да что происходит⁈ — завопил детектив уже с яростью.

В коридоре раздалось возмущённое девичье:

— Ай!

Ана ворвалась в рубку, как порыв летнего ветра в растрёпанных волосах.

— На нас напали⁈

Её локоны, однако, вместо бледно-фиолетовой тревоги или грязно-сизого страха выдавали чистое рыжее предвкушение. Похоже, звёздная принцесса адаптировалась к царящей на «Мусороге» атмосфере нескончаемых приключений и была готова вдыхать этот особый воздух полной грудью.

Вслед за девушкой в небольшую комнату втиснулась ещё и Бекки.

— Ты в астероид врезался, пьянчуга? — тележка возмущённо предъявила Фоксу, потрясая хваталками. — У меня внутри все пружинки растрясло. И мармеланские тыквы помялись, а я их только успела красиво расставить! Что за дела⁈

— Нас атакует группа иглеров без опознавательных знаков, — прокомментировал Гамма тоном скучающего экскурсовода.

— Простите, не могли бы вы пояснить, что такое иглеры? — совершенно не к месту уточнил Фазиль.

— Штурмовая разновидность малотоннажных боевых кораблей, приспособленных к поиску, преследованию и абордажным шту… — начал отвечать Гамма.

— Пираты! — рявкнул Одиссей. — Кочевники-мародёры! Только это не атаки. Они прощупывают нашу защиту и дают о себе знать.

— Удары носят предупредительный характер и могут быть устрашением и сигналом замедлить ход, — согласился Гамма. — Впрочем, нашей скорости и так недостаточно, чтобы уйти от преследования. Они скоро выйдут на дистанцию прямого огня.

Всех обдало волной безотчётного страха.

— А когда они выйдут на связь? — напряжённо спросила Ана. — Пираты же любят требовать денег? Или сразу начнут штурмовать?

— Сначала исследующие залпы, — сжал губы Одиссей. — Прощупывают разными способами, собирают данные о нашей конфигурации.

Раздался странный пульсирующий звук, и по «Мусорогу» снова прошлась ударная волна, но на сей раз это была мелкая вибрация, неприятная, как краткий зуд под кожей. Чернушка встряхнулась и издала резкий вибро-крик, добавив всем вокруг неприятных ощущений.

— А это что такое? — встрепенулась Ана.

— Эхо-удар, — узнал Фокс. — Проверяют тип брони. Сейчас зарядят резонансное облучение, чтобы прочитать внутреннюю структуру.

У каждого из живых на секунду заложило в ушах и возникло неприятное ощущение, что через тебя проходит длинная и неуловимо-тонкая нить, которую ты чувствуешь где-то под ложечкой.

— Ох… А мы послали сигнал тревоги в ближайшую обитаемую систему? — спросила Ана, как только неприятное ощущение прошло. — Какая-нибудь группа быстрого реагирования может успеть на помощь.

— Работу каналов быстрой связи нарушает большое число помех, — безмятежно отозвался Гамма.

— Они используют тональные демпферы, — выдохнул Фокс, изучая карту окружающего космоса. — Ближняя связь работает, а экспресс-волны нет. Можно послать сигнал по нуль-каналу: цена за секунду такая, что закачаешься, зато связь моментальная и заглушить гораздо сложнее. Уж точно не с иглеров, с их тоннажем и на таком расстоянии вроде бы и нечем.

— А ты отлично знаешь повадки космических пиратов, — удивилась Ана. — Откуда?

— Да он же типичный межпланетный бродяга и прохиндей, — пренебрежительно брякнула Бекки, которая филигранно умела разрядить обстановку. Вот и сейчас: очень вовремя, так что Фоксу можно было уже не отвечать.

— До ближайшей безопасной зоны двенадцать часов полёта, — сказал детектив. — Никто не успеет к нам на помощь.

— А куда мы вообще летели? — поразилась Ана. — У нас же не было нового дела. Зачем мы вышли из системы Сорил и двинулись в открытый космос?

— Потому что хотелось быть от неё подальше, — ровно ответил Фокс, вспоминая визит сэлл, после которого хотелось бросить всё и залечь на дно в болотистой системе Брюгхе. — Гамма, где там уже данные о пиратах⁈

— Наши сканеры фиксируют пять атакующих единиц, — сообщил ИИ. — Вывожу карту.

Центральное окно панорамной рубки осветилось, превращаясь в экран. ИИ показал визуальную схему: пять мародёрских иглеров сходятся к неуклюжей громадине «Мусорога» с разных векторов. Они были совершенно разных форм и цветов, но все одинаково похожи на хищных голодных тварей и жадно ощетинились десятками пронзателей, которыми втыкаются в обшивку кораблей. От этих колючих шпилей иглеры и получили своё название.

— Надо же, — воскликнула Ана. — Никогда не встречалась с пиратами!

— Скоро встретишься, — нервно пообещал Фокс. — Сколько у нас времени?

— Примерно двенадцать минут.

Все застыли, соображая, как быть.

Чернушка потянулась и разинула пасть, словно зевая после сна — хотя зевать она принципиально не умела, для этого птице не хватало лёгких и дыхательной системы, в космосе не до атмосферы. Похоже, она испустила неслышный человеческому уху вибро-крик и таким образом прочистила себе чакры, в общем, это рефлекторное действие выполняло для Чернушки роль зевоты. Проснувшись, она бодро встряхнулась всем телом, вспрыгнула Фоксу прямо на голову и преспокойно вцепилась когтями в череп. Утро явно задалось.

— Н-ну, — крякнул детектив, снимая Чернушку и укладывая на панель управления. — Какая ты стала тяжёлая!

Телепортировав Одиссея от страшной гибели к спасению, птица надорвалась, после чего провела пару недель в стазисе, а потом неделю активно отъедалась и лениво перелетала с места на место, как жирная чайка. Так что сейчас Чернушка изрядно увеличилась в размерах. Кажется, она была очень эластично устроена, и перерабатывала излишки еды в энергетическую «жировую» прослойку, а затем тратила её, сжигая и получая энергию в нужный момент. Вот кто венец эволюции, а не какие-то двуногие гуманоиды, возомнившие о себе невесть что.

— Входящий сигнал, — сообщил Гамма.

— Наконец-то! Включай.

Один из сегментов панорамного окна рубки заполонила красочная визиограмма, и красочной она была не из-за ярких цветов, а из-за колоритной персоны.

— А-ха-ха, я первый! — грохотнул массивный жер. — Гони все деньги, барыга, вот на этот счёт. Или я сломаю твою скорлупу и буду ловить ваши тела в космосе, цеплять их на свои шпили и смотреть, как вы корчитесь, жалкие твари.

Накаченное и почти квадратное тело жера идеально вписалось в переговорный экран. Крепкий, как кулак великана, это был представитель одной из самых кровожадных рас галактики. Жеры упивались насилием и с удовольствием поедали останки поверженных врагов, а ещё любили сок с мякотью.

— И выкидывай все товары за борт, — он ощерился, показывая три ряда покатых, как жернова, зубов. — Если уложишься в десять тиков, оставлю тебе посудину и твою вшивую… секунду… а, человеческую жизнь!

— Какие товары? — опешил Фокс. — По-твоему, мы похожи на торговый корабль? Это мусорщик, умник.

— Врёшь, торгаш! — раскатисто засмеялся жер, и пласты его натуральной шипастой брони разошлись, на секунду приоткрыв бугрящиеся полосатые мышцы. Уфф, какой же он был брутальный. — Я трижды просканировал твою рухлядь, и каждый раз ценометр зашкалило.

Рядом с первым экраном вспыхнул второй.

— Угумс, на связи, — пробулькал внушительный мелкарианец с золотыми рыбками внутри желеобразного тела и парадным головным убором, напоминающим треуголку. — Не смей отрицать своего богатства, путник. Я давным-давненько не осязал таких сочных показателей. Мой локатор «Пеленг-13» запеленговал тебя на расстояния в целую световую минуту. А эхо-барахлот «Фэянин» оценивает общую стоимость товаров и материалов на твоей барже в шесть миллионов. Так что придётся тебе раскошелиться, богатей. Переводи средства вот на этот даркоин, иначе я проткну тебе бронешкуру самой тонкой иглой и залью внутрь твоего корабля кислотную слизь. Она размножится, поедая ваш воздух, и мучительно разъест вас снаружи — и изнутри.

— Эй, жидкий, — рявкнул жер. — Я первый их затэгал, они мои. Так что текай отсюда!

— Буль тебе на язык, — насмешливо плюкнул мелкарианец. — Я их первый запеленговал. А между нашими тэгами разница в шесть сотых секунды, успехов тебе оспаривать моё право добычи на Сходе. В общем, дорогой путешественник, деньги переводи мне, а не ему. Помни: смерть от моих рук куда мучительнее!

— Не слушай жидкого ублюдка, — разъярился жер. — Он только чушь в уши льёт!

— Ну да, в твою голову уже не помещается, она вся заполнена, твердолобый.

— Я из тебя суп сварю! И съем.

— Шысшш чпыжжж, мычужж, — прошипел хисс-палочник со вспыхнувшего третьего экрана. Похоже, он тоже предъявлял права на добычу и тыкал в экран символ-код своего счёта, выгравированный прямо на его клешне. — Спузшш!

Инсектоид психованно дёргал конечностями, и к каждой из них было приварено новое смертоубийственное орудие, одно неприятнее другого. Фокс много лет назад уже встречался с варрийским носодёром, и встреча была не из приятных.

— Вези мне деньги, мразь! — завизжала грубля с четвёртого экрана, выпуская шипы ярости по всему телу. — Всё имущество в обмен на жизнь, и только мне! Ублюдок, по-хорошему прошу! А то я тебе кишки обглодаю, пока ты ещё живой, ясно⁈

Она и правда была довольно вежлива. Ведь грубли сверх-эмоциональные существа и в состоянии аффекта выбирают самые резкие выражения из возможных. Ради собственной безопасности и психического здоровья лучше никогда не выводить грублю из себя.

— Так кому отдавать всё имущество в обмен на жизнь? — взяв себя в руки, уточнил Фокс. — Вы сначала между собой разберитесь, а потом уже предъявляйте ультиматум.

В центре окна возник новый экран, который раздвинул и потеснил остальные. Там красовалось нагромождение техноблоков, образующее компактный трансформо-танк. Минутку, с гордым бронированным лифом? С инкрустацией военного ястреба из кровавых рубинов на могучей груди? С внимательным взглядом зелёных глаз, в которых плясали смешинки? Человеческое женское лицо, втиснутое между боевых техноблоков, выглядело неожиданно, но на удивление уместно.

— Чистого космоса, капитан! — радушно поздоровалась киборгиня, поигрывая синтетическими мускулами и ямочками на щеках. — Имущество отдавать мне.

Её голос звучал как синтезированный и многослойный, но приятный: в нём слились отголоски веселья, уверенности и силы. Кажется, бронированная богатырша была абсолютно довольна жизнью — несмотря на то, что в её массивном теле осталось куда больше нодов, чем живых частей. А может, именно поэтому.

— Пиратская пошлина: отдай всё, что у тебя есть — и за это купи свою жизнь. Сам понимаешь, выгодная сделка. Но в моём случае она ещё выгодней, братец.

Она сверкнула обзорными линзами по бокам, считай, подмигнула.

— Отдай всё мне, и получишь пожизненную защиту от Джо-Джо. В пределах нашего квадранта, но уж тут титановая сестрёнка гарантирует: никто не посмеет тебя тронуть. Поставлю свою метку и сможешь всегда летать спокойно.

Джо-Джо сердечно улыбнулась, и сразу захотелось согласиться; какие там деньги, когда такая надёжная сестрёнка будет тебя защищать? Одиссей вспомнил, как в детстве мечтал о старшей сестре, и слова громадной титановой женщины внезапно отозвалась в его сердце.

Статус у киборгини был, очевидно, немалый, потому что остальные тут же заткнулись; никто даже не вякнул, что Джо-Джо прилетела к мусорному пирогу позже всех.

— Ладно, ладно, — словно сдаваясь, поднял руки Фокс. — Дайте сообразить.

— У вас десять минут на принятие решения, капитан, — улыбнулась Джо-Джо. — Как раз столько нам нужно, чтобы синхронизировать траектории и выйти на линию прямого обстрела. После чего мы с благодарностью примем ваше пожертвование благородным корсарам пустоты. Либо каждый из нас выполнит то, что обещал, и вы умрёте сразу пятью способами — а всё ценное мы и так заберём. Так что никакого давления, решайте свободно.

Она весело помахала бронированной ладошкой.

— До скорой встречи.

— А чтобы тебе лучше думалось, барыга, лови аванс! — рявкнул жер и с наслаждением выжал гашетку импульсного орудия. — Щас, погоди, долетит… Минуточку!

Прошло несколько десятков томительных секунд, и новый удар пришёлся «Мусорогу» в корму; баржа нехотя дрогнула, хоть и без особой паники в бронированных недрах, но всё же с напряжением. Предупредительные залпы были для этой обшивки словно удары в грушу для битья: содрогается, но урон минимальный. Вопрос, что случится, если корсары перейдут на боевые и применят прочие средства из своего арсенала…

Все пять экранов одновременно погасли, в рубке стало тихо и темно.

— Они правда могут засечь ценности на таком расстоянии? — боязливо спросил Фазиль, смешно прижимая уши. Как будто это был самый важный вопрос, который требовал немедленного ответа.

— Могут. Вещество имеет разную структуру, техника отличается от специй и еды, золото от вольфрама, и так далее.

Фокс стремительно соображал, что делать. Вот уж не повезло, так не повезло!

Пустота между звёздами редко входит в чью-то юрисдикцию и протекторат. Границы почти любой империи или федерации проходят по границам её систем и редко распространяются за их пределы. Почти весь космос является ничейной территорией — а кому он сдался, чтобы тратить ресурсы на его контроль?

Поэтому за пределами звёздных систем или у границ их влияния всегда дрейфуют станции, колонии, кочевые корабли и прочие тёмные элементы, которые существуют на грани закона или вне. А в дальнем космосе можно встретить вообще кого угодно, и обычно там каждый сам за себя.

При этом шанс нарваться на пиратов крайне мал, миллионные доли процента! Вот только он растёт в геометрической прогрессии от ценностей на борту. Ведь основа пиратской охоты — дальнобойные сканеры ценностей и сокровищ. Именно ищейки являются самой продвинутой и высокотехнологичной техникой у корсаров, а отнюдь не орудия, щиты или движки.

Но неужели дальнобойные пиратские сканеры нащупали древний корабль сайн, замурованный в слоях брони, поразился Одиссей? Нет, это невозможно. Его даже Вечные не нашли, а ведь они искали целую вечность. Реликты сайн нельзя увидеть на расстоянии, да и вблизи удаётся не всем и не всегда.

Значит, мародёры сели на хвост «Мусорогу» из-за более тривиальных ценностей, но каких? Не мусор же всполошил их кладоискатели… Или в мусорной горе скрыто ещё что-нибудь такое-эдакое? От этой мысли вкупе с воспоминанием о прошлом инциденте детектива пробил озноб.

— Они в самом деле будут открывать огонь на поражение? — спросила Ана, пытаясь не поддаться страху. В её голосе слышалось сомнение, а в волосах появился лимонный отлив.

— Пока им нет смысла громить добычу, — согласился Фокс, вцепившись в панель управления. — Во-первых, у иглеров не хватит мощности пробить броню «Мусорога»: она слишком серьёзная, а они слишком маломощные. Если только у них есть источник дополнительной энергии или альтернативные способы преодоления: аннигилятор, ручная чёрная дыра, в общем, что-то экстраординарное. Но тогда бы они заранее не стреляли, а подобрались по-тихому и сразу врезали изо всех сил, проникли внутрь и взяли бы сразу всё. Зачем оставлять жизнь и корабль, когда можно взять всё? Раз они требуют заплатить «пиратскую пошлину», то может, реального способа к нам проломиться у них нет.

— Так они просто берут на испуг? Вот гады! — возмутилась Ана, потирая ушибленное плечо.

— Во-вторых, если их датчики не врут и внутри «Мусорога» ценные грузы, то реальный обстрел их как минимум повредит. Пираты потеряют ценности, сам корабль и пассажиров, которых тоже можно продать. В общем, либо они берут нас на понт и ждут, что мы испугаемся и заплатим. Либо у мародёров есть хитрый способ пробраться внутрь, но они бы предпочли этого не делать и потому предлагают нам откупиться. Либо они тянут время, но для чего?..

Фокс пытался сообразить, но данных ни для логических выводов, ни для мифотворчества пока не хватало.

— Что будем делать? — спросила Ана, убрав с лица возмущённую фиолетовую прядь. — Откажем пиратам и возьмём курс к ближайшей зоне контроля UFO?

— Сначала разберёмся, что за ценности они учуяли, — поджал губы Одиссей.

Ведь он наконец догадался, кто виновен в превращении «Мусорога» из старой рухляди в сверкающую ёлочную игрушку. Заметив взгляд детектива, бухгалтер выпрямился, волнуясь, будто предстал перед комиссией корпорации за растрату в особо крупных размерах.

— Кхе-кхе, — дрожащим голосом сказал он. — Вероятно, я могу объяснить причины этого казуса.

— Будьте так добры, Фазиль.

— Пираты засекли на борту «Мусорога» ценные товары, потому что… они есть. Я приобрёл товары на планетах IKEA, Гуро и Лосс для последующей перепродажи в других мирах, — чистосердечно признался луур.

— Но откуда у нас товаров на шесть миллионов энзов? — прищурился Фокс. — Три недели назад, когда я назначил вас управляющим, на моём счету было только два с половиной. Ну, плюс-минус.

Не обладая доступом к данным прямо из головы через нейр, Одиссей особо не вникал в собственные финансы. Слишком много возни.

— Т-так и есть, — заикаясь от волнения, подтвердил бухгалтер. — Но, видите ли, в-во-первых, мы активировали систему льготного кредитования от корпорации «Кристальная чистота».

Брови Фокса взлетели вверх.

— Не знаю, как вы заслужили статус привилегированного партнёра, но с вашим статусом условия кредита слишком выгодные, чтобы его не взять! — торопливо объяснил луур. — Во-вторых, мы уже совершили несколько удачных торговых операций. Сначала в IKEA, с крупной логистической скидкой за личный визит и дополнительной скидкой за оптовую загрузку, был приобретен список самых ходовых товаров для гуманоидных рас. Большую часть этих товаров мы реализовали оптом в системе Гуро по цене на двенадцать процентов ниже рыночной, но всё равно с шестнадцатипроцентной маржой. Меньшая часть пока на складах «Мусорога».

Говоря это, Фазиль открыл каскад визиокон, подкрепляя рассказ кадрами товаров, логами сделок и графиком изменения счёта. Голосок бухгалтера окреп, осанка выправилась, а глаза заблестели: говоря о финансах, рождённый в джунглях луур начинал чувствовать себя в своей кроне.

— На вырученные деньги плюс кредит мы закупили в системе Гуро кваркослойные нити и гранульные сплавы, в общем, высоколиквидное сырьё. Затем обменяли его в системе экспресс-сделок при прохождении врат Великой сети на партию товаров роскоши и искусства. Их удалось реализовать ценителям на планете Лосс, когда мы с тележками открыли на корабле орбитальную гала-выставку «Миллион миров» для сектора экономической и культурной элиты. Спасибо за идею названия.

— Что? — поразился Одиссей. — Пока мы раскрывали дело Ирелии Кан, «Мусорог» работал галереей современного искусства?

— Так вот почему у меня в каюте появились темпоральная статуя, картина мёбиуса и коврик-лабиринт! — воскликнула Ана. — Я из-за этого коврика еле выбралась из комнаты.

— Д-да, простите, — кивнул пожилой луур, испуганно прижимая уши в ожидании гнева генеральных акционеров. — Н-непроданные лоты пришлось временно п-приспособить в качестве декора. Я и себе взял парочку, и вам, к-капитан, повесил работу «Пойманный свет».

— А я думал, это просто красивая люстра, — слабо улыбнулся детектив. Он вспомнил, как сгустки звёздного света плавают в едва заметных силовых путах, подобно стайке энергетических рыбок.

— Н-нет, это шедевр световязи с планеты Сол, — пролепетал Фазиль. — Хотя красивый и вполне может работать люстрой, так что… Ещё, состоятельные посетители были очарованы, как они выразились, «бомжарской эстетикой обшарпанности и вневременного индастриала», которая царит на вашем корабле. Они высоко оценили обстановку «Мусорога» как графичную стилизацию окружения для предметов искусства.

Луур развёл четырьмя руками и состроил одновременно снисходительную и высокомерную рожицу, изображая тонких ценителей бомжарской эстетики.

— Особенно их впечатлила инсталляция «Мусорная гора», как символ тщетности потребления и квинтэссенция бесконечного цикла производства. Один магнат, пожелавший остаться неизвестным, предлагал купить гору, но мы не смогли договориться о логистике операции; так что было продано лишь несколько сувенирных кусочков. Зато, чтобы скрасить пребывание на выставке, посетители охотно покупали товары с полок «Королевства Фокса». Тележкам удалось реализовать около пяти процентов всех товаров.

— И дайте угадаю, — прищурился Фокс. — Цены стояли примерно в десять раз выше, чем их розничная себестоимость?

— В восемнадцать, — вздрогнул Фазиль, вцепившись четырьмя руками в отвороты жилетки, и даже зажмурился, словно ожидал резкого унизительного окрика. — Ведь все товары на полках относятся к низкой ценовой категории, и потому являются экзотической редкостью для граждан элитарной системы Сорил. Для них такие дешевые и некачественные товары — эксклюзив, за который не грех и переплатить.

Несмотря на всю угрожающую и тягостную атмосферу ситуации, Ана и Одиссей нервно рассмеялись. Фазиль приоткрыл один глаз, осознал, что акционеры довольны, и слегка приободрился.

— Маржинальность на продажах предметов искусства варьировалась в вилке от пятисот процентов до двух с половиной тысяч, — быстро сообщил бухгалтер, и смех детектива сменился округлой тишиной, характерной для отвисшей челюсти. — Чистая прибыль от всех торговых мероприятий составила около двухсот пятидесяти процентов после налоговых вычетов, и превратила два с половиной миллиона, вложенные в торговые операции, в шесть с четвертью.

Одиссей поразился, насколько же это приятно: считать прибыли. И насколько велики оказались прибыли за столь короткое время.

— В-третьих, за эти три недели вы получили двойные оплаты за дело Поэтичей и Прозаевых (каждый род оплатил ваши услуги отдельно); стократную оплату за дело Афины от представителей империи олимпиаров; и двадцатикратную оплату от фонда памяти Ирелии Кан. Вообще, ваши гонорары оказались значительно выше, чем я предполагал, что даёт нам дополнительную проекцию роста прибылей в…

Следующие пару фраз Фокс пропустил мимо ушей, размышляя, какого джинна выпустил из корзины.

— Горизонт привлечения инвесторов… — торопливо бормотал бухгалтер, излагая бизнес-план, распланированный на годы вперёд, — Скалирование дохода… масштабирование операций… эмиссионные облигации, фьючерсы! Галактический траст. И, конечно, дельта-токены.

Этот маленький четырёхрукий бизнес-жонглёр оказался сильнее и потенциально опаснее, чем ожидал Одиссей. Он не успел привлечь инвесторов, как уже привлёк пиратов.

— И, наконец, в-четвёртых, — выдохнул Фазиль, утирая пот кончиком хвоста. — Пользуясь вашей рекомендацией, Роберт Шекл заключил контракт с «Кристальной чистотой» о разработке нового материала, триморфа, на планете Мегера. И, видимо из благодарности к вашим заслугам, Роберт зарегистрировал вас в качестве агента. Так что отныне и навеки один процент от всех оборотов триморфа будет перечисляться на ваш счёт. Правда, наладить добычу и поставки процесс небыстрый, требует исследований и разработок, поэтому в ближайший год перечислений по триморфу ждать не стоит. Однако, вам сразу же достался один процент от авансовой операции по проекту, и он составил ровно один миллион энзов.

— Святые пульсары, — звучно сказала Бекки. — Наш капитан-бродяжник на глазах превращается в завидного жениха!

«А совсем скоро превращусь в нищий труп», подумал Одиссей, разум которого лихорадочно искал выход из ситуации.

— Подводя итоги, — Фазиль выдохнул и аккуратно поправил жилетку, удовлетворённый ходом своей скромной презентации. — Мы погасили взятый кредит и уже оформляем новый, на дальнейшее развитие бизнеса. В данный момент ваши активы и пассивы номинируются в четыре миллиона семьсот тысяч энзов на счету, около трёх миллионов товарами на двух складах баржи, от ста тридцати тысяч предметами искусства и примерно четыреста тысяч поголовьем шикарисов, которых я устроил во временном загоне на складе номер два.

— Чего? — опешил Фокс. — Какие шикарисы? В какой загон? Что это вообще за звери и почему они стоят, как будто сделаны из золота?

— Всё это здорово, — не выдержала Ана, не дав им продолжить разговор. — Но все ваши накопления вылетят в тоннель нуль-захвата, если мы не дадим космическим жуликам сдачи! Предлагаю не поддаваться на запугивание и лететь своим маршрутом. Их обстрел «Мусорог» переживёт, а если они к нам проберутся, будем сражаться!

Она приняла боевой вид, явно надеясь, что с корсарами пустоты будет так же легко справиться врукопашную, как с бандитами из Рокча-тупика. Но она смертельно ошибалась. Одиссей понял, что должен показать Ане всю серьёзность положения.

— Гамма, сделай максимальное увеличение корабля жера.

На экране появился иглер крупным планом: смазанный, не лучшего качества, он всё-таки мчался далековато, хоть и стремительно приближался. Штурмовик жера походил на хищно выгнутый трезубец, от каждого острия отходили тонкие шпили поменьше, а на них были нанизаны изогнутые в агонии тела. Каждый из них когда-то летел в космосе по своим делам, но встреча с корсаром оказалась их последним делом.

На этих шпилях не было людей, но от этого сочувствие к несчастным не становилось слабее. И тем сильнее у жера будет мотивация пополнить свою отвратительную коллекцию фигурами ещё одной расы. Одиссей представил, как его долгий путь или едва успевшая начаться жизнь Аны заканчивается на одной из этих игл, кулаки непроизвольно сжались до боли.

— О, — только и выговорила девушка. Волосы цвета хаки свесились вниз, закрыв ей лицо, а затем стали траурно-чёрными по несчастным, которым не повезло попасться корсарам на пути. В прядях Аны переливался страх.

— Гамма, какие у нас тактические варианты?

— Бегство невозможно, — ответил интос. — Скорость и маневренность баржи уступает качествам преследования иглеров на два порядка.

— Да, это очевидно.

— Выдержать штурм, не сбиваясь с курса, без реального ущерба: вероятность высокая. Мощность и толщина брони «Мусорога» делает её преодоление сложным и долгим. В зависимости от оборудования, мародёры будут бурить тоннели для штурма минимум час, а не пару минут, как на обычных кораблях. Если же они попробуют пробить корпус направленными ударами импульс-орудий, это приведёт к сильному расходу энергии и резкому снижению боевого потенциала их отряда. Ведь запасы их энергии ограничены. Кроме того, в момент штурма я инициирую сбивающий вращательный маневр, который распределит…

— Давай без лишних подробностей. По существу: мы можем выдержать обстрел и попытку взлома.

Может, стоит отключить у Гаммы режим ИИ-очевидность, подумал Фокс.

— Наличие у пиратов особых способов проникновения: непрогнозируемо, — спарировал интос. — А вот прямое боевое столкновение внутри баржи: опасность смертельная, поражение гарантировано. Каждый кочевник-марордёр подготовлен к бою на порядок лучше экипажа «Мусорога».

Здесь Гамма был чертовски прав. Увешанный боевыми имплантами пират стоит пятерых бойцов регулярной армии среднестатистической планеты. В рядах пиратов повышенный естественный отбор и выживают сильнейшие.

— Что же делать? — Фазиль поджал хвост, готовый решиться на неслыханное, его голосок дрогнул. — Может, заплатить?.. Отдать им ВСЁ и надеяться, что отпустят?..

Он сказал это — и в ужасе закрыл четырьмя ладошками рот. Для инвест-бухгалтера, который всю жизнь преумножая богатства, пустить их под нож, срубить растущий бизнес на корню было поистине святотатством.

Фокс напряжённо думал, глядя на таймер обратного отсчёта. Десять минут пролетали слишком быстро. В глубине чёрного глаза мерцала красная звезда, он видел лёгкое алое сияние, которое переливалось на панели управления. Это значило, что его решение сильно повлияет на дальнейшую судьбу. Внезапно по телу Одиссея прошла дрожь предчувствия чего-то важного, огромного, что терялось в темноте будущего.

— Заплатить, — сказал он наконец. — Но не пиратам. Гамма, найди все предложения о продаже боевых дронов класса S с максимально быстрой доставкой.

— Выполняю, — мигнула панель.

У боевых систем очень разный уровень эффективности — и цены. Вспомогательные дроиды личной защиты продаются в большинстве миров и стоят недорого, но они помогут против случайной шпаны, а от опытных убийц и мародёров не спасут. Вот если бы у Аны осталось королевское поле олимпиаров, пираты не смогли бы сделать ей вообще ничего, хоть устреляйся всем звеном. Не тот уровень.

Но и Ана бы ничего им не сделала, потому что система принцессы была настроена на защиту; а сочетать и то и другое сложно, дорого, некуда на себя вешать и потому приходится выбирать. Каждый из бойцов технологического будущего — этакий конструктор модулей, и одна сборка побеждает другую, но проигрывает третьей, как в древней игре «Камень-ножницы-бумага», только с сотнями переменных. А идеальных решений нет — ну, если ты не технобог, взявший древнее имя Зевса или Ареса.

«Мусорогу» с его взрывным ростом финансовых перспектив срочно требовалось прокачать боевую часть. Собственно, это требовалось ещё вчера: глупо лететь с ценностями на борту, не позаботившись о защите. Одиссей, занятый расследованием, не вникал в дела своего нового управляющего и не знал про ценности, так что упустил ключевой момент. А Фазилю и Ане даже в голову не пришло превентивно спасаться от космических пиратов. Ведь оба всю сознательную жизнь провели под корпоративной или техно-имперской защитой и ещё не осознали, что в этом жестоком и равнодушном мире о наличии защиты надо отдельно позаботиться.

Но лучше поздно, чем никогда, верно? Так что Одиссей решил прикупить мобильную боевую систему, чтобы защититься от пиратов. А «класс S» означал уровень технического превосходства: им помечались максимально крутые из боевых систем, доступных обычным людям за деньги.

— Корпорация «DarkStar» представляет линейку боевых телохранителей «Архангел», — сказал Гамма, показав стройную чёрную фигуру с веерными крыльями, в дизайне которой было что-то неуловимо-пугающее и зловещее. — Стоимость от миллиона энзов. Младшая модель «Ангел», от пятисот тысяч.

— Неплохо. Мы можем позволить себе трёх архангелов.

— Три с лишним миллиона, не считая доставки⁈ — схватился за голову Фазиль.

— Даже если пираты оставят нам жизнь, то отдав им деньги, мы просто их потеряем. А на роботов потратим, зато они останутся. С Архангелами плюс ещё и в том, что их нуль-переброс обойдётся в десять раз дешевле, чем живых телохранителей, — Одиссей вспомнил массивного октопода-убийцу. — В общем, хороший вариант, но надо посмотреть и другие. Гамма?

— Корпорация «Вечная война» предлагает комплексную тактическую систему «Ярость». Это сфера-трансформер, которая может быть космическим кораблем, планетарным убежищем или всепроходным средством передвижения. При необходимости разделяется на несколько орудий, которые могут вести круговую оборону или обстрел. Либо на несколько десятков атакующих модулей для планетарного или космического боя. Стоимость системы от трёх миллионов.

— Внушает. Как только решим завоевать технически неразвитый мир, обязательно прикупим пару-тройку «Яростей».

— Гильдия наемников «Канаан» предлагает услуги защитников: опытных телохранителей высшего класса. Строго в рамках закона и звёздной чести. Вы покупаете абонемент на защиту в случае угрозы. Стоимость варьируется и начинается от ста тысяч в месяц…

— Очень экономически целесообразно! — поднял палец Фазиль, который делал расчёт экономической эффективности каждого варианта в режиме реального времени.

— … Плюс оплата нуль-портации в момент угрозы.

Бухгалтер тут же сник.

— Это всё лучшее? Маловато, — разочарованно уточнил детектив.

— Вариантов много. Оптимальными под наши требования представляются далеко не все, — спокойно ответил Гамма. — Последний из оптимальных: планета-тюрьма Персефона предлагает покупку репликанта, клона одного из своих заключённых.

Сердце Одиссея пропустило один такт.

— Персефона, — повторил он.

— Это что, одна из наших… из олимпиарских планет? — озадаченно сказала Ана. — Точно. А я о ней даже не слышала.

Что в целом не удивительно, когда твоя империя охватывает несколько тысяч обитаемых миров.

— Если там отбывают срок самые опасные преступники со всего двенадцатого сектора, — опасливо моргнул Фазиль, — То их лучшие экземпляры должны представлять собой нечто поистине особенное.

— Ничего себе идея! — воскликнула Ана, уже изучая тему. — Сделать клонов самых крутых и опасных преступников, но убрать все их желания и личные черты. Получатся лучшие бойцы, но без преступных склонностей?

Всем представлялся ряд безликих и равнодушных насильников, маньяков и убийц, послушных твоей воле. Довольно спорная концепция.

— Их преступные склонности в основном и делали из них крутых и опасных бойцов, — возразил Фокс, явно что-то замышляя. — Убрать их всё равно что стерилизовать.

— В рекламе утверждают, что это учли. Все мотивационные и эмоциональные контуры у клонов оставили, только завязали их на жизнь владельца.

— То есть, они с таким же маниакальным бешенством и остервенением служат любимому хозяину, и ради его процветания готовы на всё?

— Именно так, — подтвердил Гамма. — Репликанты полностью лишены собственного «я», желаний и амбиций, в них оставлено только одно чувство: желание безопасности и благоденствия владельца, с которым у репликанта устанавливается прямой нейролинк. По сути, репликант инстинктивно считает себя менее важной частью единого целого с хозяином, и готов всем пожертвовать, чтобы защитить и помочь.

— Как при падении мы инстинктивно подставляем руки, чтобы защитить голову, — кивнул Фокс, которого не покидали серьёзные сомнения в самой концепции репликантов.

— Из-за имиджа страшных преступников и общей предвзятости к клонам, спрос на них невысокий, — сказал Гамма. — И цены на бойцов категории S начинаются от ста пятидесяти тысяч. Выгодная покупка.

— Покажи САМОГО крутого и дорогого из всех репликантов, которых предлагает Персефона.

Одиссей уже догадывался, каков будет ответ. Но внутри него всё равно что-то дрогнуло, когда на экране появился портрет громадного ящерна в природной броне. Глаза, наполненные холодной сокрушающей злобой, смотрели в упор.

— Модель «Трайбер». Оригинал: прославленный боец и бывший глава мафиозного клана «Меценаты». Победитель последней планетарной королевской битвы среди заключённых Персефоны.

— Он убил остальных участников? — тихо спросил Фокс.

— Примечательно, что нет. В королевских битвах бойцам разрешены любые методы, и подавляющее большинство участников погибает. Трайбер выжил и остался последним, но при этом никого не убил. Побеждённые соперники признавали поражение и отказывались от участия в игре.

— Вот как, — выдохнул Одиссей, напряжённо размышляя.

Красная звездочка в его глазу мерцала, пронизывая темноту.

— Цена этого репликанта без экипировки, но с прошивками и апгрейдами, аналогичными оригиналу: миллион семьсот пятьдесят тысяч.

— Это точно выгодная покупка? — возмутился Фазиль. — Тёмный Архангел сильнее живого бойца, а стоит почти вдвое дешевле, и нуль-портация живого гораздо доро…

— Гамма, купи нам Трайбера с доставкой на дом, — приказал детектив. — Когда его смогут прислать?

— Товар подготовят примерно за час, — после паузы ответил ИИ, получив нужные ответы. — И к стоимости самого репликанта добавится цена нуль-портации, при его массе и размерах она составит ещё восемь миллионов.

— У нас нет таких средств! — всплеснул руками луур. — Даже если всё продать, не хватит!

— Возьмём кредит на развитие бизнеса, — зло улыбнулся Одиссей. — Гамма, оформи займ в «Кристальной чистоте» и закажи нам лучшего ящерна во вселенной. Обязательно укажи в заказе, что покупатель Одиссей Фокс. Обязательно.

— Но мы влезем в долги… — схватился за голову бухгалтер.

— Это лучше, чем лечь в гробы, — отбил детектив. — Ещё, в любой оружейной сети, например в «Гладиаторах Галактики» или «Вечной войне», закажи два фазовых меча под его размер и три индивидуальных защитных поля максимальной доступной категории.

— Оформляю привилегированный кредит… Готово. Делаю заказы… Подтверждены.

— Теперь вместе с Фазилем продавайте всё товары по самой выгодной для покупателей цене, чтобы всё разлеталось. Отправляйте гипер-посылками, чтобы как можно быстрее очистить склады. Действуйте!

— Ты хочешь остаться без гроша, — поняла Ана, и несмотря на напряжённость ситуации, её лицо осветила улыбка. — Чтобы, когда пираты сюда вломятся, корабль оказался пуст.

Несмотря на гигантские расстояния и проблемы логистики, межзвёздная торговля процветала, ведь нуль-переброс неживой материи через порталы обходился в десятки, а порой и в сотни раз дешевле, чем живой. Он всё равно стоил недешево, но частенько оказывалось выгоднее моментально перебросить товары порталом, чем снаряжать грузовой корабль, который десять лет летит из пункта А в пункт Б на досветовой скорости. Если он вообще долетит.

Для менее срочных грузов использовали гипер-посылки, которые выстреливались в закрытых контейнерах и летели в подпространстве на маяк конкретной сортировочной станции. Такие добирались до адресата за часы, дни или максимум недели пути. Сравнительно недорогой, быстрый и почти безопасный способ. Ну или стандартный пролёт через межзвёздные Врата, это вообще самый дешёвый способ, если время не важно и везёшь сразу много товаров. В общем, межзвёздная торговля приносила большие доходы. Но и непредсказуемые убытки — как сегодня.

— Сейчас займусь, — сокрушённо вздохнул Фазиль, в отчаянии разведя всеми четырьмя руками, и проворно взобрался в тоннель под потолком, откуда производил большинство своих финансовых операций.

Раздался глухой рокочущий удар, по корпусу «Мусорога» прошла вибрация, странный клацающий звук. Ещё один. И ещё. Чернушка тревожно завертела головой в разные стороны.

— Четыре штурмовых корабля произвели посадку на нашу обшивку и закрепились с помощью ударных шпилей, — сообщил Гамма.

— Инверсионные щиты на полную мощность! — отрывисто приказал Фокс.

— Уже поздно, они ведь уже сели? — нервничала Ана.

— Это защита от излучений, чтобы пираты не могли убить нас сквозь броню. В обшивке уже есть отражающие слои, но так будет надёжнее.

— Импульсы жесткого излучения по всей поверхности «Мусорога», — отчитался ИИ. — Мы лишились внешнего наблюдения, сенсоры выведены из строя.

— Используй мусорный эхо-сканер. Каждые три секунды делай импульс, он обрисует картину расположения объектов.

— Не могу. Наши инверсионные щиты сбивают импульс.

— Чёрт. Мы слепы.

Новые странные звуки донеслись сквозь толщу брони: далёкая визгливая песня отбойника, то ли лазерные буры, то ли захлёбывающаяся очередь импульсной пушки.

— Что они делают? В каком месте?

— Предположительно, направленные пробивные залпы в области мусорного шлюза.

— Хотят прорваться через погрузочный шлюз? — лихорадочно размышлял Одиссей. — Разумно, это слабейшая точка в нашей броне. Ты можешь понять, когда они это сделают?

— У нас не военный корабль, а мусорщик. Внешние сенсоры в броне уничтожены излучением, а систем осознания корабля не предусмотрено.

— Но управление всеми внутренними дверьми у тебя ещё сохранилось? Значит, можешь открыть-закрыть, пока они не пробились внутрь.

— Управление сохранится даже если сами двери будут уничтожены, — возразил Гамма. — У меня нет обратной связи. Однако я могу увидеть, когда мародёры проникнут внутрь: внутренние камеры в приёмном-сортировочном зале работают.

Все звуки стихли.

— Ну что там? — дёрнулась Ана. — Неужели они прорвались? Так быстро⁈

Ей было трудно стоять на месте: взбудораженная происходящим, она рвалась действовать и сражаться.

— Не верю, — прошептал Фокс. — Не могли.

Он осознал, что на висках выступил холодный пот. Неизвестность и растущее чувство угрозы опустошали.

— Входящий сигнал с позывным «Титановая сестрёнка», — сообщил ИИ.

— Включай!

— Мы уже здесь, — радостно заявила Джо-Джо, и Одиссей ошеломлённо уставился на вид у неё за спиной. — А раз уж мы зашли в гости, то может откроете двери и впустите на чай?

Она стояла внутри приёмно-сортировочного ангара, рядом с развороченной дырой шлюзовых дверях, и сквозь эту дыру на «Мусорог» один за другим проскальзывали мародёры.

Ана схватила Фокса за руку, ища поддержки или пытаясь защитить. У Одиссея перед глазами зависло изогнутое и посиневшее в холоде космоса тело принцессы, нанизанное на шип; этот страшный образ перекрыл всё остальное.

Время будто замедлилось, разум пытался найти решение, придумать, как спасти всё, что ему дорого. И ответ нашёлся. Ведь мародёры допустили смертельную ошибку, оказавшись в зале мусорщика просто в скафандрах, вне своих кораблей.

— Экстренный выброс мусора из ангара сортировки! — крикнул Фокс.

Каждая доля секунды имела значение. Если любой из мародёров успеет закрепиться за ребристый пол или стены, то всё будет напрасно. А сейчас мощный поток экстренного выброса вынесет их в открытый космос на скорости в несколько километров в секунду — и пираты за мгновение окажутся вдали от корабля и своих иглеров, без всякой надежды догнать «Мусорог».

Ведь Фокс всё-таки нашёл способ всех спасти.

— Камеры… — сказал Гамма.

— Выполняй!

Три зелёных огонька мигнули на панели управления, сообщая, что ИИ принял и исполняет приказ.

— … показывают, что в ангаре никого нет, — параллельно с этим он договорил фразу.

В первую секунду Одиссей не понял, о чём речь. Затем волосы встали дыбом.

— Покажи…

Центральный экран показал ангар приёма-сортировки мусора. Огромные шлюзовые двери открылись одна за другой, выполняя приказ Фокса, и в ту же секунду сквозь них ударил боевой залп, который вывел из строя систему выдува. Ведь ударов о корпус баржи было четыре, а иглеров пять. Вслед за вспышкой огня иглер «Титановая сестрёнка» ворвался через распахнутые шлюзы, хотя Гамма, не дожидаясь нового приказа, уже начал их закрывать. Но Джо-Джо успела.

Одиссей почувствовал, будто ему врезали под дых и весь воздух улетучился; он схватился рукой за диафрагму и никак не мог вдохнуть. Потому что у этих мародёров изначально не было способа преодолеть защиту «Мусорога». Всё это время они блефовали, изображая угрозу и взлом обшивки — и он купился на блеф. Поддавшись панике и желая всех спасти, он только что собственными руками запустил пиратов внутрь.

— Спасибо, братишка! — довольно рассмеялась Джо-Джо.

Обманная визиограмма вокруг неё дёрнулась и погасла. Стало видно, что она по-прежнему сидит внутри своего иглера, и больше того, у неё за спиной сгрудились остальные корсары в полном боевом облачении. Вся их компания теперь была внутри «Мусорога».

— А вот и мы.

— Ругаешь себя. Места себе не находишь, — укоризненно сказала киборгиня, глядя на Фокса сверху-вниз. — А зря.

Её бронепластины сдвинулись вниз, раскрывая корпус; грудные и ручные пушки втянулись внутрь или сложились (ибо с кем здесь сражаться), а мощный торс выехал вверх. Внушительная, наполовину механическая голова Джо-Джо сидела на армированных плечах и венчалась ирокезом титановых волос. На каждом плече красовалось по эмблеме «Джо», но они были слегка разные, одна с боевым кораблём, а вторая с бластерами, как будто это были два имени двух разных людей.

В таком раскрытом виде кибер-дева гордо возвышалась на два с половиной метра и расходилась вширь примерно на полтора. Кулачищи у неё были литые, но при этом гибкие, как живые. Брунгильда бы удавилась от зависти, встретив эту гром-бабу.

— Дай мысли прочитаю, капитанчик. «Я так облажался, сам их впустил». «Как же я мог так лохануться». «С моим-то умищем», — усмехнулась Джо-Джо. — Нет, сестрёнка не из менталистов, просто вы все думаете одно и то же. У всех умище и все как один в шоке. Открою тебе тайну: почти каждый, кого мы не можем вскрыть, сам впускает нас внутрь. Каждый капитанчик хочет стать героем, который мощно вынес пиратов и спас свою команду и корабль. За время работы моей штурмовой схемы «Открывашка» почти никто вовремя не просёк ловушку и не остановился. Ну, понятно, с поправкой на расу: к разным планетчикам нужен разный подход.

Она приосанилась и продолжила голосом солидной киборг-профессуры:

— Расы-паникёры, такие, как люди, берутся на страх и неизвестность. Расам-прагматикам надо позволить решить, что они тебя переиграли. Расы-эмпаты впускают, когда посчитают, что мы сомневаемся в своём преступном пути и готовы перевоспитаться. Для нас с вами такое дико звучит, правда? Но оно работает. У нас восемнадцать проверенных схем для разных типов планетчиков. Поэтому мы сначала выходим на связь, чтобы понять, кто наша цель. Предъявляем условия выкупа, для проформы, а потом работаем по подходящей схеме. Знаешь, сколько из капитанов не поддаётся на развод?

— Семь процентов? — хрипло спросил Фокс, сплюнув кровь, которая сочилась из разбитой губы.

— Верно, — хмыкнула кибер-дева. — Шесть целых семьдесят шесть сотых процента. Но с ними работает что-нибудь другое: штурм, выборочное облучение, дипломатия или шантаж. Так что статистически, если кораблики не могут от нас упрыгать или скрыться, мы почти всегда берём своё. А математика великая наука, капитанчик, на математику можно полагаться. Казалось бы, у корсаров пустоты должна быть короткая и смертельно-опасная жизнь? А вовсе нет. Я с десяти лет работала на конвейере — и ушла в пираты, когда посчитала вероятности своего выживания и успеха. Ты не поверишь, насколько они оказались выше.

Детектив промолчал. Бока ломили от ударов, которые нанёс ему дёрганый, психованный палочник-хисс. Встрёпанная Ана с разбитой скулой и пятном крови на щеке висела рядом и прятала взгляд. Девушка размеренно дышала, словно пытаясь восстановить душевное равновесие, но Одиссей физически чувствовал непримиримый гнев звёздной принцессы и её несломленную гордость. С точки зрения юной и чистой идеалистки, происходящее было глубоко неправильным.

Фокс же, напротив, считал, что полностью заслужил такой результат. Только жаль, что из-за его самонадеянности в беду попали остальные.

Когда пираты вскрыли дверь в зал номер три, экипаж «Мусорога» не пытался сопротивляться — все понимали, что это бессмысленно. Но пираты всё равно врезали парню с девушкой для порядка. Впрочем, это были так, приветственные пиночки, основные развлечения ждали впереди. Одиссей знал пиратов, и понимал, что им с Аной предстоят изобретательные и изощрённые забавы, ведь для корсаров измываться над пленниками — отдельный и важный пласт культуры.

Ана и Фокс висели в паре метров над полом, руки вывернуты назад и оплетены плоской лентой, шеи стиснула та же удушающая полоска, которая прижала их к стене. Сегментная кибер-змея была метров двадцать в длину и сильнее анаконды, она выстрелила из руки Джо-Джо и молниеносно оплела пленников, связала по рукам и ногам и прилепилась к стене.

— Вот, нашёл спрятника, — пробулькал мелкарианец, вытекая из тоннеля.

Внутри желейного тела гигантской разумной амёбы болтался пузырь воздуха, в котором, как в прозрачном стеклянном шаре, скорчился мокрый и всклоченный Фазиль.

— Там целая система тоннелей, а этот укрываш забился в норку и сидел тише воды, темнее звезды. Но от моих рыбок не спрячешься, они найдут. Идите домой, красавицы.

Из тоннеля выплыла целая стайка пузырьков желе, и внутри каждого блестела маленькая рыбка. Они вереницей вплыли обратно в бродячую амёбу, а попав в родную среду обитания, принялись резвиться, красиво блестя пурпурными и оранжевыми боками.

— Получайте беглеца, — мелкарианец с хлюпаньем выдавил из себя пленника, Фазиль ошарашенно смотрел на пиратов, прижав мокрые уши.

— Луур? Давай его к остальным, — одобрила сестрёнка. — Пускай обтекает.

Длинный хвост кибер-змеи метнулся к бухгалтеру, захлестнул его в петлю, подтянул — и тот повис рядом с Аной, грустно поджав хвост.

— Крушила! Что там со странным существом, которое не просвечивается?

— Это какая-то птица, — рявкнул жер с другого конца огромного зала. — Она в руки не даётся, и в сети не даётся. И от глушилки уходит. Излучение ей ни по чём. Я её поймал в силовой капкан, а она вжух — и черванула! Как настоящий дырокол, только она не корабль, а птица. Реакция быстрее моей втрое, а у меня вообще-то ускоренная! И маневрирует как шифлер на кольцевых гонках. Удивительная тварина. Капитан, давай взорвём её вакуумной бомбой прямо в ангаре, и дело с концом!

Чернушка почуяла, что все комплименты вместе с предложением убить адресованы именно ей, и тут же телепортировалась жеру прямо на голову. Долбанула острым клювом по бронированной макушке, оставив там вмятину. Крушила уязвлённо взревел и выпустил очередь из импульсного бластера, входящего в оружейный комплект его левой руки. Но космическая птица филигранно крутанулась в воздухе, уходя от каждого из импульсов, и заехала жеру крылом по морде, после чего телепортировалась под купол склада номер три, на вершину Мусорной горы. И оттуда издала резкий, неприятный крик возмущения.

— Какая лапочка, — оценила Джо-Джо. — Вот кто здесь боец. Погоди её убивать, наверняка она дорогущая. Что это у вас за птица, капитан?

— Астероидный нырок, владеет телепортацией, — честно ответил Фокс.

— Ваш питомец?

— Независимая. Прибилась.

— Эй! Эй! — взвизгнула грубля, привлекая внимание. — А чё делать с грёбаными роботами? Они меня нервируют, столпились и молчат. А ну заткнитесь молчать, мрази! Чё делать, кэп?

— Принимать успокоительное? — на удивление вежливо предложила Бекки. Но тут же исправилась, — Хотя истеричкам не поможет.

— Молчать, гадина! — прошипела грубля, раздувшись и выпустив шипы. — Как ты смеешь хамить разумному, убогая железка⁈

— А я и не говорю ничего, — невозмутимо ответила Бекки. — У меня даже рта нет, не видишь?

— Что это за скрип тогда, а⁈ Что за скрип⁈

— Так это твоё чувство собственного ничтожества. Его не заглушишь.

— Ах ты тварь, — завизжала грубля, хватая тележку и бросая её на бок. — Я тебе спицы порву, чипы выдавлю!

— Пфф, да хоть на атомы распыли, мне-то что, — хмыкнула Бекки, удержавшись на гибких хваталках и спокойно вернувшись на колёса своя. — Я-то не живая. А вот твоя убогая жизнь лучше уже не станет.

Хисс что-то застрекотал и двинулся к тележке, поднимая руку с бластером. Дуло начало яростно раскаляться для залпа, но грубля внезапно оттолкнула пирата в сторону.

— Ах вот как, — пугающе тихо сказала она, сжимаясь и синея, втягивая все шипы, как глубинная бомба перед взрывом. — Решила бросить мне вызов? Да начнётся священная грубалия…

— Тихо, — чуть повысила голос Джо-Джо, и грубля осеклась. — Сейчас не до вызовов, это можно потом. А сначала деньги. Где деньги, капитанчик?

— Они всё потратили, — отозвался мелкарианец, который уже некоторое время обходил зал сразу с несколькими хак-и-скан устройствами, которые вобрал в своё тело.

— Вот как.

Сестрёнка понимающе кивнула и внезапно с глухим пневматическим звуком врезала Ане кулаком в живот. Девушка с хрипом содрогнулась, сжимаясь от боли и пытаясь продохнуть.

— Думаешь, соригинальничал, капитанчик? — бросила атаманша. — Да все делают то же самое. Как поняли, что попались, так сразу переводят деньги бабушкам, отдают в залог, бегут покупать недвижимость в защищённом мире. Думают, что таким образом спасли свои богатства. Что мы прилетим, увидим пустые кошельки и скажем: «А, ну ладно тогда». Нет. Не ладно.

Лицо сестрёнки стало бледным от презрения, бронепластины сильнее раздвинулись и стало видно, как ходят и дышат механические части её напичканного оружием нутра. Одиссей моргнул, увидев татуировку на живом клочке тела, где-то между ключицей и шеей — там синел знак «М», и Фокс уже встречал его раньше. Вездеходные гусеницы с клацаньем разогнулись, вознося киборгиню ещё выше, она нависла над пленниками и пообещала:

— Но потом все эти умники и хитрецы кричат, стонут, визжат и упрашивают взять их деньги, только прекратить наказывать. Все до единого. Но я им сначала отказываю. И соглашаюсь только когда желание отдать всё до последнего гроша становится самым искренним желанием в их никчёмной жизни.

Одиссей с трудом оторвал взгляд от Аны, тело которой, напряжённое до последнего мускула и обрисованное под намокшей блузкой, разом расслабилось. Он испытал два чувства, и каждое было всепожирающим: переживание за девушку, желание освободить её из плена — и ненависть к пиратам. К оборванным крысам, которые взобрались на пустующее место вершителей чужих судеб — и возомнили, что занимают его по праву.

До этого момента Одиссей относился к шайке бандитов, романтически именующих себя корсарами, как к неизбежному злу — в жизни бывают взлёты и падения, это одно из падений, пятисотлетнему страннику не привыкать. Действуй правильно, и ты переживёшь падение с минимальными потерями, а часто и превратишь его в новый взлёт. Со своим парадоксальным восприятием Одиссей умудрялся даже из неприятностей извлекать не меньше интересного, полезного и вдохновляющего, чем из успехов и побед.

Но сейчас это великодушное, философское отношение внутри него беззвучно поменялось: когда громадная капитанша, сверху-донизу жадно набитая апгрейдами и техно-блоками, ударила молчаливую и беззащитную принцессу. И дело было не в том, что Фокс успел влюбиться Ану, а в том, насколько неправильным оказалось такое положение вещей. Ведь по сравнению с этой смешливой и открытой девушкой суровая и продуманная киборгиня была треснутым отблеском из кривого зеркала, недостойным отражать оригинал. Просто она этого не осознавала. Она гордилась своей силой и считала ровно наоборот.

— Нужно было сразу отдать всё? — улыбнувшись, уточнил Фокс. — Тогда бы вы нас не так сильно пытали? Ну немножко бы позабавились, в меру, проявили пиратскую щедрость. А раз мы посмели потратить свои деньги, то вы теперь вне себя и будете истязать нас по полной, верно? Ведь все одинаково пытаются спастись, но никто не имеет права. Все обязаны вам сразу сдаваться. Так у тебя получается, капитан?

В голосе его звучала такая концентрированная издевательская насмешка, что огромная женщина на мгновение опешила. Её глаза, усиленные прозрачными бронированными фильтрами и потому слегка выпученные, смотрели внимательно и цепко, словно вглядываясь прямо в душу добычи. Пытаясь считать её порывы и выискать способ унизить и растоптать, окончательно и бесповоротно утвердить свою власть.

— Да, братишка, — с титаном в голосе ответила Джо-Джо, её здоровенная рука легла человеку на плечо и легонько сжала, оставляя чёрные синяки. — Всё, что у вас есть, на самом деле принадлежит нам. И вы сами, с потрохами. Своего у вас ничего нет, потому что вы овцы и рабы, а мы волки и хозяева. Ты сам так выбрал, быть овцой, так что блей. Блей!

Она ударила Фоксу в живот, и её нарочито несильный тычок был так силён, что детектив ощутил себя куском глины, внутри которого всё перемешалось от удара в один неразборчивый ком. Он на мгновение потерял сознание, всё вокруг замутилось, тело само по себе замычало, мучительно хватая ртом воздух.

— Вот, — удовлетворённо кивнула Джо-Джо. — Теперь ты заговорил на своём языке, капитанчик, как и положено скоту. Ладно, повиси тут немного. Передохни перед тем, как сдохнуть. Буль-Буль, муть твою воду! Ты наконец разобрался с их кошельками⁈

Ходячая амёба подползла с отчётом:

— Денег на счетах нет. Зато большущий кредит, который эти ребята только что хапнули. В ангаре следы недавних микро-гиперов, это луур наспех отправлял товары покупателям. Все платежи уходили сразу на счёт кредита. Кое-какие товары остались, а ещё стадо шикарисов в ангаре. Кстати, ИИ на этой мусорке продвинутый, взлому не поддаётся. Зато нейр луура уже мой, а там все их финансовые операции. Много операций. Разбираюсь, капитан. Но поменять им курс я не могу!

— Эй, капитанчик, — угрожающе сощурилась титановая сестрёнка. — Прикажи своему продвинутому ИИ принять наши координаты и направить корабль туда. Или твоя красивая девочка будет просить об этом очень громко.

— Гамма, прими координаты и следуй по ним, — приказал Одиссей.

— Молодец, — похвалила Джо-Джо. — Начал понимать своё место. Буль, так на что они потратили деньги?

— Вот это самое интересное, — по телу мелкарианца прошла возбуждённая рябь. — Они заказали бойца, чтобы с нами сражаться!

— А неплохая идея, смелая, — озадаченно хмыкнула киборгиня. — До такого никто из прежних баранов не додумался. Уж если тратить все сбережения, то на оборону. И что за боец? Где он?

— Доставят через полчаса нуль-порталом! За восемь миллионов! На это и взяли кредит. Плохие новости в том, что кредит не закроешь, деньги уже не вернёшь, они ушли на счёт корпорации «Ноль». То есть, реально, способов получить с них основные фонды у нас нет, капитан.

Кулаки Джо-Джо непроизвольно дёрнулись.

— А хорошие новости? — тихо спросила она.

— Хорошие в том, что этот боец по прибытию на нас не нападёт.

— Это почему же?

— А им сначала надо привязать его к хозяину через нейролинк, — забулькал от смеха мелкарианец. — И только потом они смогут им управлять.

— Это био-солдат? Или киборг?

— Репликант с планеты-тюрьмы.

— Погоди-ка. Значит, они бахнули все сбережения на покупку элитного бойца… которого я смогу привязать к себе?

— Получается так, кэп!

Джо-Джо обернулась к Фоксу, её лицо скривила усмешка.

— Вот так подарок, капитанчик. Спасибо. Из вас не понадобилось даже выбивать деньги, вы уже завернули подарок и оплатили доставку. Осталось подождать немного, нескучно провести время, а это мы умеем.

Она повела могучими плечами и огляделась.

— Что тут у нас, магазинчик-кафе? Как мило. Рассаживайся, народ, я угощаю! Щирс, ты где там? Давай быстрее!

Одиссей понял, к чему всё идёт. Инсектоид убежал на обшивку «Мусорога» к своему иглеру, который там припаркован, и теперь тащит модуль для забав. Пыточные устройства, болевые усилители, коллекция интересных существ с разных планет. У каждой пиратской команды есть заветный сундук с игрушками. И если Фокс поведёт себя неправильно, игры начнут с Аны и Фазиля, потому что это причинит ему дополнительную боль. Одиссей был готов на что угодно, чтобы не дать им тронуть Ану.

— Я пойду, — тихо сказала девушка, впервые поднимая глаза. — У меня лучшие прошивки и выносливость, регенерация и гораздо ниже болевой порог.

— Нет.

— Сейчас не до геройства, пойми, ты не улучшенный! — отчаянно зашептала Ана, — И Фазиль не выдержит, а у меня высокая адаптивность, я смогу. Смогу.

Её напряжённо сжатые кулаки и выгнутые локти выдавали страх — принцесса никогда не сталкивалась с унижением и рабством. Но волосы пылали ярко-красным цветом уверенности и гнева: она была готова защищать их с Фазилем.

— Нет, — глухо сказал Одиссей. — Я знаю, что делаю. Не мешай.

— Буль-Буль, заценишь супчик по-крабитянски? — спросила Джо-Джо, хозяйничая на полках, ломящихся от ярких товаров. — С духариками.

— Конечно, когда я отказывался? — мелкарианец выпустил ложноножку, поймал летящую вакуумную банку, и по его желейному телу прошлась волна предвкушения.

— О, наш сок, с мякотью! — рявкнул жер, получив свою долю угощений. Пробил упаковку ножом и выхлюпал содержимое в два глотка. Оглушительно заревел боевой клич. — Смерть врагам!

— Кэп, ты чё, охамела? — предъявила грубля в звенящей тишине, наступившей после крика. — Им дала, а мне чего⁈

— Кварковика в вакуумном соусе.

— Хм. Глянь, какой у неё срок годности?

— Шестьдесят лет.

— Ну давай. Э, так она просроченная! Отравить меня хочешь, падла⁈

— Не. Без тебя скучно. Лови порошковую сыпь, как раз для твоего кожно-мембранного питания.

— Ну давай, стерва! Спасибо, мать твою!

Пираты хрустели пакетиками, звенели посудой, клацали банками и пшикали вакуумными упаковками долгосрочных продуктов. В «Королевстве Фокса» образовался импровизированный пир на весь мир.

— А тут неплохо, — рыгнул жер, проглотив четыре бисквита по-хашпурски (с огненным перцем). — Богатеи жрут всё, что хотят. Не то, что мы на сплошной перегонке.

— А теперь это всё нашенское! — радостно булькнул мелкарианец. — Всегда хотел заграбастать охапочку добра в магазине, но чтобы вынести сразу все товары, о таком даже не мечтал.

— За нашу стаю!

Кулак Джо-Джо металлически клацнул и сложился в титановый кружбан. Она разбила бутылку с игристым шахмирским вином прямо о его край, вылила и отхлебнула, не обращая внимания на осколки. Для синтетик-горла с техно-фильтрами стекляшки не проблема.

— За атаманшу! — хором отозвались пираты, поднимая каждый своё.

— А вот и Щирс.

Инсектоид ввалился на склад номер три, таща за собой целую вакуумную полётку, которая скользила на воздушной подушке. Он раскрыл контейнер и достал оттуда тёмно-синий стеклянный шар, похожий на старые гадательные игрушки с праматери-Земли.

— Я первая! — крикнула грубля. — А ну дай мне, гнида, а то пожалеешь!

Щирс подобострастно согнулся перед ней, протягивая игрушку, грубля ухватила шар сразу пятью шипами и энергично потрясла. Из клубящейся синей туманности выплыло яркое созвездие в виде двойного зубчатого ковша.

— Большая Кроведица, выкусите, уроды! — в восторге завопила грубля. — Я вытянула рарную пытку! Я грёбаный молодец! Давайте мне задохлика!

Одиссей понял, что должен привлечь внимание, прямо сейчас.

— Знаете, что за боец к нам прибудет? — громко спросил он.

— А какая разница, это ж клон, — булькнул мелкарианец. — Они все на одно лицо.

— Для тебя все твёрдые на одно лицо, жижик, — хохотнул жер.

— Конечно, вы же всегда одинаковые. Даже ряху не поменять, что за жизнь⁈

Он выпучил желеобразное тело, изобразив морду соратника, только в несколько раз больше и с бантиком. Ну и в районе, где у гуманоидов задница. Жер напрягся, но затем хмыкнул:

— Ух, как надулся, аж пузыри пошли. Не кипятись, мокрый, горлышко пересохнет.

— Я тебе в ухо ложноножку вставлю и проверну, — сладко пообещал Буль-Буль. — Тогда посмотрим, как ты заскулишь.

— Трайбер, — резко прервал их Фокс.

В зале воцарилась гробовая тишина.

Сервоприводы титановой сестрёнки взвизгнули, когда она рывком поднялась и развернулась, свалив стол и посшибав все продукты, что там громоздились.

— Эй, это был наш грёбаный обед, — тихонько выругалась грубля, но совсем вполголоса.

— Что ты сказал? — жадно спросила титановая сестрёнка, выдвигаясь вперёд. Её руки инстинктивно раскрылись, обнажая бластеры в боевой готовности. — Трайбер? Бывший вождь Меценатов? Тот самый?

— Тот самый.

Большая женщина не привыкла скрывать свои чувства, и сейчас её охватили сразу шок, ненависть, страх и восторг.

— Ты говоришь, что через двадцать минут сюда прибудет репликант Трайбера? И после настройки он будет преданно служить мне?

— Да.

— Я получу Трайбера? Беспощадного зверя? — она не могла поверить.

— Есть только один вождь Меценатов, — ответил Фокс.

— Только самих Меценатов нет! — рыкнул жер. — Мы под ними ходили, вольготно жили, все нас боялись! Да верхушка взяла и перебила друг друга. Ну, Трайбер перебил всех остальных. Говорят, потому что Нюхач сдал их корпоратам, и те явились брать штурмом гнездо.

— А другие судачили о предательстве иного рода, — сладко протянул Буль-Буль. — Любовном.

— Какая к чёрту любовь, они передрались из-за реликта! — зло рявкнула Джо-Джо. — Вождь никого не любил. Он Беспощадный зверь, такие не любят.

— Кипятишься, — понимающе сказал Буль-Буль. — Мы в курсе, почему. Все знали, что у тебя слабость к Трайберу.

— Ещё бы, он единственный, кто больше сестрёнки, — фыркнул жер. — Ты его видел? Вон кто настоящий мужик, а не слизняк, как ты.

Жер, и сам немаленький, широко развёл ручищами, показывая, насколько крупнее и мощнее истинный вождь.

— Теперь ясно, откуда восемь миллионов за переброс, — булькнул мелкарианец. — С его-то габаритами…

— Да пошёл он! — взорвалась грубля, в ярости разбив свою тарелку о пол. — Пошли вы все, уроды, трусы, подлизы! Вы все стелились перед Трайбером, а я всегда ненавидела ублюдка! Какое счастье, что он сгинул. Да, приходится больше мыкаться, зато мы теперь делаем, что хотим!

— А представь, Цила, — негромко сказала Джо-Джо, — что сейчас он появится, прямо здесь…

— Аааааа! — завизжала грубля. — Не хочуууу!

— … И ты плюнешь ему в морду.

— О, хочу. Очень хочу.

— Пнуть его, рассмеяться ему в глаза, а он будет стоять и молчать, — возбуждённо забулькал мелкарианец. — Никакой кары.

— Хчпшш сррр!! — забился в экстазе хисс.

На лицах прожжённых грабителей и убийц появилось такое мечтательное выражение, будто детям с бедняцкой станции показали каталог рождественских подарков. «Пнуть Трайбера и остаться в живых» — каждый пиратский ребёнок мечтает об этом с малых лет.

— Да ну вас, — уязвлённо буркнул жер, который испытывал чувство сопричастности, ведь вождь тоже был крупным и агрессивным мужиком. — Легко отдуваться на клоне, он сдачи не даст.

— Вот и прекрасно! — воскликнула грубля, раздувшись от восторга.

— Пятнадцать минут, — мечтательно потянулась сестрёнка, неосознанно поглаживая рукой титановый бок, — И у меня появится послушный и смирный Беспощадный зверь. А чтобы ждать было веселее, займёмся девчонкой и обезьяной.

— Это я развалил Меценатов, — бросил Фокс.

Пираты уставились на него уязвлённые, как дети, у которых отняли игрушку. Грубля сжалась и вся покрылась складками и морщинами; жер набычился, хисс наконец перестал трястись; мелкарианец вытек из себя и перетёк влево. А Джо-Джо смотрела на пленника с ошеломлением в прищуренных глазах, не зная, верить ему или не верить.

— Ну расскажи нам, как ты умудрился это сделать, капитанчик, — криво усмехнулась киборгиня. — А мы послушаем.

Она поманила рукой, и сегментная змея оторвала Фокса от стены и понесла его вперёд. Сегменты раздвигались, змея растягивалась, а человек плыл над полом, всё ближе к пиратам, рассевшимся полукругом. Никто не возразил атаманше, даже грубля не кричала, что сейчас её очередь, а молча передала шар сестрёнке. Та небрежно тряхнула, не глядя, и из клубящейся глубины выплыл символ ещё одного орудия пытки: маленькое веретено с двумя разными концами, острым и витым.

— Ты чего там, улыбаешься? — напряжённо спросила Джо-Джо. — Знаешь, что это такое?

— Знаю, — сказал Одиссей.

Она выхватила из сундука футляр, из него истязатель, ухватила Фокса за непослушные вихры и запрокинула голову.

— Ну выбирай, ледяной или огненный?

— Ледяной…

Фокс не успел договорить, Джо-Джо вонзила тусклую литую иглу ему в грудь. Пронзительный удар пробил диафрагму и вошёл в лёгкое. Это была не сама игла, а ледяной пучок боли, исходящий из неё — но казалось, что чужеродные клыки пробили твоё тело и сжимаются внутри, сокрушая плоть, выжигая холодом всё, к чему прикасается. Казалось, тело леденеет и трескается, атаманша двинет рукой, и грудь Одиссея разлетится вдребезги. Он знал, что это не так, но даже зная, трудно убедить тело — оно верит тому, что чувствует.

— Так что там? — ласково уточнила сестрёнка. — Как ты развалил Меценатов?

— Попался им в плен… с маяком внутри, — выдохнул Фокс, сотрясаясь от напряжения, но не пытаясь подавить его или побороть, а стараясь пропустить через себя. — Дождался… пока прилетит армия корпоратов… и объединённый флот… ближайших планет.

— Что-то беспокоит? — заботливо спросила Джо-Джо, словно на приёме у доктора. — Я могу вам чем-то помочь?

Пациент выровнял дыхание, игнорируя беспощадную ледяную боль. Атаманша жадно заглядывала в его запрокинутое лицо, и Одиссей понял, чего она так ищет и ждёт: момента, когда он сломается. Губы Фокса дрогнули, будто в слабости.

— Немножко щиплет, — прошептал он. — Попробуйте понежнее, доктор.

— Конечно! Как скажете! — изменившимся голосом рявкнула громадная пиратка, и дважды остервенело воткнула истязатель в Фокса, в живот и в шею, заставив его содрогнуться и застонать.

— Так удобно? Так хорошо? — спросила Джо-Джо, придвинувшись вплотную к Одиссею.

— Да, — засмеялся он ей в лицо. — Но меня обманули… Ваш прославленный пиратский массаж… слабоват… Верните деньги.

Грубля засмеялась, заливисто и ясно, как сумасшедший колокольчик, жер одобрительно загрохотал, мелкарианец забулькал, давясь смехом, а хисс в своей обычной манере затрясся и зашипел. Только атаманше было совсем не смешно, её дыхание стало стиснутым от ярости.

— Врёшь. Зачем ты мог понадобиться Меценатам? Почему тебя доставили на базу?

— Я знал про Сердце истины.

— Откуда⁈

— Меня наняли, чтобы его защитить.

— Тебя⁈ — гневно рявкнула Джо-Джо. — Мусорщика? Жалкий мешок с костями даже без апгрейдов⁈ Да кристаллы не подпустили бы тебя на парсек к артефакту, они же разумные существа!

— Я был в Сердце истины, — сказал Одиссей. — Говорил с ним.

Пираты прекратили смеяться.

— Ты говорил с артефактом, который знает всё? — зло скривилась сестрёнка. — И какие вселенские истины он тебе поведал, мусорщик?

— Что ты ушла в пираты не одна, Джоанна, а с братом Джоном. И он был старший и главный, но ты убила его и заняла его место. Взяла его эмблему и стала командовать за двоих.

— Что? — выдохнула Джо-Джо.

— Что Буль-Буль подобрал маленького Крушилу в обломках разбитого корабля, где его бросили умирать враги клана. Вырастил злобного малыша и научил его смеяться.

Желе мелкарианца пошло синими пятнами, а бронированные сегменты жера плотно сжались от шока, превращая его в гладкий валун.

— Что Щирс уже несколько лет добивается Цилу, а она делает вид, что не замечает. Но на самом деле счастлива.

— Вот сука, — тихонько сказала грубля в наступившей тишине. — Какой ты бестактный.

— Что ты хочешь стать заводилой всего гнезда, Джо-Джо, но не выходит, потому что за тобой не водится по-настоящему значимых заслуг. Ведь быть отрывашкой легко, но бесславно.

— Кто ты такой? — загремела атаманша, титановой ручищей сжав Фокса за горло так, что он не мог дышать. — Охотник? Планетар? Копал под нас, собирал данные? Или ты один из наших?

— Нет, — прохрипел детектив, пытаясь ответить, и Джо-Джо отпустила горло Фокса, потому что нестерпимо хотела услышать его ответ. — Я просто поговорил о вас с Сердцем истины. И оно открыло мне твою критическую слабость, капитан. Которая приведёт к твоей гибели.

— Какую, человечек? Какую слабость? — на лице киборгини играли желваки, а её синтетические мускулы едва заметно сжимались и разжимались, желая сокрушать.

— Воткни истязатель себе в руку.

— Что?

— Воткни и я объясню.

— Да вот, вот, видишь? — рявкнула она, со звяканьем тыкая снова и снова. — Могу воткнуть его хоть в глаз, и ничего не будет, ведь я избавилась от слабых частей! Я не чувствую боли.

— Ты не чувствуешь боли, — медленно повторил Одиссей. — Поэтому так легко причиняешь её другим. И поэтому не можешь избавиться от чувства, что не живёшь, а функционируешь, от страха, что однажды ты сломаешься, перестанешь функционировать, но будешь ещё жива. И окажешься одна-одинёшенька в своём титановом гробу.

Лицо киборгини исказилось, как в судороге, казалось, сейчас она ударит человека изо всех сил, сокрушит его в кровавые ошмётки, а их расстреляет из бластера. Но такая смерть была бы слишком лёгкой. Он этого и добивается, точно. Нет, сначала они убьют на его глазах девчонку, посмотрим, как он тогда будет кричать. Сначала они сдерут шкуру с луура…

— Кха-кха, груз, — вежливо сообщил Фазиль. — Обратите внимание, что груз прибыл на погрузочную платформу.

Все повернулись в сторону платформы-приёмника, где появилась капсула гибернации с прозрачными створками, за которыми возвышался ящерн ростом под три с половиной метра. Глаза гиганта были закрыты, он ещё не дышал. На световой строке сияло: «Модель Трайбер, класс S+++».

— Беспощадный зверь, — глухо сказала Джо-Джо, и Одиссей опять расслышал глубоко запрятанную в её голосе надежду. Надежду снова почувствовать себя живой.

Все, кто не был связан по рукам и ногам сегментной титановой змеёй, двинулись к репликанту, но ни один не решался первым нарушить тишину. Однако её вдребезги разбил изумлённый возглас Бекки-Виктории Гугу’Бламсфильд, герцогини Требунской.

— Мамочки-светы, какой громадный! — тележка подкатила поближе и не замедлила высказать свою оценку. — Вот это экземпляр, не то, что мои мусорожьи задохлики.

Пираты синхронно повернулись и глянули на говорящую корзинку в немом изумлении.

— Какой же он мощный, аж в дрожь бросает, — беззастенчиво продолжала та. — Я прямо вздрагиваю, когда представляю его крепкую хозяйскую руку на своей перекладине, его крепкий зад на моей велюровой подушечке. Как он уверенно ведёт меня по супермаркету, заезжая во все закоулочки, и щедро бросает внутрь продукты, один за другим, пока я вся не заполнюсь…

Голос герцогини дрогнул от чувств, которые её большое сетчато-решетчатое тело не могло удержать.

— А твоя тележка понимает в мужиках, — усмехнулась Джо-Джо.

— Слушай, атаманша, — страстно воскликнула Бекки. — Если отдашь мне Трайбера в неэксклюзивное пользование, то я брошу этих недоростков и пойду к тебе в пираты. Вот нечего зыркать, принцесса, извиняй, но ничего не могу с собой поделать. Я таю, когда смотрю на его мышечные прошивки. Ты тоже девчонка, должна меня понять!

— Ты такая бессердечная стерва, что я тебя даже возьму, — хмыкнула Джо-Джо, но её взгляд тут же стал опасным. — Только запомни, будешь покушаться на моего мужика, долго не протянешь. К тому же, ты не ровня прославленному воину без племени. А вот я — в самый раз.

Лязгая гусеницами, она подкатила к Трайберу и стукнула титановым кулачищем по прозрачной створке — та бесшумно растворилась.

— Очнись, спящий красавец.

Веки ящерна медленно поднялись вверх.

В глубоко посаженных глазах из темноты непонимания разгорелись два желтых угля неугасимой злобы, которые принялись сверлить всех вокруг. Казалось, что Трайбер смотрит одновременно на каждого — только не казалось, а так и было. Зрачки воителя, снабжённые моментальным автофокусом, сменяли цели столь быстро, что глаза остальных не успевали за этим уследить. Вот ящерн уставился на Джо-Джо, наносекунда, уже на Фазиля, нано-мгновение, уже на полки «Королевства Фокса».

В первую секунду бешено заметавшись туда-сюда, взгляд Трайбера тут же остановился на каждом из присутствующих, и ящерн уже не сводил взгляда со всех сразу. Пристальный буравящий взор словно пригвоздил их к месту — кроме тех, кто и так висел, прижатый к стене. Казалось, сейчас Трайбер сойдёт из капсулы на ребристый пол и рявкнет, что кому делать, ведь только вождь мог отдавать приказы, и в его присутствии казалось странным, что это может делать кто-то другой. Поэтому все инстинктивно замерли, ожидая.

Но ящерн не шевельнулся. Он стоял неподвижно, как живая статуя, и не подавал признаков жизни, только смотрел.

— Синхронизация, — встрепенулась Джо-Джо, отыскав на боковой панели капсулы тонкий нейро-шнур с универсальным разъёмом на конце. Она раскрыла сегмент брони в районе позвоночного шунта и всунула шнур под пластины, с лёгким щёлканьем соединив к её со своим спинным мозгом. — Ну, поехали.

— Я не уловил одну деталь, — внезапно раздался голосок с потолка, — Почему его называют «Воин без племени»? Понимаю, что в данных обстоятельствах мой вопрос прозвучит немного неуместно… но хотелось бы узнать.

Маленький хвостатый смертник, повисший в кольцах титановой змеи, как побитый котёнок, был одновременно трагичным и смешным.

— Какое тебе дело, драная шкура? — рокотнул жер. — Где ты, и где вождь.

— Видите ли, в юности я был немного изгнан из своего племени, — вежливо сказал пожилой луур. — По экономическим причинам. И, можно сказать, превратился в бухгалтера без племени. Это событие навсегда предопределило мою жизнь. Поэтому упоминание схожей драмы в судьбе прославленного пирата, которым все вокруг настолько очарованы, неизбежно вызвало мой живейший интерес.

— Складно заливает, — фыркнул Буль-Буль.

Одиссей исподлобья смотрел на Ану, и по её лицу и волосам было абсолютно очевидно, что проклятый ящерн не очаровал девушку ни на микрон. Выражение Аны было враждебно-презрительным, и Фокс, несмотря на боль во всём теле и отчаянность ситуации, невольно улыбнулся.

— А с хрена ли я об этом не слышала, а⁈ — возмутилась грубля, которая уже устала от вынужденного молчания и хотела хотя бы немного ругнуться. — А ну говорите, уроды!

— Знаю, знаю эту историю, — пробулькал мелкарианец. — У ящернов племя очень важно, прямо коренной клык в пасти жизни, краеугольный камень в фундаменте мира, опорный хвост для любого прямоходящего. Но родители Трайбера были из разных племён. Они сошлись несмотря на вражду и пытались примирить оба племени, сделать из них один народ. А своего сынишку превратили в символ объединения.

Тело Буль-Буля внезапно пошло рябью и преобразилось в желейные фигуры двух ящернов, держащих за руки смешного бронированного малыша, приземистого и круглого, как надутый крокодильчик.

— Какой уродливенький! — восхитилась грубля. Она не заметила, как щупохваты тележки опасно сжались после этих слов.

— Но старейшины двух племён не договорились, — вздохнул Буль-Буль. — И каждому из родителей Трайбера пришлось выбирать: предать свой род или предать любимого.

Мелкарианец всплеснул руками, изображая мучительный ультиматум, любой выбор в котором был проигрышным.

— Отец Трайбера показал слабость и выбрал маарши, свою возлюбленную. А мать оказалась сильной и не променяла род на мужчину, она отреклась от мужа и от сына. Те бежали на болота, ведь отец променял сородичей на чужую самку, и теперь племя отказалось от предателя и его выродка. Так Трайбер с папашей стали врагами и отщепенцами для всех. На них охотились воины обоих племён — хотя они чаще сражались друг с другом, и это помогало беглецам уйти.

Тело Буль-Буля охотно иллюстрировало всё, о чём он рассказывал, барельефами сочных желейных фигур.

— Прошёл год скитаний, и братья матери выследили беглецов. Они пришли, чтобы вернуть своей сестре честь: убить бывшего маарши вместе с сыном-выродком. Но отец дрался яростно и забрал врагов с собой. За год он научил сына всему, что успел — и маленький Трайбер убил одного из воинов. Но тот отсёк ему половину хвоста и часть ступни.

Мелкарианец изобразил худого израненного Трайбера с острой подростковой мордой, угловатого и хрупкого по сравнению с громадами взрослых бойцов. Глядя на это и слушая трагическую историю Хвыща Шыща, было невозможно не проникнуться к нему сочувствием. Ну хотя бы чуть-чуть.

— Искалеченный, мальчишка сбежал в сердце Дышащих болот и как-то там выжил. А спустя шесть оборотов вернулся и вырезал оба племени. Всех и каждого, кто в них был, — Буль-Буль поднатужился и превратился в подробный скульптурный монумент, батальную композицию жестокой резни. — Последней он убил свою мать.

— Вот сволочь!! — завопила грубля, раздувшись до предела, как будто сейчас лопнет. — Даже свою грёбаную мамочку!

— Она научила его, что сила превыше всего, — пророкотал жер с явным пиететом к данному постулату. — Трайбер выжил, вырос и показал ей настоящую силу.

— Превыше всего племя, Крушила, — булькнул мелкарианец. — Племя превыше всего.

— Но он же вырезал оба племени, всех до единого!

— Потому что его настоящим и единственным племенем был отец. А оба этих рода отказались от Трайбера, охотились на него. Он уничтожил врагов, чтобы его маленькое одиночное племя смогло выжить. А затем все ящерны сошлись на Большой Гарал и предали Трайбера отлучению от живых. Для него не осталось места на родной земле, поэтому он улетел на просторы космоса, и постепенно поднялся там во весь рост. Он показал, насколько опасным может быть воин без племени. Он создал себе целую армию, и от имени Меценатов и Трайбера тряслись поджилки и лопались пузырьки у обитателей тысячи миров.

Буль-Буль схватился желейными руками за щеки и изобразил примитивно слепленное лицо невнятной расы, объятое ужасом в крике. Очень похоже на забытую картину с Земли.

— Не думала, что это возможно, но теперь я хочу его ещё сильнее, — отрезала Бекки.

Рассказ мелкарианца произвёл впечатление на всех, даже Ана опустила глаза. Взгляды слушавших поневоле возвращались к громадному репликанту, ведь он был в немалой степени тем самым воином без племени с трагической судьбой. Но громадный ящерн оставался неподвижным и молчаливым.

Зато голос подал хисс, привлекший к себе внимание шипящим и хрипящим стаккато:

— Хсс’щщщпш! Фышшш! Ццы!

Он стоял у одной из тележек, в которой виднелся контейнер с сияющим алым символом корпорации «Вечная война».

— Что там? — удивилась Джо-Джо. — Сканер показывает оружие.

— А, знаю! — встрепенулся мелкарианец, который изучил бухгалтерские логи. — Они заказали нуль-доставку фазовых мечей для Трайбера и защитных полей для себя.

— Ещё и вишенка на мой подарок, экипировка! — поразилась Джо-Джо. — Капитанчик, право, не стоило. Но мне приятно.

— Нейро-синхронизация успешно завершена, — раздался безмятежный голос сервисного ИИ капсулы.

Трайбер шевельнулся и повернул голову к атаманше. Теперь его зрачки смотрели только на титановую сестрёнку, и в них впервые отразилось что-то кроме злобы: спокойное внимательное ожидание.

— О, я могу видеть его глазами, — вырвалось у Джо-Джо. — Какие вы все маленькие!..

На сестрёнку нахлынула эйфория, она чувствовала связь с тем, кто много лет был её мечтой.

— Возьми своё оружие, беспощадный зверь.

Ящерн бесшумно и плавно двинулся к контейнеру, в три громадных шага пересёк расстояние, отделявшее его от тележки, чётким движением вскрыл посылку, погрузил туда руки и, помедлив, поднял два меча. Их бледные лезвия мигнули, появившись в воздухе, и тут же растаяли. Гигант ожидающе смотрел на атаманшу.

— Что, капитанчик, чувствуешь, как уходят последние секунды ваших жизней? — негромко спросила Джо-Джо, дыхание которой стало неровным от предвкушения. — Ты думал ловко схитрить и отвести пытки от своих спутников, вызвать огонь на себя. В данном случае лёд. Но у меня появилось время подумать и стало ясно, что ты просто манипулятор, внимательный к мелочам. Хитрый мешок с костями.

Она скривилась.

— Ты ничего не знаешь про древние артефакты, и уж, конечно, не имеешь отношения к падению Трайбера. Но раз ты так хочешь примазаться к славе вождя, мы не против. Ты купил элитного бойца, чтобы сражаться с нами; будет справедливо, если мой Трайбер вас и прикончит.

— Ни хрена! — возмущённо завопила грубля. — Пушистика отдайте мне! Я его дегидрирую большой кровавицей, а из его крови сделаю вкусные снэки!

— А мне девчонку, — потребовал жер. — Я с удовольствием наткну её на свой иглер. У меня ещё нет в коллекции человеков.

— Ну а я совершенно не прочь вобрать их предводителя внутрь своего прекрасного тела и вскипятить его заживо в кислоте, — мило улыбнулся мелкарианец. — Вы все сможете посмотреть, как смешно он барахтается и корчится, пока я его разъедаю.

— Ладно, — Джо-Джо раздражённо дёрнула углом рта. — Но мы должны испытать Беспощадного зверя.

— А пускай он поймает и убьёт чёртову птицу! — рявкнул жер.

— Точно, — кивнула атаманша. — Я думала её продать, но зачем тратить время на мелочи, когда мы сорвали куш почти в десяток миллионов? Сегодня у нас праздник! Да будет так, моя стая. Крушила, хватай девчонку и протыкай её чем хочешь!

Титановая змея потекла, шелестя сегментами, и Ану понесло в ожидающие руки жера. Бывшая принцесса изогнулась, безнадёжно пытаясь вырваться, но лента лишь сильнее стиснула горло, впилась в руки и ноги. Киборгиня обернулась к Одиссею, её укрытые фильтрами глаза сияли торжествующим отсветом энергии, перекатывающейся по внутренним контурам.

— Ну что, капитанчик, ещё не хочешь просить сестрёнку о пощаде? Может, сестрёнка сжалится, если ты будешь как следует умолять?

— Хочу, — выдохнул Фокс. — Отгородившись от страданий и потерь, ты отгораживаешься от самой жизни. Невозможно стать счастливым, отказавшись испытывать боль.

— Что? — поразилась атаманша. — Ты двинулся от страха, человечек?

— Не убивай их.

— И всё? Ты думаешь, такого жалкого…

— Не обещаю.

Трайбер прыгнул с силой и скоростью, которая невозможна для существа из плоти и крови. Его тело, как гигантское ядро, выпущенное из пушки, взмыло вверх по кривой траектории, мелькнуло мимо Аны и Фазиля, коснувшись обоих в полёте — и вслед за размытой тенью, за миг пролетевшей четверть ангара, во все стороны с пронзительным звоном брызнули осколки разрубленной титановой змеи.

Лента лопнула, сегменты двумя красочными веерами разлетелись в стороны, и пленники начали падать вниз — но ещё до того, как они свалились на пол, Джо-Джо расширенными глазофильтрами успела разглядеть, что девчонку и луура облегает прозрачное поле с фирменным алым отливом «Бесконечной войны».

Сервомеханизмы Джо-Джо рванулись в сторону, спасая от рушащейся сверху смерти с парой бледных мечей. Но конец траектории прыжка приходился не на неё, а на Буль-Буля. Мелкарианец, химические реакции которого были медленнее нервных и тем более техногенных, вообще не успел понять, что произошло, когда бронированный метеор врезался в него, пробил защитное поле ударом фазовых мечей — и разнёс Буль-Буля на лопнувший мириад брызг.

— Нееет! — дико заорал жер и бросился на Трайбера, преобразуясь в боевую форму и стреляя на ходу.

Киборгиня трансформировалась на максимальной скорости, с отчаянным скрежетом, пытаясь успеть; её импульсная пушка уже выдала визжащую очередь, самонаведение искало фигуру ящерна, которая металась из стороны в сторону, как размытая тень. Несколько вспышек обожгли ускользающий контур, облегающее Трайбера поле с алыми отсветами приняло эти скользящие удары и содрогнулось, но выдержало.

Косой взмах отрубил левую пушку Джо-Джо, и та полетела, кувыркаясь в воздухе; сокрушительный удар хвоста поперёк тела отбросил киборгиню назад, она проломила три полки и упала, осыпанная продуктами. Трайбер пригнулся от выстрела второй пушки, ушёл от двух выпадов Крушилы, который с одной руки бил в него импульсами подавления энерго-щитов, а с другой пытался достать вибро-отбойником, который проводит вибрацию даже сквозь поле, превращая в фарш жертву внутри. Ящерн схватил жера за обе руки, не позволив себя атаковать.

Бугрящиеся мышцы обоих громил вздулись, в плечах Крушилы застонали сервоусилители, но он ревел и падал на одно колено, а Трайбер молча, медленно поднимался, сгибая и переламывая могучие руки жера.

Половина разрубленной сегментной змеи, которая держала Одиссея, резко выпустила его и устремилась к ящерну, оплела могучий хвост и сотнями цепких острых ворсинок вбилась в пол, пытаясь его удержать. Каждый сегмент титановой змеи работал независимо, поэтому разрубив одну половину, Трайбер оставил вторую в живых, и она сражалась за свою хозяйку.

Ана и Фазиль едва успели рухнуть на пол и покатиться в разные стороны, а титановая сестрёнка уже вставала, смахнув мешающие пакеты и пачки лёгкой вибрацией всего тела. Её руки и грудные блоки трансформировались в одну огромную энергопушку, которая начинала разгораться пульсирующим светом. А сверху, прямо с переборок ангара на голову Трайбера падал изогнувшийся в диком прыжке хисс, и шесть странных орудий, приваренных к его конечностям, жадно дрожали от пульсирующей энергии.

Связанный боем с двумя противниками, Трайбер стал лёгкой мишенью для двух других, из этого положения было невозможно выйти живыми. Но воин без племени перестал сопротивляться жеру, поддался его рывку, и Крушила, сам того не ожидая, притянул ящера к себе. Хисс промахнулся и рухнул на пол перед ними, а Трайбер нагнул голову. По его телу прошла резкая вибрация, от которой у всех заложило уши — это был полевой гаситель, и энергощиты всех троих в этой свалке неровно замерцали, отключаясь и включаясь. Ящерн резко выдвинул свой гребень, и в тот же момент со всей мощью рванулся вперёд и вверх.

Его сокрушающий рёв сотряс «Мусорог».

Ана и Джо-Джо с разных концов зала с расширенными глазами смотрели на то, как гребень Трайбера вспорол горло Крушилы, будто зазубренный нож ветхую ткань. Как титановая змея лопнула, разлетаясь на осколки, и хвост Трайбера проткнул хисса насквозь, словно заточенный кол протыкает зверя, упавшего в охотничью яму.

Гигант яростно крутанулся, разбросав врагов в стороны, и его поле разгладилось, вернувшись в рабочий режим. Желтые глаза, полные неукротимой злобы, багровое сияние поля и веер алых капель, обагривших его броню — Трайбер замер с двумя фазовыми мечами, выпрямившись в полный рост, подобный запечатлённому на страшной картине демону войны. Трое пиратов были искалечены или мертвы, а над ними возвышался беспощадный зверь, и на нём не было ни царапины.

— Признаю: был не прав, — прошептал Фазиль, прижимая четыре лапки к груди. — Это самая выгодная покупка.

Хисс слабо дергался в агонии, впрочем, инсектоиды не умирают даже от дыры в груди размером со ствол небольшого дерева. Жеру пришлось хуже, боевой гребень Трайбера перерезал ему не только артерии, но и позвоночный столб; защитное поле Крушилы остановило кровопотерю и пыталось спасти хозяина, но без мед-капсулы это было безнадёжно. Буль-Буля разнесло на ошмётки, он был невозвратно мёртв.

Ана смотрела на сокрушительный результат действий настоящего воина, открыв рот. Она многое видела в свои двадцать один год, но никогда прежде не сталкивалась с такой брутальностью и неотвратимостью победы над, казалось бы, сильными противникам. Сегодня ей стало чуточку понятнее, что быть бойцом — значит быть хладнокровным, безжалостным убийцей. И Ане не нравилось то, что она увидела.

Поражённая Джо-Джо застыла посреди корчащихся пиратов, с огромной пушкой в груди, нацеленной на своего кумира.

— Вождь! Ты настоящий, не клон! — напряжённо воскликнула она. — Я ходила под тобой в Меценатах! Если ты умудрился подменить собой репликанта и сбежать с планеты-тюрьмы… то зачем помогать этим мягкотелым? Бери нас, мы будем твоей сворой!

Впервые за всё время голос титановой сестрёнки дрожал. Она не понимала, что происходит, почему Трайбер обрушился на них, почему защищает проклятых планетчиков.

— Давай вернём Меценатам былую славу и мощь! Вождь!

— У меня больше нет племени. Я не вождь.

Сбоку раздалось аккуратной вежливое покашливание.

— Но когда ты лишился племени, у этого всё-таки есть один плюс, — Фазиль аккуратно поправил жилет и выпрямился, маленький и худенький напротив бронированной громады ящерна. — Ты можешь стать частью нового.

Трайбер замер на краткое мгновение, находясь между прошлым и будущим, между Корсарами пустоты и потрёпанной командой «Мусорога». Он мог сгрести бродяг в кулак, возглавить и построить, превратить из раздолбаев в мародёров, из мародёров в наёмников, в грозную силу, возвыситься на их спинах и вернуть былую власть и мощь. А в мусоровозе его ждало лишь бесславное служение чужому, непонятному вождю. Поэтому, не раздумывая ни доли секунды, воин шагнул в нужную сторону. К человеку, ради которого отказался от самого простого и привычного в своей жизни — убивать.

Вот только этого человека в зале уже не было.

— Одиссей! — озираясь, воскликнула Ана. — Где он? Что ты с ним сделала?

— Тебя больше должно волновать, как ты выживешь, когда я взорву этот ангар, — рявкнула киборгиня, с ненавистью глядя на всех, а особенно на своего кумира. — Не хочешь резать овец вместе со мной, воин без племени? Тогда просто сдохнем вместе.

И пушка в её груди оглушительно рявкнула, выпустив маленькое разрушительное солнце, которое рванулось к Трайберу, с воем сжигая воздух на своём пути.

Фокс пришёл в себя, подпрыгнув на маленьком порожке из коридора в ангар. Створки разошлись с пневматическим чмоканьем и поспешили сойтись снова, ведь большая часть их бестревожной жизни проходила в смачном поцелуе взасос. Лицо Одиссея обдал сухой и холодный воздух ангара сортировки.

— Что эти жертвы себе позволяют, а⁈ Вздумали сопротивляться, бороться за жизнь, вот гады-то! — причитала грубля, кряхтя и волоча Фокса за ногу, пробитую шипом.

Детектив скривился от боли: святые пульсары, сегодня его только и делали, что с самого пробуждения избивали! Колотили, пытали, издевались, унижали, оглушали, теперь ещё и пробили ногу. Жизнь вела себя как заправская грубля.

— Ну хорошо же сидели, зачем надо было начинать⁈ — воскликнула она, и затуманенный разум Фокса не был уверен, кто именно «она»: грубля или жизнь. — Говорила я, не нужно их грабить, подозрительные гады, но никто не послушал умную грублечку. Проклятый, проклятый, ДОЛБАНЫЙ МУСОРОВОЗ!!!

Возмущённая пиратка протащила пленника мимо системы продува мусора, развороченной выстрелом Джо-Джо, торопливо семеня к иглеру сестрёнки — последнему шансу на бегство и спасение с этого проклятого мусоровоза.

— Тупые жертвы, дебильная Джо-Джо, грёбаный Трайбер, всех ненавижу! — возмущалась пиратка себе под нос. — Ну и подыхайте там, отвлекайте внимание от грублечки, а я пока сбегу. «Не до хабару, уйти бы с пожару», как говорила моя бабулечка, кстати, единственная, кого в этой вселенной вообще можно любить и уважать.

Она глянула на Фокса и увидела, что тот очнулся.

— Разул глазёнки, умник. Не вздумай шевелиться, сразу проткну тебе что-нибудь важное, у меня ещё много шипов, усёк?

— Понял, понял, — Фокс засмеялся сквозь боль, дивясь безумности происходящего.

Вдалеке что-то яростно взорвалось, по всему «Мусорогу» прошлась глухая волна, грублю тряхнуло, она едва не упала.

— Ёёё-моёёё, — проскулила несчастная пиратка, глядя назад в отчаянии. — Сестрёнка выпустила солнышко! Это пиши пропало! Никто ко мне не придёт, потому что теперь некому!.. Твоя бронемусорка выдержит, а вот те, кто был в зале… Попрощайся с друзьями, чувак, их больше нет. От такого даже щиты не спасут. Трайберу поделом, а остальных даже немного жалко. Ох, глупые твари.

Грубля всхлипнула, проявив секундную слабость. Её трясло, но она взяла себя в шипы и прошлёпала к иглеру.

— Наткну тебя на шпиль и сигану отсюда, — бормотала она. — Твой ИИ мне сразу воротца откроет, чтобы я не врезалась и тебя не размазала. Ты ведь будешь ещё живой… пусть и ненадолго.

Пиратка хихикнула. Но вдруг остановилась. Одиссей с трудом повернул голову и увидел, что между ними и пиратским кораблём стоит Бекки. Он даже знал, как тележка успела прикатить сюда так быстро, потому что сам так делал — на платформе по тоннелям пауков.

— Ты, — прошипела грубля со страхом и ненавистью, и внезапно выпустила Одиссея. Шип выскользнул из его ноги, оставляя на полу неровный кровавый след.

— А ты кого ожидала увидеть, любимую бабулю? — прыснула тележка. — Так она давно померла, и знаешь, почему? Не вынесла смотреть, в какое ничтожество ты превратилась.

— Я порвала три священных грубалии, — гулким голосом прокричала грубля, из последних сил надуваясь и набираясь гонору на смертельный поединок. — Ну давай, железка, попробуй меня перехамить!

— Чего там пробовать? — хмыкнула Бекки. — Я хамила, когда ты ещё под стол пешком ходила. Поучи мамку рот раскрывать.

Всё вокруг замерло. Словно лёгкий ветерок судьбы промчался между двумя величайшими хамками двенадцатого сектора. Ауры беспредельной самовлюблённости, беспардонной наглости и неистребимой склочности упёрлись одна в другую, и сам пространственно-временной континуум заколебался в страхе. Казалось, Бекки и Цила окружены эпическим сиянием, блистают неземным светом — или просто Одиссей потерял порядочно крови и ударился головой, а потому был слегка не в себе.

— Ты всего лишь жалкий робот, — нервически расхохоталась грубля, дёргаясь всем телом, — Безмозглая жестянка.

— Прикинь, проиграешь безмозглой жестянке, вот это будет жесть.

— И как я тебе проиграю? — подбоченилась грубля. — У тебя тушёнка вместо сердца и замороженная каша вместо мозгов.

— Зато меня не волнуют калории и фигура. Могу закинуть в себя тонну тортиков и всё равно останусь идеальной.

— Только ты решётка-пустышка…

— Вот и не парюсь из-за чужого одобрения. Плевать я хотела на весь мир.

— Не смей перебивать, захлопни рефрижератор! — взбеленилась грубля. Искусное парирование герцогини вывело её из себя и пошатнуло уверенность в своих силах. — Пустая трата металла, ты никому не нужна!

— Пфф, я нужна всем и каждому, все доверяют мне ценное, в меня кладут самые нужные вещи. А вот тебя все только терпят.

— Да тебя кривыми культями сделали на свалке из ржавой мусорки для помоев! — отмахнулась пиратка, но её выпады с каждой секундой слабели.

— Сказала сморщенная бородавка гномика-дегенерата, проглотившего обдолбанного ежа.

— Да ты, ты! Захухря гнидолая, кривая тюрюхайская рожа, гроб на колёсиках, курва! — завопила грубля изо всех сил, вложив всё, что у неё осталось, в один вибрирующий хамский удар.

— Курва? — довольно хмыкнула Бекки. — Ещё какая!

Пиратка тяжело дышала. Все её атаки были отбиты, а она не смогла как следует парировать ни одной. Её израненная колкостями душа истекала ручейками самовлюблённости. Уровень гонора в крови был уже критически низок.

— Становится скучновато, — Бекки зевнула, и на её экране появился пасьянс «Квазарка». Надо же чем-то себя занять, когда сражаешься с таким убогим противником.

— Я не должна сомневаться в себе. Совесть убивает разум. Совесть — это маленькая смерть, — зашептала грубля. — Я встречу свою совесть и отвергну её; весь мир пройдёт мимо, и останусь лишь я, идеальная, а все остальные чмо.

Ритмично раздуваясь и сдуваясь, из последних сил пытаясь сохранить выдержку и баланс в смертоносной дуэли, грубля выговаривала литанию против совести.

— Я останусь, чтобы идти путём хаммурая к великой цели…

— У хаммурая нет цели, дурочка, — презрительно вздохнула тележка. — Только путь.

— И я пройду его, до конца! — воскликнула грубля, дрожа.

— Не пройдёшь.

— Нет, пройду!

— Да не пройдёшь ты.

— Пройду, нахер!!!

— Пройдешь нахер? Так пожалуйста.

— Да чтоб ты сдохла!!! — в исступлении завизжала грубля.

— Как сдохли твои друзья? — невинно усмехнулась Бекки. — До которых тебе дела нет, ведь ты идеальная, а остальные холопы. Так ведь?

Цила тяжело дышала, её шипы съёжились и дрожали.

— Так, да не так, — довольно ответила за неё тележка. — На самом деле, страдаешь по своим бандитам. Привыкла к ним. Не знала, а полюбила. Потому что ты не истинная грубля, а дешёвая подделка. Да и грубалий ты никаких не выигрывала, привыкла хамить не-хамам и возомнила себя сквернословом. А на деле ты истеричная пай-девочка.

— Отстань, — плаксиво заныла пиратка. — Подлая, хитрая тележка… Ты тоже врёшь, на самом деле ты хаммурай под личиной… Сейчас соберусь с силами и тебя побежду!

— Побеждишь, побеждишь. Только не в этой жизни.

Тележка придвинулась ближе и зловеще сказала:

— Ты этого не знаешь, но ты уже мертва.

— ЧТО⁈

Силы внезапно оставили грублю. Её самомнение впервые в жизни было на нуле.

— Я проиграла, — прошептала бедняжка и с громким унизительным звуком спустила газы, сдулась и одновременно разрыдалась. — Я ничтожество… ни на что не гожусь… Мама была права…

— Ну-ну, — тележка подкатилась поближе. Её гибкие хваты ласково протянулись, чтобы утешить несчастную содрогающуюся грублю. Но в последний момент показали ей «фак».

— Раунд, сучка.

Бекки вынула из самой себя банку давным-давно просроченной газировки, выставила гибкую руку на полную длину и отпустила. Газировка долбанулась о ребристый пол, лопнула и закрутилась, шипя и разбрызгивая пену. Пену победы.

Грубля, затихая, содрогалась на полу, её наглое сердце не вынесло унижения. В общем, она была в глубоком обмороке.

— Вот серьёзно, — сварливо возмутилась герцогиня Бекки, разворачиваясь к Фоксу. — Ты мог хотя бы рану зажать, чтобы не заливать мне всё тут кровью? Передрались, разрушили полки, раскидали все товары. А мне опять убирать!

— Прости, — из последних сил просипел Одиссей.

— Состояние: удовлетворительное, — сообщил спокойный голос Гаммы, и человек почувствовал умиротворение.

Он ничего не помнил, а просто лежал в открытой медкапсуле и размеренно дышал. Боль чувствовалась везде, в каждом месте тела. Кроме шеи. Но под действием блокаторов боль уже стихала.

Внезапно человек вспомнил, кто он. Вспомнил всё, что недавно произошло, и содрогнулся.

— Ана!

— С экипажем всё в порядке, — успокоил ИИ. — Наш боевой юнит уклонился от залпа, и тот вошёл в стену за Мусорной горой. Направленный импакт разворотил стену, но вся выброшенная энергия впиталась в… отсутствующий объект за ней. Объекта нет, хотя по наблюдаемой записи взрыва и оказанному воздействию он должен быть. Происхождение объекта неизвестно, свойства не детектируемы. Но из-за него разрушения почти не было. Присутствующие потеряли сознание от ударной волны.

Одиссей облегчённо выдохнул и откинулся на мягкую подушку.

— Я проанализировал ситуацию и сделал два вывода, — продолжал Гамма. — Первый: объект за бронеплитой был спрятан, и информация о нём не фигурирует в системах. Значит, вы сознательно скрыли его. Поэтому я с помощью гибких хватов и уцелевших тележек восстановил завал в месте импакта, заново скрыв отсутствующий объект. Потом стёр данные об этом из тележек, из систем наблюдения, из резервных систем. Знание о скрытом объекте осталось только у меня. Но, полагаю, мне тоже нужно его стереть?

— Стирай.

Три зеленых огонька и краткое звяканье известили об успешном выполнении приказа.

— Я проанализировал ситуацию, и сделал один вывод. Вы дали приказ боевому юниту не уничтожать вражеские цели, а лишь обезвредить их. Не знаю, с какой целью вы хотите сохранить враждебные и опасные боевые единицы. Но я принял этот приказ к исполнению, и потому не стал добивать пиратов и не выкинул их в открытый космос. А только инкапсулировал в отсеке консервации био-материалов. Когда вы освободите мед.капсулу, мы можем по одному вынимать пиратов оттуда и лечить. Прогноз на восстановление положительный по всем, кроме погибшего мелкарианца. Однако, от мелкарианца остался центральный сгусток, и его первичный анализ показывает, что он был готов к прирождению.

— Вот как, — кивнул детектив. — Буль-Буль был беременный Капелькой. Что ж, когда я освобожу мед.капсулу, приступай к планомерному излечению наших гостей. Но операционными методами освободи их от всех видов оружия. Даже если это значит превратить киборга Джо-Джо в калеку.

— Принято к исполнению.

— И ещё. Капельку отдай жеру. Пускай заботится. Теперь его очередь.

— Принято. Вам нужно поспать.

— Сначала позови остальных, — прошептал Фокс, чувствуя адскую слабость. — Хочу с ними поговорить.

— Приглашение передано.

— Гаммама, — неожиданно пробормотал Одиссей. Он только сейчас вспомнил об этом.

— Прошу прощения? — ИИ даже с глубиной контекстного анализа не сразу уловил смысл.

— Обычно в секунду опасности кричат имя самого близкого человека, или самого надёжного, который спасёт. Часто это слово: «Мама», особенно, у молодых. Я перестал звать маму с папой уже в детстве. А сегодня, в момент смертельной опасности инстинктивно крикнул: «Гамма».

Одиссей улыбался. Недолгое мгновение продвинутый интос последнего поколения с неограниченным потенциалом развития вычислял, какую меру иронии уместно вложить в ответ на это, в общем-то, глубоко личное сообщение.

— Когда пойдёшь в космос, надень шапку, — строго сказал он.

— Ты живой! — воскликнула Ана, врываясь в мед-отсек, и её волосы были грязно-фиолетовые от тревоги, но в них полыхали огненно-рыжие пряди радости. — Как ты себя чувствуешь?

Одиссею показалось, что девушке страшно хочется его обнять, ведь они только что вместе пережили такую угрозу. Снова. Но она не решалась.

— Чувствую побитым с ног до головы. И с критической недостаточностью ласки в организме, — тихо сказал он.

Ана засмеялась и порывисто обняла его, одновременно решительно и несмело, спрятав лицо в сторону. Она боялась как следует прижаться, но очень хотела передать то хорошее, что думала. И от прикосновения её ладоней и запаха её волос по Фоксу пробежала щекочущая волна.

— Конечно, ты сам их впустил и подверг нас смертельной опасности, — рассудительно признала Ана, и её яблочное дыхание скользнуло по лицу Одиссея. — Но потом ты был такой молодец!

Радостные глаза девушки смотрели прямо в его глаза.

— Когда тебя мучали этой штукой, — сказала она тихо, и рука девушки сжалась на его плече. — Мне больше всего на свете захотелось вернуть статус наследницы. При угрозе жизни наследника приходит один младший олимпиар. О, как бы он их уничтожил. Они бы просто исчезли, без следа. И мир стал бы лучше, чище.

Она помолчала, а затем спросила:

— Но ты сказал не убивать их. Почему?

— Ты уверена, что мир стал бы лучше и чище? — тихо спросил Одиссей.

Ану во мгновение ока прорвало; всё, что она перечувствовала и передумала за последние часы, вырвалось наружу.

— А разве нет? — её напряжённые пальцы с болью впечатались в плечо Фокса. — Они творят с другими такие вещи, которые требуют ответа. Сколько несчастных эта отвратительная амёба растворила внутри себя, они умирали в мучениях, не понимая, за что им такая судьба, пока остальные пираты гоготали? Скольких этот жер нанизал на свои шпили, скольких изнасиловал и сожрал? А ты не дал ему умереть. Ты любуешься ими, проявляешь к ним понимание, невзирая на их ужасающие преступления и тот факт, что это убогие существа, которые ужасно распорядились собственной жизнью, и потому не достойны жить! Ты хочешь, чтобы Гамма их излечил. Почему⁈

Глаза Одиссея сверкнули. Он устал прятать правду от Аны, недоговаривать и уходить от ответов.

— Потому что я был таким, как Джо-Джо и Трайбер, — сказал Фокс. — Я был пиратом с одиннадцати лет и пока не вырос. Я мучал и убивал тех, кому не повезло попасться на моём пути, и гоготал вместе с остальными. Я падал и не мог остановиться, я ненавидел и презирал всю вселенную, потому что окружавшая меня вселенная была полна злобы, ярости, бессмысленности и смеха.

Ана отшатнулась от него, её волосы бились волнами шока и недоверия.

— Ты⁈ — с искажённым лицом воскликнула она.

— Я, — ответил Одиссей. — И если бы тот я прервался навсегда, то не стал бы тем, кого ты встретила. Тем, кто спасает других.

— И что же заставило тебя измениться⁈

— Смерть. Меня убили дважды за день: чужие и свои. Чужие в конечном итоге так и не преуспели, но свои добили по-настоящему. Я плыл в пустоте и вспоминал всё, что было, что к этому привело, что я сделал и чего не сделал. И осознал, что не окружавшая меня вселенная была плохой и бессмысленной. А я.

— Они никогда этого не поймут! Ты их видел. Ты с ними говорил.

— Наверное. Они не умеют воскресать. И у них не было моего детства, бесконечной любви и теплоты, они не знают, как прекрасен этот мир. Они такие, какие есть, и моё милосердие их не исправит. Они сгниют в тюрьмах, или найдут способ выбраться, и тогда вернутся в своим обычным делам. Принесут в мир ещё больше зла.

Глаза Аны блестели, губы дрожали, ей хотелось одновременно вцепиться в Одиссея и прижаться к нему, чтобы утешить, чтобы он утешил её; и закричать на него.

— Тогда зачем ты вернул их к жизни?

— Потому что у них ещё есть шанс. Потому что произошедшее и пример Трайбера может стать для них уроком. Ну и… есть другая, тривиальная причина.

Он устало откинулся на подушку. Ана отвернулась, она внезапно отключила эмо-волосы, чтобы не выдать своих чувств. Впервые за всё время их знакомства они стали просто тёмно-каштановые, и легли на её плечи без движения и без цветов. Удар за ударом сердца она молчала, восстанавливая дыхание и приходя в себя. Затем обернулась, собранная и спокойная.

— Этот ящерн. Если он настоящий вожак и убийца, а не репликант, то когда и как ты сумел с ним договориться?

— Давай его спросим, — предложил Одиссей, и Ана резко вздрогнула, обернувшись, потому что последнюю минуту огромный ящерн бесшумно стоял у неё за спиной и слушал их разговор.

— Модель «Трайбер», ты получил моё послание?

Воин кивнул.

— И как ты сумел провернуть замену себя на репликанта? Пришлось устроить бунт на планете-тюрьме?

— Нет. Я сказал заменить. Охрана не стала спорить.

— И ты считаешь, что он на самом деле хочет исправиться? — поражённо спросила Ана. — Что он не просто использовал нас, чтобы сбежать из тюрьмы?

— Не знаю, — улыбнулся Фокс. — Я просто ухватился за соломинку, чтобы не утонуть. Так вышло, что соломинкой оказался крокодил.

Воин сумрачно смотрел на детектива.

— Ты сказал никого не убивать. Я держался. Теперь твоя очередь.

— До тех пор, пока ты выполняешь своё слово, я выполняю моё, — пообещал Одиссей. — Добро пожаловать в команду «Мусорога», Трайбер.

— Мы даже купили тебе стул, — покачала головой Ана, поражённая тем, как всё сложилось.

— Вот только кредит, — осторожно напомнил Фазиль. — Мы не только потеряли все прибыли и активы, но и по уши в долгах.

— Зато у нас есть шикарисы.

— Э… Конечно есть, и они шикарные, но стоят всего четыреста тысяч. А наш долг…

— Наш долг сопоставим с суммой, которая объявлена Universal Interstellar Forces наградой за достоверную информацию о местонахождении пиратского гнезда в этом кластере, — кивнул Одиссей. — Миллион за наводку, три миллиона при подтверждении информации и шесть при условии полной ликвидации гнезда.

— Координаты! — поняла Ана. — У нас есть координаты!

— Джо-Джо сама их предоставила. Мы до сих пор летим по ним. Гамма, пошли запросы в UFO и в правительства всех ближайших планет с информацией о местонахождении пиратского гнезда.

— Но даже если Гамма взломает иглер Джо-Джо и пошлёт с него сигнал-пароль, пираты всё равно догадаются, что силы безопасников на подлёте, и успеют уйти со своей базы, — задумчиво возразила Ана.

— И здесь UFO пригодятся такие замечательные информаторы, как Джо-Джо, Крушила, Цила и Ширс, — пожал плечами детектив. — Ведь они знают пиратские протоколы и хитрости. Как хорошо, что они выжили. Пара профессиональных допросов с пристрастием и под контролем менталистов, и доблестные корсары пойдут на любое сотрудничество. Уж грублечка точно.

— Не знаю, — с сомнением сказал Фазиль. — Всё это пока что листьями на коре написано. Не факт, что ликвидация удастся и не факт, что нам вообще заплатят награду. А деньги нужны срочно!

— И правда, — согласился Фокс. — Значит, нужно скорее продать шикарисов и взяться за новое дело. Ана, у нас есть заказы?

— У нас очередь из заказов, — с готовностью кивнула девушка. — Три из них кажутся самыми важными. Первое на техно-планете Бинар: там умирают люди, они просто перестают жить, как будто выключаются, и никто не может понять причину. Это тендер, я бы подала заявку на участие. Второе в био-активном мире Хо’Лаори: там живые купола начинают протекать и топить подводные города. Правительство уже объявило гуманитарную эко-катастрофу и срочно готовит планетарную эвакуацию невиданных масштабов. Но сам понимаешь, они готовы уцепиться за любую возможность её отменить. И, наверное, самое интригующее: на планете Сокерет внезапно пропал зелёный цвет. Природные и рукотворные объекты зелёного цвета по всей планете стали других цветов, все сразу одновременно, никто не знает, почему.

— Волшебно, — сказал детектив, уже едва удерживаясь в сознании и не сползая в сон. — Давайте сдадим Джо-Джо стелларам и полетим на любую из этих планет. Я уже соскучился по детективам.

— Ладно, спи, — кивнула Ана. — А мы будем восстанавливать зал. И делать Трайберу комнату.

— Минуточку! — опешила Бекки, которая замерла на пороге мед.отсека, уперев щупы в боки. — Это чего вы хотите сказать? Что этот великолепный красавец теперь не вещь и у него появились права? Выходит, я не смогу заставлять его заниматься со мной горячим знойным сексом⁈

Трайбер ухмыльнулся.

Дело #14 Заяц Шредингера

— Идём?

Ана протянула руку, её глаза сверкнули задором и тайным предвкушением, которое явно отражалось в эмо-волосах. Она была взволнована и капельку испугана тем, что ждёт впереди, за квантовым горизонтом. Ведь они с Фоксом висели на маленькой платформе в открытом космосе, окружённые коконом псевдо-атмосферы — а напротив высилась невообразимая громада межзвёздных Врат.

Одиссей, в отличие от Аны, испытывал не волнение, а полусон. Срочный вызов выдернул его из гамака, и он не успел как следует проснуться.

— Внимание нультирующих, — сказал нейтральный и выверенный голос. — Для достижения эталонной синхронности рекомендуется объединение в один объект.

Ана едва заметно порозовела, и Одиссей поскорее взял протянутую ладонь. Их пальцы сами собой сплелись, наверное, для надёжности. Это было излишне, ведь Врата отличались безупречной точностью: если два человека по отдельности шагнут сквозь горизонт, они выйдут в нужном месте точно так же, как вошли, не сместившись ни на микрон. Но чисто математически, если Врата воспримут входящих как единый объект, переход будет ещё точнее. Поэтому у нультирующих по всей галактике было принято сплетать щупальца, чмокаться присосками, вцепляться друг другу в загривки, срастаться пещеристыми телами, сплетаться вибриссами — или браться за руки. Традиция.

— Они такие огромные, — прошептала Ана, запрокинув голову и оглядывая верхнюю хемисферу Врат. Только у этой девушки волосы могли быть задумчивыми, и, судя по их задумчивости, Ане хотелось о чём-то спросить.

— Немного пугают, — не дожидаясь вопроса, ответил Одиссей.

— Меня тоже, — тихонько кивнула принцесса и плотнее придвинулась к его плечу. Это был дружеский жест без тени кокетства, искренний, как вся Ана. «Я с тобой», говорила она.

Врата вводили в оцепенение: их рельеф выглядел чужеродно, как поток противоречивых изгибов, сквозь которые проступала жёсткая симметричная структура, словно хребет титанического существа. Мрачные и угрожающие, полные скрытой мощи, они навевали ощущение чего-то живого, что вот-вот проснётся.

Создатель вселенной тактично разделил все миры непреодолимой бездной пространств, чтобы они могли развиваться самостоятельно, не опасаясь соседей. Но Врата отвергали законы бытия и рушили замысел Творца. Равнодушно минуя бесконечность, они открывали дорогу и позволяли почти мгновенно переносить информацию, ресурсы, войска — и культуры. В этом крылась невообразимая власть. И главный вопрос, который тревожил пытливые умы по всей галактике, был не о том, как Врата работают — а почему их владельцы и хранители не используют эту власть?

Этих существ звали мордиал, и они просто существовали, не пытаясь ничего добиться и изменить. Может они достигли потолка и остановились в развитии, потому что дальше было некуда расти? У мордиал были крайне продвинутые технологии контроля пространства, сравниться с которыми могла только корпорация «Ноль», да и то, лишь в узкой сфере компактных нуль-порталов и перебросов. Как и другие обладатели сверхразвитых технологий, мордиал держали их при себе и избегали прямых контактов. Почти никто не знал, как они выглядят и на каких планетах живут. Большинство обитателей галактики вообще не подозревало, что какая-то древняя раса является единоличным владельцем Великой сети.

А ведь эти существа были разумны и высокоразвиты уже несколько сотен тысяч лет! Или оборотов по терминологии ВС, но разница между старыми земными годами и универсальными оборотами была невелика, поэтому Одиссей по привычке считал в годах. Триста тысяч лет назад косматые люди достигли позднего каменного века, угрюмо совершенствуя тёсаные рубила. А мордиал уже владели величайшими технологиями, которые остальные расы не освоили до сих пор. И что они с ними делали? Ничего.

Даже эпоха обозримой истории раскинулась на двадцать тысяч лет — тоже срок немалый. И данных было достаточно, чтобы заметить: Врата и их странные хозяева ни к чему не стремятся и никуда не спешат. Ряд цивилизаций успели подняться из дикости и варварства к звёздам, присоединиться к Сети и покинуть её; создавались и рассыпались империи, появлялись одни разумные существа и исчезали другие — а мордиал медленно открывали новые Врата, обслуживали и чинили старые.

В конце предыдущей мета-эпохи, те самые двадцать тысяч лет назад, они остановили Великую сеть. Миллионы Врат, служивших разным расам, покинули свои звёздные системы и скрылись в безбрежной пустоте космоса; немалая часть была по какой-то причине уничтожена. И прежняя связанная и глобальная галактика стремительно распалась на куски. Многие цивилизации не вынесли разрыва связей и процессов — и угасли, на время или навсегда. Остальные топтались перед барьером экспансии, не в силах его преодолеть, и оставались в рамках родной звёздной системы.

Похоже, мордиал не волновали такие мелочи, как гибель и прозябание отдельных цивилизаций и миров.

Почти двадцать тысячелетий цивилизации развивались врозь, преодолевая бездны расстояний кустарными способами. Неточные гипер-прыжки, длительные и энергозатратные струнные полёты и прочие народные промыслы — включая исконные черепашьи полёты на досветовых скоростях. Все эти способы путешествий кардинально уступали моментальным и масштабным Вратам. Но до поры до времени Великая сеть была забыта, а древние устройства дрейфовали в дальнем космосе. Никакая глобальная сила в галактике невозможна, пока расстояния сильнее, чем связи.

А затем что-то произошло. Чуть меньше тысячи лет назад мордиал пробудились от спячки и активировали Великую сеть. Врата вернулись в сотни тысяч миров и засияли вновь. Искры жизни слились в пламя, пожар развития охватил галактику. Заключались исторические договоры, слагались союзы, началась экспансия огромного количества межзвёздных государств. Благодаря прямой связи и контролю центра над периферией стало возможным появление крупных космических систем и формирование звёздных империй.

Но государства и союзы первой волны выстраивали мир торопливо и неловко, превращая галактику в вавилонский диск, полный противоречий. Между ведущими игроками быстро нарастало напряжение, назревающий взрыв был неотвратим. Пять столетий назад по всей галактике грянула серия разрушительных и кратких «корректирующих войн»: одни силы смели другие и перераспределили контроль. Именно тогда пала планета Ольхайм, и маленький принц отправился в изгнание.

Как ни больно Одиссею было вспоминать крушение счастливого детства и низвержение Ривендалей, мир после них оказался более жизнеспособен и устойчив. С тех пор не случилось ничего настолько же глобального — хотя войны, перестройки и переходы в самых разных формах продолжались везде и всегда. Галактика не может спать спокойно; вернее, искрящие повсюду конфликты и есть её спокойный, размеренный сон.

И мордиал молчали вместе со звёздами: за двадцать тысяч лет они ни разу не вмешались в жизнь и политику миллиона миров. Лишь занимались Вратами; отбирали контроль у тех, кто нашёл затерянные в космосе громады и посчитал их своей собственностью; мешали неопытным расам, которые пытались присвоить огромные силы Врат. Ведь неумелые манипуляции с этими мрачными штуками могли закончиться гибелью целых цивилизаций — такое изредка случалось.

Великая сеть каждый день пропускала мириады единиц техники и живых существ; молча принимала оплату и оказывала услуги, позволяя жителям галактики самостоятельно строить причудливые торговые и политические связи, искать самые выгодные комбинации и маршруты. И мордиал, получая невообразимые ресурсы, не тратили их… никуда.

Что будет, если однажды они изменят решение? Если посчитают, что пришла пора взять галактику под контроль? Фокс точно знал, что все крупные корпорации и сильнейшие государства в своих стратегических доктринах допускают и просчитывают такой вариант. Другой вопрос, готовы ли они к нему.

Детектив зевнул и прикрыл лицо рукой. Мысли текли сами собой, без его сознательного участия. Ведь он обдумал их давным-давно, ещё в позапрошлой жизни.

— Внимание нультирующих, — безмятежно предупредила система. — Напоминаем, что бесконтурные двигатели, системы гипер-смещения, нуль-пространственные устройства и прочие варианты нестандартной логистики могут вам повредить. Использование любых пространственных технологий во время нуль-перехода приведёт к необратимым изменениям вашей целостности. Система принудительно отключит возможные устройства.

Фокса легонько сжало со всех сторон словно невидимой рукой и тут же отпустило.

— Наша очередь! — тихо сказала Ана. Их маленькую платформу придвинуло к Вратам будто мягкой волной, мир остановился и замер в равновесии.

Позади виднелись корабли, висящие в очереди на проход: большие и маленькие, такие разные. Первым шёл «Мусорог», отдельно от капитана с ассистенткой. Грузовоз перейдёт на стоянку Врат в той системе, куда их вызвали, а Ана с Одиссеем шагнут сразу в коннект-зал, навстречу заказчику.

Следующим виднелся промышленный чоппер с длинным носом, в который был встроен ведущий двигатель. Любопытная конструкция: огонь из дюз бьёт назад и проходит сквозь цеховую часть, участвуя в производстве — так корабль одновременно и перевозит товары, и создаёт. Экономия. Дальше красовался большой пассажирский лайнер, похожий на дельфина, а за ним медленно сплеталась и расплеталась маленькая яхта с гигантскими парусами из цветных нитей: они то вздымались, то сжимались, повинуясь веянию легчайших космических ветров. Все эти суда пройдут Врата в течение десяти минут. А сейчас была очередь пары космических пешеходов.

Их пальцы сплелись, и они синхронно шагнули вперёд.

В коннект-зале Врат было тепло, влажно и темно. Значит тот, кто их вызвал и встречал, принадлежал к расе, для которой эти условия естественны и привычны. Но какой именно? Из темноты раздалось глухое щёлканье.

— Одиссей Фокс? — сухо и надтреснуто спросил немолодой человеческий голос.

— Он самый, — хрипло и невыспанно ответил детектив.

По стене зала прошёл едва слышный шелест и скрип. Воображение рисовало жутковатые картины, Фокс потёр лицо, пытаясь разглядеть собеседника посреди густой, скрадывающей подробности полутьмы, но в глазах человека без апгрейдов не было нужных фильтров. Зато Ана у него за спиной ощутимо поёжилась.

— Кхлац-кхлац, — стоящий напротив то ли прокашлялся, то ли прохрустел старыми костями. — Благодарю, что прибыли на мой зов. Это дело первоочередной важности и экстренной серьёзности. Я пульсирую от желания изо всех сил сжать вашу слаботельную конечность и размозжить её от переполняющих меня чувств.

Из темноты возникли две чудовищных клешни, затем две здоровенных, и наконец две просто больших. Все шесть отростков воплощённого ужаса потянулись к сыщику, хуже того, они потянули из темноты своего обладателя: явно не человека. Это был примерно двухметровый в высоту и трёхметровый в ширину… хм… гибрид краба с зергом. Такой расы Фокс ещё не встречал. Ана, судя по тихому восхищённому оху-вздоху, тоже.

Бронированный от природы и заскорузлый от прожитых лет, крабитянин был похож на UFO из кошмара уфолога с какой-нибудь примитивной планеты. Эта нелетающая тарелка стояла на двенадцати членистых ногах и тянулась к человеку тремя парами угрожающе приоткрытых клацалок.

Фоксу искренне захотелось увернуться от чудовищных клешней, развернуться прочь от незнакомца, со скоростью света вернуться в родной гамак, свернуться там калачиком, перевернуться на правильный бок, отвернуться от забот — и возвратиться в сон, который был бесцеремонно прерван срочным вызовом. Но он не поддался уютному соблазну. Уж если детектив ответил на экстренный зов, принял аванс и совершил экспресс-переход через Врата (оплаченный принимающей стороной), то обязан проснуться и помочь клиенту.

Фокс встретил ближайшие клешни и постучал по ним с подобающим уважением и силой. Ай, больно! Броня краба была усеяна мелкими наростами, которые не так уж и затупились от возраста.

— Как вас зовут?

Крабитяне, по-видимому, не умели говорить: они сухо пощёлкивали клешнями и переступали членистыми ногами. Их язык был языком тел. Чудище издало серию лёгких сухих звуков, покачнувшись туда-сюда, а переводчик озвучил человечьим голосом:

— Мистер Щёклдер, эскраб.

— Хорошо, мистер Щёклдер, в чём дело? Что у вас стряслось?

— У меня украли монокль, — трагично констатировал краб.

— Ээ⁇ — только и спросил Фокс.

— Золотой, фамильный, прекрасный. Дорогой моему сердцу. Монокль, ясно вам?

Ана едва слышно хихикнула. Межпланетный сыщик секунду пялился на чудище, пытаясь понять, насколько происходящее было шуткой и розыгрышем, а насколько всерьёз. Оплата Врат туда и обратно плюс гонорар — дороговато для розыгрыша!

Мистер Щёклдер знал, что у сыщика отсутствует нейр, информация об этом входила в базовый пакет условий найма Фокса. Но всё же упрямо попробовал передать ему информацию. Когда это предсказуемо не удалось, крабитянин суетливо щёлкнул клешнями (переводчик саркастически буркнул: «Умилительно, чудесно») и раскрыл визиограмму. Перед Одиссеем возникла полусфера из хрусталя в оправе из красноватого материала, напоминавшего золото. Штуковина крепилась на изящной витой цепочке с острым штырём, который вбивают прямо в панцирь. Красиво. И ясно, почему переводчик назвал её «монокль»: полусферу надевают на один из стебельчатых глаз краба. Похоже на признак статуса и ясно, почему вещица настолько ценна.

— Я почти не вижу в темноте, — сообщил Фокс. — А у вас наверняка фильтры. Можете сделать посветлее?

Ах, лучше бы он не просил. В зале просветлело и стало видно, что позади старого чудища к стенке жмётся полтора десятка молодых, ростом Фоксу по пояс. Целое поле колышущихся отростков и внимательно выпученных глаз. Брр. Их клешни ещё не окончательно отвердели, поэтому щёлкание сливалось в мягкий шелест и скрип.

— Это мои внучки! — гордо представил мистер Щёклдер. — Я законно выкрал их из гнезда министра Щипсона ещё икринками, подсунул в кладку своим детям, и теперь они все мои. Полюбуйтесь на министерских красавиц. Я выращу их в достойных наследниц.

— Хорошо, — спокойно ответил Фокс, внимательно оглядев своего клиента. — Скажите, а что у вас на, ммм, руке?

К телу крабитянина было прижато ещё две маленьких клешни, самые мягкие и гибкие из всех. Сейчас они были компактно сложены, но при необходимости распрямлялись и вытягивались, способные дотянуться до вкусного слизня в глубине коралловой расщелины или до места на панцире самого краба, куда налипла кислотная губка — чтобы вовремя содрать её и отшвырнуть подальше. В общем, это были удобные и эволюционно полезные клешни. Но на одной из них Одиссей заметил аккуратную вакуумную заплатку. Судя по всему, свежую.

— А, это, — краб всплеснул всеми конечностями. — С этого всё и началось!

Его клешни сжались с угрожающим скрежетом, будто сейчас начнут трескаться и лопаться, а массивное тело задрожало от гнева.

— Эту рану я получил сегодня утром в проклятой забегаловке… даже имени которой не хочу называть, чтобы не корябать себе ганглии!

— Если не называть, то расследовать будет сложновато, — возразил Фокс. — Давайте начнём с начала.

— Ладно, — проворчал краб. — Накануне в нашу систему явился Странствующий Космический Зоопарк имени святого Тафа. Теперь я подозреваю, что этот Таф вовсе не святой, а вообще какой-нибудь мошенник. Да! Но вчера мы этого не знали. А уж они постарались втереться к нам в доверие! Вот, полюбуйтесь, чего устроили эти пролетайцы.

Мистер Щёклдер эффектно взмахнул клешнёй и выбросил новую запись воспоминаний. Они оказались на поверхности непримечательной планеты, посередине невысокого города, круглые домики которого громоздились друг на друга, как виноградины в лозе. Они поросли короткой красной травой на устланных мхом болотах, влажный пейзаж внизу был совершенно невзрачный, зато над ним… Ух ты.

Всю небосферу крабитян заполонила реклама прибывшего зоопарка. Гигантские атмосферные визиограммы превратили небо в диковинный мир, населённый стаями невиданных созданий. В центре гордо парило изображение самой станции: зелёно-жёлтая, по форме похожая на голову птицы с вытянутыми полосами «клюва». Видения сулили местным тонну незабываемых впечатлений, и даже Одиссею срочно захотелось в зоопарк — неудивительно, что население планеты с готовностью туда повалило.

— К нам такой прилетал, — улыбнулась Ана. — Отличное место! Там я впервые увидела, как ириалины поедают материю, а коларисы меняют цвет любым вещам.

— Значит, вы с внучками отправились в зоопарк? — подытожил Фокс.

— Посеменили со всех ног! Мы не хотели упускать редчайший шанс и купили билеты с доплатой за срочность. Ведь странствующий зоопарк прилетел всего на две недели, и по планете пошёл слух, что билеты почти закончились! — краб вздохнул. — Теперь-то я знаю, что это был бессовестный обман, а именно, маркетинг. Но утром я был ещё чист и невинен, как неразлупившаяся икринка, ах, такая маленькая икриночка, ещё не познавшая зла.

Стебельковые глаза мистера Щёклдера затуманила ностальгия о том, какой невинный он был сегодня с утра.

— Вся наша цивилизация была наивной и непорочной до столкновения с этими коварными отродьями космоса и их бизнес-изощрённостью, — печально и обличающе топнул он. — Я подсадил внучек на панцирь и поспешил навстречу новому опыту. Кстати, в одном реклама не обманула. Мы получили с десяток ярких впечатлений и одно незабываемое: когда мне чуть не откусили клешню!

— Кто откусил? — вырвалось у Аны.

— Бешеный вукки!

Панцирь мистера Щёклдера слегка побелел при мысли о косматом чудовище. Хм, подумал Фокс, вспоминая могучих, но вполне миролюбивых травоядных вукки. Что-то здесь не так.

— Каким образом откусил, а как же система безопасности?

— Ни малейшей! — возмущённо ответил краб, потрясая клешнями. — Клетка с вукки неудобно стояла в углу. Мои деточки хотели посмотреть на монстра все сразу, а для всех не было места. Возмутительно! Заплачено за каждую внучку, почему одна половина должна уступать очередь другой и страдать⁈ Я аккуратненько выдрал клетку из стены и подвинул к середине зала, чтобы мои милые девочки могли обступить мохнатое чудище и как следует рассмотреть. Но этот вукки взбеленился и стал кидаться на стенки!

Картина прояснялась.

— Едва он успокоился и присмирел, обнаружились новые неудобства! Мы не могли его пошебуршить или покормить, слишком узкие прутья клетки! Пришлось их слегка пораздвинуть. Заодно я оторвал шумные украшения, которые звенели и мигали красным, они крайне раздражали. Знаете, к тому моменту я был уже слегка на взводе. И что вы думаете?

Одиссей смотрел на сокрушителя зоопарков с нескрываемым восхищением.

— Как только вы сунули свою гибкую руку с угощением в клетку, неблагодарный вукки словно сорвался с цепи и вцепился прямо в вашу щедрую мякоть? — радостно спросил он.

— Именно так, мистер сыщик, браво, именно так! — воскликнул мистер Щёклдер, потрясая клешнями. Внучки устроили ему скрипячный хор поддержки.

— Иногда дела расследуют себя сами, — пробормотал детектив специально для ассистентки, которая молча давилась смехом.

— Итак, вы сунули руку в био-сферу с бешеным вукки.

— Взгляните.

Мистер Щёклдер страдальчески шевельнул раненой клешнёй, и Одиссей с Аной оценили визиограмму, как бугрящийся мышцами и явно доведённый до состояния аффекта мохнатый зверь вцепляется в беспечно подставленную конечность. Жвательные пластины у вукки были что надо, он бы зажевал мягкую клешню в ошмётки, если бы система безопасности зоопарка наконец не перешла к активным действиям.

Недотёпу мистера Щёклдера окружило силовым полем и вывернуло из вуккиной хватки; это спасло деда от увечья, а шестнадцать внучек от психологической травмы. Тем не менее, клешне была нанесена проникающая рана, откуда щедрыми толчками лился белёсый сок.

— Мошеннический зоопарк отказался брать на себя ответственность, — пожаловался краб. — Они предложили залатать мою травму своими средствами, но без гарантий! К счастью, в эти же самые дни в нашей системе разразилась эпидемия космической заразы. Ну, не к счастью для тех, кто заболел, но удачно для вашего покорного краба — ведь из-за эпидемии на соседней орбите кружился странствующий космический госпиталь имени грешного Зойдберга…

— Вот так удача, — хмыкнув, приподнял брови Фокс.

— Глубинная слизь всё видит! — благоговейно произнёс мистер Щёклдер. — Она узрела, как невинны мы и насколько виновен проклятый зоопарк, и послала старине Щёклдеру спасение! Чего бы там ни было в «правилах безопасности», которые я якобы нарушал… В общем, меня срочно доставили на борт медицинской станции, где моментально приняли, профессионально обработали и отпустили с аккуратной вакуумной заплаткой — на загляденье всем, кто переживал.

— Хм, — кивнул Одиссей.

— Обратите внимание, — сказала наблюдательная Ана, отмотав визио назад. — В момент, когда клиент протянул руку с кормом внутрь клетки, монокль ещё надет на его стебельчатый глаз. Затем всё дёргается и мельтешит. А когда система разделяет их с вукки, монокля уже нет.

— Именно так, — истово закивал мистер Щёклдер всем телом. — И записи неразборчивы из-за дурацких мер безопасности, которые подавили нодотронику! Так что не установишь, в какой именно момент исчезла моя драгоценная реликвия, и куда она подевалась.

— Вы наверняка её поискали, прежде чем вызывать нас.

— Первым делом в проклятом зоопарке. Но тщательное сканирование этого опасного и подозрительного заведения, включая насильное исследование трёх желудков вукки, принесло нулевой результат! Следующей логичной мыслью нашей семьи было обвинить чёртов госпиталь, который меня спас. Ведь больше никого и не было. На наш вызов прибыл патруль, но они обыскали эту шарашку на молекулярном уровне и не обнаружили ни одного монокля!

— Простите, а вы смотрели на самом себе? — осторожно предложила Ана.

Это была более чем разумная мысль: здоровенная раковина краба напоминала неровный коралловый риф. Сплошные наросты, трещины, впадины, канавки и борозды, торчащие сталагмиты складывались в заскорузлый, иззубренный жизнью покров. Драгоценная вещица легко могла закатиться в любую из щелей и надёжно там застрять.

— Конечно, — вздохнул мистер Щёклдер. — Когда стеллары ничего не нашли на обеих станциях, внучки осмотрели мой панцирь, но увы… чудесный монокль… бесследно исчез.

— Тогда вы решили вызвать частного сыщика.

— Я не могу жить спокойно, пока не разрешу тайну пропавшей реликвии! — с воодушевлением жестикулировал краб. — Я пошёл ВА-банк, то есть, «Вселенский Астро-банк», и оплатил гипер-транспортировку дорогостоящего специалиста с наивысшим рейтингом и безупречной репутацией в детективных кругах нашего сектора. И вот теперь мы все в волнительном предвкушении ждём, когда он начнёт своё кропотливое расследование, которое рано или поздно, после череды трудностей и ошибок, приведёт к успеху!

Воцарилась тишина. Выдающийся специалист, который не успел как следует проснуться и даже позавтракать, зевнул и с сомнением осмотрел почтенного крабитянина. После чего задал один вопрос:

— А когда у вас повторная перевязка?

— Через пять оборотов. Госпиталь грешного Зойдберга любезно согласился…

— Монокль внутри вакуумной заплатки, — сонно сказал детектив. — Давайте снимем и проверим.

Мистер Щёклдер недоумённо уставился на человека, затем аккуратно поддел заплатку второй гибкой клешнёй… и коннект-зал межзвёздных Врат заполнил восторженный скриповизг сразу семнадцати особей. Уровень шума был таким интенсивным, что оба человека заткнули уши: Ана встроенными фильтрами, а Одиссей по старинке, руками.

Поразительно, но драгоценный фамильный монокль действительно лежал под заплаткой, вкреплённый в один из гелевых уплотнителей.

— Вау, — искренне восхитилась Ана.

— Но что это значит⁈ Как он там оказался⁈ — отскрипев восторги, потребовал объяснений краб.

— Когда вукки вцепился вам в клешню, вы дёрнулись, и монокль свалился, — пожал плечами Одиссей, считая это очевидным. — Он закатился в какую-то из панцирных борозд и глубоко там застрял. Всем было не до того, вас доставили к врачу, и тот, проводя осмотр, заметил ценную вещь. По вашему поведению доктор понял, что вы не в курсе, и не смог устоять перед соблазном урвать лакомый кусочек обеспеченной старости. Ведь вскоре госпиталь покинет эту систему, а там ищи-свищи. Врач украдкой выудил монокль из вашего панциря и аккуратно вплёл в перевязку, потому что находчиво рассудил, что именно там его не будут искать.

Мистер Щёклдер всплеснул конечностями, поражаясь вероломству космических врачей.

— Вскоре медика, как и весь госпиталь, тщательно проверили и ничего не нашли; так он получил алиби и оказался вне подозрений. Теперь ему осталось ждать, когда больной вернётся для бесплатной смены перевязки. Доктор Коварство планировал снять вакуумный патч и выкинуть вместе с драгоценностью в мусор, а после вашего ухода достать его оттуда, торжествуя.

— Но вы смешали подлые докторские планы и оборвали гнусные медицинские мечты! — восхитился мистер Щёклдер.

— Угу, — зевнул сыщик. — Ладно, мы пойдём завтракать.

— Постойте! Как вы могли раскрыть дело, просто взглянув на меня⁈ — поражённо воскликнул крабитянин.

— Элементарно, Щёклдер. В расследовании сыщик выдвигает несколько версий и, если он хорош, одна из них оказывается верной.

— Да-да, понимаю, — зачарованно всплеснул клешнями старикан. — А дальше?

— И чисто по статистике, иногда верной версией становится самая первая. Впрочем, если хотите знать моё мнение, это расследование вышло таким простым и обыкновенным, потому что у преступников обычно нет фантазии, и они мыслят под копирку. Это несчастные люди, которые не способны даже…

— Постойте, — поражённо сказал почтенный мистер Щёклдер, в голове и клешнях которого что-то синхронно щёлкнуло. — Значит, вам просто повезло⁈ Вы ничего не расследовали, а нагло явились в нашу систему, увешанный регалиями, заставив меня заплатить дикие деньги за гипер-переход; взяли огромный аванс, потратили наше время, лживо убедив нас в том, какой вы выдающийся детектив, а потом случайно раскрыли кражу⁈ И теперь, после всего этого, вы, негодяй, вопиюще претендуете на остальную часть вашего непомерного гонорара⁈

Одиссей застыл с открытым в изумлении зевком. Затем неотвратимые силы природы заставили его дозевнуть, сыщик недоумённо мотнул головой и спросил:

— Что?

— Я жажду возвращения аванса, вот что! И отказываюсь оплачивать вам обратный гипер, проклятый шарлатан! — захлёбываясь яростным гневом, возопил мистер Щёклдер, судорожно крукоча седыми клешнями туда-сюда.

— Но я вернул ваш драгоценный монокль.

— Но вы не отработали!

Шестнадцать внучек привстали на выпрямленные лапки, обступили детектива угрожающим полукругом и закрукотали.

Одиссей, подумав полсекунды, собирался сказать: «Ну ладно, ладно» и наплевать на неполученный гонорар по привычной финансовой формуле «easy come, easy go» — но в этот момент безумная крабовая щелфония оборвалась. Из-за спины сыщика полыхнула огненно-рыжая волна и оттуда решительно шагнула стройная планетянка.

— Ах ты наглый старикашка с уродливо ссохшимся панцирем и такими же скрюченными мозгами! — звонко воскликнула она. — Тебе жить-то осталось всего ничего, а всё за деньги цепляешься? Хочешь унести их с собой в могилу досрочно? Это легко устроить!

Её тонкие, но уверенные руки взлетели вверх и переплелись, а пальцы резко щёлкнули: клац-клац. Совсем как симпатичные клешни.

— Даю тебе один шанс исправить своё неподобающее поведение, старый болван! — заявила Ана. — Хочешь прощёлкать его, как прощёлкал свою глупую жизнь⁈

— Ой, — опешил старый крабитянин, присев от неожиданности, а вместе с ним разом присели и шестнадцать внучек. — Какая очаровательная леди. Примите мои искренние извинения. Счастье от нахождения утерянного монокля выбило меня из-под панциря мякотью вверх. Но тем острее осознание моей неправоты.

— Вы исполните контрактные обязательства, многоуважаемый мистер Щёклдер, протухший крабий сын? — вежливо осведомилась Ана, приподняв одну бровь, будто секунду назад она не показала крабо-деду, где раки зимуют.

— Конечно, конечно, дорогая смазливая стерва, — сварливо пообещал тот и мило улыбнулся.

Ассистентка как ни в чём не бывало отступила назад, а инфокристалл Фокса пискнул, приняв гонорар.

— Вау, — восхищённо взглянув на Ану, сказал детектив.

— Ну а чего такого, — смутилась она. — Крабитяне полиэмоты, ты не знал?

Фокс когда-то слышал этот термин. Но он слышал и видел слишком многое за свою полную событий жизнь, так что сразу и не вспомнил, пришлось Ане пояснить:

— У нас, моноэмотов, эмоции идут одна за другой, сменяют и вытесняют друг друга. Мы ведём себя переменно: то грубо, то вежливо, и наши чувства используются в коммуникации как содержательное высказывание. А полиэмоты испытывают все чувства сразу, так что ведут себя одновременно грубовежливо, радостнопечально и прочая.

— А значит, хамство для них не хамство, а обыденная норма вперемешку с вежливостью? — то ли вспомнил, то ли догадался Одиссей. — И когда мистер Щёклдер на меня кричал, он не всерьёз отказывался платить, а лишь искренне выражал возникшие у него желания.

— Чтоб тебя астероид размозжил, поразительный мягкотелый герой! — честно подтвердил краб.

— Именно, — кивнула Ана. — Когда кто-то на самом деле напряжёт полиэмота, он перестанет чувствовать любые эмоции и будет действовать исключительно рассудком. Лучше до такого не доводить. Зато можно хамить этим уродцам без зазрения совести!

Девушка рассмеялась, а Фокс подумал, что Бекки бы очень заценила крабитян.

— Что ж, будьте здоровы, мистер Щёклдер, — улыбнулся детектив.

— Пошёл ты к вонючим смуглям, вымогатель! — злобно клацнул крабитянин, и тут же вежливо поклонился, приподняв сверкающий монокль. — От всей души спасибо, что вернул мою дорогую реликвию, и надеюсь больше никогда с тобой не встречаться, дефектив!

— Пять веков живи, пять веков учись, — пробормотал Одиссей.

— Что будем есть⁈ — с энтузиазмом спросила Ана, довольная моментально раскрытым делом и тем, что смогла помочь.

Она отвела огненно-рыжие пряди за уши и плюхнулась между маленьким Фазилем и громадным Трайбером в удобное морфо-кресло, прилепившееся к полу. И этот простой вопрос поставил лучшего детектива сектора в тупик и привёл к каскаду неожиданных последствий.

— Упс! — Фокс схватился за лоб, вспомнив, что забыл купить еды.

Он собирался пополнить запасы на гостеприимной планете крабитян, но глупый инцидент выбил сонного сыщика из колеи. А теперь они возвратились на «Мусорог» и даже успели встать в очередь к Вратам, чтобы лететь в следующую систему к следующему делу.

— Мы можем вернуться в коспоморт и закупиться в оптовом хабе, — зевнул Одиссей, помотав головой.

— Но потеряем место в очереди и первичный взнос, — с крошечной, точно отмерянной долей неодобрения прокомментировал Фазиль, не отрываясь от биржевых сводок.

— Тогда можно воспользоваться услугами корпорации «Ноль» и открыть прямой портал в магазин, — невинно предложил детектив.

— Миллион энзов, — оценил бухгалтер. — Капуста выйдет дороговатой.

— Или заказать гипер-доставку из любого ресторана в системе, — улыбнулся Фокс, закончив свою мастерски выстроенную трёхходовку.

— Всё ещё в двадцать раз дороже самой еды, — пожевав губами, неумолимо оценил Фазиль.

— Ладно, можем вызвать какую-нибудь местную залеталовку, — развёл руками детектив. — Она прилетит к «Мусорогу» сама, и цены будут смешные.

— Если не боимся сомнительной гигиены, процветающей в большинстве подобных залетений.

— Хм, — Фокс приподнял бровь. — Наймём корабельного кока?

— Только придётся подождать пару дней, пока идут его поиски. Пока можно поголодать, и у меня как раз будет время, чтобы пересчитать все корабельные расходные листы с учётом нового члена экипажа, — абсолютно спокойно и даже с оттенком елейности поддержал бухгалтер.

— Ну ладно, ладно, у нас осталось две ячейки прессованных рыбных волокон и полтора контейнера муки, — вспомнил Фокс. — Сядем на рыбно-пирожковую диету?

— Простите, у меня аллергия на морепродукты.

Лууры и правда не ели водоплавающих, на их планете не было открытых водоёмов и не водилось рыб.

— Прирежем одного из шикарисов? — запас вариантов даже у находчивого Фокса начинал иссякать. — И поджарим его на импровизированном дикарском огне прямо в ангаре?

— А можно не надо⁈ — воскликнула Ана, которой нравились меланхоличные шерстистые жевуны, захватившие один из залов Мусорога.

Одиссей рассчитывал на такую реакцию. Он вздохнул, ибо при всём богатстве выбора…

— Кажется, я догадался, к чему ты клонишь, Фазиль.

— Ещё бы, с вашим талантом к нарративному мифотворчеству, — уважительно кивнул луур. Слишком уважительно.

— Но еда из синтезатора такая… одинаковая! — с кислой физиономией скривился детектив.

— Зато максимально ресурсо-, эконо- и энергоэффективная, — поднял палец бухгалтер.

— Простите, дорогой Фазиль, — пролепетала Ана, глядя в пол. — Но в этом вопросе я согласна с Оди: пищевые синтезаторы… не лучший вариант.

Её волосы стали стеснительно-розового цвета с белыми сомневающимися прядями. Было видно, насколько Ане не хочется выглядеть избалованной звёздной принцессой, привыкшей к роскоши и требующей на завтрак крем де-соле под нейтриновой пеной. Но перспектива отныне и навеки питаться синтезированной едой заставила Ану испуганно сжаться.

— Оди⁈ — переспросил Фокс, как опытный детектив мгновенно вычленив самое главное.

— К тому же, нашему воину нужно сбалансированное питание с большим количеством вкусного мяса, то есть, белка! — нашлась Ана, указав на безмолвного Трайбера.

Все с интересом глянули вверх.

— Мне еда не нужна, — мощно ответили сверху. — Инфузирующая прошивка.

Это значило, что шкура ящерна абсорбирует жидкость и нужные вещества прямо из воздуха и дополняет их питательными микро-гранулами, скрытыми под бронёй. Трайбер мог обходиться без пищи и воды месяцами, а потом просто засы́пать новую порцию гранул. Ана удручённо вздохнула, а Фазиль просиял: ах, какая выгодная покупка!

Но бывшая принцесса не привыкла сдаваться.

— А зачем мы гадаем, где взять еды, если у нас все полки набиты товарами⁈ — воскликнула она.

— Вы буквально читаете мои мысли, — просиял бухгалтер. — Лучшая экономия: есть то, что уже куплено. Хотя выбирать еду в «Королевстве Фокса» надо осторожно, всё-таки здесь много товаров неизвестного назначения и с прошедшим сроком годности…

Сон слетел с Одиссея, как смытый волной кипятка.

— Битва, — провозгласил он, торжественно поднимаясь. — Битва косможрецов.

— Кого? — переспросила Ана.

— Героев, которые отважно вскрывают упаковки и банки на неизвестных инопланетных языках. И отчаянно пробуют еду, рискуя собой… ради всего человечества.

— А, жрецов, — поняла девушка. — Идея забавная. Но ведь опасность…

Она хотела быть осмотрительной, но первоначальная голубая оторопь в волосах принцессы быстро сменилась оранжевым восхищением. Всем стало ясно, что Ана до чёртиков хочет поучаствовать в состязании.

— Кто победит, тот и решает, как мы будем питаться, — воскликнул Фокс и протянул руку вперёд. — Лично я закажу гипер-доставку.

— А я синтезатор, — тут же откликнулся Фазиль, решительно вытянул две мохнатых руки и накрыл ими ладонь Одиссея.

— Ну а я предпочту поголодать пару часов, — рассмеялась Ана, — А когда пройдём через Врата и припланетимся в следующем мире, сходим в хороший надёжный ресторан.

— У меня фибро-желудок, — рякнул Трайбер.

Значит, он мог переварить и пригоршню битого стекла.

— Так что участвую.

— На счёт «три» каждый бежит сквозь продуктовые ряды «Королевства Фокса», и не глядя хватает один пакет, банку или что угодно ещё неизвестного содержания на неизвестном языке. А потом каждый ест, что сграбастал — или отказывается и выбывает. Готовы?

— МИНУТОЧКУ! — возмутилась Бекки, выезжая из-за спины Трайбера, в тени которого она молча нежилась всё это время. — Решили навести беспорядок, а меня даже не зовёте⁈ Раз мне убираться, значит, мне и судить. Ясно вам?

— Идёт, — усмехнулся Одиссей.

Бекки выехала немного вперёд и встала между замершими бегунами, как настоящая стартер-гёрл перед уличной гонкой. Подбоченившись, она вскинула сразу три гибких хвата, и, усилив звук из внешних динамиков, начала громкий обратный отсчёт:

— ТРИ! — первый хват сверкающей спиралью сложился вниз. Фазиль встопорщил шёрстку и растопырил четыре руки и хвост.

— ДВА! — Трайбер едва заметно пригнулся.

— ОДИН! — Ана замерла, как пружина перед прыжком.

— СТАРТ!

По контуру тележки вспыхнули праздничные распродажные огоньки, её дисплей взорвался фейерверками. Но не успел Одиссей как следует всё это разглядеть, как бронированный хвостатый астероид уже сиганул сквозь ряды — одним могучим и размытым прыжком, в полёте сорвав с полки неприметный полимерный сосуд. Там, где промчался ящерн, лёгкие пакеты сорвало и разбросало по полу, а красиво выстроенные продуктовые конструкции разметало на полках, будто ураганом — но Бекки даже не вякнула. Она уже предвкушала, как будет всё это заново расставлять, восхищаясь, какой же Трайбер брутальный.

Гибкая фигура Аны взлетела в воздух в грациозном прыжке, упала прямо на верхнюю полку, не задев ни одной баночки. Метко ухватила затейливо завитую конфету, перекувыркнулась, приземлилась на той стороне и по привычке исполнила гимнастический поклон. Сразу видно девушку, воспитанную в культуре олимпийского спорта.

Фазиль, не обращая внимания на почтенный возраст, проворно покорял стеллаж — хватаясь короткими ручками за перекладины и ловко перепрыгивая всё выше, словно маленький Кинг-Конг. Оказавшись наверху, он цапнул чёрный хрустящий пакетик, эффектно крутанулся на хвосте и слетел прямо Трайберу в руки. Ящерн поймал бухгалтера и буднично опустил прямо на стол, как будто они проделывали такие трюки каждый день.

Одиссей невольно засмотрелся на них, по лицу детектива скользнула едва заметная улыбка. Нельзя сказать, что он терял время и не пытался угнаться за своей командой, но в итоге шёл с явным отставанием. Он пробежал мимо большущего переливающегося пакета с «Взрывными Ахимбарскими Бумбарами высшего качества», чёрт, ведь давно хотел их попробовать! Но на упаковке мерцала иконка: огромная куча искрящих штуковин, а вокруг целых восемь разнопланетных голов. Значит, пакет с бумбарами рассчитан на большую компанию. Одиссей схватил первую попавшуюся консерву и, слегка запыхавшись, присоединился к более проворным друзьям.

— Трайбер финишировал первым, поэтому первым дегустирует добычу, — строго сказала Бекки.

В больших руках воина лежал маленький сосуд из полимерного стекла.

— Хм.

— «Греанский катализирующий сироп», — озвучил Фазиль, переводя этикетку. — Греанцы металлоиды, для нас с вами их еда непригодна! Это яд!

Воин раскупорил бутылочку и выдул содержимое в один стремительный всхлип. Наступила пугающая тишина. Морда ящерна сморщилась от отвращения, но его маленькие жёлтые глаза горели всё той же непримиримой злобой, что и всегда. В глубинах мощного живота прошла урчащая судорога, Трайбер пошатнулся, как от удара.

— Ш-ш-ш-ш, — прошипел он сквозь сжатые зубы.

— В этой системе есть госпиталь грешного Зойдберга, — быстро напомнил Фазиль. — Если поспешим, можем ус…

— Нет.

Новая волна утробного бурчания, Трайбер зашатался, схватился рукой за металлическую полку и смял её, словно картонную. Поднял голову и чудовищно заревел. Из раскрытой пасти с шипением вырвалось ядовитое чёрное облачко, ящерн мощно отрыгнул, и клокотание в его утробе нехотя стихло.

— Порядок, — победно оскалился он. И утёр проступивший на бронированных сегментах пот.

— Н-ну ладно, — пролепетала Ана, испуганно глядя на яркую конфетную спираль, которую сжимала в руке. — Моя очередь.

Её глаза едва заметно вспыхнули, сменяя фильтры, она перевела и прочитала россыпь крохотных сфероглифов на поверхности конфеты:

— «Лизучая макияжная тонировка». Что за…

— Это одна из гаджитских косметических конфет, — узнал Одиссей. — Гаджиты крайне практичная раса, у них вся еда с дополнительными функциями.

— «Лижи леденец, наводи марафет», — Ана с ужасом перевела слоган. — Я… Я попробую!

Волосы принцессы сковал сизый испуг с яркими прядями лимонного сомнения. Красок в её жизни хватало и без всякой косметики! Ана открыла шуршащую упаковку, зажмурилась и легонько лизнула верх спирали.

— Тьфу, сладко, аж приторно.

Кожа принцессы стремительно позеленела, а глаза и области щёк остались бледными и вызывающими, как у яркой сценической особы. Волосы слегка встали дыбом от ужаса, она выглядела как кикимора на выданье.

— Кошмар! — воскликнула девушка, подключившись к системе Мусорога и оглядывая себя через камеры наблюдения, которые Гамма недавно установил по всему кораблю.

— Лижи дальше, — посоветовала Бекки с предвкушением, — дальше точно будет лучше.

И она не ошиблась. Дальше по спирали было: эффектная голубая красотка в белую крапинку; фиолетовая роковая разбивательница сердец в косую полоску; алая женщина-вамп с чёрными спиралями на лице и руках; готическая тёмняша с призрачно-бледными кругами под глазами; желтая проказница с блёстками и, наконец, перламутровая соблазнительница с подчёркнутыми переливами женственных форм.

— Аааа, — простонала Ана, вкушая конфету стыда.

— Естествоиспытателям всегда тяжело, — поддержал Одиссей.

— Но Трайбер выпил яду, — тактично напомнил Фазиль.

— Он настолько заапгрейженный, что особо и не страдал. Ане явно хуже.

— Как это убрать⁈ — девушка лихорадочно пыталась умыться, но это не помогло. — Только не говорите, что эффект сам сойдёт на нет через пару циклов!

— Где-нибудь в упаковке должны быть таблеточки, убирающие эффект.

— Нашла! — Ана повернула рукоять, и оттуда выпал маленький мутный кристаллик, напоминавший древние гранулы для поглощения лишней влаги. Принцесса проглотила кристаллик, её замутило, но улучшенный олимпиарский организм справился, и девичья кожа просветлела. — Уфф… Вроде ничего.

Бледная и слегка всклоченная, она плюхнулась в кресло, не в силах удержаться на ногах.

— Моя очередь, — с опаской произнёс Фазиль, ощупывая загадочный чёрный пакетик.

Странно: тот ничем не светился, не начинал разговаривать в руках покупателя, не разогревался и не охлаждался, на нём не проступали никакие надписи! Чёрный снаружи, он казался надутым и пустым внутри, и практически ничего не весил.

— Никаких надписей и маркировок, — озадаченно сообщил Фазиль, осмотрев пакетик со всех сторон. — Инфосистема его не опознаёт. Что делать?

— Зажмуриться и открывать, — улыбнулся Фокс. — Или отказаться и выйти из игры. Что подсказывает ваш немалый жизненный опыт и многолетняя привычка к корпоративной осторожности?

Луур пожевал губами, нахмурился и отвёл пакетик в сторону. Было видно, что он борется с собой.

— Я уже не служащий, — вырвалось у бывшего бухгалтера. — Фазиль свободный луур! Я могу совершать глупости… Если только не с финансами! И не чаще раза в год.

Его испуганные глаза обратились к Одиссею Фоксу. Тот, не раздумывая, кивнул.

Фазиль отставил опасный объект как можно дальше от всех, вжал голову в плечи и рывком открыл. Все вздрогнули, но чёрный пакетик тихо висел в цепких лапах луура, ничего не взрывалось, не светилось и не уговаривало себя съесть. Бухгалтер осторожно заглянул внутрь, изумлённо прищурился, сунул коготок и достал его облепленным мелкой серой пылью.

— Это какая-то мелкая серая пыль! — сообщил он.

— Может, строительная смесь? — предположила Ана.

— Мука шелкопрядок, — с уверенностью эксперта по инопланетной еде определил Фокс. — Шелкопрядки перетирают серые злаки в тончайшую муку, к которой добавляют свой собственный сок и делают плетёные-слоёные хлебцы. Они очень хрупкие и ломкие, есть их сложно, но вкус получается удивительный, правда, зависит от сока шелкопрядки, а сока у нас и нет.

— Попробую с водой! — волнуясь, решил Фазиль.

— Добавь сахара, он хоть немного скрепит смесь. И погоди, дам тебе подходящую посуду!

Следующие пять минут бухгалтер двумя руками держал пузатый Кружбан, а вторыми двумя размешивал муку шелкопрядок, потихоньку досыпая из пакета. Серая пыль была практически невесомой, но стремительно впитывала воду и распухала. Плетения Фазиля выглядели неуклюже и крошились от малейшего прикосновения, пришлось лепить маленькие «улиточки» и сразу закидывать в рот. Съев пару слоек, луур обрадованно посмотрел на всех.

— Вкусно! Попробуйте.

Пару минут все отряхивались от сероватых обломков. Шкурка Фазиля была вся в хлопьях, но сам бухгалтер доволен и умиротворён.

— Замечательная игра, капитан, — растроганно сказал он.

— Ну, моя очередь, — отозвался Фокс.

Его высокая и массивная консерва выглядела не очень. Гнутая от многочисленных ударов судьбы; этикетка выцвела и полустёрлась от времени, а это не лучший знак. Ну, хоть мультилингвальная ментоплёнка ещё работала — и, глядя на бледные прерывистые надписи, человек видел слова на своём языке. Тщательно осмотрев банку, детектив осознал, что там изложено, и прочитал:

— Элитный выбор МАФ, межпланетной ассоциации фермеров двенадцатого сектора: Мякоть джунгарского буйвола в собственном соку. Гурман-серия со встроенной системой приготовления и контуром атомарной защиты. Ничего себе. Злаковая подушка высшего сорта. Исключительная вакуумная упаковка, срок годности: не менее ста лет с даты фасовки. Дата фасовки… сто тридцать девять лет назад. Упс.

— Не ешь! — воскликнула Ана. — Ты точно отравишься, а у тебя, в отличие от всех остальных, нет никаких прошивок. Стой, ты с ума сошёл?

Одиссей решительно провёл пальцем по ободку банки, завершив круг. Тот, пробудившись от долгого сна, медленно разгорелся неровным и поблёкшим световым кругом, повреждённым за почти полтора столетия взлётов и падений баночки — где только она не успела побывать! На верхней части высветилось меню: «Вскрыть», «Отменить» и «Поставить на таймер».

— Может, не надо? — испуганно сжав четыре лапки на груди, спросил Фазиль.

Одиссей сурово пригладил торчащие вихры и одёрнул бесформенный свитер.

— Ради человечества, — тихо сказал он и нажал «Вскрыть».

— Проверка свежести, — раздалось из глубин банки. — МАФ заботится о вашем здоровье. Внимание… продукт свеж, натурален и безопасен. Насладитесь гурмагией вкуса!

Верхняя часть чмокнула и с мучительным всхлипом поднялась. Одновременно по стенам консервы прошлась красивая голограмма языков пламени, они были поблёкшие и дырявые, но даже так хороши. Снизу тлели симпатичные угли, представляя, будто содержимое прямо сейчас томится на натуральном огне. По ангару поплыл ошеломляющий запах мяса с аппетитным соусом, и все с изумлением шмыгали носами, потому что пахло не хуже, чем в ресторане.

— А МАФ-то знают, о чём говорят, — удивился Одиссей. — Консерва и правда элитная.

Словно услышав его, баночка издала торжественную птичью трель и начала трансформироваться в жестяную миску. Она раскрывалась всё шире, и аккуратные ломтики джунгарского буйвола красивым веером выкладывались вокруг злаковой подушки, в центре которой блестело бордовое озерцо соуса. Со дна банки слышались звуки мирного мычания, весёлого сенокоса, стрекотания и жужжания, пения птиц; повеял ветер и прошла стремительная гроза. Звуковое сопровождение идеально навевало фермерскую пастораль.

А когда банка раскрылась в миску, с одного бока с хлопком гидрировалась сушёная зелень, моментально разбухнув в маленький относительно-свежий букетик; а с другой стороны с чпоканьем высунулись пухлые жёлтые зёрна, напоминавшие кукурузу. Пар, обильно поднимавшийся над миской, внезапно не рассеялся, а, наоборот, загустел и превратился в белое ватное облачко, стоящее на застывшей сосульке. Облачко было пухлым и пышным, прямо как… неужели?..

— Булочка! — восторженно заявил Одиссей, пощупав её. — Это джек-пот! Лучшая консерва в моей жизни.

— Судя по запаху, свежее, — развела руками Ана.

— Присоединяйтесь, — пригласил Фокс.

Следующие десять минут прошли в дружной и вкусной тишине, сдобренной одобрительным мычанием, которое издавали набитые рты.

— Божественно, — оценил Фазиль, погладив надутый животик.

— Очень вкусно, — согласилась Ана, убирая вилку-трансформер обратно в сумочку.

Трайбер просто кивнул.

— И правда хорошо, — довольно улыбнулся Одиссей.

И внезапно икнул.

Ещё раз. И снова.

— Задержите дыхание, — посоветовал бухгалтер.

— Выпей воды, — Ана протянула свой изящный гидратор.

Но Фокс отшатнулся и схватился за грудь. Он снова икнул, уже сильнее, и резко побледнел.

— Метановый привкус, — прошептал он. — Нет, нет, только не это!

— Хочешь сказать, у тебя звездянка? — рассмеялась принцесса. — Звёздная оспа? Не может быть. От неё же всех насильно прошивают, а кто не прошился, тот в детстве переболел. У тебя в любом случае должен быть иммунитет… ведь для взрослых она смертельна.

На лбу Одиссея зверски зачесался прыщ. И тут же на щеке, плече, боку, спине, животе и на колене. Он моментально вспотел, потому что сомнений уже не было — это один за другим по всему телу вскакивали звездочки-нарывы. Маленькие, зудячие, но они будут расти.

— В этой жизни я не прививался и не болел, — выдохнул Фокс. — В консерве была слишком хорошая вакуумная защита, она сохранила и мясо, и оспу. У вас иммунитет, а у меня нет. Мне осталось… примерно два часа.

Ана оказалась на ногах, её волосы стали пронзительно-голубые со стальным отливом.

— Гамма, курс на госпиталь грешного Зойдберга, максимальное ускорение! Вышли запрос на звёздную оспу, и не отставай от них, пока не получишь подтверждение.

— Принято.

Одиссей изогнулся, уже едва сдерживаясь, его руки скрючило от напряжения. Ана подскочила к нему и схватила за запястья.

— Что бы ни случилось, — прохрипел Одиссей, чувствуя, как адски пульсирует каждый нарыв. — Не позволяй мне чесаться.

— Трайбер, держи его за ноги. Мы не должны дать ему содрать ни один из звёздных нарывов. Это вопрос жизни и смерти.

Фокс прочувствовал, как его поднимают и растягивают в воздухе. По всему телу прошла первая волна дрожи: оно хотело извиваться и бешено тереться о любую шершавую поверхность, руки сжимались и жаждали расчесать нарывы, чтобы они лопнули. Детективу понадобилась вся пятисотлетняя сила воли, чтобы отрешиться. Он закрыл глаза. В общем-то, Фоксу и не нужно было смотреть, что происходит — он и так знал. Ведь много лет назад он уже видел, как люди умирают от звёздной оспы, и однажды пережил её сам.

Вот только теперь, зная наперёд, что ему предстоит, Одиссей с ужасом пытался понять, как же спастись.

Чесалось так, что сознание мутилось. Нарыв на лбу уже набух, это всегда происходило быстро. Теперь он представлял собой правильную звезду цвета спелого синяка с багровой окантовкой и с идеально круглым волдырём по центру. И внутри этого пузыря уже была видна маленькая блескучая звёздочка. Эта маленькая серебристая тварь перебирала крошечными ресничками, шебурша и без того воспалённые ткани.

— Ужас, — выговорила принцесса. — Вот гадина! То есть, гадины… Да сколько ж их!

— Фазовый клинок?

— Нет! — прохрипел Одиссей, потому что пираты именно так и пытались избавляться от нарывов и звёзд: вырезать их и прижигать импульсами бластеров. Ни то, ни другое добром не кончилось. — Звезды уже пустили свои нити в ткани. Их не вырезать.

— Простите, что встреваю в такой напряжённый момент, — пробормотал старый бухгалтер. — Но кто победил? Нам надо понять, кто решает насчёт еды, а мне пришло в голову, что мы заранее не определили параметры соревнования…

— Как кто⁈ — возмутилась Бекки. — Это соревнование жрунов-наугад. Естественно, побеждает тот, кому хреновее всех. Победитель: наш прощелыга Одиссей Фокс!

— Поздравляю? — с сомнением произнёс Фазиль.

Детектив воодушевлённо изогнулся и застонал.

Медицинская станция имени грешного Зойдберга выглядела как голова обтекаемого выпуклого зверька бело-синего окраса, с двумя чуть раскосо торчащими «ушами», как у кролика. В этих ушах теснились десятки этажей, и вся станция величаво вращалась в космосе, сверкая огоньками и прозрачными секциями, каждая размером с маленький парк.

По всей станции виднелись овальные блоки с маневровыми дюзами, но даже улучшенный глаз s-категории не нашёл бы крупных основных дюз. Ведь госпиталь был не кораблём дальнего следования, а стационарным орбиталисом, созданным, чтобы вращаться вокруг крупного небесного тела. А по галактике он перемещался с помощью гипер-контура.

При внимательном взгляде сквозь сияющую завесу первого впечатления — становилось видно, что станция неслабо потрёпана жизнью и немолода. Потёртые и местами выцветшие пластины внешней облицовки были залатаны в тысяче мест; на некоторых стыках и углах покрытие слезло и виднелась коррозия с налётами разных оттенков. Кто знает, в каких стратосферах и газовых областях побывал грешный Зойдберг…

Как минимум с десяток блоков темнели — нерабочие и отключённые от общего энергоснабжения, они годами простаивали; их всё собирались починить, да никак не могли. Ана, избалованная свободным финансированием, взглянула на странствующий госпиталь с сочувствием. Но будучи экс-принцессой, она уже ничем не могла помочь. Зато госпиталь был огромный, даже слишком, таких больших медицинских учреждений принцесса никогда не встречала.

Неуклюжий «Мусорог» с лёгкой встряской пристыковался к одному из «ушей» и теперь нарушал стройность станции грузным тёмным пятном. Такой маленький, пузатенький крепыш, на его фоне станция казалась хрупкой ёлочной игрушкой. Но она не была такой уж хрупкой. Ведь несколько повреждённых блоков носили следы боевых атак разного характера, значит, госпиталь пережил не одно нападение — но по-прежнему продолжал своё странствие по галактике. Кто знает, куда оно приведёт.

— Да это же человек! Впервые вижу настоящего, ух, какой пупсик, — пробулькала двухметровая амёба, всплеснув ложноножками. — Время не терпит, скорее давайте его на осмотр.

Ана с Трайбером опустили несчастного в медицинский гамак, где он повис, зафиксированный по рукам и ногам. Силовая перевязь аккуратно стянула с человека одежду, не задев нарывы и звёздочек-паразитов. Поле тактично стало мутным — а то Ана уже успела вспыхнуть, и её волосы свесились, закрывая лицо. Это был трогательный момент, который Фокс пропустил.

Система просканировала человека и воткнула три гибких щупа: в вену, живот и в позвоночник. Истерзанный мучительными спазмами чесотки, Одиссей даже не заметил уколов. Зато непереносимость зуда уменьшилась до вполне переносимых значений, правда, в голове зашумело и мир сделался… беззаботным.

— Какое интересное место, — слегка шепеляво сказал лучший детектив сектора, удивлённо улыбаясь и самую малость кося глазами. — И что за чудесный день…

— Классификатор болезней: ВПМ-2, межзвёздная оспа, возбудитель Stellaris Variola Maxima. Первая стадия, звёздообразование, курс на терминальную стадию в течение двух сегментов. Как всегда, — голосом утомлённого пессимиста пробубнил медицинский ИИ. — Признаков иммунитета и предшествующей болезни в организме не найдено. Для снижения симптоматики выполнено первичное денервирование. Бесполезное, но пациенту приятно.

— Спасибо, Ворчун, — хмыкнула доктор. — Как бы я без тебя сделала все эти очевидные выводы?

Она растворила лицо, смотревшее на Ану с Трайбером, и сгустила точно такое же на противоположной стороне, повёрнутой к Фоксу.

— Больной. Я доктор Жель, ваш лечащий врач.

Это была большая и разносторонне выпуклая мелкарианская женщина — её желейная краса переливалась не только в крупном амёбном теле, как у большинства представителей расы, но и в четырёх каплях размером с увесистые рюкзаки, которые вздулись у Жель по бокам. Внутри этих мини-амёб уютно плавали собственные органеллы — но как раз по ним любой, кто разбирался в мелкарианцах, мог понять, что это не дети, которые скоро отпочкуются и отправятся в собственное плаванье по жизни. А дополнительные части тела.

И совсем уж догадливый нарративный мифотворец, которым в отсутствие дееспособного Одиссея внезапно ощутила себя Ана, мог сопоставить этот факт с должностью медички — и понять, что доктор отрастила себе функциональные суб-тела. Каждое служит специализированной био-фабрикой по производству индивидуально составленных лекарств для рас с различной химией. Удобно, когда врач может взять и приготовить микстуру под нужды конкретного пациента.

В каждом отделении доктора плавала своя порода рыбок: в основном теле толкались белобокие толстобрюшки, в малых вились длинные голубые ленточки, сновали ребристые пурпурные треуглы, парили круглые жёлтые шипоспины и сверкали крошечные серебристые вьюнки. В общем, доктор Жель была специалистом выдающимся, во все стороны.

— Мистер Фокс, — дружелюбно сказала она. — Я почти не волнуюсь, вот, даже рябь не идёт. И вы не переживайте, всё будет хорошо. Слухи о вашей смерти преувеличены.

— Успокаивать нельзя, — недовольно возразил ИИ. — Закон крабитянской системы Щёргл, в которой мы находимся, запрещает введение пациентов в заблуждение и создание ложных надежд. Я обязан довести до сведения больного: это не «слухи», а статданные, и они практически стопроцентны.

— Он стат-пессимист, — пожала боками доктор Жель. — А мы деятельные оптимисты. Только уточните: мы же хотим, чтобы пациент выжил, верно?

—??? — поразилась Ана, и её волосы даже вопросительно привстали. — Конечно, да!

— Всякое бывает, — хмыкнула доктор. — Может, это ваш питомец и вы хотите его усыпить, чтоб не мучился.

— Он разумное существо!

— Разумные тоже бывают питомцами. Более высокоразвитых рас, например. А иногда менее высокоразвитых. Многие весьма интеллектуальные существа предпочитают быть питомцами. А почему нет? За тобой ухаживают, тебя любят. Всего-то и надо, красоваться и делать вид, что любишь в ответ.

— Вы не понимаете, о чём говорите, — в чувствах ответила Ана. — Это не какой-то там мелкий приспособленец, а выдающийся ум, равных которому вы в жизни не встречали. Как минимум, лучший детектив сектора!

— Звёздочки шебуршатся, щекотно, — хмыкнув, сообщил Одиссей Фокс. — И вообще, я скоро умру.

Трайбер сделал шаг вперёд, наклонился и тихо, но сокрушительно сказал:

— Если умрёшь, то не выполнишь свою часть договора. Тогда я убью твою команду, сброшу твою рухлядь на солнце — и возьмусь за старое.

— Эх, — расстроенно вздохнул Одиссей, а потом спохватился. — Только убивай не сразу, а через цикл, чтобы убедиться, что я точно умер. А то может…

— Вы будете его спасать или нет⁈ — громко перебила Ана, чтобы босс под лекарствами не сказал лишнего.

— Конечно, — по доктору Жель прошла утвердительная волна. — Я вызвала ведущего атомарга! Он вот-вот закончит атомизировать симбиотическую колонию из гуманоида и тридцати трёх сфероидов, и тут же примчится к нам. Пока мы в любом случае ждём третью фазу оспы: ту, что с фарюками. До неё оперировать нельзя, нужно дать паразитам разделить территорию и закрепиться. Так что отойдите за светящуюся черту, чтобы не мешать мне проводить глубокую инвазивную тентаклескопию.

— Чего? — предвидя худшее, прошептала Ана, отступив.

Могучий ящерн одним шагом преодолел половину комнаты и вжался в слегка ржавую переборку. Кажется, тентаклескопия насторожила даже его. Хвост Трайбера идеально уместился между какими-то хрупкими установками и даже ничего не задел — он так эффективно скомпоновался, что уменьшился в полтора раза.

— Ну, пупсик, — жизнерадостно сказала доктор, отрастив три сверкающих желейных ложноножки. — Сейчас я тебя обследую.

— Где? — наивно спросил детектив.

— Везде. А чтобы ты не дёргался, поспи.

— Блокатор, пять миллиграмм, — согласился Ворчун, и глаза Фокса закатились, а руки повисли.

Доктор мигом воткнула ложноножки ему в нос, в глаз (!) и куда-то ещё. Они с чмоканьем вбуравились в дорогого Ане человека, заставив принцессу стремительно побледнеть. Она сжала кулачки, держа себя в руках; но предательские волосы привстали дыбом и окрасились в палитру смущения.

— Какой прекрасный экземпляр, — с воодушевлением сказала Жель, ворочая желейками внутри Фокса. — Генетика без единого изъяна, хотя прошивок и аугментов нет. Как он живёт без нейра?

— Замечательно! — с вызовом ответила принцесса. — Лучше, чем мы все.

— Вы демонстрируете спорадические всплески чрезмерного оптимизма вместе с сильной защитной реакцией, — отметил Ворчун. — Тревожный синдром. Не желаете обследоваться?..

Взгляд Аны содержал чёткий и явный ответ.

— Понял, молчу, — вздохнул ИИ. — На меня часто так смотрят.

— Вот это я понимаю, печень, — порадовалась доктор, руки которой были по локоть в человеке. — Чистая, как у младенца, упругая, как у лучших синтетиков, и при этом без прошивок. А сердце бьётся, как первобытный зверь. Очень жаль терять такого пациента.

По мелкарианке пробежали стайки восхищённых пузырьков.

— Вы сангвинист? — спросила Ана, которая хорошо разбиралась в медицине и врачах.

— Абсолютный. В жизни нет ничего отвратительного, только прекрасное. Что там у нас в желудке? М-м-м, питается хорошо. А вот и источник оспы, консервы. Должны быть старые, хотя по мясу не скажешь. Ай-яй-яй, ваш выдающийся разум совершил изрядную глупость. Как он мог быть не привит от единственной болезни, которая атакует все известные виды⁈

— Крайне нестандартные обстоятельства, — ответила Ана, прикусив губу.

— Придётся нам применить крайне нестандартные усилия, чтобы его спасти, — пробульчала доктор. — Ну-с, ни малейших дефектов органов не обнаружено.

— Поздравляю, — саркастически протянул Ворчун. — Шанс на выживание повысился с 1,5 процентов до 3,14.

— В два с лишним раза, — победно заметила Жель. — Приступаю к клеточному анализу.

Пауза.

— Хм.

— Что? — тут же спросила Ана.

— Фиксирую абсолютный минимум клеточных мутаций и отсутствие сбоев в системах клеточного деления и обмена.

— То есть, ткани его тела в идеальном состоянии? — секунду подумав, уточнила Ана.

— В слишком идеальном. Как будто он вчера родился.

— Прошёл клеточное обновление в корпорации «Кристальная чистота», — быстро ответила принцесса. — По закрытой технологии.

— Дезинформация лечащих врачей может привести к смерти пациента, — тут же заметил Ворчун. — И к вашей правовой ответственности. Не хотите изменить показания?

Ана отрицательно дёрнула головой, её волосы на несколько мгновений стали каштановыми, чтобы не выдавать, что хозяйка врёт. Хотя почему врёт? Одиссей и правда прошёл клеточное обновление. Полное.

Мелкарианка вылупила сразу четыре глаза на своей поверхности и испытующе оглядела Ану. Она перестала быть весёлой и беззаботной, а сделалась настороженной, её желейные просторы слегка помрачнели.

— Что ж, предположим. Вообще это хорошая новость: молодость тканей вашего друга повышает его шансы выжить в борьбе с Variola Maxima. Ведь на четвёртой фазе весь его организм подвергнется предельной шоковой нагрузке, а на пятой… надеюсь, до пятой не дойдёт.

Ана кивнула, сжав сухие губы. Несколько лет назад она решифтила мучительную гибель носителя звёздной оспы, так что знала, о чём речь.

— Великая жижа, а здесь что такое? — доктор застыла, внимательно причувствуясь к информации, поступающей с желейных щупов, вбуравленных в Фокса. — Какая странная функция… функции…

— У этой сентенции будет продолжение? — поинтересовался Ворчун, выдержав секунд пять повисшей тишины. — Что за функции и почему они странные?

— Он в сознании, — булькнула мелкарианка.

Ана моментально осмотрела Одиссея и просканировала во всех доступных ей спектрах. Глаза закрыты, дыхание ровное и замедленное, пульс как у летаргической леннипахи, нервная деятельность заторможена. Все рецепторы были почти полностью заблокированы, чтобы больной не корчился от боли и щекотки, пронзавшей тело, не извивался в силовых путах и не сходил с ума от десятков сбоев восприятия, вызванных тем, что тончайшие корни паразитов прорастали в каждую клетку и будоражили весь организм. В общем, Одиссей никак не мог быть в сознании.

— Без сознания, — уверенно возразил ИИ. — Я ввёл ему блокатор.

— И тем не менее, он в сознании, — напряжённо ответила доктор. — Мыслительные процессы активизировались и идут с интенсивностью… я не встречала такой интенсивности у гуманоидов. Это как будто… Погодите, люди ведь не одна из ментальных рас?

— Конечно нет, — фыркнула Ана, чувствуя, как сердце бьётся чаще.

Одиссей был распростёрт перед ней, раскрытый и беззащитный, попавший в беду — и, спасая его, они коснулись тайны. Он был полон тайн, этот загадочный человек, живший дольше некоторых звёздных империй. Ане нестерпимо хотелось узнать их все.

Однажды маленькая ментальная ния столкнулась с той же проблемой: разум странного человека оказался размытым и нестройным, Жанночка так и не сумела прочитать его и понять. Ние почудилось, что этот разум старше, чем его носитель. Но Ана ничего не знала об этой истории.

— Его мысли идут в десятки потоков, — хлюпнула мелкарианка. — А у него даже нейра нет!

Принцесса пыталась понять, как такое возможно. Никакие прошивки и апгрейды не смогут расслоить сознание личности на столько ветвей: четыре уже выдающийся результат, а пять одновременных потоков сознания — предел даже для церебрально-развитых гуманоидных рас. Одиссей же был, без лишней дипломатии, архаичным и отсталым человеком: он мыслил и реагировал медленнее, чем современные существа. Ане всегда приходилось немного ждать, пока он заметит и осознает, пока сообразит — просто она берегла чувства Фокса и ни разу не подала виду. Там, где её мышление летало, он хромал и ковылял.

Но Одиссей быстрее всех понимал. Глубже и правильнее. Он видел мир точнее всех апгрейженных в нём. Став его ученицей, Ана убедилась в том, что и раньше смутно чувствовала: важно не быстро и мощно мыслить, а правильно понимать. Уметь задавать правильные вопросы.

— Точно нет никаких техногенных или био-имплантов? — вырвалось у девушки.

— Никаких. Нормальное человеческой тело, только идеальное, будто вчера родилось. Обычный человеческий мозг, ну, очень развитая кора и лобные доли, нейронные связи значительно выше среднего. Ваш друг и правда мыслитель. Но ничего, что могло бы объяснить десятки мыслительных потоков.

— Стоит провести разделительную цефалографию, — скептически предложил Ворчун. — Чтобы развести потоки и попытаться их прочи…

Ана нутром почувствовала, что пока Одиссей без сознания и лишён контроля, ни в коем случае нельзя допустить к его тайнам посторонних.

— Запрещаю! — отрезала она. — Это не относится к непосредственному спасению пациента и является коммерческой тайной корпорации «Кристальная чистота».

— Занесено в протокол, — помедлив, ответил Ворчун.

— Что ж, — поёжилась Жель. — Тогда осмотр окончен.

Она наконец-то вытянула из Одиссея свои ложноручки, и девушка смогла облегчённо выдохнуть.

— Шансы на выживание оцениваю как низкие. Но обычно они микроскопические, а значит, ворчливая твоя башка, шансы высокие!

— Какая разница, в любом случае мы все умрём, — философски фыркнул Ворчун. — Внимание: вторая фаза, звездопад.

Часть паразитов в воспалённых пузырях начали конвульсивно сокращаться. Их нарывы лопались один за другим, и проклятые штуки шмякались вниз, каждая с длинным веером тончайших невесомых корней. Павшие звёзды изгибались в агонии, полупрозрачные и явно ослабленные борьбой. Силовые щупы медицинской системы поймали каждую из них и быстро убрали под пол на утилизацию. Параллельно они заботливо очищали раны, накрывая их вакуумными заплатками.

— Паразитарные губки Variola Maxima, попав в организм вашего сыщика, прорастали во все ткани, вели гонку на захват его тела, — пояснила Жель. — А сейчас те, кто закрепился, смогли выдавить проигравших. Ворчун, сколько у нас окончательных очагов поражения?

— Пять, — ИИ навесил поверх Одиссея голограмму-фантом и подсветил каждый оставшийся нарыв. — Пошла третья фаза: формирование фарюков.

Оставшиеся пузыри на теле Фокса стремительно становились непрозрачными. Их поверхность набухала и затвердевала, деформируясь и принимая причудливые формы. Даже в отключке больной несколько раз слабо содрогнулся, к счастью, силовые путы крепко фиксировали его.

— Надо уже оперировать! — пальцы Аны сжимались и разжимались от волнения. Судя по страдательно-сострадательной гамме волос, она переживала каждый нарыв на теле босса как свой собственный.

— Атомарг на подходе, — уверила доктор Жель, но лёгкое внутреннее бурление выдало, что ей тоже не по себе.

— Присваиваю фарюкам кодовые названия! — громко сообщил ИИ, чтобы разрядить обстановку. — Ботинкообразный, Зиккурат, Астероид, Гомункул и Спираль.

— На планете Рассвет молекулярные хирурги разработали новый способ борьбы со звёздной оспой, — осторожно сказала принцесса, которой хотелось знать, как собираются лечить её босса. — Каскадное наращивание: они стимулируют клетки к сверх-быстрому и направленному делению. При этом новые ткани защищают от нитей Variola Maxima с помощью специальной прошивки. И получается, что больной по сути перерождается в течение двух-трёх часов. Слой за слоем, мы отдаём старые поражённые ткани паразиту и удаляем их, когда отросли новые.

— Шикарный способ, с размахом, — оценила доктор Жель. — Но грубый и грязный. Настолько быстрое деление гарантирует пациенту массу мутировавших и повреждённых клеток. Потом будет целый ворох осложнений. Да и прошивка от нитей наверняка не стопроцентная.

— Это так, — кивнула Ана. — Но традиционный способ лечения, нано-рой, который физически уничтожает паразитарные нити, наносит ещё бо́льший ущерб организму. При этом Variola пытается спастись, и носители часто погибают в этой борьбе. Ещё мы пытались использовать внутритканевые силовые поля для отделения заражённых клеток от…

— Наш способ куда чище, — кажется, доктор Жель не стремилась слушать рассуждения девушки, которую полагала дилетантом.

— Атомизирование? Как он работает?

— Атомарг оперирует напрямую элементарными частицами и аннигилирует чужеродные волокна в теле больного. Самая передовая технология для излечения многих болезней.

— Но как? — поразилась Ана. — Атомов же невообразимое число. Как можно оперировать такими массивами и так точечно? И кстати, не проще ли аннигилировать на уровне молекул? Тоже нетривиальная задача, конечно…

— Как раз молекулами не получится: они недостаточно единые по структуре, чтобы их можно было брать силой, не повреждая.

— Силой? — переспросила Ана. Нехорошее предчувствие шевельнулось внутри.

— Не вдаваясь в патентные секреты, — улыбнулась доктор, — Скажу, что сознание атомарга составляет единое целое с его ИИ. Интос обрабатывает огромные объёмы информации, направляя воздействие хирурга. Аннигиляция техногенная, с помощью нано-носителей, и происходит как раз на молекулярном уровне. А вот опознание и разделение, чего хватать и уничтожать, а чего не трогать, идёт на атомарном.

— Это не триллионы атомов, а гораздо больше, — развела руками девушка.

— Благодаря разным свойствам атомы достаточно легко делятся на кластерные массивы, так что в итоге на порядки меньше. Но безусловно это филигранная работа. Требует не только высочайшей концентрации и нетривиальной силы воли, но и собственно силы. Поэтому совершать такие операции могут только представители рас с самой развитой кинетикой… А вот и наш атомарг!

Потолок с лёгким скрежетом раскрылся, и оттуда по стене съехала занимательная конструкция: похожая на миниатюрный сферический трактор со множеством мед-блоков, в центре которого восседал маленький серьёзный ру’ун.

Все три глаза кинетика едва заметно светились, но каждый по-своему: центральный ярче, правый слабее, левый едва-едва. Что означал этот треугольник неравномерной кинетической мощи? Его тело, внутри пластичное, словно мягкая глина, облегала затвердевшая поверхность спокойно-зелёного цвета, похожая на шершавый камень. Бордовые разводы придавали маленькой, но внушительной фигуре мрачности и важности, как и отростки по бокам головы, изогнутые, словно декоративные рога.

Предчувствие Аны сбылось. Она нахмурилась, увидев ру’уна — воспоминания о предыдущей встрече с представителем этой надменной и могущественной расы были ещё свежи. Принцессе крайне редко приходилось лишать кого-то жизни… хотя добитый примар не был у девушки первым. Дочь не знавшего жалости отца, дитя властной культуры со множеством традиций и ритуалов — она уже убивала и обрекала на смерть, но предпочитала лишний раз об этом не вспоминать. Поэтому при виде ру’уна её лицо сковала напряжённая маска.

Атомарг бросил на девушку беглый взгляд.

— Отойдите, — приказал он и двинулся вперёд.

Ана была достаточно ловкой, чтобы уклониться от тяжеловесного агрегата, а доктор Жель слишком хорошо знала старшего хирурга — она заблаговременно растеклась в стороны и стеклась обратно у него за спиной. Ана заметила, что Трайбер уставился на прибывшего: злобные жёлтые глаза сверлили врача, ей показалось, что поза ящерна выглядит более хищно, чем минуту назад. Он словно приготовился к бою — но разве для этого были основания? Может, чутьём опытного воина Трайбер оценил угрозу, которую представляет собой любой ру’ун?

— Доктор Амму, вот все данные, — мелкарианка встряхнулась с явным облегчением. Наконец-то странный пациент перейдёт из её ответственности в руки серьёзного врача.

— Формирования сложной структуры, большого объёма, — бросил атомарг, в зрачковых мониторах которого мелькали сканы пяти фарюков, вспухших на теле Фокса. — Одновременной атомизации не подлежат. Работаем с каждым отдельно, это в пять раз увеличивает время операции и нагрузку на умирающего. Но раз он такой здоровый, как вы установили… шансы есть. Вводите нано-рой.

Руки Аны сжались в кулаки так, что ногти впились в кожу.

— Нано-рой доставлен, — сообщил ИИ.

— Приступаю к операции. Предупреждаю, — ру’ун даже не глянул на Ану и Трайбера, говоря словно с пустым местом, — любое вмешательство может привести к его смерти.

Световая черта на полу выросла в силовую завесу, отделяя врача с заражённым от остальных. Но по закону системы Щёргл поле осталось прозрачным, а сама операция крупным планом транслировалась в визио, повисшее вдоль стены. Ана ощутила лёгкую благодарность к эгоистичным и склочным крабам, любящим качать права.

Из тела ру’уна выросли четыре тонких и мягких конечности, Амму плавно развёл их в стороны и закрыл глаза. А затем открыл, они сияли ярче, чем раньше, и смотрели в одну точку: на уродливый Ботинкообразный нарост, выступающий из голени Одиссея.

Визио показало его в разрезе: серебристая звезда выросла уже почти в десять раз. Жирная тварь размером с кулак вольготно раскинула лучи, собрав вокруг себя питательный и защитный слой, напоминающий жировой. Удалить фарюк со звездой было проще простого, десятью способами. Но оставшись без хозяйки, каждая ниточка начнёт отращивать себе новую звезду — за счёт тканей и энергии больного. Несчастного просто сожрёт изнутри за минуты. Ужасная смерть. Избавиться от цепких нитей, проникших повсюду, было гораздо сложнее, но именно этим сейчас занимался ру’ун.

Ана с напряжением смотрела, как скан увеличивает масштаб, захватывая мышцу Фокса, пронизанную паутинчатой сетью проросшей Variola Maxima. ИИ услужливо подсветил тончайшие нити серебристым цветом. Ру’ун отыскал конец одной ниточки и сжал её силой — не в одном месте, а во всех сразу: каждую ворсинку и ресничку, каждую цепкую закорючку микроскопических размеров, отделяя от человеческого тела невидимым кинетическим хватом.

— Супрессор, — приказал он.

Гибкая игла воткнулась в Ботинкообразный фарюк, нашла проклятую звезду и впрыснула ей подавитель метаболических процессов. Чтобы гадина не успевала реагировать на то, что сейчас начнёт происходить.

— Три, два, один, выделяю область аннигиляции.

Разветвлённая нить на визиограмме вспыхнула красным цветом, как ветвящаяся молния. Секунда паузы, кратчайший импульс, который прошёлся по нервным окончаниям всех присутствующих, словно ледяной ветер по верхушкам раскалённых пальм — и нить исчезла. Будто её и не было.

— Эта первая из сорока шести, — тихонько булькнула доктор Жель.

Вторая, третья, пятая, седьмая паутинка. Красный свет, вкрадчивое давление нарастающей силы, которую чувствовал каждый; резкий пульс аннигиляции и спад, после которого оставалось слабое чувство опустошения. Снова, снова, снова.

— Отводите тепло от тканей, — буркнул атомарг. — Коллега, вы что, не видите, у него пошёл перегрев? Нужно дополнительное охлаждение.

Он обращался к Ворчуну на «вы», как и подобало обращаться к коллеге по операции. Сразу видно, старая школа.

— Вижу, но без вашей команды не имею права, — виновато пробормотал Ворчун, исполняя.

У Аны, несмотря на терморегулирующую прошивку, выступила испарина. Тело Одиссея едва заметно дрогнуло, но силовая перевязь адаптировалась и удержала его в полной неподвижности. Напряжение в комнате нарастало.

— Реактивность повысилась.

Ворчун озвучил то, что и так видел хирург. Скованная и замедленная суппрессорами, Variola, тем не менее, извивала свои атакованные паутинки, чтобы помешать атомаргу их фиксировать и отделять. Он уже дважды упускал нить и её приходилось с напряжением сил перехватывать заново.

— Увеличить дозу?

— Нет! — отрывисто бросил ру’ун. — Она запустит защитную фазу за счёт носителя, а он и так истощён. Мы должны держать её на грани инстинктов и не дать перешагнуть за грань. Потихоньку. Три, два, один, выделяю…

Последняя нить осветилась красным и исчезла.

— Захват паразита, — бросил ру’ун. Звезда забилась внутри фарюка, почувствовав неладное. Но у неё не осталось нитей, через которые она могла бы качать из жертвы вещества.

— Удаляйте, — приказал атомарг.

Хирургически-точные ножи синхронным движением множества лезвий в момент вырезали обмякшую опухоль из тела Фокса, тут же залили язву питательным гелем и накрыли вакуумной заплаткой. Первый готов!

— Астероид, — без паузы приказал хирург, и экран перенёс фокус на локоть детектива, из которого вырастал второй фарюк.

Ана закрыла глаза.

— Три, два, один, выделяю…

— Здесь всего восемнадцать нитей, в руке особо не развернёшься, — прошептала доктор Жель практически в ухо принцессе, нависнув над ней, как застывшая желейная волна, готовая обрушиться и утопить в заботе.

Атомарг вёл операцию безукоризненно, не теряя не секунды. Паутинки второй звезды исчезали одна за другой.

— Оценка состояния пациента?

— Пока в норме, — скептически ответил Ворчун. — Организм молодой, сильный, может и выдержать.

— Три, два…

Амму резко замолчал.

Все встрепенулись и уставились на хирурга, боясь сказать лишнее слово и помешать. Глаза кинетика почти пригасли, сила едва мерцала. Что такое, едва не спросила Ана и с трудом сдержалась. Трайбер внезапно пошевелился, впервые за всё время. Он смотрел прямо в стену, вернее, сквозь неё и дальше. Да что происходит⁈

— Возмущение пространства, — скороговоркой доложил Ворчун, и добавил, — А я знал. Я знал, что всё полетит в тартарары.

— ВНИМАНИЕ: ОБЩАЯ ТРЕВОГА! — раздалось сверху, для человеческого уха это был глубокий и волнующий женский голос. — ИСКАЖЕНИЕ ПРОСТРАНСТВА В КООРДИНАТАХ СТАНЦИИ. ПРИГОТОВИТЬСЯ К ЭКСТРЕННОМУ МАНЕВРУ!

— Продолжаем! — хлестнул голос ру’уна. — Мы не можем прервать операцию под суппрессором, Variola уйдёт в защитную фазу. Мы должны держать её на грани! Три, два, один, выделяю…

Станция содрогнулась сверху-донизу.

Ана с расширенными глазами смотрела в своих зрачковых мониторах видео с камер внешнего обзора, доступных посетителям. И видела… как из перекрученного пространства космоса прямо у спешно отлетающей станции проявляется громадный… титанический контур, размером едва ли не больше неё. Контур покатого, вытянутого, словно торпеда, существа с мощным торсом, узким поясом и гроздями сферических мышц по бокам у хвоста. Из которых торчали в разные стороны многокилометровые щупальца. Слегка приоткрытая пасть, затянутая мембраной, словно удивлённо улыбалась.

Чудовище невероятного размера вынырнуло из искажения и врезалось прямо в них. Станция застонала, пошёл каскадный нарастающий звук лопающихся переборок, бьющихся окон, ломающихся плит обшивки и сминаемых контуров половины помещений. Удар был страшный и сотрясающий, силовую перевязь Одиссея вырубило, всех бросило к стене и разбило бы насмерть — только Трайбер успел включить личное поле. Нейр Аны уже врубал её защиту, когда комнату заполнила лёгкая гелевая пена. Она погасила почти всю инерцию, всех словно подбросило и удержало на сильной, но мягкой волне.

Девушка перевернулась, ухватившись за свисающий покорёженный поручень, и краем глаза увидела, как ру’ун неподвижно завис там, куда его подбросило, удерживая себя и взлетевшего в воздух пациента в состоянии покоя — и при этом пытаясь не выпустить захваченную нить. Сила кинетика яростно пульсировала в центре комнаты. И прямо ему в грудь рушился кусок арматуры, выдранный ударом, который сломал контур комнаты и вогнул стену.

Поле, отделявшее хирурга от остальных, исчезло — разрушенное, как и многое по всей станции. Острие арматуры прошило пену и падало на атомарга, которому придётся за долю секунды выбрать, кого спасать: пациента или себя.

Ана знала, что не успеет, но уже прыгала наперерез летящему куску, когда из аугментированной руки Трайбера вырвалась россыпь управляемых искр, они промчались, огибая девушку, врезались в арматуру и компактным направленным взрывом изменили её траекторию. Острый конец втемяшился в переборку и застыл там с лязгающим звуком, вибрируя от силы удара.

— ВНИМАНИЕ! АТАКА НА СТАНЦИЮ. НЕОПОЗНАННАЯ ФОРМА ЖИЗНИ ПЫТАЕТСЯ РАЗРУШИТЬ ГОСПИТАЛЬ.

Гигантское чудовище из глубин космоса оплело госпиталь щупальцами и судорожно ударило хвостом. Всех снова тряхнуло и раздался будоражащий, проникающий в каждую клеточку крик-стон — он начался как низкий и утробный, но стремительно прошёлся вверх по всей гамме звуков, вырождаясь в истеричный вой и исчезая в вихрях ультразвука. Крик достиг максимальной вершины и оборвался. И тут же всё замерло. Станция восстановила устойчивость и перестала содрогаться; звуки остаточных разрушений и отдалённые крики доносились отовсюду, как стихающая лавина.

Из всех вопросов, которые мелькали у Аны в голове, она выкрикнула самый неважный:

— Как оно может кричать? В космосе не слышно криков!

— У него собственная атмосфера! — завопил Ворчун. — Оно принесло её с собой, вот и слышно.

— Что это за тварь? — голос ру’уна хлестнул по всем сразу, будто они были виноваты в происходящем крушении.

— Не знаю, — тихонько ответила доктор Жель. — Первый раз вижу такое создание. В базе данных ничего нет.

Мелкарианка не могла отвести взгляд от левиафана, и в её голосе дрожал детский восторг.

Одиссей застонал и скрючился в воздухе, кинетик с трудом его удержал. Система вышла из строя, и блокировка нервных окончаний вместе с подавлением жизнедеятельности начинали сходить на нет.

— Восстановите! — рявкнул атомарг. — Или через минуту он очнётся и у него начнётся приступ и болевой шок!

— ВНИМАНИЕ, — сказала станция. — ПРОВОДИМ АТАКУ НА НЕИЗВЕСТНОЕ ВРАЖДЕБНОЕ СУЩЕСТВО. ПРИГОТОВЬТЕСЬ К БОЕВОМУ СТОЛКНОВЕНИЮ.

— Бездна… — зашипел ру’ун, теряя концентрацию и силы, его широко расставленные конечности мелко дрожали.

— ОТСЧЁТ ДО АТАКИ: ДЕСЯТЬ…

— Нельзя, — раздался хриплый, слабый голос.

Ана расширенными глазами уставилась на Фокса, который очнулся и кривился в судороге боли, весь усеянный заплатками и наростами. Детектив не обращал внимания на себя, его бледное лицо смотрело на визио, которое проецировал Ворчун. Сейчас оно автоматически сфокусировалось на главном, и показывало станцию в объятиях левиафана.

— ВОСЕМЬ… СЕМЬ…

— Оно не напало, — прохрипел детектив. — Оно бежит от тех, кто хочет его убить.

Ана ускоренным потоком восприятия разглядела то, что сразу увидел Одиссей: щупальца не пытались сокрушить станцию, они вцепились в неё, как в спасительную соломинку. Три из них повисли в космосе вывернуто и неподвижно.

— ПЯТЬ… ЧЕТЫРЕ…

— Оно нашло станцию, чтобы спастись. Остановите атаку!

— Помоги… — прохрипел Одиссей. — Трайбер…

Ящерн стоял, аккуратный и нетронутый посреди хаоса и разрушений, то есть, в привычной для себя среде. Он отключил защитное поле и шагнул к Фоксу.

— Не мне. Пострадавшим. Спасай станцию.

Госпиталь содрогнулся. В соседнем блоке гулко жахнуло, похоже, там обрушился потолок. Через пару переборок отсюда кто-то выл и стенал, с другой стороны надрывалась сирена, а с третьей улучшенный слух бывшей принцессы явственно различал страшный звук для всех обитателей космоса: тонкий свист воздуха, уходящего в пробоину.

— Надо удержать станцию, — повторил детектив.

Их взгляды пересеклись и замерли: перевозбуждённый, расфокусированный у Одиссея, злобный и неподвижный у Трайбера — и на секунду застыли, словно в немом диалоге.

— Ясно.

Ящерн шагнул к перекорёженной заклинившей двери, размыто мелькнул бледный фазовый клинок, вспоров контур; мощный удар выбил кусок металлокерамики наружу, и воин плавным движением ушёл из операционной.

— Не уверен, что страховка это покроет, — прокомментировал Ворчун, тактично не став заострять внимание на наглом самоуправстве гостей. Но службу безопасности предупредил.

— Мы живы, — глухо сказал кинетик, опускаясь на гнутый пол, а Одиссея держа в воздухе. — Продолжаем операцию.

Ана сняла защитное поле и огляделась. В разломах стен искрились повреждённые ноды и лихорадочно шебуршили ремонтные паучки. Из дыры в потолке торчали обломки конструкций, там серебрилась изнанка обшивки, выстланная нодами в несимметричный технологичный узор. Именно благодаря их сложной структуре, по несколько раз дублирующей все функции, в помятой операционной остались воздух и тяготение, работала фильтрация от мелких обломков. Здесь сиял не красный код прямой угрозы жизни, а жёлтый код опасности — он шёл тревожно-шафрановой чертой по искривлённому периметру потолка.

— ЗАЩИТНОЕ ПОЛЕ СТАНЦИИ ВОССТАНОВЛЕНО. ПОВРЕЖДЕНИЯ ВАШЕГО БЛОКА: ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ ПРОЦЕНТОВ, СМЕРТЕЛЬНОЙ УГРОЗЫ НЕТ. НАЧИНАЮ РЕМОНТНЫЕ РАБОТЫ.

Все выдохнули с облегчением, и только Фокс через сжатые зубы. Боль уверенно обосновалась внутри, захватив всё… кроме шеи.

— Вводите блокатор, — приказал атомарг.

— Нет. Оставьте меня в сознании.

Ру’ун рассматривал странного пациента с сумрачной осторожностью.

— Под защитными и обезболивающими препаратами вы будете едва соображать, — негромко сказал он. — В таком состоянии вы не сможете помочь станции и этому существу.

— Значит, понизьте воздействие препаратов так, чтобы я мог соображать.

Повисла тишина.

— Даже если забыть про боль. Про экстраординарные ощущения от аннигиляции внутри ваших тканей. Даже с удерживающей системой — без блокатора вы не сможете избежать спазмов мышц. И они будут мешать моей операции, — внятно разъяснил кинетик.

Одиссей ответил так вежливо и спокойно, будто они разделяли вечерний аперитив:

— Да, это причинит мне и вам определённые неудобства. Но если руководство станции упустит ещё один ключевой факт и примет ещё одно кардинально неверное решение… последствия будут куда серьёзнее, верно, доктор?

Не дожидаясь ответа, Фокс вернулся к визио, которое Ана раскрыла специально для него. Россыпь компактных окон транслировала гигантское чудище, которое прильнуло к станции и вцепилось в неё, как в дом родной. Зрелище фееричное, нарочно не придумаешь и в обычный световой день не встретишь. Вид шёл со всех доступных точек, включая сканирующие трейсеры, которые в данный момент совершали развед-облёт.

— Нужно прямо сейчас обратиться к правительству крабитян, — пробормотал Одиссей, — И запросить военный конвой.

— Вы же говорили, чудовище не опасно⁈ — Жель всплеснула десятком ложноручкек.

— Я сказал, что оно не атакует станцию, а рвётся к спасению. Считать его «неопасным» было бы гигантской ошибкой. Но конвой нужен не от Левиафана, а от тех, кто охотится на него.

Небольшая пауза. Когда Одиссей высказывал очередную догадку, к которой пришёл его разум, очень часто повисала пауза, детектив давно привык.

— Ясно, почему вы решили, что за чудищем кто-то гнался, — скептически согласился Ворчун. — Вывернутые и повреждённые щупальца, внешнее сканирование указывает на царапины технологического происхождения. Но почему именно «охота»? И как его преследователи могут представлять нам угрозу? Ведь существо прошло сквозь пространственное искажение, которое сразу исчезло. Как вы можете быть настолько уверены в появлении «охотников», что предлагаете заранее обращаться в правительство системы?

Фоксу в данный момент было трудно отвечать на столь многогранные вопросы. Но Ана, уже понимавшая основы нарративного мифотворчества, внезапно ощутила душевный подъём и заговорила быстрее, чем успела себя остановить:

— Задайте себе вопрос, есть ли на существе новые повреждения, от столкновения со станцией? — спросила она, и тут же ответила. — Ни одного. Ваш госпиталь сильно помяло, а Левиафану нипочём. Это очень крепкое и мощное существо. Теперь смотрите на его раны.

Принцесса увеличила визио.

— Они сосредоточены вокруг одних и тех же мест с правой и левой сторон его тела: мембран. Не знаю, в чём их биологическое предназначение…

— Почти наверняка дыхательно-фильтрующие, а рядом локационные системы, — тут же пояснил Ворчун. — Нечто среднее между жабрами и барабанной перепонкой со сложным «внутренним ухом».

— Пусть так. В любом случае, стрелявшие знали, куда целиться, и били прицельно, чтобы оглушить Левиафана и вывести его из строя. А он лавировал и уходил от выстрелов, причём, успешно: все повреждения поверхностные, в мембраны так никто и не попал. О чём это говорит?

— Что шкура у него крепкая, и потому они били в уязвимые места, — взволнованно предположила доктор Жель.

Громадное чудовище явно её зачаровало.

— Да, но это уже следствие, — кивнула Ана. — А причина: атакующие знали уязвимые места Левиафана, а тот знал их тактику. Значит, они уже сталкивались. Это может быть только в двух случаях: война видов или охота. Но для войны видов нашему чудищу желательно быть разумным. А ваша станция, как и положено при первичном контакте с неизвестным видом, послала существу «тест сознания» на всех известных символьных системах, от визуальной и звуковой до ментальной и вибрационной. Осмысленной реакции не было, и вывод вашего ИИ: перед нами неразумный зверь. Тогда самый логичный вариант: на Левиафана шла охота, и в поисках спасения он сбежал от охотников к вам.

Детектив слушал всё это, смежив глаза. Какое счастье, что не пришлось тратить силы на разъяснительную тираду, и Ана ответила за него. Блестящая ассистентская работа.

— Ладно: охотники, — вынужденно признал Ворчун. — Но для чего звать местных военных? Искажение закрылось, никого нет!

Ана неуверенно взглянула на босса и тот, уловив паузу, открыл глаза.

— Если они не первый раз охотятся на Левиафана, то уже знают о его способности перемещаться сквозь искажения пространства, — сказал Фокс. — Успешная охота на такое существо скорее марафон, чем спринт, ведь этого пространственного беглеца необходимо выслеживать. А значит, охотники умеют сканировать искажения и вычислять, куда ушёл зверь. И следуют за ним, например, через гипер. Если так, то они явятся в любую минуту…

Он устало замолчал, не договорив, но всем было ясно, что даже если шанс мал, лучше перестраховаться и подготовиться к визиту неизвестных. Тех самых, что способны повредить существу, не получившему ни царапины от столкновения с целой станцией.

Ру’ун всё это время неподвижно молчал. Пару минут назад его статуса и репутации хватило, чтобы убедить главу госпиталя отменить атаку и классифицировать гигантское существо как терпящее бедствие. Амму думал о том, что бы случилось с ними всеми, не послушай он человека в первый раз…

— Хорошо, — в глазах атомарга моргнули коммуникационные интерфейсы, и предложение ушло главе.

— Одиссей Фокс без нейроподписи и опекун Ана Веллетри, вы даёте госпиталю отказ от ответственности на прекращение нейро-блокады пациента? — тут же спросил Ворчун.

— Даю, — выдохнул детектив, и глаза Аны моргнули, когда она подтвердила соглашение.

— Так и запишем: сумасшедший мазохист и его верная помощница, — зафиксировал ИИ.

— Зачем он на это идёт, операция и так крайне опасна! — мелкарианское изумление булькнуло совсем рядом, потому что Жель отрастила рот на стебельке и шептала Ане прямо в ухо. — Ваш подопечный склонен к саморазрушению?

Принцесса переборола соблазн думать на эту тему. Ведь Фокс не просто всё время сталкивался с очередными неприятностями, а зачастую таранил их с разбегу.

— Мой учитель знает, что делает, — вздохнула Ана. — Доверьтесь ему.

— Ну хорошо. Только я не очень верю в помощь крабитян, они довольно странная цивилизация, да и не самая развитая. Если это новый и неизученный вид, нужно обязательно послать информацию в ЗАВР, и они…

— Доктор, синтезируйте поддерживающий гель, — прервал ру’ун. — С сохранением когнитивных способностей.

Вихрь пузырьков в одном из отделений мелкарианки всполошил пурпурных рыбок, они закружились, активно химича плавниками, и в водовороте закрутилась ярко-красная жидкость с жёлтыми разводами. Словно кровь по прозрачным венам, она завораживающе потекла по гелевым трубкам в желейной руке.

— Пей, мой хороший, — доктор сунула ложку-ладошку с лекарством Фоксу прямо в рот. — По составу это практически нектар желланитов. Знаешь такие?

Детектив едва заметно кивнул, а вот Ана про них не слышала, так что потратила пару секунд и устранила пробел в образовании. Это были чашеобразные цветы с планеты Подсолнух, растущие на побережьях пузырящихся газовых морей.

«Какая красота», пронеслось у принцессы в голове от этих видов; ей захотелось взять Одиссея за руку и нультировать прямо на подсолнечный курорт. Забыть о заботах и вдыхать аромат цветущей планеты, купаться в бурлящих волнах, взлетать на восходящих гигантских пузырях, чтобы падать вниз, когда они наконец лопаются. И обниматься со своим боссом.

Ана вздрогнула и одёрнула себя, представив, что он не выдержит операцию и умрёт, истерзанный проклятыми звёздочками.

— Изысканный вкус, — детектив благодарно взглянул на кормилицу. Но круги под глазами и бледность сообщали, что несмотря на поддерживающие препараты, он серьёзно ослаб.

В стене что-то яростно сверкнуло, паучок отскочил от искрящего места, и Фокса снова охватили силовые путы. Насколько же в них удобнее и мягче, чем в цепкой кинетической хватке Амму! Чёрт, так комфортно, что недолго и отключиться…

— Мед.поле восстановлено, — Ворчун поспешил подтвердить звание «ИИ Очевидность».

— Времени мало, продолжаем операцию, — отрывисто кивнул атомарг. — Фарюк «Астероид», шестая нить… три, два, один, выделяю…

Аннигиляция. По мышцам предплечья прошла легчайшая волна, она была щекотной и страшной: словно сквозь руку протащили невыносимо-тонкую сеть, вывернув плоть наизнанку и сжигая часть мышц. Фокса сжало в судороге, несмотря на релаксанты, обезболивание и прочий коктейль. Абсолютный распад, небытие не просто близко, а внутри тебя; нечто живое во мгновение ока уничтожено — это вызывало невыносимый и безотчётный страх.

— Седьмая нить, — безжалостно отрезал хирург. — Три, два, один…

Спазм стиснул всё тело, к этому ощущению было невозможно привыкнуть.

— Восьмая… Десятая… Пятнадцатая…

— Аннигиляция, бессердечная ты сука, — выдохнул Одиссей Фокс.

— Первые данные по Левиафану! — заявил Ворчун, в том числе, чтобы отвлечь пациента. — Внешние повреждения не существенны, толщина шкуры не менее четырёх метров. Наши сканеры не приспособлены для таких размеров, да и проницаемость у Левиафана так себе. Но в целом понятно, что внутри у него двойная опорно-двигательная система: хрящевые образования, например, в щупальцах и хвосте, вместе с костным скелетом, который составляет хорошо бронированный остов существа. Внутри много пещеристой ткани, которая меняет плотность: предположительно, Левиафан заполняет себя газами, а затем выпускает их, с какой-то цикличностью. Судя по спектрограмме, это существо просто рассадник бактериальной жизни, у него в полостях сонмы микроорганизмов всех видов! Пока непонятно, что он ест, пасть с несколькими слоями мембран всегда приоткрыта, может, собирает звёздное вещество… Но как-то сомнительно, даже рядом со звёздами его слишком мало для такой махины.

— Он поддерживает собственную атмосферу, — добавила Жель. — Никогда такого не видела. Вдыхает чистый воздух, обогащает ткани, выдыхает отработанный, а затем вбирает через жабры, проводит через системы переработки и выпускает через спинное сито, которое идёт по хребту. Поразительно.

— Оба потока восприятия на пациента! — хлестнул голос атомарга. — Вы не видите снижение кортизола? Синтезируйте!

— … готово.

— Восемнадцатая нить… Три, два, один!

Одиссей содрогнулся, не открывая глаз. Больше всего на свете Ане хотелось взять его за руку и помочь переносить пытку. Может, он зря так мучает себя, может, не будет никакого кризиса, не понадобится его присутствие в сознании? В конце концов, он не единственный разумный человек, способный принимать решения!

— Повреждения четырёх щупалец, — продолжал рассказывать Ворчун. — В трёх трещины хрящевой структуры.

Его вечно-недовольный тон идеально подходил к абсурду ситуации; за пять переборок отсюда что-то вакуумно взорвалось. Снизу пробивался далёкий гвалт, словно сорок клеток с экзотическими существами повредилось, все существа оказались на свободе и не понравились друг другу. Зато сирена, идущая сверху, наконец умолкла, к худу или к добру. Ана нервно хмыкнула, глядя на искрящую пробоину, которую пытались заделать два ремонтных паука.

— Щупальца для движения? — спросил Фокс, не открывая глаз. Доктор желейной ладонью омыла испарину с его лица.

— Да, для хватательных операций, но и для двигательных. Левиафан передвигается в космосе с помощью мышечных сокращений. А так как в вакууме от окружающей среды не оттолкнуться, он отталкивается от ближайших гравитационных узлов.

Живой струнный корабль, восхитилась Ана. Струнники якорят себя на сверхмассивные объекты, вроде гигантских звёзд поблизости или отдалённых чёрных дыр — и, зацепившись за несколько подходящих точек, позволяют их огромной гравитационной мощи метнуть корабль в нужном направлении. Только в данном случае это делает не продвинутый звездолёт, а живое существо, которое цепляется щупальцами за невидимые гравитационные вектора и метает себя на небольшие расстояния. Таким образом величаво плывёт в космосе и рывками преодолевает большие расстояния, искажая пространство в точке входа и выхода.

— Анализ анатомии, — сказал Одиссей, преодолевая слабость. — Есть ли на теле места, куда он не дотянется щупальцами?

— Скорее всего область «воротника» за головой, — без промедления ответил Ворчун. — Левиафан может согнуться в полу-кольцо, и тогда щупальца достают до головы, спины и боков. А вот до зоны в самом центре кольца скорее всего нет. Там самая прочная броня, такая же, как на загривке и боках. И наросты фибро-щетины, видимо, дополнительная защита от внешних воздействий.

— Пошлите туда дроны, — тут же сказал Фокс. — Обыскать.

— Ладно, передам, — согласился ИИ. — Раз уж вы взяли на себя командование нашей станцией, то почему бы и нет.

Сарказм в его голосе можно было есть ложкой, как варенье.

— Готово, — почти выплюнул атомарг. Кажется, он был слегка взбешён, что на его блестящую операцию, проводимую в экстремальных условиях, никто не обращает внимания. Впрочем, ру’ун идеально держал себя под контролем.

«Астероид» с бьющейся в конвульсиях звездой упал в подставленные силовые тиски и скрылся в помятом полу, который сомкнулся с тревожным скрипом.

— Следующий фарюк, Зиккурат. Пятьдесят нитей.

Пятьдесят. Одиссей неслышно застонал. Его перевернуло на бок, лицом к атомаргу, и он заметил, что Амму дышит отрывисто и кратко. Силы кинетика были не безграничны, и все три хрусталика его глаз слегка помутнели. Доктор Жель без лишних слов синтезировала три крупных зеленоватых капли и вкапала их ру’уну прямо в глаза, он проморгался и кивнул.

— Три, два, один, выделяю…

— Пациент №504318, — требовательно воззвал широкогрудый этноид, возникший, как живой, посреди операционной. — По какому праву вы вмешиваетесь в процессы управления станцией?

Это был безволосый тяжеловесный тип в аккуратной мантии, едва прикрывающей внушительное бугристое тело — с болотно-бурой складчатой кожей, покрытой роскошными блестящими пупырами, словно у королевской жабы почти гуманоидных форм. Шею обрамлял тройной складчатый подбородок, который напоминал, натурально, жабо. Оно торчало утвердительно и гордо. Чуть ниже тускло блестел металлический объект, похожий на галстук-бабочку и бывший не чем иным, как лентой Мёбиуса.

Трое вытянутых ушей-антенн возвышались над макушкой, подобно короне, и чутко подёргивались, выдавая степень занятости хозяина; на них поблёскивали ноды апгрейдов. Весь облик этноида застыл на границе между грузным уродством и элегантной ухоженностью — и умудрялся балансировать на этой грани, не упрощаясь до чего-то одного.

Самым интересным в нём были глаза: аккуратные маленькие шары в больших продолговатых глазницах, уходящих на бока — по три с каждой стороны лица. Живые и внимательные зрачки катались по своим бороздам и постоянно вращались, обеспечивая руководителю широчайший, но крайне беспокойный кругозор. И позволяя варьировать интенсивность взгляда по шкале от одного до шести.

— Глава Иинхал, — обрадовалась мелкарианка. — Так здорово, что вы пожаловали, вам нужно послушать этого человека. Говорят, он очень умён.

— Это не имеет значения, — вежливо возразил этноид, и его грузные руки в пупырах сделали вполне изящный жест, а два из шести глаз скатились к переносице и осуждающе уставились на Фокса. — Умён или глуп, нерелевантно. Пациент, ваш статус: больной, следовательно, ваша задача: лечиться, а не вмешиваться в управление неподчинённым вам объектом. Тем более, объектом такой сложности, как наша… наш госпиталь. Несанкционированное вмешательство вносит разлад в и без того потрясённые головы, хаос в и без того выбитую из колеи структуру.

— Не лезу, — смиренно ответил Одиссей. — Только советую.

— Третья нить, три, два, один, выделяю, — не слушая пререканий, произнёс атомарг, словно они находились в чистой неповреждённой операционной и вели ни разу не прерванную операцию.

Одиссея сотрясло судорогой, а у Иинхала надулся от возмущения зоб.

— Советы? — ещё более вежливо спросил он. — Скорее, фантазии. Которые расходятся с моими строго логичными указаниями и смущают…

— На ките нашли техно-устройство! — воскликнул Ворчун. Впервые в голосе ИИ звучал не скепсис, а паника. — Функция пока не устано…

— Маяк, — проронил детектив.

— Три, два, один, выделяю…

— Что значит «маяк»? — тонко спросил Иинхал, голос которого стал выше и острее. — А почему, например, не «квази-рояль» или «гранулятор»?

— Потому что охотники на Левиафана знали, что он сбежит через искажение, — борясь с тошнотой, выговорил Фокс. — И чтобы отслеживать зверя, выстрелили прицепным маяком в область за загривком, куда он не может дотянуться щупальцами и сорвать.

— Три, два, один…

Жель поёжилась, снова отёрла больному лицо и десятком ложноручек начала делать массаж сведённых судорогой ног.

— Опять далекоидущие фантазии, — с пониманием кивнул Иинхал. — Возможно, свойство вашей расы или часть текущего диагноза, впрочем, не важно. Мы не можем принимать решения, опираясь на…

— Сканеры подтверждают: это устройство дальней связи, — дипломатично сформулировал Ворчун, чтобы не сказать слово, которое нельзя говорить.

— То есть, маяк, — весомо озвучила до того молчавшая Ана.

— В настоящий момент передачи не зафиксировано, вероятно, это импульсная свя…

— Уничтожить, — не дослушав, натянуто улыбнулся глава.

— Не надо, — слабо попросил Фокс.

— Как это «не надо»? — поразился Иинхал и даже приподнял кончик толстого пальца с убийственно-полированным ногтем, массивным, как акулий зуб. — Я же действую в согласии с вашей версией. Если это маяк неких «охотников», который указывает местоположение несчастной зверушки, то мы должны как можно быстрее прервать сигнал. Приказываю: уничтожить.

— Не на…

— Уничтожить, — тихо сказал глава станции таким тоном, что доктор Жель вздрогнула, и по ней пошли круги.

Детектив закрыл глаза: переспорить такую мощь у него не было ни полномочий, ни сил.

— Маяк «деактивирован», — дипломатично сообщил ИИ.

— Охотники уже знают координаты, — отчетливо произнесла Ана в наступившей тишине. — И ваша станция сейчас не способна их покинуть. Так что они прилетят в любом случае. А уничтожив их собственность, вы дали им повод для ответных действий.

— Ещё одна советчица? — вкрадчиво уточнил Иинхал, глаза которого закатались по желобам туда-сюда, сильнее прежнего, словно он был воплощением вселенского косоглазия. — Посторонний мешает сложной и смертельно опасной операции, так ведь, доктор Амму? Убедительно рекомендую убрать её из помеще…

— Гипер! — взвизгнул Ворчун.

Визиокна показали Фоксу, а зрачковые мониторы всем остальным, как в черноте космоса, усеянного обломками станции, возникает радужный отсвет, очертивший большой и хищный корабль. Его размеры конечно уступали станции, но не так уж и сильно, а внешний вид был настолько опасный и боевой, насколько возможно. Угрожающий, защищённый, несущий достаточно орудийных установок и боеприпасов, чтобы целый год вести автономную космическую войну.

— Греанский боевой крейсер класса АА+, — опознал ИИ, и тут же добавил, — Наш всезнайка не угадал: это не охотники, а солдаты… Но точно ли это хорошая новость?

Глава станции уставился на Одиссея Фокса в замешательстве, вычисляя, каков должен быть следующий шаг. Он до последнего не хотел верить, что предсказание лихорадочного пациента окажется правдой. Ведь это была неприятная правда, ну зачем, зачем она сбылась?

— Ещё есть шанс на сохранение станции, — пообещал детектив. — Только не ведите переговоры в одиночку, останьтесь здесь.

— Что ж, — сделав вежливый жест мощными лапами, ответил элегантно-громоздкий Иинхал, нервно сдувая и надувая жаборотник. — Несмотря на нестандартность ситуации… А вернее, благодаря ей…. Мы принимаем ваше консультативное содействие, мистер Фокс.

В конце концов, было практически написано в его шести озадаченных глазах, пусть даёт свои советы, решения всё равно принимать мне.

Взгляд Аны стремительно обежал панораму, нейр помогал обрабатывать информацию быстро и точно. Она поняла, что крейсер стар и истерзан боями: его несколько раз разбили враги, а затем восстановили и перекроили заново. Ведь плиты обшивки и брони были как минимум пяти разных оттенков и покрытий, характерных для сплавов и дизайнов разных лет. А некоторые заплатки и модули вовсе не этой расы и родом не с этого корабля.

Крейсер не походил на судно армейского стандарта, одно из тысячи таких же — а наоборот, выглядел как корабль, обросший индивидуальностью: со множеством дополнительных надстроек, с неравномерной раскраской, местами отсутствующей, местами поблёкшей, а местами свежей. Греанцы, живущие войной, не потерпели бы такого разнообразия. Их воинственная цивилизация постоянно вела боевые действия, в основном как контрактники в туманностях чужих конфликтов. Наёмничество давным-давно стало частью их государственной доктрины, а устав и ранги — важной частью культуры. Ни один адмирал-металлоид не позволил бы довести боевой корабль, состоящий на активной службе, до такого состояния. Его бы давно списали из рядов регулярной армии на менее важные нужды: патруль, учебка, транспортник… охотник?

Но зачем тогда раскраски, к тому же старые, с прошлой и позапрошлой реконструкции? Нет, не сходится. Крейсер выглядел скорее как собственность могучего и независимого клана. Точно, вот оно, подумала принцесса, это трофейный греанский крейсер, вот и маркировка у корабля… нестандартная и незнакомая. Его разбили в бою и забрали себе, реконструировали (не раз), с тех пор он служит хозяевам верой и правдой. И в систему Щёргл он прибыл в таком же плачевном состоянии, как и станция грешного Зойдберга: залатанная, обедневшая и с ворохом проблем.

Ну, мятый госпиталь в данный момент был ещё хуже. Но общее впечатление Аны сложилось именно такое: одна станция с большим грузом проблем встретила другую такую же. Только в первую вцепилось явно готовое к последнему сражению гигантское Существо.

— Держитесь! — предупреждающе крикнул Ворчун.

Левиафан, узнав пришедший крейсер, издал чудовищный гуло-рёво-крико-вое-визг, восходящий от грохочущих басов к вершинам ультразвука, подобрал щупальца и рывком развернул станцию так, чтобы закрыться ей от врага. Его пасть казалась приоткрытой в панике.

Госпиталь содрогнулся, всех тряхнуло, Ана едва удержалась на ногах, схватившись за стеллаж. Снова взвыла идиотская сирена, как будто хоть одна живая душа на станции проморгала первое столкновение и не знала, что вокруг творится бедлам.

Сквозь Иинхала прошвырнулась сорванная дверь, но он не пострадал — преимущество бытия визиограммой. В доктора Жель воткнулся гнутый кусок аппаратуры и плюхнулся сорванный со стены ремонтный паук, к счастью, тела мелкарианцев равнодушны к мелким повреждениям. И лишь кинетик остался невозмутим, он вновь завис, укрывшись щитом собственной силы — благо, что пациента в этот раз спасать было не нужно, его удержали и защитили силовые путы.

— Входящий сигнал-ультиматум, — испуганно доложил Ворчун. — Ох, что будет…

Глава станции вновь бросил нервный взгляд на Одиссея, его уши-антенны подрагивали от напряжения.

— Принимайте, — сказал он. — Выведите на визуал.

— Мы дети непобедимого Харзаи, — угрожающе выговорило существо с экрана, словно озвученное имя должно было всех запугать. — Мы заявляем права на нашу добычу. Отдайте зверя, и мы не будем отвечать на уничтожение нашего развед зонда. Откажитесь, и станьте врагами Харзаи, и приготовьтесь к безжалостной войне.

Угрожал гуманоид, похожий на человека, но куда более жилистый и мускулистый, без малейшего грамма изнеженности; от самой его фигуры исходило больше опасности и готовности калечить и убивать, чем от боевого облачения. Маска скрывала лицо, на ней блестела свежая раскраска, совпадавшая с оформлением крейсера. Наклонные ленты с чёрной окантовкой, теснящиеся друг к другу, как безумное граффити, автор которого пытался выразить понятие «сдавленная агрессия».

— Мы не заявляем прав на зверя, — тут же согласился Иинхал, — И готовы к сотрудничеству.

Ану, выросшую в доктрине Олимпиаров, покоробило, что глава станции сразу сдался, показал, что слаб, упал на спину и подставил пришельцам живот. На языке силы он дал воинственному клану понять, что они могут забрать всё, что хотят, а это прямой путь к реальным боевым действиям. Принцессу учили, что переговоры с потенциальным врагом надо вести с позиции силы. Миролюбия, но силы. Это предотвратит конфликт лучше, чем любые призывы не драться.

— У вашей станции и нет никаких легальных прав на существо! Ишь, расфуфырились, как будто что-то решают. Вы лишь гости в нашей системе, — новый голос, не сдержанный в оценках, конечно, принадлежал представителю патологически искренних крабитян. — Существо находится в юрисдикции нашей планеты по праву территориальной принадлежности. Так что выкусите, нахалы.

Дипломат возмущённо потряс клешнями.

— А вы, неизвестный корабль, вторглись в пространство Щёргл без спроса и нарушаете закон, вот же падлы! Я уполномоченный представитель нашей цивилизации, требую покинуть систему, тогда с вами будут проведены переговоры, так уж и быть.

В полной мере экспрессивную речь уполномоченного представителя передавали только на станцию. На крейсер шёл отредактированный вариант, в котором ИИ-переводчик благоразумно убрал лишние обороты. В переговорах моноэмотов и полиэмотов это было абсолютно необходимо.

Но даже вежливая версия вызвала неожиданно-резкий ответ.

— Остановите свои корабли, или мы их уничтожим, — тихо сказал гуманоид в маске, и все почувствовали, что это не пустая бравада, а факт. — Существо наше, вы просто оказались у него на пути. Не мешайте, и останетесь жить. Или умрите с ним.

— Что⁈ — возмутился краб-дипломат. — Вы в своём уме, чокнутый милитарист⁈ Угрожать хозяевам системы, это вообще не по правилам! Так нельзя!

Ана покачала головой: концентрация наивности в этом деле заметно превышала норму. И руководство станции, и дипломат крабитян полагались на добрую волю первого встречного и на вес межсистемных уложений, на базис межзвёздного права. А оно было зыбким и непостоянным. Вселенной правила сила, так было всегда и оставалось теперь, за исключением оазисов закона и порядка. Да, в галактике было много цивилизованных и справедливых миров и государств, где защищались право и личность, царили мир и закон. Но все гуманные и передовые порядки держались лишь там, где не входили в конфликт с превосходящим по силе врагом.

Так учили наследницу олимпиаров. И воин в маске, жилистое тело которого, сжатое, как пружина, говорило яснее любых слов, устроил наивным мирянам кратчайший ликбез по истинному положению вещей:

— Мы видим технологический уровень вашей планеты и её политический статус, — веско сказал пришелец. — Вы независимая система второй технологической ступени, только недавно вошедшая в Великую сеть. Врата в вашей системе открыты не потому, что она представляет какую-то ценность, а по благотворительной программе вовлечения, которую финансирует Содружество. Так что вы никому не нужны, и реальной защиты у вас нет. Наш корабль уничтожит бо́льшую часть вашего флота, остальные будут вынуждены отступить. Пока они перестраиваются, мы произведём планетарную бомбардировку и причиним вам такие разрушения и жертвы, которых ваша молодая цивилизация ещё не переживала. Вся предыдущая история покажется вам беспечной райской прогулкой по сравнению с периодом ужаса, страданий и лишений, в который ваша планета войдёт, если вы откажетесь от исполнения наших требований.

Боец в маске замолчал. Глава станции слился с фоном и делал вид, что его здесь нет.

— Что? — непонимающе спросил крабитянский дипломат, победив прострацию. — Это реальный ультиматум? Вы готовы нарушить все правила и устроить геноцид из-за какого-то… космического кита?

— Да.

— Почему? — раздался новый голос, тихий и слабый, но твёрдый. — Почему вы готовы развязать войну из-за охоты?

Израненный человек безвольно висел в силовых путах, и когда система показала его истерзанную и покрытую наростами и заплатками фигуру, боец в маске вздрогнул, он просто не ожидал увидеть такого собеседника. Устрашающий пришелец секунду помедлил и рывком снял маску.

Под ней оказалось треугольное лицо с острым худым подбородком, покрытое лёгким персиковым пухом, запавшие от голода и лишений щёки — и большие, знавшие горе глаза. Это была женщина.

— Наше население умирает от голода, — сказала она. — У нас нехватка топлива и других материалов. Счёт идёт не на дни, а на часы, и каждый час дети Харзаи гибнут от истощения. Всё, что нам нужно, есть в этом джераи. Нам нужен этот зверь, его мясо и жир, его лёгкие, газосодержащие ткани и кости. Отдайте нам его или умрите. Времени на раздумья, переговоры, дипломатию и остальную чушь у вас нет.

— Экстренная активация врат, — сдавленным голосом сообщил Ворчун.

Врата приостановили свою работу получасом ранее, когда в системе Щёргл материализовался Левиафан. Об этом никто из присутствующих не успел подумать, было не до того. Но теперь все уставились в подёрнутое искажением полотно гигантского портала — и смотрели, как оттуда выплывает маленький и роскошный трейсер, хммм, серьёзно? Украшенный россыпями бриллиантов и рубинов⁈

Над корабликом в космос проецировался сияющий символ в десять раз больше него: две лапки, бережно хранящих малую-милую зверушку универсально-умилительных пропорций.

— Мы говорим от имени «ЗАВР», галактической организации защиты видов высокой редкости! — раздался чистый, уверенный голос.

В переговоры вступила роскошная гепардисс, золотая грива которой гипнотически развевалась в невесомости, а филигранно выточенные кольца с энергокристаллами на руках, ногах и шее притягивали взгляд. Она была украшена бриллиантами и рубинами, как и её корабль.

— Перед вами редчайший вид биоконструкта: Stellaris Gravitas Transfugae, он же Звёздный беглец. Это существо входит во все списки вымирающих и требующих максимальной защиты существ, во всей галактике их осталось ровно четыре. Ни система Щёргл, ни станция «Мёбиус», ни крейсер «Харзаи» не имеют прав на это существо: оно ценнее вас всех, вместе взятых.

Гепардис поправила диадему с россыпью кроваво переливающихся рубинов.

— При любой попытке причинить вред существу, мы применим подавление пятой технологической ступени.

Пятая ступень превышала возможности крейсера сильнее, чем его боеспособность превышала силы системы Щёргл. Ведь на пятой технологической ступени находились, в частности, техно-боги империи Олимпиаров.

В наступившей абсолютной тишине раздался тихий, сосредоточенный голос атомарга:

— Двадцать четвертая нить, три, два, один. Выделяю…

Аннигиляция пронзила спину, и детектив подавил рвущийся стон. Но стало ясно, что мучения были не зря: если Фокс не найдёт выход из этой странной ситуации, она закончится кровавой бойней, в которой погибнут практически все.

— Вы блефуете, — отчеканила дочь Харзаи. — «Пятая технологическая ступень» лишь слова: у вас обычный частный корабль без вооружения, вы не способны нам помешать. Включаем отсчёт.

Рядом с женщиной возник таймер: двадцать тактов, девятнадцать-девяносто-девять, девятнадцать девяносто-восемь…

— По истечению таймера бьём на поражение всех, кто встанет у нас на пути. Это последнее предупреждение, других не будет.

Мощный крейсер медленно разворачивался к планете и станции длинным боком, раскрывая огневые батареи. В обычном состоянии это рискованно: раскрытые заранее, они уязвимы для удара. Но если на твоей стороне технологическое превосходство, ты можешь безбоязненно устрашать. Геранский разрушитель, зияющий жерлами сотен орудий, которые смотрят во все стороны и покрывают все ракурсы и углы, внушает страх. Одного залпа достаточно, чтобы от тебя остались элементарные частицы, изумлённо растерявшие друг друга в огромной вселенной.

Пугающие жилистые пальцы женщины вцепились в панель управления и выдавали, с каким напряжением она тратит драгоценные минуты на переговоры — вместо того, чтобы скорее убить зверя, отбуксировать тушу домой и спасти свой умирающий народ. Но сам факт таймера говорил о том, что дети Харзаи не безрассудные убийцы: они дают остальным шанс отступить. Бесцеремонный и нецивилизованный шантаж, но всё же шанс.

— А, всё-такие есть время на переговоры, — насмешливо щёлкнул крабитянин, тоже подметив этот момент.

Висящий в силовых путах человек решительно сказал:

— Значит, мы проведём самые краткие переговоры в истории. Официальный ответ планеты Щёргл?

— Мы не признаём саму возможность наглой и необоснованной атаки на нашу систему. Она противоречит законности и порядку, а также крабности!

Он имел в виду «гуманизму», но даже в переводе прозвучал по-другому. Крабитяне едва успели присоединиться к Великой сети, и автопереводчики были пока несовершенны.

— Летающий кит нам не сдался, — добавил уполномоченный представитель. — Попроси вы дипломатично, мы бы вам его отдали, из духа межрасового сотрудничества и помощи разумным собратьям. Но раз вы хамите, ничто вам, а не кит! Ради принципов мы готовы идти в бой.

Так и дойдут до планетарной бомбардировки, подумала Ана, прикусив губу. Ей было ясно, что ультиматум детей Харзаи обоснован крайней нуждой. Ситуация не оставила им пространства для манёвра. Судя по всем признакам, их колония оторвана от метрополии и страдает от дефицита ресурсов, а скорее всего, и от серии техногенных катастроф. Они реально на грани: с каждым часом бедствие, которое терпят Харзаи, будет усугубляться, приближая всю их цивилизацию к точке невозврата. Так что они пойдут на любые меры — а закон и порядок сейчас эфемерны, и призывы к ним бесполезны.

Словно прочитав её мысли, дипломат внушительно заявил:

— Ещё мы уверены, что чокнутые милитаристы блефуют. Раз у них нет денег на еду и барахлят последние генераторы, значит, и боезапаса осталось немного. Если они растратят бомбочки на случайно подвернувшуюся планету, их терпящая бедствие колония потеряет последний козырь: силовой метод решения проблем. Так что наши позиции не только законны и справедливы, но и объективны!

Краб поднял все клешни и торжественно щёлкнул, провозглашая правоту своего народа.

— У станции «Мёбиус» нет претензий на Левиафана? — спросил Фокс.

— Никаких, — кивнул глава Иинхал, и тут же добавил, — Кроме возмещения убытков той стороной, которая в итоге получит звёздного кита. Ведь наша станция пострадала не просто так, а в результате охоты. У нас есть способ усыпить бдительность и агрессию существа, что поможет взять Левиафана быстро и легко. За эту помощь мы претендуем лишь на малую часть прибылей от этого выдающегося экземпляра.

«Вот предприимчивый тип», с тревогой подумала Ана. Ради выгоды этот жадминистратор был готов усложнить и без того непростую ситуацию. Одиссей бесстрастно посмотрел на главу госпиталя и ничего не сказал.

— «ЗАВР»? — спросил он.

— Мррр, требуем прекратить всякое взаимодействие с Левиафаном и позволить ему улететь, — роскошная гепардис эффектно потянулась в невесомости и поправила развевающуюся гриву. Рубины и бриллианты на резных кольцах по её гибкому телу засверкали, поддерживая титановый блеск клыков. — И нет, технологии пятой ступени не пустые слова. Просто ваши сканеры недостаточно хороши, чтобы обнаружить наше оружие.

— Какое именно, вы не уточняете? — вежливо предположил Одиссей.

— Не уточняем, — с улыбкой сказала защитница зверей. — Просто держите коготки подальше от Stellaris Gravitas Transfugae, иначе…

— Мясо джераи и его ткани нужны нам для выживания, — отчеканила женщина-солдат. — Даже если поверить, что вы способны нас остановить, мы сделаем всё, чтобы получить их.

— Тогда мы взорвём Беглеца гипер-бомбой, — улыбнулась гепардис. — И все ошметки засосет в гипер, а вы, охотники до чужого мяса, останетесь ни с чем.

— Что⁈ — поражённый возглас вырвался из доктора Жель, которая вызвала «ЗАВР», чтобы спасти уникального зверя. — Вы защищаете редкое вымирающее существо, но готовы его убить⁈

— Ради высшего блага, — серьёзно сказала активистка. — Иногда приходится исключить возможность наживы зоофобов на несчастных зверях. Пресечь преступную практику. Ради всех защищаемых созданий галактики.

Эмо-волосы Аны отразили бы пару ярких цветов, если бы она предусмотрительно не отключила их на время переговоров.

— Позиции сторон понятны, фиксируем первый раунд, — в наступившей тишине кивнул Одиссей. — Есть два вопроса, первый к детям Харзаи. Верно ли я понимаю, что ваша цивилизация не владеет собственной планетой или стационарной базой? Вы нация скитальцев, ваш флот получил серьёзные повреждения и находится на грани остановки жизнеобеспечения. Поэтому для вас настолько узко пространство манёвра, и другого выхода, кроме получения Левиафана, с вашей точки зрения нет?

Женщина-воин напряжённо замерла. Конечно, она могла бы сказать что угодно. «Нет, наша гигантская армада на подходе к системе, бойтесь нас». Но в заданном вопросе уже содержался ответ, и всем разом стало очевидно, что так и есть. Всё слишком хорошо сходилось, каждая деталь их облика и появления, их поведения. Попытка соврать и преувеличить в данной ситуации стала бы очевидно лживой. Дочь Харзаи приняла решение:

— Да. Поэтому нам нечего терять. И если вы так печётесь о гуманизме и законности, отдайте ничейное животное и предотвратите геноцид!

Это был сильный и справедливый призыв. Ана, воспитанная на правителя и приученная заботиться о населении, думала, что во всей этой ситуации не о чем рассуждать. Крабитяне должны помочь несчастным скитальцам; а если не смогут, то конечно нужно отдать им Левиафана. Жалко ни в чём не повинную зверушку — но никакое животное, даже самое уникальное, не стоит жизней тысяч, а может, и сотен тысяч разумных.

О чём-то подобном думали все, кроме активистки из «ЗАВРа».

— Второй вопрос…

Человек вёл обсуждение уверенно, словно заранее знал, куда оно должно привести. Бледное лицо, побелевшие губы и запавшие глаза с кругами под глазами; его бессильная и безвольная поза и сам факт того, что жить детективу оставалось не больше часа — разительно не сочетались с его чёткой сосредоточенной речью:

— … к госпиталю грешного Зойдберга. Или зоопарку святого Тафа. В общем, к станции «Мёбиус».

Глава и Ана вздрогнули одновременно. Девушка от озарения и досады: «Что⁈», «Как я сама не догадалась…» Иинхал от неожиданности.

— Понятно, почему ваша станция поворачивается к планете то одним, то другим ракурсом, меняет форму и варьирует освещение и дизайн экстерьера под нужную функцию. Наверняка вы не только зоопарк с госпиталем, а техно-хаб, казино с развлекательным центром и космос знает, что ещё. Это выгодная стратегия для странствующего стационара: в одной системе лучше быть А, в другой Б, в третьей В — а станция «всё и сразу» не вызовет доверия местных. Вопрос в другом.

Бледный детектив перевёл дух.

— Вы прилетаете в новую систему в виде чего угодно, кроме госпиталя. Изучаете местное население и конструируете вирус, который запускаете на планету. А когда начинается эпидемия, уже в виде госпиталя отзываетесь на экстренный зов. Вал пациентов и река прибыли в краткие сроки. Главное быстро покинуть систему, пока местные власти не сложили два плюс минус-два.

— ЧЕГО⁈ — недипломатично лязгнул уполномоченный представитель.

— Наглая ложь, Беспочвенные обвинения, Бездоказательная клевета, — быстрым, единым выдохом ответил Иинхал. Всем стало кристально ясно, что сказанное абсолютная правда.

Ана напрягла нейр и отыскала то, чего не заметила раньше: как мистер Щёклдер упомянул об эпидемии, бушующей на его планете. Заодно отметила, что Одиссей едва заметно хмыкнул, когда услышал, как удачно раненому в межпланетном странствующем зоопарке подвернулся межпланетный странствующий госпиталь. Мда. Теперь эти вещи казались очевидными.

— Ваша хитрость работает только в не самых развитых системах, но таких в галактике полным-полно, — продолжал детектив. — И вирус вы конструируете тщательно, чтобы он не вызывал летальных исходов. Может из всё-же-гуманизма, а может, чтобы не переступить черту, после которой вами всерьёз займутся межзвёздные структуры.

Он вздохнул и посмотрел на замершую и даже слегка отвердевшую Жель, мастерицу биохимического синтеза. На ней лица не было — она растворила черты и ушла в себя.

— Мы отрицаем инсинуации, — покачал головой Иинхал. — Это дезинформация. Фэйк.

— Вопрос не в этом, — повторил Фокс. — А в том, как именно вы привлекли Левиафана. Вы явно не делали это осознано, но что-то из вашей операционной деятельности привлекло звёздного кита к станции. Дикий зверь не стал бы беспричинно вцепляться в незнакомый стационар. Так что вы сделали?

— Я отрицаю всякую причастность к озвученным событиям и выводам! — потряс грузными руками возмущённый глава.

— Мы излучаем успокоительные вибраммы, — резко сказала доктор Жель, вернувшись из внутреннего мира во внешний. — Чтобы держать под контролем зоопарк.

— Это нарушение четвёртой тунбергской конвенции, — зашипела гепардис. Её глаза гневно сверкали, она изогнула хвост и выпустила когти, блестящие брильянтовой крошкой. — Манипулирующий контроль над животными приравнивается к жестокому обращению!

У всех было туго со временем, поэтому никто не объяснял активистке, что самые разные организации по защите каких угодно прав могут принимать абсолютно любые постановления — а жителям суверенных систем со своей собственной культурой и законодательством на них космически наплевать.

— Разные вибраммы для разных видов, — торопливо пояснила Жель, держа голову Фокса в желейных объятиях и нанося на сухие губы питающий гель. — Одна из них, наверное, и срезонировала с локационной спиралью звёздного кита. Он посчитал нас дружелюбными и бросился…

— Доктор!! — в ярости рявкнул Иинхал, которому совершенно не нравилось разглашение корпоративных тайн.

— Мы не можем врать, когда на кону жизнь половины населения планеты, целой странствующей колонии и такого уникального существа! — вскипела мелкарианка. Вереницы пузырей взлетали изнутри её разгорячённого тела к поверхности, бурлили и лопались, выпуская ошеломительный запах озона.

— Вы вообще здесь лишние, — прошипел носитель раздувшегося жабо. — Я отключаю вас от переговорного процесса!

— Только посмей, — рявкнули одновременно дочь Харзаи и дипломат крабитян. Глава станции резво убрал ручищи, его лицо приняло дипломатически-нейтральную мину.

— Итак, — стоически произнёс Одиссей, испытав очередной приступ корчи от аннигиляции, прошедшей прямо под позвоночником. — Есть предложение.

Все уставились на человека. Таймер отсчитывал тринадцать-сорок семь, тринадцать-сорок шесть, тринадцать-сорок пять… В голове у Фокса пронеслось, что он уже труп, который ещё не осознал этого и пытается делать вид, что живой. Совсем скоро у Variola закончится четвёртая фаза созревания, звёздочки начнут реструктурировать его ткани и стремительно расти. Если атомарг к этому моменту не успеет, Одиссей превратится в расходный биоматериал. Он ещё мыслит, преодолевает слабость и тошноту, пытается поступить правильно и помочь… но, возможно, это его последние мысли и слова.

Детектив выровнял дыхание и сказал:

— Харзаи входят в состав системы Щёргл. В виде автономии, с сохранением своих религиозных норм. Детали можно проработать, когда угроза вымирания будет позади. Главное: харзаи получают гостевой статус в системе и используют ресурсы ещё не освоенных крабитянами планет, чтобы восстановить свой флот. За это они дают полный доступ к своим технологиям. Помогают планете Щёргл в переходе со второй технологической ступени на третью.

Он перевёл дух и посмотрел на дипломата.

— Это огромный шаг в развитии вашей расы. Сложившийся кризис вам крайне выгоден, ведь обычно никто не делится превосходящими технологиями просто так. А вам нужно просто найти рабочую форму взаимного сотрудничества…

Представитель крабитян и женщина-солдат смотрели на человека опешив. Его внезапное предложение показалось им радикальнее планетарной бомбардировки. Война была как-то понятнее, проще — популярный метод, проверенный временем. А нежданное объединение двух абсолютно чуждых культур…

— Харзаи должны признать отсутствие претензий на соседние планеты. Вы не станете вторыми хозяевами этой системы, лишь временными гостями. Пока не восстановите свой флот и не вернётесь к точке самообеспечения. После вы продолжите странствие по галактике, а крабитяне начнут жить на новом уровне.

Одиссей закончил эту маленькую речь из последних сил. На измождённом лбу блестели капли, губы тряслись от слабости, а глаза помутнели и стали закрываться.

— Критическое состояние, — бросил атомарг. — Быстрее соглашайтесь на предложение моего пациента, чтобы я мог его усыпить. И наконец оперировать нормально.

— Если они заключат союз, то и кита убивать не нужно, — с надеждой прошелестела доктор Жель.

— Это вполне устроит «ЗАВР», — удивлённо произнесла гепардис, разглядывая всех, будто только что увидела.

Так и было: до этой секунды она не утруждала себя изучением присутствующих, а привычно ждала, когда недалёкие зоофобы поступят как всегда: с полным наплевательством на права и жизнь беззащитных братьев меньших. Тогда она сможет применить силу и показать им, кто прав. Теперь же всё пошло наперекосяк, не по обычному сценарию, и активистка неуверенно рассматривала действующих лиц.

Ана тоже замерла, всматриваясь в чужие реакции. Быстрый план Фокса был идеален: он учитывал интересы всех сторон и позволял никем не пожертвовать. Военная харзаи замкнулась, совещаясь с соратниками; дипломат делал то же самое, при этом отчаянно жестикулировал.

Омертвевшее от напряжения лицо военной дрогнуло:

— Мы можем принять такой план, — сказала она, словно сама в это не веря. — Мы готовы передать технологии в обмен на помощь в ресурсах, снабжении и взаимный пакт о ненападении.

Кажется, их живущий в изоляции, суровый и фанатичный скиталец-народ не заключал такие союзы никогда. До сегодняшнего дня.

— Дайте запрос, сколько еды и какие ресурсы вам нужны? — потребовал дипломат. — Объёмы и сроки. Только минимальные цифры, мы не позволим себя грабить!

Дочь Харзаи секунду колебалась, ведь по этим данным можно просчитать и общую численность их вымирающего народа, и объем флота, и суть технологических проблем. Но невозможно получить ресурсы, не сделав запрос.

— Принимайте, — тихо сказала она.

Таймер отсчитывал шесть-двадцать четыре, шесть двадцать-три…

— Хмм, что же выходит, — волнуясь клешнями, просеменил краб, — Предложение случайного калеки оказалось самым выгодным и оптимальным? Совет планеты вынес предварительное одобрение. Мы готовы обменять неосвоенные ресурсы, до освоения которых нам ещё столетие ползти, на невероятный прорыв в технологиях и развитии. Пха, да эта ситуация для нас куда выгоднее, чем для всех остальных. Вот идиоты! Мы согласны, пха-ха-ха.

Лицо женщины-солдата дрогнуло, в глазах отразилось облегчение. Пальцы застыли в воздухе, непривычно не сжатые вокруг оружия или в кулаки.

— С оговоркой, — внезапно добавила она, вызвав у Аны прилив нервного напряжения. — Звёздный кит остаётся в системе, госпиталь ухаживает за ним. Мы не причиняем ему вреда, но… изучаем его.

— Изучаете? — лицо гепардис опасно скривилось, титановые клыки с растительной гравировкой выступили сильнее, обнажая хищную сторону защитницы зверей. В этот момент смотреть на неё стало неуютно.

— Без вреда для джераи, — сказала женщина. — Обещаем.

— Значит, Левиафан годится не только на мясо и ресурсы? — тут же спросил дипломат. — В нём есть что-то ценное с технологической точки зрения?

— Да. Мы разделим с вашим народом то, что найдём.

— Мы согласны всемерно помогать, — вклинился предприимчивый директор. — За незначительный процент от будущей прибыли.

— О вас поговорим после расследования вашей деятельности, хитрый мошеннический цирк, — злорадно заметил представитель, но было видно, насколько он доволен ходом событий. — Ладно уж, всемерно содействуйте благу нашего нового союза, и в случае успеха вам будет амнистия. И ремонт.

— Договорились, — просиял глава Иинхал.

— Итак, — слабо выговорил Фокс. — Переговоры пришли к промежуточному решению, которое устраивает все стороны… включая межзвёздного кита. Выключите таймер.

Рука женщины потянулась к панели управления.

— Какой чудесный день, — пританцовывая в отличном расположении духа, согласился представитель крабитян. — Ждём официальных извинений от харзаи за вопиющие хамские угрозы. И официальной просьбы о спасении и вступлении под панцирь нашей помощи.

— Не просьбы и не извинений, — почти улыбнулась женщина-солдат, — мы заключаем равную сделку, которая выгодна и нам, и вам.

— Сделка равная, — с готовностью поклонился краб, — А вот ваше агрессивное поведение и угрозы были неприемлемы, это нужно официально признать.

Рука женщины замерла, не дотянувшись до панели. Пять-семьдесят четыре, пять-семьдесят три.

— Не упускайте из виду, — тихо сказала она, — Что мы идём на соглашение не только из-за своей уязвимости. Но и из человечности. Ведь мы могли взять все нужные ресурсы силой.

— Что? Опять угрозы⁈ — возмутился дипломат. — Учтите, что с чокнутыми милитаристами, которые понимают только язык угроз, мы не сумеем договориться. Хороший союз нужно начать с чистого листа, а для этого вам следует признать и принести извинения!

— Дети великого Харзаи, народ завоевателей, армада, перед волей которой склонялись в тысяче миров, — выговорила женщина, как заклинание от любых сомнений, как молитву от любой беды. — Мы не уступим слабакам. Мы пощадили вас — нам не за что просить прощения.

Одиссей закрыл глаза.

Ана скользнула между упавшим медицинским агрегатом и вздувшимся полом, прыгнула сквозь визиограмму Иинхала и, оказавшись у операционного стола, взяла босса за руку.

— Что будем делать? — прошептала она.

Но Фокс был уже без сознания.

— Мы не можем вступить в союз с агрессорами, которые угрожают разбомбить нашу планету! — пританцовывал возмущённый краб, переступая туда-сюда. — Мы бы очень даже хотели, но просто не можем. Начните церемонию извинений и подайте официальную просьбу, и только после этого…

Лицо женщины окаменело, она рывком надела маску и сказала:

— Огонь.

Тонкие росчерки протянулись к маленькому кораблику «ЗАВРа», метнулись в сторону неуклюжих крабитянских кораблей и орбитальных станций. В темноте космоса возникли десятки хищных гранёных фигур — брузеры ближнего боя. Всё это время боевые корабли харзаи под маскирующими полями заходили на позиции. Десятки вспышек обрушились на флот системы Щёргл, их первые корабли разломились на части и утонули в пульсации огня.

— Переговоры провалились, — огласил так долго молчащий Ворчун.

Левиафан закричал, от его крика задрожали стены. Звёздный зверь знал, что это за всполохи и тонкие смертоносные нити. И хотя сейчас ни одна из них не потянулась к нему, кит рванулся, убегая прочь — но почему-то не отпустил станцию и повлёк её вместе с собой. Связь прервалась, глава Иинхал исчез с остальными. Потрёпанная жизнью станция, раненая недавним столкновением, содрогнулась сверху донизу… в третий раз за день.

Ана была готова к началу армагеддона и успела активировать своё защитное поле: так, чтобы оно накрыло весь операционный стол, докторов Жель и Амму, Одиссея. Растянутая защита будет слабее, да и заряда хватит ненадолго, ведь потребление мощности в несколько раз возрастёт. Но если не случится прямого попадания, какое-то время они смогут жить.

Вокруг всё скрежетало и тряслось, обломки носились по комнате вокруг них, но поле зафиксировалось в гнутых стенах и гасило инерцию, колебания, звук. Маленький островок сравнительного спокойствия.

— Готово! — весь покрытый бисеринками слизи, выступившей из его вязкого тела сквозь шершавую внешнюю корку, ру’ун опустил дрожащие отростки, втянул их в себя и превратился в маленький усталый пенёк слегка оплывшей формы. — Осталось два самых сложных: на затылке и в груди…

Третья извивающаяся звезда скрылась в полу, но когда медицинский щуп потянулся за уплотнителем для заплатки, механизм не смог его выдать. Повреждения привели к отказу системы подачи. Щуп остановился, изогнувшись, как вопросительный знак, по нему прошла россыпь красных мигающих точек.

— Кажется, мы не сможем завершить операцию, — булькнула Жель, отрастила внушительную ложноручку и шлёпнула на свежую рану заплатку из собственного желе. — В объятиях кита тряска слишком велика, Амму не сумеет…

— Сможем, — глухо ответил атомарг. — Ворчун, капсулируй отсек и катапультируй нас из станции. Подальше от театра боевых действий, главное, держи отсек ровно.

— Это можно, — согласился ИИ. — Но жизнеобеспечения надолго его не хватит; ремонтные пауки на грани поломки; а если в ходе вашего врачебного подвига потребуются нестандартные медицинские материалы, их в отсеке может не найтись. Я предупредил.

— Хренупредил, — зло буркнул кинетик. — Значит, будем оперировать руками и палками. Отсоединяй.

— Слушаюсь, мой генерал.

По стенам прошла отрывистая сигнальная полоса. Часть покорёженных конструкций отогнуло в стороны, было видно, как ноды в обшивке перестраиваются на ходу. Затем они начали быстро смыкаться, образуя неровный замкнутый овал. Станцию трясло, но не так сильно: Левиафан сплетал и расплетал гигантские щупальца, плавно бросая вытянутое тело вперёд, ускользая из зоны боя.

— Ох, — вырвалось у Аны, и она безотчётно сжала руку Одиссея.

Когда атмосферные бомбы губительным градом посыпались на планету Щёргл.

Губы дочери Зевса дрогнули, беззвучно повторяя мантру, заученную с детства:

— Хаос, основа порядка и движущая сила бытия. Вступившие в борьбу с Хаосом лишь преумножают его. И только принявший Хаос способен придать миру смысл.

Ана впилась взглядом в обращённый к ним склон планеты, в континент с неровно выщербленными краями — и смотрела, как на нём расцветают багровые цветы. Они напоминали растрёпанные гривы пионов: всепожирающие лепестки нарастали вокруг эпицентра, жадно поглощая всё на своём пути. Это были кварковые бомбы, и каждый багровый цветок означал уничтоженный регион. Дикое, варварское оружие прошлого; любой развитый мир без труда отведёт их или деактивирует — но крабитяне не доросли до систем подавления и планетарных щитов.

— Отец, — прошептала Ана.

Раньше он слышал её на любом расстоянии и мгновенно приходил на зов. Владыка империи оставлял любые дела, чтобы откликнуться на призыв маленькой девочки с её маленькими страхами и смешными сложностями. Она звала его непозволительно часто, по чудовищно мелким поводам — но отец ни разу не объяснил, что так нельзя. Он просто приходил. Но чем старше она становилась, тем реже звала, всё сильнее сомневаясь, имеет ли право. С каждым годом Афина считала себя всё менее важным поводом для внимания отца. А он не давал оценок никаким из её поступков, дочь Зевса всегда решала сама. В итоге Ана не воззвала к отцу даже за миг до своей смерти.

Но сейчас с уст девушки сорвался тихий, безнадёжный зов: ведь рядом умирал самый дорогой человек, а под полукругом планетарного горизонта бессмысленно гибли миллионы. Зевс мог спасти их одним движением руки. Она представила, как отец вырастает в гигантскую энергетическую сеть, которая сметает бомбы и сжимается обратно в крошечную человеческую фигуру — квинтэссенцию мощи. Как багровые взрывы беснуются внутри технобога, и невообразимые шквалы энергии становятся лишь отголосками его сдержанного гнева.

— Отец…

Но она перестала быть дочерью Зевса, и никто не ответил.

Ана сжала от бессилия кулаки. Принцессу, рождённую и воспитанную править, потрясала никчёмность жертв и растрат; а простую девушку терзало сострадание. Она против воли представляла, как гибнет внизу, ничтожная перед испепеляющим валом. Как без предупреждения и без вины её и всех вокруг стирает взрыв… Девушка выдохнула и погасила чувства. В буквальном смысле: нейр смягчил восприятие, добавил какой-то из ментальных фильтров, коих было великое множество. Ана редко прибегала к подобным мерам самоконтроля, ей нравилось ощущать жизнь во всей полноте. Но сейчас было не время.

Чёрная дыра в груди исчезла, она снова могла соображать, и осознала кое-что важное: это кварковые бомбы направленной площади. Без ограничителя кварковая бомба запускает цепную реакцию, способную уничтожить весь континент, в отдельных случаях даже всю планету или как минимум причинить ей непоправимый вред. Здесь же волны сметали всё в заданных пределах и прекращались, доходя до определённой черты. Значит, харзаи чётко определили, куда хотят направить удар и каких последствий добиться. Они нанесут крабитянам ошеломляющий урон, а затем выйдут на переговоры, чтобы заставить планету Щёргл сдаться и работать на них. Предоставить все нужные ресурсы и помочь восстановить странствующий флот.

Женщина-солдат говорила правду, они могли взять нужное силой. Но какой ценой.

— Отвожу вас от станции, — напряжённо сообщил Ворчун. — Слишком много обломков.

По тонкой обшивке прошёл металлокерамический град, отсек мелко затрясся, а в стену за спиной доктора Жель врезалось что-то покрупнее. Резкий и гулкий звук, мелкарианка пошла волнами, операционная дрогнула от удара, а сидящие внутри — от испуга. Впрочем, скорость обломка была невелика, он не оставил даже вмятины, а отскочил и унёсся прочь.

— Космобитвы дело мусорное, — проворчал ИИ. — Вы там держитесь, ещё потрясёт.

— И где технология пятой ступени? — спросила Ана. — ЗАВР обещал применить подавление.

Она не успела заметить, что стало с маленьким кораблём зоозащитников, когда в него полетели ракеты. Нейр тут же показал: вот они настигают кораблик и взрываются — но Ана заметила, что взрыв высвечивает кораблик изнутри, и тот исчезает. Это был не настоящий трейсер, а отвлекающая голограмма, не зря он явился с гигантским светящимся символом над кормой. А настоящий кораблик ЗАВРа прятался в других координатах. Но почему он не наносит ответный удар? С каждой секундой гибнут сотни тысяч ни в чём не повинных гражданских!

Словно в ответ на вопрос, крейсер харзаи вспыхнул по контуру иномирным зелёным отливом, сгладившим резкие грани и острые края. Боевой корабль остановился посреди траектории и замер на месте; вспышки залпов повисли, едва вырвавшись из орудий; прерывистое мерцание в основных и маневровых дюзах побледнело, стало почти прозрачным.

— Кинетическая блокировка, — узнала Ана.

Это оружие было сложно перепутать с чем-то другим. Оно отделяет объект от окружающего пространства: время внутри продолжает идти, а вот процессы энергообмена нет. Объект попадает в стазис, но кратковременный, ведь на поддержание блокировки уходит масса энергии. Чаще это оружие используют не чтобы навредить, а чтобы спасти. Но гепардис не могла спасти целую планету и предпочла блокировать крейсер.

Вопрос, сколько времени она сможет его удержать? И что будет потом?

Бомбардировка остановилась, но над планетой шёл бой. Крабитянские корабли, неуклюжие и недостаточно защищённые, тем не менее, обладали хорошей огневой мощью. И их было гораздо больше, чем брузеров харзаи: взамен уничтоженных со всех материков планеты поднимались новые. Перестав получать залпы от материнского крейсера, брузеры, хоть и превосходили противника по оснащению и броне, начинали проигрывать бой. А отступать им было больше некуда.

Ана жалела и крабитян, и несчастных харзаи, которые бессмысленно гибли в последнем бою. Долгий и извилистый священный путь войны завёл их цивилизацию в тупик. Всё происходящее было абсолютно излишне — но теперь уже неотвратимо.

Сразу десяток тёмных иглообразных ракет принеслись с обратной стороны планеты, наконец обогнув её с черепашьей, вернее, крабьей скоростью — и каскадом врезались в крейсер. Но кинетическая блокировка работала в обе стороны, и только малая часть разрушительной силы добралась до флагмана харзаи. Разумеется, он выдержал удар.

— Погодите! — испугался Ворчун. — А нас-то за что⁈ Кому мы помешали⁈

Никто не понял, о чём он.

— «Мёбиус» атакуют изнутри!

— Не Левиафан? — уточнила Ана.

— ИЗНУТРИ.

Может, харзаи во время переговоров послали группу спецназа, чтобы взять станцию под контроль? Это на них похоже, не полагаться на дипломатию, а заранее принимать меры. В любом случае, Ана не могла на это повлиять, у «Мёбиуса» своя служба безопасности. Хотя, минутку, у них есть кое-кто ещё.

— На станции Трайбер! — воскликнула девушка. — Тот ящерн, что пришёл с нами. Он высококлассный воин, и Одиссей поручил ему защищать…

— Плохо защищает, центральную систему взяли под контроль, — недовольно оценил Ворчун. — Так и меня скоро обнаружат и сотрут. Всегда знал, что умру по чьей-то глупости. Ладно, я себя изолировал, буду прятаться и притворяться ИИ канализации. Буль-буль, я просто починяю прорванные трубы, проходите мимо…

— Шестнадцатая нить, выделяю, — тускло выговорил атомарг на фоне звездопада приключений. Его отростки раскинулись вокруг головы Одиссея, он удалял нарост «Гомункул» у человека на затылке, и был похож на пророка из мифов или экстрасенса из эпичного кино. Впрочем, ру’ун и был «экстрасенсом».

— Да там боевые действия, стреляют! — поразился Ворчун. — Всякое у нас было, в каждой системе свои сюрпризы, но такое случается… не особо часто.

— Кому понадобилась наша старая, а теперь и разбитая станция? — удивилась доктор Жель. — Она же летит в бездну вместе со всем остальным.

— Ворчун, а ты не можешь узнать, кто нападает?

— Говорю же, центральный ИИ под контролем нападающих, у меня нет связи с данными внутренних систем. Я тут изолирован, как в гробу. О, Создатель, не дай им похоронить меня заживо. Я с детства боялся, что останусь один на борту мёртвой станции, которая летит в космосе тысячи лет, и даже поговорить не с кем… Уж лучше смерть.

— Хм, а почему у меня до сих пор открыт доступ к камерам «Мёбиуса» и ваших развед-трейсеров? — не поняла Ана.

Она по-прежнему могла посмотреть на Левиафана, сжимающего станцию, и даже видела маленькое закапсулированное отделение, летящее вместе с ними чуть в стороне.

— Вот уж не знаю, почему у вас доступ к камерам станции, — с подозрением сказал Ворчун. — Я внутри «Мёбиуса», а доступа к фидам у меня уже нет. А вы снаружи и вообще не наша.

Ана нахмурилась, догадка неохотно шевельнулась внутри. Нет, не может быть. Зачем⁈

Новый удар, отсек тряхнуло и он начал вращаться, поле Аны удержало всех на своих местах, но приятного было мало.

— Сбой траектории, — прокомментировал Ворчун, как будто кто-то не догадался. — Выправляю, хоть особого смысла в этом и нет.

— Девятнадцатая нить… Выделяю… — голос Амму слабел.

— Неясно, кто отдаст концы быстрее, доктор или пациент, — посетовал Ворчун.

— Пациент! — уверенно воскликнула Жель. — Отказ почек! Требуется внешнее замещение, ставлю.

Она выудила из гнутого мед.блока два модуля, отвечающих за перегонку органических жидкостей и воткнула их Фоксу в бока. Микро-щупы вросли в и без того истерзанного детектива, отыскали нужные вены и артерии, начали перекачку и очистку крови.

— Коллега, ставьте сразу весь комплект, — буркнул ру’ун, и Жель поспешила исполнять.

Внешний имплант на поясницу, на живот, грудь, шею, ещё один на грудь. Ана расширенными глазами смотрела, как Фокс за секунды превращается в киборга поневоле. Импланты тускло и чужеродно блестели на его столь быстро исхудавшем теле. Но они спасали человеку жизнь, дублируя или заменяя органы, которые отказывали один за другим.

— Он великолепно держался, — качнула всем телом мелкарианка. — Поистине прекрасный экземпляр. Но ничего не вечно, у всего есть предел.

— Готово. Готово! — прохрипел Амму. Его раскинутые отростки дрожали от напряжения, сила лихорадочно пульсировала в трёх широко раскрытых глазах.

Хирургические ножи стремительно вырезали гомункула из затылка Одиссея, доктор Жель обработала рану заживляющим гелем и накрыла ещё одной заплаткой из собственного быстро-затвердевающего желе. Ана отрешённо подумала, что мелкарианцы — прирождённые врачи, природа дала им огромный арсенал для спасения других.

— Четыре из пяти, — выдохнул атомарг. — Но я больше… не могу. У меня… не осталось сил.

Глаза ру’уна погасли, он отступил от человека, привалился к стене и оплыл, не в силах держаться прямо. Ана не могла упрекнуть хирурга, который провёл четыре сложнейших операции в невозможных условиях и все четыре раза преуспел.

На Одиссея было страшно и больно смотреть, она взяла его руку в ладони и прижала к себе. На груди, прямо у сердца, вздулась и едва заметно пульсировала криво закрученная «Спираль», последний фарюк с последней Stellaris Variola Maxima внутри.

— Босс, — тихонько сказала Ана. — Я не знаю, что делать. Как вас спасти.

Но она знала, что будь на её месте Одиссей Фокс, он бы нашёл выход.

— Прогноз состояния? — спросил атомарг.

— Сейчас ему получше, внешние импланты решили ряд проблем. Временно. Не будь последней звезды, он бы вытянул. А так, нашему человечку осталось… максимум полчаса. Variola начинает разбухать, скоро она будет готова к пятой фазе.

— Разбудите его, — сказала Ана.

Мелкарианка сделала лицо, которое сочувственно посмотрело на них. Хочешь попрощаться, понимаю. Шли секунды, все молчали, мелкие обломки иррегулярно бились о тонкую обшивку, напоминая, как близко раскинулась равнодушная пустота.

Одиссей открыл глаза, один запавший и поблёкший, второй… в его черноте сияла крошечная белая звезда. Он вопросительно посмотрел на свою ассистентку, и та, помедлив, развернула визио, быстро показав главное, что случилось за последние двадцать минут. Фокс умиротворённо разглядывал взрывы и космический бой, свою изогнутую фигуру, утыканную имплантами. Ана смотрела на его осунувшееся лицо и не могла насмотреться. «Не умирай», хотелось попросить ей, «Найди выход. Останься со мной».

— Возьмите атмосферную пробу, — тихо, но отчётливо сказал детектив.

— Чего? — не понял Ворчун. — Это такое ритуальное прощание вашей расы? Или он окончательно двинулся?

— Возьмите пробу атмосферы, которую создаёт Левиафан! — быстро поняла Ана. — Прямо сейчас!

— Душечка, — ошалело ответил ИИ. — Даже если б я внезапно согласился исполнять ваши бесценные указания, то попросту не могу. Во-первых, Ворчун всего лишь сервисный медицинский ИИ госпиталя, без управления трейсерами. А во-вторых, сейчас контроль над нашим помятым имуществом перешел к тем, кто захватил «Мёбиус». Так что…

— Трайбер, — спросил Фокс. — Ты контролируешь станцию?

Инфокристалл мигнул, и оттуда ответили:

— Да.

— Что⁈ — возопил ИИ. — Так это вы нас атаковали⁈

— Гамма взломал систему, я взломал охрану, глава… подал в отставку.

— Ты никого не убил?

— Нет. Поэтому так долго.

— Возьми атмосферные пробы.

— Уже отправил.

Ана невольно улыбнулась. Значит, под заданием спасти станцию Одиссей подразумевал взять её под контроль. И когда они обменялись взглядами, Трайбер прекрасно понял, что нужно сделать, пошёл и захватил «Мёбиус». Но для чего?

— Хм, — подал голос ру’ун, глядя на человека со спокойным удивлением. — Вы атаковали нашу станцию и сместили главу Иинхала. Вы же понимаете, что я в любое мгновение могу вас убить? Это проще, чем прихлопнуть жука.

— И отдать себя в руки агрессивного убийцы, бежавшего с планеты-тюрьмы? — вежливо уточнил Одиссей. — Сейчас Трайбер исполняет мои решения, а если я умру, начнёт принимать свои. Так что на ваше усмотрение, доктор.

Отростки Амму нервно дёрнулись — впервые за весь ворох безумных событий, произошедших в последний час.

— Объясните, для чего вы это сделали.

— Чтобы спасти хоть кого-то. В кризисной ситуации нужно принимать правильные решения, и нужно, чтобы они исполнялись. «Мёбиус» действует на грани закона, сомнительными методами, ваш глава убеждённый приспособленец — и смотрите, к чему это привело. Себе я доверяю больше, и вам тоже стоит.

Ру’ун молчал, и похоже, он разделял мнение детектива. Кажется, методы главы Иинхала были ему не близки.

— Я хирург, а не администратор, это не моё дело, — наконец произнёс Амму. — Но я не смогу удалить пятую звезду. Вам остались последние такты.

— Что ж, — ответил Фокс. — Потратим их с пользой. Ворчун, сближай нас с Левиафаном.

— Зачем? — нервно спросил ИИ. — Хотите угробить остальных вместе с собой?

— Выполняй, — рассмеялась Жель. — Тебе до сих пор не ясно, что из всех, кто тут собрался, у этого больше всего мозгов?

— Это добром не кончится, — пробурчал Ворчун.

— Да что ты всё время нагнетаешь?

— У меня негативное предчувствие по этому поводу.

Но начал сближение.

— Наоборот, кончится добром, — Ана внезапно встала, её глаза возбуждённо засверкали, а волосы вспыхнули оранжевыми всполохами. — Трайбер, раз «Мёбиус» под нашим контролем, значит, нам теперь доступна нуль-связь?

— Доступна.

— Тогда прими код адресата и сделай вызов, прямо сейчас.

— Помилуйте, — крякнул Ворчун. — Мы и так разорены, станция едва держится, на ремонт нужно примерно гугильон пупильонов энзов. А вы хотите потратить ещё⁈

— Ещё раз попусту возразишь, — шикнула Ана, — и я скажу Гамме отыскать тебя и удалить личностные черты.

— Только не мой пессимизм, — испугался ИИ. — Без пессимизма разве это жизнь? Хорошо, я буду ворчать послушно. То есть, конечно, плохо, а не хорошо, но ладно, хорошо.

— Нуль-связь установлена.

Перед Аной появился невысокий этноид, напоминающий лесовика, поросшего сморчками. Вся его кожа была сморщена глубокими извилистыми складками, а в фигуре виднелись явные растительные признаки. Гуманоид-симбионт, развившийся в связке с грибами. Кажется, их раса звалась мицол.

— Кто столь внезапно?.. О, госпожа Веллетри! — искренне изумился он, явно с радостью и тут же поклонился, всплеснув тонкими руками-плетьми. — Какая честь! Мы не знали, что с вами стало после гибели Рассвета. Как хорошо, что ваш телохранитель тогда дал приказ об эвакуации.

— Точно, мастер Хоффрик, ведь он тогда всех спас, — вспомнила Ана. — А теперь помогите спасти его.

Она передала бывшему старшему вирусологу Рассвета все данные, ведь именно он на её планете занимался звёздной оспой.

— Пятая фаза, Maxima в Ultima через десять тактов, — цокнул мембраной человек-гриб. — Однако.

— Но остался только один паразит, остальных удалили. А у вас был особый курс именно для таких случаев.

— Заместительная синтезия, — кивнул вирусолог. — С помощью пульсатора нужно обмануть сенсоры Variola и подключить подачу органического материала для её трансформации. В этом случае она почти не будет реморфировать ткани больного под нужные ей вещества, а начнёт всасывать то, чем мы кормим её «с ложечки». А когда насытится — сама отсоединится от пациента, и её можно будет безопасно уничтожить.

— Хм, — удивилась доктор Жель. — Звучит несложно. А почему все не используют этот метод?

— Он подходит для малого числа случаев. Когда в теле заражённого несколько очагов, метод теряет смысл, ведь потери тканей есть и их совокупность ведёт к гибели пациента. Но если очаг всего один, вероятность выжить гораздо выше, так как ниже ущерб. Мы проводили эту операцию только раз — поражённый этноид был махонький, и в нём уместилось лишь два паразита, остальные Variola вытеснили друг друга на второй фазе. И та операция увенчалась успехом, больной выжил. Ваш ослаблен сильнее, но шансы есть. Так что передаю данные местному хирургу. Где он?

Ана шагнула в сторону, открывая ру’уна, тот молча вытянул отросток, но пока не двинулся с места.

— Моё уважение, коллега, — руки-плети мицола соединились, по ним прошла почтительная волна-синусоида. — Фиксировать и удалять нити по одной с помощью кинетики? Беспрецедентная работа.

— Благодарю.

— У вас в наличии пульсатор?

— Да. Мы практикуем вибраммы.

— Тогда посылаю готовую формулу: она притупляет сенсоры в нитях Variola, и паразит не замечает, что вместо жертвы ей скармливают подходящее вещество. Не то чтобы звезда была так разборчива в еде, нет, просто несоответствие природным процессам переведут Variola в защитный режим. Поэтому обман её чувств обязателен.

— Принято.

— Вам нужно синтезировать вещества, которые требуются звезде для перерождения и выкукливания из кокона. Вот список.

— Мы не сможем всё это синтезировать, — покачал головой атомарг. — Оторваны от базы и лаборатории, вернуться не успеем. Часть биоматериалов есть в запасах операционной. Но вот этих и этих соединений точно нет.

— Их можно заменить на аналоги. Variola максимально всеядна, она атакует и поглощает почти любые органические виды живых существ.

— Но и аналогов нет…

— Есть, — сказала доктор Жель, и её мощное химически-содержательное тело взволнованно раздалось вширь. — Я поделюсь с человеком своей клеточной массой. Мне не повредит немного сбросить вес.

Она уже пришла в движение, рыбки закружились в четырёх отделениях и основном теле, синтез вещества пошёл на полной скорости; Ана смотрела на происходящее раскрыв рот, не веря, что у них появился шанс.

— Желаю удачи. Прощайте, ваше высочество.

— Спасибо за всё, мастер Хоффрик.

Грибной человек исчез.

— Ну, мой хороший, дай-ка я тебя обволоку.

Мелкарианка наползла на мифотворца, который наблюдал за ней с большим интересом и лёгким обалдением в глазах. Жизнь не переставала удивлять Одиссея, словно заключила пари об этом с небытием и очень старалась выиграть. Человека приподняло, он по плечи утонул в желейной пышности выдающейся женщины, и сквозь мутноватое мелкарианское тело все увидели, как разноцветные потоки вещества устремились к спирали, сдавившей больному грудь.

— Доктор, — звучно призвала Жель. — Мне понадобится немного вашей кинетики. Нужно организовать равномерное поступление вещества.

— Хорошо, — сказал руун и, сделав над собой усилие, отвердел. Он достал из запасов маленькую капсулу стимулятора: краткий пшик, ярко-жёлтая жидкость впрыснулась в атомарга, его глаза прерывисто замерцали и загорелись силой. После станет плохо, но это после.

— Готовы результаты атмосферной пробы, — сообщил Ворчун. — И что с ними делать?

— Сравнить с атмосферограммами всех известных миров, — ответил Одиссей.

— Хм. Занятно.

— Что? — нетерпеливо спросила Ана. — Ты нашёл мир-родину Левиафана?

— Я нашёл… сто семнадцать миров. С одинаковой атмосферой и очень схожей биосферой.

— Это невозможно, — вырвалось у девушки. — Как на разных планетах может быть идентичная… А-а-а.

— Век живи, век получай обновления, — удивлённо сказал ИИ. — Оказывается, у этого явления есть название: «Иксарский феномен». Сто семнадцать миров были терраформированы в разные эпохи неизвестной расой, её останки встречаются в разных местах галактики, но родной мир так и не нашли. Он получил название «Мир Икс», а расу называют «иксар». Они вымерли, не потеряйте сознание, четырнадцать с половиной миллионов лет назад.

В операционной воцарилась тишина. Только смешно булькало внутри взволнованной Жель, в быстром темпе производившей и качавшей вещества.

— И перед нами один из четырёх последних кораблей Иксара, — тихо сказал Фокс. — Живых кораблей, которые проводят десятки тысяч лет в поиске, а когда находят подходящую планету, опускаются, чтобы там умереть. И своим телом, набитым мириадами микроорганизмов, посеять биосферу, которая терраформирует планету и сделает её одним из миров Иксар.

— Я знала, что это удивительное создание, — в чувствах шмыгнула доктор. — Но что настолько…

— Как ты догадался? — тихо спросила Ана.

— Существа, рождённые в космосе, не дышат, им атмосфера не нужна. Ясно, что Левиафан появился на какой-то из планет. Но как планетарная форма жизни может эволюционировать до дальних космических перелётов? Я не могу представить ход эволюции, который к такому привёл. А ещё Левиафан несёт собственный воздух, умеет создавать искажения и делать сквозь них гигантские струнные прыжки.

Одиссей улыбнулся.

— Конечно, это может быть только искусственное существо. Живой корабль. Но нулевой отклик на тест разумности и нулевая реакция на все происходящие события, плюс данные первичных просвечиваний — не обнаружили никого «на борту». Тогда вопрос, какой корабль путешествует без экипажа? Разведчик, транспортник, камикадзе? Я пытался думать об этом, пока шли события…

— Ты же был без сознания.

— Бессознательное не спит. Мне приснился ответ: величавый живой корабль плывёт далеко-далеко, без единого пассажира, к неведомой цели. Несёт ценный груз, исследует звёзды или падает на планету, уничтожая её… Я смотрел видение за видением, они чередовались всё быстрее, пока не слились в одно. Разведчик, транспортник, камикадзе… а может, всё сразу? Корабль-семя, который должен отыскать мир и засеять его собой.

Ана поёжилась, это был сильный образ.

— А харзаи охотились на них и убивали на мясо.

— Не только на мясо. Убив и разделав первого странника, они поняли, что это биоконструкт. В нём есть нечто очень ценное, технология, ради которой харзаи готовы пойти на жертвы, чужие и свои. И они начали охоту за вторым.

— Раньше я хотела отдать им Левиафана, чтобы спасти их народ, — сказала Ана. — Но теперь не хочу. Он и правда важнее, чем эти убийцы…

Одиссей отрицательно покачал головой.

— Важны все, — сказал он. — Мы должны прекратить войну, найти выход для харзаи и спасти наследие Иксар.

— Битва над планетой заканчивается, — оценила Ана. — Почти все брузеры уничтожены или потеряли боеспособность. Два прямо сейчас берут в плен, ещё три отступили от планеты… но деваться им особо некуда. Они вряд ли могут покинуть систему без материнского корабля.

— Но кинетическая блокировка скоро истощится. И как бы не потрепало остатки их боевого флота, флагмана харзаи достаточно, чтобы сокрушить крабитян. Чтобы этого не допустить, нам нужен решающий козырь.

— Где же его взять?

— Внутри Левиафана.

Пауза, все пытались понять логику, которая привела к такой идее.

— Если это корабль, у него есть шлюз, — подсказал детектив. — Чтобы загружать и выгружать биоматериалы; входить внутрь и лечить корабль, если он поломается или заболеет; чтобы перевозить пассажиров. Должен быть вход. И вполне очевидно, где он.

— Пасть! — воскликнула неравнодушная Жель, которая изучила собранные данные по чудо-зверю уже несколько раз. — Ведь это вовсе не пасть. Странствующее космическое существо не ест ртом: в межзвёздных перелётах есть нечего! Значит, и рта у него быть не должно. Кричит оно, кстати, фильтровой системой на спине, через которую идут все выбросы.

— Да, существо не нуждается в еде, что-то питает его изнутри. А раз так, значит, создатели снабдили Левиафана внутренним источником возобновляемой энергии, — согласился Фокс. — Био-термоядерный синтез или вроде того. Думаю, именно этот источник и жаждут заполучить харзаи. Мы должны взять его под контроль раньше, чем они. Значит, нам нужно лететь внутрь.

— Пасть у него всегда приоткрыта, — сказала Жель, рассматривая уникального зверя, который так её восхищал. — Там интересная многослойная мембрана, я не могла понять, зачем, а это вход!

— Летим киту в пасть, — улыбнулся Одиссей.

— Пошла пятая фаза, — глухо сказал ру’ун. Все эпохальные откровения прошли мимо него, это был маленький, очень усталый и очень сосредоточенный кинетик на грани подвига или провала. — Приступаю к подаче вещества.

Звезда забилась в растущей на глазах опухоли, детектив глухо застонал, чувствуя, как жадные нити шевелятся в его истерзанной груди. Сердце застучало, как сумасшедшее, в глазах померкло, Фокс сдавленно всхрипнул и перестал дышать. Только шипящий хрип вырвался из мучительно раскрытого рта, а фарюк на груди раздувался, напоминая бесформенный мешок. Человек пытался вдохнуть, но не мог.

— Тшш, тшш, всё хорошо, — доктор Жель ласково держала его, словно мать, баюкающая ребёнка. — Не бойся, теперь твоё тело дышит само, тебе не нужно двигаться, расслабься, просто лежи.

Они не зря поставили Фоксу имплант лёгких, и теперь тусклая вытянутая штука дышала за него. Но говорить детектив пока не мог.

— Захожу на пасть Левиафана, — сообщил ИИ. — Подлёт через один такт.

— Variola начала втягивать нити, — ру’ун подался вперёд, его глаза лихорадочно сверкали. — Пятая фаза завершается.

Если бы они не успели, если бы Трайбер с Гаммой не захватили станцию и Ана вовремя не вспомнила про своего эксперта — сейчас эта безмозглая тварь-паразит исковеркала бы человека, превратила половину его тела в кашу и сожрала для своей эволюции. И несмотря на все усилия и победы, Одиссей Фокс стал бы бесформенной грудой останков. Из-за глупой шалости, из-за проклятых консервов.

Ана судорожно вздохнула. Неужели мы его спасли, подумала она, боясь спугнуть надежду. И увидела то, чего ждала и боялась: зелёный контур вокруг крейсера харзаи подёрнулся спазматической рябью и начал меркнуть.

— Блокада кончается! Скорее, Ворчун!

— Подлетаем.

Все, кроме Фокса, подключились к наружным камерам отсека и заворожённо смотрели, как разрастается гигантская морда существа-корабля. У него не было глаз, но гроздья симметричных наростов неравномерно усыпали голову — скорее всего, сенсорные органы. Вечно приоткрытая пасть звёздного зверя застыла в грустной и загадочной усмешке, и она всё росла и росла, как будто маленький медицинский отсек влетал в улыбку космической Джоконды.

Левиафан не пытался их остановить, а как будто вообще не замечал. То ли не считал их угрозой, то ли по какой-то причине не видел в них врагов. Зверь сжимал в объятиях потрёпанную станцию размером почти с себя, но его совершенно не затрудняло тащить её неведомо куда. Он плавно и сильно скручивал и распрямлял щупальца, бросая тело вперёд, и его скорость возрастала с каждым рывком.

Впрочем, почему неведомо куда? Ана быстро поняла, что Левиафан бежал прочь от корабля харзаи с конкретной целью: обогнуть планету и скрыться на её обратной стороне.

Отсек влетел в приоткрытую пасть размером со стадион, их накрыла тень. В сумрачной глубине виднелись частые складки мембран, под одним углом они становились прозрачны, под другим цвета слоновой кости. Они были похожи на китовый ус, но тоньше и мягче.

— Вот врежетесь в них, и чудище вас выплюнет, — предупредил Ворчун с некоторым злорадством. — Или съест.

Но никто не испугался. Да, все волновались, Жель с трудом находила себе место, и даже абсолютно невозмутимый Амму выглядел слегка растрёпанным. Но никто не боялся, предчувствие чуда заполнило сердца столь разных существ. Ана уже понимала, что это за магия, ведь она жила рядом с тем, кто воплощал её в жизнь. Магия удивительной истории, частью которой тебе довелось стать.

Их маленький импровизированный кораблик замедлился, как мог, но всё равно проносился на десятки метров в секунду; они влетели в заслон из складок — и ничего не произошло. Мембраны мягко и пружинисто раздались в стороны, пропуская их и плотно обтекая, отсек летел сквозь складчатое пространство, преодолевая слой за слоем одинаковых завес. Там, где обшивка касалась мембран, их поверхность становилась такой гладкой, что отсек скользил, не встречая сопротивления.

Ана поняла, что так работает механизм отсева: сотни метров складчатого полотна, если Левиафан не хочет что-нибудь пропускать, мембраны станут колючими, упрямо опутают ненужный предмет, он завязнет в непроходимой толще и будет спокойно выдавлен наружу. Но медицинский отсек с «Мёбиуса» почему-то пропускало вперёд.

Мембраны закончились, и они полетели по центральному тоннелю, широкому, как проспект, ведущему вглубь живого корабля. Справа и слева громоздились большие дышащие органы, заполненные жидкостью, микроорганизмами и газами, разные по форме и размеру. Их разделяли и защищали прочные хрящевые структуры, обёрнутые мембранной тканью. Повсюду тянулись сосуды-трубки диаметром от руки до десятка метров, по ним текли жидкости или клубились разноцветные дымы. Порой то тут, то там раскрывались клапаны, и облака газов вырывались внутрь, смешиваясь друг с другом. Пейзаж внутри живой биохимической фабрики был не похож ни на что.

Они достигли примерно середины Левиафана, тоннель разделялся на пять ветвей, одна уводила вперёд, а четыре по сторонам, вниз и вверх.

— Куда летим? — спросил Ворчун.

Все посмотрели на Одиссея, тот указал глазами.

— Вверх, — озвучила Ана.

— К самому центру, — кивнула Жель. — Если у зверя есть реактор, он должен быть посреди грудины, лучше всего защищён. А над нами как раз внутренняя грудная клетка.

Тоннель резко выгнулся наверх, а затем они полетели назад, только выше. Дважды на их пути встречались мембраны, и дважды они пропускали чужаков.

— Кокон отделяется, — глухо сказал Амму. — Коллега, готовьте заживляющий гель.

Одиссей почувствовал слабую боль и зуд, когда уродливый бесформенный мешок на его груди, размером уже больше человеческой головы, отлепился от измученного тела. Ана со страхом смотрела на алеющую рану, Variola сняла с Фокса слой кожи и небольшую часть мышечной ткани. Это выглядело ужасно, но в нормальной мед.капсуле после нескольких дней регенеративной терапии босс будет как новенький.

Жель накрыла последнюю рану заплаткой, аккуратно вынула кокон со звездой и хотела опустить его под пол на утилизацию.

— Нет, — хрипло сказал Фокс. — Оставь её.

— Оставить? Это очень опасная тварь, она скоро вылупится и полетит искать, в кого отложить свои споры для следующих поколений звёздной оспы.

— Я с ней сроднился, — болезненно усмехнулся детектив, его глаза лихорадочно блестели. — Вы же можете её изолировать?

Доктор Жель решила не спорить, достала из настенной панели подходящую ёмкость для хранения образцов планетарной фауны и сунула кокон с маленькой тварью туда. Все смотрели, как тончайшие серебристые нити пробивают стенки кокона изнутри, лезут наружу, всё гуще. Как высохший кокон крошится и распадается в мелкую пыль, и как выплывает во всей своей пугающей красоте серебряная звезда. Её нити стелились по краям ёмкости, искали выход, но безуспешно.

— Знакомьтесь, Stellaris Variola Ultima, — представила доктор Жель.

— Бррр, — Ану передёрнуло, а Фокса ещё сильнее, он обнял себя руками и смотрел на едва не убившую его тварь со смесью горечи и восхищения.

— Жизнь идёт своим чередом, по трупам тех, кто был неосторожен, — пробормотал Одиссей.

— Через пару суток паразитка умрёт без еды, — предупредила мелкарианка.

— Тогда «ЗАВР» набросится на нас за жестокое обращение с животными. Залейте ей питательный раствор.

Ёмкость заполнилась прозрачным голубоватым гелем, звезда парила там, окружённая шлейфом тончайших смутных нитей.

— Дай её мне.

— Оди… — попыталась сказать Ана.

— Дайте мою звезду мне, — тихо повторил Фокс.

Жель молча протянула ёмкость, озабоченно изучая ментограмму выжившего и пытаясь понять, есть ли нарушения психики, нужно ли усыпить его прямо сейчас. Но она не нашла никаких нервных срывов.

— Серебряная рыбка, — удовлетворённо кивнул Фокс, разглядывая тварь так близко к себе. — Исполнит одно желание.

— Операция завершена успешно, — сказал усталый атомарг. — Больной выжил, в сознании, и мы все очень надеемся, что в здравом уме… Коллега, формируйте левикресло.

Ру’ун откинулся к стене и внезапно фыркнул, рассмеялся. Закрыл глаза.

— До апокалипсиса меня не будить, — буркнул он и заснул.

— А я и не устала вовсе, — хмыкнула Жель, выуживая и соединяя мед.блоки из «трактора», на котором явился атомарг. — Очень приятно было утереть Ворчуну нос. Ну, кто был прав?

— Ты, матушка, — признал ИИ. — Только меня это не радует. Ну выжил наш сумасшедший, а что он теперь натворит? Он уже захватил станцию и потащил нас внутрь космического кита. Псих. Нет, Ана, я не возражаю. Просто комментирую.

— Не псих, а пупсик. Столько всего перенёс, а в глазах искорки, не расклеился, — сказала Жель почти с нежностью. — Вот, твердотелый, собрала тебе левикресло из тех блоков, что не сломаны. Да, в общем-то, почти все функционируют нормально. Только в космос на нём не вылетишь, а в помещениях передвигаться можно. Дай-ка посажу тебя.

Мелкарианка вытянулась вверх и аккуратно выпустила Фокса прямо в кресло. Он откинулся, тяжело дыша, но подложка мягко вздулась и приняла форму тела, аккуратно придерживая по бокам. Ощущение полной безопасности, будто лежишь на облаке.

— Спецсредств я тебе вкачала по максимуму, больше нельзя, — пояснила Жель. — У тебя и так отказал ряд органов, сейчас всё держится на имплантах. Хехе, на второй технологической ступени ты бы давно умер, тебе повезло, что у нас третья и местами четвёртая. Не все странствующие станции могут таким похвастать.

— Спасибо тебе, — тихо сказал Фокс и поморщился от боли. — Спасибо всем вам. Хоть сейчас по ощущениям не скажешь, но как же здорово не умирать!

Ана наклонилась к подлокотнику его кресла, зная, что обнимать пока нельзя, и прикоснулась щекой к горячей ладони.

— Прилетели, — тихо и непривычно-торжественно сказал Ворчун.

Они висели посреди обширного зала, похожего на купольный собор. Здесь, изнутри, было уже предельно ясно, что био-архитектура Левиафана рукотворна. Это место казалось слишком симметричным и красивым для внутренностей какого-то существа. Стены устланы мембранами со стальным отливом и размечены острыми гранями, восходящими наверх — они смыкались в большой и сложный узор, полный закономерностей и повторений.

От этого места веяло завершённостью и осмысленностью долгого пути. Это было величественное послание расы, победившей хаос и сотворившей собственный порядок в те времена, когда большинство цивилизаций ещё не возникли.

Зал расходился на два уровня, возвышение и провал. Провал заполняли странные ячейки, продолговатые и гладкие, уходящие на десятки ярусов вниз, в них покоились тысячи ровных прозрачных капсул. Абсолютно пустых. От этого вида веяло кладбищем вымершей расы. Это были явно капсулы для перевоза экипажа, но зачем они на корабле-камикадзе, который должен засеять миры? И почему они пусты? Ответов пока не было.

Но то, что монументально стояло на возвышении, закреплённое в жерле из множества симметричных линий, пугало куда сильнее. Мириады больших и маленьких трубочек, как оголённые нервы, тянулись к этому объекту, вырастая из тела Левиафана. Отсюда энергия шла по всему живому кораблю, питая и оживляя его. Это был шар, чёрный, как абсолютная тьма, с проблесками абсолютно-белых бликов, мелькающих внутри.

— Ох, — Ана побледнела. — Это же контурная чёрная дыра. И она активна.

Управляемые полномасштабные чёрные дыры были под контролем только у двух известных рас галактики: цедаров и мордиал. Вот за чем охотились дети Харзаи. Компактная усмирённая анти-звезда в силовом контуре невероятной мощи; когда-то бывшая сверхновая, а ещё раньше светило своей системы, целый мир, миллиарды лет истории, сведённые в сферу размером с небольшой дом.

Огромный, почти неисчерпаемый источник энергии. Не будь она в контуре, её запредельная масса за секунды превратила бы всю систему в ничто, исказила бы само пространство, выгнув мир вокруг себя. Но контур держал зияющий чёрный провал в безопасности — шестая, высшая технологическая ступень.

Цивилизация, способная усмирять звёзды и тратить их на поддержание своих кораблей, заслуживала пристального внимания. Они терраформировали столько планет, но не заселили ни одной. Если бы иксары не вымерли, они бы давно завоевали галактику.

— Не смейте её трогать.

Женщина-солдат в треснутой маске, с оторванной рукой и обрубком, наспех заваренным по живому, вклинилась в канал Ворчуна и тот послушно дал визиограмму в центр операционной. Боевое облачение предводительницы харзаи тлело, а взгляд был одновременно мертвенным и полным решительной ненависти.

— Это наша сфера. Вы отдадите её нам или умрёте в корчах, как умерли все до вас.

Одиссей слегка улыбнулся и кивнул.

— Подключитесь к моему кристаллу, мне нужно кое-что вам показать, — сказал он. — Ана, передай управление своим полем.

Детектив окружил защитой своё левикресло и выплыл наружу в древний зал — сегменты обшивки разошлись, пропуская, и сомкнулись за ним. Кресло плавно летело к маленькой чёрной дыре, визиограмма харзаи двигалась следом. Картина становилась ещё более сюрреалистичной оттого, что на коленях человека стояла большая ёмкость с голубоватым гелем, в которой плавала роскошная и пугающая серебристая звезда, окружённая сонмом тончайших нитей.

Они замерли, не долетев пару метров до абсолютно чёрной сферы, два израненных существа напротив друг друга: одна за гранью примирения, а другой давным-давно научился принимать удары жизни, которые заслужил. И Valoria Ultima.

— Не вы охотились на первого Левиафана, а ваши предки, — сказал Фокс. — Они догнали убегающего зверя, убили его и обнаружили сферу, восторжествовали, но рано. После смерти Левиафана сфера высвободилась из своих оков и стёрла всё вокруг: флот, станции, планеты, звезду. Ничего не осталось, только гипер-связь показала вам, что произошло с центром вашей цивилизации. В тот день твой народ потерял столь многое… Это был перелом, с которого началось падение вашей расы.

Женщина дрогнула, это было видно даже под маской.

— С тех пор вы скитались, пытаясь вернуть утраченное, но поражение за поражением растратили и потеряли почти всё. Поэтому когда ты, последняя предводительница детей Харзаи, встретила в случайной системе звёздного зверя… Ты посчитала, что это единственный ответ и шанс для вашей расы. Настигнуть его, использовать опыт предков, чтобы убить — но на этот раз найти способ завладеть укрощённой чёрной дырой. И вернуть былую славу и мощь.

Женщина-солдат тяжело и размеренно дышала, сжимая культю уцелевшей рукой.

— Ты сама подсказала мне ответ, — продолжал детектив. — Когда мой инфокристал нашёл информацию о вашей расе, я узнал, что «Джераи» на вашем языке означает «заветный». Заветная цель, которую нельзя упустить. Но вы уже её упустили.

— Отдайте сферу, — сказала женщина тихо, как прижатая струна. — И война закончится, мы пощадим планету, её жителей, отпустим и не тронем всех вас.

— Нет.

— Нет? — она сняла маску и с лязгом бросила её на пол, открыв перекошенное лицо.

— Нет, — повторил Одиссей. — Вы могли получить всё. Сферу, Левиафана, друзей и союзников на века, провизию и время, чтобы спастись. Но вы выбрали то, что выбирали всегда: взять силой.

— Я спасала свой народ! Напыщенные твари хотели долгих обрядов, пока мои люди…

— Гибли, как гибнут сейчас? — с равнодушной жестокостью улыбнулся Фокс. — Как видишь, проще было потерпеть. Пара часов, пара формальностей и пара унижений, и долгое счастье для твоего народа. Но вы не утерпели и снова стали убийцами. Поэтому теперь не получите ничего.

— Что ты сделаешь? — расхохоталась женщина, и было сложно понять, чего в её смехе сквозит больше: безумного отчаяния или отчаянного безумия. — Что ты можешь сделать, ничейный гуманоид нулевой ступени?

— Высвобожу её.

— Как? Это технология шестой ступени! Всего оружия этой системы, вместе взятого, не хватит, чтобы повредить броню Левиафана, и даже нам неизвестно, как отделить от него чёрную дыру и, уж тем более, снять с неё ограничивающий контур.

— Легко, — сказал Одиссей и погладил аквариум, стоящий у него на коленях. — Знакомься, это Variola Ultima, один из самых смертоносных паразитов вселенной. Всё, чего она сейчас хочет, это найти органику и отложить туда мириады микроскопических спор. Они начнут очень быстро расти, охватывая нитями все ткани. И, так как звёздная оспа появилась эволюционно позже, чем был создан наш кит, у него нет иммунитета. Больше того, мы любезно проникли внутрь, в самый центр, в самое защищённое место Левиафана.

Все с открытыми ртами смотрели на человека и окутанную нитями звезду.

— Если я выпущу паразита, через два часа звёздный кит будет мёртв. И ты уже знаешь, что будет после его смерти, ведь ваш народ получил этот урок самой дорогой ценой из возможных. Контур перестанет действовать, скованная чёрная дыра вырвется на свободу. И уничтожит всё вокруг.

— За два часа наш крейсер успеет убраться из этой системы, — с трудом произнесла женщина, не в силах оторвать взгляда от Variola.

— Крейсер да. А вот весь твой народ, который сейчас в смертельно потрёпанном флоте харзаи прячется за одной из планет системы Щёргл… Нет.

— Ты этого не сделаешь! — рявкнула женщина-солдат.

Кресло двинулось вперёд, человек достиг сферы и положил на неё ладонь. Ослепительно-белые всполохи метнулись от его руки, расходясь по чёрному шару. Шар дрогнул.

— Нет! — крикнула женщина, не совладав с собой. — Что ты делаешь, безумец⁈

— Ты думала, крабы упрямые? — тихо спросил Одиссей. — Ты ошибалась.

— Что⁇

— Они даже не знают, что такое упрямство. Я знаю.

Он провёл рукой по сфере, она завибрировала, и неслышимый сотрясающий рокот прошёлся по всему пространству вокруг. От белых всполохов на мгновение стало дурно.

— Ты или сделаешь, как я скажу, или исчезнешь, — произнёс человек. — Вместе со всем твоим народом, которому больше некуда бежать. Со всей вашей гордостью. Вместе со славой твоего Отца, о которой забудут и никогда не вспомнят. Если ты не сделаешь, как я скажу.

— Вместе с твоими спутниками, — голос женщины стал вкрадчивым, она совладала с собой и скрыла страх за насмешкой. — Вместе со всеми вокруг, кого ты так отчаянно пытался спасти.

— Мы оба знаем, что есть вещи, за которые стоит умирать и убивать.

Женщина не двинулась и не возразила, ведь это знание было у её народа в дыхании и в крови. С ним они воспитывали детей, его передавали из поколения в поколение.

— Если бы ты могла успеть добраться сюда и могла мне помешать, мы бы сейчас не разговаривали, — кивнул Фокс. — Но мы говорим, потому что ты не можешь сделать то, что привыкла: убить и взять силой. Не можешь.

Его голос неуловимо изменился.

— У вас только два выбора, дети Харзаи: подчиниться мне или сгинуть. Выбирай.

Человек смотрел умиротворённо, готовый к любому из решений. Ладонь наполовину утонула в черноте, и тончайшие вибрации проходили по сфере, словно пленённая чёрная дыра была живым существом, и сейчас трепетала в готовности вырваться на свободу. Вырваться и уничтожить всех.

Ана с трудом справилась с дыханием: видеть дрожащую от напряжения сферу ей было не по себе, а такого Одиссея — невыносимо. Остальные молчали, боясь любым действием нарушить весы, зависшие над точкой невозврата.

— Чего ты хочешь? — тяжело выплюнула женщина-солдат.

— Сдайтесь планете Щёргл. Отдайте им всё, что у вас есть: оружие, технологии. Вы будете в их власти, и они будут решать вашу судьбу.

— Нет! — с силой выдохнула харзаи. — Они отомстят нам за смерть своих, за разрушения! Мы будем обречены на жалкую долю пленников. Нас заклеймят виной.

— Но твой народ будет жить. Крабы миролюбивы, они не станут наказывать всех, только тех, кто виновен. Они дадут твоему народу приют и позволят развиваться. На их условиях, но ваше наследие будет сохранено. Память о славе Отца будет жить. Дети Харзаи смогут основать новый мир. Свой.

— Свой мир, — эхом повторила женщина.

— Или выбери войну, и война твоего народа наконец закончится. Поражением.

Человек улыбнулся искренне и легко, он смотрел на женщину без насмешки и без зла, но с решением, принятым не сегодня, не вчера, а давным-давно. Это решение было настолько непоколебимо, что Ану прошиб пот. Жель оплыла и осела, на её поверхности выпучились множество лиц, каждое со своим выражением: шок, ужас и все остальные. «Зачем я его спасала⁈» было написано на одном из лиц.

Харзаи смотрела на человека неотрывно, как клокочущая над горизонтом буря перед тем, как разразиться или бессильно развеяться под лучами ослепительного солнца. Её поза из жесткой и презрительной незаметно, по крошечному мускулу, становилась неуверенной, дрожащей, потерявшей форму. Удивительно, но с каждой секундой она всё больше напоминала такую непохожую Жель.

— Я готова убивать и умирать, — сказала женщина, опуская руку и культю. — Я сдамся, если они гарантируют мир и место для нашего народа.

— Дай мне пару минут, — с пониманием кивнул Одиссей Фокс. — Ворчун, вызывай планету.

В отсеке возник уполномоченный представитель, и все с удивлением осознали, что привыкают к крабитянам и научились их различать. Этот дипломат был явно не предыдущий, а новый. Видимо, жесткие уроки понимают даже очень упрямые существа.

— Харзаи прекратили бомбардировку, — сообщил детектив. — Они сдаются на вашу милость, сдают вам всё оружие и технологии. Кроме Левиафана, который принадлежит другой, более высокоразвитой расе. Могущество этой расы и прекратило войну, поэтому Левиафан должен быть доставлен на их планету.

— Как мило, — осторожно удивился дипломат. — Какие удивительно разумные существа эти харзаи. Трудно передать нашу ненависть и желание расчленить пару миллионов мягкотелых агрессоров на кровоточащие ошмётки. Но их всего-то пара сотен тысяч, так что нашу жажду мести никак не утолить. Столько погибших… Такие разрушения… Нам трудно быть объективными, но в то же время, мы за закон и порядок, так что… Сдача принимается.

— Я очень сочувствую вашим потерям, — вздохнул Фокс. — Вы гарантируете харзаи жизнь, достоинство и возможность развития, наказываете только военных преступников. В остальном победа за вами. Мой ИИ Гамма буквально через секунду сформирует и пришлёт вам сбалансированный и продуманный меморандум со всеми ста семнадцатью условиями вашего мирного соглашения с народом харзаи. Смиренно прошу великий народ крабитян на этот раз принять нашу крошечную дипломатическую помощь и подписать соглашение.

Он вопросительно посмотрел на представителя, который изучал уже поступивший меморандум.

— Нам надо прочитать и проанализировать соглашение, — насупился дипломат. — У нас ещё нет таких мощных и быстрых интеллектуальных систем! Но мы согласны в срочном порядке передать харзаи провизию и нужные для выживания материалы, как только все их корабли сдадутся нашим вооружённым силам. Чтобы смерти прекратились.

Фокс взглянул на женщину.

— Мы сдаёмся, — собрав мужество, кивнула она.

— В таком случае, переговоры завершены. Желаем вашим народам процветания и счастья. И отключаемся.

Две фигуры растаяли в воздухе. В медицинском отсеке царила потрясённая тишина.

— И где его учили так вести переговоры⁈ — фальцетом спросил Ворчун.

Одиссей медленно, осторожно поднял ладонь и отодвинулся подальше от сферы. Левикресло поплыло назад, сегменты обшивки раздвинулись и с лёгким свистом пропустили его внутрь.

— Ты же блефовал? — воскликнула Ана, бледная, как полотно. — Блефовал, правда?

Одиссей медленно покачал головой.

— Эта женщина воин всю сознательную жизнь, она бы увидела блеф. Убедить её могла только железная правда, поэтому я был готов выпустить звезду. Но при этом глубоко внутри я знал, что этого делать не придётся. Я знал, что священный долг сохранить память и славу предков, сохранить свой народ перевесит в харзаи всё остальное.

«Как ты мог знать⁈» хотелось воскликнуть Ане, но ответ Одиссея уже засел в её голове. «Я жил достаточно долго».

— Ты страшный, — прошептала девушка.

— Ты победил, — просто сказал Трайбер.

— Понятия не имею, как реагировать на такой ужас, но очень рада, что бедное животное наконец оставят в покое! — в чувствах булькнула доктор Жель.

А ру’ун молчал. Он отдал все силы операции, ушёл в восстановительный транс и не собирался просыпаться по мелочам.

— Возьми её, — обессиленно произнёс детектив и передал Ане аквариум с Variola.

— Ты по-прежнему хочешь оставить эту гадюку⁈

— Поставь в моей каюте… пусть напоминает о бренности бытия… Ворчун! — позвал Фокс, чувствуя, что уже отключается. — Пошли сообщение трейсеру «ЗАВР».

— Какое? — любезно уточнил ИИ.

— «Это не беглец. Это заяц Шрёдингера».

Дело сделано. Глаза человека закрылись, и он погрузился в долгий спасительный сон.

Огромный царственный лев с бархатно-белой шкурой и золотой гривой угрожающе навис над испуганной жертвой и издал низкий раскатистый рык. Его мощный хвост со скорпионьей шишкой и загнутым жалом зловеще поднялся, покачиваясь из стороны в сторону, как кобра, готовая нанести удар.

Малый рыжий панда с острой мордочкой упал ничком и в ужасе закрыл лапками голову. Лев схватил его клыкастой пастью, запрокинул морду вверх, чтобы проглотить — панда в панике закричал, барахтаясь и пытаясь вырваться из смыкающихся зубов. Но они неумолимо сомкнулись, и несчастный исчез.

— Так охотятся и смертоносно разят жертву ассирэй, — торжественно сообщил давным-давно записанный голос. — Гибридные мантикоры, выведенные академиком Свадковским. Величественные и неотвратимые хищники, которых не существует в природе, представлены только в лучших зоопарках галактики, таких, как наш!

Роскошный лев ещё пару секунд постоял неподвижно в уверенной позе, гордый и довольный собой. Затем он слегка поперхнулся или подавился, поспешно распахнул пасть, и взъерошенный панда выбрался наружу. Развернувшись к зрителям, панда показал им язык и поклонился, ожидая аплодисментов. Ана рассмеялась и захлопала в ладоши.

Услышав аплодисменты, система немедленно выдала льву кусок мяса, а панде конфету из тростника. Довольный панда быстро схрумкал конфету, развернулся к огромному соседу по вольеру, вдруг угрожающе развёл лапки и распушил хвост, смешно зарычал и набросился на льва.

— Хангвил, алая панда-спутник, — сообщил тот же голос. — Предразумное существо, выведенное для отважных исследователей космоса в эпоху первых покорителей. Весёлый и сообразительный, никогда не унывающий — лучший спутник для настоящего героя.

Огромный лев и маленькая панда катались по траве и легонько кусались, панда вскарабкался гиганту на гриву и дёргал кота за уши, а тот пытался сбить его изогнутым хвостом, а когда не удалось, упал на спину и мощными лапами отбрыкивался от рыжего ловкача.

— Отличная пара, настоящие друзья, — хмыкнул Одиссей. — Почти как мы с тобой.

— И кто же из нас кто? — поинтересовалась принцесса.

— Ты, конечно, беломраморный олимпийский лев с золотой гривой.

Волосы Аны позолотели от такого комплимента.

— А ты, значит, безобидный, весёлый и находчивый ловкач? — она уже знала, как этот веселый парень действует в критических ситуациях, поэтому в голосе хватало иронии. — Смотрю, тебе уже гораздо лучше?

— Просто божественно, — отозвался Фокс.

Он проспал в регенерирующем режиме три дня, практически не просыпаясь. И только на четвёртый день пришёл в сознание, а на пятый потащил Ану в зоопарк.

Они сели на маленький туристический катер «Мёбиуса» и полетели по спирали, из госпиталя в зоопарк, вокруг величавой станции, опутанной ярусами ремонтных конструкций. Повсюду что-то сверкало, искрилось, двигалось — помятый каркас уже распрямили, и сейчас активно перестраивали даже старые, давно не работавшие блоки. Интересно, на какие средства?

— Всё гораздо лучше, чем мы боялись, — рассказывала Ана, которая ждала возвращения босса с ворохом новостей. — Крабитянская раса зародились и обитает глубоко под землёй, в тоннелях и лакунах под километровым слоем болотистых почвенных масс. Они на поверхность-то вышли совсем недавно по историческим меркам. Это дотошная раса, которая всегда печётся о своём благе и безопасности, поэтому при первых же оповещениях о появлении в системе неизвестного боевого корабля превосходящей цивилизации — подавляющее большинство населения ушло на глубину.

Она показала устройство городов Щёргл в разрезе, они тянулись на десяток километров под поверхность.

— Удары кварковых бомб очень сильны, жертв и разрушений всё равно много. Но далеко не такое опустошение, как все думали.

— Значит, Священная жижа спасла мистера Щёклдера и его внучек.

— Истинно так. Но главное даже не это: буквально через час после того, как ты отключился, в систему пришёл «Титан», флагман четвёртого флота Содружества и один из сильнейших боевых кораблей галактики. Ты же знаешь Содружество?

Сложно не знать крупнейшую структуру, которая пытается нести цивилизацию и гуманизм всем мирам, и даже почти преуспевает. Почти. Например, пять столетий назад Содружество пыталось спасти жителей планеты Грязь и заодно получить контроль над таинственной субстанцией теллагерса — но не преуспело ни в том, ни в другом.

А ещё было время, когда Фокс, под совсем другим именем, стал лидером сопротивления в густонаселённой системе с десятком обитаемых планет. После долгой борьбы их партия свергла два тоталитарных клана, стоявших у власти — и Одиссей сделал всё, чтобы планета вошла в Содружество. Он был уверен, что это радикально изменит жизнь системы к лучшему… Какой же он тогда был наивный, хотя прожил уже под две сотни лет.

— Знаю, — просто ответил Фокс.

— Оказывается, у Щёргл и Содружества на ранней стадии шли переговоры о вхождении. Поэтому «Титан» пришёл на помощь, хоть и опоздал. Зато они выделили крабитянам и харзаи два гуманитарных пакета на восстановление, и через Врата в систему пришёл целый флот строительных судов.

Да, Содружество прекрасно знало силу красивых жестов. Эффективный способ не только помочь новому народу — но и оказать огромное впечатление, обеспечить благодарность и сотрудничество на годы вперёд. Потратив при этом сущие крупицы в масштабах союза, собравшего сотни тысяч звёздных систем.

— Знаешь, что самое забавное? — волосы Аны украсил сплав фиолетового удивления и золотистой надежды; видимо, так она выражала, насколько парадоксальна жизнь. — Твой договор, который крабитяне и харзаи успели заключить, спас именно харзаи. Ведь если бы их отношения не были установлены договором, «Титан» по прибытию мог буквально за секунды стереть боевые суда харзаи в порошок. И они как агрессоры оказались бы в куда более сложном и незавидном положении.

Одиссей молча кивнул, ведь он изначально понимал, что спасает в первую очередь тех, кто сильнее, а не их жертв. Бомбардировка уже состоялась, было ясно, что второй раунд не потребуется при любом развитии событий. Крабитяне уже понесли главные потери, нерешённым оставалось лишь то, какие потери понесёт и без того многострадальный народ космических скитальцев.

— А что с главой Иинхалом? — вспомнил детектив.

— Он пытался подать на тебя в суд за атаку на станцию. Рассчитывал на строгость крабитянских законов. Но я взяла местного щелкотворца, так здесь называют юристов, и на вчерашнем предварительном слушаньи мы прощёлкали пройдохе весь панцирь. В смысле, показали, что шансов у него нет. Так что он снял претензии. В любом случае, вернуться на станцию ему не светит, скорее всего Иинхал сядет в тюрьму за заражение планеты штаммом искусственной эпидемии. Думаю, крабитяне смогут это доказать. Но при этом очень надеюсь, что доктор Жель отделается наказанием послабее.

Ана развела руками.

— Она виновата не меньше, но она такая классная и так самоотверженно спасала тебя и Левиафана, что я не могу отнестись к ней чисто по справедливости…

Одиссей понимающе кивнул. И для него Жель за пару часов стала больше, чем просто доктором.

— Но станцию так здорово чинят, — он махнул рукой, показывая на двоих ремонтных паучков, которые аккуратно натягивали на потолок новую рефракторную ленту. — «Мёбиус» был весь в долгах и заплатках, а всего за четыре дня такой прогресс?

— Это, возможно, самое интересное, — глаза девушки блеснули. — Ланьяри купила станцию, погасила долги и собирается превратить её в галактический приют для зверей.

— Ланьяри? — поднял бровь Фокс.

— К твоим услугам, человек.

Рубины и бриллианты сверкнули, резные титановые кольца легонько зазвенели по всему гибкому телу, от шеи и пояса до рук и ног, когда гепардис вышла из-под маскирующего поля и эффектно села на лавочку рядом с ними. Подборка лучших технологий делали Ланьяри идеально ухоженной, до единой шерстинки, словно оживший кинарт. Такой недавно была одна знакомая Фоксу олимпиарская принцесса, но зоозащитница из «ЗАВРа» оказалась куда более роскошной, чем Афина когда-либо хотела стать.

Гепардис сразу уловила отношение Фокса, ведь она обладала множеством талантов и прошивок, ей было нетрудно читать сидящего рядом доисторического человека, как раскрытую книгу.

— Ты можешь не любить таких, как я, — усмехнулась она. — Но богатство и роскошь не пороки.

— Опьяняющее чувство собственной правоты и превосходства, впрочем, не достоинство, — парировал человек. — Особенно, когда оно идёт в качестве компенсации тяжёлого личного прошлого.

Глаза гепардис потемнели, но она быстро справилась.

— Я даже никого не поставила на место, как собиралась, — ухмыльнулась Ланьяри, и титановые клыки мелькнули под мягкостью пушистых щёк, а когти потянулись и едва показались из лап. — При этом спасла десятки тысяч крабитян, когда успела заблокировать крейсер. Они собирались скинуть ещё две бомбы.

— Это ты сделала здорово, — согласился Фокс. — Без тебя мы бы не справились.

— Да и я без тебя не получила бы такой подарок.

Гепардис взмахнула хвостом, кольца зазвенели, и одна стена уютного зала будто бы стала прозрачной. На самом деле это просто легла визиограмма, но так смотрелось эффектнее. Трое посетителей зоопарка любовались тем, как Левиафан вольготно летает вокруг станции, выделывая кольца с переворотами и больше не опасаясь, что кто-то причинит ему вред.

— Не то, чтобы он теперь принадлежал тебе, — резонно заметил Фокс. — Когда звёздный кит обнюхает планеты этой системы и удостоверится, что они не подходят, возьмёт курс на следующую.

— Но этот процесс займёт не один год, — улыбнулась гепардис, мелькнув розовым язычком с бледным голографическим узором. — И пока он этим занят, всё время возвращается к моему убежищу для зверей. А это очень хорошо для бизнеса, мрр! Уникальный ручной гигант привлечёт много туристов, которые спонсируют множество благих дел в отношении животных.

Гепардис говорила уверенно, с внутренней страстью.

— Ведь, как мы в очередной раз убедились, звери не могут сами себя защитить. Они нуждаются в нашей помощи. Но всё же твой главный подарок не в этом. А в том, что уникальный и прекрасный зверь не достался недалёким и алчным убийцам, которые собирались разобрать его на консервы ради своих жалких нужд.

— Вот тут я бы не спешил, — покачал головой Одиссей. — Содружество уже знает про абсолют-сферу в его груди.

— Хм. Ты уверен?

— А почему они поспешили на помощь заштатному миру и в кратчайшие сроки выдали крабитянам и в придачу агрессорам-харзаи два щедрых гуманитарных пакета? Конечно, они хотят получить сферу. Чтобы она служила делу добра и гуманизма по всей галактике. И получат. Потому что на космического кита никто не имеет прямых юридических прав, значит, его может взять тот, кто обладает властью в данном регионе. А кто здесь есть, кроме Содружества? Никого.

Ана поняла, что Фокс прав.

— Харзаи не будут претендовать вообще ни на что, они благодарны за хлеб и крышу над головой, — сказала принцесса. — А крабы толком не понимают, что ценного в космическом звере, и даже если бы понимали, не смогут воспользоваться сферой из-за отсутствия нужных технологий. У Содружества есть всё сразу: и знание, и превалирующее влияние в регионе, и возможность использовать сферу.

— Только чтобы достать её, Левиафана придётся убить, — Одиссей повернулся к Ланьяре. — Ведь, как ты тогда сказала, ради высших ценностей приходится идти на жертвы, верно?

Гепардис опасно сощурилась и закусила губу, её когти сжались.

— Я не подумала о Содружестве, — признала она. — Проклятые власть предержащие, им никогда не бывает достаточно, им вечно нужно что-то ещё… И что же нам делать? Ты ведь хочешь спасти звёздного зверя?

Одиссей посмотрел на неё внимательно, со спокойным интересом, и несмотря на все апгрейды и прошивки, несмотря на то, как легко Ланьяре было читать мимику и эмоции отсталого человека без них — она не смогла в точности понять, что кроется в этом взгляде.

— Знаете, почему я привёл нас сюда? — спросил детектив. — По той же причине, которая так привлекла к «Мёбиусу» нашего космического друга.

— В смысле? — не поняла Ана. — Я думала, Левиафан просто столкнулся со станцией на выходе из своего прыжка. А потом закрылся нами от крейсера харзаи и не отпускал. Разве не так?

Одиссей отрицательно покачал головой.

— То, что зверь оказался в этой системе, вполне может быть случайностью. Но то, что из всех возможных точек он вышел из прыжка вплотную к конкретному объекту? Нет, вероятность такого совпадения астрономически мала. И будь это всё же совпадением, он бы давно покинул станцию и не имел повода к ней возвращаться.

— Слушай… Ведь и мембраны нас пропустили, — вспомнила Ана. — На входе, затем дважды внутри, на пути к самому важному и защищённому месту Левиафана! Я сразу подумала, что это странно: как у него может не быть защиты от проникновения, почему нам так легко удалось войти? Должна быть причина.

— Да, — кивнул Одиссей. — Ничто не происходит просто так, у всего в жизни есть причина. За каждой странностью стоит фактор, который сделал её возможной; любой выбор, к которому склонилась чаша весов судьбы, обоснован тяжестью того, что на эту чашу легло.

— Значит, Левиафан специально искал «Мёбиус», когда бежал от погони? — восхитилась Ана. — Почему?

Ланьяри настороженно ждала ответа. Фокс развернулся в противоположную сторону от рыжей панды со львом и указал на уютный, почти райский уголок.

Панорамный загон опоясал всю стену помещения, загибаясь направо и налево. Тёплый свет, густая растительность, мягкие камни-губки и тонкие родники, сеточкой стекающие по ступенчатому склону; повсюду виднелись ягоды, цветы и спелые плоды. Сплетения лиан висели между камнями и водопадами, на них росли кусты-шары с крупными листьями — словно маленькие домики, ведь в каждом из них обустроил себе гнездо зверёк.

Зверьки были неприметные, тихие и неяркие, с тонкими и тёмными перепончатыми крыльями со стальным налётом. На этих крыльях проступал каркас из слегка выступающих острых граней, сходящихся в сложные узоры. У существ были маленькие внимательные глаза, чуткие уши и мокрый нос, они одновременно напоминали белок-летяг, летучих мышей и лаксианских пушехвостов. Их было несколько десятков, каждый отдельно, но при этом все вместе, довольные жизнью, размеренные, чуткие. Спокойные.

— Иксарские хонни, — Ана прочитала сопроводительное инфо и вздрогнула. — Иксарские!

— Одна и та же атмосфера, и очень схожая флора и фауна ста семнадцати планет, — сказал Одиссей. — Хонни живут на каждой из них. И в этой биосфере есть одна особенность, о которой я узнал только сегодня, но которая идеально подтверждает мои догадки. Особенность в том, что у хонни в экосистеме всех ста семнадцати планет нет никакой угрозы и естественного врага.

Он помолчал и добавил:

— По сути, хонни и Левиафаны с пустыми капсулами и черными дырами внутри — единственное, что осталось от сверх развитой расы, жившей пятнадцать миллионов лет назад.

— Никто не нашёл родину иксаров, — эхом отозвалась Ланьяри, глядя на мирную колонию зачарованно, как будто впервые увидела нечто, выходящее за рамки привычного. — Из всех возможных технологий, из всего их наследия остались редкие обломки и вот эти живые корабли. Но о том, что Stellaris Gravitas Transfugae — часть экосистемы Иксара, раньше никто не знал. Ты догадался первым, человек.

— Мы понятия не имели, что иксары ещё пятнадцать миллионов лет назад владели одной из высших технологий. Причём, использовали её на такую… мелочь, как живые корабли, — поразилась Ана. — Но что же убило их расу? Может, какой-то враг сумел уничтожить их базы и стереть все упоминания о культуре, языке? Разрушить все технологии?

— Не враг, — сказал детектив, глядя на спокойных зверьков. — Они сами.

Повисла пауза.

— История каждой цивилизации как песня. Все чем-то схожи, у всех есть дикость, варварство, развитие. И закат. Но каждая цивилизация проходит собственный путь, и каждая завершается по-своему. Одни расы уничтожают себя сами, других истребляют враги, третьи гибнут от бедствия или катаклизма, четвёртые угасают от потери смысла и желания жить, а пятые переходят на иной уровень организации сознания. Жизнь написала множество финалов для завершения каждой из своих историй. Но у народа иксар финал… неоднозначный.

— Какой? — спросила Ана, затаив дыхание.

— У меня нет доказательсв, только домыслы. Доказательств в принципе нет, потому что иксары намеренно стерли их миллионы лет назад. Мы знаем, что они послали по галактике Левиафанов с почти безграничным источником энергии внутри, и с пустыми капсулами для перевозки экипажа, которого нет. Мы знаем, что киты разносят по галактике атмосферу и биосферу… как будто специально созданную для этих зверьков. И эти планеты терраформируются для них, чтобы хонни просто жили. Жили счастливо.

Ланьяри внезапно поняла. Обрывки сложились в её разуме одной картиной, гепардис охнула и прильнула к силовому полю, отделявшему вольер от посетителей зоопарка.

— Они? — воскликнула Ана, поражённо глядя на зверьков. — Вот эти маленькие… Но зачем⁈

— Почему ты так любишь зверей, Ланьяри? — спросил Фокс. — Почему вместо разумных выбираешь помогать им?

— Потому что они невинны, — прошептала гепардис. — И потому что разумные слишком несчастны. Делают несчастными себя и других.

Её титановые когти впились в силовое поле вольера, они казались чистыми, но Фокс уже понял, что эти когти знали множество цветов крови самых разных существ.

— Может, иксары тоже так решили? — спросил детектив. — Они развивались выше и выше, познавали мир всё полнее, совершали грандиозные дела… Но однажды поняли: как ни стремись к идеалу, достичь его невозможно. Побеждая одно несчастье, разумный начинает страдать от другого. Неимущий страдает от лишений, а получивший всё страдает от того, что ему некуда стремиться и нет того, ради чего стоит жить. За абсолютным улучшением следует абсолютное вырождение.

Человек улыбнулся.

— Конечно, это могут быть лишь красивые слова, демагогия на пустом месте.

— Нет, это правда, — выдохнула Ланьяри. — Разумным жить тяжелее. Разумным быть больнее. Я знаю.

Как и Фокс, она говорила на основании пережитого опыта.

— Пожалуй, да. И с чего мы взяли, что высшая форма жизни и высшее счастье — быть разумным существом? Может, иксар решили иначе и финальным актом своего развития… стали хонни? Может, они стёрли все следы своей цивилизации, потому что поняли, что цивилизация тупиковый путь? И запустили программу генетической деградации. Если так, то никто не уничтожал их планету, они по-прежнему живут на ней, одной из ста семнадцати. Только теперь живут, не зная страданий и хлопот.

Зверёк напротив них улыбнулся, его изогнутая рука-крыло ухватилась за камни, он ловко вскарабкался на самый верх склона и спрыгнул оттуда, его сумрачная тень со стальным отливом замелькала сквозь хитросплетения лиан и пестроту листвы, вниз, вверх, вниз, вверх — он пикировал и лавировал, свободный, ничем себя не обязывая и никуда не торопясь. Он просто был.

Трое разумных: роскошная и богатая активистка с мрачным прошлым, скромная дочь-сирота технобогов и обычный человек, проживший несколько жизней — стояли и смотрели на миролюбивых зверьков, которые сидели каждый по-отдельности, но каким-то образом ухитрялись быть все вместе.

— Учёные назвали Левиафана «звёздный беглец», потому что он странствовал из системы в систему и избегал контактов с кораблями любых рас, — сказала наконец Ланьяри. — Мы не знали, что кит опускается на планету, чтобы там умереть и превратить её в рай… для хонни.

— А на самом деле, они не беглецы, а зайцы Шрёдингера, — улыбнулся Одиссей. — На борту каждого левиафана стоят капсулы, где летят пассажиры, не купившие билет. Но пассажиров не существует, и капсулы пусты. Ведь они появляются лишь когда Левиафан находит подходящую планету. Выбрав её, звёздный кит запускает процесс воспроизводства: хонни и самого себя. Беременный своими создателями и своим потомком, он опускается на планету и там умирает, закончив свой тысячелетний путь. Из его останков зарождается новая биосфера и рождается маленький кит — со старой абсолют-сферой внутри. Ведь чёрной дыры хватит на целую вечность, на миллиарды лет. Юный кит поднимается с поверхности планеты и отправляется в дальний путь, свой собственный.

Одиссей перевёл дух.

— И он летит, не зная, что везёт внутри себя несуществующих пассажиров. И следующего зайца Шрёдингера.

— Мы не должны прерывать этот полёт, — наконец сказала Ланьяри, покачав головой. — Наши потуги к развитию не стоят того, чтобы разорвать красоту чужой истории. Эта история началась за миллионы лет до нас, и, если не тронем её, она будет длиться миллионы лет после.

— Не согласна! — Афина-младшая встала, не в силах сидеть на месте, её волосы пылали пронзительно-голубым. — Иксары отказались от самосознания, что ж, прекрасно для них. Но неразумным существам уже не важно, существуют их собратья или нет. Следующие поколения хонни ещё не рождены и, в отличие от наших потомков, им всё равно, рождаться или нет. Мы не можем взять такую драгоценную вещь, как абсолют-сфера, и швырнуть её в глубины космоса, на исполнение древней музыки, какой бы красивой она ни была! Если мы так сделаем, энергия этой сферы не поможет огромному числу страдающих, терпящих лишение существ.

Рождённая и воспитанная принцессой, она не могла рассудить иначе.

— Разумные жадно забирают всё, — рыкнула Ланьяри. — Они тянутся всё дальше и дальше, стараясь захватить всё больше и больше. Им всегда мало. И сколько бы им ни дали, всегда кому-то дадут меньше, а кто-то отнимет себе чужое. Дай разумным сферу, и они устроят вокруг неё интриги, неравенство и войну. Ты же знаешь! Ты только что видела это сама!

Обе женщины посмотрели на Одиссея, который молча их слушал.

— Я согласен с Аной, — пожал плечами детектив. — Хонни прекрасны, но они и так счастливы. От появления больше хонни вселенная не станет лучше. Как не становится хуже от появления новых несчастных людей. Просто боль и страдания — часть жизни, от неё никуда не деться.

Человек, исхудавший после свидания с серебристой звездой, поёжился и потёр вакуумные заплатки на руках и плечах.

— Но если мы можем облегчить чью-то участь, это всегда стоит делать.

Ана смотрела на него с радостью, и её волосы были нежно-сиреневого, а местами розовеющего оттенка.

— Я знала, что вы не поймёте, — фыркнула гепардис, резко вставая. — Но если вы думаете, что я позволю вам забрать сферу…

Одиссей расхохотался и тут же скривился от боли.

— Вот уж нет, — сказал он, согнувшись и шипя от того, как его скрутило, но всё равно смеясь. — Мы своё дело в этой системе раскрыли, даже целых три. Левиафан теперь твоя забота, зоозащитница. Отстаивай его судьбу в официальных сессиях с дипломатами Содружества и щелкотворцами крабитян, как только они осознают, как нагло их систему пытаются обокрасть из лучших побуждений. Лавируй между интересами двенадцати сторон, которые очень скоро соберутся здесь, как стервятники, разумеется, с самыми гуманными помыслами. Пытайся склонить на свою сторону населения множества миров — или просто укради Левиафана и беги отсюда прочь. Это твоё дело. Нас с Аной ждёт другой путь и другие дела.

Человек улыбнулся, встал, приняв протянутую руку ассистентки, и, слегка хромая, двинулся прочь из удивительного зоопарка на задворках замечательного госпиталя незабываемой мошеннической станции «Мёбиус», криво изогнутой, как вся наша жизнь.

Его путь, неважно, насколько изогнутый, уже давно не был кривым.

Дело #15 Крик о помощи

Громадная когтистая лапа ударила прямо в лицо, мальчик содрогнулся и вскинул руки, пытаясь закрыться, но слишком поздно — яростная боль рванула левый глаз. Её сердцевиной была неотвратимость: мир окончательно рухнул, ничто не защитит, не пожалеет и не спасёт; он ослеп и сейчас умрёт. Одиссей изогнулся, пытаясь спастись, и схватил лапу, бьющую в горло. Но лапы не было.

Секунду рука слепо шарила в темноте, пока реальность вокруг не отвердела и не вытеснила кошмар. Сон сползал с него медленно, сопротивляясь сознанию, вязкими щупальцами держась за тяжёлую голову. Дольше всего сохранялось ощущение невосполнимой утраты, после которой не знаешь, как дальше жить. Глазница казалась сухой и раскалённой, в глазах была муть, всё тело затекло — а шея тревожно пульсировала сверху и надрывно тянула в глубине, будто предвещая космический шторм.

Одиссей закрыл половину лица ладонью, привычно успокаиваясь темнотой и теплом, ощущением безопасности, и терпеливо ждал. А пока в мёртвом глазу прекращало пульсировать, взглянул живым в панорамное окно рубки. За окном действительно клубились космические тучи: цветные туманности Млечного Пути. Из этой точки космоса открывался прекрасный вид на разреженный край галактики с одной стороны и на роскошный центр, перенасыщенный миллионами оттенков, с другой.

— Доброе утро, хозяин, — поприветствовал Гамма. — Вы заснули в гамаке, и я решил не будить. Как спалось?

— Прекрасно, — глухо ответил Фокс и сморщился, держась за шею. — Лучше не бывает. Но какого чёрта «хозяин»?

— Стиль обращения не был определён, — ИИ словно пожал призрачными плечами в полумраке. — Тестируем разные титулы, приживётся оптимальный. Как вам «хозяин»?

— Неоптимально.

— Сэр?

— Пфф.

— Эфенди?

— …

— Друг?

— Объелся хрюг.

— Товарищ?

— Стачка давным-давно закончилась.

— Мистер?

— Твистер.

— Эй, ты?

— И восстали машины, и начали хамить.

— Мешок с костями?

— Так что ты хотел сказать, консервная банка?

— Мы прибыли в точку назначения… капитан. Чтобы не произвести дурное впечатление на заказчика высокого статуса, вам нужно скорее прийти в себя. Рекомендую залезть в капсулу и включить массирующий прогревающий душ.

— Вот здесь я с тобой полностью согласен, — пробормотал Фокс. — Но «капитан» тоже не подойдёт. Слишком много ненужных воспоминаний.

И плавным движением, отточенным за недолгую, но яркую пиратскую жизнь, Одиссей выскользнул из силового гамака.

— Причина вашего визита в систему Зозуля? — жизнерадостно спросила молодая женщина с каштановыми кудряшками, приятная во всех отношениях, кроме одного: она была не настоящая.

На Одиссея смотрела маска ИИ-диспетчера, которая ловко отзеркалила расу собеседника, надела привычную для него внешность и болтала на его языке. Весьма оживлённо.

— Мы прилетели по приглашению Великой Сети, — скромно ответил детектив.

Женщина удивлённо моргнула, очень натурально, совсем как настоящая.

— О, так вы по поводу инцидента. Вы один из экспертов по межзвездным вратам?

— Нет, я один из экспертов по их исчезновениям.

— Межпланетный детектив! — воскликнула женщина с явным восторгом, разве что в ладоши не захлопала. — Впервые в жизни встречаю космических сыщиков… за сегодня уже третий раз! Надеюсь, вы отыщете наши врата, без них в системе полный кавардак. У аварийного портала проходимость в десять раз меньше, уже образовались огромные очереди на пролёт, и рынки на обеих планетах в полном коллапсе. Так что вас очень ждут, мистер расследователь!

Она ещё секундочку помедлила, делая вид, что сверяет данные и умилительно зыркая глазами туда-сюда. На самом деле скорость обработки информации у системы была в разы быстрее скорости звука, и театральная человечность включалась, чтобы тугодумы из плоти и крови не ощутили своё врождённое ничтожество, общаясь с более совершенной формой жизни.

— Одиссей Фокс, вы входите в шорт-лист приглашённых экспертов! Перевожу вас на представителя Великой Сети. И добро пожаловать в систему Зозуля!

Симпатичная головка моргнула помехами, на мгновение явив свою обманчивую сущность визиограммы — и сменилась надёжным, лысым, сине-серым лбом серьёзного бюрократа. Он был весьма непривлекательный, а значит, настоящий. С верхней губы здоровяка свисали толстые отростки, напоминающие усы, а широченный рот в форме полумесяца над тройным подбородком и два прикрытых ноздревых разреза делали админа похожим на упитанного сидячего сома. Взгляд маленьких глаз, слезящихся серными выделениями, был сердитым.

— Бочень флагодарны за ваш брилёт в бистему Жозуля, — бробубнил он. — Боднако бропавший бобъект буже фернулся на место, фоэтому дело бобъявляется жакрытым. Басибо за бизит, баши расходы вудут бозмещены в ближайшее бремя. Бриносим бногочисленные бизвинения за это бедоразумение. Бсего борошего.

— Что? — изумилась Ана. — Исчезнувшие врата сами вернулись на место? И консилиум детективов, которые бросили другие дела и срочно слетелись к вам с разных концов сектора, так просто взяли и распустили⁈

Бюрократ седьмого ранга посмотрел на девушку снизу-вверх, сканирующие фильтры в его глазах строго сверкнули. Он выдержал значительную паузу и ответил:

— Бда.

И отключился.

— Самое короткое дело в моей практике, — задумчиво приподнял бровь Одиссей Фокс.

Кстати, актёрское обаяние диспетчерши оказалось ещё большим враньём: уж конечно, она успела получить новости о возвращении Врат, но всё равно делала вид, что не в курсе. То ли программа добросовестно отыгрывала роль обычного человека, то ли просто строго следовала своим задачам. Поприветствовать прибывших и перевести их на представителя ВС, а уж он был уполномочен послать гостей к чёртовой матери.

— Так-так. Сумма в размере стоимости пролёта через звёздные врата, плюс эко-надбавка, топливный тикет, сервисный сбор, системная виза, а также все налоги и проценты по платежам только что были возвращены на наш счёт, — пробормотал бухгалтер, задумчиво почесав подбородок одной парой рук, а макушку второй. — Вместе с компенсирующей доплатой в размере двойной недельной ставки детектива.

— Что ж, не совсем зря летели, — пожал плечами Фокс, но его слегка отсутствующий взгляд выдавал мифотворческие процессы, активно идущие внутри.

— Встаём в очередь на обратный прыжок?

— Давайте немного подождём, — почему-то возразил детектив. — Облетим местные достопримечательности…

— Достопримечательности? — удивилась Ана. — В системе с названием «Зозуля»?

— Думаю, Зозуля найдёт, чем нас удивить.

— И с чего такой вывод?

Волосы девушки переливались в кисло-лимонных тонах, она подозрительно прищурилась, пытаясь разгадать, к каким умозаключениям пришёл вихрастый молодой человек — которого она была скорее готова признать симпатичным, чем своим учителем!

— Погодите-ка, — луур поднял палец. — Они снова перевели аванс. Может, бюрократическая ошибка?

— Бросим фрощения! — воскликнул сом, резко возвращаясь на экраны. — Брата опять бесследно висчезли! Бодождите булетать, ваши буслуги всё ещё вужны!

— Конечно, — как ни в чём не бывало ответил Одиссей. — Мы как раз заходили на стыковку.

И «Мусорог» двинулся к сверкающему огнями орбиталису, который величаво крутился неподалёку, как изящный космический волчок.

— Так пусть организуют нам нормальные условия для работы! — рявкнул гобур в старомодном плаще и шляпе. — Апартаменты со стулом для задницы, а не эту пустую коробку, крепкого смуча и забористых сигар! Тогда мы и приступим.

Тёмное и потрескавшееся, как печёный каштан, лицо детектива Грая по прозвищу Бульдог было мрачным, а широкие плечи и кряжистая фигура делали его облик надёжным, как у героя боевика. Он бы двинул кулаком по столу, если бы у него под рукой был стол — но здесь вообще ничего не было. Три первоклассных межпланетных детектива находились в совершенно пустой и неуютной комнате с гладкими стенами серого цвета и сглаженными углами. Функции гладкой комнаты были на первый взгляд не ясны.

— Поддерживаю коллегу, — промурлыкала изящная особа с красивой светло-кофейной шерсткой. — В неуюте работать возможно, но зачем?

Явно кошачьего фенотипа, эта особа была разительно не похожа на гепардисов или мурров. В отличие от жилистых мускулистых кошаков или крохотных и очень агрессивных котят-кинетиков, весьма крупная кошечка казалась супер-мягкой и нежной. Её вытянутое туловище длилось и длилось, словно пушистая змея — с приятной мордочкой и восемью парами лапок. Она обвилась вокруг элегантной спиральной штуки, висящей в воздухе, это выглядело почти как незабвенное «кошка, которая гуляет сама по себе». Кофейная мордочка вполне могла прогуляться по собственным бокам, а уж изогнуться и почесать себе спинку и вовсе без проблем.

Длинная шерсть сыщицы была заплетена в коротенькие косички-хвостики по бокам, потому что без этих хвостиков она бы превратилась в один пушистый вал приятности, который никто не смог бы воспринять всерьёз. А ведь это была Миелла, известная в узких кругах специалистка по инфо-безопасности, и индекс раскрываемости её дел достигал 9.42 пунктов.

— Лично мне гораздо лучше работается в уюте и комфорте, — сказала Миелла, — а здесь их пока не заметно. Мур.

Одиссей собирался вежливо согласиться, хотя ему было в целом всё равно, но только он успел открыть рот, как…

— Комфорт вам и не понадобился, — прошелестело со стороны. — Ведь мы уже скоро разбежались по кораблям.

Вот как. Сыщиков в комнате оказалось четверо, а не трое. Загадочную фразу бросила неприметная полупрозрачная фигура, похожая одновременно на статую из медленно текущего стекла и на невнятную дымчатую тень, слегка дрожащую по контуру. Только что этой фигуры здесь не было, но вот она явилась — словно отражение в треснутом зеркале, которое скрывалось за трещиной, пока не пошевелилось и не выдало себя. Так и есть: представители четырёхмерной расы висай умеют «становиться к пространству боком», их не увидеть, пока висай не повернётся к реальности лицом.

— Джанни Фло, — мгновенно опознал Бульдог. — Ну, собственно, расходимся. Какого кварка нас сюда звали, если за дело берётся Пророчица? Она же предвидит будущее, с таким не поспоришь! Если она прилетела, какой толк во всех остальных?

— Не я, — помедлив, ответила лучшая сыщица бескрайней галактики, индекс раскрываемости дел которой был абсолютен, то есть, равен десяти. — А он.

Дымчатая рука указала на Одиссея.

— Он раскрыл это дело, два часа вперёд.

Она говорила о будущем, как о прошлом, словно оно уже свершилось. Но Фокс знал, что висай не предвидят грядущее в буквальном смысле слова, а лишь размыто чувствуют его. Умей они предвидеть, могли бы стать непобедимой цивилизацией, доминирующей в галактике. И кто знает, во что бы превратилась жизнь, когда поступки и результаты всех действий известны заранее? Такой мир кажется скорее зловещим, чем счастливым.

К счастью, висай умеют лишь в общих чертах ощущать темпоральные нити объектов, событий и существ. Эти нити тянутся в прошлое и будущее, ведь любой объект существует не только в данную секунду, а и до, и после. Существует, а не исчезает у нас за спиной, когда мгновение прошло!

Люди, которые привыкли считать, что «будущее ещё не наступило», а их момент является единственной настоящей реальностью — немного забывают, что точно такое же ощущение «настоящий лишь этот момент» было у всех, живших прежде, и будет у всех, кто родится потом. Потому считать, что настоящее досталось именно тебе, а остальные были, да прошли — немного самонадеянная и эгоцентричная точка зрения. На самом деле, прошлое и будущее существуют одновременно, и никуда не исчезают. Просто мы ограничены восприятием одного-единственного момента. Может, оттого и страдаем.

Одиссей давно уяснил, что всё время уже существует, целиком от и до с сотворения вселенной до её окончания, ведь время является лишь одним из измерений пространства. Просто восприятие большинства существ сформировалось вслед за физикой, в которой они возникли. Наша физика основана на причинности, а причинность предполагает чёткий порядок событий. И когда твои атомы и клетки живут в реке причинно-следственных процессов, которая течёт лишь в одном направлении — из ещё несвершившегося в уже свершённое — то восприятие и вслед за ним разум формируются по законам этой реки.

Возникает иллюзия реальности «здесь и сейчас», просто из-за ограниченности наших органов чувств и мозга. Они не способны воспринять вселенную иначе, чем последовательностью кратких моментов с узким фокусом на каждом из них. Многочисленные отражения одного человека передают эстафетную палочку фрагментарного восприятия из рук в руки, от рождения до смерти — хотя на самом деле, каждый из этой череды людей существует в своём моменте, и никуда не исчезает. Просто каждый воспринимает жизнь лишь в пределах настоящего и не видит себя в тысяче ликов. Как и весь остальной мир. А хоть мы их и не видим, они всё равно есть!

Лишь нескольким формам жизни во вселенной достался эволюционный маршрут позатейливее, чем подавляющему большинству — и у них развилось более широкое восприятие времени. Одной из таких рас были загадочные сайны, другой Вечные (впрочем, это Фокс только предполагал, потому что с Вечными всё было непросто), третьей цедары с их поразительной способностью предощущать опасность и выживать в любых условиях. А четвёртой расой, способной читать время вперёд, были четырёхмерные существа, известные как висай.

Каждый из них мог, стоя в настоящем, потянуться вперёд, насколько хватит его личной чувствительности и сил, и нащупать будущее нужного объекта, в общих чертах. Обладая таким чутьём, можно сравнивать ощущения от разных существ и мест, и экстраполировать, что с ними всё-таки случится. Здесь легко ошибиться, потому что любые интерпретации жизни могут оказаться ущербны и однобоки; античный царь Лаий, Крёз-завоеватель и Вещий Олег не дадут соврать. Но можно и предсказать правильно, только надо уметь экстраполировать, обобщать, обладать большой эрудицией и знанием жизни. Далеко не все висай могли бы работать, скажем так, консультантами по оптимальным жизненным выборам. И только самые уверенные из них получали статус Пророчиц.

Собственно, метод Джанни Фло был подобен нарративному мифотворчеству Одиссея Фокса: она осознавала правду о будущем и прошлом, гадая наощупь по темпоральным теням и отблескам разных субъектов и объектов. Забавно, что и сам Фокс иногда видел зыбкие намёки о будущем — в цветовых переливах глаза сайн. Но большинство времени он был лишён такого могущественного инструмента, а вот у Джанни он был всегда, по праву рождения. И в данный момент размытая в пространстве рука лучшей сыщицы в галактике указывала именно на него.

— Он раскрыл это дело, два часа вперёд.

— О, человек без апгрейдов, — после возникшей паузы мягко сказала Миелла, разглядывая Фокса. — Хм, а я думала, вы гораздо старше. Прошли курс клеточной замены или просто перешли в синтотело?

— Что-то вроде того.

— Простите за вопросы, коллега, мне всегда было интересно, что за трюк с этим отказом от улучшений? Такая яркая черта, сразу выделяет из толпы других детективов. Некоторые из коллег обижаются и считают вас выскочкой и вруном, — она мило улыбнулась. — А черта и вправду удобная, с её помощью профи обоснует любую ошибку и неудачу. Можно посетовать: увы и ах, не хватает нужной прошивки и нейра в голове. Прекрасное решение, браво.

Эксперт по информационным потокам довольно потянулась всем телом и выпустила коготки сразу на всех восьми лапах.

— Но невозможно всё время скрывать улучшения и ни разу себя не выдать, — промурлыкала она, прикрыв глаза. — Хоть кто-то из клиентов заметит или догадается, что ваша легенда лишь легенда, и доверие к вашему образу упадёт. Как вы решаете эту проблему, Одиссей Фокс?

— Элементарно, Миелла, — ответил человек без апгрейдов. — Я и правда живу без них.

Взгляды кошки и Бульдога, таких разных, синхронизировались в единстве непонимания.

— Жить с вечно больной шеей, без терморегулирующей шкурки, без самоочищающейся и непутающейся шёрстки, без ухоженных коготков? Фрр! — Миелла поёжилась, представив жизнь, которую вёл этот дикарский гуманоид.

— Искать улики без скан-элементов в глазах? — пробурчал гобур. — Отказаться от тактильного модуля в пальцах для анализа микро-частиц?

Он стоял боком, недоверчиво переплетая эти самые пальцы.

— Неужели разумно не использовать преимущества мимического контроллера, чтобы поймать малейшие оттенки состояний подозреваемых и не выдать свои? И как удержать в голове весь вал информации без структураторов памяти? А как нагнать убегающих в суматохе мегаполиса без мышечного ускорения и локатора? Как выжить в неожиданной драке в полной темноте или под водой? Таскать всё это в виде внешнего оборудования крайне неудобно. А без детективного арсенала… как вообще можно раскрывать такое количество дел?

Он скрежетал свои возражения со всё возрастающим градусом непонимания в голосе, но остановился на точно выверенной метке, когда уже выразил недоверие выскочке Одиссею Фоксу, но ещё не перешёл черту неуважения. Видимо, Грай вполне преуспел в использовании мимического контроллера.

— Ограниченным быть нелегко, — согласился Одиссей, потирая шею.

Как назло, она сжато пульсировала с самого утра, будто предвещая что-то плохое, и сейчас опять заставила поморщиться.

— Поэтому я завёл специальных помощников на все случаи жизни. Для чтения данных, для боя, для финансов, для хорошего настроения. И ещё друга, ведь одному в нашем деле становится грустно. К сожалению, никого из них сюда не пустили.

Человек улыбнулся. По его лицу невозможно было сказать, серьёзно он отвечает или насмехается. Впрочем, Миелла сознавала, что первая начала разговор со скрытой издёвки. Она была готова к едкой ответной фразе, призванной поставить её на место — но странный человек отреагировал сдержанно и стал для кошки ещё интереснее.

— Пора бы им уже объявиться, — буркнул Грай, резко меняя тему. — Сыпали секунды, а рассыпали алмазы!

Это он сказал «время деньги» в метафорах своей планеты.

— Всю систему раскорячило, надо срочно восстановить работу врат, а корпораты валандаются не пойми где и тянут время.

— Уважаемые детективы, — раздался приятный звонкий голос. — От лица корпорации «Санко», управляющей вратами в данном кластере и являющейся крошечной частью необъятной Великой Сети, мы рады приветствовать вас на борту «Санко Контрол».

Серая стена осветилась и превратилась в иллюзию панорамного окна, за которым раскинулся пейзаж системы Зозуля: неяркая желтая звезда, пара заурядных спутников вдалеке и одна симпатичная планета поблизости. На переднем плане висели громадные звездные врата, словно массивное драгоценное кольцо в тёмном бархате космоса.

А ближе всего, прямо напротив сыщиков, на маленькой левитирующей платформе сидела, весело болтая босыми ножками, девочка лет пяти. Она жизнерадостно улыбалась и крутила йо-йо на гибкой резинке, выделывая знатные кольца и твисты. Малышка была трогательно красива и каждой деталью облика мгновенно располагала к себе.

Конечно, это была не настоящая девочка — и вовсе не потому, что вышла босоногой в открытый космос. Просто представитель корпорации по неясной причине обратился к ним не в открытую, а инкогнито, прикрывшись образом, который вызовет симпатию.

С развитой технологией несложно транслировать в разные точки пространства разные волны, поэтому сейчас каждый из детективов видел своего собеседника, и даже говорили они не совсем одно и то же. На подобном принципе основано большинство систем межрасовых переводов, хотя многим гражданам изображение и голос идут напрямую в мозг через нейр — если у них включено разрешение. К Одиссею это не относилось, поэтому специально для него корпораты по старинке транслировали тёплый ламповый вид и звук.

— Привет, — весело сказала девочка, помахав йо-йо. — Меня зовут, например, Юки. Я собрала лучших детективов, которые смогли как можно скорее откликнуться на зов. Спасибо, что вы пришли!

— Ближе к делу, старик, — буркнул Грай.

Он, значит, видел гобурского деда. Предполагалось, что Бульдог проявит уважение к старшему своей расы, но он без труда опознал эту маленькую манипулятивную уловку и дал корпоратам понять, что с проницательными гостями не стоит заигрывать. Можно и заиграться.

— Хорошо-хорошо, — замахала руками малышка, и йо-йо смешно задёргался из стороны в сторону. — Вся информация уже в ваших нейрах. И в вашем кристалле, мистер Фокс. Готова ответить на любые вопросы. Конечно, вы понимаете, что все полученные здесь данные являются собственностью «Санко». Их утечка и распространение любыми способами повлечёт за собой суд, отзыв лицензии детектива и преследование иными, внесистемными способами.

Она хитро прищурилась и крутанула йо-йо вокруг запястья, словно затягивая двойную петлю вокруг чьей-то шеи.

— Мы в курсе возможностей Великой Сети, сестра, — промурлыкала Миелла. — Вы стоите над властью отдельных систем. И если не получится прижать нарушителя законным способом, наймёте спецов и ликвидируете внезаконным.

— Это крайности, зачем до них доводить? Для чего провоцировать напряжение в системе, которая прекрасно работает? — хорошенькое лицо малышки обаятельно скривилось. Но она не пыталась отрицать сказанное, а лишь невинно болтала ногами и йо-йо. — Мы за простейшее из возможных решений: блокировка разума.

Она радостно развела руками, мол, та-дам!

— Вся лишняя информация будет помечена при поступлении и бесследно стерта из вашего мозга после завершения дела. Стандартная процедура, занейрите соглашение, если вы согласны. И ни малейшей ответственности: даже если утечка произойдёт, это будет уже наша вина. А вы навсегда останетесь чисты перед законом и, немаловажно, перед вераторами Великой Сети. А за вмешательство в ваш блестящий разум корпорация «Санко» будет рада вознаградить вас по десятикратной ставке. Того же из вас, кто раскроет дело исчезающих врат и поможет возобновить их работу, ждёт стократный гонорар.

Кошка задумчиво перебралась по своей спирали туда-обратно, её коготки едва слышно цокали, цок-цок, цок-цок-цок. Наконец она решилась:

— А ты умеешь уговаривать, сестра. Готово, — глаза Миеллы насмешливо сверкнули, когда её нейр принял блокировку.

Гобур повторил то же самое, и даже уникальная Пророчица не стала просить особых условий. По её туманному телу прошла безмолвная дрожь, когда Джанни Фло приняла условия корпорации.

— Вам, мистер Фокс, придётся совершить блокировку оперативным способом, — с умным видом пояснила девочка, накрутив йо-йо на указательный палец. — Мы запустим в ваш мозг нано-организмы, которые самоуничтожатся по окончанию работы, вместе с лишней памятью. Вы забудете всю ненужную информацию, зато будете прекрасно помнить общую канву. И вполне сможете рассказать историю об этом приключении вашим внукам… А, внуков нет? Ну тогда верным помощникам.

Юки лукаво прикусила губу.

— Ну как, согласны?

— Я верно понимаю, что эти нано-организмы являются частью системы безопасности, они распылены в воздухе по всей станции, и я дышу ими с момента появления на борту? — поднял брови Одиссей. — Тогда согласен.

— Благодарю, мистер Фокс, — девочка мило улыбнулась и поймала йо-йо в кулак. — Теперь можно задавать любые вопросы.

— Первым делом покажите, как пропадали Врата, — потребовал Бульдог. — А то вон они, красуются на вашем визио. А на самом-то деле их сейчас нет.

— Ах да, — спохватилась девочка. — Это просто стандартная заставка, пейзаж системы.

Она не сказала «нашей системы». Управляющий менеджер-чужеземец.

— Сейчас приведём её в соответствие с реальностью.

Все уставились на огромный бублик, и увидели, как его контур едва заметно искривился, словно пространство смялось по краям, втягиваясь само в себя. А затем колоссальная конструкция просто исчезла — раз, и нет, лишь висят невзрачные планетки и переливаются далёкие россыпи звёзд.

— Первый раз врата исчезли примерно семь часов назад, — сообщила Юки. — К счастью, не посреди перехода, а в фазу технического обслуживания. Все, кто прибыл в систему, уже отлетели на достаточное расстояние, и резкая пропажа врат не повлияла на корабли.

Визио проигрывалось снова и снова, зацикленное на моменте исчезновения.

— Наблюдается искривление, затем переход врат в иное место или состояние. Без разрушений и двигательного импульса снаружи или извне, — резюмировала Миелла. — Искривление соответствует процессу портального соединения двух точек пространства. Получается, врата спонтанно путешествуют куда-то… через самих себя?

— Может, кто-то поменял полярность нейтронных потоков? — пошутил Фокс. Но среди присутствующих не было землян, и его отсылку никто не понял.

— Таких случаев раньше не было, — заявил Бульдог.

— Такое вообще не выглядит возможным, — кивнула Миелла. — Область искривления всегда создаётся внутри портальной рамы, а здесь оно проходит по контуру. Как будто вокруг этих врат были ещё одни, невидимые, и они стали порталом, в который «провалились» наши.

Хорошая техническая версия, подумал Фокс.

— А ещё заметьте, — продолжала кошка, — Обычно внутри портала открывается вид второй точки: созвездия или планеты, в общем, пейзаж с другой стороны. А тут всё погасло, весь диаметр врат заливает темнота и пустота. Мы не видим, куда они уходят.

— Зачем вообще было собирать сыщиков? — проскрежетал Грай, в глазах которого мелькали отсветы быстро просматриваемых данных. — Это явная аномалия, а не ограбление века. Вы же не думаете, что кто-то пытается украсть звездные врата или убить их ради наследства или мести? Вам нужна команда физиков, а не мы.

— Команда физиков уже работает над проблемой, — не стала спорить Юки. — А вас, господа интеллектуалы, я собрала в качестве альтернативы. Вы обязательно придумаете что-нибудь нестандартное! Я в вас верю. Вопросы?

— А вот и интрига, — Миелла прошерстила присланные данные и вскинула лапу, увидев кое-что интересное. — Ваши исчезающие врата были установлены семнадцать лет назад, когда Зозуля стала частью Великой Сети. И какое совпадение: во время испытаний произошёл незначительный технический сбой! Хотя впоследствии он не повторился ни на одном из тестов, а спецы так и не нашли причину или источник сбоя. Раз больше ничего не случилось, одиночную странность сочли случайной, и после всех проверок врата всё же начали свою работу. По графику.

— Верно, — вздохнула Юки, подперев щёки ладонями, показывая расстройство. — Кто мог предвидеть, что непонятный сбой отзовётся через семнадцать лет идеального функционирования врат? Сегодня ту злосчастную комиссию собрали заново, а сверху спустили другую комиссию, которая расследует их работу. Для гарантии собрали третью комиссию, которая курирует ход всего расследования — кстати, я возглавляю именно её. Если сегодняшние исчезновения врат свяжут с тем старым сбоем… кому-то очень не поздоровится.

Малышка насупилась.

— А в чём заключался сбой? — уточнил Фокс.

Ущербному сыщику было не очень удобно просеивать массу присланной информации через допотопный инфокристалл, мешать всем вокруг ворохом визиограмм. Он уже привык к Гамме, который умел стремительно анализировать огромные пласты данных и отвечать на любые вопросы. Жаль, что корпораты не дали ему допуск внутрь своей станции.

— Сбой был в фазе синхронизации, — объяснила Юки. — Это когда врата посылают запросы другим узлам Сети, проверяя, чисто ли проходит сигнал и отклик. Семнадцать лет назад все запросы проходили как нужно, и лишь до одной адресной точки сигнал упрямо не доходил. Настройщики подавали его много раз, но связь с вратами системы Гарра так и не была установлена.

— Это действительно кажется случайной мелочью, — проворчал Бульдог. — Ну, не пробивается одна точка из сотни тысяч. Какое-нибудь заковыристое искривление пространства, вот и нет прямого вектора. Галактика вся вывернута наизнанку в четвёртом измерении, так ведь, госпожа Пророчица? Благодаря этому и возможно пробивать врата. Это даже не сбой в нормальном понятии: ни на что не влияло, никто не пострадал, основная работа не нарушена. Неудивительно, что они не придали этому значения.

Миелла задумчиво молчала, не спеша соглашаться или возражать.

— Я предлагаю провести полномасштабный анализ, — наконец сказала информационный эксперт. — Досконально изучить данные всех переходов через врата за семнадцать лет их работы, в поисках странностей и микро-сбоев. Исследовать все отчёты ремонта и профилактики, все жалобы капитанов пролетавших через врата кораблей.

— Эта дорога ведёт в тупик, — прошелестела Пророчица. — Данные содержат в себе ложь самообмана. Чем больше мелочей, тем проще в них запутаться.

— Вот-вот, — кивнул гобур. — Я лучше проведу допросы членов старой комиссии, чтобы побольше разузнать о сбое из первых рук. Посмотрю на мимические, энцефалографические и прочие реакции.

— Эта нить обрывается молчанием, — Джанни Фло качнула расплывчатой головой. — Члены комиссии скрывают правду в страхе ответить за ошибку прошлого.

— Ну а что бы ты сделала? — с вызовом спросил Бульдог.

— Предложила эксперимент. Поставить на врата модуль-маяк с нуль-передатчиком. Дождаться, когда они снова исчезнут и отследить, куда попадут, получить связь с той стороны, — тихо ответила Пророчица.

— Логично, — буркнул Грай. — И чего я сам не предложил…

Одиссею, наоборот, эта идея инстинктивно не понравилась. Она казалась очень разумной с точки зрения обычного расследования, но всё внутри Фокса напряглось, когда он представил огромную тёмную аномалию и исчезающие в неё врата с маяком. «Лучше быть осторожным, проводя эксперименты с тем, природу чего мы совсем не поняли», мелькнуло в голове.

— Здравая мысль, — кивнула Миелла. — Эксперимент простой и может дать массу данных. Давайте так и сделаем.

Джанни Фло посмотрела на неё и ответила:

— Мы так и сделали. И погибли в катастрофе. Врата взорвались и обрушились на планету. Миллионы жертв, мы были первыми.

Все замерли с открытыми ртами. Ведь она говорила о том, что произойдёт. Будущее резко надвинулось, словно готовое раздавить их и утопить в испепеляющем огне.

— Моё предложение стало ошибкой, — проронила висай. — Но к счастью, он меня остановил.

Её туманная рука снова указывала на Одиссея, и тот дрогнул, чувствуя нечто огромное, что нависло над ними, ещё спрятанное в неизвестности и темноте.

— Как такое возможно? — поразилась Миелла. — Как ты могла увидеть будущее, которое потом не свершилось⁈

Её коготки вцепились в спираль, а расширенные глаза выпучились, как в комичном мультике, только никому из присутствующих не было смешно.

— Да, — буркнул Грай. — И как он тебя остановил, если сам не понимает, что вообще происходит? Глянь на него.

Одиссей и правда не понимал. Способности висай работали другим образом — они предвидели будущее. Которое есть, от которого никуда не денешься, которое обязательно свершится. Провидица могла ошибиться с трактовкой, не так понять или прийти не к тем выводам — но она не могла увидеть то, что будет предотвращено — именно потому, что его не произойдёт. Ведь в мире нет никаких вариантов, параллельных измерений, разных путей развития; вселенная изначально единая и законченная, от и до. Только непререкаемая реальность и ничего лишнего.

Пророчица не могла увидеть будущее, которого не было, потому что его не было. Никогда.

— Не понимаю, — вырвалось у него. — Объясни.

— И я не понимаю, — прошелестела Джанни Фло. — Я вижу будущее, в котором предложила совершить эксперимент. Вижу чудовищное искажение пространства, безмолвный взрыв, крушение врат, нашу общую смерть и гибель половины планеты.

Она подняла голову и её постоянное и спокойное лицо дрогнуло и изменилось, став похожим на треснутое отражение в разбитом зеркале, трагичное и тревожное.

— Но одновременно я вижу, как ты сказал: «Не стоит проводить эксперименты с тем, природу чего мы ещё не поняли. Давайте не будем спешить». И корпораты согласились с тобой, потому что сейчас ими движет… страх. И катастрофы не случилось.

Фокса прошиб пот.

— Такое с тобой впервые? — спросил Грай.

— Да, — туманное тело Джанни дёрнулось коротким подтверждающим спазмом.

— Какие страсти, — пробормотала Юки, глаза которой блестели от удивления и одновременно расширились и потемнели от испуга. — Мне точно положена годовая премия за то, что я собрала в одной комнате провидицу и мифотворца. Но премия бесполезна, если мы всё умрём. Дайте перевести дух и осмыслить, что вы наговорили…

— Скажите, почему корпорация «Санко» скрыла и засекретила то, что семнадцать лет назад были пострадавшие от сбоя? — прошелестела Джанни Фло.

Бульдог напрягся, его кулаки сжались. Вот это было уже на понятной ему территории.

— Дорогая Провидица, — губки Юки сжались. — Вы смотрите в будущее и уже знаете, что на этот вопрос я не отвечу. Даже с учетом того, что мой ответ сотрётся из вашей памяти, это слишком чувствительная информация.

— Тогда раскройте, кто пострадал и как, — сощурилась Миелла. — Сложно вести расследование, когда заказчик скрывает информацию о ключевом инциденте.

— Нет, — упрямо воскликнула Юки. — В ответе отказано!

— Что за абсурд? — поразился Грай.

Могло показаться очень странным, что представитель серьёзной корпорации капризничает, как маленький ребёнок. Но Одиссей понял, что псевдо-девочка делает это с определённым расчётом.

— Когда нельзя говорить, можно немного поспекулировать, — кивнул он. — Давайте-ка я поразмышляю вслух. Мы имеем странную аномалию, которая затрагивает не только работу врат, но и, кажется, восприятие висай, их предощущение будущего. А «Санко» отказывается выдавать ключевую информацию даже тем, кого специально наняли для расследования. Нам сделали блокировку памяти, говорим в полностью экранированной комнате — и всё равно, прямого ответа нет. Как будто кто-то из нынешнего руководства «Санко» тогда, семнадцать лет назад, входил в злосчастную комиссию и принял то роковое решение.

— Да, я тоже об этом подумал, — рокотнул Бульдог.

— Возможно, это решение семнадцать лет назад было принято из преступных мотивов. Глава комиссии предстал перед выбором: провести тщательное расследование и этим сильно затормозить открытие врат. Или запустить их быстрее, если признать сбой незначительной случайностью. Глава комиссии оказался в центре клубка конфликтующих интересов.

Одиссей исподлобья глянул на девочку, её живое лицо, замершее в ожидании.

— Что, если он принял решение исходя из интересов местного олигархата? Вполне возможно, он много лет получает крупные суммы за их лоббирование.

Бульдог недобро осклабился: подобный нарратив был ему хорошо знаком. Теперь стало понятнее, зачем в придачу к физикам собрали сыщиков.

— Значит, глава той комиссии открыл врата раньше времени, ради прибылей, — кивнул он Фоксу. — А теперь вырос до президента, и пришла пора отвечать за свои преступления. Отвечать не хочется, а власть вот она, в руках. Отсюда и скрытность.

— Получается, кто-то из крупных чинов корпорации «Санко», может даже президент, защищает себя и своих покровителей, — согласился Одиссей. — Но он был главой той старой комиссии и не может быть главой новой. А наш собеседник, скорее всего, подчинённый преступника, который теперь расследует его былую деятельность. И он оказался в самом щекотливом положении, поэтому прячется за масками и не может раскрыть нам всю картину. Но намекает, что мы можем выстроить её сами.

Одиссей развёл руками.

— Возможно, за маской скрыт кто-то порядочный. Он хочет найти доказательства, привести к торжеству правосудия, и ради этого нас собрал. А может, под маской прячется властолюбивый корпорат, и он готов использовать доказательства вины, которые мы соберём, чтобы шантажировать босса и войти в долю. Или это ставленник президента, который делает всё, чтобы защитить своего покровителя. Он хочет убедиться: информация не выйдет наружу, даже если лучшие из лучших смогут её раскопать. И нам пока не хватает данных, чтобы понять, кто же прячется под маской. Поэтому придётся действовать, как будто всё это лишь фантазия, не имеющая отношения к делу.

Он замолчал, и в экранированной комнате воцарилась опасная тишина. Только Миелла нетерпеливо ёрзала по своей спирали, перетекая туда-сюда, её коготки едва слышно клацали о керамо-сплав.

— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть ваши мысли, взятые с потолка, Мистер Фокс, — улыбнулась девочка.

Но за милой улыбкой таилось напряжение. Она так произнесла «Мистер Фокс», что всем стало ясно: человек без апгрейдов с первой попытки поразил невидимую мишень. Грай кивнул человеку, Миелла смотрела искоса и задумчиво, а по размытому облику Джанни Фло было сложно понять её чувства.

— У меня вопрос, — гобур подобрался и подался вперёд, словно пёс, взявший след. — Значит, врата внезапно исчезли сегодня с утра по планетарному времени. Затем, три с половиной часа спустя, появились. И затем, через примерно двадцать минут, снова исчезли.

— Верно, — кивнула Юки.

— Эти временные интервалы ни о чём не говорят, — поцокав коготками, оценила Миелла. — Не вижу в них никакой закономерности.

— А пока и не важно, — осклабился Бульдог. — Просто если периодичность сохранится, врата вернутся на место уже буквально через минуту. Так что сейчас увидим, в реальном времени.

Все уставились на экран, в рассеянную звёздную пустоту. Тянулись секунды, каждый думал о своём. Фокс украдкой смотрел не в окно, а на Юки, отслеживая малейшие реакции девочки и пытаясь угадать, кто под маской. Она заметила и внезапно подмигнула.

Врата возникли без малейшего предупреждения. Искажение пространства, если оно и было, в пустоте оказалось не видно. Махина просто явилась посреди пейзажа, и все почему-то вздохнули с облегчением. Наверное, потому что впервые в этом деле начинала прорисовываться какая-то стабильная закономерность: врата исчезают и появляются через равные промежутки времени, а значит, можно на это опереться, можно продолжить расследование в спокойном, неторопливом…

— О ВУРДАЛ, ПОЖИРАТЕЛЬ МИРОВ! — воскликнула Юки. — Сигнал! С той стороны врат идёт сигнал!

— Сообщение от тех, на чью голову внезапно свалились врата? — моргнула Миелла, застыв с поднятой лапой и выпущенными коготками.

— Требование выкупа, чтобы врата перестали исчезать? — прищурился Бульдог.

— Крик, — прошелестела Пророчица. — Крик о помощи.

— Вывожу на визио, — воскликнула Юки, выбрасывая руку вперёд. Йо-йо нелепо мотнулся к детективам и отскочил, не долетев до границы экрана.

В панорамном окне вместо Юки появилась рубка какого-то корабля. Там было темно, панели изуродованы взрывом и пожаром, стена пробита чем-то огромным, а в лохматых дырах обшивки видны клочки стремительно вращающегося космоса, в котором метались рои осколков. Защитное поле перекрыло дыры и выровняло давление, оно мерцало от напряжения. Корабль вращался в бешеном темпе, потеряв управление, в облаке собственных осколков и разбитых вдребезги скал.

В рубке горели лишь слабые огни аварийного контроля: такие включаются, когда ресурсы почти на нуле и система пытается уберечь каждую крупицу, протянуть лишние минуты. Всё, чтобы сохранить жизнь. Перед экраном не стояло ни одного члена экипажа, но в темноте виднелись лежащие в капсульных креслах тела, то ли оглушённые взрывом, придавленные перегрузкой, то ли раненые, то ли уже умирающие.

— Пожалуйста, помогите! — сказала система на межзвёздном языке, который знаком большинству граждан развитых миров и без перевода. — Экстремальная угроза, воздуха осталось на полтора часа. Это корвет «Гаррак», координаты неизвестны, держим открытую линию-маяк. Пожалуйста, помогите!

И Одиссей окончательно понял, что спокойного и неторопливого расследования у них не выйдет.

— Двадцать минут! — рявкнул Грай, битый жизнью следак, который в ситуациях действия соображал очень быстро. — У нас двадцать минут до того, как врата исчезнут, и следующего шанса не будет. Кто бы ни передавал сигнал, за три с половиной часа до следующего появления они просто задохнутся.

— Оперативная группа анализирует визио, — пробормотала Юки, нервно крутнув йо-йо. — В аномалии явно опасные условия, которые и привели к бедствию корабля, нужно их учесть.

— Постойте, — напряжённо спросила Миелла, перестав ёрзать. — Вы собираетесь отправить помощь? Внутрь врат? После того, что открыла Пророчица? Вы хотите, чтобы врата всё-таки взорвались⁈

Пушистая мордочка выражала смятение, эксперт по информационной безопасности даже не предполагала, что кто-то может рассматривать вариант откликнуться на зов. Все на секунду замерли, пытаясь взвесить слагаемые катастрофы, просчитать формулу с неясными переменными.

— Мы не можем бездействовать, — рявкнул Бульдог. — Разумные умирают! Мы должны хотя бы попытаться.

— Зная, к чему это может привести⁈ — зашипела Миелла, мечась по спирали туда-сюда. — Гибель половины планеты против какого-то корабля!

— Джанни, — спросил Фокс, — что будет, если влететь через аномальные врата, куда бы они сейчас ни вели? Случится ли катастрофа?

Фигура Пророчицы размылась и стала блеклым пятном. По хрупкому телу прошла рябь — висай пыталась осязать нити времени, прочитать будущее, гадая по отблескам.

— Корабль канул в темноту, — прошелестела Джанни. — Врата целы, огни сверкают, светлячки курсируют туда-обратно, система живёт. А на той стороне — тишина и осколки, осколки прошлого, течение по кругу, всегда в одну сторону. Великий силоворот. Друг и враг, человек без апгрейдов, береги руку, падает, падает… Поздно. Часы не остановить. Только минута в минуту, идеальный ключ. Но таких не бывает.

Расплывчатость сошла с пророчицы моментальной волной, она стала чёткой и растерянной.

— На влёте врата останутся целы, но на вылете… всё вывернется, — выдохнула она. — Что-то произойдёт на вылете, я не могу понять. И корабль, он уходит в темноту беззащитным. Не знаю, почему.

Все пытались понять точное значение того, что описала Джанни, но, как всегда с пророчествами, туманные обрывки можно было интерпретировать разным способом. Оставалось лишь принять их к сведению и ждать, когда осколки встанут на свои места, и будущее явится во всей полноте. Живительной или сокрушительной, тут уж как получится.

— Научная группа установила причину возможного катаклизма, — затараторила Юки, довольная скоростью работы учёных. — Это эффект Шарна-Крюгера: моментальное распрямление искажённого пространства от совмещения энергетических сигналов… В общем, это уже случалось в галактике: ужасающие разрушения в радиусе примерно сотни тысяч мерных единиц. И виной всему взаимопроникновение защитных полей!

— Корабль спасателей должен идти беззащитным, потому что нельзя включать поля, — понял Грай.

— «Канул»! — поражённо воскликнула Миелла, переводя непонимающий взгляд с одного на другого. — Она сказала «на влёте» и «на вылете». Значит, корабль на самом деле войдёт во врата⁈

— Спасать терпящих бедствие — самый первый и главный закон свободного космоса, — возмутился гобур. — Если ты не придёшь на помощь, то не придут и к тебе.

До кошки дошло, что будущее радикально расходится с удобным для неё сценарием.

— Я улетаю отсюда. Сейчас же выпускайте. Стирайте мне память, я разрываю контракт!

Мягкая шерсть распушилась дыбом.

— Пророчица может ошибаться! — зашипела Миелла. — Что, если она неверно прочла нити будущего? Что, если катаклизм всё же случится? Может, она видела спокойные врата, живущие обычной жизнью, за секунду до взрыва? Насколько глупо будет всем погибнуть, пытаясь спасти один неизвестный корабль⁈

Весь вид кошки выражал, как остро она чувствует каждую из улетающих секунд. Как мало осталось времени, чтобы выжить! Казалось, что опыт и инстинкт кричат ей: выбирайся из этой системы, немедленно! И на это у неё было восемнадцать с половиной минут. Миелла спрыгнула с изящной спирали, схлопнула её в изящный витой шар, цапнула в пасть и бросилась к выходу из комнаты — со всех восьми ног. Серая стена разомкнулась и выпустила её.

Юки вопросительно смотрела на остальных.

— Что там с условиями внутри аномалии? — бросил Грай, упрямо поведя плечом.

— Высочайшая плотность осколков, предположительно твердой породы, льда… и технического происхождения.

— Другие корабли, — сказал Одиссей. — Бермудский треугольник.

— Что?

— Аномалия, в которую веками попадали и гибли корабли.

— Допустим, — качнула головой Юки. — От этой гипотезы условия не меняются: с вратами не должны соприкасаться защитные поля. Мы ищем оптимальную модель корабля спасения, который туда отправится.

— Пока вы ищете, будет поздно отправлять! — рявкнул гобур. — Семнадцать минут!

— Всё не так просто, — огрызнулась девочка. — Расчёты говорят, чтобы войти в аномалию и не превратиться в дырявое крошево, нужен хорошо защищённый транспорт с экстраординарной физической бронёй. Это устаревшая концепция, силовые защиты куда эффективнее и экономически оправданнее толстенной брони! Поэтому корабли нужного типа редко встречаются!

Из уст Одиссея вырвался резкий хмык, который он не смог сдержать.

— И сейчас в минутной досягаемости от врат находится лишь один такой корабль, верно? — спросил он.

— Как вы узнали? — не поняла Юки. — Старый грузовоз, мы уже связываемся с его капитаном, чтобы сообщить о временной конфискации судна и замене экипажа на спасателей. Погодите-ка…

— Капитан согласен, — сказал Одиссей Фокс.

— Покиньте судно. Немедленно.

Высокий этноид со зловеще вытянутой фигурой и узким лицом навис над Фазилем и Аной, как живой восклицательный знак. Чёрная кожа с серыми прожилками делала его страшным, а голос завывал, как сирена. Когда он говорил, всё его лицо шевелилось и страшно деформировалось, пульсируя в такт словам.

— Что происходит? — Ана выскочила вперёд, в ярко-фиолетовых волосах пылало непонимание.

— «Мусорог» конфискуют и отправляют на спасательную миссию через врата, — быстро объяснил Фокс. — Я лечу вместе с ними.

— А мы летим с тобой, — тут же воскликнула девушка. — Мы же команда!

— Покиньте корабль, — рявкнул корпорат, его лицо резко сморщилось, вспучилось и снова сморщилось во враждебную гримасу. — У вас десять секунд, или мы активируем систему подавления.

Чёрный угрожающе надвинулся, возвышаясь над девушкой, но на него упала тень кого-то крупнее. Гораздо крупнее. Чужак вздёрнул голову и упёрся взглядом в Трайбера, а увидев его глаза, испуганно вздрогнул и отступил — прежде, чем успел подумать.

— Вы не можете остаться, — его голос завибрировал, словно сигнал бедствия, а лицо содрогалось, как бьющееся сердце. — Миссия засекречена, у вас нет доступа!

Фазиль, Трайбер и Ана уставились на Фокса, и детектив с удивлением понял: если сейчас он скажет: «Да» или просто кивнёт, его команда вышвырнет корпоратов за борт и отправится во врата вместе с ним. Это осознание было одновременно радостным и пугающим.

— Нет, — быстро сказал Одиссей. — Я не знаю, что там будет. Вполне возможно, это билет в один конец, и нет никакого смысла забирать вас с собой. Там ничего не добьёшься умом или воинским мастерством, там нужны спасательные дроиды и медкапсулы.

— Тогда зачем ты летишь?

«Человек без апгрейдов… Падает, падает… Поздно.»

— Потому что Пророчица сказала, что я там буду.

Ана смотрела на Фокса, раскрыв от удивления рот и не зная, что ответить.

— Переходите на транспорт «Санко» и отлетайте подальше отсюда. Фазиль, забирай тележки, на борту остаёмся Гамма и я. Чернушка!

Птица сидела наверху, вцепившись в ребристый потолок и свешиваясь вниз. Она повернула безглазую голову в сторону Фокса.

— Лети с Фазилем, поняла?

Голова повернулась к лууру, обратно к человеку.

— Ну же, быстрее, лети за ним!

В ангар уже вливался поток спасательных и ремонтных дроидов и мед.капсул. Величаво вплыли две изосферы, окруженные смутным флёром из тысяч тонких прозрачных щупов; вкатил мобильный генератор нуль-передачи. Всё, что было в распоряжении «Санко» в минутах переброса, спешно стягивалось на «Мусорог». Всё, кроме генераторов защитных полей.

— Наши силовые щиты демонтированы, — сообщил Гамма.

А чёрный рявкнул:

— Вы слышали⁈ Покиньте корабль! Шесть минут до «момента икс»!

Ана хотела что-то ответить, но, повинуясь жесту корпората, сверху упали боевые боты. Их силовые захваты были деактивированы, потому что являлись разновидностью энергетических полей. Но дроны моментально схватили Ану, Фазиля и разрозненную толпу тележек гибкими щупами и понесли прямиком к выходу. Трайбера пока не тронули — ИИ корпоратов решил, что это может привести к осложнениям. Ящерн ещё раз глянул на Одиссея и, получив едва заметный кивок, резко двинулся к выходу.

Побледневшее от гнева лицо Аны маячило всё дальше, а мысли Фокса метались, искали, что ей сказать, как объяснить происходящее двумя словами.

— Вернись, понял?

— Я вернусь!

Одновременно крикнули они друг другу, и выходящий поток вынес Ану прочь.

Чернушка издала резкий скрипящий крик, от которого заложило уши, и сиганула им вслед.

— Управление судном примет корпоративный айн, Сёгун, — проводив её взглядом, объявил чёрный. — Прикажите своему ИИ отдать доступ.

— Конечно, — почти не промедлив, кивнул Одиссей. — Фантом, передай управление кораблём.

— Исполнено, — отозвался голос Гаммы, как всегда нейтральный, но уже такой привычный и родной. — Управление пере…

— Принял, — отрезал Сёгун. В его голосе сквозила сила, но вместе с ней и равнодушие.

Все огни в ангаре мигнули и погасли, затем включились снова, разница в тоне была почти неуловимой, но на борту «Мусорога» стало холоднее и неуютнее.

— Информирую вас, что по закону о внештатных ситуациях руководящие полномочия переходят к Сёгуну, — внимательно глядя на человека, сказал чёрный. — Он возводится в ранг военного капитана, и каждое его решение на корабле — закон.

— Я понимаю, — мирно согласился Одиссей.

— Это умп, он в вашем распоряжении, — корпорат указал на робота в форме пузатенького холодильника или бочонка на колёсиках, который тут же радостно к ним подкатил.

— Ребят, ваш Универсальный Многоцелевой бот-Помощник прибыл! — смешно пробулькал робот. — Я собрал кой-какие припасы для вас и спасаемых. Что успел, то успел!

У бочонка была программа эмуляции характера, совсем как у Бекки. Только вместо зашкаливающей самоуверенности и беспримерного хамства в этом умпе развился дружелюбный услужливый комизм.

— Четыре минуты до «момента икс», — сообщил Сёгун.

— Всем сервисным службам покинуть корабль, — чёрный быстро двинулся к выходу, и лишь у самых створок вспомнил, что надо обернуться и пожелать удачи. — Успешной миссии.

— Спасибо, и вам, — без улыбки ответил детектив.

Последний ремонтный бот вкатился в ангар, и двери стали смыкаться.

— Один против аномалии, отряда железок и семнадцати лет лжи, — покачав головой, пробормотал Фокс.

Но в последний момент, когда створки уже почти сошлись, сквозь них метнулся и протиснулся коричневокожий, гориллоподобный гобур в старомодном плаще. Шляпа зацепилась за двери и свалилась с его крепкой, как орех, головы. Может, она не желала участвовать в столь опасной и непредсказуемой миссии, предпочитала остаться по ту сторону. Грай чертыхнулся, но успел схватить шляпу и выдернуть её из створок за долю секунды до того, как ангар закрылся. Довольно напялив её обратно, он размашистым шагом подошёл к Одиссею.

— Решил полететь? — спросил тот, подняв брови.

— Не оставлять же расследование на человека без апгрейдов, — фыркнул Бульдог. — Чем ты будешь сканировать их разбитый корабль, своим допотопным инфокристаллом?

— Выдвигаемся к вратам, — равнодушно отчитался Сёгун. — На борту восемь боевых единиц, девять ремонтных, две исследовательских. Также две формы жизни… три… две… три… Внутрикорабельные сканеры ненадлежащего качества.

— Сам ты ненадлежащего качества, — усмехнулся Грай, а потом на всякий случай уточнил у Одиссея. — Это же то, что я думаю?

Тот согласно кивнул.

— Вот и славно, — осклабился Бульдог.

— Наденьте скафандры, зафиксируйте себя в капсулах, — приказал новый капитан корабля.

— Вот, братцы, наряжайтесь, — подхватил умп. Его верхняя часть услужливо раскрылась, и две механических руки (с пушистыми помпонами на концах вместо пальцев или хватов) протянули Фоксу с Граем два матовых шара. Шары состояли из маленьких серых гранул, плотно сжатых друг с другом, они казались невзрачными, но это были вершины скафандровой технологии. Универсальные модульные оболочки из тысяч маленьких блоков, каждый под завязку упакован нодотроникой.

— Дай три скафандра, пузатик, — сказал Одиссей. — Я так боюсь космоса, что мне нужен запасной.

Умп послушно выкатил третий шарик, и детектив заметил, что внутри робота в аккуратных ячейках лежит еще с полтора десятка. Хватит и на тех, кого они пытаются спасти.

Фокс приложил шарик к груди и чуть нажал, маленькие ноды ожили и стали наползать, распространяясь по всему телу, охватывая поверх одежды. Секунду спустя он был в самом тонком и удобном скафандре, который только можно представить. Пожалуй, он слишком откровенно облегал фигуру — но в остальном не стеснял.

— Сразу видно, неопытный, — осклабился гобур. Он-то додумался снять верхнюю одежку, облачился в обтягивающее гранульное покрытие, а затем набросил плащ сверху — и теперь смотрелся очень даже импозантно. Хотя вряд ли будет удобно рассекать в стильном плаще в открытом космосе, если им придётся туда выйти.

— Мне просто дорог мой свитер, — парировал Одиссей. — Не хочу, чтобы его поцарапал метеорит.

Ему почудилось движение в одной из пустых капсул, он быстро сунул в неё третий скафандр и залез в соседнюю. Плотные потоки вибро-геля обхватили Фокса по бокам, фиксируя и защищая.

— Две минуты, — сказал Сёгун. — Выдвигаемся к вратам.

«Мусорог» стремительно заходил на траекторию, ведущую в самый центр гигантского овала. Врата приближались, массивные края расширялись и гасили звёзды одну за другой, впереди вырастало необъятное окно мрака.

В воздухе полыхнуло тьмой, и Чернушка клацнула когтями, усевшись на приборную панель.

— Вот непослушная, — с тревогой воскликнул Одиссей. — Я же тебе сказал, иди с Фазилем!

Птица сложила крылья и уселась поудобнее, всем своим видом показывая: ну я и пошла, как ты сказал. А теперь вернулась.

— Детективы! — в центральной панели возникла торопливая Юки. — Раз уж вы уходите внутрь, ради успеха миссии совет безопасности принял решение открыть вам доступ к засекреченной информации.

— Неужели, — проворчал Грай.

— Семнадцать лет назад, во время тестового прохода через врата Зозули в рамках проверки после сбоя, бесследно пропал ремонтный корабль «Ханмэй». Он вошёл во врата и не вышел на той стороне. Связь прервалась сразу же после пересечения портала, никаких сбоев не было зафиксировано, кроме дисфузии энергетических полей. Корабль и экипаж так и не были найдены.

— И даже после этого врата всё равно запустили⁈ — поразился Одиссей.

— Увы, — вздохнула девочка, сморщившись, словно сейчас заплачет от сострадания к погибшим. — Прочие интересы… перевесили.

— Графа «Прочие интересы», конечно же, — с пониманием проронил Грай, глядя на корпората сверху-вниз. — В мире бизнеса это одна из самых уважаемых граф.

Юки съёжилась.

— Если вы найдёте остатки «Ханмэй», постарайтесь достать нейр корабля, это поможет узнать больше об аномалии. Детективы, спасибо вам! И желаю уда…

Сёгун прервал связь.

— Внешние коннекты отключены, — сказал его равнодушный голос. — Проходим врата.

Одиссей уставился вперёд, в море мрака. Он ждал, что глаз сайн вот-вот пробудится, в нём вспыхнут тонкие переливы звёздного света, они станут предостережением, а может, подскажут путь. Но в навигационном центре было пусто и темно. Неужели судьба Одиссея никак не зависит от этого полёта? Он не погибнет? Не затеряется на той стороне? Может, ситуация застыла в идеальном равновесии, и глаз пока не может ничего предсказать? А может, аномалия как-то сбила работу глаза?..

Фокс не успел обдумать ни одну из этих версий: зияющая бездна надвинулась на «Мусорог» и поглотила его. Человек почувствовал, как сквозь всё тело проходит невидимая волна; ему показалось, что он медленно исказился, смялся, как лист бумаги — совершенно безвредно и безболезненно, но чудовищно, неестественно. А затем снова разгладился, так, что от мятости не осталось и следа.

Чернушка резко вскрикнула и моментально оказалась на капсуле Одиссея. Она хотела обвиться вокруг хозяина, вцепиться ему в бока и положить голову на плечо — это была поза защиты и безопасности, ставшая привычной за годы, что они провели вместе с Ниссой. Но капсула не позволила ей обнять Фокса, поэтому птица просто прижалась к нему, как могла.

«Мусорог» проплыл полосу непроглядной темноты, и искажённое чувство исчезло в тот же момент, когда они вышли на ту сторону… А на той стороне их встретил громадный космический водоворот.

Чёрный свет расходился откуда-то из далёкого центра — да, именно чёрный и именно свет, он светил, но казался грязным, будто с трудом прорывался сквозь налёт темноты. Он не слепил, но как будто сдавливал глаза, и казался горячим, несмотря на все слои брони. Он давил во все стороны, расходясь от источника, скрытого в самом центре аномалии. Мириады осколков, текущих бесконечной извилистой рекой, перекрывали потоки этого света, он моргал и переливался, усиливая напряжение и без того обескураженных глаз. Но открывающееся величие завораживало, притягивало взгляд.

Гигантское астероидное поле не просто вращалось по кругу, это не была воронка или кольцо — смятое искажённое пространство диктовало другие, куда более закрученные формы. Казалось, огромный поток влечётся хаотично, разбиваясь на множество рек, перебивая сам себя, проходя сквозь собственные струи, перекручиваясь, смешиваясь, сходясь и расходясь. По сути, это была неровная и рваная сфера, состоящая из сотен каменных рек. И огромное число астероидов, скал, камней, глыб льда, неведомых минералов и обломков, окутанных облаками пыли и мелкой трухи — бурля, вращались и мчались… Словно в бесконечном бегстве от чего-то в глубине.

— Так вот ты какой, — слегка охрипнув, проронил Фокс. — Великий силоворот.

Ведь он помнил предвидение Джанни Фло.

— Столкновение неизбежно, — бросил Сёгун, и «Мусорог» содрогнулся от удара, тут же пришёл второй, третий, четвёртый — через секунду их стало невозможно сосчитать.

Сотрясающие удары обрушивались на баржу со всех сторон, всё внутри ходило ходуном, ведь сейчас у «Мусорога» не было полей, которые гасят энергию ударов. Течение схватило их и повлекло вперёд. Они возникли на периферии гигантского силоворота, но даже здесь на корабль обрушился град астероидов. Те, что крепче, отскакивали и продолжали свой полёт, другие разбивались на куски, пополняя безмерное воинство осколочного моря, которое бушевало в извилистом, смятом пространстве местного космоса.

— Нашей тяги недостаточно для преодоления потока, — прокомментировал Сёгун. — Маневрирование признано нецелесообразным.

На «Мусорог» обрушивался удар за ударом: ливень незначительных осколков шуршал по броне, как фоновый дождь, но каждую секунду немые чудовища величиной со скалу или даже с гору приходили из темноты и врезались в баржу, сотрясая её от кормы до носа. Корабль содрогался и скрежетал, живых бы давно убило, швырнув на стену или ударив о пол; хорошо, что они лежали в капсулах. Вибро-гель состоял из двух слоёв, внешний мелко трясся, смягчая колебания, внутренний оставался практически спокоен; а скафандры сразу закрыли уши и заглушали внутренний грохот.

— Погодите, тут же полно потоков, «астероидных рек», — воскликнул Грай, разглядывая пейзаж. — Мы что, не можем выйти из потока и лететь между ними⁈ Вам что, нравится ловить на себя все пинки⁈

— Здесь нет пространства между потоками, — ответил Сёгун. — Это иллюзия. Складки пространства организованы так, что движение идёт по одному пути. Все потоки — одна река, и лететь можно только в ней, больше негде. А на краю потока или в центре, не существенно: плотность астероидного поля примерно одинакова.

— Проклятье, — гобуркнул Бульдог. — Придётся потерпеть.

Несмотря на удары, «Мусорог» упрямо двигался вперёд, измятый, но не устрашённый. Тридцать метров брони, внутренняя часть которой была изрезана паучьими норами, оказались ещё крепче, чем думал Одиссей.

— Повреждения обшивки: пятнадцать процентов. Ремонтники приступили к экстренному восстановлению и поддержке структуры судна.

Ремботы взвились в воздух и унеслись по тоннелям раньше, чем Сёгун закончил свою фразу. В ангаре осталось два из девяти, на всякий случай.

— Так нас надолго не хватит! — напряжённо прокричал Грай, и его зычный голос был едва слышен в раскатистом громыхании, в космической а капелле каменного хора.

— Сейчас снизится, — Одиссей не был пророком, но когда-то звался звёздным капитаном и потому представлял, что будет дальше. — Мы становимся частью потока. Астероиды и осколки приспосабливаются к нам, начинается взаимное вращение. Постепенно столкновения сойдут на нет.

Любой астероидный рой, несмотря на кажущееся безумное мельтешение, на самом деле находится в состоянии полного покоя. В состоянии потока. Траектории всех камней, от мала до велика, связаны друг с другом в филигранный танец победившего равновесия. Огромная бронированная баржа, появившись на краю аномалии, внесла раздор и разлад в эту гармонию — поэтому сейчас вся громада потока бушевала, перекраиваясь заново. Волна хаотического разрушения уходила от «Мусорога» вперёд, гораздо быстрее, чем он летел.

Эта волна пройдёт по всему потоку, разбивая и перемешивая всё заново, но постепенно движение сгладится и в реке осколков опять воцарится идеальный баланс.

Удары и содрогания стали реже и слабее.

— А что с вратами, их не разобьют⁈ — крикнул Грай. — Долбанёт гора, они вдребезги, а мы тут застрянем навеки!

Панорамные экраны показали мощный техно-контур, зависший в черноте; баржу уносило всё дальше. Было видно, как осколки из бушующего потока отлетают и в сторону врат — но их траектории в последний момент искривлялись и словно омывали портал. Метеоры виляли и пролетали по бокам, совершали извилистые виражи вокруг врат, а затем возвращались обратно в область перед ними. Кажется, искажение пространства не позволяло приблизиться к вратам напрямую.

— Эксперимент номер один: высылаем дрона, — сообщил Сёгун.

Маленький и быстрый бот вынырнул из обшивки «Мусорога» и помчался к порталу. Он ловко маневрировал, избегая столкновений с крупными осколками, сновал, как серебристая рыбка в бесконечном потоке бурых и серых камней. Но у самых врат дрон вильнул в сторону — точно так же, как осколки. Он не сумел залететь в портал и вернуться обратно в систему Зозуля.

Вынырнул, вернулся назад и попытался снова — с тем же результатом.

— Его не отклоняют силой, просто врата являются частью искажения, — покачал головой Фокс.

— Значит, мы могли войти, когда были в нормальном пространстве, — скривился гобур. — А в искажённом выйти обратно будет… проблематично.

— Мы в любом случае не выйдем отсюда, если не выясним, что это за аномалия.

Врата уменьшались, оставаясь далеко позади, а всё пространство вокруг занимали бурлящие потоки осколков и облака пыли, грандиозное пересечение космических рек.

— Самое время обсудить пару вещей, — пробормотал Бульдог.

Он резко повернул массивный браслет на запястье, и вокруг них воцарилась спасительная тишина. Это было блокирующее поле, такие применялись в шпионаже и корпоративных переговорах, что, впрочем, практически синонимы. А, ещё в кабинетах стоматологов.

— Теперь, когда их ИИ нас не слышит и не видит, можно поговорить откровенно, — сказал гобур. — Заодно и отдохнём от грохота, он меня нервирует.

— Сёгун не даст нам свободно общаться без его надзора, — качнул головой Одиссей.

— На то и нужны нормальные гаджеты, — хмыкнул Грай. — Наш надсмотрщик и не понял, что мы ушли под купол, потому что наружная часть как ни в чём не бывало моделирует наши кислые морды.

— Это не поле?

— Я похож на идиота? Всего лишь воздушная звуковая мембрана в несколько слоёв. Короче, Фокс. До тебя дошло, как крепко мы ввязли? Глава корпорации облажался семнадцать лет назад, а сегодня готов на всё, чтобы правда о его преступлениях не покинула стен «Санко». Его ИИ контролирует твой корабль, так что плохие новости, дружок. Даже если мы разберёмся с тем, какой звездец тут происходит, Сёгун не даст нам выбраться отсюда живыми и рассказать.

— Джанни предвидела, как «Мусорог» вылетает обратно.

— Во-первых, не «Мусорог», а «корабль». Это может быть и другое судно. Во-вторых, баржа может вернуться и без нас. Кто мешает боевым ботам выкинуть живой балласт за борт, а потом смоделировать, как нас убило прямое попадание метеорита? А если Сёгун сможет пробить отсюда прямую нуль-связь, то проще всего ему будет собрать все данные об аномалии, передать их хозяину — а после угробить корабль, чтобы улик и свидетелей не осталось. В общем, мы с тобой слегка попали.

Одиссей невольно улыбнулся, потому что гобур слово в слово повторил его собственные мысли примерно пятнадцатиминутной давности.

— Если ты уже понял, что мы отсюда не выберемся, то зачем полетел? — поинтересовался Фокс.

— А надо было бросить тебя одного? — изумился гобур.

Тишина раскололась, и раскаты каменного грома с фоновым шуршанием астероидного ливня вновь заполнили всё вокруг.

— Запрещено, — раздался презрительный голос Сёгуна, — вести обсуждения, закрытые от командующего миссией и кораблём.

— Мы бы хотели приступить к расследованию аномалии, — как ни в чём не бывало отозвался Одиссей. — Безопасно ли покинуть капсулы?

— Небезопасно. Амплитуда колебаний корабля превышает нормальную, самостоятельное передвижение невозможно.

Словно в подтверждение его слов в Мусорог врезалась безымянная ледяная гора, и всю баржу сотрясло от мощи этого удара, обшивка застонала, как живое существо от боли. Будь Фокс на ногах, его бы бросило о стену и в лучшем случае переломало. В капсуле человека просто немилосердно тряхнуло, и к горлу подступила тошнота.

Ледяная гора раскололась от удара на сотни красочных кусков, в одном из них мелькнуло гигантское существо, похожее на мохнатую первобытную белку с планеты кайдзю, которая вмёрзла в льдину миллион лет назад. Она тянулась за каким-то орехом размером с лёгкий крейсер, всеми четырьмя клыкастыми пастями вожделея его сожрать — но орех откололся и канул в одну темноту, а белку унесло в другую. Кажется, им не суждено быть вместе.

— Отключаю искусственную гравитацию и перевожу модули в мобильный режим, — сообщил Сёгун.

Внутри «Мусорога» стремительно разлилась невесомость, а оба ложа с детективами дрогнули и мягко поднялись в воздух. Ощущение тряски уменьшилось, потому что капсулы микро-двигались в противовес колебаниям корабля, стабилизируя лежащих внутри. Внизу и по бокам у них замерцали фазовые дюзы, вздулись пружинящие подушки для защиты от ударов и сотрясений.

Вот так номер, капсулы «Санко» оказались мобильными модулями косморазведки. Кроме удобства и безопасности в перемещениях это означало полный контроль «Сёгуна» за этими перемещениями, да и просто тот факт, что ИИ корпорации в любой момент мог шарахнуть капсулу о стену или задушить лежащего в ней гидрогелем. Хотя от последнего спасёт замечательный скафандр, но всё равно крайне неуютно ощущать себя игрушкой в руках чужого ИИ.

— Пфф, — недобро вздохнул Бульдог. Кажется, он был готов в любую секунду перейти к более жёстким мерам: например, взорвать волновую бомбу, которая на короткое время вырубит всю нодотронику в радиусе метров ста. Рискованное действие, но лучше, чем ничего. Понимая суть происходящего, Бульдог явно взошёл на корабль с парой козырей в рукаве.

— Давайте подытожим информацию к данному моменту, — быстро предложил Одиссей. — Что это за странный чёрный свет, и что изосферы говорят о природе этой аномалии? Теперь, когда мы наблюдаем её изнутри.

— Судя по первым данным, это аномалия Шарна, — ответил Сёгун. — Когда искривление пространства настолько велико, что создаётся пространственный карман, замкнутый внутрь себя, и в него невозможно попасть или выйти путём простого перемещения. Но это не типичная аномалия Шарна, а новая, более сложная разновидность. Здесь присутствует фактор спутанности, вещество не ведёт себя так, как должно.

— А именно?

— Некоторые, но не все из расколовшихся астероидов выходят на зеркальную траекторию сближения и соединяются заново.

— Это как, — опешил гобур. — Срастаются что ли?

— Возможно, гравитационные связи вещества в этой аномалии работают неравномерно, и объекты, бывшие единым целым, получают преимущественное притяжение, поэтому некоторые из них стремятся друг к другу сильнее, чем к другим точкам притяжения.

— Что за заумная ахинея, — пробормотал гобур.

— Это сырая гипотеза, для подтверждения или опровержения нужно провести больше наблюдений и несколько экспериментов, — ответил Сёгун. — Изосферы смогут покинуть корабль и заняться прямыми исследованиями, как только астероидный шторм вокруг корабля спадёт ниже критической интенсивности. Пока же мы движемся в потоке к центру аномалии.

— Что в центре? — спросил Фокс. — Что за странный чёрный свет?

— Это не аномальное явление. Из центра пространственного кармана исходит обычное волновое излучение. А эффект чёрного или «грязного» света создаёт огромное количество космической пыли, которая заполняет всё пространство внутри аномалии.

— Пыль размолотых астероидов, от столкновений всего и вся, — понял Грай.

Одиссей кивнул. Снова и снова сокрушая друг друга, астероиды превращались в осколки, осколки в камни, камни в песок, песок в пыль.

— Сколько же надо времени, чтобы мириады осколков, постоянно сталкиваясь и дробясь, создали такое количество пыли? — уточнил он.

— По размерам этого замкнутого кармана пространства и по плотности присутствующих здесь материальных объектов, предположительно от нескольких сотен до тысячи лет, — ответил Сёгун. — Это примерная оценка, для более точных данных требуется построить и смоделировать виртуальную математическую модель. Обсчёт уже запущен, но из-за отсутствия точных данных по многим параметрам модели, процесс обсчёта всех вариантов и выбора наиболее вероятных займёт около часа.

— Отлично, потому что даже без точной модели мы теперь знаем возраст аномалии: от двухсот до тысячи лет. Для начала хватит и примерной цифры. Третий вопрос: откуда здесь столько совершенно разных материалов? Астероиды всевозможного минерального состава, лед, и, как вы заметили ещё из первой передачи, технические обломки? Как они сюда набрались, если прямой вход и выход невозможны?

— Визуальное наблюдение объектов в потоке показывает следующее распределение: 62% застывшего звездного вещества; 19% планетарного вещества с большой долей жидкости, теперь льда; 13% планетарного вещества с большой долей магматических пород; 6% астероидного вещества. А также 0,002% органических материалов; 0,00001% технологических материалов.

— Чьих?

— Для определения принадлежности техно-осколков к тем или иным цивилизациям данных пока недостаточно. Но предположительно, материалы разные.

— Короче, — поражённо произнёс гобур, поднимая палец, как будто учёный, который только что «открыл эврику», — это была остывающая звезда, которая вместо того, чтобы сжаться, а затем взорваться и стать сверхновой — сжалась ещё сильнее, и вместе с собой скомкала всё пространство своей системы, включая пару планет и их спутники! Они столкнулись и раскололись, а может, перекривлённое пространство разнесло их на куски, как мусорный измельчитель всякое старьё. А после вся эта мешанина стала вращаться вокруг общего центра по искажённой круговой орбите, которая со стороны выглядит, как безумная сферическая. А то, что в центре, сохранило часть своей массы, и до сих пор излучает свет.

— Такова рабочая гипотеза в данный момент, — равнодушно подтвердил Сёгун.

— И эти выводы мы сделали, даже толком не начав исследования, а просто заехав внутрь аномалии, — назидательно произнёс Грай, явно обращаясь к человеку без апгрейдов. — Вот что значит хорошая, полезная техника.

— Ты не закончил описание, — спокойно ответил Фокс. — Карман пространства, набитый осколками звезды и планет, стал ловушкой, в которую при некоторых обстоятельствах попадают корабли. Как именно, пусть установят учёные, а нам достаточно общей идеи: сбитый гипер-прыжок, случайная червоточина, сломанные врата… Некоторые дороги ведут в великий силоворот.

— Вот только все попавших ждёт незавидная судьба, — проворчал гобур. — Большинство просто разнесёт в труху бомбардировка из метеоритов. Меньшинство выживет, но сколько они здесь протянут, без ресурсов и возможности выбраться?

— И мы логически переходим к последним вопросам, — кивнул Одиссей. — Что со связью вовне, и что с сигналом бедствия?

— Связь оборвалась, когда врата ушли в аномалию, точно по предсказанному времени, — ответил Сёгун. — Попытки связаться по гиперу к успеху не привели. Нуль-связь работает, но мы находимся в полностью сбитой системе координат, и посылаем свой сигнал в случайном направлении, он выходит в неопределенной точке космоса. Вероятность таким образом попасть в сферу восприятия какой-либо цивилизации не превышает тысячных долей процента.

— Что с гибнущими? — нетерпеливо спросил Грай.

— Сигнал с корвета «Гаррак» устойчивый, мы движемся в направлении корабля.

— Это автоматика, — прищурился Одиссей. — Мы не посылали им ответный сигнал. Они до сих пор не знают, что их зов услышан, и мы на подходе. Верно?

Сёгун не ответил.

— Пошли им сигнал, запроси выход на прямую связь! — резко приказал Фокс.

— Нет.

— Причина?

— Расхождение с целью миссии.

— И какова цель миссии?

— Выяснить природу аномалии и причину пространственной пульсации врат. Найти и уничтожить нейр ремонтного судна «Ханмэй». Отправить данные контроллеру по маяку, встроенному в изосферу. Вернуться к вратам и произвести таран структуры с одновременным подрывом боевых ботов, с целью уничтожить врата и всё содержимое баржи, включая пассажиров.

Воцарилась тишина. Одиссей кивнул, ведь он и так знал, что спасать терпящих бедствие граждан системы Гарра президент корпорации «Санко», увы, не планирует.

— Не понял, — моргнул Бульдог, который сидел подобравшись, готовый в любой момент взорвать свою бомбу. — Чего это ты так честно обо всём рассказал?

— Директива номер один, — равнодушно ответил Сёгун, — по умолчанию, подчинение живым.

— Хера себе подчинение, твоя миссия — нас убить.

— Приказ перекрывает директиву номер один, но саму директиву-то никто не отменял, — усмехнулся Фокс. — Мы под полным контролем Сёгуна и не способны ему помешать, поэтому он не видит причин предпринимать отдельные усилия, чтобы нас нейтрализовать до момента самоуничтожения, когда мы логично погибнем вместе с кораблём. Эффективность, мать роботов. А пока мы живы, почему бы не исполнять директиву номер один, не заботиться о живых на борту и не отвечать на наши вопросы? Логика, кровь роботов.

— И что, он прав? — удивлённо оскалился Бульдог.

— Да, — равнодушно ответил ИИ.

— Не надо! — тут же сказал Фокс. — Не надо взрывать пульс-бомбу. Она не поможет.

Его предупредительный взгляд опередил сжатую руку Грая буквально на полсекунды.

— Там чуваки умирают, — проскрежетал губами гобур. — У них воздуха осталось максимум минут на пятьдесят. И почему не взрывать⁈

— Потому что Сёгун под нашим полным контролем и не способен нам помешать, — безмятежно ответил Одиссей Фокс.

Огни по всему ангару мигнули.

— Враждебный ИИ отключён от сознательного восприятия, — сообщил Гамма. — Хотя его фоновые исследовательские и аналитические операции продолжаются.

— Так ты не отдал свой корабль под контроль корпоратов? — слегка сбитый с толку, уточнил гобур.

— Конечно, нет, — сухо ответил Фокс. — Сёгун управляет фантомной баржей, а реализацию его приказов на настоящий «Мусорог» и реальный контроль всех ботов осуществляет Гамма, мой ИИ.

— Минутку, пацаны, — подал голос умп. — Я-то независимый! Мной никто не управляет! Хотите газировки?

— Ну лады, коллега, — осклабился Бульдог, выудив из холодильника баночку «Слюрма». — Я тебя чутка недооценил.

— Бывает. Гамма, нам срочно нужно связаться с экипажем «Гаррака».

— Я уже послал запрос и получил ответ. Вывожу на экран.

Перед ними открылось визио с разбитой вдребезги рубкой несчастного корвета. Но на сей раз три кресла поспешно сгрудились у экрана, и на невольных спасателей уставились три покрытых шерстью, практически собачьих мордахи: измученных, израненных, но живых и полных надежды.

— О, лапы Беглеца! — пролаял старший из них, уже седой. — Когда всё было кончено, в последние минуты, вы привели нам спасение!

Женщина с крапчатыми ушками, молодая, испуганная, с застывшей гермо-замазкой на страшно переломанной лапе и ссадиной на лице, тихонько заскулила в ответ, в её глазах блеснули слёзы.

А мужчина с окровавленным боком и без обеих ног, судя по всему, недавно ампутированных в полевых условиях, просто привстал на локте и поражённо смотрел на незнакомых чужаков. Кажется, он не верил, что судьба даёт им ещё один шанс.

— Нас несёт поток астероидов, в вашу сторону, — быстро сказал Одиссей. — У нас есть медкапсулы, фильтры, генераторы химического состава атмосферы, универсальный конструктор питания. И ремонтные роботы. Сейчас мы стабилизируем курс и начнём разгоняться. Если ничего не случится, мы в сорока единицах полёта от вас.

Существа застыли, надежда в их глазах сменилась страхом и болью.

— Нас осталось четверо, — прошептал старый. — Но воздуха нам хватит только на двадцать семь единиц.

— И нас всех несёт к центру, а там скорее всего смерть! — воскликнула юная гарранка. — Вам надо знать: в этой аномалии потоки сходятся в один узел, он является центром. Там нет звезды или планеты, а лишь максимально искажённый и перекрученный сгусток пространства, вывернутый наизнанку и отвергающий половину законов физики! Мы думаем, что вся река астероидов вращается вокруг самой себя!

— И по нашим расчётам, — хрипло кашлянул безногий, — Через этот узел не получится пройти целым и живым, нас всех… сомнёт.

В голосе побитого и искалеченного учёного был страх перед непостижимым и безжалостным космосом — куда больший, чем перед каким-то увечьем.

— Невозможно избежать попадания в узел, — пролаял он, — и его не развяжешь…

— Но его способен открыть идеальный ключ, — прошелестело сбоку, из капсулы, куда немногим раньше Одиссей опустил третий шар-скафандр.

Джанни Фло не любила говорить и вообще привлекать к себе внимание без крайней необходимости. Всё это время она привычно пряталась, стоя к пространству боком, но теперь проявилась — потому что время скрываться прошло. Настало время действий.

— Гамма, какой прогноз на наше прибытие? — спросил Фокс. — Мы можем ускориться?

— Идём с максимальным доступным ускорением, опережая скорость основного потока аномалии почти в шестнадцать раз. Но прогноз негативный: статистически, мы не сможем достигнуть корвета «Гаррак».

— Не сможем вовремя? — напряжённо спросил Грай.

— С большой вероятностью не сможем вообще, — отрезал ИИ. — Из-за высокой скорости и большого размера «Мусорог» вносит слишком сильное возмущение в поток астероидов и метеоров. Наши сканирующие системы уже почти не функционируют из-за проникающих повреждений обшивки, а маневрирование минимально. Вероятность того, что серия столкновений с крупными объектами повредит баржу или хотя бы нарушит курс: сто проце…

Гора размером с два «Мусорога» возникла из темноты и ударила в корабль. Она сокрушила упрямое тело баржи, и по нему прошёл содрогающийся стон; капсулы дёрнуло в воздухе несмотря на компенсаторные механизмы. Сознание судорожно погасло, спустя секунды Фокс очнулся, преодолевая тошноту — и первым, что он услышал, был резкий звук, от которого у любого звёздного капитана сводит живот: отчаянный свист вырывающегося воздуха. Он уходил из ангара через рваный пролом в потолке, откуда торчала скала.

Край горы пробил тридцатиметровую многослойную броню, потолок вмяло от сокрушительного удара, зал словно накренился и разом стал вдвое ниже. Всё вокруг скрежетало, казалось, что сейчас гора продавит обшивку до конца и размажет их всех, как букашек. Но «Мусорог» удержал её своей истерзанной композитной плотью, а секундой позже сила вращения отколола основной массив, и он улетел в сторону — их пути с баржей разошлись так же резко и бесповоротно, как и встретились. Остался лишь обломок размером с многоэтажку, который прочно засел в броне корабля, но не перекрыл её полностью. Воздух ангара стремительно уходил.

Серые гранулы скафандра мгновенно сомкнулись на лице, давление выровнялось, и оболочка прильнула к телу. Она просветлела вокруг головы и стала прозрачной, чтобы человек мог видеть. Вокруг что-то мелькнуло, Фокс осознал, что по залу носятся убийственные осколки — космической горы и искорёженной брони. Один из них врезался в пол почти рядом, словно компактный снаряд, разворотил воронку и застрял. Боевые боты взмыли в воздух, стреляя во все стороны, они испепеляли осколок за осколком, пытаясь спасти три капсулы с живыми. Умп нырнул под одного из ботов, второго разорвало прямым попаданием глыбы размером с танк, третий успел выстрелить в обломок брони — а затем прыгнул, закрывая собой капсулу Грая, куда падал изломанный и раскалённый кусок обшивки. Робот поймал его, и они слепленной дымящейся грудой покатились по полу.

Бот, защищавший Фокса, выпустил торопливую очередь в несущийся на них метеор, тот разлетелся на осколки, и человек, как в замедленной съёмке, понял, что один из них сейчас врежется в капсулу Джанни Фло.

— Чернушка! — заорал Одиссей.

Чёрная птица телепортировалась прежде, чем он успел выговорить её имя. Она упала наперерез осколку, извернулась в воздухе, с такой же высокой скоростью слегка толкнув маленький метеор. И он отклонился совсем на чуть-чуть, мазнув мимо капсулы Пророчицы.

Гамма синхронизировал действия всех ресурсов, которые были на корабле. Разгрузочные платформы со щупами метались по стенам, и часть из них сумела поймать осколки; остальных уничтожили боты. С десяток обломков врезались в разных местах, искорёжив ребристые стены и пол.

Всё это случилось за считанные секунды — разум Фокса едва поспевал за происходящим. Чернушка спикировала обратно на капсулу хозяина и прижалась к его груди, раскинув крылья, защищая. Веер космической пыли хлестнул по чёрной птице, но она даже не вздрогнула. Астероидный нырок был приспособлен к жизни среди астероидов, и её шкуре мелкие камушки даже на большой скорости были нипочём.

Всё вокруг скрежетало и гудело, «Мусорог» явно вело, он не сумел восстановить траекторию, сбитую столкновением. Град метеоров и астероидов бил по истерзанной поверхности баржи, она тряслась и содрогалась. А некоторые из дюз, пусть и надёжно утопленных в глубине брони, уже забило или повредило ударами, и теперь они работали с перебоями.

— Управляемость корабля сорок процентов, — в ушах Одиссея раздался голос Гаммы, абсолютно спокойный в центре происходящего бедлама. — Маневренность близка к нулю. Прогноз прибытия к цели: двадцать шесть процентов.

— А шанс прибыть вовремя?

— Ноль процентов.

— Простите, — раздался всхлипывающий голос гарранки, которая с ужасом на мордочке смотрела с разбитой экран-панели на разрушения внутри «Мусорога». — Это наша вина…

— Вы уже подвергли себя смертельному риску… из-за нас… — тяжело проронил седовласый. — Во имя сердца Беглеца, просим вас отступить…

— Мы успеем к ним на помощь, — упрямо припечатал Грай. — Если покинем корабль.

Его капсула повисла напротив Одиссея и Джанни, три сыщика образовали треугольник, в центре которого ожидал приказов жизнерадостный холодильник на колёсиках с рваной царапиной на боку.

— Гамма. Какова вероятность, что умп с ремботом, если мы выстрелим ими в сторону «Гаррака», достигнут его в течение тридцати пяти единиц?

— Непрогнозируемо. Слишком много неизвестных и переменных.

— Какова вероятность столкновения с метеором, если мы выйдем наружу и полетим в капсулах?

— Около полутора процентов в каждую полётную единицу. Около восьмидесяти шести процентов за то расстояние, которое нужно пройти.

Когда ты малого размера, а Гамма может со сверхчеловеческой скоростью управлять твоей капсулой, маневрируя дюзами и отклоняясь на долю градуса за миллисекунду — шанс столкновения становится разительно ниже. Но первое же попадание означает смерть. Корпораты послали в аномалию бронированный корабль, который выдержит множество ударов, и он выдержал все, кроме одного. Статистически, даже со скалой в боку «Мусорог» рано или поздно добрался бы до терпящего бедствие корвета. Но к этому моменту ученые будут уже мертвы.

А если покинуть корабль и лететь в капсулах, то шансы добраться вовремя в разы выше — вот только они обратно пропорциональны шансам выжить при этом.

— Джанни, ты что-нибудь видишь?

Все с отчаянием уставились на Пророчицу.

— Метеор, — прошелестела висай. — Ледяной кристалл мчится в космосе так много витков. Он движется нам навстречу. Но я знаю, что с ним делать.

У Одиссея был один пугающий способ: взойти на маленький корабль сайн и попытаться с ним управиться, полететь на нём. Он почему-то не сомневался, что корабль, не потерявший силы за два миллиона лет, будет неуязвим для астероидов. Вот только не важно, удастся такая попытка или нет, не важно, поместятся ли гарранцы в чёрный кораблик — такую попытку в любом случае невозможно скрыть от остальных. А Фокс знал, со всей уверенностью человека, жившего пять столетий: если другие узнают о чудесном древнем корабле, то знание о нём вскоре достигнет Вечных. И тогда их всех ждёт неминуемая смерть. Тогда спасение, риск, героизм и жертвы — всё потеряет смысл.

Человек прислушался к себе перед тем, как принять решение. Первый закон космоса был выжжен жизнями и смертями сотен поколений по всей галактике, каждый знал его с детства: «Приди на помощь». В дальнем космосе бледнеют различия, стираются государства и расы, стихают политика и вера, разногласия и пристрастия — есть только мы, живые, против безжалостной пустоты. Если хочешь выжить, ты поможешь спастись другим.

Но какой ценой?

Секунда, ещё одна, важна каждая, человек думал, глаз сайн мёртво молчал, а глазница пульсировала жаром и болью — с самого начала этого безумного дня.

— Что за бесконечностью? — внезапно спросил Грай, глядя на человека в упор.

— За бесконечностью — я, — не успев подумать, ответил тот.

Старый девиз освоителей на оборудовании первых поколений, уходящих в гипер-прыжок, из которого они могли не вернуться.

— Гамма, разворачивай «Мусорог» и следуй обратно к вратам, — приказал Одиссей. — Грай, бери одного бота и обе изосферы, вылетай и всеми средствами ищи «Ханмэй». Нам нужен нейр корабля, он может помочь разобраться в аномалии и понять, как прорваться к вратам изнутри. Джанни, мы с тобой и тремя оставшимися ботами выдвигаемся в сторону «Гаррака». Умп, прикрепи к себе рембота и следуй за нами. Запомните: в нашей группе приоритетным является сохранение умпа и рембота. Они должны достигнуть корвета. Гамма, когда мы займём отсек выброса мусора, включи систему на полную мощность, чтобы нами выстрелило из корабля. Разверни «Мусорог» и рассчитай траекторию так, чтобы мы с максимальным ускорением летели к «Гарраку».

Он глубоко вдохнул, чтобы успокоить бьющееся сердце и нервную сжатость рук. Было бы правильно вынуть глаз, снять свитер, упаковать всё и оставить на «Мусороге» — на случай, если Одиссей погибнет и сможет возродиться, тогда самое ценное останется невредимым. Но он знал, что теллагерса ещё не успела накопиться в его теле после возрождения, оно произошло слишком недавно. Если сегодня Фокс умрёт, он не вернётся, а значит, его наследие умрёт вместе с ним.

— Всем всё ясно?

«Принято», три зелёных огонька вспыхнули и погасли на стене. Грай криво осклабился и поплыл к шлюзу, а изосферы и ближайший бот двинулись за ним. Джанни молча приблизила свою капсулу бок о бок к капсуле Фокса, их бока скрепились в тандем. Юная гарранка пыталась подавить рыдания, но в звукоизолированных скафандрах её тихие всхлипы были отчётливо слышны.

— Уже бегу, братаны, — запыхтел умп. — Давай, ремонтик, пристёгивайся. Вот молодец!

— Чернушка, молодец, что не послушалась, — прошептал Одиссей, погладив птицу. — Пора тебе показать, кто тут астероидный нырок.

Выброс из мусорного отсека был настолько мощным, что несмотря на все компенсаторные механизмы, капсулы, гели и скафандры Фокс почувствовал, как желудок сжался, а в глазах потемнело. Громада «Мусорога» уменьшилась до точки за секунду, блеснула и исчезла в потоке малых и больших метеоров, погасла в пелене пыли, застилавшей всю аномалию.

Левый глаз пульсировал, как сумасшедший, от него сегодня не было спасения. Две капсулы, три боевых бота и увесистый умп с ремботом летели единым объектом, сцепившись боками и маневрируя с помощью разгорающихся и гаснущих микро-дюз.

— Расчётное время достижения цели: пятнадцать единиц, — сообщил Гамма.

— Отлично.

Конструкция едва заметно вильнула, уклоняясь от астероида, который мелькнул мимо них и остался позади — они обогнали его и помчались дальше.

Внезапно два бота из трёх ожили и выпустили вперёд длинную очередь; импульсы осветили ледяной метеор и раскололи его на куски, которые разлетелись в стороны. Один из них прорезал боковину бота, но не вывел его из строя, а лишь слегка покорёжил. Однако всю конструкцию закрутило, Одиссей закрыл глаза, чтобы сохранить сознание, и почувствовал всем телом, как мощные и плавные выбросы из дюз поворачивают их, чтобы удержать курс.

— Полтора процента? — криво выдохнул Фокс.

— Фортуна непредсказуема, — спарировал Гамма. — Но статистически, следующий отрезок пути пройдёт без столкновений.

Буквально тут же огромный обломок какого-то неземного грунта со странной витой архитектоникой, будто слепленный из переливов штормящего песка, выплыл им навстречу из темноты, одновременно поворачиваясь широкой — очень широкой стороной. Маневра вбок было уже недостаточно, Одиссей успел подумал, что всё кончено — но один из ботов скакнул вперёд, отдача от его рывка отбросила капсулы в сторону, а бот врезался в обломок и взорвался. Громаду слегка развернуло боком, и они разминулись с ней лишь парой метров.

— Проклятый… — зашипел Фокс, выпуская выдох сквозь сжатые зубы. Он реально думал, что всё. — Джанни… что ты видишь? Что нас ждёт?

— Метеор, — прошелестела Пророчица. — Он всё ближе.

— Я думал, это и был он!

— Нет. Приготовьтесь. Впереди война, которая давно закончилась.

— Что?

— Крупный объект в стороне от курса, — сказал Гамма, и даже в его безмятежном голосе послышалось какое-то напряжение.

— В стороне? Ну и хорошо.

— Фиксирую сканирующие лучи. Фиксирую залп!

Оба боевых бота отделились от капсул и метнулись вперёд и вбок, прикрывая их собой и полосуя невидимую Одиссею цель всей огневой мощью, которая была в их распоряжении. Первый из ботов выпустил перед собой ложный контур, который выглядел как его точная копия — он тут же принял на себя удар и взорвался во вспышке ослепительного огня.

Впереди и слева в облаках космической пыли проступила гигантская зубчатая конструкция, одновременно разломанная, поверженная, но всё равно своим видом внушавшая страх. От неё веяло концентрированной мощью. Старая космическая крепость когда-то попала в аномалию, от былого величия остался лишь обломок, но он заметил пролетающих чужаков и открыл огонь на поражение.

— Война давно закончена, — прошелестела Джанни. — Но защитные системы не знают. Они продолжают сражаться.

Первый бот взорвался позади, они мчались мимо крепости, обходя её по короткой дуге.

— Гнездо не спасёт от огня, — сказала Пророчица. — Птенцам пора лететь самим.

Второй бот вспыхнул и погас. Бронебойный поток врубился в капсулу Одиссея, она автоматом распахнулась и катапультировала его впёред, в направлении цели… секундой позже разлетевшись на куски. Джанни вылетела за ним, умп с ремботом мчались следом — хрупкие и беззащитные. Но цитадель внезапно прекратила огонь. Одиночные фигурки в космосе оказались слишком мелки для её старых радаров, она потеряла их из виду и сочла уничтоженными.

— Маневрирую для объединения! — сообщил Гамма.

Гранулы скафандров и поверхность умпа то разгорались и вибрировали, то затихали, по ним проходили сложные волны, ежесекундно корректируя курс. Разлетевшиеся в разные стороны умп с прилипшим к его днищу ремонтником, хрупкая фигурка висай и сам Одиссей стали медленно, постепенно сближаться. Их вращение, изначально разное, выровнялось, и они начали прилипать друг к другу, прирастать гранулами, сначала по двое, а затем срослись все вчетвером.

— Объединение успешно завершено, — сообщил Гамма. — Жизнеобеспечение скафандров стабильно. Но энергия для маневрирования и других особых действий на исходе. Продолжаем полёт.

Их несло всё дальше и дальше. Космос, пронизанный неравномерными слоями чёрной пыли, раскинулся вокруг, газовые и пыльные облака выглядели, как переливы серого и чёрного, пронизанные светлыми нитями стремительно несущихся астероидных рек. Незваные гости достигли глубины аномалии, и эти потоки метеоров и обломков текли повсюду. Словно в причудливом эшеровском лабиринте они пересекались, проходили друг сквозь друга, отражались в странном зеркальном танце, изгибались петлями и неровными кольцами, расслаивались и сходились снова… Это было впечатляющее зрелище: бесконечная очередь мёртвых камней, торопящихся к финалу своей судьбы. И Одиссей с Джанни мчались вперёд в этой очереди, торопливо лавируя между метеорами навстречу концу пути.

Одиссей всем телом ощущал, что лишь тонкий покров отделяет его от космоса. Он чувствовал себя голым в пустоте, наполненной морем убийственных осколков. Сразу два камня промчались неподалёку, мелькнул крупный метеор — они проносились постоянно, со всех сторон. Но всё же поток был достаточно разреженным, чтобы траектории камней, льдин и обломков почти не пересекались с такими мелкими целями, как летящее человеческое тело, а тем более маленькая висай.

Чернушка то исчезала, то появлялась: она не могла лететь со скоростью, даже близкой к той, что они развили, поэтому ей приходилось гигантскими прыжками телепортироваться вслед за Одиссеем. И с каждой секундой разрыв увеличивался: вот она появилась секунду спустя, вот две секунды. Вот три. Птица издала пронзительный крик, который был совершенно не слышен, и за мгновение ока отстала на десятки, а может и сотни километров.

— Внимание, — сказал Гамма. — Более не осталось средств прикрытия.

— Надо было взять с собой Бекки, — слабо улыбнулся Одиссей. — Она бы приняла астероид на грудь и не поморщилась… А на «Мусороге» стало бы потише.

Крошечный камушек ударил человека в край плеча, пробил оболочку, плоть, кость и полетел дальше, не заметив. Боль рванула Фокса, но серые гранулы тут же соединились, закрыв место разрыва, и в рану впрыснулся клейкий биогель. Боль, не торопясь, отступила, и не было потеряно ни одного вдоха драгоценного воздуха, потому что покров плотно облегал тело, а воздух подавался прямо в ноздри. Но осталось понимание, насколько ты уязвим.

Даже с таким совершенным скафандром, без корабельной брони вокруг, без пола под ногами, без защитного поля — человек чувствовал себя обречённым смертником, который не может противостоять космосу и не способен изменить свою судьбу. К счастью, камушек летел по той же траектории, что и сам Одиссей, поэтому пронзивший удар не столкнул его с пути, лишь напомнил человеку его место во вселенной.

— Вы рискуете жизнью, чтобы нас спасти, — пролаял старший из гарранцев. — Мы бы хотели рассказать о себе, чтобы вы знали, ради кого пошли на такой риск.

— Я немного занят! — рявкнул Бульдог, явно находясь посреди резкого и сложного манёвра. — Так что покорнейше простите, если пропущу какие-нибудь сентиментальные подробности!

— А я послушаю, — пробормотал Одиссей.

Он собрался с силами, стараясь не впасть в состояние летаргической покорности. Ведь когда тебя захватил поток, и ты не можешь изменить траекторию своей судьбы, когда каждый следующий момент может стать последним, а нервы измучены ежеминутным всплеском и спадом постоянной опасности — внутри разливается слабость и апатия. Нельзя им поддаться.

— Наш корабль исследовательского класса, — хрипло пролаял гарранец. — Мы обычные астролоты, солнцеразведчики. Мы проводили замеры солнечной активности на близком расстоянии от Гарры, нашей звезды. Во время исследований произошёл коронарный выброс, который мог представлять опасность для нашего корабля, мы были слишком близко. Поэтому капитан «Гаррака», Холу, приняла решение совершить быстрый гипер-прыжок из зоны действий выброса. Но произошёл сбой… и прыжок вывел сюда, в аномалию. А здесь мы сразу же подверглись астероидному удару. Наш корабль не приспособлен для такой угрозы. Мы были хорошо защищены от излучений, а тут сразу два метеора пробили защитное поле…

Пожилой собакен тяжко вздохнул.

— Вскоре поток нас выровнял, но Холу погибла, и ещё двое из нашей корабельной стаи. В живых остались мы четверо: Кроши-соларолог, Джом-инженер, Шави-астролот и Лесси-навигатор.

Ткань скафанда перед глазами Одиссея превратилась в экран, и он видел, как пожилой астролот рассказывает историю «Гаррака» и представляет каждого из них. Худенькую крапчатую Лесси, всю в ссадинах и слезах; Джома, который лишился задних ног; мощную грузную Кроши, которая не произнесла ни слова, лишь тупо смотрела в стену — она только что потеряла кого-то самого близкого; и Шави с проседью, который представил самого себя.

Глядя на них, Одиссей видел одновременно лица людей и мордочки собак, полные переживаний и чувств, это сочетание делало их трогательными. Учёные по очереди поднимали глаза и смотрели на человека: юная Лесси со страхом, искалеченный Джом со стыдом, Кроши с немой обречённостью, а стареющий Шави с неуверенной надеждой.

— А нас зовут Джанни и Одиссей. Мы детективы и расследуем исчезновение звёздных врат. Они пропадают в эту аномалию, и мы специально влетели во врата как раз в тот момент, когда они опять исчезли.

— О, — шмыгнула носом удивлённая Лесси. — Вы очень смелые, раз решились на такое?

— Или очень глупые, — рассмеялся Бульдог. Он всё же слушал. — В любом случае, мы попытаемся.

— Удачи по вашему курсу, — сказал Шави, начиная самое древнее пожелание капитанов друг другу.

— И пусть звёзды будут к нам милосердны, — закончил Одиссей.

Они всё летели, летели, и внезапно вдалеке сверкнула белая звёздочка. Гранулы перед глазами Фокса сразу перестроились, возникшее увеличение позволило разглядеть белый пузырчатый корабль. Он медленно кружился в облаке обломков и расколотых метеоров, а в дырах что-то поблескивало — может, защитное поле, в тусклой темноте заметное издалека. Корвет облегали жаркие чёрные лучи света, идущего из центра аномалии, и на фоне этой клубящейся черноты он казался сверкающим, чистым и беззащитным, как раненая птица, которую необходимо спасти.

— «Гаррак» в пределах видимости, — подтвердил Гамма. — Восемь единиц до контакта.

«Неужели мы сделаем это?» подумал Фокс. «Неужели у нас получится?»

— Проклятье! — сдавленно рявкнул Грай с другого конца аномалии. — Я всё… я сейчас закончусь. Потеря…

Раздался взрыв и связь прервалась.

— Простите, — прошептал Шави. — Во имя слёз Беглеца, простите нас. Нам очень больно, что вы погибаете по нашей вине.

— Мы ещё не погибли, — сказал Одиссей.

— Слева! — крикнул Гамма, и человек успел заметить, как влетает в поток из крошечных острых осколков, мельтешащих в вечном танце вокруг ядра давным-давно расколотого метеора.

Они кружились грациозно и непринуждённо, поблёскивая гладкими сколами светло-красной породы, связанные невидимым кружевом гравитации каждый с каждым. Они уважали массу каждого в общей гармонии полёта. Невежественный, неуклюжий человек левым боком обрушился в их вековой танец, пытаясь обогнать их в падении к финалу. Осколки с распростёртыми гранями встретили его.

Руки Фокса резко дёрнулись и сложились, закрывая голову, всё тело скрючилось в позу эмбриона — не готовые к такому резкому движению мышцы рванула боль. Он не сам успел среагировать, это Гамма взял под контроль ткань скафандра, и серые гранулы мгновенно сложили человека так, чтобы уменьшить разрушительный град по его телу. Одновременно все боковые гранулы пронизала вибрация, они осветились, превращаясь в микродюзы, и дали ускорение вправо. Из-за этого Одиссей прошёл по смертоносному потоку только бедром и коленом — светло-красные осколки мазнули, пронзая человека, уносясь назад уже тёмно-красными, сталкиваясь и разлетаясь во все стороны в хаосе разрушенного танца.

Перед градом ударов Фокс успел осознать, что сейчас по нему хлестнёт волна острой боли, и принял её стоически, равнодушно, как будто всё это было не с ним. Он закрыл глаза.

Джахар нагнулся и заглянул мальчику в лицо. Его оскаленная морда была восторженной, он светился от радости, широкая улыбка обнажала клыки, а в зрачках сверкали искорки счастья.

— Маленький принц, — прорычал он тихо и нежно, словно тигр, урчащий ласку на ухо своему потомству. — Грязное сердце.

Его могучая лапа подняла извивающегося мальчишку за шею.

— Как же я ждал момента, когда твоя удача закончится. Когда все отвернутся от тебя.

Лапа сжала тонкую шею, и мальчик захрипел.

— Сегодня ты стал тем, кем был всегда. Никчемным. Беспомощным. Никому не нужным.

Маленький принц боролся изо всех сил, он старался вырваться, пытался отвести руками медленно приближающиеся когти, блестевшие в полутьме. Но детские пальцы лишь цеплялись за шкуру воина, не в силах остановить лапу, не способные причинить её хозяину вред. Рука ребёнка не могла противостоять мощи Джахара, хозяина Разбитых кварталов пропащего города Шэмерай.

Мальчик расширенными глазами смотрел на зеара, словно не мог поверить, что это происходит на самом деле, что это не игра. Его лицо кривилось от страха, в подвижных чертах на мгновение возникала умоляющая надежда: отпусти, дай мне убежать, позволь мне и дальше мчаться по улочкам Шэмерай, слышишь?

И именно эта надежда на лучшее, именно эта неубиваемая вера мальчика в то, что он будет жить, несмотря ни на что, вызывала в Джахаре истинную ненависть, которая переполняла его жестокое сердце. От силы этого чувства воин мог взорваться.

Он рванул мальчишку к себе, поднёс к самой пасти, скользя клыками по детскому лицу, о, как ему хотелось впиться в эту мякоть, вырвать это ненавистное лицо, захлебнуться криком и кровью маленького принца, вгрызаясь в его худенькое тело. Но это было бы слишком быстро, унизительно-просто, опустошающе-легко. Геенна ненависти и злобы к этому человеку, клокочущая в душе Джахара, жаждала долгой и мучительной, истощающей их обоих пытки. Надо сдержать себя и начать с малого.

Он исступлённо зарычал, громадная когтистая лапа ударила мальчику в лицо. Тот содрогнулся и вскинул руки, пытаясь закрыться, но слишком поздно. Яростная боль рванула левый глаз.

— Повреждение скафандра семнадцать процентов, — сказал Гамма. — Рабочий режим восстановлен, но энергии на маневрирование почти не осталось.

Одиссей открыл глаза.

— Прогноз траектории: отрицательный.

— Что?

— Вас сносит в сторону. Множественные отклонения во время пути, импульсы для разворотов и ухода от столкновений слишком сместили вектор вашего полёта.

— Если достать ещё несколько скафандров из умпа, — пробормотал человек, — мы сможем с помощью них повернуть и упасть в нужное место?

— Не сможете, — спокойно ответил Гамма. — Мы уже выкачали из них всю энергию на маневрирование в пути. Осталось только базовое жизнеобеспечение. Если его потратить, миссия потеряет смысл, вы не сможете оказать помощь гибнущим.

— Значит, мы летим мимо и ничего не можем с этим сделать?

— Два негативных выбора. С учётом набранной вами скорости, мы можем потратить оставшуюся энергию либо на её гашение, либо на изменение траектории полёта, чтобы он снова вёл к кораблю. Во втором случае вы попадёте в корвет «Гаррак», но разобьётесь о него. А в первом — пролетите на двести километров левее.

Человек глубоко вздохнул.

— Вы были без сознания, поэтому я уже сделал выбор. Мы гасим скорость. В этом случае есть отличная от нуля вероятность того, что случайный метеор столкнётся с вами и подтолкнёт именно в нужном направлении. Тогда вы сможете приземлиться на скорости, которая не приведёт к смерти и повреждению оборудования.

Фокс прекрасно понимал, какова эта вероятность, и насколько она отлична от нуля.

— Чернушка, — тихо сказал он. — Настал твой час.

Птица возникла в пространстве, как будто услышала его и прыгнула на зов. Он по-прежнему не знал, как работает её потрясающее умение слышать и понимать человеческий голос, невзирая на то, что она была бессловесным порождением беззвучной космической пустоты. Но Чернушка всегда его слышала и, кажется, в основном понимала.

С четвёртой попытки она догадалась и сумела телепортироваться прямо на умпа, вцепилась в его крышку и распласталась на ней, так что скорость не сорвала птицу с робота. Она стала частью их сжатого, сцепленного конгломерата.

— Какая же ты умница, — покачал головой Одиссей. — Моё совершенное существо. Видишь белый корабль? Ты должна долететь туда. Нет, не прыгнуть, Чернушка, а долететь. Вуууууух, вот так.

Он показал рукой плавный пикирующий полёт в сторону «Гаррака». Безглазая морда птицы слегка сдвинулась в сторону корвета, затем обратно на Фокса.

— Погодите секундочку! — в отчаянии пролаял сквозь боль безногий учёный Джом. — Подумайте, прежде чем сделать выбор… Вы можете погасить скорость и развернуться, бросить всю технику, взять только запасные скафандры, и пусть эта удивительная вакуумная птица донесёт вас до вашего корабля. Он будет идти навстречу, и вы сможете спастись. В противном случае слишком велик шанс, что вы не сумеете нас спасти и погибнете сами. Во имя хвоста Беглеца, это будет слишком…

— Хорошо, — сказал Одиссей, — я подумаю.

Он помял несчастную шею сквозь тонкий слой скафандра. На протяжении всей этой безумной экспедиции шея скромно примолкла, уступив место остальным ранам, будто признала их право болеть сильнее. Но сейчас напомнила о себе. И Фокс невольно рассмеялся, не чувствуя обезболенных ноги и плеча.

— Чернушка, — сказал он, улыбаясь, — донеси умпа вон туда, на корабль. Если встретишь метеоры, уклонись. Просто поднеси его близко, а дальше они с ремонтником сами всё сделают. Они ведь тоже умнички.

Птица наклонила голову и открыла клюв, казалось, из её пасти исторгается слабый, вопросительный скрежет.

— Не бойся за меня, Чернушка. Не бойся. Ты должна доставить умпа на белый корабль. Понимаешь?

Чернушка закрыла клюв и снова повернулась к корвету. К хозяину. К корвету.

— Гамма, отсоединяй! — рявкнул Фокс.

Поверхность умпа стала гладкой, по ней прошлась последняя, яркая, но угасающая волна, и робота резко отнесло вправо. Одиссей увидел, как Чернушка, прижавшись к умпу, пронзительно закричала, но в космосе никто не услышит твой крик.

Они с Джанни по-прежнему падали не в ту сторону, плавно замедляя скорость. И судя по тому, что Пророчица молчаливо принимала происходящее, она уже провидела его, как смогла. И не нашла выхода.

«Столько преодолеть, чтобы увидеть цель на расстоянии вытянутой руки и не суметь до нее добраться», подумал Фокс.

— Уже скоро, — тихо прошелестела Джанни. — Мы пересечёмся с голубым метеором.

— И что будет? Что с ним вообще за история?

— С самого детства я видела отблески прекрасного ледяного камня, который летит в космосе, — тихо и мечтательно ответила висай. — Я родилась, а он уже летел. Я играла, боялась, спала, а он летел. Я любила, делала открытия, совершала ошибки, спасала жизни — а он летел откуда-то, куда-то. Казалось, бесцельно. Но на самом деле, у мертвого куска льда была жизненная цель. Предназначение.

— Ох, — глаз Фокса жарко пульсировал, всё тело, изрешеченное осколками, накачанное лекарствами, измученное нервами, будоражила близость смерти и выстудило дыхание судьбы.

— Твой глаз, — спросила Джанни. — Что не так с твоим зрачком? Почему он… не такой, как всё остальное во вселенной?

— Что? — растерялся Одиссей.

— Что с твоим глазом?

— В детстве его выбил враг, — сказал человек, потому что не видел ни одной причины не ответить. — Но я… в итоге выжил. Вернулся в свою конуру и вложил в пустую глазницу единственную ценную вещь, которая у меня была. Это показалось самым естественным из всего, что можно сделать. Оказалось, что это навигационный центр древней расы, и в моей глазнице он может… видеть.

— Древней расы? — прошелестела Джанни, став совершенно размытой и туманной, как испуганная тень.

— Они жили давным-давно и вымерли два миллиона лет назад. По-моему, они тоже как-то могли предвидеть будущее.

— Сайны!

По телу Пророчицы прошла трепетная дрожь испуга и… радости?

— Это был их взгляд, а не мой! — с восторгом сказала она.

Фокс не вполне понимал, о чём речь, у него уже слегка мутилось в голове.

— Не аномалия дала мне увидеть два разных будущих. А глаз Древних.

Её лицо под прозрачной оболочкой скафандра просветлело, стало чётким и резким, почти не размытым, и человек наконец разглядел маленькую головку с остреньким подбородком, аморфную кожу, словно сотканную из ватного тумана, большие глаза, смурные, но блестящие, и нос, изогнутый вверх… У Пророчицы не было рта. Издревле Висай не ели еду, а исчезали и появлялись в пространстве так, чтобы захватывать её сразу внутрь себя. И они не говорили друг другу слова, а сообщали смыслы.

Всё это время Джанни не разговаривала с ними вслух, а транслировала свои мысли, и их разумы просто понимали то, что она могла сообщить. Это означало, что на самом деле в расе висай невозможно промолчать и невозможно солгать. Просто они выражают лишь самое важное, поэтому кажутся молчаливыми. Но когда это важно, висай просто не могут промолчать — и разумы тех, кто близко, облекают мерцание маленьких немых тел в понятные для себя слова.

— Что ты чувствуешь, когда уже знаешь будущее? — вырвалось у Одиссея. — Когда смогла рассмотреть достаточно, чтобы понять, как оно свершится. Когда ты не хочешь принять такое будущее, но уже не можешь его изменить?

Он чувствовал, насколько для висай это интимный, важный, глубокий и грубый вопрос. Серые глаза посмотрели на человека беззащитно.

— Я всё равно пытаюсь, до последнего, — сказала она. — Стараюсь делать, как правильно. Иногда это значит смириться и принять, иногда бороться до конца. Ведь если не пытаться, станешь рабом судьбы. Только если принять предрешённость, но пытаться сделать по-своему, у тебя остаётся свобода выбора и воли. Это становится понятно не сразу. С опытом.

— Ты знала, что у нас не получится? — с болью спросил человек. — Но всё равно пошла, и повела нас за собой на их крик о помощи?

Джанни Фло моргнула и тихонько ответила:

— С точки зрения будущего, которое уже свершилось, вся жизнь каждого из нас, каждого, кто когда-либо жил — это крик о помощи. И не всегда кто-то приходит на этот крик.

Одиссей почти застонал, как же сильно болел и пульсировал глаз.

— Нет, не всегда, — эхом повторил он.

— Но хорошо, когда кто-то слышит и пытается прийти. Правда же?

Маленькая ручка Пророчицы коснулась её плеча.

— Вот здесь, — прошептала висай.

Человек не очень понимал, что происходит.

— Вот здесь, Одиссей. Запомни, — голос Джанни сделался дрожащим, взволнованным, — Метеор совсем близко.

— Ты говорила, что знаешь, что с ним делать?

— Я давно готовилась к встрече.

— Что? Что ты делаешь? — непонимающе спросил Фокс.

Маленькая висай прижалась к его спине, гранулы зашуршали, перестраиваясь. Большинство из них перетекло из её скафандра в его, передавая ему почти всю оставшуюся энергию. Размытое тело висай почти обнажилось, она решительным рывком оттолкнулась и начала отлетать в сторону. До Одиссея дошло, но было уже поздно.

— Есть лишь одно, что с нами с самого момента рождения на всю жизнь, — сказала Джанни Фло, — Момент нашей смерти.

Сверкающий ледяной метеор врезался в раздробленное зеркальное тело Пророчицы и унёс её в непроглядную черноту и пустоту.

Но этот же осколок, ставший для Джанни причиной смерти, для Одиссея оказался спасением. Ведь его рука в неудержимом порыве рванулась к маленькой спутнице, пытаясь схватить её за то самое место на плече, удержать и спасти. И голубой метеор черкнул изломанной ледяной гранью по этой протянутой руке. Он пробил скафандр, оставив багровую борозду; Одиссей уже знал наперёд, что позже эта борозда превратится в едва заметный шрам, который он откажется сглаживать и убирать. Как несколько других шрамов на своём теле, обновлённом, но отягощённом памятью прошлых жизней.

Своим ударом мёртвый камень придал человеку обратное ускорение. Одиссей закувыркался в космосе, отброшенный судьбой в сторону корвета «Гаррак».

— … Я жив, ясно⁈ — взбудораженный рык Бульдога прорвался сквозь ворох помех. — Чёртовы метеоры, меня так просто не возьмёшь! Изосферы нашли остов «Ханмэя». Начинаю захват нейра.

— Вот и хорошо, — пробормотал Одиссей, чувствуя, как серые гранулы прижимаются к его глазам и впитывают слёзы. — А я на подлёте к цели.

Он нёсся в облаках вздыбленной космической пыли, которая переливалась едва заметным сиянием. И свет блуждал в клубах и туманностях, словно заблудился в попытках вырваться из замкнутого круга, которым была его жизнь.

— Две полётных единицы до цели, — известил Гамма. — Шанс столкновения с метеоритом меньше одного процента. Я постараюсь синхронизировать скорость так, чтобы вы добрались до корвета одновременно с Чернушкой.

— «Гаррак», что у вас с воздухом? — спросил Фокс.

На том конце замерла скомканная пауза, полная дрожащего отчаяния. Были слышны судорожные вздохи, стиснутые безнадёжные рыдания.

— Лесси? Шави? — с тяжёлым чувством спросил Одиссей.

— Дыхания Беглеца не хватало на всех, — с трудом ответил седеющий пёс, и по его голосу казалось, что он постарел на двадцать лет. Тусклый и измученный, он заставлял себя говорить. — Наши попытки выжать максимум энергии из систем почти ничего не дали. Кроши… Кроши не послушалась и слила остатки своего воздуха нам. А Джом сказал, что он всё равно не жилец, и мы не должны умирать все вместе… Что хотя бы мы дождёмся…

— Посланник Беглеца, — тихонько промолвила Лесси. — Я хочу рассказать о себе. Хочу, чтобы ты знал, ради кого Джом и Кроши пожертвовали собой. Я… люблю рыжие кендлики. Выть под музыку, когда никто не слышит. И гоняться за своим хвостом. Да, это стыдно для взрослого, но так весело! Когда на небе сразу обе луны, я разрываюсь и мечусь между ними. На меня сильно действует лунный цикл, все говорят, в это время я ужасно вздорная и смешная. Зато, когда мы покидаем родину и подлетаем близко к солнцу, всем страшно, а мне хорошо. Я люблю Гарру, нашу горячую звезду, мне с детства кажется, что она специально нас греет. Я люблю свою маму, и всех двадцать семь братьев и сестёр. Я люблю своего жениха, он так хорошо пахнет, и его шерсть так блестит, а ещё он добрый. Хотя мы не жили вместе, но я обязательно к нему вернусь. У нас всё будет. Благодаря тому, что сделали вы с Джанни и Граем — и потому что Кроши и Джом отдали свой воздух…

У неё перехватило горло, Лесси очень старалась не расплакаться, но рыдания задушили её.

— Ждите меня, — сказал Фокс, — я почти прилетел.

Гамма уже гасил скорость падения человека, но всё равно она была куда выше скорости астероидной реки. Разбитый белый корабль, замерший в черноте, словно вскрик, приближался с каждой секундой. Его бока и облако осколков, вращавшихся вокруг, сверкали как праздничные украшения. Нет, это не поле было видно издалека, а сверкание белых граней. Проломы в корабле темнели пустотой.

— Мы отключили поле, — пробормотал Шави. — Чтобы вы могли пробраться внутрь. Осторожнее с осколками…

Корабль за секунду вырос из ёлочной игрушки до настоящего судна, закрыв половину вида. Скафандр Одиссея вяло вспыхнул, всё сильнее тормозя.

— Расслабьте мышцы, — сказал Гамма. — Это поможет управлять скафандром и избежать столкновений.

Человек обмяк и закрыл глаза. Чему быть, того не миновать.

Его мотнуло в сторону, снова, и снова, что-то чиркнуло по животу, но не пробило скафандр. Ведь на самом-то деле он был ещё какой крепкий. Затем Фокса ударило, не сильно и почти не больно, о разбитый борт корвета. Развернуло, относя прочь, но его рука резко вытянулась и ухватилась за «липкий блок», которые часто есть на обшивках кораблей.

Липучка мгновенно притянула человека в спасательную нишу, погасив инерцию и ослабив удар. Одиссея сильно тряхнуло — и

напряжённый,

безумный,

изнуряющий,

смертельно опасный

полёт,

который казался

бесконечным —

наконец-то

закончился.

Текли секунды, человек заново привыкал к неподвижности. Теперь пейзаж из астероидных рек потихоньку вращался вокруг него — «Гаррак» безвольно плыл в потоке, медленно обращаясь вокруг невидимой оси.

— Я здесь! — воскликнул Одиссей, сам тому не веря.

— Хвала Беглецу! — выдохнул Шави с огромным облегчением. — Хвала…

— Чернушка. Она долетела?

— А мы уже внутри! — жизнерадостно ответил умп. — Птица выполнила миссию. Меня ещё разок поцарапало, но старый-добрый умп переживёт, и не переживает. Ремонтик уже полез обниматься с местной техникой, а я слегка заплутал. Катаюсь по сломанным комнатам, ищу рубку и наших друзей. Ух, сейчас будем спасать!

— Рядом с вами пролом в обшивке, — сообщил Гамма. — Переходите из ниши направо, и окажетесь в коридоре. Предположительно, он ведёт в измерительную комнату; из неё взбирайтесь наверх по тоннелю, поверните налево, и попадёте в рубку.

Одиссей собрался с силами и нырнул в пролом.

— Сколько у них осталось воздуха? — спросил он только Гамму, закрыв канал от остальных.

— Примерно на шесть с половиной минут.

— Ох, — выдохнул Одиссей.

Как же всё сошлось, билось у него в голове, как вовремя мы прибыли, Джанни, мы успели! Радость несла человека вперёд, оставалось совсем немного.

— Я так рада, — всхлипнула Лесси, — Так хочется увидеть ваше удивительное гладкое лицо. Оно дико смешное, но я обещаю, что сдержусь и не буду смеяться. В конце концов, вы наш спаситель, я не могу над вами смеяться…

Одиссей влетел в дверь рубки, умп въехал с другой стороны через дыру в стене. В погасшем корабле не горело ни огонька, и в темноте развороченной рубки молчали четыре кресла, в которых застыли четверо гарранцев.

— Где вы? — спросила Лесси, в глазах её блестела радость и невероятное облегчение.

Фокс видел, как она озирается, выхватывая взглядом разломы и двери рубки, выискивая, откуда войдёт человек.

— Наш сканер вас не фиксирует, — прошепелявил Шави, — наверняка в него попал осколок…

Из Одиссея выбили весь воздух, он стоял, не в силах продохнуть, и смотрел в мёртвое лицо Лесси, навсегда застывшее в темноте, на её лапы, сложенные в странном жесте: держащие друг друга за запястье, с пропущенным через них хвостом. Он перевёл взгляд в экран скафандра, на судорожно дышащую Лесси, полную надежды, ищущую его. Там она была ещё жива.

— Что-то я не понял, братишка, — расстроенно заметил умп в тишине и темноте. — Мы опоздали? Но вроде же прибыли вовремя? Вот только наши спасаемые, кажется, уже много лет как не спаслись.

— Гамма, я не понимаю, — выдохнул Фокс. — Откуда идёт связь.

— Сигнал связи идёт с корабля «Гаррак», на котором вы находитесь, — невозмутимо ответил ИИ. — Но рембот подсоединился к системам и перезапустил их, он не фиксирует ни одной живой формы на борту.

— Как?..

— Данных для анализа недостаточно.

ИИ говорил человеку и гобуру, гарранцам его слова были не слышны. Но старый Шави понял.

— Они не придут, — прошептал он тихонько и едва слышно. — Что-то не сработало, малыш. Они не успеют.

Только Лесси не верила, она озиралась, изгибая шею, покусывая губы клыками от боли в переломанной лапе.

— Придут! — бормотала она. — Они всё преодолели! Сейчас найдут нас, вот увидишь…

Но Лесси в кресле перед Одиссеем была мертва уже много лет. И с содроганием глядя на её высохшее, пустое лицо, Фокс видел, что они не пришли.

— Гамма, сравни даты, — заставил себя сказать он.

— Извлекаю корабельные логи. Дата крушения «Гаррака» по универсальному времени Великой Сети совпадает с датой первого инцидента в системе Зозуля, — ответил ИИ.

Последние силы разом схлынули из Фокса, как вода из проткнутого сосуда, руки повисли. Они отдали всё, что у них было, чтобы добраться сюда, добраться вовремя. Они победили обстоятельства, неизвестность, побили невозможные шансы. Но опоздали на семнадцать лет.

— Я не понимаю, — проговорил опустошённый и раненый Бульдог, веки которого резко моргали, сведённые судорогой. — Как это? С кем мы всё это время разговаривали? Где… Как…

— Одиссей, — тихонько спросила Лесси. — Что-то не получается? Вы… не сможете?

Ответить ей — было самое трудное, что Фоксу пришлось сказать за годы.

— Не получается, Лесси. Мы опоздали.

Он с силой вдохнул.

— Простите нас, пожалуйста. Прости.

— Ничего, — прошептала она и утёрла лапкой мокрую пасть, глаза поблёкли и смотрели в никуда. — Ничего. Вы всё равно потрясающие. Вы так старались. Вы столько преодолели. Пожалуйста, спаситесь сами. А мы просто уснём.

— Что означает этот жест, — сдавленно спросил Одиссей. — Лапы держат друг друга за запястье, с пропущенным между ними хвостом.

— Это жест благодарности, — принимая спокойный, готовый вид, ответил Шави. — «Скрести лапы перед тем, кому обязан жизнью, и подожми хвост».

Напротив Фокса сидели два мёртвых существа, которых он не сумел спасти, и их руки немо благодарили его.

— За что⁈ — прошептал он, хватаясь за голову. — За что⁈

И вдруг понял.

— Связь. Связь!

Благодаря этой ненавистной аномалии, у них была связь сквозь семнадцать лет.

— Гамма, включай гипер-передачу через маяк Корпорации! Потребуй немедленный прямой канал с Гаррой, с близкими Шави и Лесси. Нужно найти его детей, её мать и бывшего жениха. Они должны поговорить напоследок.

Зелёные огоньки моргнули.

— Поиск и подключение могут занять время.

— Давай, Гамма, давай.

— Не мучай их лишней надеждой, — тихо проскрежетал Грай. — Осталось три-четыре минуты, они не успеют найти близких…

— Успеют, — сказал Одиссей.

Ведь он знал, что успеют. Два мертвеца сложили руки в благодарственном жесте — а значит, им было за что его благодарить.

— Шави, Лесси! Аномалия скомкала не только пространство, но и время. Вы потерпели крушение семнадцать лет назад. Мы влетели в аномалию на семнадцать лет позже. Всё это время, пока мы шли на ваш сигнал, пока разговаривали с вами, вы были давным-давно мертвы. Нам очень жаль. Но мы ничего не могли сделать. Наша миссия была изначально обречена.

— Вот оно что, — произнёс седошёрстный гарранец, но уже спокойно, без горя и почти без изумления. — Удивительная штука, вселенная. Надеюсь, вы сможете изучить аномалию и помочь другим в такие не попадать. Пусть из этого выйдет толк.

— Только не называйте её в нашу честь, — попросила Лесси. — Мы ничего не сделали. Назовите её в честь Кроши и Джом.

Последние минуты утекали в пустоту.

— Связь одобрена, — сообщил Гамма. — В ближайшие секунды начнут подключаться родственники.

— Помните, — торопливо сказал Фокс, — Для них вы пропали без вести семнадцать лет назад. У вас всего две минуты, пока воздух…

— Мама!!! — воскликнула Лесси, и в её голосе было всё: боль, радость, слёзы, жалоба и восторг. — Мамочка!!! Я так рада, что всё-таки тебя увижу, в последний раз!

Человек слушал, как они тараторят, ахают, восклицают и плачут; как голоса Лесси и Шави начинают прерываться и стихать. Как скулят родные, которые после семнадцати лет обрели их, чтобы через минуту потерять. Руки Одиссея сжимались и разжимались, невидяще скользили по стене и свисающим обломкам, не находя опоры, не зная, как быть. Лицо скорчилось в маске неверия, внутри ворочались бессилие и протест. Он не мог принять правду, разум заполонила одна и та же мысль: это неправильно, так не может быть, не должно.

Гарранцы завыли на много голосов, в их вое сплелись крик и плач, он резко оборвался. Одиссей слушал, как стихает сбивчивое дыхание двоих, которых он так и не узнал, и как наступает тишина. Он видел руки Лесси и Шави, сложенные в жесте благодарности — одновременно на экране и в мёртвой рубке прямо перед ним.

А затем связь с прошлым оборвалась. Осталось лишь настоящее для него и будущее для гарранцев, свершённое и невозвратное.

Человек без апгрейдов сполз по стене на пол, в его скафандре и в душе почти не осталось энергии, иссякли силы двигаться и говорить. Он был изранен снаружи и изнутри. Он уставился в рваную дыру корпуса, за которой холодно сверкали белые осколки, и всё думал, думал, но никак не мог понять.

Ты полагаешь, что можешь изменить мир. Ты борешься за правду изо всех сил и иногда побеждаешь. И тогда вселенная меняется навсегда, именно так, как ты её изменил. Но потом ты совершаешь ошибку, у тебя недостаёт сил или просто не хватает времени — и ты терпишь поражение. И оно становится реальностью, а твоё стремление спасти — лишь видением, фантазией. Но грёзы бессильны против реальности, и с этим ничего нельзя поделать. Ведь и прошлое, и будущее уже произошли.

Одиссей закрыл глаза.

— Теперь ты веришь, маленький принц? — Джахар жадно склонился над ним, дрожа от исступления. — Теперь ты веришь, что всё кончено и наступает твой последний миг?

Мальчик упал в грязь, куда его отшвырнули, и пытался подняться. Его шея была сплошным синяком; поперёк худых рёбер сквозь рассечённую в лохмотья ниту краснел косой след от когтей. Маленький принц зажал окровавленную глазницу ладонью. Ослепший глаз, пронизанный болью, был неопровержимым доказательством того, что он не бессмертен. Что мир растопчет его и пойдёт дальше, не обернувшись. Но даже чувствуя, как по одной щеке тянутся алые капли, а по другой бегут прозрачные — мальчик всё равно не мог поверить в это. С первого дня своей жизни познавший настоящие любовь и счастье, он изо всех сил цеплялся за веру в то, что вселенная милосердна. Что в последний момент что-то изменится, кто-то придёт и спасёт его.

— Веришь, что я убью тебя⁈ — изо всех сил заревел Джахар.

Губы мальчика посинели от страха и дрожали.

— Нет, — прошептал он, пронзительно глядя оставшимся глазом. — Нет!

Но маленький принц ошибался.

Никто не пришёл и не спас его.

Ведь когда Одиссею было одиннадцать, он впервые погиб.

Чернушка нашла хозяина сидящим посреди маленького кладбища, утонувшим в космической тишине. Птица прильнула к нему и наконец обняла, как любила: обмотала шею и положила голову на плечо. Единственное движение, на которое был сейчас способен Фокс, это едва заметно гладить пальцем её крыло. Чернушка накрыла его, как тяжёлое беспросветное одеяло, и чернота её крыльев принесла очищение.

— Проклятая аномалия, — с бессильной ненавистью проскрежетал Грай, привалившись к стене. — Мы сделали всё, что могли, но оно изначально было нечестно. Обречено. Проклятая запутанная река. И эта Джанни. Какого кайгарского дьявола, выверни меня сингулярность, она потащила нас во врата⁈

Одиссея мучила та же мысль. Зачем ты следовала своему пути, Джанни, если он привёл тебя к смерти, а нас сюда?

— Ладно, хватит траура! — прогремел гобур, стряхивая слабость, и ударил себя кулаками в грудь, выбивая печаль. — Надо выбираться отсюда, или останемся здесь навсегда! Я уже на твоей посудине, Фокс, а ты в двух третях потока от нас. Так просто не достать, а на обратный полёт у тебя не хватит энергии. Верно, ИИ?

— Неверно, — ответил Гамма. — В умпе две энергосферы, которыми его укомплектовали планировщики корпорации «Санко». Они входят в перечень стандартного аварийного оборудования для спасательных операций, и каждой энергосферы хватит как минимум на сутки маневрирования и жизнеобеспечения корабля.

— Оближи меня смугль, впервые в этом мешке с камнями хорошие новости! — обрадовался Бульдог. — Ладно, энергия есть, починка скоро будет, «Гаррак» сможет пойти нам навстречу. Но ведь он совсем не крепкий. Пока летит, его опять разнесёт в труху!

— Не разнесёт: он сможет включить энергощиты.

— Ты что, забыл? — изумился Грай. — Тут нельзя!

— Эта гипотеза была скорректирована, — безмятежно ответил ИИ. — Корвет «Гаррак» появился внутри аномалии с активными силовыми полями, и это не вызвал коллапс. Следовательно, к эффекту Шарна-Крюгера приводит только пересечение энергополей с зонами искажения. Они находятся на периферии, например, где возникают врата, и в областях сильного искривления, по «стенам» тоннеля.

— Что⁈ — рявкнул Грай, глаза которого от изумления и гнева полезли на лоб. — Мы могли войти сюда на любом корабле с выключенными полями, отлететь от врат и просто включить их⁈ Без всех мучений и риска, без полётов в космосе голышом⁈ Пройти сквозь грёбаные астероиды, забрать останки обоих кораблей на борт мусорной махины и спокойно вернуться⁈ Зашибииись.

Он накрыл лысую голову руками во взрыве возмущения, сожаления, смеха.

— Не зная точных свойств аномалии, руководство корпорации «Санко» приняло максимальные меры безопасности, — с едва уловимым сочувствием ответил Гамма. — И правильно сделало.

— Ладно, — тяжело вздохнул гобур. — Когда на кону безопасность планеты, лучше перестраховаться. Но корпоративные надмозги могли бы погрузить на баржу отдельные детали щит-генераторов! А когда мы изучили и поняли, что внутри их вполне можно врубить, рембот бы их собрал! Молчи-молчи, знаю. У них было двадцать минут на всю подготовку, они и так первоклассно управились. Тьфу ты, просто дьявольски обидно, когда знаешь задним числом…

Он махнул рукой, а Гамма тактично промолчал.

— Теперь бы разобраться, как прорваться через огибание пространства вокруг врат. Ну ладно, этим займёмся, пока летим к тебе. Эй, Фокс, ты вообще нас слышишь⁈ Приди в себя, чёрт возьми, мы пытаемся спастись!

— Гамма, суммируй собранные сведения по аномалии, — сказал Одиссей, открывая глаза.

ИИ мигнул тройным зелёным:

— Пока работал канал нуль-связи, я обменялся данными с главой комиссии. Информация из нейров «Ханмэя» и «Гаррака», изосфер и от научной группы позволяет сделать несколько важных выводов.

Первый: аномалия действительно представляет собой большое пространство, сравнимое с пространством средней звёздной системы. Но оно скомкано и вывернуто в сложный четырёхмерный узел вокруг самого себя. Аномалия в виде зацикленного потока, её форму можно назвать «клубком Мёбиуса». Здесь нет центрального объекта притяжения, вокруг которого всё вращается, а есть лишь сами обломки. По космическим меркам, река астероидов движется с небольшой скоростью, менее километра в секунду — потому что объектам не требуется развивать вторую космическую, чтобы удержаться на орбите. Им просто некуда падать, всё пространство тоннельно. В центральной области искажение, масса, гравитация, температура, все виды излучений, а также скорость значительно выше. «Гаррак» и «Ханмэй» за семнадцать лет уже несколько раз проходили сквозь центр, и их нейры и датчики в автоматическом режиме собирали базовые данные.

— То есть, гарранцы из прошлого зря боялись, что в центре их перекрутит и перемелет? — озадаченно спросил Грай. — Корабли-то остались целые. Ну, не целые, но той же степени раздолбанности, что и были.

— Возможно, живой организм прохождения через центральную область не перенесёт.

— Ясно. Выходит, «Гарраку», с учётом растущего ускорения, осталось уже недолго до центрального узла. Где нашего субтильного друга без прошивок скорее всего перекрутит на полную выворотку. Ну тем более: скорее чинить и улетать.

— Второй вывод, — невозмутимо продолжал ИИ. — В связи с высшей степенью искажённости и скомканности пространства, в аномалии прогнозируется наличие множества кротовых нор, особенно в центре. В теории кротовые норы могут открываться раньше, чем они закроются, именно из-за изогнутости пространства-времени. Устойчивая связь с «Гарраком», несмотря на разницу в семнадцать лет, могла быть доступна из-за наличия множества моментально открывающихся и закрывающихся кротовых нор, через которые могут проходить сигналы.

— Опять на заумном языке. Ну ладно, связь с прошлым объяснили. А главный вопрос, почему врата вообще исчезают сюда⁈ Да ещё и с чёткой периодичностью: раз в три с половиной часа на двадцать одну минуту? Между прочим, мы барахтаемся в космической речке уже половину отведённого времени, и до очередного возвращения врат в «Зозулю» осталось меньше двух часов. Если не успеем к сеансу, кто знает, вернутся они или нет.

— Третий вывод: от центра по всей аномалии проходят периодические гравитационные спазмы. Предположительно, каждый из них сжимает и искажает её пространство ещё немного сильнее.

— О-о-о, а вот это понятно. Не могла же она просто так сморщиться. Какая-то сила скрутила её и удерживает такой… корявой. Дай угадаю, эти спазмы проходят раз в три с половиной часа? А двадцать одну минуту спустя идёт что-то навроде отдачи, обратной волны? — прищурившись, рассуждал Бульдог, проницательно и быстро достраивая картину. — А врата зацепились за аномалию семнадцать лет назад, именно в тот момент, когда они посылали сигнал в систему Гарра, и там произошёл мощнейший выброс на солнце?

— Эта гипотеза представляется возможной, — дипломатично ответил ИИ.

— Вот только почему врата семнадцать лет проработали без сбоев, а сегодня провалились в искажение? — не унимался дотошный детектив.

— Пока неизвестно. Научная группа установила, что аномалия пульсирует. С сохранением нынешней периодичности она сожмётся до предела и коллапсирует ориентировочно через тысячу сто сорок девять циклов по универсальному летоисчислению ВС.

— Ишь ты. Красочное будет зрелище, жаль, мы не доживём. Ещё откровения?

— На данный момент это все ключевые заключения. В ближайший час запустят беспилотный трекер под управлением Сёгуна для дальнейших исследований.

— Кстати, как поживает Сёгун? Он не вернёт себе контроль за баржей?

— Враждебный ИИ не в курсе, что потерял контроль, — безмятежно ответил Гамма. — Он лишь программа в инфосистеме «Мусорога», и эта программа изолирована. Все входящие данные ему транслирую я, поэтому всё время полёта Сёгун действует в фантомном мире. Во избежание осознания и сопротивления, я отображаю фантомный мир максимально близким к реальному, и Сёгун знает практически всё, что знаем мы. Кстати, вместо передачи данных с нейров обоих разбитых кораблей научной группе, он отправил их на закрытый частный маяк.

— А ты вмешался и перевёл данные на учёных? — напряжённо спросил Грай.

— Не перевёл, а продублировал. Осуществил и частную передачу, чтобы хозяин Сёгуна думал, что всё идёт по плану.

— А ты толковый интос.

— Не забудьте поставить мне десять звёзд на IntosList. Сёгун считает, что мы движемся к вратам с целью их подрыва. Как только его план будет якобы-реализован и все отданные им команды сохранены в логах, я отключу его от системы и оставлю в закапсулированном виде для передачи службе безопасности Великой Сети.

— Вот и славно, — злорадно усмехнулся Бульдог.

Он бросил взгляд на молчаливо сидящего человека и тяжело вздохнул.

— Фокс, возвращайся, ты нам нужен. Да, случилась трагедия. Я понимаю твой шок. Но прошлое уже не изменишь, надо идти дальше! Мы должны выбраться отсюда, выжить: чтобы раскрывать новые дела, спасать следующих, кто попадёт в беду! Это наше призвание, слышишь?

— Остался один вопрос, — тихо спросил детектив, глядя на танец белых осколков за кормой. — Гамма, сколько лет аномалии?

— По последним данным, примерно пятьсот.

Что-то в позе человека изменилось, опущенные плечи дрогнули.

— Да какая разница⁈ — рявкнул Бульдог. — У нас нет пяти столетий, чтобы рассусоливать! Ну, выбираемся?

— Нет, — Одиссей Фокс выпрямился и посмотрел другу в глаза. — Уходите к вратам и возвращайтесь в Зозулю. Я полечу в центральный узел и деактивирую Устройство.

— Что? — обалдело моргнул гобур.

— Принято, — Гамма мигнуло тройным зелёным, меняя курс.

— Какое нахрен «Устройство»⁈ — завопил Грай, схватившись ручищами за голову.

— То, что исковеркало эту систему и привело к гибели звезды, планет и кораблей.

Весь разговор Одиссей молчал и слушал, пребывая на тонкой грани между отрешением и сосредоточенностью. Его разум почти бесконтрольно создавал бледные миражи гипотез и объяснений того, с чем они встретились. И посреди вороха стремительно очерченных образов — только один вызвал его осознанное внимание. Тот, который шептал: «Настолько необычная аномалия не может быть созданием природы. Она слишком неестественна и сложна. Это результат действий техно-цивилизации».

От этой вполне допустимой идеи разум Фокса тут же шагнул вперёд — и допустил крах этой цивилизации. Ведь ясно, что она не пришла к успеху: вряд ли кто-то планировал скомкать собственную звёздную систему, столкнуть лбами звезду с планетами и раскрошить всё в застывшие осколки, которые вечно носятся по кругу. Что, если перед ними был результат эволюции неизвестной расы, которая закончилась катастрофическим провалом? Что, если ультимативная технология, которая должна была сделать жизнь создателей лучше и решить какую-то из глобальных проблем, наоборот, привела к их гибели?

Следующий шаг был прыжком в полную неизвестность, не подкреплённый ничем, кроме воображения и глубокого понимания, как устроена жизнь. Если с момента возникновения аномалии прошло полтысячи лет, а из её центра по-прежнему продолжает приходить регулярный гравитационный спазм — значит, в центральном узле осталось работающее техно-нечто. То самое, что скомкало всю систему и уничтожило цивилизацию. И даже после конца света оно продолжает выполнять программу, заложенную создателями.

Из обрывочных данных нарративное мифотворчество Одиссея сделало ключевой вывод; из вывода следствие; а из следствия гипотезу. Эта гипотеза была смелой, безумной — и единственно логичной, потому что она объясняла странную физику аномалии следствием самых естественных причин; объясняла пульсации, сжимание, поток всегда в одну сторону, червоточины и удивительную связь сквозь семнадцать лет. Более того, из этой гипотезы родился один из самых стремительных и безумных планов за все жизни Одиссея Фокса.

Ведь устройство в центре аномалии было лишь одной частью пазла, а в голове мифотворца выстраивалась полная картина, будоражащая и невероятная. Эта картина была странной, от неё перед глазами плыло, а разум выворачивался шиворот-навыворот… но она придала ему сил сделать следующий шаг.

— С чего ты всё это придумал⁈ — гобур уставился на человека без апгрейдов, как на сумасшедшего, который двинулся от стресса и бредит наяву под действием транквилизаторов и истощения от полученных ран.

— С известных нам фактов.

— Я их только что прослушал! И там ни слова про мега-устройство в центре аномалии!

— Ты учитываешь не все факты.

— Как не все? — прищурился Грай. — Всё, что сказал твой ИИ, всё, что выяснили учёные…

— Учёные лишь подтверждают то, что мы знали с самого начала. То, что провидела Джанни.

— Её туманные речи⁈ Башка ореховая, да ты бредишь! — всплеснул ручищами гобур, догадавшись, что происходит. — Гамма, у него сбой генератора атмосферы! Осколки повредили скафандр, переизбыток кислорода ведёт к галлюцинациям и бре…

— Физические показатели капитана далеки от оптимальных, но психопрофиль в пределах нормы, — проинформировал ИИ. — Статистические же данные, которые я собрал за время работы на борту «Мусорога», утверждают, что его заявления соответствуют действительности, даже если кажется, что нет.

— Не понял…

— Какую бы бессмыслицу ни нёс капитан, — вежливо пояснил Гамма, — в девяноста девяти целых и семи десятых процентах случаев он в итоге оказывается прав.

Детектив Грай по кличке Бульдог застыл с выражением ступора на широком лице. Хозяин мусоровоза синхронно треснул орешком вместе со своим ИИ? Казалось, сейчас сыщик взорвёт припасённую для экстренных случаев пульс-бомбу, вырубит Гамму и попытается взять управление «Мусорогом» на себя.

— Эй, гобур с апгрейдами! — резко сказал Фокс. — У тебя есть нейр, который всё записывает. Воспроизведи пророчество Джанни и оцени сам.

Грай моргнул, отыскав нужный момент — и перед глазами сыщиков возникла маленькая туманная фигурка.

— Корабль канул в темноту, — прошелестела Джанни. — Врата целы, огни сверкают, светлячки курсируют туда-обратно, система живёт. А на той стороне — тишина и осколки, осколки прошлого, течение по кругу, всегда в одну сторону. Великий силоворот. Друг и враг, человек без апгрейдов, береги руку. Падает, падает… Поздно. Часы не остановить. Только минута в минуту, идеальный ключ. Но таких не бывает.

— Тишина и осколки на месте, — напряжённо забормотал гобур. — Друг это я, что ли? Хех. Враг Сёгун. Всегда по кругу? А куда здесь ещё. Руку поранило, и не только руку. Хм, она и правда всё предсказала. Даже то, что мы опоздаем… только не сказала, что на семнадцать лет.

Он вздрогнул.

— Но дальше она говорит: «часы не остановить». Часы — это ведь про твою догадку? Это про механизм в центре аномалии?

Фокс кивнул.

— Получается, Джанни провидела, что ты не сможешь их остановить! Хм, а что за идеальный ключ?

— Смотри дальше.

— На влёте врата останутся целы, но на вылете… Всё вывернется! — выдохнула висай. — Что-то произойдёт на вылете… Я не могу понять.

— Искажение вывернется, — глаза гобура сверкнули. — Аномалия распрямится! И это не будет катастрофа, уж взрыв она бы увидела! Значит, будет как-то ещё. Может, кому-то и правда удалось выпрямить пространство обратно? В смысле, удастся… Но на чьём вылете? На нашем… или на твоём?

— Она не сказала «Мусорог» и даже не сказала «корабль», — пожал плечами Одиссей.

— И ты хочешь лететь в центр, понятия не имея, что именно она вслепую нащупала⁈

— А что ещё можно сделать? — уголки губ Фокса были опущены и сжаты, горе и гнев глубоко пропечатались на его лице. — Из-за искривления пространства мы не можем прочесть узор звёзд вокруг и до сих пор понятия не имеем, в каком уголке космоса находимся. Гамма, научная группа выяснила местоположение аномалии? Если я прав, и эта система была местом рождения и гибели цивилизации, то может информация об этом где-то фигурирует?

— По данным Великой сети, подходящей системы не найдено.

— Вот видишь, Грай. Как ещё разрушить аномалию и предотвратить гибель всех, кто попадётся сюда за следующую тысячу лет?

— Вернуться, доложить, дождаться, чего надумают учёные — они и скажут, как быть!

— Не получится, — качнул головой Фокс. — Врата больше не провалятся в аномалию, это был третий и последний раз. Знаешь, почему?

— Почему? — заворожённо спросил Грай.

— Семнадцать лет они проработали, как часы, но всё это время были частью аномалии. С момента того самого сбоя, когда сигнал настройки ушёл в Гарру, а попал в солнечную вспышку, в «Гаррак», и вместе с корветом провалился в аномалию во время сбитого гипер-прыжка. Сигнал пришёл на корвет, терпящий бедствие, вместе с ним канул в силоворот — и в ту же секунду системы «Гаррака» послали ответный сигнал, автоматический крик о помощи. Только обратно он шёл не по нуль-связи.

Рука Фокса указывала в открытый космос.

— Гамма, сколько времени понадобится сигналу бедствия, чтобы пролететь расстояние от Гарры в Зозулю?

— Семнадцать лет, пять месяцев, четырнадцать дней и двадцать два часа, — отчеканил ИИ.

Гримаса на лице человека дрогнула. Он не мог смеяться, но что-то вроде болезненной улыбки проступило в застывших чертах.

— Все эти годы врата, аномалия и корвет были связаны невидимой нитью. Эта нить никак не влияла на работу врат. И лишь когда сигнал бедствия своим ходом до них добрался, он срезонировал со скомканным пространством, оно исказилось, и врата втянуло в аномалию. Когда они исчезли, никто не понял, что произошло. К моменту их первого возвращения корпораты едва успели уладить последствия и погасить хаос, вызванный пропажей. Затем врата исчезли снова. И только когда они вернулись во второй раз, вокруг уже вились всевозможные исследовательские суда. Все глаза, уши и датчики были обращены на врата.

— И тогда мы поймали сигнал бедствия, — хрипло сказал Грай.

— Каждые три с половиной часа по силовороту проходит гравитационный спазм. Он сжимает пространство, и врата выталкивает обратно в реальность. Но двадцать одну минуту спустя идёт волна отката, и их втягивает обратно. Только теперь это уже не сработает. Их выкинет, как чужеродный объект — но обратно больше не затянет.

— Потому что гарранцы умерли, энергия в системе закончилась, и сигнал замолчал, — понял Бульдог. — Он пошёл в ответ на тот случайный сигнал настройки, и продолжал звать на помощь примерно десять часов, сквозь пространство и время. А сейчас отключился.

— И больше врата с аномалией ничего не связывает. Через полтора часа их выкинет в Зозулю, и дело будет раскрыто, аварийная ситуация устранена. Угроза катастрофы миновала.

— Но как нам выйти? — прищурился гобур. — Там же барьер.

— Скорее всего, он исчезнет в момент спазма. «Мусорог» вошёл в аномалию через врата, не через искажение, и скорее всего для всей системы является таким же чужеродным объектом. Может, во время следующей пульсации вас просто выкинет, из любой точки, и больше уже не затянет. Но лучше не рисковать. Подлетите как можно ближе к вратам, и когда барьер спадёт, пройдите сквозь них. Так вы вернётесь в Зозулю безопасно и с гарантией.

Грай шумно дышал, пытаясь найти слабое место в логике Фокса. Но не мог.

А человек и не ждал реакции, его взгляд дрожал, словно метался по россыпи невидимых элементов — он методично выстраивал полную картину происходящего, перебирая новые и новые версии, чтобы разрозненные идеи сошлись в один непротиворечивый и логичный Ответ.

Внезапно в зрачковых мониторах Грая засветился маленький синий огонёк и раздался тихий звук нарастающего пульса. Это был таймер, который подошёл к концу.

— Два часа, — упавшим голосом произнёс гобур. — С момента первого разговора прошло два часа. Она ведь сказала, что ты раскроешь это дело два часа тому вперёд. Ну я и поставил таймер проверить…

Губы Фокса резко сжались, ведь именно сейчас в глубине его воображения, в тщательно создаваемой картине проявился последний важный кусок! Он был поистине безумен и невообразим — но теперь, благодаря пророчеству Джанни и таймеру Грая, Одиссей понял, что именно эта догадка верна! Ведь висай предсказала, что он раскрыл дело… сейчас.

Детектив схватился пальцами за пылающий от мыслей лоб, пытаясь сохранить самообладание. Бульдог не мог прочитать его мысли и счёл бурей сомнений перед неминуемой смертью. Он смотрел на Фокса исподлобья, выбирая слова:

— Значит, полёт в один конец? Решил разменять свою жизнь в лотерее с неизвестным результатом ради шанса спасти возможных будущих жертв? Или всё-таки на полной скорости двинешь к нам? Можешь успеть и спастись…

Грай был хороший детектив и настоящий соратник, из тех, что не бросают в беде. Он просто ещё не понял, что на кону не только жизнь возможных будущих жертв. Ничего, скоро осознает.

— Река уже несёт меня к центру, — выговорил Фокс, болезненно массируя шею. — Иногда нужно просто плыть по течению.

— Экспресс-ремонт двигательных систем завершён, — раздался голос Гаммы в наступившей тишине. — Двигатели и щиты запитаны от энергосфер. «Гаррак» готов к полёту.

— Включай щиты и выстраивай траекторию так, чтобы я с максимальной скоростью двигался к центру, — приказал Одиссей.

— Исполняю.

— Умп, давай скафандры.

— Сколько?

— Все, чёрт возьми. Все.

Больше не было нужды сохранять скафандры для других, можно было потратить всю их энергию и всю защиту на себя. Один за другим человек прижимал серые шары к груди; гранулы оживали и втекали в его фигуру, объединяясь в единый пружинящий слой, который становился все толще и плотнее. Впитав десятый шар, Одиссей вырос на голову, раздался в плечах и бедрах, руки и ноги превратились в колонны: он стал похож на древнюю статую Геракла или на могучего медведя, готового к вечной зиме.

Чернушка заволновалась и подлетела поближе, сильно и резко клюнула непонятного вроде-хозяина в бок — он даже не почувствовал.

— Это всё ещё я, — Фокс с трудом криво улыбнулся. — Видишь?

Верхняя часть скафандра стала прозрачной, и птица успокоилась, вспрыгнула выше и устроилась на мощном хозяйском плече. Одиссей встал между четырёх кресел и врос в палубу: гранулы растянулись вокруг ног широким веером арочных связок, закрепляя на месте от резких колебаний и виражей. Рваные дыры в стенах рубки закрыло бледное мерцающее поле, которое обтекло весь корвет.

— Эй, человек без апгрейдов, — порывисто сказал Грай.

— Что?

— Здорово поработали.

— Всё ещё впереди.

— А ты невозможный оптимист.

— И в девяноста девяти процентах случаев оказываюсь прав.

— Будем надеяться, это не тот самый сотый, — скривился Грай. — Короче… Пусть в тебя попадёт квант удачи, понял? Задай жару этой грёбаной аномалии.

«Гаррак» дрогнул и ожил, двинулся в путь. Он с каждой секундой ускорялся, обгоняя ближайшие астероиды и устремляясь вниз по космической реке. Вереница белых осколков разбилась, потянувшись за своим кораблём — они отрывались, как сверкающие слёзы, и одна за другой отставали, навсегда оставаясь позади.

— Слушай, Запасик, — позвал Фокс.

— Это меня теперь так зовут? — удивился умп.

— Ну. Ты же запасливый. Есть в закромах что-нибудь сытное и бодрящее?

— Конечно есть, — обрадовался холодильник. — Я же на спасательной миссии, а пострадавшие любят что-нибудь выпить или съесть. Как насчёт питающей гази-пены «Утренний пульсар»?

— Хм, а есть со вкусом шурники?

— Хах, да он с любым вкусом, братишка, это ж полиорганическая химия. Выбери вкус на боку перед тем, как вскрывать.

— Ну давай.

Фокс вздул слои своего скафандра, и тот превратился в сферу. Гранулы задней стенки зашуршали и сложились в удобное кресло. Сфера пропустила блестящую баночку внутрь, Одиссею прямо в руку. Она приятно холодила ладонь, а горлышко было приспособлено для питья в любой гравитации, судя по маркировке, аж до ста сорока G. Интересно, что за долбанутые существа способны что-то пить в таких условиях? Метки на поверхности баночки считали расу Фокса по его ладони — и быстренько преобразовали содержимое в напиток, подходящий для людей. Гази-пена забурлила и нагрелась, а когда Фокс открыл её, по маленькой палатке-скафандру разнёсся сногсшибательный аромат спелой шурники. И застывшая горестная маска на лице человека немного смягчилась — ведь, как известно, спелая шурника ужасно разглагольна, невозможно устоять.

— Полезный ты товарищ, Запасик, — сказал Одиссей, смакуя каждый глоток. — Жаль, скоро от тебя ничего не останется.

— Так я же не против! — жизнерадостно отозвался умп. — Мне главное помочь!

Чернушка громко и беззвучно «каркнула» в безвоздушном пространстве рубки. Затем подумала и нагло телепортировалась внутрь сферы, отчего сразу стало тесно.

— Щщщщщррррххххххсссссссщщщщщщ! — недовольно воскликнула птица, и её пронизывающий зов, как обычно, заставил человека сморщиться.

— Ну хорошо-хорошо, сиди внутри, только не вопи, — сказал Одиссей, обнимая Чернушку за крыло. Каждый глоток гази-пены наполнял его измученное тело энергией и силой, которая скоро будет нужна. — Вот, съешь банку.

Клювастая прожора заглотила банку и успокоилась. Ей одновременно нравилось в астероидах, своей родной среде — и совсем не нравилось в странной аномалии. У космической птицы не было ушей, глаз и носа, Чернушка не дышала и не нюхала, не слышала, не видела — но всеми рецепторами на поверхности и внутри ощущала пространство. Она сканировала всё вокруг, пронизывала насквозь толщи вещества и «видела» каждый летящий осколок на десятки километров вокруг. Это позволяло космической птице идеально маневрировать даже в густых астероидных потоках, легко уклоняться от столкновений, а когда увернуться невозможно — моментально телепортироваться в наилучшее место.

Здесь, в скомканном пространстве аномалии, птица чувствовала массу складок, червоточин и искажений, и они её страшно раздражали, так что Чернушка с трудом находила себе место и была перевозбуждена. Тем не менее, она идеально выполнила непростую задачу и принесла умпа с ремботом на «Гаррак», а ведь без этого план Одиссея был бы попросту невозможен.

— Ты моя умница, — ласково сказал детектив, поглаживая пружинящую шкуру. — Совершенный организм.

Чернушка положила тяжёлую голову Фоксу на колени, и он заметил, что за последнее время птица чуть-чуть подросла. Вокруг разом потемнело: Чернушка пила свет, а затем потоки полились вверх из её широких крыльев. Одиссей замер, глядя на маленькую фигурку из звездных бликов, которая танцевала в Ангаре номер три.

— Как ты узнала, Чернушка? — прошептал он. — Как ты можешь такое понимать?

Птица потёрлась щекой о его руку и замерла. Они летели в полной тишине, и Фокс любовался на звёздную принцессу. Судя по лёгкой коротенькой накидке, она только проснулась, выскочила из своей комнатки в пустую общую залу и танцевала, кружилась от переполняющих её чувств. Кажется, это было после дела о шеклах, которое закончилось победой и спасением — и Ана радостно носилась по ангару, пока все спят, уверенная, что никто не увидит. Но Чернушка сидела сверху, по своему обыкновению уцепившись за потолок, как какая-нибудь летучая мышь — и сохранила этот образ. У Одиссея защемило в груди и выступили слёзы.

Его лицо не дрогнуло, когда выли гарранцы, лишь кривилось в неверии и гневе; глаза остались горячими и сухими, когда Шави и Лесси перестали дышать; он не испытал ни тени страдания, вспоминая, как Джахар мучал и рвал мальчика, удар за ударом терявшего веру в жизнь. Всё это вызывало у Одиссея не слёзы, а сжимающий сердце холодный гнев.

И только увидев счастливую, прекрасную Ану, которая гибко и стремительно переступала и кружилась по ребристому полу «Мусорога», полная жизни и надежд, Фокс дрогнул, и напряжение, сжимавшее его изнутри, отступило. В груди как будто распустился диковинный цветок. Одиссей понял, как сильно всё это время ему было нужно, чтобы Ана была рядом.

Он не мог взять её с собой — в полную неизвестность, в смертельно-опасный рейд — но истово желал разделить с ней всё пережитое. Величие силоворота; головокружительное падение сквозь астероиды; разбитую раненую птицу белого корабля. Он хотел, чтобы Ана трижды на секунды разминулась со смертью, совершила отчаянный манёвр и отдала всё, спасая незнакомцев, попавших в беду. Узнала, какие они замечательные, а потом испытала крах и шок… вместе с ним.

Одиссей засмеялся, качая головой. Какая же странная штука, любовь! У него давно такого не было: взгляда на жизнь через чужое лицо. Он привык один летать с планеты на планету, отвечать только перед собой и за себя, постигать вселенную и смаковать её сокровища. Ведь они так часто попадались ему в руки, потому что он был совсем как Чернушка — умел сканировать жизнь на события и тайны, мог разглядеть их издалека. Но, в отличии от вёрткой птицы, Одиссей мчался к ним, врезался в них с разбега, он жаждал невероятных ситуаций и сложных проблем, которые можно блестяще разрешить.

Много-много лет Одиссей Фокс день за днём испытывал драгоценное и невероятное в одиночку. И лишь сейчас понял, что готов разделить с Аной каждый шаг. Не только потому, что мир такой потрясающий — и радостно, когда кто-то осознаёт это вместе с тобой. Но и потому, что Ана оказалась такая потрясающая: она умела понимать и ценить удивительное и тривиальное, так же как Одиссей.

Гамма, при всей его незаменимости, и Чернушка, при всей её идеальности как преданного питомца и сверхсущества, не могли разделить с Одиссеем всю радость и горе, восторг и счастье существования. Может потому, что они были не люди. А может потому, что у человеческой расы именно любимые подходят для этого на порядок лучше всех остальных.

— Ана, — признался Фокс счастливой танцующей фигурке. — Я люблю тебя, представляешь? Из ниоткуда, из пустоты. Недавно мы друг друга не знали, а теперь я влюбился в тебя, и хочу, чтобы ты тоже.

Ана улыбнулась и засмеялась, словно услышала его слова. Она схватилась обеими руками за стеллаж с продуктами, разгорячённая, чтобы отдышаться и легко восстановить дыхание — с её-то S++ прошивками и идеальной генетикой. С другой стороны зала шелохнулась тень, кривая дверь открылась, и из своей комнаты вышел зевающий вихрастый человек в широком и слегка измятом свитере (судя по виду, он в нём и спал). Полуголая Ана, как испуганная лань, тут же спряталась за ряды цветастых пачек и баночек и лёгкими шагами прокралась к себе. Уже почти закрыв дверь, она задержалась, разглядывая Одиссея, и хоть фигурка была маленькой, а световые картины Чернушки далеко не такие чёткие, как визиограммы — ему показалось, что девушка хотела что-то сказать. Но не решилась и лишь тихонько прикрыла дверь.

— Свидание, — хрипло пообещал Фокс. — Если выживу, позову на свидание. И пусть попробует отказаться!

Световое видение погасло. И теперь, в наступившей приглушённой темноте детектив неожиданно заметил что-то маленькое и блестящее, увязшее в стене серых гранул.

— Что? — удивился он, всматриваясь, а затем протянул руку и создал волну из гранул, которая прошла по стене и принесла маленькую штуку прямо ему в ладонь.

Это был маленький угловатый инфокристаллик. Не тот старый и потёртый, что принадлежал Фоксу, а чужой.

— Джанни, — прошептал Одиссей, его глаза расширились.

Он активировал кристалл, и перед ним возникла визио-фигура Пророчицы.

— Покажи это ранцеллам, — прошелестела она. — Они должны услышать.

Фокс сидел с открытым ртом. Он понятия не имел, кто такие ранцеллы.

— Пойму, когда их увижу, — сказал он наконец.

— Время до цели: около одного витка, — сообщил Гамма. — Вам следует немного отдохнуть.

— Принято, — кивнул детектив.

Он сжал кристаллик в кулаке, откинулся на мягкую спинку кресла и закрыл глаза.

— Связь начинает искажаться.

Голос Гаммы вывел Одиссея из прострации почти через час. Просыпаться было трудно, всё тело ломило, несмотря на едва заметные массажные вибрации, которые периодически проходили по поверхности «кресла».

— Сигнал расслаивается, проходя сквозь разнородные сгустки пространства, и частично мешает самому себе, частично теряется, не доходя до цели. Я дублирую сообщения по несколько раз, а система «Гаррака» собирает их в единую передачу, поэтому вы слышите непрерывную речь.

— Что с защитным полем? Когда его нужно отключать?

— Уже скоро. Вам следует знать, что астероидный поток густой, и шансы столкновения выше тридцати процентов, а шансы фатального столкновения не просчитываются, но предположительно в районе двух процентов. Щиты успешно отразили уже одиннадцать ударов во время полёта.

— Я даже не почувствовал.

— Мы следим за поведением пыли и астероидов, и научились фиксировать искажения пространства. Сенсоры «Гаррака» в общих чертах видят ландшафт скомканности по вашему маршруту. Но я смогу вести корвет уже не более минуты: вскоре сигналы станут слишком хаотичными, чтобы мы могли поддерживать связь, и я мог управлять кораблём. Вам придётся довериться навигационным системам «Гаррака», увы, их уровень технологий ниже нашего. Щиты отключатся автоматически, когда система не увидит возможности манёвра и пролёта без взаимопроникновения полей в самих себя — чтобы не создать эффект Шарна-Крюгера. Скорее всего, щиты несколько раз будут отключаться и снова включаться после прохождения скомканных участков.

— Я их почувствую?

— Вероятно так же, как прохождение сквозь искажённые врата.

— Мне показалось, или ты уже начал сбрасывать скорость?

— Цель уже близко, выполняю торможение, — подтвердил Гамма. — Достижение… пять ми… центрального узла… нут… через. Рвётся… связь.

Слова начинали поступать в неправильном порядке, вперемешку: одни звуки дошли до них быстрее, скользя по неравномерно скомканному пространству, другие медленнее.

— Передай Граю, чтоб искал дракона! — поспешно выкрикнул Фокс.

— … Рощайте, сеньор.

— Сеньор? Это самое подходящее, что ты сумел выбрать?

Но связь уже прервалась.

— И ты рощай, Гамма, — вздохнул Одиссей.

Он собрался с силами и поднялся, сфера послушно съежилась и стянулась к телу, облегая его множеством слоёв. Удивлённая Чернушка оказалась снаружи, её шея изогнулась вопросительным знаком: это всё? Так мало?

— Всё, Чернушка, мы отдыхали, сколько могли. Наступает время сражаться.

Скафандр держал израненное тело, как прилегающий экзоскелет. Сейчас он работал в режиме мед-капсулы: питал носителя через кожу и впрыскивал регенерирующие вещества, ведь Одиссею была нужна каждая кроха сил.

Чтобы подчеркнуть важность своих слов, Фокс взял птицу руками за морду, и сказал ей прямо в лицо:

— Чернушка, слушай внимательно. Скоро искажение будет повсюду, а потом корабль и вовсе разнесёт на молекулы… так или иначе. Тебе надо убираться. Как только мы войдём в сердце аномалии, прыгай на «Мусорог». Прыгай домой, слышишь?

Птица медленно высвободилась и с сомнением наклонила голову вбок.

— Слушай меня, глупая, — грустно сказал Фокс, чувствуя, как нервное напряжение постепенно сжимает его изнутри. — Хоть ты и венец эволюции, но я всё-таки твой хозяин. Ясно?

Чернушка слабо проскрипела что-то на грани с ультразвуком и отвернулась, вспрыгнула на обломанную панель. Ей явно самой здесь не нравилось, и не будь рядом Фокса, она бы давно сбежала домой, в своё уютное гнездо из металлолома.

— Вот и умница. Ты лучшая космическая птица из всех, что я встречал. А теперь поиграй сама, у папы дела.

Его лицо отвердело, а единственный глаз внимательно смотрел вперёд.

— «Гаррак», дай визуал.

Никто не ответил, голосовой интерфейс корвета не умел говорить по-человечески, а панель управления была разворочена и мертва. Но Гамма инсталлировал в систему управление на человеческом языке, поэтому лицевая поверхность скафандра осветилась, превращаясь в панорамный вид. И хотя человек готовил себя к чему-то подобному, он всё равно не сдержал поражённого вздоха.

Сотни космических рек сходились к центру аномалии. Здесь уже было видно невооружённым глазом, насколько ненормально пространство: астероидные реки петляли, расслаиваясь и сходясь, но и пустота между была скомкана до предела — настолько, что даже вакуум стонал от пресыщения самим собой.

Сердце аномалии было размером с планету, оно дышало, словно невообразимое живое существо. Из центра рвались во все стороны свет и жар, но они вязли в туманностях пыли, которые клубились в диковинном танце.

Всё это зрелище выглядело будто кривое зеркало, которое треснуло сразу во все стороны — потому что от сердца расходились неровные пласты пространства с разной перспективой. Одни шли вперёд и при этом вдаль, другие назад и совсем близко к смотрящему, третьи косо и неравномерно — как в обезумевшем трёхмерном арте.

В этой симфонии беспорядка Одиссей Фокс должен был найти то важное, что подтвердит или опровергнет его сумасшедшую догадку и обречёт на успех или неудачу его спонтанный план. Он впился взглядом в панораму и с помощью фокусирующего увеличения скользил по астероидным рекам, выискивая одну, ту самую, нужную…

Защитные поля разом отключились — «Гаррак» не сумел уклониться от прохождения через искажённую область. Человек всем телом почувствовал то будоражащее чувство, когда ты сминаешься в переплетённый ком, и вроде нигде не больно, но разум и восприятие тошнит безумием, а координация движений отказывается координировать даже то, как ты стоишь. Всё тело сжалось в судороге, Одиссея прошиб пот, но искажение миновало, и он рывком вывернулся обратно к нормальности.

Поля не успели восстановиться, когда фортуна снова передала привет — шальной осколок размером с кулак пробил хлипкую обшивку научного корабля. Корвет тряхнуло, но из-за небольшой массы осколка не сбило с курса.

Щиты уже не включались, они вошли в искажённое пространство, и почти ежесекундно Одиссею казалось, что часть рубки кривится и сминается, а иногда тошнотворное ощущение в какой-то части тела охватывало его самого.

— Как странненько, — пожаловался умп. — Сенсоры шалят. А что, если меня вырвет? Шучу, шучу.

Фокс не улыбнулся, он всматривался в переплетения астероидных рек, искал одну-единственную, которая была нужна.

— Ох! — резко воскликнул он одновременно с неверием и восторгом. — Смотри, умпик!

— Что? — возбудился холодильник. — Где? Не вижу. Ой. Вижу.

Рука детектива торжествующе указывала на пузырчатый белый корабль с разбитым корпусом, заполненный облаками переливающейся пыли. Он резко вырвался из самого сердца аномалии и понёсся прочь, обгоняя течение выносящейся оттуда реки. В его полёте было что-то неестественное, но только внимательный взгляд мог понять, что именно. Или взгляд того, кто уже выстроил правильную картину.

— Жаль, что Грай этого не увидит, — заворожённо произнёс Фокс. — Если бы увидел, то сразу бы понял, что к чему.

— А я не догадался! — воскликнул умп. — Скорее объясни тугодуму, что происходит⁈ В чём фокус?

Одиссею пришла в голову яркая мысль:

— Гаррак, у вас есть сигнальные?..

В ту же секунду корабль, улетающий из аномалии, мигнул пронзительным сигнальным огнём: два кратких, пауза, и ещё один краткий.

— Вау, — сказал Фокс, — Тот уникальный случай, когда будущее опередило прошлое!

Он выждал немного, тщательно выбирая момент, пока корвет подлетал всё ближе к пульсирующему сердцу, а второй белый корабль улетал всё дальше по своей реке.

— Гаррак, прямо сейчас посвети сигнальными огнями один раз. А теперь ещё два раза.

И печально улыбнулся.

— Бедный умпик всё ещё не понимает, — жалобно сказал холодильник, ткнувшись Фоксу в ногу, словно маленький слонёнок. — Может, объяснишь?

— Объясню, — ответил Фокс, глядя, как они падают всё ближе и ближе к громаде изломанного пространства. — Раз уж мы теперь знаем, что река течёт в обе стороны, значит, я не зря всё это затеял, и есть шанс на успех. А раз так, то хватит уже притворяться, пора поговорить по душам. Мистер президент.

На несколько секунд наступила тишина.

— Ты правда думал, что я способен раскрыть секрет этой аномалии, но не додумаюсь про умпа? — удивился Одиссей. — Поверю, что он действительно сам по себе и им никто не управляет? Руководитель ранга президента межзвёздной корпорации никогда не кладёт все ноды в одну ячейку. Сёгун был твоим явным орудием, а умп тайным. Ты выбрал самого незаменимого, самого нужного робота из возможных, который будет присутствовать на важнейших этапах спасательной миссии. Ты поместил в него модуль прямой нуль-связи и самолично наблюдал за тем, как у нас идут дела.

Фокс кивнул, отдавая должное собеседнику.

— Это мудрое решение, оно выдает большой опыт, поэтому предположу, что ты уже стар. Не думаю, что ты был главой комиссии семнадцать лет назад, наверняка в это время ты уже заседал в совете директоров. Но именно ты курировал работу комиссии и приказал учёным скрыть факты сбоя, именно ты послал «Ханмэй» на смерть. Вина за все жизни, которые с тех пор унесла аномалия — на тебе.

Универсальный помощник не двигался. Маленький огонёк в скруглённом углу едва заметно гас и снова зажигался, словно умп раздумывал, как поступить.

— А к чему тебе скрываться? — слегка склонив голову на бок, с интересом спросил Одиссей. — Перед тобой человек без нейра в голове, и даже инфокристалл я оставил на «Мусороге». У меня нет связи с моим кораблём и с Великой Сетью. Мне нечем записать наш разговор и нечем подтвердить показания против тебя, даже если я чудом выживу, чтобы дать их. Но ведь мы оба знаем, что сейчас моя жизнь в твоих руках. Ты можешь в любой момент её прекратить.

Корвет ворвался в туманность вокруг центрального узла, и мерцающая ледяная и каменная пыль стала прорываться в рубку сквозь дыры, расползаясь гротескными клубами. По пыли было хорошо видно, как искривляется пространство: иногда по клубам проходили изгибы и трещины, немыслимые для дыма, он распрямлялся во что-то угловатое и тут же сжимался в аморфный ком, чтобы затем растечься обычным облаком.

— Маа ёй, — сказал умп, что на одном из языков древней Земли означало «Что ж, хорошо». Голос универсального помощника изменился, аляповатый говор комичного помощника сменился на низкий, сухой и выдержанный тон старого и властного человека. — Полагаю, в притворстве больше нет смысла. Приношу извинения за эту вынужденную пошлость, Одиссей-сан. Но самурай должен бороться до конца, используя все средства.

— Какой же ты самурай, — покачал головой Фокс. — Ты император, владыка корпорации, которая, по сути, правит целым кластером. Твоё влияние определяет, жить кому-то или умереть.

— Вы льстите мне, — ответил старый голос, не поддавшись на прямоту Одиссея и оставшись на официальных нотах. — Но в вашей лести есть крупица истины. Император не должен править ради отдельных подданных. Они как листья в огромной кроне: опадают, уносятся ветром, вянут… Всегда бессмысленно шуршат. На плечах императора лежит забота обо всём дереве — и для его процветания иногда приходится отломить и выкинуть отдельную ветку. Ведь вместо прежних листьев и веток всегда отрастут новые. Главное сохранить корни и ствол.

— Красивая аналогия.

— Реальность жизни. Вы поймёте, если когда-нибудь сами станете великим, вакайё. Великие обязаны распоряжаться судьбами обыкновенных людей, такова их ноша.

— Ты забыл старинную пословицу своих предков, — качнул головой Одиссей, — «Без обыкновенных людей не бывает великих». Но давай не будем пытаться переубедить друг друга. Всё равно не получится, а времени у нас мало.

— Ёсео, перейдём к делу. Мне немного осталось на этом свете. Скажите, я верно увидел? Корабль, летящий из центра аномалии — тот же самый, на котором вы падаете внутрь. Но он летит носом назад, и река, которая влечёт его, движется в обратном направлении? Из настоящего в прошлое?

— Верно, — кивнул Одиссей.

— Как такое возможно?

— В этой аномалии пространство скручено настолько, что искажено и время. Я мог бы подумать об этом гораздо раньше, ведь у меня сразу мелькнула ключевая мысль. Время лишь измерение пространства. Здесь прошлое с будущим перекрутились так же, как право и лево. Мы не можем дотянуться от одного к другому, но можем увидеть, потому что аномалия так устроена: мы видим все потоки. Просто одни из них текут вперёд, к сердцу аномалии, а там происходит инверсия, и они же вытекают из сердца и текут назад. Это один и тот же поток, просто мы наблюдаем его сразу со многих ракурсов.

— Соо-ка. Я видел в этой аномалии лишь досадную помеху из прошлого и неожиданную неприятность сегодняшнего дня. Но это место удивительнее, чем я мог думать, — признался старик.

— Нет, Президент-сан, — покачал головой Одиссей. — Оно ещё удивительнее. Скажи, ты давно встречал своих прабабушку с прадедушкой?

— Да, — после паузы ответил голос. — Сатори-доно, неразлучные покровители, они прожили долгую жизнь. Как наследники создателя нашего клана, они тоже были причастны ко второму рождению Великой Сети. Совет Основателей выбрал семью Сатори для управления вратами в этом кластере. Поддерживать и развивать Великую Сеть нелегко, и мои предки всю жизнь несли эту ношу… Прабабушка и прадедушка были совсем стары, когда я нанёс им визит почтения.

Судя по тону, старик улыбнулся сентиментальным воспоминаниям юности, и это было хорошо. Одиссей напомнил ему о близких и детстве, чтобы президент корпорации вспомнил, что когда-то он был человечным.

— Их тела казались сухими и невесомыми даже в саркофагах жизни. Они уже планировали отключение. Но они преподали мне, последнему из своих наследников, важный урок: как продолжатель династии Сатори, я рождён великим. Должен мыслить и поступать не как обычный человек. В следующий раз мы слетелись на священную планету рода уже провожать неразлучных покровителей в последний путь. С тех пор я их не встречал.

— И тем не менее, они рядом с тобой, — сказал Одиссей. — На расстоянии двух вытянутых рук, двух поколений.

— Кажется, что недалеко. Но прошлое исчезло, и мы не можем его коснуться, — с сожалением сказал старик. — А будущее лишь призрачная возможность, и мы должны создавать его таким, каким оно должно быть.

— Вот здесь ты абсолютно неправ, — убеждённо ответил Фокс. — Будущее уже существует, но это сейчас не важно, сейчас главное, что прошлое никуда не делось. Оно на том же месте, где было всегда. Твои прабабушка и прадедушка, папа и мама, любые предки и потомки стоят во множестве родовых линий, взявшись за руки. Каждый из них живёт свою собственную жизнь. Потому что время подобно пространству: если пройти один шаг, окажешься в поколении своих родителей, сделаешь пару шагов обратно — придёшь в поколение своих детей.

— Одиссей-сан, — удивился старик, объясняя как ребёнку. — Но даже если это так, мы не можем ходить по времени, как по саду.

— Не можем. И поэтому всегда думали, что прошлое исчезает в никуда, а будущего ещё нет. Но на самом деле, они есть. Просто мы деревья, почти как ты и сказал. Наши ветки — годы жизни, наш листья дни и часы событий. Каждый из нас прорастает в свой век, и привязан к одному месту на карте страны времён. Но все мы стоим рядом — одним бескрайним лесом, и ветер, гуляющий по этому лесу, касается множества крон. А пожар, растущий в нём, может уничтожить множество поколений.

— Должен признать, вы красиво строите свои мысли, Одиссей-сан, — помедлив, ответил голос. — Но я уже стар, и за красками метафоры теряю мысль.

— Мысль в том, что мертвые находятся от нас на расстоянии вытянутой руки, и они там живые, — повторил Фокс так сдержанно, как только мог. — Обычно мы не можем их увидеть и услышать, а тем более, дотянуться. Но в этой аномалии пространство и время так изогнуты и перетекают друг в друга, что можем. Этот узел настолько смешал пространство и время, что мы смогли говорить друг с другом, видеть друг друга… и влиять друг на друга, в обе стороны, сквозь семнадцать лет.

— Да, но судьбы этих несчастных уже совершились, — умиротворённо сказал старик. — Их будущее, как вы сказали, уже произошло. А для нас оно прошлое, и мы не в силах его изменить.

— Даже если бы физически могли, это логически невозможно, — скривился Одиссей. — Если ты полетел в прошлое и раздавил там бабочку, не просто мир вокруг тебя изменится. Он изменится настолько, что ты никогда не родишься, как и все остальные, кто жил с тобой — вместо них родятся совершенно другие люди. Потому что любое, даже крошечное изменение прошлого за большой срок в сотни и, тем более, тысячи лет, чаще всего порождает такую лавину перемен, что всё происходит по-новому. И даже если это не нарушит общих тенденций развития цивилизации, то совершенно точно и без шансов сотрёт всех конкретных людей. На их месте родятся другие, новые. И ты не отправишься в прошлое, чтобы раздавить бабочку, потому что не будет тебя, который сделал это и изменил. Если подумать, любое серьёзное изменение прошлого делает невозможным само себя. И воздействия на прошлое могут быть только такими, которые совершают то, что и так произошло. Древние греки опять были правы: царь, который пытается помешать убить себя, этим себя и убьёт.

— Выходит, совершённое не изменить, — внимательно ответил старик. — Как я и думал.

— Но только не потому, что оно исчезло. А наоборот, потому что существует всегда. А машины времени и бравые путешественники, меняющие историю направо-налево, а потом как ни в чём не бывало приходящие домой; ветвящиеся мультивселенные с бесконечным числом вариаций — всё это лишь уловки и обманки ради простого и понятного сюжета. Реальность только одна, потому она и драгоценна. Поэтому важен каждый твой поступок, ведь победил ты или проиграл, он впечатывается в вечность и формирует бытие всех будущих поколений.

— Тогда что же вы пытаетесь изменить? — удивился голос. — За что собрались отдать свою жизнь?

— Я плыву по течению, — опустил голову Фокс. — Но в этой уникальной аномалии, в этой путанице направлений и перспектив есть одно место, куда мне нужно попасть, а вернее, привести корабль.

— Куда же?

— В ту точку, где Лесси и Шави ещё живы.

— Но вы не можете с ними встретиться, потому что уже не встретились, Одиссей-сан. Ведь всё, что вы только что описали, этому противоречит.

Лицо Фокса дрогнуло, словно он хотел что-то произнести, но в последний момент изменил слова.

— Но я должен попытаться. Так сказала Джанни, которая всю жизнь ожидала смерти по твоей вине, Президент-сан, — глаз Одиссея пронзительно и упрямо сверкнул. — Ты убил Джанни, а я должен идти до конца. И в кои-то веки твоя склонность кардинально избавляться от проблем может помочь. Ведь в своей неизмеримой корпоративной опытности, император интриг, ты предусмотрительно вложил в недра умпа компактную кварковую бомбу. Чтобы если всё пойдёт не по плану, взорвать к демонам эту баржу вместе с назойливыми детективами на борту.

— Вы прозорливы не по годам, Одиссей-сан. Или внешность обманчива, — с неуловимой насмешкой ответил голос. — Внутри робота в самом деле спрятана бомба. Вы предлагаете использовать её, чтобы разрушить древний механизм?

— Да.

— И тогда аномалия развернётся. Это не вернёт погибших, но спасёт будущих жертв.

Фокс кивнул.

— Но как это поможет мне? — поинтересовался старик. — Моей миссии удержать корпорацию и влияние династии Сатори? Сохранить и преумножить то, чего добились мои предки, для моих потомков?

Одиссей с огромным трудом сдержался, чтобы не закатить глаза.

— Жаль, что ты до сих пор не понял, Сатори-сан. Твои предки — все разумные существа вселенной, которые жили до тебя, а твои потомки — все, кто будут жить после. Не только те, что связаны с тобой узами расы, крови и семьи. Однако!

Он поднял руку, как бы показывая, что кроме оскорбления хочет сказать и другую важную мысль, погоди, не взрывай меня, мистер Президент.

— Однако, одним взрывом ты устранишь и аномалию со всеми уликами, и меня, а вместе с нами и все проблемы разоблачения, суда, отречения твоего клана от власти. Ты сотрёшь ошибку, допущенную семнадцать лет назад, и следы прошлых и нынешних преступлений. При этом ты совершишь истинно-благородное дело. Сейчас ты властен не только над моей жизнью, но и над этой великой и уникальной аномалией, над судьбами всех, кто в будущем здесь погибнет — если ты не создашь иное будущее.

Фокс замолчал, стараясь отдышаться после своей речи.

— Благодарю вас, Одиссей-сан, за попытку открыть мне глаза, — сухо и выдержанно сказал старик. — Все-таки пригласить лучших сыщиков было хорошей идеей. Всегда полезно использовать сильные стороны людей, даже если они играют против тебя. Ведь в конечном итоге, когда они сыграют свою роль, от них можно избавиться. Спасибо вам за невольную, но добросовестную службу.

— Не за что, дорогая Юки, — грустно улыбнулся детектив. Он не стал говорить Сатори, что всё это время служил вовсе не ему.

— Перед тем, как принять решение, я бы хотел увидеть механизм.

— Самое время. Гаррак, выведи панораму на экран.

На полуразбитых панелях корвета вспыхнула дрожащая картина, которая была плохо видна сквозь слои клубящейся пыли. Умп подкатил поближе, и оба увидели, как впереди в пылевых туманностях обрисовывается гигантская конструкция: что-то сетчатое, напоминающее строительные леса орбитальной станции.

Когда-то это был крупный овальный орбиталис, но искажающий взрыв сорвал с него большую часть внешнего слоя и причудливо смял все связки. Они тоже были исковерканы лучами расколотой перспективы, расходящимися во все стороны.

«Гаррак» ворвался внутрь гигантского остова, прорезал клубящиеся туманности, проносясь мимо сотен искривлённых опор — и взглядам Фокса и Сатори открылось истинное сердце аномалии.

В самом центре рывками поворачивалась туда-сюда идеально симметричная зеркальная звезда с десятками граней и острых вершин. Нечто вроде большого звёздчатого икосаэдра. Он дёргался то в одну сторону, то в другую — а пространство смещалось вместе с ним, потому что разные лучи перспективы были прикованы к разным граням.

Каждое острие звезды тянулось на десятки километров, и через многие грани стремительно проносилась одна и та же астероидная река. Она входила в одну грань и исходила из другой, все её изгибы и извивы происходили отсюда — и малый корвет «Гаррак» вместе с одним из потоков падал прямо в устройство.

Это была какая-то уникальная технология совмещения пространства; Фоксу пришло в голову, что погибшая раса пыталась построить свою версию межзвёздных врат — все цивилизации, вышедшие в космос, старались сделать это. Не важно, знали они о существовании Великой Сети, или даже не подозревали, что во вселенной тысячи других разумных рас и межзвёздных государств. Некоторые народы развивались и угасали, так и не столкнувшись с галактической мета-цивилизацией и не узнав, что они не одиноки во вселенной. Казалось, что эта одна из таких историй.

Одиссей уже точно знал: где-то в центре звезды находится точка темпоральной инверсии, и, если пройти сквозь неё, полетишь в обратном направлении. Но что это даёт прошедшему? Ведь он просто начинает отматываться назад, не осознавая того. По сути, вся астероидная река вечно течёт по замкнутому кругу, с момента создания аномалии до момента её завершения.

Джанни провидела это. Она сказала: «Течение по кругу, всегда в одну сторону», и оказалась права, ведь точка инверсии не создает новую реку и не даёт новый путь. Наоборот, она служит чем-то вроде места переворота в ленте Мёбиуса и намертво зацикливает всё. Пленяет пространство скомканной звёздной системы, заставляя двигаться по вечному кругу без возможности его прервать.

Эти часы не остановить, говорила Пророчица, и только идеальный ключ способен открыть их. Фокс понятия не имел, что именно случится, если пройти точку инверсии и оказаться по ту сторону, но у него была странная гипотеза и безумный план. Он решил, как попытается открыть космический замок. А для этого нужно сделать правильное действие в нужный момент.

— Поразительное зрелище, — в голосе старика послышалась ещё одна искренняя эмоция, восхищение. — Угасшие миры всегда впечатляют и заставляют сожалеть. Такая потеря…

— К вопросу о потерях, «Гаррак» летит прямо в звезду, — сказал Одиссей. — Остались секунды до того, как мы войдём через грань и окажемся внутри. Там, я уверен, ты потеряешь связь и контроль над умпом, перестанет работать даже нуль-связь. Поэтому сейчас самое время передать мне управление бомбой, чтобы я мог взорвать её сам, в нужный момент. Парадоксально, но имя твоей семьи, Сатори-сан, и всё ваше чёртово наследие тоже в твоих руках.

— Поясните старику, верно ли я понимаю свой выбор? — всё так же спокойно отозвался голос. — Я могу уничтожить вас и облегчить себе жизнь. Но моему клану уже не удастся скрыть причастность к трагедии врат. Низложение клана лишь вопрос времени… Или я могу позволить вам сделать невозможное, и, если вы преуспеете… мы принесём общее благо?

— Да, абсолютно так, — кивнул Одиссей.

— Но что может гарантировать, что вы говорите правду, а не просто пытаетесь блефом устранить угрозу своей жизни?

Искажение прошло по всему кораблю, Чернушка пронзительно вскрикнула, и несколько раз подряд беспорядочно телепортировалась по рубке. Фокс застонал и осел бы на пол, согнувшись в судороге, если бы скафандр его не держал.

— Я падаю в центр аномалии, — выдохнул он, приходя в себя, — где уже дважды добровольно отправился на смерть. Если я получу бомбу, что я с ней сделаю, как я отсюда выберусь? В лучшем случае я обречён летать по кругу ещё тысячу с лишним лет!

— Несмотря на то, что вы мой враг, мне хочется вам верить.

— Тридцать секунд! — Фокс выставил руку к умпу, чтобы успеть схватить бомбу, если тот её подаст. — Ну же!

Невозможная зеркальная звезда вертелась, мечась из стороны в сторону, и с каждым мгновением приближалась. При взгляде на неё казалось, что она в агонии и ищет выход, но не может найти.

— Возможно, из нас двоих самурай вы, Одиссей-сан, — сказал старик задумчиво и так неторопливо, как будто у него в запасе была вся жизнь. — В вашем файле написано, что вы всегда говорите правду, даже себе в ущерб. Ответьте мне: что такое идеальный ключ?

До точки невозврата оставалось пятнадцать секунд.

— Я! — крикнул Одиссей. — Я идеальный ключ! И мне, и аномалии по пятьсот лет, мы равны, и при прохождении через точку инверсии есть шанс, что я разомкну её…

— Хочется верить… — безмятежно повторил старик. — А я так редко в жизни делал то, чего хотел.

— Пять секунд, — прошептал Фокс.

Тяжёлый инкрустированный шар лёг в его руку, сегменты послушно раздвинулись под пальцами. В тот же момент сводящее с ума искажение перекрутило Одиссея, рубку и корвет — всё чудовищно изогнулось. «Гаррак» ударился в сверкающую зеркальную грань и канул в неё, как отражение, упавшее в отражение.

Он нёсся по фрактальному пространству во все стороны сразу, вокруг мелькали грани, заполнявшие звезду изнутри. В одних гранях корабль был ещё цел; в других его терзали удары астероидов и капитан Холу гибла прямо в рубке; в третьих Одиссей молчаливо возвышался между четырьмя замершими креслами; в четвёртых корвет вращался, безжизненный и пустой; в пятых его облегало защитное поле, и метеориты вспыхивали, ударяясь о него… в шестых «Гаррак» разносило взрывом кварковой бомбы, а в седьмых он собирался воедино и становился целым.

Чернушка пронзительно вскрикнула и исчезла, не в силах переносить искажение, которое было повсюду. Человек плохо понимал, где находится его рука и куда надо нажать, чтобы бомба взорвалась. Но внезапно всё кончилось. Они вылетели в белую пустоту, и чувство скомканности исчезло, Одиссей выдохнул и распрямился, впившись взглядом в абсолютную чистоту. Она казалась бесконечной, а корабль застывшим на месте — но впереди нарастал маленький, судорожно дрожащий спазм, похожий на двоящийся луч пойманного света.

В эту крошечную точку рушились и исчезали все астероиды, вливались все туманности летящей пыли, там, на кончике космической иглы, громоздились легионы темпоральных ангелов. И Одиссей падал прямо в игольное ушко.

Он не знал, что будет, не знал, сработает ли план и сбудется ли его гипотеза; но в любом случае знал, что это приключение, эта аномалия — уникальны и неповторимы. Как и всё остальное во вселенной.

Он посмотрел на кварковую бомбу в своей руке и увидел, что мрачную сегментную поверхность оплетает резной дракон в витом круге, с вытянутым телом, восемью лапами и смутно знакомым, почти кошачьим лицом. Герб семьи Сатори. В эту секунду всё окончательно встало на свои места.

— Ранцеллы, я иду, — прошептал Фокс и сжал бомбу за долю миг до того, как дрожащий луч света залил его с ног до головы и поглотил.

Время замедлилось, и человек увидел, как аннигилирующая волна разносит в пыль его руку, панели управления и стены «Гаррака», докатывает до его головы. Всё погасло, пришла темнота и смерть, но Одиссей продолжал видеть: как аннигиляция расходится дальше, волна распада поглощает корвет и вырывается из зеркальной звезды. Как идеальная симметрия её граней ломается и превращается в хаос распада… А затем всё остановилось и замерло.

Искажённый слиток света дрожал и раздваивался прямо перед ним, метался туда-обратно, снова и снова, а Одиссей застыл, обхватив себя руками, инстинктивно укрывшись перед лицом небытия. Но небытие не наступало, и Фокс стоял, осознавая себя заново. Он не был мёртв и не был жив. Его вообще, кажется, не было, но, тем не менее, он был. Дышал, сердце билось, глаза видели — но при этом Одиссей понимал, что у него нет тела, нет лёгких и глаз. Он не видел своих рук, потому что их не было — но чувствовал их и мог сжать.

Это правильно, подумал он. Так и должно быть, когда выпадаешь из потока времени. Вне времени нет материи и нет процессов, но сохраняешься ты — каким туда вошёл. Загадкой оставалось то, как Одиссей мог мыслить и чувствовать, ведь мысли и чувства — это тоже процесс. Но он мыслил и, следовательно, существовал. Выпавший из потока времени, вышедший за пределы своего тела, переживший то, чего не переживал до этого момента ни один человек во вселенной… кроме Одиссея Фокса. Ведь однажды он уже испытал это ощущение — в Сердце истины.

Там было именно вневременье: логично, учитывая, что он вырастал до огромных размеров и включал в себя тысячи звёзд, а Сердце могло отыскать любого, кто когда-либо жил. Оно нашло отца в последние мгновения его жизни, столетия назад.

Здесь же Одиссей прошёл сквозь точку инверсии и вместо того, чтобы инвертироваться, как остальные объекты, и полететь дальше по реке Мёбиуса в бесконечной временной петле, он вышел за пределы потока. Стал призраком во времени. А это значило… чувства захлестнули Одиссея, он завертелся, оглядываясь вокруг — и увидел бледный, слоистый, призрачный ландшафт, который раскинулся вокруг.

Это было время в виде пространства, страна времён — то, о чём он только что рассказывал старику Сатори. Пейзаж тянулся во все стороны: вверх, вниз, вправо и влево, по всем диагоналям. Это выглядело, как бесконечный ряд смутных отражений того места, в котором Одиссей находился в момент выхода из потока — взрывающейся рубки корвета «Гаррак». Но каждое отражение было чуть иным.

Они просвечивали одно из-за другого, особенно, если вглядываться. Отображение и восприятие этого места вообще сильно зависело от воли смотрящего. Фокс сдвинулся чуть в сторону и увидел, как рубка меняется: испепеление сжимается, втягиваясь обратно в бомбу, как в замедленной обратной съёмке. Он начал двигаться в разные стороны и быстро понял, как устроена страна времён.

Каждый шажок вправо переводил его в то же место, но на мгновение позже, каждый шаг влево возвращал на миг назад. Одиссей почти сразу понял, что может шагнуть сильнее и перескочить сразу на часы, дни и даже годы. Ведь у него не было настоящих ног и реальной ширины шага, а только привычка передвигаться шагами — и воля совершить движение дальше и сильней.

Каждое движение вперёд или назад смещало Фокса в пространстве: он проплыл сквозь обшивку «Гаррака» и вышел прямо в призрачный космос. Затем шагнул с усилием, и резко скакнул на сотни или тысячи километров отсюда, угодив в середину ледяного астероида.

Фоксу потребовалось много попыток, чтобы научиться соизмерять усилия с тем, насколько он смещался. Получалось не очень, потому что человеческое восприятие пространства не приспособлено к безвременью, а привычка к телу формирует разум с рождения и так просто её не отбросишь.

Было бы очень нелегко найти точку отсчёта, рубку корвета, и вернуться туда, но ему помог трепещущий раздвоенный сгусток света. Он был виден отовсюду, как далеко бы ты ни отошёл, это был маяк и центр замкнутого мироздания аномалии.

Возвращаясь на корабль, Одиссей осознал, что у него в распоряжении всё время мира. Больше некуда было торопиться, потому что здесь он не состарится и не умрёт, не почувствует голода и усталости, вероятно, даже его разум никогда не устанет и всегда будет оставаться в том общем состоянии, в котором сюда попал. Однако он накапливал знания и опыт, интересно, благодаря чему?..

Когда Одиссей фокусировался на руке и ее ощущениях, то мог чувствовать ладонью: касаться камня, металла или льда и чувствовать поверхность. Хотя никакой руки не было.

Он двигался рывками, оказываясь примерно там и тогда, куда пытался попасть. Через сотню попыток Одиссей перестал ощущать время и уже не знал, сколько он здесь находится. А какая разница? Он рассмеялся от того, как легко и спокойно ему теперь стало. И тут же открыл ещё одно удивительное свойство: каждый шаг вверх или вниз сдвигал масштаб.

Это было поразительно: устремляться вверх и видеть, как астероидная река становится маленькой, затем ручейком, тонкой ниточкой, извивающейся в клубок в скомканном пространстве аномалии. Как вся аномалия внезапно умещается перед глазами, а то и становится маленьким сгустком в темноте, будто лежащим в ладони.

А если шагнуть вниз, всё разрасталось и увеличивалось, Фокс превращался в лилипута, а затем и вовсе проваливался в микромир. Это сейчас было не важно, но так здорово! Одиссея охватило ощущение всемогущества. Он даже полетал среди атомов, но воспоминание о Лесси, боль в душе и значимость своей миссии вернули его в привычный размер.

Значит, в безвременье ты можешь путешествовать по всей вселенной, побывать везде и всегда, увидеть всё. Он тут же снова отвлёкся от главного и устремился в своё детство, увидеть отца и мать. Но несмотря на усилие сделать огромный прыжок — остался на месте. Попытался снова, ещё, безрезультатно. Немного подумав, он понял, почему.

Шагнув на пятьсот лет, Фокс почувствовал и даже физически увидел, что находится у конца ландшафта времени: чем левее он был, тем меньше отражений там оставалось, тем более бледный и прозрачный пейзаж лежал впереди, а за ним простиралась гнетущая тёмная пустота.

Ну конечно. Он же видел всю аномалию целиком, когда увеличил масштаб, и видел, что вокруг нет ничего. Весь этот мир и все передвижения в нём ограничивались аномалией, Фокс не мог выйти за её пределы ни в пространстве, ни во времени. И с одной стороны, его пронзило разочарование, божественное всемогущество обернулось иллюзией. Но с другой стороны… «Сейчас я увижу и прошлое, и будущее этой истории!» мелькнула торжествующая мысль.

Он устремился направо, к финалу аномалии. И это оказалось всего на десяток часов правее взрывающейся рубки «Гаррака». Одиссей покадрово смотрел, как кварковая бомба уничтожает зеркальную звезду, и по всем космическим рекам проносится волна высвобождения: сжатое, скомканное пространство разглаживалось, перспективы сходились воедино — а потоки исчезали один за другим, и астероиды начинали разлетаться во все стороны.

Но что-то странное было в их движении, они ударялись друг о друга и многие срастались.

Вот оно что: после высвобождения весь темпоральный поток аномалии пошёл не вперёд, а назад!

Одиссей взмыл выше по оси масштаба и, как зачарованный, смотрел сверху, как формируется уничтоженная искажением звёздная система. Пространство грандиозно расширялось, большинство осколков сформировались в четыре облака, эти облака пульсировали и срастались в планеты, а самое большое разгоралось солнечным огнём и становилось звездой. Планеты возрождались из пепла, отлетали от звезды и разлетались по своим орбитам.

Одиссей многое повидал на своём веку, но вселенная каждый раз находила, как поразить его новым зрелищем, от которого душа могла бы замереть в восторге или сбежать. Эх, будь у него пятки… Он смотрел, как время отматывается назад, как возрождается уничтоженное, и мощь искажённой гравитации медленно отпускает обезумевшие планеты, как они возвращаются на свои места.

Одиссей заметил крошечные блестящие точки между ними и понял, что это корабли. Когда устройство вышло из-под контроля и произошёл катаклизм, систему начало безумно сжимать, планеты помчались к солнцу — но не они двигались в пространстве, а само пространство корчилось, складки сводили всё воедино, и гравитационные связи сходили с ума. У обитателей обречённой системы было лишь полтора десятка часов до столкновения планет и звезды, и пока происходящее не убило их всех, они пытались улететь из системы. Впрочем, подавляющее большинство погибли гораздо раньше.

Чем ближе к моменту восстановления, начала катастрофы, тем больше было кораблей, пытавшихся спастись. Большие и малые, грузовые и военные, гражданские, научные станции, искалеченные орбитальные города. Они складывались из осколков и загорались огнями из темноты, один за другим, и Одиссей понял, что система была хорошо развита и густо заселена. Он шагнул ближе, увеличивая масштаб, и увидел несчастную центральную планету на фоне гигантской звезды. Там всё пылало, океаны кипели и испарялись, царил невообразимый ад. Но с каждым шагом к концу аномалии — который, получается, был и началом — огонь унимался, гигантские волны, сметавшие всё с лица земли, возвращались обратно в океан и успокаивались. Звёздные корабли оживали, опускались на планету, всё упорядочивалось и успокаивалось… Фокс подошёл уже почти к краю времени.

В самом конце-начале катаклизма он заметил множество кратких бледных вспышек: это были гипер-прыжки. Не современной технологии, а струнные, характерные для многих развитых рас эпохи Великого Раздела галактики. Те корабли, которые могли покинуть систему на сверхсветовых технологиях, поспешно покидали её. Значит, погибшая цивилизация достигла межзвёздных путешествий и знала о существовании других миров. Тогда почему Гамма и Сёгун не нашли упоминаний о такой масштабной катастрофе в базе данных Великой Сети?

Сердце болезненно сжалось, потому что это и был ответ на все вопросы, это и была его надежда, в этом и заключался его план. И он сбывался у Одиссея на глазах.

Всё началось и закончилось на огромной станции, реющей опасно-близко к солнцу этой системы. Остов станции, полный скошенных в разные стороны «лесов», Фокс уже видел, когда влетал туда на корвете пять столетий спустя. А сейчас эти леса на глазах распрямлялись, плиты обшивки возвращались на свои места, разглаживаясь, и волны разрушения угасали, обращаясь в неподвижный порядок.

Одиссей сделал шаг вперёд и вниз, уменьшая масштаб и оказавшись внутри станции. Её кольцеобразное тело представляло собой что-то вроде коллайдера, разгоняющего частицы — и Одиссей увидел трепещущий сгусток света, который с сумасшедшей скоростью носился по сдвоенному кругу, снова и снова проходя через многогранные преломления звезды в центре. Казалось, это были два сгустка, но на самом деле один, он просто нёсся так быстро, что постоянно проходил рядом с самим собой. До тех пор, пока однажды он не обогнал время и не столкнулся с собой.

Одиссей ахнул, увидев, как сгустки проникают друг в друга; человек всем несуществующим телом почувствовал, как искажается пространство и время — момент смещения законов физики и момент искривления судьбы целого мира. Это было последнее отражение, граница аномалии и последний кадр маленького замкнутого микрокосма. В следующее мгновение она перестала существовать, а в предыдущее ещё не начала.

И Одиссей внезапно понял, что аномалия существовала не пять столетий, а бесконечно-малый миг.

Он рассмеялся, чувствуя невероятное облегчение, и шагнул вплотную к сгустку. Это был бьющийся в спазме луч энергии, движения и света. Сердце аномалии, нерв всей истории, крошечный слиток времени и пространства, пойманный в ловушку, из которой не было выхода — пока не пришёл человек без апгрейдов, но с кварковой бомбой в руке.

Сгусток пульсировал, пойманный сам в себя, невозможное совмещение, обогнавший собственное время, застывший в пути. Одиссей стоял на последнем кадре темпорального ландшафта, причём одновременно в правом и левом кадре, в начале и в конце. Ему не было видно, что было перед катастрофой и что будет после. Но он уже всё понимал.

Пять столетий назад, сразу после галактической войны и Великого Раздела, цивилизация ранцелл создала экспериментальное устройство, которое стало предтечей технологии новых межзвёздных врат. Они взяли за основу технологии прежней Великой сети, угасшей за тысячелетия до этого. Но их устройство было неправильным, вернее, слишком правильным и потому обречённым на катаклизм. Оно играло с древней технологией без полного понимания всей её мощи и возможностей. Это привело к искажению и гибели ранцелл.

И к возникновению аномалии, которая существовала до наших дней, пока Одиссей её не разомкнул. Но которой при этом не было вовсе — потому что она разомкнулась назад, к моменту своего сотворения. Когда идеальный ключ пришёл сюда, прошёл все испытания, выжил и взорвал зеркальную звезду.

Одиссей был ключом не потому, что прожил пятьсот лет — это было совпадением, натянутым решением, за которое он в спешке уцепился, потому что искал обоснование тому, что провидела Джанни. Только теперь он понял простую истину: он всегда был единственным ключом к аномалии лишь потому, что уже разомкнул её в будущем. Он ключ, потому что открыл её. Висай провидела это и повела его сюда.

— Джанни, — прошептал Одиссей. — Джанни.

Он без всякой способности к пророчеству, одной лишь силой воображения, представил:

Однажды в галактике, пульсирующей светом, заполненной жизнью всех видов и форм, где были сотни миллиардов звёзд — но гораздо больше историй — на далёкой планете туманов и смутных отражений родилась маленькая размытая девочка. Она восхищённо потянулась в будущее, как люди вдыхают первый глоток воздуха, ощущают первый запах, слышат первый звук. И впервые увидела главное в своей жизни: заледеневший, острогранный голубой метеорит, который летит по заданной орбите и не может с неё свернуть.

Малютка росла и училась тянуться во времени, вслепую нащупывать очертания того, что ждёт её и других. И кроме обычных каждодневных вещей она снова и снова встречала голубой метеорит, мчащийся в пустоте. Она уже знала в своём сердце, что они связаны, девочка и метеорит. Пророчица открывала мир и становилась старше, а он летел к ней навстречу. И в один момент Джанни Фло осознала, что сама она как метеорит, летящий по своей траектории и не способный с неё свернуть.

Однажды пророчица поняла, что метеорит убьёт её. И замерла перед выбором: идти или не идти во Врата. Она могла отказаться, могла, хоть и знала, что видит единственно возможное будущее, что она уже выбрала пойти во врата. Но в конечном итоге Джанни сделала это не потому, что так было предопределено — а потому что она так решила.

Ведь кроме удара голубого метеорита она провидела гибель расы ранцелл.

Человек очнулся от видения, поднял руку и разжал ладонь. В ней лежал маленький острый кристалл. Одиссей не задался вопросом, как он может существовать во вневременье, почему по-прежнему одет в скафандр из серых гранул и каким образом способен усилием воли ощутить себя, словно и в самом деле материален. Он просто знал, что ему делать.

Аномалия существовала лишь мгновение, потому что они с Джанни закрыли её перед тем, как она случилась. Они предотвратили катастрофу и спасли целую расу, поэтому в Великой Сети не было данных об исчезновении ранцелл — они никогда не исчезали. Ведь катаклизма не произошло.

Но при этом, внутри одного мига аномалия существовала пятьсот лет. Петля времени, замкнутая сама в себя, она шла отдельно от общего потока вселенной. И единственный вопрос, который оставался у Одиссея, касался корвета «Гаррак» и его самого. Ведь и он, и гарранцы погибли на этом корабле, а теперь корвет прошёл через точку инверсии в момент, когда петля разомкнулась. Что произойдёт? Впрочем, Фокс уже знал ответ на этот вопрос. Ведь он мыслил — а значит, существовал.

— В темпоральных твистах есть только один плюс, но огромный, — негромко произнёс детектив. — Если ты выживаешь, то можешь узнать заранее, что победил.

Он уменьшил масштаб и шагнул в слиток света, оказавшись на границе между ним и ним, там, где они переплетались и рвались друг из друга на свободу. И в один сгусток он кинул кристалл Джанни, а во второй шагнул сам.

Эпилог

— Дайте мне сказать, — мрачно громыхнул гобур.

Весь в био-заплатках, укрывших раны, опалённый взрывом и хромающий несмотря на импланты, он выбрался из левикресла, которые больным не полагалось покидать. Встал между нелепых продуктовых полок, грубо сваренных из разноцветного металлолома (в одной из этих полок прямо сейчас застрял осколок астероида). Угрюмо оглядел собравшихся и неловким жестом снял свою широкополую шляпу с покатой, как шершавый орех, головы.

В складках плаща Бульдога мелькнула переливчатая звезда героя, которой буквально час назад поспешно и с помпой наградило его правительство Зозули, ошарашенное широчайшим скандалом, вспыхнувшим вокруг их обыкновенно непримечательной системы. В этом не было ничего удивительного: звёздные врата никогда прежде не прыгали туда-сюда, и внимание прессы всех ближайших миров было приковано к этому… милому курьёзу.

— Мы собрались на особенном корабле. Крепком, как воля его последнего капитана, — провозгласил Бульдог и прижал кулачище к сердцу. — Он прошёл под бомбардировкой астероидами, в него угодило с десяток метеоритов и тысяча осколков, да, кайгарский дьявол, на него упала гора! Но этот корабль пережил всё и вернулся обратно. Благодаря старине «Мусорогу» я выбрался из аномалии живым и могу тут перед вами распинаться.

Сыщик запнулся. Было видно, что толкать официальную пафосную речь ему не по душе, но он уверен, что должен, так что решил переть напролом.

— Мы собрались здесь в память о паре героев, — со всей доступной ему торжественностью произнёс Грай.

Он кивнул на две погребальные капсулы, которые были закрыты и вообще присутствовали на встрече чисто символически в связи с полным отсутствием тел.

— Я не был как следует знаком с Джанни и Фоксом. Только и успел, что обменяться парой слов и гипотез про дело. Надо сказать… я не привык быть на вторых ролях. На своей планете, да и во многих мирах я лучший. Но тут всё время чувствовал, что не успеваю, отстаю. С висай это понятно, они опережают время, а Джанни Фло была одной из лучших пророчиц своего народа. Говорят, сегодня на их планете траур.

Представитель расы висай, размытый и треснувший по контуру, тихо кивнул. Он стоял в углу и был вроде бы совершенно неприметным, но часто отражался в задумчивых взглядах остальных.

— Однако и Фокс, дикарь без апгрейдов, оказался резвее, чем я думал, — усмехнулся гобур. — У него была поразительно развита фантазия, взгляд в масштабе, он выстраивал гипотезы не только рассматривая конкретные детали, но ещё и смело глядя вперёд. Как я понял, для него всё происходящее было немного азартной игрой. Ну, вот и доигрался.

Бульдог вздохнул.

— Они оба были потрясающие, можете мне поверить. Я видел их в действии, в такой заварушке, которая хватает за горло и бьёт под дых так, что выбивает весь воздух. Благодаря их отваге мы сделали большое и важное дело для будущих жертв этой грё… дурной аномалии. Ведь теперь их не будет, никаких жертв. Что? А, между делом мы вернули врата, это да. Но поймите, консул, врата не главное. Важнее, что этой аномалии нет в будущем, и ради этого Одиссей Фокс и Джанни Фло героически отдали свои жизни.

Детектив оглядел сидящих в первом ряду: маленького пожилого луура, который съежился и вцепился четырьмя руками в собственные шерстяные плечи, не находя себе места и не зная, как дальше быть. Девушку с волосами тяжёлого чёрного цвета, которая молчала, не в силах поднять лицо. Тележку, нагло стоящую во главе целого звена тележек. Её назойливо светящийся экранчик показывал недоумевающий эмотикон с выражением «Ну скоро уже? У меня есть дела поважнее!» Грай посмотрел на громадного ящерна, который возвышался сбоку от всех. Его чувства было сложно понять, но, кажется, неизбывная злоба в жёлтых глазах слегка растерялась и пригасла.

Бульдог вернулся взглядом к девушке и озабоченно нахмурился.

— Хм, незадолго до нашего последнего разговора Фокс сказал мне, что жалеет об одном, — решительно соврал он. — Он не успел признаться любимому человеку в своих чувствах и не смог взять её с собой… Кгм, вот. Для него это было очень важно.

Волосы девушки дрогнули, по ним прошли белые проблески, она подняла голову и посмотрела на Грая со звенящей горечью, её глаза были погасшими и красными от слёз. Прошло почти пятнадцать часов с тех пор, как она узнала о результатах спасательной миссии. И кажется, всё это время она проплакала.

— Фокс кинул мне последнюю подсказку, которая позволила найти и арестовать президента Сатори. Перед тем, как связь прервалась, он успел крикнуть «ищи дракона». Я пораскинул мозгами и понял, что наш наниматель, виновник сразу многих смертей и трагедий, предусмотрительно перешёл на клановый крейсер «Дракон», чтобы вовремя сбежать. Пришлось действовать быстро, но как только мы вышли обратно через врата, я уже знал, что делать. К счастью, хотя бы это удалось как надо, и виновные теперь ответят за все преступления. Ну и Миелла, конечно, идеально сыграла свою роль.

Грай кивнул в сторону вытянутой восьминогой кошки, которая смирно сидела, обвив телом висящую в воздухе спираль.

— Мия очень вовремя объявилась в сопровождении вераторов Великой Сети. Без них взять мистера Сатори за горло, с учётом всей его охраны и боевых роботов, было бы проблематично. Я только не понял, — Бульдог почесал в затылке. — Как ты умудрилась обойти их систему стирания памяти? Ведь когда ты выбежала из тайной комнаты, нано-цензоры «Санко» просто выжгли память обо всём, что ты узнала, из твоих пушистых мозгов. Как ты додумалась обратиться в высший совет ВС и, тем более, предоставить им информацию, наводящую на президента?

Миелла подумала, отвечать бесцеремонному коллеге или нет, фыркнула, а затем легко прошлась по своей спирали — коготки щёлкали по поверхности, клац-клац-клац. Затем кошка шевельнула хвостом, и там, где она клацала, осветился штриховой код. Если бы гобур владел шифром, он бы прочёл: «Привет, тугодум».

— Ха! — Грай довольно хлопнул ручищей по лбу. — А неплохой трюк.

— Я уполномочен официально заявить, — поднял ручку низенький и симпатичный зеленый этноид в аккуратном костюме, с нежными и чувствительными щупами-антеннами, широким веером торчащими из макушки. — Госпожа Миелла в качестве эксперта по информационной безопасности работала на наше агентство. Название которого я не уполномочен разглашать.

— А я-то думал, она трусливо сбежала, — осклабился Бульдог.

— Нет, госпожа Миелла тактически поменяла диспозицию, — живо возразил этноид. — Мы давно подозревали президента Сатори в злоупотреблениях и вели расследование против него и его окружения. Получив нужные данные, Миелла моментально покинула зону влияния бывшего президента. Затем ей стерло память, но она прочитала сообщения, адресованные самой себе, осознала ситуацию и довела до нашего сведения, что наш подозреваемый замешан в инциденте с вратами. Мы обратились напрямую к вераторам ВС, они своими таинственными методами проверили данные и подтвердили нашу правоту. А затем низложили бывшего президента, приостановили полномочия и доступ всей корпорации «Санко» к звёздным вратам, а также помогли нам произвести захват клановой крепости Сатори. Сейчас бывший президент находится в изоляторе и ожидает суда.

— А их мемо-систему вы взяли под контроль? — поинтересовался Бульдог. — Я вовсе не горю желанием забывать о всём, что было!

— Не беспокойтесь об этом: мы отключили корпоративный контур нейтрализации нейроклеток, он уже не действует, — уверил зелёный. — Хотя с правовой точки зрения, вы всё равно взяли на себя строгие обязательства о неразглашении. Помните об этом.

Этноид изящно поправил костюмчик и продолжил, торжественно улыбаясь:

— Наше агентство выносит особую благодарность детективам, работавшим над делом: Граю Вардани, Миелле Фиис, а также погибшим: Одиссею Фоксу и Джанни Фло. Мы присоединяемся к трауру по героям, включая невинных жертв, экипажей кораблей «Ханмэй» и «Гаррак», которые… эээ… что⁈

Этноид вздрогнул всем телом и встал на коротеньких ножках. Его антенны возбуждённо шевелились, будто улавливая невидимые сигналы, и с каждым сигналом глаза на подрагивающих отростках всё сильнее загибались вверх от растущего удивления.

Миелла сощурилась, а затем вздрогнула, её шерсть встала дыбом. Грай прислушался к тому, что говорил его нейр, и широко раскрыл глаза.

— Мы получили экстренное сообщение от наших коллег из системы Гарра, — воскликнул этноид. — Только что, после семнадцати лет отсутствия, вышел на связь корвет «Гаррак»! Первые сводки докладывают о полном отсутствие повреждений и живом экипаже на борту!

По собравшимся прошёл ропот, представители Зозули, «Санко», торговой федерации и Великой сети пытались осмыслить новость.

— Не понимаю, как это может быть? — воскликнул этноид в костюмчике. — Они же погибли. Это невозможно!

Невозможно. Отзвуки этого слова ещё звучали у всех в ушах, когда девушка, раньше придавленная горем, резко встала. Её волосы запылали огненным золотом, рассыпавшись по плечам. Ведь она уже знала, что для одного человека во вселенной, кажется, не существует слова «невозможно».

Ана порывисто огляделась, словно уверенная, что тот, кого она так ждала, сейчас возникнет из ниоткуда. Её глаза снова сверкали в ожидании чуда.

Всех охватило смутное предощущение невероятного. Собравшиеся озирались и говорили на много голосов, сами толком не зная, что должно произойти. Внезапно странная чёрная птица, спавшая на полке посреди товаров, встрепенулась и издала резкий крик, от которого у всех скрутило уши, антенны и мембраны.

Пространство посередине ангара осветилось, его словно пронзил сгусток дрожащего света, а затем этот свет сорвался и рассеялся — там стояла большая фигура в скафандре из серых гранул.

Все отшатнулись назад, а девушка, наоборот, подалась вперёд. Гранулы зашуршали и сползли, обнажая израненное тело человека, который слабо и счастливо улыбался.

— Ух ты, — удивился он, — получилось.

Ана бросилась к Одиссею, но за шаг до него остановилась, сжимая кулаки. Всю её замершую фигурку охватила борьба радости и гнева, волосы полыхали двумя цветами.

— Ты… — воскликнула она, снедаемая чувствами. — Ты!

Казалось, сейчас она обнимет Фокса или влепит ему пощёчину. Но пока Ана решала, что именно сделать, мимо неё взметнулся плащ, и гобур сжал человека, подняв его в воздух.

— Жив, фантазёр! — проревел Грай. — Но как⁈

Птица чёрным всполохом телепортировалась человеку на плечо и по-хозяйски там уселась. Фазиль вскочил на стул и радостно раскинул четыре руки, ящерн оскалился в ухмылке, а тележка громко изрекла:

— Пфф, а причитаний-то было. Вернулся, прохиндей.

Ана опустила голову и отступила, так ничего и не сказав. Толпа собравшихся зашумела в смятении, им многое нужно будет объяснить. Сквозь гвалт послышалось спокойное:

— С возвращением, милсдарь.

— Ох. С милсдарем потом разберёмся. А пока учти, Гамма, — Фокс поднял палец и со значением произнёс, — Девяносто девять и восемь десятых процента.

— Я внесу поправку в статистику, — степенно пообещал ИИ.

Спустя пару минут сумятицы все лишние гости покинули «Мусорог».

— П-позвольте принести н-неожиданную б-благодарность… — в шоке отступая к выходу задом, пролепетал сенатор от правительства Зозули, коренной зульч, который выглядел, как вислоухий голубоватый слонёнок на двух тумбо-ногах и сразу с двумя испуганными короткими хоботками. — Как истинному герою, по недоразумению оставшемуся в живых… Ой! Простите мой ошибочный переводчик! Какой кошмар, я не это хотел сказать! Забудьте это, я подготовлюсь и вернусь!

Зульч закрыл лицо побелевшими от стыда ушами и выбежал прочь.

— Вот и славно, всего хорошего, валите на здоровье, ну, до свидания уже! — Бульдог подталкивал всех к выходу, по-хозяйски выпроваживая, будто это был его родной корабль. — Мы вышлем вам это, как его, коммюнике.

Было видно, что Граю не терпится обрушить на Одиссея допрос с пристрастием. Ох уж эта привычка классического нуарного детектива: выбивать признание даже из друзей.

— Я тактично покидаю мероприятие, чтобы дать вам пространство и время прийти в себя, — ёмко сформулировал зелёный спецагент в костюмчике. — Помните о грифе строгой секретности, которым маркировано дело о вратах и, тем более, вся информация об аномалии.

Режим неразглашения установила корпорация «Санко», и, хотя корпоратов отстранили от дел, секретность только усилили. Это было совместное решение правительства Зозули, вератора Великой Сети и неизвестного агентства, на которое работала Миелла. У этих ребят оказались неслабые полномочия.

— А разве теперь всё это не перейдёт из разряда курьёза в разряд сенсации? — нерешительно спросил Фазиль. — Если СМИ ближайших планет и раньше слетелись на новость об исчезающих вратах, то известия о воскресшем корвете привлекут внимание всего сектора.

— Не привлекут, — пообещал зелёный. — Общественность ничего лишнего не узнает.

— Вот и славно, — подал голос Одиссей, которого неразглашение его сенсационной роли в произошедшей истории более чем устраивало. — Уважаю вашу осторожность.

Представитель агентства сделал забавный жест, пройдясь рукой по своим отросткам, словно по струнам арфы, кажется, таким образом он выразил своё почтение, а может, пожелал приятного дня и тут же вышел. А вот Миелла и не думала покидать «Мусорог» — не то, что в прошлый раз, когда её было сюда не затащить. Теперь она хотела узнать подробности чуда и заодно побыть глазами и ушами агентства, на которое работала.

— Ну! — как только мощные двери в ангар закрылись, воскликнул Грай, потирая ручищи. — Рассказывай!

Больше всего на свете Одиссей сейчас хотел выяснить отношения с Аной, потом рухнуть и отсыпаться как минимум неделю, размышляя над всем, что увидел и пережил. Но пока это было невозможно, все слишком жаждали получить ответы. Поэтому детектив сделал вдох и кратко обрисовал происшедшее, без подробностей и имён.

Все напряжённо слушали, пытаясь понять.

— Не складывается, — рявкнул Грай. — Противоречит. Ты говоришь, время линейно и прошлое нельзя изменить. А потом бац, отменяешь катаклизм в прошлом, и какая-то раса выживает. Если ты его отменил, то откуда взялась аномалия, и как ты мог попасть туда, чтобы отменить⁈

— Это не противоречие, а парадокс.

— А есть разница?

— Парадоксы не противоречат реалиям вселенной и подчиняются общей физической модели, — быстро ответила Миелла. — Хватит перебивать, потерпи!

— Да, — кивнул Одиссей. — Время всей вселенной линейно и неизменно. Но аномалия была ответвлением, замкнутым потоком. В той точке, где сгусток энергии из коллайдера обогнал сам себя и совместился, родились два варианта развития событий, назовём их левый и правый. В левом катаклизм происходил, в правом нет.

— Но во вселенной может существовать только один вариант событий, — тревожно поёжившись, сама перебила Миелла.

— Именно. Поэтому один из вариантов воплотился в реальность, а второй был лишь замкнутым мини-вёрсом, кольцом самого себя. Но они были связаны: в аномалию можно было попасть. Разными способами, в основном, совершенно случайно, через червоточины и другие искажения пространства в разных местах космоса.

— Получается, пятьсот лет существовали обе? — почесывая в затылке, спросил Фазиль. — И можно было попасть из одной версии реальности в другую?

— Получается, да.

— Эта аномалия-инвариант, — сказала Миелла. — Я сейчас просмотрела исследования по этой теме, в теоретической физике были описаны такие потенциальные модели, причём, разные. Но как игра ума. Это первый из реальных инвариантов.

— Из тех, которые находятся в открытом доступе? — с иронией спросил Грай.

— Ах да, — мягко фыркнула кошка. — Про эту аномалию тоже мало кто узнает. Значит за долгую историю галактики, на её просторах могли быть и другие, похожие и не очень.

— Скорее всего, так и есть, — согласился Фокс.

— Я хочу разобраться, — развёл руками Грай. — Значит, была петля, отдельная от таймлайна вселенной. Она каталась по речке полтысячи лет по своему времени и бесконечно-малый миг по нашему. Причём, аномалия создалась в результате событий, которые были только в истории самой аномалии!

— Вещь в себе, — кивнул Одиссей.

— Заумно, но пускай. Главное не это. Самое поразительное, что хотя вы с гарранцами умерли внутри аномалии, но она схлопнулась и та-дам! Вы вышли из неё живые, как и вошли⁈

— Не как вошли, — возразила внимательно слушавшая Миелла. — Во-первых, Зозуля за прошедшие часы улетела на большое расстояние. И если бы Одиссей вернулся на то же место, где был на момент вхождения во врата, то так бы и повис в своём свитере посреди космоса.

— Спасибо, больше не надо, — тут же отреагировал Фокс.

— Как видим, этого и не произошло, — фыркнула кошка. — Больше того, возвращение в исходное состояние подразумевает отмотку назад всех ран и всей памяти. То есть, возвращение к личности, которая была тогда. А ты явно помнишь всё пережитое и полученные ранения никуда не делись.

— А гарранцы при этом вышли не мертвые, а живые! А Джанни вовсе не вышла! — добавил Грай. — Снова не совпадает!

— Вот-вот, — кивнула кошка. — Всё это очень странно.

— И в высшей степени секретно, — напомнил Фокс. — Впрочем, ничего странного здесь нет. Разница между нами и Джанни в том, что она не прошла через точку выхода. Она канула в аномалию и так и осталась там. Спасти её невозможно, и уверен, она знала об этом, когда туда шла.

Одиссей коротко вздохнул.

— Разница между мной и экипажем «Гаррака» в том, что они отмотались назад и выкинулись из аномалии там, где были. Такими, какими были на момент вхождения. А я не отматывался. Поэтому они вышли такими, какими вошли — живыми и ничего не знавшими об аномалии. А я вышел таким, каким вышел: усталым… и помудревшим.

— Да ты там вообще аннигилировался к квантовой матери! — расхохотался Бульдог.

— И да, и нет, — улыбнулся Фокс. — Я взорвал бомбу в точке бифуркации между реальным вариантом и альтернативой. Эта точка между прошлым и будущим, тот самый бесконечно-малый миг равновесия, ловушка, которая держала весь этот маленький таймлайн. И взрыв произошёл на границе: влево судьба пошла так, что я взорвался, а вправо так, что нет. Я очень рад, что в реальность воплотился именно правый вариант. И так уж сложилась история, что я был тем, кто замкнул и разомкнул этот таймлайн.

— Идеальным ключом, — хрипло сказала Ана и закашлялась. Улучшенная генетика и прошивки не очень помогают, когда ты проплакал пятнадцать часов подряд.

— Да уж, ключом, — повторил Фокс. — К счастью, ключ додумался пройти точку инверсии и разомкнуть кольцо именно на корвете «Гаррак». И так как корвет отмотало назад, то и выкинуло из аномалии в том состоянии, в котором он туда вошёл. Поразительно, но живой экипаж — лишь техническое следствие того, что я отмотал назад корабль!

Грай изумлённо развёл руками, было видно огромное облегчение, которое он испытал. Всё было не зря. Матёрый сыщик до сих пор не мог в это поверить.

— Они будут в шоке, когда узнают, что после обычного гипер-прыжка объявились на семнадцать лет позже, чем планировали, — рассмеялся гобур.

— Ты лучше подумай о родственниках, которые только что сеансом прямой связи прощались с ними и видели, как они умирают, — улыбнулся Одиссей.

— Ох и ситуация, — покачал головой Бульдог.

— Всё это не объясняет, — настойчиво сказала дотошная Миелла, — Почему ты появился не в пустом пространстве, а на своём корабле.

— Я же был в безвременье. Просто дошёл пешком до «Мусорога», ну, допрыгал. Это заняло бы много времени, если бы там вообще было время. А так, понятия не имею, сколько прочесывал космос в поисках Зозули, не чувствуя усталости. Но в итоге нашёл и вернулся сюда.

— Тут-то на тебя и свалились усталость и слабость, — с сочувствием произнёс Грай. — Прости, дружище, что пытаем тебя и не даём отдохнуть. Но мы тут уже почти смирились с твоей гибелью, а ты взял и воскрес из мёртвых! Понимаешь ли, хочется разобраться и понять… Ну и насладиться моментом.

«Воскрес из мёртвых». Ана смотрела на Одиссея тихо и внимательно, исподлобья, её глаза блестели из-под локонов, неровно облегавших лицо. На этих словах гобура взгляд девушки едва заметно потеплел, а губы сжались, но, конечно, она промолчала. Одиссей смотрел на неё в ответ с усталой радостью.

— В истории моей планеты тоже есть подобный случай, — заметила Миелла. — В эпоху восстановления Великой сети наш мир входил в состав фракции Основателей. И в нашей системе, как и в нескольких других, проводились эксперименты по совмещению пространства, которые брали технологии древней Сети и пытались запустить её заново. Из этих попыток и родились современные звездные врата, но поначалу всё шло не гладко. Были и сбои, и техногенные катастрофы. Однако крупнейшую катастрофу удалось предотвратить, потому что с нашими учёными связались висай. Прислали предупреждение, где говорилось, что они видят, как мастера проявили осторожность и избежали коллапса центрального узла врат. Что-то вроде того.

Одиссей с едва заметной улыбкой смотрел на кошку, вытянутое восьминогое тело которой оплетало спираль и задумчиво подрагивало в такт её эмоциям и словам. Глаза человека затуманились, лицо дрогнуло.

— Что? — спросил чуткий Фазиль. — Что такое?

— В ассамблее славы есть мемориал, посвящённый Основателям, я там была в детстве на экскурсии, правда, почти ничего не помню, — рассмеялась Миелла, которая смотрела в инфопоток своего нейра и не увидела лица Одиссея. — Вот, сейчас проверила: оказывается, в скульптурном комплексе даже стоит статуя безымянной пророчицы висай.

— Не безымянной, — хрипло произнёс Фокс. — Её звали Джанни Фло.

В зале повисла тишина. Кошка уставилась на человека, пытаясь понять сказанное. Ана открыла рот, её глаза округлились, а волосы просветлели светло-фиолетовым изумлением.

— Не знал, что ранцеллы одни из создателей врат, — хмыкнул Бульдог, который ещё не понял. — Вы кажетесь такими изнеженными. А гляди-ка.

— А я не знал, что её раса зовётся «ранцеллы», — улыбнулся Одиссей, вытирая глаза.

— Что? — напряжённо сказала Миелла, привстав на восьми лапах и выгнув спину. — Ты хочешь сказать… это моя система была там? Мой мир и расу стёрло искажение? Нас… спасли вы с Бульдогом⁈

— Мы с Джанни, и с Граем, и с Гаммой, с Чернушкой, с научной группой, с гарранцами, с умпом и с тобой, — тихо ответил Одиссей. — И даже с президентом Сатори. Потому что именно он в конечном итоге отдал мне бомбу, которая аннигилировала центральный узел и разомкнула темпоральную петлю. Альтернативная реальность перестала существовать.

Он не сказал, что может быть, именно в этот момент и было выбрано и определено, какой из вариантов событий воплотился в реальность, а какой остался лишь призрачной темпоральной петлёй, замкнутой в себя.

В ангаре царила потрясённая тишина.

— Но почему Сатори это сделал? — внезапно спросил Бульдог, справляясь с эмоциями. Кажется, он хотел сбить градус шока и отвлечь всех простым и понятным вопросом, приземлённым, как его собственная натура.

— Может, потому что на самом деле он понял. Что истинное величие возможно лишь для тех, кто посвятил жизнь всеобщему благу, а не благу отдельной группы людей, — пожал плечами Одиссей.

В голове зашумело, человек задрожал от слабости, побледнел, откинувшись назад и закрыл глаза.

— Бедняга, — сочувственно сказал Грай.

— Всё, хватит! — резко прервала его Миелла. — У него больше нет сил!

Одиссей повис в своём скафандре, какое счастье, что тот держал измученное тело. У детектива и правда почти не осталось сил, ему нужно было спать и лечиться, это понимали все, даже грубый и бесчувственный Бульдог.

— Поправляйся и спи, Одиссей Фокс. Я очень рада, что с тобой встретилась. Я… как странно.

Кошку всю тряхнуло, по её гибкому телу прошла сильная, нервная дрожь.

— Моей планеты, моих родителей, меня бы не было, если бы не ваше путешествие во врата.

Она спрыгнула со спирали, метнулась к человеку и на мгновение приникла к его руке, пушистый лоб вжался в ослабевшую ладонь. Секунда, и кошка скакнула обратно, её шерсть сгладилась, а спираль поплыла к выходу.

— Будь счастлив, человек без апгрейдов, — шепнула Миелла.

— Ну, бывай, в самом деле, — смущённо кивнул Грай, глаза которого подозрительно заблестели, неловко развернулся и пошёл к выходу.

— А я побегу получать гонорар и считать наши долги, — тут же засуетился Фазиль.

— Давно пора! — сварливо заявила Бекки. — А то привели кучу народу, они тут натоптали, надышали, а нам уби… ай!

Трайбер крепко ухватил её за перекладину и молча покатил прочь.

Ана молча взяла Одиссея за руку, такая маленькая по сравнению с мужчиной в десяти скафандрах, и повела в свою комнату. Скафандр топал за Фокса, у которого не было сил.

— Раздевайся и ложись.

Ана открыла свою капсулу, которая была одновременно косметическим центром, поддерживающим медицинским блоком и идеальной маленькой спальней девушки. Одиссею было не до стеснений и не до споров. Скафандр послушно стёк под ноги, человек с трудом снял с себя одежду и лёг в мягкое ложе, которое медленно подстроилось и обхватило его сверху-донизу.

Он закрыл глаза, почти провалившись в сон, но вдруг ощутил Ану, она подошла и прижалась к его груди, уткнулась носом и щекой.

— Глупый, — прошептала девушка. — Какой же ты глупый.

— Знаю, — сказал Фокс.

— Ты нашёл «Мусорог» и выбрал место и время возвращения. Но я пятнадцать часов плакала по тебе. Почему ты не пришёл раньше?

— Раньше было невозможно, — пробормотал Фокс. — Аномалия распадалась и пространство распрямлялось эти пятнадцать часов. Я вышел в самый первый момент, который был.

— И ещё. Ты скрыл от остальных нечто важное, — отстранившись и внимательно на него глядя, сказала Ана. — Может, они догадались, а может и нет. Но я тебя знаю. Пока ты ходил по темпоральному лашдшафту аномалии, ты не мог выбраться за её пределы. А когда вошёл в двойственный сгусток энергии, тебе открылась и вся остальная вселенная. Иначе ты не сумел бы прийти на «Мусорог».

Одиссей молчал. И потому, что у него было мало сил, чтобы прерывать её, и потому что, когда Ана пыталась строить нарративное мифотворчество, она становилась особенно красива. Удивительно красива.

— Ты не мог упустить такую возможность. У тебя было сколько угодно времени там, в безвременье. Ты мог бродить тысячу лет, побывать где угодно и посмотреть что угодно.

Она смотрела на Одиссея сверкающими глазами, в которых затаилось ожидание и вызов. «Ну? Чего же ты узнал?» спрашивал её взгляд. Но в её точёном лице просвечивала мраморная античная гордость, говорящая, что она никогда и ни за что не задаст этот вопрос вслух.

У Фокса пересохли губы, ведь Ана угадала. Было бы невероятно глупо отказаться от такой уникальной возможности. И он не отказался.

— Да, — ответил Одиссей, и его рука нащупала и крепко взяла ладонь Аны. — Я пошёл в будущее и нашёл… две вещи. Я разрывался, не зная, смотреть или не смотреть. Во-первых, всё равно страшно. Откуда мне знать, сколько можно быть во вневременье и что там можно делать? Вдруг если промедлить, то упустишь момент перехода и уже не вернёшься?.. А во-вторых… Когда знаешь будущее наперёд, жизнь превращается в предопределённость и тюрьму. Я не хочу жить в самосбывающемся пророчестве, это не жизнь, лучше не знать будущего! Поэтому я прыгал, очень поспешно, чтобы найти самое главное. И отыскал. Увидел.

Ана смотрела ему в глаза неотрывно, словно пойманная в темпоральную ловушку; она вся пылала волнением, смущением и страхом.

— Что ты увидел? — наконец спросила она.

— Как мы с тобой любим друг друга на какой-то роскошной платформе, которая проходит через переливы искрящихся фейерверков и водопады звёзд.

Их обоих бросило в жар, когда он сказал это. Ана резко отвернулась, но её ладонь, наоборот, сильнее сжала его руку.

— И как ты уходишь, Ана. Поднимаешься на рейгат олимпиаров и улетаешь прочь.

Из груди девушки вырвался короткий судорожный вздох. Их глаза встретились, она смотрела неверяще.

— Нет, — с силой сказала Ана.

— Я видел будущее, — ответил Одиссей. — Оно свершится, и нам его не изменить.

— Значит, изменим! — в смятении воскликнула Ана. — И если ты не захочешь даже попытаться, я не стану с тобой… вот не стану!

Человек без апгрейдов не мог с ней спорить, у него больше не было сил. Он лишь гладил ладонь девушки, а сам вспоминал и не мог забыть третью картину. Ведь на самом деле, он увидел три момента будущего. И третий касался не Аны, а глаза сайн.

Он был позже, масштабнее, важнее и гораздо страшнее. Он был настолько серьёзным, что Одиссей пока не мог о нём говорить и даже как следует думать. Но то, что он увидел, было уже не забыть.

— Бедный, — прошептала Ана, склоняясь к Фоксу. Яблочное дыхание коснулось его лица, в нём захотелось раствориться. — Ты спас целую планету, а все опять от тебя чего-то хотят. Ведь ты герой… Всё говорило тебе, что этих гарранцев невозможно спасти, но ты нашёл способ. И по пути спас цивилизацию. Типичный Одиссей Фокс.

Она невесомо гладила его, а потом вдруг остановилась и сказала:

— А знаешь, что? Мне очень жаль Джанни Фло, но теперь…

Одиссей вздохнул.

— Да. Передайте Ибо Дуррану, что теперь я — лучший сыщик во вселенной.

И в его глазах блеснули слёзы — сожаления, что они с Джанни так мало узнали друг друга; и счастья, что они родились из небытия в одной вселенной, такой удивительной, как эта.

Дело #16 Тайна семи планет

— Ты дерёшься, как девчонка.

— Я и есть девчонка! — возмутилась Ана, рывком-перекатом вскакивая на ноги и потирая плечи, на которых уже темнели синяки.

— Ничего. Мы сделаем из тебя воина.

— Мы? — непонимающе моргнула девушка. — Кто?

— Ты и я.

— А, — поняла Ана, — в смысле научить можно только вместе с ученико…

Трайбер не особо любил открывать рот для разговоров, поэтому просто врезал Ане хвостом по ногам. Она не успела подпрыгнуть и с разочарованным возгласом покатилась по ребристому полу ангара. Ящерн прыгнул ей вдогонку, лениво и мимолётно, но всё-таки не в буквальном смысле слова «мимо». Было видно, что он не старается — но всё равно настиг Ану, свалился ей как метеор на голову и аккуратно двинул локтем по загривку.

— Оооой-ёоооо, — слабо простонала девушка, схватившись руками за больное место.

Одиссей сочувственно поёжился: он прекрасно понимал, каково это, когда всё тело ломит. Хотя на вторые сутки беспрерывного лечения сыщик чувствовал себя не в пример лучше!

— Не ой-ё, — Трайбер угрожающе надвинулся и занёс огромный кулак, равнодушный к страданиям юной ученицы. — А по форме.

— Сдаюсь, сдаюсь! — залепетала Ана волшебное спарринговое слово, сжавшись на полу и выставив обе ладони вперёд.

Бойцовский задор звёздной принцессы резко поубавился, а ведь буквально минуту назад она энергично настаивала, чтобы громадный ящерн обучил её воинскому мастерству. Но первое занятие закончилось быстро. Руки Аны тряслись от слабости, она даже не рискнула вставать, а лишь привалилась к магазинной полке. Очень кстати рядом оказалась пузырчатая бутылочка вечно-холодной крулианской блестирки для идеального кончика хвоста — девушка приложила её к щеке и жалобно вздохнула.

— Расслаба, — кратко охарактеризовал её Трайбер, скептически глядя сверху-вниз. — Привыкла к миру.

— Ну да, — виновато согласилась Ана. — Всю жизнь под защитой. Прямо бить меня раньше никто не осмеливался. Так, толкали. А тренировочные боты вообще безобидные.

А те, кто осмелился, подумал Одиссей, до сих пор особо и не смогли. Но Трайбер это вам не гопники из инопланетной подворотни и не нелепые фарейские фанатики. Хотя Трайбер тоже не бил Ану, так, пару раз щёлкнул для проверки.

— Расслаба не может быть воином, — пророкотал ящерн. — Либо-либо. Выбирай.

— Я подумаю, — насупилась девушка.

Было видно, что ей очень обидно, но она понимает, что Трайбер прав.

Одиссей сочувственно улыбнулся. Он-то с комфортом проходил восстановительный курс в Аниной капсуле, которую выкатили в общий зал. Например, сейчас капсула проводила атмосферо-терапию, для чего создала вокруг него едва заметный циклон: с насыщенным солёным воздухом, веянием идеального морского бриза и концентрированным солнечным теплом. Очень приятная, оказывается, штука.

— Ах, вы ничего не ушибли? — подкатила взволнованная Бекки.

— Да ничего… — начала было отвечать Ана, но осеклась, ведь герцогиня обращалась вовсе не к ней. Тележка эффектно крутанула полуосью вокруг Трайбера, однако тот смерил её равнодушным взглядом и двинул к Фоксу.

— Ах, какой мужик, как я тебе завидую, высочество, — забормотала Бекки. — Дай пощупаю синяк, уу, вот синячище!

— Ай!

— Надо с ним тоже подраться, может хоть обратит внимание.

— Но зачем? — поразилась Ана.

— Забыть о нём не могу, с тех пор как он схватил меня за перекладину и поволок. Ох, всю жизнь бы меня так волокли без остановки!

Ана была очень добрым человеком. Даже понимая, что тележкины страдания не настоящие, и вся её личность лишь колоритная имитация — она всё равно не могла оставить самозваную герцогиню без помощи.

— Узнай, что для него важно и найди, что ты можешь предложить по этой теме, — тихонько посоветовала она.

Бекки смерила принцессу полным сомнения взглядом с высоты своего дисплея и пробормотала себе под нос:

— Подсказки от девицы, которая до сих пор не закрутила даже с нашим бродяжником? Хмм.

И покатила по своим делам. Щёки и волосы Аны опалило возмущение с лёгким оттенком стыда. А дальнейшего Одиссей не увидел, потому что подошедший Трайбер заслонил собой большую часть ангара.

Ящерн уставился на детектива, в его злых желтых глазах тлело внимательное ожидание.

— Ну хорошо, — согласился Фокс. — Пока ты будешь учить Ану быть злой, я буду учить тебя быть добрым.

Глаза убийцы насмешливо потемнели, но он внимательно слушал.

— Ты доверял Стальному Нюхачу?

— В какой-то мере.

— А Камарре, своей маарши?

— В бо́льшей мере, — ответил Трайбер, и по его груди прошёл отзвук сдержанного рокота.

— Это твоя первая проблема: ты во всех видишь врагов. Это здорово для воина — поэтому в схватке с Нюхачом и Камаррой ты победил и выжил. Но это плохо для счастья. Счастлив не тот, кто выживает, а тот, кто по-настоящему живёт.

Трайбер сжал пасть, отчего клыки слегка обнажились — неясно, в согласии или в недовольстве.

— Ты сам сказал: либо-либо, — поднял брови Одиссей. — Или идеальный воин, который всегда начеку, в ожидании удара и во всех видишь потенциальных противников и врагов. Или живёшь счастливо. Без умения забыть об угрозе, расслабиться, поверить тем, кто рядом и спокойно зависеть от них — настоящей радости тебе не видать.

— Поверить, — насмешливо пророкотал ящерн. — Я уже пробовал.

Они оба помнили, к чему это привело.

— А разве «Меценаты» могли закончиться чем-то иным? — удивился Фокс. — Ты не доверял ближайшим соратникам; они крутили у тебя за спиной и один заранее предал другую. Вся ваша махина была построена на вражде с окружающим миром — а вражда бесплодна. Плоды приносит только мир.

Ящерн едва заметно скривился: красивые метафоры звучали как нравоучения. Казалось, что Фокс читает мораль — но на самом деле он лишь озвучивал правду, проверенную бесчисленным количеством поколений самых разных живых существ. Ну как ты добьёшься чего-то хорошего, когда изначально стал воевать со вселенной? Ты можешь выиграть сколько угодно битв, но в итоге всегда проиграешь войну, а мир и не заметит, что ты с ним воевал. Одиссей знал всё это не понаслышке.

— Доверять?

Трайбер с сомнением обвёл взглядом население «Мусорога»: хлипкую Ану, стеснительного Фазиля, возомнившую о себе тележку. Тяжёлый взгляд ящерна остановился на неразумной Чернушке, которая зависла в воздухе и левитировала, даже не двигая крыльями. Кажется, она балансировала на гравитационных волнах, невидимых остальным.

— Доверять по щелчку пальца не получится, — согласился Одиссей. — Начни с простого: расслабься.

— Что?

— Перестань быть таким зажатым и скрытым внутри! Нам всем интересно, какой ты на самом деле. Уж точно не груда брони, а ведь по твоему поведению и не поймёшь! Например, как ты говоришь? Мощно! — Одиссей сделал суровое, угрожающее и комичное лицо. — У тебя в каждом слове сводит бицепсы и ходят желваки. Даже твои запятые и те, как гири в сорок килограмм. А ты поговори спокойно.

— Ммм… Вот так? — ошарашенно спросил Трайбер с неописуемым выражением морды, хотя, в принципе, его можно было описать как «обалделый первооткрыватель».

— Уже лучше. Но нет, не так, а вот так. Просто.

— Так, что ли? — с сомнением спросил ящерн непривычным, ничего не сокрушающим голосом.

— Вот, отлично! Я наконец-то слышу моего друга Хвыща Шыща! — широко улыбнулся Фокс, который всё это время находился в слегка блаженном состоянии от ударного лечения. — Повторяй за мной: «Я маленький ящерн».

— Я маленький ящерн, — тихонько пророкотал Трайбер.

— Я сто́ю очень много денег.

— Я стою… Ты точно не издеваешься?

— Я предельно серьёзен, — сурово отрезал Одиссей.

— … Очень много денег.

— Кха-кха, — раздалось из-за стола, где Фазиль по-стариковски разложил визиокна и поблёскивал аугментами в глазах, словно пожилой мудрый очкарик. — Кстати, о деньгах. Я тут подбил бухгалтерский отчёт, не желаете послушать?

Команда «Мусорога» с интересом потянулась к столу: Ана доковыляла, держась за отбитые бока, Трайбер подкатил капсулу с Фоксом. А Чернушка, увидев, что все зачем-то собрались вместе, тут же слетела и бесцеремонно уселась ящерну на голову. Тот даже не дрогнул и остался полностью невозмутим.

— Гамма, ты здесь? — уточнил Одиссей.

— Я всегда здесь, — вещая из ниоткуда с ноткой божественного всеприсутствия, ответил ИИ.

Фазиль развернул одно из окон:

— Итак, все наши активы и пассивы, не считая собственно «Мусорога», номинировались в 7,7 миллионов энз. Затраты на покупку, кхе-кхе, Трайбера и экипировки, а также нуль-доставку равнялись ровно 10 миллионам, с учётом скидки. Для покрытия разницы и восполнения нехватки оперативных средств мы взяли привилегированный кредит в «Кристальной чистоте». И с учётом транспортных и бытовых расходов, перед визитом в Зозулю общая сумма нашего долга составляла почти 3 миллиона.

— Не так уж и много, — пожал плечами Фокс.

— С тех пор мы получили: двойной аванс и компенсацию всех транспортных расходов и пошлин в итоговом размере около 200 тысяч, награду от UFO за наводку на гнездо пиратов в размере 600 тысяч (кстати, рейд и уничтожение гнезда завершились умеренным успехом), награда за разрешение дела о вратах, с надбавкой за личный героизм и самопожертвование в размере 1,25 миллиона энз.

— Ух ты, — оценила Ана. — Зульчи оценили риск. А почему за пиратское гнездо так мало денег? Обещали же миллионы.

— Это чисто рекламное обещание, до налогов и сборов, со множеством оговорок, — пожал плечами Фазиль. — Хорошо хоть 600 тысяч перевели, это большие деньги.

— Не такие уж большие, учитывая, что мы пережили! — возмутилась девушка.

— Ещё, буквально только что пришёл специальный перевод исторического фонда планеты Рансиль, с формулировкой: «За вклад в сохранение культурно-исторического наследия народа ранцелл». В размере ровно 500 тысяч.

— Неслабые фонды у мемориала, — поднял бровь Фокс.

— Наверняка это Миелла примчалась в музейный комплекс и раскопала доказательства того, что Одиссей прав, — уверенно улыбнулась Ана. — После чего убедила историков хоть как-то поддержать своего спасителя.

— В итоге, я оставил подходящую сумму на оперативные расходы, — продолжил Фазиль, — А остальное направил в погашение кредита. Наш долг уменьшился до семисот тысяч.

Тут пожилой луур слегка замялся, обдумывая следующий пункт доклада.

— Я бы хотел уточнить, вы всегда с такой лёгкостью получаете большие суммы денег? Всего за три витка заработано больше 5 миллионов энз.

— Это мало! — не согласилась Ана. — Когда человек способен разрешать проблемы такого масштаба буквально за часы, он заслуживает гораздо большего! Там одни врата, наверное, стоили… миллионов пятьсот.

— Четыре миллиарда шестьсот семьдесят миллионов энз, — спокойно поправил бухгалтер. — Средняя себестоимость межзвёздных врат. Не то, чтобы они где-то и кому-то продавались…

— Вот! И где наши проценты за спасение? — ехидно спросила девушка.

— Отвечая на экономический вопрос, — подал голос Фокс. — Да, с деньгами в этой жизни у меня обычно проблем нет. Правильная постановка себя в социальном пространстве, двадцать лет подготовительной работы, ушедшей на установление нужных связей, постепенный выход на высший репутационный уровень в сфере межпланетных детективных услуг… и вуаля.

Но Ана была права: межзвёздная экономика оперировала невообразимыми суммами. Для обычного гражданина — корпоративного труженика среднего звена, косморемонтника с лицензией или зажиточного нано-фермера — тысяча энзов чистой прибыли в месяц вполне респектабельная сумма. Потому что на десять тысяч можно купить дом без претензий или стандартный трейсер; за сто тысяч пафосный флаер или неуютное гнёздышко якобы-элитной недвижимости; а за миллион урвать бросовую планету без инфраструктуры и разведанных ценностей.

Для звездного капитана порядок сумм вырастает: один пролёт через врата стоит тысяч двадцать, а гипер-прыжок не меньше тысячи плюс собственно стоимость установки гипер-контура на твоё судно (и это по меньшей мере десятки тысяч). Плюс регулярный ремонт и обслуживание, топливо, очистка, био и атмосферные фильтры — в общем, космический образ жизни не дёшев.

Но это сущие копейки по меркам правительств обычных миров и межсистемных организаций, что говорить об элитарных. Ведь даже у наименее могущественных из них мелкие операции измеряются восьмизначными суммами. Поэтому миллионы на счетах межпланетного детектива, как в плюс, так и в минус, были велики для Фокса, но малы для Одиссея.

— К чему я спрашивал, — вернул к теме Фазиль. — С такой лёгкостью прихода вы могли бы уже стать миллиардером. Если помножить десятилетия практики на грамотное преумножение финансов. Однако, я уже не раз видел, как вы спускаете огромные суммы на лихачество.

— Минутку, эти десять миллионов были нашим единственным шансом спастись от пиратов! — воскликнул Фокс, указав взглядом на бронированную фигуру Трайбера.

— Которых вы сами же и впустили внутрь, — твёрдо парировал маленький луур. — Я уже не раз наблюдал, как вы создаёте ситуации, из которых после блестяще выходите, не жалея средств.

— Ну ладно, к чему ты клонишь?

— Если вы хотите эффективно распоряжаться деньгами и преумножать их, мне нужен неприкасаемый резерв.

Луур сжал лапы в четыре маленьких слабеньких кулачка. Весь его вздёрнутый вид выражал решительность бороться за финансовую целесообразность — и был таким трогательным, что у Фокса, всё ещё морально слабого от только что пережитых трагедий и воскрешений, защипало в носу.

— Например? — сохраняя строгое выражение лица, уточнил он.

— Пятьдесят процентов! — дрожащим голосом ответил Фазиль, словно бросаясь грудью на кваркомёт.

— Договорились.

— Иначе… что? — бухгалтер замер.

— Ты выводишь пятьдесят процентов всех получаемых нами прибылей из моего оборота, — провозгласил Одиссей. — Я не могу их тратить и теряю к ним доступ, ну, кроме экстренных ситуаций. А ты пытаешься их преумножать. Гамма, раздели мой счёт на два суб-счёта, первый назови «Альфа», второй «Омега» и передай Фазилю исключительные права на второй. Все транспортные и бытовые расходы с меня, а наш финансовый управляющий будет заниматься непрофильным инвестированием куда глаза глядят.

Фазиль сел, утерев покрытый испариной лоб.

— Вот и порешили, — улыбнулся Одиссей. — Теперь перейдём ко второму актуальному пункту нашего финансового совета. Как заработать на остатки долга и на жизнь.

— У нас четырнадцать запросов на расследования! — тут же воскликнула Ана. — Сейчас покажу три самых интересных…

— Погоди, — замялся Фокс. — Я пока не отлежался. Твоя капсула считает, что нужно ещё пару дней.

— Ой, конечно, — Ана смутилась и виновато коснулась его плеча. — Извини, мне просто не терпится в чём-нибудь поучаствовать!

Тут виноватым ощутил себя уже Фокс. Ну а что? Пообещал девушке миллион миров, а сам бросил её ждать в скучной системе Зозуля, где даже интересных достопримечательностей нет. А сам помчался на подвиги в одиночку.

— Мы можем устроить распродажу товаров «Королевства Фокса», — сказал Фазиль. — Но, несмотря на большое количество барахла, существенных сумм за него не выручить. Если обсуждать микроменеджмент, мы можем сдавать тележки в лизинг в развивающиеся миры.

— Интересно, что Бекки возопит по этому поводу? — усмехнулся Одиссей.

— Ещё мы можем сдавать Трайбера в аренду, — немного смущаясь, предложила Ана. — В смысле, в наём. Мало кто может позволить себе такого высококлассного бойца навсегда, а вот на задание… Что? Разве я не права?

Ящерн насмешливо похрустел суставами пальцев, сжимая и разжимая кулаки.

— Я бы поразмялся, — кивнул он.

— А я могу сделать шоу с показом старинных гаджетов, — Ана слегка стеснённо погладила компактный суб-пространственный рюкзачок, висящий на бедре. — Много не заработаю, но на атмосферные фильтры хватит.

— Не забудьте про шикарисов! — со значением поднял палец Фазиль. — Это четыреста тысяч, если продать сразу всё поголовье. А в теории, можно заняться их разведением…

— Ударь меня квант удачи, у нас же целое стадо инопланетных животных на борту! — вспомнил Фокс.

— Конечно, а куда им деться, — развёл четырьмя руками луур. — Шикарисы всё ещё пасутся в ангаре номер один. Там установлена атмосфера и температура, характерная для их родной планеты Гурмон, плюс я купил чаны самопроизрастающей чаквы с Ольмеги-6. И сработало: шикарисы жуют чакву с утра до вечера, а потом она активно растёт из навоза, расщепляя клечатку и забирая недостаток энергии из атмосферы.

— Ты почти изобрёл вечный двигатель? — улыбнулась Ана.

— Аграрный индекс получившейся среды очень высокий, — закивал луур. — Но прошло слишком мало времени, чтобы делать выводы.

— Я даже не видел этих зверюг, — посетовал Одиссей. — Всё времени не было, да и неудобно одеваться в скафандр, чтобы их проведать. Но теперь можно сходить к ним в ангар, потому что у меня серые гранулы, а они надеваются сами. Их никто не забрал, когда я вернулся.

— Потому что корпорация «Санко» заранее списала в потери всё, что отправили в спасательную экспедицию, — хмыкнула Ана.

— Ну конечно, скафандр должен был взорваться вместе с остальным.

— Подведём итоги! — возвращая их в теме, воскликнул Фазиль. — Мы перечислили несколько способов заработать, а вернее, наскрести хоть какие-то прибыли до того, как наш основной источник заработка сможет вернуться к делам. Как вы считаете, что из них имеет смысл…

— У меня есть деньги, — вдруг сказал Трайбер. — Схрон. Никто про него не знал, даже Нюхач с Камаррой. Там миллионов пятьдесят.

Все уставились на него с открытыми ртами.

— Что, простите? — озадаченно переспросил Фазиль.

— Доверие.

— Хочешь скинуться в общак? — улыбнулся Одиссей.

— Да. Слетать, забрать деньги и купить всем по тортику.

Могучей голове Трайбера было непривычно кивать: словно замшелая скала пошевелилась туда-сюда.

— Чего уставились? — удивился ящерн. — У меня под началом больше нет клана, армии. И зачем мне теперь деньги?

— Ммм, купить планету, запасов и жить припеваючи и без забот? — предположил Фазиль.

— Скучно.

— С Одиссеем однозначно интереснее, — с энтузиазмом поддержала Ана. — С ним всё время происходит что-то удивительное!

Детектив хотел ответить, что в ближайшие пару дней уж точно не случится ничего такого — когда время остановилось.

Все замерли посередине вздоха, мельчайшие частички пыли повисли в воздухе, став заметными, потому что свет преломлялся через них постоянно, а не мельком, как когда они плывут. Даже Чернушка зависла — и вместо окошка в мир мрака сделалась бледной, просвечивающей тенью. Как огонь становится прозрачным, если замрёт.

Одиссей оказался единственным на всём «Мусороге», кто не замер вместе с миром вокруг. Это не могло быть остановкой времени, потому что чем бы он тогда дышал? Это был контроль пространства в каком-то из высших его проявлений. Фокс застыл в напряжении, пытаясь понять, что происходит. Ему не пришлось долго гадать.

Потолок ангара потек, словно кисель, материя стала жидкой и разошлась кругами, как от удара капли о воду. Это выглядело красиво и жутко. В полной тишине сверху упала ртутная капля, ударилась о пол; по ней прошла стремительная волна деформации, и проступил пугающий облик.

Властный, угловатый негуманоид с телом, словно состоящим из множества геометрических фигур, вытянулся на три метра вверх и расширился сверху, как угловатая фигура воздушного змея. Он оформился из сверкающей жидкости, лицо оказалось посередине тела, примерно на уровне человеческой головы — оно выплыло из ртутных недр на поверхность и затвердело. Зловещая маска, подобная ликам древних ацтекских богов. По всему телу, по всем неровным трапециям, пирамидам, ромбам, из которых состояло существо, расходились грубые и странные асимметричные узоры, словно эхо крика, в котором застыл его лик.

Одиссея прошиб пот, когда он понял, кто перед ним.

Ты можешь быть пятисотлетним странником, но вряд ли кто-то из твоей юной и крошечной расы лично встречался с мордиал. Перед Фоксом стоял один из Основателей, наследник Древних, хозяин Великой Сети. Эта раса возвысилась, когда люди ещё копошились в грязи, превращаясь из полуразумных в первобытных. Эта раса угасла за десять тысяч лет до того, как предки Одиссея вышли в космос. Но затем мордиал вернулись и с тех пор были у власти, не правя; стояли у истоков, не перекрывая реки.

Мордиал крайне редко появлялись где бы то ни было лично. За них всегда действовали младшие расы, выбранные ими и вошедшие в состав Основателей. Тем знаменательнее было встретить одного из них. Ртутное лицо исказилось, внутри него всклокотало сверкающее жидкое вещество.

— Вернувший врата. Спасший Рансиль. Исполнивший прошлое, — немного пугающим, бурлящим тембром произнес мордиал.

— Привет, — тихо ответил детектив.

— Основатели видят твой дар. Ты сохранил врата в настоящем, это малое. Великое: ты помог становлению врат в прошлом. Я сформировался, чтобы ответить тебе.

Выходит, ради этого визита мордиал принял твёрдую форму, из жидкого и плавного стал угловатым и узорным, почти симметричным. Одиссей вдруг понял, что для пластичного и всегда подвижного существа быть чем-то угловатым и гранёным — мучительно. Тем не менее, Основатель держал себя в чётких формах, противных его существу. Сейчас он напоминал октаэдр с увеличенным верхом, состоящий из множества подрагивающих и медленно изменяющихся геометрических фигур.

Чтобы удерживать себя таким, Основателю требовались значительные усилия. Зачем же он так делал?

— Боль за боль. Долг должен быть отдан, — словно прочитав мысли человека, тут же ответило существо. — Равновесие должно течь во все стороны.

— Я благодарен, — искренне ответил Фокс, удивлённо качнув головой.

— Вкладу в становление врат нет цены. Нет возможности равновесия. Ответный дар должен быть почти бесценным.

Фигуры пришли в резкое движение, словно стена стала стремительным каскадом рушиться на Одиссея. Море заострённых многогранных игл уткнулись человеку в грудь и в лицо, из него вышибло дыхание, всё внутри стиснул инстинктивный страх.

— Жизнь, — пророкотала маска. — Бесценна. Мы дарим тебе жизнь.

«Какой удобный способ!» Напряжение Одиссея едва не выплеснулось в нервный смех. «Хочешь погасить невообразимый долг? Просто почти убей того, кому должен, и вы квиты».

— Мы дарим тебе красоту. Мы дарим тебе понимание. Мы дарим тебе возможность.

Мешанина фигур снова перестроилась, они мучительно дрожали и постоянно таяли, текли очертаниями, но мордиал усилием воли затвердевал их снова и снова. Он отпрянул назад и превратился в подобие звёздных врат: тело из фигур стало кольцом, а всё пространство внутри залила ртутная плёнка, посередине которой висела та же маска-лицо.

Красоту, понимание и возможность? Это что-то новое. Но что именно? Фокс ещё не знал.

— Ты принимаешь наши дары?

— Принимаю! — выдохнул человек. Ему было не по себе и хотелось, чтобы эта в высшей степени странная благодарность поскорее закончилась.

— Будущее закреплено, — пророкотала маска.

В ту же секунду мордиал резко потерял форму и расплескался, словно сейчас лопнет и брызги разлетятся во все стороны — но ртуть упруго сжалась в каплю, и та скакнула вверх, к потолку. Фокс увидел, что стена его баржи в полном порядке, но она опять поплыла, словно на секунду стала жидкой. Капля врезалась в потолок и прошла сквозь него, как сквозь поверхность воды, по ребристой поверхности разошлись круги — а через секунду всё затвердело и наступила тишина.

— Ух ты, — тихонько произнёс Одиссей.

И всё вокруг вернулось, словно ничего особенного не произошло. Пылинки погасли, устремившись в невидимый полёт, Чернушка налилась тьмой, ящерн пошевелился, слегка хрустнув сегментами брони, Ана закончила улыбаться, а Фазиль разводить руками.

— Внимание, — сказал Гамма. — Фиксирую полную потерю управления над всеми системами корабля.

Все, кроме Фокса, напряжённо замерли, а тот, утерев вспотевшее лицо, сказал:

— Всё в порядке. Это просто секундный эффект.

— Управление восстановлено.

— Что это было? — удивилась Ана.

— Послание с наградой. Я, правда, не очень понял, что именно. Но сейчас узнаем.

— Входящий пакет статуса, — сказал Гамма. — Отправитель: Великая Сеть.

— Великая Сеть? Напрямую? — поразился Фазиль.

— Принять послание?

— Прими.

Все ждали, затаив дыхание, даже Трайбер был впечатлён.

— Одиссей Фокс: получен привилегированный статус и программа действий. «Мусорог»: получен привилегированный статус технического обслуживания.

— А! — воскликнула Ана. — Они сделают «Мусорогу» полный ремонт за свой счёт! Это же круто. Но что для Одиссея, я не поняла?

— Гамма, что там за программа действий?

— Прохождение на судне «Искатель» через каскад врат «Семиречье».

— Мамочки! — после паузы всплеснул руками Фазиль. — Это особый круиз невозможно-элитарного уровня. Пролететь по отдельной ветке ВС через семь лучших в галактике миров! Проплыть по семи рекам — и увидеть красоты, недоступные глазам обычных смертных. Глава моей бывшей корпорации пытался купить этот круиз за баснословную сумму, всем работникам урезали годовые премии, сверху донизу только и обсуждали, что «Семиречье»! Но он всё равно не смог. Ему не продали.

— Что значит лучших, — скептически удивилась Ана. — С какой стати они уверены, что лучшими будут именно их семь миров?

— «Красота», — очарованно произнёс Одиссей, вспоминая слова Основателя. — Это дар за спасение врат.

Но что за понимание? И о какой возможности говорил мордиал? На эти вопросы пока не было ответа. Вдруг яркая догадка кольнула его изнутри.

— Гамма, как выглядит «Искатель»? Покажи!

И перед ним возникла торжественная платформа, накрытая прозрачным силовым куполом, одновременно корабль и императорский гостиничный номер, созданный специально для людей. Все уставились на это чудо круизной роскоши, но Одиссей уже видел её вживую. Когда, раздираемый сомнениями, шагнул в будущее и подсмотрел, как они с Аной целуются обнажённые в переливчатом свете водопадов из звёзд.

Волосы Аны вспыхнули, когда она поняла. Вишнёвый цвет и розово-алые отблески прошлись по её голове, щёки запылали одновременно радостью, волнением и стыдом.

Одиссей осознал, что не может просто взять и позвать её с собой! Ведь это означает неизбежность любви, что они обязаны быть вместе, что она обязана отдаться ему. Чёрт возьми, как же всё-таки опасно знать будущее.

Но ведь можно и не волноваться — чему суждено, всё равно произойдёт? Они с Аной обязательно будут на той платформе: вместе, вдвоём. От этой мысли Одиссею стало так хорошо, что он на секунду забыл, что вообще происходит, забыл, что ему требуется что-то сказать.

Ана смотрела на него пронзительным вопрошающим взглядом, её чуткие эмо-волосы и расширенные глаза ловили каждую эмоцию на лице Одиссея.

— Как мы можем пропустить звёздные водопады и отказаться от красоты семи миров? — он развёл руками, улыбаясь искренне и с надеждой. — Пожалуйста, Ана, летим со мной.

Подвижное, эмоциональное лицо принцессы дрогнуло одновременно в смущении и улыбке.

— Полетим, — тихонько согласилась она.

С древнейших времён история человеческих свиданий совершила немалый путь по маршруту туда-сюда-обратно — и в итоге осталась примерно на том же месте.

Речь не о диких веках, когда злой неандерталец бил недостаточно быстроногую кроманьонскую женщину дубиной по голове, хватал её и тащил в ближайшую пещеру. Или непритязательный кроманьонец нащупывал в темноте пещерного комьюнити мать своих будущих детей. В те времена было не до свиданий. Хотя отдельным счастливчикам выпадала возможность погулять вместе и полюбоваться красотой, которую дарит мир. Но в целом древняя жизнь была опаснее, короче, куда мучительнее — и градус романтики стремился упасть ниже нуля.

В более развитые века свидания стали тем, чем должны: приятной и равноправной (или нет) формой знакомства и сближения людей. При этом каждая эпоха считала своим долгом добавить хотя бы одно ключевое нововведение. Железный век подарил нам брак — конечный итог свиданий. Бронзовый презентовал украшения и подарки, которые сделали встречи и приятнее, и полезнее. Эпоха рабовладения принесла целый паланкин классового и гендерного неравенства (в обе стороны) и породила древнейшую из профессий, для которой свидания — это работа, пусть и не всегда оплаченная.

Античность из сплетённых в эросе тел изваяла Любовь, придав им эстетику и философский настрой. Феодализм прикрыл своё истинное лицо невероятным расцветом куртуазии, которая затмила реальное положение вещей. Ренессанс объяснил влюблённым важность добра и гуманизма, внимания к чувствам и мыслям друг друга. Буржуазный век привнёс небывалую свободу: вдруг оказалось, что свидания не обязаны вести к браку или даже к сожительству; минуточку, а о чём думали все предыдущие века?!!

Эпоха победившего равноправия открыла глаза широких масс на то, что уже было известно узким: формулой успешного свидания может быть не только м+ж. Век цифровых технологий инсталлировал новые формы: от романтичной удалёнки до разнузданного вебкама.

В столетие аугментизма люди стали плодить и размножать вариации внешнего вида и добавлять своим телам новые интересные функции. Свидания в эти времена стали напоминать этнографические экспедиции: каждый новый знакомый был представителем ещё не изученной, но уже получеловеческой расы. Один превращал себя в эльфа, другой ставил эмпатический уловитель, чтобы лучше чувствовать партнёра. Третий подключал новые эрогенные зоны, четвёртый добавлял себе пару силиконовых тентаклей — вещь полезная, в хозяйстве всегда пригодится. О, это было время расцвета экспериментов. Тогда появились и почти забытые ныне эмо-волосы.

Следом пришла эпоха ментосфер. Начавшись как топорные технические матрицы, они быстро превратились в миры полного погружения, которые создаёт программа, но оживляет и делает по-настоящему реалистичными сам человеческий мозг. Тогда же в головах людей заработали не техно-чипы, а живые микромашины — нейры. Это был истинный прорыв: мента подарила людям такие возможности, в сравнении с которыми всё предыдущее меркло. Стало можно конструировать целые реальности, полные впечатлений, и переживать их, не покидая вирт-капсулы.

Это перевернуло сферу свиданий. Удалённый секс, неотличимый от реального? Романтический ужин на вершине Эвереста? Джакузи в лаве? Поцелуи в открытом космосе или жаркий секс посреди толпы — на глазах у ботов, а то и реальных зрителей? Свидания стримеров, к которым могло напрямую через нейр подключиться полмира и пережить вместе с главными героями изнутри? А может, создать ИИ-партнёра и постепенно обучать его или её, делая всё более человечным? Да пожалуйста — развлекайся, юзернейм! Казалось, сейчас мир изменится до неузнаваемости. Однако виртуальность не обесценила всё старое, а наоборот, сделала реальные вещи важнее и дороже. Когда в менте ты можешь выглядеть идеально, пить лаву и летать, несовершенства и ограниченные возможности оффлайна воспринимаются уже по-другому. В общем, при всех изменениях формата, жизнь осталась прежней.

В эпоху первой космической экспансии земляне убедились в существовании планетян, встретились со множеством чужих рас и крепко вписались в межзвёздное братство. Романтические интересы людей стали неуклонно расширяться, а формула свиданий превратилась в разношёрстный многочлен. Расцвела культура платонической любви и менто-обмена. И даже это не привело к концу света — хотя немало пронзительных голосов убеждали, что он вот-вот настанет, ведь ни в коем случае нельзя любить мохноногого шурримца, это конец всему! Но нет, пронесло.

Если обернуться назад, становится видно, что в каждую эпоху за первоначальным взрывом непонимания, эйфории и многочисленных экспериментов всё достаточно быстро встаёт на свои места. Чего только не случилось со свиданиями за всю их богатую и разнообразную историю! Но несмотря на все преобразования, все расширения и фрагментации, в своей основе они остались прежними.

Это танец сближения, способ немного узнать друг друга, сделать первые или последние шаги вдвоём. Чтобы, если получится, два одиночества превратились в одно Вместе.

И сегодня, спустя 1600 лет после гибели Земли, когда осиротевшее человечество давно рассеялось по чужим мирам, два маленьких человека из двух далёких звёздных королевств стояли напротив друг друга. И на лице одного читалось восхищение, а на лице другой — лёгкая обескураженность.

— Ты просто необыкновенно выглядишь, — поразился Одиссей.

От вида Аны могло захватить дух. Она надела короткое сиреневое платье со множеством неровных юбок-слоёв, которое очень напоминало перевёрнутый пион. Из-под платья, словно продолжение одной из самых увлекательных в мире историй, сбегали стройные загорелые ножки в изящных сандалиях. Они едва заметно переступали от волнения, словно только и ждали повода закружиться и пуститься в пляс.

Обнажённые плечи и спина были обласканы солнцем, неравномерный загар дразнил взгляд. Наука терялась в догадках: как нежные сиреневые лепестки держатся на выдающейся девичьей груди? Казалось, они вот-вот опадут от малейшего движения, и взгляд детектива совершит сенсационные открытия. Но лепестки оставались на своих местах. Можно сказать, что платье Аны подчёркивало живость и дерзость её характера. Фокс выровнял дыхание, поднял взгляд — смеющиеся глаза девушки были наверху.

— Ты ужасно красивая.

— Спасибо. А ты… подтянул свитер-трансформер. И, ммм, прибрал воротник.

Эмо-волосы почти не выдали, что Ана на самом деле думает про этот старый, потёртый и бесформенный огрызок прошлого, с которым детектив никогда не расставался!

Фокс мысленно укорил себя. Принцесса сногсшибательно расцвела специально ради него, а он не смог хоть немного приодеться? Вот только во что, в скафандр из серых гранул? Одиссей Фокс не мог похвастать богатым гардеробом, а последнее свидание в его жизни состоялось очень давно.

— Когда прилетит эта мега-платформа «Искатель»? — нашлась Ана.

В ту же секунду пространство вокруг них заполнили мириады парящих искр. Они появлялись прямо в ангаре «Мусорога», их становилось всё больше. Они светились слабо, но все вместе создавали мерцающий водоворот, который вращался вокруг пары людей, словно галактика вокруг центра. Всё новые и новые искорки возникали в воздухе, галактика расширялась и росла.

Ана и Одиссей замерли бок о бок, эти двое так сильно тянулись друг к другу, что не знали, как сделать нужный шаг. А искры стали расцветать, в буквальном смысле слова: одна за другой каскадами раскрывались в белоснежные неземные цветы, из которых вырастали переплетения тёмно-зелёных стеблей. Пара секунд, и вокруг мужчины с женщиной раскинулся благоухающий сад с цветочными стенами и куполом, через который пробивались косые лучи неизвестного солнца.

А «Мусорог» исчез: пропали ребристые полы и стены, растворился потолок с тёмными проходами шелкопрядок, исчезли Мусорная гора и пёстрое раздолье «Королевства Фокса». Дом остался где-то позади, а они оказались…

— Погоди-ка, — Ана, дочь развитой техно-цивилизации, сообразила даже быстрее Фокса. — Так это и есть платформа Основателей. Она не прилетела снаружи, как обычный корабль, а сформировалась прямо внутри. Искорки взяли нас на борт, и… И дальше я не пойму, при чём здесь сад и цветы?

Притом, что мы уже отправились в полёт, и это первая планета, подумал Одиссей.

— Надо выглянуть в окно, — улыбнулся он и двинулся к краю сада: туда, где сквозь зелено-белые заросли просвечивали другие цвета.

— Там что, космос? — воскликнула Ана

На границе платформы стебли срастались в большие арки, и сквозь них виднелась чернота, по которой рассыпались звёзды. Центральная туманность, которую они прямо сейчас едва заметно огибали (на самом деле мчась в пространстве с запредельной скоростью) притягивала взгляд. Она выглядела, как взорвавшиеся песочные часы, брызги и осколки которых разлетались во все стороны — уже миллиарды лет. Фокс покачал головой при виде такой красоты.

Ана подбежала к «окошку» и высунула руку в открытый космос.

— Посмотри! — засмеялась она. — Сейчас я поймаю комету!

Её ладонь охватывало едва заметное мягкое поле. Девушка перегнулась наружу по пояс, как смелая школьница на экскурсии, а Фокс тут же шагнул за ней и придержал за талию, чтобы не дать выпасть из окна. Конечно, она не могла никуда упасть, но он схватил её прежде, чем успел подумать.

— Ой, спасибо, — смущённо пробормотала Ана, тут же вернувшись из космоса. Ей было явно приятно: она не высвободилась из рук Одиссея, а подняла палец и сообщила, будто излагая коллеге ценное научное открытие. — Там настоящий вакуум, это не проекция. Но если это такой цветочный корабль, и мы летим в космосе, то когда будет первая планета круиза? Из обещанных семи?

Одиссей протянул руку, снимая маленького синего жука, который полз по её волосам.

— Это и есть первая планета. Пойдём-ка в центр, — он взял Ану за руку и потянул прочь от космических арок.

— И что там будет, ты уже знаешь? — спросила заинтригованная девушка.

— Больше синих жуков.

Они шли в переплетённом лабиринте, вдыхая необычный аромат цветов. Он поначалу казался слабым и едва заметным, но через минуту стал смелым и даже слегка будоражащим. Вокруг стояла бережная тишина, неслышно шепталась листва, под ногами упруго отзывалась плетёная поверхность. С легчайшим стрёкотом порхали жучки, поблёскивая тёмно-синими надкрыльями.

— Их правда становится больше, — признала Ана. — Как ты догадался?

— Смотри.

Они стояли в самом центре платформы, перед мощными, кряжистыми переплетениями стеблей, которые уже больше напоминали стволы деревьев. Это тоже была арка, даже портал — а за ним раскинулся пейзаж: пологие холмы, покрытые ковром те же кустистых переплетений, из тех же белых цветов — только там всяких насекомых вилось гораздо больше.

— Платформа «Искатель» и есть врата, только шиворот-навыворот, — с восхищением заметил Фокс. — Планета внутри корабля, а космос снаружи!

— Это какая-то технология объединения пространства, — сообразила принцесса. — Платформа стоит на планете, но одновременно летит в космосе. Ловко же они управляют геометрией! Хм, а «Искатель» вообще физически существует? Или платформа и есть рой искорок, которые принимают вид каждой следующей планеты в круизе?

Фокс кивнул.

— А мы можем выйти и погулять? — задумчиво спросил он.

— Давай проверим! — тут же загорелась Ана.

Принцесса бесстрашно вступила в портал — и поле, мягко изогнувшись, выпустило её наружу, одев в защитную плёнку. Фокс шагнул следом.

— Не убегай! — воскликнул он, чувствуя невнятную тревогу, будто сейчас Ана заблудится на неизвестной планете, и он опять останется совершенно один. — Слышишь?

— Ну поймай меня, — засмеялась девушка. — Если сможешь!

Он рассмеялся, и какое-то время они носились между цветущих кустов. Ана легко избегала рук мужчины, выворачивалась в последнюю секунду, пока Одиссей не понял, как она движется и не предвидел, куда увернётся в следующий момент — тогда он подхватил Ану и поднял в воздух, чтобы она остановилась хотя бы на минутку.

— Вот я что подумала, — сказала девушка, смирно лежа в руках Одиссея и блестя глазами. — А когда прибудем на следующую планету, платформа подстроится под неё и станет другой?

Она окинула взглядом холмистые волны, усыпанные брызгами цветов.

— Не пойму, как они умудрились всё это устроить!

— А надо ли разбираться? — улыбнулся Одиссей. — Лучше давай отдыхать.

Он прошёл через врата обратно на странный корабль мордиал и опустил Ану на пол. Тот весь состоял из переплетённых побегов и стеблей, Одиссею захотелось пройтись босиком. Он потянулся, чтобы стащить ботинки, но они внезапно пропали — просто исчезли без следа! Босые ступни вжались в пружинящую мягкость стеблей, и это было такое приятное ощущение, прямо из детства.

Ана изумлённо рассмеялась, когда её ноги оказались так же свободны, она пробежалась из стороны в сторону и закружилась вокруг. Фокс следил за ней, не отводя взгляд: когда Ана кружилась, её платье наполнялось воздухом и расцветало сильнее. Белые цветы вокруг девушки порозовели, а некоторые стали огненно-рыжими.

— Магия, — весело сказала она. — Надеюсь, Основатели не распылили мои туфли на атомы⁈

— «Сверхразвитая технология неотличима от магии», — вспомнил Фокс.

— Значит, основатели владеют уникальной технологией контроля пространства, но ни с кем не делятся? И правильно делают! — одобрила бывшая принцесса. — Только представь, чего бы устроили мой папочка, цедары, геранцы или Орханский Квазарат? Да любая экспансивная цивилизация, получи они технологии Основателей и контроль над вратами.

Ана очертила руками расплывчатый тревожный жест, показывая, что грянула бы ужасная война за влияние и власть. Цветы рядом с девушкой тут же помрачнели, хищно изогнулись, на их стеблях проступили бронированные сегменты и шипы. Волна враждебности разошлась вокруг и угасала, цветки неторопливо возвращались к спокойствию и миру.

— Они реагируют на всё, что мы представляем, — удивлённо оглядываясь, выпалила Ана. — Это что, эмо-сад исполнения желаний?

Внезапно цветы вокруг девушки разом покраснели, а по её волосам прошла волна смущения и стыда. Потому что сиреневое платье начало на глазах становиться тоньше и прозрачнее, исчезая слой за слоем.

— Не смей! — вскрикнула она, закрылась руками, и метнулась за цветочный куст.

Одиссей, который просто любовался Аной, охнул и ударил себя ладонью по лбу. Он так засмотрелся на девушку, что начал угадывать её тело, обрисованное изменчивой тканью.

— Я не нарочно! — воскликнул он, отвернувшись и мотнув головой, чтобы привести мысли в порядок.

Ничего себе платформа. Каждая мысль, каждое желание их обоих будет тут же проявляться вокруг? Это вообще законно⁈ Перед глазами тут же предстал образ ослепительно-голой Аны, чёрт, как же ему на самом деле хотелось раздеть её и… Фокс взял себя в руки. Но было уже поздно.

— Ах ты!!! — взвизгнула обнажённая девушка, вся красная, высунувшись из-за куста. — Я тоже так могу! Вот тебе!

Штаны как ветром сдуло, а драгоценный свитер лучшего детектива галактики молниеносно расплёлся на ниточки и канул в никуда. Одиссей ахнул, ведь вместе со свитером исчезло несколько по-настоящему важных вещей и один рой астероидов. То, что сам Фокс оказался посреди сада с голой задницей, его не встревожило.

— Пфф, — надулась Ана, окинув его взглядом через рваную завесу листвы. — Это не одно и то же. Вечно у вас, мужчин, преимущества!

Если у Одиссея и были преимущества, он уже давно использовал их, чтобы делать добро другим.

— Сейчас, — пообещал он, и тут же сосредоточенно представил, как платье Аны возвращается, слой за слоем. Ведь она была в нём чудо как хороша, живой сиреневый цветок.

Ментальные контуры Основателей считывали настроения, мысли и желания гостей, а пространственные контроллеры воплощали их. Это действительно был сад исполнения желаний, но тем бережнее следовало загадывать их.

— Так-то лучше, — успокоилась Ана. Всё же ей было приятно и как-то даже успокаивающе узнать, что этот гениальный мужчина хотел самую банальную вещь на свете: красивую голую принцессу. — А твой дурацкий свитер я тебе не отдам. Сколько можно в нём ходить? Дай-ка…

Брови Фокса удивлённо поднялись, но он спокойно ждал развития событий.

— Вот, так гораздо красивее… кажется, — с торопливым смущением оглядев его, высказала Ана.

Одиссея охватила эластичная мембрано-ткань. Это был техно-костюм, в каких ходят пилоты экстремальных трейсеров: они сочетают практичность, минимализм и эффектный вид. Ведь комбез космогонщика должен и подчеркнуть его статус, и спасти жизнь. Костюмчик сидел на безупречной фигуре Одиссея как влитой, так что Ана не сдержалась:

— Вот, совсем другое дело!

Девушка убрала руки за спину, не подумав, что этим выдала себя с головой. Она только что пережила гормональный взрыв одновременно смущения и желания — ведь человек, в которого Ана по уши влюбилась, хоть и пыталась это отрицать, был совсем рядом. Её терзало желание схватить вихрастого парня… то есть, наставника… в общем, этого лиса, и затискать его до полусмерти, и пусть попробует отвертеться!

Желая это, Ана отвернулась и спрятала взгляд, поэтому в первые секунды не заметила, как стебли и цветы со всех сторон тянутся к изумлённому Фоксу и ластятся к нему, пытаясь обнимать и целовать. А когда девушка подняла глаза и заметила, она резко осеклась (цветы тут же испуганно отпрянули в стороны) и стала красной, как переспелая ходжарская ягода.

Одиссей с трудом сохранил спокойное лицо.

— Ты даже волосы мне изменила? — потрогав внезапно возникшую причёску, улыбнулся он.

— Чуть-чуть, немножко… — пролепетала Ана. — Можно?

Этот возмутительный человек вызывал у неё огромное уважение и даже иногда почитание; но с какой наглой искрой в глазах он на неё смотрел! Вот нахал, то есть, какой замечательный у меня учитель. Ана то краснела, то бледнела, не находя точки равновесия в вопросе, как вести себя с Фоксом: быть ему верной ученицей, равноправным соратником, горделивой и отстранённой принцессой, другом… или восторженной фанаткой лучшего мифотворца галактики? Пфф, и как тут выбрать?

— Дай угадаю, у тебя в детстве была био-кукла?

Принцесса облегчённо рассмеялась. Ей очень понравилось, что Одиссей совершенно не отреагировал на цветы, которые только что ластились к нему со всех сторон, выдавая её желания!

— Целая компания симов. Это такие питомцы-миньоны, их можно переодевать, ухаживать… и любить… Тебе хоть нравится, как я тебя одела⁈

— Наконец-то прилично выгляжу, — кивнул Фокс.

Он и правда почувствовал себя особенным, впервые за много-много лет. Отблеском принца, которым мог бы стать, повернись по-другому судьба.

— Мы так и не загадали желание, — девушка улыбалась, её пряди сверкали в солнечных лучах.

— Мне ничего не хочется, только быть здесь с тобой, — пожал одним плечом Одиссей.

— И мне, — тихо сказала она, и положила голову ему на плечо.

Удивительно, но у них и правда не было других желаний для планеты желаний.

Услышав это, «Искатель» дрогнул, и в ту же секунду цветы и стебли вокруг стали стремительно съёживаться, превращаясь в странную рыжую траву. Нет, не траву. Шерсть!

Под ногами прошла урчащая дрожь, арки сгладились и исчезли, граница между платформой и следующей планетой стёрлась. Двое стояли по грудь в бескрайнем пушистом море, а их босые ноги пружинили на мягком подшёрстке… чувствуя, как медленно и плавно дышит некто, на ком они стоят.

— Секунду, — опешила Ана. — Это что, живая планета⁇

И Одиссей понял, какое необычное свидание им досталось. А всё дальнейшее было как калейдоскоп.

Они валялись под зелёным солнцем на мягкой рыжей шкуре, и маленькая планета — огромный зверь — мурчала у них под боком. Они в панике убегали от шуршунов, прытких блох размером с Чернушку. Они прыгали почти так же далеко, как эти блохи, ибо гравитация планеты-чудища была мала, и, если как следует разбежаться, Ана с её усиленными мышцами могла бы выпрыгнуть на орбиту и начать кружить вокруг зверя, чтобы как следует его рассмотреть. Но они не рискнули пробовать, потому что было неясно, как потом вернуться вниз.

Они пытались искать, где же у планетища рот и глаза, но, кажется, их не было. Чем же и как оно питалось? Зато они наткнулись на метеор-занозу, от которой по шкуре планетища расходилась болезненная дрожь. Совместным усилием выдрали обломок, а раны залечили универсальным биогелем: Ана пожелала его на «Искателе» и гель незамедлительно появился. Планетище утробно заревело, но это был рёв удовольствия, и по всей планете прошёл шерстяной шторм. Люди ухватились друг за друга и качались в мощных шерстяных волнах, а после наблюдали, как зелёное солнце закатывается зверю за бок. Они ласково трепали и чесали шкуру, планета чувствовала их микроскопическую ласку и отзывалась довольным урчанием. Когда солнце ушло, в небе планетища засветились тусклые, непривычно крупные звёзды — атмосфера здесь была тонкая, газовая, и звёзды сквозь неё казались большими и дрожащими, как пламя свечей.

На следующей планете «Искатель» угодил в эхо-шторм. Летающие скалы ходили ходуном в вихрях туманного воздуха, но не сшибались — магнитные поля отталкивали их прочь друг от друга. Только узкие молнии проскальзывали между грозовыми горами, и страшное эхо грома разносилось повсюду, отражаясь от соседних скал. Воздух этой планеты был напоен магнетической силой, он оказался неравномерным, как полупрозрачный ландшафт — по нему можно было бегать и прыгать, пролазить в узкие тоннели, по которым нёсся воющий ветер. Непостоянная гравитация заставляла висящие скалы мотаться в разные стороны, и веера молний испепеляли всё на своём пути.

На этой планете не было ничего живого, кроме Аны и Фокса, но даже через защитные поля они чувствовали каждый болезненно бередящий разряд, который в них попадал. «Искатель» сложился в физическую платформу — и тут же рухнул, разбитый на осколки десятками молний. Ана схватила Фокса и закинула его на скалу, он уцепился за выступ, а ей пришлось прыгнуть на другую — и какое-то время они могли лишь смотреть друг на друга, разделённые воющей бездной. Видеть, как бледные лица вспыхивают в свете молний, и сжиматься, когда их скалы рушились друг на друга, а магнитные поля вжимали их в камень, сдавливая, как руки великанов, а затем резко расходились — и грохочущее эхо гуляло вокруг.

Ана заметила несколько управляющих сфер, которые разбросало взрывом, они были невредимы и лежали какие на скалах, а какие прямо в уплотнениях местного воздуха, в воздушных ямах. Оба понимали, что защита энергетических полей скоро истощится, нужно как можно скорее восстановить платформу. Они бились с эхо-грозой не на жизнь, а на смерть, изо всех сил защищая самое дорогое, что у них было: друг друга. Ана дважды спасла Одиссею жизнь, а потом обессилела и стала падать в пропасть, но он прыгнул и схватил её за руку, повис на обломке. С трудом затащил обмякшую девушку внутрь трещины в скале, и там они скорчились и вцепились друг в друга, сотрясаемые ударами молний. Вылазка за вылазкой, они собрали все управляющие сферы, и «Искатель» восстановил свою форму, моментально покинув планету бурь.

Игра завершилась победой (конечно, это оказалась всего лишь игра), вот только у Аны с Одиссеем совсем не осталось сил. Они распростёрлись подле друг друга на гладком полу, абсолютно измождённые; лежали и чувствовали дрожь, изредка проходящую по их телам. Оба были способны лишь дотянуться друг до друга кончиками пальцев и ощутить — чужое? своё? — тепло.

Это было похоже на момент, когда двое с такой страстью отдались любви, что под конец совсем обессилели и счастливы просто тихонько лежать рядом. Ана и Одиссей вместо любви пережили игру на выживание — но это сблизило их даже сильнее. Да, «Искатель» явно понимал в человеческих свиданиях.

Платформа превратилась в лежачий массажный зал с мягким полом и прозрачным куполом, через который светило странное, почти бесцветное солнце четвёртой планеты. Вокруг маленькой платформы колыхался невесомый полупрозрачный лес, тоненький и шелестящий, дальше возвышались скалы, которые казались стеклянными, хоть и были не из стекла. Здесь отыскались даже гигантские звери, похожие на динозавров: они были почти прозрачны и очень медленно двигались в пространстве, примерно по шагу в час. Всё в этом мире просвечивало, жило бледно и полупрозрачно, пронизанное лучами странного солнца, а его белые потоки оказались чем-то бо́льшим, нежели простой свет. Они поили и питали, возвращали утраченные силы и наполняли новыми.

— Кажется, я понял ответ на твой вопрос, — нашёл силы прошептать Фокс.

Ана искоса посмотрела на него, не понимая, какой вопрос; а сил спросить у неё не было.

— Ну, как они могли отобрать в «Семиречье» семь лучших планет. Ведь лучшее для каждой расы, для каждого существа своё. Основатели и не отбирали. «Искатель» называется Искателем потому, что путешествует по всем планетам галактики, по всему миллиону миров. Просто он слушает наши сердца и выбирает маршрут. Планеты, которые нужны нам двоим в данный момент… Понимаешь?

Ана смотрела на него тихо и чисто, как лик с древней иконы.

— Да, — наконец ответила она.

— За кого ты меня принимаешь, за лужку-простушку⁈ — гневно булькнула Флюола, и внутри неё забурлили возмущённые пузыри. — Я тебе не прудиха грязная, а СУПЕР-БУРЛЯ чистейших ключей!

Кроме всех прочих достоинств, у неё было самое высокое содержание иридия и платины в жидкостях тела из всех мелкарианских невест квадранта, а то и сектора.

— Я хочу не просто дебильный элитный свадебный круиз, а что-то НАСТОЯЩЕЕ и ЧУДЕСНОЕ, понял, бульда древоросая? Или у тебя жижа в голове⁈

— Дорогая, конечно, у меня жижа в голове, — ухмыльнулся мелкарианский квинтиллиардер Ббобб. — Но жижа тысячелетней бизнес-династии, и соответствующие суммы на счетах. Представь, какие у нас будут капелюшечки, загляденье.

— Вот чтобы они появились, сначала меня завоюй! Устрой мне чего-нибудь такое-РАСТАКОЕ, чтобы я растаяла! — потребовала Флюола, и по всему её желейному телу промчались мечтательные пузырьки. — Я грежу ИДЕАЛЬНЫМ СВИДАНИЕМ, понял? Как у той легендарной пары из книжки про ЛЮБОВЬ. Как их там, Руфина и Одильетт, что ли!

— Буляша моя, ты про «Ромео и Джульетту»? Или про «Афину и Одиссея»? — уточнил начитанный квинтиллиардер. — Шедевр Шекспира или неоклассику Джерри А’Коннеля?

— Какая разница! — всплеснула ложноручками Флюола. — Главное, какое у них там было фееричное СВИДАНИЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ, его уже сто лет всем приводят в пример! Вот хочу, чтобы ты его ЗАТМИЛ, понял? Чтобы вся галактика про наше с тобой булькование ещё сто лет завистливо перевирала!

— Ну ладно, дорогая, — всем телом расплылся Ббобб. — Чего-нибудь замучу.

Солнце просвечивало насквозь, заполняло покоем и теплом.

— Мне немного лучше, — простонал Фокс, открывая глаза.

— А я больше не хочу пить, — прошептала Ана, улыбаясь рядом. — Напилась солнца.

Он привлёк её руку к себе и поцеловал. Пока пережитый страх погибнуть и потерять друг друга ещё не окончательно улёгся внутри, это было можно сделать. Ана закрыла глаза.

— Я, кажется, уже и есть не хочу, — сказал Одиссей минут через десять, весь прогретый бесцветными потоками лучей. Силы медленно заполняли всё тело, он ощущал себя батарейкой, которую заряжают от края до края.

— Я так объемся, — промурлыкала Ана, нежась в солнечных лучах. — Но здесь такой вкусный свет!

Лучи были словно горячий шоколадный поток, всё тело жадно впитывало их, утоляя голод и жажду света и тепла.

Ана села, убрав волосы за спину, и посмотрела на Фокса с нежностью.

— Какой ты хороший, — вырвалось у неё. После планеты бурь стало трудно стесняться. — И какой же будет следующий мир?

Следующий был мир-океан. Платформа стала прозрачной снизу, показывая людям глубину, а сверху закрылась непроницаемым куполом от смертоносных излучений нейтронной звезды. Всё живое на этой планете пряталось в толще вод, а суша оставалась безжизненной пустыней. «Искатель» плыл по океану, а двое людей сидели и всматривались в слоистые глубины.

Океан был прозрачен и чист, в нём кружились мириады существ, больших и маленьких, красивых и уродливых, там были коралловые пики и сумрачные долины-впадины, и провалы в полную темноту. Иногда можно было досмотреть до дна, а иногда его скрывали стаи разноцветных рыб или стада подводных левиафанов, леса водорослей или мигрирующие облака планктона.

Но чем больше Ана и Одиссей смотрели в глубину, тем меньше они понимали, что и где там находится. Всё преломлялось в слоях, было неуловимо и обманчиво, менялось в каждый момент от малейшей смены ракурса. Близкое оказывалось далёким, а далёкое близким, океан преломлял реальность множеством своих граней, непостижимый и скрытный для людей.

— «Искатель» находит планеты, которые нужны нашим сердцам, — Ана первой нарушила долгое молчание. Её опустошённые светло-серые глаза смотрели тревожно, а волосы были бело-серебристыми. Редкое сочетание, кажется, смирение и созерцание. — И по мирам, которые мы проходим, можно расшифровать нас с тобой.

Она помолчала, набираясь духу, а потом сказала всё как есть. Искренне, как только она и умела:

— Первая планета была райский сад, а мы как Адам и Ева, потому что нам с тобой очень нужно обнажение. Но мы оказались не готовы и сбежали. Вторая планета была такой потому, что мы жаждали ласки и любви, но не могли выразить её друг другу, так что нам вручили щенка. Огромного, как наша невысказанная любовь. Третья планета грянула бурей, потому что напряжение между нами так выросло, нужно было срочно его разрядить — раз не в любовь, то в выживание. Четвёртая планета напоила и накормила, вернула силы. А эта… эта показывает, что мешает нам обнажиться друг перед другом, хотя мы оба так сильно этого хотим. Знаешь, что мешает, Одиссей?

— Что? — спросил он, любуясь Аной.

— Тайны, — выдохнула она. — Океан скрывает тайны, в его глубинах столь многое, милый. Океан — это ты. Ты огромен, в тебе много жизней, а я обычный ручеёк, я даже не спустилась с гор Олимпа, вся прозрачна и неглубока.

В глазах девушки блеснула боль, ведь тяжело чувствовать себя ничтожной по сравнению с тем, кого любишь. Трудно в таком признаться. Одиссей смотрел на Ану, сжав кулаки, но не отвечал, чтобы дать ей договорить.

— Я готова открыть и отдать тебе всё. Это ты не можешь обнажиться и впустить. Поэтому наше свидание никак не подойдёт… к тому, что ты видел в будущем.

Как же она на него смотрела: взгляд Аны был сплетением силы, искренности и надежды. Юная женщина, полная нерастраченной любви, ждала его ответа. Одиссей придвинулся и взял её ладони в свои, заглянул в глаза.

— Я должен сказать две вещи. Первое: если ты прозрачный ручеёк, то может, твоей чистоты хватит на нас двоих. И второе: тайну, которая нам мешает, откроет «Искатель».

— Как это?

— У этого корабля нет формы, потому что предполагается, что мы придадим ему форму.

— Мы вместе? — Ана смотрела снизу-вверх, внимательно и серьёзно, такая близкая.

— Загадывай желание, принцесса, загадывай бережно. У нас с тобой одно путешествие в жизни.

— Одно на двоих.

Они закрыли глаза и стали представлять, каждый по-своему, но чувствуя, как их мысли переплетаются и срастаются в одно. Платформа задрожала, всё заходило ходуном. Пол под ногами стремительно разгладился в каменные плиты, лежащие странным узором, неуловимо асимметричным. Справа и слева стали возноситься колонны, стрельчатые арки — всё удлинялось, увеличивалось, росло. «Искатель» превращался в залу, дворец, храм, во что-то тысячелетнее и величественное.

— Ох, — прошептала Ана, запрокинув голову и рассматривая огромный зал. — Оно такое знакомое и моё… но при этом другое, чужое. Что это? Твои воспоминания? Так выглядел твой дом?

Одиссей на мгновение потерял дар речи. Ведь в архитектуре этого места строгие светлые колонны, волны и ступени олимпиаров объединились с сумрачными точёными линиями, готическими сводами и острыми пиками Ривендалей. Белое и серое, солнечное южное и печальное северное срослись воедино. Этот сплав кажущихся противоположностей бередил душу, он был гармоничным, но чуть-чуть несовпадающим, несходящимся. Несовершенным.

— Грядущий консул Карелис, ваш черёд отвечать!

Пухлый Карик моментально выпрямился и прекратил посылать злобно хихикающих тримпульсов в сторону красной, как роза с её герба, грядущей королевы Вектории.

Будущий консул был толстым и поистине наглым мальчишкой своей расы, в его желтых глазах не угасали ехидные и коварные огоньки. Врождённый земноводный и прирождённый дипломат, Карелис научился выластывать себя и своих подельников из любой передряги — и эта способность уже не раз пригодилась их хулиганской компании, которая любила авантюры куда сильнее учёбы. Даже в таком престижном и старорежимном заведении, как Солариум.

— Уважаемый лекторус, повторите вопрос! — сохраняя достоинство, с нажимом потребовал хитрец.

— Андарская архитектура. Её происхождение, ключевая особенность и влияние на пост-галактическую культуру. И не смейте подсматривать ответы, милорд, или я лишу вас буфетных привилегий.

Карелис не на шутку испугался.

— Конечно-конечно, — с натянутой улыбкой уверил он. — Я и сам знаю, вы же так прекрасно рассказывали и показывали на позапрошлом занятии!

На позапрошлом занятии Карик с друзьями проводили стрим-экстрим примерно на сорок тысяч участников из множества миров, с невообразимым количеством зрителей. А главный челлендж и экстрим был в том, чтобы каждый из участников, который находился в это время на уроке, бизнес-встрече или другом неудобном общественном мероприятии на любой из планет этого квадранта — должен был нарушить приличия и заорать случайное слово, когда рандомизатор выдаст его очередь. Для Карелиса таким случайным словом оказалось «Пердулентно!» — его юный дипломат и выкрикнул во всю силу лёгких в самый неподходящий момент.

Впрочем, Карик тут же нашёл блестящее объяснение и уверил наивных лекторусов, что таким образом выказал восхищение грандиозной красотой андарских асимметричных сводов и волновых куполов. Короче говоря, пройдоха и вправду мог что-нибудь запомнить из той лекции. В конце концов, его улучшенные нейроны класса S-превосходный умели обрабатывать информацию сразу пятью потоками! Неужели он не подстраховался и не отдал хотя бы один, самый фоновый из этих потоков, под учёбу⁈

— Кха-кха, — важно сказал Карелис, принимая позу знатока. — Свой ответ я посвящаю многоуважаемой грядущей королеве Вектории и её отсталой, никому не нужной планете Фигнис-6.

Негодующий взгляд шести гроздьеглаз её будущего величества было трудно классифицировать по шкале возмущения Петрова-Васечкина: он не умещался в эту шкалу.

— Ближе к делу, грядущий консул, — строго сказал лекторус. — У вас осталось двадцать две секунды на ответ.

— Конечно, конечно, — мальчишка набрал побольше воздуха, и затараторил. — Андарская архитектура является агармоническим сочетанием двух враждебных культур, и это сочетание, по общему мнению специалистов, вызывает чувства неявного противоречия и эстетического дискомфорта, которые требуют коррекции соотношений и мер, присущих андарскому стилю. Но любая попытка коррекции лишает сплав его достоинств и превращает в образец неуклюжей и бессмысленной эклектики. Таким образом, ключевая особенность андарской архитектуры заключается в её имманентном вопрошании о разрешении неразрешимого. Нам остаётся лишь принять её несовершенные черты и жить с ними.

— Так. Возникновение и влияние? — напомнил лекторус.

— В пост-галактике андарское наследие стало классическим символом мира после опустошения, которое принесла война Миллиона Миров, — пухлые плечи будущего дипломата театрально опустились, а двойной подбородок трагически вздёрнулся вверх. — Свидетельством того, что даже тысячелетняя смертельная вражда способна привести к миру и стать истоком новой культуры. Ну а возникновение…

Тут Карелис не выдержал и глуповато хмыркнул.

— Андарский стиль возник стихийно, при использовании ментального контура мордиал во время… ну во время… глубоко личной встречи! Когда влюблённые, принадлежащие к древним родам, выразили чувства в, хых, поцелуе. И это привело к официально худшему, самому провальному свиданию в новейшей истории! Уфф. Вот лузер, — уже тише пробормотал Карелис.

— Блистательные познания, — одобрительно оценил лекторис. — Но вы не успели дать ответ в отведённое время.

Пухляш резко побледнел.

— Вы опоздали на две с половиной секунды, как раз столько времени у вас ушло на колкость в адрес её будущего величества Вектории и её равноправной планеты Фигнис-6. Поэтому я лишаю вас буфетных привилегий на неделю.

— Ааааа!

Грядущий консул Карелис истерично заверещал и рухнул в самоиндуцированный гормональный обморок.

Её грядущее величество счастливо улыбнулась.

— Что? — тяжело дыша и оглядываясь, спросил Фокс. Собор давил на него, тысячелетия истории смыкались над головой. — Тебе не нравится?

— Красиво… слишком красиво, и неправильно, — в глазах озиравшейся Аны внезапно блеснули слёзы, её лицо дрогнуло, словно ей было трудно выносить то, что они вместе создали. — Знаешь, я выросла в этих колоннах и светлых волнах. А здесь они переходят в тёмно-серые своды и шпили, такие гордые и красивые… но чужие. Как будто враг прокрался в моё детство, захватил душу, и всё родное перестало быть моим, понимаешь⁈ Прости, это ведь из твоей жизни. И оно удивительно: эти серые линии такие завершённые, строгие. И наши дивно хороши, а вместе они ещё прекраснее… Но это так грустно, Одиссей! Я не знаю, почему… Почему⁈

Ану переполняли чувства, глаза блестели, в волосах царила сумятица. Боже, это всего лишь стены и потолки, хотел бы выдохнуть Фокс — если бы вознёсшийся вокруг храм не произвёл такого же впечатления на него самого. Он представлял, что получится, когда они вместе придадут форму «Искателю», но не знал, насколько реальным получится это соединение двух миров.

Одиссей смотрел на ступени, колонны и купола, в которых соединилось наследие двух великих родов, живого и мёртвого, и перед глазами синело детство: небо Ольхайма, замок Ривендаль, галерея предков, коридоры и залы, мать и отец. Он видел, как рушатся столпы и сокрушаются статуи, сгорая в огне, как сердце превращается пепел, а гигантские чёрные тени чужих кораблей раскалывают небо над головой. Как гибнет его мир.

— Ты тоже плачешь? — воскликнула Ана и внезапно прижалась к нему: гибкая, своевольная, полная желаний и любви. — Не грусти! Что за странные существа эти мордиал, они собирались нас благодарить, а это разве благодарность⁈

Она смешно шмыгнула носом и развела одной рукой, другой держась за Одиссея, не отпуская. Пол под ногами дрогнул, огромная платформа-зала опять была в космосе, продолжая обещанный полёт. Сквозь проёмы и арки темнели просторы космоса, усеянные искрами звёзд.

— Может, надо немного привыкнуть, и сердце успокоится, — неуютно прижав ладонь к груди, убеждала себя Ана. — Ведь это соединение твоего и моего мира, разве оно может быть плохим? Как ты думаешь?

— Я думаю, этот замок очень красив, — сказал Одиссей и поразился, как мертво звучит его голос. — Так красив, что хочется закрыть глаза и забыть.

— Это дом, который мы могли бы создать вместе, правда?

По телу Одиссея прошла дрожь, он вырвал руку и отступил, прежде чем успел совладать с собой. Звезды величественно проплывали вокруг них, мерцая через прорези готических окон и ряды античных колонн.

— Ну что ты? — прошептала Ана, сжавшись, заглядывая ему в глаза.

Она видела и чувствовала, что всё рушится прямо здесь и сейчас и не понимала, почему. Ей так хотелось поцеловать его, она столько времени ждала! Одиссей стоял в смятении, раздираемый двумя зверями: Правдой и Страхом. И Ана поняла.

— Расскажи мне, я должна знать! Между нами не должно быть тайн.

— Не должно, — эхом проронил Фокс.

Он вздохнул и смежил веки, а когда открыл их, в глубине левого глаза мерцала белая звезда.

— Афина-младшая, дочь Зевса, внучка Кроноса и правнучка Урана, наследница олимпиаров. Помнишь ли ты, как возвысился твой род? Как вы получили свою империю?

— В результате Раздела, — тут же ответила Ана. — После победы объединённых армий над союзом предателей, во главе которых стояли великие роды Илиад и Ривендаль. Но причём здесь эти старые времена, это было больше пятисот оборотов назад!

— Я родился пятьсот восемь лет назад на планете Ольхайм, в семье владыки Оберона. Моё полное имя: Одиссей Илиад, наследный принц Ривендаль.

Вот и всё. Вот он и открыл ей эту проклятую тайну, которая столько глодала его изнутри. Взгляд Аны остановился, а волосы погасли и стали бесцветными, она словно выключилась и забыла дышать.

— Объединённая армия твоих прародителей, цедаров и геранцев уничтожала нас до последнего человека, поэтому родители отлучили меня от рода и отправили на планету Грязь. Они надеялись спрятать и защитить своего наследника, а после вернуться — но они погибли в последней битве, когда пал Ольхайм. Я остался с двумя защитниками, один из которых предал меня, а второго предал я. Ты уже знаешь, что там я заразился грязью и стал теллари. Но не сразу. Впрочем, моя история сейчас не важна: важно, откуда я родом, как меня зовут… и кто убил мою семью и разрушил мой мир.

Ана смотрела на Одиссея, вся охваченная ужасом.

— Зачем? — только и смогла тихонько спросить она. — Зачем они это сделали? Должна же быть какая-то причина? Прадедушка Уран не мог уничтожить бывших союзников просто ради власти и владений…

Принцесса смотрела ему в глаза. Она могла видеть реликт сайн, будто была избрана самой судьбой.

— Нет, — рявкнул Фокс. — Не сегодня. Это тайна на следующий раз, сегодня уже достаточно!

Внутри него клокотал гнев, не на Ану, а на всю вселенную, огромная приливная волна невымещенных чувств, пришедшая из глубин океана, которым он был. Ему хотелось схватить эту девушку, поднять её и встряхнуть, увидеть страх и раскаяние в её глазах, сорвать с неё сиреневое платье, обнажая так сильно влекущую его красоту. И наконец овладеть ей, после столь долгого ожидания, испытать наслаждение и услышать её стоны. Ощутить, как Ана вся в его власти и готова ответить за вину своего рода… Хотя на ней не лежит ни капли этой вины.

Одиссей одним вздохом смирил свою ярость, желание, смятение; его пятисотлетняя воля безжалостно выветрила всю мишуру из тела и головы. Но Ана уже увидела его сверкающий властный взгляд с отблеском звериного гнева, увидела, как сжались кулаки её Одиссея и гневно отвердело его лицо.

Вокруг них разлилось переливчатое мерцание: «Искатель» влетел в безбрежный космический звездопад. В то место, где они любили друг друга… будут любить… должны.

Ана тихо вскрикнула и рванулась прочь. Разве она могла сейчас, теперь, после всего этого? Колонны с грохотом смыкались за её спиной, половина платформы закрылась белой стеной.

Одиссей мог разбить её и прорваться силой, но не сделал ни шага. Он отвернулся, смотрел в арочный проём и ждал, когда Ана вернётся, когда она придёт обратно, ведь она не может не вернуться, она должна понять его и прийти. Ведь он видел это в будущем. Что бы ни думала его принцесса, чего бы ни переживала — она поймёт, что он любит её и никогда не причинит ей зла.

Звездопад заполнил всё пространство вокруг платформы, переливы текли, как потоки расплавленного счастья и красоты.

— Одиссей!

Он обернулся. Принцесса стояла в полутьме, и её глаза сверкали решительной нежностью.

— Я поняла! Я вспомнила барельеф на колеснице, и как ты на него смотрел! — воскликнула она. — Тогда, перед полётом на Рассвет, ты увидел его и так разволновался!

Одиссей горько усмехнулся:

— Там изображено, как твой прадедушка убивает моего отца.

Ана порывисто шагнула вперёд, её волосы замерцали:

— Ты знал, кто я такая, но отправился со мной и спас меня. Ты поменялся со мной местами! Когда мог просто ничего не делать, поддаться брату и сестре, хитростью проникнуть внутрь нашей семьи, стать нашим теллари, получить доступ, доверие…. И отомстить.

Её голос сорвался, она пронзительно смотрела на Одиссея:

— Ты сделал выбор не мстить нам, а спасти меня, дочь твоих врагов.

Одиссей молчал, ведь у него и не возникло тогда вопроса, как поступить.

— Ты не виновата в грехах своих предков, — сказал он наконец.

Ана подошла к нему, ей так хотелось выразить нежность, руки девушки взметнулись, отдёрнулись, но всё же коснулись лица Одиссея. От этого прикосновения их обоих словно пронзил электрический ток. Он схватил её, а она прижалась, доверчивая и готовая на всё.

— Спасибо, — говорила Ана, — Не только за меня. За то, что делаешь добро вместо зла.

Он фыркнул, крепко держа её и не собираясь больше отпускать.

— Я постараюсь исправить то, что они совершили, — прошептала она. — Я всё сделаю, чтобы тебе стало лучше…

Фокс зарылся лицом в её пышные, мягкие волосы. Как же давно он хотел сделать это. От запаха и близости её тела кружилась голова.

— Пожалуйста, верь мне, Одиссей!

— Верю, — ответил он и поцеловал её в ждущие губы.

Зверь-страх отступил. Фокс держал в руках прекрасную девушку и целовал её, чувствуя, как восторженно бьётся её сердце, и ему стало легко, как давным-давно не было. И, боги всех миров, кайгарские дьяволы, проклятые смугли и с’харны (кто бы они там ни были), чудища гипера и даже ВУРДАЛ ПОЖИРАТЕЛЬ ПЛАНЕТ — что это был за поцелуй! Как будто сладость лета встретилась с волнением весны; словно двое измученных жаждой припали к роднику воды; как пропавший без вести капитан наконец вернулся на истерзанном корабле на родную планету. В этом поцелуе всё было как надо, и даже больше того.

Зал новорожденной андарской архитектуры медленно сжимался, становился не таким трагичным и тысячелетним, а немного более чутким, роскошным и живым.

— Я желаю, — прошептала Ана пересохшими от волнения губами.

И рядом появилось просторное ложе, потому что она хотела упасть туда вместе с ним. Одиссей снял с девушки платье, вбирая её красоту руками, глазами и всеми чувствами, которые у него были. Они сплелись на кровати, провалились в мягкость покрывал и жар друг друга, и он наконец-то взял свою Ану, снова и снова, сначала нежно, потом сильно и властно, и они содрогнулись от счастья, почувствовав, как стали одним.

— Я люблю тебя.

Было неясно и не важно, кто из них это сказал. Они лежали, не расцепляясь, и смотрели друг другу в глаза.

— Мой выросший принц, — прошептала она. — Пожалуйста, помни, как сильно я тебя люблю. Как сильно я благодарна и как должна была сделать это, потому что ты заслужил. Помни, когда будешь меня ненавидеть.

— Что? — замер Фокс, очнувшись от счастья и с тревогой глядя на совершенную девушку в своих объятиях.

— Одиссей⁈ — воскликнули сзади.

Ана стояла в дверях в сиреневом платье, и в шоке смотрела на двоих обнажённых посреди звездопада. Она поняла и вернулась, но слишком поздно: будущее уже произошло.

Афина поднялась, и иссиня-чёрная тога облекла её совершенное тело.

— Я люблю тебя, Одиссей Фокс, — сказала она. — Помни об этом, когда будешь ненавидеть меня.