15

Утром я проснулся от того, что сработал один из сенсоров. Едва я вскочил, как услышал голос Даллиры:

— Они здесь.

Она уже была одета.

— Почему ты не разбудила меня раньше? — строго спросил я.

— Я думала, они не найдут нас.

— Как же.

Я быстро оделся. Тот сенсор находился примерно на расстоянии двухсот пятидесяти метров. Следом за ним они должны были попасть на мины, и раз взрывов пока слышно не было, то у нас ещё было время.

— Я думал, твои друзья не ходят ночью.

— Возможно, они напали на след, а догнать нас можно было только так. Это гарнизон, и они теперь готовы на всё.

— Отлично. Гарнизон. Только гарнизона нам не хватало, тем более, готового на всё.

Я взял автомат и осторожными шагами направился на выход.

— Как думаешь, сколько их?

— Не меньше пяти, — тихо ответила она.

— Оставайся внутри, Даллира, я разберусь с ними.

— Я могу помочь! — возмутилась она.

— Не требуется. Оставайся внутри, — строго сказал я, посмотрев на неё.

— Хорошо.

— Стрелять будешь, если кто-то из них войдёт сюда.

— Да, — сказала она, и я увидел, как засветилось жало её излучателя.

Я ждал. Если им удастся заметить мины, то придётся замедлиться, чтобы их обойти, а если не заметят, то вот-вот кто-то из них навсегда закроет глаза. Я спокойно вдыхал, вслушиваясь и ожидая, как разрешится ситуация. Взрыв! Мне показалось, что я открыл глаза одновременно с ним. А может быть, просто реакции обострились.

Я осторожно высунулся и тут же увидел небольшое облако дыма в одном из мест, где заложил взрывчатку. Примерно в тридцати метрах позади него я увидел чёрный силуэт, отчётливо заметный в первых рассветных лучах. После меткого одиночного выстрела он упал. Сразу началось какое-то движение. Послышались голоса.

Убедившись, что никто не подобрался ближе, я покинул пещеру и, насколько мог, быстро устремился в сторону ближайшего дерева. До него было метров двадцать. По мне начали стрелять, но не попали. Лишь я определил несколько огневых точек. Я присел, спрятавшись за деревом, и ощутил, как в него врезалась пуля — они знали моё местоположение.

Я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в равновесие, а потом вспомнил, где видел врагов. Высунувшись из-за дерева, я быстро прицелился и выстрелил. Ещё один враг распластался на земле. После того, как несколько пуль снова врезались в дерево, я снова сменил позицию.

Это был очень удачный и своевременный ход, потому что в то место, где я находился несколько секунд назад, упала граната. Мне начинало казаться, что я чувствую своих противников. Высунувшись, я дал ещё две коротких очереди, и поразил две цели.

Несмотря на то, что они были охотниками, а я дичью, мне казалось, что врасплох застал именно я их, а не наоборот. Поняв, что противник остался только один, я выстрелил ему в плечо, чтобы взять живым. Он выронил оружие и поспешно спрятался за дерево. Я устремился к нему.

— Не двигаться! Я знаю, что ты меня понимаешь! — крикнул я.

Он и вправду прекратил свои неуклюжие попытки сменить магазин у своей штурмовой винтовки.

— Отодвинь оружие, так, чтобы я видел. Давай! — повторил я после некоторой паузы, готовясь всадить пулю в дерево над его головой, чтобы продемонстрировать свою серьёзность.

Он выполнил мой приказ.

— Сколько вас ещё? Сколько ещё? — сказал я, тыкая стволом ему в голову.

Одновременно с этим я следил за пространством по левую руку от меня. Оттуда в любой момент могли появиться его друзья.

— Больше никого, — обречённо сказал он, — помогите мне остановить кровь.

— Я подумаю над этим. А сейчас достань наручники и надень на себя.

Он выполнил и этот приказ, после чего с надеждой посмотрел на меня. Видимо, почувствовав, что врагов больше нет, вскоре вышла Даллира. Она лишь ненадолго остановила свой взгляд на трупах, а потом подошла к нам.

— Одного взял живым, — хладнокровно сказал я, — что будем делать с ним?

— Я хочу поговорить с ним, — тихо сказала она, — заодно остановлю кровь.

— Так ты с ним заодно, — сказал солдат, — ты предала всех — и нас, и их, всю планету! Если бы ты ему не помогала…

— Эй, полегче, — злобно сказал я, — по-моему, я застал вас врасплох вообще без чьей-либо помощи.

Меня почему-то жутко обозлил его пренебрежительный тон по отношению ко мне и к ней. В его положении нужно было вести себя гораздо вежливей, и мне хотелось, чтобы он об этом помнил.

— Можно я поговорю с ним наедине? Ты его пугаешь, — попросила Даллира.

— Хорошо.

Я почему-то подумал о том, как хорошо, что подобное не произошло в ту ночь, когда я, хоть и по приятным обстоятельствам, но забыл выставить сенсоры. Тогда всё могло кончиться по-другому. Совсем по-другому.

Она говорила с ним долго. Я видел его злобу — он чуть ли не брызгал слюной, разговаривая с ней. Этот солдат не вызывал у меня ни малейшей тени уважения, которое иногда испытываешь к противнику, лишь отвращение. Закончив разговор, она быстро направилась ко мне.

— Нам надо уходить. Я соберу вещи.

— Хорошо.

Она управилась быстро. Взвалив себе на плечи рюкзак, я встал над этим солдатом, не решаясь поступить так, как должен.

— Идём, Гас.

Я направил ствол на его голову, и лишь долю секунды насладившись его жалобными глазами, спустил курок. Она вздрогнула и задержала дыхание. Я поставил автомат на предохранитель и убрал за спину.

— Ты понимаешь.

— Он бы, — пыталась возразить она.

— Видел, куда мы ушли и рассказал бы своим друзьям. Я не хочу тебя потерять и поэтому мы должны быть осторожны. Особенно теперь.

Она всё поняла, хоть и не сказала ни слова. Мы вышли на тропу и вскоре свернули в лес, отклонившись от маршрута.

— Даллира, нам же не сюда.

— Они всё равно будут нас искать. У них засада впереди. Если хотим добраться живыми, нам нужно идти в обход.

— Хорошо. О засаде он тебе рассказал?

— Намекнул.

— А больше ничего?

— Всё плохо. Они нападают на гентеев. Думают, что не я одна им помогаю и хотят поймать других предателей.

— Вот так они не хотят убивать своих братьев?

— Они их просто ловят, стараются не убивать.

— Всё равно, это как-то не вяжется с вашими представлениям о братстве, смею заметить.

— Сейчас не время для этих разговоров. Нам нужно спрятаться. Выходить лучше не раньше ночи. Идём.

Мы шли долго. Склон, поросший лесом, спускался вниз. Постепенно заросли становились всё гуще, и от этого казалось, что вокруг темнеет. Мы останавливались на привалы редко, Даллира постоянно озиралась и смотрела вокруг.

— Ну что скажешь? Мы оторвались? — спросил я её на одном из привалов.

— Похоже да. Но мы всё ещё в опасности.

— Что будем делать дальше?

— Уйдём туда, где они нас не найдут. А потом двинемся в обход.

— Сначала хорошо бы найти источник еды. У нас осталось мало батончиков.

— Я знаю. Мы что-то придумаем. А теперь, если тебе не трудно, нам нужно идти дальше.

— Конечно, не трудно, идём.

Мы продолжали идти даже когда наступили сумерки. Остановились мы только в узком проходе между скал, и то только для того, чтобы сделать короткий привал, и убедиться, что поблизости нет засады, а после ещё с полчаса шли, пока наконец не вышли на небольшую площадку, за которой сразу был обрыв. Здесь было вбито несколько подгнивших деревянных столбов, поросших мхом, а посреди располагалось старое кострище.

Это место не производило впечатление постоянно использующегося. Напротив, оно казалось совсем забытым. Лишь отсутствие растительности и черноватый цвет земли говорили о том, что здесь когда-то часто горел огонь.

— Сюда за нами точно никто не придёт, — тихо сказала Даллира.

Я огляделся: здесь не было путей обхода кроме того, по которому мы пришли. Обрыв был крутым и совершенно непригодным для спуска.

— Почему-то это место мне не кажется лучшим вариантом, — высказал я свои опасения, — здесь нас очень легко зажать.

— Они не пойдут сюда, — тихо сказала она, подбирая сухие ветки под деревьями.

— Почему ты так решила?

— Для них это проклятое место.

— Даже для гарнизона?

— Даже для него.

— Ты же говорила, что мемонцы не суеверны.

— Они суеверны, когда дело касается настоящих прецедентов.

— То есть?

— Давай сначала разведём костёр. Становится холодно.

Она была права. Как только огонь разгорелся, Даллира села рядом с ним и начала греться. Мне казалось, я чувствовал, как она зябнет. Причём, судя по себе, я бы не сказал, что с наступлением темноты слишком уж холодает. Возможно, это было ещё одной причиной, по которой они не ходят по ночам. Сев рядом, я обнял её, а после накрыл нас накидкой. Вскоре она перестала дрожать и всё сильнее прижималась ко мне.

— Так ты говорила, что расскажешь мне, что не так с этим местом.

— Ты можешь взять бинокль и посмотреть вниз с обрыва. Только не уходи надолго, — улыбнулась она.

Я последовал её совету. В первые моменты ничего подозрительного я не замечал, но потом мне на секунду показалось, что среди деревьев мелькнула чья-то тень. Я продолжил наблюдение, и вскоре мой взгляд наткнулся на человекообразную фигуру в лохмотьях, стоявшую, опершись плечом на один из стволов. Вскоре я увидел ещё несколько подобных — кто-то из них бродил, кто-то сидел, кто-то наоборот, лежал на животе, прислонившись к земле лицом. В какой-то момент мне даже казалось, что они едят траву. Скорее всего, это так и было. Все они были очень худыми. Отсутствие рассудка позволяло им употреблять лишь то, до чего они могли дотянуться.

— Кто это? — спросил я.

— Это генты.

— Я думал, это что-то другое.

— Всё оказалось проще.

— Как так получилось, Даллира? — сказал я, возвращаясь к ней.

— Они потеряли разум. То место внизу называют долиной отрешённых.

— Как это, потеряли разум?

— Возможно, это действие Света. Первые жители планеты оберегали свой дом. Оберегали тщательно. Мы думаем, что это один из способов защиты. Эта долина — самый прямой путь к Свету Юитена, но по ней не пройти. Каждый, кто попадает в неё, а иногда даже просто проходит близко, становится таким. Свет начинает манить их, и чем ближе к нему, тем их больше. В основном наш гарнизон противостоит именно им.

— Вы их убиваете? — спросил я.

— Мы стараемся их ловить, но, к сожалению, иногда приходится, — грустно сказала она. Они очень опасны. У гентеев есть поверье, что Свет Юитена, когда-то отобравший у них рассудок, может вернуть им его обратно. Им нужно лишь достигнуть источника света, находящегося внутри станции, именно поэтому они так туда стремятся.

— Но эти выглядят относительно спокойными.

— Они ещё слабо чувствуют его. Но со временем их брожение так или иначе всё ближе подведёт их к станции, и они нападут.

— Но если ты говоришь, что это оружие, то о каком возвращении рассудка может идти речь? Зачем делать так, чтобы такое мощное оружие имело обратимый эффект?

— Я не знаю логику первых жителей этой планеты, — она положила голову мне на плечо.

— А нам ничего не угрожает? — поинтересовался я.

— Нет. Я бывала здесь несколько раз и ничего не произошло. Здесь многие поколения гентов возносили молитвы Свету Юитена, но он так и остался непреклонным. Со временем эта традиция была забыта.

— А отравленная вода в реке тоже защита? — спросил я.

— Да, — немного помолчав, ответила она.

— Но почему тогда ночью она становится нормальной?

— Это делает Юитен. Его действие целебно. Гентеи верят, что он помогает отрешённым, но его слишком мало, чтобы генты вылечились благодаря ему.

— Да, — протянул я, — один свет лечит, другой калечит, или наоборот.

— В этой системе всё связано, но мы не совсем понимаем, как. Но Юитен во всех воплощениях непредсказуем.

— Интересно, насколько он удалён, при его-то размерах?

Даллира посмотрела на меня с небольшим удивлением, а после снова отвела глаза на огонь.

— Что? Я что-то не то сказал? — спросил я, — Даллира?

— Юитен находится очень близко. Мы находимся ровно между ним и Аитеном.

— Стоп. Это разве не голубой сверхгигант?

— Нет. Юитен это белый карлик, — всё с тем же удивлением сказала она.

— Я не очень знаток астрономии. Забавно, — усмехнулся я, — выходит, Аитен и Юитен вращаются друг вокруг друга. Я думал, немного наоборот.

— У тебя было недостаточно времени, чтобы узнать это. И ты слишком плохо изучал ночное небо, — со снисходительной улыбкой сказала она, — твоё первое впечатление вполне логичное, но оно неверно.

— Но почему тогда его свет голубой?

— Так было создано первыми, — спокойно ответила она.

— Что значит, было создано первыми? Они что, сами создают звёзды?

— По крайней мере, в древних записях, дошедших до нас, они говорят, что Аитен создан ими. Это даже отражено в названии. На их языке Юитен значит «дающий жизнь», а Аитен — «созданный жизнью».

— А ты знаток местных легенд.

— Да. Они очень необычны. Если бы нам удалось их перевести, мы бы узнали очень много. Их сказания неотличимы от научных выкладок. И в этой легенде о Юитене — она очень короткая — лаконично рассказано, что когда-то они жили под его светом. Он был жёлтым карликом, но к тому моменту, когда он начал разрушаться, они смогли сделать так, чтобы пережить этот процесс. Однако, большая часть жизни Мемоны всё равно была уничтожена. Планета создавалась заново. Но начали они с создания Аитена, а Юитен оставили в стороне, как память о прошлой эпохе. Он уже должен был угаснуть, но не угас. У нас полагают, что Свет Юитена питает и его.

— Тогда он, должно быть, необычайно мощный, раз способен давать энергию целой звезде, даже несмотря на то, что это белый карлик.

— Он очень мощный. В этом точно никто не сомневается.

— Но где сейчас эти первые жители планеты? Если они настолько сильны, то куда они делись сейчас?

— Нам это неизвестно. Нам очень сложно разбираться в их архивах.

— Ну да, представляю. Это всё равно, что какой-нибудь неандерталец захотел бы узнать устройство современного компьютера.

— Я бы сказала даже сложнее, потому что этот неандерталец в конце концов эволюционирует и сам создаст нечто подобное. А мы?

Она уже стала говорить «мы», что приятно меня удивило. Я чувствовал единение, потому что всё равно мы были людьми. В свете этого я боялся даже допустить мысль о том, что прибыл сюда исключительно для того, чтобы захватить этот Свет Юитена.

— Но почему вы противостоите землянам? Не кажется ли вам, что объединить с ними усилия было бы правильнее? Свет Юитена, его загадку можно разгадать, как и все остальные загадки Мемоны.

— Нет. Ещё давно наши учёные смогли перевести главные заветы первых. Данный артефакт нельзя использовать как оружие. Первые никогда не позволили бы себе это, но ты ведь знаешь своих… Наших друзей по виду. Такие количества энергии они в первую очередь будут применять для того, чтобы захватить новые миры.

— Ты думаешь, первые мемонцы этого не делали? Тогда где они сейчас, как не в захваченных мирах? А возможно, даже и галактиках.

— Я не могу ответить тебе на этот вопрос.

— В конце концов, мы все люди, и у нас должны быть общие цели.

— Возможно, ты просто не помнишь то, для чего прибыл сюда и поэтому так говоришь.

— Но ты ведь всё это мне рассказала, значит, ты доверяешь мне.

— Да, — она прижалась ко мне ещё сильнее, — но я не могу заставить всех мемонцев доверять тебе.

Мы замолчали, и я снова погрузился в мысли. Теперь гораздо больше вещей вставало на свои места. Но, к несчастью, я всё больше склонялся к версии, что прибыл сюда всё же с целью завоевания. А это означало, что на той точке меня ждёт сбор с выжившими членами группы или что-то вроде того.

Она чувствовала себя более уязвимой от того, что открывала мне всё больше информации, и чем больше я узнавал, тем ближе ко мне она старалась быть. Скромно поужинав, мы расставили сенсоры и отправились спать. Сегодня она была необыкновенно нежна, возможно, свою лепту в наше сближение внесли ещё и неожиданно возникшие трудности. Когда страсти немного улеглись, а мы собрались спать, она снова завела разговор.

— Почему ты молчишь? — тихо спросила она.

— Я не знаю, что говорить тебе, Даллира. Всё думаю, думаю. Мне начинает казаться, что ты права в том, что земляне хотят заполучить именно Свет Юитена. И наверное я прибыл сюда с этой целью.

— Важно не то, зачем ты прибыл сюда, и каким ты был тогда. Важно то, что ты будешь делать сейчас. Ты можешь помочь нам.

— Я надеюсь, что всё, что было у нас, это не изощрённый способ меня завербовать? — шутливо спросил я.

— Нет, — тихо ответила она.

— Хорошо.

— Я по-прежнему боюсь, что когда ты вспомнишь, всё изменится. Я боюсь тебя потерять.

Эти слова были особенно приятными. Я тоже испытывал к ней сильную привязанность, возможно даже нечто большее, но старался не думать об этом. А по сути то, что сейчас происходило, если говорить грубо, было всего лишь приключением, которому однажды суждено закончиться, и что будет дальше, после этого? Я не знал. Мне тяжело было принимать подобные решения, не зная совершенно ничего ни о себе, ни о своей прошлой жизни. Может быть, если бы я всё помнил, то относился бы хладнокровно и к ней, и ко всему остальному. И уж конечно, я не сомневался в том, что хотел выполнить это задание — слишком дорого эта высадка обошлась, чтобы в составе группы был кто-то неуверенный в правильности своих действий.

Она крепко обнимала меня, прижималась, и от этого становилось ещё тяжелее. И дело даже было не в предвкушении выбора, который мне, возможно, придётся сделать. Я не хотел терять её, но в то же время я знал, что и свои обязанности забывать нельзя, потому что связаны они не только со мной. Но самой тяжёлой стала мысль о том, что если и вправду всё это лишь для того, чтобы перетянуть меня на свою сторону? Это было бы очень подло, и поэтому даже в расчёт брать такой вариант развития событий не хотелось.

В конце концов, глупо было загадывать заранее. Может статься, что все проблемы разрешатся сами собой. Почему-то придумать самый плохой вариант развития событий я сумел. Но придумать хотя бы один хороший я почему-то не старался. А зря, очень зря, возможно, именно по этому сценарию и будут развиваться события. С этими мыслями у меня на душе стало немного легче.

Я поцеловал её и пожелал доброй ночи. Она ответила мне тем же. Возможно, ей понравилась эта земная традиция. Хотя, они всего лишь забыли её, но не утратили подсознательного её понимания.

Закрыв глаза, я погрузился вглубь себя, интуитивно пытаясь найти в мозгу какие-то воспоминания или хотя бы их обрывки, чтобы разрешить дилемму, стоявшую передо мной, но ничего не выходило. Я не заметил, как заснул.

Загрузка...