Обучение

— И? — дождавшись, пока Лик закончит носиться по потолку, напомнила я.

— Если чья-то власть значительно выше — то почти без вариантов. Если равны или один знает особую технику… — мужчина наконец запрыгнул в вагон и сел рядом. — Впрочем, эта техника распространена очень слабо, так что такое маловероятно. Но в этом случае каждый останется при своём.

— А если два лидера начинают приказывать, то кому подчинятся обычные арваны?

— Если приказы не противоречат — обоим, — понимающе усмехнулся Лик. — Если противоречат, то приказ более высокого забивает все остальные.

— Даже если он был отдан давно?

Друг серьёзно посмотрел на меня.

— Даже в этом случае.

Вот как. А ведь… Ри, по законам арванов, не преступник. Но — низший. Судя по поведению, вряд ли этот выбор он сделал добровольно. Я по-новому оценила ситуацию. Получается, что Радий более влиятелен, чем тот, кто когда-то отправил друга заниматься геноцидом. Нет, всё-таки это ужасно: как подумаю, что кто-то получит надо мной настолько безусловную власть — волосы дыбом встают. А Ри приходится с этим жить.

Благодарно кивнула. Пусть Ликрий поведал не всё, но уже много. Вот, кстати, тоже вопрос:

— Почему ты мне это рассказываешь? Это ведь не самая общеизвестная информация?

— Софья… — мужчина ласково взлохматил мне только приведённые в порядок волосы. — Ты так и не поняла?

— Что ты — мой друг? Поняла и уже давно.

— Из-за чего тебя хотели выбраковать? — намекнула химера.

— Из-за слишком большой сопротивляемости и того, что из-за неё не получается… — я замолчала, не договорив. В заключении написали, что нужные изменения совершить не получится. Но его отозвали. Быстро заглянув в тот приказ, который до этого лишь пролистала, резко выдохнула. Нет, это не просто формальность: в нём говорится, что заключение не имеет силы, так как все необходимые модификации уже проведены. Все! Нервно прислушалась к ощущениям: никакой разницы. И этого… контролирующего следящего организма тоже совершенно не чувствую. Но т’тага уже во мне. Может, Ликрий был прав и она действительно не помешает вести нормальную жизнь?

Ещё раз прислушавшись в ощущениям, встряхнула головой:

— При чём тут проведённые модификации? Ты ведь о т’таге говорил? Разве она что-то меняет?

— Наивная, — улыбнулся Лик. — Она меняет всё.

— А я ничего такого не заметила! — упрямо почесала нос я.

— Мы с Ри ещё и раньше пришли к мнению, что тебя можно считать другом, — напомнил Лик. — Не надо так хмыкать. Я сейчас не про романтику. Арваны — прекрасные друзья… для тех, с кем реально дружат, а не делают вид. Мало кто знает, но арваны очень высоко ценят хорошее отношение. И то, что Ри признал тебя дорогим ему человеком — многого стоит.

— А ты?

— А я — военный, — свил волосы в кудри Лик. — Даже те, кто являются моими друзьями, приходят, уходят и гибнут. Так что намного легче воспринимаю такие вещи — в отличие от арванов в целом, и Ри в частности. Но речь не об этом. Мы считали тебя другом, но не могли полностью доверять. Не из-за тебя самой.

В глубине вагона хлопнула дверь, и ранний студент пошаркал в санузел. Подождав, пока он вернётся к себе, я повернулась к собеседнику:

— Т’тага защищает от несанкционированного мыслечтения. И не позволяет раскрыть секретные сведения.

— Именно.

Я задумалась, ещё раз пролистала документы, но так и не нашла ответа.

— Кто оператор? В смысле — технология-то древтарская, но оператор ведь тартарец? — как ни крути, от этого очень многое зависит.

— Нет, — усмехнулся Ликрий. — Все операторы — древтарцы.

— Так… так… так, подожди, — я потрясла щёткой, не в силах поверить в слова друга.

— Не сейчас, — оборвал он. — Народ просыпается. Потом побеседуем.

Мы завершили разговор, вернулись в купе, но успокоиться я не могла очень долго. Этого вопроса уже касались на занятии по философии портализма в Миртаре. Но одно дело, если Древтар является главным контролёром, а совсем другое, если даже в простые операторы тартарцев не допускают. Ведь это уже действительно очень жестокая монополия. Причем на специалистов, которые необходимы — как минимум гигантской пятёрке. Почему другие страны такое терпят?! Да и вообще, как-то странно получается. Я — тартарка, учусь в Тартаре, там же брала кредит — а контролировать, выходит, будут древтарцы? Нет, не то чтобы лично я против: как раз, если смотреть эгоистично, то представители этой страны произвели куда лучшее впечатление, чем тартарцы. Но нечестно по отношению к последним. А главное, судя по словам Ликрия, меня даже в исключения не запишешь. Иначе бы не прозвучала оговорка про «всех».

Обидно за Тартар, мою страну. Пусть она асоциальная, страшная и имеет множество недостатков, но у чёрного государства есть и свои плюсы. Причём их немало: иначе бы к нам не ехали учиться из мелких стран… а порой и из других представителей гигантской пятёрки. «К нам». Я рассмеялась, забавляясь собственным мыслям. Уже пускаю корни… становлюсь патриоткой Тартара.

13 – 28 декабря 617134 года от Стабилизации

Поезд

Так и не сумев отвлечься от приступа патриотизма, я в тот же день зашла к кураторам: слишком уж странную картину нарисовало воображение.

К сожалению, консультацию получить не удалось. Лия так вообще в уже привычном и оттого не обидном стиле сообщила, что «она не справочное бюро» и если так надо — ищи информацию сама. Я вернулась в вагон для студентов, бурча себе под нос: не так-то просто сориентироваться в куче мнений, хотя ознакомиться с ними действительно полезно. Поэтому сразу же забралась на свою полку и, дождавшись, когда поезд поедет по цивилизованным землям, полезла в сеть.

В принципе, во многом удалось разобраться самостоятельно. Заодно заметила ещё одну странность: теперь на части постов, сайтов, результатов поиска и прочего содержимого глобальной сети отображалась метка с уровнем допуска. При этом я ни разу не увидела значка, указывающего на требования выше моих, отмеченных в паспорте, прав. Но не заблуждалась, что нахожусь на самом верху. Вероятней то, что мне недоступно, просто не отображается. Кстати, теперь и при написании сообщения у меня появилась возможность проставлять права доступа… вплоть до своего.

К сожалению, высокий допуск вовсе не гарантировал отсутствие дезинформации — в этом я убедилась, для интереса просмотрев материалы про байлогов и арванов. Однако на некоторые другие темы получила много новых сведений. Кстати, большая часть информации оказалась вовсе не тайной и доступной любому желающему, а не только избранным.

Извращенцев-самоубийц действительно контролируют древтарцы. Но всё же не исключительно: некоторые из нас находятся под властью Мориотара. Остальные страны к управлению т’тагами не допускаются… в глобальном смысле. То есть, хотя у некоторых тартарцев есть возможность ограниченного контроля, но все они, в свою очередь, под жестким прессингом зелёной или фиолетовой стран.

Естественно, такое положение вызывает постоянное недовольство трёх остальных гигантских государств. Больше всего их возмущает, что в данном вопросе древтарцы спелись с мориотарцами и действуют силой, а не с помощью тонких политических приёмов — то есть банально уничтожают всех неподконтрольных самоубийц. Ещё одна загадка: каким-то непонятным образом монополисты очень быстро находят скрывающихся, судя по некоторым оговоркам, уберечь не удаётся даже глубоко засекреченные проекты. Это, мягко говоря, настораживает. Особенно учитывая, что ни в одной другой области тот же Древтар не проявляет подобных странностей. Даже в шпионаже… а разве не с его помощью вычисляют самоубийц?

В общем, дело ясное, что дело тёмное. Явно есть какая-то тайна, и не факт, что одна. Может, кто-то и в курсе дела, но мне ответа найти не удалось. Зато прочитала много мнений и рассуждений на тему. В целом народ (как самоубийц, так и их работодателей) гораздо больше в качестве монополиста устраивает Древтар. А вот попавшие под контроль Мориотара для работы уже практически не годятся. Невольно порадовалась — у меня-то точно зелёные в роли начальства выступают.

Кроме самого факта монополии аналитиков сильно беспокоила возможность смены власти в Древтаре — а, значит, и вероятность изменения политики государства в данной области. Сейчас она достаточно свободная и напоминает таковую с мелкими странами: то есть мы можем заниматься почти чем хотим, единственное — не стоит становиться на пути интересов зелёного государства.

Сняв очки-компьютер, задумалась. Прочитанное навело ещё на одну мысль. Вроде бы мы под контролем. Все, без исключения. Более того, самоубийцы физически не смогут раскрыть запретные сведения или как-то повредить. Но тогда к чему весь этот отбор и выбраковка? Какой смысл, если всё равно никто ничего нарушить не способен?

Протерев прибор, отложила и тихо рассмеялась. Я сильно накрутила себя и упустила противоречащие выводам улики. Слишком боялась, что потеряю свободу воли. Поэтому только теперь поняла, что контроль над нами отнюдь не абсолютный. Окажись он таковым, психологический отбор был бы бессмысленным. Но отбор есть, очень жёсткий, и все государства уделяют ему большое внимание. Значит, может, операторы т’таги и способны взять власть, но не всё так просто. Существуют некие сложности или ограничения: что-то, заставляющее проводить отсев неподходящих. Более того, судя по прочитанному, в первую очередь внедрённая биотехнология нужна как раз для защиты от мыслечтения, а вовсе не с целью управления… по крайней мере, у древтарцев.

На душе стало легко. Я намного более свободна, чем воображала. От моей воли, разума и действий тоже зависит очень многое. Все мы на самом деле имеем свободу, пусть и в определённых пределах, но какие-то ограничения есть у любого человека. Так стоит ли зря переживать?

Вот что имел в виду Ликрий! Он доверял мне, но помнил об уязвимости — и боялся, что я невольно могу оказаться слабым звеном. Поэтому же и допуск тартарцы не оформляли до тех пор, пока не появилась защита. Как всё просто объясняется! Разумеется, другие функции у т’таги тоже есть и ими могут воспользоваться. Но зачем, если я или кто-то другой не преступит закон?

Несмотря на прошедшие события я не забыла полученный от Фуньяня в Орилесе урок и, кроме обычных занятий, уделила время для знакомства с порядками страны и селения, в которое мы едем. Судя по поведению вертарцев, они не склонны к таким дурацким розыгрышам, но всё равно лучше поберечься.

Странная картина получается. В Вертаре, в отличие от Древтара, всё на военных не завязано, а порядки намного сильнее напоминают армейские. Почти до «шаг вправо, шаг влево — расстрел». Чёткие правила, строгий контроль и дисциплина. Впрочем, кое-какие причины для такого подхода всё же существуют: на мой взгляд, Вертар находится не только далеко на западе, но вообще в самых суровых условиях. Хотя Миртар тоже считается страной с экстремальной внешней средой, но там опасность проявляется иначе. В голубых землях от негативных факторов (для тех видов, которые всё-таки могут там жить) в первую очередь страдает функция размножения, во вторую возникает угроза снижения интеллекта, а уже потом, при движении дальше на восток, снижается регенерация… вплоть до гибели — когда организм прекращает обновлять собственные клетки и ткани в необходимой мере.

На западе, в красных землях, картина совсем другая. Во-первых, там очень высокая опасность гибридизации из-за ксеры. Во-вторых, сильно возрастает плодовитость: например, для обычной женщины вида Homo sapiens даже на восточной границе Вертара нормой являются зачатие сразу шестидесяти близнецов. Плюс огромная вероятность возникновения доброкачественных и злокачественных опухолей — в красных землях она ещё выше, чем в Бурзыле. Кроме того, на западе гораздо опасней и тяжелее протекают многие болезни, особенно инфекционной природы, на большей части территорий очень суровый и резкий климат, повышенная гравитация… И будто мало всего этого набора, ещё и высокое агрессивное ренство!

Когда-то я считала, что в Белокерман попадает много существ из других миров. Сколько там на всю страну получается? Чуть больше девяти тысяч разумных в год, из которых по разным причинам погибает больше половины. В начале мне даже количество выживших рендеров казалось большим. Но теперь понимаю, что мой первый куратор, Иломор, не лукавил, когда говорил, что у них невольные переселенцы появляются редко. Если бы Белокерман находился на той широте, на которой расположена столица Вертара, то в год ему бы приходилось решать проблему более чем с полусотней миллионов рендеров. Неудивительно, что на западе их, мягко говоря, не любят.

Когда я впервые узнала о настолько высокой интенсивности ренства, то впала в прострацию: в голове не укладывалось такое количество попаданцев. Это же целые планеты во Вне запросто опустошить может! Но потом разобралась, нашла ответ на очередную загадку. Чаще всего в Чёрную Дыру попадает вовсе не оригинал существа или материи. Или, наоборот, попадает только оригинал, тогда как копия остаётся во Вне. Вообще сама система ренства сложная и неоднозначная, к тому же до сих пор плохо изучена. Но, по самой вероятной теории, во внешних мирах иногда возникает некое напряжение, избыток энергий высокого уровня или выплеск таковой при нарушении «границы» мира. Эта энергия на чём-то концентрируется (или, в худшем варианте, рассеивается), а потом мир из Вне пытается вернуться к стабильному состоянию — и в результате отторгает, изгоняет из себя опасную аномалию. А она, в свою очередь, очень часто приводит к возникновению неких копий: человека ли, дерева, камня или чего-то ещё. Поэтому иногда бывает, что в Чёрную Дыру может попасть несколько одинаковых людей, причём как одновременно, так и в разное времена или места. По этой же причине обитатели Вне редко когда замечают пропажи — ведь, в большинстве случаев, там остаётся всё как прежде.

Но ладно рендеры — разумные составляют лишь малую долю того, что проникает из Вне на вертарские территории. Проблема в том, что с востока на запад не только увеличивается интенсивность ренства, но и изменяется его качество. Если на востоке в Чёрную Дыру попадает преимущественно живая природа, в том числе разумные, и относительно некрупного размера, то чем западнее, тем большую долю составляет природа неживая и размеры «обломков» значительно вырастают. Твёрдые породы, газы… Вертарские земли нередко «бомбят» попавшие осколки из Вне размером с гору. И даже ренство воздуха может легко стать проблемой: ведь проникает не только пригодный для жизни, но и хлорные облака, выбросы вулканических газов или даже огненная атмосфера звёзд. Для меня самая большая загадка, как люди вообще ухитряются существовать в таких условиях?! Неудивительно что ближе к западной границе Вертара и далее местность вообще считается непригодной для жизни… даже в бронированных бункерах.

Кстати, на проводимых вертарцами тренировках заметила интересный факт: Вира справлялась с ними почти лучше всех, причём не только в нашей группе, а на всём курсе. Как будто у эрхелки уже был подобный опыт. Или тут сыграло роль что-то другое?

— В Эррозии вертарским правилам безопасности в школе учат, — пояснила подруга. — Мало ли что случится, вдруг придется патрона на помощь звать — поэтому лучше заранее подготовиться.

— Уже приходилось договариваться о помощи? — заинтересовалась я.

— Всего однажды, когда наш гигантский вулкан начал просыпаться, — Вира достала остатки прихваченных из Орилеса продуктов и теперь сооружала бутерброды. — Но мало ли, как сложится в будущем.

— Вы слишком привыкли подчиняться, — неодобрительно заметила нарезающая подкопчённое мясо Ирина. — Даже в такой мелочи не боретесь за самостоятельность.

— Нам не навязывают сверху занятия по безопасности, — возразила эрхелка. — Это наше собственное решение. Я его одобряю. Вертар — самый лучший патрон из возможных, но если мы не будем готовы, его помощь окажется намного менее эффективной.

— Вот, пожалуйста, наглядный пример, — указала ножом на подругу Ирина. — Ты, похоже, даже не понимаешь, что сейчас именно что прогибаешься под сильного.

— Вовсе нет, — обиделась Вира.

— Именно что да, — повысила голос Ирина. — Вот, например… скажи, ты искренне считаешь Вертар лучшим патроном? При том, что он откровенно навязывает вам свои взгляды? При том, что если Эррозия откажется выполнять какие-либо требования красного гиганта, то будет уничтожена?

— Да, считаю! — хлопнула по столу ладонью эрхелка. — Во-первых, вертарцы никогда не требуют ничего сверх необходимого минимума. Во-вторых, они вообще мало условий ставят и те разумные! А в-третьих, в отличие от твоего Тартара, гарантируют защиту! Причем не за какие-то большие деньги, а просто потому, что взяли на себя ответственность!

— Ну конечно, а то, что вы практически только через них торгуете и они на этом руки греют — значения не имеет, — язвительно потянула Ирина. — И вообще, вертарцы такие хорошенькие и добренькие… что же тогда они твою Эррозию бомбили?

— Было за что! — поджала губы Вира. — Мы были сами виноваты, вообразили себя слишком умными и проигнорировали требования. Не просчитали последствия… Причём вовсе не со стороны вертарцев! — резко перебила эрхелка начавшую было возражать подругу. — Мы забыли, на какой широте живём. Если бы продолжили ту, запрещенную политику, то не только погибли бы сами, но и повредили бы соседним странам. Так что вертарцы правильно поступили, пусть и жестоко. Зато мы усвоили урок и теперь не будем такими неосмотрительными!

Я пихнула Ирину в бок, не дав ей выдать очередное обвинение. А потом быстро отстучала по её ноге:

— Отойдём.

— Всё равно, Вертар вас тиранит! — заявила девушка напоследок, после чего всё-таки последовала за мной.

Мы уединились в тамбуре: сейчас там никого не было, кураторы из вида чиртериан вышли погулять и едва угадывались в глубине туннеля.

— Может, я бывший рендер и многого не знаю, но зачем ты затеваешь конфликт? — резковато поинтересовалась у Ирины. — Ты ведь сама рассказывала мне об их истории, сама рекомендовала фильм… и должна понимать, почему эрхелы так ценят вертарский патронат.

Подруга вздохнула и, ненадолго приоткрыв дверь из тамбура, заглянула внутрь вагона. Потом повернулась ко мне:

— Да понимаю я всё. Но Вира — моя подруга. И мне хотелось бы, чтобы у неё было собственное мнение, а не бездумное оправдание тех, кто имеет над ней и её народом власть. Неправильно это.

— Мне её аргументы во многом показались очень даже разумными, — возразила я. — Судя по всему, для эрхелов это пока лучший выход. А что не идеальный — так идеальных и не бывает.

— Но она оправдывает Вертар — страну, которая когда-то напала на их государство! — вспылила Ирина.

— А до этого выдала им территорию. И обеспечила защиту, — указала я.

— Ты не понимаешь! Такое прощать нельзя! Тогда у них куча народу погибла из-за вертарцев!

Девушка аж раскраснелась от эмоций и теперь стояла, сжав кулаки и яростно сверкая глазами.

Она что, намекает на стокгольмский синдром? Я задумалась и быстро пролистала краткую историю Эррозии. А потом рассмеялась:

— Ирина, может, ты и против того, чтобы твоё государство… чтобы Калип переходил под патронат Вертара, но это ещё не повод убеждать всех во вредоносности этой гигантской страны. Мы же не в Калипе и не собираемся голосовать на вашем референдуме.

— Я не… — начала возражать подруга, но я перебила её, продолжив развивать свою мысль:

— Не знаю, как ты, а лично я вижу, за что Вира сама по себе, как личность, может ценить и уважать Вертар. Он действительно много дал её народу. И вообще, ответь мне честно на один вопрос: ты правда искренне думаешь, что те граждане Калипа, которые голосуют за переход под защиту Вертара, делают это только ради того, чтобы прогнуться перед сильным государством? Или, может, у них есть другие причины?

Ирина слегка пнула стену и насупилась. Некоторое время девушка только обиженно сопела, но наконец заговорила:

— Ты слишком отартарилась. Совсем как они: с одной стороны, с другой стороны, с пятой и с десятой…

Я сухо усмехнулась: этим способом меня уже не пронять. Тем более, что мне как раз нравится такая черта тартарцев, как умение посмотреть на проблему с разных точек зрения. Поэтому молча продолжила ожидать ответа подруги на вопрос.

— Да, да, есть у них нормальные аргументы, сама ведь знаешь! — наконец выдала та. — Но я всё равно против!

— Если даже ваши, как ты говоришь, не привыкшие прогибаться люди думают о переходе под вертарский патронат, то почему ты не хочешь признать, что Вира тоже имеет право на свою точку зрения?

— Тартарка, — снова бросила Ирина. — И вообще рендер. Ты не понимаешь: эрхелы же всегда в рабстве были… у них вся психология рабская. А я пытаюсь вытащить Виру из этой ямы.

Некоторое время я молчала, вспоминая поведение эрхелки.

— Почему ты решила, что у неё рабская психология? Как по мне, очень самостоятельная девушка. Роллесу отказала, вполне смело и осознанно свои решения продвигала… например, с тем же ребёнком.

— Она защищает тех, кто угнетал и убивал её народ. А иногда и тех, кто унижал её саму, — поделилась подруга. — Ни один нормальный человек такого бы не потерпел и так бы не реагировал.

Я снова проанализировала характер эрхелки. Потом внимательно посмотрела на Ирину. Почему она всё сводит на стокгольмский синдром?

— Тебе самой когда-нибудь приходилось пережить серьёзное унижение?

Девушка гордо вскинула голову:

— У нас такого нет — это раз. А два — я никому не позволю себя унизить. Я же человек, а не эрхел какой-то.

Так. Вот теперь картина происходящего сложилась — в подруге говорит максимализм молодости. На мгновение возникло подлое желание ударить. Ирина ещё не знает о т’таге и контроле — наверняка для неё это окажется шокирующей новостью. Но я сдержалась. И вместо того, чтобы напасть, заговорила о другом:

— Знаешь, я ведь была рендером. Сначала попала в Белокерман — мелкую страну на востоке. Там меня считали неполноценным гражданином, ущербной, умственным инвалидом. Как думаешь, приятно такое осознавать?

Подруга открыла рот, но тут же закрыла. Её взгляд стал виноватым.

— Потом мне пришлось уехать. Жить в рабстве. Причём хозяин ещё и в институт отдал, на исследования. Ещё позже, уже на свободе, меня однажды поймали крупные разумные моллюски. Играли как с куклой, развлекали своих детей.

Ирина окончательно смутилась:

— Ты не рассказывала. Рабство — вообще кошмар… да и остальное тоже. А как же Шас — он же вроде твой друг и опекун? Он тебя спас?

— Шас как раз и был моим хозяином, — с улыбкой поведала я.

— Но… — девушка растерянно посмотрела на меня. — Но ты же с ним до сих пор в хороших отношениях. Ты что, в него влюбилась? Или тоже… как эрхелы…

— Я очень благодарна Шасу. Он помог мне привыкнуть к Тартару и подготовиться к свободной жизни, — я посмотрела вдаль, туда, где развлекались чиртерианы. — И за отправку на исследования — тоже. Именно с его помощью я сейчас здесь и учусь, а не валяюсь где-то на свалке гнилым трупом. Но не только Шас заслуживает благодарности. Белокерманцы помогли мне сделать первые шаги в Чёрной Дыре, научили языку и дали гражданство, моллюски преподали урок — и тем самым тоже, скорее всего, спасли жизнь. Я очень высоко ценю всех этих людей. Да, они не без недостатков, но добра они мне сделали намного больше, чем причинили неприятностей. И это вовсе не защита тех, кто сильнее или имеет надо мной власть, а просто непредвзятая оценка.

— Я… Прости, не знала, что у тебя такая страшная судьба была, — покаялась Ирина. — Ты действительно прямо как настоящая тартарка — они как-то странно, не по-человечески, на жизнь смотрят.

— Вполне по-человечески, — заверила я, снова повернувшись к подруге. — Но я тебе не на судьбу жаловалась, а просто пыталась объяснить, что нельзя судить так, как ты, резко и категорично. Вире есть за что уважать и ценить вертарцев. И её народу — тоже. Может, Вертар и бомбил Эррозию, но он дал ей намного больше, чем забрал.

— Не знаю… подумаю, — кивнула Ирина и удалилась в наше купе.

А я осталась, удобно улеглась на полу и долго смотрела на потолок. Даже вернувшиеся в поезд и прошедшие мимо чиртерианы не отвлекли от воспоминаний. Тёплых, действительно приятных мыслей и искренней благодарности всем тем хорошим разумным существам, что встретились на моём пути.

— Ты как? — севшая рядом Вира всё-таки заставила оторваться от размышлений.

— Ирина что-то разболтала?

— Немного, — эрхелка потупилась.

— Глупости всё это, не обращай внимания, — отмахнулась я и прищурилась. — Лучше расскажи мне о политике между Эррозией и Вертаром. Вы действительно через них торгуете?

— Да, это правда, — кивнула Вира. — Но не по той причине, на которую намекала Ирина. Нас никто не обязывает торговать через Вертар, но так намного выгоднее получается — если не с соседями. Иначе транспортные расходы слишком сильно доход сокращают. Или надо собственные маршруты разрабатывать и прокладывать — а на это огромные средства требуются. Да ещё и с безопасностью — мелкую страну многие захотят обмануть, а с Вертаром такие фокусы провернуть не осмелятся, — девушка немного помолчала. — И ещё, с теми трагическими событиями… с наказанием Эррозии… с бомбёжкой, тоже всё непросто. У нас в школе обязательно эту ситуацию разбирают. Было два случая, когда другие мелкие страны, ещё до нас, совершили ту же ошибку. Тогда, чтобы защитить остальных своих подшефных, Вертару пришлось широкую мёртвую зону делать, причём не просто полностью уничтожить нарушителей, но и часть территорий их соседей выжигать. Из-за тех ошибок погибло и пострадало много людей — поэтому и появился запрет. Так что в той ситуации наше правительство глупую позицию заняло, а вовсе не Вертар. Он просто заботится о всех своих мелких странах, а не о какой-то одной.

Я не стала расспрашивать подругу о подробностях того инцидента: вряд ли для неё это приятный разговор. Но поискала информацию в сети. С первого взгляда эрхелы не делали ничего страшного: всего-то хотели изменить экосистему, превратить окружающую их природу в миролюбивую и похожую на таковую на их родной планете. Такими изменениями занимаются многие мелкие страны, да и в большинстве гигантских есть специальные зоны — так что сама по себе задумка вполне достойная. Вот только… Эррозия слишком далеко на западе. Естественным образом в этих широтах формируется особый набор живых существ: обычно более агрессивных, ядовитых, выносливых и с повышенной способностью связывать, уничтожать или обезвреживать проникающее из Вне. Казалось бы, влияние живых существ невелико и всё равно не обеспечивает достаточной защиты для разумных, вот только, как выяснилось по опыту других мелких стран, даже такой его уровень необходим. Если лишить какую-либо местность в районе красных широт естественной защиты, то неприятности практически гарантированы. Вспышки эпидемий, массовый мор, аномальное, даже для этих широт, увеличение количества и патогенности мутаций, в том числе соматических, — всё это приводит к тому, что изменённая территория превращается в расползающийся рассадник проблем. И такая ситуация может продолжаться многие годы, до тех пор, пока экосистема не восстановится. А самый надежный способ защититься, если очаг заразы уже появился — выжечь всю пострадавшую местность. И потом регулярно продолжать зачистку, постепенно сокращая радиус по мере того, как с краёв наползает подходящая для данных широт жизнь. Или второй, более дорогой вариант: тоже выжечь всю заражённую территорию, а после искусственно восстановить подходящую для высоких широт экосистему.

Почитав про природу красных земель, я отключилась от сети и сочувственно посмотрела на дремлющую соседку. Желание эрхелов улучшить условия жизни легко понять: они всё-таки не чиртерианы, чтобы наслаждаться таким экстремальным окружением. Вертар тоже обвинить не получается — запрет обоснован. То же, что патрон сделал только одно предупреждение, а когда требования не выполнили, начал бомбить — почти визитная карточка Вертара. Эта страна не бросает слов на ветер и почти никогда не повторяет приказы, а сразу принимает меры. К слову, позже в Эррозии всё-таки модифицировали экосистему, хотя далеко не в такой степени, как планировали вначале. Но все изменения с тех пор согласовывались с патроном и проводились только после серьёзных исследований.

Вроде бы ссора между девушками разрешилась, но, к сожалению, Ирина всё равно осталась при своём мнении. Горячая и резкая, наверное, из-за отсутствия собственного опыта. Вечером я вдруг поняла, что сочувствую девушке. Ей будет очень непросто принять и смириться со многими сторонами жизни — как бы потрясения не сломали подругу. А увы, не верится, что Ирина сможет их обойти или избежать.

Ещё через несколько суток я заметила за собой новую способность. Судя по всему т’тага не просто защищает, а ещё даёт носителю какую-то странную систему для распознавания «свой-чужой». По крайней мере, теперь при общении с другими людьми при желании удавалось легко разделить их на тех, про которых чётко кажется, что в них аналогичная биотехнология, и всех остальных. Прогулявшись и пересмотрев население наших двух вагонов, задумалась. Из кураторов т’тага, предположительно, есть у Асса, Зоргума и Радия. Если у первого и второго наличие контроля объясняется легко — они извращенцы-самоубийцы, то Радий выбивается из этой компании. Впрочем, если рассуждать логично, то глупо предполагать, что данную биотехнологию применяют только к представителям моей профессии. Скорее наоборот — мы лишь одни из многих.

Кстати, ещё одна странность — ни в одном паспорте наличие т’таги в организме не указано. Хотя в досье, по крайней мере, в моём, соответствующая запись есть, так что при желании узнать всё равно могут. Да и в целом из данной меры никакой тайны не делают.

Среди студентов я тоже оказалась не единственной. Причём, как ни удивительно, все нынешние носители собрались в моей группе: кроме меня, контролирующие организмы имелись у Ликрия и Прия.

— Ага, уже освоилась, — муркнул миошан, когда я задала вопрос. — Давайте ночью втроём в тамбур сходим, там и поговорим.

Так и сделали. После того, как Вира с Ириной заснули, Прий тихо вытащил с грузовой полки какую-то коробку и неспешно удалился в сторону санузла. Через несколько минут я последовала за ним. Ликрий уже ждал, так что вся посвящённая в тайну компания собралась вместе.

— Отпразднуем? — предложил миошан, открыв коробку и доставая угощение.

Сухофрукты, большой брикет жирно-сладкого лакомства (которому очень обрадовался Ликрий), и пакет с концентрированным, но не сухим молоком.

— За Софью, — поднял кружку с разбавленным до нормы напитком Прий. — За то, что ещё один из нас прошёл критическую стадию.

— А я-то наивно думала, что первая, — призналась, запивая молоком кисло-сладкий плод. — Как вы-то в первые ряды попали?

— С ней меня легче контролировать, — пожал плечами Ликрий, нарезая брикет на удобные полоски. — Хотя даже с т’тагой я представляю опасность для властей… но, по крайней мере, не такую.

— А ты? — повернулась я к миошану.

— А ты? — отзеркалив вопрос, лукаво оскалился друг.

Я закинула в рот ещё кусочек сухофрукта и усмехнулась.

— То есть, ты по той же причине? Слишком много с байлогами общался?

— Именно, — подтвердил Прий. — Но, в отличие от тебя, со мной проблем не возникло — всё внедрить удалось быстро, без осложнений и дополнительных затрат.

— У тебя тоже сложностей не было? — поинтересовалась у Ликрия. Вспомнила старый разговор и добавила: — Ты вроде говорил, что можешь осознанно позволить пройти неким изменениям…

— Именно за счёт этого сложностей удалось избежать, — согласился Лик. — На самом деле я и сейчас могу отторгнуть контролирующий организм… вот только при этом сам тоже погибну. Шикарная всё-таки технология, — мечтательно добавил друг.

До сих пор не перестаю удивляться мировоззрению обоих его составляющих. Ладно бы просто абстрактно чем-то восхищаться. Но продолжать вести себя точно так же, когда это «что-то» применяют непосредственно к тебе, да ещё и в качестве ограничения… Разве не странно, например, для собаки наслаждаться крепостью цепи, на которую её приковали?

— Вам только контроль установили или уже все изменения провели? — отогнав неуместные мысли, спросила у коллег.

— Их всегда стараются в комплексе проводить, — Ликрий взял очередной кусок лакомства. — Так удобнее и эффективней. Но мне, кроме контроля, других изменений не требовалось.

— А мне всё сделали, — ещё налил себе молока Прий. — Так что за нас… тех, кто уже смог бы работать по профессии без вреда для здоровья.

Мы ещё немного попраздновали, а потом вернулись в купе.

Эта поездка проходила на удивление спокойно и размеренно. Остановок, во время которых удалось бы выйти и размяться, было мало, перепады гравитации и прочих параметров тоже случались нечасто. В результате удалось отдохнуть, позаниматься и окончательно вернуть себе душевное равновесие после всех пережитых нервотрёпок. Почему-то теперь внутри поселилась уверенность, что если сама не напортачу, то выбраковка мне уже не грозит. То есть, сейчас моё будущее зависит, в первую очередь, именно от меня, а не от внешних обстоятельств.

В один из дней я узнала, что Фуньянь остался в Древтаре. Если с болезнью удастся справиться, сохранив эрхелу умения, то он вернётся и продолжит работать куратором. Если нет, то замены присылать не станут. Не хотелось бы потерять такого куратора… но, на мой взгляд, всё-таки самое важное то, что Фуньяню точно не грозит смерть и большая часть памяти не пострадает. А умения — дело наживное.

Во время одной из двухчасовых остановок, всё-таки выбралась наверх, в разреженный лес Миртара. Хотя нам не запрещали гулять, но для многих местность не подходила по жизненным кодам — поэтому желающих пройтись оказалось мало.

Чёрная дыра — удивительный мир. Мы выехали из Орилеса, который расположен намного западнее, едем ещё дальше на запад, а маршрут пролегает через восточные земли. Причём такой путь намного короче и удобнее, чем по прямой.

Посмотрела на небо: в яркой синеве собирались дождевые облака. Поэтому не стала задерживаться, нарвала небольшой букет из цветущих злаков, и повернула обратно. Первые капли упали как раз, когда я почти подошла к спуску на станцию. Поблагодарила дежурного инквизитора за разблокировку дверей и, пройдя вдоль путей, забралась в стоящий в тупике вагон.

Этот мир сложен, часто жесток… но всё равно прекрасен. А ещё Шас был прав. Чем дальше, тем сильнее я сживаюсь с Чёрной Дырой. Уже сейчас чувствую себя не рендером, не пришельцем, а почти аборигеном. Многие особенности пугающей гигантской аномалии начинают восприниматься проще и естественней. Почти родными.

Вечер 28 декабря 617134 – 24 января 617135 года от Стабилизации

Рливан, Вертар — Поезд

В Вертаре нас встречали, но не так, как в Миртаре. Почти к самому вагону подогнали закрытый бронированный автобус, на нём довезли до какой-то подземной стоянки и проводили по коридорам до выделенного нам крыла здания. Потом сообщили расписание поездок к коротким путям (о самостоятельных исследованиях даже речи не заходило), график посещения спортзала и мест отдыха, а также правила пользования связью. Последнее разрешали исключительно в отведённом нам помещении и только когда нет тревоги. После подробных инструкций вертарцы пожелали хорошо отдохнуть пару часов, перекусить, подготовиться к первому выезду — и ушли, плотно закрыв за собой бронированную дверь.

Кстати, большую часть кураторов, кроме одного из миртарцев и Асса, тоже заперли с нами. Впрочем, их это не смутило. Старшие спокойно и даже как-то буднично выбрали себе места и начали раскладывать багаж.

— Не задерживайтесь, — предупредил один из тартарцев. — Провожатые просто оставят всех, кто не подготовится должным образом. Напоминать — не в их правилах.

Я хмыкнула и прошла к подходящей мне части общежития. Помещение делилось не на комнаты, а на сектора, соответственно нашим жизненным кодам. В свою очередь, в секторах у стен располагались закутки, напоминающие открытые купе. В них обстановка почти спартанская: несколько коек, ниши для вещей и выдвижной столик.

Наскоро перекусив, я ещё раз посмотрела в сети на нынешнюю погоду в Рливане. Сейчас для этого времени года и суток здесь тепло — всего чуть меньше минус шестидесяти по Цельсию. И вообще обстановка хорошая: ветер обещают не больше двадцати четырех метров в секунду, а уровень ренства — невысокий. В результате коллеги могут обойтись всего-то хорошим респиратором и защитными очками или противогазом. А мне и Ликрию даже этого не надо.

Подумав, натянула третью пару теплых штанов и поёжилась. Такая погода в декабре, да ещё вечером, здесь считается хорошей — даже детей гулять выводят. Не знаю, к чему тут местные привыкают, а меня как-то на улицу не тянет. Кстати, что бы там ни писали в прогнозе, противогаз тоже захвачу. На всякий случай.

Вскоре за нами пришли. Большинство кураторов осталось в общежитии, а на «экскурсию» отправились только студенты в сопровождении вертарцев. Быстро стало ясно, почему от нас не ждут пеших прогулок. Даже просто выходить из относительно тёплого автобуса на время для исследования короткого пути оказалось неприятно. И не только из-за повышенной гравитации. Ветер швырял в лицо мелкие, но острые льдинки, брови и ресницы быстро покрылись инеем, да ещё и брести приходилось почти по пояс в рыхлом снегу. Если короткий путь был относительно небольшого размера, то нас выпускали партиями, если крупный — то всех сразу. Потом, вернувшись в автобус, мы отряхивались от снега и пытались отдохнуть, а заодно отогреться до следующей остановки.

— Надо ловить момент, пока погода хорошая, — пояснил сопровождающий нас Дилан. — Среди вас мало кто способен работать снаружи в другую.

По этой причине мы провели в разъезде большую часть ночи. Длинной вертарской ночи — то есть, в пересчёте на земное время, больше полутора суток. А если ещё учесть, что в районе Рливана гравитация составляет две Земных, то неудивительно, что все обрадовались, узнав, что погода начала портиться и мы возвращаемся. Когда зевающей и пошатывающейся толпой ввалились в отведенные нам помещения, по-прежнему возмутительно бодрый чиртериан скомандовал:

— Все раздеваются, верхнюю одежду складывают в камеры для обеззараживания. После этого сами отправляетесь вот сюда, — указал Дилан на один из коридоров. — Проходите обработку и уже после этого можете одеваться, спать, перекусывать и всё остальное.

Студенты глухо зароптали, но нарушать приказ никто даже не попытался. Голые ряды потянулись в душевые и медкабинеты, а потом — отдыхать. Едва дождавшись своей очереди, я наскоро перекусила и завалилась на боковую.

Непогода затянулась на двое суток. Так что мы успели хорошо отдохнуть, позаниматься и даже воспользоваться местными общественными заведениями. Внутри города больше всего мешала высокая, непривычная гравитация: всё-таки таскать свой двойной вес не так-то просто.

Из-за чрезвычайно неблагоприятной, а для многих разумных значительную часть года вообще смертельно опасной внешней среды, вертарцы большую часть жизни проводят в помещениях. Чтобы обеспечить хорошую защиту, местные города и поселения возводят основательно, не скупятся на толщину внешней оболочки, поэтому при взгляде со стороны они больше напоминают большие военные бункера или какие-то космические базы. Мрачные, бронированные, чаще всего уходящие глубоко под землю строения, с покрытыми шрамами стенами.

Возникает вопрос: почему люди всё-таки живут в таких условиях? Во-первых, потому, что это ещё возможно — пусть и с серьёзной защитой. А во-вторых, вертарские земли не только самые агрессивные, но и самые богатые на полезные ископаемые, в том числе редкие. Причём, в отличие от той же Земли, в Вертаре запасы редких элементов самовосполняются за счёт высокого и агрессивного ренства. Поэтому энергия в этой стране очень дешёвая. А энергия — это, в том числе, средства, власть и военная сила. Вертар — экстремальная и неприветливая, но, наверное, самая богатая из гигантских стран.

Честно говоря, глядя на выделенные нам помещения, я и на прочей территории Рливана ожидала такую же, спартанскую, полувоенную обстановку. И действительно: у всех коридоров и комнат была предусмотрена возможность быстрой изоляции от остального города. Причём не просто банальной блокировки монументальных дверей: судя по инструкции, в большей части помещений предусмотрена автономная регенерация атмосферы и хотя бы минимальное обеспечение прочими необходимыми для жизни вещами. Например, теплом, водой и питанием.

Но, несмотря на серьёзную защиту, Рливан оказался более светлым, уютным и приветливым, чем, например, тот же Бурзыл. Огромные сады-оранжереи, парки, большие спортивные залы, высокие потолки и широкие коридоры, прекрасное освещение, тонкие росписи по стенам, размещённые в специальных нишах растения, чистота и удивительно добродушные, неунывающие люди. В коридорах, кроме разумных, можно было увидеть ручных птиц, насекомых, земноводных, рептилий и даже зверей. А ещё — воздух. Воздух в Рливане тоже чистый, приятный, почти не отдающий запахом металла и пластика. В одной части города веет свежим морским бризом, в другой — царит аромат влажного леса, в третьей — мягкий дух разнотравья.

К сожалению, нам не позволили самостоятельно гулять по территории, поэтому пришлось довольствоваться тем, что показали провожатые. Но и по этим обрывкам у меня сложилось впечатление, что здесь можно жить. Несмотря на все неприятности.

Кроме обстановки, внимание привлекали сами люди. Вертарцы сильно отличаются от остальных, по крайней мере — от тартарцев. Оптимизм отлично сочетается с трезвым взглядом на суровую реальность, умение веселиться — со строгой дисциплиной, доброта — с жесткостью. Но больше всего меня удивляла склонность местных к развлечениям. Они отдавались им полностью, такое впечатление, что ныряли с головой, забывая обо всём остальном. В Тартаре подобное увидеть практически невозможно. Хотя и тут первое впечатление обманчиво — вертарцы никогда не забывали о времени и очень быстро могли переключиться с отдыха на работу. Самое странное — при этом не потеряв хорошего настроения.

— Меня вызывают, счёт запомните, — оптимистично мог сказать игрок прямо посреди дружеского матча.

— Лёгкой руки, — желали ему оставшиеся и тут же запросто переключались на другое развлечение. Например, всей группой прыгали в бассейн.

Хотя вертарцы легко принимали в игру (правда, в отличие от белокерманцев, не в команду — поэтому наша, тартарская сторона, чаще всего терпела поражение), но всё равно относились несколько отчужденно. Многие жители Рливана прекрасно развиты физически, что не удивительно, учитывая повышенную гравитацию. Но и интеллект, вопреки расхожим шуткам, у местных не страдает.

Я пару раз участвовала в групповых забавах (наши против вертарцев), но чаще предпочитала разминаться в одиночку или с друзьями. Жаль, но поговорить почти ни с кем из местных не удалось. Ну не хотели они думать о работе в свободное время. И тратить его на чужестранцев — тоже.

— Вы всё равно другие, — сказала одна из вертарок. — Чужие. Чтобы найти общий язык с тартарцем — надо прилагать много усилий. Мне и без этого дел хватает. Так что давай лучше наперегонки.

Я вежливо отказалась: наматывать дополнительные круги по спортзалу при такой гравитации желания не было. Предприняла ещё несколько попыток, но все окончились почти аналогично. Вертарцы готовы отдыхать вместе с нами, но не хотят философствовать о жизни или о работе. Зато Ирина легко нашла себе собеседника из любителей оружия, а ещё один студент — такого же увлечённого создателя компьютерных игр.

Кроме прочего, большинство из местных просто относятся к смерти. На мой взгляд, даже слишком просто. Вроде и понимаю, что вертарцы живут в зоне постоянного риска, но всё равно сложно принять эту их черту. Тем более, город кажется хорошо защищённым.

— Если бояться смерти или переживать по этому поводу — то ничего не сделаешь, — ответил куратор, когда я решила заговорить с ним на волнующую тему во время очередного посещения спортзала.

— Но ведь города, например, Рливан, бронированы и не пропустят опасность, — возразила эдельару, прикидывая, стоит ли уже вылезать из бассейна или лучше проплыть ещё круг. — Наверняка риску подвергаются не все жители… и даже не большинство.

Ириль рассмеялся:

— Да, город защищен от многих факторов внешней среды. Но не забывай о ренстве.

По спине пробежали мурашки, я разжала руки и погрузилась в воду с головой. Вынырнула и снова схватилась за бортик.

— Ренство происходит внутри… прямо в Рливане?

— Ренство происходит во многих местах. Особенно в тех, которые ещё не заняты плотной материей. То есть, в воздухе вероятность ренства выше, чем в воде, а в воде выше, чем в камне.

Вспомнив, какое агрессивное ренство в красных землях, я поёжилась и с опаской оглядела зал. Теперь необходимость быстрой изоляции любого помещения стала очевидной. Даже если опасность не способна пробраться снаружи, она запросто может проникнуть из Вне.

— Иди поплавай ещё, — посоветовал Ириль. — Поговорить успеем, а время посещения спортзала закончится.

Кивнув, я последовала совету. Но успокоиться не получилось. И как-то сразу вспомнились те две краткие, десятиминутные тревоги, которые пришлось пережить уже после приезда. Да уж, тут действительно людям или мировоззрение менять приходится, или со страху загнуться можно.

— Неужели нет никакого способа защититься? — спросила на обратном пути.

Мужчина не ответил. Проводил нашу группу до общежития, но сам заходить не стал.

— Софья, останься, — сказал он. — Тебе на проверку сегодня зайти надо.

Я удивлённо пожала плечами, но возражать не стала. Проверка так проверка… хотя и не вижу в ней особой необходимости. Особенно теперь, после внедрения т’таги.

— Почему вдруг сейчас? — поинтересовалась по окончанию уже знакомой процедуры. — Вроде очередная только через две стандартные недели должна быть?

— У тебя теперь чаще, — сообщил Далин. — Ты в категории потенциально опасных.

От такого заявления у меня глаза на лоб полезли. Я — опасная?

— И много студентов у вас в этой категории?

— Семеро.

Семеро из шестидесяти четырех. Немного, но и не так мало, как можно было предположить.

— А за что меня в эту категорию включили? Вроде раньше реже проверяли? Что изменилось?

Чиртериан насмешливо свил волосы и ушёл сопровождать очередную группу на прогулке. А вот Ириль никуда не спешил — его смена закончилась.

— Таков порядок, — сказал он. — Никто из нас не считает, что ты стала большей угрозой, чем была.

— Тогда по какой причине? — повторила вопрос я.

— Всё элементарно. Теперь ты связана не только с Лиссом, но ещё и с Ассом. А он не просто байлог, а байлог, обладающий властью и влиянием.

— И что? — не поняла я.

Эдельар достал сок и, налив в небольшие кружки, пододвинул одну мне.

— Говорю же: мы не думаем, что ты будешь злоупотреблять открывшимися возможностями. Но они есть — поэтому проверки и ужесточились.

— Это тайна? Меньше знаю — меньше шансов, что воспользуюсь? — отхлебнув кисловатый напиток, поинтересовалась я.

— Наоборот, — мужчина тоже отпил сока. — В твоём случае скорее обратное. Если будешь знать, то постараешься не злоупотреблять.

Отставив кружку, вопросительно посмотрела на куратора.

— Асс может… и, скорее всего, будет тебя защищать даже вопреки здравому смыслу. В том числе, и если ты нарушишь закон.

Я чуть за голову не схватилась и нервно допила из кружки.

— Это из-за того, что я рассказала о забракованных студентах?

— Не только. Много факторов, — Ириль подлил ещё сока. — Если тебя беспокоит, то ты нигде не вышла за пределы допустимого. Разве что проявила удивительную склонность к общению с опасными видами… но это, похоже, твоя психологическая особенность. Поэтому не переживай: так уж сложились обстоятельства. Наоборот, лично я считаю, что в Древтаре ты поступила правильно.

Оторвав взгляд от жидкости, я удивлённо посмотрела на собеседника.

— Тартарцы зарвались, — жёстко пояснил он. — Если бы мы раньше узнали, когда именно они собираются совершить выбраковку, то сами бы приняли меры.

— Почему? Я думала, вы не против выбраковки…

— Это необходимый процесс и, естественно, мы его поддерживаем, — согласился мужчина. — Но одно дело — собственно выбраковка, а совсем другое — попытка сыграть на нервах Асса. Кстати, некоторые древтарцы тоже показали себя не с лучшей стороны.

Мы помолчали. Я ещё отпила из кружки и задумалась, рассказывать ли про Лию. Ведь по сути произошедшее в Орилесе не только моя заслуга или вина. Тартарка тоже приложила руку. С другой стороны, если бы Лия хотела, чтобы о её участии знали, то запросто могла раскрыться сама. Ладно, я и так уже глубоко в какие-то непонятные разборки влезла, не стоит забираться ещё дальше.

— Мной могут попытаться воспользоваться в межвидовой войне, — кивнула, показывая, что поняла суть происходящего.

— В том числе, — согласился Ириль. — А теперь давай провожу до ваших комнат.

Допив сок, я тяжело поднялась: после спортзала навалилась усталость.

— Я помню, что тогда не ответил на твой вопрос, — заметил куратор по пути. — Возможностей защититься несколько, но почти все слишком сложны в реализации. В результате — практически неприменимы, кроме как в лабораторных условиях. — Зевнув, я остановилась и выжидающе обернулась к эдельару. — Идём, не задерживайся. Но да, ты правильно услышала — почти все. Ренства не происходят внутри вешности. Но байлогов слишком мало, а без них эта защита… перестаёт работать так, как надо.

— Разрушается?

— Нет. Перестаёт впускать и выпускать. Консервируется и впадает в режим ожидания. В результате можно оказаться либо снаружи, но без защиты, либо внутри, но без шанса выбраться. Потому что проделать проход в вешность сложнее, чем снести с лица земли, например, этот город. К тому же, вешность самовосстанавливается и даже наращивает новые слои, если нанести ей повреждения.

Попрощавшись с Ирилем, побрела в свой сектор. Там устроилась на полке и долго отдыхала, наслаждаясь уже тем, что могу полежать, и что в таком положении гравитация воспринимается легче. Теперь понятно, почему в Вертаре так защищают байлогов. Ещё бы этого не делали — в такой-то обстановке! А ещё стало ясно, что имел в виду Лик, когда говорил про отличную защиту у этого вида. Скорее всего, друг имел в виду не собственную живучесть родичей Асса, а именно устойчивость к атакам их универсальной защиты.

Раз байлоги обладают такой уникальной технологией, то с их «охраной» вопрос снимается. Очевидно, что вертарцы не просто будут стремиться сохранить жизнь всем своим байлогам, но и с готовностью смирятся с многими недостатками этого вида. Более того — постараются сманить к себе байлогов из других стран. Я тяжело вздохнула. А ведь в чём-то Лисс был прав, когда говорил, что с ним могут дружить вовсе не искренне, а преследуя некую выгоду. Причём, увы, отнюдь не только тартарцы.

Один длинный вертарский день сменял другой. Если погода становилась лучше (в первую очередь по уровню ренства), то нас вывозили на осмотр коротких путей. Большую часть остального времени мы были предоставлены сами себе.

Ещё однажды удалось поговорить с Ирилем, кроме того, я много читала о порядках в Вертаре. Всё-таки, пусть и не полностью, но основания для такого лёгкого отношения к жизни у местных есть. Вертарцы спокойно относятся к смерти в том числе потому, что уверены в завтрашнем дне. Причём не только и даже не столько насчёт себя. Местные знают, что если вдруг погибнут или пострадают родители и кормильцы, дети и прочие находящиеся на их попечении люди не сгинут. Не будут предоставлены сами себе, выброшены или проданы, как в Тартаре. О всех позаботится государство: детей обеспечат и подготовят к нормальной полноценной жизни, а старикам или инвалидам тоже помогут существовать достойно. Причём люди полностью уверены в помощи Вертара, знают о ней не понаслышке. Местные живут среди таких, потерявших кормильца, видят, что они идут наравне с остальными, не забыты, и что отношение к ним такое же нормальное: нет ни унижения, ни изоляции от общества. Поэтому вертарцы иногда просто не понимают сложностей, встающих, например, перед теми же тартарцами — для них этих проблем вообще не существует.

Жаль, но как следует посмотреть Вертар так и не удалось. Как, впрочем, и Древтар. Лишь с Миртаром получилось иначе. Впрочем, нас и везли по гигантским странам вовсе не с туристической целью. К сожалению, у некоторых самоубийц восприятие коротких путей изменяется ещё и от внешних условий. Если протестировать разную температуру, давление и ещё многие параметры легко в лабораторных условиях, то некоторые особенности Чёрной Дыры так просто изменить не удаётся. Поэтому и проводят такой круг — чтобы получить данные в разных, сильно отличающихся, зонах.

Мы провели в Вертаре почти две недели. Можно сказать, спокойные (для красных земель), но всё равно тяжёлые и утомительные. Несколько раз нас изолировали, однажды срочно прервали выезд на «природу» и вернули в город, но лично с проблемным ренством столкнуться не пришлось никому из студентов. Однако всё равно мы очень устали. Поэтому все обрадовались, когда исследования коротких путей завершились. И забирались в вагон, в котором предстоял путь до Бурзыла, почти счастливые.

Обратная дорога тоже прошла тихо. Студенты отходили от вертарского климата и нагрузок, готовились вернуться к привычному расписанию и учёбе. А я вдруг поняла, что соскучилась не только по Лиссу, но и по самому Бурзылу. По его привычным и понятным порядкам, мрачным туннелям и высоким башням университета. По режиму, в котором сам выбираешь, что и когда делать. По странной тартарской свободе.

25 января – 7 мая 617135 года от Стабилизации

Бурзыл — Ио — Бурзыл, Тартар

Бурзыл встретил вьюгой. Но эта непогода не шла ни в какое сравнение с той, которую я наблюдала в Вертаре. К тому же, кроме наземной, есть вполне освоенная подземная часть города, поэтому до общежития удалось добраться без проблем.

С Лиссом увиделась в тот же день — благо приехали утром. Байлог сам пришёл в гости и сразу же бросился обниматься.

— Я так скучал и волновался, — признался он позже, когда мы прогулялись до очистных сооружений, чтобы не нервировать Ликрия. — Боялся: вдруг тебя забракуют в поездке и папа не сможет выкупить.

— Не забраковали ведь, — успокоила друга, решив не рассказывать о неприятной истории.

Ещё я прямо в день приезда купила и приняла дозу хорошего, подходящего средства для неравноправных химер. Если уж обещала дать второму разуму хоть немного самостоятельности, то надо выполнять. Легла на кровать и выпила то, что должно вогнать мою половину в некое подобие комы. А потом очнулась, по-прежнему у себя в комнате, но лежащей на полу, подальше от любых предметов, о которые можно удариться. Невольно рассмеялась — получается, Ги Ирау каким-то образом способна распознать, что я прихожу в себя: сомневаюсь, что она просто так поваляться вдруг захотела.

— Почти до секунды, — подтвердила предположение Вира и с опаской на меня покосилась: — Я не знала, что ты раздвоением личности страдаешь.

— Да я сама до сих пор не в восторге, — вздохнула я.

Встала, налила себе чаю и отправилась на кровать — просматривать записи видеорегистратора. Это Ги Ирау всё обо мне знает, а мне о ней по крохам информацию собирать приходится.

Действия сильной личности не порадовали. Сначала она немного посидела спокойно, но послала несколько запросов по связи. Дождавшись ответа и вызова, сходила к тартарским и вертарским кураторам, а потом — к университетскому начальству и в медпункт. А заодно ещё порцию средства для обезвреживания моей половины прикупила и приняла. В результате выиграла дополнительное время, которым воспользовалась, чтобы окончательно оформить постоянное поступление лекарства. Даже ещё один договор заключила, от моего… то есть нашего имени — на увеличение кредита.

Естественно, вначале я очень расстроилась. Вот так, дашь маленькую слабину — и сразу начнут куски жизни отгрызать. Моей жизни! Всё-таки это несправедливо. Нет, я понимаю Ги Ирау — совершенно не хотела бы оказаться на её месте. Но и себя терять не хочется.

Стиснув кулаки, попыталась переключиться на рациональный подход. Если бы сильная личность хотела — она и без лекарства могла взять меня под контроль. А ближайший пункт, где можно купить средство, недалеко, и я, когда в Бурзыле, ежедневно мимо него прохожу. Так что стоило захватить власть, выбрав момент, когда я рядом с аптекой?

Кроме того, надо смотреть честно. Я — это я, бывший рендер. Моё мнение можно и не учитывать. А те же тартарские банки выдавать дополнительный кредит просто так, ради пустых капризов студента, не стали бы. Значит, у решения, принятого лидирующей личностью, есть веские основания.

Задумавшись, залезла в историю «своих» действий на компьютере. Как ни грустно признавать, но аргументы у Ги Ирау действительно очень серьёзные. Кстати… ещё записка в недавних документах оказалась. Для меня.

Не сказать, что письмо обрадовало, но всё-таки успокоило. Ги Ирау призналась, что вначале переоценила свои силы, но теперь поняла, что не выдержит жизни только в качестве поддержки ещё много лет — до тех пор, пока я не поднимусь до нужного уровня. Чем дальше, тем сильнее становится у неё соблазн поддаться на то, страшное предложение Шаса о единоличном владении телом. Но превращаться в инвалида лидирующая личность всё-таки не хотела, да и меня уничтожать желанием не горела. Поэтому и воспользовалась первой же возможностью для того, чтобы оформить доступность средства. А если бы я не сделала шаг навстречу, Ирау просто воплотила бы мои собственные мысли — о захвате власти рядом с аптекой. Так что инициатива оказалась очень своевременной.

Теперь, получая в своё распоряжение тело хотя бы ненадолго, у Ги Ирау будет время, чтобы отдохнуть от меня и побыть собой. А значит — сохранить контроль над своими эмоциями и продолжить сосуществование со вторым, слабым разумом. Дождаться, пока я дорасту до нужного уровня.

Прочитав послание, я долго думала. Когда-то лидирующая личность хорошо ко мне относилась. По крайней мере, так она сказала Шасу. Не знаю, сохранилась ли симпатия до сих пор. Она уже несколько лет меня терпит, не в силах даже отстраниться — ведь иначе у меня начнутся судороги. Бедняга. По крайней мере, разумом я понимала и признавала обоснованность её условий. Всё-таки одно тело на двоих — мало. Как только Лик с Ри уживаются? И две половины Шаса?

Значит так. Ги Ирау права, и я должна… буду действовать по её инструкциям. То есть — хотя бы раз в два дня пить лекарство, чтобы дать ей время для отдыха и её личных дел. Решено.

К счастью, всё оказалось не так страшно, как рисовало воображение. Через несколько сеансов мы начали согласовывать время и срок её смены, а потом иногда даже переговариваться. Но если мне для этого никаких дополнительных усилий применять не надо — Ирау и так узнает обо всём, что я говорю, — то она оставляла для меня записи на видеорегистраторе. Лидирующая личность вела себя корректно, за меня выдавать не пыталась (хотя странно говорить такое о второй владелице тела), с моими друзьями пересекалась мало, а если пересекалась, то всегда предупреждала, что сейчас у власти она. Судя по истории работе в сети, Ирау интересовали какие-то глобальные закономерности Чёрной Дыры, политика, наука, в том числе о разных уровнях энергии и материи. Иногда она рекомендовала мне материалы для чтения — многие из них даже если не принесли пользу, то точно помогли хотя бы частично удовлетворить любопытство.

Например, в одной из статей рассматривались разница между восприятием разных уровней теми существами, которые их осваивают с нуля, и теми, у кого эволюционно сложилась связь между двумя и более нео-телами. Оказалось, что у любого из осваивающих, например, зрение, оно всё равно остаётся искажённым. Причем у абсолютного большинства представителей вида — в одну и ту же сторону. Да, мы что-то видим, но мозг подгоняет получающееся изображение под параметры нормального для нас зрения. Другая картина с видами, у которых уже есть полноценная связь между хотя бы двумя уровнями — даже если они научаться отделять один от другого, на обоих картина останется правильной. Кроме того, чем шире начальный диапазон, тем обычно более правильно формируется восприятие и других нео-уровней.

Кстати, в отличие от людей, свекеры сразу владеют двумя нео-телами: физ и био. Заинтересовавшись, я спросила у Ирау, как она видит другие уровни. Так же, как я, или по-другому? Лидирующая личность с сожалением призналась, что так же. Но добавила, что раньше ощущала мир иначе… более цельным. Так что хотя у меня восприятие изменилось в сторону свекеров, но и у неё — в сторону людей. В результате получилось вообще непонятно что.

Вернувшись к занятиям, я уже через пару недель послала запрос о назначении нескольких экзаменов — по тем предметам, которые, на мой взгляд, уже освоила в достаточной мере.

Как и ожидала, проверка мало походила на Земную. Явившись в назначенное время в кабинет для консультаций, подсела к преподавателю. Он иногда отвлекался, чтобы помочь другим студентам, пару раз отвечал на звонки, но это не мешало. Тем более, что обстановка оказалась почти дружеской. О сдаваемом предмете мы тоже побеседовали, обсудили некоторые спорные вопросы, но выглядело это именно как обсуждение, а не проверка. Разговор не студента и преподавателя, а двух взрослых людей.

Да, Тартар не для детей. Эта страна приучает к ответственности, рассчитывает на неё, и тартарцы считают такое поведение нормой жизни. К тому же, уже не первый раз вижу, что в чёрных землях редко когда судят по первому впечатлению. Уверена, что за моими занятиями приглядывали, да ещё и решённые для самопроверки задания просматривали. Поэтому так называемый экзамен — простая формальность.

Практически аналогичным образом проходили и остальные заключительные проверки. Краем уха я слышала, что пару раз Роллесу устраивали настоящие, суровые экзамены — по тем предметам, которые он изучал раньше, а теперь лишь слегка обновлял знания. Но у меня, Виры и Прия ничего подобного не происходило.

Шло время. Чем дальше, тем больше я убеждалась, что тартарская система отбора действительно работает. По крайней мере, по причине неуспеваемости забраковали всего трёх студентов. А среди остальных халявщиков не было вовсе — все подходили к учёбе серьёзно, по-взрослому. Занимались самостоятельно и систематически, без расчета выучить предмет за пару-тройку дней или чего-то подобного.

Отношения со студентами, в основном, оставались несколько отстранёнными — как обычно в Тартаре. Некоторым я симпатизировала, некоторых недолюбливала, но даже в этом случае никто из нас не переступал грани дозволенного. Никаких драк, подножек и прочих пакостей. Да, иногда мы обменивались неприятными комментариями, но дальше этого не заходило. Впрочем, настоящих врагов у меня и не было. А вот Вира сумела нажить двоих, не говоря уж об Ирине… но, хотя перепалки у них выходили более жестокие, ничего больше даже самые ненавистные противники не предпринимали. Как, впрочем, и подруги.

Постепенно я начала следить за новостями. Самыми глобальными, касающимися гигантской пятёрки, общими тартарскими, а еще интересовалась событиями Бурзыла и Белокермана. Может, и глупо, но я до сих пор помнила и была благодарна первой приютившей меня стране. Более того, мечтала когда-нибудь отдать ей долг.

Большая часть гигантских стран до сих пор остаются загадкой. Да, я о них кое-что читала, знаю общие принципы и кое-какие нюансы, но этого всё равно мало. Если Миртар хоть немного приоткрыл тайну, то с другими всё ещё слишком много вопросов. И сомнений. Впрочем, если смотреть честно, то мне вначале и в Тартаре жизнь казалась нереальной, а организация — искусственной. Но теперь — уже нет. Сейчас, наоборот, тартарцы воспринимаются чуть ли не как самые понятные люди, да и порядки в этой стране очень даже простые и разумные. Хотя и жестокие.

Однажды, просматривая последние события, обратила внимание на официальную встречу богов — ещё живых основателей гигантских государств. Она проходила раз в семь-одиннадцать лет. На сей раз принимающей стороной был Тартар, и сотрудники его основателя, Лэта, устроили нечто странное. На Земле такой приём наверняка бы высмеяли, но для тартарцев он символизировал главные идеи и дух патриотизма. В первую очередь — идею хотя бы относительного равенства. Встреча проходила на старом заброшенном заводе, кроме того, бог Тартара явился туда в обычном потёртом рабочем комбинезоне. А из угощений поставили… нет, не отбросы со свалки, но очень простой и дешёвый набор продуктов. Такой пикник и мы запросто можем позволить себе на карманные деньги, причём часто. Никаких шикарных машин (все добирались в общественном транспорте), торжественных приёмов или чего-то подобного. Хотя журналисты были — куда же от них денутся такие знаменитые личности?

Я с удовольствием посмотрела запись встречи. Всё-таки Ирина права — тартарские порядки въелись уже глубоко. Может, именно поэтому простая, даже примитивная обстановка не вызвала усмешки — лишь понимание и уважение к одному из лидеров Тартара? Кстати, и гостей такой приём совсем не смутил. То ли они уже привыкли к заскокам Лэта, то ли и сами не придают большого значения внешней стороне. Ведь каждый из них богат, каждый, даже отошедший от официального правления основатель Миртара, обладает немалой властью — все это понимают. И богам не надо постоянно подтверждать своё положение.

Однако до простоты Лэта остальным всё же далеко. Вертарский гость пришёл на встречу в парадной военной форме. Судя по всему, она не стесняла движений, но явно обозначала статус владельца. Эльдил, основатель Миртара, облачился в скромные, но красивые, летящие белые одежды. А Маджит и вовсе нарядился сильнее прочих: не как Фуньянь, но всё облачение выдает его императорский статус. Впрочем, держался лидер Древтара ровно, нос не задирал к какому-то особому церемониалу тоже не стремился.

Вообще странно. Четыре таких высокопоставленных личности, но ни одна из них не ведёт себя надменно, будто бы не ожидает особого пиетета, и вообще создается впечатление, что это обычные, нормальные, разве что более мудрые люди. А ведь если подумать, то каждому из них уже много, сотни тысяч лет — наверняка привыкли к другому отношению. Или дело именно в этом? За такое время любой поймёт, насколько на самом деле мало значения имеет строгое соблюдение ритуалов… насколько важнее то, что скрыто за внешней ширмой.

Основатели перекусывали, обсуждали какие-то свои, правительственные вопросы, а я задумчиво смотрела на императора Древтара и пыталась понять, почему его лицо кажется знакомым. Нет, глупости, быть такого не может! Переключила компьютер и заодно своё зрение на другие уровни. Или может? Отыскала запись видеорегистратора и поставила два снимка рядом, чтобы сравнить в разных диапазонах. А потом схватилась за голову.

Каких только предположений не выдвигала за время, прошедшее после окончания истории с моей выбраковкой. То думала, что изменения провели ночью, пока спала. Потом предположила, что их сделал Асс, когда лез с поцелуями, но поразмыслив, отказалась от такого варианта. Если бы байлог мог помочь с модификациями, то проблему бы раньше разрешили. А вот теперь ответ передо мной.

Неудивительно, что Фуньянь сомневался в том, что «уникальный специалист» согласится помочь. Ещё бы император лично по вызовам бегал! Почему вообще откликнулся? Может, из-за того, что Асс всё-таки его сын? Или нерешённая другими проблема заинтересовала арвана, в качестве сложной задачки? Факт, что Маджит справиться с трудностями смог, причём быстро. Но как он умудрился провести изменения так, чтобы я ничего не почувствовала? Вроде даже не касался… Опять загадка.

А я-то… ещё паспорт с него требовала, хотела подтверждения прав и полномочий. И самоуверенно классифицировала как «странного» байлога. Ещё бы не странный, если на самом деле химера. Как стыдно-то…

Впрочем, если подумать, по сути-то мне стыдиться и нечего. Я вела себя как тартарка — ну и что такого? А то, что в лицо бога-императора не знала, вообще не удивительно. Страны-то гигантские, на одной-единственной личности ничего удержаться в принципе не может. Так что нормально намного больше интересоваться порядками и законами государств в целом, а не отдельными, пусть и знаменитыми, людьми.

Но несмотря на попытки оправдаться, всё равно не по себе. Хотя, может, тот, голый зеленоволосый и зеленоглазый мужчина с пляжа всё-таки просто внешне похож? Такое совпадение нельзя же исключить? Ведь мало шансов, что вот этот нарядный император гигантской страны в нагом виде может по общественным местам расхаживать. Или?..

— Ликрий, — позвала я друга. — А вот скажи, у меня ведь не только изменения проведены, но и подпись поставлена. Правильно понимаю?

— Да, разумеется, — согласился Ри.

— Чья это подпись?

Химера улыбнулась и вернула на полочку цветущее растение, над которым до этого медитировала.

— Мадрета. Ты ведь и вопрос-то задала потому, что уже сама поняла, кто поработал, — заметил Ри.

Я глухо рассмеялась, вспомнив, как нагло напрашивалась в рабы к древтарскому императору. И что он пообещал «запомнить» и «обозначить интерес». Нашла приключений на свою голову.

С другой стороны, надо смотреть по-тартарски. Во-первых, мои действия тут почти не при чём. Даже если бы не заговорила, император уже обратил внимание — благодаря принцу Ассу. Во-вторых, всё равно в конечном итоге оказалась бы под контролем древтарцев. Ну, а в-третьих, если бы Маджит захотел наказать, захватить или многое другое, то спокойно мог это сделать, не обращая внимания ни на какие условности. Ведь власти-то у него, наверное, больше, чем у любого другого жителя Чёрной Дыры.

Так что, глупо беспокоиться по такому поводу. Впрочем, и гордиться тем, что с самим императором встречалась и говорила, тоже не стоит.

— Как думаешь, почему Маджит откликнулся на просьбу Асса? — уточнила у Ликрия.

— Скорее всего, причины тут две, — потянулся к другому горшку Ри. — Первая — Мадрет не один, и ему приходится считаться с интересами Житеня. А байлоги — это байлоги. Они привязчивые, и дети для них значат много. Во-вторых, у тебя действительно интересный случай. Вызов.

Оба предположения совпали, пусть одно и за счёт второй части императора. Я налила воды и вернулась к себе. Всё-таки даже арваны в чём-то предсказуемы и понятны. Их очень завлекают сложные задачи — прямо прирождённые учёные.

Жизнь быстро вернулась в привычное русло, и даже то, что приходилось уступать часть времени второй личности, вскоре совсем перестало мешать. Тем более, что, как выяснилось, «мягкая» кома, вызванная качественным средством, вполне заменяла сон. А Ги Ирау требовалось меньше времени на сон, чем мне — поэтому лидирующая личность брала власть на несколько часов, а потом мы уже вместе досыпали. Кстати, этот вариант после изучения нашей медицинской карты и консультации со специалистами предложила именно Ирау — за что я была очень ей благодарна. В результате и у нее появилась личная жизнь, и я, можно сказать, ничего не потеряла.

Учёба, общение, отдых и даже кое-какие развлечения — как ни удивительно, сил хватало на всё. Естественно, деньги на ветер я не бросала, но однажды даже выбралась вместе с друзьями на выходной в соседний крупный город и сходила в зоопарк разумных. Честно говоря, мне больше хотелось посетить нормальный зоопарк, но Прий справедливо заметил, что для будущей работы полезней посмотреть как раз на так называемых людей.

В этом зоопарке собрали представителей множества видов, в том числе редких, хотя и не всех — не было ни байлогов, ни арванов, ни чиртериан. Зато удалось узнать о других, тех, о ком раньше даже и не слышала. А заодно посмотреть, как выглядят некоторые виды в естественной, комфортной для них среде. Из знакомых больше всего поразили белоруны — оказывается, все, кого я видела прежде, измененные. Судя по справочной информации, даже в космосе очень часто встречаются именно такие, в каком-то плане деформированные из-за неблагоприятных условий. А в Чёрной Дыре у белорунов изначальную форму разве что в особых условиях получить удаётся.

Кроме того, что черты лица и фигура у нормальных белорунов сильнее отличаются от людей — вообще не спутать, так ещё и глаза, оказывается, бывают разноцветными — обычно зелёных и синих оттенков, а волосы блестят и кажутся почти радужными, переливаясь на свету. Но если такой белорун проведёт хотя бы пару месяцев без специальной защиты, то останется жив и практически здоров, но волосы побелеют, а глаза станут жёлтыми — на всю жизнь. А через полгода-год ещё и фигура изменится — тоже навсегда.

Я долго стояла перед вольером и наблюдала за рабами этого вида — а практически все экспонаты принадлежали именно к категории бесправных вещей. Белоруны очень красивы… и не только на физ-уровне. Если переключиться на пси-зрение, то они кажутся шикарными, большими морскими медузами с множеством длинных щупалец. Кстати, именно специфическое вещество из их стрекательных клеток и создаёт то самое, знаменитое, поле покоя. Обитатели вольера плавали не хуже защитников из Белокермана, ели, занимались своими делами. Обстановка у них была не высокотехнологичная, а примитивная, скорее всего воспроизводящая какие-то древние века на их планете. Невольно возникало сочувствие. Не только бесправные, в заточении, но и лишённые почти всех благ цивилизации. Да ещё и выставлены на всеобщее обозрение. Мало утешает даже тот факт, что загородка прозрачна только с нашей стороны — для существ в клетке на ней моделируется некий природный ландшафт.

Кто они, обитатели этого тартарского зоопарка? Родились ли они в заключении, были ли рендерами или их вырастили где-то в особых условиях? Каково им жить так, на уровне дикарей с костром и каменными или костяными орудиями? Не может ли оказаться, что вон тот мужчина-лидер на деле вовсе не варвар, а существо космической эры? Судя по прочитанному, такое вполне возможно. Белоруны очень давно и хорошо освоили высокие технологии, а также путешествия между звездами.

С другой стороны, такая судьбы всё же лучше, чем оказаться бесправным, никому не нужным аллюсом. Здесь, по крайней мере, у них есть пища, за их здоровьем следят… а ещё есть шанс дождаться, когда кому-то приглянется экспонат и он захочет стать хозяином — пусть и за большую плату, чем обычно на рынке. А там, глядишь, у кого-нибудь даже появится шанс получить гражданство.

Но, всё равно, тяжело смотреть на такую судьбу разумных существ. Не только белорунов, а всех. В том числе — людей. А ещё нелегко видеть, как спокойно другие принимают за норму такое обращение и положение вещей. Даже Ирина немного поворчала только насчёт homo sapiens.

— Не думай ты об этом, — посоветовала Вира, заметив моё состояние. — Ну или суди так: тут лучше, чем на свалке, — подруга помолчала, покосилась в сторону вольера с эрхелами и тихо добавила: — И лучше, чем во многих других местах.

Я сочувственно пожала руку Виры. Действительно, зоопарк — отнюдь не худшее место. По крайней мере — в Тартаре.

8 – 35 мая 617135 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

В мае к кураторам снова присоединился Фуньянь. Несмотря на то, что эрхел поправился и, вроде бы, все необходимые для работы умения ему сохранить удалось, болезнь всё-таки оставила след. По крайней мере, на характер повлияла — он стал более резким, даже жестким. А ещё мыслечтец начал больше капризничать, издеваться и задирать окружающих. Особенно — тартарцев. Честно говоря, я не понимала, почему Лия так спокойно сносила язвительность, а порой даже прямые оскорбления древтарца — но куратор так и не открыла своей роли в его спасении.

Судя по новостям, в Бурзыле творилось что-то неладное: за последний месяц убили уже семерых жителей, причём четверо из них работали в нашем университете. Само по себе убийство для Тартара дело обычное. Это привлекло внимание потому, что ни на одну из жертв не брали лицензию. Уже странно. Естественно, власти проводили серьёзное расследование, даже из других городов специалисты на помощь прибыли, но преступников пока так и не нашли. Учитывая приложенные усилия и повсеместную слежку, это удивительно и указывает на очень высокую подготовку убийцы или убийц. Судя по всему, во всех преступлениях использовали быстродействующие яды. Можно было бы свалить на некое межвидовое противостояние, но практически все жертвы относились к разным видам. Хотя…

Похоже, как минимум одну жертву я встречала раньше — когда специалисты искали решение проблемы с моим слишком сильным иммунитетом. Паспорт этого человека тогда не просмотрела, но судя по тому, что в кабинете собирались арваны, вполне может оказаться, что жертвы на самом деле всё-таки одного вида.

В ближайший же вечер поинтересовалась на данную тему у Ликрия.

— Ты правильно предположила, — кивнул он.

— Тогда почему об этом нет в новостях? — удивилась я.

Ри улыбнулся.

— Потому, что ты — друг, и тебе сообщают больше, чем остальным. Из всех убитых арванов только один был явным. Остальные не проявляли себя в этой роли. Естественно, и в их документах настоящей видовой принадлежности указано не было.

— А распознать маскирующегося арвана очень сложно, — задумчиво припомнила я, обмакивая сухарь в чай. — Наверняка ведь то, что арванов могу распознать только другие арваны и байлоги — тоже не абсолютное правило?

— Разумеется, — снова подтвердил Ри.

— Тогда получается, что убийцей может оказаться почти кто угодно.

— А вот это неверно. Во-первых, всем остальным распознать нас всё-таки сложнее. Во-вторых, все разработки на данную тему засекречены и запрещены.

— Почему?

— Потому что никто не рискует с нами ссориться. Мой народ заинтересован в том, чтобы сохранить эту тайну. К тем, кто попытается в неё полезть, будут приняты соответствующие меры. Такие, чтобы и у других желание отбить.

Я встретилась взглядом с химерой, но промолчала. С тех пор, как Ликрий назвал меня другом, он начал говорить намного откровенней. Настолько, что порой становилось страшно. Но кое-что всё-таки обнадеживало: Ри ни разу не выказывал реальной вражды ни к какому виду, за исключением байлогов. Но и в их сторону в последнее время комментарии смягчились, хотя, на мой взгляд, всё равно оставались жестокими и несправедливыми. Хотя, может, и не такими уж несправедливыми: ведь кто-то же убивает арванов. А чтобы их убить, надо сначала распознать.

— Получается, в преступлениях замешаны байлоги, — горестно вздохнула я. — Поговорю с Лиссом, вдруг он что-то знает.

— Сомневаюсь, — отрицательно повёл кистью Ри, заметил моё раздражение на нелестное мнение о друге и уточнил: — Сомневаюсь, что байлоги в этом замешаны.

Вот теперь я удивилась.

— Почему? Вы ведь враги, и только байлоги могут вас легко распознать!

— Дело в нюансах. Если бы с преступниками сотрудничал байлог, то убийцы действовали бы иначе. Тут же на них ничто не указывает, — арван тяжело вздохнул: — Мне… мягко говоря, байлоги не нравятся. Но это не значит, что надо обвинять их в том, чего они не совершали — и без этого найдётся достаточно возможностей очернить.

— Здесь не Вне, — на всякий случай напомнила я. — В Чёрной Дыре многое может быть по-другому.

— Местные следователи тоже пришли к аналогичному выводу, — заметил Ликрий и не в тему добавил: — Всё-таки т’тага — замечательная технология.

— Всё-таки ты — тоже настоящий извращенец, — буркнула я. — Давай не отвлекаться от темы. Если, по-вашему, байлоги тут не при чём, то кто тогда?

— А ты не догадываешься?

— Погоди, — я спустилась с кровати, на которой лежала до этого, и села рядом с собеседником. — Ты хочешь сказать, что с убийцами сотрудничает арван?

Как-то с трудом верилось, что их высокоразвитый народ может воевать со своим видом.

— Да, именно это я и имел в виду.

— Но… — вскочив, прошлась по комнате. — Вы ведь, типа, высшие существа. Разве у вас продолжаются войны?

— Во Вне я о войнах не слышал, хотя политические противостояния бывают очень серьёзными. Но здесь — не Вне.

Ри замолчал. Я снова села, всем видом показывая, что готова слушать.

— В Чёрной Дыре другая обстановка. Обычаи моего народа изменились… и не в лучшую сторону.

— То есть здесь арваны воюют друг с другом? — уточнила я.

— Как группировки или государства — редко. Но здесь много арванов, которым есть за что ненавидеть свой народ. Есть за что мстить.

Представив себе таких, как Ликрий или Радий, в возможных врагах, поёжилась. Но тут же взяла себя в руки.

— Ри, что-то не сходится. Разве у тебя нет причин ненавидеть арванов? Ведь тебя отправили в низшие, причём ты не совершал преступления.

— В моём случае — это решение приняли для блага моего народа, — мягко возразил друг. — В то время и в том месте арванам требовался низший. Но преступников не было. Я лучше многих других подходил на эту роль. И меньше терял.

— Всё равно, — упрямо возразила я. — В крайнем случае, могли временно понизить, а потом вернуть… — поняв, что сейчас лезу со своим уставом в чужой монастырь, резко перевела тему: — Ты так спокойно об этом говоришь, что аж подозрение появилось. Лэт случайно не арван?

Похоже, мне всё-таки удалось удивить Ликрия. А потом он рассмеялся:

— Странные у тебя ассоциации.

— Ничего странного. У тартарцев в чём-то схожий менталитет, а Лэт всё-таки основатель.

Друг ненадолго задумался.

— Вживую я его не видел, поэтому точно сказать не могу. Но, насколько мне известно, ни одна часть первого тартарца не принадлежит к моему народу.

На этом наш разговор закончился. Но я всё-таки решила уточнить и у Лисса.

— Нет, это не наши, — уверенно заявил он. — Потому что никто из знакомых не делал, а незнакомых не приходило.

— Они могли скрываться, — возразила я.

— Не могли, — помотал головой юноша. — Мы всегда знаем, где наши. На большом расстоянии сородичей чувствуем. Если бы в город пришёл кто-то незнакомый — мы бы знали.

— От чувствительности никак замаскироваться нельзя?

— Никак! — уверенно ответил Лисс, но тут же опомнился и смутился: — Я — тартарец, значит, не должен так думать. Не знаю, никогда не слышал о таком способе. И о том, чтобы арваны могли от нас замаскироваться — тоже.

— А арванов вы тоже издалека чуете? — заинтересовалась я.

— Нет, их только довольно близко, — с готовностью поделился подросток. — Ну или если специально искать.

Хмыкнув, я сорвала очередную травинку: в этот раз мы с Лиссом гуляли в лесу рядом с городом. Когда-то Ри опасался, что байлоги вполне могут его почуять, находясь просто в одном городе. Если это «довольно близко», то действительно, байлог бы не остался незамеченным. Ликрий оказался прав — как обычно.

— Лисс, а как ты относишься к арванам? — раз уж завела разговор на эту тему, то лучше выяснить до конца.

— Я их ненавижу, — тон не оставлял сомнений в том, что байлог говорит правду.

Резко остановившись, я повернулась к другу.

— Погоди. Ты же вроде отзывался о Радии, как о хорошем?.. И к Ликрию вроде вражды не испытывал? Да и в сети я читала, что вам арваны нравятся…

— Они кажутся забавными, милыми и привлекательными, — Лисс тоже остановился и, не удержавшись, прикончил очередную футболку. — Но всё равно я их ненавижу.

— Почему?

— Они не остановятся, пока всех нас не убьют.

— Разве? — я отбросила травинку и посмотрела прямо в глаза байлогу. — А как же любовь между Радием и Ассом?

— Ты не понимаешь! — повысил голос подросток. — Арваны слишком умные. Они могут так всё запутать, что мы никогда не распутаем и не разберёмся. Им нельзя верить — даже если они кажутся хорошими. Даже если это любовь.

— То есть, ты считаешь, что убийцы были правы, — горько усмехнулась я.

— Нет, не считаю, — обиделся Лисс. — Я за то, чтобы поймать арванов, засунуть их в формалин и забыть там… Ну, может, о некоторых не забывать и иногда вытаскивать. Но только под нашим контролем.

— То есть, часть убить, а часть взять в рабство и постепенно сводить с ума, — сделала жестокий вывод я.

— Не убить! Они будут спать в формалине: хоть год, хоть сто лет, хоть ещё много, — под моим взглядом подросток смутился: — Ну да, ты права — чтобы не мучить, надо всех забыть в формалине… хотя, думаю, некоторых, например, Радия и Ликрия, всё-таки можно иногда вытаскивать.

Я тяжело вздохнула.

— Ладно, давай не будем об арванах, — задумалась, на что бы перевести тему и вспомнила о разговоре с вертарцем перед тем, как отправиться в Миртар: — Лисс, а вертарец говорил, что тартарские байлоги как-то увечат себя. Это правда?

— Неправда! — эмоционально возразил юноша. — Вертарцы ничего не понимают… самого главного не понимают.

— Чего именно?

— Мы должны доказать, что тоже разумные, — Лисс понизил голос, и его глаза как-то странно заблестели. — Чтобы нас все за людей признали, а не за полуразумных или животных. А чтобы это доказать, только математику учить — мало. Надо ещё себя правильно вести. Понимаешь?

— Вроде да, — кивнула я, вспомнив, что байлоги известны странными поступками. Взять того же Эфисса или Асса. Ну или ту, старую, инициативу с покупкой лицензии на Ликрия.

— А чтобы правильно себя вести, надо быть не только математичным, но и слабым. Чем слабее и примитивнее — тем лучше, — серьёзно продолжил Лисс.

— Это как? — поразилась я. — Каким образом примитивность вообще может сочетаться с правильным поведением… особенно в Тартаре?

Подросток обиженно засопел:

— Ты тоже не понимаешь… не хочешь понять! Только издеваешься!

— Не издеваюсь, но правда не понимаю. Мне всегда казалось, что как раз тут надо быть очень продвинутым, а вовсе не примитивным.

Действительно, почему? Разве что…

Я резко остановилась.

— Или вы слишком умные для Тартара? Настолько, что действуя на своём реальном уровне, кажетесь нам, более простым существам, странными и неадекватными?

Лисс надулся ещё сильнее:

— Зачем ты смеёшься, сама ведь знаешь, что мы глупые!

— Да не знаю! — повысила голос я. — Тогда я ещё глупее, потому что не могу представить, как примитивность помогает вести себя правильно.

Вот теперь байлог виновато потупился.

— Прости. Это не ты глупая, это мы глупые и неправильные, — тихо пояснил он. — Понимаешь, чем мы сильнее и чем больше умеем… из своего, из байлоговского, тем сложнее вести себя по уму, а не по эмоциям. Асс вот совсем не по-тартарски себя ведёт.

Юноша сделал паузу, отковырял от ближайшего дерева кусок отслаивающейся коры и начал крошить её в руках.

— А мы должны доказать, что тоже разумные. Папа об этом очень мечтает. И я тоже. Чтобы нас за людей считали. Чтобы уважали.

— Поэтому вы не тренируетесь, — сочувственно потянула я.

— Мы как раз тренируемся, но наоборот, — возразил друг. — Специальные упражнения делаем, чтобы стать слабее и тупее. Мне это ещё не так важно, но лучше заранее начинать. А папа без них уже не смог бы.

— И как? Помогает?

— Помогает! Я уже, наверное, раза в три слабее, чем мог бы быть, если бы не тренировался. А Эфисс вообще очень слабый — как я, хотя и взрослый.

— Вот, значит, как.

Мы замолчали и почти не разговаривали остаток прогулки. Всё-таки вертарец был прав. Получается, что байлоги вообще не могут нормально жить в Тартаре и при этом сохранить себя. Если перенести на людей… даже не хочу этого делать. Очень уж чёткие ассоциации с инвалидностью возникают.

В чём отличие Асса от остальных виденных байлогов? Со стороны сказать сложно: вроде никаких физических недостатков не замечала. Но много ли я знаю об их виде? А вот поведение у древтарца другое. Он более вспыльчивый, обидчивый и несдержанный. На многие темы с Ассом вообще трудно говорить. Например, уверена, что на вопрос про байлогов он бы не ответил. А на подозрение в том, что в убийстве замешан сородич, вообще мог неадекватно отреагировать. Тогда как Лисс начал обижаться только когда я намекнула, что он поддерживает убийц.

После этого я стала обращать больше внимания на поведение байлогов. Выяснилось, что тартарские действительно намного сдержанней и даже на явные провокации (а такие были удивительно часто) со стороны других людей не реагируют. Тогда как Асс попадается почти каждый раз. Наверное, именно по этой причине древтарец редко стремится в общество, предпочитая отсиживаться в личном кабинете или ещё где-то скрываться. Не думала, что байлогам настолько тяжело даётся жизнь в Тартаре.

Учёба шла своим чередом. Мы так и не побывали в Мориотаре, но с этой гигантской страной тоже оказалось необходимо познакомиться. Кто знает, куда нас занесёт короткий путь — лучше подготовиться к неожиданностям. Поэтому, как только мы закончили очередной предмет, приступили к изучению последнего гигантского государства.

Почти сразу же возникли вопросы. Казалось бы, литература, документальные съёмки и прочие материалы должны были дать на них ответы — но ничего подобного, недоумение только возрастало. А потом появилось ещё и неприятие.

С первого взгляда, казалось, что в Мориотаре вообще нет централизованной власти или организации: каждый сам за себя, каждый воюет со всеми остальными. Любой, кто сильнее, может убить, съесть или сделать ещё что-то нехорошее. В так называемых городах (которых на всю гигантскую страну всего несколько штук) нормой является подлить яда в тарелку или воткнуть нож в спину… причём не только соседу, но клиенту и даже приятелю.

Со второго взгляда, ситуация почти не прояснилась. Всё-таки, какая-то власть в фиолетовой стране есть, но очень уж условная. К тому же, опять-таки, строящаяся на тупой силе. Кто сильнее — тот может приказывать. Необычной чертой Мориотара было то, что население мерилось именно личным могуществом, а не техникой или вооружением. С другой стороны, судя по описанию, немалая доля мориотарцев даже без оружия вполне могла сравниться с чиртерианами.

Условно верховную власть представляла так называемая сильнейшая шестисотка. Может, когда-то в неё входило именно такое количество народа, но сейчас в «шестисотке» насчитывалось уже более семи тысяч. Все они — самые могущественные и опасные существа фиолетового государства. Но и тут не всё так просто. На самой верхушке, во главе «правительства» стоят не все члены «шестисотки», а всего семнадцать человек: те, кто значительно превышает остальных по силе. В тексте говорилось, что они, в некотором роде, даже сотрудничают друг с другом, по крайней мере, вместе следят, чтобы между ними и остальными сохранялась хорошая дистанция.

Иерархическая лестница в Мориотаре одновременно примитивна и запутана. С одной стороны, вроде бы опять-таки тупо: кто сильнее — тот и главнее. А с другой, у этого сильного может завестись любимчик, за смерть, а то и обиду которого владелец начнёт мстить. В результате, даже слабого будут опасаться трогать. Кстати, социальные ранги в фиолетовой стране всё-таки есть.

Выше всех и почти в самом низу стоят так называемые «боги». Во-первых, такое звание носят все, входящие в шестисотку, то есть достигшие некой очень высокой планки опасности и могущества. Во-вторых, богами же называют всех одиночек — тех жителей, которые тоже руководствуются общим принципом (то есть меряются силой), но не входят в основную политическую структуру и выживают сами по себе. Ну а в третьих — мориотарцами этот термин иногда используется в качестве обозначения своего гражданства. То есть даже самый слабый житель, в принципе, может назвать себя богом, и другие не посчитают это зазнайством.

Далее шло сразу несколько рангов. Честно говоря, на мой взгляд, они не особо отличались между собой. Все эти люди являются зависимыми, причём сильно: не работники, не иждивенцы, а полностью бесправные рабы. Точнее, не так. Права у них есть только те, что даст владелец. Мориотарцы классифицируют рабов следующим образом: мясо (низший ранг), вещь, рука, игрушка, любимая игрушка и ученик (насколько я поняла, по сути «самая любимая игрушка»). Да, если смотреть объективно, ученику больше позволяется — но вот и вся разница. Есть ещё один нюанс. Любой мориотарец может взять в рабы того, кто слабее — если, разумеется он уже не принадлежит кому-то, кто могущественней претендента в хозяева. Поэтому даже в сильнейшей шестисотке отнюдь не все свободны.

Несмотря на полную бесправность рабов, мориотарцы не имеют ничего против такого положения. Особенно — у самых могущественных. Ведь чем сильнее хозяин, тем меньше будут нападать другие — иначе на них, в свою очередь, тоже нападут. Иногда иерархические связи выстраиваются в длинные цепочки. Например: ученик игрушки игрушки любимой игрушки руки ученика какого-нибудь мориотарца из шестисотки. Как жители фиолетовой страны сами в этом не запутываются — не понимаю.

На отшибе от остальных стоит последний социальный класс: дикари. Судя по описанию, они самые нормальные обитатели фиолетовой страны. Дикари прячутся от остальных мориотарцев и, в отличие от низших богов, стараются вообще не участвовать как в политической системе, так и в ненормальной гонке по типу «кто круче». Небольшие селения и даже одиночных дикарей обычно находят лишь случайно, поскольку если их обнаружат другие мориотарцы, то вполне могут уничтожить.

Неудивительно, что население Мориотара самое низкое, по всем прикидкам, во много тысяч раз меньше, чем в любой другой гигантской стране. Поддерживается численность, в основном, за счёт приезжих или рендеров, ведь если кто-то попытается завести ребёнка — он станет уязвим и с большой вероятностью погибнет. Поэтому только сильные мориотарцы могут позволить себе такую роскошь, но и то никогда не вынашивают сами, а используют рабов.

Кроме того, в фиолетовой стране практически нет инфраструктуры, а та, что есть, находится на зачаточном уровне. Армия тоже отсутствует, как и почти всё остальное. Даже пищу выращивают разве что дикари — остальные занимаются охотой и собирательством, либо отбирают еду у других. Но и грабители не делают запасов… и не забирают больше, чем могут съесть.

Дикая какая-то система. Ненормальная. Её страшно даже представить. Возникает закономерный вопрос: как при всём вышеперечисленном Мориотар ещё не уничтожил сам себя? Зато понятно, почему все нормальные люди высказываются против поездки в фиолетовую страну.

Но иерархия, отношения и необычайная примитивность — ещё не все странности Мориотара. Его границы охраняются серьёзней, чем у любой другой гигантской страны. Хотя войти может любой, но вот покинуть фиолетовое государство уже почти ни у кого не получится: просто не удастся преодолеть силовое поле без разрешения достаточно высокопоставленных граждан. Кроме того, если кто-то пронесёт с собой высокотехнологичное оружие, то либо оно безнадежно сломается, либо техника (и её владелец) окажется первой целью для мориотарцев и будут уничтожены. Причём, чаще всего, очень быстро.

Кроме того, когда сильнейшей шестисотке что-то не нравится, она запросто может развернуть чуть ли не полномасштабную войну, используя для нападения отнюдь не только свои силы и силы своих рабов. То есть многие из шестисотки легко способны натравить на другие страны простых мориотарцев и при этом не считаются с потерями: как с чужой, так и со своей стороны. Неудивительно, что Тартар и Миртар избегают разжигать конфликты с фиолетовой страной — из-за чего мориотарцы иногда могут позволять себе на их территории слишком много. Особенно сильные, приближенные к верхушке власти. С Вертаром у Мориотара противостояние, но странное. Чуть ли не уважительное. По крайней мере, на территории красного государства граждане фиолетовой страны более-менее соблюдают правила. С Древтаром вообще непонятно что: официально нейтралитет, а по сути больше похоже на дружбу. Известно, что мориотарцы очень часто выступают на стороне Маджита.

Вещи из фиолетовой страны редко попадают в продажу. Но если уж попадают, то уходят за большую цену. Но вовсе не по причине экзотичности или эксклюзивности, а из-за чрезвычайно высокого качества и надежности. Например, компьютер из Мориотара по большинству тестов выигрывает у лучших моделей других государств, а по тем, по которым не выигрывает, идёт наравне с лучшими.

В общем, чем сильнее я знакомилась с последним гигантским государством, тем больше недоумевала. Ну как-то не складывалось представление в стройную картину. Отсутствие армии и массового производства — но при этом уникальные вещи и отличная защита границы. Анархия и произвол — но быстрая организация для противостояния другим странам. Впрочем, друзья тоже не понимали, как одно может сочетаться с другим.

— Такая структура не способна существовать сама по себе, — прокомментировал Ликрий. — Значит, должно быть ещё что-то.

К такому выводу пришли не только мы. Практически все специалисты, да и просто интересующиеся жизнью фиолетовой страны придерживались аналогичного мнения. В Тартаре существовал даже специальный счёт, на который каждый желающий может внести пожертвование — а если кто-то разгадает загадку Мориотара, то ему или им достанется вся сумма. За тысячелетия она достигла такого размера, что позволила бы с нуля построить несколько мелких стран. Увы, хотя предположений выдвигалось множество, но до сих пор ни одно не смогли доказать.

В первой из самых популярных гипотез говорилось о том, что либо Древтар поддерживает фиолетовую страну, либо та вообще служит для Маджита чем-то вроде полигона. Аргументы у её сторонников серьёзные: многие технологии обоих стран пересекаются, древтарцев, в отличие от всех остальных, гораздо чаще пропускают через границу в обратную сторону, а боги на территории зелёного государства не наглеют. Да и в целом иерархия в чём-то схожа. А ещё стоит Древтару вступить в серьёзный конфликт, как Мориотар тут же его поддерживает, причём отнюдь не только на словах.

Вот только расчёты специалистов указывали, что если бы Мориотар был филиалом Древтара, для его поддержки зелёному государству потребовалось бы вливать большие средства — а ничего подобного не замечено.

На втором месте стояло предположение о том, что известный Мориотар — не вся страна, а лишь её часть, и где-то существует высокоразвитый центр. Причём некоторые даже придерживались позиции, что этот тайный центр находится не в самой Чёрной Дыре, а в каком-то близком к ней пузыре — осколке внешнего мира.

В общем, гипотез выдвигалось множество, но ни одна из них не нашла подтверждения. Большая часть из засланных шпионов и добровольцев гибла, пропадала без вести или оказывалась в рабстве у мориотарцев. Многие сходили с ума, что неудивительно, учитывая обстановку. Кстати, по исследованиям, большинство жителей фиолетовой страны и сами были именно такими — психически ненормальными.

А те разведчики, кому повезло остаться вменяемым и вернуться, не видели ничего подозрительного — никаких серьёзных доказательств какой-либо гипотезы. Это, в свою очередь, тоже породило кое-какие предположения. Например то, что контрразведка в Мориотаре на чрезвычайно высоком уровне. Но даже такая версия не объясняла, почему нет ни одного достоверного свидетельства.

Брать консультацию у Зоргума на данную тему никто из нас не рискнул. Но, подумав, я всё-таки решила сходить к Фуньяню. А Ликрия попросила узнать у Радия — вдруг кто-то из древтарцев прояснит ситуацию.

— С чего ты вдруг решила, что я что-то знаю? — насмешливо улыбнулся эрхел.

— Ты — древтарец. И в очень неплохих отношениях с Зоргумом.

Улыбка куратора стала откровенно издевательской.

— Не только с Зоргумом. Вообще с мориотарцами в целом.

— Тем более, — кивнула я. — Или у меня допуск недостаточен?

— Для чего? — рассмеялся Фуньянь. — Ладно, если хочешь, объясню… почему не боюсь большинства мориотарцев.

— Вообще-то меня больше интересует, что там происходит на самом деле, — уточнила я.

— Ну, в этом расследовании полагайся на себя. Не думала попробовать выиграть супер-приз и прославиться на все страны как человек, объяснивший загадки фиолетовой страны?

Я отрицательно помотала головой. Тяжело вздохнула, но после некоторых сомнений попросила хотя бы о своих личных отношениях с мориотарцами рассказать.

— Всё элементарно, — покровительственно улыбнулся куратор. — Я лично знаком с Маджитом. И не просто знаком. Если смотреть по рангам Мориотара, я — игрушка Маджита, — насладившись моим удивлением, Фуньянь продолжил: — Если ты не в курсе: хотя Маджит официально не входит в шестисотку, но все первые считают его за своего.

Вот, значит, как. Тогда понятно, почему мориотарцы будут опасаться мыслечтеца — по их иерархии он стоит очень высоко. Выше большинства.

Увлекшись собственными мыслями, я не заметила, как куратор встал и подошёл ближе.

— Думай-думай, это полезно, — насмешливо бросил он. Чуть склонился в мою сторону и продолжил: — И учти, что я стою выше Зоргума. Если захочу что-то сотворить с кем-то из студентов… меня будет ещё труднее остановить, чем его.

Слова эрхела не напугали, но разозлили. Фуньянь не похож на того, кто станет злоупотреблять властью. К тому же, будь он склонен к подобному поведению, в его тартарском досье наверняка бы указали — как, например, сделали у мориотарца. Но зачем тогда вообще угрожает? Может просто, чтобы испортить настроение, поиздеваться или самоутвердиться за чужой счёт?

— Сомневаюсь, что ты сильнее Зоргума, — бросила я. — Что-то ни разу тебя бегающим за поездом не видела!

Эрхел прищурился, а потом рассмеялся. Не зло, а как будто я ляпнула что-то забавное.

— Ладно, один-один, — кивнул Фуньянь, успокоившись. — Я действительно его слабее, причём намного. Но власти больше всё-таки у меня — потому что принадлежу более сильному. Зоргум — игрушка семь тысяч тридцать пятого. Я — того, кто идёт наравне с первым и вторым мориотарцем.

— Так… — потянула я, запутавшись в иерархии. — То есть если кто-то слабее, но принадлежит более могущественному, он может позволить себе больше? В смысле — даже по отношению к тому, кто сильнее?

— Да. Ещё от ранга зависит. Например, если бы я был мясом, то был бы ниже, а если бы был рукой — то стоял бы почти наравне с Зоргумом. Но тебе эти сведения вряд ли понадобятся, — добавил куратор. — Запомни главное: это как с тартарскими аллюсами. Они могут быть сильнее, но наживут себе кучу неприятностей, если нападут или будут сопротивляться тем, кто заплатил нужные налоги.

Подняв голову, я встретилась взглядом с эрхелом.

— То есть, для тебя Мориотар на самом деле безопасен?

— Менее опасен, чем для многих других, — серьёзно ответил Фуньянь. — Но я не настолько глуп, чтобы самоуверенно туда соваться.

Больше полезных сведений получить у куратора не удалось. И Ликрий тоже не смог прояснить ситуацию.

Пусть настоящая картина Мориотара оставалась загадкой, но кое-какие правила поведения мы всё-таки нашли и изучили — чтобы повысить свои шансы на выживание. Выяснилось, что, например, мне там было бы безопаснее, чем Ликрию. Банально потому, что я слабее. Не настолько беспомощна, чтобы раздражать рядового мориотарца, но и интереса не вызову. Вообще у граждан фиолетовой страны странный менталитет: они склонны нападать на тех, кто относительно сильнее, игнорируя обычный народ. То есть, например, военному грозит большая опасность, чем обычному путнику. Да и в рабы кого попало мориотарцы брать не станут. А чтобы нас не использовали в качестве пищи, надо, если попадём в Мориотар, всегда носить с собой продукты. В крайнем случае, лучше самому поголодать, но сохранить кусок мяса или нечто подобное — то, что можно вручить мориотарцу, если тот обратит внимание на тебя-источник корма. Причём не обязательно в запасе должны быть какие-то лакомства — главное, чтобы пища оказалась не менее качественной и питательной, чем твоё тело. Уже это простое правило, судя по документам, повысит шансы выжить в несколько раз.

1 – вечер 17 июня 617135 года от Стабилизации

Дорожно-извращенский квартал, Бурзыл, Тартар

Хотя уже выбраковали многих, но, как оказалось, всё-таки не всех. Может, не смогли сразу распознать? Или Зоргум просто воспользовался своим правом сильного?

Возвращаясь с занятий, мы с Вирой застали неприятную картину. Замызганный кровью коридор, труп сокурсника и его трясущуюся подругу, которую как раз пытался привести в себя один из тартарских кураторов. Как потом выяснилось, нам повезло, что не увидели самого действа. Зоргум не просто убил студента, а голыми руками вырвал у него несколько внутренних органов и сразу же ими перекусил. Да ещё и напарницу погибшего угостил… не дав возможности отказаться. Неудивительно, что психика девушки пострадала. Вряд ли кто-то спокойно бы смог такое пережить.

В тот же вечер я случайно подслушала разговор кураторов в столовой. Узнала, что студентка попала в больницу, но прогноз вроде бы хороший — поэтому выбраковывать её не планируют. А вот пролечиться девушке придётся, причём не только по психической части, но ещё и в отделении отравлений.

— Можно узнать, по какой причине забраковали погибшего студента? — поймала Фуньяня на выходе, когда кураторы наконец начали расходиться.

— Нет, ты всё-таки в меня влюбилась, — раздражённо заметил эрхел. — Даже сейчас преследуешь.

— Не влюбилась, и не поэтому, — привычно возразила я. — Ты лучше других разбираешься в мориотарцах. Не к Зоргуму же обращаться для консультации?

Куратор тяжело вздохнул.

— Вот настырная. Идём, по пути поговорим, — помолчал, пока мы не вышли из здания. — Я не знаю причин, которыми руководствовался Зоргум. Думаю… надеюсь, что они есть.

— Или он воспользовался положением, — мрачно закончила я. Немного подумала и добавила: — Нет, если пользуется, то не так уж сильно: иначе бы статистика выпусков из его групп была бы иной.

Фуньянь чуть замедлил шаг, покосился на меня, а потом невесело усмехнулся:

— Зная тебя… всё-таки советую в эту грязь не лезть. В Мориотар или к его гражданам. Понимаю, что тебя тянет куда попало и на всякие гадости, но всё-таки не стоит.

— И не думала, — обиженно буркнула я. Но слова эрхела навели на мысль. В Мориотаре явно есть какая-то тайна. Не может ли оказаться, что и там есть свои положительные стороны? Вон, про тех же чиртериан сколько негативных мнений, а на деле — вполне нормальные существа. Хотя и странные.

— Стоп! — привлёк к себе внимание куратор. — Я сказал, чтобы ты туда не лезла, рендер недоразвитый. Если надо будет — и прикажу. Всё-таки сейчас я тут работаю и предпочитаю способствовать нормальному выпуску, а не увеличению доли погибших или не вернувших кредит. И не надо так на меня смотреть, — добавил Фуньянь после паузы. — Мысли твои не читал, но они очень неплохо на лице отражались… и реакция подтвердила, что подозрение было верным.

— Лезть я не собиралась. Тем более, после того, что видела в коридоре, — заверила собеседника, невольно улыбнувшись. — Просто подумала, что ведь и правда в Мориотаре может быть не всё чисто. С другой стороны, в любом случае это не отменяет отдельных моральных уродов.

— Там точно всё грязно, — хмыкнул мужчина. — Подозреваю, что Зоргуму чем-то понравилась та студентка, которая в больнице.

— Хочешь сказать, это была ревность?! — резко остановилась я.

— Нет, не думаю. Убийство юноши вряд ли связано с симпатией или антипатией. Но Зоргум дал второй жертве пищу и даже отравил не смертельно — так, что и без больницы бы, скорее всего, выкарабкалась. По мориотарским меркам — почти забота. Будет жаль, если студентку заберут фиолетовые. На мой взгляд, хорошая может выйти самоубийца.

— Разве имеют право? — уточнила я. — Или не имеют, но никто спорить не станет?

— Имеют. Выбор не из всех, но широкий, — заметив моё недоумение, эрхел пояснил: — Зоргум почти не получает денег за свою работу. А его услуги стоят дорого. Поэтому тартарцы не возражают, если он возьмёт студентами некий эквивалент платы.

— И убитый тоже входит в этот эквивалент?

— Нет. В данном случае, это проходило как работа представителя государства. Выбраковка. Пусть и в такой форме.

Этот разговор долго не выходил у меня из головы. И вовсе не только из-за уже привычной, но неприятной тартарской черты — приравнивания людей к товару. Ещё поразило оригинальное выражение симпатии. Нечеловеческое. И вообще странное для разумного существа. Даже если людоедство у мориотарцев является нормой, то уж отравление-то точно не вписывается ни в какие рамки. Фуньянь зря беспокоился. С такими людьми я и без предупреждений связываться не стану.

В этот же день меня вызвал Асс. Но не на внеочередную проверку. Честно говоря, я вообще не очень-то поняла причину встречи. Древтарец высказал какие-то странные претензии по типу «я для тебя вообще куратор или кто?» и раздраженно поинтересовался, почему за консультациями обращаюсь к другим. Но не успела я объяснить, как байлог перебил:

— Ну конечно, я ведь по определению дурак и ничего хорошего посоветовать не могу! — после чего выгнал из кабинета, не дав и слова вставить.

А на следующий день Лисс прояснил ситуацию.

— Асс обижается, что ты с Фуньянем довольно часто говоришь, а его избегаешь, — сказал друг, когда я поделилась недоумением.

— Мне показалось, что так правильно, — пожала плечами я. — Радия, если честно, опасаюсь, а Асс, насколько знаю, от таких вопросов занервничать может.

Говорить про то, что и этого куратора тоже побаиваюсь, особенно после той внезапной вспышки в древтарском кафе, не стала.

— Да, Асс бы точно вспылил, — согласился Лисс, заворачивая в заброшенный отвилок: сегодня мы в очередной раз гуляли по канализации.

— Тогда, тем более, не понимаю, почему он вдруг обиделся.

— Потому что ты с Фуньянем общаешься, а с ним — нет. Асс — глупый, — неожиданно выдал подросток. — Он не понимает… не хочет понимать, что его могут бояться или просто не хотеть общаться.

Я перелезла через завал и остановилась на развилке, присматриваясь к обстановке. Лисс тоже замер, чтобы не мешать. Если вначале походы в разные, не всегда приятные, места казались глупостью, то позже удалось понять их пользу. Пройдя через короткий путь, нам надо будет выжить. Но никто не обещал, что обстановка на той стороне окажется спокойной и безопасной. Или что вокруг будет дикая природа, а то и пустынная местность. Если вдруг там живёт какая-то цивилизация, то не факт, что она проявит миролюбие и дружелюбие к незнакомцу без документов. А часто легче скрыться как раз в малопривлекательных местах: на свалках, в заброшенных подземельях и так далее. Поэтому лучше заранее научиться ориентироваться в такой обстановке.