Обучение. Записки химеры 2

Отсюда вывод: ждать больше нельзя, ничем хорошим такая тенденция не закончится. Но перед тем, как снова идти к Фуньяню или ещё кому-то из спецслужб, да пусть даже к Ассу (тому байлогу-древтарцу, что маскировался под гуманоида), решила посоветоваться с Шасом. Вдруг опекун поможет подобрать аргументы.

— Думаю, они уже в курсе происходящего, — потянул бывший опекун, после того, как я обрисовала ситуацию.

— Сомневаюсь, — возразила я, удобнее устроившись на кровати. — Ликрия ведь реально загоняют. По нему видно, что он на грани.

— Или так кажется, — жестоко отрезал Шас. — Не забывай, он — арван и показывает те эмоции, которые считает нужными.

— Но не в присутствии байлогов, — повысила голос я. — При байлогах арваны теряют самоконтроль и открываются настоящие эмоции.

— С вами байлогов не живет, — подумав, возразил опекун. — На каком расстоянии их воздействие ещё сказывается?

— Не знаю, однозначного ответа найти не удалось, — призналась я. — Судя по всему, опасная для арванов аура у каждого байлога индивидуальна. По информации в среднем где-то от полутора десятков до нескольких сотен метров. Чем ближе — тем сильнее. А в университетском квартале и в университете байлоги почти постоянно присутствуют, так что даже ночью, дома, влияние всё равно есть.

— Вот, значит, как, — собеседник сделал паузу. — Ладно пара десятков, но если, действительно, и сотни могут быть — тогда да, для Ри это постоянный стресс.

— Я не понимаю, зачем ему ещё и этот «заступник» арван жизнь портит! Ведь и без него сложно. Он же просто издевается, да ещё, такое впечатление, что получает от этого удовольствие!

— Успокойся, — посоветовал Шас. — Не знаю, что там насчёт получения удовольствия, может, это и правда. Но не думаю, что всё так просто. Если бы арван хотел бы именно поиздеваться, то не к чему было бы оформлять кредит.

— Чтобы дать надежду, а потом её убить, — предположила я.

— Сомневаюсь.

— Почему?!

— Посмотри сама. Банк выделил кредит, причём большой. За вами присматривает не только злонамеренный арван, но и другие люди. Да ещё учти, что вы подписали контракт со всей гигантской пятёркой.

— А это-то тут причём? — не поняла я.

— При том, что вы станете ценными специалистами, а значит, за вами будут следить не только затем, чтобы в чём-то ограничить, но и чтобы обеспечить относительно большую защиту. Понимаешь? — дождавшись неуверенного подтверждения бывший опекун продолжил: — В спецслужбы могут взять садиста, но там трудно удержаться тому, кто пренебрегает своими обязанностями или развлекается в ущерб работе. Тем более, находясь практически на виду у остальных. Или ты наивно считаешь, что за Ликрием, арваном и чиртерианом, приглядывает только арван?

— Пожалуй, всё-таки нет, — подумав, признала я. — Но почему тогда позволяют твориться такому?..

— Подозреваю, что намеренно. Возможно, это какая-то проверка, и они ждут неких действий от Ликрия.

— Или его намеренно ломают, собираясь полностью разрушить прежнюю личность и потом вылепить то, что им требуется, — сделала встречное предположение я.

— Точно не второе, — возразил Шас. — Если в химере гибнет, сходит с ума или разрушается хотя бы одна из личностей, это почти всегда приводит к смерти. Даже у неравноправных. Можно усыпить, но убивать или жёстко ломать — нельзя.

— Вот как… — потянула я. Рассуждения собеседника выглядели логично. Если бы не одно «но». — А не может быть так, что этот… Радий, пообещал остальным вернуть потраченную на Ликрия часть кредита, но за это получить право издеваться, а потом — и убить?

— Нет, — уверенно заявил бывший опекун. — Подписывай с вами контракт только тартарские власти или тартарские и мориотарские — я бы не исключил такую возможность. Но Миртар, Древтар и, особенно, Вертар, не будут поддерживать такие «развлечения». Если бы поступление Ликрия было дезинформацией, вертарские представители прямо в лицо так бы и сообщили. Но у них он числится как подписавший контракт студент — так что с этой стороны чисто.

— Тогда, наверное, ты прав, — повеселела я. — Надо Ри сообщить, что это только испытание и надежда ещё есть.

— Не делай этого! — резко приказал Шас. — Ты испортишь проверку.

Я поникла. Увы, собеседник прав: вмешавшись, могу ещё ухудшить положение друга. С другой стороны — он уже на пределе. Если сойдёт с ума — тоже ничего хорошего не будет.

— Ри глупее тебя? — неожиданно поинтересовался бывший опекун.

— На мой взгляд, наоборот, умнее.

— Тогда почему он до сих пор не догадался о проверке?

Ошарашено промолчала: такой простой вопрос как-то даже в голову не пришёл. Но ведь и правда! Шас явно указал, что улики есть, а значит, Ри мог понять (нет, не сейчас, а вначале, когда ещё не поглупел), что за издевательством что-то кроется. А даже если не понял, кроме него есть Лик, который тоже весьма сообразителен. Он тоже ступил или догадался, но не сообщил своей второй половине? По крайней мере, по поведению непохоже, чтобы Ри знал о проверке. Сейчас, под постоянным прессингом байлогов, он вряд ли смог скрыть свои догадки — но на них даже намёка не было.

— Думаю, коллеги специально ограничивают Ликрия в информации и ставят в такое положение, чтобы максимально затруднить поиск ответа, — прокомментировал собеседник, когда я высказала свои соображения. — Так что не мешай им делать свою работу.

— Всё равно сначала поговорю, хоть с Фуньянем, — предупредила я.

— Да кто тебе мешает, говори, — легко согласился Шас. — Только необдуманных глупостей постарайся поменьше делать.

В этот момент пришло срочное сообщение, поэтому попросив бывшего опекуна подождать, я переключилась на письмо. Временный запрет (чёткой даты не стоит, вместо неё пометка о том, что когда срок закончится, оповестят) на разглашение только что полученных секретных сведений.

Вот, значит, как! С одной стороны, это фактически подтверждение слов Шаса, а с другой — неужели за нами следят вот так, чуть ли не круглосуточно? Хотя кто знает, до чего дошли технологии. Если программы видеорегистратора могут многое распознавать автоматически, то кто сказал, что нет специальных систем для слежки, анализа действий и их пресечения? Но ведь возможен и другой вариант. Я подозрительно покосилась на всё ещё ожидающего собеседника, прокручивая в голове нынешнюю беседу. А ведь если вспомнить, минимум две из трёх специальностей у него тоже весьма подходящие…

— Шас, ты тут такую оговорку интересную допустил… про коллег. Ты из спецслужб?

— Да, моя основная работа напрямую связана с внешней и внутренней безопасностью Тартара, — не стал отнекиваться он.

— Это ты сейчас переслал разговор своим «коллегам»?

— Даже не думал, — рассмеялся собеседник. — Знал, что в этом нет необходимости — из-за некоторых особенностей организации.

— Ну ты!.. — потёрла лоб, мучительно подыскивая подходящее сравнение. — Тартарец! Не мог прямо сообщить в чём дело!

— И так почти прямо сообщил, — укоризненно заметил Шас.

— А главное, не побоялся государственный секрет выдать, — ехидно сказала я.

— Просто ускорил процесс. Сегодня, завтра или послезавтра — всё равно ты бы и сама добралась до нужной версии — и всё равно получила бы запрет. Если я правильно понимаю, именно о нём сообщалось в письме. Так что решил, что тратить лишние нервы тебе ни к чему — ты-то не проходишь испытание.

— Тартарец, — обиженно заметила я.

— Да, я такой, — нарочито гордо заявил бывший опекун, после чего попрощался и завершил связь.

Нельзя сказать, что разговор и подтверждение, в виде запрета, полностью успокоили. Но теперь я больше волновалась по другому поводу: что, если Ликрий не пройдёт испытание? Или не выдержит и погибнет? Ни первого, ни второго очень не хотелось. Но увы, в данной ситуации разговорами не поможешь — остаётся только ждать и надеяться.

Кроме прочего, кошмары друга навели на другую мысль. Когда-то, в Белокермане, меня предупреждали об опасности непроизвольных движений, странных, будто чужих мыслей и запоминании снов. После института химеризма я поняла, что Шас был прав, а белоруны ошиблись. Они подходили с точки зрения, будто у меня одна личность и опасались, что если начнёт восстанавливаться вторая — это приведёт к конфликту и гибели. Но у всех химер как раз по два полноценных сознания! Так что сны и всё остальное — на самом деле не представляют опасности. Тем более у меня, как у младшей части неравноценной химеры. По сути, в идеале, в конце концов я должна дорасти до такого уровня, чтобы суметь поддерживать сильную часть, то есть, в результате, получится нечто вроде Ликрия. И, надеюсь, мы точно так же сможем меняться, чтобы никто не остался обиженным. Естественно, до этого пройдут годы, а то и десятилетия, но кое-какой прогресс есть уже сейчас.

Зайдя в ванную, долго смотрела в зеркало, в очередной раз пытаясь высмотреть того загадочного свекера-правителя, с которым сосуществую. Тогда, на свалке, я не обратила внимания, но теперь поняла, что сейчас некоторые сны уже удаётся вспомнить. Возможно, они совместные? Или сильная личность пытается таким образом войти в контакт?

Разумеется, успеха в высматривании добиться не удалось. Вот, вроде бы, и свидетельства есть, и документы, а полностью поверить в то, что нас двое, всё равно не получается, ибо сама, своими глазами, ничего такого не видела. Случай в самолёте легко списать на шуточную подставу Шаса, да и в институте химеризма могли просто поить снотворным. Нет, склоняюсь к тому, что вторая личность есть, но неоспоримых доказательств не нахожу. Это как с болезнью: если её чувствуешь сам, то охотнее поверишь в подтверждение, а если в карте напишут, что у тебя рак, а самочувствие отличное и никаких изменений не находишь — то признать правду сложнее.

— Ты… я ведь до сих пор даже не знаю, как тебя зовут, — посетовала я, глядя в зеркало. — И до сих пор, где-то в глубине, остались сомнения в твоём существовании. Ты не могла бы дать какой-то знак? Доказательство. Всё равно привыкать-то надо, что не одна, а я всё время забываю…

Ещё немного постояла, глядя на своё отражение. А потом… потом мир рухнул. Моя рука самопроизвольно потянулась, чтобы открыть кран. Попытавшись её остановить, я потерпела полное поражение. Главное — ощущение такое, словно тело по-прежнему подчиняется мне, никакого постороннего напряжения в мышцах не чувствуется. Но при этом я себя не контролирую. Совсем. Даже глаза не подчиняются.

Вроде бы, должна была приготовиться к чему-то подобному — сама же попросила, но нахлынул леденящий ужас. Будто происходящее не явь, а муторный и до жути реалистичный кошмар. Потекла вода, тело умылось, а потом вновь посмотрело в зеркало, где, естественно, отражалась я… точно такая же, как и раньше. Правая рука поднялась и провела рукой по стеклу.

— Ирау, — сказала вторая личность. — Моё имя Ирау. Ги Ирау.

Имя прозвучало непривычно, с каким-то странным акцентом. Подув на с готовностью запотевшее стекло, тело легко вывело на нём несколько странных символов. Потом отступило, село на пол… и управление резко вернулось ко мне.

Увы, я так быстро среагировать не успела, в результате неосознанные попытки вернуть контроль над телом вылились в то, что не удержала равновесие и сильно стукнулась локтем о ванну. А потом долго смотрела на трясущиеся от страха руки и старалась унять истерику. Хотела доказательств? Получила. Даже с избытком.

К счастью, успокоиться удалось относительно быстро — всё-таки уже почти привыкла к мысли, что не одна. И даже подумала: хорошо, что я — слабая личность. Шас прав: окажись я равноправной, не выжила бы, причём и в том случае, если бы вовремя сообразила, в чём дело. Даже сейчас, когда вроде бы уже три года как знаю, что страдаю «раздвоением» личности, но всё равно первая реакция оказалась неадекватна.

Зато теперь сомнений не осталось вовсе. Особенно после того, как влезла в записи видеорегистратора и несколько раз просмотрела соответствующий отрывок. При изучении фильма откуда-то изнутри поднимался безотчётный ужас, но я упрямо запихивала его обратно. Ведь, как ни крути, сейчас я получила доказательства не только того, что вторая личность существует, но и того, что она пытается идти мне навстречу.

Кстати! От пронзившей догадки я аж вспотела. Поспешно нашла свекерско-общий переводчик, включила виртуальную свекерскую клавиатуру и поискала те символы, что были на запотевшем зеркале. Есть! Они действительно существуют! Скопировала текст и проверила перевод, а заодно, звучание. «Ги Ирау».

Как ни удивительно, перевод тоже был. «Ги» — начало исчисления или шкалы, ноль, а также точка или момент непосредственно до начала какого-либо события. «Рау» — достаточно крупный хищник с планеты свекеров, по внешности напоминающий что-то промежуточное между барсом, пумой и леопардом. А приставка «и», в данном контексте, означает, что животное является меланистом. Вместе получается — стоящая в начале или перед началом некого события крупная кошка тёмной окраски.

Вот и познакомились.

21 апреля – 34 мая 617134 года от Стабилизации

Дорожно-извращенский квартал, Бурзыл, Тартар

Чтобы хоть как-то поддержать Ликрия, я начала по вечерам готовить те блюда из человеческой кухни, которые когда-то хорошо оценил Ри. Пусть мелочь, но, может, немного утешит и поможет.

Сегодня на ужин были блины. Ри поедал их с удовольствием, правда, на мой взгляд, несколько извращённым способом. Сначала размазывал по блину граммов сто сливочного масла, сверху густо поливал вишнёвым вареньем, сворачивал получившееся жирное и сладкое блюдо в трубочку и вкушал, как своеобразный рулет-пирожное. Впрочем, я не возражала, удовлетворённо наблюдая за тем, как друг умудряется потреблять блюдо с сиропом и подтаявшим маслом и при этом не заляпаться. Таким образом Ри умял уже девять блинов, а на половине десятого замер, напрягся и положил остаток изготовленного рулета обратно на тарелку. Чуть склонил голову, будто прислушиваясь к ощущениям, и резко ушёл в свой угол.

Дождавшись, пока поджарится очередной блин, и передвинув сковородку на холодную часть плиты, я хотела уже отправиться за другом, но не успела. В комнату, естественно, без разрешения, ворвался Асс — древтарский байлог, маскирующийся под ангела. Внутри меня вспыхнуло возмущение. Нет, понимаю, что мы сами, добровольно, подписали соответствующий контракт, но ведь не затем, чтобы личное помещение превращалось в проходной двор для представителей спецслужб!

— И что это за интриги с моими байлогами за моей спиной, а, нехороший ты арван? — грозно нависнув над сидящим Ликрием, поинтересовался незваный гость.

— Разве тартарцы подчиняются древтарцам? — вопросом на вопрос ответил Ри.

— Я здесь старший, а значит — должен защищать всех остальных байлогов. И я не позволю, чтобы ты-с им-с повредил-с или-с подставилс, — последнюю фразу Асс почти прошипел. — Быстро объясняй своё поведение и зачем лез к Эфиссу!

— Не здесь, — попросил друг.

— Почему это не здесь? Именно-с здесь и сейчас, — отрезал байлог.

Вместо ответа Ликрий быстро поднырнул мужчине под руку и сбежал, протиснувшись в ещё не успевшую полностью открыться дверь.

— Вот чиртерианс! — выругался Асс. — Всё равно не уйдёшь.

И неспешно вышел из комнаты. Чуть поколебавшись, я направилась следом. В конце концов, в Тартаре шпионизм в общественных местах преступлением не является. А я и так знаю уже достаточно, чтобы волноваться.

Выяснилось, что далеко Ликрий действительно не ушёл. Возможно, потому, что ранее открытый коридор теперь оказался заблокированным с двух сторон.

— …избегать разговора, — увидев, что я «прохожу мимо», Ри скривился. — Но не хотел бы, чтобы Софья при нём присутствовала.

Байлог задумался, а я тяжело вздохнула. Похоже, Ри не желает, чтобы я что-то там узнала… хотя он много чего не хочет. Но раз вот так, почти прямым текстом говорит, то уйду и подслушивать не стану.

Но вернуться в комнату не успела. Глухие перегородки, блокирующие коридор, раздвинулись, и к Ликрию почти подлетело два чиртериана. Следом вошёл Радий, а с другой стороны коридора — Фуньянь. Я невольно замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась.

— Асс, что ты тут делаешь? — недовольно поинтересовался арван.

— Он лезет-с к моим байлогам! — экспрессивно заявил «ангел».

— Ри — моё дело. Не вмешивайся. Тебя это не касается.

— Буду вмешиваться! — упрямо возразил Асс. — Раз что-то касается байлогов, это касается и меня! Так с какими коварными планами ты напрашивался к Эфиссу? — вновь повернулся он к Ликрию.

— Без намерений против твоего народа, — поспешно заверил Ри. — Могу подтвердить под Фуньянем или чиртерианами.

— Подтверди! — байлог выразительно посмотрел на эрхела.

— Нет, вот так вот, в нерабочее время… — кокетливо проворчал тот, после чего подошёл ближе, прислонился к стене и сосредоточился. — Подтверждаю. Против твоего народа коварных планов, можно сказать, не было.

После таких слов Асс откровенно растерялся, почти жалобно переводя взгляд то на Ликрия, то на мыслечтеца, то на Радия.

— Как это: у арвана и не было планов против нас? Вы о чём говорили-то?

— А ты что, даже запись не посмотрел? — снисходительно бросил Радий.

— Так я это… — совсем смутился Асс. — Мне Эфисс рассказал, что к нему попросились, и я подумал… — заметив усталый взгляд арвана, байлог поспешно закончил: — что лучше узнать из первых рук, а в ваших дурацких интригах я всё равно не разберусь!

— Судя по записи, Ликрий действительно говорил на эту тему, — проконсультировал Фуньянь. — При этом вполне по-деловому, узнавал нюансы, правила и согласовывал детали.

«Ангел» задумался, автоматически начав наматывать на палец длинный поясок от халата.

— А ты что скажешь? Почему вдруг поднял такую тему? — наконец поинтересовался он у Ри.

— Асс, ты уже выяснил, что хотел. Свободен. Остальное — уже только моё дело, — попытался остановить байлога Радий, но только переключил его внимание на себя.

В этот момент в коридор вбежало ещё трое существ. Два чёрных и чешуйчатых (но легко отличаемых друг от друга, поскольку один ниже ростом и с кокетливо повязанными на драном серо-буром балахоне розовыми, белыми и красными бантиками) и голая мокрая человеческая женщина с намыленной головой и каким-то прибором в руках.

— Асс, не-с трогай-с Ликрия-с, он-с хороший-с! — с этими словами Эфисс напрыгнул и обнял «ангела».

Второй байлог остановился чуть дальше, за женщиной, и теперь с любопытством и опаской выглядывал из-за её спины.

— Да не трогаю я его! — попытался отлепиться от сородича тот, а потом обернулся к Радию. — Во-первых, не командуй, ты мне не начальник. А во-вторых, мне сложно представить ситуацию, в которой к нам захочет арван, да ещё и не древтарский!

Принца аж перекосило.

— Стоп! — резко скомандовала человек. — А ну-ка поставили межвидовые разборки на паузу и сообщили, по какому поводу тревога!

— Это Эфисс её поднял, — радостно наябедничал Фуньянь. — А на самом деле ничего страшного, просто, как ты уже поняла, очередные разборки.

— И ради этого я из ванной выскочила?! — посмотрев на буравящих друг друга взглядами принципиальных противников, женщина махнула рукой. — Тьфу на вас всех. Чтобы я ещё раз рванула, не проверив реальность тревоги, особенно поднятой полуразумными дурачками… — развернувшись, непонятно почему погрозила кулаком находящемуся за её спиной байлогу и пошла обратно, ворча себе под нос: — Паникёры. Скандалисты. Извращенцы. И вообще, мне плевать, как выгляжу. Я тартарка, и мне безразлично чужое мнение.

— Кстати, фигура у тебя хорошая, гармонично развитая! — тут же обратил внимание эрхел, за что тоже удостоился нелестного эпитета.

— Уведи своих сородичей, — в это время потребовал Радий. — Я же к байлогам не лезу, вот и ты в мои дела не лезь!

— Он-с врёт-с! — тут же ткнул в арвана украшенный бантиками чешуйчатый, теперь спрятавшись за меня. — Он-с ко мне-с приставал-с!

Принц со стоном схватился за голову, Эфисс, наоборот, отцепился от «ангела», весь напыжился и шипя повернулся к Радию.

— Ты-с приставал-с к-с моему-с сыну-с?!

— Не приставал я!

— Приставал-с! — влез субъект ссоры.

— Нечего детям делать на территории университета! — повысил голос арван.

— Я-с не-с ребёнок-с! У меня-с даже-с в-с паспорте-с написано-с!

— Нечего за детьми гоняться! — не обратив внимания на слова украшенного байлога, высказал претензии Асс. — И нечего лезть куда не следует!

— За вами всеми глаз да глаз! Чуть не уследишь — обязательно куда-нибудь вляпаетесь! — не остался в долгу Радий. — А мой присмотр как раз уменьшает эту вероятность! Так что сказали бы лучше спасибо за то, что проследил!

— Да за тобой самим следить надо! Кто постоянно лез туда, куда было запрещено? Мне потом тебя вытаскивать из очередной проблемы и утешать приходилось! А теперь туда же… Тоже мне, воспитатель нашёлся!

— Ещё события древней истории вспомни! — возмутился арван. — Это давным-давно было, и теперь я уже совсем не тот, что раньше! Да и вообще, все мои проблемы возникали из-за того, что рядом находились байлоги!

— Не надо сразу всё на нас валить! Сам кичился, что особо устойчивый!

— Милые мои, это вы для нас трусы на голову надели и с голыми попами танцуете? — ехидно поинтересовался Фуньянь. — Или друг перед другом покрасоваться решили?

Спорщики бросили на эрхела недовольные взгляды, но ругань приостановили.

— Действительно, успокойтесь уже, — поддержал коллегу тот самый чиртериан, что состоял в приёмной комиссии.

— Радий меня всё время с мысли сбить пытается, — гораздо тише пожаловался Асс чиртериану. — Пусть Ликрий объяснит, зачем он лезет к байлогам! Всё равно не поверю, что из любопытства, как Радий!

Принц возмущённо открыл рот, но его перебил Фуньянь:

— Кстати, вот интересно, тут кое-кто упорно пытается доказать, что у него не попа главная, а сам всё время ей подчиняется…

Арван несколько раз глубоко вздохнул, выпрямился и сложил руки на груди.

— Ладно, объясняй, — бросил он Ликрию.

Настал черёд друга вздыхать. Укоризненно посмотрев на меня и неизвестно когда успевшую присоединиться Виру, Ри решительно свил волосы в кудри и поднял голову.

— В нынешних условиях дальнейшее существование для меня бессмысленно. Но понимаю, что если отступлю, то варианта только два: уничтожение или изоляция. Поскольку жертвовать ради учёбы главными для меня принципами не собираюсь, а умирать тоже не хочу — решил подробнее рассмотреть второй вариант. У Эфисса достаточная подготовка и допуск, чтобы ему позволили быть владельцем и исполнять приговор.

— И ты вот так сразу решил сдаться?! — возмутился Радий.

— Это как же надо довести арвана… арвана из Вне, чтобы он решил проситься к байлогам? — с опасными нотками в голосе заметил Асс.

— Для меня неприемлемо перестать быть арваном, — твёрдо сказал Ри. — В этом случае я предпочту смерть. Высший, — судя по всему, друг намеренно обратился не по имени, — ты можешь запретить мне быть арваном и запретить умирать, но…

— …но в этом случае арванская злонамеренность всё равно найдёт выход, — закончил недоговорённую фразу Фуньянь. — Потому что всех нюансов всё равно не учтёшь.

— Да, — спокойствие, с которым Ликрий подтвердил слова эрхела, явно давалась другу с трудом. — Чтобы уменьшить затраты на меня, предлагаю не затягивать с решением. В принципе, для меня приемлемы оба варианта, но предпочтителен всё-таки второй.

Я вцепилась в руку Виры, и соседка в ответ тоже сжала мои пальцы.

— Но это будет полная изоляция от внешнего мира, — серьёзно предупредил Асс. — Иначе Эфисс не сможет гарантировать твою безопасность.

— Знаю, — Ри криво улыбнулся. — Хотя в этом нет необходимости. Я — уже сгей и с каждым днём становлюсь им всё больше — так что вскоре провести изменения не смогу.

— Почему не сможешь-то? — удивился «ангел». — Вон, Радий, вообще абсолютный сгей, а вполне себе полноценный арван.

Друг недоверчиво посмотрел на байлога, а потом перевёл взгляд на принца. А тот снова схватился за голову:

— Асс, замолчи и иди отсюда! Тебе ответили — теперь уходи!

— Теперь тем более не уйду! — упёрся тот. — Потому что нельзя до такой степени издеваться над людьми, пусть даже они арваны!

— Вот и работай после этого с такими… байлогами! Любые планы собьют и всё разрушат!

— Радий, но ведь признай, что твои самые смелые ожидания обошли, — вкрадчиво заметил Фуньянь. — И всех прежних арванов — тоже. Низший, а гармонию между попой и головой навёл лучше, чем даже чуть возвышенные.

Ликрий на мгновение замер и почти прошептал:

— Как же я раньше не понял-то…

— Так это что, твои дурацкие интриги были?! — обратился Асс к Радию. — Злонамеренный безэмоциональный арван!

— Будь я безэмоциональным, его бы давно зачистили, как, между прочим, в рекомендациях советуют! — взъярился тот. — А я его под свою ответственность взял!

— Правильно, только с головы трусы сняли, как обратно напялили, — влез эрхел.

— Фуньянь, достал уже!.. — дружно взвыли байлог с арваном.

— …задирать, когда тут серьёзные проблемы! — закончил Асс.

— …со своими фразеологизмами везде лезть! — возмутился Радий.

— Значит-с, я-с его-с забираю-с? — деловито поинтересовался Эфисс.

— Нет, — вместо спорщиков ответил чиртериан.

— Почему-с?

— Потому что мы сейчас все вместе… точнее, как минимум двое коллег, Ликрий и я, пойдём туда, куда посторонним входа нет. И там поговорим. Нормально, по-деловому, — с нажимом добавил вертарец, после чего повернулся к принцу. — Если у вас совсем нервы сдали, то идите поругайтесь, но не здесь, а на своих территориях.

— Чтобы всем попы не демонстрировать, — ехидно прокомментировал ничуть не смутившийся от наезда Фуньянь.

— А Ликрия я уже сейчас заберу, насколько понимаю, его ваши нынешние разборки касаются очень опосредованно, — пропустив по волосам гневную волну, закончил чиртериан. — Идём.

И, не обращая более внимания на остальных, уверенно увёл друга. Впрочем, байлоги и арван не особо обратили на это внимания, явно увлечённые друг другом.

— Эй, народ. Хорошего помаленьку. Если вы сейчас продолжите, то я тоже штаны сниму, причём в буквальном смысле, — предупредил эрхел. — И сколько бы вы не делали вид, что не понимаете моих изысканных намёков, всё равно не поверю. И вам будет стыдно.

— Эх… — мечтательно выдохнула соседка, остановившись взглядом на Фуньяне.

А вот остальным предупреждение красавчика явно не понравилось.

— Шантажист! — бросил Асс.

После чего спорщики ушли, судя по звукам, продолжая ссору даже по пути.

— Всё, цирк уехал, мне тоже пора, — сообщил эрхел, послал моей соседке воздушный поцелуй и кокетливо удалился по коридору.

— Домой? — поинтересовалась Вира, когда сородич скрылся за поворотом.

— Угу, — тут же согласилась я.

— Я слышала, что тут байлоги часто с арванами ссорятся, — поделилась соседка, разливая чай по кружкам, и неожиданно добавила. — А с Ликрием теперь всё хорошо будет. Испытание он, судя по всему, прошёл.

— Ты знала? — удивилась я, после того, как прочитала только что полученное письмо о снятии запрета на молчание.

— Ну, мне всё-таки не безразлична судьба отца моего ребёнка. Даже если это арван. Заметить неладное было легко, — пояснила Вира. — Но я решила сначала прояснить ситуацию, а уже потом бороться с дедовщиной в рядах арванов. Поэтому сходила поговорила с вертарцем — он и объяснил про испытание.

— Смелая ты, — покачала головой я, высоко оценив прямоту соседки. — А почему именно к вертарцу? Мне, например, Фуньянь куда безопаснее кажется.

— Вертар — патрон нашей страны, — улыбнулась собеседница. — Очень хороший патрон. Я верю вертарцам и знаю, как они себя поведут — поэтому и пошла говорить к ним.

Вспомнив слова Шаса о том, что вертарские представители прямо бы сообщили про дезинформацию, я кивнула. Если такова общая политика страны и Вира действительно знает, как с ними себя вести — то у них наверняка можно было получить ответ. А также запрет на разглашение.

Честно говоря, я опасалась, что угнетение Ликрия всё равно продолжится, пусть и в меньшей степени. Но ошиблась. Жизнь друга изменилась резко и радикально. Во-первых, Радий снял запрет проводить генетические исследования, эксперименты и изменения в свободное время. Более того, даже Виру изучить разрешил (узнав об этом, соседка срочно спрятала всю грязную одежду и подарила Ри прядь волос). Во-вторых, теперь Ликрию не приходилось большую часть времени проводить в непосредственной близости от байлогов. Ну и в-третьих, само отношение высшего арвана стало другим. Не как к презираемому рабу, а почти как к равному коллеге. Больше всего меня удивил не сам факт такой перемены, а насколько легко Ри его принял и с какой готовностью простил того, кто чуть не замучил его до смерти.

— Я бы так не смогла, — как-то, оставшись наедине с другом, призналась я. — Всё равно бы… если не ненависть, то негатив испытывала бы.

— Это же глупо, — пожал плечами Ри. — Одно дело, если бы Радий издевался без причины, а совсем другое — когда ставил эксперимент или добивался какой-то серьёзной цели. Почему я должен злиться на него за хорошо выполненную работу? Если так, то стоило бы ненавидеть многих сотрудников института химеризма — но за что? Это их дело, причём касающееся общих интересов.

— Всё равно бы не простила, — подумав, сказала я. — Даже если бы поняла, принять бы не смогла.

Ри улыбнулся.

— А ещё у меня накопилась куча вопросов, — продолжила разговор. — В том числе, по арванам. Ты расскажешь или опять придётся лезть в сеть и пытаться найти зёрна истины в куче плевел?

Друг фыркнул и с довольным видом опустошил остаток варенья из банки. А потом ненадолго задумался.

— Сам расскажу. А то начитаешься чего попало и истрактуешь, подключив свою богатую фантазию.

Несмотря на многообещающее начало, большая часть загадок всё равно осталась тайной. Но, по крайней мере, удалось узнать, что несмотря на то, что его вид другие называют арванами, внутри народа этот термин обозначает иное — только тех, кто в достаточно мере освоил и пользуется специфическими биологическими технологиями. То есть механики, пилоты, геологи и прочие — могут арванами не являться. Так что, если бы Ри полностью отказался от своих умений или растерял бы их — в глазах арванов он перестал бы быть таковым.

Насчёт термина «сгей» друг отвечал гораздо менее охотно. Оказалось, что сгеями у арванов называют тех, кто крепко «прирос» к телу, под которое маскируется. Настолько крепко, что начинает сильно зависеть от его физиологии. Не только в плане банальной усталости, но и физических удовольствий, боли и так далее. Арвана-не сгея пытать практически бесполезно (кроме очень узкого и специфического воздействия — как, например, у байлогов) — он просто-напросто не чувствует… не воспринимает мучения как таковые. Наверное, их отношение к телу можно сравнить с управлением механизмом или компьютерной программой — понимаешь, что аппарат на пределе, но сам боли не испытываешь, разве что моральную (если не хочется, чтобы сломали «машинку»). А вот сгей, особенно абсолютный, ощущает негатив в полном объёме — соответственно, становится более уязвимым. С другой стороны, отрезая себя от эмоций тела, арван отказывается и от всего богатства удовольствий. Он уже не способен насладиться дуновением ветра (из-за особенностей восприятия), вкусной пищей, водой, запахами и так далее. Так что всё имеет обратную сторону.

Как признался Ри, во Вне арваны (по меркам этого народа), оставшиеся или вернувшиеся к состоянию сгеев, считаются неполноценными и презираемыми. То есть не арвану позволено оставаться сгеем, а если такое попробует сделать арван — остальные могут его даже уничтожить и уж точно спустят в самый низ социальной лестницы. Скорее всего, такое отношение сложилось потому, что арван-сгей не способен полноценно выполнять свои обязанности.

— Недавно узнал, что тут арванами разработаны методы, как полностью компенсировать сгейство. Именно поэтому Радий и может быть полноценным высшим арваном, при том, что сильно привязан к внешнему телу, — добавил Ри. — Но, по его словам, в Чёрной Дыре у многих из моего народа отношение и предвзятое восприятие сгеев сохранилось, а кое в чём ситуация даже ухудшилась. Поэтому, хотя я и являюсь таковым, лучше кому попало об этом не сообщать.

— Не только поэтому, — задумчиво потянула я. — Ещё и потому, что сгея можно пытать.

— Тоже верно. Но обычные люди не знают о многих наших особенностях и считают, что все представители моего народа испытывают боль, — опасно усмехнулся друг. — Впрочем, это и хорошо.

Рассуждения Ликрия навели на неожиданную мысль: а что, если арваны показывают именно те эмоции, которые считают нужными, потому что на деле их не ощущают вовсе. Ведь не чувствуя боли, легко сдерживать себя.

— Ри, а в институте химеризма ты ещё не был сгеем? — подозрительно поинтересовалась я.

— Увы, был. Стал им сразу после того, как превратился в химеру. Так что пришлось многое учиться воспринимать по-новому. И привыкать к тому, что отстраниться больше не получится — пытаясь вернуться к нормальному для себя состоянию, я чуть нас не убил, — арван прищурился. — Лик помог мне освоиться — у чиртериан есть интересные особенности тела и сознания, которые позволили и мне удержать самоконтроль. Тогда сгейство было неполным… но постепенно связи становятся крепче и их сфера расширяется. Причём процесс идёт даже без контакта с байлогами. Я этого не говорил, но боялся, что вскоре потеряю умения полноценного арвана — а значит, и смысл жизни. Впрочем, если находиться в заключении, можно обойтись только исследованиями, без изменений — хотя и это равнозначно неполноценности. Успокойся, — добавил друг. — Радий уже начал учить меня разделению работы, так что теперь потерять звание и способности арвана мне не грозит.

— Вот как… Ты мог бы и раньше объяснить.

— Ты бы всё равно ничем помочь не смогла, — улыбнулся Ри. — Зачем тревожить тем, что не изменить? А если посмотреть с другой стороны… — друг сполоснул банку из-под варенья и с удовольствием выпил получившийся напиток. — Сгейство приносит много неприятностей, но если при нём можно оставаться полноценным арваном, то я не жалею. Моему народу определить, кто я — сложно, если получается, то по косвенным признакам, а сгейство имеет и приятные стороны. По крайней мере, я только в далёком детстве получал столько удовольствия от простого удовлетворения физиологических потребностей, например, питания. Или зарядки.

— То есть обычным арванам, не сгеям, вообще безразлично, например, что есть? — поразилась я.

— Не совсем — желателен оптимальный подбор по питательным веществам. Но если ты думаешь, что арваны предпочитают сбалансированные пайки, то ошибаешься, — лукаво добавил Ри. — Не забывай, мы маскируемся под другие виды. И в их рядах вполне можем считаться гурманами и привередами — в зависимости от того, в какую обстановку попадём и какая стратегия наиболее выгодна.

— Но на самом деле удовольствия от этого не получаете?

— От пищи — нет. А вот от того, как на такие простые уловки попадаются аборигены — вполне. Ведь именно из мелочей складывается образ, который они создают в своём воображении. Иногда очень забавно наблюдать, как поднимается твой статус в их глазах из-за какой-то на деле чрезвычайно малозначимой «привычки».

Покачав головой, я прекратила разговор. Всё-таки Ри даже сейчас остался самим собой. Хотя в каком-то плане понятно, почему арваны ищут замещение: полностью без эмоций прожить сложно. А если еда и многие другие удовольствия безразличны, то они пытаются компенсировать это чем-то другим.

Как ни удивительно, несмотря на то, что Ликрий часть времени продолжал заниматься отдельно, теперь он гораздо чаще присоединялся к нам на изучении межмировых переходов, а также во время прогулок или совместных развлечений. А через пару недель начал помогать с заданиями, причём часто умудряясь объяснять, в чём проблема, лучше Роллеса. Трёхглазый и птеродактиль по-прежнему относились к другу с явной опаской, хотя и старались её скрывать. Что испытывал Прий, сказать сложно — миошан со всеми вёл себя ровно, а вот Ирина, несмотря на периодические оговорки, явно воспринимала Ликрия почти как человека.

— Тебе правда нравится в нашей компании или это какой-то коварный арванский план? — как-то поинтересовался Прий.

— Конечно, коварный план, — лукаво ответил Ри.

— И какой именно? — подозрительно прижал уши миошан.

— Разве «коварный» план не потеряет своей прелести, если его раскрыть? Догадывайся сам.

Прий напыжился, но быстро отошёл от обиды и начал периодически высказывать догадки о целях Ликрия. Но тот ни разу не подтвердил и не опроверг предположения — лишь загадочно улыбался, чем ещё сильнее распалял интерес миошана.

Учёба шла своим чередом. Оправившись от прежнего угнетённого положения, Ликрий быстро догнал нас по программе. Но перегонять не спешил, вместо этого предпочитая проводить время либо с Радием и другими местными арванами, либо в спорткомплексе (часто — с чиртерианами). Кстати, теперь время между двумя личностями друга опять распределялось поровну. Если Ри соседка по комнате воспринимала совершенно нормально, то Лик её явно нервировал.

— Я не имею ничего против чиртериан… кроме того, что они — агрессивные психи, — как-то поделилась она. — В смысле — известны в этой роли.

— Но Лик-то ничего такого не делает, — возразила я. И тут же вспомнила, как друг однажды «готовил» завтрак. Разделение продуктов на тонкие пластины одним движением псевдоволос произвело на меня очень сильное впечатление. После такого даже зная, что осознанно Ликрий вреда причинять не собирается, прикасаться к его шевелюре не возникало ни малейшего желания. Да и вообще хотелось держаться вне пределов досягаемости.

— Мне надо было меньше боевиков смотреть. Или кровавых ужасов, по типу «чиртериан в городе», — отмахнулась девушка. — Ничего, привыкну. Просто нервирует, насколько он стремителен… и вооружён, даже в голом виде.

Я кивнула — эти особенности друга меня тоже до сих пор не оставляли безразличной. Впрочем, Тартар прекрасно учит сдерживать негатив — иначе тут не выжить.

Один день сменялся другим. Иногда я пересекалась с другими студентами, вместе с нами поступившими на ту же специальность — всего на первом курсе набралось несколько десятков. Судя по всему, многие из них тоже сбились в своеобразные группы, причём некоторые — явно по видовым признакам. Порой возникали небольшие конфликты — в первую очередь, из-за видистского отношения других эделей к эрхелам. Впрочем, Вира тоже часто вела себя с противниками весьма вызывающе, с явным удовольствием наблюдая за их гневом и раздражением. Но далеко ссоры не заходили: никто не хотел лишиться кредита или получить проблемы. Тем более, что за лицензию на любого из студентов пришлось бы выложить очень крупную сумму — таким образом банк страховал свой вклад в наше образование.

Краем уха я не раз слышала о предвзятом отношении некоторых студентов к Ликрию, но открыто его никто не задирал, наоборот, сторонились. Иногда я даже немного завидовала другу — в отличие от него, меня немногочисленные недруги не опасались. Они не нападали физически, но иногда очень метко и больно били словами. К счастью, настоящих врагов у меня не появилось, что же до слов… я тоже могу сделать больно. Причём иногда сама того не заметив. Так может, и обидчики на самом деле не понимают, что творят? Думаю, время рассудит.

35 мая – вечер 7 июня 617134 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

Соседка по комнате мечтательно погладила живот и улыбнулась. Эрхелки носят детей примерно на треть меньше, чем человеческие женщины, а значит, скоро малыш попросится на свет. Вира легко переносила беременность и чрезвычайно ей радовалась, несмотря на то, что ей придётся расстаться с ребёнком сразу же после родов. Эрхелка уже договорилась с родными — они должны приехать примерно за несколько дней до срока, то есть уже сегодня. Кроме того, соседка собрала какие-то документы, получила подтверждение о генетическом здоровье будущего мальчика, написала прошение на свою родину о присвоении ему гражданства — и оттуда пришёл положительный ответ.

Вроде бы всё правильно, всё по плану… но меня поражало, как безэмоционально эрхелка говорила о расставании. До сих пор я молчала, пытаясь списать отношение на особенности воспитания, но сейчас не выдержала и поинтересовалась, почему она настолько спокойно реагирует на предстоящую разлуку.

— Я буду знать, что с ним и как — связь ведь существует. Смогу увидеть, услышать, понюхать, потрогать и поговорить. Что же до остального… у меня всё равно не будет времени проследить за сыном, если он останется здесь. К тому же, я не хочу, чтобы он рос в Тартаре, — серьёзно сообщила Вира. — В Эррозии ему будет безопасней и лучше. Там и государство поддержит, и родственники — он не останется один.

Я кивнула и отошла к окну. За ним бушевала гроза, помогая отогнать непрошеные мысли. Да, за годы жизни после ренства удалось обзавестись знакомыми, даже парой друзей… но всё равно осталось ощущение одиночества. Одиночества в толпе. Как ни горько, но Тартар заставляет смотреть на ситуацию честно. И получается, что вот так, сама по себе, я до сих пор никому не нужна. Разве что как ценное тело и будущий работник, способный освоить редкую специальность. А если бы вдруг лишилась этих преимуществ, превратилась бы… пусть даже не в инвалида, а в обычного человека, то кто сказал, что дружба и тёплые отношения бы сохранились? И не пришлось бы вернуться к жизни на улице, только уже без железного здоровья и повышенной устойчивости?..

— Конечно, я не хочу расставаться с сыном, — тихо прервала мои размышления Вира, положив руку на прозрачную преграду и тоже наблюдая за ливнем. — Но мало ли что я хочу. Так будет лучше и для него, и для меня. А ещё — для моей семьи и страны. Малышу нечего делать рядом с самоубийцей, незачем ко мне сильно привязываться.

Украдкой покосилась на соседку по комнате. Обычно держащая себя как недалёкий задиристый подросток, на сей раз эрхелка казалась необычно серьёзной.

— Для Эррозии лучше — из-за государственной генетической программы?

— Не только, но в том числе, — горько улыбнулась Вира.

— Ты не хочешь, чтобы твой сын в ней участвовал? — удивилась я. — Почему тогда не попросила девочку?

Эрхелка надолго задумалась и погладила живот.

— Хочу. Всё-таки хочу. Ты — бывший рендер, жила на востоке и вряд ли представляешь, какие у нас серьёзные проблемы. Знаешь, сколько эмбрионов приходится уничтожать из-за уродств и патологий? Думаешь, только я мечтала о нормальном чистокровном ребёнке? — Вира вздохнула. — Если мой сын сможет внести свою лепту в здоровье нации — я буду очень рада. Эррозия много нам даёт — если мы не будем возвращать долги, то родины не станет.

На этом разговор закончился, и больше я не поднимала данную тему. Но долго раздумывала над словами соседки.

Родственники Виры оказались очень милыми, приятными в общении эрхелами, хотя некоторые черты характера повеселили. Мать и дядя — оба гораздо старше соседки по комнате, и, вроде бы, должны вести себя серьёзней, но иногда тоже казались молодёжью. Чего только стоила ссора по поводу, какой десерт брать! Самое забавное, что в конце концов гости купили оба варианта и около получаса пытались доказать друг другу, что их выбор вкуснее.

Через два дня Вира уехала в больницу. Наверное, это глупо, но без соседки в комнате стало как-то пусто. Конечно, есть ещё Ликрий, но с ним гораздо сложнее. Причём, в первую очередь, в мелочах. Всё-таки, и арванская,и чиртерианская часть намного более чуждые и странные. Да, я к ним привыкла и привязалась, но эмоционального контакта, настоящего понимания почти не ощущала. Мы слишком разные.

Поскольку в родильном отделении посетители не приветствовались, я поддерживала с Вирой дистанционную связь. Роды прошли хорошо, и мне с гордостью продемонстрировали маленькое живое существо. А ещё через трое суток молодая мать вернулась в общежитие, а её родственники уехали, увезя с собой ребёнка.

Я провожала их вместе с Вирой — чтобы, если понадобится, помочь ещё не полностью оправившейся соседке. Во время поездки на вокзал эрхелы делились планами, смеялись и слегка поддразнивали друг друга. А вот на обратном пути Вира уже не шутила и не веселилась, горько промолчав всю дорогу. Когда мы вошли в комнату, решительно стряхнула обувь и отправилась к живому уголку, где в тот момент сидел Ри.

— Ликрий, ты сильный, умный, опытный, — жалобно начала эрхелка, заглянула другу в глаза, а потом решительно плюхнулась ему на колени и крепко обняла. — Я тебе сейчас на жизнь плакаться буду!

При этом соседка полностью проигнорировала, что псевдоволосы свободно струились вокруг мужчины. Обычно в подобной ситуации мы старались обходить химеру стороной — даже случайно порезаться никому не хотелось. От такой необычной смелости (или неосторожности?) я замерла.

Ри тоже на мгновение растерялся, метнул в меня недоуменный взгляд и, осторожно приподняв Виру, перевёл псевдоволосы себе за спину.

— Что случилось?

— Ну почему у меня всегда всё вот так по-дурацки складывается? — эрхелка всхлипнула, уткнувшись носом в шею собеседнику. — Росика увезли, а я, как идиотка, тут осталась. Могла ведь, как мама, в армию пойти. Или, как папа, — в повара. Или ещё куда-нибудь, да хоть к дяде электриком. Но нет, гордыня взыграла, решила, что так сама прославлюсь, Эррозии больше пользы принесу… да и всё равно, мутант безнадёжный. Не пошла бы на самоубийцу, сейчас вместе с сыном могла бы быть.

Сначала я хотела возразить, что не поступи Вира в этот университет, не встретилась бы с Ри и ребёнка бы не появилось. Но потом опомнилась и промолчала. Эрхелка не дура и наверняка сама это понимает. Вот только горя понимание не уменьшает. Так часто бывает: разумом признаёшь, а чувствам приказать не получается. И, наверное, в эти моменты лучше всего просто посочувствовать.

Вира ревела, жаловалась Ликрию, а тот успокаивающе гладил её по голове. А я остро почувствовала себя лишней, поэтому развернулась и тихо покинула комнату. К приятелям не тянуло, поэтому просто поднялась на крышу общежития, на оборудованную обзорную площадку и села на её краю, свесив ноги вниз.

Из-за частых природных катаклизмов здания в Бурзыле либо делали приземистыми, преимущественно подземными, либо снабжали специальной защитой. Например, наше общежитие окружало специфическое силовое поле: оно снижало скорость ветра, отводило в сторону крупный град, ограждало от разрушительного воздействия смерчей и прочих экстремальных капризов погоды. А заодно, в качестве побочной функции, являлось защитой для безалаберных студентов: случайно выпав из окна или со смотровой площадки, люди не разбивались насмерть, а сначала быстро летели вниз, но примерно за два этажа до земли скорость падения замедлялась, и приземление выходило достаточно мягким. Этим пользовались многие жители надземной части общежития: вместо того, чтобы спускаться по лестнице или ждать лифта, просто выбрасывались в ближайшее окно. Некоторые даже развлекались таким образом, специально поднимаясь на крышу, а потом спрыгивая — и получая острые ощущения, как на каком-то экстремальном аттракционе. Когда о данной особенности поля узнал Ликрий, то долго его тестировал, нарочно разбегаясь и пытаясь таким образом пересечь ту границу, за которой защиты уже нет. К слову, в конце концов другу удалось добиться успеха, правда, не из нашей комнаты, а с крыши (в нашей места для разбега оказалось недостаточно). Вопреки ожиданиям, Лик не только остался жив, но вообще не покалечился и даже синяка не набил. Как потом обмолвился чиртериан, для его народа высота двадцатиэтажного дома считается фактически «детской». Вира тоже иногда пользовалась окном в качестве скоростного лифта, а я так до сих пор ни разу не решилась испытать местные высокие технологии на практике: мало ли, вдруг откажут, а рисковать как-то не хочется. Всё-таки, какой-то липовый из меня самоубийца получается. Очень уж осторожный… или трусливый.

Бурная весна сменилась жарким, дождливым, туманным и удушливым летом. Зелень города и окрестностей спешила взять своё и буквально бушевала, вкупе с погодой создавая серьёзные проблемы людям. Впрочем, не только она. С учётом гигантских расстояний Чёрной Дыры в целом и Тартара в частности, Бурзыл считался расположенным почти на западной границе страны — а это накладывало свои особенности.

Курс «основы географии Чёрной Дыры» позволил лучше ориентироваться и частично заполнил большие пробелы, оставшиеся после подготовительной гонки. Ведь тогда разобраться было нереально и приходилось ограничиваться сведениями, непосредственно необходимыми для выполнения заданий. Сейчас же они начали приходить в систему.

Так вот, одной из самых ярких и простых зависимостей местного мира являются изменения с востока на запад. Кстати, «восток» и «запад» здесь различали не по восходу солнц, а именно по этим изменениям. Чем западнее, тем более частое и агрессивное ренство, выше многие фоны, в том числе гравитация, активнее и агрессивнее микроорганизмы и больше «времени» в реальных сутках. Кстати, время в Чёрной Дыре — понятие растяжимое. Например, реальные сутки в Белокермане длятся примерно двадцать два с половиной Земных часа, а в Бурзыле — почти сорок с половиной. Но при этом реальные сутки начинаются и заканчиваются одновременно, просто пока в Белокермане проходит час, в Бурзыле пролетает немногим меньше двух. Ещё — чем западнее, тем сильнее отличаются сезоны, чаще природные бедствия, агрессивнее внешняя среда, больше мутаций и активнее ксера.

С погодой, катаклизмами и местной экосистемой ещё полбеды — главные трудности создают не они. А вот серьёзное повышение количества мутаций уже приводит к большим проблемам. Если на восточных широтах (восток Тартара и вся территория Миртара) злокачественных опухолей, как, кстати, и доброкачественных, практически не встречается, то на западе (запад Тартара и вертарские территории) с ними приходится бороться постоянно. Например, как удалось выяснить, в Бурзыле человеческая часть населения минимум ежемесячно проходит специальную процедуру для экстренного выявления и выжигания новообразований. Причём при таких регулярных проверках нормой считается уничтожение от сотни до полутысячи опухолей за раз, а вот если их оказалось четырёхзначное число — значит, здоровье не в порядке. Уже эта причина (и то, что болезнетворные организмы на западе гораздо активней) полностью объясняет малое количество аллюсов. Те, у кого не хватает денег, вымирают, причём быстро и мучительно. В этом плане химеризм — огромный бонус. Практически не известны случаи, когда у химер находили новообразования, агрессивная иммунная система их не допускает. После страшной статистики мне уже не казалось, что бесплодие такая уж большая цена за безопасность. Тем более, если учесть воздействие ксеры.

Ксера — очень мелкий внутриклеточный паразит… или своеобразный симбионт? Существует несколько вариантов ксеры, прекрасно освоивших многие нео-уровни и живущих практически во всех организмах Чёрной Дыры. Паразит не вызывает прямой гибели и не травит хозяина, но добавляет кое-какие неприятные особенности, в первую очередь касающиеся процесса размножения. В зоне, где определённые фоны пониженные, действие ксеры вызывает снижение фертильности вплоть до полного бесплодия. В том числе, именно поэтому в Белокермане и Свороване такие проблемы с воспроизведением населения. Причём изменения наблюдаются не только у разумных, а всех: животных, растений, грибов и даже бактерий. В первую очередь страдают организмы, использующие половое размножение в той или иной форме, но и бесполые тоже постепенно теряют способность производить потомков. Поэтому на востоке природа часто несёт след руки человека: без него разнообразие бы сократилось до минимума.

На западе обратная проблема: склонность организмов размножаться сильно повышается. Причём ксера не только увеличивает плодовитость (например, в Бурзыле у человеческих женщин пятерни являлись бы обычным явлением… если бы лишних зародышей не убивали в начале беременности), но и добавляет сложный механизм, который позволяет скрещиваться совершенно разным видам. Разумеется, подавляющее большинство таких эмбрионов погибает, но и тех, которые остаются, достаточно для массового появления помесей. В результате, чем западнее, тем больше встречается полукровок или представителей видов с примесью чужого генома.

Казалось бы, чего страшного? Ну, допустим, скрестятся человек и эрхел — и что такого? Увы, все гораздо хуже. Во-первых, потому, что здесь для оплодотворения не всегда нужен половой контакт. Так, например, девушка может забеременеть от цветущей берёзы, глиста, комара, сырой пищи или даже обычной микрофлоры кишечника. Во-вторых, проблема касается отнюдь не только женского пола: уже в Бурзыле новая жизнь может зародиться отнюдь не только там, где предусмотрела природа. Внутримышечная, подкожная, кишечная, полостная и прочие виды беременностей создают огромную проблему для всех: женщин, мужчин… и даже маленьких детей. Так, годовалый ребёнок, оставшийся без специальных блокираторов и медицинской помощи, запросто погибнет, потому что его организм не выдержит нагрузки и не сможет обеспечить и себя и зародыш (или, чаще, зародышей). Или потому, что развивающийся не на месте потомок перекроет кровеносные сосуды или повредит какой-либо орган.

Вроде бы с ксерой надо активно бороться. Но увы, паразит очень живуч и обладает огромной вирулентностью — в результате легче уничтожить носителя и почти нереально очистить его организм от ксеры. Точнее, такие технологии есть у арванов и байлогов… вот только используют их не так часто, как можно было бы ожидать. Частично потому, что весь мир не простерилизуешь, а без этого ксера легко поселится вновь, если, разумеется, иметь хоть какой-то контакт с внешней средой, а не жить под куполом и ходить в скафандре. Но главное в том, что, несмотря на неприятные последствия, ксера — не однозначное зло и, кроме вышеупомянутых, даёт организму носителя и другие качества.

То, что всё не так просто, открыли как раз тогда, когда научились бороться со «зловредным паразитом». Без ксеры большинство видов погибают, причём даже на западе гораздо быстрее, чем с ней. Нельзя забывать, что в Чёрную Дыру попадает природа разных планет и времён, часто представляющая смертельную опасность. Но даже если два вида вроде бы не ядовиты друг для друга, их организм чаще всего старается отторгнуть нечто чужеродное и не готов нормально на него реагировать — в результате убивает сам себя из-за сильной аллергической реакции. Ксера же даёт хозяину относительную толерантность к чуждым веществам и природе. И именно её огромная вирулентность спасает жизнь рендерам в первые же минуты или часы после ренства — без «паразита» большая часть попаданцев быстро бы погибла. Кроме того, ксера в целом повышает иммунитет и жизнестойкость хозяина (по сравнению с тем, что были во Вне). Лишь очень немногие неразумные и разумные виды (в том числе арваны, байлоги и, как ни странно, чиртерианы) способны выжить в местных условиях без страшного паразита.

Вздохнув, я отвела взгляд от цветущей между плитами, в специальной гряде, травы, которую можно было бы использовать в качестве наглядного пособия к вышесказанному. По некоторым признакам растения схожи, судя по всему, сеяли один сорт, но два одинаковых цветка найти сложно. А на ближайшем ко мне побеге в некоторых местах у основания листьев отчётливо видны выросты зеленоватой… кожи.

Этот вечер выдался хорошим. Влажная жара спала, ослабленный силовым полем ветер приятно обдувал кожу, а три солнца клонились к северному горизонту: центральное — красное, восточное — далёкое и оттого кажущееся мелким, бело-голубое и западное, промежуточное по визуальному восприятию, желтовато-буроватого цвета. Я с тоской посмотрела туда, где заканчивался город и на него наступал высокий красно-зелёный лес. Иногда так хотелось погулять на природе… но почти никто из знакомых не поддержал идею, сказав, что там опасно и нет ничего особенно интересного. Согласился только Ликрий, но друг ещё на окраине города увлёкся каким-то, на первый взгляд, вполне нормальным кустом и уходить от него отказался. А одна я не рискнула покидать защищённую территорию.

Встряхнув головой, отвернулась и заметила очередного торопыгу, летящего вниз. Вроде бы уже пора привыкнуть, а до сих пор холодок по спине пробегает, и кажется, что ничем хорошим такой спуск не закончится. Поёжившись, осторожно отодвинулась от края.

— Хочешь спрыгнуть? — поинтересовались сзади.

Я резко обернулась. Очень молодой или кажущийся таковым юноша… или девушка? Не homo, но черты смутно знакомые — кажется, где-то уже видела нечто отдалённо похожее.

— Не хочу, я не самоубийца, — сказав, поняла, что звучит нелепо, и попыталась исправить положение. — В смысле, только учусь и не собираюсь самоубиваться по такой ерунде.

Неожиданный собеседник улыбнулся:

— Я тоже боюсь. Хотя и знаю, что ничего страшного не должно случиться, — немного помолчав, молодой человек перевёл тему: — Тебе нравится, как я выгляжу? — и, раскинув руки, покрутился в красных шортах и розовой майке.

Я с сомнением хмыкнула. Нет, сама по себе одежда, может, и смотрелась бы нормально, но, по моему мнению, совершенно не сочеталась с носителем. Впрочем, кто знает, какие у него вкусы?

— Наверное, наши представления о красоте сильно различаются.

— Я противный и некрасивый, да? — искренне расстроился собеседник.

— Ты — нет, наоборот, красивый, — поспешно заверила я. — А вот одежда на тебе не смотрится. Но я могу ошибаться.

— Подожди!

Вздрогнув от неожиданного крика, я отвлеклась от только открытого удостоверения личности собеседника.

— Не смотри пожалуйста, мой паспорт, — уже тише попросил он. — А то ты почитаешь и сразу сбежишь, а я познакомиться хочу.

— Как ты узнал, что я в него заглянула? — удивилась я.

— А это программа такая специальная есть — она сообщает, кто твой паспорт смотрит. Мне папа её посоветовал.

Прикрыв глаза, я ненадолго задумалась, а потом криво улыбнулась:

— Ты — байлог?

Собеседник смутился и начал нервно мять руками майку.

— Байлог, — уже почти без сомнений повторила я, наблюдая, как в одежде появляется первая дырка.

Мы помолчали. Майка с лёгким треском протеста сдавала позиции, превращаясь из новой в такую, какую наверняка можно найти на свалке.

— Ты теперь уйдешь? — наконец поинтересовался он.

— Думаю ещё, — честно призналась я. — Если видовая принадлежность — это всё, что ты не хотел раскрывать, то теперь можно посмотреть паспорт?

Дождавшись неохотного согласия, залезла в документ собеседника. Тартарец, без образования (даже без базового), но список налогов весьма хороший. И вроде бы ничего особо подозрительного.

Украдкой покосившись на всё ещё ожидавшего ответа юношу (пусть будет юноша, хотя в паспорте на месте половой принадлежности стоит прочерк), задумалась. С одной стороны, про байлогов слухи очень нехорошие. Если вспомнить договор, который заключила при поступлении, аж несколько пунктов, касающихся этого вида — риск влипнуть в неприятности действительно существует, а не является славой, созданной арванами. Кроме того, Ри предупреждал, что от байлогов мне лучше держаться подальше… и, что показательно, Лик тоже придерживался схожего мнения. С другой, этот вид защищают в трёх гигантских странах, его представители служат в университете в качестве врачей, и некоторые существа, например, тот же Фуньянь, общаются с ними совершенно безбоязненно. Кроме того, если подходить честно, то, ориентируясь на весьма аргументированные факты, надо было бы полностью разорвать отношения с Ликрием. Справедливо ли защищать одного и даже не давать шанса другому?

— Ладно, давай познакомимся, — кивнула я. — Только не обещаю, что потом захочу общаться.

— Спасибо, — облегчённо вздохнул юноша, поспешно разгладил драную майку и сел на некотором расстоянии. — Меня Лиссом зовут. Тебя я знаю, ты Софья, живешь в одной комнате с арваном и влюблена в него. А ещё мы уже виделись, когда папа тревогу поднял, испугавшись, что Асс от нервов что-то нехорошее с твоим арваном сделает.

Я чуть не взвыла, в очередной раз услышав про «влюблённость», но потом махнула рукой и рассмеялась.

— Значит, ты — сын Эфисса? — дождавшись подтверждения, продолжила: — Тогда ты был рептило… чёрным и чешуйчатым, а сейчас совсем другой.

— Ага, — радостно согласился Лисс. — Асс увидел, что мне его змейка очень нравится, и заказал мне такую же красивую, из Древтара, — знакомые такие делать не умеют. Только сегодня привезли. Я, вообще-то, именно её тебе и показывал, — смущённо признался он. — А за одёжку меня Радий уже отругал и сказал, что лично что-нибудь купит, лишь бы я в таком виде, как сейчас, не ходил. И папа ворчал — но он вообще считает, что надо в вешность кутаться, как все нормальные байлоги.

Хмыкнув, покосилась на драную майку.

— Наверное, такую одежду часто менять приходится.

— Не знаю пока, — виновато посмотрел на испорченную вещь Лисс. — Я обычно в вешности ходил.

Так, с вешностью вроде бы понятно — судя по контексту, это те самые драные балахоны или исходный материал для них.

— А змейка — это что такое?

— Это… — юноша на мгновение задумался. — Секрет это, вот!

— Ладно, в сети посмотрю, — не стала спорить я.

— Так нечестно, сразу в сеть лезть! — тут же вскинулся собеседник. — А самой угадать?

Я снова развеселилась.

— Одежда? Специфическая какая-то?

— Не совсем. Разве что очень специфическая.

— Маскировочный костюм? Или ещё что-то для маскировки?

Лисс обиженно всхлипнул:

— Почему все всегда вот так сразу о маскировке думают? — жалобно спросил он.

— Наверное, потому, что такой ответ сам по себе напрашивается, — призналась я. — Без змейки ты был чёрный и чешуйчатый, а в ней — такой как сейчас. Зачем, если не чтобы выглядеть иначе?

— А вот и неправда! Когда я был чёрным и чешуйчатым, я тоже был в змейке. Без змейки папа вообще выходить запрещает — потому что без неё опасней.

Я несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки и прекратить представлять на месте собеседника нечто амёбоподобное.

— Тогда чтобы форму держать? — высказала пришедшую в голову мысль.

— Какую форму? — удивился Лисс.

— Ну такую… гуманоидную.

— Зачем?!

— Чтобы в лужу не расплыться… — заметив искреннюю обиду на лице собеседника (а хорошо эмоции передаёт!) поспешно добавила: — Я в сети читала про ваш настоящий облик.

— Да не нужна мне змейка, чтобы форму держать! Скафандр это!

— Скафандр? — теперь настал мой черёд недоумевать. — А в описании говорилось, что вы очень живучие…

— Так это не только для нас скафандр, — пояснил юноша. — Это чтобы и нас от других защитить, и других от нас.

— Вот как… — поражённо выдохнула я. — Так это чтобы тартарским нормам соответствовать и защитить других от себя…

— Вообще-то нет. Мы давным-давно в змейках ходим, даже рендеры в змейках. Потому что без них ни с кем не пообщаться — им плохо будет.

— Понятно, — кивнула, с сочувствием взглянув на Лисса. — Наверное, сложно вот так, постоянно, в скафандре находиться.

— Не постоянно, дома я его снимаю. И вообще, змейки очень удобные, как раз для того и сделанные, чтобы их можно было долго носить. В них всё что хочешь делать можно и при этом, в норме, случайно никому не повредить… ну, кроме арванов.

Ещё раз оглядела собеседника. Ну не выглядит он как в скафандре — просто тело и всё. Ничего себе технология!

— Можно вопрос? А как ты на самом деле выглядишь, без скафандра? — не выдержала я.

Собеседник отвернулся.

— Тебе так важна внешность? — горько спросил он.

— Просто интересно. Хоть знать, аморфные вы, членистоногие, гуманоиды или ещё какие. Чтобы различить, если встречу. В сети точного ответа найти не удалось.

— А как арваны выглядят, ты знаешь? — неожиданно поинтересовался юноша.

А ведь и правда! Едва успев остановить согласное движение руки, серьёзно задумалась. Я знаю, как выглядит Ликрий. Как Радий — тоже. Неоднократно видела видео и фото арванов в сети… но если копнуть глубже, то всё это не сами арваны, а те виды, под которые они маскируются. Ликрий — чиртериан с эаледом, Радий — эдельар, на фото — то насекомые, то гуманоиды, то кто-то ещё… Но все эти «ещё» к настоящему облику арванов отношения не имеют.

— Сейчас поняла, что не знаю.

— Вот, — обвиняюще указал на меня пальцем Лисс. — Ты даже не знаешь, как выглядит тот, в кого влюблена, а хочешь, чтобы я сказал, какие мы, — он сделал паузу и неожиданно жалобно добавил: — Не спрашивай об этом, не скажу, только расстроимся оба и поссоримся.

— Ладно, — легко согласилась я.

В принципе, и так понятно, что с настоящим обликом байлогов дело нечисто. Иначе зачем его скрывать?

Юноша долго смотрел на меня с подозрением, смешно хмуря красивые брови.

— Ты точно согласна?

— Раз для тебя это важно — да.

— Спасибо. Что ты тут делала, пока я не пришёл?

— Смотрела и думала. Прыгать не собиралась, — на всякий случай уточнила я. — А ты зачем сюда пришёл?

— Тоже хотел подумать, — сказал юноша, облокотился о перила и поглядел вниз. — Если бы тебя не увидел, сидел бы и переживал как дурак.

Невольно вздрогнула от неожиданного признания и покраснела — ведь, по сути, до прихода байлога занималась тем же самым.

— Ты мне тоже очень помог. Потому что я тоже сидела и переживала о всякой ерунде.

— О какой?

— Да о разной, — отмахнулась я. — А ты о чем?

— Математику опять не сдал. Стараюсь-стараюсь, а она всё равно такая сложная и непонятная, — пожаловался юноша. — А ещё — одиноко. Есть несколько друзей, а почти все остальные, с кем пытаюсь познакомиться — сразу уходят или ругаются.

— Даже если друг один, но настоящий — уже хорошо, — заметила я.

— Наверное. Я знаю, что папа меня очень любит, — поделился Лисс. — Ещё Асс с Радием хорошие, но они не будут тут жить постоянно — уедут потом. А многие другие… — он замялся и бросил виноватый взгляд на меня. — Может, это и не так, но я всё время подозреваю, что некоторые со мной дружат не потому, что я им интересен или нравлюсь, а потому, что байлог. Ухаживают, как за редкой коровой, дающей ценное молоко, — горько добавил юноша. — А если бы она перестала его давать, то оказалась бы ненужной.

Я с трудом сглотнула появившийся в горле комок и посмотрела на город. Слова Лисса удивительно точно перекликались с собственными мыслями. Пытаясь справиться со снова нахлынувшей тоской, зацепилась за одно из имён в речи собеседника.

— Радий? Он же арван, ваш враг!

— Радий арван и вредный, как арван, — согласился Лисс. — Но он всё равно хороший и к нам очень хорошо относится.

— Ну-ну, — потянула я. — И именно поэтому всё время ругается с Ассом.

— Это у них личное, — сказал юноша. — Они любят друг друга.

Дружат? Наверное, в данном контексте «любовь» следует понимать именно так.

— Хорошо, если так, — потянула я. — Давай лучше о чём-нибудь другом поговорим, а то мысли грустные приходят.

Лисс виновато проковырял в майке ещё одну дырку.

— Может, тогда сходим куда-нибудь? — подумав, предложил он.

— Куда именно?

Юноша воодушевлённо повернулся ко мне.

— В канализацию! — радостно заявил он, но тут же заметил, что его лестное предложение не вызвало энтузиазма, и продолжил: — Можно ещё на очистные сооружения — там тоже хорошо. Или на свалку. Или в заброшенные подземелья.

Я чуть за голову не схватилась: вот уж действительно экзотические места для прогулок. Подземелья ещё туда-сюда, но и в них сейчас не тянуло.

— Может, лучше куда-нибудь… — взгляд зацепился за красно-зелёную растительность. — …в лес, например. Если там есть более-менее безопасные места.

— В лес все ходят, — чуть разочарованно потянул байлог. — Мне там не опасно. Тебе… надо с папой посоветоваться, — юноша на мгновение замолчал, но тут же бодро продолжил: — Можно туда, где все собираются, сходить, — предложил он. — Это как раз в лесу. Папа тоже сейчас со всеми, и когда народа много, там безопасно.

— Давай, — мгновение поколебавшись, согласилась я. — Только на пять минут к себе зайду, переоденусь.

К счастью, сменить костюм удалось, не потревожив всё ещё сидящих в обнимку соседей по комнате. А потом я вернулась к новому знакомому и мы вместе отправились на остановку. Ведь, судя по словам Лисса, место «где народа много» не рядом с окраиной города, а значительно дальше.

Вечер 7 – 28 июня 617134 года от Стабилизации

Бурзыл и окрестности, Тартар

Вопреки ожиданиям, лес не выглядел воплощением кошмаров. Да, иногда попадались некие чужеродные элементы, но, по крайней мере, рук, ног, голов и прочих ужасов, растущих на деревьях, не встречалось. Впрочем, думаю, объяснение элементарное: настолько серьёзные изменения наверняка нежизнеспособны.

Лисс уверенно вёл меня явно знакомой ему тропой, но не торопил, когда я останавливалась с целью получше рассмотреть что-нибудь интересное. Параллельно выяснилось, что юноша отлично разбирается в местной природе. Он мог кратко, но увлекательно рассказать почти о любом виде растений и животных: их цикле развития, наиболее ярких отличиях гибридов, роли в экосистеме и взаимодействии с соседями по местообитанию, а порой — какие части и в каком виде ему больше нравятся в качестве пищи.

Лес пах влажностью, часто попадались заболоченные участки, а иногда травяной покров поднимался выше головы, больше всего напоминая бушующие на плодородной почве заросли сорняков. Цветы наполняли воздух густым, почти удушающим ароматом, а узкая тропка, по которой мы шли, всё время петляла, то огибая многолетние растения, то пересекая ручьи или промоины. На некоторое время я даже засомневалась, стоит ли идти дальше: всё-таки ночь уже не так уж далеко. Но потом решила рискнуть. Я достаточно хорошо вижу в темноте, к тому же, оптимизма добавила пара встреченных грибников — то есть лес не такой дикий, каким может показаться с первого взгляда.

Уже начинались сумерки, когда мы добрались до места. Спускающаяся к реке поляна сильно разнилась с окружающей местностью, вызвала ощущение чуть ли не райского сада. Растения были другими, ярко отличаясь от обычных, причём в первую очередь не видовым составом, а тем, что даже присматриваясь, мне не удалось найти в них признаков гибридизации или патологических мутаций. А ещё местность не поросла пышным бурьяном, словно унавоженное, но заброшенное поле, а напоминала именно нормальную дикую поляну.

Народ тут собрался специфический и частично уже знакомый. Трое байлогов, Радий, пара представителей homo из спецслужб (те, что обычно сопровождали чёрных и чешуйчатых) и Прий.

— Так и не сходил или опять не получилось? — вместо приветствия поинтересовался Асс у моего спутника.

— Не получилось, — виновато потупился Лисс.

Один из чёрных и чешуйчатых (судя по всему, Эфисс) тяжело сочувственно вздохнул и вырвал клок из бесформенного балахона. Лисс сделал почти тоже самое, но если внешнему виду одежды его отца такое обращение не повредило, то майка окончательно пришла в негодность. Юноша смутился ещё сильнее и отошёл, о чём-то тихо перешипываясь со старшим родичем. А на меня обратил внимание арван.

— Тебе наверняка говорили, что с байлогами лучше не связываться? — неприязненно поинтересовался он.

— Говорили, — спокойно ответила я и упрямо посмотрела собеседнику в глаза. — А ещё аналогичные предупреждения были насчёт чиртериан, арванов и некоторых других видов. Но следует ли тартарцу руководствоваться видовыми предрассудками и избегать кого-то, кто не проявил себя как опасное существо? Тем более, если при обучении или работе по специальности ему всё равно придётся общаться с представителями данного вида?

Мужчина на мгновение прищурился, и я с трудом сдержала малодушное желание поёжиться. Может, Ликрий простил и понял, но мне до сих пор не удалось забыть о жестокости и резкости высокопоставленного арвана.

— И этот человек боится прыгать с крыши, — с лёгкой насмешкой заметил Радий. — Тогда как такие прыжки гораздо безобиднее, чем общение с представителями перечисленных тобой видов. А при работе тоже может пригодиться — мало ли, на какой высоте выход из короткого пути.

Не выдержав неестественно спокойного взгляда, я опустила голову, изучая испачканные во время прогулки штаны. Хотя и понимаю, что, скорее всего, нашу с Лиссом встречу просмотрели только что, но всё равно обидно.

— Это однократный контакт или собираешься продолжать общаться?

Странный вопрос. А уж от резковатого тона и вовсе захотелось тут же заверить, что больше ничего подобного не повторится, и сбежать подальше. Но я сдержала первый порыв и задумалась. Потом нерешительно покачала головой:

— Ещё не определилась. Но вероятнее — второе. Однако если будет прямой запрет…

— Не будет, — теперь голос арвана звучал совершенно спокойно, даже как будто с оттенком дружелюбия. — Ты права. При учёбе и работе тебе неоднократно придётся контактировать с байлогами. Но дополнительное общение и дружба увеличивают риск попасть под один из пунктов договора. Причём в некоторых случаях, как, например, при общении с Лиссом — весьма сильно, более чем в двенадцать раз.

Я похолодела. Вот это действительно весомый аргумент, чтобы избегать лишних контактов.

— Однако во многих случаях рабство вполне обратимо, хотя для получения свободы придётся согласиться с новыми ограничениями — и пройти соответствующую проверку. По предварительным данным, для тебя подобный вариант вполне возможен, так что не стоит беспокоиться по этому поводу.

Если раньше слова Лисса (про то, что Радий хорошо относится к байлогам) вызывали лишь скептическую улыбку, то теперь появились сомнения. Осторожно покосившись на арвана, я чуть не поёжилась от его изучающего взгляда.

— Придётся передвинуть тебя в начало очереди, — заметил он. — Хотя обычно химеры идут последними.

— Какой очереди? — с опаской поинтересовалась я.

— На генетические и прочие изменения, — Радий прищурился, а потом задумчиво добавил. — Любопытный у тебя свекер. Ни под какие нормы не подходит и вообще к данному виду только условно отнести можно.

Заметив откровенно загоревшийся в глазах собеседника научный интерес, тяжело вздохнула и сделала шаг назад. К моему облегчению, арван остался на месте, хотя по-прежнему изучал, как бактерию под микроскопом. Около минуты мы молчали, а потом я не выдержала и нервно хихикнула: очень уж арван напомнил Ри. Вдруг Радий тоже «фетишист»?

— Может, крови дать или соскоб какой?

— Нет, — мужчина неожиданно улыбнулся, и его взгляд резко смягчился. — Сейчас не время этим заниматься. Потом я тебя вызову.

— Тогда мне можно идти?

— Иди. Но Лисс будет занят, так что возвращайся вместе с Прием. Так безопаснее, чем в одиночку.

Юноша в драной майке виновато покосился на меня и проковырял очередную дырку. На сей раз, видимо, для разнообразия, в шортах.

— Да не рви ты всё, что под руку попадается! — вспылил Радий. — Если хочешь в таком виде ходить, то веди себя соответственно!

Под взглядом арвана Лисс смутился ещё больше. К его счастью, тот переключил внимание на его отца.

— Эфисс, вот эта личность, — указал на меня Радий, — пришла, чтобы узнать, насколько ей вредно для здоровья выходить на местную природу без дополнительной защиты. Вроде ты её достаточно изучил?

— Да-с, — согласился чёрный и чешуйчатый. — Можно-с гулятьс. Даже-с не-с в тартарском-с смысле-с можно-с. Опасность-с минимальна-с.

— Значит, просто соблюдай осторожность, — сказал арван и вернулся к тому человеку, с которым говорил до моего прихода.

Облегчённо вздохнув и ободряюще кивнув Лиссу, я подошла к миошану. Вот уж от кого не ожидала — Прий всегда казался самым законопослушным и осторожным из нашей компании, а тут вдруг мало того, что за пределами города, но ещё и рядом с опасными видами. Воистину — в тихом омуте…

— Я уже обратно собирался, — сообщил однокурсник. — Ты хочешь ещё задержаться или сейчас пойдём?

— Пойдём, — без колебаний решила я: несмотря ни на что, сумерки нервировали.

Мы возвращались по той же тропинке. Сначала молчали, слушая звуки ночного леса, а потом я решила попытаться разрешить накопившееся недопонимание. До этого, когда предлагала выбраться на природу, Прий предпочитал придерживаться нейтральной позиции, но ни намёком не дал понять, что уже там был. Но почему он молчал? Если миошану неприятно наше (или моё) общество, то зачем продолжает общаться? Или дело в чём-то другом?

— Почему… — прервав фразу, я задумалась, как понятнее сформулировать вопрос.

— Ты тоже хорошо скрывала, даже с арваном подружилась, — укоризненно заметил однокурсник.

— Что скрывала?

— То, что общаешься или собираешься общаться с байлогами.

— Но… — я растерялась. — Я случайно познакомилась с Лиссом. И, если уж совсем честно, то не будь Ликрия, наверняка бы и внимания особого на байлогов не обратила — были бы они для меня просто ещё одним видом людей и всё.

— Вот как, — миошан остановился, прищурился и внимательно на меня посмотрел. — Тогда ты ещё не знаешь… Будь осторожнее. Арваны способны определить не только байлога, но и тех, кто с ними общался. Через некоторое время «метка врага» может исчезнуть, но так происходит не всегда.

— По-моему, ты нагнетаешь, — покачала головой я. — Лично я не видела здесь враждебно настроенных арванов.

— А ты вообще много их видела? — насмешливо поведя хвостом, поинтересовался Прий. — Ты же бывший рендер, здесь относительно недавно, а в прошлой жизни этот вид не знала — сама говорила.

— Всё равно, мне кажется… Ладно, буду осторожней, — оборвав себя, согласилась с собеседником. — А почему ты скрывал, что уже был на природе?

— Я ходил в лес не ради прогулок, а с другой целью, — неохотно признался приятель. — По личным и политическим мотивам. Они не касаются нашего учебного объединения.

— То есть, лучше не спрашивать?

— Да. Не спрашивай.

Горько вздохнув, я не стала продолжать разговор. Впрочем, этого следовало ожидать — у тех, кто родился в этом мире, есть своя история, свои тайны… и они не для чужих глаз и ушей. Да и, если уж честно, мы не настолько близки: всего лишь «учебное объединение» как выразился миошан.

Знакомство и прогулка с Лиссом не прошли бесследно. Сразу же после моего возвращения Ликрий закатил скандал на тему «нечего шляться где попало и с кем попало». Поведение друга настолько выбивалось из привычного, что я в молчаливом шоке выслушала все претензии и неожиданную сцену ревности. Виру тоже впечатлило выступление соседа, причём настолько, что она предпочла оставить нас наедине.

Раньше я подозревала, что небезразлична Ликрию (как и он — мне), но думала, что отношения не переходят за грань дружеских. Теперь же возникли сомнения. Вдруг байлоги всё-таки в чём-то правы?

На следующее утро Ликрий приготовил завтрак и во время него, а потом и на занятиях то и дело бросал на меня странные, вызывающие смутную тревогу, взгляды. Нет, угрозы не заметно, скорее наоборот: нежность и заинтересованность, но именно это-то и беспокоит. Меня вполне устраивали прежние отношения, и дальше дружбы я заходить не собиралась.

Ликрий явно заметил моё состояние, но даже после занятий не оставил одну, вместо этого предложив прогуляться и обсудить новые темы. Поколебавшись, я согласилась: собеседник из Ри действительно очень интересный. Он мало того, что помог разобраться с оставшимися вопросами, но и рассказал несколько любопытных случаев, связанных с изучаемым материалом. И при этом держался легко, так, что я быстро забыла об опасениях. Да и в любом случае: Ликрий сам сказал, что я теперь влюбиться не способна, значит, вряд ли рассчитывает на бурную страсть.

Прогулку прервал вызов — мне предписывалось прийти к вертарцам для некой проверки.

В кабинете, кроме чиртериана, присутствовала ещё пара человек — в основном они и вели беседу. Вначале они поинтересовались, как идёт учёба, как жизнь, а потом разговор плавно перетёк на отвлечённую политику, сходства и различия между народами и почему-то тот мир, в котором я жила во Вне. Сказать, что я не беспокоилась — соврать, но, видимо, уже начала привыкать к такой жизни, под постоянным наблюдением. По крайней мере, паники неожиданная проверка не вызвала.

Однако когда меня отпустили, немного задержалась. С какой целью вызывали? Не верится, особенно в свете последних событий, что это простая плановая проверка. С другой стороны, вроде никаких подозрительных тем в разговоре не затрагивали…

— Есть вопросы? — поинтересовался чиртериан.

— Если можно, то хотелось бы узнать причину вызова, — неуверенно попросила я, ожидая либо прямой отказ, либо стандартное «думай сама». Однако ответ оказался на удивление прямым.

— Причина — отношения с байлогами больше необходимого, — просто и благодушно сказал мужчина. — Мы должны были убедиться, что ты не причинишь им намеренного вреда и не являешься неосознанной угрозой, попав под влияние третьих лиц.

Я чуть не села там, где стояла. Нет, были подозрения, что вызов в связи с новым знакомым, но чтобы подозревали во мне угрозу для очень сложно убиваемых существ…

— И как, убедились?

— Не полностью. Всё не определишь, так что сомнения остаются всегда. Но по предварительным данным — угроза мала, — улыбнулся вертарец, внимательно посмотрел на моё лицо и через мгновение добавил: — Если есть ещё вопросы, устраивайся поудобней и задавай.

— Вот так просто, — пробормотала я себе под нос, возвращаясь к сиденью. — Любые вопросы?

— Отвечу не на любые, — радостно свив псевдоволосы в кудри и переглянувшись с собирающимися уходить коллегами, перехватил эстафету чиртериан. — Но если тебе этого знать не положено, так и скажу.

Около минуты я собиралась с мыслями, а единственный оставшийся собеседник терпеливо ждал. А потом ринулась с места в карьер, решив, что от попытки хуже не будет.

В чём-то Вира была права: с вертарцем разговаривать оказалось проще. По крайней мере мужчина не пытался каждый раз заставлять самой искать решение. А уж инструкции и рекомендации по поведению (в первую очередь, с байлогами) и вовсе оказались предельно чёткими и понятными. Хотя, в некоторых случаях, весьма странными. Пусть объяснений пока нет, но уже легче.

— Тех сведений, которые ты мне дал, нет в общем доступе или их сложно найти, — обратила внимание я. — Почему?

— Почему сложно найти или почему я их тебе дал? — лукаво поинтересовался Дилан (так звали чиртериана).

— И то, и другое.

— На второй вопрос ответ прост. Поступив, все вы подписали специальный договор.

— Да, о неразглашении и проверках, — кивнула я. — Но всё равно не понимаю, неужели вот из-за такой мелочи…

— Не мелочи, — серьёзно возразил собеседник. — Видимо, ты смотрела на тот договор с другой стороны. Советую ещё раз внимательно его прочитать. Если кратко, то ты согласилась не просто на некие ограничения, а на работу в межгосударственной организации безопасности.

— Да?.. — удивилась я. — Нет, там было что-то насчёт возможности призыва на службу, но чтобы вот так сурово…

— И, в связи с новым положением, у тебя, как и у остальных, весьма высок допуск к секретной информации, — продолжил Дилан.

Так. Похоже, я до сих пор во многом не разобралась. Точнее, что не разобралась — очевидно, но сведения очень уж неожиданные. Покачав головой, выказала готовность слушать.

Выяснилось, что извращенцы-самоубийцы не просто обладают необычными способностями и умениями, а представляют угрозу. Причём серьёзную, большую, чем, например, многотонная атомная бомба. Естественно, никто не станет давать такое оружие в непроверенные руки или оставлять без контроля. В чём конкретно наша угроза, чиртериан говорить не стал, пообещав, что вскоре сама пойму — когда дойду до соответствующих тем при обучении. Пока же хватит и этого знания.

— А насчёт сложности поиска ответ тоже простой. Нам выгодно сохранить тайну. Но и тем, кто является врагом байлогов, тоже выгодно утаить эти сведения.

Как-то незаметно я увлеклась и коснулась даже тех тем, о которых вначале упоминать не планировала. Вертарец подтвердил, что за нами ведётся постоянное наблюдение и некий программный анализ происходящего. Кроме того, выяснилось, что большая сумма денег, которую придётся возвращать, в первую очередь складывается не из погибших или сгинувших во время работы — больше двух третей основного «отхода» по моей профессии происходит из-за выбраковки сотрудниками безопасности и последующей зачистки или отправления на опыты.

Вроде бы новые сведения должны были напугать, но почему-то даже порадовали. В последнее время, после чтения про ужасы будущей работы и сложности определения того, что на другой стороне короткого пути, в голову часто лезли кошмарные фантазии и изощрённые варианты гибели. Теперь же появилась надежда, что не всё так плохо.

Чуть позже, после посещения второго кабинета и сдачи анализов древтарцам (подозреваю, что для Радия), я воспользовалась свободным временем и поискала информацию по ещё одному волнующему вопросу. Прочитанное подтвердило подозрения, поэтому я собрала волю в кулак и решила не оттягивать неизбежный разговор.

Тем же вечером, приняв приглашение Ликрия прогуляться по крыше, коснулась больной темы.

— Насколько мне удалось узнать, арванам несвойственно состояние влюблённости. Бывает привязанность, дружба и любовь, но последняя, в первую очередь, основана на научном интересе. Насколько я видела, в этом плане тебя гораздо больше привлекает Вира.

Сделав короткую паузу, я попыталась прочесть эмоции на лице друга, но успеха не добилась. Увы, с тех пор, как у Ри наладились отношения с Радием и гонения прекратились, он постепенно возвращал свой контроль над внешними проявлениями эмоций. Мелочь, а обидно.

— У чиртериан с любовными отношениями тоже всё сложно, и их выражения сильно отличаются от таковых у homo. Но сейчас ты выглядишь именно таким, заинтересованным, ревнивым и чуть ли не влюблённым. Причём, таким ты выглядишь для моей человеческой личности, — я остановилась и облокотилась о загородку. — Я видела Лика и видела Ри. Судя по стилю речи и некоторым другим признакам, ухаживает именно Ри. Зачем тебе это надо?

Друг хмыкнул.

— Ладно, поговорим откровенно, — согласился он. — Лик одобрил мои действия.

— Но зачем? — повторила я.

— Как я уже когда-то говорил, ты — мой друг. Поэтому я бы хотел уберечь тебя от опасности. Кроме того, присутствуют и «коварные планы», как любит подозревать Прий, — Ри по-доброму улыбнулся и, заметив, что я жду, продолжил. — Извращенцы-самоубийцы чаще работают группами от двух до пяти существ. Так повышается производительность труда и уменьшается риск. По предварительным оценкам, ты можешь оказаться удобным напарником. По предыдущему опыту я уже знаю, что с тобой можно работать, ты пытаешься руководствоваться разумными аргументами, к тому же ты — химера и обладаешь прекрасным потенциалом, в том числе, по здоровью. На мой взгляд, правильно уже сейчас начитать подыскивать будущую группу — если с ней хорошо сработаться, то результаты тоже будут на высоте.

— Насчёт напарников — не знала, — сказала я. — Что же до остального, то характеристика, конечно, лестная, но всё равно не понимаю, зачем нужны ухаживания. Тем более, если, как ты сам сказал, я пытаюсь руководствоваться разумными аргументами.

— Ты не арван… не взрослый арван и не чиртериан, — снова улыбнулся Ри. — И у людей, и у свекеров эмоциональная сфера играет гораздо большую роль, чем у нас. Я решил, что если ты полюбишь… пусть не в гормонально-сексуальном смысле, то тебя будет легче удержать от некоторых поступков.

— Например, от общения с байлогами, — мрачно заметила я, только сейчас поняв, что активные действия друга действительно выбили из головы все мысли о Лиссе. Сейчас, задним числом, припоминаю, что сегодня видела юношу краем глаза, но, увлечённая интересным разговором, ограничилась коротким кивком.

— Например, от этого, — согласился друг.

— Радий не возражает против нашего общения.

— Знаю. Если бы он возражал, было бы легче, — пожал плечами Ри. — Но ты всё-таки подумай. Я могу обеспечить очень приятное времяпровождение, а цена за это невелика.

— Да, ты можешь быть очень хорошим партнёром. Уверена, что не только с помощью разговоров, — грустно усмехнулась я. — Но проблема в том, что тебе это не надо. И мне — тоже. Кроме того, я планирую сама решать, с кем общаться, если это не противоречит безопасности и указаниям сверху. А у тебя наверняка предвзятое отношение к байлогам. Или не так?

— Так, — кивнул арван. — Я работаю над этим, но пока сдвиги невелики.

— Сотрудничать мы можем и без игры во влюблённость, — продолжила я, полюбовавшись на сгущающиеся тучи. — Тебе не обязательно для этого жертвовать своим личным временем больше обычного.

Мы помолчали, слушая далёкие раскаты грома.

— Хорошо. Но если у тебя возникнут проблемы, в том числе с байлогами, не скрывай.

— Не пойдёт, — упрямо возразила я. — Точнее, я бы согласилась, но только при взаимном доверии. Но, насколько понимаю, тебе такой вариант не подходит — ты предпочитаешь скрывать свои проблемы. Поэтому и я ничего обещать не буду.

Ликрий прищурился и опасно сверкнул глазами, отчего я невольно поёжилась.

— Разумное требование. Я подумаю над твоим предложением. Возвращаемся?

Кивнув и бросив ещё один взгляд на тёмное небо, я направилась к спуску. Но поняла, что забыла ещё кое-что важное.

— Ри, спасибо. Всё равно спасибо.

Пусть я считаю, что он неправ, но это не отменяет хотя и своеобразную, но попытку защитить от того, что он считает опасностью. А это многого стоит.

Друг обнял меня за плечи.

— Идём уже, а то промокнем.

С того разговора прошло немало дней. Чем дальше, тем сильнее я восхищалась другом: с Ликрием действительно было очень… удобно, что ли? Он больше не пытался заигрывать, вместо этого вернувшись к своему обычному поведению, и, если честно, то именно это заставило всерьёз обратить внимание на него как на возможного члена семьи. Да, допустим, Ри не способен влюбиться, но он может испытывать дружеские чувства. А уж создать комфорт — и подавно. Даже наоборот, сам не испытывая страсти, он способен более здраво среагировать на неадекватное поведение партнёра. Так что надо прекратить лгать самой себе. Да, я не пылаю страстью к Ликрию, но он значит для меня намного больше, чем простой знакомый или товарищ. Он мне по-настоящему дорог. Несмотря на то, что по-прежнему очень далёк.

На следующий день после выяснения отношений с Ликрием я снова заметила Лисса — он явно не просто так проходил мимо… добрый десяток раз. Невольно вспомнилось предупреждение Ри насчёт привязчивости байлогов — судя по всему, что-то в этом есть. Впрочем, Радий говорил, что не всё так страшно, а рекомендации чиртериана советовали либо прямо сообщить о разрыве отношений (даже приятельских), либо с пониманием относиться к чувствам нового знакомого. Поскольку разрыв я пока не планировала, то сразу после занятий рассталась с приятелями и отправилась искать нового знакомого.

Лисс обрадовался, почти как брошенный щенок, на которого наконец обратили внимание. Его эмоциональность оказалась очень приятна: в обществе байлога удавалось по-настоящему расслабиться и забыть о проблемах. Иногда мы гуляли (даже в канализацию всё-таки сходили), иногда — просто говорили, я пыталась помочь ему с математикой, а он пояснял некоторые аспекты самокультуры. Удивительно, но общение с Лиссом совсем не мешало другим занятиям и отнимало совсем не так много времени, как я опасалась. Убедившись, что его не собираются бросать, юноша успокоился и уже не следил и не ходил по пятам с видом побитого зверёныша. Однако по прежнему при каждой встрече лучился счастьем так, словно мы не виделись уже месяц.

29 июня – 23 июля 617134 года от Стабилизации

Бурзыл, Тартар

В очередной раз щёлкнув всеми пятью челюстями, я снова посмотрела в специальное зеркало на своё пси-тело. Химеризм расширил мои возможности: если homo могут освоить только пси-тело, то мне доступно ещё био-и, пусть и в очень слабой степени, маг-тело. Но, увы, если физическое тело почти не изменилось, то пси-тело совсем не напоминало таковое у жителей Земли. Не удивительно, что белоруны, у которых пси-уровень является одним из основных и очень развит, категорически отрицали мою принадлежность к роду homo. Пси-тело homo sapiens напоминает гуманоидов, точнее — тех самых «зелёных человечков», «инопланетян», так любимых многими уфологами. В связи с этим у меня даже предположение появилось: а точно ли у контакторов были галлюцинации или реальные инопланетяне? Что, если они, по какой-то причин, на время переключились на пси-восприятие… и принимали за инопланетян — людей? Но не из-за бреда, а просто из-за изменившегося зрения?

Как бы то ни было, я на бывших сородичей не похожа. Выгляжу как нечто промежуточное между человеком, червём и кишечнополостным, со множеством щупалец и выделяющее слизь не хуже свиусов. Ненормальный какой-то облик, самая близкая ассоциация которого с извращённым ктулху. А ещё когда-то радовалась, что в монстра не превратилась…

Когда я впервые переключилась на пси-уровень и осознала, как выгляжу, то долго не могла успокоиться. Ладно бы кто другой, но себя в таком виде принять оказалось сложно. Мерзко. И тем более противно, что не только я воспринимала себя такой — щупальце-слизистой. Белоруны, немалая доля людей, и вообще все существа, которые освоили пси-уровень — все они видели этот мой облик… даже тогда, когда я сама о нём ещё и не подозревала.

Полностью привыкнуть пока так и не удалось, но пришлось смириться. Хотя пару раз даже мысли появились — а не отказаться ли от новых умений ради того, чтобы не пришлось принимать себя такой? Но быстро пришло понимание, что глупо закрывать глаза. Даже если я разучусь переключать зрение на пси, то другие-то — нет! И облик от того, что я его не ощущаю, не изменится. Хорошо хоть на био-уровне тело относительно нормальное и отторжения не вызывает, хотя тоже весьма далёкое от человеческого.

К слову, при работе на пси-и био-уровнях восприятие физ-уровня полностью отключалось. Более того, такому подходу специально учили, поскольку непривычный мозг обычного разумного не способен воспринять такое количество информации одновременно — велик риск перегрузки и травм или сумасшествия. Неразумные и некоторые разумные (у которых не произошло обрыва связи) могут воспринимать мир как единое целое, другие (с двумя и более ведущими уровнями) — сливают ощущение от двух или нескольких «тел», но большинство привыкло ощущать только один нео-уровень и адаптация к поливосприятию для них сложный и долгий процесс. Так и в случае со мной — если хочу сохранить здоровье, лучше не рисковать, а следовать рекомендациям. Главное — научиться легко переключаться с одного «тела» на другое.

Однажды мне пришло сообщение со временем и датой назначенного практического занятия. Первая практика по будущей специальности. К этому времени мы все научились отделять ощущения коротких путей от остальных, разработали достаточно удобные критерии (тоже индивидуально) и теперь тренировались описывать, как воспринимаем известные закрытые переходы.

Кстати, с критериями оценки возникли сложности. Поскольку у каждого восприятие индивидуально и шкал для сравнения нет, то приходится искать такой подход, при котором один и тот же путь самоубийца в разных условиях будет оценивать одинаково. Например, если взять «виденье»: какой цвет считать жёлтым, а какой — уже оранжевым? Сколько промежуточных оттенков я смогу оценить и распознать, не ошибившись, если сравнивать, по сути, удаётся только с тем, что помню? Казалось бы, если «видишь» короткий путь, то можно сделать обычную цветовую шкалу — но увы, на практике такое не выходит. Вроде и тут жёлтый, и там жёлтый, но всё равно какой-то не такой. Похожий, но несравнимый. Разумеется, всем хотелось получить максимально точное описание (и, соответственно, увеличить свои шансы), но это очень непросто. В результате почти вся наша компания добавила в расписание специальный курс, на котором мы учились ранжировать ощущения — увы, в первую очередь обычные, которые легко воспроизвести и проверить. Счастье, что почти у всех восприятие коротких путей мозг маскирует под одно из привычных органов чувств, но всё равно возникает немало трудностей.

Первое практическое занятие оказалось не индивидуальным: кроме меня к этому же времени подошли ещё около двадцати человек.

Нас ожидало несколько преподавателей, в том числе байлог, и официальный представитель Мориотара. Последнего я уже видела несколько раз (впервые — во время поступления), но не заставала принимающим участие в разговорах.

Не человек, но гуманоид. Даже если не пытаться абстрагироваться от старых взглядов, весьма красив… наверное, из-за того, что от homo очень далёк, поэтому непривычность облика не вызывает отторжения. Выглядит спокойнее, мягче и гораздо безобиднее коллег из других гигантских государств, одевается просто и практично, но с хорошим вкусом. Да и вообще, в целом, производит впечатление доброго улыбчивого подростка. Даже удивительно, как такому молодому доверили ответственную работу. Впрочем, насчёт возраста я вполне могу ошибаться — тем более, что его в паспорте мориотарца не указано.

Пока специалист по коротким путям повторял для нас краткий инструктаж, мориотарец сидел сбоку, на перилах, болтал ногами и увлечённо игрался маленьким мячиком, вызывая раздражённые взгляды некоторых преподавателей. Не знаю почему, но когда я случайно оказалась близко к подростку, возникло какое-то странное чувство: мориотарца не хотелось терять из вида, но и подходить не тянуло. Наоборот, несмотря на внешнюю безобидность, он вызывал подсознательный страх, а стоило отвернуться, как начинало преследовать ощущение чужого взгляда. Угрозы. Усилием воли я постаралась хоть немного отвлечься и сосредоточиться на занятии.

Сегодня нам впервые предстояло пересечь закрытый короткий путь. Для первого раза выбрали лёгкий вариант: часть этого перехода уже давно открыта и стабилизирована, так что сдвинувшись на несколько метров вбок, мы сможем вернуться обратно без усилий, практически ничего не заметив. Но сейчас нам предстояла другая задача.

Естественно, никто не ждал, что мы совершим переход самостоятельно — нас по очереди проведут через тонкую преграду. А наша задача — запоминать ощущения и стараться помогать сопровождающему. Но главное — запоминать, что делаем и чувствуем — как и восприятие, переход у каждого самоубийцы активируется собственным способом. И чтобы в будущем суметь им воспользоваться, надо знать, что делать.

— Самые выносливые пойдут в начале, — напоследок сообщил инструктор.

В результате этого распоряжения я оказалась на первом месте в очереди.

Вот и снова пригодилась предыдущая жизнь в Тартаре. Перед «переходом» рекомендовали раздеться. Не обязывали, а именно советовали, потому что содержимое желудка (включая желудочный сок и слизь), кишечника, мочевого пузыря и многого другого останется в точке перехода — вместе с одеждой. И потом придётся её от всей этой гадости очищать. Так не лучше ли разоблачиться заранее и сэкономить силы? Тартарские реалии быстро отучают от стыдливости, заставляя руководствоваться здравым смыслом. Поэтому я, не тушуясь, сняла всю одежду и обувь и аккуратно свернула так, чтобы потом было удобно быстро распаковать и одеться. Туда же отправились очки-компьютер, видеорегистратор и даже паспорт. Готовясь к процедуре, украдкой покосилась на других студентов, но, к моему удивлению, все, даже недавние иностранцы, реагировали адекватно.

К слову, именно мориотарец должен был исполнять роль проводника. Но почему-то сам юноша раздеваться вовсе не собирался.

— Личинка, держись крепко. Что бы ни ощущала, что бы ни казалось — не отпускай, пока не закончим переход, — мило обратился он ко мне, когда разоблачение закончилось. — Пора начинать.

Юноша плавно протянул руку, и я невольно шарахнулась — настолько сильный ужас вызвало её приближение. Покосилась на других преподавателей и неуверенно поинтересовалась:

— Мы точно взаимно безвредны?

Мориотарец развеселился, а инструктор смерил его неприязненным взглядом:

— Ты для него — безвредна, он для тебя — смертельно ядовит и несёт серьёзную биологическую угрозу.

Резко вздохнув, я на всякий случай отошла от юноши на несколько шагов. Другие студенты тоже встрепенулись, переглянулись и помрачнели. Понятно, почему — их тоже должен сопровождать мориотарец, а если он так опасен даже для живучей химеры, то каково остальным?

— Если бы я хотел тебя убить или искалечить, то уже это бы сделал, — мягко заверил юноша.

— Или сделает в любой момент, — недовольно добавил инструктор. — Зоргум, хватит строить из себя святую невинность — всё равно никто не поверит. А ты, Софья, не изображай аборигена Чёрной Дыры или человека, хорошо знакомого с Мориотаром — ты ещё недостаточно изучила эту страну, чтобы адекватно оценить опасность.

Вот те раз! Не «хватит изображать дурочку», а наоборот «не строй из себя слишком умную».

— Когда приближаюсь, возникает ощущение угрозы… чем ближе, тем сильнее, — пояснила я ситуацию.

— Это преодолимо?

Попыталась заново проанализировать ощущения, а потом честно ответила:

— Не уверена.

— Тогда попытайся, если не получится — перейдём к следующему студенту. А со страхом в любом случае разберёмся, но позже.

Несколько раз глубоко вздохнув, я кивнула и, стиснув зубы, заставила себя подойти к мориотарцу, а потом и коснуться его руки. Ужас не ушёл, но немного отступил, прочно засев где-то внутри. Но вроде бы должна суметь.

— Когда будешь готова — кивни, — распорядился юноша.

С трудом отогнав снова усилившийся страх, некоторое время часто и глубоко дышала, чтобы насытить кровь кислородом. Потом подала условный знак.

Ужас нахлынул с новой силой, и я с трудом заставила себя не вырвать руку. Странное ощущение нереальности… резкая боль в груди и животе — лёгкие рефлекторно сжались из-за того, что находящийся в них воздух и слизь остались там, где мы ступили в короткий путь. Тело вполне ощущается, а вот внешнего мира как будто вовсе не существует. Хотя что-то всё-таки есть. Как будто странный ветер, мешающий двигаться вперёд, пытающийся развернуть или остановить. Ветер без атмосферы — представить сложно, но ощущения именно такие. А вот остального — нет. Даже руки проводника почти не чувствую — лишь исходящую от неё угрозу. И поверхности тоже не существует. Страшное чувство — будто не идёшь, а перебираешь ногами в пустоте. Впрочем, очень маловероятно, что ноги хоть как-то участвуют в процессе преодоления короткого пути — скорее всего, это просто рефлекторные движения, которые хоть немного помогают мне сохранить самообладание. Ещё одна удивительная особенность: воздуха нет, вдохнуть не получается, но ощущение упавшего давления или того, что меня раздувает — тоже отсутствует.

Нормально сосредоточиться мешал страх. Пытаясь с ним справиться, я вспоминала инструктаж. Важно войти в короткий путь под правильным углом и после стремиться только вперёд, не останавливаясь и никуда не сворачивая — и надеясь, что не потеряешь верное направление. Если его упустить, то шансы выбраться очень малы. Вроде бы существуют отдельные специалисты, способные сориентироваться в междумирье, но их единицы даже среди самоубийц.

Сейчас меня ведут — я только помогаю (точнее — пытаюсь не мешать), но от этого не легче. Шаг, ещё шаг, надо стремиться вперёд, а хочется развернуться и бежать подальше от проводника… Голова кружится, в груди горит, и кислорода не хватает. В какой-то момент показалось, что «ветер» сменился и теперь дует в спину. Холодно. Точнее, внешнего холода нет, он как будто зарождается где-то внутри, чуть ли не от костей. Жуткое ощущение.

Мир резко вернулся, я со свистом вдохнула и закашлялась. Из глаз потекли слёзы, а уши резко заболели. Кто-то подскочил, вручил ингалятор и специальную слизистую смесь — у новичков при переходе часто страдают органы дыхания и пищеварения. К тому же, любому самоубийце, если он не умеет прихватывать с собой содержимое кишечника, грозит очень жёсткий дисбактериоз, поэтому техника безопасности рекомендует как можно быстрее принять специальные препараты, восстанавливающие нормальную микрофлору. А новичку дополнительно полагается ещё и целый комплекс поддерживающих лекарств — чтобы уменьшить шок от посещения короткого пути. Несколько минут — и боль отступила. Страх ушёл ещё раньше — вместе с мориотарцем. Хорошо, что всё закончилось.

Я отлёживалась примерно полчаса, дожидаясь, пока вернуться силы и трезвость мышления. За это время меня быстро осмотрел байлог, заверил, что серьёзных травм нет, потом обычные врачи провели несколько простых процедур для ускорения реабилитации и только после этого дали отдохнуть. Впрочем, состояние быстро улучшалось. Грудь всё ещё побаливала, и кашель с чуть розоватыми выделениями прошёл не полностью, но всё не так страшно, как рисовало воображение. Несмотря на схожие ощущения, на самом деле декомпрессии при входе в короткий путь нет — она может возникнуть лишь если давление на стороне выхода меньше. Впрочем, обратное тоже повлечёт за собой неприятные последствия. А лёгкие чаще всего травмируются не во время перехода, а уже после выхода и при первом вдохе. Как бы то ни было, я пережила первый раз. Пугает, что этот короткий путь считается очень лёгким, но с другой стороны, новичкам, наверное, всегда труднее?

Через некоторое время я встала, оделась, с любопытством посмотрела на других пациентов и отправилась обратно — уже самостоятельно и через открытую часть пути. Моё присутствие на занятии уже не обязательно, но в целом практика ещё не закончилась: мориотарец как раз собирался сопровождать очередного студента.

Да уж… хорошо, что я была первой. Если проводник исчезал быстро и чисто (даже с одеждой), то студент растворялся в воздухе за несколько секунд, проходя через стадию полупрозрачности и истекая мочой, слизью, желудочным соком и полупереваренными остатками пищи. Причём тело становилось прозрачным всё — в какой-то момент можно было разглядеть бьющееся сердце, кости и многое другое. Жуткое зрелище. Впрочем, запах, исходящий от «не принадлежащего телу», тоже весьма мерзкий.

Отстранёно наблюдая, как специальный работник легко удаляет «останки» от очередного потенциального самоубийцы, я задумалась на другую тему. Зоргум точно не так прост, как кажется на первый взгляд: он не просто много раз за короткое время пересекает границу миров, но совершает переход в одежде, не теряя съеденное, да ещё и тащит на буксире студентов! А ведь это очень сложно, тем более, что мы шли не в обнимку, а на расстоянии руки: судя по прочитанному, чем дальше предмет или существо от ведущего, тем сложнее даётся переход. Мориотарец же выглядит так, словно совершает обычный моцион, а не нечто на пределе сил.

Подождав, пока проводник вернётся и позовёт следующего студента, заглянула в паспорт мориотарца. Как и многие представители других стран, Зоргум тоже имеет двойное гражданство. Но вот образования в Тартаре у него нет, даже начального. Что же до налогов…

Свернув меню, я проследила за «растворением» очередной жертвы. Опять загадка. Все встреченные ранее иностранцы защищали себя наравне с обычными тартарцами, а Зоргум — словно аллюс. То есть вообще ни от чего не бережётся, хотя какие-то, незнакомые мне и очень дорогие, налоги (все более чем за тысячу рублей в месяц) всё-таки оплачены. Конечно, можно предположить некий договор между странами… вот только, в таком случае, мне должно было прийти специальное сообщение. Такое, например, как когда заглянула в паспорт Асса. Надо будет поискать ответ в сети.

В тот же вечер меня вызвали в кабинет к древтарцам. К моему удивлению, из представителей данной страны там находился только Радий. Кроме него присутствовали ещё двое незнакомых людей с тартарским гражданством, Зоргум и Ликрий. Последний-то что тут забыл?

— Устраивайся, — указал древтарец на диван в углу комнаты. — Сейчас ты чувствуешь страх?

После утвердительного ответа Радий переглянулся с мориотарцем, и последний подошёл поближе. Убедившись, что ощущение опасности становится сильнее с приближением Зоргума и наоборот, мне разрешили заниматься своими делами — главное, не покидать угол. Естественно, учиться под гнётом постоянного страха не получилось, поэтому, стараясь отвлечься, я украдкой изучала остальных присутствующих.

Почти все, кроме мориотарца, собрались вокруг меня: Радий с одним из тартарцев пододвинули кресла, Ликрий устроился рядом на диване, а последний тартарец и вовсе разлёгся на полу. Зоргум же следовал командам древтарца — то подходил, то отходил.

Хотя у тартарцев в паспорте не значилось принадлежности к народу арванов, но по их разговору с Радием и отдельным репликам становилось очевидно, что они только маскируются под людей. Но почему так легко себя выдают? Может они не считают нужным скрывать свою арванскую суть в нынешней компании?

— Всё-таки свекер, — почти с разочарованием подвёл итог обсуждения древтарец. — Вопрос только в том, почему чувствительность обострилась? В существующих условиях она должна быть снижена.

— Думаю, можно попробовать адаптационные препараты для свекеров, естественно, с учётом особенностей физиологии, — предложил один из тартарцев.

— Не поможет, — вмешался в разговор молчащий до этого Ри, чем заработал два недовольно-брезгливых взгляда от незнакомцев.

А вот Радий не стал морщиться или отмахиваться от слов химеры.

— Почему?

— Ханти, — пояснил друг. — Сложный ханти с элементами мультигенности.

Древтарец ненадолго задумался и вперил в меня заинтересованный взгляд.

— Да, свекер далёк от стандартного, — согласился Радий. — Но ханти — это очень смелая характеристика. Я ни разу не видел ханти для свекеров, данных о них практически нет, поэтому без серьёзных исследований утверждать такое не решился бы. К тому же, с химерами сложно работать и весь генотип у них серьёзно перемешан. Ты уверен, что не ошибся?

— Уверен, — безапелляционно заявил Ри. — Я лично встречался со свекером такого типа. Всего однажды, но, вкупе с остальным, этого достаточно, чтобы запомнить характерные признаки и распознать.