Оборотная сторона героя

ГЛАВА 11

Если бы не деньги, Жанна и не подумала бы обращаться к главреду — сделала бы по-своему, а после поставила бы перед фактом. Но для успешной реализации возникшего у неё плана журналистке требовалась приличная сумма. Нет, проникнуть на подпольные бои без правил она и так сможет; что ей необходимо, так это не привлекать там внимания, а, значит, нужно сливаться с толпой и делать то же, что и они — делать ставки. Рисковать своими деньгами не хотелось, и Жанне пришлось применить всё своё красноречие, чтобы, выбрав для атаки на начальника тихий послеобеденный час, получить желаемое.

— Какие у тебя гарантии, что информация — подлинная? — скептически поднимал брови редактор.

— Гарантий нет. Но ведь мне ничего не стоит проверить. И если там и впрямь ничего нет, то и деньги будут целы.

— Ну а смысл? У нас газета развлекательно-информационная, и наш читатель покупает её вовсе не для того, чтобы ознакомиться с рассуждениями о социальных проблемах. Что ты там такого увидишь особенного? Парней из неблагополучных семей, студентов, которым позарез нужны деньги, вчерашних десантников и спецназовцев, несколько списанных спортсменов. Ну, может, пару смертельных исходов. Нашего читателя этим не проймешь, ему подавай чего-нибудь жареное и скандальное.

— Я не ради отборочных туров иду, — терпеливо поясняла Жанна. — Если повезёт, я раздобуду информацию о том, где и когда пройдет финал и постараюсь завязать связи, чтобы туда попасть. Вы себе хоть представляете, с каким размахом проводится подобное мероприятие? Вы понимаете, что там будет за публика? Наверняка среди них найдется немало известных людей — чем вам не жареное? Представьте себе заголовки на первой странице — респектабельный парламентарий такой-то проиграл полтора миллиона на подпольных боях без правил. Как вам это для сенсации? Но, конечно, финал — это мероприятие для избранных, одна только входная стоимость — чуть не моя годовая зарплата!

— Годовая зарплата? Да никакая статья окупит такие расходы! — возмутился редактор, в первую очередь среагировав на вопрос о деньгах. Всё остальное, сказанное журналисткой, дошло до него уже позже, и он снисходительно покачал головой: — Ах, ты на финал замахнулась! Ну-ну. Ты что, думаешь, одна такая умная? Думаешь, до тебя туда проникнуть никто из наших не пытался? Пытались, и не раз. Но ничего не вышло.

— Для того я и хочу пойти на отборочные туры — заведу полезные знакомства, — настойчиво повторила Жанна. — Если очень удачно заведу… точнее, разведу, так, может, и входной билет на финал мне… э-э… спонсор оплатит… Ну, что вам стоит, в самом-то деле? Мне всего-то немного надо, так, чтобы сделать несколько ставок по мелочи. А если я вообще ставить не буду, то привлеку к себе ненужное внимание.

Мало кто мог устоять под напором Жанны. Главному редактору это удавалось далеко не всегда.

В итоге журналистка с чувством глубокого удовлетворения получила в бухгалтерии выбитую из главреда сумму, экипировалась шпионски крошечным фотоаппаратом, спрятала диктофон в карман и отправилась по указанному одним из её информаторов адресу.

Положа руку на сердце, девушка не особо хотела присутствовать на предстоящем мероприятии — бои, да ещё без правил, её не привлекали. Но потенциальная сенсация куда важнее. Творческий кризис продолжался, и редактор уже намекнул ей, что пора бы раскопать настоящую историю, а не жалкие обрывки фактов, завернутые в беспочвенные догадки — юридический отдел давно задыхается под лавиной заведомо проигрышных судебных исков, и новые им не нужны.

Отборочный тур подпольных боёв без правил проходил вечером в холодном спортзале какого-то ПТУ на окраине. Около входа в неприглядное, казарменного типа здание, окруженное безликими многоэтажками, пристроилось несколько машин «скорой помощи». У дверей прибывающих встречали двое хорошо одетых расторопных молодых людей с навыками опытных распространителей ненужной продукции. Один из них очень вежливо спросил Жанну, куда она идёт, внимательно выслушал объяснения, и, помявшись, всё-таки посторонился.

Причину нерешительности юноши на входе Жанна вскоре поняла — она оказалась единственной женщиной среди зрителей и немедленно привлекла внимание всех собравшихся.

Журналистка внутренне поёжилась, но тут же жёстко себя одёрнула — не впервой, бывало куда хуже! Придав себе как можно более беспечный и независимый вид, она остановилась в холле напротив спортзала и достала тонкую сигарету. Вообще-то, девушка не курила, но порой, в силу самых разных причин, приходилось. Иногда — чтобы завязать знакомство, иногда — чтобы поддержать компанию, иногда — чтобы расположить к себе. Нередко — чтобы легче вписаться в окружение. Сейчас был как раз такой случай — многие вокруг дымили, не торопясь заходить в пока ещё пустой спортзал, и когда она закурила, на неё почему-то стали обращать меньше внимания.

Жанна неторопливо осматривалась. Зрителей собралось не меньше сотни, и новые всё подтягивались.

— Разрешите поинтересоваться, — вдруг услышала она вкрадчивый голос, — что на подобном мероприятии может делать такая очаровательная девушка?

Обернувшись, Жанна обнаружила мужчину, явно настроенного на то, чтобы вынести из кризиса среднего возраста максимум удовольствия. Представительный, ухоженный, с седыми висками и уверенным взглядом, в дорогом костюме и дорогих очках. Справедливо рассудив, что, имея спутника, она будет привлекать меньше внимания, чем если останется в одиночестве, Жанна откровенно оценивающе оглядела обратившегося и, решив, что на потенциального спонсора мужчина, может, и потянет, выбрала из арсенала своих тщательно отработанных улыбок одну, немного капризную и слегка вызывающую:

— Ищу новых впечатлений.

И улыбка, и ответ её новоявленному кавалеру понравились. Разумеется, цинично усмехнулась про себя Жанна, охотникам этой возрастной категории нужна как раз такая — по-юношески дерзкая и наивно уверенная в безотказности своих чар.

— В первый раз?

Журналистка кокетливо кивнула и опустила глаза, сделав вид, что её смутила двусмысленная интонация, с которой был задан вопрос.

— Тогда, быть может, мне стоит вас немного подготовить к тому, что нам предстоит?

«Нам предстоит», — ехидно отметила про себя девушка и, подпустив в голос игривости, промурлыкала:

— А у вас, значит, большой опыт?

«Самодовольный индюк», — прокомментировала она улыбку, в которой расплылся ее собеседник.

— Бои проходят по олимпийской системе, на выбывание, — покровительственно, с легким оттенком превосходства, принялся объяснять мужчина и повёл её в спортзал. Тот разделили на четыре равных квадрата, но там не было ни матов, ни натянутых канатов. — Побеждает сильнейший. Проигравшие нередко покидают арену на носилках, а не на своих двоих. Случаются и смертельные исходы — ведь правил никаких нет. Разрешается бить куда хочешь, кроме паха, и чем хочешь — кроме подручных средств. Нет допинг-контроля, нет разбивки на весовые категории, нет раундов — бьются до поражения…

Мужчина продолжал пространно объяснять порядки боев без правил, а Жанна, тем временем, с любопытством рассматривала подтягивающихся участников и не особо вслушивалась в слова навязавшегося ей кавалера.

Навскидку, участвовало около шестидесяти человек. Народ очень разный: от здоровущих перекачанных мужиков до щуплых подростков. Формы одежды нет, каждый был в том, в чем ему удобно — кимоно, трико, спортивный костюм, джинсы. Один был даже в широких атласных шароварах, подпоясанных ярко-алым кушаком. Ни дать — ни взять казак перед выступлением народного ансамбля песни пляски. Он-то что здесь делает?

— Штурм… Мясорубка… Петарда… Кривое седло… — доносилось от стойки регистрации.

Ясно. Имя — фамилия здесь никого не интересует, и паспорта не спрашивают. Нужны только боевые клички. Записывающий их парень, похоже, простору фантазии участников не удивлялся. Только скороговоркой раз за разом повторял:

— Если тебя покалечат, претензий никаких нет. «Скорая» отвезет тебя в больницу, но в протоколе напишут, что тебя подобрали избитого, на улице. Согласен?

Жеребьёвка проходила весьма незатейливо, если не сказать примитивно. Бумажки с именами участников бросили в пакет, менеджер боев вытаскивал их оттуда попарно и объявлял, кто с кем должен драться.

Навязавшийся спутник, представившийся, наконец, Игорем («Если вы, дорогая Жанна, не возражаете, давайте без церемоний — просто Игорь»), охотно комментировал происходящее, а журналистка делала вид, что он и впрямь открывает ей много нового. Может, уловка и стара как мир, однако это не умаляет ее эффективности — опыт Жанны доказывал, что многим мужчинам приятно, когда им заглядывают в рот. Кроме того, журналистка, делая свои символические ставки, успела разглядеть, каковы суммы ставок церемонного Игоря и укрепилась в своем решении, что этот состоятельный ловелас, уверенный в том, что пришла его вторая молодость, вполне потянет на её спонсора для предстоящего финала. Девушка поощрительно улыбалась и задавала уйму глупых вопросов, щекоча самолюбие спутника.

Начались бои — в четырёх частях спортзала одновременно. Жанна с трудом успевала следить за происходящим. В одном углу жилистый парень в синем спортивном костюме бросил противника на пол и попытался провести «гильотину», но его усилий не хватило, чтобы завершить бой — соперник вырвался, встал на ноги, захватил парня в клинч и ожесточённо бил его коленями и руками. В другом углу какой-то кикбоксёр (уроки встречи с Арагорном не пропали впустую, Жанна успела нахвататься кое-каких вершков касательно рукопашного боя и могла отличить не только боксера от каратиста, но и дзюдоиста от самбиста) бил мужика, по виду бывшего спецназовца, коленями с близкого расстояния, а затем захватил его в замок и обрушивал удары сзади до тех пор, пока тот не потерял сознание. В третьем углу здоровенный качок нанёс жёсткий верхний правый прямо по уху соперника в белом кимоно, отчего тот упал на пол, а когда здоровяк последовал за ним, чтобы добить, парень в кимоно изловчился и ткнул ему пальцем в глаз… Бои без правил, здесь можно почти всё. В четвёртом углу медики уносили нокаутированного, а его место уже занимал тот самый «казак» в атласных шароварах, и через несколько минут стало ясно, что гопак — это не только народный танец, но ещё и боевое искусство. Правда, больше красивое, чем эффективное — выделывая какую-то зрелищную фигуру, «казак» пропустил апперкот.

Пахло потом и нашатырём. За звуками ударов, резких выдохов, хрипов, стонов, ругательств и подзадоривающих выкриков тихое щелканье Жанниного фотоаппарата было совсем не слышно.

Отборочный этап закончился, уцелевшие противники разошлись кто куда: одни — разминаться, другие — отдыхать, а третьи решили обратиться к врачам за помощью. Финансы, выделенные Жанне главным редактором, уменьшили вдвое. Довольный своими выигрышами Игорь квохтал около Жанны и предлагал советы по поводу ставок на следующий этап. В зале появилась куда более серьёзная публика; ставки, судя по всему, вышли на совершенно иной уровень.

Внешний вид прошедших отборочный тур оптимизма не внушал: избитые, помятые, синяки под глазами, окровавленные губы, рассеченные скулы и свернутые носы. Без видимых повреждений остался всего один участник и тем сильно выделялся на фоне прочих. Ещё сильнее он выделялся абсолютным спокойствием, если не сказать равнодушием. В то время как остальные бойцы были заметно на взводе, нервничали и злобно косились друг на друга, этот, загорелый и неестественно черноволосый, словно крашеный, казался совсем безразличным, не обращал никакого внимания ни на соперников, ни на суетящегося вокруг него и что-то настойчиво объясняющего ему упитанного парня.

«Кого-то он мне напоминает, — наморщила лоб Жанна, разглядывая черноволосого. — Я его точно где-то видела». Привыкшая обращать внимание на детали, Жанна сосредоточилась на парне.

— Игорь, а что вон там за участник?

Её спутник окинул черноволосого быстрым взглядом и пожал плечами.

— Тёмная лошадка. Никогда раньше не видел. Его один мент привел. Вон тот пухлый, что крутится рядом. У ментов, знаешь, это такой способ подзаработать — привести на бои кого-нибудь из своих заключенных и, если повезет, сделать на них немного денег… Этому сегодня, кстати сказать, очень везёт, он на своем арестанте неплохо заработал.

Полученные сведения должны были бы удовлетворить Жаннино любопытство, но — не на этот раз. Абсолютное спокойствие, которое излучал загадочный мужчина, привлекало внимание, а лицо по-прежнему выглядело знакомым. Казалось, стоит чуть поднапрячься, и она сразу же поймёт, где его видела.

— Я на него поставлю, — внезапно решила Жанна.

— На победу в следующем бою?

— Нет, на победу в полуфинале и выход в финал, — уверенно сообщила девушка.

— Так ещё же четверть финала…

— Ну и что? Я поставлю на него.

— Почему? — удивлённо поднял брови Игорь при виде такой решительности.

Жанна промолчала. И журналистское чутьё, и женская интуиция подсказывали ей, что надо ставить на черноволосого.

— Он выиграет, — только и сказала она.

«Спонсор» едва заметно улыбнулся и поправил тонкую оправу дорогих очков. Он-то знал, что в финале, событии слишком масштабном, привлекающем слишком важную публику, случайности сведены к минимуму. Зрители финала ожидали запоминающееся шоу; посредственные бои их не устроят. Потому всех самых сильных бойцов организаторы боёв стратегически распределили по разным отборочным турам, проходившим последнюю неделю в Москве и пригородах. Каждый из них должен был выиграть на своём этапе и выйти в финал. Так поступали на Олимпиаде с хоккейными командами России и Канады, разводя их в разные группы, с тем, чтобы столкнуть в матче за золото; так поступают и здесь — отчего не перенять хорошую систему? А вот в финале уже победит сильнейший. Но «звёздный» состав финала предопределён, и вряд ли там есть место для «тёмной лошадки», как бы талантлива та не оказалась… Так что хорошенькая блондинка потеряет свою ставку.

Игорь снисходительно покачал головой и промолчал. Когда девушка проиграет, он будет рядом, чтобы предложить ей своё утешение.

Сколько прошло времени с той поры, когда Ян принёс ему лекарство? День, два, три? Связно мыслить у Ильи получалось с трудом — бред был слишком реальным, а реальность слишком горячечной, чтобы он мог отличить одно от другого. Всё происходящее казалось подернутым плотной завесой тумана — очертания расплывались, звуки глохли, движения замедлялись. А когда разум обретал ясность, он фокусировался на боли.

Лекарство помогало, но он приносило лишь временное облегчение, снимало остроту симптомов, наполняло странной лёгкостью, непонятной эйфорией и каким-то нездоровым блаженством, а потом… Потом приходила ярость. Необоснованная, неконтролируемая ярость, пугавшая его самого, толкавшая на поступки, которых он никогда раньше не совершал. Пытаясь всплёскивать её максимально безопасно, Илья распорядился установить возле шатра Ахилла что-то вроде муляжа и подолгу отрабатывал на нём удары мечом, разученные вместе с братьями Петровичами.

А после, когда он, измученный и опустошённый, опускал ксифос, накатывала боль, справиться с которой не было сил. И Илья принимал очередную таблетку.

Только вот их осталось всего несколько штук…

— Ян, будь другом, смотай в Москву, принеси мне ещё, — попросил он старшего товарища, встряхивая баночку оставшимися на дне таблетками.

Ян прищурил ярко-голубые глаза и почему-то вздохнул.

— Илья, пусть организм сам справится, а? Зачем его лишней химией пичкать?

— Да ты не понимаешь! — Илья затрясся и отчаянно попытался взять себя в руки — им снова завладела беспричинная ярость. — Это не простуда, а что-то куда серьёзнее. От простой простуды так хреново не бывает.

— Может, грипп?

— Да болел я гриппом, и никогда в жизни меня так от него не ломало! Разве это какой-то новый. Не птичий, не свиной, а какой-нибудь… не знаю… ящерный, что ли… Слушай, так мне к врачу надо! — испугался он.

— Ты не можешь сейчас оставить греческую армию, — покачал головой Ян.

— Да знаю я! — в бешенстве заорал Илья. Отчаянным усилием воли взял себя в руки и продолжил уже спокойнее: — Извини, что-то я постоянно срываюсь. Я знаю, что не могу уйти, потому и прошу — принеси мне ещё таблетки. А как только осада закончится, я сразу к врачу.

— Илья, поверь мне, тебе бы лучше обойтись без лекарства.

— Да если бы я мог! — снова взвился Илья. — У меня все кости ломит так, будто меня через мясорубку пропускают! А это лекарство хотя бы на время снимает боль! Ты бы предпочёл, чтобы я всё бросил и ушёл в проход? Лёг там в больницу, а тут пусть всё горит синим пламенем? Сам же мне только что сказал, что я не могу оставить армию! Так принеси мне лекарство!

— Илья, послушай, — начал было Ян, но Илья себя больше не контролировал.

— Да пошёл ты! — заорал он и вылетел из шатра.

Ян тут же последовал за ним.

— Куда ты?

Илья не ответил.

«Всё приходится самому делать»! — злился он, глядя на возвышающийся на холме храм Аполлона.

Почему он не уйдет отсюда? Сейчас он может запросто расшвырять толпу и скрыться, прежде, чем стоящий рядом толстяк успеет вытащить молнию Зевса… Однако Ахилл не делал попыток бегства. С тех пор, как Аполлон похитил его из-под Трои, он увидел достаточно, чтобы понять — бежать просто так, в никуда не имеет смысла, все равно он ничего не знает в этом сложном чужом мире. А единственный человек, который чуть-чуть понимал его и обещал помочь вернуться домой, пропал…

Не ведающий нерешительности и сомнений, Ахилл никогда раньше не испытывал растерянности, потому и не мог понять, что за состояние его охватило. И вместо того, чтобы куда-то бежать, с кем-то бороться, от кого-то скрываться, он равнодушно дожидался команд и сходился со всё новыми и новыми соперниками. Смотрел в их глаза, наполненные яростью и страхом, уверенностью и паникой, гневом и отчаянием. Ни в одних не видел жажды убийства. Уже не задавался вопросом — зачем же тогда биться, если не насмерть? Больше не удивлялся, что ни один поединок, за которыми он наблюдал, не заканчивался гибелью поверженного. И, сходясь на импровизированной арене, раз за разом останавливал свою руку, готовую нанести смертельный удар — будто слово, данное Лексу, почти физически перехватывало его кулак в самый последний миг.

Между боями его надсмотрщик взволнованно махал руками и упорно старался ему что-то втолковать. Ахилл даже и не пытался понять. Насколько он мог судить, приведший его сюда толстяк здорово чего-то боялся. Наверное, его поражения. Должно быть, поставил на выигрыш много денег. И, скорее всего, давал советы о том, как одолеть очередного противника… Ахилл презрительно усмехался. Куда уж этому трусливому мягкотелому толстяку лезть со своими предложениями, сам ведь наверняка ни разу в жизни не стоял на арене. А за деньги свои он может не беспокоиться — достойных Ахилла соперников тут нет.

Ахилл ошибался и в том, и в другом.

Здесь были достойные его соперники.

А надсмотрщик боялся не его поражения — он боялся его победы.

Сигнальные огни на взлётном поле небольшого аэропорта гнилушками мерцали в темноте. Едва только Арагорн вышел наружу, его тут же окутало влажное тепло тропической ночи, напоенной сочными запахами редких фруктов и криками птиц — полуночниц, доносящимися из окружающих небольшой аэропорт джунглей. В темноте виднелись характерные силуэты пальм, в воздухе висело неуловимое, но почти осязаемое ощущение чужой страны. Жаркой, экзотической, тропической страны.

У трапа пассажиров поджидал маленький, громко тарахтящий сине-белый микроавтобус. За рулем сидел серьёзный амбал-водитель, похожий на вышибалу ночного клуба, в солнечных очках времен «Рембо» на лбу и с наушником для связи с диспетчерской. Он-то и сообщил — неожиданным фальцетом, никак не вяжущимся с его огромной фигурой, безошибочно указав на цыгана с Арагорном:

— Должно прибыть шесть пассажиров. Вы двое — лишние.

Удивленный столь неожиданным поворотом, Арагорн уточнил — хотя это и так было ясно:

— Мы тоже пассажиры, просто мы билеты купили прямо перед вылетом.

Водитель наморщил лоб, размышляя над чем-то пару мгновений, а потом весомо изрек:

— Шесть пассажиров — это делегация. Автобус только для членов делегации.

— Ну и ладно, — пожал плечами цыган, обнаружив, таким образом, свое знание португальского, и пробормотал себе под нос уже по-русски: — Не очень-то и надо. И так дойдем, не заблудимся.

Автобус окатил оставшихся на взлетном поля «не членов делегации» сизым облаком бензиновых испарений и резво рванул к приземистому зданию аэропорта. Арагорн задумчиво смотрел вслед ярко-красным огням.

— Ты чего? — подтолкнул его Лекс. Он уже перекинул через плечо бирюзовый бриф-кейс и собрался топать к невысокому бетонному зданию, из больших стеклянных окон которого на темный бетон хлестали потоки электрического света.

— Да так… — рассеянно отозвался Арагорн, поднимая свой рюкзак. Что-то тоненько, тревожно тренькало у него в голове, но измученный длительным недосыпом мозг реагировал на получаемые сигналы с величественной неторопливостью ледокола.

Влажный теплый воздух обволакивал тело, расслаблял, убаюкивал, экзотические запахи кружили голову. Больше всего на свете Арагорну сейчас хотелось лечь на какую-нибудь кровать и поспать, ни о чем не беспокоясь и не думая. Но привычка брала своё. Они с цыганом пересекли половину пустого взлетного поля, когда Арагорн, наконец, сообразил, что не давало ему покоя.

— Водитель сказал — шесть членов делегации, — пробормотал он себе под нос, пристально наблюдая за тем, как красные огни автобуса поворачивают за угол здания аэропорта.

— А? — отозвался Лекс.

— Но ведь те двое, из Продовольственной Программы, они сами по себе, — продолжил размышлять вслух Арагорн. — Они сами по себе; в делегации Алессандры четверо человек. Четверо. А они ждали шестерых…

— Что?

Арагорн мгновенно собрался. Может, он зря заволновался, но пусть лучше он окажется не прав, чем позже раскается в собственном бездействии.

— Кажется, банкиры, которые прикарманили ООНовские денежки, решили взять Джейка с Карлосом прямо сейчас.

Цыган сообразил на удивление проворно:

— Ты думаешь, это они их встречали?

— Не уверен, но предполагаю.

Они переглянулись и, не сговариваясь, со всех ног припустили по взлётному полю. Арагорн отвлеченно порадовался тому, что Лекс составляет ему компанию. Если бы цыган заявил, что ему нет никакого дела до посторонних людей и что никуда он не пойдёт, Арагорн всё равно не колеблясь последовал бы за Алессандрой. Пошёл бы, несмотря на то, что это означает снова потерять Лекса и ниточку, ведущую к Ахиллу… Зато теперь становится понятно, как Алмазов влип в неприятности. Если уж парень с такой готовностью бросается в заварушку с незнакомцем и из-за незнакомцев, значит, и дома он такой же, а с подобный поведением попасть в переделку — раз плюнуть.

Когда Арагорн с Лексом добежали до угла, за которым скрылся микроавтобус, они увидели только пустующую парковку и силуэты окружавших её пальм.

— Уехали?.. — тихо переводя дух, то ли спросил, то ли констатировал факт Лекс.

Арагорн не ответил, внимательно оглядываясь вокруг.

По идее, встречающим ООНовцев людям не имеет никакого смысла наживать себе дополнительные неприятности, ввязывая в свои делишки посторонних. Если уж они решили устранить Джейка с Карлосом в максимально короткие сроки, зачем им понадобилось брать с собой делегацию Алессандры?

…Делегация Алессандры растерянно и бестолково топталась у входа в аэропорт, самой же девушки с ними не было. Конквестор запаниковал. Где она? Где Джейк с Карлосом? Где, наконец, похитители?

Арагорн снова осмотрелся и на сей раз заметил сине-белый микроавтобсу, прячущийся в глубокой тени пристроенного к зданию аэропорта грузового терминала. Позади него стояла какая-то легковушка, в салоне — несколько силуэтов… Взгляд привычно фиксировал детали, мозг обрабатывал полученную информацию и сообщал о выводах, а ноги уже сами несли Арагорна через парковку, по ярким квадратам электрического света на асфальте, прямо к машинам.

Из фургона микроавтобуса донесся голос Алессандры — она что-то быстро и эмоционально застрочила. К сожалению, по-португальски, и потому понял Арагорн очень немного. Но суть уловил и почувствовал, как ёкнуло сердце. Девушка, видимо, догадалась, что происходит, и наотрез отказывалась покинуть машину, оставив Карлоса с Джейком на расправу.

Будь это посторонний человек, отказавшийся равнодушно пройти мимо какой-то несправедливости, восхититься благородством такого поступка была бы очень легко. Но когда то же самое делает близкий человек, о восхищении не идёт и речи — все мысли Арагорна были только о том, какой опасности Алессандра себя подвергает.

Похоже, захватившие ООНовцев люди никак не ожидали, что кто-то посторонний вмешается в их дела. Заметили они Арагорна поздно, оружие выхватывали как-то неловко, а вид человека, идущего прямо на наставленные на него дула пистолетов, и вовсе привёл их в замешательство.

— Стоять! Кто такой?

Арагорн не подумал ни отвечать, ни замедлять шаг и продолжал приближаться к машине. Увиденного оказалось достаточно, чтобы сделать вывод — здесь действовали вовсе не профессионалы.

Всё заняло несколько мгновений. Два тихих всхлипа издали снабженные глушителями пистолеты; за звуками быстрых ударов почти немедленно раздались глухие шлепки падающих на землю тел. А после — ещё один тихий всхлип выстрела откуда-то сбоку, звук падающего тела и громкий женский вскрик. Конквестор резко обернулся и увидел, как валится на землю цыган, поймавший пулю, предназначающуюся Арагорну, а незамеченный им амбал-водитель наводит на него пистолет.

Годами отточенные навыки возвращались сами собой. Арагорн бросился на землю — плашмя и вперёд, уходя от пули; в следующий миг он уже сбил с ног водителя и вырубил его резким ударом ребром ладони по шее. Не медля ни секунды, метнулся к Лексу. Тот лежал на земле, обеими руками зажимая рану в боку, и тихо постанывал.

Арагорн перевел дух — жив, слава Богу. И только потом покачал головой, в душе боролись одобрение и возмущение. Ну, Лекс, ну дурак! Глупо же — подставляться под пули ради незнакомца, которого встретил меньше суток назад! И, всё-таки, какой молодец!

Дальнейшие события растворялись в шумихе и беготне набежавших зрителей, перемигивании сигнальных огней спешно вызванной полиции, завываниях машин скорой помощи и резком запахе лекарств. Из калейдоскопа лиц врачей, пассажиров, полицейских и работников аэропорта Арагорн запомнил только, как ледяные ладони Алессандры всё время сжимали его руку. Она что-то говорила ему; он не услышал ни слова, ему было достаточно того, что девушка цела и невредима, сам же он напряжённо следил за парамедиками, суетившимися над Лексом.

— Внутренние органы не задеты, пуля прошла сквозь мягкие ткани, — наконец, услышал Арагорн и облегчённо перевёл дух.

Когда цыгана погрузили в фургон машины скорой помощи, конквестор направился было вслед, но Алессандра настойчиво потянула его за руку.

— Ты ему ничем помочь не можешь. Лучше отдохни, а его навести завтра.

Завтра?

Арагорн попытался сконцентрироваться на смысле сказанных ему слов. Завтра? А почему бы и нет? Парень так и так будет в больнице и никуда оттуда не денется.

Некоторое время спустя Арагорн уже сидел в такси, и Алессандра, устроившись рядом, говорила с кем-то по телефону. Потом был тихий, длинный коридор гостиницы с кадками искусственных деревьев и зелеными коврами на полу. Белая дверь с электронной коробкой для карты-ключа. В противоположном конце коридора топтались Карлос и Джейк… Неужели в этом городишке всего одна гостиница?..

Просторный, залитый тёплым светом номер с большим зеркальным шкафом у входа.

Махровый халат у двери ванной.

Застеленная золотистым покрывалом широкая двуспальная кровать.

Алессандра копошилась в одной из своих сумок, раскладывала какие-то коробочки и флакончики. Расстегнула заколку и встряхнула головой, рассыпая по плечам каскад черных волос.

«Она привела меня к себе в номер, — запоздало сообразил Арагорн и устало обрадовался. — Привела к себе в номер и, похоже, выгонять не собирается».

Сейчас был, пожалуй, самый удачный момент для того, чтобы разрешить все накопившиеся между ними недоразумения, поговорить, объясниться. Арагорн даже открыл было рот — и заметил, что нервное возбуждение у девушки схлынуло, и осознание случившегося начинает понемногу до неё доходить — она дрожала. И потому вместо разговоров он подошел к Алессандре, обнял её, крепко прижал к себе, лег вместе с ней на кровать и держал её до тех пор, пока она не разжала нервно вцепившиеся в него руки и не заснула.

Всё остальное — завтра.

Завтра, когда они отоспятся, он поговорит с Алессандрой.

Завтра он позвонит Папычу и брату.

Завтра он подпишет все протоколы полицейских.

Завтра он навестит цыгана и, быть может, выведает что-нибудь насчет Ахилла.

Завтра…

Пингвин до смерти боялся победы своего бойца. После пары боев, когда его арестант с почти показушной легкостью, присущей дешёвым боевикам, разделался со своими соперниками, а букмекерские ставки на него резко пошли вверх, Пингвина осторожно тронул за рукав молодой мужчина в строгом костюме и дорогих очках, тонкие оправы которых придавали ему обманчиво интеллигентный вид.

— Твой парень может дойти до полуфинала, но там он сдаст бой Уборщику. Иначе…

Псевдо-интеллигентному молодому человеку даже не пришлось договаривать угрозы — бурное воображение услужливо дорисовало трусоватому, привыкшему прятаться от мелких проблем за полицейской формой Пингвину красочные подробности, среди которых мелькали кровожадные ухмылки на незнакомых лицах, огнестрельное оружие самого разного калибра, пожар в его двухкомнатной «хрущевке» на втором этаже и еще почему-то свиньи.

Однако понимание полных масштабов трагедии пришло к Пингвину чуть позже, когда побледневший от страха полицейский понял, что не может объяснить своему неуправляемому арестанту, что тому надо сдать предстоящий бой. И не потому, что не может того уговорить проиграть, а по причине банального языкового барьера. Да, его чудо-боец уже принёс ему неплохие выигрыши и обещал просто озолотить в полуфинале. Только вот если и впрямь озолотит, то насладиться выигрышем Пингвину, похоже, не удастся.

Пингвина трясло от страха. Он невидящим взглядом уставился в центр спортзала, где начался первый бой полуфинала, и напряжённо размышлял, как быть. Когда кто-то тронул его сзади за плечо, он буквально подпрыгнул от неожиданности и не смог подавить испуганный вскрик.

Перед ним стоял хорошо одетый сутулый мужчина с пепельно-седыми волосами, глубоко запавшими черными глазами и высокими, резко очерченными скулами.

— Ты откуда его знаешь? — поинтересовался сутулый, небрежно кивая в сторону равнодушно следящего за происходящим на матах арестантом.

— Друг мой, — с трудом сглотнул взвинченный полицейский.

— Друг? — чёрные брови мужчины дрогнули. — И как зовут твоего друга?

— Как зовут? — окончательно растерялся Пингвин, чувствуя, как от страха тупеют мозги.

— Да, как его зовут? — терпеливо переспросил собеседник.

— Богдан Иванович, — отвлёк его какой-то парень, протягивая телефон, — Ваш брат звонит.

Собеседник отвернулся, и Пингвин почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Слышал он про одного Богдана, связанного с подпольными боями. Говорили, что тот Богдан стоял у самых истоков и сделал на боях своё состояние. К его мнению прислушиваются организаторы, он владеет букмекерской конторой и полудюжиной опытных бойцов, ездит на бронированном автомобиле, курит «Кохибу» и держит охрану из цыган, да и сам, говорят, является одним из цыганских баронов.

Надо было бежать! Надо было просто бросать своего арестанта и бежать к чёртовой бабушке сразу перед полуфиналом! Не зря жизненным кредо Пингвина всегда была умеренность — именно она позволяла ему не бедствовать и при этом неизменно оставаться не замеченным. А вот теперь он зарвался. И всё — из-за этого арестанта. Хотя кто же знал, что тот окажется так хорош?

Богдан Иванович, тем временем, сложил сотовый и повернулся к трясущемуся полицейскому.

— На чём мы остановились?.. Ах, да, на твоём друге. Так как, говоришь, зовут твоего друга?

— П-петя, — проблеял Пингвин, силясь понять, что от него надо могущественному Богдану Ивановичу.

— Петя? — нехорошо усмехнулся Богдан и вперился жёстким взглядом в полицейского. — А теперь слушай сюда, мент паршивый, — негромко продолжил он, и Пингвина прошиб ледяной пот — они всё про него уже знают! — Это — друг моей семьи. Очень хороший друг. Я, так и быть, прощу тебе то, что ты силой приволок его сюда, но только если ты немедленно исчезнешь, ясно тебе?

— Ясно, — отозвался Пингвин, уже пятясь к выходу. — Очень, очень хорошо ясно.

Богдан проводил пухлого полицейского взглядом и снова посмотрел на сидящего неподалёку черноволосого мужчину. Конечно же, он узнал его. Это тот самый таинственный незнакомец, который отменно порезал бандитов в Раменском. Буквально на днях он обещал Тагиру позаботиться об этом незнакомце и спрятать его, пока всё не утихнет, но его до Богдана так и не довезли. Расстроенная, растрёпанная племянница Гили со слезами на глазах рассказывала, как на них сначала напали бандиты, а потом полицейские. Незнакомца и след простыл — и вот на тебе, он находит его на боях без правил. И не просто находит его на боях — мужик сбивает противников, как умело запущенный шар кегли.

Богдан собирался немедленно позвонить Тагиру и сообщить, что обнаружил их общего приятеля.

Но, вспомнив о ставках, которые делали на этого бойца, передумал.

«Я обязательно заберу тебя, парень, и сообщу брату. Но сначала я посмотрю, каков ты в бою».

Выйдя к Шушморскому капищу, Илья без раздумий завёл оставленную Яном машину. Он не был уверен, что в состоянии сидеть за рулем, но точно знал, что ждать несколько часов, пока его не заберут, не сможет. Конквестор хотел только одного — побыстрее добраться до дома, упасть на кровать и заснуть, получив передышку от боли. И уже потом — в техцентр, за лекарством. А затем — обратно, в проход, к Трое. Хотя… Кто бы знал, как ему надоело нести на себе бремя ответственности за удержание расползающегося по швам хода истории! Почему это должен делать именно он? Вот не вернётся он к Трое — и всё тут! Пусть кто-нибудь другой идёт и притворяется Ахиллом! Пусть другой изо дня в день подставляется под мечи троянцев! Пусть делают что хотят, хоть сами строят коня и залезают внутрь! А с него — хватит!

До дома Илья добрался только ночью; действие лекарства к тому времени почти закончилось, появились предвестники боли. Лифт, как всегда, не работал, и он едва не закричал от досады. Подъем до квартиры занял, казалось, целую вечность — каждый лестничный пролет превращался в Эверест. Сил добраться до спальни не осталось — Илья рухнул на диван в зале и постарался забыться…

Когда он пришел в себя, боль затихла; снова появилась трезвость мышления и понимание того, что возвращаться в Трою всё-таки надо. А ещё надо стиснуть зубы и перебороть болезнь. И желательно всё-таки своими силами, без лекарств. По крайней мере, без тех специфических препаратов, которые готовит их техцентр.

Илья принял душ, включил на кухне чайник и устроился перед телевизором в зале. Тот бубнил новостями и надрывался рекламой; чайник на кухне шипел, закипая; гудели горячей водой оживленные муниципальными службами батареи. Тихо, мирно, привычно. Несмотря на беспричинную ярость, преследующую его последнее время, на этот раз посторонние звуки Илью не раздражали, а умиротворяли. Он дал им себя унести и погрузился в блаженное небытие…

Илью разбудила боль.

Наверное, Ян всё-таки прав — организм должен сам бороться с болезнью. Но на это нужно время. А сейчас времени нет — Троя ждёт.

Так рассуждал про себя Илья, оправдывая только что принятое им решение: как только чуть-чуть отступит боль, он поедет в техцентр за таблетками.

В «Сёстрах Хилтон» на следующее после разгрома утро появилась вся команда в полном составе. Мрачный и ещё более бледный, чем обычно, Хохлома сидел на высоком стуле в студии и принимал соболезнования, время от времени трогая повязку на голове и еле заметно морщась, когда кое-кто из «охранников» его галереи говорил что-нибудь особо глупое.

— Это хорошо, что они в тебя промахнулись, — ободряюще хлопнул его по плечу один. Как же его — Боря, Коля?..

— Они не промахнулись, — процедил Хохлома, задетый фамильярным жестом. — Они именно так и целились.

— А чего это они?..

— Чего это они чё — чего Хохлому не убили? По-твоему, лучше бы убили? — вскинулся стоявший позади Ломец. Он прибыл на место разгрома ещё прошлой ночью и с той поры студию не покидал и так и пылал благородной яростью.

— Да нет, я совсем не то хотел сказать, — парень немедленно стушевался и испуганно отступил. — Я просто имел ввиду… ну…

— Они специально только ранили, а не убили. Типа — припугнули, — удовлетворённый смятением парня, пояснил Ломец.

— Уроды, — резюмировали присутствующие.

Хохлома потянулся левой рукой к чёлке и резко отдернул руку, едва дотронувшись до бинта. И вздохнул. Как жаль, что даже в его культурном, утончённом бизнесе перераспределения произведений искусства нельзя обойтись без исполнителей, без всех этих примитивных, необразованных, но, тем не менее, так необходимых для грязной работы хамов.

— Они, типа, не поверили, что ты реально не знаешь, где груз, да? — выспрашивали собравшиеся. — И решили, что мы груз где-то втихую сложили, а их решили кинуть.

— Именно, — нехотя подтвердил Хохлома.

Присутствующие недовольно заворчали.

— И что, мы это просто так оставим? — наконец, спросил кто-то, выражая общее мнение.

Хохлома обвёл взглядом своих исполнителей и вздохнул: похоже, они загорелись жаждой мести. А тот факт, что мстить придется противнику куда сильнее их самих, по видимому, никому ещё не пришёл в голову.

— Разбираться с этим будем потом, — повернув голову к окну, тихо сказал Хохлома. — А пока нам нужно отыскать груз.

— Зачем это? Чтобы им отдать? После того, что они сделали?

— Не пойдёт! Сначала замочим, потом отыщем груз!

Хохлома обернулся и резанул по собравшимся ледяным взглядом. В прозрачных глазах на миг ярко вспыхнуло что-то такое дикое и буйное, что это заметили даже самые невнимательные и притихли. Затем это нечто погасло, Хохлома погладил кончик выбившейся из-под повязки чёлки и негромко, но твёрдо приказал:

— Так что найдите мне Момента с Ромычем. Хоть из-под земли, но достаньте.

Дальше спорить со старшаком никто не решился, но самый смелый всё-таки робко осведомился:

— А где искать?

— А я откуда знаю? — рассердился Хохлома и, помолчав, добавил: — Они должны быть где-то в Подмосковье.

— Так оно большое…

— Слышь, старшак, — подал голос сидевший на подоконнике Бюргер. — Мне ведь Ромыч звонил вчера по ночухе. Он мне всё про долг напоминал, ну и заодно с Моментом что-то базарил, и мне вот что-то кажется, что они там что-то такое несли про лес и про пустыню… Только ведь в Подмосковье пустынь нет, так?

— Про пустыню? — протянул Хохлома, не отводя взгляда от стоявшей перед ним на мольберте незаконченной акварели. — Может, не про пустыню, а про пустошь?

— Точно, про пустошь, — растерянно подтвердил Бюргер.

— И про лес говорил, да?

— И про лес…

Хохлома оторвался от созерцания чего-то ему одному видимого в акварели и обвёл взглядом собравшихся.

— Значит, так. Сейчас вы отправитесь в Шатурский район и прошерстите все окрестности Пустоша и Пустоши. От наших парней последний раз слышали где-то в там. Ясно?

— Не очень, — отозвался кто-то. — Нам что — два раза, что ли, искать?

— Почему — два? — поднял тонкие чёрные брови Хохлома.

— Ну, ты же сам сказал, чтобы мы поискали вокруг Пустоши и Пустоши.

— Это два разных места, — терпеливо объяснил художник, тонкие пальцы нервно забарабанили по подлокотнику. — Но расположены рядом. Посёлок Пустоши и деревня Пустоша. Теперь понятно?

— Не… Так у которой искать-то?

Хохлома прищурился, прозрачные глаза на бледном лице вдруг вспыхнули, как два фонаря.

— Если б я знал, у какой, то, наверное, не велел бы вам искать сразу в двух местах, как ты думаешь? — вкрадчиво осведомился он. Тихий голос художника пробрался под кожу каждому из присутствовавших в студии парней и послал нервную дрожь по спине. Все вдруг разом заторопились прочь.

«Не найдут, — мрачно думал Хохлома, глядя на толкающиеся в дверном проходе спины. — Не найдут, и тогда Глушитель церемониться не будет, просто меня добьёт». Не то, чтобы Хохлома никогда раньше не подозревал, что выбранная им стезя связана с повышенным риском насильственной смерти, но он надеялся, что за махинации с произведениями искусства шанс получить пулю в лоб всё-таки ниже… Не надо, ох, не надо было ввязываться в эту аферу с оружием! Что толку пусть даже от огромных денег, если тебя нет в живых, чтобы их потратить?

Хук. Такую кличку дали «тёмной лошадке» за сильнейший удар правой, классический фланговый удар традиционного бокса, которым он эффективно устранял своих противников.

Пухлый парень, крутившийся рядом с Хуком, куда-то исчез. Зато теперь неподалёку устроился хорошо одетый сутулый мужчина с пепельными волосами и худощавым лицом вдохновенного музыканта. Он ничего Хуку не говорил, но явно за ним… приглядывал.

Боец оставался таким же невозмутимым и спокойным; похоже, предстоящие бои его никак не волновали. Зато нервничала Жанна — за него. И, как вскоре оказалось, не зря. Первый же поединок четверть финала показал, что, несмотря на всё своё спокойствие, Хук вовсе не так неуязвим, как ей до сих пор казалось. Да, в отборочных боях он уверенно побеждал всех своих противников. Боксёры и кикбоксёры, рукопашники и представители восточных единоборств — передвигающийся с удивительной скоростью Хук с легкостью перехватывал любые атаки и сам наносил в ответ сокрушительные по своей силе удары; особенно хороши были те самые, неожиданные, проникающие через все заслоны удары правой. Хук был явно быстрее, сильнее, выносливее и опаснее своих соперников. А вот в четверть финале ему пришлось столкнуться с рестлером. И чудо-боец, похоже, растерялся — как если бы никогда не имел дела с представителем таких единоборств. Противник раз за разом легко бросал его на маты, а Хуку, казалось, было совершенно неясно, что бой можно и нужно вести и лёжа — все силы он отдавал на то, чтобы подняться на ноги.

Вставая, Хук немедленно атаковал; рестлер старался уклоняться от ударов и выжидал момента, чтобы провести тейкдаун. Бросал противника на пол — и Хук мгновенно терял всё своё преимущество. Вот и сейчас рестлер снова поймал соперника на противоходе, сбил с ног и бросился добивать в партере, а через несколько мгновений прочно захватил левую руку в кимуру — известный своей эффективностью болевой приём.

Видя, как явно не владеющий нужной техникой Хук тщетно пытается вырваться из захвата, Жанна решила, что это конец.

Так же решили и зрители.

Так же решил и рефери, присевший перед бойцами на корточки и ожидающий, что Хук вот-вот постучит три раза по полу, сдаваясь.

Безусловно, того же ожидал и сам рестлер. Но поскольку его настырный противник отказывался сдаваться, он всё жал и жал, усиливая захват. Ещё чуть поднажать — и кость просто сломается…

Жанна не поняла, как случилось то, что случилось. Рестлер нажал ещё сильнее, Хук дёрнулся, и его плечо выскочило из сустава. Зрители вскрикнули, решив, что бой закончен, а в следующий миг рестлер тяжело завалился на пол, настигнутый сильнейшим ударом правой.

Публика взревела.

Жанна обеспокоенно наблюдала за тем, как Хук медленно вышел за пределы ринга и тяжело уселся на скамейку; левая рука плетью висела вдоль тела. Рядом нарисовался сутулый пепельноволосый мужчина и что-то сказал. Хук вскинул на него настороженный взгляд. Пепельноволосый долго жестикулировал, наконец, добился от Хука кивка, и тогда к нему подошло двое парней. Один крепко зафиксировал ему левое плечо, второй взял за руку.

Жанна отвернулась — она не хотела смотреть, как черноволосому будут вправлять плечо. И увидела, что позабытый ею Игорь хмурится и не сводит взгляда с Хука.

— Странно… — невнятно пробормотал он.

— Странно?

— Да, странно. Хук ведь сам вывернул себе плечо.

— Как сам? Он же был в захвате! — растерялась журналистка.

— Был. И, видишь ли, он никак не мог вырваться из него. По крайней мере, вырваться без серьёзной травмы. Но это не рестлер выбил ему плечо — он сам так его вывернул, чтобы оно вылетело. И как только оно вылетело, у Хука появилось совсем немного пространства для маневра. Достаточно для того, чтобы нанести удар правой, — пояснил спутник Жанны и задумчиво добавил: — Но только кто так делает?.. Извини, дорогая, я на минутку отойду.

Журналистка отстранённо кивнула. Она прекрасно поняла, что имеет ввиду её спутник. Да, в критической ситуации, когда на кону стоит жизнь, человек может пойти на крайние меры, может отпилить себе руку или ногу, чтобы спастись, тому есть примеры. Но травмировать себя, чтобы получить совсем небольшое преимущество на арене?..

Жанна бросила взгляд в сторону Хука. «Кто же ты такой? — снова задалась она вопросом. — Такой невозможно спокойный, такой невероятно сильный и быстрый, но такой явно неискушённый в разных техниках боя. И такой совершенно равнодушный к боли, что можешь запросто сам выбить себе плечо, чтобы достать противника… Тебе так надо победить? Зачем?»

Пока девушка внимательно его разглядывала, Хук осторожно ощупывал вправленное левое плечо. Сутулый седоволосый мужчина по-прежнему стоял рядом и, похоже, собирался оставаться с ним и дальше.

— Игорь, а кто это там с ним, а? — спросила девушка, когда её ненадолго отлучившийся спутник вернулся. — Вон тот, сутулый?

— Богдан Алмазов, — отозвался её «спонсор».

— Надо же, ты всё знаешь! — восхищённо ахнула Жанна, но на этот раз Игорь, похоже, не услышал её лесть. Только нахмурился и пробормотал себе под нос:

— Всё не всё, но знаю, что он его перекупил.

— Кого?

— Хука, — рассеянно отозвался Игорь, а потом вспомнил, что у него компания, и пояснил: — Богдан Алмазов стоял у самых истоков всей этой системы подпольных боёв. Заработал на нём своё состояние. Сейчас держит букмекерскую контору и промоутит лучших бойцов. Самых лучших. И он только что приобрёл себе Хука. Что обещает оч-чень интересный расклад…

— Интересный расклад? — напомнила о себе Жанна, когда «спонсор» замолчал.

— Не забивай себе голову, — снисходительно улыбнулся Игорь, и журналистка заскрипела зубами от злости — чёрт бы побрал всех этих самоуверенных надутых мужиков. Высокомерно считает себя самым умным, при этом не видит, что его банально разводят и используют!.. И пусть и дальше не видит.

Никто бы не даже не заподозрил, какие страсти бушуют в девушке — следующий вопрос она задала всё тем же наивным простодушным тоном, а на лице было написано только любопытство:

— Так что, я выиграла?

— Пока нет, дорогая, ему предстоит ещё полуфинал, — покровительственно улыбнулся Игорь. — Причём — с очень сильным бойцом, которого сейчас в спешном порядке везут сюда с другого отборочного пункта. Понимаешь, Уборщик уже вышел в финал в своём дивизионе, а тот, кто должен был выйти в финал из нашего, тот рестлер, который дрался с Хуком — ну, ты видела, что с ним случилось. Так что сейчас в полуфинале Хука сведут с Уборщиком, чтобы тот его убрал.

— Как это — убрал? — продолжила расспросы Жанна, ласково беря Игоря под руку.

— Видишь ли, дорогая, состав финала, в общем-то, предопределён. Уже даже сделаны некоторые ставки. И мы говорим об очень больших деньгах и очень больших людях. Так что неожиданные изменения в составе финала будут несколько… нежелательны. Это спутает слишком много карт. Потому сюда и везут Уборщика — чтобы тот не дал выйти Хуку в финал… И чтобы не сыграла сделанная на него ставка.

— А какое кому дело до моей ставки? — взмахнула ресницами девушка.

— Да причём тут твоя ставка, — усмехнулся её спутник, вполне довольный тем, как она прижимается к его руке, и поправил очки. — Кто-то поставил на победу Хука в финале. Заметь — не в полуфинале, а именно в финале. И поставил такую колоссальную сумму, что половина здешних букмекеров просто разорится, если она сыграет. Вот они и пытаются спасти свой бизнес и сделать всё, чтобы Хук не вышел в финал.

— А кто её сделал?

— Этого, похоже, даже и букмекеры не знают.

— Как это — не знают? — журналистские инстинкты Жанны прорвались наружу. — Хочешь сказать, её сделали через подставных лиц? И что — настолько большая ставка?

Игорь бросил на девушку пристальный взгляд, в котором мелькнуло что-то очень похожее на подозрение. Жанна тут же вспомнила о своей роли, обиженно надула губки и капризно протянула:

— Но ведь это нечестно — тогда моя ставка проиграет.

Её спутник расслабился и снисходительно усмехнулся:

— Ну, что поделать, дорогая — это бои без правил. Но не расстраивайся, у тебя ещё есть шанс — вдруг Хук победит?

Несмотря на снисходительный тон Игоря, Жанна верила в этот шанс. До тех пор, пока не увидела Уборщика. Массивный, накачанный, тот казался едва не в два раза больше Хука. К тому же он был самбистом. Девушка подавленно вздохнула. Если Хук не знал, что делать с рестлером, он точно не будет знать, как справиться с самбистом.

Едва противники сошлись, Жанна забыла обо всём на свете. Забыла, что она здесь — с вполне определённой целью, забыла про скрытый фотоаппарат, про Игоря и про недосягаемый, недоступный финал. Только напряжённо следила за каждым моментом боя.

После того, как бойцы покружили друг напротив друга, Уборщик схватил ногу противника и повалил его на мат. Хук сумел вырваться и подняться, но самбист захватил его спину. Черноволосый с усилием разжал руки противника, освободился, в одно мгновение развернулся и встретил соперника сильным ударом колена в корпус. Самбист согнулся, но успел сгрести Хука в клинч. И вот там, в клинче, Хук, казалось, снова потерялся, словно не понимая, что и в такой позиции следует продолжать сражаться. А Уборщик тут же сообразил, что вот оно — его преимущество, и обрушил на Хука град жесточайших ударов по рёбрам.

Жанне казалось, что она почти слышит, как трескаются кости.

Девушка зажмурилась, не желая видеть продолжение.

Потому пропустила кульминацию.

Когда зрители поражённо ахнули и журналистка открыла глаза, она увидела только, что самбист лежит на матах, а над ним, согнувшись от боли в боку, стоит Хук.

— Молодец, не прогадала, — недовольно оборонил Игорь.

Жанна не сразу поняла, про что это он. Потом сообразила — она же выиграла! Она поставила на то, что Хук выйдет в финал.

Ах, да, финал… Вспомнив первоначальную цель своего прихода сюда, журналистка немедленно обратила всю мощь своего обаяния на Игоря.

И тот не устоял. На выходе из ПТУ небрежно осведомился, не желает ли Жанна как-нибудь встретиться. «В менее кровавой обстановке», — со смешком уточнил он, открывая дверь машины. Журналистка окинула цепким взглядом ярко-жёлтый купе «Ягуар» и подавила улыбку. Вот уж действительно, ничто не выдает в мужчине кризис среднего возраста сильнее, чем наличие спортивного автомобиля неприлично яркого цвета.

— Нет, — покачала головой Жанна и ослепительно улыбнулась: — Мне обстановка очень понравилась! Всё это, — сделала она неопределенный жест рукой и, томно прикрыв глаза, с придыханием продолжила, — так возбуждает!.. Давай, мы с тобой встретимся завтра на финале. Он ведь в этом году в казино «Прайм» будет, да?

— У тебя есть приглашение?

— Нет, — захлопала ресницами Жанна, надула губки и кокетливо бросила: — Но я надеялась, что, может, ты меня пригласишь…

Игорь опешил. Похоже, он никак не рассчитывал, что первое же свидание потребует от него таких значительных расходов.

— Я слышала, там шикарный ночной клуб и хороший ресторан, и на время турнира казино будет закрыто для обычных посетителей, — жарко зашептала Жанна на ухо своему спутнику, доверительно положив руку ему на плечо. — И там особый дресс-код, а я давно мечтала, чтобы появился повод показаться в своем вечернем платье, а то ведь такие туалеты и надеть некуда… Ах, Игорь, видел бы ты это платье — длинное, из прозрачного гипюра, с глубоким декольте и та-аким глубоким вырезом на спине… А рядом — та-акой представительный мужчина…

Жанна прикусила язык, испугавшись, что перегнула палку с последней фразой. Однако обошлось — Игорь проглотил фальшивую лесть и не поперхнулся.

— Хорошо, — помявшись, согласился он. — Я достану второе приглашение. Финал завтра вечером, так что давай созвонимся завтра утром и договоримся о встрече. Тебя подвезти?

«Подвезти. На аванс рассчитывает», — хмыкнула про себя Жанна. Ну уж нет. Конечно, ради хорошей сенсации она была готова на многое. Но не на всё.

— Спасибо, я на своей машине, — свободно соврала журналистка, порывисто потянулась к лицу Игоря и расчётливо помедлила, прикоснувшись губами к щеке. — Жду звонка, — игриво бросила она на прощание и медленно продефилировала вдоль припаркованных на обочине автомобилей, ожидая, когда ее «спонсор» уедет.

В душе девушка ликовала — вот так, господа опытные папарацци «Наших будней», никто на супер-элитный, супер-закрытый финал подпольных боев без правил пробраться не смог, а у неё, молодой, подающей надежды журналистки, получится!

Добравшись до дома, Жанна уселась за компьютер и перекачала сделанные в ПТУ фотографии. Мысли о Хуке так её и не оставляли. Они назойливо жужжали в голове, призывали сосредоточиться и вспомнить что-то важное.

Журналистка нетерпеливо листала снимки, ища те, на которых запечатлела этого парня. Остановилась на одном, сделанном крупным планом, в анфас. Некоторое время разглядывала его, затем ахнула и схватилась за телефон.

Рука замерла в миллиметре от трубки. Куда звонить? В полицию за вознаграждением? Или все-таки Арагорну? Как бы упорно он не отмалчивался, Жанна была уверена — за поисками этого парня стоит таинственная организация, на которую работает её бывший.

Корыстные интересы Жанны вступали в борьбу с соображениями морально-этического характера не впервые, но журналистка никогда наверняка не знала, которые победят. Правда, статистика показывала, что первые выигрывали куда чаще.

А в этот раз?..