Ноябрьский дождь

Глава 4: Все во имя...

- Уже много часов заложники находятся в руках повстанцев, - вещал благообразный прилизанный диктор в одном из открытых окошек онлайн-просмотра. - По сообщениям наших корреспондентов, в здание уже заходил в качестве переговорщика доктор Джеймс Филгуд.

Слева от гладкой физиономии ведущего появилось фото полного мужчины с залысинами и бородкой.

- Доктор Филгуд хорошо известен своей благотворительной деятельностью в качестве главы общественного фонда "Чистое будущее". По сообщениям, Филгуд предложил свои услуги в качестве врача находящимся в захваченном зале людям. В данный момент вторая партия переговорщиков зашла в здание. Затребованные захватчиками представители прессы и других средств массовой информации в сопровождении доктора Филгуда попытаются...

Хендрикс свернул окошко, просто поведя бровью. Голова уже начинала слегка гудеть от усердного сидения в виртуальном рабочем пространстве. Рука в контактной перчатке осторожно нащупала клавишу селектора на столе.

- Агнесс, - произнес Хендрикс. - Принеси мне чего-нибудь от головы.

- Слушаюсь, - кротко ответила верная помощница. Можно было взять секундомер и начать отсчитывать. Ровно через минуту она откроет дверь, держа поднос со стаканом воды и какими-нибудь таблетками. Только суровый шеф не увлекался детскими шалостями.

Итак, теракт действительно оказался с начинкой. У захватчиков не только в главных бегает трикстер со списком известных разведке "дел" величиной с телефонный справочник, но и на сцене стоит бомба, способная убить подчистую всех заложников. И не только заложников, но и окруживших здание полицейских. И всех, кто окажется в пределах зоны поражения, примерно охватывающей два десятка жилых районов. Неизвестный спонсор не только натаскал преступников, не только оплатил хакерскую атаку и раскручивающийся шабаш телевидения нескольких стран. Этот таинственный некто вооружил террористов бомбой, лишь немного уступавшей в мощности тактическому ядерному заряду. Но самым загадочным элементом уравнения была сила, способная вырваться из стального корпуса бомбы, увиденной полицией и спецслужбами в одном из кадров, снятых террористами на веб-камеру и выброшенных в беззащитный пока Интернет. "Чистые бомбы" эксплуатировали энергию атома совсем не так, как их классические аналоги. Они обращались к совсем другим слоям материй. Они синтезировали энергию Наследников.

Дверь неслышно отворилась, впуская в душную атмосферу пару глотков свежего воздуха. На пороге показалась стройная фигура высокой женщины с подносом, умело держащимся на одной руке. Длинные белокурые волосы ниспадали на плечи, васильковые глаза смотрели в сторону начальника с немым упреком.

- Вы хотя бы не курите?

- Не курю, - не отрываясь от невидимого ей процесса работы, помотал головой Хендрикс. В очках виртуальной реальности он казался далеким и отстраненным. Впрочем, таковым шеф был почти всегда.

- Ура, - произнесла Агнесс, свободной рукой стряхнув невидимую пылинку с плеча. Ее кремового цвета официальный костюм с юбкой, ровно на сантиметр не доходившей до колен, флегматично утащил за собой лучики света из приемной, когда секретарша шагнула вглубь неосвещенного кабинета. - Открывайте шире.

- Такое ощущение, что тебе нравится быть нянечкой, - отвлеченно хмыкнул Хендрикс. Агнесс, поставив поднос на его рабочий стол, взяла сухо зашуршавшую упаковку таблеток.

- Если бы не нравилось, было бы хуже.

Подхватив стакан, она ловко поднесла извлеченную из упаковки таблетку к губам начальника.

С каждой минутой захватчики, казалось, нервничали все сильнее. Любой шум среди заложников прекращался резкими окриками, а то и ударами. Телефоны, после нескольких звонков родным и близким под наблюдением, принялись отбирать. Затем отделили детей от взрослых, едва не начав стрелять по матерям, не желавшим отпускать детей. Ситуацию разрешил, которого террористы называли "Абу". Он пояснил, что скоро начнутся переговоры, и первыми они могут отпустить детей.

Эрика видела, как озлобляются захватчики. Судя по гремевшим где-то выстрелам и взрывам, им кто-то сильно досаждал. Возможно, кто-то прорвался из здания и убил нескольких террористов. Вот почему так напрягся воздух. Это напряжение ощущалось так явно, что вполне могло способствовать ухудшению самочувствия многих заложников. Какой-то мужчина в соседней половине зала лежал поперек сидений, синея. Что-то с сердцем. Некоторые теряли сознание от напряжения, у кого-то разыгрались болячки вроде астмы или высокого давления. Плач первых часов сменили стоны и унылые бормотания.

Девушка и сама была бы не прочь отдаться подкравшейся слабости. Но изо всех сил держала себя в узде. Рядом, сложив руки, сидела Инори. Совершенно серая. Неестественно побледневшая подруга не шевелилась, разглядывая собственные локти. Андерсен все больше утверждалась в мысли о том, что Кимико потребуется серьезная врачебная помощь. Словно угадывая ее размышления, Инори изредка слабо и беспомощно улыбалась. От этой слегка глупой улыбке на сердце скребли противно мяукавшие кошки.

Зато певица Кэтрин держалась молодцом. Не отвлекаясь от Инори ни на миг, она успела сунуть одной из ближайших соседок нитроглицерин под язык, оперативно вынув таблетки из соседкиного же кармашка. Винтерс явно и сама была очень напугана. Она сидела тихо и, казалось, пытается не шевелиться и не издавать лишних звуков, чтобы не привлечь к себе и девушкам внимания. Но, в отличие от замершей Инори, делала она это осознанно и без малейших признаков истерики.

Кто-то из соседей снова попросился в туалет. Почти сразу у всех началось недержание. А террористы не пускали заложников в туалет настоящий, велев пользоваться импровизированным, сооруженным в оркестровой яме для живых выступлений. Это унижало, но выбора не было. Заложникам с балкона повезло больше - их, под присмотром, водили в близлежащий туалет для зрителей. Один из многих, но единственный в зоне контроля захватчиков.

Вскоре снова начались непонятные шевеления. Террористы обходили зал и кого-то искали среди заложников. Кэтрин и Эрика инстинктивно прижались к Инори, одна сбоку, другая - сзади, через кресло. Держаться рядом, вместе - инстинкт проснулся сразу же. Внушительных размеров мужчина в черной форме, сидевшей как влитая, уже был рядом. Оглядев сценический наряд Кэтрин, он коротко сказал:

- В колонну.

И указал на согнанных в проход посреди зрительских рядов людей. Винтерс узнала в них товарищей по труппе. Актеры, танцоры, певцы - все те, кого в организованной суматохе захвата согнали к зрителям. Стремительно бледнея почище Инори, она поднялась. Эрика, беззвучно стиснув зубы, наблюдала, как новую знакомую толкают к коллегам. Один из исполнителей главных ролей заметно хромал, опираясь на товарищей. Видимо, нездоровилось.

- Пошли, - группа автоматчиков повела актеров к дверям. Андерсен, а вместе с ней и переставшая вдруг смотреть в одну точку Кимико, глядели в спину уводимой Кэтрин. Та держалась достаточно уверенно, но все же было видно, как она напугана. В последний раз незаметно обернувшись в сторону уже бывших соседок, она скрылась за дверью, ведущей в коридор.

Ясфир со сцены тоже наблюдал за тем, как уводят лицедеев. Им предстояло стать частью плана. Среди членов актерской труппы имелось и несколько не самых мелких знаменитостей. Показ видео с ними, сидящими вокруг бомбы, в свете предстоящей пресс-конференции мог произвести неплохой эффект. А если отпустить парочку вместе с иностранцами... Тех отпустить надо обязательно, особенно американцев, которые тоже нашлись в зале. Из таких мелочей и состоит психологическая война.

Первый переговорщик, доктор, вместе с обещанными репортерами и представителями властей, уже был в здании. Оставалось лишь ввести их в оккупированную для нужд съемки гримерную. А там уже будут камеры, транслирующие его слова в сеть, к ним примкнут объективы продажных журналистов и уши переговорщиков. Предстоит новый раунд, новая ступенька плана. И он не подкачает.

- Актеры перемещены на балкон, - заговорил в голове Абу. - Я отобрал нескольких. Сейчас их расставят.

- Отлично, - тихо сказал вслух Ясфир.

Снова дотронувшись до гладкого корпуса большой бомбы, он шагнул со сцены. Как будто в ответ на мимолетную ласку металлический контейнер отозвался неожиданным теплом, когда расставался с ладонью.

Инори тем временем повернулась к Эрике. Взгляд ее сейчас был совершенно нормален, но все так же спокоен и мягок. Серая бледность после ухода Кэтрин лишь усилилась, но девушка, тем не менее, выглядела лучше, чем в период перепадов настроения.

- Эрика-сан, - тихо сказала Кимико.

- Что? - искоса глядя на сцену и не видя исчезнувшего лидера захватчиков, отозвалась Андерсен.

- Я вдруг позавидовала Кэтрин-сан.

- А? - не удержавшись, Эрика развернулась к подруге всем телом. - Это с чего вдруг?

Неужто ей захотелось самой уйти в неизвестность с террористами? Крыша едет, едет и бибикает...

- Когда она меня успокоила, - пояснила Кимико, не замечая складывающейся на лице соседки жалостливой гримасы. - Я кое-что поняла.

- Что?

- В ней это все по-настоящему, - Инори говорила едва слышно.

- Не понимаю, - теперь Эрика оказалась озадачена. - Это ты про что?

- Наверное, дело в том, что она старше. Но она по-настоящему помогала. Мне. Одним своим присутствием.

Кимико снова отвернулась, уставившись себе на руки.

- Завидую.

Мастер всматривался в дождь, падавший с неба сплошной стеной и даже не думавший успокаиваться ради облегчения работы. Затянувшись, англичанин неряшливо стряхнул пепел на свой прорезиненный плащ и выдохнул дым в холодный воздух улицы. Снаружи суетились полицейские, неподвижно замерли готовые к стрельбе и взрывам специалисты. Где-то в отдалении толпились, не обращая внимания на дождь, зеваки и близкие заложников. Собирались вокруг заинтересованные люди. В качестве переговорщиков предлагали себя видные деятели сферы развлечений, писатели, актеры. Странное дело, но представителей духовенства в округе почти не наблюдалось. Только несколько человек из аппарата Синода присутствовали среди родни и предлагавших помощь. Больше же в округе не имелось ни одного церковного сановника. Где-то там, в высших сферах, заседали патриархи, фактически правившие страной. Синод собирался реагировать в ближайшие часы, сразу, как только состоится объявленная террористами пресс-конференция. Тогда можно будет действовать внятно. А пока что вся тяжесть ситуации легла на плечи Хендрикса и его людей. Ибо из-под шапочки трикстера Ясфира явно торчали уши кого-то могущественного.

Филгуд повел журналистов в здание. Сам он, как и обещал, в компании еще одного врача, останется помогать тем, кому стало плохо. И не только для этого.

- Нервничаешь? - спросили сзади. Обернувшись, Мастер посмотрел на человека, что, презрев широкие кожаные сиденья, пристроился на низеньком раскладном стуле у стенки салона в оперативном фургоне. Аккуратно, волосок к волоску, расчесанные волосы, гладко выбритый подбородок, живые и даже сейчас веселые синие глаза. Только насквозь промокший и вяло свисавший полами плащ нарушал идеальную картинку. Но снять его почему-то Константин Ахремов отказался. Он сидел, сцепив руки на животе, и смотрел на пригнувшегося англичанина, нервно курившего у дверей.

- Слишком сумбурно, - отозвался Мастер, вынув изо рта сигарету. На его высоком выпуклом лбу виднелась капелька, то ли дождя, то ли пота. На одном из сидений, понатыканных по огромному салону как будто бы вразнобой, лежала растерзанная пачка "Честерфилда". - Слишком сумбурно и рискованно.

- Выхода-то нет, - Ахремов пожал плечами. - Шеф сам сказал: завершением теракта будет подрыв "чистой" с вероятностью в девяносто семь процентов.

- Таков прогноз, это да. Но мы рискуем тысячей жизней, проворачивая предложенный вариант.

- Не каждый раз Сэм оказывается в тылу врага, - Ахремов хмыкнул. - По крайней мере, не каждый раз, когда нам это нужно.

- Он-то меня и беспокоит больше всего, - англичанин нахмурился, разглядывая в темноте окурок. - На него, фактически, завязан весь план. Если он облажается...

- Он не облажается, - Константин улыбнулся. - Среди заложников Кэтрин Винтерс.

- Я знаю, - Мастер не сдавался. - Она может лишь помешать...

- Да будет ворчать-то. Я знаю, как ты не любишь Сэма, но он не подведет. Только не когда от него зависит ее жизнь.

- Ладно, - отмахнулся Мастер. - Все равно уже ничего не изменишь.

- Вот тут я с тобой согласен, - Ахремов откинулся на спинку стула.

- Смотри, сам не подведи.

- Как можно? Я же буду с дамой.

Словно по заказу, в этот самый момент в сопровождении полицейского сквозь пелену дождя прорвалась фигура в плаще с накинутым капюшоном. Козырнув при виде Мастера, полицейский шагнул в сторону и исчез, а сопровождаемая фигура приблизилась к фургону. Подав руку, англичанин помог визитеру забраться в салон.

- Здравствуйте, Ниночка! - перейдя на русский, Ахремов ловко подхватил из угла еще один раскладной стул и, вскакивая с места, принялся раскрывать его и ставить напротив своего в проходе.

Откинув с лица капюшон, визитер, оказавшийся визитершей, тихо поздоровался мягким голосом, тоже по-русски:

- Здравствуйте, Костя.

Женщине было лет тридцать. Темноволосая, большеглазая, с круглыми приятными щеками на чуть смуглом лице, она принялась расстегивать молнию плаща. Ахремов, разобравшийся со стулом, оперативно оттер от гостьи Мастера, принимая дамскую одежу на руки.

- Готовьтесь, - англичанин отшагнул обратно к дверям. Взявшись за ручку, он закрыл салон изнутри, отгородившись от сырого шелеста дождя. - Как только будет сигнал, мы начнем.

- Присаживайтесь, Ниночка, - Ахремов подвел женщину, без плаща оказавшуюся одетой в скромный утепленный костюм из свитера и длинной юбки, к стулу и усадил. Опустившись на свое место, мужчина без лишних слов взял Ниночку за руки. - Вы как? Как здоровье?

- Спасибо, - все так же тихо отвечала женщина. На собеседника она не смотрела, разглядывая подол собственной юбки. - Все хорошо.

- Как там детишки?

- Неплохо. Раздобыли денег, ваши друзья очень помогли, теперь совсем хорошо.

- Тяжело ведь, наверное, с этой оравой хулиганья?

- Да нет, что вы, - тут Ниночка непроизвольно улыбнулась. - Они все очень хорошие ребята.

- Верю-верю, - Ахремов улыбнулся в ответ. Он чувствовал, как озябшие женские руки в его ладонях постепенно теплеют. В кончиках пальцев уже ощущался едва заметный зуд. Оба входили в рабочее состояние.

- Костя, а вы придете к нам еще? - спросила Ниночка. - Ребятам вы понравились.

- Хм, - Константин прищурил один глаз. - Раз понравился, то грех не прийти.

- Мальчишка понравилось, как вы про войну рассказывали.

- На то они и мальчишки.

За этой болтовней дух старых знакомых никто не мог бы разглядеть технический процесс. Но именно он сейчас и происходил. Разговаривая с Ахремовым, Ниночка медленно опускала веки, закрывая глаза. Руки ее, поначалу безучастно обмякшие, сейчас окрепли и ответно сомкнули свои ладони с мужскими. Мужчина тоже постепенно начинал говорить медленнее и тише. Глядел Ахремов прямиком в лоб Ниночке, как будто заснувшей и видевшей сон.

- Мальчишки... - повторил он. - Видите мальчишек, Ниночка?

- Вижу, - едва слышно отозвалась она, шевельнув пальцами.

- А девчонок?

- Тоже. Они все очень напуганы.

- Вижу. А еще они все словно одурманены. Видите?

- Вижу. Но это обычный дурман, не глубокое зомбирование.

- Будем прорывать.

- Только осторожно.

- Ну, давайте работать.

Вот уже оба русских, и мужчина, и женщина, сидели с закрытыми глазами, тихо переговариваясь и надолго замолкая. Мастер зябко передернул плечами. Сколько раз уже случалось работать с Ахремовым и его парой, а все равно каждый раз брала дрожь. Уметь то, что умели они с Ниной... Это, наверное, страшно даже для них самих. И очень тяжело.

Тихое бормотание перебил предупредительный гул. Кто-то выходил на связь. Рефлекторно дернув мочку правого уха, Мастер отвернулся от Константина с напарницей. Зрачки его судорожно сузились и тут же расширились.

На балконе, где заложников держали рядом с двумя смертоносными снарядами, воздух словно стал плотнее и труднее пробивался в легкие. Сюда сгоняли артистов. Следуя какой-то им одним ведомой логике, террористы тасовали людскую массу подобно картам в колоде. Сначала отделить мужчин от женщин, затем отогнать детей, после чего вдруг выбрать оставшихся со зрителями участников шоу и усадить их ближе всего к бомбам. Зачем? Почему?

Только вот подобными вопросами задаваться было особенно некому. С поразительной быстротой сознание каждого из тех, кто оказался под прицелом всего пару часов назад, размякло до такого состояния, что думать уже не получалось. Поэтому большинство просто смотрело глазами жвачных животных, как ведут актеров и танцоров, многие из которых до сих пор были в гриме и сценических нарядах. Группу знаменитых и не очень мужчин и женщин рассадили меж зрителями. Кэтрин Винтерс оказалась усаженной рядом с дамой лет пятидесяти, совершенно нелепо смотревшейся в длинном платье. Открытые костлявые плечи мелко подрагивали, обильно нанесенная на лицо косметика потекла и была неоднократно размазана вместе со слезами по щекам. В итоге зрительница напоминала собой одновременно разукрашенного причудливым племенным узором индейца и персонажа какой-то сюрреалистической картины, повествующей о смерти и муках. В пользу второго варианта говорили и заломленные руки, и безумные глаза. Когда Кэтрин опустилась на соседнее сиденье, женщина тихо ойкнула, боясь поднять глаза на ближайшего захватчика с автоматом. Когда же мужчина в камуфляже шагнул в сторону, казавшаяся совсем старухой зрительница дрожащим голом шепнула:

- Вы... кто?

- Какая разница? - так же тихо ответила Кэтрин. Сидеть было хорошо. Ноги, даже захоти голова, сейчас бы не подняли ее снова. Слишком было страшно, слишком тяжело. Слишком сильно напрягалась она, сдерживая внутренний ужас. Сначала для себя, чтобы не впасть в истерику, затем для двух молоденьких девчушек, одна из которых, похоже, сошла с ума, а вторая держалась изо всех сил. Почему-то перед ними не хотелось расплываться лужицей. А очень хотелось. Кэтрин много лет надеялась, что несчастья и опасности наконец-то начнут обходить ее стороной. Но вы! Погиб, пусть нелюбимый, но муж, похитили четырехлетнего сына, к счастью, спасенного. А теперь вот она сама оказалась взятой в заложники. Везет как утопленнице.

Один из террористов снимал сидящих на ручную камеру. Не на камеру наладонника, а именно на хорошую видеокамеру. Видимо, хотел качество повыше. На лицах особенно известных актеров он задерживался. Кэтрин ощущала назойливый холодный глаз объектива так отчетливо, словно террорист прижимал камеру к ее затылку. Почти как дуло.

Суетливое напряжение, возросшее в момент, когда их начали перемещать, так и не спадало. Террористы о чем-то переговаривались между собой. Раскисшая биомасса невольно подобралась. Правда, тем, у кого ни душа, ни тело не были достаточно крепки, уже давно приходилось нелегко. Костлявая раскрашенная соседка Кэтрин всего минут через десять после ее прихода принялась тихо постанывать. Как и в зале, здесь было немало тех, кому становилось плохо от долгого сидения на одном месте в не самой здоровой обстановке. Самой Винтерс сильно хотелось пить.

Как будто ответив на стоны и причитания, в конце концов, он пришел. Врач. Массивный мужчина, на первый взгляд, никоим образом к медицине не относящийся, но держащий в руках чемоданчик с красным крестом. Внушительное круглое лицо с короткой бородой и блестящая в свете ламп залысина складывались в достаточно мирный и дружелюбный облик. Детишки его, наверное, любили. Полюбили, от всего сердца, и сидевшие на балконе заложники, когда доктор, переданный под надзор террористам-охранникам, принялся обходить ряды и спрашивать, у кого что болит. Доктор Филгуд - так его звали. Кэтрин помнила новости, которые смотрела вчера по телевизору. Он руководил каким-то там благотворительным фондом, и в перерыве крутили их рекламу. Надо же, не чурается сам, под дулами автоматов, помогать людям. Любой гонящийся за рекламой лицемер из числа руководителей большинства подобных фондов струсил бы. А Филгуд - вот он. Как раз взял соседку за руку, проверяя пульс.

В зале хозяйничал оперативно прихваченный Филгудом коллега, сам же бородатый крепыш осматривал заложников на балконе. Как выяснилось, тем пришлось значительно легче, чем товарищам по несчастью внизу. Их выводили в нормальный туалет, им было удобнее сидеть. Только бомбы располагались совсем близко и нервировали сильнее, чем загадочная штуковина на сцене.

Осматривая несколько наигранно охающую женщину, Филгуд вдруг едва заметно косанул взглядом в сторону Кэтрин. Она бы не заметила, не будь тело и разум напряжены до предела. Да и вообще, Кэти с детства была наблюдательна. А доктор явно внимательно рассмотрел ее украдкой. Нет, льстит, конечно, но разве время и место сейчас засматриваться на певичек?

Присматривавший за ходившим от больного к больному доктором автоматчик зорко следил за каждым движением бородача. Вот он сделал укол какому-то пожилому седовласому мужчине, у которого критически поднялось давление. Вот успокаивающе похлопал по плечу позеленевшего паренька, сказав, что это просто несварение на почве стресса. Вот нахмурился, глядя на пожилую даму. Предынфарктное состояние. Вот сказал, что мальчику с головокружением и слабостью нужно попить. Ни на кого Филгуд не тратил лишней секунды.

А Кэтрин, повернувшая голову в сторону прошедшего мимо доктора, снова заметила, как бородач украдкой посмотрел на нее. Да что ему неймется-то? В этот раз борода врача чуть дрогнула. Он что-то тихо сказал себе под нос. Странный какой-то медик.

Автоматчик неслышной тенью скользил за врачом. Ему сильно хотелось и самому попросить медицинской помощи. Вот уже минут пять голова сильно ныла, отдаваясь гудением в ушах. Видимо, общая нервозность, театральная акустика и затянувшееся на часы напряжение давали о себе знать. От левого виска к уху и челюсти расходились прохладные, чуть щекочущие волны. Ничего особенного, но, если не обращать внимания, скоро может начать резь в глазах. Или уши заложит. Головные боли коварны и отдаются в самых неожиданных местах. Однако сейчас, пока врач помогал их жертвам, требовать анальгина или еще чего-нибудь было бы несколько неправильно. Не потому, что перед овцами неудобно, просто нельзя показывать слабость. Когда он закончит, вывести в коридор и попросить таблетку какую-нибудь. Точно.

В зале, пока коллега Филгуда по фамилии Ортега оказывал помощь многочисленным жалобщикам на здоровье, одна из женщин-смертниц, после нескольких часов стояния радом, разговорилась с заложницей. Так бывает иногда: люди вдруг ощущают тягу к общению в стрессовых ситуациях. Просто потому, что надо разгрузить забитый мыслями и эмоциями мозг.

- У тебя сына увели? - спросила она с сильным акцентом. Собеседница, дебелая женщина, сидевшая на последнем ряду с краю, подавленно кивнула. Она проплакала полчаса, когда из рук вырвали испуганно икавшего ребенка. Мальчик ни разу не крикнул. Но смотрел так испуганно, так беспомощно.

- Да, увели. Вы же видели...

- Нехорошо это, - сказала террористка. - У меня самой сын есть... Был.

- Правда? - спросила заложница. Не поднимая головы. Спросила только для того, чтобы что-то сказать. Как ни странно, пока с губ слетали слова, внутри чуть-чуть ослабевал тугой узел, завязавшийся долгие часы назад.

- Правда, - кивнула смертница, тоже не смотревшая на собеседницу. - Он работал на заводе, вашем. Однажды по случайности ему станком отрезало руку. И моего мальчика заменили.

Голос женщины с поясом смерти зазвучал глуше.

- Просто выкинули на улицу с культей вместо руки. Он так и не нашел работу.

- Жалко... - отозвалась заложница.

- И мне, - произнесла смертница. - Я слишком поздно пришла в войну. Он тогда уже умер. Взорвал себя в автобусе. Это нехорошо. Нам надо было умереть вместе. У бедняжки не было отца, в доме не было мужчины. Ты не знаешь, каково в наших местах женщине без мужчины. Поэтому сын должен был забрать меня с собой.

Заложница молчала.

- Тогда бы мы погибли правильно. И ты должна была остаться с сыном. Мать должна умереть вместе с ребенком, - террористка повысила голос. - И вы умрете. Я сама вас всех убью. Всех.

Еще минуту назад вполне нормальные, человеческие, чуть печальные женские глаза смертницы фанатично заблестели. Словно одурманенная наркотическим зельем, она переключилась от сострадания к безумию.

- Мы-то вам что сделали? - с тупым безразличием возразила заложница, продолжавшая глядеть в пол.

- Вы все в ответе за наши беды, - с придыханием прошептала смертница. - Вы все... раз, раз, раз, проверка.

Конец фразы прозвучал неожиданно и глупо. Заложница даже повернула голову, подняв взгляд на фанатичную собеседницу. Террористка застыла рядом, остекленев глазами. Губы дернулись, повторяя:

- Раз, раз-раз. Есть контакт.

- Вы чего? - тихонько спросила пленница. С захватчицей явно происходило что-то странное.

- Тс-с-с, - одними губами произнесла женщина. - Не шевелитесь, виду не подавайте.

Говорила она необычно и даже ненормально. Шевелились губы, но ни одна лишняя мышца, ни один мускул на лице не дрогнул. Да и тело... Раньше было слышно, как дева заметно шебаршит одежда, когда смертница переступала с ноги на ногу или поправляла оружие. Сейчас террористка неподвижностью напоминала восковую статую. Говорящую.

Автоматчик на балконе оглянулся, услышав, как тихо крякнул сообщник, державший под прицелом ближнюю часть балкона. Стоявший рядом с бомбой террорист болезненно сморщился и шмыгнул носом. Прищурив левый глаз, на который перекинулись пульсирующие волны боли, сторож Филгуда хотел было спросить, что случилось. Но язык тоже словно затек и отказывался шевелиться. Списав это на нервную сухость во рту, террорист попробовал набрать слюны, сглотнуть и поправиться. Не получилось. Язык так и остался лежать булыжником.

Висок уже откровенно онемел, и онемение это расползалось по лицу. Надо было сразу попросить у доктора лекарство. Автоматчик перенес на правую ногу вес, собираясь шагнуть к деловито работавшему Филгуду. И замер. В тот самый миг, когда подошва ботинка готова была оторваться от пола, тягучее онемение в голове беззвучно взорвалось. Невидимые осколки впились в плечи, запястья, в грудь, в ноги... И, вгрызаясь в плоть, они высасывали из нее волю. Он не мог двигаться. Совершенно не мог. Террорист так и застыл, подавшись вперед, с автоматом в руках. Оружейный ремень неловко соскользнул с выведенного вперед плеча.

Филгуд, кинув еще один быстрый взгляд в сторону Кэтрин Винтерс, обернулся к террористу. Увидев захватчика в застывшей позе, он, нисколько не удивляясь, сделал крошечный шажок навстречу мужчине. Неморгающими глазами тот смотрел на доктора. Бородач, сопровождаемый взглядами ничего еще не понявших заложников, снова мелко шагнул навстречу человеку с автоматом. Рука его неспешно потянулась к рукаву куртки. Обыскивали их на входе, это да. Но небрежно, понимая, что не рискнуть таскать оружие. Хотя вряд ли можно назвать оружием профессиональный врачебный инструмент, пусть и способный отнимать жизнь. Умелые пальцы тащили на свет божий тусклый и острый медицинский скальпель.

Шагнув в последний раз, Филгуд быстро, едва заметно махнул рукой. Следившие за доктором заложники. Увидев, что произошло, не закричали. Кричать они могли еще час назад. Сейчас же пленники только болезненно охнули, когда, брызнув тонкой струйкой крови, автоматчик повалился на пол. Ослабевшие колени стукнулись о ковер, омертвевшие пальцы выпустили оружие, и только вовремя подхваченный медиком ремень удержал автомат от падения вслед за хозяином.

Секундой позже, пока убитый Филгудом еще оседал у ног врача наземь, дверь в коридор с нездоровым хлопком открылась. На балкон спиной вперед повалился автоматчик, контролировавший обстановку снаружи. Следом, перепрыгивая через безжизненно упавшее тело, ворвалась женщина. Молодая азиатка с короткой стрижкой, затянутая в джинсовый костюм. За спиной незнакомки висел автомат, в руке же был нож армейского образца. Она выхватила его из ножен только что сваленного террориста, которому без лишних затей сломала шею заученным приемом. Сопротивления здоровый мужчина, наверняка способный одолеть ее в рукопашной схватке, не оказал. Как и следующий, к которому девушка подскочила, вбежав на балкон. Застывший захватчик даже не выдохнул, когда обоюдоострое лезвие ударило в шею, рассекая яремную вену и принося мгновенную смерть.

Канзаки поверить не могла, что все выходит так просто. Но Ватанабэ так и сказал: ни один не пошевелится. Они и не шевелились, словно выращенные на убой телята. Третий террорист уже лежал на полу, оплывая кровью. Четвертого, стоявшего у дальней бомбы, уже укладывал на пол педантичный доктор, одновременно вытиравший о черный камуфляж лезвие скальпеля.

Последний из вооруженных мужчин-террористов, не шелохнувшись, стоял второй бомбы. Мегуми спокойно подошла и, глубоко дыша, дабы утихомирить бьющий по мозгам адреналин, ударила ножом в горло. Девушку уже начало мутить от сырого запаха крови и ощущения плоти, обнимавшей лезвие. Но поддаваться естественным реакциям было нельзя. Не зря же их натаскивали в свое время.

- Так, - шумно втягивая носом воздух, Канзаки обернулась к бородачу. - Вы - Филгуд?

- Он самый, - доктор заправлял скальпель обратно в рукав.

- Вы знаете, что делать?

- Знаю. Смотреть на сцену.

- Почему ты не улетишь со мной?

- Я должен остаться.

Пульсирующая живая пустота заполнила все его существо. Чудовище смерти сидело за гранью реальности, вцепившись свинцовыми когтями в душу. Вокруг царила тьма, в которой невесомо обреталось нечто, заполненное ничем. Во тьме пребывал он сам, мертвый, лишенный воли и илы. Готовый соскользнуть в небытие.

- Но зачем?

- Так решено.

- Он простит. Просто раскайся.

- В этом все дело. Я не раскаиваюсь. И никогда не смогу.

Знакомый голос, знакомые слова. Знакомая судорога там, где должно было быть остановившееся сердце. Что-то, о чем забыл. Что-то, о чем тоскует. Оно не отпускает, не дает раствориться в заполнившей изнутри пустоте.

Рядом копошился кто-то привычный. Кто-то, кто всегда был рядом. В нем. Молчаливый наблюдатель. Пустота выгнала его из темницы подсознания. Или освободила?

- Соображай.

Голос принадлежал этому самому освободившемуся из его головы незнакомцу. Он обрел форму за границей зрения, очерчивался намеком на образ в густой плотной тьме.

- Соображай.

- Что?

Вот уже и он сам заговорил. Голос в темном вакууме забытья не звучал. Он просто шел от одного собеседника к другому, не поколебав пространство. Они говорили, не говоря.

- Соображай. Ты помнишь, кто ты?

- Нет.

- Это нехорошо. Тогда давай по-другому. Ты помнишь, зачем ты?

- Зачем?..

Зачем он? Зачем... Он не просто существовал. Он существовал, дабы исполнять замысел. Дабы оберегать. Кого?

Тьма услужливо шелохнулась, давая взмах чужим крыльям. Крыльям, которых у него не было. Он добровольно отдал их, чтобы исполнять замысел. Плотская оболочка цеплялась за жалкое подобие большой цели, теряя собственный рассудок. Но почему-то стремления простого контейнера давали трещины в барьере. Он выходил наружу, не в первый уже раз. Но он ли это был? Может быть, он - это тот, кто говорит в темноте, приказывая соображать? А то, что осознает себя заполненным пустотой сосудом - всего лишь сознание плоти? Не понять.

Но сейчас они вместе. Да. Нужно соображать. Нужно исполнять замысел.

Она ждет.

- Просыпайся.

Немой собеседник и его собственная пустая форма слились воедино.

Один из сложенных на краю зрительного зала трупов открыл глаза.

Пробравшись за кулисы сцены. Сэм Ватанабэ замер, следя за террористом, стоявшим спиной к нему. Ватанабэ всегда был поразительно неслышным для человека, обладавшего столь большим весом и столь обширной фигурой. Прокрасться мимо пары охранников труда не составило. Тем более, после недавнего столкновения на верхних этажах людей у захватчиков начинало слегка не хватать. И без того способные держать под контролем лишь небольшую часть здания, террористы теперь вынуждены были работать совсем уж с натяжкой. Заменять автоматчиков смертницами было нельзя. А тут еще Ясфир куда-то пропал, о чем Сэм слегка пожалел.

В линзах служебных очков подсветилась короткая строчка информации. Судя по идущему от установленной на сцене бомбы, та и вправду была "чистой". А значит, могла грохнуть так, что от города останется большой кратер и осыпающиеся в него руины по краям. Террорист, судя по второй строчке, тыкавшейся в левый глаз, был жив, здоров, слегка напряжен и неподвижен. Интересно, успел Ахремов со своей симпатичной парой обработать им мозги?

- Они вышли на рабочий уровень, - сообщил Мастер, заставив ухо рефлекторно чесаться.

Это был сигнал. Сэм покинул свое укрытие за кусками убранных декораций и шагнул в сторону сцены. Несколько часов назад точно так же выходил Ясфир, неся с собой страх, смерть и унижение. Террорист вышел почти незамеченным, прикрываясь игравшей музыкой и горевшими огнями представления. Ватанабэ шагнул на сцену, освещаемый бледными потолочными лампами, слыша лишь сдавленные стоны, шепот и удушающее эти полумертвые признаки жизни молчание. Молчали и заложники, и женщины, готовые к смерти, и люди с автоматами, стерегущие человеческий бульон. Но, если пленники молчали от страха, безнадеги и просто боли, то захватчики молчали потому, что невидимые нити, как и у сообщников на балконе, ковали тела и рассудок. Смертницы застыли без движения, окончательно уподобившись статуям. Автоматчики еще сохраняли способность как-то двигаться, поворачивать голову, кто-то даже промычал нечто нечленораздельное.

Доктор Ортега, оказывающий посильную помощь тем из зрителей, кто в ней нуждался, первым увидел, как за спину автоматчику, стоящему на сцене, зашел широкий темный силуэт. В следующий миг ударенный под колено террорист, не издав ни звука, присел, а за его подбородок и затылок ухватились мощные руки. Мощный рывок - и голова захватчика утробным хрустом развернулась на сто восемьдесят градусов. Тело сразу же приобрело неестественный вид, стало похожим на ластиковый муляж. Не может у настоящего человека голова так развернуться. И какой силой надо обладать, чтобы повернуть человеку голову задом наперед? Тем не менее, труп действительно упал на живот, но стекленеющими глазами уставился в потолок. Убийца педантично одернул пиджак. Широкий толстяк в костюме с красным галстуком глянул в зал поверх не к месту надетых черных очков. На губах играла кривая ухмылка, делавшая выражение пухлого лица, украшенного эспаньолкой, на удивление зловещим.

Прежде, чем кто-то из свидетелей расправы усел среагировать, толстяк резвым слоником скакнул в сторону бомбы и скрылся за стальным корпусом. Зрители из первых рядов обреченно застыли, ожидая стрельбы, взрывов. Смерти. Но ничего не происходило. Тело с неестественно повернутой головой лежало у всех на виду, а автоматчики в зале - позади, с боков - не шевелились, только кто-то дернулся, не сходя с места. Смертницы же и вовсе не шелохнулись. И, поддаваясь опережающему любую мысль инстинкту самосохранения, самые бойкие из заложников тоже решили не шевелиться.

А Сэм, убрав на всякий случай возможную угрозу с тыла и скрывшись от лишних глаз, добрался до бомбы. Контрольная панель показывала, что, к счастью она хоть и взведена, не ведет отсчет времени до взрыва. Отлично. Значит, делать то, что велел сделать шеф на случай чрезвычайных обстоятельств, не придется.

Стоп. Что-то неправильно. Почему таймер сплошь состоит из мигающих восьмерок? Сэм не был специалистом по взрывному делу, но категорически не переносил непонятностей. Придется проверять. Широкая Лопатообразная ладонь легла на холодный стальной бок. Скрытые очками глаза вновь заиграли зрачками.

Она теплая, живая. Почти как человек. Внутри неслышно бурлит энергия. Много энергии, сильной, скованной, неспособной вырваться на волю без приказа автоматики и электроники. Ей больно. Энергию внутри извлекли силой, ее не отдавали. Ее... вырвали? Невероятно. Ее вырвали и поместили в металлический корпус. Сейчас сквозь провода пришла команда освобождения. Но это освобождение сразит все на своем пути. Те, кто принес ее в это место, не знают об уготованной им судьбе. Не оружие угрозы стоит за их спинами, а орудие казни виновных и невинных.

Заморгав, Ватанабэ отдернул от бомбы руку.

- Чтоб меня шпалой ударило... - тихо выругался он. - Она все-таки тикает. Тьфу ты...

Он чуть отступил. В зале уже начинали нервничать. Еще минута - и начнется что-нибудь нехорошее. А еще три - и начнется штурм. Пора.

Отведя назад руку, Ватанабэ широко размахнулся. Сжатый кулак со всей силы врезался в стальной корпус, вызвав недовольный гул, похожий на обиженный возглас. Не обращая внимания на жалобы бомбы, кулак заставил крепчайший металл жалобно прогнуться. Мужчина почувствовал, как трещат кости, и от руки бежит импульс страшной боли. Но отступать было уже поздно, и ударившая рука, в конце концов, заставила металл вязко расступиться. Он пробил оболочку насквозь.

Потерявшая чувствительность кисть провалилась в пустоту. Лишь спустя пару секунд, когда началась регенерация, он ощутил прикосновение. Посаженная на электронную цепь сила защекотала кончики пальцев. В прошлый раз он занимался откачкой энергии в Токио, когда надо было срочно залатать поврежденную голову, чтобы не успел разрушиться мозг. Сейчас Сэм был цел, а принять предстояло, судя по всему, намного больше. Как бы не лопнуть.

Чья-то измученная, вырванная душа кусала ладонь. И Сэм раскрыл эту ладонь, предлагая помощь. Благодарно обдав руку теплом, чужая энергия пронзила ее и заструилась верх по плечу. Зажмурившись, Ватанабэ отрешенно фиксировал, как растекается горячий белоснежный поток, затекший под веки, осевший под ногтями, вызывавший сухость во рту... Заставивший сердце биться с такой скоростью, что любой врач приказал бы немедленно класть толстяка в реанимацию. От тела с подскочившей температурой наверняка можно было прикуривать. Почувствовав, как по лбу бежит капелька пота, Сэм поспешно вынул из дыры в корпусе бомбы руку и утерся.

Доктор Ортега, ласково отдирая от своего рукава судорожно вцепившуюся руку ближайшего пациента, вновь посмотрел в сторону сцены, когда давешний ломатель террористических шей показался на глаза во второй раз. И во второй раз опытному врачу захотелось протереть глаза и понюхать нашатырь. Потому что теперь толстый незнакомец предстал перед удивленным залом в совсем ином виде.

- Вот он я, - негромко произнес Сэм, поправив непроницаемо черные очки. - Весь в белом.

Юмор ситуации заключался в том, что Ватанабэ действительно был весь в белом. В самом прямом смысле. Его костюм, пиджак и брюки, бывшие всего минуту назад черными, сейчас прямо-таки лучились снежной белизной. Ни единого пятнышка, ни единой тени. Гладкий, как шелк, белоснежный костюм со столь же белоснежной рубашкой, с которой исчезли все следы промокания под дождем и высыхания на теле. Только галстук остался таким же красным, лишь налился багровой тяжестью, да ботинки чернели под ослепительными брюками.

Иные представители рода людского обладают чутьем, намного превосходящим звериное. Ясфир, уже севший за расчищенный стол для пресс-конференции, сразу почуял неладное, когда севший рядом боевик, потянувшийся почесаться, вдруг замер. Когда обессилевшая рука отнялась от шеи и медленно легла на поверхность стола, предводитель уже властно тыкал подчиненного в плечо. На тычок тот не отозвался, и стало ясно, что чутье Ясфира не подвело. Поэтому, когда в голове зазвучал тревожный голос Абу, лидер захватчиков, оттолкнув оператора и не обращая внимания на жалкий лепет репортеров, сгрудившихся напротив.

- Никто не отвечает! Все молчат!

Абу, первым встретивший представителей СМИ и дежуривший в коридоре, подскочил к выбежавшему командиру. Не говоря ни слова, оба поспешили к залу с заложниками. Охрана на подходах замерла так же неподвижно, как автоматчики, оставшиеся пугать репортеров, и посаженный с командиром статист. Отпихнув безвольно врезавшегося в стену автоматчика, Ясфир отворил двери.

Убит был только один, стоявший ближе всех к бомбе. Возле трупа автоматчика кто-то стоял. Ясфир, не расставшийся с автоматом даже для съемки, вскинул оружие, наводя прицел на большую белую фигуру. Незнакомый мужчина не шелохнулся, когда зазвучали выстрелы. Привычно вжавшиеся в кресла и закрывающие головы руками заложники все как один представили изрешеченную тушку странного типа, из белой ставшую красной. И только доктор Ортега не отвел взгляда.

За этот вечер считавший, что все на свете повидал, медик удивлялся и поражался больше, чем за все годы практики вместе взятые. Пули у него на глазах ударили в толстяка. По идее, свинцовый ливень должен был украсить живот, грудь и правую ногу в районе бедра не самыми совместимыми с жизнью отверстиями. Но вместо этого под грохот и вспышки на дульном срезе металлические тельца беспомощно заныли, уткнувшись в белый костюм. Доктор, обладавший острым зрением, разглядел, как в местах попадания пуль колыхалась белая ткань. Сплющенные мощным ударом о непробиваемую поверхность, пули с жалобным, едва слышным стуком падали на сцену. Белоснежный толстяк оказался пуленепробиваемым.

- Не-а, - цыкнул Сэм, когда давший очередь Ясфир чуть опустил оружие в изумлении. - Мы еще слишком мало знакомы.

- Ты кто? - машинально держа незнакомца на прицеле, спросил Ясфир. Абу позади него судорожно оглядывался.

- Адмирал фон Троттенхауэр! - Ватанабэ шутовски вытянулся во фрунт и развязно поднес руку к голове, изображая козыряние. - Торжественно сообщаю: приплыли!

Кривляние удалось: непробиваемого Ясфира перекосило.

- Ты кто такой, клоун? - снова спросил он, отпуская одной рукой автомат. Дуло развернулось в сторону рядов со зрителями.

- Самое симпатичное в мире привидение-садист, - Сэм шагнул вперед и ступил на ступени, ведущие со сцены в зал. - Я смерть твоя.

Почему-то доктор Ортега ничуть не удивился, когда грозный, казавшийся заложником почти демоническим, предводитель захватчиков вдруг невольно сделал шаг назад. А таинственный толстяк сошел в проход между рядами и остановился. Дуло ясфирова автомата смотрело в живот одной из женщин-заложниц.

- Как символично, - ухмылка толстяка стала шире. - Вы всегда любили прятаться за женщинами и детьми.

- Кто ты такой? - в третий раз повторил предводитель террористов. Он не знал, что еще сказать. Впервые за операцию Ясфир по-настоящему растерялся.

Но не растерялся его верный помощник Абу. Лихорадочно соображая, он для верности подскочил к сиденьям с заложницами и схватил одну из них за руку. Вздергивая юную девушку на ноги, террорист ухватил ее за плечо и выставил между собой и Ясфиром. К черту субординацию, лучше пусть между ним и толстяком будет лишнее тело. А то, что толстяк смертельно опасен, Абу почуял сразу, еще до стрельбы. Потому что узнал незнакомца в белом.

- Командир, уходить надо, - сдавленным шепотом обратился он к спине Ясфира. - Это Ифрит!

Дуло автомата, удерживаемого одной рукой, впервые дрогнуло.

- Ифрит?

- А ты откуда меня знаешь, маленький грязный араб? - все тем же, чуть издевательским, чуть угрожающим тоном обратился к Абу Сэм, слегка наклонившись в сторону.

Ясфир уже шагнул назад, нащупывая заложницу Абу за спиной. Схватив девушку за руку, он выдернул ее у помощника и выставил уже перед собой. И тут ухмылка Сэма едва не померкла. Потому что теперь на него испуганными глазами смотрела Инори. Пепельно-серая, заплаканная и дрожащая Инори. Короткий ствол автомата уперся перепуганной японке в спину.

- Я был в Иерусалиме шесть лет назад! - с ненавистью прошипел Абу, оставшийся без живого щита. Недолго думая, он схватил соседку Инори. Эрику.

- Пусти, гад! - сердито закричала девушка, когда жесткая мужская рука ухватила ее за собранные в хвост волосы и потянула наверх. Стоило Эрике оказаться в проходе, как в бок уткнулось дуло пистолета. Абу решил не возиться с громоздким автоматом. Наматывая длинные каштановые волосы на кулак, первый помощник командира отступил на шаг назад.

Ясфир за спиной Инори медленно, как-то даже лениво потянулся к нагрудному карману. Сэм так же неспешно сунул руку под пиджак. Лидер террористов извлек продолговатый, похожий на фонарик предмет и показал толстяку красную кнопку на боку. Тот вынул из-под полы оружие. Какой-то старинный револьвер с узорчатой гравировкой.

- Тогда все понятно, - совершенно спокойным голосом произнес лидер захватчиков. - Ты работаешь на этих.

- А ты - на тех, - издевательски-вежливо кивнул Ватанабэ. - И мне интересно, на которых именно.

- Этого ты не узнаешь, - Ясфир поднял руку с детонатором. - У тебя за спиной - "чистая бомба". Стоит мне нажать на кнопку, и она взорвется.

- Извини, каюсь, - Сэм притворно вздохнул. - Я ее уже слопал.

- Что? - детонатор опустился ниже.

- А почему, как ты думаешь, у моего костюма перегрузка? - толстяк небрежно стряхнул с плеча невидимую пылинку. Дулом зажатого в одной руке пистолета он почесал подбородок. - Как бы не стошнило...

Палец Ясфира нащупал кнопку детонации. Бомба была взведена. Одно нажатие... А вдруг Ифрит блефует? Вдруг они действительно взорвутся? Несмотря на громкие заявления, умирать командир захватчиков не хотел и не собирался.

Так. Если здесь Ифрит, а бойцы не дергаются... Черт! Штурм! Надо уходить!

- Нулевой маршрут! - беззвучно крикнул он Абу.

- Есть! - отозвался помощник.

- Слушай сюда, Ифрит, - процедил Ясфир уже вслух, обращаясь к Сэму. Детонатор упал под ноги Инори, а мужская рука больно сжала девичье плечико. - Мы уходим. Брось свою железку и не дергайся, а то мелким тварям мозги вышибем.

Абу, соображавший быстрее предводителя, не стал мешкать и останавливаться поболтать. Он уже пятился к дверям. На всякий случай предусмотрительный помощник выбрал не главные двери, через которые они вошли, а запасные, у которых были свалены тела застреленных. В любую секунду через главный вход могли ворваться полицейские спецназовцы. А вот запасной выход, открытый тайком для такого вот экстренного отхода, мог быть свободен. Абу надеялся, что хотя бы за этими дверьми его не ждет пуля в голову. Пусть Ясфир медлит, черт с ним! Уходить самому. Скорее уходить как можно дальше от страшного Ифрита... Девчонка, таскаемая за волосы, громко ругалась, и пришлось слегка стукнуть ее по голове рукояткой пистолета. Застонав, заложница притихла. Хорошо хоть, не упиралась.

На другом конце помещения стояли два мерзких отродья. Они разговаривали. Один был силен. Чужой силой, отнятой у кого-то, кто тоже исполнял замысел. Отвратительно. Второй был слаб и прятался... Прятался за ней!

Слишком далеко. Не достать.

Но вот еще один. Нет, он не был одним из сыновей мерзости. Но в его голове тоже звенел вражеский колокол. Вот почему второй не заснул, как все остальные, под широким синим колпаком, укрывшим стены и потолок. Собратья по замыслу лишили врага разума. Но этот - уходил. В руках у него билась еще одна. И она? И она исполняет замысел? Как много. Как много их собралось в одном месте.

Пятясь спиной вперед, человек с червем в голове оказался рядом. Его можно достать.

Абу видел, как медленно движется к главным дверям командир. Первым порывом было позвать к себе, ведь его маршрутом, подобранным при изучении планов здания, до точки отхода добраться было проще, быстрее, чем петляя в опасной близости от фасада. Но помощник помедлил. Мелькнула мысль: "Своя шкура дороже". Только без командира он все равно пропадет. Надо...

Рука с пистолетом отодвинулась от бока Эрики, нащупывая ручку двери. Пока в Абу боролись трусость и расчет, тело само по себе старалось убраться подальше. А за спиной неслышно вставал мертвец.

Висок пронзила ломящая боль. Судорожно сморщившись, не успевший еще понять, в чем дело, Абу дернулся. Он почуял, наконец, кого-то постороннего. И из-за этого постороннего заныл имплантат в голове. Но такую реакцию мог вызвать только...

- Vade...

Сложенные копьем пальцы. Вот последнее, что Абу успел увидеть. Окровавленная рука невысокого парнишки в изорванной и залитой красным рубашке со свистом рассекла воздух. Кончики напряженных пальцев вонзились в горло террориста. И прорвали кожу. Хрустнуло что-то сломавшееся. Неестественно перекосив голову, Абу утробно кашлянул.

- Retro.

Уже умирая, уже видя, как смыкается в вечную тьму мир вокруг, захватчик сумел разглядеть... нет, почувствовать что-то еще. Глаза. Раскосые азиатские глаза с побелевшими зрачками. Нечеловечески отрешенные. Лишенные всякого выражения. Глаза самой смерти.

А дальше для Абу не было уже совсем ничего.

Вмиг отяжелевшая рука потянула к полу, когда террорист странно хрюкнул за спиной и повалился вбок. В очередной раз громко крикнув, Эрика упала на колени, боясь лишиться скальпа.

Ясфир, уже добравшийся до дверей главного входа, даже не повернулся на шум. Как и помощнику, командиру не было особого дела до остальных. Удерживая перед собой Инори, начавшую мелко подрагивать, он, не отрываясь, смотрел на Сэма. Тот, направив на укрывавшегося за девушкой террориста револьвер, шагал по проходу вперед.

В это время Мастер, видя, как закусила губу напряженная Ниночка, понял, что медлить больше нельзя.

- Бомбы на балконе под контролем! - сообщил через имплантат Филгуд.

- Сэм, что у тебя? - переключился на Ватанбэ англичанин.

- Бомба обезврежена, - почему-то сильно фоня прямо Мастеру в череп, отозвался тот. - Держу Ясфира на прицеле. Но есть нюанс.

- Какой?

- У него в лапах девочка из нашей академии.

- Наследница?

- Она самая.

- Почему никогда не бывает просто... Нет времени, Сэм.

- Оно понятно.

- Мы начинаем. Сделай, что сможешь.

- Хорошая отговорка.

Мастер оборвал связь и, обернувшись к ожидавшему командиру спецотряда, дал отмашку. Кивнув, тот скрылся из виду, спешно неся от оперативного фургона новость о разрешении на штурм.

Ясфир, пользуясь тем, что Ватанабэ замешкался при разговоре, поддел дверную ручку и потянул Инори в коридор. Он еще не знал, что через тридцать секунд в вестибюль ворвутся бойцы полицейского спецназа, через черный ход войдут их товарищи, и всех до единого устрашающих боевиков в черном перестреляют и перережут. Словно безмолвных баранов, коими они считали своих жертв.

Устремив в сторону ускользающего преступника побелевшие глаза, восставший из мертвых Учики шагнул мимо Эрики, выдирающей волосы из судорожно сжатой в последнем рефлексе руки Абу. Перед его взглядом нежно светился девичий силуэт, различимый сквозь бетон стен.

На балконе отвернувшаяся от возившегося с бомбами Филгуда Канзаки подошла к Кэтрин и велела:

- Ложитесь на пол и положите руки на голову. На всякий случай.

- Да я хоть сейчас, - устало и напугано отозвалась певица. - Боюсь только, потом придется на руках тащить - сознание потеряю. Что там?

- Сейчас будет штурм.

- Ага, угу... А вы кто?

- Меня зовут Канзаки, - Мегуми шагнула к краю балкона. Предводитель террористов уже скрылся из зала. Ватанабэ в невесть откуда взявшемся белом костюме шел следом к выходу.

Надо было бы снять с себя все трофейное вооружение, аккуратно сложить и лечь на пузо рядом с заложниками, которые, услышав совет для Винтерс, принялись молча сползать с сидений. Так было бы спокойнее, логичнее и безопаснее всего. Для нее эта жуткая ночь могла закончиться, как и для всех, кого с минуты на минуту освободят. Филгуд в курсе, он поможет.

А ноги сами по себе несли к выходу. Побелевший Сэм куда-то спешил. И Мегуми спешила увязаться следом. Зачем? Она спросила себя об этом, проскальзывая в коридор. Ведь он попросил помочь своей Кэтрин. Но она и помогла - бомбы на балконе не взорвутся, и певицу спасут. Большего уже не сделать лучше, чем сделает доктор. Зато сам Ватанабэ снова, не думая, куда-то собрался. И Канзаки собиралась за ним.

В конце концов, она так и не поругались, как следует. Девушке было некомфортно!

Приняв это очень натянутое объяснение собственного порыва, Мегуми поспешила вниз по лестнице.

На улице Джонни и Китами, выглянувшие из машины "Скорой помощи", увидели, как к центральному входу, пригибаясь, бегут едва различимые в темноте фигуры. Начался штурм.

Через несколько мгновений здание наполнилось отрывистой стрельбой по неподвижным мишеням и испуганным визгом забытых всеми журналистов, не дожидаясь выхода которых, начали операцию. Не встречая сопротивления, бойцы безжалостно уничтожали подлого врага, впервые ощутившего беспомощность жертвы.

Каждый услышанный выстрел вместе с крохотным осколком рефлекторного страха вселял в замерших заложников толику облегчения. Это была другая стрельба. Стреляли спасители. Неужели все? Неужели не придется умирать?

Был ли загадочный мужчина галлюцинацией? Или, может быть, призраком? Видел ли его сосед? Такими вопросами задавался каждый сидящий в зале. И, в конце концов, наплевав на странности, все заложники в последний раз напряглись, ожидая избавления.

Ворвавшимся в коридор перед залом бойцам Ясфир не встретился. Не столкнулись они и с толстым мужчиной в белом костюме. Поднимаясь на верхние этажи, чтобы зачистить контролировавших окна террористов, полицейские обнаружили лишь доктора Филгуда в окружении четверки зарезанных. Среди тех, кого спасатели вывели после штурма на улицу, не было ни девушки с длинными каштановыми волосами, собранными в хвост, ни окровавленного юноши в изодранной модной рубашке.

С неба на вздрогнувший город все еще падал холодный ноябрьский дождь.