Ноябрьский дождь

Глава 2: Танцуя на стекле

- Ясно.

Плотно задернутые шторы делали лишенное света помещение еще темнее. Воздух, запертый за толстыми дверьми, бессильно застыл. Из приемной не доносилось ни звука, хотя, вполне возможно, по коридору уже суматошно носились плохо организованные болваны. Те же, кто умел работать, оставались на местах.

Артур Хендрикс искренне надеялся, что работать умеет. А потому сейчас он продолжал восседать за рабочим столом перед мерцающим оком классического монитора, на котором, сменяя друг друга, всплывали окна сообщений. Худой мужчина, обладавший пышной гривой белоснежно-седых волос, сосредоточенно пропускал через себя поступавшие сообщения. Глаза пытались предательски слезиться, но быстро успокаивались стоило лишь чуть прищуриться. Большего не позволяли плотно прилипшие к лицу очки терминала аугментированной реальности.

Руки Хендрикса, облаченные в эластичные черные перчатки, порхали над клавиатурой. Однако длинные и тонкие пальцы аристократа не касались клавиш. Они разворачивали невидимые кубы, передвигали неосязаемые фигуры и разворачивали несуществующие архивы. Перед взором мужчины на фоне монитора вспыхивали графические цветы закрытых файлов, с которых он обдирал лепестки информации. Сверяя объемные изображения, плававшие в пузырьках вспомогательных окон, начальник Восьмого отдела внимательно сверял их с текстом на мониторе, казавшемся сейчас простой плоской дощечкой, плавающей над поверхностью стола.

- Судя по имеющимся данным, в здании около девятисот пятидесяти заложников, - звучал над ухом голос с мягким и округлым акцентом, столь приятным уху англичанина. - Число захватчиков неизвестно.

- Кто присутствует на месте? - не отрываясь от монитора и плавающих вокруг данных, спросил Хендрикс в пространство.

- Полиция уже оцепила район. Мэр и полицейская верхушка уже там.

- Дюкло?

- Судя по всему, уже оповещен. Велика вероятность того, что будут задействованы Крестоносцы.

- Попробует сыграть на рейтингах, обойдя полицейский спецназ?

- Вероятно. Вы будете выдвигаться на место?

- Нет. Присутствие больших чинов осложнит координацию действий полиции. Дюкло тоже не пойдет лично.

- Он пойдет к Синоду. Экстренное собрание начнется в течение часа.

- Политическое животное, - чуть заметно хмыкнул Хендрикс, вспомнив любимую английскую идиому. - Что со зданием?

- Подходы уже ищутся. Полиция начинает искать контакт с захватчиками. Последние полчаса безуспешно.

- Скоро сами объявят. Не теряй контроля, действуй от моего имени.

- Слушаюсь.

- До связи.

Когда голос собеседника смолк, сопровождаемый щелчком разъединения, Хендрикс позволил себе расслабиться: чуть ослабил воротник рубашки. Предстояло очень много работы. Аналитики, понукаемые через терминал AR, едва успевали работать, стягивая к шефу все, что могло помочь. Предстояло понять, что же случилось, зачем, и кто устроил невиданного масштаба теракт.

Такого числа заложников никто не захватывал десятки лет. Чтобы провернуть подобное, требовались даже не месяцы, годы подготовки. Вряд ли кто-то решился бы импровизировать. Нужны были правильные люди, оружие, которое еще нужно переправить и скрыть, разведка... Кто-то серьезный стоял за этим захватом.

И у Артура Хендрикса имелось до крайности неприятное ощущение, что он знает, кто это.

- Чики-кун... - Инори, испуганно съежившаяся, как воробушек, прижималась к Учики, пытаясь сделаться как можно незаметней. Чтобы не видели ее деловито ходившие меж рядов захватчики. - Что же это?

- Н-не знаю, - с силой выдавил из себя Отоко, оцепеневший и испуганный ничуть не меньше девушки. Даже ощущение юного стройного тела, прижимающегося откровенно и беспомощно, не заставляло застенчивую натуру терять самообладание. Просто потому, что самообладание оказалось придавленным к самому дну сознания тяжелой поступью вооруженных людей.

Террористы работали со слаженностью хорошо смазанного механизма. Одни встали на ключевых постах по всему залу, контролируя заложников, другие вносили в зал нечто громоздкое. Находившиеся среди захватчиков женщины в просторных черных одеяниях, не сразу замеченные испуганными зрителями, рассредоточились вокруг стен. Краем глаза Учики заметил на тех из них, что стояли ближе, выглядывающие из-под одежд пояса. Даже он догадался, что это, скорее всего, взрывчатка. Пояса смертников. Около двух десятков увешанных бомбами женщин окружили заложников.

- Так они всех нас убьют, если подорвутся вместе...

Учики вздрогнул, услышав девичий голос. Эрика, продолжавшая неподвижно сидеть на месте, прищуренным взглядом блуждала по залу. Странное дело, но в девушке нельзя было найти ни малейшего признака страха, паники или просто вполне понятной истерики. Бледная, со сжатыми в тонкую полоску губами, она, тем не менее, выглядела предельно собранной и усиленно о чем-то размышляющей. Даже пальцы рук, лежавших на подлокотниках, чуть заметно постукивали по пластику.

Ощутив, что привлекла к себе внимание, Андерсен обернулась.

- Я про женщин. Они рассредоточились так, что зона поражения пояса шахида на каждой перекрывает соседнюю. Если взорвутся все разом, ни один заложник не уцелеет.

- Как ты поняла?.. - едва слышно спросил юноша. Привычно сердитый взгляд ее глаз, обращенных к нему, после этих слов окрасился легким оттенком презрения. Похоже, девушка сочла его перетрусившим.

- Знаю потому что.

Тем временем на сцене уже устанавливали то самое громоздкое, что втаскивала группа мужчин. Это был странный контейнер, похожий на большущую гильзу от снаряда. Только вот от какой пушки? Цилиндрический корпус матово поблескивал, и только крохотный квадратик таймера и клавиатуры чернел на боку. Непонятная штуковина оказалась ростом с лидера захватчиков, вновь вышедшего в центр сцены и оглядывающего кипевший в зале процесс. Когда носильщики, отдуваясь, поставили ее рядом, бородач знаком отпустил их восвояси.

- Она установлена, - сказал он себе под нос.

- Мы включили глушилку, - раздался в голове голос помощника. - Мобильная связь теперь не работает, здание под колпаком.

- Отключи, - немедленно приказал главарь.

- Зачем?

- На время. Дадим кому-нибудь из заложников позвонить родным и знакомым.

- Звонки же перехватят.

- Не перехватят.

- Вот оно что... Они все-таки запустили "Мусорщика"?

- Не твоего ума дела.

- Я просто боюсь, что нас успеют просканировать.

- Пусть сканируют.

- Как знаешь.

На балконе тем временем устанавливали еще две бомбы. Странного вида, похожие на помесь артиллерийских снарядов со сварочными аппаратами, они заставляли разогнанных в стороны зрителей испуганно жаться к стенам. Взрывное устройство в каждом баллоне-ресивере, втащенном террористами, и впрямь было сделано на основе снаряда, старого 152-миллиметрового, обложенного пластитом. Мощности только его взрыва хватило бы, чтобы причинить фатальный ущерб и зданию, и находившимся в нем людям. Но даже сидевшим на балконе было понятно, что эти страшные бомбы - всего лишь запаска в сравнении с гладким непонятным устройством, которое демонстративно водрузили на сцену.

Инори дрожала все сильнее, и ее испуг передавался Отоко. Ощущая, как растет в горле тяжелый комок, юноша готов был закрыть глаза и повалиться в беспамятство. До чего же подло было все происходящее. Подло не только по отношению к ни в чем не повинным людям. Подло по отношению к ним с Кимико. Отбросив в сторону крамольный и эгоистичный характер этой мысли, Учики со всей возможной горечью думал о том, что, пережив нападение чудовищных трикстеров в Токио, лишившись привычной жизни и став не совсем людьми, они имели право хотя бы не попадаться в лапы кровожадным преступникам. Ведь тогда и ему, и Инори грозила либо гибель, либо недолгое и крайне болезненное существование в руках людей, чьей целью было уничтожение или препарирование Наследников. Неужто этого было мало? Неужто нужно было отнимать их у родных, везти на другой конец света только для того, чтобы здесь, в самом сердце новых мировых полицейских, отдать на расправу?

Нечестно, как ни глянь.

Эти нервные, полные внутреннего возмущения мыслишки были единственным, что помогало юноше отвлечься от созерцания ситуации в том виде, в каком она представала перед Эрикой. Та, похоже, думала о чем-то заметно более практичном. Деловито и резко метавшийся от одного угла зала к другому, от сцены к балкону и юрко проскакивающий меж террористами взгляд был серьезен и задумчив.

- Слушай, ты, - вдруг тихо позвала девушка. Встрепенувшийся Учики непонимающе глянул в ее сторону. - Что бы ни случилось, не вздумай дергаться.

- А? - озадаченно переспросил Учики. К чему это она?

- Да не сиди ты с открытым ртом, балда, - яростно шепнула Эрика, не меняясь в лице. - Я сказала, что бы ни случилось, не сопротивляйся.

- Да и не...

- Знаю я. Даже и не дернешься, - искоса брошенный взгляд снова был окрашен презрением. - Оцепенел весь. Я о том, что не надо делать резких движений, не надо провоцировать.

- П-понятно...

- Э... Эрика-сан... - жалобным полушепотом пропищала ожившая Инори. - Почему ты такая спокойная?

- Потому что, - коротко ответила непреклонная европейка. - Я не раскисаю.

- Но нас же могут... - дрожа всем телом, Кимико еще сильнее вжалась в Учики. - Нас же могут... уб-бить.

- Могут, - согласилась Эрика. - Что же теперь, в обморок падать?

- А п-почему бы... почему бы и нет?..

И Кимико в самом деле безвольно обмякла на плече у Отоко, едва не теряя сознание. И почему-то именно сейчас юноша вдруг ощутил приятно согревавшее его тепло ее тела. От мгновенного пунцовения спасла напавшая при захвате бледность. А вместе с ощущением беспомощной девушки рядом пришел отогнанный в первые минуты стыд.

Он ведь раскис, совершенно раскис. Оцепенел, испугался. Нет, конечно, мало кто бы не испугался. Но он ведь мужчина. С ним две женщины. Его долг - сохранять спокойствие, думать. Получалось же, что вместо мужчины в их компании думала Эрика. Не зря, не зря она сейчас смотрела с презрением. Поняла, что он струсил.

И оцепенение, скапливавшееся комком в горле, принялось отступать. Спокойствие, только спокойствие. Здраво подумать, решить, что же можно предпринять.

Учики впервые посмотрел в сторону захватчиков напрямую. Занявшие свои посты охранники зорко следили за залом. Бородатый предводитель по-прежнему стоял на сцене рядом с бомбой. А между рядами зачем-то ходила еще одна группа в черном, что-то высматривая среди сидящих. Периодически один из террористов выдергивал безвольно вялых заложников с мест и небрежным движением автоматного дула отправлял в сторону. На другом конце зала вторая группа совершала похожий обход.

- Они нас делят, - поймав взгляд юноши, тихо сказала Эрика. - Смотри.

И впрямь, та группа, что сейчас шла к ним от сцены, выделяла среди сидящих только женщин. Видимо, захватчики решили разделить заложников по половому признаку. Зачем?

Пока помощники отгоняли уже выбранных, старший в тройке преступников двигался вперед. Вот он уже был рядом с их сиденьями. Согнав на другую сторону зала двух женщин, что сидели неподалеку, он бросил взгляд на Инори. Сжавшаяся в комочек девушка испуганно стиснула локоть Учики, когда холодные безжизненные глаза уставились ей в лицо. Непроизвольно выступившая слеза прокатилась по щеке, смазывая легкий макияж. Террорист привычно качнул автоматным стволом и произнес.

- Женщины - в ту половину.

Отоко буквально кожей почувствовал ужас, липкой холодной лапой обхвативший Кимико. И без того напуганная, она была в шаге от истерики сейчас, когда неведомой прихотью их пытались разделить. Девушка, похоже, была не в силах подчиниться. Она не сдвинулась с места, глядя в лицо террориста, напоминающее физиономию каменного истукана.

Обернувшийся к захватчикам юноша не сразу понял, что это зашуршало за спиной. А это Эрика уже покорно поднималась с сиденья. Требовательно пихнув колени Учики, она шагнула по проходу. Оказавшись напротив Инори, девушка положила перепуганной знакомой руку на плечо.

- Пойдем, Ким-тян.

- Эрика-сан... - едва слышно прошептала Кимико, глянув снизу вверх.

- Пошли, пошли, - Андерсен чуть требовательно потянула ее к себе.

Инори чуть помедлила, затем принялась подниматься на нетвердых ногах.

И все же они оказались слишком медленными. Нет, небольшая заминка вряд ли вывела захватчиков из себя. И вряд ли было в их действиях нечто, преисполненное ненависти именно к этим двум девчушкам. Просто нельзя было медлить. Нельзя было давать спуску. Нельзя было расслабляться самим и позволять поганым свиньям расслабиться. Ничего личного, просто ненависть. Ненависть ко всем. Ненависть, вколоченная в головы самой жизнью и умелыми словами. Ненависть, ставшая оружием в чужих руках. Нет, даже не оружием. Скорее, инструментом. Кайлом, с помощью которого вытесали их, настоящее оружие.

Едва лишь Кимико принялась незаметно подниматься с места, здоровенная ручища одного из террористов опустилась на плечо Эрики и, больно сжав, дернула девушку вглубь прохода. Старший в троице, словно нашкодившего котенка, вышвырнул ее в пространство меж рядов. Не удержавшись и яростно выкрикнув: "Эй!", Эрика сразу же была затолкнута дальше помощниками бесцеремонного бандита. А тот уже шагнул ко вновь упавшей в кресло Инори.

- Шевелись, - сказал он. И деловито, спокойно ухватился за длинные девичьи волосы, вздернув Кимико вверх. Слыша треск и понимая, что от мощного рывка вот-вот с черепа полезет скальп, девушка подскочила на ноги, но тут же обессилено уперлась руками в спинку переднего кресла. Вторая слезинка скользнула по щеке. Но ни звука не сорвалось со страдальчески искривленных губ. Почему-то Инори молчала. И, казалось, совсем не дышала.

Учики смотрел, как захватчик снова дергает ее за волосы, заставляя идти по проходу. Он глядел на безвольно поникшие девичьи плечи, на руки, жалобно вцепившиеся в обивку кресла. И, когда очередной рывок развернул Инори вполоборота, увидел плачущие глаза.

На что это было похоже?

Что-то похожее он уже видел. Когда-то давно. С другой. С женщиной. С его матерью. Ее тогда тоже тянул за волосы мужчина. Его отец. Тогда он был пьян и рассердился на что-то. Лицо матери уже успело украситься парой синяков, а вошедший в раж отец схватил ее за волосы и потащил куда-то на кухню.

И глаза. Материнские глаза, смотревшие на Учики, которому было тогда лет шесть. Они были такие же, как у Инори. И еще мама точно так же не дышала. Словно безвольная кукла, она смотрела на него и беззвучно просила: "Помоги". Но понимала, что помощи ждет напрасно.

Лицо почуяло странный холодок. Сквозняк? Откуда? Стоп, так ведь это же он подскочил с места. Зачем? Взгляд Инори вдруг стал совсем испуганным. И почему-то эти глаза, эти молящие глаза оказались совсем близко.

Захватчик глазом не моргнул, когда юноша-азиат, доселе не подававший признаков жизни на своем месте, вдруг взвился и понесся на него. Проворно выставив навстречу мальчишке автомат, он, чуть отклонившись от вжавшейся в спинки кресел девушки, ткнул Учики дулом в живот. Удар вышел сильным, громко выхаркнувший воздух Отоко затормозил, почти касаясь Кимико. Но не отступил. Ощущая, как рвет легкие резко наступившая пустота, он попер дальше, хватаясь руками за автомат.

Палец террориста нашел спусковой крючок. Короткая очередь прозвучала почти неслышно, когда ударившие в упор пули прошили живот юноши, превращая внутренности в кровавую требуху. Негромко охнув, Учики бессильно отпустил корпус оружия. И, медленно стекленея взглядом, начал оседать на подвернувшееся сзади кресло. Кресло Инори.

- Чики-ку-ун!!!

Не обращая внимания на новый рывок, вытащивший ее к террористам, Кимико кричала. Она кричала от страха и от чего-то, что почти внешне можно было различить в ее облике сейчас. От боли. Боли, ударившей в тот момент, когда кинувшийся защитить ее юноша был убит. Пока убийца, опустив дымящийся автомат, швырял ее на женскую половину зала, Кимико успела прочувствовать эту боль. Словно раковая опухоль, распустившаяся внутри в один миг и сжирающая каждую клеточку тела безжалостными миазмами - вот что это было. Отброшенная в сторону Инори упала на жесткие подлокотники кресел.

Почти сразу к рыдающей девочке подобралась вторая, сидевшая рядом с ней. Пока дружно охнувший зал отходил от потрясения, замыкаясь в страхе всех и каждого, затыкая рты и отводя взгляды, Эрика притянула громко разрыдавшуюся японку к себе, усадив в кресло.

- Тихо, тихо, Ким-тян, - ласково сказала она, прижимая вздрагивавшую всем телом Инори к себе.

Не обращая внимания на плач, захватчики уже шли дальше, вычленяя из зрительской массы женщин, теперь вскакивающих без подсказок. А Эрика поверх уткнувшейся ей в плечо головы Кимико посмотрела в проход, где безжизненно лежал Учики Отоко.

- Сказала же тебе, дурень... - шепнула девушка, и губы ее дрогнули.

- Что ты делаешь? - спросила Китами, выглядывая из-за плеча Джонни. Тот, осторожно пригнувшись, следил за пустым коридором, в который они спустились минут десять назад. Услышав ее вопрос и почувствовав девичье шевеление за спиной, молодой человек молча уперся ладонью в высунувшуюся макушку и затолкал Дзюнко обратно за угол.

Когда в зале началась стрельба, двери балкона распахнулись, и кто-то гулко закричал "Это захват!", Джонни на удивление резво увел Дзюнко с места, где их могли заметить. Выползши на давешнюю лестницу, он поспешно помог ей подняться и повел за собой. Спустившись на этаж, юноша и девушка почти сразу принялись играть в странные прятки. Он то замирал, вглядываясь и вслушиваясь во что-то, то резко тащил ее по коридорам. Один раз они спрятались в кладовке, которую Джонни мастерски вскрыл все той же отмычкой. Мимо протопал кто-то тяжелый и быстрый.

Китами понимала, что происходит. Судя по всему, театральный центр кто-то захватывал. Странное ощущение - оказаться в центре событий, обычно случающихся на другом конце света и показываемых в новостях с сильными сокращениями и пересказами. Еще страннее - оказаться ведомой почти незнакомым парнем, который мало того, что старше по возрасту, так еще и явно не слишком законопослушен. Было страшно, этого не отнимешь. Люди с оружием пугали Дзюнко, как и возможность быть ими пойманной. Только вот не так давно ей перерезали глотку. В прямом смысле слова - славно так полоснули. И теперь угроза физической расправы сама собой становилась не такой уж жуткой. Нет, Китами не была уверена в том, что отныне ее нельзя убить. Но вот смерти уже не так страшилась.

Джонни же, казалось, вообще не испугался. Он лишь сосредоточенно пытался куда-то прокрасться, оставшись незамеченным. И старательно вел ее за собой. Когда они спрятались в кладовке и минут пять выжидали, Дзюнко успела расслышать его дыхание. Оно было длинным, но неглубоким. Молодой человек словно бы втягивал воздух по крупинке, опасаясь потревожить неосязаемое полотно, дернуть за ниточку атмосферной паутины и выдать их. В этом дыхании не чувствовалось страха, только осторожность. И по непонятной причине Дзюнко понравилось слушать, как он дышит. Понравилось ей и стоять в узкой комнатушке, прислонившись к широкой спине. С удивлением девушка поймала себя на том, что положила ладошку Джонни на плечо, пока тот выглядывал в дверную щелку.

Вот это вот как раз пугало. Знакомы второй день, а он уже бесцеремонно заявляет, что она ему нравится. И водит в театры с кафе. Сама же Дзюнко с подозрительной покладистостью соглашалась, а теперь еще и слушала, как какой-то странный парень дышит. При этом сокрытые пыльной темнотой щеки явно наливались румянцем.

Никогда в жизни у Дзюнко Китами не было настоящих отношений с мальчиками. Нет, сами мальчики, а также взрослые мужчины, у нее были. Но вот отношения их имели характер, предельно далекий от классических ухаживаний и встреч. Всегда во главу угла ставились или деньги, или мимолетная прихоть, как обычно случалось с оргиями в магическом кружке. Собственно говоря, именно из-за такого ее отношения к жизни и окружающему миру - отношения зловещей и загадочной злодейки, каковой Дзюнко считали сверстники, - нормального парня быть просто не могло. И потому сейчас она, уголком сознания понимая, что происходит что-то из романтической оперы, никак не могла точно проанализировать собственные чувства. Неужели он тоже ей понравился?

Джонни же вряд ли сейчас был занят подобными думами. Он вывел ее из кладовки и потащил дальше по коридорам второго этажа. Куда - молодой человек не говорил. А Дзюнко не спрашивала. В ней почему-то засела уверенность, что Джонни обязательно найдет выход.

- Тс-с-с! - вдруг зашипел он, завернув за очередной угол и остановившись у широких двойных дверей. Дзюнко послушно затихла. Джонни аккуратно прислонился к дверям и приложил к толстому дереву ухо.

Интуиция подсказывала, что именно там, в соседней комнате, оборудовал себе пост кто-нибудь из террористов. Они наверняка рассчитывают контролировать фасад здания, а из окна, насколько Джонни помнил, открывается крайне удобный вид на ближайшие улицы и переулки. И черт бы с ними, с террористами, но именно через эту комнату надо было пройти, чтобы добраться до туалета. А туалет был нужен Джонни, чтобы из его окошка вылезти по карнизу наружу. Там, завернув за угол, можно спуститься на улицу, избежав внимания захватчиков.

За дверью скрипнула половица. Точно, там кто-то есть. Вопрос в том, сколько их. И что делать? Обойти не получится, всегда есть риск наткнуться на других террористов, да и альтернативных ходов юноша здесь не знал. Вступать же в противостояние с кем-то неизвестным и вооруженным было крайне неблагоразумно.

Как выяснилось, не благоразумнее было оставлять тылы неприкрытыми. Когда из-за спины донесся свирепый окрик, сопровожденный выстрелом в потолок, Джонни не дрогнул. Сразу поняв, в чем дело, он медленно отлип от двери и, поднимая руки, обернулся. Бугай в черной форме, наставив на них с Дзюнко автомат, шагал от угла. Вот же невезение! Не иначе, к тому, что за дверью, пришел. Словно в ответ на эту мысль, двери скрипнули и отворились. Мощный пинок отшвырнул юношу вглубь коридора.

- Не дергаться! - окрикнул выскочивший из комнаты. Джонни и Китами стояли под перекрестным прицелом сразу двух оружий. - Кто такие? Сбежали из зала?

- Спокойно, - отозвался тип из коридора. - Они прошли мимо моей позиции.

- Кто такие? - повторил комнатный, целя юноше в живот.

- Зрители, - отозвался Джонни, медленно поднимая руки выше головы.

- Чего тут делаете?

- Убегаем.

- Это они могли убить двоих наших, - сказал непонятную глупость коридорный. - Нужно отвести их к Ясфиру.

- Ерунда, - комнатный прищурился. - Щенок и маленькая шлюха убили двух воинов? Это просто беглецы. А ну-ка встали на колени!

- Живо, - согласился коридорный и, остановившись перед Дзюнко, качнул стволом автомата.

Выбора не было, приходилось повиноваться. Опускаясь на одно колено, Джонни старательно отводил глаза от физиономии террориста. Тот, смуглый и маслянистый, стоял, наведя автомат, и беспристрастно контролировал каждое его движение. Коридорный же захватчик, когда Дзюнко опустилась на колени перед ним, внезапно убрал здоровую ручищу с автомата и больно схватил девушку пальцами за щеку.

- Гяурка, - сказал он. - У тебя лицо блудницы.

- Чего ты делаешь? - напряженным злым голосом спросил комнатный, на миг оторвав взгляд от Джонни.

- Я ненавижу блудниц, - продолжал коридорный. - Такие, как она, заставили мою сестру пойти работать в гяурскую компанию, где она стала любовницей начальника.

- И что?

- Я отведу в зал щенка. А ее шлепнем.

- Ты сдурел? Зачем?

- Какая разница? Теперь можно, мы уже убили людей.

Скосив взгляд в сторону Китами, Джонни увидел лишь ее спину и затылок, на который выполз толстый мизинец террориста. Похоже, тот очень перенапрягся из-за захвата и слегка поехал крышей. Такое случается. А может, просто одурел от безнаказанности.

Сама же Дзюнко, не отводя взгляда, смотрела на схватившего ее мужчину. По его лицу текли крупные капли нервного пота, верхняя губа дергалась, голос звучал приглушенно и сипло. Грубые пальцы грозили раздавить нежную кожу щеки. Девушка почти физически чувствовала напряжение, бурлившее в террористе. Напряжение... и страх.

Он был напуган до чертиков. Он боялся того, что они сделали, боялся того, что им еще предстоит сделать. Но больше всего он страшился двух вещей: штурма и своего командира. Ясфира. Тот был... тот был словно большая черная дыра в голове террориста. Непонятная. Страшная. И мужчина был готов даже убить их обоих прямо здесь, лишь бы не попадаться лишний раз на глаза этой черной дыре. Сегодняшний вечер распустил тугую пружину в сознании, и убийства теперь воспринимались легко, доступно. Их даже хотелось совершать еще больше.

Китами моргнула, когда поняла, что только что снова черпнула чужих эмоций и мыслей. Захватчик же больно дернул ее за щеку. Ему хотелось, чтобы девчонка вскрикнула, застонала или заплакала. Так он смог бы чуть пригасить уголек страха и истерии, тлевший в груди. Не вовремя, очень не вовремя попались молодые люди. Случись их поимка минут на десять позже, и нервы коридорного преступника успокоились бы, отойдя от первых минут захвата.

Но не вышло. Теперь этот трусливый убийца лелеет внутри желание причинить боль совершенно незнакомым людям, ничего плохого ему не сделавшим. Лишь бы почувствовать себя лучше. Как типично. Как типично для человечишек. Они готовы на любую гнусность, способны куражиться над беспомощными, чтобы потешить внутреннюю гадюку. Слабаки, прячущиеся за оружием и кулаками. Типичные люди. Люди, которых Дзюнко научилась ненавидеть.

- Джонни, - не отрывая глаз от физиономии террориста, произнесла Китами. - Помнишь нашу первую встречу?

Комнатный автоматчик снова вскинулся, взглянув на нее.

- Повторим.

И Джонни все понял. Когда ладони поднятых рук девушки, обращенные к бандиту, замерцали, юноша напрягся. Когда вспыхнувшие на девичьей коже две пятиконечные звезды ознаменовали утробный хруст, он оторвал взгляд от ног стоявшего рядом террориста. Тот уже заносил автомат в сторону. Когда, жалобно ахнув, отпустивший Китами захватчик качнулся и начал заваливаться на спину, Джонни сделал свой ход.

Палец автоматчика из комнаты еще только начал давить на спуск, а рука стоявшего впереди заложника без размаха, но мощно, ударила по корпусу оружия. И почти сразу, с промежутком в долю секунды, в пах вонзился острый кулак. Джонни почувствовал, как запоздалая очередь проносится над плечом, цапая куртку и впиваясь в стену. И, не обращая ни на что внимания, молодой человек изо всех сил рванулся вперед и вверх. Ловко отставив ногу, он с размаху въехал головой в диафрагму противника, вбивая того в дверь за спиной. Брякнувшись о дерево, тот выпустил из одной руки оружие, продолжая жать на спусковой крючок, и неловко попытался сграбастать заложника. Но тот уже не обращал внимания на контрмеры, нанося быстрый удар по горлу и хватаясь за автоматный ствол.

Боец, занимавший позицию у того самого удобного окна, не был большим знатоком рукопашного боя. Поэтому не знал, что прием, которым его обезоружил юноша, был сродни базовым упражнениям по отбору оружия у противника. Джонни пришлось сильно импровизировать, но итог был удовлетворителен: получив удар по горлу, террорист захрипел, хватка его ослабла, и автомат как по волшебству перешел в руки юноши. Первым делом тот впечатал короткий приклад прямиком в переносицу побежденного врага.

Стремительно набежавший адреналин еще не схлынул, а потому он проворно обернулся, наводя оружие на возможного противника. Но второй террорист громадной тушей лежал на полу, не подавая признаков жизни. А перед ним, упав на четвереньки, тихо стонала Китами. По правому плечу ее быстро расползались большие красные пятна. Еще одно такое же пятно росло на боку. Упершаяся в пол рука подломилась, и девушка повалилась на пол, взвыв от боли в раненом плече.

Идиот! Он сплоховал, очень сильно сплоховал. Кретин! Джонни поспешно шагнул к Дзюнко. Очередь, выпущенная оглушенным им захватчиком, попала в нее! Придурок!

- Дзюнко! - он с шумом грохнулся на колени, пытаясь развернуть ее. Стоило лишь шевельнуть раненое плечо, как девушка с новой силой взвыла. Джонни старательно поддел ее обеими руками, взял за живот и повернул на другой бок. Теперь он видел ее лицо. Стиснув зубы, Китами громко стонала. Глаза ее были закрыты, но на ресницах виднелись капельки слез. - Дзюнко! Не теряй сознания! Слышишь?!

Девушка приоткрыла глаза. Сквозь мутную пелену боли и влаги сверху нависало лицо Джонни. Совсем непохоже на прежнее. Загадочно-уверенная невозмутимость куда-то исчезла. Раскосые глаза, кажется, смотрели с испугом. И тревогой. Губы, тревожно искривленные, дрогнули. А еще она услышала его дыхание. Оно больше не было ровным. Джонни дышал прерывисто, рвано, выплевывая воздух вместе с чем-то, что кричал ей.

Но Китами не слышала. Страшная боль, ударившая в правую половину тела, залезла в уши и оставляла слышимым только невнятное бормотание. Зато она чувствовала. Очнувшаяся способность читать человеческий разум пробилась сквозь кроваво-красный заслон и вонзилась прямиком в душу молодого человека. И в этой душе Дзюнко увидела правду.

Он тоже был напуган до чертиков. Он испугался того, что с ней случилось. Испугался того, что может последовать за ранением. Испугался, что не сможет спасти ее. И все. Он больше ничего не боялся. Не боялся Джонни и того, что, даже если выживет сам, всю оставшуюся жизнь будет винить в ее гибели себя. На задворках его души уже росло это чувство. Семя вины уже прорастало, спустя секунды после случившегося. И он готов был нести это бремя. Не боясь, что будет тяжело. Сам того не понимая, Джонни боялся и переживал исключительно за нее. За Дзюнко. И ни единой мысли о себе.

А еще... Она действительно ему нравилась. Совершенно бескорыстно.

Пока Джонни нависал над Китами, случились две вещи. Сперва из-за угла коридора вынырнул очередной незнакомец в черной одежде. Он прибежал на звуки стрельбы, следом спешил напарник. Выскочив навстречу двум обезвреженным подельникам и парочке заложников, террорист стал первым свидетелем второго происшествия. В дверях комнаты, куда так стремился Джонни, выросла широкая фигура, заслонившая собой весь проход. Эта фигура громко заорала: "А нечего!" и выпустила в сторону террориста автоматную очередь, просвистевшую над макушкой согнувшегося юноши. Пули ударили террориста в грудь, одна впилась в лицо. Стрелявший был на редкость меток. Когда захватчик, пятная ближайшую стену красным, падал навзничь, темная фигура рявкнула Джонни:

- Тащи ее внутрь!

Юноша с огромнейшим удивлением узнал в новом действующем лице Сэма Ватанабэ. Тот, вновь принявшись стрелять, отодвинул свой массивный корпус в намеке на то, что надо бы в укрытие. Пока толстяк опустошал магазин автомата, Джонни поспешно обхватил Китами одной рукой, а второй крепче сжал автомат. Упираясь стволом в пол и не разгибаясь, он со всей силы рванулся к дверям. Бросок вышел неплохим, и они с Дзюнко приземлились под ноги Сэму. От падения девушка снова взвыла, но Джонни непреклонно потащил ее дальше.

Когда молодые люди уже заползали внутрь, Ватанабэ выпустил последние пули в направлении спрятавшихся в коридоре захватчиков и с громким клацаньем отщелкнул опустевший магазин. Внушительная фигура толстяка мгновенно отодвинулась от дверей, и на смену Сэму пришла притаившаяся у стены Канзаки, теперь высунувшаяся и больно ужалившая второго захватчика, что вынырнул из-за угла.

Ватанабэ шагнул к по-прежнему лежащим на полу юноше и девушке. Проворно ухватив Джонни за отворот куртки, он вздернул юношу вверх.

- Опять ты? Рэмбо, чтоб тебя.

- Сэм? - срывающимся голом воскликнул Джонни. - Ты откуда? Штурм?

- Никаких штурмов! - рявкнул Ватанабэ. - Мимо проходил! И ты проходи!

- Дзюнко задели!

- И чего?!

Сэм раздраженно кивнул в сторону девушки. Джонни, обернувшийся к ней следом, сконфуженно охнул, когда увидел, как Китами садится. Сама же Дзюнко, еще пару секунд назад теряющая сознание от боли, вдруг поняла, что мутная красная пленка и сопутствующее ей оцепенение вдруг пропали. Силы вернулись в тело, и она села, коснувшись руками разодранной на плече одежки. Та все еще была мокрой от крови, но прощупывавшееся сквозь прорехи тело оказалось совершенно целым.

- Она трикстер, балда! - сказал Сэм, оглянувшись на Канзаки. Та достала трофейную гранату и, помедлив, швырнула ее в коридор. Оглушительный грохот сотряс окрестности. Дождавшись, пока звон в ушах юноши чуть стихнет, Сэм продолжил: - Ее эти пули должны были порвать! Цела она! Вы куда бежали?

- Туалет дальше по коридору! - ответил Джонни, стоически беря себя в руки. - Хотели там вылезти!

- Молодец! - крикнул Сэм, сунув ему автомат с запасным магазином. - Бегите дальше! Я их отвлеку!

И, выпустив из рук куртку Джонни, толкнул его к Дзюнко.

Девушка, все еще не отошедшая от шока, подняла глаза и увидела юношу. Тот стоял, протянув руку. Снова зовя с собой. И, наплевав на круговорот эмоций в голове, она вложила свою ладонь эту протянутую руку, давая Джонни поднять себя на ноги.

Ватанабэ, словно забыв о них, уже отстранил Канзаки от двери и, заслоняя собой коридор, шагнул вперед. На миг и у Джонни, и у Дзюнко мелькнуло в голове опасение за неожиданно появившегося защитника. Но оба они уже знали: ничего страшного не случится. Джонни не раз видел, на что способен Ватанабэ. А Дзюнко... Дзюнко просто знала, что ничего с этим чудиком не будет. Определенно.

- Бежим! - сказал ей Джонни, с размаху открывая соседнюю дверь. Пустой коридор подмигнул потолочной лампой. И, не отпуская рук, молодые люди бросились прочь.

Секунды - это такие отрезки реальности, в которые не происходит ничего, но в то же время случается все что угодно. Пока тоненькая стрелка суетливо спешит по циферблату, рывками ли, плавным ли скольжением, ровным счетом ничего не может изменить течения неосязаемой субстанции под названием время. Но сложите вместе крошечные рывки, не отпускайте монотонно плывущую полоску, и увидите, как вокруг рушатся и строятся империи, рождаются и умирают гении, злодеи и обыватели. Под приятное усыпляющее тиканье сменяются эпохи и рушатся догмы.

Ясфир сейчас внимательно следил за стрелкой наручных часов. Он носил старомодный хронометр, лишенный даже той крохотной части электроники, которой нынче набивали измерители времени. Наручные часы теперь вообще мало кто носил - все сверялись с часами на КПК, наладонниках и прочих там мобильных телефонах. А он, выросший, фактически, в полудиких условиях родного края, пользовался модной техникой исключительно в рабочих целях. Для себя же Ясфир хранил старое, но по-прежнему работающее наследие.

Часы были отцовские. Тот, при жизни врач, хирург, очень гордился серебристо поблескивающей цепочкой и приятным круглым циферблатом. Он купил их, когда поступил на первый курс. В годы больших волнений, когда и без того кипящий котел человеческого гнева не смог удержать вязкую черную массу, что кипела внутри, талантливый арабский доктор делал то, что, по его мнению, должен был делать порядочный человек - помогал другим. Он оборудовал в секторе Газы свой собственный маленький госпиталь. Гуманист до мозга костей, отец лечил всех, кто стучался в двери.

Конечно, дурака убили. И единственной памятью о родителе Ясфиру остались эти часы. Часы, что отсчитывали последние секунды господства белого человека. Часы, которым суждено было стать первыми свидетелями удара ниже пояса. Часы гуманиста, проводившие черту, за которой человечество ждут огромные жертвы.

Пока в захваченном здании театрального центра мужчина с обожженным лицом смотрел на секундную стрелку, в ином пространстве, на просторах глобальной сети, опутавшей весь мир, разворачивалось чудовище. Оно не было кошмарной тварью из плоти и крови, каких любят описывать авторы пугающих книжек. Это чудовище состояло из нулей и единиц, заменявших сетевым душам плоть, кровь и хлеб насущный. Запущенное по частям в разных точках физического мира, оно стремительно собиралась воедино. Программа, разработанная сообществом хакеров как дюжина мелких компьютерных вирусов, соединялась в нечто совершенно другое на специально отведенном сервере. Это нечто росло, приобретая функции, схожие с теми, что есть у раковой опухоли. Возникшая в результате технических ухищрений программа, точнее, комплекс программ, принялась просачиваться в разные уголки сети.

Протоколы охранного искусственного интеллекта, названного без всякой фантазии "Цербер", почти сразу засекли попытку странной заразы надавить на подконтрольные им каналы. Очередная попытка Интернет-пиратов пробить брешь в стальной заслонке цензуры и получить, хоть ненадолго, кусочек свободного информационного пространства. Не первый десяток лет вольницу глобальной сети разгородили программами контроля. Не первый год эти преграды пробовали на прочность. Вооружение государств всегда мощнее любой гениальной придумки одиночек, как бы те ни старались доказать обратное. Но иногда даже одиночки, собравшись вместе, способны создать оружие возмездия. Выпущенный сейчас зверь с ловкостью лисы прошмыгивал под носом у встрепенувшихся защитных программ, обволакивал порты толстым удавьим хвостом и запускал гадючий яд в схемы охранных процедур. Комплексный вирус оголял плацдарм для наступления одной из сторон в невидимой информационной войне.

Стрелка подошла к двенадцати. Именно сейчас в сети должно было появиться их обращение. В этот раз требования вооруженных захватчиков услышит весь мир. Помощник уже установил веб-камеры, через которые происходящее будет транслироваться во все уголки Земли. Таким образом, информационный удар снова причинит боль. Именно на этот фактор и рассчитывали авторы теракта. Без возможности информационной войны, физический захват терял смысл. Ни одна здравомыслящая страна не позволит смаковать подробности, задавит преступников информационной блокадой и тщательной фильтрацией подаваемых публике данных. И никто не ощутит настоящего страха.

Но теперь, когда атака хакеров помешала "церберам" обрушить сайты, выставившие сообщения о захвате, затереть сообщения с экстремистским содержанием, удалить видео, снятое специальным человеком на входе в центр... Теперь в дело включится другой союзник.

Союзник действительно включался.

Снаружи, на подходах к захваченному зданию, вовсю кипела напряженная жизнь. Все дороги перекрыли полицейские автомобили, по ближайшим улицам стягивались усиленные наряды служб охраны правопорядка. Повинуясь служебному зову, собирались сотрудники спецотрядов. Всех их щедро поливал падавший сверху холодный ноябрьский дождь. Спрятавшийся от него в кузове фургона спецназа комиссар полиции вместе с остальной городской верхушкой тихо скрипел зубами. Пожилой лысеющий мэр судорожно схватился за голову в самом начале встречи и до сих пор не отпускал. Случилась катастрофа, и все это понимали.

- До сих пор неизвестно, кто они? - спросил комиссар у помощника, не отнимавшего от ушей мембрану аппарата спецсвязи.

- Никак нет, - коротко ответил тот.

- Синод и руководители "CDM" уже извещены, - тихо произнес мэр. И судорожно икнул.

- О чем? - мрачно слушая доносившиеся из рации переговоры бойцов спецподразделений, занимавших позиции вокруг здания, пробормотал комиссар. - Мы же ничего не знаем.

- Вы не знаете, - донесся вдруг голос, омытый лившим с небес дождем. В кузов ступил человек в широком резиновом дождевике. Лицо его было скрыто под капюшоном, с которого крошечным водопадом срывалась вода. - А мы знаем.

- Вы кто? - немедленно встрепенулся комиссар, машинально нащупывая кобуру, которой, впрочем, давно не носил. - Как вас пропустили?

- Спокойствие, только спокойствие, - незнакомец успокаивающе поднял руку с отразившим свет лампы удостоверением. - Восьмой отдел.

- А-а-а... - неуверенно протянул комиссар, переглянувшись с мэром. Инквизиторы пожаловали. Ребята инфернального Хендрикса, знающие все и ничего не говорящие. Только их пропустил бы командир специального полицейского отряда.

- Здание захвачено террористической группой неизвестного характера, - объявил новый гость, сдергивая капюшон. В тускловатом свете главным людям города открылось грубоватое лицо англосакса, увенчанное сверху крупноватыми залысинами на широком лбу. Холодные глаза оглядели присутствующих. - По данным наших аналитиков, они не имеют отношения ни к одной из существующих враждебных групп.

- Еще не легче, - дернул бровью комиссар.

- Не легче, - согласился Инквизитор, и только очень чуткое ухо расслышало бы в его бесстрастном голосе сарказм. - У них, очевидно, свои каналы инфильтрации, поэтому мы не смогли засечь подготовку. Крайне интересно.

- Вам интересно, а тут люди в заложниках! - нервно воскликнул мэр. - Проворонили! И непонятно, чего хотят эти типы!

- Вы правы, - нисколько не смутившись, проговорил мужчина, и стало понятно, что он просто по-английски невозмутим. Как стало понятным и явное преобладание английского акцента в его речи. - Уже прошло больше часа, а от захватчиков никаких вестей. Впрочем, рано или поздно они выйдут на связь. Сейчас важно вот что: как там расстановка сил?

- Снайперы уже на крышах соседних зданий, - ответил комиссар. - Подступы к зданию блокированы. Вы ведь знаете, командиры спецгрупп наверняка уже опрошены.

- Это действительно так, - по-прежнему бесстрастно отозвался англичанин. - В данный момент лучше всего обратить внимание на планы здания и подземных коммуникаций.

- Назначенный командиром группы захвата офицер так и сказал. Он утверждает, что террористов не может быть достаточно, чтобы блокировать все выходы.

- Наши люди говорят то же самое. Сейчас здесь будут командиры всех силовых подразделений, стянутых к центру. Значит, нужно...

Тут завязавшееся обсуждение было прервано торопливым карабканьем кого-то в кузов. Это карабканье сопровождалось яростным фырканьем - торопившийся получил порцию воды за шиворот и в физиономию. Незнакомый комиссару молодой человек подскочил к англичанину, жестом давшему понять, что это его человек.

- Мастер, возле полицейского блока собрались журналисты!

- Чьи? - безо всякого удивления спросил Инквизитор, названный Мастером.

- Калифорнийские, техасские, китайские... Все, в общем. Они требуют пропустить прессу!

- Больше они ничего не требуют? - впервые в голосе Мастера появился оттенок пренебрежения.

- Требуют! - взволнованно выкрикнул молодой человек. - Они требуют позволить им взять интервью у эмира Ясфира!

- Что-что-что?!

Повернутый спиной к комиссару Мастер мог не беспокоиться о столь мелочной вещи, как имидж. Поэтому он с легким сердцем выпучил глаза и позволил челюсти стукнуться о носки ботинок.

- Они знают, кто захватил центр! - утвердительно кивнул юноша. - Эти люди называют себя "двадцать девятой бригадой". Они только что выпустили в сеть свое обращение!

- В сеть? - непонимающе переспросил мастер. - Как?

- Не знаю, но вот!.. - молодой человек, чуть повозившись, извлек из-под дождевика наладонник и развернул его дисплеем к начальнику.

- ... Все мы - дети периферии, - хорошо поставленным голосом вещал смуглый и сухой бородач на фоне металлического цилиндра. - И мы не потерпим угнетения, уготованного нам проклятыми потомками евреев и римлян. Каждый боец, каждый воин, пришедший сегодня со мной, готов отдать жизнь, если за нее сможет забрать жизни врагов.

Объектив снимавшей камеры развернулся и показал зрительный зал театрального центра. Он был полон людей. Раздавленных и неподвижных, нервозно дергавшихся на своих местах, боязливо ежившихся от присутствия рядом мужчин с автоматами. Затем объектив скользнул дальше, к стоявшим по краям зала женщинам. Крупным планом показали пояса смертников под откинутыми робами. И вновь в кадре появилось лицо бородача.

- Я, Али Ясфир, последнее дитя Аль-Ихвана, веду за собой воинов со всех концов мира, страдающего под пятой лживых фарисеев, прикрывающихся именем Христа и лжепророка. Все мы требуем, чтобы наши земли и наших детей избавили от гнета. Все мы требуем, чтобы под маской спасения не пили нашу кровь. Покуда на землях мусульман строят капища Спасителя, покуда индийские рабочие остаются рабами, покуда в Боливии и Перу убивают вашим оружием, мы не остановимся. Мы требуем вывода всех сил Крестоносцев и удаления всякого присутствия европейского влияния на...

- Так-так... - пробормотал Мастер, отстраняя наладонник от лица. - А вот это неожиданный ход.

- Что такое?.. - комиссар еще ничего не понял.

- Они просочились в иностранные СМИ, - сказал англичанин и тут же велел помощнику: - Немедленно проверить сеть!

- Так точно! - юноша, спрятав наладонник, бросился обратно под дождь.

Мастер обернулся к притихшим чиновникам.

- Вот так, господа. Теперь все становится понятным. Абсурдные требования, молчание... Наши враги не только внутри. Они еще и снаружи. А вооружены они микрофонами и видеокамерами.

Инори продолжала вздрагивать на руках у Эрики. Всхлипывания из-под прижатых к лицу ладоней больше не доносились, но все равно было ясно, что бедняжка плачет. Закусив губу, Андерсен затравленно оглядывалась. Все сидевшие рядом заложники стыдливо отводили глаза. Всем было не до них. А уж захватчикам-то и подавно. Люди в черном лишь молча оттащили тело Отоко в сторону, уложив рядом с застреленным в самом начале мужчиной и притащенным охранником. Кимико, к счастью, не видела, как волочились по проходу его ноги, оставляя тоненький красный след. А вот Эрика видела.

Создавалось впечатление, и вряд ли оно было ложным, что захватчики каждое из немногочисленных убийств делали демонстративным. Они принесли ко входу в зал тела убитых охранников и сложили их рядком вместе с простыми зрителями и расстрелянным актером. Хорошо еще, не додумались выложить их на сцене. Но стаскивали убитых медленно, нарочито давая кровавым следам остаться позади. Как будто в чем-то расписываясь. И эффект создавался: люди дружно отхлынули от проходов, сбиваясь в кучки и теснясь на занятых сиденьях. Среди заложников повисла тишина, нарушаемая редкими всхлипами и стонами. Никто не решался повысить голоса, большинство даже не шевелились. Затекали руки и ноги, становилось неудобно и плохо, но жертвы терроризма не осмеливались роптать.

На сцене же творилось и вовсе непотребное представление. Один из захватчиков после незаметного кивка бородача, закончившего позировать перед камерой, опустился на колени напротив бомбы и, прислонив к ее круглому корпусу отставленный автомат, начал неразборчиво молиться. Как по команде, окружившие заложников женщины принялись вторить молитве. Сюрреализм этого действа не давал смотревшим привести в порядок мысли. Казалось, что этот молящийся, как и все его сообщники, - опасный безумец, что эти люди - не совсем и люди. Не получалось обрести даже иллюзорную тень спокойствия и самоконтроля.

Эрика, отвернувшись от сцены, зажмурилась и глубоко вдохнула, вслушиваясь в собственное дыхание. Она не знала, что это за психологические штучки-дрючки, но поддаваться наводимому психозу явно не желала. Она не такая дура, чтобы насмотреться, наслушаться, а потом с разрешения террористов звонить родным и кричать со слезами: "Они нас всех убьют, если не сделать, как они требуют!". Старый трюк, давление на людей из внешнего мира через обработанных заложников. Она читала о таком. Следом родня и друзья заложников начнут давить на полицию и власти. Фигушки, не выйдет с ней зомбирование. И подначить тоже не получится, она не этот дурак...

Вот какого черта он полез на этого гада?! Ведь сидел же смирно. И вдруг подскочил да подставился. Дурак... Болван! Кретин! Нашел время умирать...

Эрика мысленно осеклась, глянув на Кимико. Не время сейчас злиться, особенно на покойника. Куда важнее другое: теперь захватчики объявили о своих целях перед залом и всем миром. Закончив с формальностями, Ясфир пояснил, что взрывчатки у них достаточно, чтобы сравнять театральный центр с землей. Оно, впрочем, и так было ясно. Только вот как-то бредово получалось: террористы отовсюду, да еще с требованиями, которых никто не сможет выполнить. Андерсен, в отличие от впавших в истерику соседей, требовавших по телефону "Пусть сделают то, что требуют!!!", понимала: требования террористов нереальны. Чисто физически, а уж о политической тяжести и говорить не приходилось. Неужто захватчики этого не понимали? Они что, все фанатики без мозгов? Ну, женщины-то точно.

Пока она думала, Инори продолжала беззвучно плакать. Эрика уже начинала чувствовать, как сыреют джинсы, обильно орошаемые слезами. Но новая подруга все никак не успокаивалась.

- Эрика-сан... - неожиданно донеслось из-под покрасневших ладошек.

- Что такое? - со слегка испуганной осторожностью спросила она.

- Прости меня, Эрика-тян...

- З-за что? - она и правда ничего не поняла.

- Это я вас сюда привела... - громко шмыгая носом, сказала из-под ладоней Инори. - Тебя и... и Чики-ку-уна...

И снова хрупкие плечи японки затряслись в беззвучных рыданиях.

Вот тут-то и явилось девушкам виденье, которое один замечательный русский поэт назвал бы" гением чистой красоты". К счастью для них, это виденье было совсем не мимолетным. Оно имело облик подсевшей ближе женщины. Даже не женщины, а, скорее, девушки - выглядела она молодо. Как и должна была выглядеть актриса. А актрисой эта девушка, несомненно, и являлась, поскольку облачена была в сценический костюм. Миловидное европейское лицо было бледным, но не отмеченным печатью надломленного страха, что виднелась на физиономиях прочих окружающих. Темно-каштановые волосы незнакомки были подстрижены под каре, орехового цвета глаза смотрели на Кимико. Та продолжала плакать, лежа на коленях у Эрики. Судя по всему, этот плач и привлек актрису. Перегнувшись через спинку кресла и чуть свесившись на передний ряд, она погладила Инори по спине.

- Ну, маленькая, не реви. Что ты, в самом деле...

От незнакомого прикосновения Кимико вздрогнула. Отняв, наконец, заплаканное личико от ладоней, перемазавшаяся макияжем девушка посмотрела на новую соседку. И, в отличие от Эрики, сразу почувствовала в ней нечто. Нечто необыкновенное, заставившее даже сейчас шелохнуться в груди чему-то. Незнакомка была красива. Нет, не кукольно-гримированной актерской красотой, каковую часто почитают за идеал. Она была просто красива. Правильные мягкие черты лица, очень удачно обрамленного прической. Затянутая в костюм фигура тех пропорций, что обожают мужчины со вкусом. И глаза. Ее ореховые глаза не были полны страха. В них была тревога, но скотского, овечьего страха не было. Вместо него девушка увидела ласку. Настоящую материнскую ласку. Совершенно незнакомая женщина смотрела на нее, как на собственную дочь. Только в острейшие моменты пограничных ситуаций в человеческой жизни подобные чувства воспринимаются так остро. Именно эта деталь, эта ласка, заставила Инори прекратить плакать. А незнакомка протянула руку уже к ее лицу и принялась оттирать размазанный макияж.

- Не плакай, - сказала она, и почему-то это искажение слова "плачь" показалось Кимико очень милым. - Чего реветь-то? Нечего.

И протянула крохотный белый платочек. Эрика с легкой долей подозрительности наблюдала за тем, как Инори покорно берет белоснежную тряпочку и принимается вытирать испачканное лицо. Успокаивающе воздействие незнакомки заставляло почти аплодировать.

- У меня сыну пятый год, - поймав ее удивленный взгляд, сказала женщина. - Тут волей-неволей научишься без слов слезы останавливать.

- Сурово, - только и сказала Эрика.

- Это жизнь, - незнакомка напряженно улыбнулась. - Хорошо хоть, Алекса сегодня тут нет.

- Да уж... - протянула Эрика, глядя, как Инори, всхлипывая, вытирается платком. - А вы...

- Я певица, - снова угадала ее мысли новая знакомая. - Пою в рок-опере.

- Ага, угу... - откровенно не зная, что бы еще такое сказать, Андерсен замялась. - В общем, это... Спасибо.

- Да не за что.

- Спасибо.

Эрика скосила взгляд на Инори, что вдруг подала голос. Скосила и обомлела.

Кимико удалось оттереть все остатки слез и размазанной косметики с лица. А вместе с ними, как оказалось, и следы пережитого потрясения, вызвавшего рыдания. Девушка протягивала актрисе ее потемневший платок и... улыбалась. Восковой бледности лицо, припухшие глаза - и улыбка, точно такая же, как несколько часов назад, в кафе, когда они с Эрикой болтали о совершеннейшей ерунде. На виске у Кимико судорожно дрожала жилка, а на губах...

Нет, это просто невозможно! Эрика несколько раз моргнула. Инори все-таки улыбалась, ей не показалось.

- Простите, я его испачкала, - сказала она. В начале фразы голос ее дрогнул, но почти сразу настроился на ровный тон, не содержащий ни малейшего признака расстроенности чувств. Чудеса какие-то...

- Да ничего... - незнакомка тоже немало удивилась такой резкой перемене.

- Спасибо вам еще раз, - сказала Инори, откидывая со лба прядь растрепавшихся волос. - Я немножко сорвалась. Меня зовут Инори Кимико. Это Эрика Андерсен. А как вас зовут?

- Кэтрин. Кэтрин Винтерс.

Пока на краешке испуганной сидячей толпы находили место ласка и метаморфозы поведения, Ясфир продолжал стоять на сцене. Прислонившись плечом к бомбе и чувствуя, как металл сквозь одежду холодит тело, он слушал сообщение помощника, засевшего в звуковой.

- Мы контролируем фасад и ближайшие служебные ходы. К сожалению, как и предполагалось, остальные точки прохода внутрь оголены.

- Не страшно. Они не решатся на штурм. По крайней мере, до нужной нам поры.

- А как же двое наших, убитых у бокового входа?

- Ты отправил поисковую команду?

- Отправил, как ты и велел, не наводя паники среди остальных. Меня гложут сомнения - вдруг это какой-нибудь спецназ?

- Спецназ не работает так грубо. Они наследили, почти дали себя обнаружить. Да и слишком громко. И потом, будь это спецназ - почему нас еще не штурмуют? Времени уже прошло много.

- Тут ты прав. Но кто мог одолеть двух наших бойцов без единого выстрела и уйти живым?

- Узнаем, когда найдем. А пока что нужно не подавать вида, даже если это люди властей. Через полчаса мы пустим в здание переговорщиков и прессу. Нельзя давать никому знать об этом инциденте.

- Как скажешь. Поисковики на связи. Да, через задний ход сбежало несколько членов постановочной труппы.

- Допустимо. Всех сразу не поймать. Что там с аппаратурой?

- Готовы включить на полную мощность. У заложников мозги расплавятся от нашей культурной программы.

- Так вклю...

Договорить неслышный заложникам приказ Ясфир не успел. Даже сквозь возведенные специально, чтобы не пропускать лишних звуков, стены широкого квадратного зала, уставленного сотнями кресел, до слуха присутствующих донеслось громкое стрекотание автоматных очередей. Не столь близкое, как выстрелы, что оставили дыры в стенах и потолке, не столь ровное, но все такое же опасно-злобное. Кто-то плевался пулями в стенах театрального центра. Спустя секунды после начала стрельбы, лампы, включенные захватчиками над головами пленников, синхронно моргнули в ответ на грохнувший взрыв. Особенно нервные и испуганные из заложников закричали, кто-то заплакал, но большинство просто вздрогнули, не двигаясь с места.

Вздрогнули и женщины-смертницы. Каждая из них сейчас находилась на грани, готовая лишить жизни себя и сотни людей рядом. И чужая, явно не своя, стрельба, а потом и взрыв означали в их головах только одно - штурм. Полиция и Крестоносцы идут, чтобы не дать им выполнить священную миссию.

- Один "холодный" на втором этаже! - закричал по связи помощник. - Поисковая группа там же, огневой контакт с противником!

Не слушая торопливо договариваемую фразу, Ясфир метнулся вперед, к переднему краю сцены. Воздев руки, он во весь голос закричал:

- Это не захват! Всем спокойно! Спокойно!

Ясфир как чувствовал, что случится нечто подобное. Нечто непредвиденное, способное надломить хрупкую наледь рассудка, остававшуюся у рядовых террористов и заложников. Вот почему предводитель захватчиков не скрылся с глаз своих жертв и остался рядом с подчиненными. Лучше кого бы то ни было, он понимал, чем чревата паника. А потому сейчас кричал не только и не столько зашумевшим заложникам, сколько женщинам, уже тянувшимся к детонаторам на собственных телах.

- Всем спокойно!!! - выплевывая воздух, прокричал он, и тут подоспевший помощник задействовал звуковую аппаратуру театрального центра.

- СОХРАНЯТЬ СПОКОЙСТВИЕ, - грянуло под сводами зала. - НАС НЕ ШТУРМУЮТ. НИКТО НЕ УМРЕТ.

Волшебство этих слов - "Никто не умрет" - почувствовалось сразу. Потому что, несмотря на страх, каждому хотелось верить, что расставаться с жизнью не придется. Безмолвные заложники успокоено прикрыли глаза, кричавшие весьма споро утихли. И даже женщины-смертницы, глядя на черную фигуру, успокаивающе поднявшую руки, остановили натруженные дрожащие пальцы в сантиметрах от необратимости. В считанные секунды вспыхнувший кризис был в считанные же секунды погашен. А ведь могли и взорваться, совершенно бездарно взорваться.

- Бойцы с левой стороны второго этажа не держат фасад, - совершенно спокойно, как ни в чем ни бывало, сообщил помощник. - Оба убиты. Один из поисковой группы тоже "холодный".

- Да что за ерунда... - не переставая контролировать взглядом женщин и занервничавших автоматчиков, пробормотал себе под нос Ясфир. - Они там вообще не думают?

В отдалении вновь послышалась стрельба.

Террориста звали Аржба. Было ему двадцать три года, и по меркам их группы этот возраст считался вполне мужественным. Самой младшей из женщин было пятнадцать, самому юному из бойцов - семнадцать. Поэтому Аржба чувствовал себя среди подельников вполне уверенно и не стеснялся держаться запанибрата с "молодыми". А вот перед теми, кто был старше, опытнее и имел больший вес в группе, молодой террорист откровенно лебезил. За это его, впрочем, ценили немногие. Ясфир так и вовсе игнорировал Аржбу. Ну да он вообще мало с кем общался, кроме Абу, своего главного помощника и специалиста по технике. Над Аржбой же откровенно шефствовал сорокалетний Омар, пришедший в группу из тех же краев, что и молодой парень.

Сейчас Омар, украсив стену неразборчивым красным узором, лежал где-то сбоку, убитый удивительно меткой очередью неизвестного противника. Их группа, отправленная Абу на поиски разномастных обитателей здания, спрятавшихся от захватнического глаза, наткнулась, похоже, на тех самых, про которых помощник лидера сообщил шепотом. Некто в первые же минуты захвата убил двоих бойцов, что должны были держать какие-то из служебных ходов. А теперь этот некто убивал и их самих вместе с державшими улицу. Последний из их тройки, Джамаль, громко рычал, держась за раненое плечо. Только что неизвестный противник бросил в коридор гранату, разворотившую полутемную вытянутую кишку к чертовой бабушке. По крайней мере, так показалось Аржбе, ловко укрывшемуся рядом с задетым подельником.

Они прильнули к стене рядом с поворотом направо от главного коридора. За дверьми служебного помещения в конце длинного архитектурного аппендикса, откуда велась стрельба, кто-то что-то громко говорил, а потом затих. Стрельба тоже прекратилась, и Аржба задумался: а не высунуться ли? Было откровенно боязно, но, все-таки, бой же...

- Кхем! - вдруг раздалось со стороны противника. Кто-то нарочито громко прокашлялся в наступившей после взрыва и стрельбы тишине. Аржбу невольно перекосило. Что за ерунда? - А давайте знакомиться?!

- Чего за... - отпуская кровоточащее плечо и хватаясь за автомат, прошипел Джамаль и кивнул Аржбе. - Выгляни.

Мысленно чертыхнувшись, террорист осторожно высунулся за угол. Стрельбы не последовало. Медленно обваливались остатки штукатурки и прочей косметики на искореженном взрывом участке стен. Тускло светили, покачиваясь, те из потолочных ламп, что не погасли после короткой, но яростной перестрелки и невежливого кидания гранат. Кажется, какие-то из боковых дверей оказались выбитыми при взрыве. А от прохода в служебное помещение шагнул навстречу взгляду захватчика человек. Аржба не успел его толком разглядеть. Незнакомец, очевидно, и предлагавший знакомиться, был высок, широк и темен. Дальше разглядывать было не к месту, и террорист, выставив следом дуло автомата, нажал на спусковой крючок.

Короткая очередь рассерженным роем стальных пчел ужалила выросшую в конце коридора фигуру толстяка. Аржба не успел еще подумать, что тот совсем по-идиотски подставился, когда началась чертовщина. Словив почти все выпущенные в него пули, незнакомец пошатнулся, но не повалился на пол, шлепая ошметки собственных кишок по всей округе. Он остался на ногах. Более того - почти сразу распрямился, а потом шагнул вперед, окончательно ступив в коридор.

Нижняя челюсть Аржбы ощутила непреодолимое желание повисеть и отдохнуть, а вот указательный палец свое дело помнил. Новая порция пуль ударила в темную кляксу и снова попала. Только в этот раз странный и страшный незнакомец даже не остановился, сильно дернувшись и оступившись на ходу. Тут уж нервы Аржбы не выдержали, и он, беззвучно охнув, принялся всаживать в противника остатки магазина одной длинной очередью.

Выстрелы добросовестно гремели, пули добросовестно ударяли в плоть, высекая кровавые искры и ошметки мяса. Аржба прекрасно видел, что попал, и попал явно не по броне. Но толстый мужчина все шагал вперед. Этого не могло быть, совершенно точно, не могло! Что же за дела-то? Он прошил этого гяура от живота до головы, а тот и не думал умирать! Да его в куски уже должно было порвать! Да автоматные пули уже должны были из него фарш сделать! Но непонятный тип все пер и пер навстречу здоровенным черным пятном.

Вот толстяк ступил под работающую лампу. И разглядевший его Аржба едва не выронил оружие. Он действительно практически изорвал противника в клочья. Грудь и живот неизвестного толстяка превратились в сплошное кровавое месиво, в котором смешалось мясо, внутренности и обрывки черного пиджака. И, не обращая на смертельные ранения ни малейшего внимания, мужчина продолжал шагать вперед.

- Шайта-а-ан... - сипло выдохнул Аржба, когда снизу высунулся из-за угла Джамаль и тоже дал очередь по толстяку. Тот даже не поморщился, а напарник дико выпучил глаза и невнятно выругался - тоже увидел.

Гранаты! Ну конечно, гранаты! Судорожно метавшиеся мысли террориста нашли, наконец, верное решение сюрреалистической проблемы. Они его точно порвут. Пусть и не убьют, может быть! Рука Аржбы метнулась к поясу, где были закреплены смертоносные снаряды.

Как выяснилось, неубиваемый толстяк шел на них не просто так, а с оружием. Автомат он сменил на пистолет "Беретта" и сейчас, когда спохватившийся террорист потянулся за гранатой, вскинул пробитую пулей руку. Всего один выстрел.

Пуля вошла аккурат в левый глаз Аржбы, не успевшего даже убрать голову за угол. Сомкнувшаяся было на теле гранаты рука, способная легким движением сорвать ее с пояса уже без чеки, криво дернулась мимо, бессильно уткнувшись в здоровое плечо Джамаля. Ноги непроизвольно шагнули вперед, а корпус подался назад, и террорист, едва не завертевшись волчком, повалился на пол позади раненого подельника. Тот, в ужасе и озлоблении оскалив зубы, все еще стрелял из автомата. Пошатнувшись от очередной очереди, толстяк проворно сместил прицел и выстрелил снова.

- А-а-а!!! - позабыв о столь необходимой настоящему мужчине невозмутимости, заорал Джамаль, когда ударившая в предплечье пуля лишила его второй руки. Уронив умолкшее оружие, он повалился на спину, стукнувшись затылком о филейную часть покойного Аржбы, и принялся оглушительно выть.

Не обращая ни малейшего внимания на стенания обезрученного противника, истекающий кровью толстяк шагнул к стене, у которой скрючился убитый Омар. Пока он разворачивал труп удобнее и что-то искал, катающийся по полу и орущий Джамаль сквозь пелену чудовищной боли и страшнейшего унижения сумел разглядеть, как разглаживается бесформенное месиво, созданное пулями их автоматов на месте живота незнакомца. Ужасные раны заживали. Да, заживали прямо на глазах, демонстрируя совершенно здоровую кожу вместо клочьев. Если бы у террориста была возможность приглядеться получше, он разглядел бы даже заново отросшие волоски. Но, во-первых, у раненого в обе руки были более насущные проблемы в данный момент, а во-вторых, одежда толстяка тоже странным образом приходила в порядок. На место измочаленных тряпок вдруг принялась наползать чистая белая материя рубашки, которая словно бы сама себя ткала, вторгаясь на территорию прорех дюжинами отдельных нитей. Обгрызенный с одной стороны черный пиджак в мгновение ока вернул себе прежний презентабельный вид. Развернувшийся к ним с трупом Аржбы мужчина небрежным движением руки сбросил на грудь галстук, что до этого покоился закинутым на плечо.

- Ты-ы-ы... - простонал ошеломленный Джамаль, в котором даже чуть утихла боль. - Ты-ы-ы... Трикстер!

- А ты образованный, - хмыкнул Сэм, разглядывая переставшего дергаться и замершего в ужасе раненого террориста. - У кого рация?

- У м-меня-а-а-а!!! - простонал Джамаль, сорвавшись под конец на крик, когда утихшая из-за шока боль вернулась с полной силой.

- Вижу-вижу, - Ватанабэ поспешно нагнулся и извлек из нагрудного кармана раненого портативное переговорное устройство. - Экий антиквариат.

Распрямившись, толстяк лениво, словно отмахиваясь, навел пистолет в лицо Джамалю и спустил курок. Перед глазами террориста расцвел огромный красный цветок, и мира не стало.

От дверей служебного помещения с автоматом наготове уже осторожно двигалась Канзаки. Добравшись до угла, она успела разглядеть последние штрихи восстановления непробиваемой фигуры Сэма Ватанабэ. Красные пятна на рубашке окончательно исчезли, впитавшись в белоснежную ткань, а сам толстяк, сунув пистолет в карман, деловито поправлял свободной рукой галстук.

- И что это было? - нутряным голосом спросила Мегуми.

- Немножко поиграл в Арнольда Шварценеггера, - переместив пистолет из кармана за пояс, ответствовал Сэм.

- Игры у тебя... - тяжело выдыхая воздух и напряжение, проворчала она. - Такое только в аниме увидишь...

- Голливуд раньше додумался снимать трэш, - Ватанабэ глянул вглубь главного коридора. На помощь убитым никто не спешил. Как он и думал. - Давай-ка пойдем отсюда подальше.

- Возражений по этому поводу и не жди, - девушка первой шагнула вперед.