Новоселье

Шаг вперёд, два шага назад

Утром меня несчастную решили не будить. Провоевав полночи, я проспала и завтрак, и утренние сборы. Спала себе тихо-мирно и понятия не имела, что мы тронулись дальше и уже ехали по лесной дороге. Проснулась от лязга, топота, грохота и резкой остановки фургона. Спросонья меня посетила дурная мысль о материализации вездесущих врагов. Но это оказались не враги, а встречный отряд гномов-приграничников, который отправлялся на побывку в горы родного клана.

Вынужденная остановка оказалась дольше любого привала. Гномы орали на весь лес, выражая свою бурную радость по поводу нежданной встречи. Потом они вычисляли общих знакомых, и сосны то и дело тряслись от их воплей: «Кто же не знает?..» «Ты друг Грома? Кто же не знает Грома?» — и так до бесконечности. Пока я уплетала припасённые Ясей бутерброды, фраза «Кто же не знает» успела набить оскомину. Все знали Каменного Лба, Тёртого, Кувалду, Зубило и ещё штук пятнадцать предметов неизвестного мне назначения.

Хорошо, что встречные гномы оказались гарнизонными служаками из какой-то там «Серой Крепости». Они из-за крепостных стен носа не казали от смены до смены по пять лет к ряду, за исключением неких жутко опасных рейдов по жутко опасным окрестностям. (По-моему, бородатые вояки сильно преувеличивали и опасность, и свои заслуги). Зато они в своём медвежьем углу понятия не имели, что страж из дома Синей Вязи недавно умер, а теперь вот шляется по лесным дорогам. В этом отношении Короеду повезло — его никто не принял за приведение и лишних вопросов не задавал. Не повезло ему в другом. Гномы очень уважали эльфийских магов-стражей, а приграничные нравы шли вразрез с нормами этикета (как нам их преподавали). Синтара Караена приветствовали по-свойски, фамильярно, и на радостях отбили Короеду всю эльфийскую поясницу. А что ж им, гномам, подпрыгивать что ли, чтобы по плечу такого верзилу похлопать? Я бы тоже скакать не стала.

Из старой гномьей компании больше всех радовался встрече с гарнизонниками кучер и один из тех бородачей, которые участвовали в покупке половника. Когда я узнала причину их запредельного восторга, мне всё-таки захотелось подпрыгнуть и стукнуть Короеда чем-нибудь тяжёлым сверху. И посильнее стукнуть.

Яся прихватила меня под руку, буркнув «пойдём» и выволокла из гномского хаоса к дереву, под которым нас поджидал Короед, чтоб ему бабушка каждый день снилась!

— Общай… — Начал речь Синтар Керосинович.

— Кого общать? — Я сразу же изобразила глубокое непонимание. Потому что моя чувствительная печенка сигнализировала о новом драмзерхе, который уже наступил, и сейчас меня с ним познакомят.

Моя опекунша занервничала:

— Митавиа, не прикидывайся! Обещай, что ты во всём будешь слушаться гномов, которые сопроводят тебя домой.

А вот и он — драмзерх ырбуцевый, давно не виделись! Я, в общем-то, подозревала, что Короедская невнятная речь Ясю вполне устроит. Много ли ей надо? Ещё пару дней, он и вовсе начнёт болтать как маговещатель с утра до ночи. Я больше не нужна. Так, зачем тащить меня дальше в лес и оправлять со мной в обратный путь двух гномов из отряда, когда так удобно подвернулась целая толпа неадекватных любителей секир? Сейчас и состоится отправка мелкой обузы с попутным конвоем, ыртыть его кувалдой!

— Всю толпу, что ли, слушаться? — Я мрачно кивнула на пыльных нечёсаных гарнизонников. Наши-то ещё прилично выглядели. А эти одичавшие какие-то. И орут не замолкая.

— Мтачка, — моё имя Короед правильно выговорить не удосужился, — я напсал… — псевдородственничек сдался и уступил разговор Ясе.

Правильно сделал. А то я могу и мысль развить, как неприлично в исполнении почти эльфа звучит фраза о том, что он «напсал» в «мтачку».

— Мита, — наставница сделала грозное лицо и добавила металла в голос, — ситуация оказалась гораздо серьёзнее, чем мы предполагали. За нами постоянно следят. Следят, конечно, не за тобой, а за… Наариэлем из дома Синей Вязи. И следит маг! — Рявкнула Яся в ответ на мою ухмылку и попытку покрутить пальцем у виска. — Вот, письмо, — наставница продемонстрировала сложенный вдвое лист бумаги. — Его должна подписать Нифса, как только гномы передадут ей тебя с рук на руки. Здесь сказано…

Письмо оказалось оригинальным дальше некуда. Короед и моя опекунша просили Нифсу «опознать» меня (а что, есть вторая похожая я?), удостовериться, что со мной всё в порядке (а со мной бывает всё в порядке два дня кряду?) и если «да», то поставить подпись под каракулями Короеда и Ясиным загогулистым росчерком, запечатать и отправить в Летард (город, до которого мне так и не удалось доехать). Запечатывание и отправка возлагались на Лидорчика как на самого грамотного в моём Доме. (А он уже и в Дом ко мне пролез?) Ну, если в Доме Таркесс не осталось никого получше условно женихастого Лидорчика, можно отползать на кладбище и особо не суетиться.

Возражать было бессмысленно, ныть «я хочу с вами» — тем более. Тем более, что и не очень-то я хотела париться в брезентовом кошмаре и кормить комаров ещё дней двадцать. Нос весь искусан, так ещё и за бровь тяпнули! Восемь дней обратного пути — гораздо меньше. А если меня будут выпускать наружу — то и легче. Но… Но мне почему-то до слёз захотелось и париться, и кормить любых кровососов, и спать на соломе у костра, и вообще — всё что угодно, лишь бы меня не бросали! А меня бросали.

Гномы уже суетились. Лошадей выпрягли, наш фургон шестеро бородатых недомерков подняли на руки и разворачивали на узкой дороге «оглоблями домой». Сейчас запрягут и всё — отпутешествовалась!

Короед полез успокоительно обниматься. А оно мне надо? Яся сунула в руку увесистый мешочек:

— Купи себе в Меронге чего-нибудь…

Как тут было удержаться? Я и не удержалась:

— Второй половник, что ли? Действительно! Браслеты, вон, парные есть, а парного половника нет. Непорядок, да!?

Наставница покраснела, побледнела, губу пожевала и созналась:

— Не умею я детей уговаривать.

С чего бы ей уметь? Наставница как-никак. Только и знает, что «налево-направо», «в две шеренги становись»!

Отделались. Откупились! Не нужны мне их подачки! У меня и свои деньги имеются, я как-никак сама финансами нашего дома управляю. Так что Яся получила свой подарочек обратно, метким броском в кусты. Больше кидаться было нечем, оставалось только скандалить:

— А где опись к письму? Где список деталей? Пусть Нифса за всё распишется! «Митавиа из Дома Таркесс — одна штука. Рук две, ног две, туловище — одно, голова отсутствует за ненадобностью. Поставка комплектная»! — Короед схватился за голову, но меня понесло: — И Лидорчик пусть тоже что-нибудь припишет! Сколько там гномов меня домой потащат? Штук тридцать наберётся!? Вот! Пусть Тонна Эля заверит личной печатью, что товар получен нераспечатанным. А то восемь дней и тридцать гномов — без личной печати никак! Короед, напсы ещё одну бумажку с описью, я тебе листочек из своего блокнота дам!

Яся даже ручки в растройстве заломила. Правильно — возразить-то нечего. Короед схватил меня в охапку и принялся бормотать свои «бща, обща, дща». Бред! Ничего не поняла!

Ладно, если честно, общий смысл я поняла. Он меня любит как «дщь» (пусть своих «дыщей» сначала с Ясей нарожает, а потом любит), он очень за меня «быск» и «тся» («быск» и «тся» надо было начинать, когда ко мне в голову попал), «п-чам» он спать не будет, пока не получит ценного «пс-ма», поэтому я всё-таки должна «общать», что буду слушаться гномов и тихо-мирно вернусь к няньке. И к Лидорчику.

Куда деваться? Пришлось «общать»:

— Ладно, беглые родственники и прочие опекуны, можете расслабиться. Обещаю. От гномов не убегу, капризничать и подбивать их на поиски кладов не буду. Сдамся Нифсе в руки, осчастливлю Лидорчика половником. Просто мне обидно, понимаете?

Первый раз в жизни мне показалось, что меня понимают.

Понимание продлилось недолго. Короед расцеловал меня на прощание и лично усадил в фургон. Яся тоже подсуетилась и чмокнула в лоб. Иномирский маг культурно поскрёбся в мозг и дал последнее наставление: «Если тебе кто-нибудь будет угрожать, лови его взгляд и приказывай забыть — и тебя, и весь день, в крайнем случае… Нет, до крайнего случая вряд ли дойдёт. Никому не рассказывай, что ты умеешь говорить без слов. Остальное тебе Лидортонниэль объяснит. Надеюсь, мы ещё встретимся, родственница». Новый кучер рявкнул: «Но, пошли!», и фургон затрясло по лесной дороге.

Я забралась коленями на лавку, и отстегнула задний клапан-окно. Одёргивать-то меня теперь было некому. Те, которые одёргивали, уходили в прямо противоположном направлении. Последним шёл Короед. «Родственница», придумал тоже! Бывает же так — сзади хорош, как и спереди, даже спина красивая… И ни разу не оглянулся, гад! А потом дорога свернула, и смотреть стало не на что.

Вряд ли мы с Короедом когда-нибудь встретимся. У него есть Яся. Чего им со мной встречаться и возвращаться в наше захолустье? Они себе поинтереснее занятие найдут. Отойдут подальше от гномов в кустики и найдут. Потом отомстят всей толпой гадкому магу-некроманту, дядя вернется домой, и будет всё как раньше. Вот приеду, сразу верну Лидорчику браслет. Он не расстроится — я же ему половник подарю.

Нет, как раньше не будет. Точно — не будет: в Академию пришлют нового наставника по мечемаханию. Всё! Это была последняя капля, она — же первая.

Не знаю, сколько я рыдала под гномьи вопли-песни, уткнувшись в подушку и пиная гномьи же мешки, но когда слёзы кончились, мне почему-то не полегчало. Обида куда-то делась, но вместо неё накатила злость. Прямо-таки форменная злющесть на всех и вся! Бестележные гарнизонники погрузили свои заплечники в мой фургон! И лавку напротив завалили, и пол. Ноги поставить некуда. Чтоб им короеды все рукоятки секир погрызли, чтоб всех короедов потом дятлы заклевали! В мешках, когда я их пинала, что-то хрустело и звякало. Ну и пусть! Мне хотелось располосовать на ленточки брезент, распотрошить подушки, проораться от души и разнести весь мир в клочья. Разве можно в таком буйном состоянии уснуть? Да ещё и под речёвку в тридцать глоток: «Раз-два, мы — братва, всех порубим на дрова, повстречаем ночью орка, хрясь — и орков станет два». А я уснула.

Разбудил меня седобородый гном — запевала гарнизонников. Сунул голову в фургон и как рявкнет:

— К месту ночлега прррибыли!

Я ему что, командир крепости, что ли, или сплю на соседней горе? Пришлось шевелиться и садиться. Опять ночь. И внутри, и снаружи. Судя по времени, гномы-то на ночлег прибыли, а я просто вернулась в город расписных половников. Эмоций во мне почти не осталось, так только — лёгкая досада. Зато физических ощущений прибавилось. Полная разбитость. Но я вроде не себя, а мешки пинала. Даже рёбра ощупала на всякий случай. Нет, всё на месте и синяков не нащупывается. Растрясло, наверное.

А вот лицо и на ощупь впечатляло. Нос опух, глаза от слёз затекли, над бровью шишка от комариного укуса и весь лоб в волдырях по тому же случаю. Красавица! В самый раз за прекрасными эльфами ухлестывать! Только платья с декольте до пупка не хватает.

Хорошо, что Яся забыла свой плащ. Или оставила. Он уже где только не побывал: и на крыше фургона, и на земле, и на соломе. Пыльный и мятый, но лучше в таком плаще и в капюшоне, чем с таким личиком. Зачем людей пугать? Побуду пыльным приведением, благо Ясин плащик мне до пяток, а из-под капюшона только подбородок торчит.

Никогда ещё не пробовала через деревянный борт в длинной хламиде перебираться. Не упала. Повезло, наверное. В мелочах мне всегда везёт. Гномы принялись вытаскивать свои мешки, разбираться, где — чей, и опять горланить. По-моему, у них любой пустяк — повод поорать. М-да… они ещё своё имущество в мешках не видели. Надеюсь, там ничего особо хрупкого не было.

Я так и не поняла: мы на тот же постоялый двор явились, где я позавчера ночевала или на другой? Хотя, какая разница? Раз мы уже в Меронге, значит, озеро опять проехали. В графе «купание в озёрах» ставим прочерк.

Бородатые горлопаны стерегли меня качественно — двое впереди, двое сзади и ещё по паре слева и справа. Параграф шесть, пункт два Устава охранно-конвойной службы: «Перемещение особо опасных преступников и влиятельных персон в местах скопления населения». Тьфу! Ясина наука! Интересно, что им такого наговорили или пообещали, чтобы меня так «перемещать»? Даже в дверь пришлось протискиваться тем же порядком. Интересно, влиятельные персоны возмущаются, если к ним охрана впритирку жмётся?

Когда мы все ввалились внутрь, в помещении сразу стало тесно. Народ под напором гномьей толпы размазался по стенкам, прихватив снедь. Правильно. Гномы затопчут и не заметят, даром что недомерки… По сравнению со мной — не очень недомерки. Многие мне даже по плечо. А вот бугай (одетый так же, как и я, в плаще и в капюшоне), которого загнали к столику в угол, мог бы возмутиться. Даже дёрнулся было в нашу сторону, но его осадил тощий спутник. Тоже закутанный. Наверняка воры. Приличные люди лица не прячут. Я — не в счёт, у меня уважительная причина.

Самый громкий бородач сунул мне в руки мешок. Надо же… мой, с торчащей из горловины рукояткой половника. Совсем забыла. Надеюсь, что подарок семьдесят второму принцу я в порыве гнева не затоптала. А гном уже разорялся во всю глотку:

— Столы сдвинуть! Лавки притащить! Повар, ко мне шагом арррш!

— Я! — Браво рявкнул самый квадратный недомерок с рыжеватой бородой.

— Что «я»?! Орчачья свинья! — Непритворно рычал главно-гномо-командующий. — Местного повара ко мне бегом! Где этого отравителя черви гложут?!

Есть мне напрочь расхотелось.

Два гнома тут же пригнали спотыкающегося мужика в сальной косынке и слегка белом фартуке. Бррр, грязь-то какая! А гномий командир возьми и рявкни:

— Охраняемому объекту двойную порцию, леденец и колыбельную! — И добавил, обращаясь уже ко мне: — На приём пищи полчаса, в нужник и спать!

Интересный у меня статус — «объект». Что-то среднее между крепостью и лабораторией. Хотя… у меня же в голове секретные разработки! Точно — я объект. Надо будет попросить дядю сочинить мне сигнализацию. А то несерьёзный какой-то объект получается. Но двойную порцию местной стряпни никакой объект не осилит.

— Может, леденцом обойдусь? Или мороженое, а? — Попыталась я отвлечь гнома от бурной деятельности по организации ужина.

— Леденец, молоко и колыбельную! — изменил список блюд командир и снова переключился на подчинённых: — Вы двое, в первую смену караула, вы — во вторую, Хлыщ и Дрищ — в третью! Первый пост — под окном, второй пост — под дверью! Проспите объект, боррроды отрррежу!

Ладно, хоть не в самой комнате посты храпеть будут, особенно тот, который Дри… гм… я лучше уж буду по-орочьи ругаться — и мне непонятно, и народ впечатляется. Экое у гномьего повара прозвище-то… Но колыбельную я всё равно не вынесу. Это слишком. Мне речёвок хватило.

— Может, не надо колыбельную, а?

Попытка разжалобить буйно-командующего успехом не увенчалась:

— Дитям без колыбельной нельзя! Сам спою, — чуть тише, но всё равно громко пообещал бородатый садист. — Я колыбельных много знаю. У меня внуков два! — И в подтверждение продемонстрировал мне два пальца-сардельки.

О-ой! Мало мне было Синей Бабушки, нарвалась на гномьего дедушку. Не получилось по человечески, попробуем по военному.

— А я не дитё. Я… молодой боец.

Надеюсь, бойцам гномий дед песни не поёт. Ни на ночь, ни с утра.

Гном засомневался, даже приподнял капюшон и заглянул мне снизу в личико. Ну, и? Вид у меня боевой — почти раненый.

— Какой рррод войск?! — гарнизонно поинтересовался поющий дед.

Какой-какой… Какой у меня может быть род…

— Особо секретный, — прошептала я гному в самое ухо. — Глубоко законспирированный боец-доброволец по испытанию на себе ментальных вмешательств. Направляюсь домой после обширной магической контузии в оба полушария мозга, для излечения и последующих экспериментов. — Гном «поплыл». — Из прочих полученных ранений: открытый перелом моральных устоев, ожог души третьей степени и передозировка декокта. — Бородач засопел, надо было дожимать. — Десятикратная передозировка. Не рассчитала. Перепила.

Гном протяжно свистнул, его сослуживцы притихли. Даже разносчики перестали посудой громыхать.

— Эк тебя… Это тот маг что ли, раскудрить его в печенку? Но… девочка же… ты, — басовитым шёпотом прохрипел приграничник.

— Гендерная дискриминация, слышал о такой штуке, дедуль? — Тоже шёпотом просветила я отставшего от жизни воина. — Десять лет общественных работ по уборке улиц без права помилования.

— Эээ… — попытался осознать тяжесть своего преступления работник секиры.

— Ладно, — дедушку стало жалко, — своих не выдаём. Но ты мне, дед, контузию колыбельными не усугубляй, а то… — я набрала в грудь побольше воздуха и заорала во всю глотку, — буйной стану! Тогда вам всем ырбуц леденцом покажется! Так ыртытем хурлакну, что позвоночник в штаны осыплется, а драмзех изо лба вылезет!

Кажется, последнее было лишним. Тишина наступила такая, что стало слышно, как мухи родятся.

— Так бы и сказал…ла, — шёпотом просипел любитель ночного вокала. — Ежели изо лба… — дед даже лоб почесал, — то какие уж тут колыбель…

— Уииииуаааа! — вспорол тишину пронзительный вопль.

И почти одновременно с ним раздался всхлип «умирающего лебедя»:

— Митавиа!

Я обернулась и глазам своим не поверила. Разве так бывает!? Разве мне может улыбнуться удача? Грустно, как Лидорчик, и острозубо, как Нифса. Габаритная у меня няня, а я её за бугая приняла! Это же они, мои… как их там? Мои, короче!

— Лидорчик, это ты?! Нифса?! Вы откуда здесь?

Я попыталась растолкать гномов, но моя няня управилась первой и расшвыряла бородачей, не особо напрягаясь. Лавкам тоже досталось. Лидорчик пристроился сзади и прошёл за Нифсой, как дельфин в кильватерной струе. Ни обо что не споткнулся. Пока няня меня обнимала и прижимала, Лидорчик толкался рядом и вопил, как гном:

— А мы за тобой! Мы сразу за тобой следом ушли! Я же говорил, нагоним! А что ты тут делаешь одна!?

Когда Нифса наконец разжала объятия, в меня вцепился Тонна Эля. Я бы даже сказала — стал тискать. Какой-то он не робкий. Совсем стеснительность на радостях утратил. Ладно, не буду его расстраивать и сразу браслет не верну.

— Лидорчик, погоди меня целовать. А то чесаться будет! — Вот как надо женихов останавливать. У него аж глаза посинели. — Не видишь, что ли? Я комарами на всё лицо раненная.

— А-а… — дошло до семьдесят второго потомка. — Тогда я поцелую там, куда комары не кусали.

Я почувствовала, что краснею. Гномы похабно заржали. Нифса сказала им «Уууии» и с одного удара развалила пополам стол. Неплохо. Не хуже короедовой бабушки кулаком лупит. Даже лучше. А я думала, что она только тесто хорошо месит… Горжусь!

— Какая женщина! — Простонал гномоначальник. — Как тебя зовут, красавица, — и бородатый самоубийца полез к Нифсе знакомиться.

— Она не говорит, — я решила вмешаться, потому что нехорошо, если сразу два внука осиротеют. — Это моя няня. Её зовут Нифса, но близко подходить не надо. Письмо давайте! Быстрее!

— Не говорит… не говорит… — бормотал гном, копаясь в своём мешке, — мечта, а не женщина!

Наконец он докопался до истины и извлёк на свет письмо Короеда.

Хорошее я Керосину обещание дала. Правильное. От гномов не убегала, Нифсе прямо в руки попала, Лидорчик для запечатывания и отправки послания имеется.

Гномы немного посомневались: не слишком ли быстро они «объект» доставили и можно ли меня уже отдавать? Вопрос решали недолго. Как только их предводитель заявил, что всё сходится кроме адреса, Нифса сломала об колено лавку, а я заверила доблестных защитников, что оплата за доставку урезана не будет, к тому же, за быструю доставку им положен бонус. Фургон. Заодно и избавилась от страшного транспорта.

Нифса накарябала под Ясиной росписью два полукруга и пририсовала снизу третий. Вышло чешуйчато и необычно. Письмо положили в конверт, и Лидорчик приступил к своей части обязанностей. Пока искали и плавили сургуч, он как раз закончил с адресом и прочими «кому куда» (отличник — завитушек в два раза больше, чем букв), повернул перстень на пальце печаткой вверх (тоже маскировался, ха!) и шлёпнул им по сургучу. Всё! Свобода!

Нет, не всё… Гномы уставились на перстень Лидорчика и на оттиск печати. А потом их как встряхнуло! Эхх, красота! Быстро гарнизонные строятся. А орут-то как складно:

— Будь-здра-ваш-соч-ство!

Ну, раз приграничники сами на таком диком языке разговаривают, Короеда с его «быщ-дыщ» в любом гарнизоне поймут, даже если он от Яси потеряется.

Лидорчик уступил свою комнату гномам, заявив, что «невесту» он будет охранять сам. С приходом моего конвоя, мест на постоялом дворе оказалось мало, но хозяин отвёл нам самую большую комнату с двумя огромными кроватями. Нифса подтвердила резким «уи», что решение верное, и первой вселилась (ворвалась как таран) в наше пристанище. Это правильно. Она должна контролировать процесс охраны. А то некоторые стали слишком смелыми и обнимаются почём зря.

Поднос с леденцами и кувшин молока мне принесла молоденькая служаночка. М-да… Некоторые гномы шуток совсем не понимают. А некоторые смазливые девицы моим женихам глазки строят! Ырбуц, какие нынче в провинции вольные нравы!