Новая жизнь 5

Глава 11

— Ааа? — отрывает голову от бумаг Сарада-сан, сухонькая женщина средних лет, ее очки на цепочке — висят на шее таким вот странным аксессуаром, она поднимает очки и некоторое время изучает меня и Мидори-сан, стоящих перед ней в приемной. Доверяя мнению и совету Натсуми, я попросту сгреб все это конвертики с сердечками в портфель, поставил в освободившееся пространство шкафчика свои туфли, переобулся и тотчас был препровожден нашей школьной медсестрой в кабинет директора. Вернее — в его приемную. Конечно, приемная у директора — не чета приемной у Накано-сан, у Накано-сан в приемной настоящие картины висят и, хотя я ни черта не смыслю ни в искусстве, ни в его стоимости, — каким-то образом догадываюсь что не дешевые картины висят и не в коем случае не репродукции. Один персидский ковер у нее в кабинете чего стоит. В приемной директора школы — сухо и непрезентабельно, стол секретаря, небольшой, но все же стол, кресло секретаря, сам секретарь Сарада-сан, в своей синей кофточке поверх синей же рубашки и с очками на цепочке, пара шкафов с какими-то папками и несколько стульев вдоль стенки, часы на стене. И еще производственный календарь на текущий год, где несколько дат обведены красным карандашом. Все, больше ничего в приемной нет. Ни картин, ни скульптур, ни сувениров, ни застекленного шкафа с трофеями школы (такой стоит на первом этаже, сразу за холлом со шкафчиками для обуви).

Сейчас в приемной помимо стола, стульев и производственного календаря — еще присутствуем мы с Мидори и я лично чувствую себя немного не в своей тарелке, переминаясь с ноги на ногу под строгим, изучающим взглядом Сарады-сан.

— Такахаси к директору. — поясняет Мидори: — Сам же вызывал, ну…

— Ааа! — кивает Сарада и указывает в сторону двери, на которой золотыми иероглифами на черном написано «Директор». Надпись дублируется на английском языке, словно у нас тут иностранцы косяками ходят — туда, сюда, не протолкнуться мимо туристов…

— Директор-сан ожидает вас — говорит Сарада, наконец преодолев долину междометий: — с утра так и ждет. Проходите. Вы тоже, Мидори-сан… — и мы вместе шагаем в дверь с черно-золотой табличкой.

Кабинет директора нашей школы также не вызывал никаких особых чувств. Если быть честным, то вообще никаких чувств он не вызывал. Просто кабинет. Таких в стране, тысячи, если не миллионы. Часы над столом, строгий белый циферблат с черными римскими цифрами словно говорит «не тратьте мое время!», стол, который прочие ученики назвали бы большим и солидным, но я видел стол-авианосец у Накано-сан, который вполне может служить аэродромом подскока для винтомоторных «Зеро» и стол директора меня не впечатляет. Как и сам директор. Полноватый японец средних лет, ближе к преклонным, с залысинами на затылке и макушке, в рубашке и галстуке, пиджак висит на спинке кресла. Директора в нашей школе вообще мало кто видел, вот кто умудрился организовать учебный процесс без необходимости личного присутствия и контроля… Кента так и вовсе видел его в этом году два раза и каждый раз издалека — первый раз на церемонии открытия учебного года и второй раз, когда общее собрание по поводу подготовки к Вступительным Экзаменам проводилось. Так что можно сказать, впервые удостоился такой высокой чести.

— Мидори-сан! Тахакаси-кун! — говорит директор и привстает со своего места. В свою очередь мы кланяемся. Вернее, как — Мидори обозначает поклон, а я кланяюсь в пояс, как и положено. Так что корректней сказать, что «я кланяюсь», а наша медсестра что-то вроде «привет-привет» выражает. Школьная медсестра тут немного сбоку от общей школьной иерархии, как так вышло — не понимаю. Может, потому что она одновременно и департаменту здравоохранения подчиняется и квалификацию там получает… вроде как специалист со стороны.

— Директор-сан. — говорит Мидори: — Вот и наш виновник торжества. Мне пойти уже?

— Прошу вас, оставайтесь, Мидори-сан! У нас нет никаких секретов от медицины, не так ли, Тахакаси-кун? — и директор игриво подмигивает мне: — впрочем — садитесь! Садитесь! Я сейчас Сараде скажу, чтобы нам чай сделала или кофе!

— Прошу не надо! — возражает Мидори, но директор уже проносится мимо нас, сидящих на диване и распахивает дверь в приемную.

— Сарада-сан! — кричит он туда: — два кофе и один чай! Да… зеленый. Тот, который я из Китая привез, в красной жестяной коробочке с драконом! Нет, на другой полке! Сарада-сан! Нормальный кофе возьмите, сколько я говорил… нет, не надо дешевый, это же важный разговор, возьмите тот, который в стеклянной банке из-под консервированных персиков. Да, вот этот. Как забрали чайник? Кто забрал?! Опять забрали? А как я буду чай пить? Или кофе? Ну вот сходите и заберите в учительской, у них свой там есть! Ничего не далеко, это рядом совсем, а у вас туфли с прорезиненными накладками, ничего не случится… и раз уж там будете — сразу возьмите у них в холодильнике сливки, надеюсь сахар у нас есть? Да я лично на той неделе две пачки покупал! Этой мой личный сахар! И не надо опять полпачки в чашку бухать, вы же дипломированный специалист, Сарада-сан! Да, филолог, но вас же там учат что такое «две ложечки», как без этого диплом получать? Что? Да, вот прямо сейчас. Нет, не может подождать.

Краем глаза я вижу, как Мидори закатывает глаза и едва удерживается от того, чтобы не покачать головой или там не положить себе руку на лицо.

— Два кофе и один чай! — кричит директор в открытую дверь: — не перепутайте! Сарада-сан! На второй этаж спускайтесь осторожно, там Томидзи-сан полы помыла и конусы расставила, двадцать минут еще скользко будет! Да, лучше через бухгалтерию, но там внимательно, у нас новый сотрудник, не надо с ней о погоде говорить. Да я не знаю, может тема чувствительная, но все заметили. Да, такая молодая, со стрижкой каре, да, я тоже заметил, что крестик носит. Ну и пусть носит, Сарада-сан, эпоха гонений христиан в Японии закончилась. Да, точно. Нет, Ясуми уволили не из-за религии, если бы он не мочился на кусты в школьном дворе никто бы его не трогал. Что значит — не он?! У нас камеры по периметру стоят. Дипфейк?! Монтаж видео? Заговор? Сарада-сан, сейчас не время и не место, мы можем обсудить это позже. Я всегда так обещаю? Неправда! Я обещал поговорить о проблеме с школьным психологом и я поговорил! Не с вами? И с вами поговорю, ради бога. Сарада-сан, два кофе и один чай!

— Пожалуйста, хватит — говорит Мидори и наконец прижимает-таки руку к лицу: — нам не нужен ни чай, ни кофе.

— А я бы вот от чая… — слова «не отказался бы» — застряли у меня в горле, когда я увидел, какой взгляд на меня метнула Мидори. Подавился я словами, да.

— И ему тоже чай не нужен… — цедит Мидори, гипнотизируя меня взглядом: — если он свое время ценит и хочет отсюда выйти … хотя бы через час.

— Сарада-сан! — кричит в дверь директор: — не надо чая! То есть ни чая ни кофе! Как зачем? Что значит — «я уже собралась»? Вы же не «Боинг 747», вы как собрались, так и отменить рейс можете. Ну хорошо, чайник нам все равно нужен. Сходите и заберите. Скажите там, в учительской, чтобы свой починили, а на мой не заглядывались. И больше им не занимайте. Пусть скидываются. А вообще, чаи на работе гонять — это преступление! Надо людей учить, а не чаи гонять! Что? Нет, это им не говорите, а то обидятся. Да. Лучше через бухгалтерию. Что? Ну раз вы все равно за чайником пойдете — тогда чаю нам заварите. Да, со сливками. Я знаю, что нет сливок, потому и говорю, чтобы в учительской взяли! Не дадут? Тогда не говорите, что я запретил им чайник давать! — директор одергивает рубашку, выбирающуюся из брюк, приглаживает вставшие дыбом волосы и садится на место.

— И так каждый день — говорит он: — мало мне забот. Третьего дня дырка в заборе нашлась, а у нас одни женщины да физрук руку сломал… с дерева упал. Не знал, что в заборе дырка есть… пришлось вызывать строителей, снова фонды школьные тратить! А они через дырку эту — шасть-шасть, туда-сюда…

Мы с Мидори изображаем крайнее сочувствие и внимаем каждому слову, хотя сделать это трудновато, речь директора носит крайне абстрактный характер и хаотична по своей структуре.

— Психолог школьная уволилась, а у нас по последним положениям в законе, обязанность такая есть — психолога содержать. А она — уволилась. Говорит, что не может в такой атмосфере, пеняет на тебя, Такахаси-кун, да, я знаю, что ты отличный парень и ни в чем не виноват, но и человек просто так не увольняется, правда? А у нее, между прочим, диплом сертифицированного мастера по составлению икебаны и городской кубок по икебане девяносто восьмого года. Так что тоже, не могу я односторонне выводы делать. Проверка эта еще… из Департамента Образования. Говорят, что мы тут вас разврату учим, а я и слов таких не знаю. Ну, молодежь, что с вас взять, правда? У меня вот в молодости тоже… но я на телевидении этого не делал! То есть стыд какой-то имели и по уголкам, по кладовкам опять-таки, но чтобы на всю страну… и нам теперь забота. Проверка за проверкой. Так еще и родители написали заявление… половина что надо тебя, Такахаси-кун отчислить или обучать изолированно от остальных учеников, а то боятся, как бы не вышло чего… какой-такой «Кола Джап»? Не смотрел, но осуждаю… — директор вздыхает и разводит руками. Глаза у директора печальные, грустные такие глаза. Вот ничего не поделаешь, жизнь — боль, страдание и хаос. Суета сует и всяческая суета.

— Но! Есть и хорошие новости, Такахаси-кун, мальчик мой, радость у нас в школе! Жалко, что не наша радость, а твоя, но тут ничего не поделаешь, кому-то везет, а кому-то директором школы работать. — заявляет директор и натужно улыбается. Прямо-таки давит из себя улыбку. Это настораживает.

— Хорошие новости? — переспрашиваю я, пытаясь сообразить, где тут подвох и как именно мне в кабинете директора сейчас слона продать собираются.

— Именно! Ты у нас теперь звезда, Такахаси-кун! И не отрицай! — замотал он головой: — Звезда и все тут! Все про тебя знают! Все тебя любят!

— Ну да. Все. — киваю я головой, вспоминая молчаливую толпу в холле, которая прямо-таки глазами меня поедала. Дай им волю, они меня камнями забьют и ничего личного, просто людям надо объединяться. Кому-то на почве любви и слепого обожания, а кому-то на почве ненависти и такого же слепого желания тихо удавить в переулке. Так что ничего в окончательном нуле общей репутации не поменялось, если раньше всем было плевать, то потом половина полюбила, а половина — возненавидела. В такой вот ситуации у молодых айдолов крышу-то и сносит. Тяжело сохранить собственную идентичность в буре эмоций вокруг… крайности утомляют, а уж необходимость каждый день оправдывать чьи-то ожидания и вовсе иссушает человека психологически и даже физически. Самый верный путь в таких вот случаях указал Сайтама, который как оказывается — вполне себе психологически здоровый индивид. Будем как Сайтама — положим хрен на всю эту дешевую популярность и продолжим заниматься любимым делом, а именно — проживать свою новую жизнь. В относительном комфорте и с увлекательными хобби.

— Так я и говорю! — оживляется директор, не заметив моего сарказма. У японцев вообще с сарказмом туго, особенно у взрослых.

— Просто впереди Вступительные Экзамены, а тебе и так непросто сейчас — качает он головой, превращаясь в сострадательного доброго дядюшку: — Ох, нелегко тебе будет готовиться. Скажите, Мидори-сан, сколько человек Такахаси-куна сегодня в холле встречало?

— Пятьдесят шесть. — уточняет Мидори, не моргнув глазом: — половина фанатов, половина хейтеров.

— И, наверное, конвертов в шкафчик для обуви опять накидали? — сочувственно поджимает губы директор: — Уж сколько боремся с этим, даже внутришкольную почту организовывали, а они все равно конверты в щели просовывают!

— Восемьдесят пять конвертов, три открытки и семь вырезанных из картона сердечек. — кивает Мидори: — а также сорок черных конвертов с проклятьями и парочка булавок.

— Популярность — тяжкий груз. — пожимает плечами директор: — И сперва я очень сильно стал за тебя переживать, Такахаси-кун… ведь ты не сможешь нормально учиться. Клуб Экзорцизма уже сейчас ломится от людей, желающих попасть туда, а кто-то успел положить под дверь этого клуба дохлую крысу, и где только нашли? Мы второй год как успешно боремся за звание школы с самой благополучной эпидемиологической средой… а они крысу!

— Я чайник принесла! — просовывается в дверь голова Сарады-сан: — В бухгалтерии сказали, что сливки не дадут, но сахара выдали.

— Как в бухгалтерии? — хлопает глазами директор: — я же в учительскую вас посылал! Через бухгалтерию.

— И что теперь? Сахар им вернуть? — спрашивает Сарада и у директора из груди вырывается тяжелый вздох.

— Директор-сан. — встревает в разговор Мидори: — а может вы все-таки скажете уже то, за чем вы Кенту-куна позвали? Урок скоро, а мы тут торчим… чая не надо, Сарада-сан, спасибо.

— Хорошо… но я все равно заварю. Вдруг захотите потом. — дверь закрывается.

— Как говорил один мудрый человек — прямой человек, как прямой бамбук — встречается редко… — вздыхает директор: — если говорить прямо, то не место тебе, Такахаси-кун в нашей школе. Мы для тебя что… так, ступень, трамплин. Потому постарайся не забывать о нас в своей будущей жизни, вспоминать что это мы вырастили тебя и наставили на путь истинный, вспоминай нас тихим незлым словом, когда будешь учиться в Академии Белого Феникса.

— Что? Как в Академии? — говорю я: — Я никуда не собираюсь переводиться. — Академия Белого Феникса или в простонародье — Академия в Гизе. Гиза — это так называемый элитный район и люди там учатся соответствующие, при этом Академия Гизы славится… если не по всей стране, то в ближайших пяти префектурах так точно. Репутация «школы для непростых» прочно закрепилась за ней, и хотя все остальные «академиков» на дух не переносят, но втайне многие хотели бы в ней обучаться. Именно там учатся дети богатых и влиятельных родителей, знаменитостей и политиков, крупных бизнесменов и медийных личностей. А еще в Академии обожают традиционные боевые искусства, каллиграфию, стихосложение и прочее, что воспитывает «Истинный дух Ямато» в детях и подростках. Многим из выпускников этой школы и работать никогда в жизни не придется… по крайней мере чтобы на хлеб себе заработать, а потому там считают, что воспитать настоящего Сына Ямато или Дочь Ямато — важнее, чем дать какие-то научные знания или рабочие навыки. Лично у меня пока сложилось впечатление, что Академия — сборище снобов, мажоров и бездельников/бездельниц.

— Академия Белого Феникса выразила свое согласие на перевод. — объясняет мне директор, таким тоном, словно беседует с умственно отсталым: — это твой шанс, Такахаси-кун! Там ты будешь учиться среди равных!

— Среди равных говорите… — я наконец понял, к чему директор клонит и в чем тут собака порылась. Своим поведением я этой школе кучу проблем доставил и задача директора — чтобы не доставил еще больше. Вот и хочет он меня как горячую картошку из рук — сбагрить куда подальше. Не знаю, на какие рычаги и кнопки он нажал, чтобы Академия меня приняла, но ход великолепный. Это как в армии — если хочешь избавиться от тупого или излишне ретивого командира — то пишешь на него представление на повышение. Понизить в должности, или тем более уволить — не уволишь, он и сам сопротивляться будет и возни куча и все такое. А вот повышение… да этот тупой или излишне инициативный сам двумя руками за будет… так и тут. В результате возникает парадокс, когда умные и ответственные ребята так и остаются на должности командира роты, а идиоты — уже батальонами командуют и в звании растут. Армия, мать ее.

Вот и тут — Академия Гизы — это ж явный рост по сравнению с нашей муниципальной школой. Никто протестовать не будет — ни папа, ни мама. Я сам — буду, но кто ж меня спросит. Друзья у меня тут? Да фигня делов, приходи, общайся в свободное время… кто ж тебе запретит. А то, что обычный школьник тут девяносто процентов времени в школе проводит — это все предпочитают не замечать. Дескать настоящая дружба не разрушится, а если она не настоящая, так и бог с ней. Что еще? Если аргументы, чтобы не перевестись на халяву в лучшее учебное заведение пяти префектур? Какие? Да одни знакомства там такие, что потом по жизни не пропадешь, тут и сын прокурора, и дочка местного олигарха и та же самая Марика, которая дочка мэра — тоже там учится, хотя у нее по поведению неуд и вообще не похожа она на примерную ученицу Академии, но тут уж…

— Я против — говорю я: — у меня здесь друзья и привык я тут учится. Клубная деятельность опять-таки…

— С друзьями тебя никто не разлучает. Общайся. — пожимает плечами директор: — Академия от твоего дома не так уж и далеко… они проездной ученикам выдают. И я уже узнал, Такахаси-кун — в Академии имеется свой Клуб Экзорцизма!

— Все же, если у меня есть возможность выбрать…

— К сожалению такой возможности у тебя нет, Такахаси-кун. — печально вздыхает директор: — Я оповещу твоих родителей о переводе. Ты можешь выбрать себе иное учебное заведение, но в нашей школе ты учиться не будешь. Тебя слишком много для такой школы, как наша…

— Но…

— Он все понял, директор-сан. Дайте нам возможность подумать. — встает и кланяется Мидори.

— Я бы все-таки…

— Пошли! — шипит она на меня и вытаскивает в приемную, я едва успеваю поклониться. Сарада-сан суетиться над чайником, при виде нас — роняет на пол какую-то коробочку, та раскрывается и по всему полу рассыпается чайная заварка. Она хватается за голову и Мидори вытягивает меня дальше в коридор.

— Пока ты не наговорил там — говорит она, сжимая мою руку и таща за собой: — ты бы наговорил, я по глазам вижу. Все равно это дело решенное, ты только отношения бы испортил напоследок.

— Честно говоря охота — признаюсь я: — что это за произвол в учебных заведениях страны? Буду жаловаться!

— Ты сперва с родителями поговори, жалобщик. — советует мне Мидори: — И кроме того, у этого есть и положительные стороны.

— Например? — ворчу я, предполагая услышать что-то вроде «Академия это лучшее учебное заведение пяти префектур» и «это будет полезно для твоей карьеры».

— Например я больше не буду работать в той же школе, где ты учишься — поясняет Мидори: — что дает мне… определенную свободу действий. Как-то ты говорил, что подождешь и пять лет. Возможно пяти лет не потребуется…

— Ну это вовсе нечестно — соблазнять меня заведомо невероятными событиями… — вздыхаю я: — и я как-то до сих пор… хм… Мидори-сан!

— Да, Кента-кун?

— А как вы так быстро посчитали количество людей в холле и конвертики в моем шкафчике? — спрашиваю я, подозревая, что без суперспособностей тут не обошлось. Мидори — инопланетянка, планирующая захватить Землю.

— Ничего я не считала — фыркает Мидори: — молод ты еще и зелен. Если спрашивают некое число, которое не могут проверить — называешь любое правдоподобное. Произведешь хорошее впечатление на работодателя. И на некоторые… неокрепшие умы. Все. Заходи. Поговорим. — она толкает меня за дверь с надписью «Медицинский кабинет».

— Не могу же я тебя в Академию Гизы отправить больным — говорит она: — это моя обязанность… осмотреть тебя хорошенько.