Ночью, в сиянии полной луны...

I

Стью, — начал Гарсиа, — как насчет такой вот классной идеи?

Эта идея так и выпирала из-под его полицейской фуражки, превращая внутреннюю сторону ветрового стекла в серебристо-черное зеркало.

— Есть два копа в Восточном Лос-Анджелесе, парень… — Гарсиа ухмыльнулся полисмену по имени Скочмен, не отрывавшему глаз от дороги, а рук — от руля. — …и они на самом деле оборотни… — Полицейский Гарсиа, наполовину испанец, развернулся на переднем сиденье патрульной машины. Вывернув шею, он оглянулся на Стюарта, довольно поблескивая недобрыми черными глазками. — …а называется вся эта фигня…

Патрульная машина перевалила через "лежачего полицейского", и желудок Стюарта, расстроенный после перелета сквозь несколько часовых поясов, сжался.

— "Патрульная машина".

Может, это был вовсе не "лежачий полицейский". Может, что-то другое валялось на дороге.

Гарсиа хихикал над этой своей отличной идеей, твердя предполагаемое название, словно мантру. Стюарт пожал плечами в сумраке своего заднего сиденья, но сидящие впереди копы его практически не видели. Бесстрастное отражение лица Скочмена скользнуло по ветровому стеклу, когда машина проезжала под одним из редких горящих уличных фонарей.

Когда Гарсиа в первый раз представил ему второго полицейского, Стюарт решил, что он сказал: "Шотландец, мужчина". Наверняка Скочмен[4] подумал, что его ненормальный напарник-киношник, да к тому же еще прибывший из Англии — просто придурок.

— Как тебе это, Стью? Как думаешь, пройдет это в Пеории?[5]

Стюарт снова пожал плечами. За прошлую ночь Гарсиа выдал ему идеи для доброй дюжины фильмов. Фильмов про копов.

— Забирай ее для "Нью фронтир", парень, — настаивал Гарсиа. — "Патрульная машина", парень! Кино про копов-оборотней. Это будет круто. Можем писать на пару. Коллаборация, парень. Доход пополам.

Гарсиа завращал глазами, словно комический чикано,[6] которого он строил из себя, когда никого не бил. Потом завыл на луну. Она этой ночью была почти полная, до правильного диска не хватало лишь узкой полоски.

Коп носил усы, как у Чича Марина,[7] но он был куда более щуплым, чем Чич и Чонг. Ручищи у него были огромные, как у Попая.[8] Лишь в кевларовом пуленепробиваемом жилете тело его выглядело пропорционально сложенным и могучим, как у Шварценеггера.

— Кино про копов-оборотней, парень. Истории про человека-волка все любят. Особенно когда тот воюет со святошами. Вот это класс, парень. Скочмен, а на тебя полнолуние действует?

Скочмен скосил на него глаза и вновь уставился на дорогу. Его отражение в стекле было срезано тенью, и лишь глаза сверкали на затемненной верхней части лица. Он был похож на Бэтмена.

Или на Зорро.

Волосы его были собраны на затылке в конский хвост, как у Стивена Сигала, и тот, казалось, так стянул кожу, что лицо стало плоским и неподвижным, будто морда ящерицы. Полицейский старался выглядеть как можно страшнее. Ему довелось хлебнуть горя и испытаний и, как говорится, побывать на дне.

Это была вторая ночь из трех недель, которые Стюарту предстояло провести вместе с Гарсиа и Скочменом, патрулируя их район. У полиции Лос-Анджелеса были хорошие отношения с "Нью фронтир"; и Рэй Калм, так называемый директор студии, сумел организовать эту стажировку без всякого труда.

Как обычно, у всей встречающей делегации отвисли челюсти, когда английский писатель оказался чернокожим, но это быстро прошло. Большинство встретившихся Стюарту до сего времени копов были или неграми, или латиноамериканцами, или азиатами. Шефом городской полиции только что впервые был назначен японец Ясугиро Рюи. Белые, лосанджелесцы действительно европейского происхождения, были в меньшинстве, они забаррикадировались в безопасных анклавах, укрывшись за табличками "Стой, стреляю", понатыканными посреди газонов.

Машина тихо скользила по темным улицам. У Стюарта было ощущение, что люди так и разбегаются от них прочь. Все дома были изрисованы, и у каждого квартала граффити имели свой стиль. Слои бесчисленных перекрывающихся каракулей накладывались друг на друга. Некоторые называли это искусством, но Стюарту этот разноцветный хаос представлялся холстом, на котором столько раз расписывались, что не осталось места для картины.

Предполагалось, что он собирает материал для сценария "Крадущаяся тень". В книге (смотрите в кинотеатрах в следующем сезоне!) действие происходило в районе дешевой, муниципальной застройки на севере Лондона, но в кино (в этой фигне, как сказал бы Гарсиа) события было решено перенести в Энибаррио, США. И теперь Стюарт, он же — автор, изучал, как выглядят американские трущобы изнутри. Его бы вполне устроило провести уик-энд с пленками "Boyz N the Hood", "South Central" и парой-другой документальных программ Государственной службы радиовещания о социальных проблемах в Лос-Анджелесе и на том успокоиться. Именно так он и писал свой роман.

Скочмен сбросил скорость, сворачивая с Ван-Несс-авеню. Возле забаррикадированного винного магазина стояли подростки в ярких куртках, переговариваясь на чем-то вроде языка жестов. Даже сквозь армированные стекла Стюарт слышал беспощадный ритм скретч-рэпа[9] из их стерео. Гарсиа вытянул шею, вглядываясь в лица, но Скочмен, казалось, вовсе не посмотрел на них. У этого белого копа была не голова, а компьютер по части портретов преступников и числившихся за ними грехов.

Скочмен повел глазами, не поворачивая головы. Ничего достойного внимания. Мальчишки были черные или полукровки, и у всех у них на одежде были знаки, по которым даже Стюарт мог определить их принадлежность к той или иной банде. Дома, в Британии, он слышал про Уродов и Кровавых, но они уже устарели, давно раскололись на другие группки, вытесняемые новыми волнами этнических и криминальных сообществ. Выслушанная им прошлой ночью лекция о названиях, одежде и нравах лос-анджелесских банд оказалась запутанной и нудной, как доклад о распаде Австро-Венгерской империи.

Стюарт понимал, что должен был бы писать сейчас очередной роман, сидя в своем лондонском уютном кабинете, а не таскаться по всей этой Огромной Автостоянке (именно так выглядел с воздуха Лос-Анджелес, когда он впервые увидел его) ради того, чтобы хоть ненамного увеличить прибыль компании по производству ковбойских фильмов, пытающейся выжать некое подобие кассового фильма из "Крадущейся тени" (спрашивайте на видео в следующем сезоне!).

В этом году чернокожие писатели были в моде; даже компании, стоящей в пищевой цепочке Голливуда столь низко, как "Нью фронтир", следовало прикупить себе такого. Негр и британец сразу — это был совсем новый поворот; Рэй Калм поздравлял себя с тем, что сумел заполучить этакую живую диковину в лице Стюарта Финна.

Стюарт вздохнул, вспомнив, как Раймонд Чандлер, один из его кумиров, однажды сказал: "Будь мои книги хуже, меня бы не пригласили в Голливуд. Будь они лучше, я бы туда не пошел".

По крыше вдруг что-то ударило. Внутренние механизмы патрульной машины загудели, словно колокол.

— Пиф-паф, парень, — рассмеялся Гарсиа. — Уличный обстрел. Проверь-ка, что там, Стью.

Стюарт провел рукой по крыше. Она была накрыта бронированным листом с утончениями и перфорированной пенорезиной.

— Можешь нащупать вмятину?

Стюарт не мог.

— Что это было? — спросил он.

— Стальной шарик, — ответил Скочмен. — Мальчишки пуляют ими из ручных катапульт, типа миниатюрных арбалетов. Обычно охотятся на птиц, если прицелиться в щиток, можно продырявить стальной защитный шлем. Эта штука пробивает череп, как грецкий орех мокрую рисовую бумагу.

— Чертовы сопляки, — сказал Гарсиа, впрочем довольно миролюбиво.

— Кто-то обстрелял нашу машину?

— Ну, пока нет следов, это не стрельба. Некогда заниматься писаниной.

Похоже, ни одного из копов это нападение не обеспокоило. Стюарт был уверен, что лондонский полисмен еще как бы отреагировал, запусти кто-нибудь в него стальной штуковиной со смертоносной силой. Здесь другая культура; он должен примечать все это, пока не узнает ее достаточно хорошо, чтобы перевести "Крадущуюся тень" на ее язык.

Скочмен оценивающе приглядывался к крышам одноэтажных домов, стоящих вдоль улицы. Мальчишка с катапультой, само собой, был где-то там, наверху. Может, это и не стоило упоминания в рапорте, но коп, несомненно, был зол. Одной прекрасной ночью он с ними поквитается.

Благодаря смене часовых поясов Стюарт вполне приспособился к патрульной жизни. Он был бодрым по ночам и сонным днем, как и полицейские. Только чувствовал себя при этом довольно паршиво.

— А у вас там в Англии есть кварталы? — спросил Гарсиа.

Кварталы? Ах да, жилые микрорайоны. Муниципальные дома.

— У нас есть кварталы.

— Как в твоей книжке?

— Ну да.

— Классная книга, парень.

Узнав, что его напарником будет писатель, Гарсиа прочел "Крадущуюся тень". Стюарту, до полусмерти замученному интервью после выхода книги, нечего было добавить насчет своего романа, но Гарсиа продолжал все время заводить о нем разговор:

— Круто, парень. Как, говоришь, назывался тот массив, Бриджуотер-Фарм?

— Бродуотер.

— Да, неслабо.

— Еще бы.

На самом деле Стюарт лишь четыре раза в жизни слонялся от нечего делать по Бродуотер-Фарм, когда ездил с родителями в гости к своим дядюшке и тетушке. Осенью это место было скорее скучным, нежели опасным. Мальчишки потешались над его школьной формой, но и только. Ни пистолетов, ни ножей, ни стальных шариков. Стюарт лишь заметил, что во всех бетонных загородках для мусора контейнеры когда-то горели и были затушены, остались только пятна копоти и густой грязи. Он использовал это в "Крадущейся тени".

— Как тебе это нравится, Скочмен? У них там в Англии есть баррио![10] Убийства из проезжающих автомобилей. Гангстеры, притоны, беспорядки. Весь набор. И про все это есть в книжке Стью. Прочитал бы, парень.

Скочмен, читавший исключительно сводки преступлений, ничего не ответил.

В "Крадущейся тени" речь шла про убийства в северном районе Лондона. Главным героем был молодой чернокожий полисмен (удобное альтер это самого автора, как все справедливо отмечали), который понимает, что убийца не просто какой-то псих, а некое сверхъестественное воплощение всех социальных страданий на всей земле. Это был не совсем триллер, скорее описание жизни в зашедшем в тупик в конце двадцатого века Соединенном Королевстве. Рэй Калм увидел в нем историю о том, как молодые (и, соответственно, более дешевые актеры) Уэсли Снайпс или Дензел Вашингтон ловят и убивают поганого ублюдка — монстра. Стюарт признавал, что, конечно, можно прочесть это и так, но надеялся сохранить в сценарии хоть часть прежнего смысла.

— Там, откуда Стью, такая же дыра, как наши Джунгли, парень, — заявил Гарсиа. — Просто со своими тараканами…

Стюарт не стал говорить, что его отец был врачом в Бате,[11] а сам он — приходящим учеником частной школы. В "Sexey's" (да, это было настоящее название) училась уйма негров и азиатов; членов королевских фамилий или сынков армейских офицеров из Третьего мира, стремительно поднявшихся благодаря дворцовым переворотам.

Нельзя, однако, сказать, что там было легко. Он всегда мечтал учиться в общеобразовательной школе в каком-нибудь бедном районе. По крайней мере тогда, возможно, он не оставался бы до сих пор двадцатитрехлетним девственником.

— Настоящие беспорядки в Британии, парень! — с чувством разорялся Гарсиа. — Убивают копов точно как здесь. Стью, во время последней заварушки в Лос-Анджелесе нас с Скочменом окружили в Джунглях. Толпа перевернула машину, начала бить ногами по окнам… — Он постучал костяшками пальцев по армированному стеклу. — Только они не смогли разбить их. Попытались добраться до бензобака, чтобы поджарить нас, а там пуленепробиваемая пробка с цифровым замком. В конце концов им надоело, и они убрались прочь. Но Скочмен — он запомнил их лица.

Стюарт был членом общества Чарли Азиза, основанного в память о пакистанце, убитом при аресте. Они пытались вытащить из тюрьмы ребят, угодивших туда по сфабрикованным обвинениям в нападении на офицеров полиции. Он подписывал ходатайства и сочинял письма своему члену парламента, но порицал более активные действия. Когда одного из членов общества заподозрили в том, что тот подбросил самодельную бомбу в отделение полиции, он лично написал резолюцию, призывавшую к его немедленному исключению и осуждению.

— Мы наткнулись потом кое на кого из тех уродов. Скочмен, он заставил их раздеться догола и топать по коридору, насвистывая мелодию из шоу Энди Гриффита,[12] а мы с ребятами лупили их резиновыми фонарями, парень. Поквитались что надо.

Стюарт слышал такие же истории про лондонскую полицию, только там, по-видимому, заставляли насвистывать что-нибудь из "Dixon of Dock Green".[13] Жуткий международный полицейский обычай.

— Здесь Джунгли, парень, — гордо заявил Гарсиа. — А мы звери. Короли Джунглей. Должны быть ими, чтобы выжить. Вставь это в свой сценарий, парень. Дай тому копу когти, что режут, как бритва, и рык, от которого у злодеев кровь стынет в жилах. Как у нас.

Если уж не писать сценарии для кинофильмов, Гарсиа хотел бы играть в них. Он сказал, что стал копом потому, что первое, что он помнит из телевидения, — Эрик Эстрада в CHIP'S.[14] А у Стюарта это были повторы "Фолти Тауэре".[15]

Патрульной машине был предписан определенный маршрут, но Скочмен вел ее по другому, выбираемому им наугад. Он объяснял это тем, что в джунглях важно быть непредсказуемым, поэтому он и движется своим собственным курсом. Они начинали патрулирование и заканчивали его там, где и полагалось, наведывались по пути в определенные места, но в остальном было множество отклонений от маршрута, которые Скочмен делал, укладываясь при этом в общий график. Он, разумеется, называл его трафик.

Они объезжали Лос-Анджелес по квадратам, захватывая как можно больше боковых улочек.

Названия, звучавшие экзотично для Стюарта, когда он находился в родном Бате (Сепульведа, Пико, Фигероа), обернулись на деле не поддающимися описанию улицами, тянущимися на мили, во всех отношениях похожими на Сурбитон-Хай-стрит, только здесь было больше пальм и меньше пешеходов. Их маршрут пролегал в стороне от этих названий, он тянулся от Даунтауна до Юго-Запада, через спорную территорию, именуемую Джунглями. Обитателями ее были в основном чикано, вытеснившие большую часть негров. Гарсиа сказал, что на подходе волна корейцев. Хотел бы Стюарт знать, куда подевались вытесненные.

Переулки большей частью были темными, с разбитыми фонарями и магазинами, прячущими окна за сплошь изрисованными граффити стальными ролл-ставнями. Скочмен поехал медленнее, и Стюарт почувствовал, как хрустят под армированными шинами заграждения на манер шипастых шаров. Дороги были совершенно неухоженные, гораздо хуже, чем в Британии.

Слева взвился вверх огромный ставень гаража, будто его разом сорвали, и из этой пробоины во мраке хлынул свет.

Стюарт вздрогнул: это напомнило ему крышки, откидывающиеся кверху над орудийными батареями пиратского корабля, перед тем как последует залп из всех пушек разом.

Блестящий черный фургон быстро выкатился наружу, пересекая двор перед домом с плавной стремительностью пантеры. Выворачивая на улицу, фургон слегка задел носовую часть патрульного автомобиля. Скочмен тормознул, и зубы Стюарта лязгнули.

Гарсиа скороговоркой выругался по-испански.

Фургон скользнул в ночь, разом скрывшись из виду. Благодаря зеркальным стеклам и светоотражающей окраске тьма просто поглотила его. Никакого номерного знака на нем Стюарт не заметил.

— Погонимся за ним? — предложил он.

Ни один из копов не ответил. Свет из гаража по-прежнему заливал их машину.

— Надо бы выйти взглянуть на повреждения, — сказал наконец Гарсиа.

Скочмен кивнул. Он открыл водительскую дверь и выбрался наружу, небрежно опустив руку на пистолет.

— Оставайся тут, Стью, — бросил Гарсиа, также покидая машину.

Стюарт разозлился. Отсиживаясь на заднем сиденье, он не многое узнает, когда захватывающие события происходят снаружи. И в то же время он не был уверен, так ли сильно ему хочется знать, что произошло в гараже.

Копы осматривали задетый фургоном капот. Они оживленно переговаривались, может, даже спорили, но Стюарт не умел читать по губам. Он взглянул на гараж. Тот был ярко освещен, и желтый свет заливал двор. На желтом фоне виднелись красные струйки, и он понял, что дело дрянь. Зная, что еще пожалеет об этом, он открыл дверь и вылез из машины.