Низы не хотят

Глава 10

— Ну надо же, — с ещё большим изумлением продолжил Савва, — такого мне точно до сих пор не предлагали. А почему вы уверены, что я справлюсь?

— Ну так со своей артелью-то прекрасно справляетесь, надо просто будет немного масштабировать ваше начинание до границ Российской империи и всех дел-то…

— Допустим, я соглашусь… — с некоторым сомнением в голосе сказал Мамонтов, — и что я должен буду делать? Сейчас и вообще в определённой перспективе.

— Сейчас ничего нового, кроме того, что уже делаете. А насчёт перспективы мы ещё не раз встретимся и обговорим всё тоже не раз и не два.

— Что, и даже денег у меня не попросите?

— Просить не буду, но если дадите, не откажусь, конечно — деньги в наши тяжёлые времена лишними не бывают.

Меценат некоторое время барабанил пальцами по ореховому верху своего письменного стола, а затем резко встал, открыл дверцу шкафа, повозился там немного и положил перед Носовым стопку сторублёвых банкнот.

— Вот, изволите видеть — это мой взнос в продвижение русской революции, две тысячи… в лучшие времена дам больше.

— Благодарю от лица русской революции, — ответил Носов, укладывая деньги во внутренний карман пиджака, — лучшие времена, кстати, скоро настанут, это я вам от имени партии эсеров говорю.

— И за грузинского самородка этого отдельное спасибо — я так думаю, на нём хорошие деньги можно будет сделать через год-два…

На этом собственно Носов с подругой и распрощались с гостеприимным хозяином усадьбы Абрамцево… а, нет — напоследок ещё небольшой разговорчик с Нико случился, тот аж светился от радости и только что не подпрыгивал в воздух.

— Спасибо, друг, — долго жал он руку Носову, — без тебя бы я так и продавал в Тифлисе сыр до самой смерти.

— Ты подожди благодарить-то, — остановил его Иван, — вот получишь признание… хотя бы в Москве, тогда и… а в качестве благодарности ещё пару картин мне подаришь, и на этом мы будем в абсолютно полном расчёте.

7 июля 1905 года, С-Петербург, Кронверкская набережная

В ЦК партии эсеров Носова уже ждали с нетерпением. Зину он оставил в гостинице, там такие вопросы будут обсуждаться, которых тебе лучше знать, так что отдохни пока здесь, по магазинам пройдись. Зиночка слегка надулась, но не так, чтобы сильно.

А на Кронверкской (Иван проверился три раза, прежде чем туда зайти — никакой слежки он, конечно, не обнаружил, но конспирацию таки блюсти надо было) собрался весь цвет как легальной, так и конспиративной частей партии. Кроме Савинкова присутствовали Чернов, Гоц, Авксентьев и Каляев, которые были гендерно разбавлены Брешко-Брешковской и Марией Спиридоновой. Начал, конечно, Чернов, как утверждённый лидер.

— Добрый день, Иван Александрович, очень приятно вновь видеть вас на российской земле.

— Взаимно, — раскланялся Иван.

— Операция в Англии прошла более, чем успешно, так что в повестке дня у нас два вопроса — первый, это как будем объявлять о причастности, а второй… второй это всё остальное.

— А что тут думать, — немедленно отозвался Савинков, — объявляем, как и договорились, что теракт произвела отколовшаяся от нас фракция эсеров-максималистов, и всемерно осуждаем его, не забывая между строк подчеркнуть империалистическую и захватническую политику Англии, в связи с которой собственно они и получили… то, что получили. Не так?

— Минуточку, — вступила в диалог Спиридонова, — нам ведь тогда придётся предъявить имена этих отколовшихся фракционеров, что может быть расценено товарищами по партии, да и другими демократическими силами, как предательство. Это раз. А два заключается в том, что власти будут обязаны провести расследование по требованию англичан (а что такое требование поступит, я лично не сомневаюсь), значит будут трясти нас всех, причём неизвестно, что в конце концов натрясут, в полиции не младенцы работают, когда захотят, они многое могут раскопать.

— То есть вы предлагаете промолчать и дистанцироваться? — спросил Авксеентьев.

— Да, именно это я и предлагаю.

— Не понимаю, господа, зачем же мы тогда затевали это дело? — поинтересовался Савинков, — если никаких дивидендов с него иметь не будем. Добавлю от себя, что дело было довольно тяжёлым и грязным, мы уцелели просто чудом, если вы позволите церковные термины.

— Ну что же, как я вижу, мнения разделились — давайте голосовать, — предложил Чернов.

— Тайным голосованием или явным? — справился Гоц.

— Явным, нам от товарищей скрывать нечего… кто за объявление о причастности к английскому теракту, прошу поднять руки.

Руки подняли Савинков, Каляев и Авксентьев… ну и Носов конечно.

— Теперь кто против.

А против были трое — Спиридонова, Брешко-Брешковская и Гоц.

— Значит, всё упирается в меня, — задумчиво сказал Чернов, — ну что же, я воздерживаюсь. Таким образом, большинством голосов четверо протии троих при одном воздержавшемся принято решение объявить о причастности. Детали доработаем в рабочем порядке. Теперь втрое — подъём революционного движения в стране и роль эсеров в этом. Профсоюзы и крестьянские комитеты. Волнения в армии и на флоте. Кстати, для вас, Иван Александрович, у меня будет отдельный разговор по этому последнему пункту — знаете такой крейсер «Очаков»?

— Это где-то на Чёрном море? — уточнил Иван, — про Черноморский флот слышал только то же, что и все — про броненосец «Потёмкин», его эпопея недавно закончилась. Судя по вашему вопросу, на этом «Очакове» либо началось, либо ожидается что-то похожее?

— В точку попали, дорогой Иван Александрович, — ответил Чернов, — ожидается, и очень скоро. И по этому поводу для вас есть весьма подходящее вашему профилю задание…

— Убить кого-то опять надо?

— Упаси бог, пока никого — надо выехать в Севастополь и возглавить восстание на кораблях Черноморского флота, в первую очередь на этом самом «Очакове».

— Очень любопытно… — пробормотал Носов, — а какие-нибудь детали предстоящего вы мне предоставите? Расклад сил, действующие лица, противостоящие правительственные силы, где, наконец, брать оружие и взрывчатку, какая в конце концов будет цель у этого восстания? Смею напомнить, что «Потёмкин» закончил свою эпопею не совсем удачно… а если говорить прямо, то провал это был. Не хотелось бы повторения.

— Я передам вам пакет документов с полным раскладом и перечнем лиц, на которых вы сможете там опереться. Ситуация, скажу вам честно, на флоте сложная и в любой момент вполне может склониться в разные стороны, так что это задание точно для вас, вы же умеете находить нестандартные решения любой задачи, верно?

— Да, я стараюсь выполнить любую задачу максимально быстро и дёшево, поэтому приходится изобретать нетривиальные решения.

— Обратите особое внимание на этого персонажа, — и Чернов протянул Носову фотографию морского офицера с суровым вытянутым лицом.

— Кто это? — спросил Иван.

— Некто Пётр Петрович Шмидт, лейтенант флота и человек очень нестандартных действий, примерно, как и вы.

— Например? — решил уточнить Носов.

— Например, он женился на питерской проститутке…

— Да уж… — чуть не поперхнулся Иван, — надеюсь уже развёлся?

— Конечно, но шум был невероятный.

— И после этого он уцелел на военной службе?

— Всё-таки он боевой офицер, но его обучение были затрачены немалые средства, так что да, уцелел… нам он интересен в основном тем, что сильно сочувствует революционным идеям.

— Понятно, — ответил Иван, — задание принял, завтра-послезавтра выезжаю в Севастополь. Но у меня тоже есть к вам небольшой разговор по другому поводу.

— По какому же? — заинтересовался Чернов.

— Взаимодействие с другими демократическими партиями и состав будущего коалиционного правительства… ну которое возникнет после победы революции — она же ведь победит, вы наверно тоже в этом не сомневаетесь?

— Да, конечно не сомневаюсь. И что же вы хотели сказать по этим двум вопросам?

— Дело в том, что путешествуя по России и Европе в последний год, я завёл немалое количество контактов с очень разными людьми из очень разных партий и течений нашей политической жизни.

— Например? — ответил ему Чернов его же словами.

— Например, Владимир Ульянов и Иосиф Джугашвили из социал-демократов…

— Они же, кажется, откололись от основной партии и сделали что-то своё…

— У вас устаревшие сведения, нет там больше никакого раскола, Ульянов, он же Ленин по псевдониму, и Джугашвили-Сталин сейчас руководители объединённой партии эсдеков и…

— Что же вы остановились, заканчивайте — что «и»?

— И они оба готовы к конструктивному сотрудничеству с нами. Вплоть до прямой работы на нас.

— Даже так? Ну что же, это любопытно и обязательно будет обсуждено на ближайшем заседании ЦК. У вас всё?

— Не совсем — ещё есть такой Савва Мамонтов…

— Слышал, конечно, известный промышленник и меценат.

— Это тоже практически наш человек, сам бог определил бы ему заниматься культурой в обновлённой России. На этом пока всё.

Вернувшись в гостиницу, Носов обрадовал Зиночку новым назначением:

— Ты знаешь, дорогуша, мы кажется едем на Чёрное море — купаться и загорать в Севастопольской бухте.

— Когда? — деловито спросила она.

— Завтра, если успеем управиться с делами. А если не успеем, то послезавтра.

Зина повисла на Носове, осыпав его поцелуями.

— Я знала, что ты у меня самый лучший! Заодно там и поженимся, я слышала, что в Крыму эти вопросы решаются легко и без волокиты.

— Согласен, — ответил Носов, — прямо в первый же день и поженимся.

— Да, а что мы там делать-то будем? — вдруг вспомнила Зина, — ведь не купаться же в самом деле мы туда едем?

— Ты как всегда права, моя радость — купание это будет маскировкой, а так-то нам надо устроить восстание на Черноморском флоте Российской империи, только и всего…

— Экая ж ерунда, — воскликнула Зина, — вот поженимся и сразу после этого устроим твоё восстание.

— Я рад, что ты так просто всё воспринимаешь, — искренно ответил Носов, — наверно и мне так надо… жаль, что не получается.

— А ты напрягись, милый, и всё у тебя получится.

12 июля 1905 года, Севастополь

После Симферополя железная дорога начала часто петлять и подниматься в гору, виды при этом из окна скорого поезда из Москвы открывались самые увлекательные.

— А это что, туннель что ли? — охнула Зиночка, когда вдруг за окном резко потемнело.

— Да, моя радость, тут этих туннелей штук десять ещё ожидается, так что не пугайся понапрасну.

— А там вон что растёт? Не абрикосы? — указала она на рощицу с оранжевыми плодами.

— Самые они, они тут как у нас липы с берёзами произрастают — подходи и рви, сколько надо. И ещё грецкие орехи с инжиром где-то тут должны быть.

— Мы попали в рай? — спросила Зина, счастливо смеясь, — райских яблок только не хватает. Давай я буду Евой, а ты Адамом.

— Они вообще-то голыми ходили, — уточнил Иван, — Адам с Евой.

— Сейчас заедем в гостиницу и сразу разденемся.

Носов не стал развивать эту захватывающую тему.

— Мы вообще-то здесь немного по другому вопросу, товарищ Коноплянникова, нам как-то боевые корабли захватить надо.

— А я вот всё хотела тебя спросить — ну захватим мы их, а дальше что? Конечная цель-то всего этого представления какая будет?

— Хм… — задумался Иван, — Чернов мне выдал наработки ЦК по этому вопросу, там сказано, что это будет репетиция захвата власти во всей стране, но, если честно, то я с этим не согласен.

— И почему же ты не согласен с Черновым?

— Потому что нельзя всю эту работу просто спускать в унитаз, объявляя репетицией. Если уж получится, надо сразу идти дальше…

— Куда дальше?

— Захватывать не только флот, но и Севастополь, например… а лучше весь Крым и объявлять здесь свободную демократическую республику трудящихся масс, например.

— Лихо, — серьёзно ответила Зина, — а если царь войска пошлёт, чтобы подавить твоё восстание?

— Надо вести разъяснительную работу среди солдат, казаков допустим, вряд ли распропагандируешь, это тяжёлый случай, но обычных солдатиков, почему бы и нет? Это ж на 90 % крестьяне и воевать с такими же крестьянами, только в черной флотской форме, им совсем не с руки. Но мы, кажется, уже приехали, вон перрон справа приближается, давай-ка собираться, потом договорим.

В гостиницу они не поехали, потому что в бумагах, выданных Черновым, значилось целых две конспиративные квартиры, готовые приютить эмиссаров из центра на неограниченный срок. Носов немного поколебался между Инкерманом и Балаклавой и выбрал в конце концов первое, поближе к вокзалу и поспокойнее райончик.

— Ну всё, — сказал Носов после заселения (хозяйка, подслеповатая пожилая гречанка, без лишних слов показала всё хозяйство, оставила ключи и удалилась, стуча сандалиями по пыльной брусчатке), — я пошёл по делам, а ты пока обживай помещение… можешь приготовить чего-нибудь к ужину.

— А купаться? — надула губки Зина.

— Точно, забыл я про это — дополнительное задание тебе, выяснить, где тут купаются и что для купания нужно? Там же просто так в воду не войдёшь, тем более, если ты женщина, надо целый церемониал выполнить.

И он пошёл по брусчатке примерно в ту же сторону, что и гречанка.

На сегодня у него было намечено два дела и Носов некоторое время выбирал, какое из них сделать первым, а потом махнул рукой и решительно совместить. Встреча с местными активистами у него была назначена на 14.00 в районе Чёрной речки, возле развалин бастиона, оставшегося от Крымской войны. Но сначала естественно следовало провериться и перепровериться, что он и сделал со всевозможной тщательностью… сворачивание в труднодоступные места, остановки на завязывание шнурков и чтение свежей севастопольской газеты на углу двух не очень оживлённых улиц показали, что никакого хвоста за ним нет даже в теории. Что в общем и целом было предсказуемо, но конспирацию, батенька, никто не отменял.

За две минуты до 14 часов Носов стоял у того самого бастиона, закуривал папиросу (это был условный знак с его стороны) и ждал прохожего, который попросит у него прикурить. Ждать пришлось достаточно долго, почти полчаса, потом к нему подошёл человек в студенческом мундире и сказал:

— Прикурить не найдётся, гражданин хороший?

— Для приличного человека почему не найдётся, — ответил Носов половинкой своей кодовой фразы.

— Рад встрече, — сказал студент, пожимая ему руку, — Максимом меня зовут, можно просто Макс.

— Как писателя Горького? — спросил Носов, не ожидая, впрочем, никакого ответа. — А я Иван.

— Пойдёмте, нас уже ждут, — бросил студент и повёл Ивана куда-то вглубь хаотичной застройки из одноэтажного частного сектора.

Зашли они в один из таких домушек — сначала в калитку в заборчике, сложенном из песчаника, а потом и в сам дом, пройдя по кирпичной же дорожке через небольшой абрикосово-черешневый садик. Носов спросил разрешения сорвать пару абрикосов, получил его и съел удивительно сладкие и сочные плоды.

— Живут же люди, — искренне восхитился он, — круглый год тепло, море рядом, да ещё и абрикосы прямо в окно смотрят.

— Мы привыкли, — рассеянно ответил Максим, — не замечаем… хотя вы конечно правы, жизнь здесь поприятнее, чем например в Архангельске.

— Товарищи, — сказал он, войдя в комнатушку с ситцевыми занавесками, — позвольте вам представить эмиссара из центра Ивана. Он прислан координировать наши усилия по продвижению революции в Крымской губернии.

А потом он представил собравшихся, их тут трое было, включая одну женщину.

— Парамон, представитель от флота (он и точно был в матросской форме), Виктор, солдатский депутат (этот в гражданку почему-то был одет) и Ирина, секретарь эсеровской организации губернии.

— Очень приятно, — Иван пожал им всем руки, Ирине хотел было поцеловать, но вовремя передумал. — Очень рад всех вас видеть в добром здравии и хорошем расположении духа.

— Как добрались? — спросила Ирина.

— Замечательно, сели на поезд и доехали. На квартиру заселились в Инкермане, я там супругу оставил, пусть она немного отдохнёт, — ответил Иван и сразу перешёл к делу, — какие настроения в городе? Особенно интересует черноморский флот.

И он с особенным выражением поглядел на матроса Парамона, подумав между делом, что имечко у него то ещё… азартен ты наверно, Парамоша, ой азартен.

— Настроения как настроения, — ответил без малейших эмоций Парамоша, — после броненосца «Потёмкин» сложно всё стало…

— Почему? — немедленно поинтересовался Носов.

— С одной стороны вроде и получилось у них, корабль-то они захватили, но с другой — сидят они сейчас все в Румынии под арестом и неизвестно когда выберутся. И что с ними будет, когда они выберутся, тоже неизвестно.

— Значит не совсем всё правильно они сделали, а если точнее, то совсем всё неправильно, мы, как сказал один умный товарищ, пойдём другим путём. Совсем другим. Как там крейсер «Очаков»? — неожиданно перепрыгнул он на другую тему.

— Крейсер как крейсер, — в замешательстве отвечал Парамон, — ничем среди остальных не выделяется.

— У меня есть оперативная информация, что упор надо сделать именно на «Очакове», — огорошил собравшихся Носов. — Ладно, план мероприятий на ближайшее время я доработаю вечером, завтра оглашу, а сейчас ещё такой вопросик — как у вас тут налажено взаимодействие с родственными революционными организациями?

— На эсдеков намекаете? — спросил Максим.

— Да, на них, и ещё на анархистов. Да и про кадетов можно поговорить…

Собравшиеся переглянулись, было видно, что тема для них не очень хорошо изученная, поэтому отвечать как-то никто не хотел. Наконец слово взял студент Максим.

— У них своя свадьба, у нас своя, — прокашлявшись, начал он, — были у нас переговоры с фракцией социал-демократов, как их… с большевиками, но ничем конструктивным они не закончились.

— Ясно, — коротко отвечал Иван, — дайте мне контакты, с кем вы там встречались, я попробую разрулить этот вопрос. И ещё одно — какие настроения в народе по поводу нашего поражения в войне?

— Ну известно какие, — отозвался матрос Парамон, — хают царя, военачальников и правительство, разворовали, мол, всё, армии ничего не досталось, в том числе и командующих хороших.

— Тоже понятно… завтра начинаем активную подготовку к горячей фазе восстания, — бросил Иван.

— К какому восстанию? — не успела испугаться Ирина.

— К обычному, Ирина, к самому, что ни на есть, стандартному восстанию народных масс против угнетателей и узурпаторов. Я детали раскрою чуть позже, а сейчас у меня к вам будет одна маленькая приватная просьба… если нетрудно, хотелось бы поговорить с глазу на глаз.

Ирина согласилась и они вышли во дворик с абрикосовыми деревьями.

— Хорошо всё-таки тут у вас, всю жизнь бы жил и радовался, — начал Носов.

— Так живите, кто мешает-то? — чисто риторически возразила она.

— Увы, дорогая Ирина, мешает очень многое… так я про что хотел спросить-то? Дело в том, что мы с супругой Зиночкой живём в гражданском, так сказать, браке, а она очень сильно хочет совершить, так сказать, церковный обряд. Связать нас узами по всем правилам и обычаям, дед у неё священником был, вот от него и набралась. Так вот не подскажете ли, где тут это дело можно сделать быстро и без излишней шумихи?

— Так-так-так, — насмешливо ответила Ирина, — а ещё революционеры называются… шучу я — конечно помогу. Дайте подумать… да на том же Инкермане есть маленькая церквушка святого Николая-угодника, её настоятель мой знакомый, не сказать, чтобы близкий, но знакомый. Прямо сейчас пойдёмте туда и обо всём договоримся.

— Хорошо, только попрощаюсь с товарищами.

И Носов зашёл в дом, поблагодарил товарищей за конструктивную беседу, объявил, что о времени и месте следующей встречи он оповестит Максима, а тот уж передаст остальным и откланялся.

С настоятелем церкви святого Николая, как ни странно, но он тоже был Николай, Носов договорился почти мгновенно — церковь маленькая, посещаемость никакая, как он понял, поэтому дополнительные доходы были для отца Николая совершенно не лишними.

— Да прямо сегодня и приходите, — благодушно улыбаясь, сказал о. Николай, — через час-полтора нормально будет.

Зина была огорошена новостью, что через час ей предстоит венчание.

— Надо ж заранее о таких вещах предупреждать! — в сердцах сказала она, метаясь по комнате.

— Сюрпризы тоже хорошая вещь, — заметил ей Иван, — приятные конечно. Ты бы не металась лучше, а надела бы вон то платьице в горошек, оно мне очень нравится, да и дело с концом.

— Платье-то я надену… а горошек пойдёт разве? Белое же кажется надо…

— Это всё условности, дорогая, и пережитки старины, сейчас любое платье подойдёт, лишь бы без декольте.

— А там ведь кольца ещё потребуются? — продолжила свои расспросы Зина.

— Что бы ты без меня делала, — ответил Иван, доставая из своего саквояжа две бархатные коробочки, — я их ещё в Лондоне купил по случаю.

— И короны же там какие-то на голову надевают…

— Ну это нам отец Николай обеспечит… одевайся давай и нужно уже выдвигаться.

— Стой, а свидетели? А подружка невесты?

— Для венчания это необязательные опции, — заметил Иван, помогая Зине застегнуть платье. — Класс, — добавил он, повернув её вокруг оси, — лучше не бывает.

Зина порозовела от смущения. К церкви они подошли в назначенный срок.

— Что-то маловата церквушка, а? — спросила Зина. — Не соответствует…

— Святой дух не зависит от величины культового сооружения, — замысловато ответил ей Иван, — своему назначению соответствует и ладно.

Технология таинства не слишком отличалась от той, что была в 21 веке — сначала отец Николай предложил молодым обручиться, то есть обменяться кольцами, потом ввёл их в храм, три раза благословил и они взяли по специальной свечке. Далее батюшка троекратно прочитал «Отче наш» и молодые отпили вино из венчальной чаши. Ну и напоследок надо было трижды обойти вокруг аналоя и положительно ответить на вопрос «Имеешь ли, Иван, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, взять себе в жену сию Зинаиду, ее же здесь пред тобою видишь?» и соответственно наоборот. Вот собственно и всё… нет, ещё Иван сунул в карман священнику красненький червонец, вот на этом точно всё.

Когда молодые оказались на улице, Зина с недоумением спросила:

— А документ какой-то нам разве не положен?

— Документ у тебя в душе остался, — рассеянно сказал Иван. — А сейчас давай что ли съездим в небольшое свадебное путешествие. В большом мы уже были недавно, Берлин-Брюссель-Лондон, а сейчас будет облегчённый, так сказать, вариант. На пароходике по Севастопольской бухте.

14 июля 1905 года, Севастополь

— Значит, это и есть тот самый лейтенант Шмидт? — спросил Носов у Максима, рассматривая фигуру флотского офицера, опёршуюся на ограду на набережной Нахимова на фоне памятника погибшим кораблям (собственно памятника ещё не было, был только пьедестал, а всё вместе должно быть сдано к сентябрю, в честь юбилея утонувших кораблей).

— Да, не сомневайтесь — Пётр Петрович Шмид, 1868 года рождения, только что прибыл из Одессы на местный миноносец, старпомом вроде бы назначен.

— А чего в Одессе ему не сиделось?

— Во-первых приказы командования не обсуждают, а во-вторых у него там случилась какая-то неприглядная история с судовой кассой — он вроде бы за неё отвечал и она как будто оказалась пустая. Но скандал кажется замяли, а его услали с глаз долой подальше от судовых касс.

— Ясно, — коротко бросил Носов, — хорошие у нас кадры революции делают, нечего сказать…

— Какие есть, Иван Александрович, к тому же это ваша инициатива была привлечь его к работе, так что сами и расхлёбывайте.

— Ладно, пошёл расхлёбывать, — ответил Иван, — только вы уж меня представьте что ли, а то как-то неудобно получится.

Они подошли к Шмидту, поздоровались, Максим представил ему Ивана как эмиссара из центра с оооочень большими полномочиями, после чего откланялся.

— Пойдёмте в кафе посидим что ли, — предложил Носов, — заодно и пообедаем, а то что-то я с утра ничего не ел.

Шмидт согласился и они зашли в близлежащий грузинский ресторанчик, обещавший, судя по вывеске, замечательную кавказскую кухню по доступным ценам. Заказали по шашлыку и бутылку Саперави, подождали, пока принесут, тогда Носов начал беседу.

— Моя фамилия Носов, как уже сказал Максим, я представитель Центрального комитета партии эсеров, наделён достаточно широкими полномочиями.

— Полномочиями для чего? — счёл нужным уточнить лейтенант.

— Для широкого круга задач, — ушёл от ответа Иван, — наши люди проверили вас и вашу биографию и сочли, что вы именно тот, кого мы ищем.

— Значит и про мою женитьбу, и про судовую кассу вы всё знаете, — горько усмехнулся Шмидт.

— Да, конечно…

— И что же лично вы по этому поводу думаете?

— Про женитьбу и кассу что ли? Да ерунда это, ошибки у всех бывают, главное, чтобы они в систему не переросли — короче из вас мы будем делать лидера крымского восстания, если конечно от вас не последуют возражения.

Шмидт съел очередной кусочек ароматного шашлыка, сделал большой глоток грузинского вина и медленно ответил:

— Нет возражений — лидер, значит лидер, это даже интересно. А что будет входить в мои обязанности?

— Много чего… я буду вводить вас в курс дела постепенно… для начала надо будет выступить на общегородском митинге с зажигательной речью, вы ведь умеете это, да?

— Да, язык у меня неплохо подвешен. А о чём надо будет сказать?

— Тезисы я подготовлю и передам вам завтра… да, а сам митинг назначен на три часа пополудни на Владимирской площади. Он вообще-то согласован с городской администрацией, но по факту возможно всякое, так что оружие с собой берите.

— Сколько народу ожидается? — продолжил расспросы Шмидт.

— Сложно сказать, но по моему предыдущему опыту от пяти до десяти тысяч.

— Тематика-то какая вообще у этого митинга?

— Ну как какая, у нынешних митингов одна тематика — долой прогнивший режим, да здравствует народная власть, ну и там по мелочи, земля крестьянам, фабрики рабочим, мир народам.

— Я всё понял, когда, вы говорите, передадите мне тезисы выступления?

— Завтра утром, приходите сюда же в десять часов, заодно и позавтракаем, я вас с супругой познакомлю.

— Отлично… а кто ещё будет выступать на митинге?

— Записано трое, кроме вас, а там как бог даст — может ещё кто подтянется из собравшихся, мы слово всем даём.

16 июля 1905 года, Севастополь, Владимирская площадь (сейчас пл. Ленина)

Из выступления на митинге лейтенанта Шмидта:

«Откройте ваши глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать. Великие дела совершаются в эти дни. Просыпается народ русский и рвет в куски свои цепи.

Солдаты! Вы долго не понимали требований народа. Ваши начальники и попы лгали и клеветали вам на народ. Они держали вас во тьме. Они натравливали вас на народ. Они заставляли вас обагрять руки кровью рабочих. Они превратили вас в палачей русского народа. Они обрушили на ваши головы страшные проклятия матерей и детей, жен и старцев.

Но вот наступают на Руси новые дни. Просыпается и ужасается совесть русского солдата. Братскую руку протягивает он рабочему народу.

Солдаты русской армии и флота! Великое дело произошло на Черном море. Матросы броненосца "Князь Потемкин Таврический" открыто и смело стали на сторону рабочих. Они сорвали на своем судне царский флаг, флаг унижения и рабства, и воздвигли красное знамя, знамя свободы и братства. "Князь Потемкин" теперь в руках матросов. Нет на нем негодяев офицеров, угнетающих рядового. Управляют броненосцем выбранные всем экипажем матросы. Нет насилий и заушений. Все равны, как братья.

Солдаты! Наше государство — огромный броненосец. На нем насильничают чиновники царские, и стонет измученный народ. Спасение для нас одно: по примеру "Потемкина" выкинуть за борт всю правящую нами шайку и взять управление государством в свои собственные руки. Мы сами направим ход родного броненосца, которому имя Россия!

Солдаты! По примеру черноморцев — становитесь на сторону народа. Пусть каждый солдат даст великий обет: "лучше я сам отрублю по локоть свою правую руку, чем подниму ее на брата моего"!

Честный солдат! Собственной рукой карай негодяя, который станет стрелять в народ!

Солдаты! При встрече с народом — ружья вверх! Офицеру, который скомандует залп, — первая пуля! Пусть от руки честного солдата падет палач!

Солдаты русской армии и русского флота! По примеру матросов — героев с "Потемкина" — в бой за правду, за свободу, за народ!»

Эту речь я честно содрал у товарища Троцкого (ему она всё равно уже не понадобится), записал на бумажку и всучил Шмидту с раннего утра, чтобы выучил, а не по бумажке читал, и с выражением. Лейтенант Шмидт с удивлением перечитал написанное пару раз и сказал, что для начала неплохо. Надо отдать ему должное, сделал он всё на отметку «четыре с плюсом», полбалла я сбросил за излишнее старание и жестикулирование, скромнее надо быть. Но собравшимся кажется понравилось. Фотоаппараты корреспондентов газет щёлкали своими вспышками непрерывно по крайней мере… этих корреспондентов тоже в основном я обеспечил, лично объехал редакции десятка местных газет, газеток и даже бульварных листков и измозолил себе язык, повторяя набившие оскомину фразы. Пришли конечно не все, у кого я побывал, но явно больше половины — рекламу, таким образом, мероприятию вообще и товарищу Шмидту в частности я обеспечил.

— Всё хорошо? — тревожно спросил он у меня, спустившись с трибуны.

— Более чем, руками только поменьше бы надо махать было, а в остальном практически идеально. Ещё надо будет дать интервью паре местных изданий… а вот и они.

К нам подошли два уже не фото-, а пишущих корреспондента и представились:

— Аскольд Немировский, Севастопольский листок, — сказал один, а второй добавил, — Боян Гусляров, Крымские хроники.

— Это у вас псевдонимы что ли, ребята? — спросил я, — уж больно не по-русски звучит.

— Да, конечно псевдонимы, — ответил за обоих Аскольд, — а сейчас мы хотели бы побеседовать с восходящей звездой Крымской весны товарищем Шмидтом.

— Да-да, пожалуйста, — сказал я, — беседуйте сколько влезет. Пётр Петрович, ваш выход, используйте его по максимуму.

Шмидт кивнул и они отошли в сторонку, а потом, если не ошибаюсь, он их повёл в сторону ближайшего ресторана, на этот раз греческой кухни — ну и ладно, заодно и жажду утолят парни. А у меня пока другие дела есть…

Другие дела заключались в организации будущего восстания в Крыму, как мне и было завещано руководством партии, а для успешного восстания что нужно, спросите вы? А я вам отвечу, что классиков надо читать — во-первых революционная ситуация должна быть, во-вторых организация, которая возьмёт на себя руководство, без этого никак, на волю ветра и волн отпускать ничего нельзя, ну и в третьих техническое обеспечение — обученные и вооружённые боевые бригады плюс возможность вооружить большие массы плюс как минимум нейтралитет силовых структур противника (а лучше переход их на нашу сторону). Но и этого всего мало, для непосредственного начала восстания нужно событие, которое будет спусковым крючком… чтобы лавина с горы спустилась тоже ведь нужно совсем немного, первый камень там чтобы упал или выстрел чтобы прозвучал, правильно? Но без этого никак…