Nine Princes in Amber (Девять принцев Эмбера)

We managed to ride out its black lashings, but I was scared. It was all true, and we were in northern waters. If Caine had kept his word, all well and good. If he was getting us out, he was in an excellent position. So I assumed he had sold us out. Why not? I prepared the fleet-seventy-three vessels remaining-for battle, when I saw him approach. The cards had lied-or else been very correct-when they'd pointed to him as the key figure.

Мы чудом умудрились выйти из него, но я был испуган. Штормы обрушивались на нас один страшнее другого, а ведь мы были в северных водах. Если Каин сдержит свое слово, тогда все в порядке. Если нет, он окажется в прекрасном положении.

А следовательно, я тут же предположил, что он нас предал. А почему бы и нет? Я приготовил свой флот - семьдесят три оставшихся корабля - к боевым действиям, когда увидел, что приближается его эскадра. Карты солгали - или, наоборот, указали совершенно точно - на него, как на ключевую фигуру в предстоящем сражении.

The lead vessel headed toward my own, and I moved forward to meet it. We hove to, and side by side regarded one another. We could have communicated via the Trumps, but Caine didn't choose to; and he was in the stronger position. Therefore, family etiquette required that he choose his own means. He obviously wanted to be on record as he called out, through an amplifier:

Флагман эскадры направился к моему, и я тоже перебрал руками штурвал, двигаясь навстречу. Мы могли бы связаться через Колоду, но Каин этого не сделал, а сейчас он занимал более сильное положение. Следовательно, фамильный этикет позволял ему использовать те средства, которые он найдет нужными. Он явно хотел, чтобы об этом разговоре было известно всем, потому что крикнул мне через рупор:

“Corwin! Kindly surrender command of your fleet! I've got you outnumbered. You can't make it through!”

I regarded him across the waves and raised my own amplifier to my lips.

“What of our arrangement?” I asked.

- Корвин! Немедленно сдай командование своим флотом! Я превосхожу тебя в численности. Тебе не пробиться!

- Я глядел на него через тонкую полосу воды, разделяющую нас, и поднес свой рупор к губам.

- А как же наше соглашение?

“Null and void,” he said. “Your force is far too weak to hurt Amber, so save lives and surrender it now.”

I looked over my left shoulder and regarded the sun.

“Pray hear me, brother Caine,” said I, “and grant me this then: give me your leave to confer with my captains till the sun stands in high heaven.”

- Аннулировано и не имеет больше силы, - сказал он. - У тебя слишком мало сил, чтобы нанести Эмберу хоть какой-то серьезный ущерб, поэтому лучше пощади жизнь людей и сдайся сейчас.

Я посмотрел через левое плечо на солнце.

- Выслушай меня, брат Каин. И в таком случае позволь мне собрать совет капитанов: тогда я дам тебе ответ, как только солнце окажется в зените.

“Very well,” he replied, without hesitation. “They appreciate their positions, I'm sure.”

I turned away then and ordered that the ship he turned about and headed back in the direction of the main body of vessels.

- Хорошо, - ответил он, не колеблясь ни минуты. - Думаю, они по достоинству оценят свое положение.

Я отвернулся и приказа отвести корабль к остальной группе судов, которая стояла поодаль.

If I tried to flee, Caine would pursue me through the Shadows and destroy the ships, one by one. Gunpowder did not ignite on the real Earth, but if we moved very far away, it too would he employed to our undoing. Caine would find some, for it was probable, were I to depart, the fleet could not sail the Shadow seas without me, and would be left as sitting ducks upon the real waters here. So the crews were either dead or prisoners, whatever I did.

Random had been right.

Если бы я попытался скрыться, Каин начал бы преследовать меня по Отражениям, уничтожая мои корабли один за другим. Порохом на настоящей Земле воспользоваться было нельзя - он не воспламенялся - но если зайти по Отражениям достаточно далеко, то в нашу сторону загремят и пушки. У Каина они есть, а если я исчезну, то флот не сможет плыть по Отражениям и останется в этих реальных водах, просто как мишень для эскадры каина. Так что куда ни кинь, все клин. Мы или погибли, или надо сдаваться в плен.

I drew forth Bleys' Trump and concentrated till it moved.

“Yes?” he said, and his voice was agitated. I could almost hear the sounds of battle about him.

“We're in trouble,” I said. “Seventy-three ships made it through, and Caine has called on us to surrender by noon.”

Я вытащил карту Блейза и сконцентрировался. Через некоторое время фигура на картинке зашевелилась.

- Да? - сказал он.

Голос его был взволнован, я даже слышал вокруг него шум битвы.

- У меня неприятности. Мы прошли, но осталось всего семьдесят три корабля, и Каин приказал нам сдаться в плен до полудня.

“Damn his eyes!” said Bleys. “I haven't made it as far as you. We're in the middle of a fight now. An enormous cavalry force is cutting us to pieces. So I can't counsel you fairly. I've got my own problems. Do as you see fit. They're coming again!” And the contact was broken.

I drew forth Gerard's, and sought contact.

- Черт бы его побрал! Мне не удалось продвинуться так далеко, как тебе. Сейчас у нас тут битва, причем довольно жаркая. Целый кавалерийский полк рубит нас на куски. Так что пока не могу дать тебе никакого совета. У меня хватает своих неприятностей. Поступай, как сочтешь нужным. Они опять атакуют!

И контакт был прерван.

Я вытащил карту Жерара.

When we spoke it seemed I could see a shore line behind him. I seemed to recognize it. If my guess was correct, he was in southern waters. I don't like to remember our conversation. I asked him if he could help me against Caine, and if he would.

“I only agreed to let you by,” he said. “That is why I withdrew to the south. I couldn't reach you in time if I wanted to. I did not agree to help you kill our brother.”

Когда мы начали говорить, мне показалось, что я вижу за его спиной тонкую береговую линию. Если мои догадки были верны, то он сейчас находился в южных водах. Мне не хотелось напоминать ему нашего разговора. Я просто спросил, может ли он помочь мне против Каина, и захочет ли это сделать

- Я согласился только пропустить тебя, - сказал он. - Вот почему я увел свою эскадру на юг. Я не смог бы прийти тебе на помощь во время, даже если бы захотел. И я никогда не обещал помочь тебе убить нашего брата.

And before I could reply, he was gone. He was right, of course. He'd agreed to give me an opportunity, not to fight my battle for me.

What then did that leave me?

И прежде чем я ответил он прервал связь. Он был прав, конечно. Он согласился предоставить мне возможность победить, а не выигрывать за меня мою битву.

Что же мне оставалось делать? Да, Рэндом был прав.

I lit a cigarette. I paced the deck. It was no longer morning. The mists had long vanished and the sun warmed my shoulders. Soon it would be noon. Perhaps two hours.

Я закурил, шагая взад и вперед по палубе. Утро давно уже кончилось. Туман исчез, и солнце ласково припекало плечи. Скоро будет полдень. Может, часа через два...

I fingered my cards, weighed the deck in my hand. I could try a contest of wills through them, with either Eric or Caine. There was that power present, and perhaps even others of which I knew nothing. They had been so designed, at the command of Oberon, by the hand of the mad artist Dworkin Barimen, that wild-eyed hunchback who had been a sorcerer, priest, or psychiatrist-the stories conflicted on this point-from some distant Shadow where Dad had saved him from a disastrous fate he had brought upon himseIf. The details were unknown, but he had always been a bit off his rocker since that time. Still, he was a great artist, and it was undeniable that he possessed some strange power. He had vanished ages ago, after creating the cards and tracing the Pattern in Amber. We had often speculated about him, but no one seemed to know his whereabouts. Perhaps Dad had done him in, to keep his secrets secret.

Я задумчиво потасовал колоду, прикинул ее на руке. Я конечно могу с их помощью устроить поединок воли либо с Эриком, либо с Каином. Такую власть карты тоже нам давали, а может и многое другое, о котором я не знал. Они были сделаны таким образом по повелению Оберона, рукой сумасшедшего художника Дворкина Баримена, старичка с ненормальными глазами, который был волшебником, святым, или психологом - тут мнения расходились - из какого-то далекого Отражения, где Отец спас его от ужасной уготованной ему кары, которую он сам на себя навлек. Подробности были неизвестны, но с тех самых пор он был несколько не в себе. Тем не менее он был великим художником, и никто не отрицал, что он обладал какой-то странной силой. Он исчез много веков тому назад после того, как создал карты и сложил Лабиринт в Эмбере. Мы часто говорили о нем, но никто не знал, где он может быть, куда скрылся. Может быть, Отец просто прикончил его, чтобы секреты остались секретами.

Caine would be ready for such an attack, and I probably couldn't break him, though I might be able to hold him. Even then, though, his captains had doubtless been given the order to attack.

Каин, однако, будет готов к такому нападению, и наверное мне не удастся сломить его, хотя удержать я его смогу. Но и в этом случае почти наверняка его капитанам отдан приказ атаковать.

Eric would surely be ready for anything, but if there was nothing else left to do, I might as well try it. I had nothing to lose but my soul.

Эрик же будет готов ко всему - в этом не было сомнения. Правда, если мне ничего не остается делать, то это все же хоть какой-то выход. Терять мне было нечего, кроме, разве, моей души.

Then there was the card for Amber itself. I could take myself there with it and try an assassination, but I figured the odds were about a million to one against my living to effect it.

Затем существовала еще и карта с Эмбером. Я мог бы попасть туда в мгновение ока и попробовать убить Эрика, но шансов было примерно один на миллион.

I was willing to die fighting, but it was senseless for all these men to go down with me. Perhaps my blood was tainted, despite my power over the Pattern. A true prince of Amber should have had no such qualms. I decided then that my centuries on the Shadow Earth had changed me, softened me perhaps, had done something to me which made me unlike my brothers.

Я хотел умереть, сражаясь, но гибель окружающих меня людей при этом - бессмысленна. Может быть, моя кровь недостаточно чиста, несмотря на то, что я прошел Лабиринт. У настоящего Принца Эмбера не могло быть таких мыслей, и в голове его не было места ненужной или даже нужной жалости. Я решил, что века, проведенные мною на Отражении Земли, изменили меня, возможно расслабили, сделали непохожим на остальных братьев.

I decided to surrender the fleet and then transport myself to Amber and challenge Eric to a final duel. He'd be foolish to accept. But what the hell-I had nothing else left to do.

I turned to make my wishes known to my officers, and the power fell upon me, and I was stricken speechless.

Я решил сдать свой флот, а затем с помощью карты Эмбера проникнуть в город и вызвать Эрика на дуэль не на жизнь, а на смерть. Он будет дурак, если согласится. Но какого черта! Как я уже говорил, мне больше ничего не оставалось.

Я повернулся, чтобы высказать свою волю офицерам, и в этот момент чужая воля пригнула меня к земле, и у меня перехватило дыхание.

I felt the contact and I finally managed to mutter “Who?” through clenched teeth. There was no reply, but a twisting thing bored slowly within my mind and I wrestled with it there.

After a time when he saw that I could not be broken without a long struggle, I heard Eric's voice upon the wind:

“How goes the world with thee, brother?” he inquired.

Я почувствовал контакт связи и с большим трудом выдавил сквозь крепко сжатые зубы:

- Кто?

Ответа не было, но что-то продолжало сдавливать мой мозг со страшной силой, и я с трудом боролся, чтобы не быть окончательно подавленным, не покориться чужой воле.

Через некоторое время, когда он увидел, что не сломит меня без долгой борьбы, Эрик подал голос, как бы принесенный порывом ветра:

- Как поживаешь, братец? Как дела?

“Poorly,” I said or thought, and he chuckled, though his voice seemed strained by the efforts of our striving.

“Too bad,” be told me. “Had you come back and supported me, I would have done well by you. Now, of course, it is too late. Now, I will only rejoice when I have broken both you and Bleys.”

- Неважно, - сказал или подумал я. И он усмехнулся, хотя голос у него тоже был напряженный.

- Как жаль. Если бы ты тогда вернулся с тем, чтобы поддержать меня, то я много бы выиграл от такого сотрудничества. Сейчас, конечно, уже поздно. Сейчас я только повеселюсь, уничтожая и тебя, и Блейза.

I did not reply at once, but fought him with all the power I possessed. He withdrew slightly before it, but he succeeded in holding me where I stood.

If either of us dared divert his attention for an Instant, we could come into physical contact or one of us get the upper hand on the mental plane. I could see him now, clearly, in his chambers in the palace. Whichever of us made such a move, though, he would fall beneath the other's control.

Я не ответил ему сразу, начав борьбу с ним не на шутку, всей силой своей воли. Он слегка отступил при этом бешеном натиске, но тем не менее ему удалось удержать меня, если не подавить.

Если бы в этот момент один из нас хоть на долю секунды отвлек внимание, мы могли бы войти в физический контакт, или один из нас получил бы огромное преимущество на ментальном уровне. Теперь я ясно видел его дворцовые покои. Но если один из нас сделает хоть малейшее движение, другой неминуемо тут же попадет под его полную власть.

So we glared at each other and struggled internally. Well, he had solved one of my problems, by attacking me first. He held my Trump in his left hand and his brows were furrowed. I sought for an edge, but couldn't find one. People were talking to me but I couldn't hear their words as I stood there backed against the rail.

Поэтому мы напряженно уставились друг на друга, так что со стороны было непонятно, какая между нами шла борьба. Ну что ж, одну из моих проблем он решил сам, начав атаку на меня первым. Карту с моим изображением он держал в левой руке, брови хмурились от напряжения. Я пытался найти в нем хоть малейшую слабинку, но ее не было. Мои люди заговаривали со мной, но я их не слышал, ни одного слова.

What time was it?

All sense of time had departed since the beginning of the struggle. Could two hours have passed? Was that it? I couldn't be sure.

Счет времени я тоже потерял с самого начала нашего поединка. Могли ли уже пройти два часа? Может, Эрик этого и добирается? Я ни в чем не был уверен.

“I feel your troubled thought,” said Eric. “Yes, I am coordinated with Caine. He contacted me after your parley. I can hold you thus while your fleet is demolished around you and sent down to Rebma to rot. The fishes will eat your men.”

- Я знаю, о чем ты думаешь, - сказал Эрик. Чувствую. Да, я связан с Каином. Мы контактировали с ним после того, как ты попросил отсрочки. И я могу удерживать тебя в таком состоянии, пока весь твой флот не пойдет ко дну, в Рембу, чтобы сгнить там. Твоих людей съедят рыбы.

“Wait,” I said. “They are guiltless. Bleys and I have misled them, and they think we are in the right. Their deaths would serve no purpose. I was preparing to surrender the fleet.”

“Then you should not have taken so long,” he replied, “for now it is too late. I cannot call Caine to countermand my orders, without releasing you, and the moment I release you I will fall beneath your mental domination or suffer physical assault. Our minds are too proximate.”

- Подожди, - ответил я. - Они безвинны. Мы с Блейзом обманули их, и они думают, что мы воюем за правое дело. Их смерть не принесет тебе пользы. Я уже был готов сдать свой флот.

- Тогда тебе не следовало так долго думать, - ответил он, - потому что сейчас уже поздно. Я не могу вызвать Каина и отменить свой приказ без того, чтобы освободить тебя, а в тот момент, когда я тебя освобожу, сам тут же попаду под твой ментальный контроль или мне будет грозить чисто физическое уничтожение. Мы слишком крепко с тобой связаны.

“Supposing I give you my word that I won't do this thing?”

“Any man would be forsworn to gain a kingdom,” said Eric.

“Can't you read the thought? Can't you feel it within my mind? I'll keep my word!”

- Предположим, я дам тебе честное слов, что не предприму такой попытки?

- Любой может нарушить свое слово, когда речь идет о королевстве, - сказал Эрик.

- Но ведь ты сейчас можешь читать мои мысли. неужели ты не чувствуешь, что я говорю правду? Я сдержу слово.

“I feel there is a strange compassion for these men you have duped, and I know not what may have caused such a bond, but no. You know it yourself. Even if you are sincere at this moment-as you well may be-the temptation will be too great the instant the opportunity occurs. You know it yourself. I can't risk it.”

And I knew it. Amber burned too strongly In the blood of us.

- Я чувствую твою странную привязанность к этим людям, которых ты надул, и я не понимаю, чем она может быть вызвана. Но все-таки нет. Ты сам это знаешь. Даже если ты говоришь сейчас откровенно - а я это допускаю - искушение будет слишком велико, когда тебе представится такая возможность. Ты сам это знаешь. Я не могу рисковать.

И я действительно знал это. Эмбер слишком горячил нашу кровь.

“Your swordsmanship has increased remarkably,” he commented. “I see that your exile has done you some good in that respect. You are closer to being my equal now than anyone save Benedict, who may well be dead.”

“Don't flatter yourself,” I said. “I know I can take you now. In fact-”

- Зато твое фехтовальное искусство значительно улучшилось, - заметил он. - Я вижу, что в этом отношении ссылка принесла тебе только пользу. Ты сейчас близок к моему уровню, ближе, чем кто-нибудь другой, кроме разумеется Бенедикта, которого, может быть, уже давно нет в живых.

- Не обольщайся. - сказал я. - Я знаю, что могу победить тебя в любую минуту. Честно говоря, я хотел предложить...

“Don't bother. I won't duel with you at this late date,” and he smiled, reading my thought, which burned all too clearly.

“I more than half wish you had stood by me,” he said. “I could have used you more than any of the others. Julian I spit upon. Caine is a coward. Gerard is strong, but stupid.”

- Не беспокойся. Я не собираюсь драться с тобой на дуэли СЕЙЧАС. - сказал он и улыбнулся, прочтя мою мысль не только в мозгу но и на лице.

- Я все больше и больше жалею, что ты не со мной, - сказал он. - Тебя я мог бы использовать куда лучше, чем других. На Джулиана мне просто плевать, Каин трус, Жерар силен, но глуп.

I decided to put in the only good word I might.

“Listen,” I said. “I conned Random into coming here with me. He wasn't hot on the idea. I think he would have supported you, had you asked him.”

Я решил замолвить словечко хоть за одного, пока была такая возможность.

- Послушай. Я вынудил Рэндома следовать за собой. Сам он был от этого далеко не в восторге. Мне кажется, он поддержал бы тебя, стоит только попросить.

“That bastard!” he said. “I wouldn't trust him to empty chamber pots. One day I'd find a piranha in mine. No thanks. I might have pardoned him, save for your present recommendation. You'd like me to clasp him to my bosom and call him brother now, wouldn't you? Oh no! You leap too quickly to his defense. It reveals his true attitude, of which he has doubtless made you aware. Let us forget Random in the courts of clemency.”

- Этот ублюдок?! Я не доверил бы ему выносить ночные горшки! В один прекрасный день я обнаружил бы в своем крысу. Нет, спасибо. Может, я бы и помиловал его, если бы ты за него сейчас не попросил. Ты хотел, чтобы я прижал его к груди и вскричал: «Брат!», не так ли? О, нет. Слишком уж быстро ты кинулся на его защиту! Это показывает его истинное ко мне отношение, о котором он, вне всякого сомнения, сообщил тебе. Давай-ка лучше забудем Рэндома с точки зрения милосердия.

I smelled smoke then and heard the sounds of metal on metal. That would mean that Caine had come upon us and was doing his job.

“Good,” said Eric, catching it from my mind.

“Stop them! Please! My men don't have a chance against that many!”

В этот момент я почувствовал запах дыма и скрежет металла о металл. Это означало, что Каин напал на нас, уничтожая по одному.

- Прекрасно, - сказал Эрик, прочитав мои мысли.

- Останови их! Пожалуйста! У моих людей нет ни единого шанса против такой эскадры!

“Not even were you to yield-” and he bit it off and cursed. I caught the thought, then. He could have asked me to yield in return for their lives, and then let Caine continue with the slaughter. He would have liked to have done that, but he'd let those first words slip out in the heat of his passion.

I chuckled at his irritation.

- Даже если бы ты сам лично сдался... Тут он прикусил губу и выругался. Он собирался попросить меня сдаться, взамен пообещав жизнь моим людям, а затем приказать Каину продолжать полное истребление флота. Я ясно прочел его мысль, и он это понял, когда в пылу обуревающих его страстей начал говорить раньше, чем нужно, чем я сам это предложил.

Я усмехнулся, видя его раздражение.

“I'll have you soon, anyhow,” be said. “As soon as they take the flagship.”

“Until then,” I said, “try this!” And I hit him with everything I had, boring into his mind, hurting him with my hatred. I felt his pain and it drove me harder. For all the years of exile I'd spent, I lashed at him, seeking at least this payment. For his putting me through the plague, I beat at the barriers of his sanity, seeking this vengeance. For the auto accident, for which I knew he had been responsible, I struck at him, seeking some measure of anguish in return for my hurt.

His control began to slip and my frenzy increased. I bore down upon him and his hold upon me began to slacken.

- Все равно ты скоро будешь моим, сказал он. - Как только захватят твой флагман.

- Но пока этого не произошло, - ответил я, - попробуй-ка мою рецептуру!

И я ударил по нему всей силой воли которой обладал, давя на мозг, уничтожая его своей ненавистью. Я почувствовал его боль, и это заставило меня ударить еще сильнее. За все те годы, которые я провел в ссылке, я бил по нему, требуя, наконец, расплаты. За то, что он бросил меня на погибель во время чумы, я бил по барьерам его разума, требуя мщения. За ту автокатастрофу, в которую он меня вовлек, я бил по нему, стараясь вызвать в его мозгу мучения в ответ на мои страдания.

Контроль его начал слабеть, и мое давление усилилось. Я сгибал его волю, и постепенно он отступал.

Finally, “You devil!” he cried, and moved his band to cover the card that he held.

The contact was broken, and I stood there shaking.

- Дьявол! Ты дьявол! - вскричал он в самом конце и накрыл мою карту ладонью.

Контакт был прерван и я стоял, весь дрожа.

I had done it. I had bested him in a contest of wills. No longer would I fear my tyrant brother in any form of single combat. I was stronger than he.

I sucked in several deep breaths and stood erect, ready for the moment the coldness of a new mental attack occurred. I knew that it wouldn't, though, not from Eric. I sense that he feared my fury.

I looked about me and there was fighting. There was already blood on the decks. A ship had come alongside us and we were being boarded. Another vessel was attempting the same maneuver on the opposite side. A bolt whistled by my head.

I drew my blade and leaped into the fray.

Я этого добился. Я победил его в состязании воли. Больше я уже никогда не буду бояться своего брата-тирана, в каком бы поединке нам не пришлось участвовать. Я был сильнее его.

Вокруг вовсю шло сражение. По палубам текла кровь. Вплотную к нашему борту стоял корабль, зацепившись абордажными крюками, и на наши палубы хлынули войска Каина. Другой корабль пытался пришвартоваться с правого борта. Над головой просвистела стрела из арбалета.

Я вытащил меч и кинулся в гущу событий.

I don't know how many I slew that day. I lost count somewhere after number twelve or thirteen. It was more than twice that, on that engagement alone, though. The strength with which a prince of Amber is naturally endowed, which had allowed me to lift a Mercedes, served me that day, so that I could raise a man with one hand and hurl him over the rail.

Не знаю, скольких я убил в тот день. Я потерял им счет после двенадцати или тринадцати, но их было минимум в два раза больше в самой первой стычке. Та сила, которой естествен но обладает принц Эмбера, и которая позволяла мне поднять мерседес, сослужила мне в тот день хорошую службу, когда я убивал одного противника мечом и одновременно выбрасывал второго рукой через борт.

We slew everyone aboard both boarding ships and opened their hatches and sent them down to Rebma where Random would be amused by the carnage. My crew had been cut in half in the battle, and I had suffered innumer able nicks and scratches but nothing serious. We went to the aid of a sister vessel and knocked off another of Caine's raiders.

The survivors of the rescued vessel came aboard the flagship and I had a full crew once more.

Мы убили всех на борту обоих пришвартованных к нашему кораблей, открыли кингстоны и отправили их в Рембу, где Рэндом наверняка поразвлекается, глядя на их останки. В этой битве я потерял половину команды, а у меня самого было множество ушибов и царапин, но страшного - ничего. Мы пошли на помощь другому нашему кораблю и потопили еще один рейдер Каина.

Остатки команды спасенного корабля пополнили мою.

“Blood!” I called out. “Give me blood and vengeance this day, my warriors, and you will be remembered in Amber forever!”

And as a man. they raised their weapons and cried out, “Blood!” And gallons-no, rivers-of it were let that day. We destroyed two more of Caine's raiders, replenishing our numbers from those of the survivors of our own fleet. As we headed toward a sixth, I climbed the mainmast and tried to take a quick count.

- Крови! - вскричал я. - Крови и мщения в этот день, мои воины, и вас вечно будут помнить в Эмбере!

И как один они подняли свои шпаги и заорали:

- Крови!

И галлоны, нет... реки крови пролились в тот день. Мы уничтожили еще два рейдера Каина, пополняя свою команду остатками команд спасенных кораблей. Когда мы направлялись к шестому судну противника, я забрался на мачту и огляделся вокруг.

We looked to be outnumbered three to one. There seemed to be between forty-five and fifty-five remaining of my fleet.

We took the sixth, and we didn't have to look for the seventh and the eighth. They came to us. We took them too, but I received several wounds in the fighting that again left me with half a crew. My left shoulder and my right thigh had been cut deeply, and a slash along my right hip was hurting.

As we sent those ships to the bottom, two more moved toward us,

Силы Каина превосходили нас примерно втрое. От моего флота осталось около пятидесяти судов. Мы потопили шестой рейдер, и нам не пришлось гнаться за следующим. Они сами шли к нам. Их мы тоже потопили, но я несколько раз был ранен в этом сражении, которое опять унесло половину моей команды. У меня были ранены левое плечо и правое бедро, правая нога болела от глубокого пореза.

Когда мы послали и этих на дно, к нам двинулись следующие два.

We fled and gained an ally in one of my own ships which had been victorious in its own recent battle. We combined crews once more, this time transferring the standard to the other vessel, which had been less damaged than my own, which had begun shipping water badly and was beginning to list to starboard.

We were allowed no breathing space, as another vessel neared and the men attempted to board.

Мы отступили и соединились с одним из моих кораблей, который только что вышел победителем из своей битвы. И вновь мы объединили команды, на сей раз перейдя на другой корабль, который получил меньше повреждений, чем мой флагман, который уже начинал крениться и черпать воду.

Но передохнуть мы не успели. Почти сразу же к нам подплыл очередной рейдер и солдаты попытались взобраться на наши палубы.

My men were tired, and I was getting that way. Fortunately the other crew wasn't in such great shape either. Before the second of Caine's vessels came to its aid, we had overwhelmed it, boarded, and transferred the standard again. That ship had been in even better shape.

We took the next and I was left with a good ship, forty men, and gasping.

Люди мои устали, да и я был не в лучшей форме. К счастью, солдаты Каина тоже достаточно вымотались. Прежде, чем второй рейдер успел прийти к ним на помощь, мы перешли на него, убили всю команду и остались там, потому что рейдер этот был в прекрасном состоянии.

Мы потопили следующий корабль, и у меня осталось сорок человек команды, прекрасный рейдер, а сам я задыхался.

There was no one in sight to come to our aid now. All of my surviving ships were engaged by at least one of Caine's. A raider was heading toward us and we fled.

Теперь в поле зрения не было никого, кто смог бы прийти к нам на помощь. Каждый мой корабль вел бой по меньшей мере с одним кораблем Каина. К нам стал приближаться еще один рейдер, от него мы просто сбежали.

We gained perhaps twenty minutes this way. I tried to sail into Shadow, but it's a hard, slow thing that near to Amber. It's much easier to get this close than it is to depart, because Amber is the center, the nexus. If I'd had another ten minutes, I could have made it.

I didn't, though.

Таким образом, мы выиграли примерно двадцать минут. Я попытался уйти в Отражение, но так близко от Эмбера это очень трудно и занимает массу времени. Куда легче подойти к Эмберу, чем уйти оттуда, потому что город этот является центром всего. Но если бы у меня было еще минут десять, то мне бы это удалось.

Но этих минут у меня не было.

As the vessel hove nearer, I saw another one off in the distance turning in our direction. It bore the black and green standard beneath Eric's cotors and the white unicorn. It was Caine's ship. He wanted to be there for the kill.

Когда корабль подплыл еще ближе, я увидел вдалеке еще один, идущий в нашем направлении. На мачте развевался черно-голубой флаг, внизу были цвета Эрика и белый единорог. Каин лично решил принять участие в нашем уничтожении.

We took the first one and didn't even have time to open its hatches before Caine was upon us. I was left standing on the bloody deck, with a dozen men about me, and Caine moved to the bow of his ship and called upon me to surrender.

“Will you grant my men their lives if I do this thing?” I asked him.

Мы потопили первый корабль и даже не успели открыть его кингстоны, как Каин уже набросился на нас. Я стоял на окровавленной палубе, вокруг меня собралось человек двенадцать, а Каин забрался на нос корабля и крикнул мне, чтобы я сдавался.

- Сохранишь ли ты жизнь моим людям, если я это сделаю?

“Yes,” he said. “I'd lose a few crewmen myself if I didn't, and there's no need for that.”

“On your word as a prince?” I asked.

He thought about it a moment, then nodded.

- Да, - ответил он. - Я сам потеряю несколько человек, если не соглашусь на твое предложение, а в этом нет нужды.

- Даешь слово принца? - спросил я.

Минуту он раздумывал, затем кивнул головой.

“Very well.” he said. “Have your men lay down their arms and board my vessel when I come alongside.”

I sheathed my blade and nodded about me.

- Хорошо, - сказал он. - Прикажи своим людям сложить оружие и перейти на мой корабль, когда мы подойдем.

Я засунул свой меч в ножны и кивнул людям, окружавшим меня:

“You have fought the good fight. and I love you for it,” I said. “But we have lost in this place.” I dried my hands on my cloak as I spoke and wiped them carefully, as I'd hate to smudge a work of art. “Lay down your arms and know that your exploits of this day will never be forgotten. One day I will praise you before the court of Amber.”

- Вы бились хорошо и заслужили мою любовь. Но мы проиграли.

Пока я говорил, я тщательно помахал перед ними окровавленными руками, потом осторожно вытер их о плащ, как бы нехотя.

- Сложите оружие, и знайте, что подвиги этого дня, которые вы совершили, никогда не будут забыты. И когда-нибудь я возвеличу вас при дворе Эмбера.

The men, the nine big red ones and the three remaining hairy ones, wept as they put down their arms.

“Do not fear that all is lost in the struggle for the city,” I said. “We have lost only one engagement and the battle still continues elsewhere. My brother Bleys hacks his way toward Amber at this moment. Caine will keep his word to spare your lives when he sees that I have gone to join with Bleys upon the land, for he would not have knowledge that he was forsworn come into Amber. I am sorry that I cannot take you with me.”

Мои люди - девять высоких краснокожих и трое маленьких волосатых - плакали, складывая оружие.

- Не думайте, что все потеряно в борьбе за город, - сказал я. - Мы проиграли только одну битву, а сражения разыгрываются повсюду. Мой брат Блейз пробивает себе дорогу в Эмбер в эту самую минуту. Каин сдержит свое слово и пощадит ваши жизни, когда увидит что я ушел к Блейзу. Мне жаль, что я не могу взять вас с собой.

And with this, I drew Bleys' Trump from the pack and held it low and before me, out of sight of the other vessel.

Just as Caine came alongside, there was movement beneath that cold, cold surface.

“Who?” Bleys asked.

И с этими словами я вытащил карту Блейза из колоды, держа ее как можно ниже перед собой, чтобы не было видно с подплывавшего корабля.

Борт Каина ударился о нас, когда холодная фигура потеплела и зашевелилась.

- Кто?

“Corwin,” I said. “How fare you?”

“We won the battle, but lost many troops. We're resting now before we renew the march. How go things with you?”

- Корвин. Как у тебя?

- Мы выиграли сражение, но потеряли очень много людей. Сейчас отдыхаем перед следующим переходом. А как ты?

“I think we've destroyed nearly half of Caine's fleet, but he's won the day. He's about to board me now. Give me escape.”

He held forth his hand and I touched it and collapsed into his arms.

- Думаю, мы уничтожили больше половины флота Каина, но выиграл он. Сейчас он как раз захватывает мой корабль. Помоги мне уйти. Он протянул руку, я дотронулся до нее и очутился рядом.

“This is getting to be a habit,” I muttered, and then I saw that he was wounded too, about the head, and there was a bandage around his left hand. “Had to grab the wrong end of a saber,” he remarked, as he saw my eyes fall upon it. “It smarts.”

- Кажется, это уже начинает входить в привычку, - пробормотал я, а затем увидел, что он тоже был ранен, в голову, а на левой руке его была повязка.

- Схватился за другой конец сабли, пояснил он, заметив направление моего взгляда. - Сейчас немного щиплет.

I caught my breath and then we walked to his tent, where he opened a bottle of wine and gave me bread, cheese, and some dried meat. He still had plenty of cigarettes and I smoked one as a medical officer dressed my wounds.

Я перевел дыхание, и мы пошли к его палатке, где он открыл бутыль с вином, дал мне хлеба, сыра и немного сушеного мяса. У него все еще был приличный запас сигарет и я с удовольствием выкурил одну, пока походный врач перевязывал мои раны.

He still had around a hundred and eighty thousand men behind him. As I stood on a hilltop and the evening began around me, it seemed as if I looked out over every camp I had ever stood within, stretching on and on over the miles and the centuries without end. I suddenly felt tears come into my eyes, for the men who are not like the lords of Amber, living but a brief span and passing into dust, that so many of them must meet their ends upon the battlefields of the world.

I returned to Bleys' tent and we finished the bottle of wine.

В его армии все еще было примерно восемьдесят тысяч человек. Когда я стоял на вершине холма и вечер только начал опускаться на землю, мне почудилось, что я смотрю на все лагеря, которые когда-либо представали перед моим взором, простертые на мили и века вокруг. Слезы внезапно застлали мне глаза, когда я подумал о простых людях, не похожих на принцев Эмбера, с короткой жизнью, превращенной в пыль в огромном количестве войн, ведущихся в самых разнообразных мирах.

Я вернулся в палатку Блейза, и мы допили вино.

CHAPTER 7

That night there was a bad storm. It hadn't let up when dawn struggled to cross the world's palm with silver, and it continued on through the day's march.

It is a very demoralizing thing to tramp along and be rained on, a cold rain at that. How I've always hated the mud, through which it seems I've spent centuries marching!

В эту ночь начался ураган. Он не кончился с наступлением зари, которая посеребрила ладони мира, продолжался весь тяжелый походный день.

Это очень расхолаживает - маршировать в дождь, сдобренный ледяным ветром. Лично я всегда ненавидел грязь, и почему-то всегда получалось так, что мне приходилось чуть ли не века идти именно по грязи.

We sought after a shadow way that was free of rain, but nothing we did seemed to matter.

We could march to Amber, but we would do it with our clothing sticking to us, to the drumbeat of the thunder, with the flashing of the lightning at our backs.

Мы попытались найти отражения, в которых не было бы дождя, но не тут то было. Мы могли дойти до Эмбера, но дойдем мы до него в насквозь промокшей одежде, под грохот грома и сверкание молний за спинами.

The next night the temperature plummeted, and in the morning I stared past the stiff flags and regarded a world gone white beneath a gray sky, filled with flurries. My breath went back in plumes behind me.

На следующее утро температура резко упала, и весь мир оказался покрыт грязным серым небом, с которого валили хлопья снега. При дыхании изо рта вырывался пар.

The troops were ill-equipped for this, save for the hairy ones, and we got them all moving quckly, to prevent frostbite. The big red guys suffered. Theirs had been a very warm world.

We were attacked by tiger. polar bear. and wolf that day. The tiger Bleys killed measured ever fourteen feet from tail tip to nose.

Войско было к этому плохо подготовлено, если конечно не считать маленьких волосатых людей, и мы приказали им двигаться как можно быстрее, чтобы избежать обморожений. Высокие краснокожие солдаты страдали. Их мир был очень теплым.

В тот день на нас напали тигр, полярный медведь и волк. Тигр, которого убил Блейз, был размером в четырнадцать футов от носа до кончика хвоста.

We marched on well into the night, and the thaw began. Bleys pushed the troops to get them out of the cold Shadows. The Trump for Amber indicated that a warm, dry autumn prevailed there, and we were nearing the real Earth.

By midnight on that second night we'd marched through slush and sleet, cold rains, warm rains, and on into a dry world.

Мы шли весь день и часть ночи, пока не началась оттепель. Блейз подгонял войска, чтобы как можно скорее вывести их из холодного Отражения. Карта с изображением Эмбера указывала, что там была теплая сухая осень, а мы все ближе и ближе подходили к реальной Земле.

К полуночи вторых суток нашего похода мы уже испытали снежную бурю, холодный дождь, теплый дождь и нормальную сухую погоду.

The orders were given to make camp then, with triple security cordons. Considering the tired condition of the men we were ripe for an attack. But the troops were staggering and couldn't be pushed much further.

The attack came severat hours later, and Julian led it, I learned later from the description given by survivors.

Был отдан приказ устроить лагерь и выставить тройные караулы. Если учесть, что наши солдаты вымотались до предела, то можно понять, что мы не могли идти дальше.

Нападение произошло несколькими часами позже, и во главе его стоял Джулиан, насколько я понял потом по описанию тех, кто уцелел.

He headed commando raids against our most vulnerable campsites on the periphery of the main body. Had I known it to be Julian, I would have used his Trump to try to hold him, but I only knew it after the fact.

We'd lost perhaps two thousand men in the abrupt winter, and I didn't yet know how many Julian had accounted for.

It seemed the troops were beginning to get demoralized, but they followed when we ordered them ahead.

Удар последовал по самой уязвимой нашей позиции - периферии основного лагеря. Знай я, что это будет Джулиан, я бы подавил его с помощью карты, но дело было сделано.

Казалось, наши войска начали терять присутствие духа, но они подчинились нашему приказу идти вперед.

Мы потеряли примерно две тысячи человек, когда внезапно наступила зима, и я пока еще не знал, скольких уничтожил Джулиан.

The next day was one continuous ambush. A body of men the size of ours could not be allowed to deviate sufficiently to try to deal with the harassing raids Julian led against our flanks. We got some of his men, but not enough, one for every ten of ours, perhaps.

На следующий день мы попадали в засаду за засадой. Такое крупное войско, как наше, не могло противопоставить ничего серьезного тем коротким рейдам, которые Джулиан устраивал на наши фланги. Нам удалось уничтожить несколько его солдат, но совсем немного, примерно одного на десять наших.

By high noon we were crossing the valley that paralleled the seacoast. The Forest of Arden was to the north and our left. Amber lay directly ahead. The breezes were cool and filled with the odors of earth and its sweet growing things. A few leaves fell. Amber lay eighty miles distant and was but a shimmer above the horizon.

В полдень мы пересекали долину, идущую параллельно морскому берегу. Лес Ардена был от нас к северу и слева. Эмбер точно впереди. Легкий прохладный бриз был напоен сладкими запахами земли и растений. Изредка с деревьев падали листья. Эмбер лежал от нас в восьмидесяти милях и виднелся лишь как небольшое сверкание над горизонтом.

That afternoon, with a gathering of clouds and but the lightest of rains, the blots began to fall from the heavens. Then the storm ceased and the sun came forth to dry things off.

В это утро стали собираться облака, пошел дождь, молнии засверкали с неба. Затем шторм прекратился так же быстро, как и начался, и солнце высушило все вокруг.

After a time, we smelled the smoke.

After another time, we saw it, flapping skyward all about us.

Then the sheets of flame began to rise and fall. They moved toward us, with their crunching. constant footsteps; and as they came nearer, we began to feel the heat, and somewhere, way back along the lines, a panic arose. There were cries, and the columns swelled and welled forward.

We began to run.

Через некоторое время мы почувствовали запах дыма.

Скоро мы увидели его - он поднимался вверх повсюду вокруг нас.

Затем вверх и вниз стали стрелять языки пламени. Они двигались к нам, как будто подкрадывались, и чем ближе они подступали, тем жарче становилось, и где-то в задних рядах уже началась паника. Раздались крики, колонны сломали строй и кинулись вперед.

Мы побежали.

Flakes of ash were falling about us now, and the smoke grew thicker. We sprinted ahead and the flames rushed even closer. The sheets of light and heat flapped a steady, welling thunder as we ran, and the waves of warmth beat upon us, washed over us. Soon they were right there alongside us, and the trees blackened and the leaves flaked down, and some of the smaller trees began to sway. For as far ahead as we could see, our way was an alley of fires.

Хлопья пепла падали на нас со всех сторон, а дым становился все гуще. Мы неслись вперед, и огонь подступал все ближе и ближе. Целые простыни пламени застилали небо, непрерывно доносились раскаты грома, и жаркие волны нахлынули на нас, омывая со всех сторон. Деревья, мимо которых мы бежали, почернели, листья скрючились, а кустарник задымился. Насколько хватал глаз впереди, нас не ожидало ничего, кроме аллей огня.

We ran faster. for soon things would be worse.

And we were not mistaken.

Мы побежали быстрее, не сомневаясь, что скоро будет еще хуже.

И мы не ошиблись.

The heat became stifling and the breath came heavy in our lungs. Deer and wolves and foxes and rabbits darted past us, fleeing with us, ignoring our presence and that of their natural enemies. The air above the smoke seemed filled with crying birds. Their droppings fell among us, went unnoticed.

To burn this ancient wood. as venerable as the Forest of Arden, seemed almost an act of sacrilege to me.

Жара стала удушающей, дышать тяжело. Олени, волки, лисы и кролики неслись вместе с нами, не обращая внимания на своих естественных врагов. Воздух над клубами дыма казалось, был напоен криками птиц. Они пачкали прямо на нас, но мы этого уже не замечали.

Поджечь этот старинный лес, такой же легко уязвимый, как Арденский, казалось мне святотатством.

But Eric was prince in Amber, and soon to be king. I suppose I might have, too.

My eyebrows and hair were singed. My throat felt like a chimney. How many would this assault cost us? I wondered.

Seventy miles of wooded valley lay between us and Amber, and over thirty behind us, going back to the forest's end.

Но Эрик был принцем Эмбера и скоро будет его королем. Может быть, будь я на его месте, я тоже...

Волосы и брови мои были подпалены, в горле пересохло. Скольких людей нам все это будет стоить?

Семьдесят миль покрытой лесом долины лежало между мною и Эмбером, и примерно тридцать из них мы уже прошли.

“Bleys!” I gasped. “Two or three miles ahead of us the trail forks! The right branch comes more quckly to the river Oisen, which goes down to the sea! I think it's our one chance! The whole Valley of Garnath is going to be burned! Our only hope lies in reaching the waterl”

He nodded.

We raced on, but the fires outpaced us.

- Блейз! - хрипло выкрикнул я. - Через две-три мили отсюда дорога приведет нас к реке Ойзен, которая впадает в море. Я думаю, это наш единственный шанс. Вся Гарнатская долина будет выжжена. Наше единственное спасение - вовремя достичь воды.

Он кивнул.

Мы понеслись вперед с удвоенной силой, но огонь опережал нас.

We made it to the fork, though, beating out flames on our smoldering clothing. wiping ashes from our eyes, spitting such from our mouths, running hands through our hair when the flamelets nested there.

“Only about a quarter mile more,” I said.

Мы, однако, добрались до развилки, сбивая пламя с дымящихся одежд, вытирая копоть с глаз, выплевывая пепел из пересохших ртов, проводя руками по волосам, где тлели маленькие угольки.

- Еще с четверть мили, не больше, сказал я.

I had been struck several times by falling boughs. All the exposed areas of my skin pulsed with a more than feverish pain, and many of the covered areas as well. We ran through burning grasses, heading down a long slope, and when we reached the bottom we saw the water, and our speed increased, though we didn't think it possible. We plunged in and let the cold wetness embrace in.

Несколько раз меня ударяли падающие ветви. Лицо и все открытые участки кожи пульсировали от лихорадочной боли, да и все остальное тело было не лучше. Мы неслись по горящей траве вниз по склону холма, и увидев у его подножия воду, побежали еще быстрее, хотя раньше считали, что это невозможно. Мы бросились в реку с разбега, и ее холодная прохлада обняла нас.

Bleys and I contrived to float as near together as possible as the currents took us and we were swept along the twisting course of the Oisen. The interlocked branches of the trees overhead had become as the beams in a cathedral of fire. As they broke apart and collapsed in places, we had to turn onto our bellies and swim or dive for the deepest places, depending on how near we were. The waters about us were filled with hissing and blackened debris, and at our backs our surviving troops' heads in the river seemed as a strip of floating coconuts.

Мы с Блейзом старались плыть как можно ближе друг к другу, а течение подхватило нас и несло по извилистому руслу Ойзена. Ветви деревьев над нашими головами были похожи на огненные лучи в соборе. Когда они с треском ломались и падали, нам приходилось либо уворачиваться, либо нырять как можно глубже, чтобы избежать ненужных ожогов. Воды вокруг нас шипели, по ним плыли обугленные деревяшки, а головы уцелевших воинов, плывших за нами, были похожи на кокосовые орехи.

The waters were dark and cold and our wounds began to ache, and we shivered and our teeth chattered.

It was several miles before we left the burning wood and reached the low, flat, treeless place that led on to the sea. It would be a perfect place for Julian to be waiting, with archers, I decided. I mentioned this to Bleys and he agreed, but he didn't reckon there was much we could do about it. I was forced to agree.

Темные воды были прохладны, наши ожоги начали болеть, мы дрожали и стучали зубами.

Горящий лес мы оставили за собой через несколько миль, и перед нами расстилалась плоская низкая равнина, ведущая к морю. Это было идеальным местом для засады лучников Джулиана, решил я. Я сказал об этом Блейзу, и он согласился, но заметил, что не знает, чем тут можно помочь. Я вынужден был признать его правоту.

The woods burned all around us, and we swam and we drifted.

It seemed like hours, but must have been less, before my fears began to materialize and the first volley of arrows descended.

I dove, and I swam underwater for a long distance. Since I was going with the current, I made it quite a way along the river before I had to surface once more.

As I did, more arrows fell about me.

Лес все еще горел, и мы плыли по течению.

Казалось, прошли долгие часы, хотя на самом деле это конечно было не так, прежде чем мои страхи не превратились в действительность и на нас посыпалась туча стрел. Я нырнул и долго плыл под водой. Так как плыл я по течению, то мне удалось преодолеть большое расстояние прежде, чем я снова вынырнул. Но когда это произошло, в меня опять посыпались стрелы.

The gods knew how long this gauntlet of death might be drawn, but I didn't want to stick around and find out.

I gulped air and dove once more.

I touched bottom, I felt my way among rocks.

I moved along for as far as I could, then headed toward the right bank, exhaling as I rose.

Один Бог знает, какая из этих стрел могла стать для меня последней, но я не стал ждать, а опять набрал полную грудь воздуха и нырнул.

Цепляясь руками за дно, я наощупь пробирался среди подводных камней так долго, как только мог, затем выплыл у правого берега, постепенно выдыхая воздух по мере того, как приближался к поверхности.

I burst through the surface, gasped, took a deep breath and went down again, without sticking around to get the lay of the land,

I swam on till my lungs were bursting, and surfaced then.

Я вынырнул, судорожно вздохнул и снова погрузился, даже не посмотрев, в каком месте реки я нахожусь.

Я плыл до тех пор, пока мои легкие, казалось, не начали разрываться, потом опять вынырнул.

This time I wasn't quite so lucky. I took an arrow through my biceps. I managed to dive and break off the shaft when I struck bottom. Then I pulled out the head and continued on by means of the frog kick and underbody sculling with my right hand. The next tIme up I'd be a sitting duck, I knew.

So I forced myself on, till the red flashes crossed my eyeballs and the blackness crept into my head. I must have stayed down for three minutes.

На этот раз мне не повезло. Одна из стрел вонзилась в бицепс. Мне удалось вновь нырнуть и сломать ее у наконечника, когда я достиг дна. Потом я вытащил острие, продолжая плыть наподобие лягушки, извиваясь всем телом и помогая себе одной правой рукой. Когда я в следующий раз вынырну, то буду отличной мишенью для стрелков, это-то я понимал.

Поэтому я заставлял себя плыть все дальше и дальше, до красных искр в глазах и полного помрачения сознания. Наверное, я оставался под водой минимум три минуты.

When I surfaced this time, though, nothing happened, and I trod water and gasped.

I made my way to the left bank and grabbed hold of the trailing undergrowth.

I looked all around me. We were running short on trees at this point, and the fires hadn't gotten this far. Both banks seemed empty, but so did the river. Could I have been the only survivor? It didn't seem possible. After all, there had been so many of us when the last march began.

Когда я вынырнул на этот раз, ничего, однако не произошло, и я перевел дух, жадно дыша.

Добравшись до левого берега, я уцепился за прибрежные корни и огляделся. Деревьев здесь почти не было и огонь сюда не дошел. Оба берега казались пустынными, но и на реке никого не было видно. Могло ли быть так, что я оказался единственным пережившим весь этот ад? Это казалось маловероятным. В конце концов нас было слишком много, когда мы начинали этот поход.

I was half dead with fatigue and my entire body was laced with aches and pains. Every inch of my skin seemed to have been burned, but the waters were so cold that I was shaking and probably blue. I'd have to leave the river soon, if I wanted to live. I felt that I could manage a few more underwater expeditions, and I decided to chance them before departing from the sheltering depths.

Somehow I managed four more laps, and I felt then that I might not come up again if I tried a fifth. So I hung onto a rock and caught my breath. then crawled ashore.

I rolled onto my back and looked all around. I didn't recognize the locale. The fires hadn't reached it yet, though. There was a thick clump of bushes off to my right and I crawled toward it, crawled into it, fell flat on my face and went to sleep.

Я был полумертв от усталости, и все тело болело и жгло. Каждый кусочек моей кожи был как в огне, но вода была настолько холодной, что я весь дрожал и посинел от холода. Если я вообще хотел остаться в живых, мне придется выйти из реки. Но сначала я решил на всякий случай проплыть под водой еще несколько раз, прежде чем выбираться на берег.

Не знаю как, но мне удалось нырнуть и проплыть под водой еще четыре раза, и я почувствовал, что если нырну в пятый, то уже не вынырну. Поэтому я уцепился за прибрежный булыжник, немного передохнул и выполз на сушу.

Я перекатился на спину и огляделся, не узнавая местности. Пожар, однако, сюда еще не достиг. Справа от меня рос густой кустарник, и я пополз к нему, свалился лицом на землю и заснул.

When I awoke, I wished I hadn't. Every inch of me ached, and I was sick. I lay there for hours, half delirious, and finally managed to stagger back to the river for a long drink of water. Then I headed back for the thicket, made it, and slept again.

I was still sore when consciousness came once more, but a little bit stronger. I walked to the river and back, and by means of my icy Trump found that Bleys was still alive.

Первое, что я ощутил при пробуждении — желание вообще не просыпаться. У меня не было места, которое бы не болело, да к тому же меня тошнило. Я пролежал так несколько часов в полубессознательном состоянии, и в конце-концов с трудом дополз до реки, где с жадностью напился. Затем опять вполз в кустарник и заснул.

Когда я пришел в себя во второй раз, мне все еще было плохо, но я чувствовал себя намного сильнее. Я дошел до реки и обратно, и с помощью ледяной карты Блейза обнаружил, что он жив.

“Where are you?” he asked, when I had made the contact.

“Damned if I know,” I replied. “Lucky to be anywhere at all. Near the sea, though. I can hear the waves and I know the smell.”

“You're near the river?”

“Yes.”

— Где ты? — спросил он, когда мы вошли в контакт.

— Понятия не имею. Мне повезло, что я вообще где-то. По-моему, недалеко от моря. Я слышу плеск волн и узнаю запах.

— Ты рядом с рекой?

— Да.

“Which bank?”

“Left, as you'd face the sea. North.”

“Then stay put,” he told me, “and I'll send someone after you. I'm assembling our forces now. I've already got over two thousand together, and Julian won't come near us. More keep straggling in every minute,”

“Okay,” I said, and that was it.

I stayed put. I slept as I did so.

— На каком берегу?

— Левом, если смотреть по направлению к морю. Северном.

— Тогда оставайся на месте, — сказал он, — и я пошлю за тобой кого-нибудь. Я сейчас собираю наше войско. Со мной уже две тысячи человек, так что Джулиан не подойдет близко. Но каждую минуту подходит все больше и больше народу.

— Хорошо.

На этом наш разговор окончился. Я остался на месте и, не теряя времени, заснул.

I heard them bashing about in the bushes and was alert, I pushed some fronds aside and peered forth.

It was three of the big red guys.

So I straightened my gear and brushed all my garments, ran a hand through my hair, stood erect and swayed, took several deep breaths, and stepped forth,

“I am here,” I announced.

Я услышал, как кто-то продирается сквозь кусты и тут же притаился. Раздвинув несколько веток, я посмотрел вперед.

Это были три краснокожих великана. Так что я выпрямился, почистил одежду, пригладил рукой волосы, сделал несколько глубоких вдохов и выступил вперед.

— Я здесь.

Two of them did double-takes, blades in their hands, as I said it.

But they recovered, smiled, paid me deference, and conducted me back to the camp. It was perhaps two miles distant. I made it without leaning.

Bleys appeared and said, “We've got over three thousand now.” Then he called for a medical officer to take care of me again.

Услышав мой голос, двое из них выхватили мечи и заняли оборонительную позицию. Но они быстро оправились, улыбнулись, отдали мне честь и проводили в лагерь. Он был примерно в двух милях. Я дошел до него, умудрившись не сутулиться по дороге.

Появился Блейз и сообщил мне:

— У нас уже более трех тысяч.

Затем он опять позвал военного врача, чтобы тот обо мне позаботился.

We were undisturbed all through the night, and the rest of our troops straggled in that night and the following day.

We had perhaps five thousand by then. We could see Amber in the distance.

We slept another night and on the following morning we set forth.

Ночь прошла спокойно, никто на нас не нападал, и всю ночь и весь следующий день к нам присоединялись остатки нашего войска.

Их было уже пять тысяч. В отдалении виднелся Эмбер.

Мы спали всю ночь и отправились в путь наутро.

By afternoon we had made maybe fifteen miles. We marched along the beach, and there was no sign of Julian anywhere.

The feeling of pain from my burns began to subside. My thigh was healthy, but my shoulder and arm still hurt from here to hell and back again.

К полудню проделали примерно двадцать миль. Мы маршировали вдоль берега, и нигде не было видно и признака войск Джулиана.

Боль от ожогов начала проходить. Бедра я почти не чувствовал, но плечо и руки давали о себе знать, причем иногда было так больно, что хотелось кричать во все горло.

We marched on, and soon we were within forty miles of Amber. The weather stayed clement and all of the wood to our left was a desolate, blackened ruin. The fire had destroyed most of the timber in the valley, so for once there was a thing in our favor. Julian nor anybody else could ambush us. We'd see them coming a mile off. We made another ten miles ere the sun fell and we bivouacked on the beach.

Мы продолжали идти вперед и вскоре оказались в сорока милях от Эмбера. Погода оставалась устойчиво хорошей, а лес слева от нас весь выгорел и стоял черный, как деготь. Огонь уничтожил весь кустарник в долине, а это было нам на руку. Ни Джулиан, ни кто-то другой не мог устроить нам засаду. Мы бы увидели их за милю. До захода солнца прошли еще десять миль и разбили лагерь на берегу.

The next day, I remembered that Eric's coronation was near at hand and I reminded B!eys. We had almost lost count of the days, but realized we still had a few remaining.

We led a speed-march till noon. then rested. By then, we were twenty-five miles away from the foot of Kolvir. By twilight, the distance was ten.

And we kept on. We marched till midnight and we bivouacked once again. By that time, I was beginning to feel fairly alive once more. I practiced a few cuts with my blade and could almost manage them. The next day, I felt even better.

We marched until we came to the foot of Kolvir, where we were met by all of Julian's forces, combined with many from Caine's fleet who now stood as foot soldiers.

Bleys stood there and called things, like Robert E. Lee at Chancellorsville, and we took them.

We bad maybe three thousand men when we had finished off everything Julian had to throw against us. Julian, of course, escaped.

But we had won. There was celebration that night. We had won.

I was very afraid by then, and I made my fears known to Bleys. Three thousand men again Kolvir.

I had lost the fleet, and Bleys had lost over ninety-eight percent of his foot soldiers. I did not look upon these as rejoiceable items.

I didn't like it.

But the next day we began the ascent. There was a stairway, allowing for the men to go two abreast along it. This would narrow soon, however, forcing us to go single file.

На следующий день мы начали подъем. На Колвир вела огромная лестница, позволяющая людям находиться на ней не более двух в ряд. Однако вскоре она сузится, и мы вынуждены будем идти гуськом.

We made it a hundred yards up Kolvir, then two, then three.

Then the storm blew in from the sea, and we held tight and were lashed by it.

Afterward, a couple of hundred men were missing.

Мы прошли вверх сто ярдов, потом двести, триста... С моря рванул ураганный ветер, мы прижались к камню и стали идти осторожнее. Потом мы недосчитались примерно две-три сотни человек.

We struggled on and the rains came down. The way grew steeper, more slippery. A quarter of the way up Kolvir we met with a column of armed men descending. The first of these traded blows with the leaders of our vanguard, and two men fell. Two steps were gained, and another man fell.

Мы продолжали подниматься, и пошел дождь. Путь стал круче, камень был скользкий. Поднявшись примерно на четверть высоты Колвира мы встретили колонну спускавшихся солдат. Первый из наступающих обменялся ударами с нашим авангардом, и оба упали мертвыми. Мы выиграли две ступеньки, и еще один был убит.

This went on for over an hour, and by then we were about a third of the way up and our line was wearing back toward Bleys and myself. It was good that our big red warriors were stronger than Eric's troops. There would come a clash of arms, a cry, and a man would be brought by. Sometimes he would be red, occasionally furry, but more often he wore Eric's colors.

Так продолжалось больше часа, и к тому времени мы поднялись примерно на треть высоты Колвира, а наша линия продолжала укорачиваться, подходя все ближе ко мне и Блейзу. Хорошо хоть, что наши краснокожие великаны были сильнее солдат Эрика. Бряцание оружия, короткий крик, и человек пролетал мимо нас в пропасть. Иногда краснокожий, иногда мохнатый, но чаще всего он был одет в форму войск Эрика.

We made it to the halfway point, fighting for every step. Once we reached the top, there would be the broad stair of which the one to Rebma had been but an image. It would lead up to the Great Arch, which was the eastern entranceway to Amber.

Мы дошли до половины лестницы, сражаясь за каждую ступеньку. У вершины перед нами окажется широкая лестница, по отражению которой я спускался в Рембу. Эта лестница приведет нас к Большой Арке — восточным воротам Эмбера.

Perhaps flrty of our vanguard remained. Then forty, thirty, twenty, ....

We were about two-thirds of the way up by then, and the stair zigged and zagged its way back and forth across the face of Kolvir. The eastern stair is seldom used. It is almost a decoration. Our original plans had been to cut through the now blackened valley and then circle, climbing, and to take the western way over the mountains and enter Amber from behind. The fire and Julian had changed all this. We'd never have made it up and around. It was now a frontal assault or nothing. And it wasn't going to be nothing.

От идущих впереди нас солдат осталось человек пятьдесят. Потом сорок, тридцать, двадцать, дюжина...

Мы прошли уже примерно две трети пути, и лестница позади нас сбегала зигзагами к подножию Колвира. Восточной лестницей редко пользуются. Она почти для красоты. В наши первоначальные планы входило пройти по выжженной равнине, а затем сделать круг, обойти гору с запада и войти в Эмбер сзади. Но огонь и Джулиан спутали нам все карты. Нам бы никогда не удалось то, что мы задумали. Теперь нам оставалось либо атаковать в лоб, либо отступить. А отступать мы не собирались.

Three more of Eric's warriors fell and we gained four steps. Then our front man made the long descent and we lost one.

The breeze was sharp and cool from off the sea, and birds were collecting at the foot of the mountain. The sun broke through the clouds, as Eric apparently put aside his weather making now that we were engaged with his force.

We gained six steps and lost another man.

Еще три воина Эрика были убиты и мы взобрались еще на четыре ступеньки. Затем наш человек полетел вниз и мы потеряли ступеньку.

Ветер с моря был резок и холоден, и у подножия горы стали собираться птицы. Сквозь облака проглянуло солнце, так как Эрику, наверное, было не до управления погодой в такой опасной близости от нас.

Мы поднялись еще не шесть ступенек и потеряли еще одного человека.

It was strange and sad and wild...

Bleys stood before me, and soon his turn would come. Then mine, should he perish.

Six of the vanguard remained,

Ten steps...

Then five remained.

Это было странно, и дико, и печально...

Блейз шел впереди меня, так что скоро настанет его черед. Затем мой, если он погибнет.

Впереди только шестеро наших воинов.

Десять ступенек...

Их осталось пятеро.

We pushed on, slowly, and there was blood on every step for as far back as I could see. There's a moral there, somewhere.

The fifth man slew four before he fell himself, so bringing us to another zig, or zag, as the case may be.

Мы медленно продвигались вперед, а сзади, насколько хватал взгляд, каждая ступенька была залита кровью. Что-то было в этом извращенно чувственное, аморальное.

Наш пятый человек убил четверых, прежде чем упал сам, так что мы прошли еще один короткий поворот.

Onward and upward, our third man fighting with a blade in either hand. It was good that he fought in a holy war, for there was real zeal behind each blow. He took three before he died.

The next wasn't as zealous, or as good with his blades. He fell immediately, and then there were two.

Bleys drew his long, filigreed blade, and its edge sparkled in the sun.

Вперед и вверх — третий наш солдат дрался с мечами в обеих руках. Хорошо, что он бился в священной войне, за святое дело, потому что каждый удар он наносил с большим воодушевлением и внутренней силой. Умирая, он захватил с собой еще троих.

Следующий не обладал такой верой и не так хорошо владел мечом. Он был убит сразу же, и теперь их оставалось всего двое.

Блейз вытащил свой длинный филигранный меч, и лезвие его засверкало на солнце.

“Soon, brother,” he said, “we will see what they can do against a prince.”

“Only one, I hope.” I replied. and he chuckled.

I'd say we were three-quarters of the way there when Bleys' turn finally came.

— Скоро, брат, — сказал он, — мы посмотрим, что они смогут сделать против Принца Эмбера.

— Надеюсь, только одного из них, — ответил я, и он ухмыльнулся.

Мы прошли примерно три четверти пути, когда наступила очередь Блейза.

He leaped forward, immediately dislodging the first man to face him. The point of his blade found the throat of the second, and the flat of it fell alongside the head of the third, dislodging him also. He dueled a moment with the fourth and dispatched him.

My own blade was in my hand, ready, as I watched and advanced.

Он ринулся вперед, мгновенно убив первого, кто находился перед ним. Острие его меча впилось в горло второго, и почти сразу он ударил плашмя по голове третьего, скидывая его вниз. Несколько мгновений продолжалась дуэль с четвертым, но и тут все быстро было кончено.

Я тоже держал свой меч наготове, поднимаясь следом за ним и глядя на то, что он делает.

He was good, even better than I remembered him to be. He advanced like a whirlwind, and his blade was alive with light. They fell before it-how they fell, my friend! Whatever else you might say of Bleys, on that day he acquitted himself as became his rank. I wondered how long he could keep going.

He'd a dagger in his left hand, which he used with brutal efficiency whenever he could manage a corps а corps. He left it in the throat of his eleventh victim.

Он был великолепен, даже лучше, чем я его помнил. Он несся вперед, как вихрь, и меч в его руке был живым в отблесках света. Они падали перед ним! Боже, как они падали! И что бы ни говорили о Блейзе, в тот день он показал себя истинным принцем и вел себя соответственно этому рангу. Я стал думать, сколько он продержится.

В левой руке он держал кинжал, используя его с ярой жестокостью, как только представлялась возможность. Он потерял этот кинжал, оставив его в горле одиннадцатой жертвы.

I could see no end to the column which opposed us. I decided that it must stretch all the way to the landing at the top. I hoped my turn wouldn't come. I almost believed it.

Three more men plummeted past me and we came to a small landing and a turn. He cleared the landing and began the ascent. For half an hour I watched him, and they died and thev died. I could hear the murmurs of awe from the men behind me. I almost thought he could make it to the top.

Я не видел конца той колонне воинов, которая выступила против нас. Я решил, что скорее всего они доходят до самого верха лестницы. Я надеялся, что моя очередь не придет. Я почти верил в это.

Еще три воина пролетело мимо меня, и тут мы дошли до небольшой лестничной площадки и поворота. Он расчистил площадку и начал подъем. Примерно с полчаса я наблюдал за ним, а воины, выступившие против него, все умирали и умирали. Я слышал шепот восхищения воинов, шедших позади меня. У меня даже возникла сумасшедшая мысль, что мне удастся пробиться так до самого верха.

He used every trick available. He baffled blades and eyes with his cloak. He tripped the warriors. He seized wrists and twisted, with his full strength.

We made it to another landing. There was some blood on his sleeve by then, but he smiled constantly, and the warriors behind the warriors he killed were ashen. This helped him, too. And perhaps the fact that I stood ready to fill the gap also contributed to their fears and so slowed them, worked on their nerves. They'd heard of the naval engagement, I later learned.

Он использовал каждый трюк, известный в науке фехтования. Он выбивал мечи плащом, делал подножки, хватал свободной рукой за кисть и выворачивал ее, скидывая человека с лестницы без борьбы.

Мы дошли до следующей лестничной площадки. К этому времени на рукаве его выступила кровь, но он не переставал улыбаться, и солдаты, стоящие следом за теми, которых он убивал, были бледны как смерть. Это ему тоже помогало. И, возможно, то, что я стоял за ним, готовый в любой момент вступить в бой вместо него, тоже придавало им страху, действовало на нервы, замедляло движения. Как я позднее узнал, они слышали о нашей битве на море.

Bleys worked his way to the next landing, cleared it, turned again, began to ascend. I hadn't thought he could make it that far, then. I didn't think I could make it as far as he had. It was the most phenomenal display of swordsmanship and endurance I'd seen since Benedict had held the pass above Arden against the Moonriders out of Ghenesh.

He was tiring, though, I could see that, too. If only there were some way for me to relieve him, to spell him for a time.

Блейз поднялся до следующей площадки, расчистил ее, начал подниматься вверх. Честно говоря, я не думал, что ему удастся зайти так далеко. Это был почти феноменальный образец того, как надо владеть мечом, я не видел такого с тех самых пор, как Бенедикт один удерживал проход через Арденский лес против Лунных Всадников Генеша.

Однако, он начал уставать, это я тоже видел. Если бы был какой-то способ сменить его ненадолго, дать ему отдохнуть!

But there wasn't. So I followed, fearing every stroke might be his last.

I knew that he was weakening. We were within a hundred feet of the top at that point.

I suddenly felt for him. He was my brother and he'd done well by me. I don't think he thought he'd make it then, yet he was fighting on ... in effect, giving me my chance for the throne.

Но такого способа не было. поэтому я продолжал идти за ним, со страхом ожидая, что каждый удар может оказаться для него роковым.

Я знал, что он слабеет. К этому времени мы находились в ста футах от вершины.

Внезапно он стал мне близок и дорог. Он был моим братом, и он здорово меня выручил. Не думаю, чтобы он считал себя способным добраться до вершины, но он продолжал биться...

Тем самым давая мне шанс завоевать трон для себя.

He killed three more men, and his blade moved more slowly each time. He fought with the fourth for perhaps five minutes before he took him. I was certain the next would he his last.

He wasn't, though.

As he slew that man, I transferred my blade from my right hand to my left, drew my dagger with my right and threw it.

It went in up to the hilt, in the throat of the next man.

Он убил еще троих, и с каждым ударом меч его двигался все медленнее. С четвертым он дрался минут пять, прежде чем убил его. Я был уверен, что следующий воин окажется его последним.

Но этого, однако, не произошло. Пока он вытаскивал свой меч из горла убитого, я перебросил меч в левую руку, вытащил кинжал и метнул его.

По самую рукоять он вошел в горло следующего солдата.

Bleys sprang over two steps and hamstrung the man before him, casting him downward.

Then he cut upward, ripping open the belly of the one behind that one.

I rushed to fill the gap, to be tight behind him and ready. He didn't need me yet, though.

Блейз перепрыгнул через две ступеньки и ударом локтя скинул еще одного вниз. Затем он сделал выпад, вспоров живот следующему.

Я кинулся вперед, готовый заполнить пространство, если что-нибудь с ним произойдет, но он пока что во мне не нуждался.

He took the next two, with a new burst of energy. I called for another dagger and one was passed to me from somewhere along the line.

I kept it ready till he slowed once more, and I used it on the man he fought.

The man was lunging as it spun in, so the hilt rather than the blade caught him. It struck against his head, though, and Bleys pushed against his shoulder and he fell. But the next man leaped forward, and though he impaled himself, he struck Bleys upon the shoulder and they went over the edge together.

Как будто к нему пришло второе дыхание, он с необычайной энергией кинулся вперед и убил еще двоих. Я крикнул, чтобы мне дали еще один кинжал, и мне передали его по линии. Я держал кинжал наготове, ожидая, когда он опять устанет, и кинул его в очередного воина, с которым он бился. Но в эту минуту боец как раз кинулся вперед, так что кинжал ударил его рукояткой по голове, а не вошел в горло. Этого, однако, было вполне достаточно для Блейза, который тут же убил его прямым выпадом.

Но этим воспользовался следующий. Он кинулся вперед, и меч Блейза вошел ему в живот, он потерял равновесие, и они вместе упали в пропасть.

By reflex, almost without knowing what I was doing, yet knowing fully in one of those microsecond decisions you justify after the fact, my left hand leaped to my belt, whipped out my pack of the Trumps and cast them toward Bleys as he seemed to hang there for an instant-so rapidly did my muscles and perceptions respond-and I cried out, “Catch them, you fool!”

And he did.

Повинуясь скорее рефлексу, почти не соображая, что делаю, но тем не менее прекрасно понимая, что решение в долю секунды всегда оправдывает себя, — выхватил левой рукой из-за пояса колоду карт и швырнул ее Блейзу, который на секунду как бы завис над пропастью — так быстро среагировали мои мускулы — и крикнул ему во все горло:

— Лови скорее! Скорее же, идиот!

У меня не было времени смотреть, что произошло дальше, пришлось отражать атаки и самому нападать.

Но колоду он поймал. Это я успел увидеть краешком глаза.

I didn't have time to see what happened next, as I parried and thrust. Then began the final lap of our journey up Kolvir.

Let's just say I made it and was gasping, as my troops came over the edge to support me there on the landing.

И тогда начался последний этап нашего восхождения на Колвир.

Чтобы не терять времени, просто скажу, что нам удалось это сделать, и тяжело дыша я остановился на верхней площадке, поджидая, пока вокруг меня соберется мое оставшееся войско.

We consolidated our forces and pressed ahead.

It took us an hour to reach the Great Arch.

We passed through. We entered Amber.

Мы построились и стали наступать. Примерно час потребовался нам для того, чтобы дойти до Великой Арки.

Мы прошли и ее. Мы вошли в Эмбер.

Wherever Eric was, I'm sure he'd never guessed we'd make it this far.

And I wondered where Bleys was? Had he gotten a chance to grab a Tramp and use it, before he reached the bottom? I guessed that I'd never know.

Где бы ни был сейчас Эрик, я уверен, он не предполагал никогда, что нам удастся зайти так далеко.

И я задумался о том, где сейчас был Блейз. Хватило ли у него времени выхватить карту и использовать ее прежде, чем он достиг дна пропасти? Думаю, что никогда этого не узнаю.

We had underestimated, all the way around. We were outnumbered now, and the only thing left to do was to fight on for as long as we could hold out. Why had I done such a foolish thing as throw Bleys my Trumps? I knew he had none of his own and that's what had dictated my response, conditioned perhaps by my years on the Shadow Earth, But I might have used them to escape, if things went badly.

Things went badly.

Мы недооценили противника по всем статьям. Сейчас его войска намного превосходили нас численностью, и нам просто не оставалось ничего другого — только биться до последнего, так долго, как только мы могли продержаться. Почему я свалял такого дурака и бросил Блейзу свою колоду? Я знал, что у него не было своей, и поэтому действовал инстинктивно, по тем рефлексам, которые скорее всего выработались у меня на Отражении Земли. Но ведь я мог бы использовать Карты, чтобы скрыться, если меня разобьют вконец.

А меня разбили вконец.

We fought on until twilight, and by then there was only a small band of us remaining.

We were surrounded at a point a thousand yards within Amber, and still far from the palace. We were fighting a defensive fight, and one by one we died. We were overwhelmed.

LIewella or Deirdre would have given me sanctuarv. Why had I done it?

I killed another man and put the question out of my mind.

The sun went down and darkness filled the sky. We were down to a few hundred by then, and not much closer to the palace.

Мы дрались до самых сумерек, и к этому времени у меня осталась всего горстка воинов. Нас окружили на тысячу ярдов внутри самого Эмбера и все еще достаточно далеко от дворца. Мы уже не шли вперед, а защищались, и погибали один за другим. Мы потерпели поражение.

Льювилла или Дейдра предоставили бы мне убежище. Зачем я сделал это?

Я убил еще одного солдата и перестал думать о своей ошибке.

Солнце опускалось, начало темнеть. Нас оставалось всего несколько сотен, и мы не приблизились к Дворцу ни на шаг.

Then I saw Eric and heard him shouting orders. If only I could reach him!

But I couldn't.

I'd probably have surrendered, to save my remaining troops, who had served me far too well.

Затем я увидел Эрика и услышал, как он громко отдавал какие-то приказы.

Если бы я только мог подойти м нему поближе!

Но я этого не мог.

Может быть, я и сдался бы ему в плен, чтобы пощадить жизнь оставшимся моим солдатам, которые дрались хорошо и сослужили мне хорошую службу, чем бы ни кончился этот бой.

But there was no one to surrender to, no one asking for a surrender. Eric couldn't even hear me if I cried out. He was out of the way, directing. So we fought on, and I was down to a hundred men.

Let's be brief.

They killed everyone but me.

Но сдаваться было некому, да никто и не собирался брать меня в плен. Эрик не услышал бы меня, даже если бы я закричал во все горло. Он был далеко и командовал.

Так что мы продолжали биться и у меня оставалось всего около сотни воинов.

Скажу короче.

Они убили всех, кроме меня.

At me they threw nets and unleashed blunted arrows.

Finally, I fell and was clubbed and hog-tied, and then everything went away but a nightmare which attached itself and wouldn't let go, no matter what.

We had lost.

I awoke in a dungeon far below Amber, sorry that I had made it that far.

На меня же набросили сети и били тупыми стрелами без наконечников.

В конце-концов я упал, меня стали глушить дубинками по голове и связали, а дальше начался какой-то кошмар, который не заканчивался, что бы я ни делал.

Мы проиграли.

Пробудился я в темнице, в подземелье глубоко под Эмбером, сожалея, что мне удалось дойти почти до самого конца.

The fact that I still lived meant that Eric had plans for me. I visualized racks and braces, flames and tongs. I foresaw my coming degradation as I lay there on the damp straw.

How long had I been unconscious? I did not know.

I searched my cell for a means of committing suicide. I found nothing that would serve this purpose.

All my wounds blazed like suns, and I was so very tired.

I lay me down and slept once more.

Тот факт, что я все еще оставался в живых означал, что Эрик строит в отношении меня какие-то планы. Перед глазами возникли призраки колодок, огня и пыточных щипцов. Я предвидел тот кошмар, который мне грозит, лежа на сырой соломенной подстилке.

Я не знал, как долго провалялся без сознания.

Я обшарил всю свою маленькую камеру, пытаясь найти хоть что-нибудь, с помощью чего мог бы покончить с собой, но ничто не могло послужить этой цели.

Раны горели, как солнце, и я очень устал.

Я уложил свое тело поудобнее и снова заснул.

I awakened, and still no one came to me. There was none to buy, none to torture.

Also, there was nothing for me to eat.

I lay there, wrapped in my cloak, and I reviewed everything that had happened since I'd awakened in Greenwood and refused my hypo. Better, perhaps, if I hadn't.

I knew despair.

Я проснулся, но ко мне так никто и не пришел. Мне некого было подкупить, и никто меня не пытал.

Никто и не принес мне поесть.

Я лежал, завернувшись в плащ, и вспоминал все, что произошло с тех пор, как я проснулся в Гринвуде и отказался от укола. Может, для меня было бы лучше, если бы я этого не сделал.

Я познал отчаяние.

Soon Eric would be crowned king in Amber. This thing might already have occurred.

But sleep was so lovely a thing, and I so tired.

It was the first real chance I'd had to rest and forget my wounds.

The cell was so dark arid smelly and damp.

Скоро Эрик коронуется в Эмбере. А может, это уже произошло.

Но сон был прекрасным выходом, а я так устал...

Впервые за долгое время я получил возможность спать, отдыхать и позабыть о своих ранах.

В сырой темной камере омерзительно пахло.

CHAPTER 8

How many times I awakened and returned to sleep, I do not know. Twice I found bread and meat and water on a tray by the door. Both times, I emptied the tray. My cell was almost pitch dark and very chilly. I waited there, and I waited.

Then they came for me.

Не помню, сколько раз я просыпался и вновь засыпал. Дважды я находил мясо, хлеб и воду на подносе у двери. Оба раза я съедал все без остатка. Камера моя была беспросветно темна и очень холодна. Я ждал. Ждал.

Наконец за мной пришли.

The door swung open and a feeble light entered. I blinked at it as I was called forth.

The corridor without was filled to overtlowing with armed men, so I wasn't about to try anything.

I rubbed at the stubble on my chin and went where they took me.

Дверь распахнулась и появился слабый свет. Я заморгал с непривычки и в этот момент меня позвали.

Коридор снаружи был до отказа набит вооруженными воинами, чтобы я не выкинул какого-нибудь фокуса.

Я потер рукой щетину на подбородке и пошел туда, куда меня вели.

After a long walk, we came to the hall of the spiral stair and began to ascend. I asked no questions as we moved, and no one offered me any information.

When we reached the top, I was conducted further into the palace proper. They took me to a warm, clean room and ordered me to strip, which I did. Then I entered a steaming tub of water, and a servant came forth and scrubbed me and shaved me and trimmed my hair.

Мы шли долго, и дойдя до зала со спиральной лестницей стали подниматься по ней. Пока мы шли, я не задал ни одного вопроса, и никто ничего не пытался мне объяснить.

Мы дошли до верха и пошли уже по самому дворцу. В теплой чистой комнате мне велели раздеться догола. Я разделся. Потом я вошел в ванную с горячей водой, от которой шел приятный пар, и подошедший слуга соскреб с меня всю грязь, побрил и постриг меня.

When I was dry again, I was given fresh garments, of black and of silver.

I donned them, and a black cloak was hung about my shoulders, its clasp a silver rose.

“You are ready,” said the sergeant of the guard. “Come this way.”

I followed him, and the guard followed me.

Когда я вытерся насухо, мне дали чистые черно-серебряные одежды.

Я оделся, и на плечи мне накинули плащ с серебряно розой на застежке.

— Теперь вы готовы, — сказал мне сержант охраны. — Подойдите сюда.

Я пошел за ним, а стража за мной.

I was taken far to the back of the palace where a smith placed manacles about my wrists, fetters on my ankles, with chains upon them too heavy for me to break. Had I resisted, I knew I would have been beaten unconscious and the result would have been the same. I had no desire to be beaten unconscious again, so I complied.

Меня провели в самый конец дворца, где кузнец одел мне наручники и сковал цепями ноги. Цепи были тяжелые, чтобы у меня не было сил их порвать. Если бы я начал сопротивляться, меня избили бы до бесчувствия, и в результате все равно заковали. У меня не было особого желания опять быть избитым, поэтому я не сопротивлялся.

Then the chains were taken up by several of the guards, and I was led back toward the front of the palace. I had no eyes for the magnificence that lay all about me. I was a prisoner. I would probably soon be dead or on the rack. There was nothing I could do right now. A glance out of the window showed me that it was early evening, and there was no place for nostalgia as I passed through rooms where we had played as children.

I was led up a long corridor and into the great dining room.

There were tables all over the place, and people seated all about them, many of whom I knew.

Затем несколько стражников потащили меня за цепи обратно в парадную часть дворца. Я не глядел на окружающее меня великолепие. Я был пленником, возможно, скоро я буду либо мертв, либо безумен. И сейчас я ничего не мог с этим поделать. Быстрый взгляд в окно сказал мне о том, что сейчас уже ранний вечер, и я не испытал никакой ностальгии, когда меня проводили по залам, где мы все играли детьми.

По длинному коридору мы попали в столовую дворца.

За длинными столами сидели люди, многих из которых я знал.

All the fine gowns and suits of Amber burned about me on the bodies of the nobles, and there was music beneath the torchlight and food already upon the tables, though no one was eating yet.

Самые прекрасные платья и костюмы Эмбера горели и переливались в зале, и была музыка при свете факелов, и уже налито в бокалы вино, и яства заполняли уже накрытые столы, но еще никто не приступал к пиршеству.

I saw faces that I recognized, like Flora's, and some strange faces. There was the minstrel. Lord Rein-yes, he had been knighted, by me-whom I had not seen in centuries. He turned his eyes away when my gaze fell upon him.

I was taken to the foot of the huge center table and seated there.

The guards stayed and stood behind me. They fastened the ends of my chains to rings fresh-set in the floor. The seat at the head of my table was as yet unoccupied.

I did not recognize the woman to my right, but the man to my left was Julian. I ignored him and stared at the lady, a little wisp of a blonde.

Я узнавал многих, например, Флору, но множество и странных, незнакомых лиц. Я увидел менестреля и лорда Рейна. Слева от меня расположился Джулиан. Я не обратил на него внимания, а уставился на леди, стройную блондинистую особу.

“Good evening,” I said. “I don't believe we've been introduced. My name is Corwin.”

She looked at the man at her right for support, a heavy, redheaded guy with lots of freckles. He looked away and suddenly became engaged in an animated conversation with the woman to his right.

— Добрый вечер, — сказал я. — По-моему, нас не представили друг другу. Меня зовут Корвин.

Она поглядела на сидящего справа мужчину, как бы ища поддержки, но этот огромный рыжий мужлан с кучей прыщей на лице отвернулся и сделал вид, что увлечен беседой с женщиной справа.

“It's all right to talk with me, honest,” I said. “It's not contagious.

She managed a weak smile and said, “I'm Carmel. How are you, Prince Corwin?”

“That's a sweet name,” I replied, “and I'm just fine. What's a nice girl like you doing in a place like this?”

Она выдавила из себя слабое подобие улыбки и ответила:

— Меня зовут Кармела. Как поживаете, принц Корвин?

— Какое приятное у вас имя, — ответил я. — А у меня все в порядке. Скажите, как так получилось, что такая хорошая, приятная девушка — и вдруг очутилась здесь?

She took a quick drink of water.

“Corwin,” said Julian, louder than necessary. “I think the lady finds you offensive and obnoxious.”

“What's she said to you so far this evening?” and he didn't blush. He whitened.

Она быстро сделала глоток воды.

— Корвин, — сказал Джулиан громче, чем это было нужно. — Я думаю, что леди, к которой ты пристаешь, считает тебя несносным.

— Да? По-моему, она не сказала тебе ни слова за этот вечер.

И он не покраснел. Он стал белым, как мел.

“That will be enough from you.”

I stretched then, and rattled my chains on purpose. Outside of the effect it produced, it also showed me how much slack I had. Not enough, of course. Eric had been careful.

— Достаточно. Я не намерен терпеть больше этого от тебя.

Тогда я потянулся и намеренно побренчал своими цепями. Кроме того эффекта, который это произвело, я узнал, сколько свободного пространства находится в моем распоряжении. Слишком мало, конечно. Эрик весьма осторожен.

“Come closer and whisper me your objections, brother,” I said.

But he didn't.

I had been the last to be seated, so I knew the time was near at hand. And it was.

There came five trumpet notes from six trumpets and Eric entered the hall.

— Подойди-ка поближе и прошепчи мне свои возражения на ушко, братец, сказал я.

Но он этого почему-то не сделал.

Я был последним, кого ждали за столом, поэтому я знал, что скоро время тому, что должно произойти.

И я не ошибся.

Зазвучали шесть труб и в залу вошел Эрик.

Everybody stood.

Except for me.

The guards had to drag me to my feet by means of the chains and hold me there.

Все встали.

Кроме меня.

Стража была вынуждена стащить меня со стула с помощью цепей и с их же помощью поддерживать меня в вертикальном положении.

Eric smiled and descended the stair to my right. I could barely see his own colors beneath the ermine robe that he wore.

He moved to the head of the table and stood before his chair. A servant came and stood behind him, and the wine stewards made their rounds, pouring.

When all the glasses were filled, he raised his.

“May you dwell forever in Amber,” he said, “which endureth forever,” and everyone raised his glass.

Эрик улыбнулся и спустился по лестнице справа от меня. Я с трудом различал его собственные цвета под горностаевой мантией, в которую он завернулся.

Он встал во главе стола, остановившись возле своего кресла. Подошел слуга, вставший позади него, и виночерпии принялись разливать вино по бокалам.

Когда все бокалы были наполнены, он поднял свой.

— Пусть вечно будете вы все обитать в Эмбере, — провозгласил он, — вечном городе.

И все подняли бокалы.

Except for me.

“Pick it up!” said Julian.

“Shove it up,” said I.

He didn't, only glared. But I leaned forward quickly then and raised my glass.

Кроме меня.

— Возьми бокал, — сказал Джулиан.

— Подай его мне.

Он этого не сделал, но одарил меня долгим тяжелым взглядом. Тогда я быстро взял свой бокал в руку и поднял его.

There were a couple hundred people between us, but my voice carried. And Eric's eyes were upon me all the while, as I said, “To Eric, who sits at the foot of the table!”

No one moved to touch me as Julian emptied his glass upon the floor. All the others did the same, but I managed to quaff most of mine, before it was struck from my hand.

Eric seated himself then and the nobles followed suit, and I was released to fall into my chair.

The serving began, and since I was hungry I ate as well as the rest of them, and better than most.

Между нами было сотни две людей, но мой голос разнесся по всей зале, и Эрик не отрывал от меня взгляда, когда я произносил свой тост:

— За Эрика, который сидит на самом конце стола!

Никто не попытался ударить меня, в то время как Джулиан выплеснул содержимое своего бокала на пол. Остальные последовали его примеру, но мне удалось почти допить свой, прежде чем его выбили у меня из рук.

Тогда Эрик сел, дворяне последовали его примеру, а меня отпустили, и я упал на свое место.

Начали подавать блюда, а так как я был голоден, то ел больше остальных и с большим удовольствием.

There was constant music and the meal lasted for over two hours. No one said a word to me during the whole time, and I said nothing more myself. But my presence was felt, and our table was quieter than the others.

Музыка не умолкала ни на секунду, и трапеза продолжалась по меньшей мере два часа. За все это время никто не сказал мне ни одного слова и сам я тоже больше ни к кому не обращался. Но мое присутствие ощущалось всеми, и наш стол поэтому был заметно тише остальных.

Caine sat farther up along the table. At Eric,'s right hand. I gathered that Julian was out of favor. Neither Random nor Dierdre was present. There were many other nobles whom I recognized. some of whom I had once counted as friends, but none of these would return my glances.

I gathered then that it only required a small formality for Eric to be king in Amber.

And this followed shortly.

Каин сидел далеко от меня, по правую руку Эрика. Я решил, что Джулиан далеко не в фаворе. Ни Рэндома, ни Дейдры не было. В зале находилось много других дворян, многих из которых я узнал, и многих считал своими друзьями, но ни один из них не кивнул в ответ, случайно встретившись со мною глазами.

Я понял, что для того, чтобы Эрик стал королем Эмбера, оставалась простая маленькая формальность.

Вскоре так и случилось.

After dinner, there were no speeches Eric simply stood.

There came another flash of trumpets and a raucous sound upon the air.

Then there was a procession, leading all the way to the throne room of Amber.

После обеда речей не было. Просто Эрик встал из-за стола.

Во внезапно наступившей тишине торжественно зазвучали трубы.

Затем составилась процессия, ведущая к тронной комнате Эмбера.

I knew what was coming next.

Eric stood before the throne and everybody bowed.

Except for me, that is, and I was forced to my knees anyway.

Today was the day of his coronation.

Я знал, что за эти последует.

Эрик встал перед троном, и все склонили головы.

Кроме меня, но об этом не стоит и говорить, потому что меня все равно пригнули так, что и встал на колени.

Сегодняшний день был днем его коронации.

There was silence. Then Caine bore in the cushion which held the crown, the crown of Amber. He knelt and froze in that position, offering it.

Then I was jerked to my feet and dragged forward. I knew what was about to happen. It came upon me in a flash, and I fought. But I was beaten down and brought to my knees at the foot of the stair before the throne.

Наступила тишина. Затем Каин внес подушку, на которой покоилась корона. Корона Эмбера. Он преклонил колена и застыл в этом положении, протягивая ее.

Затем рывком цепей меня подняли на ноги и протащили вперед. Я понял, что должно произойти. До меня это дошло во мгновение ока, и я стал бороться. Но силой и ударами меня вновь поставили на колени у самых ступенек трона.

The music rose up softly-it was “Greensleeves"-and somewhere at my back Julian said, “Behold the crowning of a new king in Amber!” Then to me, in a whisper, “Take up the crown and hand it to Eric. He will crown himself.”

Зазвучала мягкая музыка — это были «Зеленые рукава» — и за моей спиной Джулиан провозгласил:

— Смотрите на коронование нового короля Эмбера!

Затем он прошептал мне:

— Возьми корону и протяни ее Эрику. Он коронует сам себя.

I stared at the crown of Amber upon the crimson cushion Caine held.

It was wrought of silver and had seven high points, each topped by a gem stone. It was studded with emeralds, and there were two huge rubies at either temple.

I didn't move, thinking of the times I had seen the face of our father beneath it.

Я взглянул на корону Эмбера, сверкающую на алой подушке в руках Каина.

Серебряная, с семью высокими пиками, на каждом сверкал драгоценный камень. Она была украшена изумрудами, и по бокам у висков были вделаны большие рубины.

Я не шевелился, вспоминая те времена, когда видел под этой короной лицо нашего отца.

“No,” I said simply, and I felt a blow upon my left check.

“Take it and give it to Eric,” he repeated.

I tried to strike at him, but my chains were drawn tight. I was struck again.

I stared at the high sharp peaks.

“Very well,” I finally said, and reached for it.

— Нет, — просто ответил я, и получил удар по лицу.

— Возьми ее и протяни Эрику, — повторил он.

Я попытался ударить его, но цепи были натянуты надежно. Мне снова дали пощечину.

— Ну хорошо, — сказал я в конце концов и нехотя потянулся к короне.

I held it in both hands for a moment then quickly placed it on my own head and declared, “I crown me, Corwin, king of Amber!”

It was removed immediately and replaced upon the cushion. Several blows fell upon my back. There came a murmuring throughout the hall.

Несколько секунд я держал ее в руках, затем быстро одел себе на голову и провозгласил:

— Я короную себя, Корвина, в короли Эмбера!!!

Корону немедленно отобрали и положили на подушку. Меня несколько раз сильно ударили по спине. По залу прокатился шепоток.

“Now pick it up and try it again,” said Julian. “Take it and hand it to Eric.”

Another blow fell.

“Okay,” I told him, feeling my shirt grow wet.

This time I hurled it, hoping to put out one of Eric's eyes.

— А теперь возьми ее и попробуй еще раз, — прошипел Джулиан. — Протяни ее Эрику. Последовал еще один удар.

— Хорошо, — ответил я, чувствуя, что по спине моей течет что-то мокрое и липкое.

На этот раз я швырнул корону изо всех сил, надеясь выбить Эрику глаз.

He caught it in his right hand and smiled down at me as I was beaten.

“Thank you,” he said. “Now hear me, all you present, and those of you who listen in Shadow. I assume the crown and throne this day. I take into my hand the scepter of the kingdom of Amber. I have won the throne fairly, and I take it and hold it by the right of my blood.”

Он поймал ее правой рукой и улыбнулся мне, как будто заставил меня сделать то, что хотел.

— Спасибо, — сказал он. — А теперь слушайте меня, все присутствующие, и те, кто слышит меня в Отражениях. В этот день я принимаю корону и трон. Я беру в руку свою скипетр королевства Эмбера. Я честно завоевал этот трон, и я беру его, и сажусь на него по праву моей крови.

“Liar!” I cried, and a hand was clapped over my mouth.

“I crown myself Eric the First, King of Amber.”

“Long live the King!” cried the nobles, three times.

— Лжец! — выкрикнул я, и тут же чья-то рука зажала мне рот.

— Я короную себя, Эрика Первого, королем Эмбера.

— Долго живи, король! — прокричали дворяне три раза.

Then he leaned forward and whispered to me, “Your eyes have looked upon the fairest sight they will ever hold... Guards! Take Corwin away to the smithy, and let his eyes be burnt from out his head! Let him remember the sights of this day as the last he might ever see! Then cast him into the darkness of the deepest dungeon beneath Amber, and let his name be forgotten!”

Затем он наклонился и прошептал мне на ухо:

— Твои глаза видели самое прекрасное зрелище за всю твою жизнь... Стража! Уберите Корвина и пусть ему выжгут глаза! Пусть он запомнит все великолепие этого дня, последнее, что он видел в жизни! Затем киньте его в самую глубокую темницу, самое далекое подземелье Эмбера, и пусть имя его будет забыто!

I spat and was beaten.

I fought every step of the way, but was taken forth from the hall. No one would look upon me as I went, and the last thing I remember was the sight of Eric seated upon the throne, pronouncing his blessing upon the nobles of Amber, and smiling.

That which he said was done to me, and mercifully I fainted before it was finished.

Я плюнул в него и меня избили.

Я отчаянно сопротивлялся при каждом шаге, пока меня волокли из зала. Никто не смотрел на меня, и последнее, что я помню, это фигура Эрика, сидящего на троне, улыбающегося и раздающего милости окружавшим его дворянам.

То, что он приказал, было со мною сделано. Бог милостив — я потерял сознание прежде, чем они успели кончить.

I have no idea how much later it was that I awakened within absolute blackness and felt the terrible pains within my head. Perhaps it was then that I pronounced the curse, or perhaps it had been at the time that the whitehot irons had descended. I don't remember. But I knew that Eric would never rest easy upon the throne, for the curse of a prince of Amber, pronounced in a fullness of fury, is always potent.

Не имею ни малейшего представления, сколько времени прошло с тех пор, как я очнулся в абсолютной темноте от непереносимой боли в голове. Возможно, именно тогда я произнес свое проклятие, а может быть, это случилось в тот миг, когда на мои глаза опускалось раскаленное железо. Не помню. Но я знал, что никогда Эрик не будет спокойно восседать на своем троне, потому что проклятие принца Эмбера, произнесенное в ярости, всегда сбывается.

I clawed at the straw, in the absolute blackness of my cell, and no tears came. That was the horror of it. After a time-only you and I, gods, know how long-sleep came again

When I awakened. there was still the pain. I rose to my feet. I measured off the dimensions of my cell. Four paces in width, five in length. There was a lavatory hole in the floor and a straw-tick mattress in a corner. The door contained a small slot at the bottom, and behind it there was a tray which held a stale piece of bread and a bottle of water. I ate and I drank, but I was not refreshed.

My head ached so, and there was nothing of peace within me.

Я уткнулся лицом в солому в полной темноте своего подземелья, и слез не было. Это и было самое страшное. Спустя долгое время, — только я и ты, Боже, знаем, сколько времени прошло — ко мне вновь пришел сон.

Сон ушел, и вновь пришла боль. Я поднялся на ноги. Шагами я попытался измерить свою тюрьму. На полу была дыра для уборной, в углу валялся соломенный матрас. Под дверью проделана небольшая щель, а за щелью поднос, на котором лежал затхлый кусок хлеба и бутылка воды. Я поел и попил, но это не прибавило мне сил.

У меня так сильно болела голова, и в душе моей не было покоя.

I slept as much as I could, and no one came to see me. I awakened and crossed my cell and felt for food and ate it when I found it. I slept as much as I could.

After seven sleeps, the pain was gone from out my eye sockets. I hated my brother who was king in Amber. Better he had killed me.

I wondered at the popular reaction, but could not guess.

When the darkness reached as far as Amber, however, I knew that Eric would have his regrets. This much I knew, and this comforted me.

Я не спал столько, сколько мог выдержать, но никто не пришел навестить меня. Я просыпался, шел на противоположный конец камеры, находил наощупь поднос с пищей и ел, то есть если находил его. Я старался все время спать.

После того, как я проснулся в восьмой раз, боль ушла из моих глазниц. Я ненавидел моего брата, который был королем в Эмбере. Лучше бы он убил меня.

Я много думал о том, как реагировали остальные на такую кару, но ничего не приходило в истерзанный болью мозг.

Когда же мрак придет и в сам Эмбер, я знал, что Эрик горько пожалеет о том, что со мной сделал. Это я твердо знал, и только это утешало меня.

Thus began my days of darkness, and I had no way of measuring their passage. Even if I had had eyes, I could not have distinguished day from night in that place.

Time went on its way, ignoring me. There were occasions when I broke into a sweat over this and shivered. Had I been there months? Only hours? Or weeks? Or had it been years?

I forgot all ahout time. I slept, I paced (I knew exactly where to place my feet and when to turn), and I reflected upon things I had done and hadn't done. Sometimes I would sit cross-legged and breathe slowly and deeply, and empty my mind and keep it that way for as long as I could. This helped-thinking of nothing.

Так начались дни тьмы, и я не мог измерить их течение. Даже если бы у меня были глаза, я не смог бы отличить день от ночи в этом мрачном подземелье.

Время шло своим путем, ему не было до меня дела. Иногда меня бил озноб, когда я задумывался об этом, и я весь дрожал в холодном поту. Провел ли я здесь несколько месяцев? Или часов? А может быть, лет? Или недель?

Я позабыл все, что касалось времени. Я спал, бродил (я уже точно знал, куда надо поставить ногу и где повернуть) и думал обо всем, что сделал и чего не успел в своей жизни. Иногда я сидел, скрестив ноги, дыша ровно и глубоко, опустошая свой мозг, находясь в прострации так долго, как только мог. это помогало — ни о чем не думать, и думать ни о чем.

Eric had been clever. Although the power lived within me, now it was useless. A blind man cannot walk among Shadows.

My beard had grown down to my chest and my hair was long. I was always hungry at first, but after a time my appetite waned. Sometimes I grew dizzy when I stood up too rapidly.

I could still see, in my nightmares, but this hurt me even more when I awakened.

Later, though, I felt somewhat distant from the events which had led up to this. It was almost as though they had happened to a different person. And this, too, was true.

Эрик был умен. Хотя сила жила во мне, сейчас она была бесполезна. Слепец не может управлять Отражениями.

Борода выросла до груди и волосы щекотали спину. Сначала я все время был голоден, но затем аппетит пропал. Иногда, когда я вставал слишком резко, кружилась голова. Я все еще мог видеть, но только в кошмарных снах, и мне становилось еще горше, когда я просыпался.

Позже, однако, я стал почти забывать события, приведшие меня к слепоте. Я смотрел на них со стороны, как будто это было не со мной, а с посторонним человеком.

I had lost a lot of weight. I could visualize myself, pallid and thin. I couldn't even cry, though I felt like it a couple of times. There was something wrong with my tear ducts. It was a dreadful thing that any man should be brought to this.

Then one day there came a light scratching upon the door. I ignored it.

It came again, and still I did not respond.

Я очень много потерял в весе. Я старался представить сам себя, изможденного и худого. Я не мог даже плакать, хотя несколько раз чувствовал, что мне очень хочется это сделать. Что-то не в порядке даже со слезными протоками. Страшно, что человека можно довести до такого состояния.

Однажды в дверь тихо-тихо поскреблись. Я не обратил на это внимания.

Снова раздался тот же звук, и вновь я не отреагировал.

Then I heard my name whispered, in the interrogative.

I crossed the cell.

“Yes?” I replied.

“It's me, Rein,” he said. “How are you?”

I laughed at that.

Затем я услышал свое имя, произнесенное слабым вопросительным шепотом.

Я пересек камеру:

— Да?

— Это я, Рейн. Как вы тут?

Я расхохотался:

“Fine! Oh just fine!” I said. “Steak and champagne every night, and dancing girls. God! You should make the scene sometime!”

“I'm sorry,” he said, “that there is nothing I can do for you,” and I could feel the pain in his voice.

“I know,” I said.

“I would if I could,” he told me.

— Прекрасно! Ох, лучше не придумаешь! Бифштексы с шампанским каждую ночь и куча девочек! Боже! Ну и вопросы ты задаешь!

— Простите, — сказал он, что я ничего не могу сделать для вас.

Я услышал боль в его голосе.

— Знаю, — ответил я.

— Если б мог, я сделал все.

“I know that, too.”

“I brought you something. Here.”

The little gate at the bottom of the cell door creaked slightly as it swung inward several times.

“What is it?” I asked.

— И это знаю.

— Я тут кое-что принес. Возьмите.

Маленькое окошко у пола скрипнуло, открываясь.

— Что здесь? — спросил я.

“Some clean clothes,” he said, “and three loaves of fresh bread, a head of cheese, some beef, two bottles of wine, a carton of cigarettes, and a lot of matches.”

My voice caught in my throat.

“Thanks, Rein. You're all right. How did you arrange this?”

— Чистая одежда. И три буханки свежего хлеба, головка сыра, немного говядины, две бутылки вина, блок сигарет и много спичек.

Голос мой сел от волнения, в горле пере сохло.

— Спасибо, Рейн. Ты хороший. Как тебе удалось все это?

“I know the guard who's standing duty this shift. He won't talk. He owes me too much.”

“He might try to cancel his debts by squealing,” I said. “So don't do it again-much as I appreciate it. Needless to say, I'll dispose of the evidence.”

“I wish it had turned out different, Corwin.”

— Я знаю стражника, который стоит на часах в эту смену. Он будет молчать, слишком многим он мне обязан.

— Смотри, как бы ему не пришло в голову заплатить все долги сразу — одним доносом, — предостерег его я, — Так что, хоть я и очень тебе благодарен, лучше больше так не рискуй. Можно не говорить, что все, что может тебя выдать, я уничтожу.

— Как бы я хотел, чтобы все случилось наоборот, о мой принц!

“You and me both. Thanks for thinking of me when you were ordered not to.”

“That part was easy.” he said.

“How long have I been in this place?”

“Four months and ten days,” he said.

“So what's new in Amber?”

— Присоединяюсь к этому мнению. Спасибо, что подумал обо мне, когда это запрещено делать.

— Ну, это как раз было легко, — ответил он.

— Что нового в Эмбере?

“Erie reigns. That's all.”

“Where's Julian?”

“Back in the Forest of Arden with his guard.”

“Why?”

“Some strange things made it through Shadow recently.”

“I see. How about Caine?”

— Правит Эрик. Вот и все.

— Где Джулиан?

— Отослан обратно в Арденский лес со своими воинами.

— Почему?

— Что-то странное проникает к нам из Отражений, все последнее время.

— Ах вот как? Понятно. А что Каин?

“He's still in Amber, enjoying himself. Wenching and drinking, mostly.”

“And Gerard?”

“He's admiral of the entire fleet.”

I sighed with a bit of relief. I was afraid his withdrawal during the naval engagement might have cost him something with Eric.

“And what of Random?”

— Он все еще в Эмбере, ублажает себя, как может. В основном пьет и развлекается с бабами.

— А Жерар?

— Он адмирал всего флота.

Я вздохнул с облегчением. Признаться, я переживал, что его уход в южные воды во время битвы навлечет на него немилость Эрика.

— А что стало с Рэндомом?

“He's up the hall aways.”

“What? He was taken?”

“Yes. He walked the Pattern in Rebma and showed up here, with a crossbow. He wounded Eric before he was taken.”

“Really? Why wasn't he slain?”

— Он пленник, но в своих собственных покоях.

— Что? Его взяли в плен?!

— Да. Из центра Лабиринта в Рембе он появился прямо здесь, с арбалетом. Он успел ранить Эрика прежде, чем его схватили.

— Вот как? Почему же его не убили?

“Well, rumor has it he's married a noblewoman of Rebma. Eric didn't want to court an incident with Rebma at this point. Moire has quite a kingdom, and there is talk that Eric is even considering asking her to be his queen. All gossip, of course. But interesting.”

“Yes “ I said

“She liked you, didn't she?”

— Ходят слухи, что он женат на дворянке из Рембы. А Эрик на этом этапе не желает даже косвенных осложнений с Рембой. У Мойры большое королевство, и поговаривают даже, что Эрик намеревается сделать ей предложение и попросить ее стать его королевой. Слухи, конечно, но весьма любопытные.

— Да.

— Вы ведь ей очень нравились, это правда?

“Somewhat. How did you hear?”

“I was present when Random was sentenced. I got to speak with him for a moment. The Lady Vialle, who claims to be his wife, has asked to join him in prison. Eric is not yet certain how to reply.”

I thought upon the blind girl, who I had never met, and I wondered at this.

— В какой-то степени. А ты откуда знаешь?

— Я присутствовал, когда читали приговор Рэндому. Леди Виала, которая заявила, что она его жена, попросила разрешения присоединиться к нему в тюрьме. Эрик все еще не уверен, что на это ответить.

Я подумал о слепой девушке, которую никогда не встречал и уже не встречу, и удивился путям провидения.

“How long ago did all this happen?” I asked.

“Mm. Thirty-four days,” he replied. “That was when Random showed up. A week later, Vialle made her request.”

“She must be a strange woman, If she really loves Random,”

— Как давно это случилось?

— М-м-м. Тридцать четыре дня тому назад. Именно тогда появился Рэндом. Неделей позже Виала подала свое прошение.

— Она, должно быть, странная женщина, если действительно любит Рэндома.

“Those were my sentiments,” he replied. “I can't think of a more unusoal combination.”

“If you should get to see him again, give him my regards and my regrets.”

“Yes.”

“How fare my sisters?”

— Я тоже так считаю, — ответил он. — Никогда даже представить не мог более неподходящей пары.

— Если увидишь его снова, передай ему мой привет и мои сожаления.

— Хорошо.

— А как поживают мои сестры?

“Dierdre and LIewella remain in Rebma. The Lady Florimel has been enjoying Eric's favors and stands high in the present court. I do not know where Fiona is presently.”

“Has anything more been heard of Bleys? I am sure that he died.”

“He must have died,” said Rein, “His body was never recovered, though.”

— Дейдра и Льювилла остались в Рембе. Леди Флоримель наслаждается милостями Эрика и одна из первых дам нашего двора. Я не знаю, где сейчас Фиона.

— А что-нибудь было слышно о Блейзе? Хотя я и уверен, что он погиб.

— Наверное погиб. — ответил Рейн. — Хотя тело его так и не было обнаружено.

“What of Benedict?”

“As absent as ever.”

“How about Brand?”

“No word.”

— А Бенедикт?

— О нем так ничего и не было слышно.

— Бранд?

— Тоже ничего.

“Then I guess that covers the whole family tree, as it stands at present. Have you written any new ballads?”

“No,” he said. “I'm still working on 'The Siege of Amber,' but it will be an underground hit, if at all.”

I reached my hand out through the tiny gate at the bottom of the door.

“I would clasp hands with thee,” I said, and I felt his hand touch mine.

“It was good of thee to do this thing for me. Don't do it again, though. It would he foo!ish to risk Eric's wrath.”

— Ну, значит, будем считать, что я пока спросил о всех своих родственниках. А ты написал какие-нибудь новые баллады?

— Нет, — ответил он, — Я еще работаю над «Осадой Эмбера», но в любом случае это будет подпольная литература, даже если мне удастся ее завершить.

Я протянул руку через крохотное окошечко внизу двери.

— Я хочу пожать твою руку — и его теплая ладонь коснулась моей.

— Спасибо тебе за все, что ты сделал. Но больше не надо. Глупо рисковать гневом Эрика.

He squeezed my hand, muttered something, and was gone.

I found his CARE package and stuffed myself with the meat, which was the most perishable item. I ate a lot of the bread. to accompany it, and I realized that I had almost forgotten how good food can taste. Then I grew drowsy and slept. I don't think I slept very long, and when I awoke I opened one of the bottles of wine.

It didn't take as much as usual, in my weakened condition, to get me kind of high. I had a cigarette. sat down on my mattress, leaned back against the wall, and mused.

Он сжал мою руку, что-то пробормотал и ушел. Я нашел пакет с пищей и набил живот мясом — самой сытной едой, которая там была. Мясо я заедал огромным количеством хлеба, и только тут понял, что почти забыл какой вкусной может быть пища. Затем меня стало клонить в сон, и совершенно незачем было этому противиться. Не думаю, что спал очень долго. Пробуждение я отметил бутылкой вина.

В моем состоянии немного надо, чтобы захмелеть. Я закурил сигарету, уселся на матрас, облокотился спиной о стену и расслабился.

I remembered Rein as a child. I was already full grown by then and he was a candidate for court jester. A thin, wise kid. People had kidded him too much. Me included. But I wrote music, composed ballads, and he'd picked up a lute somewhere and had taught himself how to use it. Soon we were singing with voces together raised and all like that, and before long I took a liking to him and we worked together. practicing the martial arts. He was lousy at them. But I felt kind of sorry for the way I had treated him earlier, what with the way he had dug my stuff, so I forced the fake graces upon him and also made him a passable saber man. I'd never regretted it, and I guess he didn't either. Before long, he became minstrel to the court of Amber.

Я помнил Рейна еще мальчиком. К тому времени я уже повзрослел, а он был кандидатом на место придворного шута. Тощий умный паренек. Люди издевались над ним слишком много. Включая и меня. Но я писал музыку, сочинял баллады, а он достал себе где-то лютню и научился на ней играть. Скоро мы уже пели на два голоса, и спустя немного времени я полюбил его, и мы стали работать вместе создавая произведения искусства. Он был очень неуклюж, почти бездарен, но в глубине души я чувствовал раскаяние за то, как обращался с ним раньше, поэтому я фальшиво хвалил его, когда только мог, да к тому же научил недурно владеть мечом. Я никогда не жалел об этом, да и он, по-моему, тоже. Скоро он стал придворным менестрелем Эмбера.

I had called him my page all that while, and when the wars beckoned, against the dark things out of Shadow called Weirmonken, I made him my squire, and we had ridden off to the wars together. I knighted him upon the battlefield, at Jones Falls, and he had deserved it. After that, he had gone on to become my better when it came to the ways of words and music. His colors were crimson and his words were golden. I loved him, as one of my two or three friends in Amber. I didn't think he'd take the risk he had to bring me a decent meal, though. I didn't think anyone would. I had another drink and smoked another cigarette, in his name, to celebrate him. He was a good man. I wondered how long he would survive.

Все это время я называл его своим пажом и, когда начались войны против темных сил из Отражения Вейрмонкен, я сделал его своим сквайром, и мы ходили в бой вместе. Я посвятил его в рыцари на поле сражения при Джонс Фолз, и он заслужил это посвящение. После этого он продолжал писать и сочинять музыку, пока не превзошел даже меня. Цвет его одежд был малиновый, а слова — золотыми. Я любил его, как любил только двух-трех друзей в Эмбере. Правда, я никогда не думал, что он пойдет на такой риск, чтобы принести мне хорошую пищу. Не думаю, что это вообще кто-нибудь сделал бы. Я выпил еще несколько глотков вина и закурил вторую сигарету в его честь, чтобы отпраздновать это событие. Он был хорошим человеком. Долго ли он продержится при этом дворе?

I threw all the butts into the head and also-eventually-the empty bottle. I didn't want anything around to show that I had been “enjoying” myself, should a sudden inspection be held. I ate all the good food he had brought me, and I felt surfeited for the first time since I had been in durance. I saved the last bottle for one massive spell of drunkenness and forgetfulness.

And after that time had passed, I returned to my cycle of recriminations.

Окурки — и через некоторое время опустевшую бутылку — я выкинул в дыру для уборной. Я не хотел, чтобы кто-нибудь случайно увидел, как я тут «развлекаюсь-, если вдруг неожиданно нагрянет обыск. Я съел все, что он принес, и почувствовал себя сытым и умиротворенным впервые за все время заточения. Я оставил последнюю бутылку вина про запас, на тот случай, когда мне захочется хоть на время забыться.

После этого время продолжало тянуться так же, как и раньше, и я опять втянулся в круг ставших уже привычными мыслей и действий.

I hoped, mainly, that Eric had no measure of our complete powers. He was king in Amber, granted, but he didn't know everything. Not yet. Not the way Dad had known. There was a million-in-one shot that might still work in my favor. So much so, and so different that at least it served to grant me my small purchase upon sanity, there in the grip of despair.

Я надеялся, что Эрик просто не может измерить тех сил, которыми мы обладали. Он царствовал в Эмбере, это верно, но он не знал всего. Пока не знал. Не так, как знал все Отец. У меня был один шанс на миллион, который мог сработать в мою пользу. Такой ничтожный, и все же существующий, он позволил мне не сойти с ума тогда, когда я весь был одно сплошное отчаяние.

But maybe I did go mad for a time, I don't know. There are days that are great blanks to me now, as I stand here on the brink of Chaos. God knows what they held, and I'll never see a shrink to find out.

There are none of you, good doctors, could cope with my family, anyway.

Хотя, может быть, я и сошел ненадолго с ума, не знаю. Многие те дни сейчас, когда я стою у самого Хаоса, для меня как пустые прочерки. Бог знает, что со мной происходило в те дни, а мне даже не хочется об этом думать.

Бедные доктора, не родился еще тот из вас, кто мог бы лечить нашу семью.

I lay there and I paced there, within the numbing darkness. I grew quite sensitive to sounds. I listened to the scurrv of rats' feet through straw, the distant moaning of other prisoners, the echoes of a guard's footsteps as he approached with a tray of food. I began estimating distances and direction from things like this.

Я лежал в своей камере и ходил по ней в одурманивающей темноте. Я стал очень чуток к звукам. Я слышал шуршание крысиных лапок по соломе, отдаленные стоны других узников, эхо шагов стражника, приносящего пищу. По таким звукам я научился с точностью определять расстояние и направление.

I suppose I became more sensitive to odors also, but I tried not to think about them too much. Aside from the imaginable nauseating ones there was, for a long while, what I would swear to be the odor of decaying flesh. I wondered, if I were to die, how long would it be before someone took notice? How many chunks of bread and bowls of slop would go uneaten before the guard thought to check within after my continued existence?

The answer to that one could be very important.

Думаю, я стал более восприимчив и чуток к запахам, но на этом я старался не сосредотачиваться. Кроме естественного тошнотворного и тлетворного запахов камеры здесь слышался еще и запах гниющей плоти, я мог бы в этом поклясться. Одно время я задумывался над этим. Если бы я умер, интересно, сколько времени прошло бы до тех пор, как мою смерть заметили? Сколько кусков хлеба и бутылок с водой уберут обратно, не обратив на это внимания, пока стражнику не придет в голову проверить, жив ли еще его узник?

Ответ на этот вопрос был для меня очень важен.

The death odor was around for a long while. I tried to think in terms of time again, and it seemed that it persisted for over a week.

Though I rationed myself carefully, resisting the compulsion, the handy temptation, for as long as I could, I finally found myself down to my final pack of cigarettes.

Запах смерти и разложения держался в камере очень долгое время. Я вновь пытался думать о времени, когда решил, что пахло так не меньше недели.

Хоть я и сдерживался изо всех сил, сопротивлялся искушению, как только мог, в конце-концов у меня осталась всего одна пачка сигарет.

I tore it open and lit one. I had had a carton of Salems and I had smoked eleven packs. That was two hundred and twenty cigarettes. I had once timed myself with one, and it had taken me seven minutes to smoke it. That made for a total of one thousand five hundred and forty minutes spent smoking, or twenty-five hours and forty minutes. I was sure I had spent at least an hour between cigarettes, more like an hour and a half. Say an hour and a half. Now figure that I was sleeping six to eight hours per day. That left sixteen to eighteen waking hours. I guessed I was smoking ten or twelve per day. So that meant maybe three weeks had passed since Rein's visit. He had told me it was four months and ten days since the coronation, which meant that it was now around five months.

Я вскрыл ее и закурил. У меня был блок «Салем», и я выкурил одиннадцать пачек. Это двести двадцать сигарет. Когда-то я засекал время, которое уходит на одну сигарету, и у меня получалось семь минут. Значит, в общей сложности получалось тысяча пятьсот сорок минут чистого курения — или двадцать пять часов сорок минут. Я был уверен, что перерыв между сигаретами составлял по меньшей мере час, скорее даже полтора. Скажем, полтора. Теперь прикинем: на сон у меня уходило шесть-восемь часов в день. Значит, от шестнадцати до восемнадцати часов я бодрствовал. Значит, за день я выкурил около дюжины сигарет. А значит, со времени прихода Рейна прошло примерно три недели. Он сказал, что со дня коронации прошло четыре месяца и десять дней, следовательно, сейчас уже будет пять месяцев.

I nursed my last pack, enjoying each one like a love affair. When they were all gone, I felt depressed.

Then a lot more time must have passed.

Я берег свою последнюю пачку, как мать свое дитя, наслаждаюсь каждой сигаретой, как любовью к женщине. Когда сигареты кончились, у меня даже наступила депрессия.

Затем опять прошло очень много времени.

I got to wondering about Eric. How was he making out as leige? What problems was he encountering? What was he up to right now? Why hadn't he been around to torment me? Could I ever truly be forgotten in Amber, even by imperial decree? Never, I decided.

And what of my brothers? Why had none of them contacted me? It would be so easy to draw forth my Trump and break Eric's decree. None did, though.

Я все время думал об Эрике. Как обстояли у него дела теперь, когда он стал королем? Какие проблемы сейчас перед ним стояли? Чего он хотел? Почему он ни разу не спустился вниз, чтобы помучить меня? Может ли случиться такое, что меня действительно забудут в Эмбере, хоть и по королевскому повелению? Никогда, решил я.

А как другие мои братья? Почему ни один из них не установил со мной связь? Ведь так легко было вытащить мою карту и прервать приговор Эрика.

Однако, никто этого не сделал.

I thought for a long while upon Moire, the last woman I had loved. What was she doing? Did she think of me ever? Probably not. Maybe she was Eric's mistress by now, or his queen. Did she ever speak to him of me? Again. probably not.

And what of my sisters? Forget it. Bitches all, they.

Я долго думал о Мойре, последней женщине, которую я любил. Что она делала? Думала ли обо мне? Наверное, нет. Может, она была сейчас любовницей Эрика или его королевой? Говорила ли она с ним когда-нибудь обо мне? Тоже, наверное, нет.

А как сестры? Забудь их. Все они ведьмы.

I had been blinded once before, by a cannon flashback in the eighteenth century on the Shadow Earth. But it had only lasted for around a month and my sight had returned. Eric had had a permanent thing in mind, however, when he had given his order. I still perspired and shuddered, and sometimes woke up screaming, whenever memory of the white-hot irons returned to me-hung there before my eyes-and then the contact!

I moaned softly and continued to pace.

Я уже был слепым раньше, и случилось это от вспышки пороха в восемнадцатом веке на Отражении Земли. Но это продолжалось всего лишь месяц, а потом зрение вернулось ко мне. Эрик же, отдавая приказ, имел в виду постоянную слепоту. Я все еще потел и дрожал, и иногда просыпался с криком, когда мне вновь и вновь являлся призрак раскаленного железа, опускающегося ко мне, висящего перед глазами, дотрагивающегося до них!..

Я застонал и продолжал мерить камеру шагами.

There was absolutely nothing I could do. That was the most horrible part of the whole thing. I was as helpless as an embryo. To be born again into sight and fury was a thing for which I would give my soul. Even for an hour, with a blade in my band, to duel once again with my brother.

Я абсолютно ничего не мог предпринять. И эта безысходность — самое ужасное из всего, что со мной произошло. Я был так же беспомощен, как зародыш в чреве матери. Родиться вновь с прежним зрением и возможностью удовлетворить свою ярость — за это я продал бы душу. Даже если бы зрение вернулось ко мне на час, но чтоб у меня в руке вновь был меч для решительной дуэли с моим братом.

I lay back on my mat and slept. When I awakened, there was food, and I ate once again and paced. My fingernails and my toenails had grown long. My beard was very long and my hair fell across my eyes, constantly. I felt filthy, and I itched all the time. I wondered whether I had fleas.

Я улегся на матрас и заснул. Когда я проснулся, у двери стояла пища и я поел, потом вновь начал мерить камеру шагами. Ногти на руках и ногах отросли до безобразия. Борода опустилась ниже пояса, а волосы все время падали на глаза. Я был сам себе противен, настолько грязным и вонючим я себя чувствовал. Тело непрестанно чесалось. Я даже подозревал, что у меня завелись вши. Б-р-р-р!

That a prince of Amber could be brought to this state drew a terrible emotion from the center of my being, wherever that may be. I had been reared to think of us as invincible entities, clean and cool and diamond-hard, like our pictures on the Trumps. Obviously, we were not.

At least, we were enough like other men to have our resources.

То, что принца Эмбера возможно довести до такого состояния вызывало в моей душе целую бурю гнева. Я привык думать о нас, как о несокрушимых и вечных созданиях, чистых, холодных, хладнокровных, твердых, как отшлифованный бриллиант — такими, как наши изображения на картах. Как выяснилось, это было не совсем так.

По крайней мере, мы были такими же, как и остальные люди, разве что с большим запасом прочности.

I played mental games, I told myself stories, I reviewed pleasant memories-there were many of these. I recalled the elements: wind, rain, snow, the summer's warmth, and the spring's cool breezes. I had had a small airplane on the Shadow Earth, and when I flew it I had enjoyed the sensation. I recalled the glistening panoramas of color and distance, the miniaturization of cities, the broad blue sweep of sky, the herds of clouds (where were they now?) and the clean expanse of the ocean beneath my wings. I remembered women I had loved, parties, military engagements. And when all was done, and I could help it no longer, I thought of Amber.

Я играл сам с собой в уме, я рассказывал сам себе всевозможные истории, я вспоминал самые приятные минуты моей жизни — а их было немало. Я вспоминал волю: ветер, дождь, снег, летнюю жару и прохладные весенние ветерки. На Отражении Земли у меня был свой небольшой аэроплан, и я наслаждался чувством полета. Я вспоминал сверкающую панораму цветов и расстояния, кажущиеся сверху миниатюрными, города, широкий голубой разлет неба, стада облаков (где-то они сейчас?) и чистое пространство океана под крылом. Я вспоминал женщин, которых любил, вечеринки, военные учения и битвы. И когда все воспоминания подобного рода кончались и мне не о чем было больше думать, только тогда я начинал вновь думать об Эмбере.

One time, when I did so, my tear glands began to function again. I wept.

After an interminable time, a time filled with blackness and many sleeps, I heard footsteps which paused before the door to my cell, and I heard the sound of a key within the lock.

It was a time so long after Rein's visit that I had forgotten the taste of the wine and the cigarettes. I could not realty estimate its span, but it had been long.

There were two men in the corridor. I could tell this from their footsteps even before I heard the sounds of their voices.

Однажды, когда я думал о нем, мои слезные протоки неожиданно вновь начали функционировать, и я заплакал!

После непередаваемого количества ушедшего времени, заполненного провалами, темнотой и сном, я услышал как в замке поворачивается ключ.

Прошло так много времени после визита Рейна, что я уже забыл и вкус сигарет, и запах вина. Я не мог точно сказать, сколько времени прошло, но чувствовал, что очень много.

В коридоре было двое людей. Я определил это по звуку шагов еще до того, как услышал их голоса.

One of the voices I recognized.

The door swung open and Julian said my name.

I didn't answer right away, and he repeated it.

“Corwin? Come here.”

Один голос я узнал.

Дверь распахнулась и Джулиан произнес мое имя.

Я не ответил ему сразу и он повторил:

— Корвин! Поди сюда!

Since I didn't have much choice in the matter, I drew myself erect and advanced. I stopped when I knew I was near him.

“What do you want?” I asked.

“Come with me.” And he took my arm.

Так как особого выбора у меня не было, я выпрямился и подошел к нему. Остановился совсем рядом.

— Чего ты хочешь? — спросил я.

— Пойдем со мной.

И он взял меня за руку.

We walked along the corridor, and he said nothing and I'd be damned if I'd ask him any questions.

From the echoes, I could tell when we entered the big hall. Soon after, he guided me up the stair.

Up, and into the palace proper we went.

Мы пошли по коридору и он шел молча, и будь я проклят, если бы заговорил первым или задал ему какой-нибудь вопрос.

Судя по эху наших шагов, мы вошли в большой зал. Вскоре после этого он повел меня вверх по лестнице. Все выше и выше, пока мы не оказались в самом дворце.

I was taken to a room and seated in a chair. A barber set to work cutting my hair and my beard. I didn't recognize his voice when he asked me if I wanted the beard trimmed or removed.

“Cut it off,” I said, and a manicurist set to work on my nails, all twenty of them.

Меня усадили на стул. парикмахер залязгал ножницами, подрезая бороду и волосы. Я не узнал его голоса, когда он спросил, предпочитаю ли я просто подстричь бороду или побриться.

— Стриги, — ответил я, и маникюрша принялась работать над всеми двадцатью моими ногтями.

Then I was bathed, and someone helped me to dress in clean garments. They hung loose on me. I was loused also, but forget that.

Then I was led into another black place filled with music and the odors of good food and the sounds of many voices and some laughter. I recognized it to be the dining room.

The voices subsided a bit as Julian led me in and seated me.

Затем меня вымыли, и после ванной помогли облачиться в свежие одежды. Они свободно висели на мне. Я ведь здорово похудел, но совершенно забыл об этом.

В другом, так же темном для меня помещении, звучала музыка, вкусно пахло, слышались радостные голоса и веселый смех. Я узнал столовую замка.

Голоса стали звучать как будто тише, когда Джулиан привел и усадил меня.

I sat there until the trumpet notes, to which I was forced to rise.

I heard the toast called out:

“To Eric the First, King of Amber! Long live the king!”

I didn't drink to that, but no one seemed to notice. It was Caine's voice that had called out the toast, from far up along the table.

Я сидел, когда прозвучали фанфары, и меня силой заставили подняться. Я услышал, как был провозглашен тост:

— За Эрика Первого, короля Эмбера! Долго живи, король!

Я не стал за это пить, но этого, казалось, никто не заметил.

Тост произнес голов Каина откуда-то из глубины стола.

I ate as much as I could, because it was the best meal I had been offered since the coronation. I gathered from conversation overheard that today was the anniversary of Eric's coronation, which meant I had spent an entire year in the dungeons.

No one spoke to me. and I didn't make any overtures. I was present as a ghost only. To humiliate me, and to serve as a reminder to my brothers, no doubt, as to the price of defying our liege. And everyone had been ordered to forget me.

Я ел столько, сколько мог вместить мой желудок, и еще больше, потому что это была лучшая трапеза, которую мне предложили с того проклятого дня коронации. Из застольных бесед я понял, что сегодня как раз исполнялась годовщина того дня, а это означало, что я провел в подземелье целый год.

Никто не заговаривал со мной, и я ни к кому не обращался. Я присутствовал всего лишь как дух. Чтобы унизить меня, чтобы показать пример моим братьям, что происходит с ослушниками, вот для чего, несомненно, я был приведен сюда. И каждому было велено забыть меня.

It went on well into the night. Someone kept me well provided with wine, which was something, and I sat there and listened to the music of all the dances.

The tables had been removed by this time, and I was seated off somewhere in a corner.

Пиршество затянулось далеко за полночь. Кто-то все время подливал мне вина, что по крайней мере утешало, и я сидел, чуть развалясь и слушал музыку, под которую танцевали.

К этому времени столы убрали и меня усадили в уголок.

I got stinking drunk and was half dragged, half carried back to my cell in the morning, when the whole thing was over save for the cleaning up. My only regret was that I hadn't gotten sick enough to dirty the floor or someone's pretty garments.

Thus ended the first year of darkness.

Я напился, как сапожник, и наутро меня полу-тащили, полу-несли обратно до камеры, когда уже все закончилось и помещение начали убирать. Единственное, о чем я жалел, что напился все же не до такой степени, чтобы облевать пол или чей-нибудь нарядный костюм.