Глава 3 ВЕНУС-КОУВ

Школа «Брюс Гамильтон» находилась на окраине. Ее построили на склоне холма. Из любого окна открывался вид либо на виноградники и зеленые лужайки, либо на зазубренные утесы берега Кораблекрушений. Он получил свое название из-за того, что в омывающих его вероломных водах затонуло множество кораблей. Известняковый особняк с колокольней принадлежал к числу изначальных городских построек. Прежде здесь размещался монастырь, и только в 1960-х годах его превратили в школу.

Ступеньки вели к главному арочному входу. Вплотную к основному зданию примыкала каменная церковь. По слухам, иногда тут служили мессу, но чаще в ней прятались ученики — если возникала такая необходимость. Двор окружала высокая стена, ворота были распахнуты, открывая машинам доступ на гравиевую подъездную дорожку.

Несмотря на архаичный вид, «Брюс Гамильтон» имел репутацию школы, идущей в ногу со временем. Ей оказывали предпочтение прогрессивные родители, не желавшие, чтобы их дети подвергались наказаниям, как это по-прежнему принято в отсталых учебных заведениях.

Айви, Габриель и я стояли за оградой, наблюдая за вереницей автомобилей. Я сосредоточилась на том, чтобы унять спазмы в животе — ощущение неприятное и странно бодрящее. Мне еще надо освоиться со своими эмоциями и физиологией. Я сделала глубокий вдох. Я ангел, но до сих пор не могу приноровиться к реальности. Понятно, что первое впечатление играет здесь важную роль. Вдруг меня подвергнут остракизму? Я знала, о чем молятся девочки-подростки: большинство из них мечтали стать «популярными» и обзавестись бойфрендом, играющим в регби. Я, в свою очередь, надеялась найти друга.

Ученики входили группами по трое-четверо. Девочки одеты как я, мальчики — в серых брюках, белых рубашках и галстуках в бело-голубую полоску. Несмотря на форму, я различила несколько групп.

Музыканты могли похвастаться длинными волосами, спадающими на глаза. Они несли футляры с инструментами, на ручках которых черным фломастером были написаны музыкальные аккорды.

Присутствовали и «готы». Они выделялись на фоне остальных диковатым макияжем. Напрашивался вопрос, как им удается вытворять то, что противоречит официальным правилам.

Некоторые нацепили на себя различные аксессуары: берет, шляпу или разноцветный шарф.

Держась за руки, дорогу пересекла компания платиновых блондинок.

Аскеты были в строгой форме с обычными рюкзаками за спиной. Шагали они с рвением миссионеров. Наверно, торопились в библиотеку.

Компания парней в кедах и рубахах, выправленных из-под брюк, слонялась в тени пальм. Они прихлебывали содовую или шоколадное молоко. На уроки они явно не торопились — шутливо боролись, наскакивали друг на друга и валились на землю — со смехом, а то и со стонами. Один мальчик кинул банку из-под колы в голову приятеля. Жестянка отскочила и покатилась по тротуару. Тот, кого ударили, на мгновение замер в ошеломлении, а потом расхохотался.

Мы продолжали смотреть. Какой-то подросток с любопытством оглянулся на нас. На нем была бейсболка, а штаны висели на уровне бедер, открывая всеобщему обозрению ярлык на трусах.

— Должен признаться, мне не нравятся тенденции современной моды, — заметил Габриель, поджав губы.

Айви засмеялась.

— Мы в двадцать первом веке! Не будь критичен.

— Но я ведь учитель.

— Конечно, но… — И она устремила решительный взгляд на школьное здание.

Хорошо Айви быть уверенной и вдумчивой: ей не надо быть под перекрестным огнем. Сестра сжала плечо Габриеля и вручила мне папку с расписанием уроков.

— Ну что, Бетани?

— Ладно, я иду, — промямлила я.

И Айви, словно гордая мать, впервые провожающая детей в школу, помахала нам рукой.

— Все будет хорошо, Бетани, — заверил меня Габриель. — Главное, помни, откуда мы.

Мы предполагали, что наше появление произведет впечатление, но такого не ожидали. Люди таращились на нас или поспешно шарахались, как будто при встрече с членами королевской семьи. Я бросилась за Габриелем прямиком в административный офис. Сквозь стеклянную перегородку было видно, что на полу комнаты лежит темно-зеленый ковер, стоит ряд обитых тканью стульев, а наверху вращается вентилятор. Вдоль стен тянулись полки с файлами для бумаг. Невысокая полная женщина важно пригласила нас внутрь. Внезапно зазвонил телефон, и она сердито покосилась на свою помощницу. Однако выражение ее лица слегка смягчилось, когда она обратилась к нам.

— Приветствую вас, — поздоровалась она. — Я — миссис Джордан, школьный секретарь. Ты, наверно, Бетани, а вы… — у нее перехватило голос, пока она обозревала Габриеля, — … мистер Черч, наш новый учитель музыки.

И она с энтузиазмом пожала нам руки.

— Приветствую вас в «Брюс Гамильтон»! Я выделила Бетани шкафчик на третьем этаже. Мы можем сейчас подняться туда, а затем я провожу вас, мистер Черч, в ваше служебное помещение. Совещания по вторникам и четвергам ровно в восемь тридцать. Надеюсь, вам здесь понравится. И у нас не соскучишься.

Мы с Габриелем обменялись неуверенными взглядами. Миссис Джордан повела нас наружу, мимо баскетбольного корта. Потные мальчишки носились по асфальту, пытаясь закинуть мяч в корзину.

— Сегодня после занятий намечается большая игра, — сообщила миссис Джордан, подмигнув нам через плечо.

Она прищурилась и взглянула на сгущающиеся облака.

— Надеюсь, обойдемся без дождя. Ребята будут разочарованы, если матч не состоится.

Она заторопилась дальше, а Габриель взмахнул рукой и на мгновение закрыл глаза. Украшенные гравировкой серебряные кольца на пальцах сверкнули в солнечном свете. Спустя секунду луч солнца пробился сквозь тучи и залил все золотистым светом.

— Боже мой! — восхитилась миссис Джордан. — Вы принесли нам удачу!

В главном корпусе коридоры устилали темно-красные дорожки, за дубовыми дверями со стеклянными панелями я разглядела старомодные классы с высокими потолками, украшенными лепниной. Комнаты резко контрастировали с изрисованными граффити шкафчиками, тошнотворным запахом дезодоранта, моющих средств и гамбургеров. Миссис Джордан проворно познакомила нас со школой (четырехугольный внутренний двор, информационный отдел, учебный блок, зал для собраний, гимнастический зал, игровые площадки, центр гуманитарных наук). Она весьма торопилась. Объяснив мне, где находится офис медсестры, она решительно поволокла Габриеля за собой. Он оглянулся и беззвучно прошептал:

— Ты справишься?

Я одарила его улыбкой, надеясь, что выгляжу более уверенно, чем ощущаю себя. У Габриеля хватало своих проблем. Вдруг громко зазвенел звонок, возвещая начало первого урока. Я стояла посреди коридора, полного незнакомых людей, бегущих в разных направлениях. На мгновение я почувствовала себя невидимкой. Сверившись с расписанием, я подумала, что непонятные цифры лишены всякого смысла. Как, скажите на милость, расшифровывается следующее: В.ХИМС11? Может, пробиться сквозь толпу и улизнуть на Байрон-стрит?

— Прошу прощения.

Я привлекла внимание шагавшей мимо девушки с копной золотисто-рыжих кудрей.

— Я новенькая, — беспомощно объяснила я, протягивая ей листок. — Что это значит?

— У тебя химия с мистером Велтом в классе С-11, — ответила она. — Дальше по коридору. Мне — туда же.

— Спасибо, — с облегчением поблагодарила я.

— А потом у тебя есть «окно»?

— Что? — с растущим недоумением повторила я.

— «Окно»… в смысле, когда нет урока. А у тебя что, такого не было в прежней школе? — изумилась она и захлопала накрашенными ресницами.

Я лихорадочно рассмеялась.

— Нет…

— Отстой! Между прочим, я Молли.

Девушка была хороша — чистая кожа, яркие глаза. Своим цветущим видом она напоминала девушку с картины позапрошлого века — пастушку на фоне буколического пейзажа.

— Бетани. Рада познакомиться.

Молли терпеливо дожидалась, пока я рылась в сумке в поисках учебника, блокнота и ручек. В глубине души ужасно хотелось позвать Габриеля и попросить проводить меня домой. Присутствие Габриеля всегда, в любых обстоятельствах, спасало меня от любых тревог. Но он затерялся в громадной школе с ее бесчисленными коридорами, дверями и закоулками. Я понятия не имела, где музыкальное крыло. Плохо, что я завишу от Габриеля. Я должна научиться жить здесь самостоятельно. Я докажу это.

Наконец, мы добрались до класса. И, естественно, опоздали.

Мистер Велт оказался низкорослым мужчиной с блестящей лысиной, в свитере с геометрическим узором, заметно поблекшим от частой стирки. Когда мы с Молли вошли, он объяснял нацарапанную на белой доске формулу. Ученики дружно тосковали.

— Замечательно, что вы сумели-таки навестить нас, мисс Харрисон, — заявил он Молли. — Опаздываете в первый же день, мисс Черч, — и он осуждающе прищелкнул языком. — Садитесь.

Внезапно он вспомнил, что забыл представить меня и добавил:

— Перед нами — Бетани Черч. Она новенькая в «Брюс Гамильтон». Пожалуйста, постарайтесь дать ей понять, что здесь ей рады.

Я быстренько заняла место рядом с Молли. Мистер Велт закончил объяснение, дал нам задание, а я занялась изучением своей соседки. Только теперь я заметила, что верхняя кнопка ее школьного платья расстегнута, а в ушах болтаются крупные серебряные серьги. Вытащив из кармана пилочку, она шлифовала ногти, откровенно игнорируя указания учителя.

— Не дрейфь из-за Велта, — объяснила она. — Он вообще сдурел — злится, потому что его жена подала на развод. Единственное, что его сейчас интересует, новый автомобиль с откидным верхом, в котором он смотрится жутко нелепо.

И она широко улыбнулась, обнажив белые зубы.

— Бетани… Какое милое имя. Правда, старомодное. Но я сроднилась с Молли, будто так и надо. Вроде героиня детской книжки с картинками.

Я промолчала, но предприняла жалкую попытку поддержать светскую беседу:

— Думаю, мы привыкаем к именам, которые нам выбирают родители.

Мне не следовало с ней разговаривать, учитывая, что мы находились на уроке, а бедный мистер Велти без нас страдал. Еще я соврала. Ведь у ангелов не может быть ни отца, ни матери.

Но Молли не раскусила меня.

— Откуда ты? — поинтересовалась она, дуя на ногти и встряхивая бутылочку с блестящим розовым лаком.

— Мы жили за границей. Наши родители еще там.

— Правда? — поразилась Молли. — Где именно?

Я на мгновение заколебалась.

— В разных странах. Они часто переезжают.

Молли восприняла информацию как данность.

— А чем они занимаются?

Дома мы обсуждали этот вопрос, но в голове было пусто. Похоже, я близка к краху. Но, к счастью, я вспомнила:

— Они дипломаты. Мы здесь со старшим братом. Он учитель. Родители приедут, когда смогут.

Я решила максимально удовлетворить ее любопытство. Кроме того, по своей природе ангелы — плохие лжецы.

— Круто! Я не бывала за границей. А тут всегда тишь да гладь, хотя в последнее время творятся странные вещи.

— А какие? — уточнила я.

— Я-то здесь родилась. Мои дедушка с бабушкой жили в Венус-Коуве, имели свой бизнес. И у нас никогда не случалось ничего по-настоящему скверного. Ну, фабрика сгорит, корабль потонет… А теперь… — Молли понизила голос. — Повсюду грабежи. В прошлом году была эпидемия гриппа и шесть детей умерли.

— Скверно, — согласилась я.

Вероятно, агенты Тьмы причинили городу серьезный вред.

— Есть еще кое-что, — сообщила Молли, — но ребята пока еще в шоке.

— Не беспокойся, я не из тех, кто распускает язык.

— Примерно полгода назад один из старших мальчиков, Генри Тейлор, полез на крышу за закатившимся баскетбольным мячом. Он не баловался, а просто хотел его достать. Он поскользнулся, упал и расшибся… До конца избавиться от кровавых пятен не удалось. Больше на корте никто не играет.

Мистер Велт откашлялся и вперил в нас гневный взор:

— Мисс Харрисон, надо полагать, вы объясняете нашей новой ученице концепцию ковалентной связи?

— М-м-м… Не совсем, мистер Велт, — промурлыкала Молли. — Не хочу, чтобы она в первый день занятий умерла от скуки.

На лбу мистера Велта запульсировала вена, и я поняла, что должна вмешаться. Направила на него поток успокаивающей энергии, и его обличительный запал пошел на убыль — он расслабился и перестал быть бледным. Преподаватель уставился на Молли и издал толерантный, почти отеческий смешок.

— Ваше чувство юмора неисчерпаемо, мисс Харрисон.

У Молли хватило ума удержаться от дальнейших комментариев.

— Думаю, у него кризис среднего возраста, — тихо сказала она.

А химик занялся установкой диапроектора. Я внутренне застонала и попыталась справиться с нахлынувшей волной паники. В темноте моя кожа точно засияет. А что будет в галогеновом свете проектора? Я решила не рисковать и попросила разрешения посетить туалет. И слонялась снаружи, дожидаясь, пока учитель закончит показ и снова включит дневные лампы. Сквозь стеклянную панель двери я наблюдала, как он демонстрирует классу слайды, посвященные валентной связи. Хорошо хоть, что мне не нужно изучать такие серьезные вещи постоянно.

— Ты заблудилась? — раздался голос за спиной.

Я крутанулась и увидела парня, который стоял, прислонившись к шкафчикам. Его рубашка была застегнута, а галстук аккуратно завязан, но я мгновенно узнала и каштановые волосы, и бирюзовые глаза. Я просто обомлела, что он, юноша с пристани, находится прямо передо мной и ухмыляется во весь рот.

— Нет, спасибо, — пробормотала я и отвернулась.

Может, я повела себя грубо, но что я могла сделать? Он напугал меня, застал врасплох, и я почему-то засмущалась. И он, похоже, никуда не торопился.

— Вообще-то обучение успешно, когда сидишь в классе, — заметил он.

Я постаралась придать лицу холодное выражение, но когда наши взгляды встретились, произошло нечто невероятное. Мне показалось, что мир уходит из-под ног и нужно сохранить равновесие.

Наверно, я выглядела так, словно потеряю сознание, поскольку он непроизвольно вытянул руку, чтобы подхватить меня. На запястье у него темнел плетеный кожаный ремешок — единственное, что нарушало его традиционный облик.

Он выглядел потрясающе, но без намека на зазнайство. Губы четко обрисованы, прозрачные глаза глубокие и яркие. Высокий и стройный, с фигурой пловца. Он как будто хотел помочь, но не знал, каким образом. Привлекательным его делала и некая аура уверенности. Мне захотелось ответить ему умно и находчиво, но я оторопела.

— Голова слегка закружилась, — промямлила я.

Он обеспокоенно шагнул ко мне.

— Проводить тебя к медсестре?

— Нет, я в порядке.

Убедившись, что в обморок я падать не собираюсь, он протянул руку и ослепительно улыбнулся.

— В прошлый раз я не успел представиться. Ксавье.

Значит, не забыл.

Ладонь у него была широкая и теплая. А Габриель постоянно вещал о важности избегать тесных контактов с людьми! Предостерегающие колокола зазвучали в моей душе, и я отшатнулась. Не очень-то дружелюбно по отношению к такому добродушному парню. Трепетание в груди подсказывало, что я в беде. Я научилась расшифровывать сигналы тела и понимала, что юноша заставляет меня нервничать. Однако был намек и на другое чувство, которое я еще не могла идентифицировать. Я попятилась к двери, где уже вспыхнул свет. Ксавье обиженным не выглядел.

— Бетани, — умудрилась представиться я.

— До скорого, Бетани, — попрощался он.

Когда я вернулась в класс, мое лицо пылало. Мистер Велт бросил на меня обвиняющий взгляд за то, что я надолго застряла в туалете.


Ко времени ланча стало ясно, что «Брюс Гамильтон» — минное поле проекторов и хитроумных ловушек, предназначенных исключительно для ангелов. Например, выяснилось, что перед физкультурой я должна переодеваться на глазах у остальных девочек. Они без раздумий сняли свою одежду и побросали ее в шкафчики или даже на пол. У Молли запутались лямки лифчика, она попросила меня помочь. Я послушалась, уповая на то, что она не обратит внимания на некоторую особенность…

— Класс! Ты злоупотребляешь увлажняющим кремом, — заметила она.

— Каждый вечер, — ответила я беспечно.

— Как тебе «Брюс Гамильтон»? Наши парни достаточно горячи для тебя?

— Горячи? — переспросила я. — У большинства из них температура тела нормальная.

Молли захихикала, но потом догадалась, что я не шучу.

— Это означает привлекательные. Неужели ты и впрямь никогда не слышала такого выражения? Где ты училась? На Марсе?

Я залилась краской.

— Да я почти и не встречалась ни с кем. Но столкнулась с одним… с Ксавье.

Я произнесла его имя вслух, и у меня перед глазами заплясали фейерверки. В слове «Ксавье» присутствовала странная модуляция. И мне было приятно, что парня с незабываемыми глазами и пышными волосами зовут не Питер или Роб.

— А какой конкретно? — Молли мгновенно навострила уши. — Блондин? Тогда твой дружок Ксавье Ларо — он играет в лакросс. Тот еще тип. Я бы не стала осуждать тебя, если бы ты в него влюбилась, но, по-моему, у него есть девушка. Или они разбежались? Могу узнать, если хочешь.

— У того, о котором я говорю, светло-каштановые волосы и голубые глаза.

— Наверно, Ксавье Вудс, школьный староста.

— Он симпатичный.

— На твоем месте я не стала бы им интересоваться, — заявила Молли.

— Вообще-то я никем не интересуюсь, Молли, — парировала я и выпалила: — А что с ним?

Какие недостатки могут быть у такого милого парня? Это просто за пределами моего воображения!

— У него проблема.

— Какая?

— Девчонки не первый год бьют копытами землю, пытаясь расположить его к себе, но… Никакого эмоционального отклика.

— У него есть подруга?

— Была. Эмили. Никто не смог утешить его с тех пор, как…

Молли запнулась.

— Они поссорились?

— Нет, — еле слышно вымолвила Молли. — Почти два года назад она погибла во время пожара. До этого они были неразлучны и собирались пожениться. Так что у нее нет соперниц. Вряд ли он когда-нибудь вообще оправится от шока.

— Какой ужас! Ему было лишь…

— Шестнадцать, да. И с Генри Тейлором он близок… даже выступал на его похоронах. А ведь только начал приходить в себя после Эмили. Все ожидали, что он сломается, но он закрылся и живет себе дальше.

Я вздохнула. Глядя в лицо Ксавье, никто не подумал бы, какие страдания он перенес, хотя в его взгляде была настороженность.

— Он справился, — продолжала Молли. — По-прежнему играет в регби и тренирует пловцов помладше. И улыбается запросто, но любые близкие взаимоотношения для него под запретом. Не думаю, что он хочет с кем-то встречаться.

— Его не следует осуждать.

Внезапно Молли заметила, что я в школьной форме.

— Давай-ка переодевайся. Ты что, стесняешься?

— Немного.

И я нырнула в душевую кабину.

При виде спортивного костюма мысли о Ксавье Вудсе вылетели из моей головы. Мелькнула даже идея вылезти в окно и умчаться прочь. Шорты — слишком короткие, а топ открывал живот. А у нас, ангелов, нет пупка — просто гладкая кожа без изъянов. По счастью, мои крылья (покрытые перьями, но тонкие, как папиросная бумага) плоско прилегали к спине и практически слились с моим телом. Но от долгого бездействия в них иногда возникали спазмы. Поэтому я мечтала о том, когда настанет пора предрассветного полета в горах.

А сейчас я натянула топик как можно ниже и вернулась к Молли. Она застыла у зеркала и, не скупясь, подкрашивала губы. Непонятно, зачем в гимнастическом зале губная помада, но когда она предложила мне тюбик, я из вежливости не стала отказываться. Вообще-то я к этому не привыкла, и в результате измалевала свой рот неровными полосками. Наверно, мне требуется практика, ведь я в отличие от земных девочек не экспериментировала с пяти лет с маминой косметикой.

— Прижми губы друг к другу… — посоветовала Молли.

Я повторила ее движение, краска разгладилась, и я стала меньше похожа на клоуна.

— Уже лучше, — одобрила она.

— Спасибо.

— А ты не часто красишься?

Я покачала головой:

— Тебе и не нужно. Однако цвет тебе подходит.

— Пахнет изумительно.

— Называется «Дынное мороженое», — просветила меня Молли и принюхалась. — Чувствуешь?

Я окаменела. Что, если дело во мне? Вдруг наш запах кажется людям отвратительным? Значит, духи, которыми меня обрызгала Айви, в мире Молли неприемлемы?

— Пахнет… дождем, — закончила она.

Слава Богу! Это типичный аромат ангелов.

— Ты спятила, Молли? — усмехнулась ее приятельница, Тейла, по-моему. — Никакого дождя нет.

Молли пожала плечами, потянула меня за рукав и повела в гимнастический зал. Блондинка лет пятидесяти с обгоревшими щеками и в шортах из лайкры отбивала мячи и кричала, чтобы мы бросали их ей, да пошустрее.

Молли закатила глаза.

— Ненавижу учителей физкультуры. А ты? Они, как правило, приставучие.

Я не ответила. Но, учитывая жесткий характер преподавательницы и отсутствие у меня энтузиазма, вряд ли наши отношения сложатся хорошо.

Полчаса спустя мы пробежали десять кругов (уже по двору), пятьдесят раз отжались, сделали «упор, присев» и подскоки. Комплекс упражнений, как выяснилось, являлся разминкой. Я пожалела девушек — они пошатывались и пыхтели, а их топики можно было выжимать. Ангелы не устают. Наша энергия неисчерпаема и бесконечна. Мы не потеем, даже после марафонского забега. И внезапно Молли просекла это:

— Ты не запыхалась! Ты в отличной форме.

— Или в дезодоранте, — встряла Тейла, поливая грудь водой из бутылки.

Мальчишки, стоявшие неподалеку, как по команде, воззрились на нее.

— Здесь так жарко! — объяснила Тейла.

Она продефилировала мимо них в рубашке, которая прилипла к телу. Учительница, заметив шоу, набросилась на нас, как разъяренный бык.

Остальная часть дня прошла без приключений. На переменах я умудрялась рыскать по коридорам в надежде отыскать Ксавье Вудса. Учитывая рассказ Молли, тот факт, что он обратился ко мне, вызывал в животе легкий трепет.

Я вспоминала нашу первую встречу на пристани и то, как меня поразили его глаза. Казалось, что в них можно утонуть. И еще я спрашивала себя, что случилось бы, если бы я приняла его приглашение порыбачить и села рядом. Наверно, мы болтали бы о том о сем и любовались океаном.

Я мысленно одернула себя. И решила, что в дальнейшем не буду думать о Ксавье Вудсе. А если я столкнусь с ним и он попытается заговорить со мной, я просто коротко ему отвечу, и все. Нельзя допускать, чтобы земной юноша на меня воздействовал.

Но мои планы, конечно, с треском провалились.

Загрузка...