Никаких приключений!

2

— А ну-ка, Гоша, сбацай-ка нам нашего русского борща, наваристого, настоящего. Такого, чтобы ложка стояла! А мы его со сметанкой, да под водочку…

— Оценка действия… нецелесообразный перевод продуктов. Целевой субъект не оценит, — робот, озвучив своё «мнение», не сделал даже попытки выполнить прямой приказ.

— Строгий он у нас, — как показалось Питеру, с затаённой гордостью шёпотом признался старпом, — а ещё экономный, аж жуть! Ну да ему положено — суперкарго, как-никак. Зато вы бы таки слышали, как он торгуется!

Ричардсон тихонько вздохнул. То ли хвалёный «Дэниэлс» оказался дешёвой синтетической подделкой, то ли на счёт эффективности медицинского импланта клиника приврала. А, может, просто не стоило в два рыла и на голодный желудок высасывать четвертьгаллонную фляжку крепкого виски. Впрочем, какая разница — главное, голова болела, не сильно, но противно — а во рту словно кошки нагадили. Отличное начало «большого пути к славе и богатству», Пит! С другой стороны — нужно же как-то было загладить своё не самое корректное поведение. Хотя Энтони и оказался нормальным мужиком — не стал стучать, но и просто наживать недоброжелателей на пустом месте — не дело. Вроде бы алкоголь сделал своё — на борт судна попутчики поднимались, улыбаясь до ушей и чуть ли не в обнимку. Теперь приходилось расплачиваться.

— …ну Гошенька, ну миленький. Ну сделай, что тебе стоит? Сам знаешь, как Сергеич борщ любит.

— Капитан так же любит макароны по-флотски, татарский плов, пельмени и девятислойную кулебяку, — даже не делая попыток сдвинуться с места продолжала пререкаться машина, — и капитан не одобряет пьянство на борту.

Дроид, снабжённый видеосенсорами по всему корпусу, даже теоретически не мог буравить взглядом кого-то одного, но гражданину Альянса упорно казалось, что смотрит механизм исключительно на него.

— Гоша, блин! Сколько раз тебе повторять: пьянство — это когда без закуски! Ты как не русский, ей-богу…

Шесть часов назад случайные приятели поднялись на борт «Светлого Пути» — и прямо за дверью шлюза наткнулись на шасси русского штурмового дрона ГШ-149, словно сошедшее с армейской фотографии Антона. Оба путешественника обрадовались роботу как родному — разве что целоваться и обнимать не полезли, для этого литра пойла на двоих было всё-таки маловато. И, видно, изрядно озадачили своими действиями экипаж. Опять же, наверно, не стоило Питеру рассказывать, как он теперь уважает всё имперское и всех имперцев, несмотря на их варварство и добровольный отказ от демократических свобод. Вот даже чёрных потёртых металлокерамических — тоже уважает, ик. Сейчас же он уже практически не сомневался: чёртовы русские затаили и теперь над ним издеваются — в качестве своеобразной ответной любезности. Но так, слегка — и в целом беззлобно.

«Может, сказать этому Петровичу, что я давно раскусил этот нелепый фарс? С другой стороны, ещё обидится старпом и больше не придёт. Придётся ещё три дня или сидеть в каюте, или зевать в обществе… несостоявшегося энтомолога, хе,» — лениво думал Пит. — «Ладно, как говорят мои новые знакомые: „horoshego — ponemnozhku“. Намекну хозяевам судна, что пора бы сменить пластинку.»

— Эээ… Георгий, — запнувшись на «имени» дроида, подал голос Ричардсон, — я хочу вас заверить, что действительно… эээ, оценю вашу стряпню. Я пробовал красный русский суп в имперском ресторане в столице Нового Техаса — и он мне понравился.

ГШ-149 умолк на полуслове, потом молча оторвался от стены и с гулким топотом убыл через раскрывшийся люк. В помещении словно разом стало светлее и легче дышать — чёрная махина, до того припаркованная у свободной от мебели переборки, занимала чуть ли не шестую часть микроскопического салона пассажирской палубы.

— Вы Гоше определённо понравились, — проникновенно сообщил пассажиру помощник шкипера. — Кэп, когда из ВКФ увольнялся, с собой его забрал. Теперь Гоша своего рода на пенсии и капризничает, а Сергеич ему потакает, и никакого сладу с ним нет. Сослуживцы, как-никак. Но снабженец из него вышел просто загляденье, а уж готовит как!..

Питер вежливо улыбнулся — простреливающая голову боль наконец-то начала стихать. Да-да, мистер Petrovich, наивный сельский паренек Пит внемлет вашему представлению и рукоплещет. А то, что он, Ричардсон, долбанных пятнадцать лет продавал многоцелевое программное обеспечение для автономных независимых комплексов — это оставим за скобками. Бывший менеджер по продажам за это время программистом, разумеется, не стал — но вот на продвинутого администратора роботизированных систем вполне уже тянул. Недаром лично детально разбирал просьбы каждого клиента и каждый раз «лез под руку» ребятам из технического отдела, контролируя все настройки: подход себя оправдал.

«Всё-таки русские — двинутые на всю голову,» — сам с собой рассуждал Пит, с умеренным интересом наблюдая за завязавшимся диалогом Петровича и Антона, — «но тут им меня развести не удастся — использовать списанного и разоружённого штурмбота вместо автоповара даже для них перебор. Вот с ролью официанта „Гоша“, разумеется, справится — хотя видит бог, я бы на их месте приобрёл бы андроида с женским обликом. И глаз радует, и дополнительные функции… отнюдь не лишни. С другой стороны, может, гиноид у них тоже есть — для личного, так сказать, пользования, хе-хе. А вот использовать списанную военную железяку в качестве торгового агента — это реально хороший ход. Большинство моделей лёгкого ручного оружия этому ГШ-149 определённо, как слону дробина — немаловажный аргумент при совершении сделок во Фронтире. Всего-то и делов — повозиться с программой поведения нужно было. Сделать вид, что искин машины ведёт себя и типа самостоятельно принимает решения — и большинство дебилов при общении с ним тут же в штаны наложат от страха. Такие машины сразу уничтожаются от греха подальше — вот только попробуй уничтожь военного штурмбота, даже если он и без пушки. Ну и разумеется, клиенты всё сделают, чтобы замечательный и пуленепробиваемый „суперкарго“ убрался, откуда пришёл, как можно скорее. Гениально и просто! Нужно взять на вооружение, да и со шкипером „Светлого пути“ пообщаться — может, у этого Сергеича ещё какие замечательные бизнес-идеи есть?»

Головная боль окончательно прошла и настроение Питера постепенно добралось до отметки «замечательное». Всё-таки он порядочно рисковал, отправляясь на передний край человеческой экспансии в одиночку. Впрочем, риск отправляться группой был как бы не больше — затесавшийся в группу новичков-лопухов старожил Фронтира с лёгкостью мог опустошить карманы попутчиков, и хорошо, если только это. Законы за пределами границ Альянса вроде как есть — везде свои, но соблюдаются весьма прихотливо. Попадёшь не на тот борт — и никто не вспомнит, что был такой Питер Ричардсон, робототехник. Но сейчас бывший менеджер, похоже, вытащил счастливый билет. Да не один — целую пригоршню!

Да, после комфортабельного лайнера, доставившего новоявленного покорителя Фронтира на пограничную станцию Альянса, порядком устаревший грузовоз русских казался изнутри чуть ли не пещерой — но трое суток и потерпеть можно. Зато редко залетающие в «западный» сектор имперские экипажи славились тем, что если уж брались доставить груз или пассажира куда-то — обязательно доставляли. Всё равно другие суда дальше границы Альянса не ходили, если ты, конечно, не миллиардер с собственной яхтой, или там не сенатор, способный завернуть под свои прихоти пограничный корвет. Остальным предлагалось ловить попутку. А Пит вместе с транспортом, как видно, ухватил саму Удачу за хвост!

И ведь как здорово получилось: не планировал Ричардсон попойку, и изводить дорогое виски на случайного попутчика не планировал — само всё устроилось. Зато на борт «Пути» он поднялся не обычным пассажиром, а приятелем другого русского. Чёрта-с-два пошёл бы общаться с незнакомцем старпом — а так вот, сидит, болтает. А имплант в голове у Пита записывает беседу. Потом можно будет сопоставить незнакомые пока названия систем со звёздной картой и превратить скупые упоминания о новом запущенном производстве или, например, построенном детском саде в стратегическую бизнес-информацию. Если получится, конечно — у имперцев всё наперекосяк. Если у них в свободных колониях бухгалтеров не хватает, так может, кибертехников с избытком? Ничего, разберётся. Информация — всегда товар, а уж здесь-то и вовсе на вес золота. Недаром, ох недаром он себе аугментацией органы чувств дополнил — хоть и дорого это встало. Главное теперь — не спалиться на ерунде с непривычки, пусть его и дальше считают придурковатым гринго. Как говорили герои древних вестернов: умеешь считать до десяти — остановись на восьми…

…Наверное, не стоило хвалиться своей удачей — пусть даже и про себя. Ну или хотя бы поплевать через левое плечо стоило — кто знает, может помогло бы. Сначала корабль чуть-чуть дёрнулся — словно колёсный кар, наехавший на кочку. Если бы Питер не смотрел в этот момент на старпома — возможно, так бы ничего и не понял. Петрович запнулся на полуслове и мгновенно даже не побледнел — посерел. И, увидев такую реакцию знающего человека, бывший менеджер шестым чувством догадался, что произошло. «Расщепление гиперструны».

«Расщепление» — одна из любимых новоголливудовских причин космических кинокатастроф: зрелищно, масштабно, неумолимо… и оставляет небольшой шанс выжить. Пробитый в самом Пространстве канал разрывается, словно перетянутая резинка от трусов — и выкидывает движущуюся по нему блоху-корабль к дьяволу на рога. Вот только пробитого пути для судна больше нет — и неумолимые законы многомерной физики начинают мять попавший в их пальцы кусочек металла и композитов, как пластилин. И тут что раньше произойдёт — дойдёт деформация до жилых палуб и энергосистемы звездолёта, или консервную банку с людьми и грузами выкинет в нормальный космос.

Все эти мысли пронеслись в голове Ричардсона в одно бесконечное мгновение — а в следующую секунду почувствовал, как его тащат, намертво вцепившись манипулятором в плечо. Тащат с невероятной скоростью сквозь коридоры транспорта — а там, где они только что были, падают аварийные переборки. Падают — и сразу начинают сминаться — вместе с окружающими стенами. Беззвучно, невероятно плавно и неотвратимо — настолько нереально, что даже не страшно. «Я совсем не боюсь» — с отстранённым удивлением подумал Питер, и это была его последняя мысль перед тем, как сознание отключилось.