Нижние Земли (СИ)

Часть 3 Десерт для каждого

В марте весна вступила в права уже полностью, нахально лезла в глаза солнечными лучами, пока не жаркими, но уже ощутимо греющими лицо и спину. Оборотни приходили на службу в легких куртках. Первым без привычного утепления явился Бернар. Остальные постепенно следовали его примеру, только стажер Густаф Локхорст до последнего не расставался с тяжелым пальто. В другой ситуации Марк или Ларс не упустили бы случая, чтобы беззлобно поддеть его на эту тему. Мол, просто хочет выглядеть старше и серьезнее, и еще вопрос, перед кем: то ли перед комиссаром Ордом (которого он довольно долго не решался называть просто по имени, как привыкли уже все остальные тройки), то ли перед айтишницей Элис Бердников.

Конечно же, если бы Марк — или Ларс — отпустили хоть одну шуточку в этом духе, Густаф наверняка нашел бы, что им ответить. И то, что ему не нужно пытаться казаться взрослее, ведь он и так уже получил признание, когда Тео самолично пригласил его на стажировку, не дожидаясь вручения диплома. И то, что Элис ценит в нем совсем не внешний вид, вернее, и внешний вид тоже, но ее гораздо больше привлекает то, что находится в его, Густафа, черепной коробке. И то, что взрослость — это как раз не стремление выглядеть по-пижонски, а бережное отношение к своему здоровью.

Густаф нашелся бы, ведь он уже достаточно хорошо проникся общей атмосферой Третьего децерната, где о субординации имели очень своеобразное представление.

Вот только тройкам было совсем не до шуток.

А судя по их внешнему виду, еще и не до сна.

Марк как-то резко потерял свое место признанного эталона невыспанности. Остальные — в основном, оборотни — были такими же помятыми, небритыми (даже те, кто не брился вовсе) и красноглазыми. Только Тео Орд, казалось, обрел второе дыхание и с легкостью справлялся с выросшей нагрузкой, успевая подбадривать подчиненных.

Подчиненные принимали эти подбадривания с благодарностью и в свою очередь старались по максимуму облегчить своему комиссару жизнь.

Вплоть до того, что никто даже и не подумал что-то спросить или вообще выразить вслух свое удивление, когда автобус, в котором они ехали спустя недели две после той схватки в канализации, затормозил на вечно запруженном перекрестке, и Тео резко встал, подошел к водителю и, наклонившись к окошку в прозрачной перегородке, что-то ему сказал.

Никто не расслышал, что именно, да и не вслушивался в его слова. Тройки озадаченно проследили взглядами, как Тео скользнул между створками передних дверей, не дожидаясь, пока они полностью разойдутся в стороны, и заспешил между машинами к зданию Второго децерната — от него до кладбища было рукой подать. Проследили, переглянулись и ничего не сказали.

Так и промолчали остаток дороги туда и всю дорогу обратно.

Уже в децернате, спустя несколько часов, показавшихся, кажется, всем без исключения, вечностью, их встречал уже прежний Тео Орд. Первый комиссар Третьего децерната, штатное солнышко в окошке, улыбчивый, спокойный и очень надежный. Как будто «ситуации один-ноль» никогда и не случалось.

— Он вообще человек? — шепотом спросила Агнешка у Марка, когда оборотни тесной гурьбой заходили к себе в раздевалку.

В своем «логове», как они называли раздевалку сами, а от них это название переняли и остальные, оборотни чувствовали себя хорошо и спокойно. Настолько хорошо и спокойно, что могли и позубоскалить по поводу начальства, тем более что это начальство всем своим видом и поведением давало понять, что зубоскалить уже можно.

Или даже нужно.

— О-о, — многозначительно сказал Марк. — Этого никто точно не знает. Ходят слухи…

Он сделал паузу и состроил страшные глаза.

Агнешка скептично посмотрела на него и фыркнула.

— А вот зря ты, — присоединился к Марку Бернар, уже устроившийся в своем любимом углу в обнимку с бронежилетом. — Наш обер врать не будет.

Агнешка фыркнула еще раз, вложив в короткий звук все, что думала по этому поводу.

— Нет, серьезно, — Марк поймал ее за руку и легонько погладил по запястью.

Если бы Агнешка сейчас была в форме волка, можно было бы воочию увидеть, как вздыбленная шерсть на ее загривке укладывается обратно, а сама Агнешка успокаивается от прикосновений обера.

— Никто не знает, кто же такой Теодор Орд на самом деле, — негромко сказал Марк. — И никто не рискует пытаться узнать. Потому что если хоть один смельчак попытается…

Он сделал еще одну паузу.

— Теодор Орд превратит в его лягушку! — раздался за его спиной веселый голос.

Агнешка дернулась, вырывая руку из лап Марка, и обернулась к двери, в которой маячил Тео собственной персоной, слегка нагнувшись, чтобы не зацепить притолоку.

— Дали же боги начальство, — пробурчала Агнешка и, раздраженно мотнув косой, удалилась в угол, не занятый Бернаром и бронежилетами.

— Отличное начальство ведь, — сказал Тео и ухмыльнулся Марку.

Тот ухмыльнулся в ответ, полностью разделяя его мнение.

— Отличное начальство пришло напомнить вам, что у нас через две недели матч, — продолжил Тео. — Двойки сегодня усиленно намекали мне, что у них какие-то грандиозные планы на игру, так что нам надо бы поднапрячься. Марк, я на тебя рассчитываю.

— Так точно, сэр! — Марк вытянулся во фронт. — Будет сделано, сэр!

— Отлично, — сказал Тео, довольно кивая. — Отгулы на тренировки оплачиваются по обычной ставке.

Он посторонился, пропуская внутрь Ларса, перехватил у него одну из кружек с кофе и, подмигнув хмурой Агнешке, ушел.

— Он точно не человек, — подождав несколько секунд, пробурчала она еле слышно.

— Конечно, — немедленно поддержал ее Ларс, хотя и не слышал предыдущего разговора. — Совершенно бесчеловечен наш комиссар, мне же теперь придется второй раз за кофе идти.

— Починишь кофейный автомат, тогда не придется, — с наигранной сварливостью сказал Марк. — А пока готовьтесь к тренировкам. Я вот прямо сейчас и начну.

Он подошел к стоящим вдоль стены стульям, сгреб с них амуницию и улегся, вытянувшись с блаженным вздохом.

Все возвращалось на круги своя, может быть, не совсем так, как раньше, но вполне неплохо.

Грядущий футбольный матч между Вторым и Третьим децернатом был чем-то вроде возможности отвести душу — пару дней не думать о работе (ну, кроме совсем уж срочных дел), а увлеченно месить противника на поле. Схема игры была и простой, и в то же время не совсем понятной обывателю: играли только полицейские Второго и Третьего децернатов. Когда-то пытались привлечь к игре и Первый децернат, но тот неизменно проигрывал, оставляя двоек и троек бодаться в финале. Скоро «человечникам» — как неласково, с легким пренебрежением называли представителей Первого децерната их коллеги — надоело быть вечными аутсайдерами, а то и залечивать травмы, и они отказались участвовать. А потом их перестали даже приглашать, аргументируя тем, что это делается лишь для их безопасности.

Правила правилами, а бывало, что по полю едва ли не фаерболы летали. И человечники, в отличие от двоек и троек, могли получить серьезные травмы, потому что в матчах между децернатами это было обычным делом.

Одним словом, оба децерната с нетерпением ждали марта, чтобы с чистой совестью повалять коллег по еще холодной земле, ну, и по возможности закатить пару-тройку мячей в чужие ворота. День матча считался в обоих децернатах выходным, а дежурным, лишенным счастья лицезреть эпохальную битву, платили по двойной ставке. Тройкам было проще: у них в наличии имелся старший криминалист Джейк Галенкаф, лишенный возможности в принципе покидать стены децерната. Старший криминалист двоек тоже не выходил на улицу без особой нужды: и домой бы не ходил, если бы ему разрешали. Так что на криминалистах вопрос дежурных обычно исчерпывался, за тем только исключением, что Джейк, в отличие от Себастьяна ван Бека, футбол любил и с удовольствием участвовал во всех матчах, когда был жив.

Дни тренировок выходными не были, поэтому участники матча тренировались в любое свободное время. Маленького волчьего спортзала широкой оборотнической душе обычно не хватало, чтобы развернуться во всю мощь, поэтому они часто вместе выезжали куда-нибудь по утрам. С удовольствием брали с собой и тех, кто изъявлял желание — но играть все равно предпочитали в сцепке: выступающая в роли центрального защитника Агнешка страховала вратаря, а Марк и Ларс были в нападении. Это вполне отвечало их характерам и ролям внутри их маленького отряда.

Возвращаться с тренировки всегда было тяжело. После большого количества свежего воздуха и свободы волчьей формы коридоры децерната и человеческая одежда казались преступлением против личности. А брезжащая в ближайшем будущем планерка так и вовсе воспринималась как приговор к смертной казни. Тем более, что планерки обычно проходили в небольшом комиссарском кабинете, куда при желании не могли набиться все оборотни и офицерский состав, а нужно было.

К тому же они опаздывали.

Но в этом как раз ничего страшного не было.

— Может, нам начать без них? — тщательно пытаясь скрыть раздражение, поинтересовался Кристо.

Он стоял у окна и смотрел на улицу, сцепив руки за спиной. Тео посмотрел на него и подумал, что тот напоминает грозного князя, ожидающего своих слуг для последующей экзекуции.

— Нет, без них не начнем, — ответил Тео ему и одновременно всем.

Ожидание затянулось почти на полчаса.

Первым в кабинет протиснулся Марк. Кивком поприветствовал Тео, подмигнул хмурому Джейку и занял свое место за длинным столом. Следом вошли остальные волки, изо всех сил стараясь делать вид, что им очень-очень неловко.

— Так и будешь молчать? — Кристо даже не обернулся, как стоял у окна, так и стоял, кажется, даже не моргая и все так же ожесточенно созерцая пустынную улицу. — Это будет продолжаться, если ты не покажешь им, кто здесь начальство и кого нужно слушаться.

Тео немного поразмыслил над словами напарника и кивнул. Не ему — самому себе, потому что Кристо на него даже не посмотрел.

— Леджервуд, встань, — потребовал Тео.

Клюющий носом Марк встрепенулся, удивленно посмотрел на комиссара, который почему-то назвал его по фамилии, и поднялся. На какое-то мгновение, кажется, замерли все. Теперь взгляды троек перебегали с Тео на Марка и обратно. Все ожидали, что же будет.

— Да?

— Это так ты привык отвечать комиссару?

Тео нахмурился. Марк нахмурился в ответ.

— Я не стану больше терпеть ваши выходки.

Тео перевел взгляд с обера на его подчиненных. Ларс смотрел на него с молчаливым вызовом, Бернар и Агнешка — с недоумением.

— Еще одно опоздание, и Инспектор получит отчет о том, что создавать отряд оборотней было плохой идеей. И вы отправитесь туда, откуда пришли.

Тео замолчал. Молчали и оборотни. Марк задумчиво что-то жевал, то ли щеку, то ли жвачку, сосредоточенно глядя на стол перед собой. Большие пальцы он расслабленно засунул за пояс джинсов, но по тому, как напрягались мышцы у него на плечах, было понятно его состояние.

Джейк, спектр посмертных эмоций которого ограничивался разными оттенками злости, выглядел сильно удивленным. Густаф, до сего момента считавший Тео непогрешимым, справедливым и благородным, смотрел перед собой, нервно потирая руки. Элис Бердников, руководитель айти-отдела, держала ладонь на сгибе его локтя и тоже ни на кого не смотрела.

— Это ясно? — наконец спросил Тео.

— Я вас услышал, — ответил Марк, демонстративно усаживаясь назад.

Голос у него был такой, будто бы заговорил каменный истукан на острове Пасхи, а не всегда эмоциональный оборотень.

Агнешка потянулась под столом и взяла обера за руку. Тот качнул головой, но Агнешка руку не убрала.

— Молодец, — Кристо кивнул и наконец-то развернулся к ним.

Тео кивнул тоже.

— Значит, продолжаем.

И Тео заговорил про опасность создания террористических организаций, о возможности возникновения которых им сообщили комиссары двоек. Он не успел еще договорить о необходимости срочного реагирования на код «один-ноль», когда открылась дверь.

На появившуюся в дверях цыганку все уставились с одинаковым недоумением, а Тео — еще и с раздражением.

— Прошу прощения, но у нас совещание, — сказал он. — Это касается только Третьего децерната.

— Я знаю, — коротко оборвала его Ружа и решительным шагом прошла через кабинет к комиссару, держа перед собой лист бумаги. — Теперь это касается и меня.

Тео вырвал у нее из рук лист бумаги и принялся читать. Кристо подошел ближе и заглянул ему через плечо. Ружа стояла, покачиваясь на мысках и перебирая кольца на пальцах. Почти все украшения вернулись к ней, и, несмотря на неласковый прием, цыганка чувствовала себя уверенно. Она только что разговаривала с Инспектором Третьего децерната и была предупреждена о том, что ее назначение может встретить сопротивление.

Тео поднял лист повыше и медленно, голосом ведущего вечерних новостей, зачитал:

— Мефрау Дуртдж Пыслару назначается комиссаром Третьего децерната взамен… Знаете что? — Тео повернулся к Руже, та подняла голову, выражая интерес. — Кристофер де Вард был и остается нашим комиссаром. До свидания.

Кристо усмехнулся.

Тео медленно и демонстративно порвал назначение Ружи на две части.

Тройки задержали дыхание. На их глазах Теодор Орд вел себя так, как не вел никогда и ни с кем. На их глазах, можно сказать, творилась история. И эта история им не нравилась.

— Ничего, — Ружа улыбнулась, и было сложно не заметить, насколько непросто это ей далось. — Это была копия.

И она похлопала себя по юбке, там, где должен был располагаться карман.

— Мое назначение вступает в силу послезавтра. До встречи.

Развернувшись на каблуках, она ушла, оставив после себя шлейф цветочного запаха, шелест юбки и отчетливый звук шагов.

— Свободны, — коротко сказал Тео.

Тройки потянулись на выход, недоумевающие и не понимающие, что же только что произошло. Им оставалось обсудить еще довольно много вопросов, но комиссар решил закончить планерку раньше, чем все ожидали.

— Ерунда, — сказал Кристо, кладя ладонь на плечо Тео. — Мы это переживем.

Матч был разгромным. Наверное, самым ужасным в истории Третьего децерната. Двойки выглядели уставшими и нервными, но это не помешало им собраться. Тройкам же постоянно чего-то не хватало: то нападающие мистическим образом оказывались в противоположной от атаки стороне, то вратарь не мог взять мяч там, где, казалось бы, он сам шел в руки. Но больше всего им не хватало хорошего тренера — обычно эту роль на себя брал Кристо, а сейчас — Тео. Из Тео, вновь ставшего довольным жизнью и улыбчивым, тренер был так себе. Да, вдохновляющий, но абсолютно не техничный.

И без него было бы, наверное, как-то проще.

После первого тайма совершенно выжатый Марк, положив голову на колени Бернару, лежал с закрытыми глазами и совершенно обреченным видом. Бернар выглядел не лучше: на его счету было три пропущенных мяча против одного забитого. Агнешка спешно переплетала косу, путая ее еще больше. Тео пытался хоть как-то замотивировать непривычно апатичного Ларса на более или менее удачную атаку, так как с Марком разговаривать было бессмысленно. В том, что касалось футбола, он никого не слушал.

Младшие маги из отдела криминалистики сидели кто на лавках, кто на полу. Один лежал, заливая в себя воду.

— Сглазили вас, что ли, — пробормотал Тео.

Перерыв закончился.

Двойки вместе со ставшей уже комиссаром троек Ружей вынесли их со счетом 5–2. Ружа отыграла этот матч в качестве полузащитника двоек, чем вызвала явную неприязнь со стороны Тео. Если не сказать больше — усугубила ситуацию.

Все бы ничего, но на середине второго тайма упал и больше не встал Ларс. То есть он пытался, конечно, махал руками и орал, что еще может играть и надрать задницу вон тому наглому защитнику, но медики были решительно против. Унести Ларс себя не дал и сам мрачно поковылял на трибуны.

И без того не самый удачный для троек матч после этого окончательно пошел по одному месту. Так что результат никого не удивил.

Тео воспринял это довольно легко. Он улыбался, общался с коллегами-двойками, не участвовавшими в матче, и даже не встретил свою команду в раздевалке. Нагнал только потом, на стоянке: символически потрепал по волосам очень странно на него посмотревшую Агнешку, похлопал по плечу Марка — но тот сбросил его руку и ушел вперед. Тео не расстроился.

Оборотни забились в одну машину, усадили на переднее сидение возмущенного и местами перебинтованного Ларса и уехали. Их грязная форма, из белой ставшая черно-зеленой, осталась валяться в раздевалке, как будто они планировали больше никогда не играть в футбол.

— В жизни я так хреново никому не проигрывал, — мрачно заметил Марк, пока джип выезжал с парковки.

Перед носом у их джипа пронесся одинокий велосипедист, заставив Бернара нажать на тормоз.

Ларс покачнулся и заныл, держась за поврежденную ногу.

— А нехер было соваться туда, куда тебя не просят, — резко сказал Бернар, напряженно глядя, кажется, во все зеркала разом.

Ларс ощерился.

— Может, мне вообще не надо было выходить на поле? — лающим голосом спросил он.

— Учитывая, что ты глупейшим образом подставился под Кристенсена?

Бернар фыркнул, очень странно, почти чужеродно, как будто это говорил не привычный всем Бернар Петерс, фламандец тридцати шести лет от роду, единственный в отряде оборотней, да и, наверное, во всем Третьем децернате, кто мог бы сойти за олицетворение спокойствия.

Бернара ничто и никогда не могло вывести из себя. Даже Ларс, который умение довести до белого каления совершенно любого существа искренне считал своим главным достоинством и не упускал случая отшлифовать на каждом, кто только попадался ему под руку. Особенно — Ларс, с которым Бернар спина к спине прошел не одну операцию на Ближнем Востоке, с которым одновременно переживал становление оборотнем, с которым вместе пришел в тренировочный лагерь оборотней — их историю знали все. Тем более — Марк и Агнешка, побывавшие в том же лагере.

И тот, и другая прекрасно помнили, что эта пара с первого их появления на территории лагеря выглядела очень… монолитно.

«Неразлучники», — охарактеризовал их второй инструктор Матс.

Марк не сразу согласился с ним, но в конце концов пришел к тому же выводу.

Тем неожиданнее было сейчас наблюдать за их, кажется, первой на памяти всех размолвкой.

— Эй-эй, сержанты, спокойно, — сказал Марк, прекрасно понимая, насколько беспомощно это прозвучало.

Совсем не так, как должно было звучать в исполнении настоящего вожака. Может быть, стоило рявкнуть: «Успокоились, оба!». Вот только Марк с самого начала старался поддерживать в отряде такие отношения, чтобы рявкать не было нужды.

И вроде бы сейчас его политика оправдала себя в полной мере.

Во всяком случае, оба — и Бернар, и Ларс — замолчали. Бернар крутил руль. Краем глаза Марк видел, как белеют костяшки его пальцев, когда он переключает передачи. Очень плавно, подчеркнуто плавно, не дергая.

До штаб-квартиры децерната они доехали без приключений.

Агнешка выскочила первой, обежала джип и открыла дверцу перед Ларсом. Тот вылез все так же молча, без обычного сопротивления принял безмолвное предложение помощи и удалился в сторону их логова, опираясь на Агнешку.

— Ты как? — провожая их взглядами, спросил Марк.

Бернар шумно вздохнул и, ничего не ответив, вышел из джипа.

Марк мрачно подумал, что все-таки ошибся насчет успешности своей политики. Помыкавшись по парковке, он остановился у урны для окурков недалеко от входа. Курить не особо хотелось — после матча его обычно не тянуло на никотин, — но идти за остальными в логово не хотелось еще больше, так что он просто стоял, мял в руках незажженную сигарету и становился все мрачнее.

Подъехала вторая машина — во дворе сразу стало людно и шумно. Из стены рядом с Марком материализовался Джейк Галенкаф и сварливо спросил:

— Чего не закуришь?

Старший криминалист Третьего децерната, принявший смерть, так сказать, на боевом посту, но не оставивший службу, был весьма недоволен своим посмертным существованием. Его раздражало практически все: нематериальность, невозможность сменить одежду или побриться (призрак был вынужден оставаться в том виде, в котором испустил дух, а на тот момент у Джейка было слишком много работы, чтобы следить за собой должным образом). А больше всего — то, что Джейк больше не мог курить. Он и запаха чужих сигарет-то не чувствовал, но все равно периодически появлялся в курилке и купался в клубах дыма, почти растворяясь в них и становясь еще более зыбким, чем обычно.

Такой странный выверт призрачьей психологии.

— Не хочется, — честно ответил Марк.

Джейк кивнул.

— Ладно, — неожиданно миролюбиво сказал он. — Скоро Элис должна выйти.

Про матч Джейк ничего не спросил — оно и понятно, все уже наверняка были в курсе.

Элис действительно вышла, но направилась не в их сторону, а к Густафу, который что-то горячо рассказывал окружившим его рядовым. Джейк разочарованно пошипел сквозь зубы, сплюнул в сторону — вместо слюны с его губ сорвалось крохотное облачко то ли дыма, то ли пара, мгновенно растаявшее — и удалился обратно в децернат, так же сквозь стену.

Марк выкинул истерзанную сигарету в урну и кивнул Густафу, который заметил его только сейчас и сразу же энергично замахал руками. Будто они не расстались полчаса назад в раздевалке. Светлые волосы Густафа почти сияли в редких лучах маардамского солнца, и весь он был такой по-хорошему взбудораженный своим первым матчем за децернат, такой полный энергии и восхищенный, что Марк невольно улыбнулся ему в ответ.

Мерзкое ощущение под ложечкой рассосалось, и в логово Марк заходил уже в гораздо более приподнятом настроении, чем раньше.

— Кто сделает своему любимому оберу кофе, получит плюс сто к карме и шанс на реинкарнацию в семье южноземельных богатеев, — радостно сказал он, распахивая дверь.

Ларса в логове не было — видимо, отправился к медику.

— А можно просто богатеев, а не южноземельных? — спросил Бернар, откладывая в сторону очередной броник и потягиваясь. — В Южных Землях, на мой вкус, жарковато.

— Можно просто богатеев, — великодушно разрешил Марк и растянулся на своем привычном месте. — Богатые эскимосы подойдут?

Бернар обернулся от двери, чтобы что-то ответить, и чуть не столкнулся с прихрамывающим Ларсом, который как раз в этот момент зашел. Оба отшатнулись друг от друга. Ларс, чуть подумав, посторонился, чтобы выпустить Бернара. Тот молча и не глядя на него, вышел.

Марк накрыл глаза руками и с силой надавил на глазницы.

Настроение, только-только начавшее возвращаться к норме, снова упало.

В логове, кажется, воздух сгустился, до того отчетливо чувствовалось напряжение между двумя, казалось бы, закадычными друзьями, не рассеявшееся даже с уходом Бернара.

— Долго вы друг на друга щетиниться собираетесь? — не отнимая рук от лица, спросил Марк в воздух.

Кто-то фыркнул — он не разобрал, Ларс или Агнешка, — но ответа не последовало.

— Не буду в патруль вдвоем ставить, — с угрозой сказал Марк.

— А у меня больничный недели на две, — голос Ларса звучал почти довольно. — Так что я в любом случае пока что штабная крыса.

— Надеюсь, за две недели вы одумаетесь, — пробурчал Марк.

Ларс хохотнул и снова ничего не ответил.

Оборотни болели редко. Бешеный метаболизм помогал справляться с простудой и вирусами даже после пробежек с голой задницей по нетипичному для Маардама снегу. Редко когда кто-то из отряда Леджервуда отправлялся на больничный, не то что на больничную койку. И тем более с такой обидной — футбольной — травмой. Две недели до полнейшего выздоровления — это, конечно, паникеры-медики переборщили.

Марк искренне считал, что идиотов, доставшихся ему в подчинение (речь, конечно, не шла о со всех сторон положительной Агнешке), в принципе легко не убьешь. К примеру, одним из любимейших развлечений неразлучников были татуировки. Изрядно набравшись (а оборотни пьянели чудо как легко и спустя столь же короткое время трезвели) какой-нибудь горючей дряни, они заваливались в ближайший тату-салон и демонстрировали мастерам одну и ту же фотографию своего обера, требуя «набить на груди любимое начальство». Мастера странно косились, но задание выполняли на ура. После этого в фейсбучный мессенджер Марку приходили две фотографии: с грудью Ларса и с грудью Бернара.

Если бы кому-то пришло в голову заглянуть в телефон Марка, то он не без удивления обнаружил бы там целую галерею портретов самого Марка, выполненных в разных татуировочных техниках на мужской груди. Что, наверное, говорило о нем как о существе весьма своеобразном.

Через пару дней от татуировок не оставалось и следа, кроме фотографий в памяти телефона, а еще через три-четыре недели все повторялось по новой.

Так какого, спрашивается, запеченного тарантула происходило сейчас?

Ларса можно понять, пытался убедить себя Марк, закуривая вторую сигарету сразу же после первой. И совершенно невозможно понять Бернара, вот уже сколько лет грудью готового защищать своего напарника. Они не разговаривали уже больше недели. Марка это очень злило, как и молчаливое попустительство со стороны Агнешки. Все, что она сказала по этому поводу: «Не лезь, они сами разберутся».

У Марка слезились глаза от обильного сигаретного дыма, в котором купался Джейк, выбравшийся ради этого на крыльцо.

От мыслей, что придется возвращаться в логово, Марк даже расчихался. Ларс, за неимением возможности отправляться в патруль, будет смотреть очередной американский сериал, развалившись в бернаровом кресле, а Бернар, в свою очередь, самоотверженно уйдет сидеть в коридор.

Будь оно все неладно. Марк еще раз чихнул.

— У тебя что, аллергия? — едко поинтересовался Джейк, шумно вдыхая ничего не чувствующим носом.

— Ага, — мрачно поддакнул Марк. — На взрослых волков, которые ведут себя как человеческие девочки.

Джейк понимающе кивнул. Еще бы: в небольшом децернате слухи разносились со скоростью света. И о конфликте неразлучников знали все, даже не особенно интересующийся жизнью децерната призрак.

Мимо проплыла Агнешка, оставляя на весенней грязи отчетливые следы грубых ботинок. В походке ее тоже ничего женственного не было. И если бы не коса, Агнешку вполне можно было бы принять за мальчишку-подростка. Но Марк все равно посмотрел ей вслед и оглушительно свистнул.

Агнешка медленно обернулась, но, увидев обера, смягчилась. Настолько, насколько вышло: выражение лица у нее при этом практически не изменилось.

— Чего? — хмуро спросила она.

Марк затушил едва прикуренную сигарету, махнул недовольно скривившемуся Джейку и подошел к Агнешке. Остановился совсем близко, так, что ей пришлось поднять голову, чтобы изобразить немой (и, похоже, не совсем цензурный) вопрос.

— Тебе не кажется, — поинтересовался Марк, — что в логове вот уже пару дней воняет кошатиной?

И сам удивился результату. Агнешка сжала зубы и отвела взгляд, прежде чем шумно вдохнуть воздух и ответить:

— Нет.

— Это здесь нет, — согласился Марк. — А в логове-то воняет.

Он наклонился к волосам Агнешки и тоже вдохнул. Пушистые волосы защекотали нос, и Марк оглушительно чихнул.

— Правильно, джентльмен, закидай девушку соплями, — сварливо пробурчал Джейк, исчезая в стене.

Марк потер нос рукавом, шмыгнул и возложил эту же руку на плечо Агнешке. Та покачала головой и ничего не сказала. Вместе они вошли в управление.

— Ты мне скажи, я же могила, — доверительно прошептал Марк, наклоняясь к уху Агнешки. — Я же чувствую, чем пахнет. Ты что, завела себе кота на стороне?

— Не кота, — мрачно ответила Агнешка. — Кошку. И не на стороне. А дома.

— Ко-ошку-у? — с интересом протянул Марк.

Агнешка скривилась.

— Шуточки у вас, обер… Соседка кошку с улицы домой притащила. Что я, выкину ее, что ли?

— А чего и не выкинуть? И кошку вместе с ней.

Агнешка хмыкнула, оценив шутку.

— Тогда с квартиры придется съезжать. Да и она мне нравится.

— Соседка или квартира?

— Дурацкая привычка цепляться к словам, Марк, — Агнешка спихнула с плеча его руку и первой нырнула в приоткрытую дверь логова.

Марк еще раз оглушительно чихнул, закрывая рот и нос рукавом куртки. Бернар, сидевший с электронной книгой в коридоре, как и ожидал Марк, негромко сказал ему: «Будь здоров», — и Марк решил приземлиться раньше. Он упал рядом с Бернаром на стул и вытянул ноги. Тот совсем скоро перестал делать вид, что читает, и повернулся к оберу.

— У меня аллергия на кошек, — пожаловался Марк. — А соседка Агнешки притащила к ним домой кошку.

— Пройдет, — философски ответил Бернар, и Марк был с ним, в общем-то, согласен.

Он вытянул из рук подчиненного электронную книгу, повертел ее в руках, включил-выключил и только после этого спросил:

— Что это было, Берн?

Бернар ответил не сразу, задумался, видимо, очень быстро поняв, о чем идет речь. Он пожевал губу немного детским жестом, потрогал ее кончиком языка и честно ответил:

— А хрен бы его знал. Сам в шоке.

Ссора неразлучников на некоторое время заняла первое место в топе децернатовских сплетен, но очень скоро снова стала проблемой исключительно отряда оборотней: у всех остальных хватало головной боли и без этого.

Даже Тео, который в любое другое время немедленно принялся бы за дело, чтобы вернуть в любимый децернат прежнюю атмосферу, казалось, совершенно не беспокоился об этом. Он был слишком занят налаживанием (со знаком «минус») отношений с комиссаром Пыслару. И этот конфликт тоже не остался без внимания его — и теперь и ее тоже — подчиненных.

Сложно не замечать конфликт начальства, особенно когда один из представителей этого самого начальства вылетает из кабинета, хлопнув дверью так, что сотрясаются древние стены, и проносится через весь децернат, оставляя после себя аромат тюльпанов и шелест юбок.

Ружа промчалась по коридору, едва не столкнувшись с Густафом, заворачивающим в кабинет айтишников. Стажер поприветствовал ее, на что получил лишь злой кивок.

— Как думаешь, у них наладится? — спросил Густаф у Элис, проходя в ее кабинет и присаживаясь на край стола.

Элис набрала строчку кода до конца и только после этого подняла голову.

— Не знаю, — сказала она спокойно. — Тео умен, он должен понимать, что это в интересах всего децерната. Тем более, что комиссар Пыслару действительно заслужила этот пост. Инспектор упоминал, что спасти ван Кельца удалось только благодаря ей.

— Не целиком, правда, — задумчиво сказал Густаф и вздохнул. — Эх, жаль, что меня там не было!

Элис нахмурилась и резко ответила:

— Ты стажер и не имеешь права принимать участие в операциях такой… Ммм, как это будет? Severity.

В Маардам Элис переехала совсем недавно и еще не очень хорошо говорила на нижнеземельном, то и дело запинаясь и вставляя слова на языке Заокеанского Союза.

— Степени критичности, — подсказал Густаф и снова вздохнул. — Да, знаю. И в первый год службы вряд ли получу такое право.

— Рвешься в бой? — Элис пожевала губами. — Понимаю.

На мониторе замигало ярко-желтое окошко таймера, по которому Элис делала перерывы: сорок пять минут работы, пятнадцать минут отдыха. Перекур каждые два часа. Она щелкнула мышкой и потянулась, откинувшись на спинку кресла. Густаф немедленно забыл о своих печалях и приобрел очень суровый вид.

— Никотин на голодный желудок вреден, — голосом Джейка Галенкафа сказал он. — Ты завтракала?

— Кофе, — Элис подняла руки, предваряя возмущение Густафа. — Много работы сейчас, сам понимаешь. Надо выяснить личности всех ведьм. А после того, что с ними сделал Тео, там сложно даже количество установить, не говоря уж об identity.

— Это тоже будет «личность», — сказал Густаф и, выпуская Элис, поднялся с краешка стола, на котором сидел. — А двойки не помогают?

— Они дали мне доступ к своим досье и пообещали помощь криминалистов, но… — Элис пожала плечами и, проходя мимо Густафа, мимоходом погладила его по руке. — У них сейчас тоже проблем по горло — объявился какой-то серийный маньяк.

— Маньяк? — Густаф навострил уши и последовал за ней в сторону курилки. — Что за маньяк?

— Еще неизвестно, маньяк или нет, — сумрачно ответила Элис. — Пока они делятся информацией очень неохотно, потому что данных мало. Но одно могу сказать точно. Не ходи по улицам в одиночку.

— Ты обо мне заботишься?

Густаф обогнал ее, повернулся и пошел спиной вперед, глядя на Элис с широчайшей улыбкой.

— Это чудовищно мило.

— Есть подозрения, что маньяк нападает только на магов, — сказала Элис и придержала Густафа за рукав, чтобы он не врезался в спешащую по коридору им на встречу Элеонору Галенкаф, вдову Джейка Галенкафа.

Хотя на того, кто посмел назвать ее вдовой, фрау Галенкаф обратила бы полный презрения и недоумения взор. Как это, ее, женщину, счастливую в браке, назвать вдовой? Возмутительно!

Элеонора работала управляющей одного из магазинов известной шоколадной сети, и это было одной из причин, почему в децернате ее очень любили. Конечно, не только из-за шоколада, который она приносила с собой, когда приходила навещать своего усопшего мужа, но и из-за приятного, но довольно твердого характера.

Видимо, Элеонора плохо себе представляла, что случается с человеком, когда он умирает. Даже с таким специфическим человеком, как ее муж. Джейк Галенкаф имел свойство добиваться своего: будь то отчет от техников или триумфальное закрытие сложного дела. Возможно, именно это и стало причиной того, что Джейк вернулся с того света — да, бесплотным и небритым, но это никак не мешало ему гонять младших магов и стращать комиссаров. Рядовые его боялись, а комиссары воспринимали как неизбежное зло и хорошего советника. А ради хорошего совета порой приходилось чем-то жертвовать.

Джейк умер два года назад, незадолго до того, как к децернату в экспериментальном порядке присоединили отряд оборотней. Тогда Второй и Третий децернат в последний раз объединялись, чтобы изловить спятившего мага, поставившего своей целью полное уничтожение всего полицейского и управленческого аппаратов Маардама. Сильно пострадали рядовые, не имевшие никакой защиты, и Джейк, слишком увлеченный расследованием, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как щиты. Магическое облако окутало его прямо на рабочем месте, за секунды сжалось и оставило после себя лишь обугленный скелет. Тео влетел в кабинет криминалиста через полминуты запыхавшийся и искрящийся от враждебной магии, только помочь уже никак не мог.

На следующий день Джейк пришел на работу как ни в чем не бывало, громогласно отругал затосковавших было младших магов, отчитал Тео и занял свое место. Следующим вечером Элеонора впервые появилась в управлении с ассорти шоколадных конфет. Она тихо представилась, угостила всех конфетами и решительно, как очаровательная дрессировщица в клетку с тиграми, вошла в кабинет криминалистов. Бушевавший от новости о собственной смерти Джейк утих практически мгновенно.

И до сих пор Элеонора, так и ставшая приходить почти каждый день, была единственным человеком, способным угомонить буйного старшего криминалиста.

— Маньяк? — с улыбкой уточнила Элеонора, жестом фокусника раскрывая коробку, из которой тут же запахло шоколадом. — Уверена, Джейку очень понравится это дело.

У Элис заурчало в животе, она поймала упрекающий взгляд Густафа и пожала плечами. Элеонора продолжала улыбаться.

— Элис, милая, я знаю, что ты любишь темный шоколад, — она перехватила коробку поудобнее и указала на конфету с карамелизованным пеканом. — Ганаш, робуста и атлантическая соль. Думаю, тебе понравится.

— Кофе и соль? — уточнила Элис, уже взяв конфету. — Звучит здорово.

— Темный шоколад улучшает внимание, скорость реакции и память.

Густаф тоже сунул нос в коробочку, отодвинув синюю ленту, загораживающую ему обзор.

— А мне что?

Элеонор редко когда приносила просто конфеты. Просто конфеты, говорила она, купите в супермаркете за углом. Она сама выбирала десерт для каждого и обязательно рассказывала, почему сделала этот выбор.

— А тебе вот эта. Со сливочно-лимонной начинкой. Называется «Залог любви».

Густаф хмыкнул, разглядывая рисунок на конфете — больше он напоминал тонко отчеканенную монету, а совсем не десерт.

— Кто вообще придумывает эти названия?

— Иногда я, иногда не я, — уклончиво ответила Элеонора. — Я пойду к ребятам. Я слышала, у вас проблемы?

— Угу, — согласилась Элис.

— У обера аллергия на маленьких девочек, — рассмеялся Густаф.

— Аллергия — это очень неприятно, — понимающе сказала Элеонора. — Тогда ему конфеты без цитрусовых. Хорошего дня, дорогие.

«Дорогие» покивали, попрощались и поспешно нырнули в практически пустую в это время столовую.

Элеонора вошла в логово так, будто считала себя его полноправной хозяйкой. Она скинула с кресла обляпанные грязью ботинки небольшого размера и присела, ожидая, пока на нее обратят внимание.

Оборотни отвлеклись от своих дел только через некоторое время. Бернар заполнял какой-то отчет, Агнешка вплетала в косу сухие травки, чем сильно смущала Ларса, который постоянно косился на нее над своим планшетом. Марк дремал, вытянувшись на нескольких составленных вместе стульях. Понятие здорового своевременного сна явно не было знакомо оберу Леджервуду.

— Привет.

Агнешка закончила с косой, подобрала ее и заколола невидимками, после чего перебралась поближе к Элеоноре. Та раскрыла коробку.

— Говорят, в вашем королевстве что-то прогнило, — мягко заметила она.

Агнешка пожала плечами и потянулась за конфетой. Марк завозился, повернулся на бок, подложил руку под голову и принялся сверлить ее взглядом. Ларс вопрос проигнорировал, Бернар сделал вид, что все так же увлечен отчетом.

Элеонора понимающе кивнула.

— Марк, как твой насморк?

— Нету у меня насморка, — сварливо ответил Марк. — Просто кто-то притащил домой кота, поэтому теперь фонит на все помещение. Хоть окна открывай. А окон у нас, блин, как видишь, нет.

— Я мыла голову три раза и дважды стирала одежду с сильно пахнущим кондиционером, — спокойно заметила Агнешка. — И ты даже не чихаешь.

— Не чихаю, — согласился Марк. — Зато теперь кондиционером воняет.

Элеонора некоторое время наблюдала за ними с интересом, потом ей, видимо, надоело.

— Вам бы поесть, — безапелляционно сказала она, поднимаясь на ноги. — Пойдемте, выпьем чаю со сладким. Вам сразу станет легче.

Оборотни зашуршали, собираясь — кто взял телефон, кто убрал планшет в ящик. И только Бернар остался сидеть за столом. Марк, проходя мимо, навис над ним и сунул нос в компьютер.

— Что там у тебя?

— Отчет, обер, — ответил Бернар, демонстрируя открытый на экране файл. — Кто-то же должен его сделать, не так ли?

— Не так ли, — немедленно согласился Марк, поцеловал Бернара в коротко стриженный затылок и свалил из логова следом за Ларсом и Агнешкой.

Элеонора немного задержалась, подошла к Бернару и поставила ему под руку две шоколадные вазочки.

— Пралине, амаретто и тирамису, — сказала она и вышла в коридор.

Бернар вздохнул, закрыл файл с отчетом и поднялся, чтобы налить себе чаю.

Джейк всегда знал, когда его Нора приходит, и всегда терпеливо дожидался, пока она пройдет почти по всему децернату и одарит всех своей благодатью. Конечно, ворчал, что для нее эти «моллюски» важнее собственного мужа, но никогда не бушевал. Не умел он бушевать при своей Норе, не умел.

— Там в столовой все собрались, кроме комиссаров, — сказала Элеонора, прислоняясь к дверному косяку.

Джейк сидел за своим столом боком к ней, старательно делая вид, что чрезвычайно поглощен работой. Сидящий рядом с ним и листающий страницы файла техник выглядел очень бледным и испуганным.

— Ты идиот? — как бы резюмируя прошлый разговор, который Элеонора не застала, сказал Джейк.

— Идиот, — едва слышно согласился рядовой.

Элеонора подошла поближе и вручила парню конфету.

— Иди отдохни, выпей чаю. Пока что свободен.

— Какого черта, Нора? — шепотом возмутился Джейк, правда, в силу особенностей мертвых связок, вышло это не очень-то тихо. — Ты рушишь мой авторитет!

— Его разрушишь, ага, — Элеонора рассмеялась. — Прекрати бузить, дорогой. Тебе не идет.

Джейк покачал головой. Все это казалось ему возмутительным. Но очень милым.

Элеонора легко коснулась его бесплотного локтя. Пальцы завязли в колеблющемся тумане, от которого кожа становилась то ли холодной, то ли влажной. Элеонора давно привыкла к этому чувству, даже в первое их посмертное объятие не испугавшись. Мозг говорил, что к ее щеке прижимается колючая от недельной щетины щека мужа, а рецепторы говорили о другом: там ничего нет.

После этих встреч Элеонора долгое время проводила в ванне, тоскуя по теплым прикосновениям мужа. Хотя в том, что касалось ночевок в супружеской постели и исполнения супружеского же долга, мертвый Джейк мало чем отличался от живого. Зато он перестал скандалить с матерью Элеоноры, а та, в свою очередь, перестала предлагать дочери поскорее развестись. Правда, и до нового витка истории «тебе нужен новый, наконец-то нормальный мужчина» было недалеко.

— Пойдем, — позвала Элеонора, сожалея, что нельзя приобнять присмиревшего Джейка за плечи и потянуть за собой.

— Куда? — сразу же ожидаемо возмутился Джейк. — У меня много работы!

— Нету у тебя никакой работы, — ответила Элеонора. — А пойдем мы в столовую.

— Я же не ем.

— Ничего. Постоишь, послушаешь, — силком тащить или тянуть Джейка бы не вышло, так что пришлось Элеоноре воспользоваться женской хитростью. — Пойдем, Джейки, это важные дела вашего децерната.

Джейк недовольно скривился и, всеми доступными способами выражая презрение к общим сборищам, потелепал свое призрачное тело в коридор. Элеонора, преисполненная благости, направилась следом.

В столовой для полного комплекта Третьего децерната не хватало, разве что, Тео. Даже Ружа одиноко сидела за одним из столов, торопливо пережевывая салат. Оборотни, Элис с Густафом и даже несколько младших магов разместились за сдвинутыми столами.

Первое, что сделала Элеонора, войдя в столовую — это подошла к Руже.

— Привет, — дружелюбно начала она.

Цыганка подняла на нее взгляд, удивленно моргнула и только после этого — после ощутимой заминки — кивнула.

— Элеонора.

Ружа пожала протянутую руку и улыбнулась.

— Я наслышана о вас.

— Можно на ты, — Элеонора не выпустила из руки ее пальцы и кивнула в сторону сдвинутых столов, из-за которых за ними следили с опаской и любопытством.

— Пойдем, сядем со всеми.

— Я уже почти доела, — Ружа попыталась вывернуть руку, чтобы показать на свою тарелку.

— Ничего, будем пить кофе со сладким. От шоколада становятся счастливыми.

— Я не пью кофе, — ответила Ружа, поднимаясь вместе со своей тарелкой.

Под настороженные взгляды они дошли со столов. Ружа села рядом с Агнешкой, которая ей одобряюще кивнула. По другую руку от нее приземлилась Элеонора.

— Хорошо, что нет Тео, — негромко заметил Марк, наклоняясь к Агнешке и, соответственно, к Руже. — Его бы прям тут же апоплексический удар хватил.

Агнешка хмыкнула, а Ружа позволила себе улыбнуться оборотню. К волкам у нее было странное отношение: запах, идущий от них, ее раздражал, хотя в их манерах и было что-то откровенно цыганское, почти родное.

Одним словом, все хорошо, если бы не запах.

Ружа порадовалась, что уже доела.

Марк принес ей кофе странного желтоватого цвета, Ружа с сомнением заглянула в картонный стаканчик.

— Спасибо, — сказала она таким тоном, что стало ясно — Марк не угадал.

— Это зеленый чай, — подсказала Агнешка. — Марк посчитал, что он тебе нравится больше, чем черный. Думаю, это связано с тем, что ты сказала о своей нелюбви к кофе. Наверное, как-то так он думал.

Марк немедленно кивнул, показывая, что именно так он и думал.

Заметив замешательство Ружи, Агнешка рассмеялась и показала на свои волосы, прикрывающие ухо.

— Отличный слух. Еще немного — и слышали бы мысли людей.

— Ага, а вместо этого просто спим в берушах, — мрачно заметил Ларс и тут же заулыбался, подмигивая Руже, как только она обратила на него внимание.

Элеонора, с которой он до того разговаривал, наклонилась, запустила руки под стол и вытащила из бумажного пакета две коробки с капкейками. Запахло сразу всем: шоколадным ганашем, апельсиновым мармеладом, сливочным сыром, соленой карамелью, вином.

Ларс громко и выразительно застонал и рухнул лицом в стол.

— Мои любимые, — патетично прошептал он.

— Это какие именно? — фыркнул Марк. — Те, которые все?

Элеонора махнула на него рукой, и Марк тут же замолчал, причем не обиженно, а совершенно естественно, хотя в любой другой ситуации уже вцепился бы в махнувшую на него руку зубами — фигурально (а может быть, и не очень) выражаясь.

— Во-первых, — начала Элеонора, пододвигая пирожные к месту стыков столов, — приятного аппетита. Во-вторых, все у вас будет хорошо. Вы же самая лучшая команда.

Всем сразу же захотелось с ней поспорить, но никто не стал. Потому что руки уже потянулись за капкейками, и за чавканьем стало уже не до споров.

— А ведь наибольшее интересное, — вполголоса сказала Элис, сосредоточенно выбирая из оставшихся капкейков — сложная задача даже с учетом того, что коробка уже почти опустела, — что она не говорит ничего того, что мы бы не знали сами.

— Во-первых, — Густаф передразнил манеру говорить Элеоноры так же мастерски, как до того копировал ее мужа, — не «наибольшее», а «самое».

Элис кивнула, сосредоточенно собирая пальцем крошки в коробке.

— Во-вторых, — Густаф подтолкнул к ее руке капкейк, — иногда важно, чтобы кто-то сказал вслух то, что ты и так знаешь.

Элис облизнула крошки с пальца и подхватила капкейк, который Густаф продолжал настойчиво тыкать.

— Ты очень умный, — сказала она, и Густаф настороженно прищурился.

Они были знакомы меньше полугода. Элис перевелась из Чикаго почти в то же время, когда Густафа пригласили на стажировку. Пригласил. Лично Тео. Густаф до сих пор с дрожью вспоминал тот день, в который все и решилось — когда он впервые увидел Тео вблизи. До того момента у Густафа не было ни малейших сомнений по поводу своего будущего. Он видел себя исключительно в магической науке. Все время своего обучения в Университете он буквально бредил тем, как будет составлять и изучать самые сложные заклинания, применяя на практике все то, чему научился, все свои таланты, которые смог развить.

А потом случилась та лекция. На которой Тео, вроде бы как, не говорил ничего особенного, ничего такого, что Густаф бы не знал — как только что Элеонора. Тео рассказывал об истории взаимоотношений между людьми и нелюдьми, магами и немагами. Рассказывал о Великой войне. Рассказывал о полумифическом Штабе, усилиями которого был налажен первый мостик к тому обществу, в котором сейчас жили они все.

Все это они проходили на лекциях по истории, социологии и политологии не один раз.

Но Тео говорил об этом как-то… особенно.

Так, что Густаф затих и всю лекцию тупо смотрел на исцарапанную столешницу перед собой, только в самом конце заметив, что на ней написано «Лучшая команда». Это было как послание. Словно кто-то из тысяч неизвестных и незнакомых Густафу студентов, сидевших до него на этом стуле, за этим столом, оставил послание специально для него, точно разгадав момент, в который эти слова станут для него стимулом поднять голову. И встретиться глазами с Теодором Ордом, комиссаром Третьего децерната, магом, посвятившим всю свою жизнь тому, чтобы между людьми, нелюдьми, магами, немагами и так далее, чтобы между всеми на свете вообще было как можно меньше вражды.

Теодор — Тео, как совсем скоро после этой лекции начал называть его Густаф — улыбнулся ему. И Густаф пропал раз и навсегда.

То, что говорила Элеонора, отзывалось где-то внутри него таким же щемящим чувством. Как и Тео, она не открывала ничего нового, говорила, в сущности, прописные истины. И, как и Тео, делала это так, что эти банальности казались откровением.

— Ты ведь понимаешь, о чем я, — улыбаясь, сказал он Элис.

Та еще раз кивнула, откусывая от капкейка, и не очень внятно сказала:

— Поэтому я и говорю тебе, что ты умный. Wise.

— Мудрый, — автоматически перевел Густаф и почувствовал, что краснеет.

Даже спустя полгода Элис — в некотором роде — оставалась для него загадкой. Из-за ее невозмутимости невозможно было понять, что кроется под порой ошарашивающими заявлениями: то ли действительно не слишком хорошее знание языка, то ли просто неумение выражать свои мысли не так прямо. Если бы Элис говорила что-то неприятное, это можно было бы назвать бестактностью, но нет, все было совсем наоборот. И это обезоружило Густафа с самого начала и обезоруживало до сих пор.

— Я хотел сказать что-то в-третьих, — пробурчал он, — но ты меня сбила.

Элис подняла брови и попыталась выразить лицом раскаяние. Вышло из рук вон плохо и даже не из-за того, что в этот момент Элис сосредоточенно жевала.

— В-третьих, ты хотел сказать, что твоя Элис забыла сходить на перекур, — раздалось над ухом у Густафа.

Элис замерла, потом осторожно сглотнула и посмотрела на Густафа, который уставился на нее не менее ошарашенно.

— Ведьма! — сказали они в один голос и пригнулись к столу, безуспешно пытаясь скрыть хохот.

Это ведь встреча с Элеонорой заставила их забыть о первоначальных планах и вместо курилки пойти в столовую.

Джейк — а о пропущенном перекуре напомнил именно он — обдал обоих максимально холодным призрачным презрением и удалился. На его месте материализовалась комиссар Пыслару. Загремев юбками и всем, что скрывалось в их складках, она уселась на стул возле Густафа и сухо сказала:

— Думаю, нам пора познакомиться поближе. Называйте меня Ружей.

Элис, справившаяся со смехом быстрее Густафа, подперла подбородок ладонью и ответила не менее сухо:

— Не слишком ли фамильярно, комиссар Пыслару?

Ружа поморщилась.

— Я не люблю ни свое полное имя, ни фамилию.

— Family? — Элис сдвинула брови. — У вас проблемы в семье?

Ружа наклонила голову, вглядываясь в лицо Элис, и Густаф безотчетно протянул руки через стол, отгораживая Элис от волны цветочного аромата.

— У вас глаза не того цвета, чтобы называть вас мефрау, иначе я подумала бы, что вы читаете мое прошлое, — миролюбиво сказала Ружа.

— О, нет-нет.

Элис подняла руки и откинулась на спинку стула, одновременно выходя из-под импровизированной защиты Густафа и демонстрируя свой миролюбивый настрой.

— Я уже успела уяснить, как в вашей стране обращаются к женщинам, которые… gifted. Я не маг.

Густаф открыл было рот, но Ружа перебила его:

— Я поняла вас, Элис. Вы позволите называть вас Элис?

Элис улыбнулась.

— Конечно же, Ружа.

Цветочный аромат уже плыл над всеми тремя, не разделяя, а накрывая одним покрывалом, и Густаф прикрыл глаза, расслабляясь.

— Элис, скажите, насколько хорошо у вас налажено сотрудничество со… Вторым децернатом?

Запинку Ружи не заметил бы только глухой, но Элис не отреагировала на нее никак, то ли из чувства такта, то ли из-за незнания языка. Иногда Густаф подозревал, что это незнание нарочитое.

— Не очень, — Элис вздохнула. — Двойки неохотно идут на контакт. Может быть, из-за маньяка, может, из-за чего-то еще. Я с большим трудом разбираюсь в вашем… их досье на женщин с магическими способностями.

— Как толерантно, — пробурчал себе под нос Густаф.

Кто именно с силой стукнул его по ноге, он не понял.

— Я постараюсь выбить у двоек специалиста, который поможет вам разобраться.

Ружа задумчиво посмотрела на стаканчики, и те пришли в движение, заскользили по столу, выстраиваясь в шахматном порядке. Густаф проследил за ними, потом перевел взгляд на Ружу.

Он был готов к работе под началом мага и человека, а вот как будет работаться под началом мага и… ведьмы, Густаф пока не знал.

Но последние несколько минут заставили его смотреть в будущее с гораздо более позитивным настроем, чем совсем недавно.

И действительно, все оказалось совсем не так плохо, как можно было подумать сначала.

Нельзя сказать, что в Третьем децернате воцарился мир и покой, но работа шла своим чередом.

Ружа нажала на какие-то свои рычаги, и Элис кроме доступа к досье двоек получила помощника — некоего Бенедикта ван Телгена. Их сотрудничество ограничивалось перепиской в мессенджере, чему Элис была только рада. В любом случае ван Телген оказался весьма полезен: он, казалось, знал все досье наизусть или просто очень хорошо в них ориентировался и отзывался на запрос от Элис в любое время дня и ночи, как будто вообще никогда не спал. Или был таким же убежденным трудоголиком, как и сама Элис, которая даже на время сна не убирала далеко телефон и потому всегда была на связи.

Этим она выгодно отличалась от почти всех остальных троек, включая даже комиссаров. Воплощением же безалаберности был отряд оборотней. Ларс Ренкерс и вовсе брал трубку, только если ему звонил Марк. На остальное начальство он плевал с истинно волчьим изяществом. Вторым, кто мог выцепить Ларса в нерабочее время, был Бернар — до того злополучного матча. Теперь же Марк не был уверен, что один из его подчиненных наберет номер второго, а этот второй ответит на звонок первого. Вживую они все так же не общались.

Ларс хотя и был на больничном, продолжал торчать в децернате, поясняя это тем, что в родных стенах его здоровье пойдет на поправку быстрее. Марк не возражал. Ларс оправился достаточно быстро, а иметь запасного волка под рукой — лапой — на случай непредвиденных обстоятельств никогда не помешает. После ситуации с ведьмами город как будто притих, но Марк все равно чувствовал себя неуютно. Под внешним спокойствием улиц ему чудилось что-то темное, нехорошее, и это ощущение было хотя и смутным, но слишком сильным, чтобы его можно было списать на обычный недосып.

Тем более, что спать Марк стал еще хуже.

Так что, войдя в логово утром после очередной почти бессонной ночи, он был даже рад увидеть свой отряд в полном составе, пусть даже двое из него подчеркнуто игнорировали друг друга.

Согнать Ларса с места Марк не успел. Почти сразу за ним в логово ворвался Густаф, заполнив каморку оборотней вкусным запахом кофе и шоколада.

— Дело! Выезжаем! — совершенно по-мальчишечьи выпалил он, чуть ли не приплясывая на месте.

Оборотни вскинули головы, а Марк развернулся и придержал Густафа за рукав, пока тот от возбуждения не подпрыгнул слишком высоко и не улетел под потолок.

— Рассказывайте, стажер Локхорст, — строгим голосом сказал Марк.

— Убийство! — зачастил Густаф. — В библиотеке! Тео сказал, возможно, убито несколько человек! Двойки уже на месте, но не исключено, что дело наше!

Марк кивнул и отпустил его. Остальные уже собирались, даже Ларс, торопливо допечатав что-то, медленно выползал из кресла, явно готовый приступить к своим служебным обязанностям до окончания больничного.

Густаф подпрыгнул на месте еще раз и так же стремительно умчался, забыв закрыть за собой дверь.

— Мальчишка, — без тени осуждения пробормотал себе под нос Бернар.

Словно в ответ на это из заднего кармана его джинсов раздалась оглушительная трель. Бернар вытащил телефон, глянул на экран и поднес трубку к уху.

— Эрика, я не могу сейчас, — сказал он спустя несколько секунд напряженным голосом.

Марк не обернулся от двери, но насторожился, прислушиваясь. Эрикой звали жену Бернара, тоже фламандку, которая приехала вместе с ним несколько лет назад и осталась в Маардаме, чем была крайне недовольна. Бернар не особенно распространялся по поводу своей семейной жизни, и Ларс становился необычайно сдержан, когда речь касалась семьи Бернара, но кое-что Марк знал. Точнее, видел еще во время обучения в лагере.

— Эрика, я на работе, — даже обычное раскатистое «р-р» Бернара прозвучало как-то беспомощно. — Я прямо сейчас еду на убийство, ты понимаешь?

Бернар постоял еще несколько секунд с трубкой, прижатой к уху, потом опустил руку.

— Обер, я не еду, — тускло сказал он.

— Что-то случилось? — спросил Марк, поворачиваясь наконец.

— Через полчаса Эрика привезет Риккерта. У нее срочные дела, а оставить его не с кем.

Бернар сунул телефон обратно в карман, не глядя на Марка. Сыну Бернара, Риккерту, недавно исполнилось одиннадцать, и в стенах децерната он проводил едва ли не больше времени, чем дома. «Пусть сын видит отца хотя бы на работе», — говорила Эрика, а Бернар не протестовал, хотя и понимал, что она просто пользуется любым подходящим поводом, чтобы его уязвить.

— Исключено, — сказал Марк, хмурясь. — Убиты люди, а значит, нам нужен именно твой нос, чтобы разбирать следы.

Он посмотрел на Агнешку. Та ответила взглядом, полным ужаса, и замотала головой так энергично, что коса взлетела в воздух.

— Я останусь, обер, — подал голос Ларс. — На больничном я или где.

Он уже успел устроиться обратно в своем кресле и даже включил планшет, показывая, что никуда отсюда не сдвинется.

— Вот и ладненько, — быстро сказал Марк, не позволяя Бернару вставить слово, схватил его за рукав и потащил за собой к выходу. — Пофоткать тебе кровищу?

— Обязательно, — Ларс ухмыльнулся. — Можешь даже косточку на десерт привезти. Только мозговую!

Эрика приехала не через полчаса, а через пятнадцать минут после того, как Ларс остался один. В логово она вошла стремительно, оглянулась по сторонам и холодно сказала:

— Интересно, почему я даже не сомневалась, что уже не увижу здесь мужа?

— И тебе привет, — лениво отозвался Ларс. — Они поехали на убийство.

Эрика хмыкнула и наклонилась к вошедшему следом за ней сыну — высокому темноволосому мальчику, выглядящему старше своего возраста.

— Рик, я постараюсь все сделать как можно быстрее, — совсем не так, как до этого, гораздо мягче сказала она. — Извини, что пришлось тебя дернуть.

— Да ладно тебе. — Ларс отложил планшет и потянулся. — Мы с Риком отлично проведем время, ты же знаешь.

— Вы-то проведете, — Эрика кинула на него хмурый взгляд и снова посмотрела на Риккерта.

Тот смотрел на нее почти с таким же выражением лица и горбился, пряча руки в карманах куртки.

— Да брось, Эрика, — миролюбиво сказал Ларс. — Бернар не виноват, что у него такая работа.

Эрика вздохнула и выпрямилась.

— Никто не виноват, Рыжик, — ее голос прозвучал устало. — И никогда не был виноват. Просто такая работа. Рик, веди себя хорошо.

Она снова наклонилась, на этот раз, чтобы поцеловать сына в макушку, но тот уклонился. Эрика еще раз вздохнула и ушла.

— Пст, парень, — негромко сказал Ларс, когда стук ее каблуков затих за дверью. — У меня есть шоколадка.

— Не хочу, — мрачно ответил Риккерт, прошел по комнате и сел на одно из кресел, не вынимая рук из карманов.

— А орешки? — спросил Ларс с любопытством.

— Срать я хотел на орешки.

Ларс присвистнул.

— А родители в курсе, что ты такие выражения употребляешь? — почти не улыбаясь, спросил он.

Риккерт дернул плечом.

— Им наверняка все равно.

Он сгорбился в кресле так, что головы почти не было видно. Только что капюшон не натянул. Ларс задумчиво постучал пальцем по подбородку, разглядывая ребенка, который был больше похож на подростка. И это всего в одиннадцать лет.

— Твоим родителям совершенно точно не все равно, — уверенно сказал он. — Хочешь, проверим?

— А смысл?

— Если я окажусь прав, ты будешь месяц отдавать мне свои карманные деньги.

Риккерт поднял голову и настороженно посмотрел на Ларса, ответившего на его взгляд широкой ухмылкой.

— Какой-то не очень смысловой смысл, — подумав, сказал Риккерт.

— Очень смысловой! — горячо ответил Ларс. — Я на эти деньги шикану так, что тебе и не снилось!

Он расплел ноги, встал, подошел к Риккерту и легонько ткнул его кулаком в плечо.

— Твоим родителям не все равно, Рик.

Риккерт очень по-взрослому вздохнул и посмотрел снизу вверх.

— Почему не ты мой папа? — тоскливо спросил он.

— Э, нет, парень, — Ларс присел на корточки и положил руки на колени Риккерту. — Твой отец — самый счастливый чувак на свете, потому что у него есть ты. А у тебя есть он. Это же хорошо.

Риккерт пожал плечами и на миг стал так похож на Бернара, что Ларс закусил губу.

— А как ты собирался проверить моих родителей? — отведя глаза в сторону, спросил Риккерт.

Ларс очень серьезно ответил:

— Я думал продать тебя цыганам.

Риккерт уставился на него во все глаза, и Ларс заухмылялся.

— У нас новый комиссар как раз из цыган, — пояснил он. — У нее наверняка есть связи.

Риккерт покачал головой, в этот раз почти полностью копируя мать.

— Давай лучше шоколадку.

Даже если бы Густаф не подпрыгивал всю дорогу, пытаясь представить, каким будет его первый, такой важный полевой выезд, Марк все равно не смог бы успокоиться. Машины Третьего децерната только нырнули в узкий проем между двумя домами, подкрадываясь к зданию библиотеки с торца, а волосы на руках Марка уже зашевелились и встали дыбом. Марк мог не верить никому и ничему, но своим животным инстинктам верил. Судя по тому, как Агнешка укуталась в свой свитер, а Бернар сосредоточенно хмурил брови — они все чувствовали одно и то же. Только, может, не настолько ярко, как их обер.

И только Густаф ерзал на заднем сидении, то и дело задевая ногой колено Агнешки, пытающейся забиться в самый дальний угол от него. Наконец она не выдержала и ровным голосом сказала:

— Хватит. Отсядь.

Густаф замер. Бернар улыбнулся зеркалу заднего вида. Марк тоже улыбнулся, потер предплечья и взялся за ручку в дверце рядом с собой. Их джип проехал мимо ряда машин с единицами на боках, которые потихоньку, задом пятились с небольшой площадки перед библиотекой.

Марк вышел из машины как раз в тот момент, когда захлопнулась дверца последнего автомобиля человечников.

— Эй, Леджервуд!

Марк наклонился к опущенному окну машины, одновременно приседая в реверансе.

— Фрау ван Тассен.

Марк протянул руку через окно, и женщина пожала ее коротким уверенным движением. Ван Тассен совершенно не был похож на мать, которая свои немалые годы носила с удовольствием и даже гордостью. Во всяком случае, они никак не мешали ей появляться на всех более или менее значимых заданиях человечников и, конечно, на официальных мероприятиях, которые в Первом децернате, в отличие от Второго и Третьего, очень любили.

— Что там?

Марк мотнул головой в сторону здания библиотеки, облицованного зеркалами и стеклом. В зеркалах множились черные машины с красными вкраплениями и взволнованные, бегающие туда-сюда полицейские.

Фрау ван Тассен покачала головой.

— Мне не понравилось то, что я там увидела. Тебе тоже не понравится, мальчик.

— Работа у нас такая, — Марк дернул плечом. — Это точно наше дело?

— Милый мой, я вырастила двух магов, неужели ты думаешь, что я не отличу обычные разрушения от магических? — фрау ван Тассен попыталась улыбнуться, но было видно, с каким трудом ей это далось.

— Я не знал, что у Абеля есть брат, — риторически заметил Марк.

— У него и нет брата, — уклончиво ответила фрау ван Тассен и начала поднимать стекло.

— Передавайте ему привет, — Марк отлепился от дверцы и махнул рукой.

— Это ты ему привет передавай. Ты его чаще видишь теперь. Удачи, мальчик.

Стекло поднялось, на несколько мгновений совместив в себе изображение лица фрау ван Тассен, нашивок на закатанных рукавах куртки Марка, блика от его часов и угла библиотеки, после чего машина тронулась.

Волки стояли в ожидании, а Густаф уже умчался к Тео, который был в библиотеке.

— Что она сказала? — спросила Агнешка, поправляя ворот своего свитера в окне их джипа.

Марк ухватил ее за косу, девушка зашипела и отошла за плечо Бернара.

— Ничего хорошего, — ответил обер. — Я иду внутрь, вы ждете меня здесь. Поболтайте с двойками, выведайте, что они знают. Вон, их комиссары едут.

Хаммер с цифрой «два» на боку, немного похожий на маленький танк, притормозил за ними.

Из-за руля вышел один комиссар ван Тассен, совсем немного разминувшийся со своей матерью, и сразу же подошел к ним.

— Что там?

— Еще не знаем, — ответил Марк. — Тебе мама привет передавала.

— Твоя? — удивленно спросил ван Тассен, поднимаясь по ступеням.

— Нет, твоя, — Марк топал следом.

— Ладно.

В библиотеку они вошли вместе.

Но ван Тассен прошел вперед, а Марк остался у входа, оглушенный разом со всех сторон.

Удушающий запах был повсюду, как будто это не место убийства, а бассейн, который под завязку наполнили свежей кровью. Криминалисты закрыли все окна, поэтому удушающий смрад обрушился на вошедших и окутал их с ног до головы.

Ван Тассен прикрыл рукавом нос и уже здоровался с комиссарами, в том числе и со своим напарником, приехавшим раньше, а Марк еще даже не сумел справиться с желанием заскулить и броситься вон из этого проклятого места.

Слишком много крови — это точно был не один человек.

К нему подошел Тео, настойчиво взял за плечо и сжал. Руку неприятно кольнуло, как при уколе анестезии в стоматологии, и Марк смог, наконец, вздохнуть.

— Может, я пойду? — тихо спросил он у Тео.

— Ты нам нужен, — мягко ответил комиссар. — Хотя бы попробуй. Или мы позовем Петерса.

Марк тряхнул головой, вырвал немеющую от магии руку и решительно нырнул вперед.

Не хватало еще, чтобы кто-то посмел подумать, что обер с чем-то не справился и пришлось звать на подмогу его подчиненных.

— У тебя же насморк, тебе должно быть нормально, — вяло съехидничал Марк, становясь рядом с ван Тассеном и Кристенсеном.

— Тут, нахрен, никакой насморк не спасет, — буркнул ван Тассен.

Его напарник согласно кивнул.

Читальный зал библиотеки, в которой Марк оказался в первый раз в жизни (именно в этой библиотеке, хотя и вообще библиотеки Марк посещал в последний раз давно: еще во время учебы в университете; в остальном же стереотип о том, что оборотни не очень умные создания, он поддерживал так же успешно, как и некоторые другие), был пуст, если не считать полицейских. Густаф ползал по полу с блокнотом, что-то воодушевленно зарисовывая. Комиссары стояли полукругом, обреченно рассматривая пол перед собой. Марк, чувствуя, как начинает кружиться голова от запаха, едва перебитого магией Тео, прислонился к ближайшему столу спиной.

— Эй, осторожнее, — шикнул на него Густаф, подползая под стол со своим вечным блокнотом.

— Чего тебе, стажер? — раздраженно отозвался Марк.

Комиссары обернулись на его голос, и Ружа сделала легкое движение рукой, приманивая его к себе. Марк отлепился от стола и неохотно подошел к ней.

— Давай помогу.

— Цветами вонять будет?

Марко прижал запястье к носу. Даже собственная кожа пахла кровью — она отдавалась на языке и в горле склизкой пленкой. Еще немного сильнее — и запах было бы видно.

— Не будет.

Ружа слабо улыбнулась и сняла с пальца одно из своих колец. Марк взял его в руку и придирчиво рассмотрел: фианит, а может, простая блестяшка, старое черненое серебро, а может, мятый алюминий. Марк очень плохо разбирался в украшениях, кроме тех, что носил сам. Да и те были большей частью подарены разными людьми.

Марк сжал кольцо в ладони, и оно тут же начало нагреваться. Марк привык с самого детства, что все вокруг него имеет свой запах. И в библиотеке все тоже должно пахнуть: люди, магия, столы из икеи, а уж что говорить о книгах в дешевых и дорогих переплетах?

Кольцо обожгло ладонь, и Марк от неожиданности его выронил. Потянулся поднять, но кольца уже не было. Запахи обрушились на него неожиданно и сильно: стол оказался из самого настоящего дуба, хотя руки бы вырвать тем, что клеит под столешницу мятные жвачки; цветами от цыганской магии и вправду не пахло; то ли кошелек, то ли ремень из натуральной кожи — новое приобретение ван Тассена; сильно пахло духами, которыми пользовался Кристо, а может, это был Тео…

Марк опустился на пол, только сейчас поняв, почему Густаф ползает — он следовал за кровавыми линиями, расчерченными по полу. Марк шмыгнул носом.

— Комиссар Пыслару, комиссар Орд, — начал бормотать он, загибая пальцы. — Еще комиссар, еще комиссар… Стажер. Работников библиотеки — трое. Нет, четверо — у двоих одинаковый резус фактор, может, родственники. Человечники натоптали, но все — свои. Их свежих запахов это — все.

Марк потер виски, посмотрел на Тео, который протянул ему руку, чтобы помочь встать.

— Тео, ты читаешь книжки? — вдруг спросил Марк.

— Конечно, — ответил Тео.

— А в эту библиотеку записан? — Марк взялся за его руку и легко поднялся на ноги.

— Было дело.

— Тогда ладно, — Марк сунул руки в карманы и оглядел мутным взглядом всех присутствующих. — Я пойду?

— Иди, — согласился Тео, хотя в глазах у него Марк впервые заметил что-то, похожее на разочарование.

Это несказанное «ты нам не помог» так и осталось мерзким осадком висеть между ними, даже когда Марк вышел из библиотеки, сел прямо на ступеньки и выронил металлическую зажигалку из дрожащих пальцев.

Первой к нему подлетела Агнешка, взволнованная, растрепанная. Подняла зажигалку, прикурила ему сигарету, придержала у губ, когда поняла, что Марк даже руки не поднимает. Быстрым шагом, перескакивая со ступени на ступень, подошел Бернар. Опустился на одно колено, положил ладонь на затылок Марка, прижал его к себе.

Сигарета истлела в тяжелом молчании. Наконец Марк отлепился от сержанта, погладил Агнешку по руке и забрал у нее зажигалку. Совершенно четкими, настолько четкими, что они выглядели неестественными, движениями прикурил новую сигарету и глубоко затянулся.

— Что узнали? — хрипло спросил он.

— Трое, — ответила Агнешка, и Марк успел подумать, не ошибся ли, — библиотекарей. Еще один — главный библиотекарь. Задержались допоздна, потому что готовились к общегородскому мероприятию. Охранника отпустили, сказали, что на сигнализацию сдадут сами. Охранник утром пришел первым, но он не заходил внутрь. Внутрь вообще никто не заходил, запах просочился.

Марк понимающе хмыкнул.

— Запах просочился…

— Что там, Марк? — серьезно спросил Бернар.

— Там мясо, — просто ответил Марк.

Густаф потыкал локоть Тео своим блокнотом. На его взгляд, не так уж и сильно пахло кровью — да, конечно, пахло настолько, что можно было почувствовать запах из-за двери, но не смертельно же. Побег Марка он рассматривал как проявление страха.

Тео опустил взгляд сначала на свой локоть, потом на блокнот и только после этого посмотрел на стажера.

— Чего там?

— Я перерисовал, — гордо отрапортовал Густаф, сдержавшись от того, чтобы козырнуть.

Тео взял в руки блокнот, рассмотрел карандашный рисунок.

— Овал, внутри круг. В круге… люди. От круга — полосы к овалу, — бодро пояснил Густаф.

Он оказался очень близко к растерзанным людям, хотя до того момента умудрялся отводить взгляд и отвлекаться на перерисовывание кровавых линий, и сейчас ему начало казаться, что побег Марка был не так уж и не оправдан.

Густаф отвернулся.

— Видел такое когда-нибудь? — спросил Тео.

Кристо заглянул ему за плечо.

— Может и видел где, сейчас что только не рисуют. Погугли.

— Не видел, — встрял комиссар Кристенсен.

Ван Тассен согласился с откровенно издевательским предложением Кристо:

— Погугли. Или в архив залезь.

Ружа промолчала, задумчиво почесала кончик носа и, развернувшись, первая вышла из библиотеки, осторожно ступая на носочках и придерживая юбку в руках, чтобы не испачкать ее в крови.

Следом ушли и комиссары двоек, сделав логический вывод в пользу формулы «убитые люди + явно магические символы на полу = дело Третьего децерната». Они отлично знали, что даже если эти символы окажутся совершенно не несущими в себе никакой магической силы рисунками маньяка-подражателя — это будет не их дело. У двоек была своя работа, которой они не хотели ни с кем делиться, но и чужие проблемы им тоже не были нужны.

Техники и младшие маги в защитных масках, перчатках и с чемоданчиками в руках просочились в дверь. Кому-то из них предстояло соскребать человеческие останки с пола читального зала главной библиотеки Маардама сразу после того, как будут сделаны последние снимки и взяты последние пробы. Даже самых стойких из них этот вариант не устраивал.

Отдел криминалистов стоял на ушах почти в буквальном смысле слова. Младшие маги носились сломя голову, а Джейк зверствовал больше обычного. От звука его голоса во время очередной взбучки очередному несчастному подчиненному не спасала даже довольно сносная (магическая, конечно же) звукоизоляция. Тройки притихали и прислушивались, невольно чувствуя себя не в своей тарелке. Только Тео, казалось, ничего не замечал, а на робкую просьбу Густафа «сделать чуть-чуть потише» ответил недоуменным взглядом. Но «потише» все же сделал, пусть не полностью убрав звук, но снизив его интенсивность.

После этого в основных помещениях децерната стало куда спокойнее находиться. Даже Элис, обычно не замечавшая за работой никого и ничего, отметила, что ее работоспособность повысилась — максимально возможная констатация того, что раньше ей что-то мешало.

Оборотни тоже как-то притихли. К самому месту преступления Марк никого из них не пустил, даже Бернара, хотя тот едва ли не лучше всех остальных волков мог сдерживать свою реакцию на запах человеческой крови.

В этот раз крови было слишком много.

Кроме густого, насыщенного запаха крови, в библиотеке разило чем-то другим, смутно напоминавшим Марку о том неведомом, что вот уже месяц мешало ему спать.

Бернар и Агнешка добросовестно прочесали все окрестности возле библиотеки, но никаких посторонних запахов не обнаружили. Вернее, обнаружили огромное количество самых разных запахов, каждый из которых пришлось проверять отдельно. Память оборотня способна хранить до нескольких сотен однажды почувствованных запахов. Отряд Марка прошел обучение в специальном лагере — впервые за почти сто лет с момента появления оборотней в Европе, — и каждый из них мог не просто помнить эти запахи, но еще и узнавать их, идентифицировать и точно определять, при каких обстоятельствах тот или иной запах был им впервые почувствован.

С одной стороны, эта способность была очень полезной.

А с другой, означала, что оборотням и криминалистам пришлось заниматься долгой, кропотливой и не самой благодарной работой по вычленению из этих запахов тех, которые могли принадлежать потенциальным преступникам. То есть незнакомых запахов. Или слишком свежих. Или смешанных с запахом крови. У всех работников и посетителей библиотеки были взяты образцы запахов, которые предъявлялись оборотням, а те сравнивали их с собственной «библиотекой».

— Никогда не думал, что в наши дни так много народу ходит в библиотеку, — сказал Бернар Элис, вывалившись после очередного такого сеанса. — Святые угодники, двадцать первый век на дворе, а люди до сих пор читают руками.

Слишком замученный несколькими часами, проведенными у криминалистов, Бернар даже не замечал, что использует выражения Ларса, изменяя своему обычному непрошибаемому спокойствию.

— Люди читают глазами, — поправила его Элис. — Но я тебя поняла. Да, некоторым кажется, что бумажные книги более, — она пощелкала пальцами, — cozy.

Бернар покивал, не спеша подсказывать ей нужное слово на нижнеземельном.

— Я думаю, это можно было бы автоматизировать, — сочувственно глядя на него, продолжила Элис. — Просто вы — первые оборотни, которые вообще используются в таком плане. Со временем все придет.

Бернар махнул рукой и ушел, в дверях столкнувшись с Ларсом. Они мимолетно обнялись, а потом каждый последовал своей дорогой.

После библиотеки от напряженности между Ларсом и Бернаром не осталось и следа. Когда именно это произошло, никто не отметил, а разбираться времени опять же ни у кого не было.

А пока мечты об автоматизации оставались только мечтами, совместная работа оборотней и криминалистов выматывала и тех, и других. Так что, когда последний образец запаха был сверен, помечен и отправлен в соответствующую коробку, а оба оборотня признали, что в их памяти больше не содержится никаких запахов с места преступления, почти все вздохнули с облегчением. Даже несмотря на то, что на выходе они не получили ни единой зацепки.

— Отсутствие результата — тоже результат, — в попытке утешить пробормотал младший маг, набиравший отчет под диктовку Джейка.

За что получил гневный взгляд и совет не умничать, а сосредоточиться на тексте, так как умственных способностей у него явно недостаточно, чтобы делать эти два дела одновременно, вон, в третьей строке снизу два пробела вместо одного, где вас только понабирали, криворуких идиотов.

Маг смиренно убрал лишний пробел, не сказал Джейку, что тот собеседовал его лично, отправил отчет на печать и встал со стула, намеренный улизнуть. И тут же был остановлен не менее гневным напоминанием о том, что планерка уже через несколько минут, а Джейк и так опаздывает из-за кое-чьей нерасторопности и халатности, и, может, один нерасторопный и халатный младший маг все же соблаговолит выполнять свои непосредственные обязанности и будет настолько любезен, что отнесет распечатанный отчет в кабинет комиссаров.

Половину этой тирады Джейк выговаривал уже в спину мага, спешащего по коридору.

На планерку они опоздали всего ничего. Можно сказать, пришли вовремя, все равно Тео стоял у окна и по недавно обретенной привычке смотрел во двор децерната, пока остальные рассаживались, покашливали и переговаривались негромкими голосами.

Когда за младшим магом захлопнулась дверь, Кристо негромко сказал:

— Пора начинать, Тео.

Тео кивнул и повернулся к столу.

— Итак, что мы имеем на сегодняшний день? — без предисловий спросил он.

Всем собравшимся и так было прекрасно известно, что именно он имеет в виду.

Джейк подплыл к столу, кинул взгляд на аккуратно разложенные листы.

— Все запахи, которые оборотни смогли учуять, проверены, — доложил он. — Самые свежие — четверых убитых и охранника. Остальным либо больше двенадцати часов на момент совершения убийства, либо они принадлежат полицейским.

— Оборотни могут настолько точно определять время запаха? — недоверчиво спросил Кристо.

— Это возможно вообще? — вторил ему Тео.

Джейк повел плечом. Вместо него ответил Марк.

— Что именно возможно? — глядя на Тео исподлобья, спросил он.

— Насколько ты уверен в том, что твои оборотни точно определяют принадлежность запаха и время, когда он был оставлен? — Тео немного перефразировал вопрос Кристо, но тот вроде не был против.

— За время обучения в лагере было проведено достаточно тестов, чтобы мы могли говорить о девяностопроцентной уверенности, — сухо ответил Марк. — За точность могу поручиться не только я, но и второй инструктор, а также официально зафиксированные результаты проведенных экспериментов.

— Хорошо, значит, этот вопрос можно считать закрытым, — кивнув, сказал Тео. — Что с охранником?

— У него безупречное алиби, — подала голос Элис. — Всю ночь провел дома, на другом конце города. Его видели соседи по лестничной площадке примерно за пятнадцать минут до ориентировочного момента убийства и потом еще несколько раз спустя короткое время после. У него не хватило бы времени, чтобы добраться до библиотеки даже при помощи портала, подготовить место преступления, совершить убийство и вернуться обратно.

— А что с магическими следами? — Тео взял со стола ручку и принялся вертеть ее в пальцах.

— По нулям, — голос Ружи прозвучал немного слишком резко, и она кашлянула, прежде чем продолжить. — Можно было бы обратиться к двойкам за помощью нюхача, но в этом нет смысла. Все отпечатки надежно стерты. Такое ощущение, что в библиотеку вообще никогда не приходили маги.

— И даже на самом месте убийства? — спросил Тео.

Ружа покачала головой. Серьги качнулись, тихонько звякнули и тут же снова застыли, как будто придержанные невидимой рукой.

— На месте убийства было слишком много магии, чтобы ее можно было стереть полностью, но то, что осталось, невозможно идентифицировать в принципе. Аура убитых дает такое искажение, что становится дурно даже просто при попытке заглянуть поглубже. Это не след, это какой-то чудовищный клубок. Как будто кто-то взял и смял все, что там было, в один ком — магию, ауры людей, все…

Ружа отвела взгляд от Тео и уставилась в стол перед собой.

— С телами то же самое, — сказала Элис и тут же спохватилась. — Но, наверное, об этом должен докладывать Джейк?

— Говори уже ты, — прошелестел Джейк, отлетая от стола.

— Трое погибли от травм, несовместимых с жизнью, — продолжила Элис. — Множественные разрывы внутренних органов, переломы костей, вырезаны глаза и языки. Подробный список увечий должен быть у криминалистов. Смерть четвертого наступила от кровотечения. Его зафиксировали на стене и вскрыли бедренные артерии. Судя по всему, смерть всех четверых наступила практически одновременно.

— То есть убийц было несколько? — спросил Тео.

Элис покачала головой.

— Это мог быть один маг, но очень сильный, — вместо нее ответила Ружа. — Библиотекарей как будто смяли в кулаке.

В наступившей тишине было слышно, как кто-то шумно сглотнул.

— Что с рисунком на полу? — спросил Тео. — Удалось выяснить, что он означает?

— Я пока не нашла ничего похожего, — нехотя ответила Элис. — Но я продолжаю поиски.

Джейк подплыл обратно к столу и покашлял, привлекая к себе внимание.

— Есть еще один момент, — мрачно сказал он. — Анализ ДНК показал, что крови четвертого на полу библиотеки крайне мало. Ее не просто выпустили, ее собрали и унесли с собой.

— Вампиры? — предположил Марк.

Элис покачала головой.

— Вампиры не хранят кровь, — сказала она. — Они предпочитают свежий feed.

Марк посмотрел на нее с интересом. Если бы Элис говорила на нижнеземельном, еще можно было бы списать эту оговорку на плохое знание языка, но она сбилась на родной язык. Назвав кровь кормом для вампиров — как для животных.

— Вполне возможно, что кровь унесли, чтобы использовать в дальнейшем, — не обращая на него внимания, говорила Элис. — Заклинаний, где необходима человеческая кровь в таком количестве, много, но все они относятся к запрещенным. За последние несколько десятков лет зафиксировано меньше ста случаев их использования. И почти всем этим случаям был присвоен код «один-ноль».

Атмосфера в кабинете, и так не слишком светлая, окончательно превратилась в мрачное молчание.

— Возможно, кровь нужна не для одного заклинания, а для нескольких, — наконец сказала Элис.

Ружа, сидевшая рядом с ней, застонала и взялась за голову. На этот раз серьги звенели беспрепятственно, но их звон, казалось, тонул в сгустившемся воздухе.

— Это будет еще хуже, — глухо сказала она, массируя виски. — Заклинания, в которых используется человеческая кровь — это всегда…

Она не закончила предложение, но и без этого было понятно, что ничего хорошего Третий децернат не ждет. Как, похоже, и весь Маардам.

Это было странное чувство: когда ты понимаешь, что другие могут испытывать то же, что и ты, но не хочешь этого признавать. Марку было плохо, буквально как с похмелья, если бы у оборотней оно было затяжным и сильным. То количество крови, добытой не без использования магии, оставило такой изрядный след, что Марк не знал, готов ли он вообще допустить своих ребят до места преступления. Он не хотел, чтобы они чувствовали то же самое.

Марк был зол на себя, почему-то на Тео, на начальство, мэра города, бога, синоптиков, луну в Венере, тех, кто хлопает дверью, когда ее можно просто прикрыть, тех, кто выключает кондиционер, тех…

Агнешка ткнулась носом ему в плечо и что-то пробубнила.

— Чего? — мрачно переспросил Марк, подталкивая ее плечом.

Агнешка потерла ушибленный нос и повторила:

— У нас неприятности.

— Да что ты говоришь! — сделал вид, что удивился Марк. — У нас никогда в жизни не было неприятностей, и вдруг…

— Смешно, — прервала его Агнешка. — Нас Инспектор ждет. Нас — это нас всех, — пояснила она так, как будто от повторения становилось понятнее.

Но Марк ее понял.

— А самое херовое знаешь, что?

— Догадываюсь, — еще сильнее помрачнел Марк. — Одежда, да?

Судя по кислому лицу Агнешки, обер попал в яблочко. В самую больную тему для всего Третьего децерната и оборотней особенно — дресс-код.

— Марк, у меня нет классической одежды, — тоскливо протянула Агнешка.

Для девушки она в принципе была очень неприхотлива в одежде: футболки и джинсы ее вполне устраивали.

— Ничего, попросим Тео наколдовать тебе юбку, — предложил Марк, за что чуть не схлопотал по носу. — Чтобы она пропала в самый важный момент, как тогда…

— Ага, — невесело хмыкнула Агнешка, отлично помнившая это «тогда». — Ладно, пойду, неразлучников порадую этой новостью…

Она поднялась, чтобы уйти.

— Что, серьезно, только мы идем? — Марк ухватил ее за рукав толстовки. — А комиссары?

— А комиссары сами в шоке, — ответила Агнешка, осторожно вытянула из его пальцев свой рукав и все-таки удалилась.

Марк подумал и лег на составленные рядком стулья. На этот раз он не выспался не потому что всю ночь развлекался, а потому что, наоборот, никак не мог уснуть. Да лучше б в клуб пошел — все какая-то польза.

Инспекторы — начальство, стоящее над комиссарами, но такое же далекое от них, как комиссары от рядовых — почти никогда не назначали аудиенции простым смертным. Комиссары, конечно, иногда ходили к ним на поклон — при повышении, переводе или с отчетом по особенно важным заданиям, — но оборотни были у Инспектора всего один раз. В тот день, когда они закончили обучение в лагере, и Марк со вторым инструктором представляли их Инспектору. Впрочем, оборотням ничего делать не приходилось: за них отдувались инструкторы. Марк тогда сказал, что у него такое ощущение, как будто бы он защитил еще один диплом, а то и не один.

Оборотни были любимым проектом Инспектора, поэтому он был к ним весьма строг.

Судя по шуму из-за плохо прикрытой двери, Ларс с Бернаром тоже были не в восторге от новостей.

Агнешка все-таки обошлась без магии Тео — попросила у соседки платье. В нем она чувствовала себя неловко, постоянно одергивала задирающуюся юбку, хрустела пальцами и постоянно ворчала.

— Я чувствую себя трансвеститом, — пожаловалась, наконец, она.

Марк глянул на нее в зеркало заднего вида.

— А нам нравится. Да, Ларс?

Воюющий с галстуком Ларс согласно кивнул.

— Это потому что вы извращенцы оба, — резюмировала Агнешка.

Марк только улыбнулся в ответ, Ларс вообще не обратил внимания на ее выпад, слишком увлеченный завязыванием узла, а Бернар согласно хмыкнул. Он сегодня был не за рулем и нервно поглядывал на дорогу, как будто только и ждал, что сейчас обер завезет их в ближайший канал, где потопит вместе с казенным имуществом, то есть, с машиной.

— Мы приехали, — сообщил Марк перед тем, как затормозить, и в его голове прозвучало что-то, очень похожее на отчаяние.

За вчерашний вечер они успели перебрать массу вариантов, вплоть до самых фантастических и ужасных, но так и не смогли придумать ничего жизнеутверждающего. Поэтому теперь ехали к Инспектору в твердой уверенности, что их всех увольняют.

Кабинет Инспектора располагался в здании Городского Совета. Хмурые охранники проверили их документы, досмотрели, а осознав, что перед ними оборотни, которым, в общем-то, не требуется оружия, чтобы натворить бед, помрачнели еще больше. Один из охранников взялся довести их до кабинета.

Марк постучал и первым сунулся за дверь. Их встретила немолодая секретарша, буркнувшая себе под нос что-то нелестное про волков, и жестом предложила пройти в следующую дверь.

За дверью их ждал Инспектор.

— Обермейстер Леджервуд со вверенным ему отрядом прибыл, — не очень уверенно отчитался Марк, делая шаг вперед.

Никто, даже он, не знал этого точно, но все были уверены — Марк в любом случае возьмет вину на себя, что бы это ни было.

Оборотни угрюмо молчали.

Инспектор поднялся из-за своего стола. Это был немолодой мужчина с неправильными чертами лица: массивная нижняя челюсть, когда-то явно сломанный нос. Зачесанные назад волосы с редкой сединой открывали высокий лоб, что не делало это лицо правильнее.

Марк стоял, сцепив перед собой руки. Инспектор улыбался.

Он подошел и пожал каждому руку, после чего вернулся за свой стол.

— Присаживайтесь, — Инспектор широким жестом указал на стулья.

Терпеливо дождавшись, пока все рассядутся в полной тишине, он продолжил:

— Думаю, вы знаете, по какой причине я вас к себе пригласил.

Марк издал странный звук, как будто сосредоточенно перегонял слюну во рту, смутился и пробормотал, мол, нет, он точно не в курсе. Инспектор приподнял брови и нырнул в органайзер из бумаг. Спустя мгновение он извлек отчет.

— Это дело, — Инспектор обмакнул кончики пальцев в гелевую подушечку, пролистал отчет до нужной страницы, — с кодом «один-ноль». Что вы можете о нем сказать?

Марк переглянулся с Бернаром и кашлянул, собираясь с мыслями.

— Мы все проверили, — начал он, — но, кажется, мы не справляемся, у нас почти нет улик. У нас… — Марк закусил губу, решаясь, — совсем нет улик. С помощью комиссара Пыслару мы начали работать со Вторым децернатом, но это…

— Хорошо, — перебил его Инспектор. — Это я все читал в отчете от менеера Орда, который почему-то не считает нужным почтить меня своим присутствием лично. Я лишь хочу узнать, понимаете ли вы, что код «один-ноль» — это опасность не только для города, не только для Нижних Земель, но, может, для всего мира?

Оборотни смущенно молчали. Так глубоко они не копали, они просто делали свое дело. Марк неуверенно кивнул, потому как Инспектор ждал ответа.

— Правительство Херцланда прислало в Маардам наших с вами коллег из Управления по противодействию магическому терроризму. Вы должны их встретить, сопроводить, ввести в курс дела, в общем, окружить заботой и вниманием. Я полагаю, Марк, что вы найдете с ними общий язык.

Марк согласно кивнул. Если Инспектор что-то полагал, значит, так оно и было. Во всяком случае, спорить с Инспектором казалось Марку чем-то кощунственным. Это как мочиться в утренний чай комиссарам — пять лет на болоте лягушкой проквакаешь. Если выживешь, конечно.

— Их поезд прибывает на Центральный вокзал через сорок минут, у вас как раз есть время, чтобы туда доехать. Третий вагон, номер в отеле «Де Билт» забронирован на ваше имя, Марк. До свидания.

Оборотни, до конца еще ничего не понимая, гуськом выбрались из кабинета.

— А сколько их? — задал резонный вопрос Бернар, прислоняясь к боку джипа в ожидании, пока Марк покурит.

Марк дернул плечами.

— Откуда я знаю.

— В любом случае, — продолжил свою мысль Бернар, — нас уже четверо, а машина одна. Предлагаю разделиться: мы с Ларсом вернемся в Управление…

— И я с ними, переодеваться, — Агнешка молитвенно сложила руки перед собой. — Пожалуйста, пожалуйста, по-жа-луй-ста!

— Ладно, — Марк затушил сигарету об урну. — Бросайте меня, предатели.

Оборотни сочувственно покивали, потрогали Марка за плечи, но спустя пару секунд их уже не было.

К Центральному вокзалу Марк подъехал в гордом одиночестве.

До прибытия единственного поезда из Херцланда (направление Маннгейм-Маардам) оставалось пятнадцать минут. Марк злился, курил, кутался в рукава своего свитера и крутил сережку в ухе. К тому моменту, как поезд появился из-за поворота, ухо уже начало гореть.

А еще Марк совершенно не представлял, как ему узнавать этих гостей из Херцланда. Крикнуть погромче: «Эй, кто тут из вас занимается магическим терроризмом?» — что ли?

Но мысли об этом пропали, когда поезд наконец-то остановился и первые пассажиры третьего вагона посыпались наружу. Немного возвышаясь над общей массой, на перрон шагнул темноволосый мужчина, одетый в вызывающе белое легкое пальто, к тому же распахнутое на груди. За ним — очень похожие друг на друга мужчины, двое блондинов разного роста: один пониже и более крепко сбитый, с гладкой растительностью на лице, и другой, повыше, с очень живым подвижным лицом и улыбающимися глазами.

В этот момент Марк понял две вещи. Первая: в этой жизни слишком много совпадений. Вторая: двое из прибывших были оборотнями. Именно поэтому Инспектор полагал, что они найдут общий язык. Ну, либо это было связано с тем, что Марк очень хорошо знал третьего.

— Это что, ты занимаешься магическим терроризмом, Штефан? — поинтересовался Марк, протягивая руки, чтобы по-оборотничьи нагло обнять и похлопать по спине мужчину в белом пальто.

— Терроризмом не занимаюсь, — гордо ответил тот, стуча Марка по спине в ответ.

— Серьезно? — уточнил Марк, с сомнением глядя сначала на белое пальто Штефана, затем — на сопровождающих его оборотней.

От них тянуло чем-то незнакомым — к весьма ощутимому запаху зверя примешивался еще один, приторно-сладкий. Мед?

— Абсолютно. Знакомься, мои коллеги и помощники. Томаш Гриневицкий, — тот, что повыше, улыбнулся еще шире, и пожал Марку руку. — И Петр Новак.

Тот, что пониже, только серьезно кивнул.

— Следующим поездом приедут еще двое. А это Марк Леджервуд, мы учились вместе в Университете Арнема. И сейчас он занимается… — Штефан поднял руку, как бы предлагая продолжить.

— Я руковожу экспериментальным отрядом оборотней в полиции Маардама, — неохотно продолжил Марк, чувствуя себя неловко под оценивающими взглядами. — Ну, стало быть, привет. Добро пожаловать в наш чудесный город.