НГ (Не Говори)

Кладовая

– Наконец-то, у нас есть собственный дом, – расплылась в довольной улыбке Римма.

Сэй обнял ее, прижавшись щекой к ее темным густым волосам.

– Черт, – процедил Ян, пнув кухонный табурет, на котором решил выместить свою злобу. Он взбежал вверх по дубовой лестнице, ведущей на второй этаж, чтобы скрыться от родителей, которые притащили его в эту глушь, даже не посоветовавшись с ним.

Многие из его бывших одноклассников продали бы душу, чтобы оказаться на его месте. Но он не был из любителей подобных поворотов судьбы, будучи привыкшим к своему старому дому, школе и друзьям.

А чем ему заниматься здесь, в чужой стране, где он никого не знает?

Близнецы сидели за столом, лопая вагаси и болтая ногами. Им было невдомек, отчего их старший брат так недоволен. Малыши радовались новому приключению и тому, что теперь будут жить в большом доме с красивым садом и, к тому же, родители обещали завести кошку, отчего их радость была запредельной.

Яну же было наплевать на кошек и сады. Его оторвали от того, к чему он привык и чем дорожил. Товарищи устроили ему проводы перед отъездом, и в тот день он в последний раз увидел Диану, девушку, в которую был влюблен с восьмого класса. Тогда она призналась ему и в своих чувствах, отчего его сердце разбилось на тысячи мелких осколков, когда, случись это раньше, он бы парил в облаках от счастья. Теперь же покидать родину было во много раз больнее, ведь там осталась та, которая хотела подарить ему свою любовь, и любовь к которой тянула его обратно. Ян все еще никак не мог поверить, что происходящее – реальность. Казалось, вот он откроет глаза и поймет, что все это просто дурной сон, а на самом деле он в своей комнате в Москве, а в сотне метров от дома стоит его школа, в которой каждый день он украдкой наблюдает, как шелковистая прядка падает на карие глаза Дианы. Она легким движением убирает ее за ухо и опускает голову, вчитываясь в бессмысленные для него тексты учебника.

– Ненавижу, – выдавил Ян и стукнул кулаком о стену. Он стиснул зубы, силясь не заплакать, но слезы покатились по щекам, заставляя парня чувствовать себя самым жалким и несчастным существом на свете.

И зачем только взрослые заводят детей? Потому что так надо? Хотят выполнить свой долг перед обществом, природой или Создателем? А, может, окружают себя тем, что создает их личную зону комфорта, в которой детям отдается следующее после дивана место? Сэй с Риммой вечно утверждали, что все делают во благо Яна и близнецов. Но разве является благом заставить сына так страдать? Возможно, в их видении все так и есть, как они говорят, не понимая того, что для детей бывает лучше то, чего хотят именно они, а не то, что сочли для них лучшим родители. Хотя, вполне вероятно, что они просто преследовали собственные цели и желания, предпочтя утверждать, что так будет лучше и для Яна, хотя вовсе не заботились о его мнения, решив, что, в конце концов, он привыкнет и смирится с их выбором. Что ж, тем лучше. Тем больше у него оправданий, чтобы портить им жизнь.

Он включил музыку в плеере на полную громкость, надеясь заглушить собственные мысли, и уставился в потолок, на котором, как на полотне проекционного экрана кинотеатра, вырисовывался образ Дианы. В ушах гремела музыка, и Ян больше не сдерживался от слез, стекающих по вискам в его черные волосы, с выбритым за ушами орнаментом. Обычно он каждое утро укладывал «перьями» свою шевелюру, торчащую от темечка до лба, но сегодня она была в полном беспорядке, просто крича о том, что ее владельцу теперь на все глубоко наплевать.

Внизу Римма и Сэй распаковывали вещи, стараясь как можно быстрее обжиться на новом месте. Сэй давно мечтал вернуться в Японию, которую покинул двадцать лет назад по долгу службы. Когда он встретил Римму, решил остаться в России на постоянной основе, но родные края всегда манили его, и он лелеял надежду, что жена согласится переехать в Страну Восходящего Солнца. В молодости он жил в Осаке, но теперь они решили поселиться подальше от шума крупного города и выбрали небольшой городок Хикари в префектуре Ямагути на острове Хонсю.

А Ян привык к шуму мегаполиса, он не представлял себе жизни в провинциальной глубинке, к тому же где-то далеко в Японии. Он родился и вырос в России, считая себя русским, несмотря на то, что его отец японец. Когда все москвичи поголовно увлекались сушами и японской кухней, Ян обеими руками голосовал за сочную котлетку и жаренную картошку без всяких там нори и васаби. Несмотря на то, что Сэй пытался привить сыну свою культуру, все его успехи на этом поприще заканчивались лишь тем, что тот выучил японский язык. В остальном, кроме внешности метиса, Ян был совершенно далеким от Востока человеком, не интересовавшимся его тайнами, традициями и философией ни на грамм.

Сдав годовые экзамены за десятый класс, Ян надеялся на безбашенное лето с друзьями, поход с палатками и сплавом на байдарках, бессонные ночи и все то, чем он привык развлекаться, когда на дворе жара, и тебя не ждут скучные уроки и строгие учителя. Но теперь он вынужден торчать среди незнакомых людей, чьи манеры и привычки у него вызывали негодование. Он плохо себе представлял, как будет отвешивать поклоны при встрече и ковыряться палочками в лапше. Даже в те моменты, когда друзьям удавалось затащить Яна в японский ресторан, он просил европейские приборы, хотя отец научил его владеть палочками в совершенстве с молодых ногтей. Он предпочитал накрутить лапшу на вилку и запихать разом в рот, а уж есть палочками рис для него было полнейшим идиотизмом.

Ян продолжал лежать, смотря в потолок, и отгораживаться от внешнего мира наушниками с громыхающей музыкой. Внезапно наступила тишина, и тот взглянул на плеер, чертыхнувшись, когда понял, что у того сел аккумулятор. Он скривил недовольную гримасу и перегнулся через край кровати, чтобы выудить из рюкзака зарядное устройство.

Откопав на дне искомую вещицу, Ян огляделся по сторонам, заприметив розетку над головой. Та была занята проводом, тянущимся к уродливому, на его взгляд светильнику. Паренек, не задумываясь, выдернул его и понял, что это предел: на него смотрела дурацкая штуковина, в которую даже при огромном желании будет невозможно воткнуть его зарядку. Розетка Типа А с двумя плоскими параллельными контактами была откровенной издевкой, зачастую именно такие мелочи оказываются последней каплей, толкающей отчаявшихся на самоубийство или пальбу из огнестрельного оружия в общественных местах.

У Яна не было огнестрельного оружия, да и кончать с собой он не планировал, считая подобные затеи бредом апатичных эмо-дурочек.

Он просто со всей силы запустил свой плеер в противоположную стену так, что тому уже больше никогда не понадобится подзарядка.

И не важно, что родители заранее запаслись переходниками для всей привезенной техники, чтобы можно было ей пользоваться, пока они не заменят ее на новую японскую. Ведь ему бы пришлось вновь идти и встречаться с ними, видеть их довольные лица, слушать замечания отца по поводу того, что сын ходит по дому в обуви, что строжайше запрещено традициями его культуры, на которые Яну откровенно накласть. Он привык, что в теплое время года можно и не переобуваться, если ты находишься, например, на даче или в загородном доме. А чем это жилище, заменившее им квартиру, отличается от дачи помимо того, что, к его сожалению, это не временное жилье? Отдельный двухэтажный домик в какой-то глухомани – чем не фазенда?

Теперь в отсутствие музыки Ян отчетливо слышал радостные визги близнецов и голоса родителей, решающих, что и куда поставить. Он любил свою семью, но сейчас очень жалел, что не имеет огнестрельного оружия.

– А ты помочь не хочешь? – заглянула в комнату мама, предварительно постучав.

– А разве не заметно, как я рвусь? – приподнял брови Ян.

– Хватит строить из себя обиженного жизнью. Хоть свои вещи забери, их за тебя никто таскать не будь, – на этом Римма закончила свой визит и скрылась, оставив раздвижную дверь нараспашку.

– Какого?!. – процедил тот, злобно уставившись вслед скрывшейся из виду матери.

Спустя пару минут, он не выдержал нарастающего шума малышей и встал, чтобы с оглушительным звуком хлопнуть дверью. Но та плавно закрылась, не произведя должного эффекта и не дав пареньку выпустить пар.

– Как же я хочу домой… – вновь расклеился Ян, – домой…

Он вернулся на кровать и повернулся лицом к стенке, надеясь, что никто из родных больше не изъявит желания заглянуть к нему и не станет свидетелем его беспомощных рыданий.

Ян и сам не заметил, как уснул. Открыв глаза, он понял, что уже ночь, и звуки в доме стихли. Чувствовал он себя неважно, ощущая, как глаза отекли от слез. Сильный голод заставил его подняться с так и не оснащенной постельным бельем кровати, на голом матрасе которой он уснул прямо в кроссовках. Нащупав шнур от светильника, Ян воткнул его в розетку, к которой он проникся лютой ненавистью, и щелкнул выключателем. Комната озарилась кажущимся ярким после потемок светом. Протерев глаза, Ян устало поднялся с кровати и поплелся на кухню. В плинтус холла были вмонтированы маленькие светодиодные лампочки, словно светлячки, обрамляющие путь. Следуя за светом, сонный мальчуган добрался до лестницы, ведущей на первый этаж, у которой след фонариков обрывался. Держась за перила, Ян спустился вниз и отыскал выключатель на дубовой колонне, так же подсвеченный диодом. Загорелись настенные бра, и паренек доволочил свои ноги до кухни, где мигом полез в холодильник. Обнаружив там кучу всякой японской ерунды, он в сердцах чуть ли не захлопнул дверцу со всей силы обратно, но вовремя углядел контейнер, наполненный картофельным пюре. Ян тут же вытащил добычу, откупорил крышку и увидел, что поверх картошки лежит жаренная куриная ножка. Очевидно, что мама постаралась специально для него, но, видимо, решила не будить, поэтому ужин отправился прямиков в холодильник.

Вместо того, чтобы испытать чувство благодарности, тот подумал, что родительница просто пытается подлизаться, чтобы сын не дулся из-за того, что ему разрушили жизнь.

Возиться с едой он не собирался, поэтому засунул пюре и курицу в микроволновку прямо в контейнере, не удосужившись переложить все на тарелку. Пока еда разогревалась, Ян нашел пульт от телевизора и стал переключать каналы, решив, что света бра из комнаты и телевизора ему вполне достаточно. Когда поздний ужин разогрелся, он достал его, обильно полил майонезом и принялся уплетать с огромным аппетитом, уставившись на экран телевизора, по которому шла музыкальная передача.

Покончив с курицей и пюре, Ян не чувствовал полного насыщения, поэтому стал рыскать в поисках добавки. Не найдя больше ничего «съедобного», он выудил лоток с сушами и раздавил их вилкой, затем сдобрил своим излюбленным майонезом и счел сей салат вполне сносным.

На экране скакали дивы, крутя обнаженными филейными частями, затмевающими их вокальные данные. Вокруг ошивались чернокожие «крутые перцы», размахивая руками и напрягая лицевые мышцы, как при акте дефекации. Ян самозабвенно жевал, не отводя глаз от телевизионного действа, отвлекающего от дурных мыслей. Когда наступила рекламная пауза, он «очнулся» и снова окунулся в свое несчастье, лелея мечту вновь оказаться дома.

Спать уже не хотелось, поэтому Ян решил посидеть в интернете, надеясь, что общение с друзьями, оставшимися на родине, его взбодрит, а не заставит грустить и скучать пуще прежнего. В прихожей стояли его не распакованные сумки, в которых он и отрыл свой лэптоп. Зарядка еще была в норме, поэтому не пришлось швырять об стенку и его вслед за плеером, покоившемся на полу спальни в разобранном состоянии.

В Москве еще восемь вечера прошлого дня, тогда как здесь уже два часа ночи нового. Скорее всего, многие из его товарищей должны быть он-лайн. Теперь вопрос лишь в том, чтобы отец уже успел установить роутер.

– Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, – как заклинание твердил Ян, – есть! – воскликнул он, когда появился заветный запрос на разрешение подключения.

Стоило ему зайти на сайт, как он тут же увидел уйму непрочитанных сообщений, и одно за другим стали сыпаться новые. Настроение мигом поднялось, и парень принялся отвечать всем по очереди, потом объединил диалоги с товарищами, устроив чат, в котором они все вместе болтали, будто вновь собрались своей дружной компанией. Обсудив перелет, новый дом, Японию и дела у оставшихся в России, Ян решил, что пора «между делом» спросить, как там Диана. Повисла пауза, после которой последовал ответ одного из товарищей о том, что она ушла гулять со здоровяком из параллельного класса. Ян стиснул зубы, а пальцы впились в клавиатуру, набрав в окошке для сообщения нечитаемый бред. Сделав вдох, он стер получившуюся белиберду и зашел на страничку «предательницы». Ничего не свидетельствовало о том, что она страдает в его отсутствие: никаких грустных надписей, статуса и картинок. Все как обычно. Посидев еще пару минут, Ян сказал, что очень устал и идет спать. У него пропало всякое желание общаться с кем бы то ни было. Товарищи пытались успокоить его, зная о чувствах, которые друг питал к Диане. Они убеждали его, что она просто пытается смириться с его отъездом, понимая, что иметь отношения на расстоянии, тем более на таком огромном расстоянии, нет никакого смысла. Оттого было только больнее. Ведь он был готов сделать все, чтобы накопить денег и вернуться обратно в Россию. Обратно к Диане, признавшейся в своих чувствах в день перед его отъездом. Зачем только она это сделала? Лучше бы не говорила ничего вообще, ведь тогда, возможно, было бы проще смириться с тем, что придется забыть ее и принять, что у нее есть своя жизнь, в которой ему никогда не найдется места. Но после услышанного, Ян успел построить такие воздушные замки, столько всего намечтать и напланировать, что только что прочитанная новость словно выбила у него почву из-под ног, уничтожила эти воздушные замки, в которых он мог прятаться от суровой реальности на чужбине, лелея надежду о воссоединении с любимой.

Да, он прекрасно понимал, что на проводах Диана, наверное, выпила лишнего. Но он не хотел допускать, что она и взболтнула лишнего, просто поддавшись нахлынувшим под воздействием алкоголя и скорого отъезда виновника «торжества» эмоциям. Ян был твердо уверен, что она сказала правду не только сиюминутную, но и отражающую действительность всех лет, что они знали друг друга.

Их поцелуй он не забудет никогда. Она была страстна, хотя чувствовалось отсутствие опыта и сноровки в поцелуях. Яну это показалось очень милым, ведь сие свидетельствовало, для него, о том, что она не обжимается с каждым встречным. Ему и в голову придти не могло, что девочка просто не умеет целоваться, несмотря на достаточное количество практики и «учителей».

Он ее боготворил. И новость о ее прогулке с другим больно ранила по сердцу паренька.

Настроения уже не было ни на что, поэтому Ян решил пойти лечь спать, отыскав в маминой еще не распакованной аптечке снотворное.

Он щелкнул выключателем на дубовой колонне возле лестницы, погрузив округу во тьму. Опираясь на перила, мальчуган добрался до второго этажа, где его ждала «лунная дорожка» из фонариков-светлячков.

Его комната была за первой же дверью справа, так что долго плутать ему не пришлось. Только Ян собирался зайти к себе, как услышал какие-то звуки. Он остановился и прислушался. Это был шепот и детский смех. Близнецы. Конечно, кто же еще? Ян решил не обращать на это никакого внимания. Подумаешь, ну не спят они в столь поздний час. И что? Он сам любил пошалить в их возрасте. А побыть послушными и ответственными они еще успеют.

Снотворное подействовало не сразу, и Ян успел снова перебрать мучившие его вопросы. Стоило ему лечь в кровать, как мысли набросились на него, словно кровожадные хищники, не дающие возможности скрыться и найти душевное равновесие. Но он не плакал. Нет.

Он чувствовал себя обманутым. Преданным. И это придало ему сил трансформировать горечь оттого, что Диана с другим, в злость, а не в немощную слабость с распусканием нюней.

Ян и сам не заметил, как уснул. Его словно всосало в воронку забытья, и, когда он открыл глаза, было уже около полудня. Сначала ему показалось, что все хорошо, что он дома в России. Но стоило сонной неге отпустить его сознание, как мальчик понял, что находится за много миль от своей обители. Боль и тяжесть переживаний последних дней накрыли его огромной волной, практически потопив и отобрав возможность дышать. Ян резко присел на кровати и попробовал восстановить дыхание, отмахиваясь от этих странных и невыносимых чувств.

Они его испугали. Будто он играл на пляже с белым песочком, радуясь жизни, а мгновение спустя, цунами смыло все радости, жизни и уничтожило всех и вся на своем пути.

– С доблым утлом, – картаво поприветствовал его один из близнецов.

– И тебе того же, Дилли, – потрепал малыша по скудной шевелюре Ян, – или ты Вилли?

Он дал им прозвища, считая их более подходящими братьям, чем их имена: Миша и Саша. Сначала он подумывал называть их Зита и Гита, но решил, что это уже перебор.

– А хотя какая разница… – скрылся в уборной Ян.

Первым делом он ополоснул лицо холодной водой, чтобы привести себя в чувства. Точнее избавиться от тех чувств, что им завладели после пробуждения. Потом он решил принять душ, а затем спустился вниз, надеясь чем-нибудь перекусить.

Телосложением Ян пошел в отца. Оба худощавые и длинные. И оба, на удивление всем, могли засовывать в себя пищу ведрами, при этом не поправляясь ни на грамм. Сын сильно переживал из-за своей внешности в средней школе, многие его называли дистрофиком, поэтому классе в восьмом он начал ходить в качалку, чтобы привести себя в форму. Шварцнегером он, конечно, не стал, но на пляже над ним уже мало кому приходило в голову посмеяться.

– А я думала, ты не любишь суши, – лукаво промолвила мама, когда Ян появился на кухне.

– С майонезом я все люблю, – не разделяя ее веселья, ответил сын.

– Яблочную шарлотку тебе тоже с майонезом подать? – продолжала забавляться Римма.

Ян уставился на нее непробиваемым взглядом, будто бык, смотрящий на красную тряпку.

– Да ладно тебе, – примирительно погладила его по плечу женщина, – кофе будешь?

– Да, – уселся он за стол, – а шарлотка правда есть?

Римма засмеялась и кивнула. Это был любимый десерт ее сына. Она готовила шарлотку фактически каждую неделю последние лет пять.

Причем, Ян любил именно из слоеного теста с корицей. Так что, получив свою порцию вместе с горячим кофе, он почувствовал себя гораздо лучше и даже немного поубавил свою обиду на родителей.

– Мы с отцом хотели съездить кое-куда, – начала мама, когда Ян заметно подобрел, – посидишь с близнецами?

– Так вот к чему все это? – отложил он недоеденный кусок.

– Ты о чем? – недоуменно уставилась на него Римма.

– Кофе, пирог, – развел руками парень, считая все очевидным и вовсе не радуясь, что его принимают за простачка.

– Я каждую неделю готовлю тебе пирог и ежедневно варю кофе, – делала вид, что не понимает, о чем тот толкует, женщина.

– Мам, да брось! – поднялся из-за стола Ян, – когда последний раз ты мне наливала кофе и подносила завтрак на блюдечке с голубой каемочкой, а?

– Я просто хотела, чтобы ты чувствовал себя здесь лучше, – обеспокоенно посмотрела на него мать, – это никак не связано с нашей поездкой с отцом. Если тебе так тяжело, то мы возьмем близнецов с собой.

– Нет, я посижу, – буркнул мальчик и обиженно процедил – чего уж там… – направился на выход из кухни, потом немного потоптался на месте, вернулся к столу, забрал оставшийся кусок шарлотки и вернулся в свою комнату.

Спустя около часа, мама постучалась и заглянула к Яну в комнату, чтобы сообщить о том, что они с отцом уже собираются на выход.

– А это что? – пригляделась она к разломанным останкам плеера на полу.

– Ничего, – передернул плечами сын, поднимаясь с кровати, – где мелкие? У себя?

– Да, – кивнула женщина.

– Удачной поездки, – небрежно бросил мальчик, даже не поинтересовавшись целью отъезда, и прошел мимо матери в холл.

Римма обеспокоенно проводила его взглядом, надеясь, что такое расположение духа ее старшего сына лишь временное явление.

– Ну что, мелкота, нравится вам здесь, я вижу? – зашел к близнецам Ян.

– Нлавица! Нлавица, – запищали те, радуясь, что брат решил зайти к ним в гости.

Ян стал озираться по сторонам в поисках сидения. Все вокруг казалось таким маленьким и хрупким, что он решил не рисковать и уселся прямо на полу. Мелюзга поторопилась к нему, норовя побороть его.

Когда все устали от игрищ, Ян решил отвлечь малышей беседой.

– А вы чего это ночью не спали, а?

Малыши переглянулись, но ничего не ответили.

– Да ладно вам, мне-то уж можете сказать, я вас ругать не буду.

– А маме и папе не сказес?

– Нет, – хмыкнул Ян.

Вилли и Дилли снова посмотрели друг на друга и решили открыть свою тайну старшему брату. Они взяли того под руки и повели к дверце кладовой, еще ничем не заполненной. Ян огляделся, но ничего не понял. Малыши, как взрослые, выждали момент для пущего эффекта и подошли к задней стенке кладовой, с легкостью отодвинув ее в сторону.

– Ого, – удивился парень, – надо было мне занять вашу комнату.

– Это нас тайный домик, – похвасталась ребятня, включив игрушечный светильник на батарейках.

– Ты зе не отбелес его у нас? – обеспокоенно спросил Дилли.

– Отберу, конечно, – сделал суровое лицо Ян.

Малыши тут же испуганно принялись закрывать секретную дверцу, но брат рассмеялся, развеяв их переживания:

– Да шучу я, не бойтесь. Не отберу я ваш тайный домик. И что вы тут делали ночью?

– Мы залили хлеб.

– Чего? – не понял Ян.

– Хлеб.

– Чего хлеб?

– Залили! – возмутился непонятливости столь взрослого человека Вилли.

– Жалили хлеб? – усмехнулся паренек, – у вас есть жала?

– Ты дулак, сто ли? – хмуро посмотрел на него Дилли.

– Э! – дал ему легкий подзатыльник Ян, – думай, с кем говоришь. Так и что вы тут, говорите, жарили хлеб?

– Ага.

– Пожарьте и мне, что ль, – пожал плечами Ян.

Вилли поднял с пола пакет с кусочками хлеба – А где вы его взяли-то?

– На кухне, конесно.

– Как это я сам не догадался?..

Мальчики насадили по кусочку хлеба на карандаши и прошли вглубь потайной комнатушки. Ян следил за их действиями, поначалу подумав, что они тут «залили» какие-нибудь бумажки, называя их хлебом. Но те приложили хлеб к стенке, и та медленно начала краснеть.

– Это еще что? – стал тереть глаза парень, решив, что ему показалось.

– Это наса петька, – гордо заявил Вилли.

– Ваша п-печка? – запинаясь переспросил Ян. Он взял игрушечный светильник и поднес его к стене, чтобы разглядеть, что с ней такое происходит, – ну-ка отойдите отсюда.

– Но мы зе еще не дозалили! – возмутились близнецы.

– Это может быть опасно, – заявил Ян, осматривая поверхность стены.

– Не надо было нисего тебе говолить!

Парень не обращал внимания на возмущение братьев. Стоило им отойти, как краснота стала угасать. Ян осторожно поднес руку к «печке», держа ее на расстоянии. Пятно начало вновь накаляться, издавая заметный жар. Ян немного приблизил ладонь, пятно раскраснелось еще сильнее.

– Что за фигня?.. – не мог понять он. Ян осторожно касался других участков стены, но те оставались без изменения, – она металлическая…

– констатировал мальчик, – думаю, за ней что-то есть.

Он стал осматривать углы и обнаружил, что эта железная пластина поставлена на здоровенные уголки.

– Надо их снять, – констатировал он.

– Нет! – завопили близнецы, – ты сломаес нас домик!

– А ну брысь отсюда!

Ян вывел братьев из комнаты и пошел вниз за папиным чемоданчиком с инструментами, который стоял наготове в гостиной. Вернувшись, он обнаружил, что дверь в кладовую закрыта. Но открылась она без проблем. Так же была захлопнута и дверь в потайную комнату. Близнецов нигде не было. Ян стал отодвигать и эту дверцу, но она плохо поддавалась. Он забеспокоился и резким движением дернул ее в сторону. Она открылась, а из-за нее раздался писк малышей.

– Я же сказал, чтобы вы свалили, – разнервничался Ян, поняв, что это близнецы пытались держать дверь изнутри.

– Но так не цесно! Это мы насли домик!

– Вы понимаете, что это опасно?

– Ты нам больсе не длуг!

Вытолкав малышей, Ян принялся за дело. Сначала он включил походную лампу, освещающую гораздо лучше своего игрушечного предшественника, затем выудил механическую отвертку и стал выкручивать здоровенные болты. Работа была в самом разгаре, когда Яна окликнули младшие братья, сообщив, что родители приехали.

– Они не долзны нитего узнать! Сплячь нас домик! Ты обесял, сто нитего не сказес!

– Черт с вами, – оторвался от болтов парень, – только вы сюда ни ногой, пока я не разберусь, в чем дело.

Родители вернулись с кучей провизии и разных необходимых мелочей для дома. Ян и сам не заметил, как проголодался, так что, стоило матери выудить из пакетов упаковки нарезки, как сын тут же распотрошил парочку, уложив ее содержимое на кусочки хлеба, сдобренные майонезом.

– Не пей из пакета, – строго сказал Сэй, заметив, что Ян, по привычке, откупорил двухлитровый сок, к которому присосался, даже не удосужившись налить себе порцию в стакан.

Ян демонстративно делал огромные глотки, а напившись, провел тыльной стороной ладони по губам и гулко выдохнул, оповещая об отменном вкусе напитка.

Для Сэя подобное поведения сына было в новинку. Обычно мальчик слушался его и не создавал проблем. Даже если он и хулиганил или делал ошибки, стоило отцу указать тому, в чем он неправ, Ян прекращал безобразничать. Но не в этот раз.

– Поставь сок и иди в свою комнату, – строго сказал Сэй.

Ян молча поднес пакет к губам повторно и снова начал пить, не обращая внимания на недовольство отца.

– Я с кем разговариваю? – начал терять терпение мужчина.

Ян демонстративно оглянулся по сторонам и пожал плечами, все еще не отрываясь от сока.

– А ну-ка поставь сок и иди к себе, – Сэй не мог потерпеть к себе подобного отношения от собственного сына.

– А то что? – наконец-то, поставил пакет мальчик, – большего наказания, чем эта дыра, ты уже не придумаешь.

Ян встал из-за стола и под недоумевающие взгляды родителей вышел во двор, прихватив с собой бутерброды.

– Не надо, – остановила Римма мужа, собравшегося нагнать обнаглевшего юнца.

Сэй помотал головой, зная, что жена права. И зная, что сын имеет полное право не быть довольным переездом, ведь его лишили привычной жизни, на которую он никогда не жаловался.

Погода стояла до омерзения прекрасная, и Ян недовольно опустился на прогретую землю, устланную идеально ровным газоном. Он уплетал свои бутерброды и впервые со времени приезда подумал о том, что, возможно, переезд был не такой уж и плохой идеей. Но стоило этой мысли зародиться, как парень тут же прогнал ее восвояси, не будучи готовым признать полную капитуляцию и забыть все, чего его лишили. Ему показалось слишком опрометчивым показать родителям их правоту, ведь сие приведет к тому, что они вечно будут делать то, что считают нужным, несмотря на его мнение. Чтобы восстановить картину куда-то улетучившихся страданий, Ян вспомнил о Диане, что тут же вернуло его к апатии. Он стал думать о том, чем она занималась с тем здоровяком из параллельного класса. Целовала ли она и его? Или это была просто невинная прогулка? Он не знал. И не был уверен, что знать хочет. Что если она вовсе на такая, какой он ее себе представлял?

Что тогда? Все эти годы он смотрел на нее вблизи, привыкнув считать милой наивной девочкой, какой она пришла в их класс, когда ее семья переехала из другого района. Теперь же он словно наблюдал ее на расстоянии, задумываясь о том, что, возможно, это просто детская влюбленность, о которых так любят вспоминать взрослые с улыбкой. Всего сутки и семь тысяч километров смогли пошатнуть в нем незыблемую уверенность в его чувствах и правоте.

Мало кто любит проигрывать, поэтому люди, даже допустив вероятность того, что могут ошибаться, продолжают биться лбом, чтобы всем доказать свою непоколебимость, тратя уйму времени, сил и нервов, хотя вместо этого могли бы спокойно наслаждаться жизнью.

– Когда нам узе мозно будет иглать в нас домик? – близнецы встали перед Яном, заградив ему солнечный свет.

– Когда я разберусь, что там за штука, и пойму, что нет никакой опасности.

– И когда это будет?

– Когда родители опять куда-нибудь уедут. Конечно, я могу при них продолжить начатое, но тогда ваш секрет будет раскрыт.

Малыши переглянулись и вынесли вердикт:

– Мы подоздем.

Ян стал перебирать в голове всевозможные варианты того, что может быть за этой пластиной, пока малышня резвилась на травке. В голову лезли различные варианты, но ни один не мог объяснить, почему нагревание происходит только, когда кто-то туда приближается. Возможно, там стоит какой-то датчик… но зачем?

«Точно, – расплылся в улыбке Ян, радуясь своей догадке – это же что-то типа «комнаты страха» мэйд ин Джапэн! А нагревательный элемент с датчиком, чтобы люди могли приготовить себе поесть или погреться, пока скрываются от грабителей».

Теперь все казалось очевидным, и паренек мог прекратить процесс разборки потаенной комнаты, но оставлять маленьких детей играть, фактически, с огнем нельзя, так что, в любом случае, этот нагреватель придется снять. «Интересно, а родители знают об этой комнате? Ведь при покупке дома им давали план…» Что они скажут, узнав, что сын самолично сделал там «перепланировку»? Для начала надо ознакомиться с планом дома, а потом уже, исходя из этого, делать выводы о родительской осведомленности в данном вопросе. Хотя, если логически подумать, то, знай они о тайнике, не стали бы селить близнецов в комнату, сопряженную с ним, ведь они не могли не подумать о том, что те ее когда-нибудь обнаружат и могут живьем поджариться.

План не был секретным документом, но до него нужно было добраться, не вызвав подозрений. А то начнутся расспросы, совершенно не нужные при сложившихся обстоятельствах. В конце концов, Ян обещал мелким сохранить их тайну, что и собирался сделать.

К ужину Ян стал думать о том, что у него, наверное, снова накопилась целая куча сообщений от друзей. Но заходить в сеть ему вовсе не хотелось. Казалось, он обрел некое подобие равновесия и не желал нарушать его очередными новостями о похождениях Дианы.

Когда в доме стихло, Ян решил наведаться в отцовский кабинет, чтобы ознакомиться с планом дома. В их семье было принято негласное доверие, то есть без всяких вопросов и оговорок подразумевалось то, что все ее члены честны и не способны на обман ближнего. Поэтому кабинет отца был открыт, и Ян беспрепятственно смог в него проникнуть. Он быстро нашел секретер, в котором хранились документы «общего назначения», не относящиеся к его работе, и, спустя пару минут, уже держал искомую бумажку в руках.

Ян стал разглядывать план и быстро отыскал на нем свою комнату и комнату близнецов. Между ними и находилась кладовая, отмеченная, как и положено. Но вот секретной комнаты за ней не было и в помине.

Мало того, судя по плану, кладовку от комнаты Яна отделяла тонкая стенка. Расчет был явно на то, что никому не придет в голову бегать по дому с рулеткой и замерять несоответствия плану, хотя те были очевидны, если знать о том, что на самом деле скрывают стены. Судя по увиденному на схеме, под кладовой на первом этаже находилась лестница в подвал. Ян направился к ней, чтобы посмотреть то, что, возможно, на плане не указано.

По обе стороны от лестницы были стены толщиной, примерно, по полметра. Для чего такое отсутствие эргономики было совершенно не ясно. В другое время Ян и не обратил бы на это внимания, что, собственно, и сделали, точнее не сделали, все остальные члены семьи, включая и его самого до знакомства с планом. Осматривать подвал в столь поздний час паренек не решился. Пусть он и был не из пугливого десятка, но прекрасно помнил, как в фильмах ужасов кромсают незадачливых простачков, лезущих в очевидно опасные места. Конечно, подвал сложно было назвать чем-то подобным. Но кто его знает? Ян все же рисковать не стал, хотя сам себе и не признался, что дело тут в страхе.

Вернув план на место, он отправился в свою комнату, в которой стояла все еще не убранная постельным бельем кровать. Ян с досадой посмотрел на нее, подумав, что мама могла бы и позаботиться о своем сыне, переживающем не самые лучшие времена. Обломки плеера тоже остались нетронутыми, что так же порядком возмутило паренька, хотя он давно уже вылез из-под маменькиного крылышка и сам следил за чистотой в своей комнате, в которую строго-настрого запретил родителям заходить без спроса. Они уважали его личное пространство и не совали носа в комнату сына в его отсутствие, а когда он был там, стучали, прежде чем войти.

Сегодня сон пришел быстрее и без снотворного, хотя мысли о доме, друзьях и Диане все еще посещали голову Яна. Но больше его теперь занимали размышления о тайной комнате. В детстве он любил играть в сыщиков, теперь перед ним предстало настоящее дело, к тому же способное отвлечь от депрессии. Он стал размышлять о том, что, возможно, за пластиной скрывается еще что-то помимо нагревательного элемента. Вдруг там есть какой-нибудь тайный лаз? Теперь он с нетерпением ждал, когда родителям снова нужно будет куда-нибудь уехать, дав ему своим отсутствием возможность разгадать эту тайну.

Долго ждать не пришлось: на следующий же день отец отправился на работу, а мама предложила остальным домочадцам устроить пикник в парке. Малыши с радостью согласились, а Ян сообщил, что не горит желанием, и остался дома. Стоило родным скрыться за порогом, как мальчик тут же принялся за дело, с усердием расправляясь со старыми болтами. Римма сказала, что их не будет часа три-четыре. Именно столько времени было в распоряжении паренька.

В некоторых местах резьба заржавела, что отягощало труд, но Ян не опускал руки и старался изо всех сил. Спустя пару часов он покончил со всеми креплениями и стал осторожно отодвигать заслон, стараясь не покалечиться. С трудом развернувшись в узком помещении, он все же сместил пластину и смог увидеть то, что за ней было скрыто:

обычная старая стена, посредине которой находилась еще одна железная пластина размером поменьше, примерно, полметра на полметра, прикрученная такими же крупными болтами. Поняв, что работа еще не закончена, Ян осторожно поднес руку к пластине, которая мигом накалилась докрасна.

Видимо, от постоянного нагрева болты приплавились к металлу и никак не поддавались отвертке. Тогда мальчик отправился за чем посерьезнее, надеясь раздобыть в инструментах отца перфоратор. Тот уже успел переместить свои снасти в подвал, и Ян вспомнил, что хотел его осмотреть.

И здесь лестница была обнесена толстыми стенами, предназначение которых было неясно. Вторая стояла явно для симметрии. А в первой, Ян счел, находится этот механизм для обогрева. Вряд ли он микроскопический при такой-то мощности, что за мгновение раскаляет толстые металлические пластины. Откопав искомое, Ян направился обратно, чувствуя, что находится почти у цели.

Вернувшись в комнату, он протянул удлинитель и снова принялся за работу. Действовать нужно было быстро, так как от соприкосновения с горячей пластиной перфоратор тоже начинал раскаляться. Подобного Ян никогда не видел, но не придал этому какого-то сверхъестественного смысла. Он считал, что еще многого не знает в этом мире из области науки, поэтому был уверен, что происходящему есть простое объяснение.

Именно сейчас Ян очень сожалел о том, что расколошматил свой плеер. Грохот стоял невыносимый, поэтому музыка ему бы точно не помешала.

– ЭЙ! – раздалось над ухом.

Ян вздрогнул и отключил перфоратор.

– Ты что это вытворяешь? – нервно спросила мама.

Ян и не заметил, как пролетело время, и Римма с близнецами вернулись домой с пикника.

– Вы же должны были вернуться через четыре часа.

– Три, – сурово произнесла мать, разглядывая тайную комнату.

– Уже прошло три часа? – удивленно спросил мальчик.

– Не заговаривай мне зубы. Что ты тут делаешь?

– Ай… – сдался Ян, – близнецы нашли эту комнату, я решил узнать, что это такое…

Он понял, насколько несуразно прозвучало его объяснение, что женщина тут же и подтвердила.

– Чтобы выяснить, что здесь такое, ты решил разнести весь дом к чертям?..

– Смотри сама, – он решил не тратить времени на разговоры и поднес руку к пластине, чтобы наглядно продемонстрировать цель своих изысканий.

– И что?.. что это такое?

– Это я и пытаюсь узнать, – развел руками Ян.

– Ты обесял никому не говолить! – завопили Вилли и Дилли, увидев, что мама теперь тоже знает об их тайном домике.

– А ну-ка в сторону, – выставила руки вперед мама, отстраняя малышей от кладовой.

– Ну вот… – надули губы те и обиженно поплелись прочь.

– Может, стоит подождать отца? – спросила мама.

– Я уже почти все разобрал, а ты предлагаешь мне ждать отца? – вылупился на нее Ян.

– Вдруг ты поранишься?

– Мам, – состроил недовольную гримасу паренек, – иди лучше о мелких побеспокойся.

– Аккуратней тут, – решила больше не спорить женщина, хотя плохо понимала, что здесь вообще происходит, и зачем раскурочивать стену, – может, лучше забаррикадировать эту кладовую? – предложила она, мгновение спустя.

– Ты же видишь, что я уже почти все разобрал, мам, – возмутился сын.

– Нет. Выходи давай, – решила она, – лучше позвонить риэлторам, продавшим дом и выяснить, что это здесь такое. Я точно помню, что на плане нет ничего подобного.

– Да, нет… – подтвердил мальчик.

Мама сурово окинула его взглядом и повторила:

– Выходи.

– Но, мам! – возмутился тот.

– Не «но, мам», а выходи, – тоном, не терпящим возражений, заключила Римма.

– Нет, – отрезал Ян.

– Выходи, я сказала. Вдруг это какая-нибудь внутренняя система отопления, разветвляющаяся по всему дому, а ты ее сейчас сломаешь.

Кто будет платить за ремонт?

Ян почувствовал себя довольно глупо. Ему в голову не приходило ничего подобного, но сейчас мамино предположение показалось очевидным.

– Ладно… – выдавил он и стал выбираться наружу.

Римма позвонила сначала Сэю, и они оба решили, что стоит обратиться к риэлторам. Так женщина и сделала. Но это не принесло никаких результатов, ибо компания, занимавшаяся продажей их дома, и понятия не имела об этой тайной комнате и нагревательном элементе. Предыдущие жильцы не оставили координат для связи, так что все вернулось к исходной точке. Сэй самолично поехал в их компанию, надеясь, что удастся что-то выяснить, но результат был снова нулевой.

Тогда мужчина настоял на том, чтобы к ним направили экспертов, которые смогут определить, что за странный объект находится в его доме. Компания обещалась сделать это завтра же, чтобы избежать судебных разбирательств, если там будет что-то опасное, о чем они не предупредили покупателей.

– Может, теперь я все-таки продолжу то, что начал? – настаивал Ян.

– Нет, – строго сказал отец, – завтра приедут эксперты. Сегодня уже слишком поздно, близнецам пора спать.

– Но мы же не положим их в той комнате? – понадеялась Римма.

– Пусть сегодня лягут в гостевой спальне, – согласился отец, сочтя неправильным укладывать малышей рядом с непонятным объектом и развалинами, к которым они могут спокойно пробраться и пораниться.

Ян был разочарован: его маленькое приключение перевели в обычные бытовые проблемы. Теперь ему вновь не о чем было думать, помимо переживаний и недовольств.

Часов в одиннадцать утра следующего дня пришли специалисты, чтобы разобраться со странной находкой. Из комнаты стали доноситься оглушающие звуки перфоратора, но вскоре все стихло, и двое мужчин в униформе спустились обратно, собираясь уходить.

– Ну и что это такое? – остановила их хозяйка, удивившись, что они молча вышли на улицу.

– Ммм… сверлил ее взглядом один из команды, – это…

– Мусоросжигатель, – заявил второй.

– Точно, он самый, – подхватил тот.

– Мусоросжигатель? – вылупилась на них Римма, – что мусоросжигатель делает в доме, в кладовой, спрятанный за семью печатями?

– Мы не проектировали этот дом, так что вопрос не к нам.

– И что нам теперь с этим мусоросжигателем делать? – подперла бока руками та.

– Сжигать мусор, – ухмыльнулся первый.

– Он находится в комнате моих маленьких детей, – возмутилась женщина.

– От нас Вы что хотите? Мы сделали свою работу.

– Я позвоню вашему начальству, – процедила Римма.

– Звоните, – пожали плечами мужчины и ушли восвояси.

– Нет, ну ты представляешь?! – кинулась женщина к сыну, – они сказали, что это мусоросжигатель!

– В жилом доме на втором этаже в кладовой? – опешил Ян.

– Ага, – выпятила язык в щеку Римма.

– От какого мусоросжигателя может идти такой жар? – совсем запутался мальчик, – да еще и только когда к нему приближаются…

– Вот уж не знаю… сейчас позвоню отцу…

Пока женщина набирала номер, Ян отправился наверх, чтобы самолично осмотреть этот таинственный мусоросжигатель.

Пластина была снята и валялась на полу. На ее месте было квадратное отверстие, должное закрываться заслонкой, которая оказалась открыта настежь. Ян пробрался к стене и наклонился, чтобы рассмотреть, что там в дыре. Стоило ему приблизиться, как темное отверстие засияло и обдало Яна невыносимым жаром. Он почувствовал, как его кожу лижут языки пламени, сжирая каждую клеточку и причиняя невыносимую боль. Он стал вопить от ужаса и почувствовал, что куда-то проваливается. В глазах был только яркий слепящий свет, не дававший возможности что-либо увидеть. Вдруг он опустился в какую-то жидкость, но жжение не прекратилось. Инстинктивно Ян стал барахтаться и пытаться плыть. Он вынырнул из странной биомассы и открыл глаза, в которых была страшная резь. Кругом оказались видны лишь яркие красные и оранжево-желтые всполохи. Боль не утихала, но парень собрался с силами и стал озираться по сторонам. До его слуха донеслись душераздирающие вопли. Вскоре он понял, что один из них принадлежит ему самому. Но он здесь не один. Кругом повсюду из раскаленной магмы пытаются вынырнуть обугленные люди, сгорающие заживо. Ян взглянул на свои руки и увидел черные остовы вместо них. Он понимал, что и сам сгорает живьем. Мальчик судорожно принялся грести, но чувствовал, что распадается на части. От него уже почти ничего не осталось, когда он осознал, что вновь чувствует свое тело. Он глянул на руки – они были целы. Но с их возвращением усилилась и первоначальная боль, охватившая все тело, сгорающее вновь. И люди вокруг, томящиеся в этой жуткой лаве, сгорали дотла, появлялись и пылали снова, в беспрерывной агонии умирали раз за разом, стеная и моля о пощаде.

Из глотки Яна вырывались истошные животные вопли, пока в рот не заливалась лава, сжигая его связки и гортань. Всюду витал запах паленой плоти и жженых волос, люди топили друг друга, мечтая о спасении, но неминуемо сгорали и появлялись вновь, чтобы повторить все по новой. И не было конца их мучениям и боли.

«Я в аду, – понял мальчик, – в аду…» После оживленной беседы с мужем Римма стала звонить в контору, направившую к ним столь халатно отнесшихся к своей работе специалистов. Ей пообещали разобраться с возникшей проблемой, и женщина приступила к приготовлению обеда, припозднившись из-за суматохи с этим странным мусоросжигателем, не подозревая, что горит в нем вовсе не мусор, а люди, среди которых пылает в страшных мучениях ее сын.

Близнецы играли и крутились вокруг мамы, «помогая» с готовкой.

Римма с трудом сдерживалась, чтобы ни начать ругаться на них, но, понимая, что малыши просто хотят помочь, подавляла раздражение от их толкотники, болтовни и неаккуратности.

Сэй смог освободиться пораньше и приехал, когда жена накрывала на стол, организовывая поздний обед. Он отпросился, чтобы поскорее разобраться с этой странной штуковиной, убрать погром и жить спокойно.

– Приму душ и спущусь, – сказал Сэй жене, мечтая сполоснуться после душного офиса, в котором, как на зло, сломался кондиционер в самый разгар лета.

– И Яна к столу позови, пожалуйста, – попросила Римма.

– Хорошо, – сказал мужчина и поторопился наверх.

Первым же делом он решил взглянуть на странный «артефакт» в кладовой и направился прямиком туда.

Ян барахтался в кипящей лаве, думая, что пребывает здесь целую вечность. Но не прошло и двух часов с тех пор, как он сюда попал. Волны адского океана магмы кружили его обугливающееся тело, кидая из стороны в сторону. Другие пленники лавы топили его, пытаясь опереться, но он выплывал, вновь возрождаясь и опять превращаясь в пепел. Мальчика прибило к кучке народу, собравшегося в одном месте.

Они всеми силами старались не потерять его, несмотря на боль и муки.

Здесь было легче дышать, словно откуда-то поступал свежий воздух.

Разница была невелика, но и это в сим проклятом месте казалось спасением. Люди устремляли свои глаза наверх, словно ожидая чего-то. Ян тоже глянул вверх и увидел огромный пламенный купол, словно небо накрывающий огненную землю. А на самом верху по центру виднелось еле различимая точка. Вдруг один из мучеников воспарил и быстро метнулся к этой точке, исчезнув из виду. Яна обдало волной лавы, выжегши глаза. Когда он вновь смог видеть, стал оглядываться по сторонам.

– Папа, – с трудом выговорил он.

Обугливающийся Сэй барахтался в лаве, относимый волнами прочь от толпы собравшихся под точкой.

Ян начал грести в его сторону. Каждое движение давалось ему с огромным трудом. Превознемогая боль, мальчик добрался до паникующего отца, который казался беспомощной головешкой, теряющийся среди других таких же страдальцев.

Сын схватил его за руку, намереваясь помочь родителю вернуться к точке отправления. Он понял, что именно она является дверью, порталом входом и выходом в и из этого страшного места. Но рука отца оторвалась и превратилась в прах в тлеющей ладони Яна. Вскоре оба догорели и возродились вновь, но были уже далеки друг от друга.

– Папа! – истошно вопил Ян.

Отец не слышал его голоса среди воплей мучеников, обреченных на вечные страдания. Он и сам дико кричал не своим голосом, не понимая, за что ему такое наказание, где он находится, и как вообще тут очутился.

Сын предпринял новую попытку догнать отца, но все повторилось вновь: стоило мальчику достигнуть цели, как оба рассыпались в пыль, возродившись уже вдалеке друг от друга.

Ян понял, что, чем яростнее он пытается спасти Сэя, тем дальше оказывается от «окна». Его мучили терзания, но, предприняв еще попытку, он сдался. Боль была невыносимой. Уже казалось геройством, что он нашел в себе силы на эти неудачные заплывы, стремясь спасти своего папу.

Ян судорожно оглядывался, плывя обратно и видя, как отец исчезает из виду.

Близнецы с удовольствием уплетали вкусный обед, пока Римма расспрашивала мужа о работе, но тот был не многословен и отделывался расплывчатыми ответами. Ян же молча заглатывал все, что было на столе, почти не жуя.

– Смотрю, ты полюбил японскую кухню? – улыбнулась мама, взглянув на старшенького.

Тот сверкнул глазами, не прекращая жевать, и ничего не ответил.

Женщина не стала лезть на рожон, сочтя, что сын не в духе, и вновь принялась за мужа.

Когда все поели, Римма принялась убирать со стола.

– Ты мне не поможешь? – обратилась она к Яну.

– Нет, – сурово глянул на нее тот и вышел на улицу.

– Я помогу, – улыбнулся Сэй, – чтобы быстрее покончить с этим и отправиться в спальню, – он приобнял жену за талию, притянув к себе, и вдохнул запах за мочками ушей, где она любила капать розовое масло.

– Что это с тобой? – захихикала женщина.

– Вторая молодость, – игриво куснул ее за шею Сэй.

Близнецов отправили в гостиную смотреть мультики, снабдили карандашами и альбомами, а сами поторопились на второй этаж, чтобы предаться плотским утехам. Муж давно не баловал Римму, лишь изредка исполняя супружеский долг, на ночь глядя, и только в миссионерской позиции. А тут сам затащил ее в постель, да стал вытворять такое, что ей и в молодости не снилось. Римма старалась сдерживаться, чтобы дети не услышали ее стоны сладострастия. Когда Сэй закончил оральные ласки, привлек жену к своему мужскому достоинству, чтобы теперь и она удовлетворила его. Затем стал крутить ее то туда, то сюда, обхаживая со всех сторон.

– Что ты делаешь? – удивилась Римма, когда муж попробовал пристроиться к ее заднему проходу.

– Разве тебе не нравится? – провел он по нему языком и принялся гладить пальцем.

– Но ты же всегда был против этого… – смутилась женщина. Хоть повсюду и ходят слухи об особой любви японцев к извращениям, Сэй всегда был приверженцем классики и никогда не пробовал ничего запретного и отходящего от нормы, а тут на старости лет решил испробовать все и сразу. Римму это насторожило, и она подумала, что супруг завел себе молоденькую любовницу, от которой и понахватался всяких причуд.

– А теперь за, – проник пальцем внутрь Сэй.

– У тебя кто-то есть? – отстранилась от него женщина.

– У меня есть ты, – облизнул палец мужчина.

Римма испытала отвращение от увиденного и совершенно не узнавала человека, находящегося с ней в одной постели. На нее смотрел ее муж, которого она знала почти двадцать лет, но одновременно это был совершенно другой человек. Будто его подменили.

– Ты завел любовницу? – не знала, что и думать бедная мать семейства.

– Нет, долгие годы у меня не было никого кроме тебя. Ты моя единственная.

– Тогда что все это значит?

– Просто я так хочу, – прикоснулся к промежности жены Сэй.

– Но… это не ты…

– А кто же тогда? – лукаво улыбнулся тот и скользнул пальцами в детородное отверстие женщины напротив.

– Прекрати, – уже совершенно не хотела заниматься любовью Римма. Это было похоже на грязные видео, что она видела в молодости у друзей. Ей это и тогда не понравилось. А уж сейчас, когда собственный муж начинает вытворять такое, она не знала, куда и деваться.

Женщина попыталась убрать руку Сэя, но тот крепко вцепился в нее.

– Мне больно, – взмолилась она, – что ты делаешь?

Сэй резко навалился на жену, не дав ей опомниться, и зажал рот ладонью. Та попробовала вырываться и кричать, но тщетно. Мужчина провел по свободной ладони языком и увлажнил ею анус Риммы, затем погрузился в него и начал двигаться, причиняя своей жертве жуткую боль, и ловя наслаждение от получаемых ощущений и ее страданий.

Близнецы смеялись, наблюдая за смешными человечками на экране, и пытались нарисовать их, выводя нелепые каракули на белых листах бумаги.

Ян бродил по округе, разглядывая редких прохожих и соседние дома. Он заметил, как все изменилось, и не знал, сколько времени прошло с тех пор, как последний раз видел белый свет.

– Какой сейчас год? – вцепился он в руку проходившей мимо старушки.

– Сумасшедший! – взвизгнула она и поторопилась скрыться от греха подальше.

– Какой год? – подошел он к другому незнакомцу.

Тот молча окинул его осуждающим взглядом и продолжил свой путь.

Ян попробовал восстановить дыхание и, набравшись смелости, обратился к очередному прохожему:

– Не подскажете, который час?

Молодой человек вынул из кармана мобильный телефон и, посмотрев на экран, сказал:

– Четыре часа дня.

– А год? – приготовился к новой порции унижения Ян.

– Две тысячи двенадцатый, – усмехнулся незнакомец, сочтя вопрос забавным, – планета Земля.

– Две тысячи двен… – запнулся Ян, – спасибо… – согнулся он в почтительном поклоне и поторопился скрыться, в испуге оглядываясь на молодого человека, принявшегося снимать его на мобильный телефон.

Он прикрыл голову руками и побежал, думая, что тот сейчас начнет в него стрелять.

Когда Сэй закончил пыхтеть на Римме, он навалился на нее всем своим весом, расплывшись в довольной улыбке. Женщина смотрела расширенными в ужасе глазами на потолок, кривя лицо в беззвучном крике. Слезы ручьями текли по щекам, а под ее тазом на покрывале образовалась лужица крови. Все болело, но больнее всего было на душе.

Она не понимала, что только что произошло. Муж никогда не был с нею груб, тем более настолько. Это было изнасилование, по-другому никак не назовешь. Осознав это, женщина спихнула с себя обмякшее после тяжких трудов тело мужа и надрывно выкрикнула:

– Свинья! – всхлипнула и стала натягивать свою одежду, пачкая ее каплями крови, стекающими по ногам.

Сэй усмехнулся и расплылся в зловещем оскале, он одним прыжком перемахнул через кровать и ударил кулаком по лицу не ожидавшую подобного женщину. Она тут же отшатнулась к стене, схватившись за запылавшую щеку. Сэй встал перед ней во весь рост, наслаждаясь своим превосходством. Тут он снова нанес удар, но уже по стене прямо рядом с ее носом. Женщина в испуге осела на пол, а того это только позабавило, и он залился утробным смехом.

– Ну и кто тут свинья? – жаждал он ответа, поставив ногу на голову жены, сжавшейся калачиком.

Она молча дрожала, мысленно моля о спасении.

– Кто тут свинья, а? – повторил свой вопрос тиран, надавив ступней вниз.

– Я, – безвольно выдавила Римма.

– Не слышу, – притворился Сэй.

– Я, – чуть громче ответила женщина.

– Так-то лучше, – одобрил тот, – а теперь помой мои ноги, – приказал он и сунул пальцы ступни в рот своей рабыне.

Римма подняла на него заплаканные глаза, наполненные немой мольбой.

– Вылизывай! – ткнул глубже Сэй, почти достав до горла.

Женщина принялась облизывать ноги мужа, а тот довольно заурчал и стал поглаживать вновь поднимающийся пенис. Когда тот пришел в полную готовность, мужчина поднял жену и заставил лечь на кровать, свесив голову вниз. Он погрузил ей глубоко в рот свой половой орган, а сам припал губами к ее промежности, начав водить по ней языком.

Он двигался, перекрывая Римме глотку, отчего она начала задыхаться. Женщина стала кашлять и стучать мужа по спине, чтобы он дал ей продохнуть, но тот только еще больше раззадорился, увеличив скорость и глубину проникновения. Тогда Римма предприняла отчаянный шаг, чтобы спастись от удушья, и стиснула зубы. Сэй взвыл и отскочил от нее.

– Я чуть не задохнулась, – сквозь кашель вымолвила женщина.

Сэй ударил ее по лицу наотмашь, затем схватил за волосы и стукнул головой об угол кровати несколько раз. Римма почувствовала, что начинает терять сознание. Сквозь странное забытье она ощущала, как Сэй вновь навалился на нее, стиснув руки на шее и проникнув в уже израненный задний проход, что вырвало ее из обморока, одарив жуткой болью.

– Задыхаться, говоришь? – процедил сквозь зубы тот, сдавив горло жены.

Она принялась махать руками, норовя выцарапать мужу глаза. Он вновь ударил ее, перевернул на живот и довел дело до конца, слезая с уже бездыханного трупа.

– Шлюха, – сплюнул он, обтираясь от крови и спермы чистым пододеяльником, только вчера заботливо постеленным Риммой.

Близнецам надоело смотреть мультики. Им надоело и рисовать, так что они уже вовсю носились по двору, играя в салочки. Но вскоре их играм пришел конец, небо разлилось проливным дождем, нарушив детские забавы. Они вновь скрылись в доме, не подозревая, что наверху произошла страшная трагедия.

Посидев еще немного перед телевизором, малыши окончательно заскучали, и тогда Вилли решил вынести предложение.

– Давай посмотлим на этот мусолосзилатеть?

– Только остолозно, – немного подумав, согласился Дилли.

– Как, ты думаес, он зует этот мусол? У него есть зубы?

– Не знаю… – пожал плечами брат, взбираясь по лестнице.

В холле никого не было, только из родительской комнаты раздавались чуть слышные звуки возни. Это Сэй все никак не мог угомониться, несмотря на состояние жены, для нормальных людей непригодное для сношения. Но он был не таков…

Осторожно пробравшись в свою комнату, малыши проследовали в кладовую, откуда и попали в потаенную комнату, заваленную инструментами и болтами.

– Дяди забыли свой цемодантик, – заметил ящик, принадлежавший рабочим один из братьев.

– Глупенькие какие-то, – кивнул второй.

Мальчики приблизились к незакрытому отверстию «мусоросжигателя» и попытались заглянуть внутрь.

Ян томился в ожидании спасения, не веря, что сможет вытерпеть здесь еще хоть мгновение. Но секунда тянула за собой другую, перетекая в минуты и часы. Отца давно и след простыл, и мальчик даже не знал, в каком направлении того унесло, потому что сложно ориентироваться в пространстве, когда тебя пожирают языки пламени.

Вдруг Яна что-то словно вырвало из лавы и потянуло наверх, обдавая живительной прохладой. Спустя мгновение, он уже смотрел на отверстие «мусоросжигателя», не веря своим глазам. Недолго думая, он отскочил назад, задев ящик с инструментами, оставленный рабочими.

– Вилли, – радостно выкрикнул он, увидев перед собой младшего братишку, – или ты Дилли? – усомнился он, – а! Какая разница? – бросился он с объятиями к малышу.

И тут он заметил, что тот ничуть не меньше его самого. Он был его роста. Ян непонимающе посмотрел на брата, потом перевел взгляд на свои руки. Они были маленькими, как и его ноги, как и он сам.

Брат недоуменно смотрел на него, потом улыбнулся и стал отступать от «мусоросжигателя», словно опасаясь его.

– Саша? – испуганно спросил Ян, только теперь заметив, какой у него писклявый голос.

Брат стал рыскать взглядом по полу.

– Миша? – не будучи уверенным, кто из братьев стоит перед ним, снова спросил Ян. Он и так их периодически путал, а уж различить их впотьмах было задачей из невыполнимых.

Но и на этот раз малыш никак не отреагировал. Он поднял длинную отвертку и ткнул ею в створку, должную закрывать отверстие, ведущее в адское пекло. Дверца захлопнулась, отскочила от удара и вернулась обратно, вновь открыв жерло. Младший братишка испуганно отшатнулся назад, тяжело дыша.

– Эй,– ткнул его в плечо Ян.

Тот вздрогнул и нервно сглотнул.

– Я туда не вернусь, – выдавил он на японском, четко выговаривая каждую букву.

И тут Ян понял, что произошло, вновь бросив взгляд на свои маленькие руки. Это не его брат! Его брат теперь сгорает в лаве, а перед ним стоит один из тех, кто мучился там на дне и воспарил вверх, приняв облик его братишки. Резким движением Ян толкнул самозванца к топке, тот споткнулся о перфоратор, валявшийся на полу, и головой ударился о стену под отверстием. Пока тот не пришел в себя, Ян подсадил его за ноги и вышвырнул в жерло, став ожидать возвращения настоящего брата.

Прошла минута. Две. Но того все не было. Когда Ян стал немного приходить в себя, его посетила страшная догадка: ведь он вернулся не в свое тело!

Он быстро выбрался из потайной комнаты и кладовки, оказавшись в комнате близнецов. Он помчался в уборную, но зеркало там висело слишком высоко, и он не мог в него посмотреться. Все казалось уже очевидным, но ему нужны были неопровержимые доказательства.

Мальчик кубарем слетел по лестнице, чувствуя, как ступени стали гораздо больше, чем прежде. Хотя, на самом деле, это его ножки уменьшились. Добравшись до прихожей, Ян встал как вкопанный. Его отражение было отражением его младшего брата. Вилли или Дилли. Саши или Миши. Он с трудом их различал…

И теперь он понял… понял, что и во второго братишку кто-то так же вселился… а он выбросил его тело в пекло, отобрав шанс на то, чтобы он в него когда-нибудь вернулся…

«Но есть и другие! – судорожно пытался найти выход мальчик, – я должен их спасти! Должен!» В дверь позвонили. Ян вздрогнул в своем новом теле, отобранным у братишки, и направился посмотреть, кто там.

– Мы из «Тамагаси-вай-чи», – сообщили трое мужчин, – мама с папой дома?

– Заходите, – сказал малыш, – они предупредили, что вы придете.

Те переглянулись, удивившись смышлености такого карапуза, но приняли приглашение.

– А они сказали, зачем мы придем? – наклонился к ребенку один из очередных посланцев риэлтерской фирмы.

– Да, вы должны осмотреть странную штуку там наверху, – пояснил мальчик.

– Покажешь, куда идти? – мужчины сняли мокрую от луж после дождя обувь.

– Угу, – кивнул тот и повел мужчин наверх.

Ян осторожно подглядывал, как те поочередно подходят к отверстию. Сторонний наблюдатель, возможно, и не заметил бы никакого подвоха, но он знал, что должен увидеть, пристально приглядываясь к их поведению и выражению на лицах. Он замечал изменения, произошедшие в них после «общения» с «мусоросжигателем». Когда все трое отошли от отверстия, начав выходить обратно, чтобы быть подальше от того, что может вернуть их в тот страшный мир, наполненный болью и смрадом горящей плоти, Ян выкрикнул:

– Билли, Вилли, папа, – разглядывая мужчин в надежде, что хоть один из них окажется его родственником.

– Блатик? – сиплым голосом сказал грузный рабочий, на вид лет сорока, – блатик, мне стласно, – и тут же заплакал.

Двое других отступили, осматриваясь и привыкая к новой ипостаси себя и отсутствию боли, мучившей их долгие годы.

– Не бойся, малыш, не бойся, – попытался обнять его маленькими ручками Ян.

Один из двух оставшихся рабочих заржал во все горло, наблюдая эту нелепую картину: четырехлетний малыш по-отечески утешает жирного взрослого дядьку.

Ян проглотил обиду, шепча на ухо «малышу», что все будет хорошо, хотя сам в этом очень сильно сомневался, чувствуя, как и по его щекам покатились слезы.

– Теперь мы должны спасти папу с… – Ян отстранился от брата и спросил, – ты Саша или Миша?

Да, он всегда их путал, а уж в таком-то обличие ни Мишу, ни Сашу и мать родная бы не узнала.

– Мися, – шмыгнул приплюснутым носом мужичок, по-детски перебирая ручками, похожими на грабли.

– Теперь мы должны спасти папу и Сашу, – закончил Ян.

– А сто папа тозе там? – снова разревелся Миша.

Ян молча кивнул, стараясь выбросить из памяти образ сгорающего и уносящегося вдаль отца.

– И как мы их спасем? – тря кулачками глаза, взвыл Миша.

Ян посмотрел в сторону топки, затем бросил взгляд на бродящих по комнате мужчин. Один из них уловил его мысль по взгляду и тут же ощетинился:

– Скорее ты найдешь свою селезенку во рту своего брата, чем заставишь меня туда вернуться, – изрыгнул он на японском.

Второй, заслышал эту реплику и тоже повернулся, уставившись на Яна:

– Ты идиот, если думаешь, что кто-то вернется туда по собственной воле. А уж силенок заставить кого-то туда пойти у тебя не хватит.

– Да, не повезло тебе, – загоготал первый, оглядывая доставшееся Яну тело.

Мальчик понимал, что тот прав, хотя это лучше, чем оказать в образе старого жирного дядьки, укоротив свою жизнь на много лет. Только теперь он понял, в какой ужасной ситуации оказался его младший братик, ведь Ян вырастет и сможет начать все заново при любом раскладе, а вот Мише будет гораздо сложнее приспособиться к жизни в теле взрослого мужчины, но с детским мышлением и даже неумением четко выговаривать половину звуков. Того и гляди, его запрут в доме для сумасшедших и умственно отсталых.

– Пока, неудачники, – решил отправиться дальше один из рабочих, – я так соскучился по невинным молоденьким девочкам, – добавил он, мерзко захихикав.

Второй вышел следом, сказав:

– А меня ждут друзья наши меньшие. Бывайте.

Ян не понял, что эти оба имели в виду, не став придавать значения их болтовне.

– Вот что мы сделаем, – собрался с мыслями мальчик, – мы должны найти маму и все ей рассказать. Она, конечно, сначала не поверит, но мы ее сможем убедить, учитывая внезапное появление у ее маленького сына способности связно и четко говорить. Кстати… – виновато посмотрел на брата Ян, – я в твоем или в Сашином теле?

– В моем… – дрожащими губами пролепетал Миша.

– Понятно… – сглотнул Ян, вспомнив, как выкинул второго братишку в жерло топки, и надеясь, что уничтожение его физической оболочки не будет иметь последствий на ту часть его, что уже была в лаве.

Братья вышли из комнаты, собираясь поговорить с мамой. Они хотели убедить ее в необходимости пригласить новых рабочих, или соседей и подвести их к проходу, чтобы папа с Сашей смогли забрать их тела себе. Пусть в таком виде, но они окажутся здесь и не будут гореть живьем, раз за разом возрождаясь и пылая, как факелы, вечность.

Ян подошел к комнате родителей, из которой по-прежнему доносились звуки возни. Он постучал в дверь. Вскоре высунулась голова отца.

– Что такое? – спросил тот, с безумной улыбкой на лице.

– А где мама? – поинтересовался мальчик.

– Мама отдыхает, – тяжело дышал мужчина, как после долгого бега.

– Ты зе сказал, сто папа там… – вымолвил Миша.

И только теперь до Яна дошло, что говорит он вовсе не с Сэем, а с тем, кто вселился в его тело.

– Мама! – выкрикнул мальчик.

– Я же сказал, она отдыхает, – злобно выдавил захватчик отцовской оболочки и попытался закрыть дверь, но Миша ухватился за нее и отодвинул в сторону.

– Мама… – выдавил Ян, видя обнаженное бездыханное тело матери, распластанное на полу.

– Мама! – закричал Миша, оттолкнув в сторону Сэя.

Он принялся теребить маму, но та не подавала признаков жизни, тогда он развернулся и набросился с кулаками и дикими воплями на убийцу Риммы, принявшись дубасить его, что есть мочи. Грузное тело, доставшееся Мише, сделало свое дело, и извращенец не мог отбиться от него, сгибаясь под тяжелыми ударами сына убитой им женщины.

Ян прикрыл маленькой ручкой свой ротик, в ужасе смотря на окровавленную маму. Он подошел к ней поближе, чтобы проверить, точно ли она умерла. На лице ее застыла предсмертная гримаса, словно она старалась сделать вдох, глаза невидяще смотрели в пустоту. Мальчик отбросил в сторону испачканное одеяло и стянул чистую простынь, чтобы укрыть тело мамы. Миша продолжал дубасить отключившегося Сэя. Ян прошел мимо, не став его останавливать.

Он думал о том, кого они еще смогут выпустить, попытавшись освободить своих родных. Сколько зла впустят в этот мир? Сколько убийц, насильников и живодеров... теперь слова тех двоих о молоденьких девочках и животных обрели смысл. Страшный смысл. Имеет ли он право пытаться освободить отца и брата ценой жизней, которые подвергнутся опасности, выпусти они не тех? Кто знает, какое зло там еще скрывается.

«Это, действительно, ад… – подумал мальчик, – и горят в нем грешники, заслужившие это… просто нам не повезло там оказаться… каков шанс, что именно Саша и папа выйдут в следующий раз? И что выйдут вообще… отца унесло далеко еще при мне, так что вряд ли он выплывет… а Саша слишком мал, чтобы понять, что надо держаться того самого места под точкой… Миша смог вырваться просто потому, что его не успело унести оттуда…» Но мог ли он вот так просто сдаться и бросить в этом пекле отца с братом?

«Еще одна попытка», – решил мальчик, поклявшись, что если в этот раз не удастся, то они с Мишей постараются построить жизнь заново такими, какими они теперь стали. Проблемы с переездом и Дианой теперь меркли перед тем ужасом, что свалился на их семью. Хотя если бы ни этот переезд, все сложилось бы иначе…

Прошло около часа, когда в дверь позвонили. Ян решил, что это и есть их шанс. Они с Мишей открыли дверь и увидели, что на пороге стоят две девочки лет пятнадцати.

– Здравствуйте, – склонились они в почтительном поклоне перед здоровяком, одевшимся в домашнее кимоно Сэя, которое еле сходилось на его животе, – мы собираем пожертвования для детского приюта. Если у вас есть ненужные вещи в хорошем состоянии или возможность пожертвовать денег, то обездоленные сироты будут вам очень благодарны.

– Заходите, – пригласил их Ян.

Девочки переглянулись, ожидая ответа от мужчины.

– Он немой, – пожал плечами мальчик.

– А… – протянули те, – спасибо, – вновь поклонились они и вошли в дом, сняв обувь.

– Все там, – показал наверх Ян, – мы как раз собирались отдавать ненужные вещи нуждающимся, так что вы вовремя подоспели.

– Правда? – улыбнулась одна из девочек.

– Угу, – кивнул Ян и сверкнул глазами на Мишу. Тот тоже закивал, чтобы все выглядело убедительно.

– Все в шкафу в комнате. Пойдемте, – поманил их за собой Ян.

Девочки послушались его и пошли следом. Позади них плелся Миша.

– Сюда, – показал им рукой Ян, подведя к спальне близнецов.

– Спасибо, – снова поклонились девочки и прошли в комнату первыми, видя, что маленький хозяин их пропускает.

– Вон там, – указал на кладовую Ян.

Девочки подошли к кладовой и увидели в тускнеющем свете походного фонаря погром в глубине этого странного помещения.

– Вы уверены, что все здесь? – усомнилась одна из девочек.

– Конечно, – закивал Ян. Тут же его примеру последовал и Миша.

– А ты смышленый мальчик, – нервно улыбнулась одна из гостий, тебе сколько лет?

– Ш… четыре, – чуть не выдал свой настоящий возраст Ян.

Девочки казались очень милыми и симпатичными. К тому же они были невинны и не заслужили подобной участи. Но какими бы красивыми, милыми и чистыми они ни были, Ян готов был спровадить их в ад ради того, чтобы вызволить оттуда своих родных.

– Хороший мальчик, – сказала девочка, – ты же не стал бы делать ничего плохо? – заподозрила она что-то неладное.

Вторая стояла молча, но по ее глазам было видно, что и она чувствует себя неуютно.

– Нет, конечно, – старался не выдать себя Ян, – мы только переехали, вот там и развал такой. А вещи внутри.

– Может, лучше ты их сам достанешь нам, а, малыш? – улыбнулась та, что понаходчивей, вовсе не желая лезть в эту зловещую коморку.

– Иди туда! – надрывно выкрикнул Миша, потеряв терпении.

– Вы же немой, – забегала глазками бедняжка.

– Вы нас не убьете? – сжалась от страха вторая.

Миша взвыл и затолкал обеих внутрь, не желая больше с ними конетелиться, а поскорее мечтая увидеть папу с братиком.

Девочки даже не успели опомниться, как оказались в потаенной комнате.

Ян наблюдал за происходящим, зная, что, если на свет выдут не брат с отцом, то девочек придется убить. Точнее, придется убить тех, кто вселится в их тела. Так они решили, сочтя это более правильным, чем отпускать на свободу злодеев, томившихся в адском пекле.

Вдруг из комнаты выбежала одна из девочек с дикими криками, снеся с ног малыша. Ян не успел опомниться, как оказался на полу, а той и след простыл. Вскоре из кладовой вышла вторая, оглядываясь по сторонам, будто впервые оказалась на этой планете. Ян тут же понял, что ее подменили.

– Папа? – спросил мальчик.

Та перевела на него взгляд, приподняв в удивлении брови.

– Саша? – с угасающей надеждой задал новый вопрос Ян.

Девочка посмотрела на свои ноги, затем на руки. Пошевелила ими, затем принялась ощупывать свое тело и, добравшись до груди, ухмыльнулась. Было в выражении ее лица что-то пугающее.

– Это не они! – крикнул Ян Мише, который должен был расправиться с жертвами, вселись в них кто-то другой помимо отца с братом.

«Девочка» беспрепятственно покинула комнату и ушла восвояси.

Ян даже не попытался ее задержать, обеспокоенный тем, что брат не отозвался.

– Миша? – крикнул он, пытаясь разглядеть происходящее в кладовой. Он поднялся с пола и подошел поближе.

Вдруг оттуда, наконец, вышел Миша.

Но стоило Яну взглянуть на толстяка в отцовском кимоно, как он понял, что это уже не Миша. Мальчик отшатнулся назад, не зная, как быть дальше.

– Привет, малыш, – страшно улыбнулся дядька, – а где твои папа с мамой?

Его глазки бегали по телу мальчонки, пожирая его взглядом. Ян понял, что произошло, и пожалел о своей затее. Но было уже поздно.

Мальчик рванул с места, спасаясь бегством. Мужик помчался за ним, но растянулся на полу, споткнувшись на ровном месте. Можно ли считать это везением при сложившихся обстоятельствах? Если Госпожа Удача решила проявить благосклонность, то возникает резонный вопрос: где она была раньше?!

Ян, несмотря на свои новые коротенькие ножки, в несколько скачков преодолел лестницу и вылетел пулей на улицу.

Он бежал без оглядки, пока не упал без сил возле незнакомого пруда, поросшего лилиями.

Он был совсем один… в чужой стране… в чужом теле…

To be continued…