Незримые нити

Глава 8. На следующий день после четвертого убийства Дворец Телиды

Конан уже второй колокол сидел в своей любимой комнате с водопадами.

Шум воды и пение птиц ласкали слух, заставляя забыть о насущных тревогах. Вкусная еда и холодное вино тоже немало помогали киммерийцу в том, чтобы обрести расслабиться и утраченное чуть ранее душевное равновесие.

Этим утром Шеймасаи в честь очередной расправы над одним из браминов, вкупе со всем семейством и слугами, удостоил казармы своим визитом. Дело в том, что нескольких туранских солдат, в том числе и киммерийца, видели рядом с местом трагедии. Как раз незадолго до того, как произошло убийство. Посол никак не мог оставить подобное без внимания и явился высказать свое мнение по поводу этого совпадения.

Но то, и в самом деле, было совпадение.

Храм Кришну изъявил желание преподнести дар императору Илдизу. Храма Эрлика в Вендии не было, и жрецы его, обитавшие на территории посольства, весьма редко снаряжали караваны в Аграпур. И передавать подарок через них вендийцам показалось глупо. Пришлось искать иной выход.

Вскоре кришнаиты прознали, что туранский сотник интересуется верованиями вендийцев, к тому же вскоре ему предстояло вернуть в столицу империи. Потому жрецы и обратились напрямую к Конану с просьбой нанести к ним визит и забрать подношение. Делалось все это без ведома Шеймасаи.

Киммериец подозревал, что тот из нелюбви к персоне сотника и зависти, что обратились не к нему, мог бы отказаться от дара. А Конану для удачного завершения миссии, возложенной на него Илдизом, нужны были хорошие отношения с представителями одной из высших каст браминов, а не испорченные беспочвенным отказом.

О визите в храм Конан доложил бы Шеймасаи спустя какое-то время, но сделать этого не успел. Так уж получилось, что через колокол после того, как туранцы, возвращавшиеся из храма вместе с подношением, прошли аккурат мимо дома несчастного четвертого брамина, пострадавшего от рук неведомого убийцы, его там как раз и начали убивать.

Посол никак не желал верить, что это было просто совпадение. В убийстве он, слава Эрлику, никого из солдат не додумался обвинить, но в неких злокозненных умыслах против Турана и него лично все же заподозрил.

Долго ходил по казармам. Кричал на Конана, на солдат, ходивших вместе с ним в храм Кришны, на оставшихся солдат и снова и снова на Конана.

Когда Шеймасаи наконец убрался восвояси, киммериец объявил солдатам, что те на сегодня свободны, кроме десятка, дежурившего по казармам. Также порекомендовал всем хорошо отдохнуть с настойкой и девушками, чтоб поскорее забыть «крикливого осла».

Сам северянин, выбирая куда ему отправиться, счел, что самым правильным будет нанести визит Телиде. У Рамини, конечно, можно было отдохнуть не только душой, но еще и телом. Но все же вчера случилась очередная резня, которая могла иметь самое прямое отношение к миссии Конана, и у вдовы можно было разжиться последними известиями.

Помимо новостей об убийстве, коих набралось не так и много, Конан получил у Телиды вдоволь вина и превосходных кушаний.

За беседой же киммериец, как он того и хотел, забыл и про Шеймасаи, и про его нелепые обвинения.

— Интересно все-таки, когда они остановятся? — спросил киммериец.

За прошедшее время он уже успел выяснить, что подробностей убийства Телида практически не знала. Стражи после того, как второго брамина с семьей препроводили на Серые Равнины, стали на редкость скрытными. Не то что туранцев на место преступления перестали пускать, среди своих установили очень узкий круг тех, кто получал хоть какие-то маломальские сведения о ходе расследования.

Все, что поведала киммерийцу вдова, она узнала из слухов, со слов тех, кто находился неподалеку от места убийства. Ничего такого, к чему можно было бы применить характеристику достоверные сведения.

Якобы покойный брамин собирался провести у себя дома церемонию поклонения одному из погибших богов, якобы его слуги, проводившие изыскания в джунглях полуденной Вендии, обнаружили нечто ценное, и как раз вчера хозяин получил от них соответствующую депешу, якобы брамин недавно серьезно повздорил с раджой Нараином, и тот имел на него серьезный зуб. Ну, и прочая чепуха.

Вообще для вендийцев, которые предпочитали жить исключительно своей дхармой и напрасно не лезть в дела ближних, породить подобное количество слухов было деянием, соизмеримым с подвигом.

— Снова ты говоришь «они», — попеняла киммерийцу Телида. — Не желаешь верить, что убийца действует в одиночку?

— Не то что не желаю — не верю, — заявил Конан. — Ну, как один человек может перебить столько народу? Я бы и то не справился со всеми этими вендийцами.

— Положим, сотник, ты – человек нормальный, — рассуждала вдова. — А наш с тобой убийца – безумец. Мне, к примеру, это ясно, как светлый день. Тебе не доводилось слышать, что люди ненормальные обладают нечеловеческой силой и ловкостью?

—– Отчего же… Не только слышал, но и сталкиваться имел несчастье, — сказал северянин. — Потому, ты уж извини, мне твои слова и кажутся глупостью. Эти вояки, объевшиеся мухоморов или другой какой дрянью обпившиеся, помимо того, что были сильны как демоны, так они еще не соображали ничегошеньки. Представь, несется на тебя такой дурак, мечом во все стороны машет, а глаза у него пустые-пустые. У собаки и то больше соображения наберется, чем у этих. А те, кто браминов убивает, делают это как раз очень продумано. Это ж надо суметь, чтоб за четыре раза ни одного человека в доме не упустить и посторонних при этом не потревожить!

— Умелый, хорошо обученный безумец, — не сдавалась Телида.

— А вот таких я уже не встречал, — парировал Конан.

— Ну, хорошо, — тихо произнесла вдова. Киммериец понял так, что ей таких талантливых дураков тоже повидать не довелось. — Как же тогда объяснить твои слова, что все покойники в доме первого брамина на Серые Равнины были отправлены одной рукой и одним клинком?

— Это не я говорил, а вендийский тысяцкий, — уточнил киммериец. — Он вполне мог ошибиться. Более того, он мог сделать это специально, чтобы сбить нас с Шеймасаи с толку.

— Какой ему с этого прок? — спросила Телида.

— Понятия не имею, — признался киммериец. — Это – Вендия, здесь, как мне объясняли, от людей не следует ожидать поступков понятных и легко объяснимых.

— Тоже мне абориген! — рассмеялась вдова.

— Кто-кто? — не понял Конан.

— Местный житель, — объяснила Телида. — Ты только что появился в Айодхье, а уже пытаешься рассуждать как заправский вендиец.

— Так я не прав?

— Наверное, прав. В чем-то…

— Ну, вот.

Конан остался доволен тем, что одержал маленькую победу. Ему льстило сознание того, что он постепенно начал проникаться вендийскими реалиями.

Незадолго до того, как отбыть из Аграпура, он в одной из столичных таверн замечательно посидел со своим хорошим товарищем из тайной службы и тот сказал ему, что Вендию можно узнать, лишь погрузившись с головой в водоворот местных интриг. Конан чувствовал, что он, если так можно выразиться, «уже попробовал воду».

— Ты, кажется, о чем-то спрашивал, — напомнила Телида. — Я увела разговор в сторону и забыла. Извини.

— Я говорил о том, что понятия не имею, когда кончатся убийства, — сказал киммериец. — Сначала, помнишь, мы с тобой думали, что власти вот-вот обнаружат убийцу. Слишком уж много тот дел натворил, обязан был следы оставить. Потом второе убийство было, потом третье. Но стражи все ловили и ловили негодяя, и мы здесь все так же сидели и ломали себе головы. Вот я и задумался, когда браминов перестанут резать.

— К чему ты ведешь?

— Что случится раньше: кончатся «нужные» брамины или все же власти схватят убийц?

— Вот как ты вопрос ставишь! Хорошего же ты мнения о нашей страже…

— Они сами заставляют так к себе относиться. Даже в Шадизаре не допустили бы, чтобы в их городе подобное непотребство творилось: это ведь не просто убийства, а самая настоящая резня. Для властей это как плевок в лицо. А толковой реакции я пока так и не увидел.

— В начале ты неплохо отзывался о том тысяцком, что водил вас по первому дому.

— Мне показалось, что он умен. Но раз он допустил еще три подобных нападения, значит, расследование он ведет весьма паршиво. Не удивлюсь, если его уже отстранили. Зря вендийцы отказались от нашей помощи. У меня в сотне десятник – бывший сыскарь. Таких еще поискать надо, любого вора мог достать, дай ему только достаточно времени и толковых людей в подручные. Да и я чего-нибудь бы во всех этих убийствах углядеть сумел, за что можно было бы в поисках зацепиться.

— Весьма самоуверенно. Позволь тебя заверить, сотник, что у вендийцев немало толковых стражей, которые готовы Айодхью верх дном перевернуть, чтобы убийцу найти. Только тот им пока не дал ни единого шанса. Иначе был бы уже пойман.

— Либо убийца им шанса не дал, либо кто-то среди стражей делает все так, что шансами воспользоваться не удается.

— Все еще убежден в заговоре? Намекаешь, что стражи не совсем чисты? Поэтому они, наверное, и не пожелали привлекать к расследованию тебя и твоего десятника?

Тут киммерийцу надоело ходить вокруг да около. У него в голове родилось весьма конкретное предположение, с которым он пока к Телиде не обращался. Стоило попробовать и посмотреть на реакцию вдовы.

— А могут это быть фансигары? — спросил Конан.

— Гляжу тебя сегодня бросает в крайности, — ухмыльнулась вдова. —– Впрочем, я была уверена, что однажды ты фансигаров упомянешь. Интересно, кто о них тебе рассказал… И насколько подробно.

— Знать половину – не знать ничего? — попытался угадать мысли Телиды киммериец.

— Вот-вот, — кивнула вдова. — Особенно, когда разговор идет о вещах сложных и весьма запутанных.

— Надеюсь, что знаю чуть больше, чем половину.

— Надейся.

— Я же говорил тебе, что больше всего меня поражает в этих убийствах – это их организация. Исполнено все просто идеально. Разве это не довод в пользу того, что это фансигары?

— А ты хоть догадываешься, сколько наберется доводов «против»?

— С удовольствием послушаю, — киммериец предложил Телиде продолжать. — Я же не стремлюсь в чем-то убедить тебя. Мне хочется найти убийц.

— Начнем с того, сотник, — сказала вдова довольным тоном. Так уж сложилась, что ей выпала участь разбивать в прах версии киммерийца о возможном злодее или злодеях. И она, похоже, уже начала получать удовольствие от этой своей деятельности, — что не обнаружено ничего, подчеркиваю, совершенно ничего, что указывало бы на ритуалы жертвоприношения Кали в домах покойных браминов. Ни одну из жертв не задушили. Это же прямое нарушение всех традиций фансигаров! Кровь из несчастных не выпускали, кроме той, что сама натекла из ран, имущества не похищали. Мне не доводилось слышать, чтобы фансигары действовали подобным образом.

— Я слышал, что они не столь закостенелые в деле соблюдения традиций, как остальные вендийцы?

— Они, конечно, стоят ближе к нам, людям с заката, но не до такой степени! Если эти убийства их рук дело, то они просто наплевали на все заветы Кали. Не может быть…

— Скажем, не на все, — возразил киммериец. — Ни одно резни не было в пятый день седмицы, зато три случились на четвертый день.

— Вот это как раз совпадение! — не согласилась Телида. — Точно так же можно взять и принять на веру слова Шеймасаи, о которых ты мне только что вещал. Сколько раз твоих солдат видели рядом с местом убийства? Те же три раза! Последний раз, между прочим, ты сам был среди них. А после того единственного случая, когда никого из туранцев рядом не углядели, ты со своим солдатом уже спустя колокол был на месте драмы. Какие выводы можно сделать?

— Печальные, — киммериец изобразил на лице смущение.

— Но все, кроме нашего любезного посла, понимают, — продолжала Телида, — что строить на основании этого совпадения обвинения против туранцев – бред. Вот зарежут пятого и шестого брамина вдалеке от твоих солдат и даже Шеймасаи не вспомнит своих прежних слов. Так же и твои «закономерности» в убийствах наверняка очень скоро испарятся.

— Я и не опираюсь на то, что убийцы браминов строго следуют какой-то традиции, — не стал спорить киммериец. — Но думаю, что если это все-таки фансигары, они, пока это возможно, будут пытаться следовать своим ритуалам. Задушить шелковым платком и пустить кровь жертве – это те обряды, которые дали бы стражам прямую указку: ищите фансигаров.

— Красиво рассуждаешь, — признала Телида. — Тебя послушать, так ты у нас на закате всех убийц бы переловил. Даже самых хитроумных. Я это я тебе совершенно серьезно говорю. А вдвоем с тем десятником вам бы и вовсе равных не было.

— К чему ты это? — спросил киммериец.

Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Телида иронизирует над ним.

— К тому, что ты не прав, — сказала вдова. — Только убедить тебя в этом будет тяжеловато. Дело не в том, что твоя логика не пригодна для Вендии. Ты верно говоришь, что фансигары способны отступить от традиций. Они весьма могущественны, среди джемадаров немало очень умных людей. Им было бы под силу организовать и осуществить все эти убийства. Но они этого не делали. Твоя беда, Конан, в том, что ты не видишь грань. Ты не понимаешь того, что хоть фансигары и способны зайти далеко в своих допущениях, но столь далеко они никогда не зашли бы.

— Предлагаешь поверить на слово? — спросил Конан.

— Других вариантов нет, — ответила Телида. — Фансигары – это часть местной культуры. Ее же важно не просто научиться понимать, а еще научиться чувствовать. Вендийцы, несмотря на все интриги, что они плетут, умудряются поддерживать свое общество в равновесии. Чье-то положение улучшается, чье-то ухудшается, кого-то время от времени казнят, но серьезных потрясений здесь уже очень давно не было.

— Разве бывает дхарма бунтаря? — поинтересовался Конан.

— Шутишь? — с сомнением произнесла Телида.

— Немножко.

— Думаешь, у ведийцев нет склонности к государственным переворотам? Возможно. Но, все равно, местная культура чрезвычайно уравновешена. Все тянут за края одного одеяла, но никто не стремится его порвать.

— Одеяло — это власть?

— Скорее, влияние. Власть — это власть правителя, земная власть. А в Вендии слишком много повязано на духовных началах, на касте, на вере в богов.

— И фансигары хоть и не чураются некоторых закатных методов, но не забывают соблюдать это равновесие?

— Именно! Фансигары действуют так, как и должны, по общему мнению, действовать фансигары. Все знают, что они способны отойти от своих традиций. И они знают, что все знают. И отступают от традиций ровно настолько, насколько все считают, что они способны.

— Путано.

— Наоборот, очень просто. Все вендийцы знают, что это не фансигары. Тебе остается только поверить.

— Ладно, пусть это не они. А способны они на такое допущение: могут они просто помогать убийцам за определенную плату? Не делать всю работу, а только создавать необходимые условия?

— И как ты себе это представляешь?

— Тебе обрисовать?

— Нет, постой. Я сначала все-таки тебе кое-что объясню. Фансигары – это не тайная служба. У них иная суть, иное внутренне построение. Ты представляешь их монолитом, а они не монолит. Они чем-то подобны живому организму. У них есть множество джемадаров, каждый из которых обладает большим или меньшим талантом, влиянием, возможностями. Часть из них питает симпатию друг к другу, а часть враждует, но все они делают общее дело. Во славу своей богини. Про фансигаров говорят: умные, хитрые, осторожные. Знаешь к кому это относится? К сотхи и к лучшим из джемадаров. Но большинство фансигаров бхутоты и шамсиасы, тупые и безграмотные. Шудры! Беднейшие из них. Они фанатично преданы делу и своим джемадарам, но способны лишь исполнять команды. Теперь ответь мне, как фансигары могли поспособствовать тому, кто убивал браминов?

— Получается, убить они могли, — рассуждал Конан. — У них есть те, кто способен выследить жертв и составить план. Есть те, кому под силу его осуществить. Правильно?

— Правильно, — согласилась Телида. — Если бы они захотели препроводить всех этих браминов на Серые Равнины, то, скорее всего, со своей задачей справились бы. Но при этом не стали бы таиться.

— А вот помочь настоящим убийцам, — продолжал киммериец, — они, значит, не могли. Потому что с одной стороны фансигары скованы своими традициями, а с другой – нехваткой по-настоящему умелых людей. Бхутотов и шамсиасов они не решились бы использовать для помощи тем, кто орудовал в доме, так как их участие могло быть истолковано, как поклонение Кали, а обряды соблюсти не было никакой возможности.

Конан говорил и одновременно смотрел на вдову посла, ожидая от той одобрения его слов или наоборот развенчания его в неправоте. Телида слушала и мерно кивала головой.

— Нить рассуждений ты уловил, — произнесла она. — Если бы фансигары увидели в смертях браминов выгоду для себя или кто-то сумел бы убедить их в том, что она есть, даже тогда они не смогли бы оказать толковую помощь своим друзьям или нанимателям. От джемадара, который бы составил хороший план или нашептал бы на ушко сотникам и тысяцким стражи нужные слова, проку было бы не больше, чем от того же сотхи, который мог бы проследить за кем угодно и втереться в доверие к любому врагу. Убийце нужно было бы не это. Все, что ему требовалось, это возможность спокойно делать свое дело. Чтобы никто не вышел из дворца и не вошел туда до тех пор, пока он не закончит свой кровавый труд. Согласись, фансигары были бы ему здесь ни к чему.

— Пожалуй, соглашусь, — улыбнулся Конан. — Ты просто не оставляешь другого выбора.

— Поверь, я делаю это не специально, — Телида ответила киммерийцу виноватой улыбкой. — Ты постепенно начинаешь понимать суть Вендии, но в своем стремлении поскорее ее изучить допускаешь нелепые ошибки. Ну, зачем искать сложности в простых вещах? Убийца – это везучий до безобразия одиночка, у которого не все в порядке с головой. Иначе тайна смертей четырех браминов была бы уже раскрыта. Нескольких людей найти проще, чем одного.

— Это меня и смущает, — признался киммериец. — В одном ты меня не убедила: убийца просто не может быть одиночкой. Мы имеем дело с хорошей, организованной группой людей. Но в связи с этим, я никак не возьму в толк: почему их еще не поймали?! Они же действуют в чьих-то интересах. Можно же уже было установить в чьих, да и допросы очевидцев должны были дать результат.

— Снова ты горячишься, сотник, — сказала вдова. — Все-таки ты очень молод. Это твоя беда. В чьих интересах действует убийца, я, к примеру, так и не смогла понять, хотя уже живу в столице не первый десяток лет. И это еще один повод к тому, чтобы подозревать безумца. Но и его можно было уже поймать! Все из-за того, что у стражей нет такого хорошего советчика, как у тебя. Они ведь, подобно тебе, сейчас гоняются за демонами, что сами себе навыдумывали, ищут заговоры, вместо того, чтобы признать очевидное. Браминов убивает ненормальный.

— Говоришь, думают так же, как и я? — спросил Конан. — Значит, и фансигарами они интересовались.

— Очень может быть, — не стала спорить вдова.

— Хотелось бы знать, как фансигары на это отреагировали, — сказал киммериец. — Вряд ли им могло понравиться внимание со стороны властей. Останутся они после подобного в стороне или вмешаются?

— Хорошие вопросы задаешь, Конан.

— И что станут делать фансигары, если первыми обнаружат убийц?