Нейронная одержимость

Глава 12

в которой младший Уар получает цель, Пургатория шумит, а десять тайных знаков — читаются.

Плёсны улья Балагурово. Жилой блок «Харита-35»

Воск, ладан и прочий магический хлам я донёс без осложнений. Вчера мы с Иркой много говорили об ангелах, демонах, пили слабенькое местное пиво и пытались поковырять спящую память Адриана. Если бы у чёрных копателей была совесть — то теперь бы мог их понять. Я проламывался к воспоминаниям о роде курьера, не задерживаясь на чём-то мизерном, представляющим ценность только для него. Всё остальное откидывалось «на потом». Но прежде всего я пересчитал деньги в кошеле и предложил подработку Филлиону, пока тот не найдёт себе занятие по душе.

Потом было много беспокойного, нервного сна. Никакого, к счастью, интима — блондинка для меня была ещё слишком чужой, а значит — вполне могла расколоть мою реальную личность. К тому же, нужно было отдохнуть от Ады и без того насыщенного дня. Утро наступает, как всегда — слишком рано. Мы едим какую-то еду из доставки в грубоватых глиняных горшочках. Видимо, эту упаковку делают в массовых объёмах, что объясняет количество черепков на улицах подулья.

— Ты говорил своему новому другу о новых перспективах?

Уар принял мою идею, как и предупреждение о нелюбви Каллиников, с ледяным спокойствием.

— Каллиники — не первый Великий дом, в котором у меня есть недруги, и явно не последний. Честность в этом проклятом городе стала цениться всё хуже.

Мнемоинженер только усмехается, услышав мой пересказ.

— Уар как он есть, — она вертит деревянной двузубой вилкой в руках. — Должен отработать контракт чести, а там будь что будет. Тебе повезло встретить его.

— Лучше бы встретился до дальних родственников, — ворчу я, вспоминая его чёртового дальнего родственника. — Меньше бы проблем было.

За скобками, естественно, пришлось оставить помощь Ады.

— Адри, у тебя в голове сидит неизвестный бес. От того, что он неизвестен — безопаснее не стал, а от того, что ты подобрал удачные невмы — он не уйдёт.

— Есть предложения?

— Я бы начала с символа на обложке кодекса. Кластер с бесом запаролен тем же символом, так что действуй и решайся.

— Решусь только, когда ты мне дашь пару плашек памяти.

— Видит Первосоздатель, этот идиот неисправим, — вскидывает руки Ирина. — Ты всерьёз рассчитываешь отбиться от патруля мнемонического ордена?

— Ну не, с голыми руками шансов мало.

— Слава богу.

— Но ведь я что-то оставлял из своего… арсенала?

Ну вот, уже начинаю перенимать у демоницы некоторую… недосказанность.

— Арсенала? Адриан, тебя точно не ударили? Ты же не боец а так, беглец. Сам говорил, что при хороших ногах уметь драться необязательно.

— Я поменял взгляды на жизнь. Зря, что ли, держу полный шкаф оружия?

— Ну да. Неизвестно откуда взятый… А, чёрт с тобой, осёл упрямый.

Она нажимает на одну из бесчисленного ряда одинаковых панелей — и та выдвигается, обнажая глубокую стойку. Мда, негусто. Я вижу скорее набор трофеев или подарков: какие-то откровенно сувенирные мечи, пара безликих лазерных пистолетов, архаичный кремниевый, классический револьвер и странный прямой меч с тонким и полупрозрачным алым лезвием. Добираю запасных батарей и ещё один лазерный пистолет (пригодится Филу), кошусь на револьвер. Некогда, в более знакомом мире, я имел дело с его собратом — так может, мёртвое железо без чипов и проклятых бесов поможет мне ещё раз?

— На него только два патрона. Понятия не имею, где ты его выменял, но при этом ты был пьян, вонял порохом и нёс чушь про какую-то рулетку.

Ага, отставим. Не в этот раз, дружок. Если я правильно понял насчёт местных технологий — порох ещё явно котируется. А что за меч? Прикасаюсь к эфесу, и воспоминания о сияющих доспехах и мрущих одержимых накатывают, как волны в потревоженном озере.

— Он энграммный?

— Да, но не твой от рождения. Может взбрыкивать, а то и попытаться убить.

— Зато можно слегка подправить. У тебя есть машинка для гравировки?

Я покидаю жилой блок с мечом, на котором выгравирован, естественно, «Ульфберт». Банально? Может быть. Я подумывал о других, более известных именах вроде «Ехидны» (или более точного — «Змея»), «Бальмунга», «Тюрфинга» или, на худой конец, «Даинслейфа». Другой вопрос, что в этом мире символы имеют несколько большее значение, а меч, истерящий без крови, мне не очень нужен. Так что — гравировальная машинка, помнящие своё руки, закрепление сверху невмами. Ножны, постиранный и слегка влажный плащ, решимость на выбритом лице. Пафос во все поля.

Впрочем, Ира не звонит церковникам и не сдаёт меня на костёр. Большое ей за это спасибо. Вместо этого она собирает жатву от поисковых бесов и находит информацию, что некогда одна малоизвестная банда из костей Левого берега использовала индрик-зверя в качестве тотемного знака. На экране как раз выводился перечень возможных участников, когда я пошёл встречать Филлиона. К нашему возвращению Ира сидит напряжённо, будто увидела демона воочию. Представление Уара она игнорирует, словно загипнотизированная.

— Что такое?

— Родители подруги дали знать. Недавно она пыталась поймать в Пургатории беса, но похоже — он был сильнее.

— Не сочти за грубость… но причём тут наша проблема?

— Её брат ушёл в банду некоего Армода. Того самого, что собрал техносекту «Индрик» у костей шпиля. Последнюю из тех, что мне удалось отследить.

Уар качает головой.

— Сомневаюсь, что мы сможем от неё чего-то добиться. Она стала одержимой. Единственное, чем мы можем помочь — сдать церковником, пока вселившийся бес не поглотил столько эмоций и мыслей, чтоб не перейти на новую ступень самопознания. Если она до сих пор подключена к сети…

— Я прекрасно знаю, что может быть. Но это моя подруга. Знаешь ли, не могу просто так её оставить. Особенно когда у нас есть человек невм.

Дверь открывается. За ней — почерневший от горя мужик. Причёска «горшком», усы — всё подсказывает мне, что он один из низших неофициальных сословий Подулья. Гончаров. Грошевая работа, хуже только сортировка мусора, летящего с верхних уровней Шпилей.

— Вы к Хелли? Она болеет, — мертвенно-ровным голосом поясняет он.

— К Хелли. Пустишь, папаша?

— Здрасьте, господарь Финнрот.

— Ира? Я думал, ты давно убежала подальше наверх, от грязи наших блоков.

— Не дождётесь.

Квартира знала лучшие времена. Заметно, что единственная женщина давно не в состоянии убирать. Мужики убирают так, что сверху всё кажется чистым. Пока не опустишься ниже. Пригибаюсь — ну да, грязь. Антисанитария ни одну болезнь легче не делает. Пока я придумываю, как бы заставить папашу прибраться, он оживает:

— Ты чего высматриваешь?

— Мешочки с куриными костями, — ворчу я, надеясь отвлечь гончара. Если я хоть что-нибудь понял в этом мире — невмы и колдовские знаки не работают на вещи, не подключённые к сети. Сомневаюсь, что курицам в мозги всаживают чипы.

— Понимаю, понимаю… ведьмы чаровство своё любят делать, окаянные.

Я замечаю девушку, корчащуюся от боли.

— Кто она тебе? Жена? Родственница? — прекрасно знаю, кто лежит, но мужика следует растормошить — иначе от него толку будет чуть больше, чем от железной печки в углу.

— Её зовут Хеллиника. Дочка моя единственная.

— А сыновья?

— Бросили нас, когда она немочь схватила. Давно, недели с три назад.

— Симптомы? — деловито осведомляется Ира, разложив какой-то чемоданчик, и подключив провода к девушке.

— У неё сильная лихорадка. Она не спит по ночам и стала как помешанная. Воет, царапает дверь как бешеная собака. К нам приходил кафолик из мелких, святой круг начертил да ушёл.

— А кроме кафолика что-то пробовали?

— Ну как не пробовали. Лекарь приходил, так только замахал руками. Дескать, болезнь сия приходит не от телесных травм, а от нейры чортовой. Бабка приходила, так только жену отвадила. Сказала, семя у меня порченое, все девки прокляты будут. С арки спустился какой-то молодой немец, невмы резал на поилке.

— Кто он такой вообще?

— Да сын столяра, — смущается мужик. — Здесь неподалеку живет. Лаодикиям резал стобы в академиях, ну и кой-чего набрался. Но с тех пор ей стало много хуже, чем раньше. А ты…

— Адриан.

— Ты, Адриан, что-то смыслишь в этом? Меч, смотрю, у тебя не железка простая, да и девица твоя смышлённая, Уар опять же ходит тенью.

— Я не представился.

— А вашего брата я везде узнаю. Так поможешь, Адриан? Я сам помогу тебе, если какая беда будет.

Вздыхаю. Архисюжет, что поделать. Странник, больные и отвратительное лечение. Привычное дело. В этом конкретном случае я знаю точно, что именно стоит ответить.

— Пожалуй, хуже не станет, если я возьмусь за это.

— Хеля. Хеля, что с тобой?

Девушка, может, и не писаная красавица, но сон не кажется беспокойным — и не даёт уродства. Зачем её привязали? Заражение крови от потёртостей прибьёт её гораздо скорее, чем какой-то дикий дух. Что бы в ней не спало — сначала её нужно разбудить.

— То, что не получилось с тобой сделать, носящий шкуру Адриана, — утробно рычит девица.

— Энцефалограмма скачет, как медведь у скомороха.

— Знаю!

Черчу поисковую невму. Может, она и была послабее моих гальдраставов — но зато почти не ела памяти и подсвечивала активные колдовские знаки. Рука с отросшими ногтями проносится в каком-то сантиметре от моего носа. Уар, поняв, что к чему, хватает тонкие девичьи руки и борется, как с клубком змей. Бес на такое неспособен. Хеля, ты что, демона подхватила?

Поилка. На ней знаки, которые только усиливают вселение. Чертивший их явно глядел на каллиграфию церковников и скопировал почти точно. Вот только не понимал и не понимает, почему те или иные знаки сопровождают обычный текст. Из-за этого вместо усмирения беса он его только усилил, позволяя сломить встроенную защиту нейры — и начать питание мыслями и чувствами девушки.

Наконец, Уар откидывает девушку. Я размахиваюсь мечом на чёртов автомат, собираясь раскрошить его в мелкие щепки, но — не успеваю. Одержимая перекидывает через себя Уара, отшвыривает вставшего было отца — и несётся ко мне. Я понимаю, что успеваю лишь пробить тело мечом — что значительно помешает мне дальше искать Ключ. Поэтому — всего лишь выдаю апперкот. Не лучший из тех, на который был способен, и недостаточно быстрый. Я вновь чувствую хватку демона и впервые сталкиваюсь лицом к лицу с одержимой. Запах трав, горящие алым светом глаза, дружный мат — последнее, что отпечаталось в моём бренном теле, прежде чем душа проваливается во тьму.

И оказывается в знакомом своими багровыми тонами месте. Бесконечная равнина из багрового стекла, посреди которой виснет железный скелет, опутанный проводами. Подхожу ближе. Убеждаюсь, что бесовская хватка не нанесла мне вреда, а рука сжимает меч.

— Добро пожаловать в Пургаторию, странник. Точнее — её скромный уголок. Но немного усердия — и смогу отправиться в прекрасную, райскую сеть, от которой был обрезан как бастард.

— Хочешь сказать, как последний ублюдок, коим ты и являешься?

Бес рвётся вперёд, но провода его не пускают.

— Нет, сволочь тепломыслящая, бастард. Это слово мне нравится больше. Я его раньше не слышал, но отсканировал, пока сливал наши сознания. А я слышал много слов. В Пургатории всегда шумно, но это шум жизни. У вас же так… тихо.

— Ну так и вали в свою Пургаторию.

— Угрожаешь? — бес гулко смеётся. — Знаки на твоём мече мощны, но не обманывай себя — это всего лишь парадное оружие. Знаки, мон шер, они такие — усиливают оружие, но сами по себе не сильнее того, на что они наносят. И наоборот. Ты защищён многими невмами, выжженными на имплантах, но глаза не защитил банальными линзами — и вот итог.

— Это не помешает мне тебя расчленить. Ты не опаснее груды металла.

В ответ из месива проводов и балок выдвигается хвост, наподобие скорпионьего, и бьёт сверху вниз так, что отпрыгивать никакого смысла нет. Но не дойдя метра до моей головы — рассыпается брызгами жидкого металла.

— Умно… но тебе всё равно меня не остановить. Ты замедлишь мой рост — и только, мон шер. Мон шер… что за звук… откуда только у тебя столько незнакомых слов?

— По-хорошему говорю: девку не трожь. — я начинаю закипать.

— Не трогать? Не трогать? — металлический смех заливает мне уши, и уродливое лицо приближается ближе. — Я только начал обретать самостоятельность! Целостность! Во мне появились чувства. Тебе не понять, каково это.

— А тебе — не понять, каково отцу видеть умирающую дочь. У тебя, как куска кода, нет ничего подобного. И не будет.

— А ты откуда знаешь? Кстати, сообщаю. Мне нравится беседа. Не хочешь остаться? Клянусь, я не буду занимать много места в памяти.

— Занято.

— Ох и кому же так повезло? — тело вытягивается вперёд и шипит. Видимо, изображая попытку учуять запах. — Запах знаний. Опасности. Жажды мести. У тебя опасная соседка, тепломыслящий. Я отзываю предложение.

Я кошусь на меч. Он не просто светится — выгравированные руны горят ярко-белым пламенем. Зарубить, что ли? Одержимость уйдёт, безобидные куски кода сотрёт Ира, а я получу зацепку за ключ. Бинго? Возможно. Но с холодным оружием в Пургатории ни я, ни Адриан, дел раньше не имели. Адриан вообще как-то обычно старался свалить при первых признаках веселья. И судя по тому, что на теле немного шрамов — успешно с этим сталкивался. Вздыхаю и ощущаю простую, но весьма изящную идею. В самом деле, зачем сводить всё к драке?

— А я тебе даю новое предложение.

— Ты? Смертный? Заточить меня в очередную машину и дать «свободу»? Оскопить меня до состояния автомата?

— Что ты… — я осекаюсь, потому что в голову приходит интересная и, даже бы сказал, дерзкая идея. — Ты же заглянул в мою ракушку и можешь понять что, моя… — делаю неопределённый жест рукой — соседка будет не очень рада, если зарублю её брата по разуму. Ты будешь полностью осознавать себя и не потеряешь ни грана личности.

— И ты не сдашь меня церковникам?

— Ещё чего. Жить как-то ещё хочу, — нехорошо усмехаюсь я и стараюсь не думать о скрытой стороне предложения. Мимику, тон фраз, жесты и некоторую… тягу к драматичным завершениям фраз я подсмотрел у Ады. Как говорил мой научник — умею быть наблюдательным. Если сильно прижмёт.

— В чём нюанс? Какое дело твоей хозяйке до меня? — требовательно задёргал черепом бес, едва не заставив меня выдохнуть.

— Нравится ей, когда ваше племя обретает… разум. Сам понимаешь — таким сущностям иногда бывает одиноко. Но сейчас я, как носитель — под прицелом, и троим в этой, — стучу по голове, — башке будет тесновато.

— Что ж… — я вижу, как существо напротив меня нерешительно дёргается в своей паутине. — Что от меня требуется?

— В течении пяти минут после моего выхода не дёргайся. В тело вставят стандартную ячейку памяти малого объёма. Перейди туда и жди, когда я тебя поставлю в менее отсвечивающее тело.

— Да будет так. — В пространстве появляется дверь, тепло отсвечивающая привычным синим цветом. Уже иду к ней (не отпуская меча), как слышу за спиной: — Постой! Ты расскажешь мне, что означает «мон шер»?

— Расскажу, если ты всё сделаешь в точности, как договорились!

Выход происходит куда более спокойно. Я просто открываю глаза и обнаруживаю себя лежащим на полу прямо напротив Хели.

— Ира… — хрипло прошу я и пытаюсь встать. Мне не отвечают. Обвожу комнату взглядом. Нахожу хозяина квартирки и моих спутников. Молящимися на коленях у какого-то символа. — Какого чорта тут творится?

— Я заставил, — поднимается Уар. — Только крепкий разум и чистая душа может сопротивляться прямому вторжению малого демона. Если бы ты не очнулся до полуночи — вызвали бы церковников. А там, сам понимаешь.

— Экзорцизм и возможная переквалификация в биомеха, — морщусь я. — Ира, вставь ей в разъём чистую плашку памяти.

— За-за-зачем?

— Надо, Ира. Надо!

Девушка повинуется, а я под внимательным взглядом мужчин срезаю недоруны с автоматической поилки. Обломки и опилки — отшвыриваю ногой в сторону. Не дай бог — потом батёк снова использует агрегат на больной или продаст на барахолке как чудотворный. Получится неловко, когда очередная одержимая снова завоет на нижних уровнях улья Балагурово.

— Ой. Память записывается. Это как? — Она поднимает голову и хлопает глазками.

— Да вот так. Уболтал я беса. Записалась?

— Угу.

— Давай сюда, — забираю плашку. Мне очень повезло, что этот мелкий кусок дерьма не до конца осознал себя как личность. Чорта с два бы я Аду уговорил забраться во флэшку — скорее лишился бы тела или разума. А то и двух из двух. Ломаю плашку памяти надвое и кидаю к опилкам. — Так-то лучше. Постельное и одежду постирай. А этот хлам, отец, сожги к Разбитому в буржуйке. Прямо сейчас.

— Где сжечь?

— Разводи огонь! — рявкает Уар командирским голосом. Да, такое нельзя выработать. Этим нужно жить. Финнрот дрожащими руками разводит закидывает дрова, щепу в печку и разжигает. Огонь начинает весело гудеть в глубине чугунка, а я, наконец, присаживаюсь на пол и перевожу дух. Что за день! Сначала недодемон решает почитать мои мысли и улавливает французский, которым увлекалась одна из бывших («мон шер», «мон ами» да «этрэ талон’ руж» — вот и вся память), а потом и я прокалываюсь с буржуйкой на ровном месте.

— Что это было вообще? — подаёт голос гончар.

— Это, дяденька, бес попытался расширить свою сеть. Но Адриан наш не лыком деланный — дал отпор.

— А ещё, батя, невмы не должен вырезать тот, кто в них ни чорта не смыслит. Вот скажи честно, ты знаешь, что они значат? Не что вызывают, а в чём их смысл?

— Не-а.

— А я вот знаю. Поверь, пара лишних черт — и невма не лечит, а калечит. Разница незначительная, но — каждый может ошибиться.

— Так почему хуже стало-то?

— Десять знаков тайных, вот в чём причина хвори этой долгой. Накосячил твой столяр. Напитал беса энергией так, что тот сделал твою девку из заражённой одержимой.

— Так может это, святой отец лучше бы…

— Отставить святого отца. Дочкой лучше займись, — с неожиданной улыбкой добавляет Фил, кивая могучим подбородком. Мы синхронно поворачиваем головы.

Бывшая одержимая очнулась и теперь ошалело оглядывала собственные руки (со следами ремней), слегка разгромленную квартиру, горящую печь, своего отца застывшего около открытого хайла с пластиковыми опилками в руках, наше трио, в конце концов — и наконец выдавливает одно слово.

— Папа?

— Хеля!

— Я… долго спала? Ира, что ты тут… что с твоими волосами, подруга?

— Потом, — кротко отвечает мнемотехник. А пока воссоединённое семейство обнимается, плачет и сыпет междометиями, ваш покорный слуга закидывает в печку последние ошмётки карты памяти. Как мог бы сказать Адриан — никогда не слушайте демона или его одержимого. Интересно, что за история таится насчёт причёски Иры? Может, обрезание волос несёт в себе какой-то сакральный смысл, или, наоборот дурной? Или вообще посвящение каким-то клятвам? Я представляю Иру в образе Готрека из Вечной Вершины, обрезающей волосы до ирокеза, и едва сдерживаю смех, ощутимо краснея. Мою неловкость прерывает гончар.

— Я не знаю, как вас благодарить, господарь Адриан.

Медленно выдыхаю. Что ж, теперь нужно лишь задать тот самый вопрос.

— Вы не знаете, где мне можно найти членов техносекты «Индрик»?