НеТемный 2

Глава 21

Отец-Небо, ну ты посмотри на своего невольного последователя, до чего преобразился. Как всё-таки положительно влияет на грешников работа на силы света.

Идёт себе по щиколотку в холодной воде к врагам, и ведь думает не о том, как их убить бы, не убивая… нет, нет, что ты. Так думал бы какой-нибудь хладнокровный Тёмный Жрец, любимец Бездны.

А я Малуш, варвар-проповедник, и несу в пальцах, шипя от боли, букетик из двух огненных цветочков. Врагам, конечно, несу, чтобы попытаться решить дело миром. Ну, а то, что цветочка два, так это ж просто совпадение. Хоть и символичное.

Для врагов…

— Твою ж мать-Бездну! — я перекладывал стебли из одной руки в другую, когда начинало обжигать до невозможности. Да тут ещё успей перехватить посох, и не уронить сами цветы в воду.

Впрочем, посох я всё же пару раз уронил… И страдал от бешеного потока ледяных брызг в лицо, пока поднимал его.

— Светлой воды мне за шиворот! — я испуганно посмотрел на цветы, которые от водяного душа зашипели и поблекли, а их лепестки вообще почти потухли. Но, к счастью, через несколько секунд снова разгорелись.

Однозначно, если уроню, цветам конец. Поэтому руки, занятые магическими артефактами — это проблема, которую мне следовало срочно решать.

Эх, то ли дело, когда у меня была Тёмная Аура. Я даже не задумывался о вещах, складируя их в сжатом пространстве, при этом натренированная Аура сама разделяла их по свойствам. Это тоже была магия Тьмы, но там немного другой принцип — кусочек личной тьмы, не имеющей связи со своей великой тёзкой.

А у варвара куда это всё совать? В этом плане меня новый магический мир немного разочаровывал. Да ещё этот подземный ручей тут растёкся…

Сначала я, конечно, попытался огнецветы через безрукавку взять, и сейчас в ней красовались две прожжённые дыры. Ткань у сумки, выданной десятником, оказалась огнеупорной, но для шелкопрядов соседство с цветками было бы смертельно.

Проверил я это на одной гусенице, и теперь у меня потенциально было на один золотой меньше. Впрочем, и палёным шелкопрядом Кутень перекусил с удовольствием.

Потом я наловчился использовать бросский огонь, направляя его жар в ладони. Так вроде меньше жгло, но цветы реагировали, словно получали подпитку, начиная расцветать ещё ярче. И, соответственно, раскаляться ещё сильнее…

Так я и тащился вперёд, чувствуя себя огромным, тупым и беспомощным варваром, который не может решить простейшую задачку по магии. Тут ещё был один вопрос — а зачем я их взял, эти цветы, если уже знаю, что десятник Агап меня обманет?

Вся надежда, что в учебнике по огненной магии найду какую-нибудь зацепку.

Когда сапоги уже хлюпают ледяной водой, а руки при этом горят от жара, не только разум, но организм сходит с ума. Поэтому неудивительно, что голос впереди стал для меня неожиданностью:

— Эй, Евсей, это ты⁈

Я замер, когда из-за поворота пещеры появились две фигуры в послушнических робах. У обоих в руках были посохи, как и у меня — у одного из них такой же, воздушный, а вот у другого по навершию кружились всполохи огня.

— Яриуса гарь! Ты глянь, он огнецвет нашёл. Охренеть!

— Да это не Евсей, это этот же, как его… блин, забыл имя…

— Лучевиец? Эй, моя твоя говорить, отдать мне цветок! Я есть огневик!

Моего лица за мягким сиянием букета ещё не увидели, и я понял, что у меня всего пара секунд, чтобы это использовать. Один даже шагнул вперёд, протягивая руку, и я с улыбкой будто бы уже собрался отдать…

Как же хорошо, когда вокруг темнота. На всякий случай рукой, в которой был зажат посох, я стянул наплечную сумку, прикрывая ей своё лицо.

— Погоди, Илья, это, кажется… — начал было первый.

Словно матёрый бычара, я рванул вперёд, врезаясь головой в грудь послушнику. Тот даже ничего не понял, до последнего желая взять цветок… и с удивлённым лицом, отрубаясь уже в воздухе, полетел в своего напарника.

Второй был недалёкого ума, но с хорошей реакцией — он моментально выстрелил из посоха воздушной магией, причём попал точно в спину первому. Сложение двух векторов сил привело к тому, что тело летящего, с жутким хрустом перекрутившись в узел, рухнуло в воду между нами…

Всю пещеру заполнило треском и густым паром — это зашипел огненный посох, упавший в воду. Воздушник, недолго думая, выстрелил ещё, и я сделал то же самое, подняв свой посох. Два вихря встретились посреди облака пара, подняв ветер по пещере…

И ещё один выстрел в мою сторону, я бросил сумку и едва успел бухнуться в воду, как смертельный вихрь прошёлся точно над головой. Но мне было сложнее — все свои акробатические навыки я потратил на то, чтоб цветы в кулаке не намочило, да при этом ещё надо вытянуть другую руку с посохом, и дунуть, и выстрелить…

Раздался треск, короткий вскрик:

— Моча ты упырева!!!

Неужели попал⁈

Я тут же подобрал ноги и, оттолкнувшись локтями, отскочил к стене за низкий каменный выступ, плюхнулся задницей в воду. В клубящихся парах мне почудилось движение, и следующий заряд воздуха ушёл туда.

Вихрь долетел, снова разгоняя поднимающийся пар, и воткнулся в каменную стену пещеры, выбив пару крупных обломков. Дыра, прочищенная в тумане, стала сразу затягиваться, но я успел разглядеть, как спина послушника исчезла за поворотом.

— Эй! — вырвалось у меня.

Умник даже не стал сражаться, а побежал сразу предупредить остальных… Что-то он не испытывал явного удовольствия от нашей перестрелки. А ведь у меня в планах было его лишь ранить, а потом допросить.

Со стороны, наверное, варвар с букетиком за укрытием выглядит нелепо. Но что-то враги не спешат за цветочками. Эх, точно надо было третий огнецвет найти, а то эти ничтожества что-то подозревают, видя чётное количество…

Расщелину мне в душу, как же я соскучился по настоящей магии. Незримая смерть, летающая в воздухе, и мощь вселенной, сосредоточенная в руках… а не это ваше тупое махалово дубинками.

Встав, я утробно, с лютой обидой зарычал, выпуская варварскую ярость наружу. Ух, смердящий свет, ненавижу, когда жалкие пешки врага наделены мозгами! Гораздо лучше, если они просто бросаются вперёд и погибают.

Я глянул на свой воздушный посох и отбросил его. Всё, пустой, все побрякушки сломаны. Недолго длилась мощь вселенной, сосредоточенная в моих руках.

На полу громко щёлкнуло, и новая порция кипящего пара стала заполнять низкие своды пещеры. Повинуясь интуиции, я пробежался по уже горячей воде и поднял из неё огненный посох.

Намотанный на конце шнурок шипел, пузырил и плевался кипятком. На нём остались примотаны три побрякушки — и снова у меня всего три заряда. Я потряс посох, потом мысленно вызвал бросский огонь, передавая его в древко… и навершие, пару раз чихнув дымом, снова занялось пламенем.

Поставив посох у стены рядом и найдя для огнецветов сухой камень, я осмотрел место битвы. Воздушный посох сбежавшего мага оказался перебит напополам, а в темноту за поворотом уходил кровяной след. Это вызвало у меня довольную улыбку… Хм, а руки-то помнят.

Первым делом я обыскал труп послушника, завязанного в бараний рог. Накуси-выкуси, Бездна, я его лишь мягонько боднул, а потом он попал под дружеский огонь. Малуш не виноват!

Два золотых… Ого, да я теперь богат.

Что-то мне подсказывало, что эти денежки у послушника появились после того, как он согласился идти с лучевийским вельможей. Так что тут и Небу ясно, что это грязные, кровавые деньги, и поэтому монетки перекочевали ко мне в карман. Помолюсь, очищу их от греха. Потом…

Так, что тут ещё? Горсть пилюль с огненными искрами внутри, и две пилюли с нежно-красной начинкой, будто капля крови внутри… Я всмотрелся в них, чувствуя, что это явно связано с исцелением.

Магия Крови — воистину самая противоречивая. С одной стороны, позволяет творить ужасные вещи, от которых стынет… кхм… кровь в жилах. С другой стороны, эта же магия, если служит Свету, способна на самые невозможные чудеса. А от пилюль явно смердило Светом.

Такая уж у меня была тёмная привычка. Когда львиную часть жизни посвящаешь служению Тьме, то один только запах светлой магии начинает раздражать.

Дальше… Ага, фляжка с водой, и пирожок с клубникой.

— Вкуфный пивовок, — задумчиво жуя, я хлопал тело по робе. Больше ничего.

Ну, ладно… Жадно сжимая горсть магических пилюль, я огляделся в поисках наплечной сумки. Вытащил её из воды, отряхнул. О, и топорище тут валяется, выпало во время битвы.

— Кутень?

Тот сразу отозвался на мысленный призыв, показав на конце дубины зубы, в которых застряла какая-то лапка.

— Сам-сам-сам, — и спрятался обратно.

Чего он там жрёт-то? Во Тьму, что ли, нырял?

Открыв сумку, я ссыпал пилюли… Ох, как хорошо, учебник по магии не замочило. Хорошая сумка, даже шелкопряды не захлебнулись.

Тут я замер. Погоди-ка, меня оставалось шесть шелкопрядов, а не пять. Я тут же покосился на топорище… Логика сразу подсказала, что если кормить щенка чем-то определённым, то он будет воспринимать это, как корм.

И пока я с вонючим артефактом стражника за пазухой валялся в стороне и отстреливался, цербер тут просто перекусывал.

— Кутень! — рявкнул я, — Какого⁈

Из топорища показался цербер — ужас из глубин Тьмы — только с явно виноватым видом, и с прижатыми теневыми ушами.

— Где шелкопряд, тёмная твоя душонка⁈ Отвечай, продрись ты небесная!

Тот сразу же спрятался обратно, спасаясь от моего гнева. А я затряс топорищем, грозно хмуря брови и гадая, как можно наказать цербера, чтобы до него дошло.

— Если ты, ничтожный кусок Тьмы, ещё раз без моего позволения… — рычал я в дубину, и тут же поперхнулся.

Потому что Кутень вылез и отдал мне половинку шелкопряда, и потом опять спрятался. Держа в пальцах кусок тушки гусеницы, я таращился на неё, тугими варварскими мозгами пытаясь собрать логическую цепочку.

— То есть… изрыгни меня Бездна, а что, так можно было⁈ — я снова тряхнул топорищем.

— Ням-ням-ням, — цербер выглянул.

Я отдал ему бесполезную половинку шелкопряда, тот с довольным видом исчез.

— Вылези.

Тот выглянул. Я прищурился.

— Верни шелкопряда…

Тот исчез, и с недовольным видом вытащил мне нетронутую половинку. Склонив голову, я всё же отдал ему его добычу и разрешил сожрать.

А потом моя рука сграбастала огнецветы с камня.

— Кутень, возьми, — приказал я, — Спрячь.

Тот высунулся, обнюхал цветы и вопросительно глянул на меня.

— Там-там-там?

— Да, именно там, — я тряхнул дубиной.

И щенок, нежно прикусив клыками огненные цветы, исчез вместе с ними внутри. Я едва не осел в воду, чувствуя навалившееся счастье и таращась на дубину… Ай да Хморок, ай да сучий ты сын!

Конечно, надо выяснить про объём, и всё такое. Но я так чувствую, бог мрака не стал бы мелочиться в таких делах.

Торопливые шаги в пещере вывели меня из оцепенения… Так, спаситель бросской крови, кажется, тебе пора возвращаться к работе.