Несознательный

Глава 15 На войне как на войне

— Сегодня летишь на разведку, старлей, — сообщил мне Анистратенко, — в паре с сержантом Малышевым. Есть сведения, что немецкая группировка наступает со стороны Жлобина, надо найти передовые части немцев.

Вообще-то непонятно, дорога от Жлобина занята отступающими частями 21-ой армии, зачем там проводить разведку, если точно известно, где находится противник? Но, тут приказ не обсуждают, а выполняют. Вылетели в десять часов и взяли курс на дорогу Жлобин-Гомель, дабы по ней пролететь до того места где ведутся арьергардные бои. И действительно в сорока километрах от Города на развилке дорог увидели оборонительные порядки, наших войск. Но что меня удивило, это плохо замаскированные позиции, уж если мы их увидели, то немцы наверняка их тоже рассмотрят. Так-то понятно, что эти батальоны здесь не для того, чтобы фронт держать, а всего лишь для того, чтобы сбить темп немецкого наступления. Однако надо учитывать наличие авиации у противника, пусть немцы после первой стычки выявят позиции обороняющихся, но до этого надо еще дожить. А тут, насчет «дожить», весьма сомнительно, вон уже улепетывает юнкерс, наверняка все срисовал, и сейчас будет налет. Эх, вот что значит небрежность в маскировке позиций. На самом деле, как я потом узнал, здесь была не небрежность командира заслона, это он так специально обозначил ложные позиции, получается, кое-кто воевать умел.

Дальше, в четырех километрах разглядели немецкую разведку, никаких мотоциклов и бронетранспортеров, основа разведки у пехотной дивизии это кавалеристы. Да, несмотря на всеобщую механизацию немецкой армии, разведку у них осуществляли на лошадях. Ну а пехота обнаружилась километрах в шести. Дабы обезопасить себя от зенитного огня, пролетали над дорогой змейкой, лишь на пару секунд успевая бросить взгляд на наступающие немецкие части. Пролетев с десяток километров, отвалили в сторону, наверняка немцы уже вызвали истребители с ближайших аэродромов, так что надо срочно менять направление полета. Развернувшись, отправились назад, теперь надо рассмотреть дорогу, которая идет от поселка Буда-Кошелёво, нет ли там немецких частей. Упс, а это уже неприятность, оказывается, в поселок уже въехали части вермахта, а наших войск в округе не видно. Получается, что дорога на Гомель открыта?

А, нет, не открыта, километрах в пяти от поселка наблюдаю боевые действия, наши позиции сверху разглядеть можно весьма условно. Вот что значит хороший командир, хорошо замаскировали позиции от атак немецкой авиации. Однако, это опять заслон, а где готовятся к длительным оборонительным действиям? Оказывается, готовятся, но готовятся в пятнадцати километрах от Гомеля, это один дневной бросок немецких войск.

— Наблюдаю истребители противника, на девять часов, — вдруг ожила рация, это напарник подал сигнал опасности.

Нельзя сказать, что я их не видел, видел, но пока они были парой, видимо тоже проводили разведку, поэтому внимания не обращал, а тут к ним присоединилась еще пара и они стали значительно смелее, решили попробовать нас на зуб. И зашли грамотно, отрезая от направления на Гомель. Начинаем быстро набирать высоту, уходя в сторону от истребителей противника, скороподъемность у нас значительно выше, чем у них, скорость, кстати говоря, тоже. Пока ввязываться в бой не планировал, ведь главное для нас сейчас разведка. От атаковавших нас изначально мы ушли, а вот от еще двух пар, шедшей на высоте не сумели, те атаковали нас последовательно на скорости со снижением. Это уже неприятно, я-то из под обстрела ушел резким маневром, а вот моему напарнику мастерства не хватило, и пару пуль он в двигатель заполучил.

— Дальше идти сможешь? — Спросил я, увидев, что у него запарил двигатель, при этом не ослаблял внимание за разворотом немецких истребителей, которые снова устремились в набор высоты.

— Да, двигатель вроде работает, — отозвался ведомый.

— Это он пока работает, — объясняю ему положение дел, — скоро вода из контура вытечет и его может заклинить от перегрева. Так что обороты снижай и маневрируй, а я тут покручусь за тебя.

Так, прибавляю оборотов двигателю и опять начинаю набор высоты и тут же проснулся вычислитель, в голове возникла схема движения пар противника и рисунок предстоящего боя. А что неплохо выходит, с одного маневра можно сразу двоих зацепить, главное это не промахнуться, ведь заход в атаку на первого будет происходить не сзади, как обычно, а с бокового курса. Все, одна пара начала маневры, чтобы зайти мне в хвост, а двое устремились на подранка.

— Это вы зря, — усмехнулся я, передавая управление своей железяке.

И она не подвела, четко срезала ведущего второй пары, он даже не загорелся, его самолет некоторое время шел по прямой, а потом завалился на левый бок и сорвался в штопор, видимо летчик был убит. Естественно его ведомый стрелял по мне, но на таких скоростях попасть в пролетающий мимо самолет можно только случайно. Теперь закладываем вираж со снижением, мимо проносятся трассеры от первой пары, кстати, промахнулись сильно, что говорит о том, что им сейчас не до прицеливания, в слишком крутое пике вошли. А раз так, то мой вираж продолжается и сейчас я захожу в хвост ведомого второй пары, стрельбу вычислитель открыл с трехсот метров и опять не промахнулся. От вражеского истребителя только куски обшивки во все стороны полетели. Все и этот готов, где там первая пара? А вот она, ниже меня уже находится, выходят из пикирования… с которого хотели срезать меня любимого. Резко устремляюсь вдогон, надо не дать им увеличить расстояние и убежать. Однако убегать от меня они и не думают, видимо еще не знают, что произошло со вторым пилотом, закладывают вираж на подъеме и ведомый попадает в прицел. Судя по всему, они меня просто потеряли при выходе из пике, им и в голову не могло прийти, что кто-то в одиночку решится их атаковать, поэтому никаких маневров ведомый не делал. Тем хуже для него, опять короткая очередь из пушек и истребитель противника вспыхивает как спичка, вот так-то:

— Не ходите, дети, в Африку гулять, в Африке гориллы, злые крокодилы…, — шепчу я сильно сокращенный стих Чуковского, — В Африке разбойник, в Африке злодей, в Африке ужасный, Бар-ма-лей!

Так, а что там ведущий? А, дошло, наконец, что здесь не только он хозяин положения может быть, теперь он пытается от меня удрать и у него есть все шансы, так как ему на помощь идет та четверка, которая пыталась нас прищучить с самого начала. А мой подбитый напарник еще не успел уйти далеко, это плохо. Придется опять принимать бой. Так, надо продолжать лезть вверх, а то немцы опять получат преимущество в скорости, раз надо, значит надо, лезем. И опять перед глазами картинка, ага, вычислитель решил не давать им преимущество по высоте и выводит меня на встречный курс, очень интересно, неужели надеется кого-то сбить на встречных курсах, там стрельбы на секунду. А, нет, проскакиваю над первой парой, устремившейся в моем направлении, потом резкий разворот и вдогон за второй парой, уже уходящей в вираж. Потеря скорости вполне была компенсирована высотой, так что догнал пару быстро и срезал ведомого снова с боковой позиции, ведущий сразу устремился вниз с набором скорости. Было бы время, то догнал бы, а так, надо поспешать за первой парой, раз у них не удалось расправиться со мной, решили довольствоваться моим напарником. Ну уж нет, не для того я здесь крутился, снова мотор на максимальную мощность и вдогон за первой парой. Хрен там, не успеваю, приходится открывать стрельбу с полукилометра, попасть не получилось, все же на такое расстояние рассеивание большое, зато напугал немца до дрожи в коленках, вон как в сторону шарахнулся. Правильно, я вас научу бояться.

Так, ладно, пока один празднует труса, беремся за его подчиненного, тем более, что вычислитель вывел мой самолет прямо ему в хвост. Одна очередь на три секунды, и объятый пламенем «мессер», валится вниз. Все, нет больше желающих, потягаться со мной? Точно, нет, энтузиазм куда-то пропал, а ведь их трое осталось, могли бы и попробовать, но отчего-то не решились, теперь можно и на свой аэродром. Двигатель Николая по-прежнему парит, но уже по-другому, это действительно пар, а не водная смесь, неужели не дотянет до аэродрома? Не дотянул, километров семь не дотянул, плюхнулся на какой-то луг. Вроде нормально сел, шасси не подломил, что немного подбросило, это да, луг не аэродром, неровностей хватает.

На аэродроме в первую очередь отправляю техничку для Николая, а потом иду на доклад Анистратенко о результатах разведки. Он что-то отмечает на карте и хмурится:

— Ну, насчет пятерых «мессеров» это ты заливаешь, — говорит он мне, — Хочешь напарника выгородить?

В ответ пожимаю плечами, мое дело доложить, а проверять дело начальства. А как сейчас проверишь? Связи с частями нет, поэтому если об этом бое и будет что-либо известно, так не скоро. Однако я ошибался, подтверждение насчет сбитых пришло в тот же день, потом даже начальство выезжало, чтобы лично удостовериться, посмотреть на останки немецких истребителей. Рисковали, ведь это практически передний край.

— Вот так, вылетел на разведку, и пятерых завалил. — Усмехнулся Ершов, вызвав меня к себе. — Это у тебя уже четырнадцать сбито, так что крути дырку под звездочку.

Ну да, я ведь говорил о приказе № 0299 от 19 августа, по нему героя за десять сбитых дают, ладно, посмотрим, как оно дальше будет.

А дальше началась десятидневная оборона Гомеля, тринадцатый и сорок третий армейские корпуса немцев пытались прорваться на Чернигов и выйти в тыл Киевской группе войск. К сожалению двадцать первая армия оказалась обескровлена, силы оказывать сопротивление немецким дивизиям у нее не осталось, поэтому в конечном итоге Гомель был сдан. Тоже самое происходило и под Стародубом двадцать четвертый, сорок седьмой механизированный корпус и вторая танковая группа немцев медленно, но верно прорывались к границе Украины, создавалась угроза окружения киевской группировки войск. Но вовсе не это тревожило больше всего, в конце сентября войска 1-й танковой группы вермахта форсировали Днепр, захватили плацдарм в районе Кременчуга и, развернули с него наступление на север. Девятого октября они вышли в район Лохвицы, дальше путь преградили остатки двадцать шестой армии, а скорее всего у наступающих немцев банально закончился бензин, а нужного времени для завоза не было. Та же самая ситуация сложилась и у второй танковой группы, которая наступала с северного направления, но если пути ее снабжения нами так или иначе контролировались, то на юге от Киева нет, так что времени на выход из образовавшегося котла осталось мало. Но этого всего мы не знали, конечно, я догадывался, что так и будет, но обстановка к уточнению не располагала, можно и на неудобные вопросы нарваться. А пока вылетали на зачистку, и штурмовку немецкого плацдарма, севернее Киева, где мне на счет вычислитель добавил еще трёх подтвержденных. Вот теперь уже точно будет звезда.

Герхард Баркхорн пилот 52-го авиаполка, пребывал в мрачном настроении, закончились его воздушные победы. После госпиталя его перебросили под Киев, где они должны были противостоять армадам русских, и поначалу все шло прекрасно, одна воздушная победа сменялась другой, но вдруг на фронте появились новые самолеты похожие на И-16, только длиннее, которые по техническим характеристикам оказались гораздо лучше Ме-109. Но этого красным показалось недостаточно, и они прислали под Киев новые самолеты, у которых двигатель располагался в средней части самолета, и назывались они «Irkut». То уже была полная засада, в столкновениях с ними пасовали опытные летчики. Герхарт попробовал использовать свой принцип, что врага нужно бить до полной победы над ним, но не в этот раз, ему сразу показали, что его мастерство ничего не значит, потеряв напарника, он был вынужден прекратить бой. А потом пришло сообщение от разведки, что на этих истребителях сидели не многоопытные ассы Советов, а вчерашние выпускники училищ.

— Какой черт выпускники? — Думал при этом Баркхорн. — Конечно, в летном мастерстве они уступали, но им и не надо было демонстрировать высший пилотаж, зато командная работа оказалась на высоте. Даже находясь в примерно равном количестве, они не разбивались на пары, а удивительным образом продолжали работать командой. Неужели выпускников в Советах такому учат?

Да ладно был бы это единичный случай, во время атаки большими силами авиации плацдарма севернее Киева, эти Irkut не давали даже приблизиться к своим бомбардировщикам, хотя с обеих сторон в небе в этот момент находилось до шестидесяти истребителей. Настоящее столпотворение, и все же они умудрились так перекрыть пути отхода бомбардировщиков, что прорваться к ним не получилось. Удивительное тактическое мастерство было продемонстрировано.

— И что это задумался наш «невезучий Герд», — подошел к нему лейтенант Герман Граф, которому накануне улыбнулась удача в виде двух сбитых Як-1, — неужели временные трудности ввели тебя в меланхолию?

— Да нет, меланхолия тут не причем. — Мотнул головой пилот. — Просто ситуация с этим новыми истребителями русских изменилась. Моторы на них стоят очень мощные, и скорость они набирают очень быстро, наши Ме-109, тут, надо прямо сказать, проигрывают им по всем статьям.

— Ты зря принижаешь мощь немецкого оружия, — заметил Герман, — да, пока мы проигрываем им на вертикалях, хотя раньше это был наш конек. Но скоро господин Мессершмитт обещает повысить мощность мотора до полутора тысяч сил. Тогда мы снова станем драться с ними на равных.

— Вот именно, «на равных», — отмахнулся от излишнего оптимизма коллеги Баркхорн, — а надо бы иметь преимущество и в скорости и в мощности мотора.

— По секрету тебе скажу, — вдруг снизил громкость голоса Граф, — для западного военного театра ведется разработка нового истребителя FW-190. Мощность мотора заявлена в две тысячи лошадиных сил. Представляешь, какая это мощь?

— Для западного, — снова скривился Герхард, — пока дело дойдет до нас, мы уже будем в Москве, и пока нам придется воевать на том, что есть.

— Это да. — Согласился Герман. — Однако, и то что есть используем не плохо, согласись.

В этот момент в помещение, где разговаривали пилоты, вошел лейтенант Адольф Дикфельд, на счету которого тоже было немало сбитых большевистских самолетов.

— Только что сообщили, во время штурмовки был сбит русский Irkut. — Заявил он. — Упал в тылу наших войск и не загорелся. Я получил разрешение посмотреть на него. Кто со мной?

Желающих вблизи взглянуть на русский самолет новой конструкции пожелали все, поэтому Дикфельду пришлось выбирать, и естественно в этот круг вошли Баркхорн и Граф. Ехать пришлось долго, все же расстояние на машине, это не то, что на скоростном истребителе. Русский самолет они увидели недалеко от дороги, упал он в поле на неубранную пшеницу. Да и не упал он вовсе, видимо шасси не вышли, поэтому пилот посадил его на брюхо. Такое предположение, скорее всего было правильным, правое крыло было измочалено, так же как и хвост, отмечено несколько попаданий в двигатель, удивительно, что при этом он не загорелся.

— Ну, что у нас здесь? — Полез в кабину Адольф. — Так. Управление такое же, как на «Рата» (И-16), а прицел такой же, как у американцев — сетка прицела нанесена прямо на фонарь. Кабина чуть свободней, чем у нас, а вот между ног тоннель, видимо там проходит привод от двигателя к винту.

Да вооружение оказалось мощнее чем на Ме-109, две пушки двадцати миллиметровых, два пулемета на 12.7 мм, крыльевые пулеметы установлены небыли, хотя место под них было зарезервировано, зато были установлены бомбосбрасыватели. Теперь понятно, почему именно эти истребители часто участвовали а штурмовке наземных войск.

— Что с летчиком, — спросил Герхард, не терпелось ему лично поговорить с пилотом этого самолета.

— Успел сбежать, — отмахнулся Дикфельд, — его, конечно, ловят, но если поймают, нам с ним поговорить не дадут. Там желающих допросить русского хватает.

Потом откинули капот позади кабины и подивились необычному виду двигателя.

— Ага, тут нагнетатель стоит, — подивился русскому чуду Граф.

— А что тебя удивляет, — хмыкнул Адольф, — на Миг тоже нагнетатель установлен, и на гранд-рата (И-180) такой же двигатель стоит. Ты посмотри, какой диаметр цилиндров у них, сразу понятно, что двигатель очень мощный.

— Интересно, какую конкретно он выдает мощность? Если судить по скороподъемности, то все две тысячи, — подал голос Баркхорн.

— Нет, — возразил Дикфельд, — по данным разведки мощность этого двигателя всего тысяча семьсот сил. Масса истребителя явно больше нашего Ме-109, так что не настолько и велико его преимущество в бою.

— Ты мне это говоришь? — Насупился Герхард. — Я своими глазами видел, как они быстро догоняют наших на подъеме. Да и в пикировании могут держать скорость выше.

— А маневренность? — Не сдавался Адольф.

— А маневренность у них такая же как и у нас, — продолжал кипятиться Баркхорн, но на одном маневрировании далеко не уедешь.

— Ладно, — скривился Дикфельд, — посмотрели и хватит. Не настолько эти новые Irkut грозны, сбиваем же.

И тут Герхард понял, что Адольф специально спровоцировал этот разговор. Можно не сомневаться, что соответствующий рапорт будет обязательно подан по инстанции, а это означает, что больше наград за сбитые самолеты противника ему не видать. Впрочем, до этого еще дожить надо.

В очередной раз убедиться в превосходстве новых самолетов Баркхорну пришлось скоро, так получилось, что его группу подняли по тревоге и снова направили отражать атаки вражеских бомбардировщиков. И в этот раз они встретились с новыми русскими истребителями, попытки прорваться к строю бомбардировщиков опять оказались неудачными. Вернее прорваться иногда получалось, но времени подойти поближе в этом случае не хватало, к тому же стрелки всего строя сосредотачивал огонь на прорвавшейся паре и свободно действовать не получалось, приходилось маневрировать, а какая может быть прицельная стрельба при маневрировании, притом еще и с русскими на хвосте. После нескольких неудачных атак, Герхард решил все-таки сбить хоть одного русского, для этого он решил составить компанию Графу при очередной попытке прорваться, и тоже начал атаку, но чуть позже русской пары, которая ринулась наперерез рванувшимся к бомбардировщикам немецким пилотам. Поначалу все шло хорошо, но напарник по рации сообщил, что его догоняют русские. Ответив, чтобы тот уходил из под обстрела, Бакхорн решил продолжить атаку на русские истребители, но позорно проиграл в скорости. Пара защитников ушла от него на пикировании, а сзади настигала другая, поэтому атаку пришлось прервать и шарахнуться в сторону, русские верные своей тактики далеко преследовать не стали, отогнали и вернулись в строй. В этот день Графу не повезло, он увлекся атакой и был сбит вместе с напарником. Причем был сбит над советской территорией и о его судьбе никто ничего не знал.

— Баркхорн, какого черта ты не поддержал Графа, — выговаривали ему командир группы, — ведь если бы ты атаковал русских, они бы его не сбили.

— Я пытался, — пожал плечами Герхард, — но новые самолеты русских превосходят нас в скорости на пике. Не разваливать же мне самолет, в конце концов.

— Ты хочешь сказать, что достиг в пике максимальной скорости, но русские тебя догнали? — удивился командир. — Не может этого быть. Ведь Ме-109 в пике развивает скорость до восьмисот километров в час.

— Да, так и есть, — согласился с ним пилот, — но, тем не менее, они меня догнали.

И все же Киев был сдан, 17-го октября, почти на месяц позже, чем в той истории, в окружение попали части 26-ой и 38-ой армий, а вот остальные силы, которые тогда попали в окружение, сумели вырваться через бутылочное горлышко в районе Конотопа. Все же не хватило 2-й танковой группе немцев сил выйти на соединение с 1-ой танковой. Хотя последняя набралась сил и все-таки продвинулась до Ромны, но на этом ее наступательный порыв был исчерпан. Ну а наш полк после двух смен аэродромов и дикой нехватки топлива перебазировался опять под Смоленск, именно здесь немцы должны были нанести новый удар на Москву, вот только погода испортилась, и вместо боевой работы мы были вынуждены подолгу сидеть на земле.

Впрочем, возможно это было к лучшему, все дело в том, что летному составу ничего не стоило перебазироваться на новый аэродром, а вот техникам вместе с материальной частью пришлось выбираться из Киевского котла. Так-то ничего страшного не произошло, что-то было отправлено по железной дороге, что-то двигалось на автомобильном транспорте, но добирались они до аэродрома две недели. Как раз к этому сроку, вермахт успел подготовиться и ударить к югу от Смоленска силами 53-его армейского корпуса в направлении Кирова, а с севера третья танковая группа через Демидов устремилась на Гжатск, стремясь повторить успех вяземского котла прошлой истории. Авиация ничем не могла помочь в эти дни, дожди прижали нас к земле, так что надежда была только на сухопутные войска.

Тут надо сказать, что предыдущие трудности в обороне ничему не научили Красную Армию, вермахт в очередной раз легко прорвал фронт, и снова используя танковые клинья, устремился вперед. Да, тут командование отреагировало быстро и контратаковало основание клиньев, но в том-то и дело, что немцы предусмотрели такой шаг и быстро выдвинули навстречу пехотные части, которые успели сесть в оборону. А прорывать оборонные порядки противника малыми силами не получится. Все это я видел, вылетая на разведку, когда позволяла погода. Вообще-то, когда я говорил «позволяла погода» я немного лукавил, в такую погоду истребительной авиации вообще предписывалось сидеть на земле, ибо найти аэродром базирования, будучи прижатым к земле низкой облачность, очень и очень трудно. Но командованию требовались разведданные, а никто кроме меня не мог летать в такую погоду на большие расстояния, все же навигатор в голове, это нечто. Вот и сегодня вылетел по просьбе командования, все же погода такая, что приказать Ершов не может, только просить.

Что можно сказать? Во-первых: в такую погоду наступать по бездорожью натуральная глупость. Это было видно по тому, как немцы пытались использовать для снабжения танковой группы гужевой транспорт, но помогало это мало, все же грузовик берет на борт как десяток повозок. Во-вторых: все же, наше командование имело оперативные сведения по продвижению передовых частей наступающей группы, и на их пути оперативно организовывало заслоны, которые заставляли наступающие части ждать подхода артиллерии. Так что наступление стремительным не получалось, это давало надежду, что части 49-ой, армии развернутые на пути наступления, остановят немецкие войска.

— Да куда же в такую погоду лететь? — Удивился сержант Меньшов, дежурный техник готовящий полет И-125. — Дождь же, чуть ли не ливень.

— Взлет не посадка, дождь не помеха, — тут же отозвался напарник.

— Это понятно, — кивнул сержант, — ну а как он садиться будет при таком дожде?

— А может быть, к его возвращению он прекратится, — последовал убойный аргумент.

— Ну да, прекратится он, как же, — ворчал Меньшов, — весь день лил, а за час прекратится.

Прогрев двигателя сержант делал при закрытом фонаре, иначе кабину летчика залило бы, и только он успел это сделать, как к самолету подошел старший лейтенант Шибалин:

— Все в порядке? — Спросил он у техника и, получив утвердительный ответ, полез сам осматривать самолет.

Так повелось, как бы он не был уверен в технической службе, осмотр самолета проводил всегда сам. Люди терпеливо ждали, накрывшись плащ-палатками, пока летчик не закончит осмотр и не залезет в кабину. Но вот все закончено, летчик завел двигатель, немного подождал, пока мотор войдет в режим и махнул рукой, чтобы вытащили упорные колодки. Самолет медленно сдвинулся с места в сторону рулежной дорожки.

Сержант с напарником быстро привели в порядок место стоянки самолета и нырнули под натянутый тент.

— Вроде под плащ-палатками были, а все равно мокрый, — пожаловался напарнику сержант, и не переоденешься, пока старлей не вернется.

— Это да, — вздохнул напарник, выражая согласие.

При дежурстве покидать свой пост было нельзя, так что ждать придется около полутора часов, по крайней мере, столько времени проходило при разведывательных полетах.

— Что-то дождь вроде сильнее стал, — забеспокоился Меньшов, спустя час, — вот как старший лейтенант аэродром найдет?

Осталось только надеяться, что за оставшиеся полчаса дождь прекратится. Но полчаса прошло, а дождь и не думал затихать, небо как провалилось.

— Плохо, — бормотал сержант, — все это очень плохо.

Он пытался прислушаться, но в шуме дождя это было бесполезно. Прошло еще полчаса, и когда техник решил, что его подопечный где-то пошел на вынужденную посадку, раздался звук работающего мотора.

— Ну, наконец-то, — облегченно вздохнул Меньшов, — это же надо столько переживать.

Вот только удивительно было, как старший лейтенант сумел разглядеть аэродром с воздуха, когда здесь и в низу ничего не видно? Хотя, разглядел и ладно, может быть сверху все лучше видно. Шибалин время терять не стал, сходу зарулил на стоянку, заглушил двигатель и, выскочив из кабины, чуть ли не бегом кинулся в штаб.

— Видал? — Напарник кивнул в спину лейтенанта. — Видимо, что-то важное привез.

А привез я действительно важные сведения, все же 49-ая армия не выдержала натиска третьей танковой группы немцев, те прошли ее порядки как нож сквозь масло и теперь рвутся напрямую к Вязьме. То есть, немцам до этого города осталось всего пятьдесят километров. А это уже считай, что они там. Значит, снова будет Вяземский котел?

Вот с этими сведениями я и спешил в штаб.

— Да ну, не может быть, — скривился Ершов, — чтобы немцы сходу прорвали оборону. Покажи еще раз, где ты их обнаружил?

— Вот здесь, — тычу я в карту.

— Ерунда какая-то, — снова отказывается верить командир полка, — может ты неправильно местность определил? Заблудился?

— Нет, — мотаю головой, — если бы я заблудился, то обратную дорогу не нашел бы, а я точно на аэродром вышел.

— Да, это аргумент, — в конечном итоге был вынужден согласиться майор, — хорошо, сейчас сообщим в штаб, но там вряд ли поверят.

— А зря, товарищ майор, — делаю вид, что оскорблен до глубины души, — я эти танки с бронетранспортерами хорошо сверху рассмотрел, так что сведения точные.

Естественно в штабе эти сведения приняли, но тоже удивились, думаю, получится как всегда, пока будут уточнять, и проверять станет поздно, и немцы выйдут к Вязьме. А ведь еще и с южного направления тоже четвертая танковая группа давит.

На следующий день меня опять попросили отправиться в разведку и уточнить нахождение передового отряда немцев, которые нацелены на Вязьму. Видимо не поверили тем сведениям, которые я добыл вчера. Ладно, это можно, тем более, что дождь прекратился, редкая морось не в счет. Полчаса подготовки и я снова в воздухе. Вот оно то место где я вчера видел немцев. А сейчас их нет, остались только следы на поле. Ладно, продолжаем идти по следам… что за черт, следы через километров десять закончились, а немцев нет. Очень интересно. Неужели встали и замаскировались? И точно, внимательно присматриваюсь и вижу, что часть следов ныряет в лесок, который оказался на пути. Понятно, либо ждут подхода пехотных частей, либо закончился бензин, и они ждут подвоза топлива.

Все, что вижу, докладываю в штаб полка по рации, благо связь отличная, так что можно сказать режим онлайн. А ведь это хороший шанс успеть организовать оборону. Разворачиваюсь и лечу по их следам обратно, надо посмотреть, где находятся их снабженцы, от этого зависит наступательный порыв немцев. Пролетев в обратном направлении километров двадцать, вижу первую колонну автомобилей высокой проходимости Хеншель 33 с бочками в кузове. Ага, вот и бензин, что подтверждает мою версию нехватки топлива у передового отряда. Сообщив о немецкой колонне, начинаю ее обстрел, сильно резвиться не планировал, так разок причесать, пока они зенитные средства не развернули.

А хорошо так пушками прошелся, три машины из двенадцати полыхнули знатно, может и еще на какую огонь перекинется? Делаю круг на большом расстоянии, теперь уже близко к колонне не сунешься, можно от зенитных пушек получить, а меня это не устраивает. Нет, огонь на других не перекинулся, дистанцию гады хорошую держали. Все пора обратно на аэродром.

Сажусь на размокшую полосу, заруливаю на свое место, а в части переполох, готовятся к вылету шесть пар на штурмовку той колонны, которую я увидел. Какая к черту штурмовка, когда облака чуть ли не по земле ползут, и это я там могу ориентироваться, а другим худо будет — если туда еще путь найдут, то обратно вряд ли. Иду в штаб полка к Ершову, и предупреждаю, что будут потери как на штурмовке, так и при возвращении, истребители могут не найти аэродром.

— Но ты же нашел, — следует убойный аргумент, — да и не наша это инициатива, а приказ командования.

— Хорошо, — скрипнул я зубами, — побуду я проводником, но район нашему летному составу незнаком, наверняка кто-то потеряется.

— А ты постарайся никого не потерять.

Три круга пришлось сделать на малой высоте, прежде чем удалось всех собрать, дальше взял курс на тот лесок, в котором замаскировались немецкие танки, если прикинуть время, то колонна как раз должна подъехать туда. И точно, когда мы подлетели к тому месту, колонна машин с бензином как раз подъезжала к этому леску. Штурмовку проводили с низкой высоты, так как подняться повыше не позволяла низкая облачность, да и здесь снова начался дождь, видимость опять упала. Накатывались на колонну тремя волнами, первый раз наш штурм оказался для немцев неожиданным, зато во второй раз мало нам не показалось, лупили по нам с земли, чем только можно. И четверо пострадали от этих зениток, один наш истребитель был сбит вдогон, а трое получили попадания. Хорошо хоть третий заход не понадобилось делать, по причине поражения всех целей.

И все же собрать всех не получилось, еще один истребитель видимо отлетел далеко и потерял нас из вида, попытка сориентировать его по рации закончилась неудачей, так и прилетели на аэродром без двоих товарищей. Кстати летчики потом вернулись без своих машин. Тот, которого подбили, сел на поле, не выпуская шасси, в трех километрах от места штурмовки, а другой, который заблудился, тоже пошел на вынужденную посадку на приглянувшееся ему поле, но не учел, что во время дождей оно раскисло, в итоге передняя стойка зарылась в землю и самолет перевернулся.

Вот такая штурмовка у нас получилась, пять истребителей из двенадцати выбыло из строя, хорошо хоть трое только на время ремонта. Но сделано это было не зря, продвижение немецких танков задержали еще на сутки, что дало время организовать под Вязьмой дополнительный оборонительный рубеж.

И все же, мер предпринятых для обороны Вязьмы оказалось мало, немцы, получив отпор, не стали входить в город, они просто перерезали дорогу западнее, то есть там, куда смогли дотянуться. А четвертая танковая группа немцев умудрилась безнадежно застрять возле Спас-Деменска, где 33-я армия успела организовать неплохую эшелонированную оборону. Так-то и эта оборона не помогла, прорвали ее немецкие танки, но дальше пройти не смогли, так как в отличие от той истории части 33-ей армии не стали отступать, а продолжали стойко оборонять на свои позиции, да и куда отступать по такой распутице. А вот Брянский котел у немцев вышел полностью, как и тогда, 3-я, 13-а и 50-ая армии оказались в окружении и вынуждены были пробиваться из кольца окружения.

Но об этом в массах не знали, в газетах только мелькали сообщения о ведущихся боях под Брянском. Кстати про Ржев тоже ничего не сообщалось, вот лично мне очень интересно, будет Ржевская операция? Нам же было предписано, оставаться на старом месте дислокации и ждать погоды. А чего ее ждать? После того как была перерезана железная дорога с авиационным бензином стало особенно туго, ну пару вылетов мы еще можем обеспечить, а больше никак не получится. Не нужны мы больше здесь, совсем не нужны. Да и немцы снижают свою активность в условиях распутицы, наверняка будут ждать, когда немного подморозит, и зря, уж слишком сильные морозы наступят, это мне точно известно, как и известно, что под Москву спешат сибирские дивизии и готовятся резервы, совсем скоро будет нанесен контрудар.

И все же немцы выдохлись намного раньше, это видимо из-за того, что во время наступления их авиация не смогла действовать, когда 4-го ноября подморозило, и наступил конец распутицы, они попытались захватить Ржев, но уперлись в оборонительные порядки 31-ой армии. Пытались прогрызть их, но без поддержки авиации ничего не получилось, командование правильно угадало направление следующего удара немцев, так же как и на Сухиничи и Орел, так что конфигурация фронта на середину ноября сорок первого очень походила на начало сорок второго года, после поражения немцев под Москвой. Единственное отличие состояло в том, что Смоленск продолжал держаться в условиях глубокого котла, отвлекая на себя большое количество войск и затрудняя снабжение немецких корпусов двинувшихся на Москву. Но продержаться он тоже долго не мог, заканчивались боеприпасы и топливо, в этих условиях оставление тех или иных позиций было неизбежно, ведь интенсивные бои шли по всему Смоленскому фронту. Вермахт надеялся расчленить обороняющуюся группировку.

20-го ноября наконец-то пришел приказ о перебазировании нашего полка под Малоярославец, видимо поняли, что толку от нас без топлива в Смоленске мало. Правда, при этом пришлось перелетать без технического персонала, так как вывезти имущество полка не было никакой возможности. Погоды пришлось ждать два дня, и перелетали мы за лидером, так как места, куда нас передислоцировали, были незнакомы. Но вот отношение к нам на новом аэродроме со стороны технического персонала было ни шатко ни валко, запчастей именно под наши самолеты у них не было, и вообще мы здесь считались временщиками. Хорошо хоть с топливом и боеприпасами проблем не было, так что боевые вылеты возобновились, когда позволяла погода, а позволяла она редко когда. Да и не всем полком удавалось взлетать, все дело в прогреве самолета, наступили морозы и в конце ноября ночные температуры без малого достигали минус двадцати. В этих условиях от технического персонала требовались немалые усилия, чтобы прогреть двигатель самолета, да и вообще поддерживать боеготовность части.

Но получилось так, что прибыли мы на новое место с корабля на бал, именно двадцать третьего ноября была предпринята попытка интенсивного налета немецкой авиации на Москву, причем прямо днем, поэтому нам пришлось подниматься в воздух. Атаку отбили, приземлив при этом двадцать два бомбардировщика всем полком, причем два было чисто моих, но действовали-то мы группой, так что записал на всех. Потом еще несколько раз участвовали в отражении ночных налетов на Москву, а здесь уже благодаря вычислителю легко отыскивал в темноте вражеские бомбардировщики и спускал их на землю. При этом пришлось использовать только пушки, крупнокалиберные пулеметы стояли сверху, и стрельба из них ослепляла меня в ночное время. Хотя и пушки в этом плане тоже были не подарок.

Так и происходило выполнение боевой задачи, пока меня и еще троих пилотов не вызвали в Москву на награждение. На сегодня у меня на счету официально было зафиксировано девятнадцать сбитых немецких самолетов, и в этом плане я обогнал Соколова, у которого было подтверждено шестнадцать. Но все дело в том, что в полку мало кто имел на счету меньше трех сбитых супостатов, зато в целом полк оказался очень результативным, если смотреть сбитых «в группе» то на каждого приходилось по десять самолетов противника.

Самое смешное, что в отсутствии технических служб нашего полка, труднее всего было достать новое обмундирование, старое никак для награждений не подходило. Но все же Ершов сумел сговориться, с соседями и там нам это обмундирование выдали. Выдали не просто так, на глазок, а с примеркой, но все равно пришлось подгонять «по фигуре», впрочем, нам к этому не привыкать, иголка и нитка всегда под рукой.

Что сказать про военную Москву? Пока ехали на поезде видели подготовку оборонительных рубежей на протяжении километров сорока, и строили их, вопреки художественным фильмам, вовсе не женщины, а саперные войска. Да и в самой столице, тоже еще не было противотанковых ежей, и эвакуация еще не объявлена, так же как и не было объявлено осадное положение. Видимо надежда, что немец не дойдет до города была крепкой. Документы проверяли часто, особенно командировочное предписание, его буквально обнюхивали, раз пять останавливал патруль, но, в конце концов, до цели добрались.

Про само награждение рассказывать нечего, час подготовки, полчаса длились речи, ну а потом поток награждений. Когда я получал награду из рук Калинина, то вопреки расхожему мнению, ответил по уставу:

— Служу Советскому Союзу.

Никакого «Служу трудовому народу» устав 1937 года не предполагал. А другого пока принято не было.

Зато фото на память с Калининым было, это когда уже прикрутил «Золотую Звезду», рядом с орденом Ленина, знаю, что в сорок втором выйдет указ о правилах ношения медали, где она должна располагаться сверху над остальными наградами, но пока так пойдет, а то маловато их на кителе, да и карманы высоко.

Ну ладно все закончилось, завтра получим предписание и в часть. Но моим планам сбыться было не суждено, когда явился за документами, мне в отличие от моих сослуживцев, было выдано предписание явиться в НКАП (Народный комиссариат авиационной промышленности) кХруничеву М.В. заместителю наркома авиационной промышленности СССР.

Вот это да, сам Хруничев проявил ко мне интерес, с чего бы это, неужели про наш самолет расспросить хочет. Или это связано с моей деятельностью на Иркутском авиастроительном заводе. Вот и гадай теперь.