Непокорный трофей Ледяного дракона

Глава 11

Линда

Авалон заставляет меня завалиться на кровать. Накрывает своим телом сверху, его губы касаются моих сначала мягко – будто спрашивая разрешения. Будто сомневаясь. Хотя он и целовал меня раньше – с бессовестным напором хозяина-завоевателя. А теперь… теперь не так.

Чуть размыкаю губы, впускаю его. Поняв, что я разрешила – язык Ледяного Дракона проскальзывает мне в рот. Поцелуй становится более жёстким. Но теперь – мы наравне. Он берёт – ровно то, что я отдаю. А отдаю я сейчас – всё.

Постанываю, пока его язык владеет моим ртом через этот поцелуй. На ощупь расстёгиваю рубашку на груди Авалона. Но не успеваю – Авалон уже прижимается ко мне. Грудью и животом чувствую его опаляюще горячее тело. Он вдавливает меня в кровать. Его руки оказываются у меня под платьем. Уверенно прижимают меня, изучают. Из моей груди вырывается новый стон, но отстраниться уже не могу. Не могу даже помыслить об этом.

А зачем? Умру меньше чем через год, не выдержав "энергетических качелей" мощной ледяной магии. Или через несколько десятков лет, если Богиня прервёт эту едва наметившуюся связь.

А что хорошего со мной случилось в жизни?

Родилась в одной из богатейших семей в одной из самых благополучных стран континента. И что?

Счастье… если вспомнить – счастье я испытывала только в присутствии Авалона. Даже когда он танцевал со мной на балу в честь моей помолвки. Это было странное извращённое чёрное счастье, смешанное с животным страхом. Но оно было. Выглядывало из-за каждого закоулка души, стоило его Ледяному Высочеству приблизиться.

А теперь что-то словно отщёлкнуло в моей голове. Кто-то Великий смахнул все препятствия и напускные отговорки как карточный домик. И лавина моих настоящих желаний смела всё воспитание, этикет, условности…

И теперь я бесстыдно стонала, лёжа под Авалоном, не думая о том, насколько это громко. Слышат ли меня жрецы. Пока Ледяной Дракон стягивал с меня платье, освобождал от белья. Пока быстро раздевался сам.

Его пальцы оказались у меня между ног, где всё уже было влажно, горячо… Я жаждала принять его в себя. Мне казалось, если он не возьмёт меня, умру прямо сейчас.

И он не собирался останавливаться. Приподнялся на локтях. Я гладила ладонями твёрдую мощную грудь Дракона. Мышцы играли под его обжигающей кожей. Льдисто-голубые глаза – выбивали из меня весь мир, забирали знания о том, как правильно дышать, топили меня.

Авалон широко развёл мне бёдра, я покорно подчинилась. Я посмотрела на него так – как он всегда хотел. Как просил и даже умолял с болью и изломом в голосе – сквозившей между каждой сказанной им колкостью. Вдруг словесная шелуха моей памяти разрушилась, оставляя голую суть.

“ Люби меня ” – говорило каждое его слово. Всю жизнь. Каждый взгляд. Каждый тон. Каждая нотка в запахе его тела. А я не слышала. Как я могла?!

Его затвердевший мужской о́рган коснулся моей промежности, у самого́ входа. Нарочно задел очень чувствительное место – специально – я поняла по смешинке в этих льдисто-голубых глазах. Чтобы мне было хорошо. Помедлил. И задел снова. И снова.

Я задышала рвано, цеплялась за простыни… а простынь – почему-то рвалась – точно у меня были звериные когти.

Очередное прикосновение к той самой чувствительной точке – и мир рассы́пался искрами. Я завизжала. Низ живота окатило острой судорожной сладостью. Она разлилась по телу.

Мне снова кажется, будто комната в огне.

Сначала в белом – но потом огонь зреет. И становится алым с золотистыми завитками.

У меня на глазах выступают слёзы. Горячо скатываются по вискам.

Но я всё ещё жду, чтобы почувствовать в себе моего Ледяного Дракона, моего господина, моего короля. Моего Истинного.

Всё обрывается в один миг.

Голос звучит ото всюду. То ли в моих мыслях. То ли громом с небес:

– Богиня приняла решение, дети мои. Явитесь в главную залу немедля.

Авалон рычит.

Теперь на простыни больше разрезов – не только от моих пальцев – но и от его. Звериная ярость Авалона. Она вполне мне понятна. Я её разделяю.

Но моя вспышка – случилась. А он…

Надеюсь, Богиня не сочтёт это неуважением.

Я останавливаю Авалона, который уже поднялся на локтях. Почти преодолев порыв меня взять как положено мужчине.

Я касаюсь его мужской плоти. Осторожно, но решительно. Теперь я вполне понимаю: на сей раз это не сон. Я знаю, что делаю.

Скоро горячее семя Дракона заливает мне живот и бёдра. Авалон рычит. А ещё через миг мы, спешно обтеревшись точно изрезанной простынёй, одеваемся.

Мы молчим. Только тяжело дышим. Всё и так понятно. Наши взгляды говорят друг другу: “мы продолжим, что бы там Богиня ни решила. Пусть скажет, и мы продолжим”

Взявшись за руки, забегаем в главный зал, взмокшие, запыхавшиеся.

Лицо жреца ничего не выражает. Свечи по-прежнему горят у стен. Тени от пламени танцуют на статуе Богини. В главном зале интимный полумрак. Лицо жреца разрезает светлая снисходительная улыбка.

Она кажется неуместной, точно это лицо не предназначено для неё. И он не улыбался много лет.

Статуя – тянет крылья к высокому потолку за спиной жреца. Мы – стоим напротив него, словно жених и невеста у Алтаря.

Алтаря…

Прежде чем успеваю проанализировать всплывшую аналогию, улыбка жреца становится шире.

– Богиня отказывает вам в сформулированных желаниях. Так как оба вы были неискренни. Но приказывает мне исполнить ваше настоящее желание.

Жрец щёлкает пальцами, и наши с Авалоном левые запястья точно приклеиваются друг к другу. Их опоясывает мягко светящаяся светло-серая лента. Затем она становится льдисто-голубой и идёт коркой льда, затем лёд трескается, и лента начинает гореть. После чего снова становится пепельно-серой и просто уходит нам под кожу. Руны наших меток Истинности становятся чёрными, ровными и аккуратными. Мои – чуть отливают льдисто-голубым. Руны Авалона – красным золотом.

– Да будет так, – ровным тоном подытожил жрец и развернулся к нам спиной, а лицом к статуе. Из её груди я как будто бы услышала утробный жуткий… но вместе с тем мелодичный рык.

“Благословляю вас” . Вот что это значит.

Вот так. Пожалуй, никто другой не мог похвастаться свадьбой в храме Каменной Драконицы – покровительницы ушедших. Я о таком не слышала и судя по выражению глаз Авалона – он тоже.

Жрец богини-покойницы нас только что поженил. Без свидетелей, без цветов и народных гуляний.

Пока лента на наших с Авалоном запястьях меняла цвета – жрец коротко вломившись в ментальное поле ко мне и к Авалону и получил согласие Зверя… его Зверя. Стоп, а кто согласился от меня?!

Я же слышала – как кто-то издал звериный звук в ментальном поле – как будто лесная кошка мурлыкнула. Видела, как сверкнули золотые глаза с узкими вертикальными зрачками. Видела, как Храм вокруг на миг загорелся и погас.

Всё.

Мне конец.

Я теперь умру? К кому этот вопрос. Я знаю, что умру. Магический потенциал Ледяного Дракона меня раздавит… Но тогда, почему я улыбаюсь?

Медленно поворачиваюсь к своему мужу. Мы не размыкаем руки. Тянемся друг к другу. И когда Авалон касается моих губ в положенном коротком ритуальном поцелуе, запечатывающим и заверяющим – церемонию, я по-прежнему хочу только улыбаться.

Может, мне и осталось жить несколько месяцев. Но у меня только что сформировалось чёткое намерение быть до последней отпущенной минуты абсолютно счастливой.

Подготовить Этну, её народ. Сделать так много полезного и хорошего, сколько успею.

Даровать Авалону столько сил и радости, сколько смогу. Ведь пока жива я – его Истинная – он на пике формы.

И по древнейшему непреложному закону – Дракон с Истинной парой – должен быть королём.

Так что я должна успеть. Проследить, чтобы Авалон занял трон Аскарда. А его интриган-отец был наказан по закону.

Все эти мысли пролетают за миг.

И снова меня словно топят в безбрежном ледяном океане эти голубые глаза.

Всё, о чём я сейчас подумала – мы будем делать днём.

А ночи – только для нас двоих.

Авалон

Странное ощущение.

Моё сердце затапливает бесконечная благодарность к величайшей Богине нашего пантеона. Каменная Драконица – покровительница ушедших – осчастливила меня. Хотя по всему выходило, что всё это ненадолго.

Но мне хотелось верить, что высшая милость – Благословение справедливейшего Божества на бракосочетании – означает кое-что ещё. Когда придёт время Линды уйти… нет, наше время уйти – Богиня позволит нам воссоединиться за чертой.

Мы всё ещё стоим у “алтаря” – огромной статуи Богини, рядом с ветхим жрецом.

Я на несколько мгновений выпускаю руку Линды из своей.

И делаю то, что запрещено в Храмах. За одним исключением. Я призываю Ледяной меч, что лежит у порога. Верное оружие влетает рукоятью в мою ладонь. Жрец сторонится, чётко поняв мои намерения и я с размаха вгоняю лезвие в постамент статуи.

Меч рябит, затем его обволакивает пеленой – точно серебристым жидким металлом и самое дорогое оружие на континенте тонет в сером камне постамента точно в болоте. Богиня приняла мой дар. Мою благодарность.

Оружие запрещено в Храме, кроме одного случая – если клинок, окроплённый кровью по справедливости – предназначен в Дар. Сам не понимаю, как получается так, что у Линды в руках оказывается Огненный Василиск – кинжал, сулящий смерть всем Ледяным Драконам и иным носителям ледяной магии. Неужели призвала оружие как я? И хватило сил? Это уже совсем не бытовая магия – призвать оружие, которое отбирало жизни. В том числе чуть не отняло мою.

Линда смотрит вопросительно на меня пару мгновений. Я легонько киваю. И радуюсь: моя жена спросила меня взглядом. Не из страха перед кровавым завоевателем, а поддавшись древнейшему инстинкту, на котором зиждется миропорядок. Приняла моё покровительство, веря, что я не буду давить и принуждать.

Линда не вонзила клинок с рубиновой рукоятью в постамент, как это сделал я.

Она ловко запрыгнула на серый камень и с лёгким поклоном вложила Драконице кинжал-василиск в огромную костлявую лапу. Почти не дёрнулась, когда усыпанная рубинами рукоять покрылась таким же “металлическим слоем” как Ледяной меч и ушла в камень. Через миг Огненный василиск стал частью статуи.

И Линда, не оборачиваясь, сделала шаг назад. Просто упала с постамента. Ровно мне в руки. Специально показала, что доверяет мне, – удовлетворённо понял я и ухмыльнулся.

– Богиня с удовольствием приняла ваши дорогие подарки, – снова слышу надтреснутый голос тощего жреца в балахоне. А я уже успел забыть, что он стоит рядом, – Богиня дарует вам ещё одну милость. Приказывает отпереть для вас Внутренний Сад Храма. Он до будущей зари в вашем распоряжении. Благословляю вас дети мои…

Жрец истаивает в воздухе. На последних звуках уже непонятно – кто-то шептал слова или это просто ветер гуляет по развалинам абсолютно пустого храма…

Напрягаю истинное зрение. Нет, глаза не обманывают меня. Я это вижу. И мой внутренний зверь. И моя жена, которая сейчас так лучезарно улыбается, беря меня за руку и плотно сплетая свои пальцы с моими.

Стены храма трескаются как яичная скорлупа. Серый камень осыпается. Выпуская из своих недр белый. А статуя Богини уже не напоминает Драконий скелет, угрожающе оскаливший клыки. Богиня – теперь юная изящная драконица. Из сплава красноватого золота какое льют в Этне и белого льдистого. Невозможный сплав. Всем известно, что эти металлы совместить невозможно.

Но для Богини, кажется, нет невозможного.

Узкие колонны сами собой оплетают белые вьюны и мелкие золотистые розы. И на голове Статуи распускается венок. Весна , вдруг понимаю я.

Богиня Возрождения – тринадцатая и незримая богиня Пантеона… это второй лик покровительницы ушедших. И следом болью висок прошивает знание: это Великая Тайна!

Я всё понимаю. Мысленно благодарю за доверие. И обязуюсь молчать. От своего имени и от имени Линды.

А Крыша храма открывается и на нас снисходит мягкая молодая весна… совсем не похоже на то, что осталось за стенами, когда мы заходили в Храм.

Лёгкий ветер шевелит молодую зелень деревьев и кустов – дикий сад пророс прямо у нас на глазах сквозь побелевшие камни.

В сердце сада разлилось небольшое озерцо с абсолютно прозрачной водой. А на его берегу раскинулся совсем крохотный шатёр из молодой зелени. Под ним помещалась только белоснежная чистая постель. Та самая постель.

Приглядевшись, я увидел, как на простыни затягиваются разрезы, точно оставшиеся от звериных когтей. Большие широкие – я оставил… а более тонкие и узкие… получается, их оставила Линда.

В моей душе разлилась новая неумолимая волна надежды на лучшее будущее: если смогла неосознанно трансформировать кончики пальцев… если притянула мыслью кинжал-василиск… может, Линда сильнее, чем кажется?..

Надежду надо было взять под контроль. Если позволю ей захватить моё сердце и поднять меня так, высоко – падать вниз потом будет слишком больно.

– Пойдём, – еле слышный шёпот моей Линды заставил меня забыть обо всех других мыслях.

Её нежная рука, увлекающая меня к шатру на берегу озера. Светлая улыбка… принятие в её взгляде – которого я желал в глубине души намного сильнее слепой покорности и коленопреклонения.

Но самое главное – я хочу её любви.

Вдыхать сладкий аромат её кожи вечно. Чтобы она всегда раскрывалась мне как сейчас, позволяла медленно расстегнуть на ней платье и сбросить к ногам.

Доверчиво протянутые руки, обнимающие меня за шею. Девичьи губы, которые покрывают короткими осторожными поцелуями моё лицо.

Я подхватываю на руки свою обнажённую жену.

Я заношу её в шатёр и укладываю спиной на простыни. Осторожно наваливаюсь сверху.

– Теперь нам точно никто не помешает, Линда… – шепчу ей в висок. Нежно целую, увожу цепочку поцелуев на шею, на ключицу, соскальзываю на грудь… Чувствую, что Линда улыбается, даже не глядя в её божественно прекрасное свежее как весенняя золотая роза, лицо.

Линда крепко прижимается ко мне всем телом, юной аппетитной грудью, плоским животиком, обвивает меня ногами, одновременно стягивая с меня тонкую нижнюю рубашку.

– Никто не помешает, – эхом отзывается она, – мой король…

Линда

Драконьи боги, я столько лет боялась Авалона.

Хотела его, но боялась.

Порой нарочно шла в сады в дни посещений дипломатической миссии Аскарда – знала места, где старший принц Ледяных Драконов особенно любил гулять. И мне казалось, он ждёт, что я догадаюсь и приду в определённое место.

Я приходила. Он смотрел с презрительной усмешкой. Отвешивал саркастичный поклон. Брал меня под руку как положено согласно этикету.

И вёл вдоль садовых дорожек.

Нас провожали взглядом солдаты Этны и Аскарда, стоявшие в карауле, как полагалось через каждые сорок шагов в такие важные дни.

Со стороны мы выглядели совершенно обыкновенно.

Как исполняющие долг вежливости принц и принцесса мирно сосуществующих держав. Но на самом деле…

Авалон стискивал мою укутанную золотой перчаткой кисть.

Я шипела сквозь зубы: “Мне больно! Что вы делаете, Ваше Высочество?!”

Он отвечал: “Я сделаю тебе ещё больнее, Линда… ты будешь стоять передо мной на коленях… в рабских браслетах… ты меня поняла ?”

“Зачем вы мне это говорите, я пожалуюсь отцу”, – шептала я дрожащими губами. И меня накрывала безумная неправильная чёрная эйфория – смесь страха и вожделения. Но тогда я не отдавала себе в этом отчёта.

“Твой отец с радостью обменяет тебя на кусок аскардского меха…” – цедил обычно Авалон в ответ.

Этот разговор повторялся стабильно, немного менялись детали формулировок, живописность угроз и степень моего возмущённого негодования. На словах о моём отце я всегда грустнела, и чёрная эйфория уходила, “улетали бабочки из живота”. Потому что в глубине души я знала, что Авалон прав. Отец – обменял бы. И ещё радовался бы, что заключил сделку тысячелетия… Оставался только сухой колкий страх. И Авалон чувствовал, что обаяние момента ушло. И дальше мы просто шли в тишине. Он слегка поглаживал мою руку. Очень ласково. И хмурился. И я воображала, что может он слегка жалеет о сказанном. И сама над собой смеялась: что за бред? Конечно, не жалеет. Разве только о том, что не добил. Иначе почему в следующий раз всё начинается сначала.

А однажды… аскардцы явились в Огненный дворец на бал. Это было в честь моего восемнадцатилетия. Авалон не сказал мне в тот вечер ни одной колкости. Я танцевала с Эсфиром – средним из Ледяных принцев – таким же красивым как Авалон и Мираль. Но более безразличным. Чёрные волосы с белой полосой ранней седины у самого лица – вроде бы следствие какого-то опасного магического эксперимента… Льдистые глаза, почти такие же, как у Авалона. Возможно , я в тот раз засмотрелась на Эсфира. Возможно , Авалон это заметил…

Он же не мог знать, что я сравниваю всех на свете именно с ним. С эталоном. А его братьев – считаю красивыми в той мере, в какой они напоминают мне его.

В общем, мой танец с Эсфиром прервался шумной руганью. Авалон спровоцировал Кая, моего брата, Огненного Дракона – наследника престола Этны прямо в бальном зале. Выбесить Кая – ничего не стоит, и Авалон это прекрасно знал.

Дело кончилось вызовом на поединок. Тихим, брошенным в закрытой комнате, сквозь сжатые зубы. Поединок, который должен был состояться на следующее утро.

Короли Аскарда и Этны ничего не знали, а я подслушала.

И пришла.

Ночью. К Авалону в покои. Во дворце Этны было множество тайных переходов – туннелей за стенами, и я знала их все. И пришла к своему мучителю. Он лежал на широкой кровати и потягивал вино из золотого кубка.

Я вошла очень тихо, Авалон тут же вскочил на ноги. Такой весь… в нижних брюках, полурасстегнутой тонкой рубашке. Впервые я видела мужчину настолько обнажённым. Мои щёки тут же вспыхнули румянцем, я зацепила и с грохотом уронила что-то… вазу или золотой подсвечник. Уже не помню. Авалон схватился за льдистый меч, а потом увидев, что это я, сразу его отбросил на пол.

Заинтересованно смотрел, как я приближаюсь. В бежевой сорочке и тонком халате. Совершенно непотребный для принцессы вид.

Я умоляюще заглянула Авалону в глаза, затем мой взгляд соскользнул ниже, и я уставилась в разрез его белой рубашки. Подошла совсем близко. И вдруг… прикоснулась губами. Осторожно едва касаясь его широкой мощной груди, потом ещё и ещё. Он стоял и хранил молчание.

А я медленно опустилась перед ним на колени.

– Поднимись, – хрипло выдохнул Авалон, беря меня за подбородок и жестом давая понять, что хватит, – Я не явлюсь на поединок. И не убью твоего брата. Иди отсюда, детка . А лучше беги.

Это был единственный разговор за пять лет без колкостей и прямых угроз. Хотя… из угроз – был многообещающий взгляд Авалона. И я не помня себя ушла тем же путём. На ватных ногах. Еле добралась до своей комнаты. Несколько раз по дороге у меня темнело в глазах.

В кровать я повалилась абсолютно обессиленной.

И провалялась лихорадке ещё две недели…

Король Аскарда тогда простил моё отсутствие по болезни и убыл со свитой через три дня. А я… втайне мечтала увидеть Авалона. Как он на меня посмотрит после того случая? Но увидела лишь через два месяца в день весеннего равноденствия. Всё прошло как обычно. Он ничем не давал понять, что тот унизительный для меня и такой волнующий разговор вообще был, а не привиделся мне в бреду лихорадки.

С тех пор прошло много времени.

Теперь глядя в льдисто-голубые глаза Авалона, я светло улыбалась.

Он – мой муж.

А воспоминания – пролетели в моих мыслях за доли секунды, пока он укладывал меня на наше брачное ложе в Садах Священного Храма.

– Что ты улыбаешься, детка?..

– Вспомнила как… поздравляла тебя со своим восемнадцатилетием… – моя улыбка стала ещё шире.

– Да… – полностью обнажённый Авалон прижал меня сверху своим горячим телом, и хрипло выдохнул мне в шею, поглаживая мою голую ногу, – припоминаю… с тех пор увидеть тебя снова стоя́щей на коленях стало моей навязчивой идеей. Я думал об этом ежедневно. Ежечасно. До сих пор думаю…

Авалон широко развёл мне бёдра.

Аккуратно коснулся руками между ног. Растёр чуткими пальцами выступившую влагу по моей промежности.

Мне не было стыдно. Он – мой муж… На сердце легко, и только теперь я вдруг поняла… это было неважно. Брак. Людская молва. Этот Дракон – всегда был моим мужем. Метки спали, но они были. И если бы тогда… на моё восемнадцатилетие он не велел мне уйти…

– Посмотри на меня, Линда… – хрипло приказал Авалон, – ты так прекрасна. Ты так нужна мне. Всегда была нужна. Я не видел ничего прекраснее, чем ты на этом свете. Ни магических огней, ни соседних миров, ни далёких уголков континента, ни небесных явлений. Я прожил жизнь ради этого момента, Линда… Ты и есть жизнь. Ты – божественный лик. Я бы всё отдал за тебя…Я…

Мужская плоть Авалона мягко упёрлась в меня, я исходила влагой. Я жаждала ощутить его в себе. По моим вискам текли слёзы, терялись где-то в волосах – то, что он мне сейчас сказал, было откровением. Такое счастье… как будто меня ножом режут. Такое… как будто весь воздух в мире кончился. И только – он – моё дыхание.

– Я тоже тебя люблю , Авалон, – я сама подалась вперёд. И в следующий миг Авалон мягко скользнул в меня, опаляя сладкой болью между ног на какие-то мгновенья. Одновременно накрывая губы глубоким поцелуем.

Сплетённые пальцы моих рук и его. Обжигающий язык Авалона, мягко подчиняющий меня каждым уверенным движением. Я полна любви. Тугие рывки его плоти во мне… влага, которой так много что подо мной скоро намокла простынь. Я обвиваю Дракона ногами. Всё мучительно-плавно. И я раскачиваюсь в сладких волнах, пока откуда-то из глубины моего существа не поднимается медленная неумолимая вспышка. Судороги наслаждения охватывают меня – охватывают мою суть.

Я распадаюсь на голые чувства. Я теряю телесную оболочку. Теряю понимание, где заканчивается моё тело и начинается его. Чистое кристаллизованное счастье.

Собираюсь обратно – в пределы своей телесной оболочки.

Авалон дышит тяжело. Я знаю – он уже излил в меня своё семя, но так и замер надо мной, опершись на локтях и тяжело дыша. Авалон не покидает моё тело.

Он улыбается.

Его взгляд тот самый… многообещающий – из ночи моего восемнадцатилетия – как бы говорит: “ я с тобой ещё не закончил, детка”.

Я улыбаюсь в ответ. Обнимаю его ногами крепче: всё твоё. Делай что хочешь. Мой король.

Чувствую, как его плоть во мне вновь становится очень твёрдой.

И следующий его рывок – резкий и жёсткий, выбивает из моей груди вопль восторга. А потом ещё один. И ещё. А потом – вопли сменяются глухими стонами – потому что Авалон закрывает мне рот таким же жёстким поцелуем.

Я ничего не понимаю. Ничего не помню. Я – вновь сплошные голые эмоции. Но теперь уже совсем другие.

И всё моё существо сузилось до единственного желания – чтобы эти тугие толчки внутри, приятные до боли судороги за моим лоном, эти властные прикосновения мужа к моим бёдрам, талии, груди, этот его порабощающий поцелуй… что всё это – длилось вечно.